Глава 5

Борьба руководителя генерального штаба в 1938 году

Честные и серьезные немцы, занимающие ответственные государственные посты, должны чувствовать себя призванными и обязанными использовать все мыслимые средства и пути до последней возможности, чтобы предотвратить войну, которая по своим последствиям приведет к мировой войне, которая будет означать конец Германии.

(Бек, 16 июля 1938 г.)

После свержения генерал-полковника барона фон Фрича с поста главнокомандующего сухопутными войсками наступило то горькое время, когда явные военные намерения фюрера и амбиции бесхарактерных людей в его ближайшем окружении больше, чем когда-либо, требовали, чтобы во главе сухопутных войск стоял истинный боец, который обладал бы достаточным мужеством и чувством ответственности, чтобы противостоять гибельным воздействиям этих авантюристов и любой ценой защитить народ и Отечество от опасности новой войны и, следовательно, спасти их от гибели.

Вынося оценку упорной борьбе, которую Бек вел против военных планов Гитлера, следует обратить внимание на имеющий очень большое значение момент: это было сознательное вмешательство солдата в ту область действий, которая находилась вне зоны его служебных обязанностей, это было вмешательство во внешнюю политику государства. Подобное вмешательство кажется неприемлемым согласно традициям, связанным с примерами прусско-немецкой военной истории. В политических вопросах, где их мнения отличались от мнения ответственных государственных деятелей, старый Мольтке и Шлифен воздерживались от высказывания своего мнения, когда их не спрашивали, и от оказания влияния на ход внешней политики. Подобные попытки Вальдерзе пресек в свое время Бисмарк. А Людендорф, который во время Первой мировой войны оказывал сильное и губительное влияние на управление внешней политикой, и не потому, что он имел к этому склонность, а под давлением обстоятельств, не вызывает желания последовать его примеру.

Так и Бека нельзя было назвать генералом, оказывающим влияние на политику. Но его переполняло чувство ответственности перед народом, государством и вермахтом, и он почувствовал моральную обязанность пустить в ход всю силу своего военного авторитета для решения политических вопросов.

В сущности, Клаузевиц хотел в свое время сделать полководца частью кабинета, «чтобы он принимал участие в совещаниях и принятии решений», и Бек был вполне подходящей кандидатурой для этой роли. В руководстве армии все, конечно, зависело от того, чтобы непосредственный начальник Бека, главнокомандующий сухопутными войсками, был полон решимости идти за своим начальником Генерального штаба в огонь и в воду.

Но генерал-полковник фон Браухич не подходил для этого вопреки своему вызывающему и решительному поведению, хотя у него не было недостатка в умственных способностях и чувстве реальности. Большей частью он одобрял устные доклады и письменные заявления Бека, уверяя того, что старается сообщать Гитлеру о советах и предостережениях руководителя Генерального штаба. Насколько все это действительно делалось, нам неизвестно. Если же эти обещания действительно выполнялись, то явно недостаточно решительно и энергично, чтобы достичь даже малейшего изменения[20]. Сам Бек, по собственному свидетельству, за пять лет своей службы как начальником войскового управления, так и руководителем Генерального штаба, «за исключением тех пяти минут перед австрийским делом, никогда не имел возможности изложить фюреру свои планы в отношении обороны страны, военного руководства и так далее, и сам фюрер его никогда об этом не спрашивал».

Глубокая личная трагедия в жизни Бека, о которой мы уже упоминали раньше, оказывала сильное влияние на его поведение. Насколько бы иначе все произошло, если бы Бек стал преемником Фрича!

Бек, вопреки всем стараниям Браухича, не испытывал к нему доверия, так как у него быстро сложилось впечатление, что у нового главнокомандующего, который подчинялся непосредственно Гитлеру, не хватает боевого духа и сильного характера, что было обязательным условием для того, чтобы успешно вести борьбу. Сегодня мы знаем из дневника Йодля, что Браухич еще при вступлении в должность высказал свою готовность, если понадобится, заменить руководителя Генерального штаба на другого. Так что Бек, рассчитывающий только на свои силы, был вынужден вести свою тяжелую борьбу не как человек, занимающий первый ответственный пост, а как находящийся в тени советник и помощник в сущности нерешительного человека. Что он и делал, применяя все свои способности и не обращая внимания на оказываемое сопротивление и враждебное отношение и подозрения.

Вскоре после прошедшего без боев захвата Австрии генерал Йодль, духовный лидер в Верховном командовании вермахта, записал в своем дневнике: «После аннексии Австрии фюрер сказал, что урегулирование чешского вопроса не является спешным делом. Но, несмотря на это, подготовку операции «Грюн» (план наступления на Чехословакию) нужно продолжать, ее лишь нужно заново проработать в связи с изменившейся из-за присоединения Австрии стратегической обстановкой».

Бек видел, что война уже была делом ближайшего будущего. По собственной инициативе он снова письменно выразил свои предостережения, на этот раз с гораздо большей настойчивостью. 5 мая он вручил главнокомандующему сухопутными войсками свой меморандум под названием «Оценка современного военно-политического положения Германии». Меморандум состоял из трех частей. Первую часть Бек посвятил рассмотрению международной ситуации и отношений между европейскими государствами и насколько их, по его мнению, затронет угрожающий конфликт. Во второй части Бек предположил, каково может быть поведение Англии и Франции в случае, если Германия захватит Чехословакию. В третьей части он подчеркнул бесперспективное положение Германии в европейской войне. Далее приводим текст меморандума:

I.

«1. Между Англией и Италией появилось соглашение, которое мгновенно избавило Англию от тревоги как по поводу возможных военных столкновений с Италией, так и по поводу непосредственной угрозы своим кратчайшим морским путям в Индийский океан и на Дальний Восток. Тем самым, принимая во внимание происшедшее, в настоящее время у Англии появилась свобода передвижения не только на Дальнем Востоке, но и в Европе. Однако угроза для ее позиций на Средиземном море лишь некоторое время не будет беспокоить Англию, но она вновь появится, если во время военного столкновения в Европе Италия встанет на сторону Германии, то есть, соответственно, выступит против Англии.

2. Японско-китайская война развивается в направлении, которое позволяет предположить, что при благоприятном для Японии исходе войны ударная сила этого государства также значительно уменьшится. То есть для Англии будет снята напряженность военной ситуации и защищены ее интересы на Дальнем Востоке. Таким образом, Англия вновь получит еще большую свободу, чтобы обратиться к острым европейским вопросам.

То, что Россия также заинтересована в японском обессиливании, является само собой разумеющимся.

3. Англия и Франция — снова — вступили в контакт с целью тесного политического и военного сотрудничества. Что позволяет пока выдвинуть довольно сдержанные предположения о том, есть ли у них, и если есть, то какая общепринятая политическая база в отношении к Германии. Однако точно нужно рассматривать их планы военного сотрудничества и из них делать выводы о военно-политическом положении Германии.

Вряд ли можно оспаривать, что конечной целью военного сотрудничества — направленного в первую очередь против Германии, хотя в настоящее время на переднем плане и выступает Италия, — уже сегодня представляющего собой основу сотрудничества, подобного тому, какое было в 1914 году, — является европейская или даже мировая война. В этом смысле следует рассматривать мероприятия обоих государств, направленные на то, чтобы уже сегодня использовать Америку в качестве поставщика военных материалов. Здесь сегодня имеет место, по-видимому, более далекоидущий процесс, чем в 1914 году. Для ускорения процесса вооружения и его увеличения в последние недели Англия и Франция приняли новые меры.

4. Италия мирилась с равнодушием к своим имперским планам. О закулисной стороне можно только догадываться. Непосредственный интерес в тесном военном сотрудничестве с Германией, вероятно, таким образом, может потерять свое значение. Однако остается надеяться, что этот интерес продолжит существовать и дальше и что Италия не заинтересована в том, чтобы оставить Германию в одиночестве в военном противостоянии европейской коалиции.

5. Россия постоянно должна рассматриваться как безусловный противник Германии. Следует полагать, что в войне против Германии сразу будут участвовать ее военно-воздушные силы и военно-морской флот. Вопрос участия ее сухопутных сил пока остается открытым. Но этого можно ожидать в случае длительной войны в результате влияния внутриполитических факторов и политического давления других держав, ведущих войну против Германии.

6. Позиция Бельгии и Голландии зависит от позиции Англии и Франции. В случае войны последних против Германии Бельгия и Голландия будут вынуждены, если и не сразу, отказаться от своего нейтрального отношения к Германии.

7. Выжидательная позиция Румынии, Югославии и Польши пока что не меняется. В случае длительной войны враждебные Германии державы склонят в первую очередь Румынию и Польшу изменить их отношение. В сущности, очень похоже вопрос стоит и для Балтийских государств.

II.

1. Англия как мировая держава с иными, чем у европейских континентальных стран, интересами до сих пор всеми средствами пыталась воспрепятствовать возникновению новой мировой войны в Европе. Можно предположить, что она и дальше будет делать все возможное в этом направлении.

С другой стороны, в последнее время намечается возможность отхода от этой точки зрения. Конечно, с самого начала английское вооружение предполагалось как ultima ratio[21], оно прогрессирует и превосходит начально запланированное. Описанное в пункте I развитие английской военно-политической ситуации дает Англии большую свободу в решениях, в том числе и в том, что касается обстановки в Центральной Европе. Англия должна правильно оценить ситуацию с вооружением, как теперешнюю, так и ту, что следует ожидать в будущем. Экономическое положение она уже давно знает довольно точно. Отношение англичан к Германии, в особенности интеллигенции, после февраля и марта этого года значительно ухудшилось. Меры правительства, которые касаются частной жизни англичан, могут поспособствовать тому, что этот процесс затронет и другие круги общества и будет гораздо легче перенести враждебность по отношению к Италии на Германию.

2. Франция также хочет мира, или, правильнее сказать, она чувствует отвращение к войне. Но эта точка зрения имеет свой предел. В случае фактических или вводящих в заблуждение народ внешнеполитических угроз французский народ всегда собирался вместе, как один человек. Не в последнюю очередь это связано с оскорблением французского самолюбия и гордости, а также французского тщеславия. Если с более ранними событиями французы смирились, то решение австрийского вопроса в широких французских кругах рассматривается как вторая Садова. Выполнение данного Чехословакии обещания, пока оно остается в силе, является для Франции вопросом чести, и, используя его, сильному правительству, по-видимому, было бы нетрудно повести за собой народ.

Франция не станет большевистской. И не стала бы, даже если бы ее внутренние трудности достигли своего максимума. Французская армия была и остается безупречной и в настоящее время все еще является сильнейшей в Европе.

Сила нового правительства Даладье заключается в том, что оно действует в тесном согласии с людьми, занимающими главные военные должности. Даладье постарается работать вместе с последними и во внутренней политике. Уже это должно способствовать большей решительности во внешнеполитических вопросах. Положение правительства и его воля укрепились благодаря последнему совещанию Даладье в Лондоне.

Больше, чем когда-либо, кажется, что исключено, чтобы Франция и Англия в вопросах, затрагивающих положение обеих держав, пошли разными путями — так сильно одна сторона пыталась удерживать от нежелательных решений другую. Также можно предполагать, что если Франция по собственному решению выступит против Германии в интересах Чехии, то Англия в конце концов к ней присоединится. Правда, сейчас она уже, вероятно, в первый же день выступит на стороне Франции.

3. Отвращение Англии и Франции к новой мировой войне, связанной с большими людскими потерями, а также неуверенность Франции в возможности вовлечь свой народ в наступательную войну против Германии позволяют предположить, что идет поиск новых путей военного руководства. К тому же в тот момент, когда Англия выступит на стороне Франции, будут иметь решающее значение английская манера военного руководства и их целевая установка.

На основе таких размышлений можно прийти к выводу, что Франция и Англия пока считают своей основной задачей войну на море и в воздухе и вообще не планируют или планируют, но лишь с ограниченными целями (например, левый рейнский берег) наступательные операции на суше. Подобной возможности даже не противоречат размышления о том, что не будет достигнута следующая военная цель — поддержание Чехии. Можно даже допустить, что, в крайнем случае, прежде всего Чехия будет оставлена на произвол судьбы и ее восстановление, как в свое время Сербии, произойдет лишь в конце длинной войны во время общего устранения последствий. Вероятно, Чехия не сомневается в обеих державах и в том, что Америка их поддерживает, даже если эта поддержка заключается лишь в поставках оружия, сырья и продовольствия.

III.

1. Военное положение Германии, взятое в абсолютных цифрах, нельзя сравнить со слабостью прошедших лет. Но если оценивать относительно, то окажется, что это положение не такое сильное, как в 1914 году, так как все страны, которые сейчас являются противниками Германии, тоже уже в течение многих лет в значительной, а то и максимальной степени вооружаются. Кроме того, известно, что строительство вооруженных сил Германии на протяжении даже многих лет не будет завершено.

Военно-политическое положение Германии характеризуется тем, что у нее нет территориальных предпосылок, которые необходимы стране, расположенной в центре континента, для успешного ведения войны на суше, на воде и в воздухе. Надежда на нейтралитет оказалась сомнительной еще во время Первой мировой войны. Длительную войну Германия не в состоянии успешно вести хотя бы из-за недостатка пространства.

Военно-экономическое положение Германии плохое, хуже, чем оно было в 1917–1918 годах. Продолжительную войну Германия не сможет вести и по этой причине. Следовательно, Германия при ее нынешнем военном, военно-политическом и военно-экономическом положении не может подвергать себя опасности длительной войны. А европейская война планируется нашими противниками как продолжительная, и с таким расчетом она и будет вестись.

2. Нет надежды в этом году решить военным путем чешский вопрос без участия Англии и Франции. Ключ к вопросу: война или мир? — есть у Германии или, соответственно, у Англии.

В вопросе Чехословакии можно достичь соглашения, так как Англия не заинтересована в очаге опасности. Но есть условие — Германия должна согласиться на приемлемое для Англии решение. Но вероятно, Англия никогда не даст нам полной свободы действий в отношении Чехословакии. Если мы поссоримся с Англией из-за Чехословакии, то исчезнут и другие возможности, которые мы могли бы получить от дружелюбно настроенной Англии. От враждебной Англии мы не получим ничего.

Англия готовится к вступлению в войну в случае, если Германия попытается принять неблагоприятное для Англии решение чешской проблемы. Ее принципом всегда было быть враждебно настроенной против сильнейших континентальных держав. Если сегодня отношение Англии к Германии отличается от ее позиции 1914 года, то она, очевидно, тревожится о том, что мы — даже если будем недостаточно сильны — сможем противостоять коалиции, которая сильнее нас. В этом случае Франция и Россия уже находятся на стороне Англии. Америка к ним присоединится, пусть даже сначала она всего лишь будет оказывать материальную военную помощь. Самое позднее в ходе войны Англия со своей огромной мощью — мощью, которая сегодня продолжает существовать, несмотря на мнения личностей, которые не знают по собственному наблюдению мировую державу Англию, — сумеет убедить принимаемые в расчет небольшие державы также присоединиться к ней или экономически блокировать нас. Беспощадная держава будет выше всех других обстоятельств. Помощь на основании мировоззренческой связи, если надежда на нее вообще обоснованна, не сможет тягаться с ней.

После того как прегражден путь к России, нужно с военной точки зрения на случай европейской войны выдвинуть требование, чтобы Англия в таких условиях не встала на сторону нашего врага. Но этого нельзя будет ожидать, если Германия попытается решить чешский вопрос вопреки воле Англии».

Кое-что произошло иначе, чем оценил и предположил Бек в своем меморандуме и в позже написанных подобных трудах. В особенности он ошибся в степени решимости Англии и Франции оказать активную военную помощь Чехословакии в случае нападения на нее. Также при взгляде в прошлое не подтвердились некоторые из приведенных здесь воззрений и мнений Бека. Но это не снижает ценности и правдивости его основополагающих тезисов и исторического значения его предостерегающего анализа. В целом же трезвые рассуждения и обобщение красноречивых фактов, касающихся европейской ситуации того времени, производят впечатление страшного пророчества грядущего несчастья. В продолжении гитлеровской внешней политики Бек видел европейскую войну, Вторую мировую войну и гибель Германии.

Однако человек, который самовластно вершил судьбы немецкого народа, беспечно продолжал свой гибельный путь. В речи 28 мая Гитлер высказал свое мнение о политической ситуации и раскрыл свои планы. Мы не знаем, кто присутствовал при этом, в любом случае круг слушателей был больше, чем 5 ноября 1937 года. И на этот раз среди них был Бек[22].

Насколько нам известно из собственноручно сделанных записей Бека о речи Гитлера, начал тот свое выступление почти так же, как и 5 ноября 1937 года. Перспективные решения принять может лишь он один. Он может выбирать: уступчиво отсрочить решение (упущенная возможность) или действовать, причем риск присутствует всегда. Германия была европейской державой. Проигранная война доказала, что Германия — сильнейшая держава. Одни только Франция и Англия не уступили Германии. Германия, теперь единое государство, сильнее, чем в 1914 году. Психологическими последствиями войны являются вера в нас, внимание других к нам.

При этом Гитлер бросил взгляд в прошлое — на свои прежние, достигнутые после 1933 года, внутри- и внешнеполитические успехи, — чтобы потом продолжить. Нет состояния удовлетворения в жизни народа. Жизнь народа является борьбой за существование. Долго не может продолжаться ситуация, когда 140 человек ищут себе пропитание на 1 квадратном километре. Мир должен преобразоваться в автаркическую структуру. Перспективы увеличить пространство без сокращения численности населения не существует. Голодающий народ уже давно недоволен. Увеличение производительности сельского хозяйства больше невозможно. Германии требуется пространство, как в Европе, так и в колониях. Нынешнее поколение должно решить эту задачу.

После этого Гитлер перешел на рассмотрение военно-политической ситуации. Франция всегда будет нашим врагом. Сегодня она не сильнее, чем в 1914 году, а, наоборот, морально слабее. Англия, которая во время Первой мировой войны была близка к развалу и чья империя была сформирована иначе, чем предсказывалось, враждебно относится к усилению власти Германии.

Чехословакия в любом союзе государств является нашим врагом; она имеет в своем распоряжении чуть больше 7 миллионов чехов и трех врагов — Польшу, Венгрию, Германию. В случае проводимой с целью увеличения береговой линии (Бельгия, Голландия) войны Германии против западных держав Чехия будет подстерегать нас с тыла и стоять на пути гарантированной победы Германии. Поэтому ее нужно устранить. Сейчас этого еще не произойдет, так как атака не приведет к быстрому прорыву чешских укреплений, а на западе еще не хватает немецких оборонительных сооружений. Ожидание дает преимущество: мы сможем узнать чешские меры и психологически подготовить немецкий народ.

Позиции держав известны: Франция и Англия войны не хотят, Россия участвовать не будет, будучи не готовой к наступательной войне, Польша и Румыния не станут действовать против Германии из страха перед российской помощью, Югославия вышла из борьбы, Венгрия присоединится к воюющим, а у Италии во всем этом интереса нет.

В подходящий момент молниеносные действия будут успешными. Английское вооружение не появится до 1941–1942 годов, а Франция будет вооружаться еще долгие годы. Напряжение между Англией и Францией с одной стороны и Италией — с другой чрезвычайно сильно. Амбиции Италии не удовлетворены и направлены против Туниса (предостережение о недооценке итальянцев). Италия станет использовать любую слабость Франции. Германии необходимо установить ясную позицию по отношению к Италии и заключить с ней военное соглашение, а также нужно оказать Японии любую помощь. И думать нечего, что реальность нас минует, любой подходящий момент нужно использовать.

В конце этих политических рассуждений Гитлер разразился длинной речью о создании — которое всеми силами необходимо ускорить — немецких оборонительных сооружений на западе (Западный вал) и их занятии, о техническом развитии новых методов наступления для быстрого прорыва чешских укреплений, о подготовке молниеносного нападения на Чехословакию и о деталях программы вооружения, которую нужно ускорить.

На следующий день, 29 мая, Бек подробно в письменной форме излагает свое мнение о высказываниях Гитлера. Во многом этот документ совпадает с его меморандумом от 5 мая. Вначале он подчеркнул все, что, согласно его точке зрения, с определенными оговорками и при определенных условиях носило положительный характер.

«1. Верно, что Германия нуждается в большом жизненном пространстве как в Европе, так и в колониальных районах. Первое может быть приобретено только посредством войны, но не за счет страны, которая сама по себе является придатком. Для приобретения колониальных районов война не обязательна.

2. Верно, что Чехия в том виде, который был навязан «версальским диктатом», неприемлема для Германии и что должен быть найден путь ликвидировать ее как очаг опасности для Германии, при необходимости даже посредством войны. Но в последнем случае использование военной силы должно также увенчаться успехом.

3. Верно, что на пути усиления военного могущества Германии всегда будет стоять Франция. В этом случае ее всегда надо рассматривать как безусловного противника Германии.

4. Верно, что в любое время надо быть готовым к тому, что нас вынудят действовать вопреки нашему желанию.

5. Верно, что различные причины говорят о необходимости насильственного решения чешского вопроса в ближайшее время: растущая мощь чешских наземных укреплений, продолжающийся рост вооружений Англии и Франции, использование все еще существующего напряжения в отношениях между Италией с одной стороны и Англией и Францией — с другой. Однако все эти факторы будут действовать не в пользу Германии, пока Чехословакия может рассчитывать на военную помощь Франции и Англии. В настоящее время ситуация именно такова, и это одна из причин столь вызывающей военной позиции Чехии.

6. Следовало бы приветствовать, если бы в отношении стран, которые в этом вопросе стоят на нашей стороне или не выступают против нас, был проведен политический зондаж и не упускался случай вступить в военные переговоры. Такие переговоры с Венгрией уже давно кажутся возможными и необходимыми. Желательно было бы далее выяснить позиции Польши и Югославии на случай, если Венгрия будет участвовать в войне против Чехии».

После этого условного одобрения некоторых тезисов и выводов Гитлера Бек перешел к шатким и слабым местам его аргументов, недальновидности его политических взглядов и недостатку знаний в военной области:

«1. Неверно, что сегодняшнюю Германию можно оценивать как более сильную, чем Германию 1914 года. Преимуществам новой Великой Германии как единого государства преимуществам национального единства и идеологической сплоченности, вновь обретенного доверия народа и уважения к нам — даже если полностью признать эти преимущества — противостоят другие факторы. Среди них есть следующие: незавершенный и более слабый в личном составе, материально-техническом оснащении и моральном духе, чем в 1914 году, вермахт; более ограниченное территориальное пространство для ведения войны на нескольких фронтах, значение которого, прежде всего в связи с увеличивающейся угрозой с воздуха, возрастает и влияние которого во всех сферах войны и жизни народа будет значительно большим, чем во время Первой мировой войны; низкий уровень финансового, продовольственного и сырьевого обеспечения в Германии, хотя он во многих отношениях выше, чем в 1917–1918 годах; осуждение, с которым к войне будет относиться народ, если она не будет рассматриваться как вынужденная. Сомнительно, чтобы можно было добиться изменений в этом отношении путем психологической подготовки народа.

2. Никто не оспаривает успешного исхода решений фюрера в период 1933–1938 годов. Но они еще не свидетельствуют о том, что и в будущем соответствующие решения будут проводиться с таким же успехом. Нельзя не заметить, что они у отрицательно настроенных к нам держав вызовут противодействие и будут способствовать их сближению.

В настоящее время Германии противостоит коалиция Чехии, Франции, Англии и Америки, сотрудничество которых в случае войны сегодня будет более тесным, чем в 1914 году. К этому нужно добавить, что особые воззрения на религиозные, расистские и народные проблемы вызвали отрицательное отношение и частично даже ненависть к нынешней Германии, и не только у вышеназванных держав.

3. Солдат не может согласиться с оценками, данными военной мощи Франции и Англии. Впрочем, оба соперника были недооценены и в 1914 году — правда, не Генеральным штабом. Далее следовало бы признать, что Германия в одиночку или в союзе с Италией не в состоянии справиться с Англией или Францией.

4. Солдат не может усвоить мысль, что чешскую армию нужно считать армией семимиллионного населения. Естественно, народная проблема в чешской армии сыграет нам на пользу. Но на основе имеющихся данных нельзя считать ее столь большой.

5. Невозможно предусмотреть время, необходимое для полного разгрома Чехии. Если все же попытаться назвать время, то, вероятно, наиболее подходящим сроком были бы три недели, которые потребуются лишь в случае успешного хода операции. Другими словами: при любых обстоятельствах нужно будет 14 дней удерживать недостаточно укрепленный Западный фронт, отражая крупное наступление французов, пока не появится возможность перебросить части немецких сухопутных войск с Юго-Восточного театра военных действий на Западный.

<…>

Даже если бы в настоящее время были найдены способы ведения наступательных операций, которые обеспечивали бы возможность быстрого и успешного прорыва чешских укреплений, и если бы, далее, западное прикрытие было более сильным, чем оно есть, это не изменило бы в решающей степени нынешнего военного положения. Пока что кардинальным постоянно будет вопрос: идет ли речь для Германии о войне против одной Чехии или также против поддерживающих ее стран. В последнем случае сами по себе военные операции могут протекать успешно, но войну Германия проиграет.

7. Если Франция и Англия вступят в войну, то Чехия будет лишь поводом к войне, а фактически будет иметь место столкновение на совершенно другом уровне. Оно выльется в европейскую, а при известных обстоятельствах в мировую войну.

Результат такой войны — и здесь кроется неоднократно совершаемая роковая ошибка — будет зависеть не от успехов или неудач первых военных операций, а от совершенно других факторов, которые наши противники смогут использовать против нас. Они будут располагать временем и пространством в масштабах, которые невозможно предвидеть. Также в их распоряжении будут находиться превосходящие людские и материальные ресурсы глубокого тыла, которому Германия даже вместе со своими союзниками ничего не сможет противопоставить. Но если это приведет к большой затяжной войне, то отношение к нам некоторых держав невозможно будет предсказать».

В третьей части своего меморандума Бек пункт за пунктом подверг резкой критике высказывания Гитлера о подготовке войны против Чехословакии. В особенности он возмущался тем, что человек, который сейчас исполнял функции Верховного главнокомандующего, с непоколебимой уверенностью судил о вещах, о которых не имел ни малейшего понятия. Не останавливаясь на деталях, далее процитируем основные моменты.

Относительно молниеносного нападения Бек говорил так: «Многолетнее наблюдение за постоянно усиливающимися волнениями в Центральной Европе показало, что трезвые размышления могут сделать удачу наступательных операций далеко не основополагающим пунктом оперативного планирования. Также следует указать, что кровавые удары лучших войск в первые часы и дни войны могут пагубно повлиять на мораль и привести к недостаточно серьезно воспринимаемому кризису доверия к Верховному военному командованию. Один удар может быть отчаянным, но общее управление армии таковым быть не должно, тем более не в начале войны».

Отдельные приказы Гитлера об увеличении работ на Западном валу и немедленном занятии укреплений Бек отклонил со следующими словами:

«Высказанные идеи нельзя принять в такой форме, даже если не считать того, что подобные отдельные атаки не принесут результата. Можно подумать и доказать их невыполнимость при вовлечении в дело предполагаемых будущих командных должностей. За всем этим должна стоять сильная воля, чтобы только одна военная инстанция могла нести ответственность, в противном случае должен встать кабинетный вопрос.

Речь фюрера указывает на несостоятельность доселе существующей верховной военной иерархии. Наряду с четким разграничением ответственности должен также быть обеспечен постоянный компетентный совет Верховному главнокомандующему вермахта в вопросах ведения войны, и прежде всего вооруженной войны. Если вскоре не будет найден рычаг, чтобы достичь изменений ставшей невыносимой обстановки, — а сегодняшняя анархия останется надолго, — тогда можно будет видеть дальнейшую судьбу вермахта в мирное и военное время, а вместе с ним и судьбу всей Германии в будущей войне, только в черных красках».

Эти высказывания 30 мая Бек лично представил своему главнокомандующему генерал-полковнику фон Браухичу.

В тот же самый день Гитлер распорядился: «Это мое неизменное решение — в ближайшем будущем путем военных действий разгромить Чехословакию. Ожидание или достижение в политическом и военном плане благоприятного момента является делом политического руководства. Неизбежное развитие ситуации внутри Чехословакии или других политических событий в Европе, которые вызовут неожиданно благоприятные, возможно, неповторимые изменения, может побудить меня к преждевременным действиям. Правильный выбор и решительное использование благоприятного момента являются гарантией успеха. Соответственно, к подготовке следует незамедлительно приступить».

Лишь 30 мая Верховное командование вермахта переслало это распоряжение Верховным командованиям трех частей вермахта. Одновременно в выпущенной 24 июня 1937 года «Директиве о единой подготовке к войне вермахта» была заменена часть, которая касалась войны с Чехословакией (операция «Грюн»), на новое распоряжение с припиской, что «его выполнение должно начаться самое позднее с 1 октября 1938 года». Под его выполнением подразумевалось, что ускоренно подготовленные части сухопутных войск должны быстро и решительно преодолеть чешские пограничные укрепления и с уверенностью, что большая часть мобильных войск подтянется так быстро, как только сможет, смело ворваться в Чехословакию. Подготовка была проведена ровно в заданный срок, так что ускоренно подготовленные части вермахта одновременно с вторжением люфтваффе пересекли границу с Чехословакией ровно в назначенный час и прежде, чем противник узнал о грозящей опасности.

Бек не желал беспрекословно мириться с «неизменным решением» Гитлера и с новым распоряжением Верховного командования вермахта, которое базировалось на этом решении. Поразительно быстро, уже 3 июня, он представил главнокомандующему сухопутными войсками подробный меморандум. В нем Бек доказывал, что новое распоряжение в решающих для сухопутных войск вопросах отражает точку зрения, которая резко противоречит воззрению Генерального штаба сухопутных войск. В этом распоряжении переоценены возможности сухопутных войск как инструмента войны и также представлена стратегическая идея, которую Генеральный штаб сухопутных войск должен отклонить, невзирая на то, что она является делом сухопутных войск. Кроме того, было отмечено, что распоряжение было составлено без участия самого Бека как начальника Генерального штаба сухопутных войск.

После обстоятельного и подробного обоснования своей точки зрения Бек, ссылаясь на свою служебную инструкцию, подвел итоги. Вывод был следующим: «Военный базис директивы не выдерживает добросовестной проверки. Я считаю, что военное действие против Чехословакии, основанное на подобном военном базисе, является роковым. Генеральный штаб сухопутных войск должен отклонить участие в ответственности за односторонний и недостаточный военный базис в том, что касается сухопутных войск».

Между тем Бек вместо ежегодной выездной инспекции Генерального штаба организовал военно-штабную игру, которая в первую очередь должна была прояснить вопрос о том, как может пройти операция против Чехословакии и как долго может длиться подобная кампания до своего благоприятного завершения. Хотя положенная в основу игры военно-политическая ситуация была гораздо благоприятнее той, которую можно было ожидать в действительности, результат подтвердил точку зрения, которой придерживался Бек. Получилось следующее: так хорошо идущая кампания против Чехословакии будет равна пирровой победе, которая должна будет привести в своих не только европейских, но и выходящих за пределы Европы последствиях к катастрофе немецкого вермахта и немецкого народа. Впрочем, даже во время заключительного обсуждения Бек не преминул указать на решающее значение, которое в мирное и военное время имеет полное доверия сотрудничество между политическим и военным руководством.

Один из участников этого заключительного обсуждения писал: «Из заключительных слов генерала Бека, которые он особенно подчеркнул, следовало, что руководитель Генерального штаба сухопутных войск гораздо серьезнее, чем следовало ожидать при военном исследовании, проводимом лишь для учебных целей, высказался против операции в том виде, в котором она обозначена в игре. Лично у меня появилось впечатление, что вот так, не стесняясь, был заявлен протест руководителя Генерального штаба сухопутных войск против планов, которые, по-видимому, как я тогда впервые предположил, разрабатывались в политическом руководстве рейха. Генерал фон Браухич ограничился несколькими заключительными словами, которые не содержали в себе ни согласия, ни несогласия со словами Бека».

Единое мнение, на которое Бек так рассчитывал, выработано не было. В профессионально точной позиции руководителя Генерального штаба Гитлер увидел лишь недостаток мужества. Известен его возмущенный возглас: «Что это за генералы, которых я, глава государства, должен волоком тянуть к войне! Было бы правильным, чтобы я спасался от давления генералов, подталкивающих меня к войне!» Фактически он согласился бы принять во внимание совместную работу с военными руководителями лишь при условии, что они безоговорочно поддержат его военные планы. «Я не требую, чтобы мои генералы понимали мои приказы, я требую, чтобы они им подчинялись». Для таких людей, как Кейтель и Йодль, это было совершенно очевидно. Но Бек не отказался от борьбы против роковых военных планов фюрера, невзирая на уже знакомые ему оскорбления и прекрасно сознавая возлагаемую на него ответственность. Он был решительно настроен довести свою точку зрения до кабинета.

В своем новом меморандуме[23] главнокомандующему сухопутными войсками от 16 июля 1938 года он расширил свои высказывания от 3 июня, остановившись вначале на военно-политическом базисе войны. Он еще раз подчеркнул свою убежденность в том, что «военная операция Германии против Чехословакии автоматически приведет к европейской или мировой войне. То, что подобная война, по всей видимости, закончится не только военной, но и всеобщей катастрофой для Германии, не нуждается в дальнейших подтверждениях с моей стороны».

Затем Бек указал на ходящие в народе слухи о войне. По этим слухам можно легко понять, что народ в основной своей массе не хочет войны, что он не просто с ужасом смотрит вперед, так как подозревает, что дело не ограничится Чехией, но он также и не понимает смысла и цели этой войны. Кажется, что и сухопутные войска также охвачены подобными настроениями и стараются подавить их, но долго сопротивляться они не смогут.

«Народ и армия, которая сегодня вновь является народной армией, возлагают ответственность на военных лидеров за то, что в военном плане не будет предпринято ничего, что имеет большие перспективы на успех. И армия, и народ уже сегодня инстинктивно чувствуют, что подобных перспектив нет. Но тем самым военный вопрос Германия — Чехословакия уже сегодня стал вопросом доверия народа и армии к руководителям армии. Эти люди должны прекрасно сознавать, что недостаток доверия сразу повредит любым военным перспективам на успех. Это может привести к гораздо более плохим последствиям как в начале войны, если не все тотчас пойдет по плану, так и при определенных обстоятельствах даже до начала войны».

Свой взгляд на меры, предусмотренные Верховным командованием вермахта на случай войны, Бек выразил следующим образом:

«1. Не существует перспективы в ближайшее время разгромить Чехословакию путем военного воздействия, не вызвав ответной реакции Франции и Англии. Шанс напасть на Чехословакию или встретить ее практически не готовой сегодня еще менее вероятен, чем полтора месяца назад. И нужно учитывать, что подобное положение вещей пока не изменится.

Ускоренно подготовленные по требованию Верховного командования части сухопутных войск, которые должны пересечь границу вместе с вторжением люфтваффе, не шокируют противника, а наткнутся на оборону. Какую помощь попытается оказать Верховное командование сухопутных войск, ведь расходящиеся интересы сухопутных войск и люфтваффе не позволяют прийти к общему знаменателю?

Как и прежде, кажется невозможным в первые два-три дня создать такую обстановку, которая продемонстрирует жаждущим интервенции государствам-противникам всю бесперспективность чешского военного положения. Но гораздо больше нужно обратить внимание на то, что хотя Чехия и является главнейшим поводом для вступления в войну Франции и Англии, но в тот момент, когда обе державы вступят в войну, речь уже будет идти не об интервенции в интересах Чехии, а о войне с Германией не на жизнь, а на смерть.

2. Сегодня кажется гораздо более сомнительным, чем полтора месяца назад, скорое вступление в борьбу Венгрии против Чехии или вообще ее вступление в борьбу. Также никоим образом нет необходимости для Польши вмешиваться в конфликт с Чехословакией, поддерживая Германию. Чехия даже может этого добиться путем добровольных уступок Польше при условии последующего окончательного урегулирования. В любом случае вполне уместно не рассматривать Польшу, если она займет чешскую территорию, как надежный фактор в нашей силовой игре. Также и в случае с Венгрией подобная позиция была бы вполне возможна.

3. Во время объявления войны Франции Италия будет не в состоянии отговорить Францию от вмешательства в пользу Чехии.

4. Выполнение представленной оборонительной задачи не обеспечит достаточное тыловое прикрытие, так как для ведения оборонительного сражения требуется некоторый минимум сил, которого нет в наличии. Ввиду военно-политического положения сухопутные войска не могут при развертывании войск Юг — Восток принимать участие и в операции на Западе. В конце концов, «минимум люфтваффе в оборонительных силах на западе» должен быть на высоте, чтобы легко не сдать Западный фронт сухопутных войск французским превосходящим силам в воздухе.

5. Если Германия будет втянута в войну на много фронтов, то Данцигская область может дать новый импульс польской алчности. С этой точки зрения также нужно расценивать возможность оттягивания сил из Восточной Пруссии.

6. Влияние задуманной пропагандистской войны не должно сравниться с силой военных факторов».

Меморандум Бека заканчивался еще никогда столь резко не высказываемым требованием Верховному главнокомандующему вермахта, то есть Гитлеру, приостановить военные приготовления, которые он приказал провести:

«По причине представленных выше объяснений я считаю себя в настоящее время обязанным — сознавая значение подобного шага, но учитывая огромную ответственность, возложенную на меня в связи с данными мне по службе указаниями по подготовке и развязыванию войны, — высказать настоятельную просьбу и побудить Верховного главнокомандующего вермахта приостановить военные приготовления, которые он приказал провести, и отложить решение чешского вопроса насильственным методом до того времени, пока существенно не изменятся необходимые для этого предпосылки. В настоящее время я их считаю бесперспективными. И эту точку зрения разделяют все подчиненные мне обер-квартирмейстеры и руководители отделов Генерального штаба, которые в служебном порядке занимаются вопросами подготовки и осуществления войны против Чехословакии.

Мне кажется необходимым как можно скорее, принимая во внимание вскоре ожидаемые события, лично выслушать командиров корпусов о духе, настроениях и внутренней твердости войск и не терять с ними связи. Серьезность ожидаемых изменений требует длительного тесного контакта руководителей между собой, если возможно сохранить обоюдные отношения доверия.

В конце концов, нужно, по возможности, скорее информировать главнокомандующих и командиров корпусов о замыслах предстоящей войны, сообщить им еще раз обстоятельно, в устной форме, задачи, которые предполагается на них возложить, и обсудить с ними те предложения по осуществлению планов, которые они сделают. При этом также необходимо выслушать протесты.

Также подобного рода дискуссия главнокомандующего сухопутными войсками со всеми вышеназванными господами необходима для того, чтобы выяснить все вопросы перед намечающимся фюрером обсуждением ситуации с командирами корпусов и суметь представить ему ясное единое мнение.

Также я побуждаю к тому, чтобы главнокомандующий сухопутными войсками попытался выработать единую точку зрения обо всем круге вопросов с главнокомандующими другими частями вермахта».

Однако Бек не довольствовался письменным докладом. Он хотел знать, может ли он его опубликовать, как, очевидно, и все свои меморандумы, составленные с начала мая. «Нам нужны офицеры, — сказал он в своей речи к стодвадцатипятилетию военной академии, — чей характер и нервы достаточно сильны, чтобы сделать то, что диктует им рассудок». Автору[24], который в те дни сумел заглянуть во внутренний мир Бека, хорошо запомнилась его непоколебимая решительность. Нужно было срочно действовать. В тот же самый день, 16 июля, в устном докладе Бек еще раз настойчиво указал главнокомандующему сухопутными войсками на серьезность положения и изложил те меры, которые он считал эффективными на случай, если Гитлер будет настаивать на своей точке зрения. Его меры сводились к общему шагу всех руководителей вермахта, чтобы убедить фюрера приостановить приготовления к войне. В случае же, если он не уступит, все они должны решительно покинуть свои посты.

«Фюрер, по-видимому, считает неизбежным насильственное решение вопроса о Судетах путем вторжения в Чехословакию. В этом мнении его поддерживают окружающие его безответственные радикальные элементы. О позиции Геринга мнения разделились. Одни полагают, что он понимает серьезность положения и пытается умерить пыл фюрера. Другие думают, что он, как и в случае с Бломбергом и Фричем, ведет двойную игру и откажется от своих взглядов, как только дело дойдет до доклада фюреру».

«Честные и серьезные немцы, занимающие ответственные государственные посты, должны чувствовать себя призванными и обязанными использовать все мыслимые средства и пути до последней возможности, чтобы предотвратить войну, которая перерастет в мировую и которая будет означать «finis Germaniae» — конец Германии.

В первую очередь это должны сделать высокопоставленные лидеры вермахта, являющиеся достаточно авторитетными, так как именно вермахт служит исполнительным средством государства в ведении войны.

На карту поставлен вопрос о существовании нации. История заклеймит руководство вооруженных сил кровавой виной, если они не будут действовать в соответствии со своими профессиональными и государственно-политическими знаниями и совестью. Солдатское повиновение имеет свои границы там, где их знания, их совесть и их чувство ответственности запрещают им выполнять приказ.

Если к их советам и предупреждениям не прислушиваются в такой ситуации, тогда они имеют право и обязаны перед народом и историей уйти со своих постов. Если все они будут действовать сплоченно, проведение военных действий станет невозможным. Тем самым они уберегли бы Отечество от самого худшего — от гибели.

Если солдат, занимающий в такое время высший пост, видит свой долг и свои задачи лишь в ограниченных рамках военных обязанностей, не сознавая величайшей ответственности перед народом, то это признак отсутствия величия и понимания им своих задач. Необычные времена требуют неожиданных решений!

Другие честные немцы, занимающие ответственные посты в государстве, но вне вермахта, присоединятся позже. Если держать ухо востро, если не обманываться из-за неправильных цифр и если не жить, руководствуясь исключительно идеологией, то можно прийти к выводу, что в настоящее время мы не готовы к войне ни в военно-политическом плане (руководство, образование и вооружение), ни в плане экономики. Да и настроение в политике не то.

Идея молниеносной войны (через два дня в Праге?) является нелепой мечтой. Современная военная история учит, что быстрые операции редко приводили к продолжительному успеху. Наши приготовления (на западе) уже сейчас являются или станут в будущем так хорошо видны, что нужно принять во внимание превентивные меры противника. Военная пропаганда в иностранной прессе уже началась».

В своем устном докладе Бек пошел еще дальше. Благодаря своему трезвому чувству реальности Бек также четко видел последствия, которые мог повлечь за собой во внутренней политике успех предложенного им коллективного шага генералов у Гитлера.

«На случай, — продолжил он, — если, благодаря протесту авторитетных людей, удастся избежать войны, то нужно будет принять в расчет значительное внутриполитическое напряжение. Радикально настроенные люди будут говорить, что проведение планов фюрера сорвалось из- за неспособности вермахта и его руководителей. Снова появятся и усилятся клеветнические выпады. Здесь необходимо быть настороже.

Вероятно, фюрер должен объяснить в узком кругу: войну против Чехии я должен вести вместе со старыми генералами, войну против Англии и Франции я веду с новыми руководителями. Следовательно, в связи с протестом нужно решиться на противостояние между вермахтом и СС. Также была бы уместна жесткая и четкая характеристика истинного народного настроения, которое фактически вызвано возникшим засильем бонз в Третьем рейхе.

О времени проведения этих мер. Можно принять в расчет тот факт, что в течение летнего месяца (августа) будет получена, возможно еще составленная в примирительном тоне, английская и французская нота, за которой через некоторый промежуток времени последует нота уже в форме ультиматума. Эта нота сделает невозможной для государственного руководства отступление или уступку, если противник и не применит превентивных мер. Вследствие этого самым благоприятным для возможных мер кажется время непосредственно после получения первой ноты».

Может быть, что, по крайней мере вначале, Браухич не был глухим к этим выразительным, обращенным к его собственной совести и чувству ответственности словам руководителя Генерального штаба. Достоверно известно, что в начале августа он ознакомил Гитлера с меморандумом Бека. При этом трудно было понять, какой была точка зрения самого Браухича. Поэтому Бек спустя несколько дней, 19 июля, еще раз очень настойчиво повторил в устной форме свое предложение коллективного шага высших руководителей вермахта при Гитлере. При этом он еще резче, чем прежде, подчеркнул необходимость политического противостояния СС и засилью партийных бонз.

«Если решиться на демарш в форме протеста со всеми вытекающими последствиями и тем самым суметь предотвратить возникновение войны, то следует испытать, не нужно ли активизировать этот шаг тем, что для восстановления правового порядка нужно позволить произойти неизбежному противостоянию СС и засилью бонз. Вероятно, в последний раз судьба предлагает возможность освободиться немецкому народу и фюреру от кошмара гестапо и от проявлений бюрократии, которые разрушают стабильность и благополучие народа и позволяют возродиться коммунизму. Также здесь нужно выдвинуть на передний план следующие точки зрения:

1. Не может и не должно вызывать ни малейших сомнений то, что эта борьба ведется для фюрера.

2. Честные и порядочные представители партии должны быть осведомлены о серьезности положения. В такой необходимости убеждены и к ней склоняются, например, гаулейтер Вагнер в Силезии, имперский наместник Бюркель. Главнокомандующего группой в Вене и командира VIII армейского корпуса (по случаю физкультурного праздника в Бреславле) также можно здесь упомянуть.

Не должно появиться даже малейшего подозрения на заговор. И все же за этим шагом в любом случае стоит единство всех высших военных руководителей. Таких генералов можно будет найти и в люфтваффе. Короткие, четкие пароли: за фюрера, против войны, против бюрократии, мир с церковью, свобода слова, прекращение использования методов гестапо, снова справедливость в государстве, снижение всех взносов наполовину, нет строительству дворцов, строительство квартир для соотечественников, прусская чистота и простота!»

Видно, что Бек использовал идеи, высказанные еще весной, когда речь шла о восстановлении чести генерал-полковника фон Фрича и о сохранении престижа вермахта. Конечно, в этот раз на карту было поставлено гораздо большее — судьба всего немецкого народа. И вполне понятны резкость суждений и упорство, с которым Бек следовал к своей цели.

28 июля он узнал об очень важных сообщениях секретаря Гитлера, капитана Видемана, который незадолго до этого разговаривал с министром иностранных дел Англии лордом Галифаксом о напряженной военно-исторической ситуации в Европе. В записях Бека на следующий день об этом было сказано:

«В. не было поручено сообщать что-либо в Лондоне по своему усмотрению. Наоборот, он получил от фюрера четкие инструкции относительно своего поведения. При прощании Галифакс просил В. засвидетельствовать его почтение фюреру и спросил, возможно ли объяснить фюреру, что чешский вопрос, который в течение многих веков является проблемным для Европы, нельзя решить неожиданным насильственным выпадом. В. счел задачу подобного объяснения практически невозможной. Если во время разговора с В. перед его поездкой в Лондон фюрер прислушивался к мнению собеседника, то после его возвращения, во время доклада, Гитлер занял непримиримую отрицательную позицию.

Фюрер настаивал на своем: война против Чехии должна быть проведена, даже если вмешаются Франция и Англия, во что он не слишком верит. Казалось, что прошло время, когда можно было на него повлиять, или, по крайней мере, сейчас будет очень трудно заставить его изменить точку зрения, даже обосновывая противоположные суждения и предупреждая о последствиях. В своем мнении он укрепляется, во-первых, опираясь на поддержку Риббентропа и, во-вторых, благодаря Гиммлеру, насколько последний вообще участвует в обсуждении подобных вопросов. В. еще раз убедился в том, что Геринг ни при каких обстоятельствах не принадлежит к подстрекателям к войне, о чем можно сделать вывод из последних разговоров с ним».

Докладная записка от 29 июля дает информацию о выводах, сделанных Беком из сообщения Видемана, в связи с преследуемой им целью демарша военных лидеров у Гитлера:

«На первый план отчетливее, чем обычно, выходит проверка вопроса: собираются ли, и если да, то в какое время, главнокомандующий сухопутными войсками и генералы сухопутных войск (главнокомандующие группами армий и командиры корпусов) единодушно предстать перед фюрером и резко заявить ему, что мы в настоящее время не готовы к войне против Чехии и ее последствиям ни в военной политике (руководство, образование и вооружение), ни в экономической и в особенности в финансовой политике и в сфере морального состояния и настроя населения. Этот факт многократно подробно доказывался компетентными людьми, но все безуспешно. Главнокомандующий сухопутными войсками и его генералы сожалеют, что не могут взять на себя ответственность руководства такого рода войной, не объявив себя соучастниками в глазах народа и истории. Поэтому в случае, если фюрер будет настаивать на проведении войны, они оставят свои посты.

Форма этого объяснения может быть впечатляющей, но не резкой и грубой. В качестве времени для подобного демарша предположительно нужно принять в расчет вторую половину сентября. К тому времени пройдет эйфория партийного съезда. Кроме того, согласно предположениям, начиная с августа должны поступать ноты английского и французского правительств, которые еще больше прояснят ситуацию.

Одновременно ответственный министр финансов должен предпринять похожий демарш, так как его к этому побудит денежная ситуация.

Как указано в докладной записке от 16 июля, нужно в любом случае считаться с внутренним политическим напряжением. Соответственно, будет необходимо, чтобы сухопутные войска были подготовлены не только к возможной внешней войне, но и к внутренним столкновениям, которые могут произойти в Берлине. Нужно дать соответствующие поручения. Нужно свести вместе Вицлебена[25] и Гелльдорфа»[26].

Сравнив докладную записку от 29 июля с записками от 16 и 19 июля, можно найти различие в рассуждениях Бека. Так, если в середине месяца Бек рассматривал возможность совместного демарша верховного руководства всего вермахта, то 29 июля он ограничился предложением коллективного шага лишь верхушки сухопутных войск, рассчитывать на участие главнокомандующего люфтваффе, вопреки заверениям Видемана в дружественной позиции Геринга, было, по мнению Бека, бесполезно. Второе различие заключается во времени, выбранном им для проведения демарша. В докладной записке от 16 июля самым благоприятным было обозначено время непосредственно после получения ожидаемых в августе первых французской и английской нот, тогда как в докладной записке от 29 июля этот шаг планировался лишь во второй половине сентября, когда пройдет упоение атмосферой партийного съезда в Нюрнберге.

То, к чему стремился Бек, было осуществляемое на основе закона и права действие, направленное как против военной политики главы государства, так и против презираемой им внутриполитической системы, но не против самого главы государства. Во внутренней политике это действие задумывалось как чистка, а не как революция. Об этом нужно помнить, чтобы правильно судить о превращении Бека в «государственного изменника». С этим, конечно, было совместимо и то, что Бек на случай, если его законное решение, которого он добивался государственными методами принуждения, натолкнется на резко отрицательное отношение Гитлера, планировал военный путч. Несомненно, что истоки плана переворота Вицлебена, к которому позже присоединился Гальдер, как преемник Бека, восходят ко времени службы Бека. Работа шла в Генеральном штабе, и вел ее обер-квартирмейстер Генрих фон Штюльпнагель, особенно близкий Беку человек. В любом случае для Бека предшествующая законная попытка была необходимым условием и оправданием для государственного переворота, который, в крайнем случае, стал бы необходимым.

В те же дни — в июле-августе — руководитель Генерального штаба сделал набросок речи, которую должен был держать главнокомандующий сухопутными войсками перед командующими группами и командирами корпусов, чтобы ввести их в курс дела об общем положении и необходимости совместного шага. Это была обширная работа[27], в которой подробно рассматривались ожидаемые во время операции против Чехословакии особые обстоятельства, необходимое время для полного разгрома противника, вопрос помощи, которую могла оказать Венгрия, и затем предположительное поведение остальных европейских держав. При этом в основу были положены опубликованные с мая того года меморандумы Бека. Некоторые — полностью, некоторые — частично.

Этот обзор мировой ситуации в Европе летом 1938 года представляет собой своего рода военное завещание Бека, как начальника Генерального штаба. Хотя военный кризис был временно отсрочен благодаря Мюнхенскому соглашению, правота этого документа, являвшегося обобщением всех прежних меморандумов и исследований, неопровержимо доказана результатом Второй мировой войны. Этот документ имеет столь огромное историческое значение для правильного суждения о ходе мыслей, намерениях и целях Генерального штаба перед началом мировой катастрофы, что основную часть его следует привести полностью.

«Ответ на вопрос, какой станет политическая картина в Европе сразу или вскоре под давлением немецкого нападения на Чехию, требует подробного рассмотрения европейской внешнеполитической ситуации в целом. При этом решающим фактором является поведение Англии и Франции в случае войны между Германией и Чехией».

Англия

«Авторитетные круги принимают в расчет, что антипатия доминиона к военным осложнениям в Европе, опасность, угрожающая английским интересам на Дальнем Востоке, отодвинули на второй план трудности, которые Англия должна преодолевать в Индии и в странах Ближнего и Среднего Востока, хотя, по-видимому, это верно только для настоящего момента. Но фактически тайная война между Англией и Италией за господство на Средиземном море окажет отрицательное влияние на свободу действий Британии в Европе. Велико искушение недооценить английские успехи в вооружении. Существует мнение, что Англия должна опасаться затяжной войны, принимая во внимание предположительно ослабленную после войны структуру мировой державы. Якобы она не должна даже рассматривать возможность самостоятельно разгромить Германию и поэтому позволит вещам идти своим ходом.

Я не склонен следовать этой аргументации. Не вызывает сомнений, что интересы Англии, как мировой державы, отличаются от интересов европейских континентальных держав. Англия хочет, чтобы в Европе было спокойно. Чтобы избежать вооруженного конфликта, она пойдет далеко в своей предупредительности. Но делать отсюда вывод о ее слабости кажется мне заблуждением. У сговорчивости Англии есть границы. Они находятся в опасной близости от использования Германией военных средств для решения чешского вопроса. Кроме того, здесь Англия, безусловно, должна будет последовать за Францией.

Дискуссия ведущих военных руководителей Англии и Франции дает понять, что Англия готовится к тому, чтобы в таком случае пустить в ход пусть и не полностью построенную, но значительную военную силу. Совместные приготовления с Францией достигли столь высокой степени, которой никогда раньше не удавалось добиться даже в мирное время между союзными державами. Эти приготовления абсолютно точно направлены против Германии, а их конечной целью является европейская или даже мировая война.

Я считаю опасным заблуждением тезис, что Англия не сможет вести «продолжительную войну». Англия всегда ориентировалась в своем военном руководстве на ведение продолжительной войны, так как ее сила заключается в огромных дополнительных ресурсах мировой империи, которые дают ей большую силу для того, чтобы как можно дольше продержаться в войне, чем любой другой державе. Кроме того, во время войны Англия может иметь в своем распоряжении весь остальной мир в качестве глубокого тыла. В этом плане показательными являются соглашения между Англией и Америкой, касающиеся поставки оружия. А также Англия сама в течение последнего полугодия ведет экономическую подготовку к войне невиданного раньше размаха.

Я убежден, что Англия, если Германия выберет насильственный вариант в отношении Чехии, примет решение вместе с Францией вступить в войну с Германией уже потому, что, принимая во внимание проблему Средиземного моря, она будет вынуждена пойти за Францией в огонь и в воду. Но если она примет это решение, то последует война, в которой возможно все. Англия будет бороться не столько за сохранение Чехии, которая будет второстепенным поводом, сколько за сокрушение новой Германии, которую она будет считать нарушителем спокойствия и которая, по ее мнению, угрожает важнейшему элементу английской государственной идеи: Справедливость, Христианство и Терпение.

Также я убежден, что при подобных военных обстоятельствах Италия также окажется втянутой в войну, и будет она нашим противником».

Франция

«Франция обязана оказать Чехии помощь согласно договору.

Никто не спорит с тем, что Франция в настоящее время является сильнейшей военной державой в Европе. Даже при необходимости оставив значительные силы в Северной Африке, на своей альпийской границе, в битве против немецких сил она будет обладать значительным превосходством, в особенности в артиллерии, боевых машинах и авиации. Но в компетентных кругах вызывает большое сомнение желание Франции исполнять свой союзнический долг. Аргументом является то, что во Франции пришла пора социалистической революции. Франция сейчас находится в очень напряженном состоянии, которое обычно предшествует подобному взрыву насилия. Ни одно правительство во Франции не отважится на вступление в войну, которая может иметь непредсказуемые последствия для разрешения внутреннего напряжения. Поэтому Франция будет искать путь отказа от своих обязательств, используя Лигу Наций.

Я не сомневаюсь в том, что Франция исполнит свой союзнический долг. Если кому-то еще что-то не ясно в поведении Франции, тот должен изучить речь французского премьер-министра Даладье от 12 июля в Париже. В этой речи он назвал «торжественные обещания» Франции перед Чехией «обязательными и священными».

Без сомнения, французский народ испытывает отвращение к войне. Но я не считаю, что (разделяемая также и французской стороной) точка зрения, что не нужно отправляться на войну, чтобы предотвратить присоединение Судетской области к Германии, окажет большое влияние. Франция, если она бросит на произвол судьбы связанную с ней соглашением Чехию, потеряет свое лицо в Европе, что было бы для нее самоубийственно. Что же касается ставшей вполне понятной всем внешнеполитической угрозы, то французский народ сплотился, как один человек, тем более что речь идет об оскорблении французского самолюбия, гордости и тщеславия. В то время как с более ранними нашими негативными акциями французы мирились, решение австрийского вопроса уже рассматривается ими как вторая Садова. Существование данного Чехии обещания также является для Франции делом чести, за которое уверенному правительству не составит труда повести за собой французский народ. Два решающих для народного настроения момента придут этому правительству на помощь. Это антифашистское настроение левых кругов и гарантия английской поддержки.

Французская армия полностью находится в руках своих лидеров. Она хорошо обучена и вооружена. Офицерский корпус с особой тщательностью формировался в течение многих лет. Армия имеет в своем распоряжении очень сильные резервы.

О ходе мобилизации во Франции можно предположить следующее: уже в первый день, последующий за четырьмя напряженными днями французской мобилизации, более чем троекратное преимущество их дивизий будет противостоять имеющимся в распоряжении на пятый день мобилизации немецким силам. И это не считая подавляющего преимущества в тяжелой артиллерии и танках, которым Германия может противопоставить лишь тяжелые батареи, а не боевые машины. Компетентное суждение о том, будут ли в состоянии работы по строительству лимеса[28], ускоренные этим летом, компенсировать несоответствие, с каждым днем увеличивающееся из-за прогрессирующего выступления, я должен представить собравшимся здесь военным лидерам. Невозможно вести оборонительные сражения на западе одновременно с операцией на юго-востоке».

«Учитывая данные объяснения, едва ли будет правомерно говорить, что немедленное нападение сухопутных вооруженных сил представляет собой единственную возможность англо-французского давления на Германию. Представляются вероятными и другие возможности, даже принимая во внимание более сильные факторы противных сторон: время, пространство и дополнительные ресурсы. Столь часто встречающаяся сегодня в широких кругах точка зрения, что большую войну можно выиграть лишь благодаря победе с оружием в руках, является ошибочной и роковой. А в то время, когда во всем мире твердят о так называемой «тотальной войне», подобная точка зрения просто непонятна».

Америка

«Америка уже сегодня является поставщиком для Англии в одной-единственной области — в области вооружения. У меня не вызывает ни малейших сомнений то, что США немедленно расширят номенклатуру поставок и будут поддерживать Англию всеми политическими и пропагандистскими средствами. Американская индустрия вооружения сегодня так подготовлена, что может тотчас увеличить выпуск продукции в объеме несравнимом с 1914–1916 годами. К сожалению, американское общественное мнение больше не нуждается в особом давлении, как это было во время Первой мировой войны. Американские сухопутные войска обладают резервами, в которых офицеров почти в 20 раз больше, чем было в 1914 году. Американские военно-воздушные силы занимают особо высокое положение. Также, по моему мнению, невозможно сравнить американский флот с военно-морскими силами, которые у них были во время последней войны.

Если Америка со своим стотридцатимиллионным населением бросит свой военный потенциал на помощь Англии и Франции, при этом даже без непосредственной вооруженной поддержки, то противная сторона получит прирост силы, достаточный для продолжительной войны, силы, которой Германия не сможет противостоять».

Польша

«У Польши, конечно, есть интерес в получении Тешенской области. Возможно, она также готова заключить с Германией соответствующее соглашение. Впрочем, в настоящее время гораздо вероятнее, что она вначале решит выжидать. Также вызывает сомнение, станет ли она соблюдать возможное соглашение в тот момент, когда в войну вступят Англия и Франция.

Общая позиция Польши по отношению к Германии ясно вытекает из поведения в отношении живущих в Польше немцев. Однако и это также следует обговорить заранее; нужно также считаться с тем, что Польша, если Германия окажется в тяжелейшем положении из-за вмешательства Англии и Франции, тоже выдвинет требования к Германии. Если Германия поневоле уступит, то требования возрастут, как обычно и происходит в случае шантажа. Они будут расти, пока в благоприятный момент не последует активное выступление Польши против Германии».

Россия

«Из-за расстрела военной верхушки и других опытных военных российская армия сильно ослаблена. Поэтому не следует ожидать вмешательства ее сухопутных войск. Зато следует принять во внимание немедленное вступление в бой военно-воздушных сил. Однако в случае продолжительной войны нужно будет учитывать значение России как противника на всех фронтах».

Япония

«Япония сейчас связана кампанией в Китае. В ближайшем будущем она не будет в состоянии выступить как против России, так и против Англии. Кроме того, в последнем случае она должна будет иметь дело с Америкой наравне с Англией. Военная помощь Японии не будет иметь никакого значения для Германии».

Италия

«О том, какой точки зрения придерживается Италия, говорит генерал Париани: «Если Германия нападет на Чехию, то она вступит в войну с Францией и Англией». Я не в состоянии дать оценку поведению Италии в случае нападения Германии на Чехию. Может быть, что Италия станет держаться в стороне, так как приготовления к тем целям, которые она преследует в Средиземном море и в Северной Африке, как мне кажется, еще далеки от завершения.

Но также может оказаться, что Италия пойдет на некоторые жертвы, если сможет считаться с тем, что Англия и Франция тесно связаны благодаря Германии. Активное вмешательство Италии не принесет какого-либо значительного облегчения сухопутным войскам Германии, подразумевается ли при этом сковывание французских сил в Северной Африке или на французском альпийском фронте или даже непосредственная поддержка на немецкой земле. Но Италия в военном отношении менее вынослива, чем Англия и Франция, и даже гораздо менее вынослива, чем Германия.

Подробно рассмотрев вопрос совместных действий с Италией в случае войны против Франции и Англии, я пришел к следующим выводам:

а) с самого начала наибольшая слабость нашего союза для совместных действий лежит в эксцентрически расходящихся военных целях;

б) вмешательство Италии не принесет на наш Западный фронт значительного облегчения;

в) при сотрудничестве Германии с Италией в выигрыше всегда оказывается Италия».

Бельгия

«Бельгия хочет сохранять нейтралитет. Однако вызывает большие сомнения, сможет ли она настоять на этом, учитывая давление Франции и Англии. Нужно также считаться с возможным ее вмешательством. Наверняка ей придется уступить сопровождаемому военными угрозами требованию Франции позволить пройти ее войскам, по крайней мере в районе Самбры и Мааса, который едва ли будет охраняться. Тем самым положение на Западном фронте станет значительно тяжелее, а угроза Рурской области — очень серьезной. Вызывает большое сомнение, сумеет ли сохранить свою производительность эта так необходимая в экономическом плане для ведения войны область.

В конце концов, нужно иметь в виду, что участие Бельгии в войне против Германии сделает куда более возможным участие в войне и Голландии.

Останавливаться на вопросе о самостоятельной войне в воздухе или на море я не буду, потому что следует принять во внимание слишком многое, да и сама такая война все равно не позволит военно-политической ситуации стать более благоприятной для Германии».

«Вышеизложенные факты можно резюмировать следующим образом: силовая военная кампания Германии против Чехословакии в самое ближайшее время приведет к немедленному военному вмешательству Франции, вместе с ней Англии, вероятно, Америки, Бельгии и, возможно, России. Следует также иметь в виду тот факт, что военная операция Германии против Чехии может привести к европейской и, возможно, даже к мировой войне.

Ее в настоящее время Германия в военном плане выиграть не сможет, даже если Италия будет на нашей стороне, а Польша, Югославия и Румыния сохранят нейтралитет. Мы можем выполнить в Чехии нашу задачу, но всю войну, в которой Чехии выпала роль Сербии времен последней мировой войны, мы проиграем».

В этом военно-политическом обзоре содержатся высказывания об организации, вооружении и оснащении сухопутных войск. При этом подчеркнуты изъяны, явившиеся следствием неготовности сухопутных войск, строительство которых по плану должно было завершиться в 1941 году. Далее были отмечены недостаточное материальное и техническое вооружение государственных железных дорог Германии, неблагополучная продовольственная ситуация, вызывавшая тревогу, несмотря на удовлетворительную среднюю годовую урожайность. Также был затронут вопрос о выносливости народа в случае продолжительной войны.

Предполагалось, что далее главнокомандующий сухопутными войсками должен был обосновать свою позицию следующими словами: «Как главнокомандующий и авторитетный представитель сухопутных войск, я считаю себя обязанным изложить Верховному главнокомандующему вермахта приведенный здесь ход мыслей и выводы. Я должен от него потребовать, чтобы при принятии политического решения были учтены возможность нашего ограниченного, даже вопреки исключительному напряжению сил, военного средства принуждения, недостатки нашей системы снабжения и отсутствие необходимых силовых резервов в нашем народе. Я осознаю серьезность этого требования. Делая этот шаг, я предполагаю, что нахожусь в полном согласии со всем собравшимся здесь высшим руководством сухопутных войск. Если же подобного согласия на этот совместный шаг нет, то прошу сообщить мне об этом сейчас, перед всеми присутствующими».

При условии полного согласия присутствующих генералов главнокомандующий сухопутными войсками должен был дальше сказать:

«Я доложу Верховному главнокомандующему вермахта об этом мнении руководящих генералов сухопутных войск. Я собираюсь в ближайшие дни изложить фюреру свое мнение о насильственном решении чешского вопроса и проистекающие из него требования к политическому руководству. Результат будет сообщен руководителям.

Фюрер намеревается 15 августа выступить перед главнокомандующими группами армий, командирами и генералами с речью о демонстрации сухопутных войск в Ютербоге. Для меня очень важно изложить вам свою точку зрения прежде, чем фюрер выступит перед вами. Ведь в противном случае его ход мыслей может застать вас врасплох».

Обращаясь к главнокомандующему сухопутными войсками, Бек писал: «Я прекрасно сознаю, что между вами и мной должна существовать полная честность и согласие в вопросах границы проведенных работ, по причине которых сухопутные войска оказались в их теперешнем состоянии неготовности. Я должен потребовать от вас, чтобы вы откровенно доложили Верховному главнокомандующему вермахта о представленном мною мнении и поддержали меня в этом роковом вопросе с солдатской решительностью. То же самое касается тех подчиненных вам офицеров, которые в ближайшие недели приглашены фюрером в Оберзальцберг или на борт «Грилле», чтобы обменяться с ним мнениями. Я прошу, чтобы прежде этим офицерам доложили о моих взглядах и поручили им настойчиво представить единый взгляд руководителей сухопутных войск».

Бек, далее, полагал, что Браухич должен был сказать: «Серьезное волнение, в связи с опасностью новой войны, распространяется среди нашего народа. Народ ждет от руководства сухопутных войск, что оно при принятии решения придаст своему голосу влияние, соответствующее высокой ответственности, которую оно несет за кровь пригодных к военной службе немцев, ясно сознавая, что решающим фактором для победы или поражения в войне является прежде всего сухопутная армия. Военное руководство окажется тем более авторитетным, чем единодушнее оно будет демонстрировать олицетворяемую верховными лидерами ценность военного опыта и солдатской решимости. Поэтому я должен попросить вас, господа, чтобы вы всегда стояли позади меня и безоговорочно следовали за мной по пути, который я должен пройти во благо нашей немецкой Отчизны».

Бек сделал все, что было в его силах, для подготовки запланированного действия. Так как политическая ситуация могла ухудшиться в любое время и так как нужно было считаться с возможностью, что Гитлер огласит свою военную программу во время запланированного им на 15 августа собрания руководителей, нельзя было терять ни минуты и нужно было немедленно проинструктировать генералитет и провести демарш у Гитлера. Тут и там высказывались сомнения, являлся ли Бек, человек творческий, также и человеком действия. Даже хорошо относящийся к нему посол фон Хассель — и это незадолго до решающих событий 20 июля 1944 года! — в своем дневнике назвал Бека «чистым Клаузевицем без примеси Блюхера и Йорка». Тот, кто представляет себе реальную обстановку и все хитросплетения связей, в атмосфере которых Бек был вынужден планировать и действовать, не может разделить подобных сомнений в документально доказанном здесь желании действовать. Несомненно, у Бека было сильное стремление к самоанализу, и, конечно, его чувство ответственности протестовало против любого легкомысленного безрассудства. Но его дух, сердце и воля не страшились смелого решения, поскольку он видел перспективы на успех. Именно Бек обладал в гораздо большей степени, чем остальные генералы на руководящих постах, тем, что обычно называют «гражданским мужеством».

То, что у Браухича, наоборот, это качество отсутствовало, показали дальнейшие события. В тот момент, когда главнокомандующий сухопутными войсками должен был объявить о своей причастности к делу, тщательно продуманному и разработанному его руководителем Генерального штаба, он отказался держать речь перед генералами и, естественно, вообще отверг мысль о коллективном шаге.

Однако в начале августа он собрал у себя командующих группами армий и командиров для обсуждения военно-политической ситуации. После сообщения одного из участников, генерал-полковника Адама[29], обсуждение пошло в общих чертах следующим образом.

Вначале Бек зачитал свой июльский меморандум. Он произвел на слушателей глубокое впечатление. Затем приглашенный Браухичем генерал Адам, чья кандидатура рассматривалась на пост командующего Западным фронтом, охарактеризовал неудовлетворительное состояние строительства Западного вала. Он объяснил, что немецкая оборона при тех незначительных силах, которые планируются на нее выделить (5 активных дивизий, 4 резервные и какая-то часть ландвера), будет быстро сломлена. Закончил он следующими словами: «Я ничего не преувеличиваю и изображаю черное черным, это правда!»

На это Браухич сказал: «Я полностью разделяю вашу точку зрения. Если вы в скором времени представите этот доклад фюреру, то должны будете сказать то же самое». Адам ответил: «Мне хватит на это смелости». Бек поспешил к нему и потряс ему обе руки со словами: «Я поздравляю вас, Адам». Затем Браухич обратился к присутствующим: «Вы слышали мнение Верховного командования сухопутными войсками. При столь серьезной ситуации я считаю необходимым открыто говорить с верховными руководителями сухопутных войск. Поэтому я обязываю вас со всей искренностью высказать и противоположные мнения».

Выявились лишь некоторые признаки несогласия. После недолгих колебаний генерал фон Рейхенау, тогда главнокомандующий 4-й группой армий, сказал: суждение о том, нужно ли вести войну, является делом фюрера; он конечно же примет правильное решение. После него один из командиров корпуса, генерал Буш, заговорил о повиновении, преданности и доверии к фюреру. В свете слов Адама выступления обоих казались «блеклым проявлением сопротивления». Браухич завершил обсуждение словами, что высшие руководители сухопутных войск едины в своем отрицании войны.

Однако решающим для дальнейшего хода событий было то, что главнокомандующий сухопутными войсками отказался держать разработанную его руководителем Генерального штаба речь перед генералами и призвать их «всегда стоять позади него и безоговорочно следовать за ним по пути, который он должен пройти во благо немецкой Отчизны». Не было ни слова сказано о шаге-ультиматуме, который он должен был предпринять от имени генералитета у Гитлера, согласно предложению Бека. «Когда мы разошлись, — пишет генерал Адам, — мы так и не были освобождены от давления, которое тяготеет над всеми нами».

Нам ничего не известно о том, как обосновал Браухич свой отказ от предложения Бека. Мы лишь знаем, что отношения между ними стали весьма напряженными еще раньше, в течение лета. Влияние предложений руководителя Генерального штаба на руководящих офицеров сухопутных войск было столь сильным, что можно было наблюдать даже физическую реакцию у главнокомандующего сухопутными войсками. Согласно свидетельству его адъютанта, Браухич прямо-таки дрожал перед разговорами с Беком. Вследствие этого главнокомандующий сухопутными войсками занимался делами Генерального штаба вместе с имевшим наибольший стаж работы обер-квартирмейстером генералом Гальдером, так что Бек в конце своей карьеры все меньше и меньше имел личные контакты с Браухичем.

О причинах, заставивших Браухича окончательно отказаться от того, чтобы поддержать требования Бека, мы можем лишь догадываться. Можно предположить, что Браухич чувствовал, что Бек его теснит на путь, который он, возможно, и считал правильным, но который, принимая во внимание требуемый от него шаг-ультиматум, казался ему жутким и опасным. Он не был сильным человеком, чтобы решиться поставить на карту свою должность и посты своих генералов, а возможно, и принести в жертву их и свою жизнь. «Браухич застегнул мундир на все пуговицы и сказал: «Я солдат и должен подчиняться» — так писал Хассель в своем дневнике 27 сентября 1938 года»[30]. Также вполне вероятно, что Браухич тешил себя надеждой, что путем переговоров, правда при угрозе применения военной силы или даже без использования подобной угрозы, удастся убедить Гитлера решить чешский вопрос желаемым генералитетом способом.

Сегодня, естественно, невозможно сказать, что бы произошло, сделай Браухич шаг-ультиматум, предложенный Беком. Мы конечно же не считаем, что Гитлер позволил бы подобным образом убедить себя в губительности его планов. Однако можно предположить, что единодушное вето генералитета сухопутных войск, которое, согласно желанию Бека, было бы «впечатляющим, но не резким и грубым», а также все принимаемые в расчет доводы убедили бы фюрера, по крайней мере, на некоторое время воздержаться от исполнения своих военных планов. То, что Гитлеру не пришлась по душе позиция руководителя Генерального штаба и без не переданного Браухичем вето, доказывает его реакция на июльский меморандум Бека, последовавшая после выслушанного им доклада о нем. Его первым вопросом было: «Кто его читал?» Узнав, что речь идет об ограниченном количестве осведомленных, Гитлер успокоился и решил без всякой шумихи, почти незаметно сместить опасного автора с его поста. Он приказал Браухичу передать автору, что отрицает справедливость его меморандума. Подобная молчаливая игра противоположностей вряд ли была возможна, ведь существовал риск «забастовки генералов» и ее предполагаемого влияния на общественное мнение как внутри, так и вне страны. Но непременным условием для того, чтобы вынужденный отказ от исполнения военных планов был не временным, а окончательным, являлось бы непоколебимое желание генералов настоять на своем требовании.

Здесь можно думать все, что угодно, но Бек справедливо видел в позиции главнокомандующего сухопутными войсками отказ от поддержки его в решающий момент. Его переполняла глубокая горечь, которая и позже не уступила место никаким другим чувствам. Годы спустя, когда речь в разговоре заходила о тех драматических событиях 1938 года, его, всегда спокойного и сдержанного человека, охватывало страстное волнение. Не раз автор был свидетелем подобной вспышки чувств. Затем происходило следующее: Бек напрягался, его глаза вспыхивали яростью и презрением, и, грозя кулаком, он говорил: «Браухич меня предал!..»

Для Бека все было ясно и в поведении главнокомандующего. Он не предавался иллюзиям и прекрасно понимал, что его борьба была напрасной и что в его распоряжении больше нет средств, чтобы предотвратить несчастье. Но он не был потрясен такой развязкой — часто в последние месяцы такой исход казался ему вполне вероятным, а в разговорах с Хоссбахом говорил, что знает, как поступить. Он твердо решил уйти в отставку.

Многие полагали, что Беку лучше остаться на своем посту в это критическое время в надежде все-таки добиться успеха. Не было недостатка в подобных советах и со стороны ближайшего к нему окружения. Одному бывшему подчиненному, который умолял его не уходить в отставку, Бек ответил: «Насколько я понимаю, уже слишком поздно». Он прекрасно осознавал, что после передачи его меморандума Гитлеру нужно будет принять в расчет необходимость оставить свой пост, пусть и не сразу, чтобы избежать неприятной шумихи, но при ближайшей подходящей возможности. Против этого восставала внутренняя гордость этого самого по себе очень бескорыстного человека. Однако определяющим для его решения оказалось его понимание долга, которое запрещало ему и дальше оставаться на своем посту, что могло бы превратить его в безвольный инструмент выполнения решений и приказов, которые претили ему. Давайте вспомним его слова, обращенные к Фричу: «То, что руководитель Генерального штаба говорит, должно соответствовать его поведению. Несоответствие между словами и поступками было бы для него смертельным и губительно повлияло бы на Генеральный штаб. Если он понимает, что находится перед ситуацией, которая при тщательнейшем рассмотрении субъективно оставляет ему только этот выход, — и абсолютно все равно, даже если его точка зрения объективно ошибочна, — то в интересах Генерального штаба он должен оставить свое место другому». Бек был верен своему слову.

Гитлер решил подавить в зародыше любое активное сопротивление генералов его политике, направленной на насильственное решение чешского вопроса. Характерным стало происшествие, имевшее место 10 августа в Бергхофе в Берхтесгадене. В обход верхушки сухопутных войск Гитлер собрал там генералов, которые имелись им в виду как будущие руководители армии, и в почти трехчасовой речи рассказывал им о своих политических и военных планах и целях. Некоторые генералы все же выразили протест против отдельных его военных намерений, подчеркнув недостаточную готовность армии. Ссылаясь на отсутствие нужного количества войск, необходимых для обороны Западного фронта, и на полную неготовность Западного вала, они утверждали, что невозможно успешно сопротивляться наступлению противника в течение долгого времени. «Фюрер очень рассердился, — записал в своем дневнике его сговорчивый сторонник Йодль, — и, бушуя, сказал: «Тогда вся армия ни к чему не пригодна. Я скажу вам, господин генерал, позиция будет удерживаться не три недели, а три года».

Йодль прокомментировал этот инцидент и позицию несогласных генералов. Сделанные им замечания характеризуют его политическую слепоту и отсутствие собственного мнения: «Причина этой трусливой точки зрения, которая, к сожалению, очень широко распространена в Генеральном штабе сухопутных войск, имеет различные истоки. Раньше и он чувствовал себя необъективным, предавался политическим размышлениям, вместо того чтобы выполнять свои военные задачи и подчиняться. Последнее он делает с дедовской преданностью, но ему недостает гения фюрера, тогда как он сам в этот гений не верит. Его сравнивают с Карлом XII. И так как вода течет сверху вниз, из этого недовольства возникает не только, при известных условиях, огромный политический вред — так как противоречие точек зрения генералов и фюрера известно всем, — но и опасность для настроения войск. Однако я не сомневаюсь, что они благодаря народному настроению в нужное время поднимутся за фюрера».

Учитывая подобное свидетельство безоговорочного подчинения одного из самых близких военных советников Гитлера, очевидно, что последнему в дальнейшем осуществлении его роковой внешней политики могла помешать лишь демонстрация единой воли всего генералитета, как и планировал Бек. Тем временем железное Гитлера «Сейчас, а не потом!» действовало.

Спустя несколько дней, в середине августа, Гитлер объявил в речи по поводу боевых учений в Ютербоге, обращенной к генералитету сухопутных войск, что он твердо намерен еще этой осенью решить чешский вопрос с применением силы. Бек, ставший невольным слушателем этой речи, использовал ее в качестве повода для того, чтобы немедленно осуществить свое решение об уходе в отставку. 18 августа он попросил главнокомандующего сухопутными войсками добиться его освобождения от должности руководителя Генерального штаба. Спустя три дня Бек получил ответ о согласии Гитлера. 27 августа он передал дела генералу Гальдеру. Согласно желанию Гитлера, об отставке Бека не было объявлено сразу «по внешнеполитическим причинам».

О том, как Бек прощался с узким кругом его ближайших подчиненных, генерал Хоссбах пишет следующее:

«Обязанность, которая была возложена на Бека, по желанию Гитлера, главнокомандующим сухопутными войсками генерал-полковником фон Браухичем, не афишировать свою отставку вызвала неудовольствие уходящего, поскольку его лишили возможности объяснить свой уход всем своим коллегам по Генеральному штабу.

Гитлер же, наоборот, хотел произвести впечатление, будто бы Бек еще является руководителем Генерального штаба. Само собой разумеется, что подобного рода обман в действительности осуществить не удастся. Факт, что Бек больше не занимает свой пост, скрыть нельзя.

Поэтому Бек решил лично сообщить о своей отставке ближайшим помощникам и одновременно попрощаться с ними. 27 августа, в первой половине дня, обер-квартирмейстеры и руководители отделений Генерального штаба сухопутных войск были приглашены в большой кабинет руководителя Генерального штаба. Окна этого кабинета выходили на Тирпицуфер.

Когда мы вошли в кабинет, Бек, выпрямившись, не реагируя на приветствия, сложив руки на груди, стоял рядом со своим письменным столом, расположенным у окна. Его лицо было усталым, бледным после бессонной ночи и при искусственном освещении казалось неземным. Взгляд больших красивых глаз был устремлен вдаль. Он держал перед нами классическую по форме и строению и мудрую по содержанию речь, длившуюся примерно четверть часа. Смысл заключался в том, что он еще раз разъяснил собравшимся офицерам борьбу руководителя Генерального штаба за независимую, творческую работу Генерального штаба, которую он вел, но которую при известных обстоятельствах не смел полностью выиграть. Призыв к независимости суждений и к твердости характера в действиях был полон настойчивости.

Бек начал речь с сообщения о своей отставке, а закончил выражением благодарности к своим сослуживцам.

Я полагаю, что небольшая часть слушателей, которая считала отставку Бека необходимой, не смогла не поддаться влиянию достоинства, гордого сознания своей ответственности человека, который по характеру, способностям и возможностям, вероятно, был последним истинным руководителем Генерального штаба Германии».

Предостерегающий ушел. Колесо, которое катится к пропасти, никто не остановит.

Примечания:

2

В связи с этим обратимся к тому, что установил приговор Международного военного суда в Нюрнберге в отношении обвиняемого Шахта: «Перевооружение, как таковое, не является преступным актом в соответствии с Уставом. Для того чтобы оно явилось преступлением против мира, как оно предусматривается статьей 6 Устава, должно быть доказано, что Шахт проводил это перевооружение как часть нацистского плана для ведения агрессивной войны. Шахт утверждал, что он принимал участие в программе перевооружения лишь потому, что он хотел создать сильную и независимую Германию, которая могла бы проводить внешнюю политику, способную завоевать ей уважение и равное положение с другими европейскими странами».

3

Пометка, собственноручно сделанная Беком.

20

Эрих Кордт в своей работе «Заблуждение и реальность» писал, что Браухич 21 мая навестил Риббентропа и сообщил ему, что состояние немецкого вооружения оставляет желать лучшего. Потом Риббентроп сказал кому-то из своего окружения, что он не знал об этом и вел неправильную политику. Но он не стал использовать полученную от Браухича информацию в качестве предлога, чтобы изменить свою политику.

21

Последний довод, решительный аргумент (лат.). (Примеч. пер.)

22

Эрих Кордт («Заблуждение и реальность») пишет, что Гитлер говорил перед некоторым количеством приглашенных «видных руководителей партии и государства». О том, что среди слушателей был Бек, можно сделать вывод благодаря тому, что в его бумагах находится сделанная им самим краткая карандашная запись речи Гитлера. Высказывания Гитлера точно не установлены. Текстовое изложение основано на записях Бека. В Нюрнбергском приговоре есть лишь такое упоминание: «28 мая Гитлер приказал, чтобы ко 2 октября были сделаны приготовления для начала военных действий против Чехословакии». Столь точная дата в записях Бека не зафиксирована.

23

В бумагах Бека есть одна собственноручно сделанная копия меморандума (с датой 15.07.38) и две копии, напечатанные на машинке. Одна из печатных копий (с датой 15.07.38) была сильно им подправлена, а под второй (с датой 16.07.38) стояла его подпись, так что можно предположить, что это был окончательный вариант. Она и была положена в основу текстового изложения. В рукописной записи Бека и в первом печатном варианте меморандума от 15 июля в конце говорилось: «В настоящее время военные предпосылки являются бесперспективными. Военная ответственность перед народом и сухопутными войсками, которую руководитель Генерального штаба хоть и делит с другими, по большей части возложена на него. Ввиду этого я не в силах быть тем советником главнокомандующего сухопутными войсками, который ему нужен, если нельзя достичь перемен во взглядах Верховного главнокомандующего вермахта». В итоговом варианте от 16 июля этот параграф отсутствует. Он был заменен призывом к подготовке коллективного шага генералов.

24

Автор оказывал содействие Беку в подготовке его меморандума от 16 июня историческим материалом, который рассказывал о конфликте в вопросе превентивной войны австрийского руководителя Генерального штаба Конрада фон Хетцендорфа и министра иностранных дел барона Эрентхаля в 1909 и 191.1 гг. Поблагодарив, Бек заметил: «В этот раз случай обратный». Этим он хотел сказать, что в этот раз руководитель Генерального штаба высказывается против, а государственный деятель — за превентивную войну.

25

Генерал фон Вицлебен был командиром III армейского корпуса, расположенного в Берлине.

26

Граф Гелльдорф был полицай-президентом в Берлине.

27

Генерал Гальдер относился резко отрицательно к военным планам Гитлера. Приняв на себя обязанности руководителя Генерального штаба сухопутных войск, он вместе с генералом Вицлебеном готовил военный путч для устранения Гитлера и его режима. Намечалось провести путч молниеносно, пока Гитлер демонстрировал свои агрессивные намерения всему миру, отдавая фактический приказ о нападении. Согласно одному из вариантов, Браухич должен был в конце концов присоединиться к заговорщикам. Мюнхенское соглашение конца сентября создало предпосылки для проведения операции против Чехии и тем самым доказало свою несостоятельность. В бумагах Бека нет ни одного доказательства, опровергающего это мнение. Поэтому в тексте отсутствует подробный разбор чешской проблемы. Генерал Хоссбах сообщает: «Не может не вызывать сомнений, что использование акта насилия было подготовлено во время службы Бека в Генеральном штабе генералом Генрихом фон Штюльпнагелем, как ответственным исполнителем, вместе с генералом фон Вицлебеном, командиром III армейского корпуса».

28

Лимес — пограничное укрепление в Римской империи. (Примеч. пер.)

29

Генерал-полковник в отставке Адам предоставил автору свое сделанное на Нюрнбергском процессе перед Международным трибуналом клятвенное заявление.

30

Эрих Кордт («Заблуждение и реальность») писал, что Браухич 30 августа во время личной беседы с одним из служащих министерства иностранных дел заметил, что он не может поверить в успех войны против коалиции противников. «На чем тогда основываются ожидания Гитлера и министра иностранных дел?» — спросил он». Получив ответ, он сказал, что надеется, что политическое руководство Германии не льстит себя подобными иллюзиями.