ВЫСОКАЯ

Очертания горных высот особенно ясно и четко сохраняются в памяти. Проходят годы, но всё так же стоят перед глазами когда–то виденные горные вершины. Тому, кто бывал на Кавказе и в Крыму, не забыть ни снежной шапки Эльбруса, ни остроконечного Казбека, ни сурово–скалистого Ай–Петри.

Так и те, кто были в осажденном Артуре, не забыли, конечно, двугорбой вершины Высокой Горы. Не потому, что она поражала своей красотой и величественностью, не потому, что она радовала и веселила взор, — а потому, что слишком много переживаний, больших переживаний было связано с нею.

Впереди незаконченных долговременных сооружений Западного фронта крепости, — форта № 4, укрепления № 4 и форта № 5, в общем направлении к бухте Луиза возвышался горный массив. Как и в других местах Квантуна, здесь было то же, столь характерное нагромождение многочисленных сопок и тот же извилистый лабиринт горных склонов, небольших долин, горных троп и второстепенных дорог.

Не трудно было и заблудиться, но среди этих вершин сразу бросалась в глаза одна высота. Это была та гора Высокая (иностранцы ее называли Высотой 203 метра), — тактический ключ крепости, с вершины которой вся Артурская гавань со всеми ее портовыми сооружениями была видна, как на ладони. Лежала эта высота в одной версте к северо–западу от передовых люнетов укрепления № 4, и от вершины ее до Морского госпиталя на набережной Нового города в Артуре не было и трех верст. В плане крепостного строительства ее обошли, и не было сооружено на ней ни форта, ни редута. Лишь с весны, после начала военных действий приступили к ее укреплению.

В сентябре, во время второго штурма крепости, японцы направили сюда свой главный удар. Им удалось было закрепиться на одной из ее вершин, но тем не менее 5–й полк с приданными ему ротами других полков и моряков, в тяжелых упорных боях, продолжавшихся несколько дней, отстоял Высокую и отбросил в конце концов японцев.

Быстро и как–то незаметно прошли и лето и осень. Теперь стояли холодные ноябрьские дни и ночи. Всё чаще и чаще подымался ветер или с моря или со стороны Маньчжурии. Темные тучи неслись низко над сопками, и снежные завирухи прерывали дождливые дни. По ночам вода начала замерзать, и на позициях, в окопах, было холодно.

Запасы продовольствия еще осенью заметно уменьшились. С 10 сентября мясной паек солдата на фронте был сокращен до ¹/₃ ф. конины, и то только два раза в неделю. Но и конины хватило не надолго. Лошадей надо было беречь: они были нужны, чтобы подвозить на позиции снаряды, патроны и проч. снабжение. На 14 ноября солонины, консервов и мяса оставалось только на одну выдачу. Отпуск консервов для войск был прекращен, и лишь больные и раненые получали по ? банки в день в течение 5 дней недели и по ? ф. конины в остальные два дня. Кривая болезней, в особенности цынги и дизентерии, непрестанно шла вверх. Много больных офицеров и солдат оставались в строю, на фронте, но и в госпиталях число их возрастало изо дня в день.

Над Старым и Новым городами Артура то и дело, грозно завывая, пролетали тяжелые снаряды или неслись по воздуху с глухим, нарастающим гулом огромные «паровозы» 11–дюймовых гаубиц (весом в 12 пудов). Они рвались, сотрясая землю и разрушая всё вокруг. Но на улицах города, несмотря на этот обстрел, там и сям стояли группами мирные жители, раненые и больные солдаты, женщины, дети, китайцы. Временами останавливались проходившие офицеры и матросы, и на лицах всех можно было прочесть одну и ту же тревогу, один и тот же волнующий вопрос: «устоит или не устоит», — осилят ли японцы наших изнуренных защитников или 5–му полку удастся снова, как и два месяца тому назад, преградить дорогу врагу.

Лица всех были обращены в сторону Чайной долины. Так называли эту долину не из–за чая, который там, конечно, и не рос, а всего лишь из–за находившейся там чайной лавки одного из стрелковых полков. В глубине долины виднелась Высокая Гора, и казалось в те дни, что это была не обыкновенная маньчжурская сопка, а какой–то огнедышащий вулкан, где всё горело в артиллерийском огне японцев. Там непрерывно, одна за другой, взрывались шимозы, высоко вздымались столбы земли и камней, и вся вершина была окутана густым сизым дымом. Грозный грохот, не умолкая, доносился оттуда, и тоскливо–тревожно вторила ему в Артуре дрожь оконных стекол.

Между тем осадная армия генерала Ноги усиливалась. В самом начале ноября прибыла из Японии новая, 7–я пехотная дивизия. Артиллерия также непрестанно возрастала. Парк тяжелых 11–дюймовых гаубиц пополнялся новыми батареями. Японские орудия вели огонь непрерывно, днем и ночью, наши же отвечали теперь редко: надо было беречь снаряды.

После неудачных и кровопролитных трех штурмов, Ноги надеялся теперь, главным образом, на минные работы против русских фортов, но японское командование настойчиво торопило со взятием Порт–Артура. В ноябре последовал приказ немедленно штурмовать крепость и уничтожить остатки русской эскадры.

С 8 час. утра 13 ноября японцы усилили артиллерийский огонь, подготовляя штурм на восточном фронте, а в 12 часов взорвали бруствер форта № 2. Это было сигналом для всеобщей атаки. Вскоре отчаянный бой перешел в рукопашную схватку. Дрались чем попало — штыками, прикладами, саперными лопатами и просто камнями, и так продолжалось до позднего вечера. Японцы вводили в дело всё свежие и свежие войска, но наши части отбивали все атаки. Японцы были отброшены.

В тот же день поздно вечером расположенную недалеко Курганную батарею атаковал отряд «Белых помочей» генерала Накамура. Этот отряд был составлен исключительно из отборных храбрейших солдат японской армии. Без единого выстрела ворвались они на батарею, но после ожесточенного боя их натиск был отбит. Они еще раз повторили атаку, но были опрокинуты и разбиты подоспевшими тремя десантными ротами моряков, ударившими прямо в штыки под командою доблестного лейтенанта Мисникова. Японцы в панике бежали, а раненому Накамуре едва удалось спастись.

После этой кровавой неудачи Ноги понял, что штурмовать снова на Восточном фронте безнадежно и решил перенести свой главный удар на Западный, дабы овладеть, наконец, Высокой Горой. Для нанесения удара первоначально была назначена 1–я пехотная дивизия и 5 батальонов других частей.

Осадная артиллерия на этом участке была усилена батареей 11–дюймовых (275 мм.) гаубиц, тремя батареями 100–миллиметровых полевых гаубиц и 3 батареями мортир.

Этот район крепостной обороны был 1–м отделом Западного фронта под начальством командира 5–го полка, имевшего в своем распоряжении около 3,5 тысяч штыков. Высокую Гору занимали 2–я, 4–я и 6–я роты 5–го полка и 4–я рота 15 стр. полка.

За два месяца, прошедших со времени сентябрьского штурма, укрепления Высокой были значительно усилены: окопы углублены, сделаны траверсы, блиндажи из железных балок, рельс, камня и бревен. На одной из вершин построен специальный редут со рвом в 2 метра глубиной, на другой — батарея 6–дюймовых морских орудий, окруженная рвами и окопами.

Но накануне штурма японские параллели стояли всего в 150–200 шагах от наших окопов.

14 ноября рано утром начался сильнейший артиллерийский огонь японцев. За один только этот день на Высокую Гору упало несколько десятков 11–дюймовых снарядов, 300 6–дюймовых и свыше 1000 других калибров. Причиненные разрушения были огромны, вся вершина горы была изрыта воронками разрывов.

В 5 ч. дня японцы ринулись в атаку. Им удалось захватить часть наших окопов, но упорный бой продолжался беспрерывно до полуночи. В конце концов неприятель был повсюду отброшен.

Утро следующего дня началось ураганом японских снарядов, обрушившихся снова на Высокую. Японцы снова стремительно атаковали и вскоре японский флаг был водружен на левой вершине горы. Комендант Высокой 5–го полка капитан Стемпневский 1–й быстро организовал контратаку и, после короткого боя, японцы и их флаг были сброшены. Однако, они снова пытались и неоднократно повторить атаку, и сила их всё нарастала и нарастала. Командир полка приказал капитану Стемпневскому держаться во что бы то ни стало, и, сняв с соседней дивизионной горы одну роту, отправил ее на Высокую.

Но японцы бросились на новый штурм и на этот раз им удалось занять наши окопы справа и слева от редута. Положение стало сразу угрожающим. Наши роты понесли большие потери, резерва больше не было. Командир полка решил личным присутствием поднять дух своих стрелков и отправился на гору. В это время ружейной пулей под ним была ранена лошадь, и многие увидели в этом дурное предзнаменование.

Прибыв на гору, командир полка собрал всех стрелков, что можно было собрать, усилил их нестроевыми и солдатами запасного батальона и с наступлением темноты направил их выбивать японцев.

Однако, эта контратака не имела успеха. Пришлось снова приводить в порядок перемешавшиеся роты. В это время подошла рота моряков и рота 5–го полка. Ночь была темная. Ружейный огонь тем не менее не смолкал, и пули свистали во всех направлениях. То и дело взрывались ручные гранаты, которыми японцы забрасывали наши окопы. Взлетали осветительные ракеты, рвались артиллерийские снаряды. Командир 5–го полка стал во главе своих стрелков и моряков и повел их сам в штыки на японцев, засевших около редута.

Несмотря на всю стремительность удара, произошло замешательство, и в страшном огне японцев наши солдаты отхлынули назад. Вся вершина Высокой была оставлена, и на горе около командира полка оказались лишь зауряд–прапорщик Ермаков и несколько стрелков. Командир полка послал прапорщика Ермакова вернуть отошедших, а сам организовал, как мог, сопротивление. Узнав, что командир не покинул горы, солдаты начали быстро возвращаться, и не успели еще японцы занять наши окопы, как удалось снова организовать контратаку. На этот раз за командиром полка бросились на японцев поручик минной роты Феттер, прапорщик Ермаков, стрелки и моряки. Стремительным ударом начался короткий рукопашный бой. Японцы его не выдержали и около полуночи остатки их были сброшены с горы. Высокая была снова спасена.

«Радостная весть облетела весь Артур, лихорадочно ожидавший результата. Какая радость была у всех, можно судить по телефонограмме, полученной от Стесселя в штабе 5–го полка в 1 ч. 30 м. ночи: «Ура! Вам, героям, дать достойное награждение. Благодарю… Всех вас крепко обнимаю» (Шт. кап. Костюшко.).

Ожидая возобновления японских атак, командир полка решил не покидать Высокой. И, действительно, на утро неприятельская артиллерия снова обрушила свой огонь на Высокую. В это время пехота накапливалась в сапах и траншеях, готовясь к новому штурму.

Уже утром 16 ноября японцы несколько раз пытались штурмовать, но их попытки были остановлены ручными гранатами и короткими рукопашными схватками.

Было 4 часа дня, когда крупные соединения неприятельской пехоты бросились снова в атаку. Невозможно было остановить эту лавину яростно–фанатичных японцев, и после рукопашного боя наша линия была прорвана, и левый редут оказался в руках врага. Командир 5–го полка, собрав ближайших к нему стрелков и 57 матросов с броненосца «Севастополь», повел их сам в контратаку. С другой стороны, с небольшой группой стрелков ударил в штыки новый комендант Высокой Белозоров, сменивший на время Стемпневского. Японцы в рукопашном бою не выдержали нашего удара и бежали с горы. Наши потери были очень велики. Капитан Белозоров был смертельно ранен. Но Высокая Гора была снова спасена.

За день на ней разорвалось несколько сотен 11–дюймовых снарядов. Японцы понесли за эти два дня боев такие потери, что генерал Ноги приказал сменить 1–ю пехотную дивизию. На ее место была выведена в первую линию свежая 7–я дивизия, состоявшая из кадровых, хорошо обученных солдат.

Но некем было сменить обескровленные, понесшие также огромные потери русские роты. Сражение за Высокую продолжалось. 125 дней и ночей сибирские стрелки, артиллеристы и моряки доблестно отражали многократные штурмы японцев. В ночь на 17 ноября на гору подошел последний «резерв», то была «рота» слабосильных, т. е. не оправившихся еще от ранений и болезней солдат.

На 126–й день обороны артиллерия японцев с утра сосредоточила свой огонь по Высокой. Очень скоро всё, что было восстановлено за ночь, снова было разрушено ее губительным огнем. Снова это был огнедышащий вулкан. И в 8 час. утра японцы пошли на новый штурм. На этот раз это были свежие части 7–й пехотной дивизии.

Начальник 1–го отдела, командир 5–го полка, лично руководил на вершине Высокой нашей обороной. Под горой в штабе полка находился генерал Кондратенко. В тяжелые часы ожесточенного боя он приказал: «Убить лошадь, сварить ее, порезать на порции и в таком виде отправить на Высокую, чтобы там каждый боец мог взять кусок мяса и хлеба и, вернувшись в окоп, съесть, когда ему будет удобнее».

Было 9 час. утра, когда штурмовая колонна японцев ворвалась снова на левофланговый редут и водрузила свой флаг. Наши защитники были почти все перебиты. Кондратенко взял отдыхавшие две роты и спешно направил их на вершину, но командир 5–го полка, еще до их прибытия, собрал несколько десятков стрелков и бросился с ними на японцев. Японцы были выбиты лихим штыковым ударом и редут снова оказался в наших руках. Японский флаг был сорван.

Но через час новые массы японцев пошли на штурм. Кондратенко снял с Северного фронта одну роту, с другого участка еще одну и послал их в распоряжение командира 5–го полка. В ожесточенной контратаке японцы были снова отброшены.

Прошло едва два часа, как японцы пошли на новый штурм, и в третий раз японский флаг в тот день зареял на Высокой. Ряды наших защитников на горе сильно поредели, но новой стремительной контратакой командир полка восстановил положение и снова японский флаг исчез с горы. Разрывом тяжелого снаряда командир 5–го полка был ранен, но не покинул Высокой и продолжал на месте руководить обороной.

Поздно вечером японцы бросились на новый штурм и снова овладели было левым редутом, но в это время подоспела лихая 1–я охотничья команда 5–го полка. Командир полка повел ее сейчас же в атаку и снова выбил японцев с горы. Ночью этого числа он доносил, что положение на Высокой было удовлетворительное. «Около полуночи вновь полетели радостные вести по всему Артуру. Не одна благодарность, не одна похвала сорвалась с языка артурцев по адресу героев Высокой Горы» (Шт. кап. Костюшко).

«За четыре дня сражения укрепления Высокой были сравнены с землей, из 43 блиндажей уцелело всего два. Ночью измученные боями солдаты были вынуждены строить импровизированные укрытия для себя и восстанавливать то, что можно было восстановить… Через каждые пять минут на горе разрывалась 11–дюймовая бомба» (Ген. м. А. И. Сорокин).

На 127–й день Ноги убедился, что хотя на Высокой не было долговременных укреплений, стрелки 5–го полка так же доблестно держались, как и другие русские части. Теперь вся надежда была лишь на инженерную подготовку. Продолжая держать под артиллерийским огнем вершину горы, Ноги направил сюда всех сапер осадной армии и они начали днем и ночью рыть землю, подводя сапы и параллели к самому гребню горы.

Часть гарнизона Высокой была сменена в эти дни двумя ротами моряков Квантунского экипажа и воздухоплавательной ротой.

Был прекрасный солнечный и холодный день 21 ноября, когда вершина горы снова клубилась в разрывах японских шимоз. Неожиданным ударом, накопившись в скрытом мертвом пространстве, японцы снова бросились на штурм и снова японский флаг был водружен на вершине, где был левый редут.

Командир полка, вызвав быстро в ружье одну из рот 5–го полка, сейчас же бросился с ней в контратаку, и снова лихим штыковым ударом левая вершина горы была очищена от японцев. Положение опять было восстановлено, и еще раз Высокая была спасена.

Но японская артиллерия вела целый день сокрушающий огонь. Вся земля на вершине клубилась в разрывах. Защитники так привыкли к этому огню, что мало кто обращал на него внимание.

Когда вечером в тот день огромный 11–дюймовый снаряд налетел, грозно завывая, на гору, его почти и не заметили. Но он разорвался на главном наблюдательном пункте в стоявшей там группе офицеров и солдат. Перед самым разрывом он снес половину головы находившемуся здесь коменданту Высокой капитану Веселовскому… Раздалось столь обычное в эти дни: «Санитары, носилки! Носилки сюда!» Когда солдаты разобрали груду убитых и раненых, они нашли среди них и командира 5–го полка. Получив несколько ранений, главным образом в голову, он тяжело дышал и был без сознания. На кожаной куртке виднелась кровь и куски мозга. (Позже выяснилось, что это были куски мозга убитого рядом капитана Веселовского).

Положив своего командира на носилки, солдаты понесли его вниз с горы. Тяжелое предчувствие и уныние охватило защитников Высокой.

Командира полка заменил сначала доблестный его помощник подполковник Сейфуллин, потом подполковник Бутусов.

22 ноября пять полков японцев снова штурмовали Высокую и Плоскую Горы. Им удалось овладеть вершиной Высокой, и наша контратака была неудачна. Защитники горы таяли безостановочно. Офицеры были перебиты. Русские коменданты, раненые, сменялись один за другим. Последним комендантом горы оказался инженер–механик флота Лосев, который в 4 ч. 30 м. доносил по телефону, что японцы закрепились уже в нескольких шагах от его блиндажа.

В 5 ч. 30 м. на 131–й день обороны крепости японцы окончательно овладели Высокой. Правда, ночью нами была произведена попытка отбить гору, но она не увенчалась успехом.

Теперь началась агония Артура, агония и находившейся в нем эскадры.

В боях за Высокую обе стороны понесли большие потери. У японцев выбыло из строя 12 тысяч офицеров. и солдат. Одна только 7–ая японская дивизия потеряла 6.000 солдат. Ее командир генерал Осака после боев смог сформировать из оставшихся едва два батальона.

Велики были и наши потери. У нас было убито и ранено 4.500 человек, в том числе 1.500 моряков. В ротах 5–го полка оставалось по 30–50 стрелков, и в 10 час. вечера 22 ноября в командование полком вступил старший из уцелевших офицеров, — штабс–капитак Фелицын.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Прошло десять лет. Казалось, уже давно отгремели грозы японской войны, но снова загрохотали орудия на окраине Российской Империи.

Был солнечный день конца сентября, когда непрестанный гул канонады доносился от предместья Варшавы. Макензен с двумя корпусами рвался могучим натиском захватить город. Казалось, ничто не могло уже остановить германских солдат.

В тот день, на широком Краковском Предместье, у памятника русского полководца генерал–фельдмаршала графа Паскевича Эриванского Светлейшего князя Варшавского, пропуская мимо себя ряды шедших в бой Сибирских стрелков, стоял русский генерал. На золотых его погонах было вышито имя 5–го Сибирского стрелкового полка.

Как и тогда, в темную ночь после сражения у Киньчжоу, или позже на Зеленых Горах Квантуна, оркестр играл военный марш и твердым, уверенным шагом проходили русские солдаты. Чуть колыхались знамена с крестом Св. Георгия на окованных золотом древках. При виде их привычным движением поднималась рука к козырьку фуражки и начальнически внимательно смотрели глаза в загорелые лица шедших офицеров и солдат.

Вокруг бежал народ. Женщины, а порой и мужчины подносили, торопясь, букеты цветов, передавали солдатам папиросы, пакеты с продовольствием, и громкие клики «ура» заглушали грохот близкой орудийной стрельбы.

Так шла в бой 1–я Сибирская дивизия, только что прибывшая через всю Сибирь на Европейский фронт. За ней шел и 5–й полк. Брошенные прямо из вагонов в жестокий огонь Варшавского сражения, без не успевшей еще прибыть артиллерии, Сибирские стрелки преградили доступ врагу и, после упорных боев у Пясечны и Прушкова, отбросили его от Варшавы. Город был спасен.

Потом была Рава, был германский разгром у Лодзи. Было еще много кровопролитных боев, но было и много побед, много новых лавров, вплетенных в венок воинской славы.

На Равке и Бзуре 5–й полк напомнил эпические бои Порт–Артура. Еще позже, 11 февраля 1915 года, под Праснышем Сибирские стрелки первых двух дивизий разгромили в двухдневном сражении первый германский резервный корпус генерала фон–Моргена, и захваченное после жестокого боя 1–й Сибирской дивизией знамя Померанских фузилер с горделивым прусским орлом лежало, как боевой трофей, у ног генерала в погонах 5–го полка.

30 июня XII германская армия генерала Гальвица под тем же Праснышем, под грохот 1400 орудий, обрушилась на стык 1 Сибирского и 1 Туркестанского корпуса. На 2–ю и на 11–ю Сибирские дивизии в этот день было выпущено 2 миллиона снарядов, — количество достаточное чтобы обратить в пепел сотни тысяч людей, но 2–я Сибирская дивизия отразила натиск 13 Вюртембергского корпуса. «От 5–го Стрелкового полка, героев Киньчжоу и Высокой, — говорит военный историк, — к концу дня осталось только 150 человек… Соверши такие дела не русские войска, а иностранцы, о них твердил бы весь мир…» (А. Керсновский.).

Так не иссякла традиционная доблесть Сибирских стрелков, и на полях далекой для него Европы 5–й полк сражался так же геройски, как и на сопках Дальнего Востока.

Отныне на скрижалях военной истории имя полка неразрывно связано с именами не только Хунмыра, Киньчжоу и Артура, но и Варшавы, Равы и Прасныша.

Офицер 5 Восточно–сибирского полка

Б. Н. Третьяков