В марте 1904 года в Порт–Артуре я плавал на эскадренном миноносце «Бесшумный», который состоял в первом отряде этого типа судов. Сперва отрядом командовал контр–адмирал Матусевич, но вследствие полученных ранений в ночной схватке с японскими миноносцами, должен был находиться в госпитале, а командование перешло к командиру миноносца «Боевой», капитану 2 р. Елисееву.

Наш отряд состоял из четырех «немок» и пяти «француженок», кроме «Боевого», на котором держал свой брейд–вымпел командующий отрядом. Миноносец «Бесшумный» был из «немок», как мы называли миноносцы, построенные в Германии; «француженки» — это были миноносцы, построенные во Франции. К нашему отряду принадлежал небольшой миноносец «Лейтенант Бураков» (250 т.), который мы получили во время боксерского восстания от китайцев. Этот последний миноносец был замечателен по своей скорости — 33 узла. Благодаря своей быстроходности, он, под командой своего бравого командира лейт. Долгобородова, не раз прорывал блокаду, имея особое назначение поддерживать службу связи с главной квартирой Главнокомандующего флотом и армией — Наместника его величества на Дальнем Востоке генерал–адъютанта адмирала Алексеева.

«Бесшумный» имел водоизмещение около 350 тонн, два минных аппарата, одну 75–миллиметровую пушку Канэ на носу и пять малых орудий. Однако, скорость его была немного более 27 узлов. Все другие миноносцы ему уступали в скорости, кроме, пожалуй, «Боевого».

Миноносец только что окончил капитальный ремонт, всё было на нем исправно, благодаря командиру капитану 2 р. Скорупо. Команда во время ремонта добросовестно помогала мастеровым порта и проходила необходимое обучение по всем отраслям морского дела.

Во время ремонта меня часто на время откомандировывали на другие миноносцы нашего отряда, получавшие боевые назначения. Так, например, ночь на 27 января, когда, без объявления войны, произошла внезапная атака японцев на наши корабли, стоявшие на якорях на внешнем рейде, я был на миноносце «Бесстрашный» под командой кап. 2 р. Циммермана. Мы должны были охранять наши главные силы вместе с миноносцем «Расторопный» второго отряда под командой кап. 2 р. Сакса,

Утром я уже получил боевое крещение: у нас была прострелена дымовая труба. С одной стороны было входное отверстие, показывающее калибр снаряда (наверное 10 или 12 мм) (ошибка, 10–12см?!. — ldn–knigi) , а на противоположной образовалось отверстие с развороченными кусками железа наподобие звезды. Снаряд же с огромной силой разорвался почти у самого борта (правого) в воде, но не причинил нам никаких особенных аварий, — осколки полетели вперед по направлению полета, а всплеск воды представлял огромный столб вместе с дымом. Часть водяного столба упала на «Бесстрашный», и все находившиеся на палубе, получили холодный душ. Этот случай всех приободрил и усталость после ночи, проведенной в беспокойстве и также создавшееся настроение от наших подорванных судов быстро прошли.

Итак, я принял участие в военных действиях, можно сказать, с первого момента войны. Но мне хочется припомнить и познакомить читателя с самыми трагическими событиями, которые оказали роковое влияние на исход борьбы за Артур и на всю войну.

Итак, миноносец «Бесшумный» только что вышел из ремонта и после испытаний вступил в строй. Капитан 2–го ранга Скорупо, окончивший Михайловскую артиллерийскую академию, получил специальное назначение по устройству укреплений Дальнего и Киньджоуских позиций.

Командиром был назначен лейтенант М., прибывший в Порт–Артур вместе с адмиралом Макаровым, назначенный Командующим флотом, вместо вице–адмирала Старка.

Новый командир, прекрасный морской офицер, был весь проникнут горячим желанием нанести урон врагу, чего бы это ни стоило.

С первого же дня мы подружились и я сошелся с ним так, что все приказания и поручения исполнял не только по долгу службы, но и от чувства восхищения и преданности.

Говорил он с чухонским акцентом, т. к. был уроженцем Финляндии. Благодаря акценту он казался добродушным, но на самом деле был очень строгим в служебном отношении и всегда проявлял непреклонную волю.

— Ну, мой мичман, пойдем рупитьца (рубиться), — приказывал он мне. Это означало, что я должен приготовить в кают–компании морские карты, измерительные инструменты, соответствующие лоции, таблицы разных данных сведений о неприятельском флоте, его силуэты и т, п.

Командир предлагал задачу, имеющую боевой характер. Мы рассуждали, изучали, принимали решения, учитывая превосходство сил неприятеля.

Конечно, я, как еще очень молодой офицер, не так глубоко вникал в рассуждения моего командира, инициатива всегда оставалась за ним. Тут же присутствовал другой офицер, лейтенант Тырков (в Артуре было два родных брата — лейтенанты Тырковы), — прибывший добровольно из России, как только он узнал о войне. Будучи в запасе флота и находясь в своем имении, он приехал в Артур в полуштатском, полувоенном, и так явился адмиралу Макарову. Тырков был большой энтузиаст, благородный, сердечный; он очень хорошо говорил с командой, всегда бодрый, любил петь народные песни, аккомпанируя себе на гитаре, которая была украшена лентами по–цыгански. До сих пор я помню его выразительное лицо с черными горящими глазами.

На наших занятиях присутствовал также наш инженер–механик Михайлов (судовые механики в то время не имели офицерских чинов, а только звания старшего и младшего механика).

Я хорошо помню некоторые наши заключения этих совещаний. В большом сражении надо было маневрированием достичь охвата концевых кораблей неприятельской кордебаталии и их уничтожить, чего бы это ни стоило. Если бы наши потери были и больше в сражении, всё же достигалось бы ослабление неприятеля, а с прибытием новых сил из России его превосходство было бы потеряно. Кроме того, наши операции под Порт–Артуром должны были быть разработаны заранее при условиях благоприятных для нас во время ночных походов наших миноносцев.

Для этого мы должны располагать точными сведениями о неприятеле и его предполагаемых действий против нас.

30 марта 1904 года мы получили приказание адмирала Макарова приготовиться к походу. Цель похода была известна только командирам миноносцев; они собрались на совещание на «Боевой», т. к. командир его кап. 2 р. Елисеев был в это время начальником нашего отряда и должен был руководить предстоящим походом.

Кроме «Боевого», в экспедицию были назначены: «Грозовой» (кап. 2 р. Шельтинга), «Выносливый» (лейт. Рихтер), а также наш миноносец.

Около 6 ч. вечера, назначенные миноносцы стали выходить на внешний рейд. Уже начинало темнеть и наш выход на фоне берегов Квантуна не должен был быть замечен неприятельскими судами. К нашему отряду подошли четыре миноносца 2–го отряда под командой капитана 2–го ранга Бубнова («Сторожевой», «Смелый», «Расторопный» и «Страшный»).

Около 7 час. вечера оба отряда выстроились в две кильватерные колонны и пошли по назначению, имея ход 18 узлов. Командир объявил нам, что мы идем на рейд островов Эллиота, где, по сведениям, находятся

суда неприятельского флота, а также транспорты для десанта. Наша цель атаковать и потопить эти суда.

Ночь наступала быстро, и темнота ее, как и погода, благоприятствовала удаче нашего похода. Когда мы проходили траверз острова, совсем стемнело и ход пришлось уменьшить до 12 узлов, т. к. при более быстром ходе из дымовых труб миноносцев стали бы вылетать потоки искр, которые могли выдать нас неприятелю и таким образом помешать успеху экспедиции.

Около 9 часов мы уже находились у островов Саншиндао, прикрывающих вход на Талиенванский рейд, где в глубине лежал гор. Дальний. Между тем, видимость становилась всё хуже и хуже из–за легкого тумана и, наконец, заморосил дождь. Трудно было идти соединенно, но наш отряд держался хорошо и испытывал лишь изредка затруднения, но благодаря нашей опытности, открыванию вспышек огня из особого, устроенного судовыми средствами деревянного фонаря (скворешница), мы не теряли друг друга в нашей колонне. Что касается миноносцев 2–го отряда, находящихся на нашем правом траверзе, то они начали теряться из вида, а сблизиться было рискованно.

Я нес вахту на шканцах и на юте и должен был, главным образом, наблюдать сквозь мглу за пространством кругом.

Прислуга орудий находилась при них и тут же стояли открытые ящики со снарядами. Два минных аппарата были заряжены минами и расположены один на правый борт, другой на левый. Мины были проверены и прокачены лейтенантом Тырковым перед походом и были теперь готовы к выстрелу в каждый момент. Время от времени я спускался в кают–компанию и вел прокладку по счислению на карте, лежащей на столе. Прокладку также вел сам командир вместе с лейт. Тырковым, на мостике.

При мне находился прапорщик Тейцит, а также боцман нашего миноносца — замечательный человек по своей серьезности, развитию и воспитанности. Он был только что назначен на миноносец. В Артур он прибыл с лейтенантом Колчаком.

Оба они возвращались из полярной экспедиции, имевшей целью найти погибшего исследователя барона Толля, но узнав, кажется, в Иркутске, что объявлена война, незамедлительно прибыли в Артур в распоряжение адмирала Макарова, вместо того, чтобы возвратиться в Петербург и представить свой доклад об экспедиции в Академию наук, которая организовала эти поиски.

Около 11 час. мы стали подходить к островам Эллиота, по счислению острова не открывались и видимость горизонта еще более уменьшилась. Около этого времени два миноносца, «Страшный» и «Смелый», не показывались больше в своей линии и кап. 2 р. Бубнов с двумя миноносцами «Расторопный» и «Сторожевой» сблизился с нами и дал сигнал застопорить всем миноносцам свои машины. Произошел обмен мнений посредством мегафона между капитанами 2–го ранга Елисеевым и Бубновым: продолжать ли поход или вернуться?

Наш начальник отряда решил продолжать экспедицию и атаковать неприятеля в островах Эллиота; мы находились уже почти у цели нашего похода и должны были, несмотря на туман, войти в группу островов. Кап. 2 р. Бубнов согласился и последовал за нами. Сперва был дан малый ход и постепенно увеличен до 9 узлов. Через несколько минут произошел инцидент: миноносцы 2–го отряда «Сторожевой» и «Расторопный» пересекли нашу линию кильватера, и наш миноносец «Выносливый», лишь благодаря умелому маневру своего командира избежал столкновения.

Два миноносца отряда перешли на левый траверз нашего кильватера, но миноносца нашего отряда «Выносливого» уже не оказалось с нами.

С обоих сторон курса стали заметны темные полосы, что означало, что мы входим в пролив (кажется, Тунгуз), и цель нашего похода уже была близка. В полночь дождь усилился и слабая видимость берегов совершенно прекратилась.

Вдруг слева показался какой–то огонь и через некоторый промежуток другой огонь, но справа от линии курса. Изучая характер этих огней, мы убедились, что таковые могут быть только на берегу. Таким образом стало очевидным, что мы находились в проливе и входим на рейд. Всё же появление этих огней обеспокоило нас: не были ли это сигнальные огни береговых наблюдательных постов, дающие знать находящимся на рейде неприятельским судам о нашем появлении? Хотя на миноносце всё было готово к атаке, но мы всё–таки стали еще внимательнее следить за окружающим пространством.

Наступило острое напряжение и нетерпеливое желание выпустить мину в неприятеля. Мне казалось, что как только откроется силуэт, надо стрелять по нем миной и не забыть перед выстрелом вытащить предохранительную чеку зарядного отделения, которую потом передать командиру, как полагалось по инструкции. Казалось пришел момент, что и мы можем потопить неприятельский корабль, и подравнять таким образом наши морские силы с японским флотом. Но во мгле ничего не открывалось, и мы, не теряя друг друга из вида, только втроем прошли к северной стороне рейда. Дождь шел всё время. «Выносливого» и двух миноносцев 2–го отряда с нами не было. Затем мы пересекли рейд поперек. Неприятельских судов не было обнаружено.

Обойдя один остров группы, около двух часов ночи вышли в открытое море, считая, что наша миссия ограничилась только разведкой. Надо было возвращаться и спешить к островам Саншандао, где была назначена наша встреча, чтобы собраться всем миноносцам и идти затем в Артур или Дальний, смотря по обстоятельствам. Когда мы немного отошли от острова Эллиота, погода начала проясняться, и мы заметили миноносец. «Выносливый» нашего отряда, который шел сзади на довольно большом расстоянии, а в стороне от него оказался миноносец 2–го отряда «Сторожевой». Ход был дан 18 узлов. Начало светать; мы подошли к острову Саншандао, застопорили машины. Подошел «Выносливый» и наш 1–й отряд оказался в полном составе. «Сторожевой» подошел к «Боевому» и начались переговоры о дальнейших совместных действиях.

Вдруг где–то в море, по направлению к Артуру послышалась канонада. Миноносцы построились в кильватер и взяли курс на Артур. Выстрелы становились реже и вскоре всё затихло. Восходящего солнца не было видно из–за тумана. Слева впереди сначала показались подозрительные дымки, а затем ясные силуэты четырех неприятельских миноносцев. Наш отряд повернул на пересечку их курса и сигналом нам было приказано атаковать их.

В это время вправо от нас показался крейсер «Баян», который не шел к нам, а направлялся в море; он открыл сильный огонь. Из белого тумана ему ответили неприятельские выстрелы больших орудий. Неприятельские миноносцы находились от нашего отряда уже довольно близко, но неожиданно сделали поворот на 8 румбов и вошли в туман, из которого стали выходить неприятельские крейсера, числом шесть.

Курс их направлялся между «Баяном» и нами. Мы тотчас повернули и взяли курс, чтобы пройти за «Баян» и находиться под его прикрытием.

Потом, уже в Артуре, мы узнали, что «Баян» вышел на выручку геройски погибшего миноносца «Страшный» (под командой капитана 2 р. Юрасовского) и ему удалось даже подобрать несколько тонувших матросов.

Другой миноносец «Смелый», под командой лейт. Бакирева, благополучно прорвался из окружения неприятелем наших потерявшихся миноносцев, когда мы достигли островов Эллиота. Миноносец «Расторопный» под командой лейт. Лепко, затерявшийся в группе островов Эллиота, благополучно прибыл в Артур, присоединившись перед этим к «Баяну». Крейсер «Баян», под командой кап. 1 р. Вирена, вел неравный бой и стал только тогда отступать, когда наш отряд прошел его траверз. Придерживаясь ближе к берегу, мы шли на рейд Порт–Артура.

Из гавани выходил отряд под командой вице–адмирала Макарова, в составе броненосцев «Петропавловск» и «Победа» и крейсеров «Аскольд», «Диана» и «Новик». Крейсер «Баян» занял место головного корабля и повел этот отряд к месту гибели «Страшного», и снова «Баян» вступил в бой с неприятельскими крейсерами и был поддержан огнем этого отряда и затем вступил в его строй кильватера на свое место. Неприятельские крейсера ретировались, но уже через несколько минут нашего преследования их, показались шесть неприятельских броненосцев и два крейсера «Ниссин» и «Кассуга». Они были приобретены японцами в Италии и первый раз участвовали в военных действиях.

Наш отряд повернул обратно, а неприятельская эскадра остановилась на горизонте. В это время вышли и другие наши корабли и присоединились к отряду Командующего флотом.

Нашему 1–му отряду, возвратившемуся только что из экспедиции, было приказано адмиралом войти в гавань, немедленно пополнить запасы угля и воды, а затем спешить к эскадре, приготовлявшейся к бою, с показавшимися большими силами неприятеля. «Бесшумный» вошел в гавань, а я спустился в кают–компанию, но не успел выпить стакан чаю, как наш миноносец затрясся, точно его бросало в сторону, и раздался звук взрыва необыкновенной силы. Мне казалось, что взрыв произошел у нас, и я поспешил наверх. Когда я шел по трапу, раздался второй взрыв, и через секунду я увидел справа впереди нашего траверза, взорвавшийся «Петропавловск». Погибающий броненосец был окутан черным и бурым облаком. Раздались еще взрывы, но много слабее первых двух. Облако поднималось всё выше и выше. Нос и середина броненосца погрузились в воду; корма была высоко приподнята над водой, и мне было видно, как вертелись винты. Погибающие толпой стояли на юте. Некоторые бросались в воду, но через несколько секунд броненосец исчез в пучине, унося с собою все живые существа, находившиеся в этот момент, как внутри его, так и наверху.

Наш «Бесшумный» полным ходом пошел к месту гибели и через несколько минут мы находились уже там. Поднялся сильный ветер и волнение. На месте, где затонул «Петропавловск», поднималось к небу и расплывалось в стороны столь густое облако, что уже ничего не было видно на поверхности волнующегося моря.

Между этой завесой и нашим миноносцем стали обозначаться плавающие обломки с людьми и без них. Низкая температура воды была причиной гибели многих людей. Многие получили увечья, ранения и теряли способность бороться за свою жизнь.

Миноносец стал против ветра и держался, маневрируя иногда, стараясь держать погибающих под ветром и защищать их от волнения. Шлюпок на миноносце не было, — они были сданы на берег, чтобы не стеснять нас в бою, а на случай необходимого спасения служили пояса и койки. Для спасения погибающих с нашего миноносца были брошены за борт буйки и разный деревянный материал, оставшийся еще на рострах. По обоим бортам были спущены люди из команды на беседочных узлах и им были поданы другие концы. Всякий матрос, находящийся в беседке, мог схватить погибающего, привязать за него конец, а находящиеся на верхней палубе тянули вверх. Эту операцию было трудно производить из–за качки, всё же миноносец спас многих тонущих, которых немедленно отправляли в кочегарки, где с них снимали одежду и отогревали жаром от котлов.

Мы работали с большим напряжением и энергией. Особенно трудно было тем, которые работали на беседках, — они сами в скором времени промокли до костей и закоченели от холода.

Среди спасенных оказался капитан 1 ранга Яковлев, командир «Петропавловска». Я поручил его своему вестовому Андрею Шнурку, бывшему на походе лучшим и выносливейшим кочегаром по своей физической Силе. Он взял Яковлева как ребенка на руки и отнес в мою каюту, уложил, переодел в мое белье. Командир «Петропавловска» подавал слабые признаки жизни, хотя глаза были открыты, но глядели в пространство и, видимо, он уже мало что сознавал.

Скоро у бортов уже не было тонущих. Иногда проносились трупы людей. Командир приказал мне убрать людей на беседках.

Я обратил внимание на ют: прапорщик Тейцит перелез через борт и уселся на отводе над винтами для прикрытия их. Я послал свою команду и поспешил помочь ему. Недалеко от кормы находился вельбот с крейсера «Гайдамак». Он настолько был перегружен спасенными, что, казалось, при волне его перевернет и все погибнут. Вельбот прикрывался от волнения нашим миноносцем и тихонько подгребал к отводу. Около вельбота под его кормой на воде виднелся большой решетчатый люк и за него держались два человека: великий князь Кирилл Владимирович и мичман Николай Густавович Шлиппе.

Вельбот с трудом подошел к отводу, благодаря брошенному концу, буксируя в то же время люк. Прап. Тейцит, без конца, но крепко держась ногами, с помощью своих сильных рук, помогал карабкаться на отвод, а затем команда хватала и переводила на палубу. Великий князь Кирилл Владимирович с помощью прап. Тейцита также был поднят.

Все спасенные благополучно были доставлены к нам, и вельбот «Гайдамака» снова отправился на поиски. Со многих судов прибыли гребные и паровые суда, но паровым катерам уже трудно было держаться на большой волне, а катер с броненосца «Полтава» был захлестнут волной и пошел ко дну, но люди были спасены на шлюпках. В группе спасенных вельботом «Гайдамака» оказались не только матросы, но и офицеры. Всех поместили в кают–компанию и по каютам. Великий князь Кирилл Владимирович был отведен в командирскую каюту, переодет в сухое белье и уложен на койку.

Я спустился в кают–компанию. Наш фельдшер оказывал медицинскую помощь. На диване сидел лейт. Шлиппе и стонал, рядом с ним два матроса, почти без сознания. На столе лежал мой товарищ по выпуску, мичман Бурачек, но уже бездыханный. На скамейках вокруг стола лежали два матроса, — безнадежные, как сказал мне фельдшер. Я зашел в свою каюту, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится капитан 1 р. Яковлев. Я взял его за руку, т. к. глаза были закрыты, рука его показалась мне безжизненной. На правой стороне головы запеклась кровь, наверное от раны или ушиба. Я решил влить ему немного рому в рот. С трудом я сделал это, но т. к. миноносец сильно качало, то несколько капель пролилось и попало на рану. Больной открыл глаза, немного поднял голову и сказал:

— Не надо! Всё погибло… — и снова закрыл глаза.

Фельдшер сделал ему перевязку головы.

В противоположной каюте я нашел двух моих товарищей по выпуску. Они были раздеты до гола (белья им уже не хватило) и согревались, обнимая друг друга. Я прикрыл их одеялом, скатертями, пальто и дал им шампанского.

Вскоре раздался новый взрыв, но не такой сильный, как на «Петропавловске». Началась стрельба. Я поднялся на палубу и увидел, что броненосец «Победа» имеет большой крен и около него облако от взрыва поднималось вверх. На взорванном броненосце приготовляли к спуску шлюпки, стреляли в воду из мелких орудий; некоторые суда следовали этому примеру. Получилось впечатление, что на рейде происходит атака на наши суда подводной лодкой.

Мы вошли в гавань. Уменьшив ход и маневрируя, подошли к нашей стоянке и быстро ошвартовались. На набережную прибыл медицинский персонал с носилками и колясками и приступил к работе под руководством флагманского врача Бунге.

1–го мая около 4 час. пополудни минный транспорт «Амур» под командой капитана 2 ранга Ф. Н. Иванова, поставил минное заграждение как раз на том месте, где большие неприятельские корабли каждый день утром и вечером встречались, держа блокаду перед Порт–Артуром.

Незадолго до этого выхода, Иванов сам ходил на Золотую Гору наблюдать это движение неприятельских судов. Он убедился, что курс неприятельских кораблей всегда одинаков, и, проложив его на карте, выяснил, что он находится перед Артуром в 11 милях.

Контр–адмирал Витгефт, руководствуясь международным правом, указал произвести эту постановку не дальше 8 миль.

Капитан 2 р. Иванов, находясь в море, решил взять на себя ответственность и, пользуясь туманом, поставил в 11 милях от Артура 50 мин поперек курса неприятельских судов. Неприятель в это время был вне тумана, т. е. за туманной полосой и не заметил «Амура», возвращавшегося после постановки мин в Порт–Артур. Наблюдатели с Ляотешана ясно видели туманную полосу, разделявшую японские суда от «Амура», и опасались, что если туман рассеется, то неприятель поймет, для чего выходил в море минный заградитель.

Когда Иванов, возвратясь с постановки мин, доложил о ней адмиралу Витгефту, последний остался очень недоволен. Кап. Иванов объяснил, что он не так понял отданное приказание и должен был руководствоваться в море своими соображениями относительно постановки мин, тем более, что еще находился в присутствии неприятеля.

На другой день на Золотой Горе поднялся сигнал:

«Японский броненосец «Иошимо» взорвался».

Командиры нашего 1 отряда решили, не ожидая приказания, разводить пары. Воодушевление охватило всех, а также стремление выйти в море, чтобы атаковать взорванный неприятельский броненосец. Все восхищались действием кап. 2 р. Иванова, которое было возмездием за «Петропавловск».

Вскоре после этого сигнала, флот был снова извещен, что второй японский броненосец «Хатсузе» взорвался и затонул немедленно. Громкое «ура» с чувством восторга и энтузиазма кричали все команды на судах.

Адмирал Витгефт сигналом поздравил командира «Амура» с полным успехом, и нам было приказано приготовиться к походу. После полудня мы вышли на внешний рейд и построились в кильватер.

Второй отряд миноносцев тоже в скором времени вышел, но пошел отдельно от нас. Мы шли к взорванному броненосцу «Иошимо», который был виден с рейда накренившимся довольно сильно, имея по сторонам два крейсера. Он уходил в море и ход его был небольшой,. но на довольно большом расстоянии от места, где произошли взрывы и потопление «Хатсузе». Вскоре мы подошли к этому месту и увидели какой–то плавающий большой предмет, похожий на плот; передовой миноносец открыл по нем огонь, но вскоре прекратил.

На горизонте показались другие неприятельские корабли и от них отделился крейсер, который быстро шел к нам навстречу, чтобы преградить нам дальнейшее следование, и открыл огонь. Мы повернули на обратный курс последовательно. Снаряды этого крейсера, хотя и делали недолеты, но ложились недалеко.

Второй отряд миноносцев присоединился к нам и шел параллельно, также в строе кильватера, но с левой стороны. На горизонте уже показалось несколько неприятельских кораблей, идущих на поддержку атакующего нас крейсера. Таким образом попытка атаковать подорванный «Иошимо» оказалась неудачной. Японский крейсер преследовал нас до тех пор, пока по нем не начали стрелять береговые батареи. Наши крейсера не вышли нас поддержать, а мы сами, около 5 час. вечера, получив от адмирала извещение, что он выражает нам свое удовольствие и приказ войти в гавань, вернулись в Артур.

На другой день мы узнали, что подорванный броненосец «Иошимо» не дошел до своей базы и вечером в воскресенье, утонул. Таким образом, японцы потеряли, два броненосца благодаря сообразительности и принятия на себя ответственности «по–суворовски» капитана 2 р. Иванова.

Капитан 1 ранга

А. А. Воробьев