Данный рассказ является строго документальным. Он написан автором в 1989 году по матери...

Данный рассказ является строго документальным. Он написан автором в 1989 году по материалам спецхрана УГВИА СССР, отредактирован автором в 2003 году.

Головотяпство – крайная небрежность и бестолковость в ведении своего дела.

Словарь русского языка

90-е годы XIX века кажутся на первый взгляд относительно спокойным периодом в отечественной истории. Не было ни войн, ни крупных социальных конфликтов, спала волна терроризма, и руководители государства, еще 10 лет назад находившиеся буквально на осадном положении, вздохнули с облегчением. Между тем именно тогда подспудно зрели те недостатки русской военной системы, которые спустя 15 лет привели к поражению в войне с Японией.

По инициативе министра финансов С.Ю. Витте, началось резкое сокращение всех военных расходов, проведенное столь необдуманно, что в конечном счете военное ведомство оказалось на положении «бедного родственника». Устаревали военная доктрина и многое другое. Постепенно назревал кризис аппарата военного управления. Его симптомы, как и у любой болезни в начальной стадии, имели пока локальный характер, выражаясь по большой части в головотяпстве отдельных начальников. В этом смысле не являлась исключением и военная разведка. А за ошибки руководства, как водится, приходилось расплачиваться рядовым исполнителям...

Апрель 1897 года. Китай, г. Чифу.

«Несколько раз я собирался изложить Вашему Превосходительству, насколько неудобно для дела мое положение, как чиновника Министерства иностранных дел, переименованного из офицеров Генерального штаба, но не решался это сделать на основании опыта только в Чифу. Теперь же, когда я побывал в Тяньцзине и Пекине, где пришлось познакомиться со многими лицами, и когда на каждом шагу приходиться убеждаться в этом, я не могу не высказать всего Вашему Превосходительству в расчете, что так или иначе найду помощь».

Этими словами начал свой рапорт, адресованный руководителю русской зарубежной разведки, резидент в Китае полковник К.Н. Десино.

Константин Николаевич Десино родился 4 октября 1857 года. Служил в конной артиллерии, командовал эскадроном в лейб-гвардии драгунском Псковском полку. Участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 годов. В 1887 году закончил по первому разряду Николаевскую академию Генерального штаба[1]. Потом находился на различных штабных должностях. А в начале 90-х годов его назначили на работу в Китай.

К.Н. Десино не являлся новичком в разведке. Последние годы перед отправкой за рубеж он служил в Военно-ученом комитете в качестве младшего делопроизводителя. Поясним, что Военно-ученый комитет входил в состав Главного штаба и генерал-квартирмейстерства. Вплоть до своего упразднения в 1903 году он руководил деятельностью русских военных агентов в иностранных государствах.

В это время в Китае должность русского военного агента занимал полковник Генерального штаба Вогак. Начальство было им довольно, но в связи с большим объемом работы там требовался еще один человек. Чтобы не создавать новой должности и, главное, ради конспирации, руководители Военно-ученого комитета решили направить К.Н. Десино в Китай в качестве негласного военного агента, переименовав его формально в сотрудника Министерства иностранных дел. Так неожиданно для себя полковник Генерального штаба стал коллежским советником. С данного момента и начались его злоключения.

Затея с конспирацией провалилась с самого начала. Японскому резиденту в Петербурге стало известно, что офицер Генерального штаба, состоящий на службе в русской разведке, отправляется на Дальний Восток с секретным заданием. Резидент вообразил, будто офицера посылают в Японию, и поспешил срочно известить начальство. Руководство японских спецслужб изрядно переполошилось и сообщило своим агентам о грозящей опасности. Слухи о том, что коллежский советник Десино на самом деле полковник русской разведки, достигли по дипломатическим каналам китайского города Чифу, являвшегося конечной целью маршрута русского офицера.

Не прошло и нескольких дней после прибытия Константина Николаевича на новое место службы, как многие из местных жителей стали при встрече называть его полковником. Заверения, что он гражданский чиновник и служит в МИДе, куда перешел из-за влечения к дипломатической карьере, вызывали лишь ехидные смешки. Американский посланник, у которого Десино побывал как-то на званом ужине, не стесняясь начал расспрашивать его о работе военного агента и весьма усомнился, когда услышал в ответ, что Десино, как человек, непричастный нынче к военному делу, не может удовлетворить его любопытство.

Таким образом, инкогнито неофициального военного атташе было раскрыто с самого начала. «...За мной следят более, чем за каким-либо военным агентом, и мне надо быть чрезвычайно осторожным, дабы не выказать, что я преследую цели чисто военного характера»,– с грустью сообщал К.Н. Десино в Главный штаб. Наилучшим выходом из сложившейся ситуации было бы отозвать Десино обратно или официально назначить военным агентом. Однако ни того, ни другого руководители Военно-ученого комитета не сделали, предоставив разведчику самому выпутываться из щекотливой ситуации. Помимо всего прочего, в высших сферах что-то перепутали, и Константину Николаевичу, который официально считался дипломатическим чиновником, прислали в помощь офицера и ефрейтора...

Было и еще одно обстоятельство, не предусмотренное начальством. Одним из приемов работы военного атташе являлось общение с высшими государственными чиновниками, у которых посредством искусных разговоров выпытывались нужные сведения. Благодаря своему двойственному положению Десино столкнулся здесь с большими трудностями. Дело в том, что сановники Китайской империи, весьма щепетильные в вопросах общения с иностранными представителями, шли на контакт исключительно с чиновниками верхнего звена. Передавая своего сотрудника Министерству иностранных дел, руководство разведки не позаботилось о том, чтобы ему предоставили приличную должность, хотя бы консула или вице-консула. Поэтому в городе Чифу разведчику пришлось подчиняться местному вице-консулу титулярному советнику Тимчен-Островскому, а в Пекине – поверенному в делах надворному советнику Павлову.

(По «Табели о рангах» чин надворного советника соответствовал подполковнику, а титулярного советника – штабс-капитану.)

Следуя указаниям вице-консула, полковник Десино занял в Чифу положение наравне с секретарями консульства, назначавшимися из простых писарей!

При таких обстоятельствах он долгое время не мог войти в контакт с местным градоначальником и генералом, командовавшим гарнизоном. Между тем для выполнения задания командования, желавшего иметь подробный план здешних укреплений, знакомство с этими людьми было крайне необходимо. Однако Константин Николаевич оказался на редкость добросовестным человеком. Раз задание получено, его нужно выполнить, несмотря ни на что. И Десино в конечном счете добился своего, хотя был вынужден действовать сложным, обходным путем.

Для начала ему пришлось завести знакомство с переводчиками местных властей, часто угощать их и делать подарки, осторожно нащупывая пути к знакомству с хозяевами. И только спустя полгода он смог, наконец, пригласить в гости указанных чиновников и мало-помалу (при помощи взяток) войти с ними в добрые отношения. В то время, к которому относится наш рассказ, насквозь прогнившая китайская монархия доживала свой век. В Китае процветала коррупция, и для большинства государственных чиновников взятка являлась решающим доходом. Генерал закрыл глаза на то, что Десино, по всем признакам, русский шпион, и великодушно разрешил ему вместе с поручиком Горским (который был тем самым присланным на помощь офицером) осмотреть воздвигнутые в Чифу укрепления.

В результате данного осмотра они составили подробный план оборонительных сооружений, который Константин Николаевич незамедлительно отправил в Петербург. Тем не менее разведчик понимал – затраченные им усилия не соответствуют степени сложности выполненного поручения. «Имей я независимое положение военного агента, – писал он, – того же самого можно было бы достигнуть в несравненно меньший срок и с меньшими издержками».А тем временем головотяпство его руководителей продолжало приносить новые плоды.

Петербургское начальство настойчиво запрашивало подробные сведения о приморских районах Китая, поскольку имевшаяся в наличии информация была крайне скудна и недостоверна.

Для рекогносцировок портов и побережья разведчику требовалась помощь со стороны командования Дальневосточной эскадры.

Когда Десино в первый раз обратился с просьбой к ее командиру адмиралу Е.А. Алексееву, согласие последовало на удивление быстро, и ему разрешили отправиться в Шанхай-гуань на борту канонерской лодки «Бобр». Чрезвычайно обрадованный, Десино послал адмиралу письмо, где благодарил за содействие, а также просил разрешения и в будущем пользоваться для служебных поездок попутными судами. Но... ожидаемого ответа полковник не получил! Ему лишь передали через третьих лиц, что адмирал считает неудобным с ним общаться, поскольку не знает, кто такой «коллежский советник» Десино!.. Удивляться здесь особенно не приходилось, так как адмирал был весьма высокомерен, и даже ходили слухи, будто бы он близкий родственник царской семьи по внебрачной линии. Первый же раз Алексеев дал разрешение только потому, что «Бобр» откомандировали в Чифу с целью принять на борт сестру второго секретаря миссии госпожу Соловьеву и доставить ее в Шанхай-гуань, так как коммерческое движение судов в это время прекратилось, и она не смогла бы иначе до весны попасть в Пекин.

Отправляя военный корабль за барышней, адмиралу, естественно, неудобно было отказать Десино и поручику Горскому. В дальнейшем же он не видел причин, вынуждавших его содействовать какому-то коллежскому советнику. «Конечно, оставайся я военным, – с горечью писал Константин Николаевич, – я бы, наверное, получил тот или другой ответ и не был поставлен в странное положение перед моряками, которым этот факт известен».Но в сложившейся ситуации неофициальному военному агенту оставалось лишь с грустью наблюдать за приходившими в Чифу русскими судами, не имея возможности ими воспользоваться. Неопределенное официальное положение разведчика оказало ему плохую услугу и при общении с дипломатическими чиновниками. Не получив надлежащих инструкций, те, похоже, возомнили, будто Десино отныне их подчиненный и должен вести себя соответствующим образом.

Так, в частности, пекинская миссия несколько раз доводила до его сведения, что Десино должен явиться засвидетельствовать свое почтение, но Константин Николаевич был занят иными, более важными делами, да и не знал, что помимо руководителей разведки у него теперь множество других «начальников». Офицер вполне справедливо полагал – дипломаты должны быть обязательно предупреждены насчет него. Но, как выяснилось, бедняга глубоко заблуждался! Вскоре он получил возможность лично убедиться в этом. После завершения работы по снятию плана укреплений Чифу Десино отправился в Пекин. По прибытии он, отдавая дань формальностям, зашел в русскую дипломатическую миссию, где его встретили чрезвычайно любезно, но тем не менее дали понять – «коллежский советник» сделал большую ошибку, не являясь так долго, несмотря на приглашения! Далее разведчику сообщили, что, «к сожалению», они уже успели пожаловаться в Петербург.

Видя, насколько здесь любят разыгрывать из себя начальство, Десино не стал говорить, что ему не рекомендовано лишний раз ездить в Пекин даже по более важным делам, и объяснил свое отсутствие болезнью. Он решил не дразнить гусей, рассчитывая, при наличии добрых отношений, получать от местных дипломатов своевременную информацию о политических событиях в Китае. Однако в пекинской миссии было принято держать все в секрете даже от собственных сотрудников. В самых простых отношениях здешних чинов Министерства иностранных дел наблюдалась какая-то странная таинственность, и на все вопросы Десино они отвечали загадочным молчанием. Но главной бедой было все же его неустойчивое, подчиненное положение. Оно становилось препятствием во всех начинаниях разведчика.

Для пользы дела Константин Николаевич хотел установить контакты с сотрудниками одного весьма представительного учреждения цинской[2] администрации. Однако, когда Десино обратился в миссию за содействием, там ответили, что его, как лицо, не занимающее самостоятельного положения, неудобно представлять столь высокому учреждению без подходящего случая, но он может отправиться туда вместе с князем Ухтомским, прибытие которого ожидалось в ближайшее время. Подобная перспектива не вызвала у Десино особого энтузиазма: «Лично я из этого не вижу никакой пользы, потому что дело ограничивается только представлением меня в число прочих лиц сопровождения Ухтомского. Члены Угун-лиямыня(того самого учреждения. – И.Д.) не пожелают познакомиться поближе с состоящим при миссии».Так и получилось в действительности.

Поездка в Пекин, как и следовало ожидать, не принесла существенной пользы. Обратный путь полковника лежал через города Тяньцзинь и Таку. Он решил остановиться в Таку на несколько дней, дабы познакомиться с местным генерал-губернатором, начальником военной школы и командующим войсками, а затем с подобной же целью отправиться в Шанхай-гуань. Константин Николаевич рассчитывал выудить у них сведения об укреплениях устья реки Пейхо и Шанхай-гуаня. Но в пекинской миссии Десино дали понять, что в силу своего сомнительного положения ему опять же не следует самостоятельно знакомиться с такими высокопоставленными особами! Разведчику рекомендовали действовать через консула, с тем чтобы последний ездил вместе с ним и представлял его нужным людям!

В данном случае предложенный вариант был заведомо обречен на провал. Дело в том, что в это время русские консулы, в отличие, скажем, от английских и немецких, не имели обширных связей среди китайской администрации и, опасаясь потерять престиж, очень неохотно соглашались быть посредниками при знакомствах. «...Что же касается тяньцзиньского консула,– писал К.Н. Десино, – то он человек совершенно больной и его трудно двинуть из дома, а потому мое знакомство заняло бы очень много времени, в течение которого я находился бы в положении одалживающегося к консулу, что весьма обидно и неприятно. Обстоятельства не позволили употреблять столь долгий срок только на предварительные знакомства, и я уезжал из Тяньцзиня в Чифу на третьи сутки, отложив это дело до более благоприятного случая. Но опять-таки, когда этот случай подойдет, то для более обстоятельного знакомства мне придется проделать ту же процедуру, что и в Чифу, то есть сначала войти в хорошие отношения с какими-нибудь адъютантами или переводчиками, их угощать, одаривать, на что потребуется много времени и денег».

Определенные трудности разведчик испытывал и при общении с иностранными военными агентами, зачастую делившимися друг с другом информацией о вооруженных силах государства, в котором все они находились. Подобный обмен сведениями был выгоден для каждого из них. Бывали случаи, когда военные агенты, особенно союзных государств, вступали и в более тесные контакты. Однако несчастный «коллежский советник», приравненный формально к простому писарю, не мог, общаясь с иностранными атташе, добиться существенных результатов. Во-первых, по своему положению он стоял значительно ниже зарубежных коллег и не мог рассчитывать на должное уважение с их стороны, а во-вторых, ему, как человеку, ушедшему якобы в отставку, было неудобно интересоваться военными вопросами.

В результате, единственно, чем мог беспрепятственно заниматься Десино, так это съемкой местности, да и то многие укрепления, военные учреждения и гарнизоны оказывались порой просто недоступны.

Тем временем события продолжали развиваться далеко не лучшим образом. Среди проживающих в Китае европейцев начали расползаться многочисленные сплетни о Десино и официальном русском военном атташе полковнике Вогаке. Кумушки из дипломатического корпуса усердно строили различные досужие домыслы по поводу них обоих, которые, в свою очередь, незамедлительно обрастали красочными подробностями. Так, говорили, что в Петербурге якобы недовольны работой военного атташе, но сразу сменить его не могут, а поэтому временно назначили Десино в дипломатическую миссию, и, когда он осмотрится, заменят им Вогака. Вполне возможно, данные слухи распространяли недоброжелатели официального агента, желавшие подорвать его авторитет. Кое-кто из иностранцев поспешил воспользоваться случаем, дабы поссорить Десино и Вогака. Последнему передали – «слухи о его смещении распространяет сам Десино», а тому, в свою очередь, любезно сообщили – «Вогак рассказывает каждому встречному, будто бы Константин Николаевич опасный шпион, от которого следует держаться подальше». Отношения между нашими разведчиками постепенно становились натянутыми, и только личная встреча в Тяньцзине позволила им разрешить этот вопрос к обоюдному удовлетворению...

В итоге такая ненормальная обстановка вынудила К.Н. Десино отправить в Петербург подробный рапорт, где он живописал свое бедственное положение и просил о помощи. После долгих размышлений (занявших почти 2 года!) начальство наконец вняло доводам разведчика, и 28 октября 1899 года Десино официально утвердили в должности второго военного агента (первым остался полковник Вогак).

Работал он хорошо, получил немало наград и чин генерал-майора. Китайская администрация также не обошла вниманием русского атташе, прекрасно знавшего слабости здешних чиновников. За время службы в «Поднебесной» цинское правительство наградило его орденом Двойного дракона 2-го и 3-го класса. Но, видимо, еще долго генерал Десино помнил о том, как из-за головотяпства какого-то начальника ему пришлось изрядно помучиться в начале своего пребывания в Китае!..