Глава 8

Вступление Ксеркса в Грецию

Наступление армии. – Наступление флота. – Остров Скиаф. – Остров Эвбея. – Проливы Артемисий и Эврип. – Аттика. – Саронический залив. – Остров Саламин. – Волнение в стране. – Сигналы. – Часовые. – Продвижение флота. – Десять галер-разведчиков. – Корабли охранения захвачены. – Варварский обряд. – Грек-герой. – Побег одного экипажа. – Сигналы тревоги. – Возвращение персидских галер. – Монумент из камней. – Дальнейшее движение флота. – Флот бросает якоря в заливе. – Шторм надвигается. – Ярость шторма. – Гибель множества кораблей. – Разграбление погибших кораблей. – Скиллий, знаменитый ныряльщик. – Разногласия в греческом флоте. – Ревность и зависть к афинянам. – Положение афинян. – Эврибиад назначается командующим. – Споры в греческом совете. – Тревога эвбейцев. – Греческие лидеры подкуплены. – Меры предосторожности персов. – Планы персов раскрыты. – Греки решают дать сражение. – Эврип и Артемисий. – Наступление греков. – Сражение. – Ночной шторм. – Жуткая картина. – Затишье после бури. – Ужас эвбейцев. – Их планы. – Греки отходят. – Надпись на скалах. – Командующие персидского флота вызваны к Фермопилам

Ранним летом из Термы, последней большой стоянки персидской армии перед вступлением в Грецию, почти одновременно выступили войска и флот. Армия пересекла Македонию и Фессалию, добралась до северной границы Фокиды. Продвижение было медленным, с обычными в таких случаях трудностями, но не случилось ничего, что помешало бы войскам приблизиться к Фермопильскому ущелью. То, что произошло в Фермопилах, является главной темой следующей главы, а в этой главе мы расскажем о перемещениях флота.

Чтобы ясно представить передвижение флота, читателю необходимо иметь четкое представление о географии побережья и морях, по которым предстояло плыть кораблям. Из Термы флоту предстояло направиться на юг вдоль берегов, и этот путь был свободен на сотни миль. Далее под прямым углом к побережью протянулась группа из четырех островов. В этой истории нас интересует только один из них – внутренний, который назывался Скиаф. Скалистый мыс Магнесия резко поворачивает на запад напротив этих островов, тянется на 30 миль, потом поворачивает на юг и восток. Образовавшуюся выемку заполняет длинный остров Эвбея, который можно считать продолжением континента, поскольку на севере и востоке Эвбея отделена от материка затопленными долинами. Заливая эти долины, море образует проливы. Один из проливов в древности назывался Артемисий; другой, что на западе (в самом узком месте) – Эврип. Все острова и прибрежная часть материка были скалисты и очень живописны, густо населены и усеяны множеством храмов, крепостей и городов.

Достигнув южной оконечности Эвбеи и повернув на запад, мы наткнулись бы на материковый мыс Аттика, в центре которого располагался город Афины. Дальше находится широкий Саронический залив, отделяющий Аттику от Пелопоннеса. В центре Саронического залива лежит остров Эгина, а в северной его части остров Саламин. Путь персидского флота из Термы лежал вдоль побережья до острова Скиаф, затем вдоль берегов Эвбеи к ее южной оконечности, далее в Саронический залив к острову Саламин. Это около 250 миль. На своем пути флот столкнулся со множеством опасностей, о которых мы расскажем далее.

Огромная персидская армия медленно приближалась по суше, а флот, не менее ужасный, надвигался по морю. Разумеется, все греческое население пребывало в волнении и страхе. Особенно страшным было положение больных и увечных – беспомощных и потому пребывавших в молчаливой растерянности. Матери, жены, девушки и дети обезумели от ужаса.

Мужчины, тоже охваченные страхом, но слишком гордые, чтобы показывать свой страх, собирали оружие или готовились спрятать своих жен и детей там, где они были бы избавлены от грядущих страданий. На холмах выставляли часовых, которые должны были предупредить о приближении врага, договаривались о сигналах, собирали дрова для сигнальных костров. Все дороги, ведущие в отдаленные области Греции, были запружены людьми, бегущими от наступающей персидской армии. Усталые и печальные, беженцы тащили самое ценное, что хотели спасти. Матери несли детей, мужчины – золото и серебро, многие поддерживали больных или ослабевших родственников.

А в это время Ксеркс восседал в своей боевой колеснице в центре наступающей армии, взволнованный, счастливый и гордый при мысли о величайшей славе, которую принесут ему страдания покоренных народов.

Флот под командованием братьев и кузенов Ксеркса, назначенных адмиралами, двигался вдоль берега, рассчитывая беспрепятственно дойти до удобного для соединения с армией места, не встретив греческие боевые корабли. На всякий случай адмиралы отобрали десять самых быстрых галер с хорошо вооруженными воинами и послали их вперед на разведку: они должны были плыть быстро, но со всеми предосторожностями. Вряд ли разведчики могли попасть в опасную ситуацию, но при встрече с отдельными вражескими кораблями их нужно было захватить. Кроме того, экипажам приказали замечать все до мелочей, чтобы сообщить флоту все важные сведения.

Ничего особенного не случилось, пока разведчики не добрались до острова Скиаф. Там их заметили три греческих корабля – дозор, выставленный для наблюдения за передвижениями врага.

Греческие галеры немедленно подняли якоря и поплыли прочь. Персы взялись за весла и бросились в погоню. Очень скоро они догнали один из греческих кораблей и после короткого боя захватили его. Взяв в плен экипаж и выбрав из него самого благородного моряка, как выбрали бы быка из стада, персы принесли его в жертву одному из своих божеств на носу захваченного корабля. Этим религиозным обрядом они освятили свою победу.

Персам удалось догнать и захватить второй греческий корабль. Понимая, что сопротивление бесполезно, экипаж этого корабля сдался без боя – слишком убедительным было превосходство врага. Лишь один из греков не желал сдаваться. Он дрался как тигр и прекратил наносить яростные удары, только когда персы окружили его. Почти без чувств он упал на окровавленную палубу. Настроение его врагов вдруг резко изменилось. Персы, только что яростно сражавшиеся с ним, испытали жалость и восхищение. Они омыли и перевязали его раны, напоили и вернули к жизни. Когда несколько дней спустя разведчики вернулись к флоту, они взяли этого грека с собой и представили командирам как героя, достойного восхищения и уважения. Остальные члены команды стали рабами.

Третья греческая галера направилась на север, команде удалось высадиться на побережье Фессалии, и персам достался пустой корабль. Через Фессалию экипаж добрался до Греции, распространяя по пути вести о приближении персов. Кроме того, эта информация, согласно первоначальному плану, передавалась с помощью сигнальных костров, расположенных на возвышенностях Скиафа и Эвбеи.

Кроме трех дозорных кораблей, персы не заметили других признаков врага и решили вернуться к основному флоту с трофеями и полученными сведениями. Еще когда их посылали на разведку, то приказали возвести монумент из камней в самой дальней точке их похода. Так часто поступали в подобных случаях, чтобы доказать, что посланцы действительно добрались до места, о котором докладывают. Камни для монумента персы привезли на одной из галер.

Эта галера и две другие подошли к маленькому скалистому островку за Скиафом, и моряки воздвигли монумент в виде пирамиды. Затем разведчики вернулись к основным морским силам. Вся экспедиция заняла 11 дней.

Флот тем временем благополучно двигался на юг вдоль побережья Магнесии. Никто не думал, что грядет страшная катастрофа – первое из бедствий, обрушившихся на персидский флот, чуть не погубившее его. Это была страшная морская буря.

Корабли зашли на ночь в длинный и мелкий залив со скалистыми мысами с обеих сторон и длинным пляжем между ними – отличное убежище и место отдыха в тихую погоду, но не защищавшее от буйного ветра или высоких волн во время шторма. Командиры предполагали переночевать здесь и на следующий день отправиться дальше.

Залив был слишком мал, чтобы выстроить в один ряд вдоль берега все корабли. В конце концов рядов оказалось целых восемь. Внутренний ряд галер стоял у самого берега, а другие на разных расстояниях от него. Каждый корабль удерживался на своем месте якорями. Ночь прошла благополучно, но перед утренней зарей появились первые признаки шторма. Небо заволокло грозовыми тучами, море вздыбилось высокими волнами. Поднялся сильный ветер, он дул с востока и пытался выбросить корабли на берег. Моряки встревожились, несколько командиров попытались спасти свои корабли. Если галеры были маленькими, их вытаскивали на песок подальше от грозного прибоя. Другие укрепляли якорные цепи или сбрасывали добавочные якоря. Кто-то, наоборот, поднимал якоря и пытался на веслах отвести галеры в более безопасное место. Из-за лихорадочных попыток спасти корабли в заливе воцарилась полная неразбериха.

Тем временем буря разыгрывалась все яростнее. Из-за разбушевавшегося моря весла стали бесполезными. Шквалистый ветер завывал в парусах, рвал такелаж. Море одну за другой срывало галеры с якорей, одни выбрасывало на пляж и раскалывало в щепки, другие разбивало о скалистые мысы. Некоторые корабли заполнялись водой и тонули на своих якорных стоянках вместе с экипажами. Погибло множество людей; те, кому удалось выбраться на берег, дрожали от страха, ежеминутно ожидая нападения коренных жителей. Надеясь избежать этой опасности, персы вытащили на берег обломки погибших кораблей и построили из них укрепления. Здесь они вознамерились защищать свои жизни оружием, которое время от времени выбрасывало им море.

Шторм бушевал три дня. Погибли около трехсот галер, не считая огромного количества транспортных и более мелких судов. Обитателям побережья досталась богатая добыча, включая золотую и серебряную посуду, которую еще долго выбрасывали волны. Говорили, что и персы сумели вернуть себе много сокровищ, использовав одного греческого ныряльщика, которого держали в своем флоте. Этот ныряльщик по имени Скиллий был широко известен своей способностью подолгу оставаться под водой. Впоследствии сложили легенду о том, как Скиллий сумел сбежать к грекам, прыгнув в море с палубы персидской галеры и всплыв через десять миль посреди греческого флота!

Через три дня буря утихла. Персы привели в порядок галеры, которые еще можно было починить; собрали остатки флота, забрали защитников построенной наспех крепости и вновь поплыли на юг.

К тому времени греческий флот собрался в узком морском заливе к северу от Эвбеи – в проливе между Эвбеей и материком. Это был объединенный флот, собранный из кораблей государств, согласившихся войти в союз. Как обычно бывало с союзными войсками, особым согласием греки похвастаться не могли. Афиняне, снарядившие гораздо больше кораблей, чем другие, считали, что имеют право командовать, но остальные союзники были объяты завистью: афиняне внесли огромный вклад, потому что превосходили всех богатством и военной мощью. Все соглашались подчиниться одному из спартанцев, но никто не желал поступить под командование афинянина. Союзники заявляли, что, если командующим изберут афинянина, они уведут свои корабли по домам.

Афиняне, хотя и негодовали из-за несправедливого отношения, были вынуждены покориться обстоятельствам. Они не могли позволить себе поймать союзников на слове и разрушить флот, ибо защита Афин была той важной целью, из-за которой он был собран. Другие государства могли заключить мир с завоевателем и покориться ему, но у афинян такой возможности не было. От всей Греции Ксерксу нужно было признание своей власти, но Афинам он жаждал отомстить. Афиняне в свое время сожгли персидский город Сарды, и царь не мог успокоиться, пока в отместку не предаст огню Афины.

Все прекрасно понимали, что собранный флот должен сразиться с персами для защиты афинян. Поэтому афиняне отказались от своих претензий на командование, втайне решив, что, когда война закончится, они сумеют отомстить нынешним союзникам за оскорбление.

Командующим флотом назначили спартанца: его звали Эврибиад.

Так обстояли дела, когда оба флота оказались на расстоянии прямой видимости в проливе между северным краем Эвбеи и материком. Пятнадцать персидских галер, беспечно вырвавшихся вперед, неожиданно наткнулись на греческий флот и были захвачены греками. Экипажи взяли в плен и отправили в Грецию. Остальные персидские корабли вошли в залив и бросили якоря в его восточной части под защитой мыса Магнесий, теперь оказавшегося к северу от них.

Потрясенные огромной величиной персидского флота, греки поначалу решили, что сражаться бессмысленно. Собрали совет и после долгих бурных дебатов решили, что лучше всего отступить к югу. Жителей Эвбеи, уже охваченных ужасом, решение союзников, обрекавшее их на гибель, погрузило в полное отчаяние.

Правительство острова немедленно собрало очень много денег и отправилось с ними к Фемистоклу, одному из самых влиятельных афинских лидеров. Фемистоклу обещали эти деньги, если он сумеет уговорить командующих флотом остаться и дать персам бой у Эвбеи. Фемистокл согласился на условия эвбейцев и взял деньги. Малую их часть, но представлявшую значительную сумму, он предложил главнокомандующему Эврибиаду при условии, что тот задержит флот. Еще часть денег была роздана другим влиятельным лицам, выбранным очень продуманно. Все было сделано конфиденциально; разумеется, львиную долю денег эвбейцев Фемистокл оставил себе. Деньги чудесным образом повлияли на мнения морских командиров. Созвали новый совет, аннулировали прежнее решение и постановили дать врагам бой в месте, где флот находился в тот момент.

Персы предусмотрели вероятность того, что греки могут попытаться улизнуть через Эврип. Чтобы отрезать путь к отступлению, они послали 200 самых крепких и быстрых галер с приказом обогнуть Эвбею и войти в Эврип с юга, решив, что в этом случае греческий флот будет окружен и не сможет сбежать. Пока посланный отряд огибал остров, основная часть флота несколько дней оставалась у входа в северный пролив.

Эти 200 галер персы послали тайно, надеясь, что греки не раскроют их план. Однако план был раскрыт: именно тогда великий ныряльщик Скиллий сбежал с одного флота на другой, якобы проплыв 10 миль под водой[4].

Греки отправили небольшой отряд кораблей с приказом войти в Эврип с юга и встретить посланные в обход персидские галеры, а основными силами решили немедленно атаковать главный персидский флот. Несмотря на нелепые разногласия, влияние интриг и взяток на лидеров, в дни сражений греки всегда проявляли неукротимую силу воли и мужество. Более того, в этой ситуации они сочли очень важным защитить занятые позиции. Эврип был прекрасной морской дорогой к Афинам, а Фермопильское ущелье открывало путь к Афинам по суше. Фермопилы находились всего в нескольких милях к западу от Артемисия, где стоял флот. Греческая армия заняла последний рубеж в Фермопильском ущелье, к которому неумолимо приближалось огромное войско Ксеркса. Принимая во внимание узость пролива Эврип, персидский флот решил прорваться в Грецию через залив Артемисий. Отказ от попыток до конца защищать свои позиции на море означал для греков предательство сухопутной армии. Точно так же провал сухопутной армии явился бы предательством флота.

И однажды утром греки двинулись в атаку на персов – к великому удивлению пришельцев. Увидев, как греки сами лезут в клещи, персы решили, что враг обезумел. Однако к вечеру им пришлось переменить свое мнение о безумии греков, которые смело ворвались в гущу персидского флота, где вскоре были окружены. Греческие корабли образовали круг носами наружу, кормами к центру и ожесточенно сражались весь день. К ночи снова разразилась буря в виде грозового ливня со шквалистым ветром, таким сильным, что оба флота с радостью покинули театр боевых действий. Озабоченные поисками убежища от бури, персы отошли на восток, а греки на запад к Фермопилам; все занялись ремонтом судов и заботой о раненых. Ночь выдалась ужасная, в особенности для персов. Порывы ветра и морские течения уносили в море обломки и раздувшиеся трупы, а суда сбивались так тесно, что весла сталкивались и становились бесполезными. Все персидские моряки в ту ночь были охвачены паникой и ужасом. Порывы ветра, удары грома, столкновение уцелевших судов с жертвами кораблекрушения и друг с другом, высокие волны не прекращались ни на минуту. Кромешная тьма усугубляла панику, а ослепительные вспышки молний на мгновение освещали такую жуткую картину, которая не могла привидеться в самом страшном сне. Голоса командиров, выкрикивавших приказы, вопли извивавшихся в агонии раненых, крики дозорных, предупреждавших об опасности столкновения, переплетались с завываниями ветра и ревом волн. Воцарился неописуемый хаос.

Ярость неожиданно налетевшей бури в открытом море была еще сильнее: отряд кораблей, посланных вокруг Эвбеи, был разбросан и уничтожен.

К утру буря, натворившая столько бед на море, но принесшая обитателям уютных жилищ прохладу, утихла. Когда встало солнце, воздух был неподвижным, небо – безоблачным, море – безмятежным, как будто не было накануне ни сражения, ни шторма. Тела погибших и обломки кораблей унесло далеко в открытое море. Смелость (или жестокость?) вернулась к участникам сражения, и бой завязался с новой силой. С переменным успехом он продолжался более двух дней.

Все это время жители острова Эвбея с тревогой и печалью следили со скал за ожесточенным морским сражением, страшась уготованной им доли. Если их защитников разобьют, то весь персидский флот высадится на остров, разграбит и разрушит их жилища, сметет все живое с лица земли. Эвбейцы предположили худшее, поэтому заранее переправили все свое добро и скот в южную часть острова, готовые в любой момент бежать на материк. Греческие командиры, понявшиее, что флоту, возможно, придется отступить, послали гонцов к островитянам с советом убить весь скот, поджарить мясо на разведенных в долине кострах и все съесть, поскольку скот через пролив перевезти не удастся. Лучше забрать с острова сытое население, чем отдать провиант в руки персов. В случае, если островитяне так избавятся от домашнего скота, Эврибиад обязался перевезти людей и их ценности в Аттику.

Сколько тысяч мирных и счастливых домов было бесповоротно уничтожено безжалостным вторжением!

На четвертый день персы, раздраженные упрямым сопротивлением греков, подготовились к более решительным действиям. Но вдруг они увидели маленькую лодку, вышедшую им навстречу из пролива. В лодке оказался их соотечественник, сообщивший, что греки ушли. Весь флот, сказал посланец, отплыл на юг. Персы поначалу не поверили этим сведениям, заподозрив засаду или военную хитрость, затем медленно и осторожно вошли в пролив. Пройдя полпути к Фермопилам, они остановились в месте под названием Гистиея, где на скалах увидели надпись, адресованную ионийцам, которых вопреки совету Артабана Ксеркс привел в составе своего войска и заставил сражаться против соотечественников. Воззвание было написано большими, бросающимися в глаза буквами на поверхности скалы, обращенной к морю: проплывающие мимо ионийские моряки легко могли прочитать его.

Флот бросил якорь в Гистиее, поскольку командиры были немного растеряны и не знали, что дальше предпринять. Их нерешительности положил конец посланник Ксеркса, прибывший на галере из Фермопил. Он сообщил, что Ксеркс уже дал там великое сражение, победил греков и завладел ущельем. Гонец также предложил всем морским командирам, кто пожелает, прибыть на место боя и осмотреть его. Эти вести, распространившись по флоту, вызвали бурное волнение и радость. Собрали все лодки и маленькие корабли, чтобы доставить моряков в Фермопилы. Прибыв туда, они своими глазами увидели, что гонец не обманул: Ксеркс действительно завладел ущельем, а греческий флот исчез.