Нерон отправляет Веспасиана в Сирию, возлагая на него обязанность ведениявойны с иудеями.

1. Когда Нерону доложено было о печальных событиях в Иудее{1}, он, весьма естественно, почувствовал тайный страх исмущение; но наружно старался быть высокомерным и показывал себя гневным,говоря: «Во всем происшедшем виновата больше небрежность полководца, чемхрабрость врагов». Ему казалось, что императорскому величеству пристойнеегорделиво взирать на печальные явления и делать вид, будто его душа вышевсяческих несчастий. Однако его озабоченность изобличала его душевное волнение.

2. Долго размышляя о том, кому вверить взволновавшийся Восток, кому поручитьнаказание иудеев за их мятежи и сдерживание зараженных уже ими соседнихнародов, он остановился на Веспасиане, как на единственном человеке, способномсовладать с критическим положением и могущем предпринять такую серьезную войну– человеке, выросшем и поседевшем в сражениях, еще задолго до этоговозвратившем Риму потрясенный германцами Запад, подчинившем силой оружияримскому скипетру неведомую до той поры Британию и доставившем, таким образом,отцу Нерона, Клавдию{2}, триумф, незаслуженный им собственными подвигами{3}.

3. Видя в этом выборе хорошее предзнаменование, принимая также во вниманиесолидный возраст избранника{4} в связи сего военной опытностью, имея в его сыновьях{5} залог верности его и замечая в этих юношах, только чтодостигших зрелого возраста, опору доблести отца; быть может, наконец, и потому,что Бог уже так все это предопределил, – он послал Веспасиана принятьначальство над войсками в Сирии{6}.Предварительно, однако, чтобы возбудить [214] его рвение, он,приневоленный нуждой, всячески умилостивлял его и всевозможными любезностямистарался расположить к себе. Веспасиан послал из Ахайи, где он находился вместес Нероном, своего сына Тита в Александрию, чтобы взять оттуда пятый и десятыйлегионы{7}, сам он отправился черезГеллеспонт и сухим путем прибыл в Сирию, где собрал римские силы имногочисленные союзные отряды соседних царей.

Сильное поражение иудеев у Аскалона. – Веспасиан подвигается кПтолемаиде.

1. Победив Цестия, иудеи до того возгордились своим неожиданным успехом, чтоникак не могли умерить свой пыл и, точно воодушевленные счастливым роком, всенастойчивее стояли за дальнейшее ведение войны. Кто только способен был носитьоружие, бросился, не долго думая, в поход, предпринятый против Аскалона. Этостарый город, отдаленный от Иерусалима на 520 стадий, всегда ненавидимыйиудеями и долженствовавший поэтому теперь сделаться первой жертвой ихнападения. Во главе кампании стояли три человека, выделявшиеся телесной силой ипредусмотрительностью; это были: Нигер Перейский, Сила Вавилонянин и ессейИоанн. Аскалон был сильно укреплен, но почти без войска: в городе находилисьлишь одна когорта пехоты и один эскадрон всадников под командой Антония.

2. В своем ожесточении они шли так быстро, что сразу, как будто прибывшиеиздалека, очутились перед городом. Но Антоний, предупрежденный заранее об ихвраждебном намерении, вывел уже своих всадников и, не робея передмногочисленностью и смелостью врагов, храбро выдержал их первый натиск иотбросил назад тех, которые подступили к стенам. Новички в борьбе с опытнымисолдатами, пешие против конных, разбросанные в беспорядке против тесносомкнутых рядов, с наскоро сколоченным оружием против воинов в полных доспехах,руководимые больше гневным инстинктом, чем предусмотрительностью, воюя противсолдат, привыкших повиноваться слову команды и действовать по одному мановению,– иудеи были легко преодолены. Ибо как только их передовые ряды пришли всмятение, [215] они уже были приведены конницей к отступлениюи, таким образом, напирая на задние ряды, стремившиеся к стене, теснили другдруга до тех пор, пока все, преследуемые конницей, не рассеялись по всейравнине. Широко и открыто расстилалась равнина перед римской конницей, чтозначительно способствовало победе римлян, для иудеев же было причиной гибели.Бежавших римляне обгоняли и оборачивались к ним лицом; собиравшихся на путибегства они вновь рассеивали и убивали в бесчисленном множестве; другиеокружали со всех сторон толпы иудеев и расстреливали их без всякого труда;иудеям многочисленность их, вследствие отчаянного положения, в котором ониочутились, казалась ничтожеством; римляне же, как их ни было немного, ноблагодаря тому, что счастье было на их стороне, считали себя достаточносильными для того, чтобы одержать верх. Так как первые, стыдясь своегопоспешного бегства и выжидая благоприятного оборота дела, боролись со своимнесчастьем, а последние не переставали пользоваться своим счастьем, то битвазатянулась до самого вечера. В результате десять тысяч иудеев и среди них двоеих предводителей, Иоанн и Сила, легли мертвыми на поле сражения{8}. Остальные, большей частью раненые, суцелевшим еще предводителем Нигером, спаслись в идумейский городок по имениСаллис. Римляне имели в этой битве только немного раненых.

3. Это сильное поражение не смирило, однако, гордости иудеев; скорее этонесчастье только усилило их смелость. Не проученные жертвами, а увлеченныесчастьем, улыбавшимся им прежде, они дали себя заманить в другое поражение. Невыжидая даже столько времени, сколько требовалось для заживания раны, онисобрали все свои боевые силы, чтобы с большей яростью и в большем количествееще раз напасть на Аскалон. Но вместе с неопытностью и другими военныминедостатками им сопутствовала и прежняя судьба. Антоний на этот раз ужезаблаговременно занял все проходы; таким образом, они неожиданно попали взасаду и, прежде чем успели выстроиться в боевой порядок, были оцепленывсадниками и опять потеряли свыше восьми тысяч человек. Все остальные бежали, имежду ними также Нигер, который на пути бегства совершал еще много смелыхподвигов. Неприятель преследовал их и загнал в укрепленную башню деревниВизедель. Чтобы не оставаться долго у непобедимой почти башни и чтобы неоставить, однако, в живых вождя иудеев, который вместе с тем был и иххрабрейшим борцом, они подожгли башню снизу{9}. Когда [216] она сгорела, римляне,полные радости, возвратились назад, не сомневаясь в том, что и Нигер погиб. НоНигер уцелел, соскочив с башни в потаенное подземелье замка, и на третий день,когда иудеи с плачем разыскивали его труп для погребения, он окликнул ихснизу. Его появление наполнило сердца иудеев неожиданной радостью: божественноепровидение, казалось им, сберегало им в его лице полководца для будущего.

4. В Антиохии{10}, столице Сирии, котораяпо своей величине и благосостоянию занимает, бесспорно, третье место средигородов римского мира{11}, Веспасиан принялсвою армию. Здесь он соединился также с царем Агриппой, который во главе всейсвоей армии ожидал его прибытия. Отсюда он поспешил в Птолемаиду. В этом городеего встречали мирно настроенные граждане Сепфориса из Галилеи. Они незаблуждались на счет своих собственных выгод и могущества римлян и еще доприбытия Веспасиана заключили оборонительный и наступательный союз с ЦестиемГаллом{12}, получив от него гарнизон; теперьже, будучи благосклонно приняты полководцем, они объявили себя готовыми кучастию в борьбе против своих соотечественников. По их же просьбе полководецдал им гарнизон из пехоты и всадников, достаточно сильный для того, чтобывыдержать возможные нападения со стороны исступленных иудеев. Ибо потеряСепфориса ему казалась не менее опасной для предстоящей войны, так как это былвеличайший город Галилеи, имел от природы хорошо защищенное положение и могпоэтому сделаться опорным пунктом для всей страны.

Описание Галилеи, Самарии и Иудеи.

1. Галилея, разделяющаяся на Верхнюю и Нижнюю, окружена Финикией и Сирией.Западную ее границу составляют Птолемаида и окружающая ее область, а такжеКармил, некогда галилейский горный хребет, а ныне тирский, у которого лежитвсаднический город Габа, получивший свое название от поселившихся в немвсадников, освобожденных от службы Иродом. На юге она тянется по границамСамарии и Скифополиса вплоть до Иорданских вод. По восточной ее границерасположены: Иппина, Гадара, Гавлан и царство [217] Агриппы;на севере ее замыкают Тир и тирские владения. Нижняя Галилея простирается вдлину от Тивериады до Завулона, невдалеке от прибрежной полосы Птолемаиды, а вширину она расстилается от деревни Ксалос по Большой равнине до Вирсавы{13}; здесь же начинается ширина ВерхнейГалилеи, продолжающаяся до деревни Вака, у тирской границы, между тем как длинаэтой части Галилеи тянется от прииорданской деревни Феллы до Мерофа.

2. Несмотря на большое протяжение этих обеих частей страны и на окружающееих со всех сторон иноплеменное население, жители все-таки всегда стойковыдерживали всякое вражеское нападение. Ибо они с самой ранней молодостиподготовляли себя к бою и всегда были многочисленны. Этих бойцов никогда нельзябыло упрекнуть в недостатке мужества, а страну – в недостатке людей. Последняяочень плодородна, изобилует пастбищами, богато насаждена разного рода деревьямии своим богатством поощряет на труд самого ленивого пахаря. Немудрено поэтому,что вся страна плотно заселена; ни одна частица не остается незанятой; скорееона чересчур даже пестрит городами{14}, инаселение в деревнях вследствие изумительного плодородия почвы также везде дотого многочисленно, что в самой незначительной деревне числится свыше 15 000жителей{15}.

3. Вообще, если даже по величине Галилея уступает Перее, то по силе изначению необходимо отдать преимущество первой, потому что она вся возделана иимеет вид огромного сплошного сада. Перея же, при ее гораздо более значительномпротяжении, в большей своей части бесплодна, не культивирована и слишком дикадля производства нежных плодов. Места же не столь пустынные и даже более илименее плодородные, равно как находящиеся под насаждениями равнины, используютсяпреимущественно для культуры оливкового дерева, винограда, пальм и обильноорошаются горными потоками, а при их высыхании во время жарких ветров –постоянно действующими ключами. Перея простирается в длину от Махерона доПеллы, а в ширину – от Филадельфии до Иордана. Пелла, о которой идет речь,лежит на северной границе{16}, западную жеграницу образует Иордан; на юге Перея граничит с землей моавитян, а на востокес Аравией, Сильбонитидой{17} с областьюФиладельфии и Геразой.

4. Страна самаритян лежит посередине между Галилеей и Иудеей. Она начинаетсяу деревни Гинеи на большой равнине и кончается у Акрабатского округа. Природаее совершенно [218] тождественна с природой Иудеи. Обе этистраны богаты горами и равнинами, легко обрабатываемы, плодородны, засаженыдеревьями и изобилуют плодами в диком и культурном виде. Естественное орошениездесь хотя не очень богатое, но зато бывают обильные дожди. Текучие воды всечрезвычайно пресны, а благодаря обилию хорошего корма скот здесь обладаетбольшей молочной производительностью, чем где-либо. Лучшим же доказательствомпревосходных качеств и богатой производительности обеих стран служит густота ихнаселения.

5. Обе страны граничат между собой у деревни Ануаф, иначе называемойВоркеем, которая вместе с тем служит северной границей Иудеи; западнуюоконечность Иудеи по длине образует лежащая на границе против Аравии деревня,называемая тамошними иудеями Иорданом; в ширину{18} же она простирается от Иордана до Иоппии. Как раз вцентре Иудеи лежит Иерусалим, вследствие чего иные не без основания называлиэтот город пупом страны{19}. Иудея не лишенатакже благоприятного соседства с морем, так как ее прибрежная полоса тянется доПтолемаиды. Она разделена на одиннадцать округов, над которыми, как царскаястолица, владычествует Иерусалим, возвышающийся над окружающей его страной, какголова над телом. Остальные города распределены по округам: ближайшим заИерусалимом следует Гофна, затем Акрабата, после Тамна, Лидда, Эммаус, Пелла,Идумея, Эн-Гади, Иродион и Иерихон. Затем окружные города образуют: Ямния иИоппия, наконец Гамала и Гавлан, Батанея и Трахонея, принадлежавшие вместе стем к области царя Агриппы. Последняя начинается у Ливанских гор и истоковИордана и простирается в ширину до Тивериадского озера, а в длину – от деревниАрфы до Юлиады. Население этой страны составляет смесь иудеев и сирийцевСтолько я счел нужным сказать вкратце об Иудее и ее окружающих местностях.

Иосиф, делающий нападение на Сепфорис, отбрасывается. – Тит во главемногочисленного войска приходит в Птолемаиду.

1. Вспомогательные отряды, посланные Веспасианом сепфорянам, подпредводительством Плацида, состоявшие [219] из 1000 всадникови 6000 пехоты, разбили лагерь на Большой равнине, чтобы здесь разойтись: пехотав виде гарнизона расположилась в самом городе, а конница осталась в стане. Обечасти войска постоянными вылазками и набегами на окрестности причиняли Иосифу иего людям, хотя последние находились в покое, много вреда: они разграбляливокруг все города и отбивали нападения, на которые отваживались жители этихокрестностей. Иосиф, впрочем, напал на город и надеялся покорить его послетого, как он сам до отпадения города от галилеян так сильно укрепил его, чтодаже римляне не могли бы взять его, разве только с большим трудом. Но по этойименно причине он ошибся в расчете: он понял, что не в состоянии победитьсепфорян ни силой, ни добрым словом. Его попытка только больше ожесточиланеприятеля против страны. Раздраженные нападением римляне, не отдыхая ни днем,ни ночью, опустошали поля, грабили имущество поселян, убивали способных носитьоружие, а более слабых продавали в рабство. Убийства и пожары наполняли всюГалилею; никакие бедствия и несчастья не остались неиспытанными, ибопреследуемые не имели другого убежища, кроме городов, укрепленных Иосифом.

2. Между тем Тит быстрее, чем можно было ожидать в зимнее время, переплыл изАхайи в Александрию и принял под свою команду военную силу, за которой он былпослан. Быстро продвигаясь вперед, он скоро достиг Птолемаиды, где нашел своегоотца, и присоединил к находившимся при нем двум превосходным легионам (пятому идесятому) приведенный им с собой пятнадцатый легион. Сюда прибыли еще 18 когорти, кроме них, из Кесарии пять когорт с конным отрядом и пять других отрядовсирийских всадников. Десять из названных когорт имели по 1000 человек пехотыкаждая, а остальные 13 когорт – по 600 человек{20}; конные отряды состояли из 120 всадников каждый. Крометого, был составлен еще сильный вспомогательный корпус от царей: Антиох{21}, Агриппа и Соем выставили каждый по 2000пеших стрелков и 1000 всадников; аравитянин Малх послал 1000 всадников и 5000пехоты – большей частью стрелков, так что соединенная армия, включая и царскиеотряды, достигала 60 000 человек пехоты и конницы{22}. В этот счет не вошел еще обоз, следовавший в громадномсоставе, хотя последний по знанию военного дела должен быть также причислен кратному войску, потому что в мирное время прислуга{23} занята всегда теми же упражнениями, что и их[220] господа, а в войне она разделяет опасности последних,так что в опытности и физической силе она никому не уступает, кроме разве своихгоспод.

Описание римского войска, его лагерного быта и прочего, что составляет славуримлян.

1. Уже в одном этом пункте достойна удивления мудрость римлян, что онипользовались обозом прислуги не только для служебных обязанностей повседневнойжизни, но умели также приспособить его к самой войне. Если же бросить взгляд навсе их военное устройство в целом, то нужно прийти к убеждению, что этообширное царство приобретено ими благодаря их способностям, а не получено какдар счастливой случайности. Ибо не только когда война уже наступает, ониначинают знакомиться с оружием, и не нужда лишь заставляет их подымать руку длятого, чтобы в мирное время снова ее опускать, – нет, точно рожденные и выросшиес оружием, они никогда не перестают упражняться им, а не выжидают для этогокаких-либо определенных случаев{24}. Ихупражнения отличаются тем же неподдельным жаром и серьезностью, какдействительные сражения: каждый день солдату приходится действовать со всемрвением, как на войне. Поэтому они с такой легкостью выигрывают битвы; ибо в ихрядах никогда не происходит замешательства и ничто их не выводит из обычногобоевого порядка; страх не лишает их присутствия духа, а чрезмерное напряжениене истощает сил. Верна поэтому их победа над теми, которые уступают им во всехэтих преимуществах. Их упражнения можно по справедливости называть бескровнымисражениями, а их сражения кровавыми упражнениями. И внезапным нападениемнеприятель не может иметь успех, ибо, вступая в страну неприятеля, они избегаютвсякого столкновения с ним до тех пор, пока не устраивают себе укрепленноголагеря. Последний они разбивают не зря, без определенного плана, и не нанеровном месте; и не все вместе без разбора участвуют в его сооружении. Еслиместо выпадает неровное, то его выравнивают, отмеривают четырехугольник, итогда за дело принимается отряд ремесленников, снабженных необходимымистроительными инструментами. [221]

2. Внутреннее пространство они отводят для палаток, а наружное кругомобразует как бы стену, которая застроена башнями на равном расстоянии друг отдруга. В пространстве между башнями они ставят быстрометательные снаряды,камнеметы, баллисты и другие крупные метательные орудия, приспособленные все кнемедленному действию. Четверо ворот построены на четырех сторонах окружностилагеря; все они удобопроходимы для вьючных животных и достаточно широки длявылазок в случае надобности. Внутри лагерь удобно распланирован на отдельныечасти. В середине лагеря стоят палатки предводителей, а посреди последних,наподобие храма, возвышается шатер полководца. Все остальное пространствопредставляет вид импровизированного города, снабженного чем-то вроде рынка,ремесленным кварталом и особым местом для судейских кресел, где начальникиразбирают возникающие споры. Укрепление окружности и устройство всех внутреннихчастей стана совершается с неимоверной быстротой{25} благодаря большому количеству и ловкости рабочих. Внеобходимых случаях с наружной стороны вала делается еще окоп в четыре локтяглубины и столько же ширины{26}.

3. Раз шанцы уже готовы, солдаты отдельными группами отдыхают в тишине ипорядке в своих палатках. Жизнь лагеря со всеми ее отправлениями подчиняетсятакже установленному порядку: ношение дров, доставка провианта и подвоз водыпроизводятся особо назначенными войсковыми отделениями по очереди. Никто невправе завтракать или обедать, когда ему заблагорассудится, а один чассуществует для всех; часы покоя, бодрствования и вставания со сна возвещаютсятрубными сигналами; все совершается только по команде. С наступлением утрасолдаты группами являются с приветствием к центурионам, эти – к трибунам, скоторыми тогда все офицеры вместе с той же целью представляются полководцу.Последний, по обычаю, объявляет им пароль дня{27}, а также приказы для сообщения их своим подчиненным.Соблюдается тот же порядок и в сражении, так что они имеют возможность густымимассами делать быстрые движения к наступлению или отступлению, смотря по тому,необходимо одно или другое.

4. Об оставлении лагеря возвещается трубным звуком. Все тогда приходит вдвижение; по первому мановению снимаются шатры, и все приготовляются квыступлению. Еще раз раздается звук трубы – быстро навьючивают тогда солдатымулов и других животных орудиями и стоят уже, словно состязающиеся в бегах заареной, совершенно готовыми [222] к походу. В это же время онисжигают шанцы для того, чтобы не воспользовался ими неприятель, в тойуверенности, что в случае надобности они без особого труда смогут соорудить наэтом месте новый лагерь{28}. Третий трубныйсигнал возвещает выступление – выстраиваются ряды, и всякий замешкавшийсясолдат спешит занять свое место в строю. Тогда вестник, стоящий у правой рукиполководца, троекратно спрашивает на родном языке: все ли готово к бою.Солдаты столько же раз громко и радостно восклицают: «Да, готово!» Нередко они,предупреждая окончание вопроса, полные воинственного воодушевления, спростертыми вверх руками издают только один воинственный клич{29}.

5. Тогда они выступают в путь и подвигаются молча, в стройном порядке.Каждый остается в линии, как в сражении. Пехотинцы защищены панцирями и шлемамии носят с обеих сторон острое оружие. Меч на левом боку значительно длиннеемеча, висящего на правом и имеющего в длину только одну пядень. Отборная частьпехоты, окружающая особу полководца, носит копья и круглые щиты; остальнаячасть пехоты – пики и продолговатые щиты, пилы и корзины, лопаты и топоры и,кроме того, еще ремни, серпы{30}, цепи и натри дня провизии; таким образом, пешие солдаты носят почти столько же тяжести,сколько вьючные животные. Всадники имеют с правой стороны длинный меч, в рукетакое же длинное копье; на лошади поперек спины лежит продолговатый щит; вколчане они имеют три или больше длинных, как копья, метательных дротиков сширокими наконечниками; шлемы и панцири они имеют одинаковые с пехотой;избранные всадники, окружающие особу полководца, вооружены точно так же, как ихтоварищи в эскадронах. Авангард образует всегда легион, назначающийся пожребию{31}.

6. Такого порядка держатся римляне в походе, в лагере и по отношению квыбору разного рода оружия. В самих сражениях ничто не происходит безпредварительного совещания; каждое движение имеет основанием своимпредначертанный план, и, наоборот, за каждым решением следует всегда егоисполнение, Оттого они так редко совершают ошибки и каждый промах легкопоправляется вновь. Победе, доставшейся счастливой случайностью, они охотнеепредпочитают поражение, если только последнее является следствием заранеесоставленного плана. Они держатся того мнения, что успех, приобретенный не повине действующих лиц, порождает неосмотрительность, в то время[223] как всестороннее обдумывание, если даже иной раз и недостигает своей цели, имеет, однако, своим последствием энергическое стремлениек предупреждению неудач в будущем; затем случайная удача не имеет виновникомтого, на долю которого она выпадает, между тем как печальные результаты, неоправдывающие прежних расчетов, оставляют по крайней мере утешение в том, чтодело было правильно задумано.

7. Упражнения оружием направлены у них к тому, чтобы закалить не толькотело, но и дух; для достижения этой цели действуют также и страхом: их законыкарают смертью не только дезертирство, но и менее важные проступки{32}. Беспощаднее закона была еще личнаякарательная власть полководцев; только щедрость наград, выдаваемых храбрымвоинам, образует противовес, благодаря которому они не кажутся столь жестокимипо отношению к провинившимся. Зато и повиновение командирам так велико, что всевойско в мирное время представляет вид парада, а на войне –одного-единственного тела – так крепко связаны между собой ряды, так легкиповороты, так навострены уши к приказам, глаза напряженно устремлены насигнальные знаки и руки подвижны к делу. Поэтому они всегда готовы к действию инелегко переносят бездействие. Если только они стоят в боевом порядке, тоникогда не отступают ни перед количественным превосходством сил, ни передвоенной хитростью, ни перед препятствиями, представляемыми местностью, ни дажеперед изменой счастья, ибо тверже, чем в последнее, они веруют в свою победу.Нужно ли удивляться, что народ, который всегда рассуждает, прежде чем что-либопредпринимает, который для осуществления своих предприятий имеет такуюмогущественную армию, – что этот народ расширил свои пределы; к востоку доЕвфрата, к западу до океана, на юге до тучных нив Ливии, а на севере – до Дунаяи Рейна? Иной не без основания даже скажет, что владения все еще не так велики,как того заслуживают владельцы.

8. Это описание не имеет, впрочем, целью хвалить римлян, а утешатьпобежденных и падких к возмущениям людей наводить на другие размышления. Сдругой стороны, организация римского войска может служить образцом для тех,которые умеют ценить совершенство, но не вполне с ним знакомы. Однако послеэтого уклонения я опять возобновляю нить моего рассказа.[224]

Плацид отбит от Иотапаты. – Веспасиан вторгается в Галилею.

1. Веспасиан со своим сыном Титом оставались некоторое время в Птолемаиде{33} и приводили в порядок свои войска, междутем как Плацид рыскал по Галилее, захватывал в плен множество жителей и убивалих; в его руки попадалась, однако, слабая и малодушная часть населения, ратныйже люд, как Плацид хорошо замечал, каждый раз убегал от него в укрепленныеИосифом города. Он двинулся поэтому против сильнейшего из последних, Иотапаты,надеясь легко покорить ее внезапным нападением и этим прославить себя в глазахполководцев, а им самим облегчить дальнейшее ведение войны, ибо он думал, чтодругие города после падения сильнейшего из них со страха сдадутся без борьбы.Но он жестоко ошибся в своих надеждах. Иотапатцы узнали о его приближении иожидали его у города. Неожиданно они напали на римлян в большом числе,вооруженные и воодушевленные к бою, сознавая, что они сражаются за угрожаемоеотечество и за жен и детей. Спустя короткое время они отбросили назад римлян,причем ранили многих, но убили лишь семь человек, ибо они отступали не вбеспорядке, удары неглубоко врезывались в хорошо защищенные со всех сторон теларимлян, а иудеи, будучи сами легко вооружены, не осмеливались нападать натяжеловооруженных врагов на близком расстоянии и метали в них стрелы большейчастью издали. Со стороны же иудеев пали трое и несколько было ранено. Плацидсчел себя слишком слабым для нападения на город и обратился в бегство.

2. Решившись, наконец, сам вторгнуться в Галилею, Веспасиан выступил изПтолемаиды и двинул свое войско в поход в принятом по римскому обычаю порядке.Легкие вспомогательные отряды и стрелков он выслал вперед для отражениянепредвиденных неприятельских нападений и осмотра подозрительных лесов, удобныхдля засад. За ними следовало отделение тяжеловооруженных римлян, состоявшее изпехоты и всадников, после чего шли по десять человек из каждой центурии,носившие как собственную поклажу, так и инструменты для отмеривания лагеря; заними тянулись рабочие, которые должны были выравнивать извилистые и бугристыеместа по главной дороге и срубать мешающие кустарники, дабы войско не уставалоот трудностей [225] похода; позади них, под прикрытиемсильного отряда всадников, подвигался обоз, состоявший из багажа начальствующихлиц. Затем следовал сам Веспасиан, сопровождаемый отборной пехотой, всадникамии броненосцами, вслед за ним ехали принадлежащие к легионам всадники, которыхкаждый легион имел 120; затем шли мулы, навьюченные осадными машинами и другимвоенным снаряжением; после появлялись легаты, начальники когорт с трибунами,окруженные отборным войском; за ними несли знамена и посреди них орла{34}, которого римляне имеют во главе каждоголегиона. Как царь птиц и сильнейшая из них, орел служит им эмблемой господстваи провозвестником победы над всяким врагом, против которого они выступают. Заэтими святынями войска шли трубачи{35}, итогда лишь двигалась главная масса войска тесными рядами, по шесть человек вкаждом, сопровождаемая одним центурионом, который, по обыкновению, наблюдал запорядком{36}. Обозы легионов вместе свьючными животными, носившими багаж солдат, непосредственно примыкали к пехоте.Наконец, позади всех легионов шла толпа наемников, за которыми для ихбезопасности следовал еще арьергард, состоявший из пехоты, тяжеловооруженныхвоинов и массы всадников.

3. Подвигаясь со своим войском в таком порядке. Веспасиан достиг границыГалилеи, где разбил свой стан. Он нарочно удерживал еще рвение солдат для того,чтобы видом своих военных сил внушить страх врагам и вместе с тем дать им времяодуматься до начала действий. В то же время, однако, он делал приготовления кштурму крепостей. Появление полководца действительно поколебало многих в ихмятежных замыслах и наполнило всех страхом. Войско, которое подпредводительством Иосифа стояло лагерем невдалеке от Сепфориса, у городаГариса, лишь только услышало, что римляне уже стоят у них за спиной и готовыдраться, – не выждав столкновения с ними и, даже не видя их еще в глаза,немедленно рассеялось по всем сторонам. Иосиф, оставшись с очень немногими,счел себя чересчур слабым для встречи неприятеля; от его внимания не ускользнултакже упадок духа, овладевший иудеями, и то обстоятельство, что они большейсвоей частью, если бы могли довериться римлянам, охотно вошли бы в соглашение сними. Исполненный мучительных предчувствий насчет исхода войны вообще, он решилна этот момент по возможности уйти от опасности и вместе с оставшимися вернымиему людьми бежал в Тивериаду. [226]

Овладев городом Габарой{37}, Веспасианнаправляется против Иотапаты. – После продолжительной осады он берет этот городблагодаря измене перебежчика.

1. Веспасиан двинулся против города Габары и овладел им при первомнаступлении, так как нашел его покинутым войском. По вступлении в город онприказал убить всех юношей; римляне в своей ненависти к иудеям и из мести зажестокое обращение с Цестием не щадили людей любого возраста. После этого онприказал предать огню не только сам город, но и все селения в его окрестности;большинство из последних было покинуто своими обитателями; оставшиеся кое-гдежители были проданы в рабство.

2. В том городе, который Иосиф избрал себе убежищем, его прибытие в качествебеглеца распространило страх. Жители Тивериады были убеждены в том, что он небежал бы, если бы окончательно не отчаялся в счастливом исходе войны, и в этомпоследнем отношении они действительно отгадали его мнение. Иосиф ясно сознавал,к какому концу поведут начинания иудеев, и единственное спасение, которое былоеще возможно для них, он видел в оставлении им задуманного дела. Сам же он,хотя вполне мог надеяться на прощение римлян, готов был лучше сто раз умереть,нежели изменой своему отечеству и бесчестием возложенного на него достоинстваполководца благоденствовать среди тех, которых он был послан побороть. Ввидуэтого он решил доложить в точности правительству в Иерусалиме о положении дел,дабы, с одной стороны, преувеличенным описанием неприятельских сил не навлечьна себя впоследствии упрека в трусости, а с другой – умалением этих сил неободрять тех, которые хотели бы принять лучшее решение. Он написал поэтому вИерусалим, что если правительство пожелает завязать мирные переговоры, то пустьоно даст ему знать неотложно, в противном случае если решение о войне останетсятвердым, тогда пусть пришлет ему такое войско, которое было бы в состояниисразиться с римлянами. И немедленно он отправил послов с донесением вИерусалим.

3. Веспасиан, решившись разрушить Иотапату (куда, как он узнал, бежалабольшая часть неприятеля и которую он вообще признавал крепкой опорой дляпоследнего), [227] отрядил пехоту и всадников длянивелирования холмистого и каменистого пути, труднопроходимого для пешеходов исовсем недоступного для всадников. За четыре дня они окончили работу и открылиперед римлянами широкую столбовую дорогу. На пятый день – это было в двадцатьпервый день месяца артемизия – Иосиф прибыл из Тивериады в Иотапату и своимпоявлением вновь воскресил упадший дух иудеев. Перебежчик принес Веспасианужеланную весть о прибытии Иосифа в Иотапату и советовал ему скорее напасть нагород, так как со взятием последнего он покорит всю Иудею, если вместе с темзахватит в плен и Иосифа. Веспасиан с радостью выслушал эту весть, считая еечрезвычайно счастливым предзнаменованием; он усматривал перст божий В том, чтотот из его врагов, который слыл самым талантливым, самовольно попал в ловушку,и поэтому послал немедленно Плацида и декуриона{38} Эбуция – человека, отличавшегося храбростью ипредусмотрительностью, с 1000 всадников для оцепления города с целью лишитьИосифа возможности тайного бегства.

4. На следующий день он сам выступил во главе своей соединенной армии и квечеру прибыл в Иотапату. На севере от города, на возвышении, отстоящем от негона семь стадий, он разбил свой лагерь; он хотел как можно ближе находиться навиду неприятеля, чтобы внушать ему страх, – и это удалось ему в такой степени,что ни один иудей не осмелился выйти за стену. Нападать сейчас римляне не моглирешиться, так как они весь день находились в пути; они удовольствовалисьпоэтому оцеплением города двойной войсковой линией и образованием позади нихеще третьей линии из всадников, чтобы закрыть всякий выход для жителей. Ноиудеи, отчаявшись в спасении, сделались через это только смелее, ибо ничто такне воодушевляет на борьбу, как сознание безысходности.

5. На следующий день римляне предприняли наступление. Вначале иудеи,расположившиеся лагерем в окрестности перед стеной, сражаясь на близкомрасстоянии, выдерживали напор; но когда Веспасиан напустил на них стрелков,пращников и всю массу войска, вооруженного метательными копьями, а сам он спехотой устремился вверх по крутизне, на вершине которой легко было уже взятьстену, – Иосиф, опасаясь за судьбу города, во главе всего гарнизона сделалвылазку. Тесными рядами иудеи бросились на римлян и отбросили их далеко отстены, выказав при этом много примеров храбрости и отваги; впрочем, сколько онипричинили вреда, столько же и потерпели сами, ибо в [228] тойже мере, в какой иудеев ожесточало отчаяние, римлян подзадоривало честолюбие;последним помогала в бою военная опытность в соединении с силой, а первым –смелость в связи с ожесточением. По окончании сражения, длившегося целый день,иудеи предались ночному покою; они ранили массу римлян и 13 человек убили, наих стороне было 17 убитых и 600 раненых.

6. На следующий день они сделали вторую вылазку против римлян и боролись сеще большим упорством: сопротивление, оказанное ими сверх ожидания врагу впредшествовавший день, сделало их еще более смелыми; но и римляне защищалисьсильнее; удар, нанесенный их честолюбию, ожесточил их до крайности, так как имказалось равносильным поражению то, что они не сразу победили. До пятого дняпродолжались беспрерывные выступления римлян, равно как ожесточенные вылазки иборьба со стены со стороны иотапатцев: ни иудеи не робели перед превосходствомсил римлян, ни римляне не могли остановиться перед трудностями покорениягорода.

7. Иотапата почти вся расположена на отвесной скале; со всех сторонниспадают столь глубокие пропасти, что, когда всматриваешься в эти бездны, глазот утомления не проникает до глубины; только с северной стороны, где городспускается по склону горы, он бывает доступен; но и эту часть Иосиф окружилукреплениями для того, чтобы возвышающийся над ней горный хребет не мог бы бытьзанят неприятелем. Прикрытый со всех сторон другими горами, город оставалсясовершенно невидимым до тех пор, пока не приходили в непосредственную близостьк нему. Так была укреплена Иотапата.

8. Но Веспасиан хотел побороть и природу местности, и отвагу иудеев; онрешил поэтому усилить осаду и собрал начальников для обсуждения способанападения. Когда же было принято решение воздвигнуть вал против доступнойстороны стены, Веспасиан разослал все войско для добывания строевого материала.Горные леса вокруг города были срублены и, кроме леса, доставлено такжебессметное количество камней. Для защиты от стрельбы, производившейся сверхувниз, были натянуты на столбах ивняковые плетни, под прикрытием которыхсолдаты, не подвергая себя опасности от стрел, которые летели со стены,работали над валом. Еще одна часть войска раскапывала ближайшие холмы ипостоянно перевозила землю. Так, делясь на три отряда, все войско было занятоработами. Иудеи, со своей стороны, бросали на защитительные кровли римлянбольшие [229] обломки скал и разного рода стрелы, которые еслии не убивали рабочих, то, во всяком случае, мешали им своим беспрерывным истрашным гулом.

9. Тогда Веспасиан велел расставить кругом метательные машины, которыхвойско имело 160 штук, и стрелять в тех, которые занимали стены. Катапультыбросали свои копья, баллисты{39} – камнивесом в один талант, пылающие головни и густые кучи стрел, которые не толькосделали стену недоступной для иудеев, но и отрезали от них еще некотороепространство перед стеной, потому что одновременно с машинами стреляли имногочисленные арабские стрелки и все метатели копий и камней. Не имеявозможности сопротивляться со стены, иудеи между тем не оставались праздными.Маленькими группами на разбойничий манер они делали вылазки, срывали,защитительные кровли и убивали незащищенных рабочих; там, где последние былиобращены в бегство, они разрушали вал и сжигали сваи вместе с покоившимися наних крышами. Так продолжалось до тех пор, пока Веспасиан не понял, что причинаэтого зла кроется в расстоянии, отделяющем сооружения, так как проходы междуними доставляют иудеям свободный к ним доступ, и не приказал связать междусобой защитительные кровли. Создав этим самым сообщение для отрядов, он отнынеположил конец дальнейшим нападениям иудеев.

10. Вал между тем все более вырастал и достиг уже почти высоты стенныхзубцов. Иосиф видел, как велика будет опасность, если он со своей стороны непримет мер для спасения города; он созвал мастеров и приказал им возвыситьстену; когда же те заявили о невозможности работать под постоянным градомстрел, он придумал для них следующее прикрытие. Он приказал соорудить столбы ирасположить на них только что стянутые с волов шкуры: камни из метательныхмашин в них задерживались, стрелы скользили по их поверхности, а головнивследствие мокроты шкур теряли свою опасность. Под этой кровлей мастерабеспрепятственно могли работать день и ночь, довести высоту стены до 20 локтей,построить на ней многочисленные башни и соорудить еще крепкий бруствер. Все этоудручающим образом подействовало на римлян, мнивших уже себя столь близкими кцели; они изумлялись изобретательности Иосифа и присутствию духа осажденных.

11. Сам Веспасиан был страшно озлоблен этой хитрой выдумкой и смелостьюиотапатцев. Последние же, ободренные новыми сооружениями, начали возобновлятьсвои [230] прежние вылазки. Схватки между отдельными отрядами,всякого рода разбойничьи нападения, похищение у неприятеля всего, что толькобыло возможно, и сжигание осадных сооружений опять сделались повседневнымявлением. Веспасиан решил наконец прекратить всякую борьбу и, держа город восаде, заморить его голодом. Он предполагал одно из двух: или жители вследствиенедостатка необходимейших жизненных продуктов будут вынуждены просить о пощаде,или же если они доведут свое упорство до крайности, то погибнут от голода; вовсяком случае, он надеялся гораздо легче победить их в бою через некоторыйпромежуток времени, когда он нападет на истощенных и обессиленныx. На первых жепорах он ограничился тем, что приказал охранять все входы и выходы города.

12. Хлеба и других припасов, кроме соли, осажденные имели в изобилии; затоощущался недостаток в воде, так как в городе не было никаких источников ижители его перебивались обыкновенно дождевой водой. Но в летнее время дождь втой местности – редкое явление; а так как осада выпала именно в это время года,то при одном воспоминании об угрожающей жажде жители теряли головы и были такудручены, как будто запасы воды уже иссякли. Ибо Иосиф, снабдив город всемнеобходимым и заметив бодрый дух жителей и готовность их затянуть, вопрекиожиданиям римлян, осаду на продолжительное время, выдавал воду в определенномразмере. Вот это сбережение казалось им более тягостным, чем действительныйнедостаток; не имея возможности пить в свое удовольствие, они еще больше желалии пили воду, точно уже изнемогали от жажды. Это обстоятельство не ускользало отвнимания римлян: они видели с возвышений, как жители города стекались к одномуопределенному месту, где им вода выдавалась по мере. Туда же они и направлялисвои машины и многих лишали жизни.

13. Веспасиан еще надеялся, что вода в цистернах вскорости иссякнет и тогдасдача города будет неизбежна. Чтобы отнять у него эту надежду, Иосиф приказалмногим жителям погрузить свою одежду в воду и затем развесить ее на стенныебрустверы, так что по всей стене потекла вода. Это ужаснуло римлян и лишило ихбодрости: они увидели вдруг, что те, которые, по их мнению, нуждаются в глоткеводы, расточают такую массу ее для насмешки. Тогда и полководец потерял надеждуна покорение города голодом и жаждой и вновь принялся за оружие. Это вполнесоответствовало желаниям иудеев: отчаявшись в собственном[231] спасении и спасении города, они, конечно, предпочиталисмерть в бою смерти от голода и жажды.

14. Кроме названной хитрости Иосиф выдумал еще другую для доставления себежизненных припасов. Через одно непроходимое и поэтому менее охраняемоекараулами ущелье на западной стороне долины он завязал через послов письменныесношения с иудеями в окрестностях и таким образом получал в избытке тепродукты, которых недоставало в городе. При этом он приказывал своим посламползком прокрадываться мимо караулов и прикрывать спину шкурами для того, чтобыстражники, если и заметят их ночью, то принимали бы их за собак. Но однажды этахитрость была обнаружена, и охрана ущелья усилена.

15. Иосиф тогда увидел, что город недолго еще будет держаться и что еголичное спасение в случае дальнейшего его пребывания в нем сделается весьмасомнительным. Ввиду этого он, посоветовавшись со знатнейшими лицами, составилплан бегства. Жители, однако, узнали об этом, обступили его и умоляли непокидать их в то время, когда они только и рассчитывают на него: он оставляетеще последнюю надежду на спасение города, так как пока он здесь, то ради негокаждый будет бороться с радостью; попадут они в руки неприятеля, он останетсяих утешением. Ему не подобает бежать от врага, бросать друзей и при наступлениибури покинуть корабль, на который он вступил при спокойном плавании. Онокончательно погубит город, так как никто не осмелится больше сопротивлятьсянеприятелю, если уйдет тот, который всем внушает бодрость.

16. С этой минуты Иосиф не давал больше повода заметить, что он занят мысльюо собственном спасении, а говорил, наоборот, что желает уйти в их жесобственных интересах. Ибо его пребывание в городе, пока они еще вне опасности,не принесет им много пользы; если же они будут покорены, тогда он без всякойнадобности погибнет вместе с ними. Но раз ему удастся проскользнуть мимоосаждающих, он может оказать им извне существеннейшие услуги: он поспешит тогдакак можно скорее собрать галилеян из деревень и таким образом заставит римлянвыступить против него и отступить от их города. Он не видит, чем он может бытьим полезен теперь, оставаясь на месте, – будет разве то, что он сделает римлянболее настойчивыми в осаде, так как для них чрезвычайно важно захватить его всвои руки; если же они узнают о его бегстве, тогда они значительно охладеют косаде. Иосиф, однако, не убедил [232] этих людей, а достигтолько того, что они еще сильнее к нему приставали.

Дети, старцы, женщины с грудными младенцами на руках пали с воплем пред ним,схватили его ноги и, рыдая, молили его все-таки делить с ними их судьбу, – непотому, я думаю, чтобы они не желали спасения ему, а потому, что они ещенадеялись на свое собственное: ибо они думали, что пока Иосиф остается наместе, им не может быть причинено никакое зло.

17. Убедившись, что лучше уступить их настойчивым требованиям и что в случаеупорства его возьмут под стражу, тронутый, с другой стороны, жалостью кстонущим, он решил остаться и, вооружившись тем духом отчаяния, которое внушалоположение города, воскликнул: «В таком случае пора начать бой, ибо надежды наспасение больше нет! Ценой жизни мы купим добрую славу и храбрыми подвигамипрославим себя перед дальними потомками». От этих слов он перешел к делу,сделал вылазку во главе отборных бойцов, обратил в бегство неприятельскиеаванпосты, протеснился до самого лагеря римлян, разрушил кровли, под которымиукрывались строители шанцев, и бросил пылающие головни в их сооружения.Повторяя то же самое на второй и третий день, он еще несколько дней и ночейподряд провел в безустанной борьбе.

18. От этих вылазок римляне терпели много вреда: отступать перед иудеями онистыдились, когда же те отступали, они, вследствие тяжести своего вооружения, немогли их преследовать; таким образом, иудеи, причиняя им потери без всякогоурона для себя, могли каждый раз возвращаться в город. Ввиду этого Веспасианприказал своим тяжеловооруженным воинам отступать перед нападением иудеев и невступать больше в бой с людьми, ищущими смерти; ибо ничто не делает болеехрабрым, как отчаяние; но боевая горячка охлаждается сама собой, еслипредложенная цель не достигается, подобно тому, как гаснет огонь за недостаткомгорючего материала. Кроме того, римлянам подобает вообще верным путем идти кпобеде, тем более, что они ведут не оборонительную войну, а наступательную.Ввиду этого он возложил отражение неприятельских нападений по большей части наарабских стрелков и сирийских пращников{40}и камнеметателей. При этом, разумеется, оставлены были в деле также имногочисленные тяжелые орудия. Перед этими последними иудеи отступали хотя спотерями, но вступив в линию полета стрелы, они с яростью бросались на римлян исражались не на жизнь, [233] а на смерть. Выбитые из строя собеих сторон пополнялись каждый раз свежими силами.

19. По продолжительности времени и многочисленности вылазок Веспасианумогло казаться, что он сам находится в осаде. А так как валы приближались уже кстенам, то он решил поставить «баран»{41}.Это – чудовищная балка, похожая на корабельную мачту и снабженная крепкимжелезным наконечником наподобие бараньей головы, от которой она и получила своеназвание; посередине она на толстых канатах подвешивается к другой поперечнойбалке, покоящейся обоими своими концами на крепких столбах, Потянутыймногочисленными воинами назад и брошенный соединенными силами вперед, он своимжелезным концом потрясает стену. Нет той крепости, нет той стены, которая былабы настолько сильна, чтобы противостоять повторенным ударам «барана», если онаи выдерживает первые его толчки. Этим орудием начал, наконец, действоватьримский полководец: он спешил взять город силой, так как медленная осада прибольшой подвижности иудеев приносила ему только потери. Римляне притащили своикаменометни и остальные метательные орудия ближе к городу, чтобы стрелять втех, которые окажут сопротивление со стены; точно так же выдвинулись впередгустыми массами стрелки и пращники. В то время, когда никто таким образом немог осмелиться взойти на стену, одна часть солдат притащила сюда «баран»,который для защиты рабочих и машин был покрыт сплошной кровлей, сплетенной изив и обтянутой сверху кожами{42}. При первомже ударе стена задрожала и внутри города раздался страшный вопль, точно он ужебыл покорен.

20. Когда Иосиф увидел, что римляне всегда ударяют в одно и то же местостены и последняя была уже близка к обрушению, он придумал средство, чемпарализовать силу машины. Он приказал своим людям набить мешки мякиной иопускать их каждый раз на то место, к которому прицеливался «баран» для того,чтобы изменять его направление и мягкостью мешков ослаблять силу ударов. Это взначительной степени тормозило успех римлян, так как стоявшие на стене каждыйраз направляли туда, куда метала машина, мешки, которые настолькопротиводействовали ударам, что тяжесть их не причиняла стене никакого вреда.Наконец римлянам пришла мысль привязать впереди к длинным столбам серпы,которые отрезали мешки. Так как таран вследствие этого вновь приобрел своюсилу, а стена, хотя и новопостроенная, начала уже колебаться, то[234] Иосиф со своими людьми прибегли отныне к другомузащитительному средству – к огню. Они собрали сколько могли сухих дров, сделаливылазку тремя отдельными партиями и подожгли машины, защитные кровли и шанцыримлян. Последние оказали лишь слабое сопротивление, отчасти потому, чтосмелость осажденных лишила их самообладания, отчасти потому, что вспыхнувшеепламя предупредило возможность защиты: сухие дрова в связи с асфальтом, смолойи серой распространили огонь с невообразимой быстротой. В один час всепостройки, с таким трудом сооруженные римлянами, были превращены в пепел.

21. При этом случае достопамятным образом отличился также один иудей поимени Элеазар, сын Самая, родом из Саавы в Галилее. Он поднял чудовищнойвеличины камень и с такой ужасающей силой бросил его с высоты стены на таран,что отрубил машине голову; тогда он соскочил вниз, поднял ее чуть ли не из-подрук неприятеля и с замечательным спокойствием понес ее на стену. Но враги всеразом направили на него свое оружие и так как он ничем не был вооружен, то вего тело вонзилось пять стрел. Нисколько, однако, об этом не печалясь, он стална стену, куда, вследствие его геройского подвига, были обращены все взоры, новскоре после этого, скривившись от смертельной боли, упал со стены с «бараньей»головой в руках. Такими же храбрыми показали себя оба брата Нетир и Филипп издеревни Румы, тоже галилеяне. Они налетели на солдат десятого легиона и с такойнеудержимой яростью бросились на римлян, что разорвали их сомкнутые ряды и всехвстретившихся им на пути обратили в бегство.

22. Вслед за ними бросился Иосиф во главе остального войска с целой массойпылающих головень, поджег машины, равно как и плетеные кровли и свайныепостройки бежавших пятого и десятого легионов, в то время, когда другие быстроуничтожали инструменты и всякие строительные материалы. К вечеру, однако,римляне снова установили таран и направили его опять против того же местастены, которое прежде подвергалось ударам. В это время один из защитников стенывыстрелил в Веспасиана и ранил его в стопу; рана хотя была легкая, так каквыстрел вследствие отдаленности пространства потерял свою силу, тем не менееримляне пришли от нее в ужас. Ближайшие к Веспасиану немало встревожились привиде его крови, и их душевная тревога сообщилась всему войску, по которомубыстро разнеслась весть о ранении полководца{43}. Большинство солдат, оставив осаду, в страхе и отчаяниистолпились вокруг него. [235] Тит, озабоченный участью отца,первый прибыл на место. Страшное уныние, вызванное как преданностью войскасвоему полководцу, так и душевным потрясением его сына, воцарилось в лагере.Скоро, однако, отец успокоил глубоко опечаленного сына и взволнованных солдат.Подавив физическую боль и стараясь показаться всем перепуганным солдатам, онэтим еще больше воспламенил их рвение на борьбу с иудеями. Каждый хотел теперькак мститель полководца быть первым в бою, и, воодушевляя друг друга боевымикликами, они все вместе с неукротимой яростью ринулись против стены.

23. Хотя люди Иосифа один за другим падали, пораженные катапультами ибаллистами, они тем не менее не давали себя прогнать со стены, а кидали горящиеголовни, куски железа{44} и камни против тех, которые, укрываясь под кровлями,действовали «бараном». Но терпя потери за потерями, они не достигали никакогорезультата или лишь самого незначительного, так как, находясь на виду унеприятеля, сами не могли его видеть. Освещенные горящими в их собственныхруках головнями, они ночью, как и при дневном свете, служили верной целью дляврагов, между тем как сами не могли избегать стрел от машин, остававшихся дляних невидимыми за дальностью расстояния. Действие «скорпионов»{45} и катапульт губило многих сразу; тяжесть извергнутых имимасс камней срывала брустверы со стены, разбивала углы башен. Нет такогомногочисленного отряда, который не был бы разбит до последнего воина силой ивеличиной такого камня. О мощи боевых орудий можно судить по некоторым случаям,имевшим место в ту ночь. Одному из людей Иосифа, стоявшему на стене, камнемсорвало голову, причем череп был отброшен на расстояние трех стадий оттуловища. На рассвете беременная женщина, только что покинувшая свой дом, былазастигнута камнем, который вырвал у нее дитя из утробы и отбросил его наполстадии. Так велика была сила баллист. Еще ужаснее были грохот орудий, свисти гул стрел. Беспрестанно сотрясалась земля от падавших на нее со стены трупов;внутри города подымался каждый раз душераздирающий крик женщин, с которымсмешивались доносившиеся извне стоны умирающих. На том месте, где кипела битва,вся стена текла кровью и на нее можно было взбираться по одним толькочеловеческим трупам. Общий гул еще усиливался и делался более ужасным от эха,раздававшегося с окрестных гор, и все, что только может быть страшным длязрения и слуха, совершалось в ту ночь. Многие из защитников[236] Иотапаты умерли в эту ночь геройской смертью, многиебыли ранены. К утру{46} стена только едваначала поддаваться беспрерывно действовавшим орудиям. Но прежде чем римлянеустановили штурмовые лестницы, один из отрядов Иосифа, который был хорошовооружен и защищен панцирями, воздвигнул новую стену рядом с разрушенной.

24. Утром Веспасиан, после краткого отдыха от напряженных ночных трудов,повел свое войско на приступ. Для того, чтобы прогнать защитников собвалившихся частей стены, он приказал храбрейшим своим всадникам слезать сконей и, вооруженным с ног до головы, с простертыми вперед копьями, построитьсяв три линии против обвала, чтобы первыми вторгнуться, когда будут установленыподъемные мосты. Позади них он поставил отборную часть пехоты; остальныхвсадников он расставил вдоль стены на всей горе кругом для того, чтобы приштурме крепости никто не мог бы тайно бежать; сам в тылу он разместил в том жепорядке стрелков с приказанием держать оружие наготове, точно так же ипращников, и тех, которые прислуживали машинам. Других, снабженных лестницами,он назначил для нападения на уцелевшие части стены с той целью, чтобы частьосажденных была отвлечена от защиты поврежденных мест стены и тогда другуючасть защитников легче будет прогнать стрельбой.

25. Иосиф угадал этот план и поставил на сохранившиеся части стены усталыхвоинов и стариков в том предположении, что здесь им не будет причинено никакоговреда; на разрушенные же части стены он поставил, напротив, сильнейших воинов иво главе их назначал каждый раз других шесть начальников, чередуясь и сам сними на опаснейших местах. Он приказал им заткнуть себе уши, чтобы неиспугаться боевых кликов легионов; для зашиты от массы стрел – опускаться наколени, прикрываясь поднятыми вверх щитами, и даже поддаваться немного назад дотех пор, пока стрелки не опорожнят своих колчанов; но как только римляненаведут мосты, тогда сразу ударить по ним и броситься навстречу врагу по его жесобственному сооружению. Пусть каждый пойдет на бой не во имя спасения своегогорода, а чтобы мстить теперь уже за его гибель; пусть они представят себе, каквраги вскорости будут убивать стариков и резать женщин и детей и пусть теперьже обратят всю свою ярость против тех, которые совершат над ними все эти ужасы.

26. Таким образом он разделил своих людей на две части.[237] Но когда незанятая масса жителей, женщины и дети,увидели город, как тройным поясом обтянутый воинами, между тем как передоваястража все еще удерживала свои прежние позиции; когда они дальше заметили, чтовраги с обнаженными мечами стоят уже у стенных люков, что возвышающиеся надгородом горы засверкали блеском оружия, а стрелы арабских стрелков готовыкаждую минуту слететь с луков – тогда они подняли вопль, напоминавший последнийнадгробный плач над павшим городом, точно несчастье уже пришло и совершилось, ане только угрожало. Для того, чтобы женщины своим плачем не смягчили сердцасолдат, Иосиф велел запереть их в домах и с угрозами приказал им замолчать.После этого он появился на выпавшем ему по жребию посту стенного люка, необращая больше внимания на тех, которые по лестницам взбирались на другие местастены, и с напряженным нетерпением стал выжидать открытия стрельбы.

27. В то же время загремели трубы всех легионов, войско подняло потрясающийбоевой клич и по данному сигналу раздался со всех сторон залп орудий, так чтовоздух помрачился. Но люди Иосифа, помня его наставления, защитили уши от крикаи тела от выстрелов; когда же наброшены были наступательные мосты, они ринулисьпо ним навстречу воинам, прежде чем последние успели ступить ногой на этимосты. В завязавшемся здесь рукопашном бою с римлянами они совершали чудесасилы и мужества, стремясь в своем безнадежном положении не уступать в храбростименее угрожаемому противнику. Они не отступали от римлян до тех пор, пока илисами не падали, или не поражали врага. Но так как иудеи, уставая от непрерывнойборьбы, не могли пополняться свежими силами, в то время когда ослабевавшиеримляне каждый раз сменялись новыми отрядами и на место отбитых сейчас жевыступали другие, то последним удалось, ободряя друг друга боевыми кликами,сплачиваясь в сомкнутые ряды, прикрываясь сверху своими щитами, образовать однунепроницаемую массу{47}. Всей фалангой,точно они срослись в одно тело, они оттеснили иудеев назад и были уже близки ктому, чтобы взобраться на стену.

28. В эту страшную минуту Иосифа надоумила нужда (прекраснаяизобретательница, когда отчаяние изощряет находчивость человека) лить наприкрытых щитами солдат кипящее масло. Многие из его людей имели этот материалпод руками в больших количествах, словно они запаслись им еще заранее, и совсех сторон полили его на римлян, швыряя [238] в них также игорячо накаленную посуду. Это обожгло римлян и привело их в смятение; подужасными мучениями они падали вниз со стены, ибо масло и под вооружением легкопротекало по всему телу от головы до пят и обжигало кожу, как пламя, так какмасло по природе своей быстро нагревается и благодаря содержимому в нем жирумедленно остывает. Обтянутые своими панцирями и шлемами, римляне не моглиосвободиться от жгучего масла; прыгая и корчась от боли, они падали с мостов;те, которые бежали назад, сталкиваясь с напиравшими вперед товарищами, былилегко побеждены поражавшими их с тыла иудеями.

29. Римлян в их несчастье не покидала, однако, сила, точно так, как иудеевнаходчивость. Видя перед собой ужасные страдания облитых, они тем не менеетеснились вперед против обливавших их иудеев, и каждый проклиналпредшествовавшего ему в строю, мешавшего ему развернуть свои силы. Иудеи, сосвоей стороны, чтобы удержать этот новый натиск, прибегли к другой хитрости:они высыпали на доски сваренное греческое сено{48}, по которому римляне, скользя, скатывались вниз. Ни те,которые отступали назад, ни другие, которые стремились вперед, не моглиудержаться на ногах, но одни, отброшенные назад на мосты, были растоптаны, адругие в большом числе падали вниз на вал и здесь были расстреляны иудеями, таккак последние при падении римлян освободились от рукопашного боя и могли теперьупотребить свои стрелы. К вечеру полководец приказал солдатам, сильнопострадавшим во время штурма, прекратить битву. Немало легло в этой битве и ещебольше было ранено; из иотапатцев пало мертвыми шесть человек, а унесенораненых свыше 300. Это сражение произошло на двадцатый день десия.

30. Когда Веспасиан, ввиду понесенного поражения, хотел утешить свое войско,он нашел его страшно озлобленным и нуждающимся не в ободрении, а в новом деле.Он велел поэтому еще выше поднять валы и воздвигнуть три башни, вышиной в 50футов каждая, и обить их со всех сторон железом для того, чтобы они былиогнеупорны и вследствие своей собственной тяжести устойчивы. Эти башни онпостроил на насыпи и поместил на них копьеметателей{49}, стрелков и более легкие метательные машины, к тому жееще и сильнейших пращников. Скрываемые от глаз иудеев вышиной и брустверамибашен, римляне со своей стороны могли все-таки видеть тех, которые стояли настене, и поражать их стрелами. Иудеи же, не имея возможности спасаться отлетевших сверху стрел и защищаться от невидимых врагов, [239]видя также, что с ручными стрелами они с трудом достигают высоты башен и немогут сжечь их стены, обложенные железом, бросили стену и делали вылазки противтех, которые шли на приступ. Так держались иотапатцы. Ежедневно многие из нихпогибали. Не имея возможности вредить неприятелю, они должны былиограничиваться тем, что с большими жертвами удерживали его подальше от себя.

31. В те дни Веспасиан отрядил начальника десятого легиона, Траяна{50}, во главе 1000 всадников и 2000 пехотноговойска против соседнего с Иотапатой города Яфы, который, ободряемый неожиданнымсопротивлением иотапатцев, также примкнул к восстанию. Траян нашел город труднопоборимым, так как, кроме природных укреплений местности, он был защищендвойной стеной; но видя, что жители идут ему навстречу в боевом порядке, онвступил с ними в битву и обратил их в бегство после лишь краткогосопротивления, оказанного ими. Они устремились за первую городскую стену;римляне же, преследовавшие их по пятам, ворвались вместе с ними; они хотелибежать дальше, за вторую стену, но их же сограждане заперли перед ними воротадля того, чтобы вместе с ними не вторглись также и римляне. Бог как будто самна радость римлянам вверг галилеян в такое несчастье, отдав всю массу народа,оттолкнутую собственными руками сограждан, на заклание кровожадному врагу.Стесненные густыми кучками у ворот, громко обзывая по имени караульщиков, они смольбой на устах падали под мечами римлян. Первую стену заперли враги, вторуюих же сограждане, и так, скученные между двумя обводными стенами, многиезакалывали друг друга и сами себя, но бесчисленное множество пало от рукримлян, прежде чем кто-нибудь мог подумать об обороне, ибо, кроме страха передврагами, их поразила еще измена своих друзей. Они умирали, проклиная не римлян,а своих же собратьев. Так легли мертвыми на месте 12 000 человек. Полагая, чтогород лишился теперь всего своего ратного войска и что оставшиеся в нем изстраха ничего не предпримут, Траян отложил взятие города для полководца иотправил послов к Веспасиану с просьбой послать своего сына Тита для довершенияпобеды. Веспасиан полагал, однако, что предстоит еще борьба, и дал своему сынуотряд из 500 конных и 1000 пеших солдат. Тит послушно двинулся к городу,выстроил свое войско в боевой порядок и, поручив Траяну команду над левымкрылом, сам во главе правого крыла открыл наступление. Когда солдаты со всехсторон приставили лестницы к стене, галилеяне после краткой обороны отступилиот нее. Люди Тита вскочили на стены [240] и быстро занялигород. Но внутри последнего им пришлось еще выдержать ожесточенный бой сиудеями: в тесных улицах бросилась им навстречу самая сильная часть населения,в то время как женщины из домов бросали все, что им попадалось в руки, наголовы римлян; шесть часов длилось их сопротивление; но когда пали все бойцы,остальная масса народа на открытых местах и в домах была уничтожена, стар имлад без различия, и никто из мужского пола не был пощажен, за исключениембессловесных детей, которые вместе с женщинами были обращены в рабство. Числоубитых в городе и в предшествовавшей битве достигало до 15 000, число пленников– 2130. Это поражение галилеяне потерпели 25-го числа месяца десия.

32. Самаритяне также не избежали несчастья. Они собрались на святопочитаемую ими гору Гаризим и оставались здесь хотя в покое, но в самом этомсоединении и в самом их поведении было уже нечто, вызывающее на войну.Поражение их соседей не отрезвило их: невзирая на свои слабые силы, онивздумали поспорить со счастьем римлян и нетерпеливо ждали случая. К мятежуВеспасиан счел самым благоразумным предупредить всякое движение с их стороны иподавить их мятежнические стремления. Ибо хотя во всей Самарии кругомнаходились римские гарнизоны, тем не менее огромное число и поведениесобравшихся на горе должно было вызвать опасения. Он отправил поэтому противних предводителя пятого легиона Цереалия с 600 всадниками и 3000 пехоты.Взобраться на гору и вступить в битву с находившимся наверху неприятелемЦереалий, ввиду многочисленности последнего, считал неразумным; вместо этого оноцепил подошву горы своими отрядами со всех сторон и наблюдал за ним весь день.Самаритяне терпели от недостатка воды, как раз день тогда был неимоверножаркий; некоторые еще в тот же день умерли от жажды, а многие, предпочитаярабство такой мучительной смерти, перешли к римлянам. Когда Цереалий узнал отних, что и оставшиеся наверху совершенно изнемогли от своих страданий, онподнялся на гору и выстроил отряд кругом, заключив неприятелей в середину.Вначале он их вызывал на добровольную сдачу, уговаривал их не губить самих себяи обещал вместе с тем пощадить жизнь тому, кто положит оружие. Но видя, что егослова не производят никакого впечатления, он напал на них и приказал истребитьвсю толпу, в общем числе 11 600 человек. Это совершилось в 27-й день месяцадесия. Так несчастливо окончили самаритяне.

33. Между тем как иотапатцы против ожидания все еще [241]держались и, несмотря на все ужасы осады, оставались твердыми, валы римлянпревысили, наконец, на 47-й день городскую стену. Тогда, в тот же день, пришелк Веспасиану перебежчик, который представил ему, как слабы и малочисленныосажденные и как они, изнуренные от постоянного бодрствования и беспрестаннойборьбы, не могут противостоять энергичному наступлению. «Хитростью, – продолжалперебежчик, – если к ней прибегнуть, было бы легко овладеть ими, ибо послецелой ночи бодрствования, когда они рассчитывают найти отдых от своих бедствийи утренний сон сомкнет глаза истомленных, тогда погрузятся в глубокий сон такжеи часовые» – вот этот час он советовал избрать для нападения. Веспасиан,собственно, не доверял перебежчику, так как он знал взаимную верность иудеев ивидел, как равнодушно они относятся к наказаниям. Ибо раз уже был случай, чтопойманный иотапатец выдержал все ужасы пытки, принял, улыбаясь, мученическуюсмерть на кресте, но не проронил пристававшим к нему с огнем врагам ни единогослова о внутреннем положении города. Однако искренний тон его показаний внушалдоверие к этому изменнику; Веспасиан подумал, – быть может, он и в самом делеговорил правду, во всяком случае, если в этом кроется коварство, то оно неможет иметь для него особенно пагубных последствий. Ввиду этого он, отдавперебежчика под стражу, приказал войску приготовиться к штурму.

34. В указанный час римляне неслышно приблизились к стене. Тит с трибуномДомицием Сабином и некоторыми воинами из пятого и десятого легионов первыевзошли на нее. Убив часовых, они тихо заняли город. Вслед за ними трибун СекстЦереалий и Плацид ввели в город свои войска. Крепость была занята, враг стоялпосреди города, и уже утро настало, а осаждаемые все еще ничего не подозревали;большая часть жителей была обессилена усталостью и сном. Густой туман,спустившийся над городом как раз в то утро, омрачал глаза тех, которыепросыпались; и лишь тогда, когда все войско входило в город, они поднялись –поднялись для того, чтобы увидеть свое несчастье и уже под смертельными удараминеприятельского меча убедиться в действительном покорении города. Римляне,помня свои страдания во время осады, не знали теперь ни жалости, ни пощады: ониубивали народ, оттесняя его с крутой крепости вниз. Неблагоприятные условияместности отняли утех, которые еще были способны к бою, всякую возможностьсамообороны: стиснутые на узких улицах, скользя на отлогих местах, они былизадавлены бросившимися на них с крепости воинами. [242] Этопобуждало многих, даже самых отборных солдат Иосифа, на самоумерщвление. Небудучи в состоянии убить хотя бы одного римлянина, они, чтобы по меньшей мерене быть убитыми неприятелем, собирались на краю города и сами себя закалывали.

35. Те из боевой стражи, которые, при первом открытии неприятеля в стенахгорода, успели спастись в одну из северных башен, некоторое времясопротивлялись, но, окруженные, наконец, со всех сторон, они добровольно отдалисебя на заклание ворвавшимся солдатам. Римляне могли бы похвастать, что конецосады не стоил им ни одной капли крови, если бы при взятии города не пал одинцентурион по имени Антоний. Он погиб благодаря измене; один из скрывавшихся впещере – таких было много – просил Антония протянуть ему руку как залогдарования ему жизни и чтобы вместе с тем помочь ему вылезть наверх. Антонийбыл настолько неосторожен, что подал ему свою руку, а тот в это время снизувонзил ему в подбрюшную полость копье и умертвил его.

36. В тот день римляне уничтожали только те массы людей, которые попадалисьим на глаза; в следующие же дни они осматривали все норы и лазейки ипреследовали скрывавшихся в пещерах и подземных ходах, не щадя при этом людейлюбого возраста и оставляя в живых одних только женщин и младенцев; они собраливсего 1200 пленных. Общее же число убитых при взятии города и впредшествовавших сражениях составляло 40 000. Веспасиан приказал срыть город дооснования и сжечь все его укрепления. Так пала Иотапата на тринадцатом годуцарствования Нерона в первый день месяца панема{51}.

Иосиф, выданный женщиной, решил сдаться римлянам. – Речь его к товарищам,удерживавшим его от этого намерения. – Разговор его с Веспасианом, когда он былприведен к нему, и как Веспасиан с ним поступил.

1. Римляне же, будучи сами ожесточены против Иосифа и зная, кроме того, чтовзятия его в плен сильно желал также и полководец, придававший этому чуть ли нерешающее значение для войны, разыскивали его повсюду, [243]как между мертвыми, так и во всяких потаенных уголках города. Но Иосиф, вследза взятием города, точно сопутствуемый провидением, пробрался сквозь рядынеприятеля и вскочил в глубокую цистерну, сообщавшуюся в одну сторону снезаметной снаружи просторной пещерой, где он нашел сорок знатных людей,снабженных припасами на более или менее продолжительное время. Днем онскрывался здесь, так как все кругом было занято неприятелем; по ночам же онвыходил наружу, чтобы отыскать путь к бегству, и выслеживал стражу; но так какименно из-за него все кругом охранялось солдатами и тайное бегство былонемыслимо, то он спускался назад в пещеру. Два дня он оставался таким образомненайденным; на третий же день, когда была взята в плен находившаяся с нимиженщина, он был выдан ею римлянам. Веспасиан немедленно поспешил послать двухтрибунов, Павлина и Галликана, чтобы те, обещая ему безопасность, склонили егок выходу из пещеры.

2. Они пришли, упрашивали его, ручались ему за жизнь, но не могли егоубедить. Не кроткая манера этих послов, а опасения перед тем, что, по всейвероятности, должно было его ожидать за причиненное им римлянам зло, сделалиего подозрительным: он боялся, что его вызывают только для казни. Наконец,Веспасиан отправил к нему третьего посла в лице близкого знакомого Иосифа идавнего его друга, трибуна Никанора. Последний явился и рассказал, как кроткоримляне обращаются с побежденными и как он, Иосиф, вследствие выказанной имхрабрости, вызывает у военачальников больше удивления, чем ненависти;полководец зовет его к себе не для казни – ведь завладеть им он мог бы, если ондаже не выйдет, – но он предпочитает даровать ему жизнь как храброму воину.Никогда, прибавил он, Веспасиан для коварных целей не послал бы к нему друга,чтобы прикрыть постыдное добродетелью, вероломство дружбой; да сам он, Никанор,никогда не согласился бы прийти для того, чтобы обмануть друга.

3. Так как и после просьб Никанора Иосиф все еще оставался нерешительным, тосолдаты, придя в ярость, приготовились уже бросить огонь в пещеру; но начальниких удержал, потому что считал для себя делом чести захватить Иосифа в свои рукиживым, В то время, когда Никанор так настойчиво упрашивал, а солдаты такзаметно угрожали, в памяти Иосифа выступали ночные сны, в которых Бог открылему предстоящие бедствия иудеев и будущую судьбу римских императоров. Иосифпонимал толкование снов и умел отгадывать значение того, что открываетсябожеством [244] в загадочной форме; вместе же с тем он, каксвященник и происходивший от священнического рода, был хорошо посвящен впредсказания священных книг. Охваченный как раз в тот час божественнымвдохновением и объятый воспоминанием о недавних страшных сновидениях, онобратился с тихой молитвой к всевышнему и так сказал в своей молитве: «Так какТы решил смирить род иудеев, который Ты создал, так как все счастье перешлотеперь к римлянам, а мою душу Ты избрал для откровения будущего, то ядобровольно предлагаю свою руку римлянам и остаюсь жить. Тебя же я призываю всвидетели, что иду к ним не как изменник, а как Твой посланник».

4. После этого он выразил Никанору свое согласие. Но когда скрывавшиесявместе с ним иудеи заметили, что он уступил просьбам римлян, все они теснообступили его и воскликнули: «Тяжело будут вопиять против тебя отеческиезаконы, дарованные нам самим Богом, который создал иудеям души, смертьпрезирающие! Ты желаешь жить, Иосиф, и решаешься смотреть на свет божий,сделавшись рабом? Как скоро забыл ты себя самого! Сколько по твоему призывуумерло за свободу! Слава храбрости, которая тебя окружала, была, таким образом,ложью; ложью была также и слава о твоей мудрости, если ты надеешься на милостьтех, с которыми ты так упорно боролся, и если ты, будь даже эта милость несомнительна, соглашаешься принять ее из их рук! Однако если ты, ослепленныйсчастьем римлян, забываешь сам себя, то мы должны заботиться о славе отечества.Мы предлагаем тебе нашу руку и наш меч: хочешь умереть добровольно, то умрешьты, как вождь иудеев; если же недобровольно, то умрешь, как изменник!» С этимисловами они обнажили мечи и грозили заколоть его в случае, если он сдастсяримлянам.

5. Боясь насилия над собой, но убежденный вместе с тем, что он совершитизмену против божественного повеления, если умрет до возвещения сделанных емуоткровений, Иосиф в своем безысходном положении пытался урезонить их доводамиразума. «Зачем, друзья мои, – обратился он к ним, – мы так кровожадны к самимсебе? Или почему мы хотим разорвать тесную связь между телом и душой? Говорят,что я сделался иным – верно! Но это и римляне хорошо знают. Прекрасно умеретьна поле битвы, – но умереть, как солдат на войне, т. е. от рук победителя.Если бы я бежал от меча римлян, то я действительно заслужил бы бытьумерщвленным собственным мечом, собственными руками; но если у них являетсяжелание спасти врага, то тем естественнее [245] мы должныпощадить себя. Было бы безумно, чтобы мы сами причинили себе то, из-за чего мыборемся с ними. Хорошо умереть за свободу – это утверждаю и я, но сражаясь и отрук тех, которые хотят отнять ее у нас. Но теперь ведь они ни в бой не вступаютс нами, ни жизни не хотят ас лишить. Одинаково труслив как тот, который нехочет умереть, когда нужно, так и тот, который хочет умереть, когда не нужно.Что собственно удерживает нас от того, чтобы выйти к римлянам? Не правда ли,боязнь перед смертью? Как же мы непременно хотим причинить себе то, чего мытолько опасаемся со стороны врагов? – Нет, говорит другой, мы боимся рабства. –Да, теперь-то мы, конечно, вполне свободны! – Герою подобает самому умертвитьсебя, говорит третий. – Нет, наоборот, это худшая трусость: я, по крайней мере,считаю того кормчего очень трусливым, который, боясь бури, до разгара стихиипотопляет свое судно. И кроме того, самоубийство противоречит природе всегоживущего, и – это преступление перед Богом, нашим творцом. Нет ни одногоживотного, которое бы умирало преднамеренно и убивая самого себя. Ибо таковуже всесильный закон природы, что каждому врождено желание жить. Потому мы иназываем врагом того, который открыто хочет нас лишить жизни, и мстим тому,который посягает на нее тайно. И не сознаете ли вы, что человек навлекает насебя божий гнев, если он преступно отвергает его дары? От него мы получили нашебытие – ему мы и должны предоставить его прекращение. Наше тело смертно исотворено из бренной материи; но в нем живет душа, которая бессмертна исоставляет частицу божества. Если кто растрачивает или плохо охраняетимущество, вверенное ему другим человеком, то он считается недобросовестным ивероломным; но если кто вверенное ему самим Богом добро насильно вырывает изсвоего собственного тела – может ли он надеяться, что избежит кары того,которого он оскорбил? Считается законным наказывать беглых слуг, если даже онибросают жестоких господ; а мы не считаем грехом бежать от Бога – лучшегогосподина? Разве вы не знаете, что те, которые отходят от земной жизниестественной смертью, отдавая Богу его дар, когда он сам приходит за получениемего, что те люди удостаиваются вечной славы, прочности рода, потомства, а ихдуши остаются чистыми и безгрешными и обретут святейшее место на небесах,откуда они по прошествии веков вновь переселятся в непорочные тела; но душитех, которые безумно наложили на себя руки, попадают в самое мрачное подземноецарство, а Бог, отец их, карает этих тяжких преступников еще в их[246] потомках. Он ненавидит это преступление, и мудрейшийзаконодатель наложил на него наказание{52}.У нас самоубийцы должны быть оставлены непогребенными до заката солнца, в товремя, когда мы считаем своей обязанностью хоронить даже врагов наших. У другихнародов принято по закону таким мертвецам отрезать правую руку, которой онилишили себя жизни, чтобы этим показать, что как их тело было чуждо душе, так ирука не должна принадлежать телу. А потому, друзья, следует быть благоразумными не присовокуплять к человеческому несчастью еще грех перед нашим творцом.Если мы желаем жить, то мы сами должны заботиться о своей жизни, и наснисколько не должно стеснять принятие пощады от тех, которым мы выказали своюдоблесть столь многочисленными подвигами. Если же предпочитаем умереть, –хорошо, пусть это совершится через победителей. Я не перейду в ряды неприятеля,чтобы сделаться изменником самому себе; ведь я был бы тогда безумнее настоящихперебежчиков, ибо последние имеют целью спасти свою жизнь, между тем как я шелбы на собственную гибель. Я, однако, желаю себе коварной измены со стороныримлян, потому что если, вопреки их честному слову, я буду казнен, то умру срадостью: это вероломство будет для меня лучшим утешением, чем даже победа».

6. Многое в этом духе говорил Иосиф с целью отклонить своих товарищей отсамоубийства. Но отчаяние сделало их глухими ко всяким вразумлениям; они ужедавно посвятили себя смерти, а потому только ожесточались против него. Собнаженными мечами они кинулись на него со всех сторон, называли его трусом, икаждый из них был готов заколоть его на месте. Он же, окликнув одного по имени,окинув взором другого полководца, третьего схватив за руку, четвертого урезонивпросьбами, сумел в своем горестном положении, обуреваемый разными чувствами,каждый раз отражать от себя смертельный удар, поворачиваясь, подобно зверю вклетке, то к тому, то к другому, намеревавшемуся напасть на него. Так как они ив своей крайней беде все еще чтили в нем полководца, то руки у них опустились,кинжалы упали, и многие, которые только что бросались на него с мечами, самивложили их обратно в ножны.

7. И в этом положении Иосифа не покинуло его благоразумие: в надежде намилость божью он решил рискнуть своей жизнью и сказал: «Раз решено умереть, такдавайте предоставим жребию решить, кто кого должен убивать. Тот, на кого падетжребий, умрет от рук ближайшего за ним, и таким образом мы все по очередипримем смерть один от [247] другого и избегнем необходимостисами убивать себя; будет, конечно, несправедливо, если после того, как другиеуже умрут, один раздумает и останется в живых». Этим предложением он вновьвозвратил себе их доверие; уговорив других, он сам также участвовал с ними вжребии. Каждый, на кого пал жребий, по очереди добровольно дал себя заколотьдругому, последовавшему за ним товарищу, так как вскоре за тем должен былумереть также и полководец, а смерть вместе с Иосифом казалась им лучше жизни.По счастливой случайности, а может быть, по божественному предопределению,остался последним именно Иосиф еще с одним. А так как он не хотел ни самомубыть убитым по жребию, ни запятнать свои руки кровью соотечественника, то онубедил и последнего сдаться римлянам и сохранить себе жизнь.

8. Спасенный таким образом из борьбы с римлянами и своими собственнымилюдьми, он был приведен Никанором к Веспасиану. Все римляне устремились туда,чтобы видеть его; вокруг полководца все засуетилось и зашумело; одни ликовалипо поводу его пленения, другие выкрикивали угрозы, третьи пробивались черезтолпу, чтобы ближе рассмотреть его, более отдаленные кричали: «Казнить врага!»Стоявшие поближе вспоминали о его подвигах и изумлялись происшедшей с нимперемене; среди начальников не было ни одного, который бы, если и был ожесточенпротив него прежде, не смягчился бы тогда его видом. Тит в особенности, поблагородству своему, проникся сочувствием к его долготерпению в несчастье исожалением к его возрасту{53}. Воспоминаниео недавних геройских подвигах Иосифа и вид его в руках неприятеля навели его наразмышления о силе судьбы, о быстрой переменчивости счастья на войне инепостоянстве всего, что наполняет жизнь человеческую. Это настроение исострадание к Иосифу сообщилось от него большинству присутствовавших. Тит такжебольше всех хлопотал перед своим отцом о спасении Иосифа. Веспасиан приказалсодержать его под стражей, но обращаться с ним с большим вниманием инамеревался в будущем отправить его к Нерону.

9. Когда Иосиф это услышал, он выразил желание поговорить с Веспасианомнаедине. Последний приказал всем присутствующим удалиться, за исключением сынасвоего Тита и двух друзей. Иосиф тогда начал: «Ты думаешь, Веспасиан, что вомне ты приобрел только лишь военнопленника; но я пришел к тебе какпровозвестник важнейших событий. Если бы я не был послан Богом, то я бы ужезнал, чего требует от меня закон иудеев и какая смерть подобает[248] полководцам. Ты хочешь послать меня к Нерону? Зачем?Разве долго еще его преемники удержатся на престоле до тебя? Нет, ты,Веспасиан, будешь царем и властителем, – ты и вот этот, твой сын! Прикажитеперь еще крепче заковать меня и охранять меня для тебя; потому что ты,Цезарь, будешь не только моим повелителем, но и властелином над землей и мореми всем родом человеческим. Я же прошу только об усилении надзора надо мной,дабы ты мог казнить меня, если окажется, что я попусту говорил именем Бога».Веспасиан, как казалось, первое мгновение недоверчиво отнесся к этим словам,считая их за увертку со стороны Иосифа для спасения себе жизни, но мало-помалуим овладело доверие, так как Бог возбудил в нем мысль о царстве и указал емуеще другими знамениями, что скипетр перейдет к нему{54}. При этом он узнал, как безошибочно еще раньше Иосифпредсказывал будущее. Ибо один из друзей полководца, присутствовавший при этомтайном разговоре, выразил удивление по поводу того, что Иосиф, если всесказанное им не праздная болтовня, направленная лишь к тому, чтобы умилостивитьврага, предвидел раньше падение Иотапаты и свое собственное пленение.«Совершенно верно, – возразил на это Иосиф, – я предсказывал иотапатцам, чтоони по истечении 47 дней попадут в руки неприятеля, а я сам живым буду плененримлянами»{55}. Веспасиан проверил этопоказание через находившихся у него пленников и нашел его правдивым; тогда онначал уже верить в касавшееся его собственной личности пророчество. ОставивИосифа хотя под арестом и в цепях, он все-таки подарил ему великолепную одежду,разные другие драгоценности и продолжал милостиво и ласково обращаться с ним.Оказанию ему этих почестей в значительной степени содействовал Тит.

Взятие Иоппии и сдача Тивериады.

1. Четвертого панема Веспасиан снова выступил в Птолемаиду и оттуда двинулсяв Приморскую Кесарию{56} – один извеличайших городов Иудеи, населенный большей частью эллинами. Жители встретиливойско и полководца громкими приветствиями и изъявлением полной радости,отчасти [249] вследствие дружеского расположения к римлянам,отчасти же, и еще больше, из ненависти к побежденным. По той же причине толпынарода требовали казни Иосифа; Веспасиан, однако, молча отклонил эту просьбу,исходившую от безрассудной массы. Здесь, в Кесарии, он оставил два легиона назимовку, ибо нашел город приспособленным для этой цели, а чтобы, с другойстороны, не обременить его всем войском, Веспасиан пятнадцатый легион отправилв Скифополис. Климат в Кесарии, расположенной на равнине и у самого моря,приятный и теплый зимой, а летом удушливо жаркий.

2. Между тем изгнанные неприятелем из своих родных пепелищ во время мятежей,а также беглецы из опустошенных городов собрались в немалом количестве ивознамеривались опять укрепить разрушенную Цестием Иоппию (II, 18, 10), чтобысделать ее убежищем для себя. Но так как проникнуть в страну, завоеваннуюнеприятелем, было небезопасно, то они обратились к морю. Они построили огромноечисло разбойничьих судов и грабили на пути между Сирией, Финикией и Египтом итаким образом сделали эти моря опасными для плавания. Веспасиан, услышав об ихпохождениях, послал в Иоппию конницу и пехоту, которые ночью вторглись внеохраняемый город. Жители его заранее узнали о предстоящем нападении и, ненадеясь на возможность защиты, из страха перед римлянами бежали на корабли, гдепереночевали вне неприятельских выстрелов.

3. Иоппия не имеет природной гавани, так как она окаймлена неровным, крутоспускающимся берегом, еле только загибающимся на обоих концах; но и этипоследние состоят из высоких утесов и ниспадающих в море скал. Здесь показываютеще следы оков Андромеды, свидетельствующие о глубокой древности этогосказания{57}. Северный ветер, дующий здесьпротив берега и нагоняющий на противостоящие скалы свирепые волны, делает рейдеще более опасным, чем открытое море. На этом рейде находились жители Иоппии,когда с наступлением утра поднялась сильная буря (так называемыймореплавателями в тех водах черный северный ветер). Одни из судов она разбиладруг о друга, а другие – о скалы. Многие, страшась каменистого берега, занятогок тому еще неприятелем, старались всеми силами выйти в открытое море, но былипоглощены бушующими волнами. Некуда было бежать, не было спасения и на месте:ветер гнал из моря, римляне не пускали их в город. При громких воплях матросовсуда каждый раз сталкивались между собой и со страшным треском разбивались друго друга. Моряки частью уносились набегавшими волнами, [250]частью погибали при крушении кораблей. Иные сами закалывали себя мечами,предпочитая этот род смерти гибели в морской пучине; большинство, однако,унесенное волнами, было разбито о прибрежные скалы. Море было окрашено кровьюна далеком расстоянии, и берег был усеян множеством трупов, ибо выброшенныеживыми на берег были уничтожены стоявшими здесь римлянами. Число трупов,выброшенных морем, достигало 4200. Завоеванный без меча город римляне сровнялис землей.

4. Таким образом Иоппия в короткое время была во второй раз покоренаримлянами. Для того, однако, чтобы пираты вновь не сделали ее оплотом для себя,Веспасиан построил в крепости лагерь и оставил там конницу и немного пехоты,приказав последней находиться на месте и охранять лагерь, а всадникам – грабитьокрестности и разорять деревни и соседние к Иоппии поселения. Верное своемуназначению войско ежедневно делало нападения и опустошало весь округ.

5. Когда весть о судьбе Иотапаты прибыла в Иерусалим, большинство не хотелосначала этому верить, как ввиду большого несчастья, так и потому, что не былони одного очевидца его. Ибо от всего города не уцелел даже вестник: о его жепадении повествовала одна только молва, которая вообще охотно подхватываетвсякое бедствие. Но мало-помалу правда пробивалась через пограничные округа ипредстала, наконец, перед всеми, вытесняя всякое сомнение, хотя кдействительным фактам прибавлялись еще и вымыслы. Между прочим, рассказывали,что при взятии города погиб также Иосиф. Эта весть наполнила Иерусалим великойскорбью: в то время, когда в отдельных домах и семействах всякий из погибшихоплакивался своими, плач о полководце был всеобщий. Одни оплакивали людей,оказавших им гостеприимство, другие родственников, третьи друзей или братьев,Иосифа же оплакивали все. 30 дней кряду длился траур в городе{58}. Многие приглашали флейтистов, которые звуками своеймузыки сопровождали их заунывные песни{59}.

6. Но когда с течением времени стало известным действительное положение иболее точная обстановка падения Иотапаты, когда наряду с этим рассеялся вымысело смерти Иосифа, а выяснилось, наоборот, что он жив, находится. В руках римляни пользуется таким обращением со стороны римских военачальников, какого неможет ожидать военнопленный, то ожесточение иудеев против живого Иосифа былотак же велико, как прежнее их сочувствие к мнимо умершему. Одни поносили егокак труса, другие – как [251] изменника. Весь город был полоннегодования, повсюду раздавались поношения против него. Уже одно поражениеожесточило их, но злая судьба сделала их еще более непримиримыми; то несчастье,которое людей благоразумных заставляет подумать о собственной безопасности ипозаботиться о предохранении себя от подобных же бед, подстрекало их на новыеопасности; конец одного бедствия был для них всегда началом другого. Ненавистьи ярость против римлян удвоилась еще тем, что они хотели выместить на них своюзлобу против Иосифа. Так бушевали тогда страсти в Иерусалиме.

7. Веспасиан, желая обозреть царство Агриппы (сам царь пригласил его к себес войском для того, чтобы встретить их во всем великолепии своего дома, а сдругой стороны, чтобы с помощью римлян укрепить свой шаткий престол),отправился из Кесарии Приморской в Кесарию Филиппа{60}. Здесь он дал своему войску двадцатидневный отдых, провели сам все это время в постоянных пиршествах и принес Богу благодарственныежертвы за свои победы. Но когда ему было сообщено о волнениях в Тивериаде иотпадении Тарихеи, принадлежавших владениям Агриппы, то он, решившисьповсеместно подчинить иудеев, признал своевременным предпринять поход противних обеих, С другой стороны, он желал также воздать благодарность Агриппе заего гостеприимство и усмирением этих городов закрепить их за ним. Поэтому онпослал своего сына, Тита, в Кесарию для того, чтобы расположенное там войскоперевести оттуда в Скифополис – самый большой в области десяти городов{61}, близ Тивериады, и сам, отправившись туда,соединился с сыном. Оттуда он выступил с тремя легионами и разбил лагерь втридцати стадиях от Тивериады, на месте, называемом Сеннабром, где мятежникимогли его легко видеть. Из этого лагеря он прежде всего отправил декурионаВалериана во главе пятидесяти всадников с поручением завязать с жителями мирныепереговоры и склонить их на сдачу города, так как Веспасиан слышал, что,собственно, население страстно желает мира, но оно насилуется отдельнойпартией, настаивающей на войне. Валериан поскакал туда и, достигнув стены, слезвместе с провожавшими его всадниками с лошади, дабы не подать повода думать,что он намерен вступить в бой. Но прежде чем он начал говорить, ему навстречубросились вооруженные храбрейшие из мятежников и во главе их предводительразбойничьей шайки некий Иешуа, сын Сафата. Валериан, который против приказанияполководца не мог вступать в битву, даже если бы был уверен[252] в победе, считал, кроме того, опасным бороться со своиминемногими людьми против многих, с невооруженными против вооруженных; к тому жееще он был смущен неожиданной смелостью иудеев. Таким образом, он бежал пешкоми вместе с ним еще другие пять оставили на месте своих лошадей. Иешуа с еголюдьми повели их, ликуя, в город, точно они овладели ими в открытом сражении, ане коварством.

8. Но старейшие и знатнейшие граждане, смущенные этим поступком, бежали вримский лагерь и, привлекши раньше на свою сторону царя, припали к Веспасиану смольбой «принять их милостиво и не наказывать весь город за безрассудствонемногих людей. Пусть пощадит он дружественно расположенное к римлянамнаселение и накажет только зачинщиков восстания, по вине которых они до сихпор, при всем своем желании, не могли сдаться». Полководец, хотя был озлобленпротив всего города за похищение лошадей, уступил, однако, этой просьбе, потомучто видел, что и Агриппа сильно озабочен судьбой города. Иешуа и егоприверженцы, узнав о милости, обещанной Веспасианом населению, почувствовалисебя небезопасными в Тивериаде и бежали в Тарихею. На следующий день Веспасианпослал Траяна с отрядом всадников на горную вершину с целью выследить оттуданастроение населения. Когда он убедился, что жители так же мирно настроены, каки ходатайствовавшие за них представители, он прибыл со своим войском в город.Жители отворили ему ворота и, выйдя навстречу, приветствовали его как спасителяи благодетеля. Но так как узкий проход в воротах сильно стеснял войско,Веспасиан велел сломать часть южной стены и таким образом расширил вход. Вугоду царю он воспретил солдатам при этом грабить и совершать насилия противжителей; благодаря ему же он пощадил также стены, так как царь ручался заверность города в будущем. Таким образом, Веспасиан возвратил Агриппе городпосле того, впрочем, как последний много выстрадал от мятежа.

Как была взята Тарихея. – Описание Иордана и Генисаретского округа.

1. Продолжая дальше свой поход, Веспасиан на пути между Тивериадой иТарихеей разбил лагерь, который укрепил сильнее, предвидя, что здесь борьбабудет более продолжительная, [253] так как все недовольныесобрались в Тарихею, надеясь на твердыни города и на озеро, именуемое жителямиГенисаром. Город, лежавший, подобно Тивериаде, у подошвы горы, был сильноукреплен Иосифом со всех сторон, где он не был омываем озером, но все-таки нетак сильно, как Тивериада, ибо обводную стену вокруг последней он построил вначале восстания, когда располагал в избытке денежными средствами и рабочимисилами. Тарихея же могла воспользоваться только остатком его щедрости. Затотарихеяне имели на озере массу лодок, приспособленных как для бегства в случаепоражения на суше, так и для морского сражения. Уже в первое время, когдаримляне укрепляли еще свой лагерь, люди Иешуи, не страшась ни численности, нипрекрасной организации неприятеля, сделали вылазку и при первом набеге рассеялирабочих, разрушили небольшую часть сооружений и лишь тогда, когда они увиделисплачивающихся против них тяжеловооруженных воинов, побежали невредимыми назадк своим. Римляне преследовали их и загнали в лодки; но они отплыли на такоерасстояние в озеро, что могли еще стрелять в римлян, бросили затем они якоря исдвинули суда вместе, чтобы сомкнутыми рядами бороться против стоявших на сушеврагов. Между тем Веспасиан услышал, что большая толпа иудеев собралась наравнине перед городом, и выслал против них своего сына с 600 отборныхвсадников.

2. Когда последний увидел, что неприятель значительно превышает его вколичестве, он приказал доложить отцу, что нуждается в подкреплении. Нозаметив, что большинство его всадников готово напасть еще до прибытиявспомогательных отрядов, в то время как некоторые все-такивтихомолку побаивались численного превосходства иудеев, он стал на такое место,откуда все могли его слышать, и сказал: «Римляне! В самом начале моей речи ядолжен напомнить вам о вашем происхождении, чтобы вы знали, кто вы и кто те, скоторыми нам предстоит бороться. От наших рук до сего времени еще не ушел ниодин народ на всем земном шаре, иудеи же, чтобы сказать что-нибудь и в ихпользу, хотя обессилены, все еще не утомлены. Было бы недостойно, если бы мыустали от наших удач, в то время, когда те стойко выдерживают свои неудачи. Я судовольствием вижу хотя, что вы, насколько можно заметить, бодро настроены, воя все-таки боюсь, что численность врага может внушить тому или другому тайныйстрах. А потому пусть каждый еще раз подумает о том, кто он и против кого будетсражаться; пусть вспомнит также, что хотя иудеи чрезвычайно смелы и[254] презирают смерть, но зато они лишены всякой военнойорганизации, не опытны в сражениях и могут быть названы скорее беспорядочнойтолпой, чем войском. Что я в противоположность этому должен сказать о вашейвоенной опытности и тактике? Потому же мы только и упражняемся так с оружием вмирное время, чтобы на войне не нужно было нам считаться силами с неприятелем.Иначе какая польза от этих постоянных боевых упражнений, если мы будемсражаться с неопытными в одинаковом с ними числе. Вспомните дальше, что выборетесь в полном вооружении против легковооруженных воинов, на лошадях противпеших, под командой предводителя против плохо управляемой толпы и что этипреимущества значительно умножают вашу численность, тогда как названныенедостатки намного уменьшают силы врага. Сражения, наконец, решаются неколичеством людей, если даже они способны к бою, но храбростью, когда онавоодушевляет хотя бы менее значительные отряды. Последние легко могутобразовать тесно сомкнутые ряды и помогать друг другу, между тем как не в мерубольшое войско страдает больше от собственной многочисленности, чем от врагов.Иудеями руководят смелость и отвага – последствия отчаяния, которые хотяуспехом поддерживаются, но при малейшей неудаче все-таки гаснут; нас же ведутхрабрость, дисциплина и тот благородный пыл, который в счастье обнаруживаетмощную силу, но и при неудачах проявляет крайнюю устойчивость. Независимо отэтого вы боретесь за более высокие блага, чем иудеи. Ибо пусть последниесражаются за свободу и отчизну; но что для вас может быть выше, чем слава истремление опровергнуть мнение, будто вы, властители мира, нашли в иудеяхдостойных противников? Мы не должны еще забывать, что нам, во всяком случае, неугрожает опасность, ибо близки те, которые придут к нам на помощь, а их оченьмного. Но мы сами можем пожать лавры этой победы, а потому должны предупредитьожидаемые от моего отца подкрепления, для того чтобы не пришлось вместе с нимиделить успех, который вследствие этого сделается еще значительнее. Я полагаю,что этот час будет иметь решающее значение для моего отца, для меня, для вас:достоин ли мой отец своих прежних подвигов, его ли я сын и мои ли вы солдаты!Он привык всегда побеждать, и потому я не позволю себе предстать перед егоглазами побежденным. А вы? Разве вам не будет стыдно дать себя победить, когдаваш предводитель будет предшествовать вам в опасности? А я, знайте это, намерентак именно поступить: я первый ударю в неприятеля – вы только не отставайте отменя. [255] Будьте убеждены, что Бог будет покровительствоватьмоему нападению, и верьте, что мы в рукопашном бою достигнем больше, чемстрельбой издали».

3. Удивительная жажда боя охватила солдат после речи Тита, и когда еще доначала битвы к ним примкнул Траян с 400 всадниками, они возроптали, как будтопоследние хотели отнять у них часть победы. Веспасиан, кроме того, послал ещеАнтония Силона с 2000 стрелков для того, чтобы занять возвышения, находящиесяпротив города, и прогнать борцов со стены. И они действительно, согласноприказу, отразили врагов, которые со стены хотели помогать своим. Тит на конепервый грянул на неприятеля, за ним с воинскими кликами бросились остальные,которые растянулись вдоль неприятельского фронта по равнине, и таким образомказались гораздо многочисленнее. Иудеи хотя смутились перед стремительностью истройным порядком римлян, однако выдерживали некоторое время нападение. Но подударами копий и страшным натиском лошадей они все-таки скоро отступили и былирастоптаны. Под неукротимой резней они рассеялись, и каждый бежал повозможности быстрей к городу. Тит убивал одних, преследуя сзади, собиравшихсяже он вновь рассеивал, других он перегонял и прокалывал спереди, а тех,которые, наталкиваясь друг на друга, сбивались с ног и падали, он тут же наместе и умерщвлял. Но всем он старался отрезать доступ к стене, чтобы овладетьими в открытом поле. Иудеи, однако, напирая всей своей массой вперед, все-такипротеснились в город.

4. Внутри тотчас же поднялся между ними бурный разлад. Коренные жители,дорожа своим имуществом и городом, уже с самого начала не сочувствовали войне,а тем более теперь, после поражения, иногородние же, которых было очень много,хотели принудить их к этому. В своем страстном споре они так неистово кричали ишумели, точно были близки к тому, чтобы взяться за оружие. Когда Тит, стоявшийневдалеке от стены, услышал этот гул, он воскликнул: «Товарищи, удобный часнастал! Чего мы медлим, когда сам Бог отдает нам в руки иудеев? Ловите победу!Вы разве не слышите крика? Те, которые бежали от нашего меча, спорят междусобою! Город в наших руках, если только мы поспешим. Но, кроме поспешности, отнас требуется напряжение силы и отвага, ибо ничто великое не дается без риска.Мы должны предупредить не только примирение врагов, которое нужда легко можетускорить, но и прибытие помощи со стороны наших для того, чтобы после победы,одержанной [256] нами при нашей малочисленности над стольпревосходными силами, мы одни взяли бы также город».

5. С этими словами он вскочил на своего коня и бросился в озеро, черезкоторое в сопровождении других первый вторгся в город. Его смелость навелапанику на людей, стоявших на стене. Никто не отважился ни вступать в бой, ниоказывать сопротивление. Приверженцы Иешуи покинули свои посты и бежали воткрытое поле; другие, бежавшие к озеру, пали от рук ринувшихся им навстречуврагов; многие были убиты в ту минуту, когда готовились сесть в лодки, а иные,когда пустились вплавь, пытаясь догнать отчаливших уже от берега. Велика быларезня в городе, так как, кроме той части пришельцев, которая не успеларазбежаться и пробовала защищаться, были истреблены также и горожане.Последние пали, не обороняясь, ибо в надежде на милость, сознавая себясвободными от участия в борьбе с римлянами, они воздерживались отсопротивления. После того как виновные были убиты, Тит сжалился над жителями иприказал прекратить резню. Бежавшие в озеро, увидя город в руках врагов, уехалиподальше от них.

6. Тит отправил всадника, чтобы принести отцу радостную весть о происшедшем.Веспасиан, естественно, был чрезвычайно рад подвигам своего сына и успеху егопохода, которым, как казалось, окончена была значительная часть войны. Оннемедленно появился сам и приказал оцепить город, наблюдать, чтобы никто изнего не ушел, и убивать всякого, кто сделает попытку к бегству{62}. На следующий день он вышел на берег и приказал построитьплоты для преследования бежавших. При изобилии леса и рабочих плоты скоро былиготовы.

7. Генисаретское озеро{63} получило своеназвание от примыкающей к нему прибрежной полосы. Оно имеет 40 стадий ширины и140 длины. Вода его пресная и очень пригодная для питья, ибо она жиже густойводы болотистых озер и прозрачна, так как озеро со всех сторон окаймляетсяпесчаными берегами и удобочерпаемо. Она мягче речной или ключевой воды и приэтом прохладнее, чем можно ожидать, судя по величине озера. Если оставить водуна открытом воздухе, то она делается холодной, почти как снег; в летнее времяжители обыкновенно это делают ночью. В озере водится разного рода рыба, котораяпо виду своему и вкусу отличается от рыб других вод. Посредине онопрорезывается Иорданом. Предполагаемый источник Иордана – это Панион, который,впрочем, и сам питается невидимыми [257] подземными притокамииз так называемой Фиалы. Последняя лежит по дороге в Трахонею, в 120 стадияхрасстояния от Кесарии, невдалеке от дороги, направо. По своей круглой формеэтот бассейн по справедливости прозван Фиалой{64}, ибо он имеет вид круга. Вода в нем всегда доходит докрая, не понижаясь и не переливаясь. Тетрарх Филипп из Трахонеи впервые указална эту местность как на источник Иордана, остававшийся до него неизвестным. Онвелел именно бросить в Фиалу мякину, которая показалась опять в Панионе, преждесчитавшемся началом реки. Чудная природа Паниона возвеличена царскимвеликолепием, которым с большими затратами украсил ее Агриппа. От пещеры уПаниона начинается видимое течение Иордана; он прорезывает сначала болота итопи Самахонитского озера, уклоняется оттуда в сторону на 120 стадий ипротекает мимо города Юлиады посредине Генисаретского озера, после чего, пройдяеще длинный путь через пустыню, впадает в Асфальтовое озеро{65}.

8. Вдоль Генисарета тянется страна того же имени изумительной природы икрасоты. Земля по тучности своей восприимчива ко всякого рода растительности, ижители действительно насадили ее весьма разнообразно; прекрасный климат такжеспособствует произрастанию самых различных растений. Ореховые деревья,нуждающиеся больше в прохладе, процветают массами в соседстве с пальмами,встречающимися только в жарких странах; рядом с ними растут также фиговые имасличные деревья, требующие более умеренного климата. Здесь природа как будтозадалась целью соединить на одном пункте всякие противоположности; здесь жепроисходит чудная борьба времен года, каждое из которых стремитсягосподствовать в этой местности. Ибо почва производит самые разнообразные,по-видимому, плоды не только один раз, но и в течение всего года беспрерывно.Благороднейшие плоды, виноград и фиги она доставляет десять месяцев в годусряду, в то время, когда остальные плоды по очереди поспевают в продолжениевсего года. Кроме мягкого климата, богатому плодородию способствует ещеорошение, доставляемое могучим источником, называемым жителями Кафарнаумом.Иные даже считают его за жилу Нила, так как в нем живут такие же рыбы, какиенайдены в озере возле Александрии. Полоса эта тянется по берегу одноименного сней озера на протяжении 30 стадий длины и 30 стадий ширины. Такова природа тойместности{66}.

9. Когда плоты были построены, Веспасиан снабдил их таким количествомвойска, какое он считал необходимым [258] для уничтоженияврагов, рассеявшихся по озеру Последние не могли спасаться, вернувшись на сушу,так как все кругом находилось в руках врагов, и не были также в состояниисражаться на озере, ибо их маленькие, слабой конструкции лодки, построенныенаподобие пиратских, были слишком бессильны против плотов, а редевшие в нихвоины боялись приблизиться к нападавшим на них густыми рядами римлянам. Однакоони огибали плоты, а время от времени подходили также близко, бросая в римлянкамни издали и дразня их перестрелками вблизи. Но оба приема нападенияпричиняли им самим больше вреда: ибо своими камнями, попадавшими в панцириримлян, они производили одно только постоянное бряцание, в то время как самисебя подвергали действию вражеских стрел; если же они осмеливались подходитьблизко, то были немедленно побеждаемы, прежде чем могли что-нибудь предпринять,и погибали вместе со своими лодками. Многих, которые пытались пробиваться,римляне прокалывали своими копьями, других, вскочив к ним в лодки, они убивалимечом, а иных они, атаковав своими плотами, брали в плен вместе с их челнами.Если погруженные в воду вновь выныривали на поверхность, их или настигаластрела, или догонял плот, а если они в отчаянии начинали цепляться за плотыримлян, последние отрубали им головы или руки. Велико и разнообразно былопобоище, пока, наконец, остаток воинов, совершенно выбитый из сил и оцепленныйна своих судах, не был оттеснен к берегу. Многие из них нашли смерть в озере,прежде чем они достигли берега, многие были убиты после того, как вышли наберег. Все озеро было окрашено кровью и полно трупов, ибо ни один человек невышел живым. Через несколько дней по всей окрестности распространился страшныйсмрад; не менее ужасен был и вид ее: берега были покрыты обломками судов ираздутыми телами, которые, разлагаясь под знойными лучами солнца, заражаливоздух, что не только приводило в отчаяние иудеев, но и внушало отвращениеримлянам. Так кончилось это морское сражение. Включая и число еще ранее павшихв городе, погибло тогда 6500 человек.

10. По окончании битвы Веспасиан сел в Тарихее на судейское кресло, чтобыотделить людей, нахлынувших извне и вовлекших всех в войну, от жителей города ичтобы совместно с начальниками решить вопрос о том, следует ли их оставить вживых. Все считали помилование их делом опасным: как люди без родины, они,наверно, не останутся в покое и будут в состоянии принудить к войне силой дажетех, у которых они найдут приют. Веспасиан [259] такжепризнавал, что они не достойны пощады и что они своим спасением воспользуютсяво вред своим освободителям. Он поэтому останавливался только над тем, какимспособом удобнее будет их извести. Убив их на месте, он должен был опасатьсянового восстания коренных жителей, которые, без сомнения, не допустили быдобровольно заклания столь многих просящих; кроме того, он сам не мог позволитьсебе напасть на людей, которые, доверившись его слову, передали себя в егоруки. Но его друзья взяли верх над ним, сказав: против иудеев все позволительнои всегда нужно полезное предпочесть достойному, если нельзя и то и другоесоединить вместе. Таким образом, Веспасиан в двусмысленных словах обещалпришельцам пощаду, но позволил им выступить только по дороге к Тивериаде. Сосладкой верой в свою мечту, ничего дурного не подозревая, открыто неся с собойсвои пожитки, они выступили по указанному им пути. Римляне же между тем заняливсю дорогу до Тивериады для того, чтобы никто не завернул в сторону, и заперлиих в городе. Вскоре туда явился Веспасиан, который приказал всем собраться вристалище. Здесь он приказал стариков и слабых в числе 1200 убить; из молодыхон выбрал 6000 сильнейших, чтобы послать их к Нерону на Истм{67}. Остальную массу, около 30 400 человек, он продал, заисключением тех, которых подарил Агриппе. Царю он предоставил поступить слюдьми, бежавшими из его области, как ему заблагорассудится; они, впрочем, былицарем также проданы. Остальная масса из Трахонеи, Гавлана, Иппа и Гадарысостояла преимущественно из бунтовщиков, беглецов и других людей, которые быливовлечены в войну постыдными делами, совершенными ими еще во время мира. Онибыли взяты в плен восьмого числа месяца гарпея. [260]

Примечания:

{2}

Родным отцом Нерона был Гней Домиций Агенобарб, внук Марка Антония и первый муж Агриппины. Клавдий же усыновил Нерона после брака с Агриппиной.

{3}

Тит Флавий Веспасиан имел к тому времени славу выдающегося полководца. Он был военным трибуном во Фракии, управлял Критом, затем Киреной, участвовал в боях в Германии, где командовал легионом, особенно отличился в Британии, за что был удостоен триумфа в Риме. Затем был наместником в Африке. Во время «гастролей» Нерона в Греции Веспасиан вызвал недовольство императора тем, что нередко засыпал или уходил из театра при выступлениях Нерона.

{4}

Веспасиан родился в ноябре 9 г. н. э., следовательно, ему было уже около 58 лет.

{5}

Сыновьями Веспасиана были будущие римские императоры Тит и Домициан.

{6}

Собственно, наместником в Сирии вместо умершего Цестия Галла назначен был Лициний Муциан, но последнему приказано было предоставить сирийские легионы в распоряжение Веспасиана как главнокомандующего в войне против иудеев. (Перев.)

{7}

Установлено, что Иосиф Флавий ошибочно говорит о пятом и десятом легионе. Речь должна идти о пятнадцатом легионе.

{8}

В этом побоище самым чувствительным образом сказалось для иудеев больное место их военной организации – почти полнейшее отсутствие конницы. (Перев.)

{9}

Очевидно, башня была деревянной.

{10}

В Антиохии жило около 300 тысяч человек.

{11}

После Рима и Александрии. (Перев.)

{12}

В греческом оригинале речь идет не о Цестии Галле, а о Цезеннии Галле.

{13}

Иосиф Флавий определяет территорию Нижней Галилеи в направлениях с востока на запад и с севера на юг.

{14}

По словам Иосифа Флавия в «Жизни» (45), число городов и деревень в Галилее достигло 204. (Перев.)

{15}

15 000 жителей для малой деревни – это или ошибка автора, или преувеличение.

{16}

Пелла относилась к Десятиградью.

{17}

Сильбонитида – библейский город Хесбон.

{18}

С востока на запад.

{19}

Сами иудеи считали Иерусалим «пупом земли». (Перев.)

{20}

Когорты, состоящие из 1000 человек, действовали как самостоятельные подразделения, которые не подчинялись легиону, а были на положении вспомогательных групп.

{21}

Антиох – это упоминавшийся уже Антиох IV, царь Коммагены – северной части Сирии.

{22}

Сводная армия достигала 60 000 пехоты и конницы. Это почти половина всех войск Римской империи, насчитывающих 150 000 человек.

{23}

Тяжеловооруженные римляне обычно имели одного раба-оруженосца.

{24}

Римские граждане несли военную службу с 17 до 60 лет – до 45 лет полевую, а затем – гарнизонную. После войны против Антиоха большая часть римских граждан стала уклоняться от службы, а так как новые войны требовали многочисленной армии, то войско набиралось при помощи особых вербовщиков из бедных, неимущих слоев. Даже в конницу больший контингент поставляли провинции; римские граждане были в ней лишь офицерами.

{25}

От 3 до 5 часов. (Перев).

{26}

Когда лагерь устраивался на более продолжительное время и можно было ожидать нападения неприятеля, ров делался глубже и шире.

{27}

Паролем служило обыкновенно имя какого-нибудь бога или другое какое-нибудь важное слово, как: победа, пальма, триумф и т. п. (Перев.)

{28}

Описание римского лагеря, которое дает здесь Иосиф Флавий, встречается у Полибия (VI, 19-20).

{29}

По Полибию (VI, 40), три трубных сигнала означают: 1-й – спускать знамена и собирать багаж; 2-й – навьючивать животных; 3-й – выступать в поход.

{30}

Пехотинцы носили пилы, топоры, лопаты и другие инструменты (для строительства лагерей), ремни и кандалы (для пленных), серповидные ножи.

{31}

Ежедневно по жребию определялся ведущий легион и происходила смена главнокомандующих.

{32}

Полибий и Ливии упоминают о проступках, за которые наказывали смертью: оставление караульного поста или неявка в караул, воровство, ложное свидетельство против товарища, трусость или бегство с поля боя, утеря оружия. К смертной казни могли приговариваться целые манипулы и даже легионы. В таком случае казнили каждого десятого, позже, при императорах, – каждого двадцатого или сотого, избираемого, как правило, по жребию.

{33}

К этому времени относится первая встреча Тита с еврейской принцессой Береникой, прибывшей в Птолемаиду вместе с братом Агриппой II. Ей было 39 лет, Титу – только 26. Их любовь продолжалась 12 лет, но общественное мнение вынудило Тита отказаться от намерения жениться на Беренике (Тацит, Ист., II, 2; Свет., Тит, 7; Дион Кас. 66, 15, 18).

{34}

Орел – это священный знак, названный Тацитом (Анн., II, 17) святыней легиона.

{35}

Трубачи – составная часть легиона. Они давали сигналы к наступлению, отступлению, походу, смене стражи, созыву собрания и т. п. Музыки во время похода древние не знали.

{36}

Сомнительно, чтобы центурион отвечал за порядок всей армии на марше. Один он не мог справиться с такой задачей.

{37}

В тексте сказано – Гадара, но это очевидная ошибка, так как Гадара лежала на восточном берегу Иордана в Иудее и была взята Веспасианом лишь в следующем году. (Перев.)

{38}

Декурион – начальник отделения всадников численностью десять и более человек.

{39}

Катапульты – стрелометные орудия с дальностью полета стрел до 400 м. Более разрушительными были баллисты – камнеметные машины (дальность полета снарядов от 280 до 465 м). Все эти машины очень тяжелы, и перевозка их была затруднительной. Для передвижения одной такой машины требовалось до 300 волов.

{40}

Материалом для метания служили им камни и свинцовые яйцевидные пули. (Перев.)

{41}

«Баран» – стенобитное орудие римлян, более известное под названием «таран».

{42}

Такая кровля укрывала штурмующих воинов от огня, стрел и камней осажденных. Кровля называлась «таранной черепахой».

{43}

О ранении Веспасиана подробно рассказывает Светоний (Been., 4, 6).

{44}

Эти куски походили на острые наконечники стрел.

{45}

«Скорпион» – небольшое стрелометательное устройство, по форме напоминающее это насекомое.

{46}

Это произошло во время последнего, четвертого караула, с трех до шести часов. (Перев.)

{47}

Здесь описана «черепаха» – тактический прием римлян. Передние и крайние ряды воинов держали щиты перед собой, а средние – над собой. Образованная таким образом кровля напоминала панцирь черепахи.

{48}

Греческое сено – это верблюжья трава или греческая сочевица. Масличные семена травы делают ее скользкой.

{49}

Метательные копья римлян (пилумы) были длиной около двух метров: половина длины приходилась на древко, половина – на металлическую часть.

{50}

Траян – это отец императора того же имени – Цезаря Нервы Траяна Августа (98-117 гг.).

{51}

1 июля 67 г. н. э.

{52}

Имеется в виду законодательство Моисея; однако там нет кары за самоубийство.

{53}

Тит был почти на четыре года моложе Иосифа.

{54}

Тацит (Ист., I, 10, 50; II, 78) перечисляет несколько знамений, предвещавших Веспасиану императорскую власть.

{55}

В этом месте Иосиф Флавий допустил неточность: по нашим подсчетам, осада длилась не 47, а 39 дней (или же Иосиф неправильно указал дату своего прибытия в Иотапату). (См. 7, 3 и 7, 33.)

{56}

Приморская Кесария называлась так в отличие от Кесарии Филиппа.

{57}

Миф повествует о том, что жена эфиопского царя Кефея, Кассиопея, возгордившись своей красотой, оскорбила морских богинь. Тогда Посейдон послал на царство Кефея морское чудовище, которое опустошало страну. По предсказанию оракула, от чудовища можно было избавиться, только отдав дочь царя Андромеду. Для этого ее приковали к утесу. Но Персей спас Андромеду. Греки относили этот рассказ к Иоппии, несмотря на то что в нем говорится об Эфиопском царстве.

{58}

В Иудее обычно траур длился 7 дней. Только по Моисею и его брату Аарону он продолжался 30 дней.

{59}

Упоминание о траурной музыке флейтистов встречается и в Евангелии от Матфея (9, 23).

{60}

Кесария Филиппа названа так по имени ее основателя тетрарха Филиппа. (Перев.)

{61}

Десятиградье (Декаполис) – так называлась эта область из-за количества городов. Населяли ее чужеземцы: римляне, греки, сирийцы, Когда города освободились от власти Маккавеев, они заключили союз. Затем число городов увеличилось.

{62}

В тексте оригинала нет слов «кто сделает попытку», но они по смыслу добавлены исследователями.

{63}

Генисаретское озеро (так и в Новом завете) впоследствии называлось Галилейским, а ныне Тивериадским.

{64}

По гречески – «чаша». (Перев.)

{65}

То есть Мертвое море. (Перев.)

{66}

Ныне эта пустынная местность называется Эл-Гувейр, здесь кое-где сохранились остатки некогда цветущих городов.

{67}

Истм – название Коринфского перешейка, в самом узком месте которого в то время рыли канал, но со смертью Нерона работы прекратились. Этот канал был построен только в конце XIX в.