Книга пятая

1. Следующим летом истек срок годичного перемирия, но военные действия не возобновлялись до начала Пифийских игр1. Еще во время перемирия афиняне заставили жителей Делоса выселиться с острова, по причине какой-то древней вины сочтя их нечистыми2, недостойными близости к святыне. Кроме того, и очищение, которое они совершили, как они считали правильно, удалив с острова гробницы покойников, о чем я рассказал выше3, теперь казалось афинянам недостаточным. Большинство делосцев поселились в Атрамиттии4 в Азии, который им предоставил Фарнак5, другие же направились кто куда захотел.

2. По окончании перемирия1 Клеон убедил афинян послать его на Фракийское побережье с эскадрой из 30 кораблей те главе 1200 афинских гоплитов, 300 всадников и со множеством союзников. Прибыв сперва в Скиону2, которую тогда афиняне все еще осаждали, он взял с собой отряд гоплитов из числа осаждавших город и затем высадился в гавани Кофе близ города Тороны. Оттуда Клеон, узнав от перебежчиков, что Брасида нет в Тороне3 и гарнизон ее слишком слаб, двинулся с сухопутным войском к городу и отправил десять кораблей крейсировать у гавани. Сначала Клеон подошел к новой обводной стене, которую Брасид велел возвести вокруг города, включая и предместье (при этом Брасид уничтожил часть старой стены и таким образом создал единый город).

3. На защиту стены поспешил начальник лакедемонского гарнизона Пасителид и пытался отбить нападение афинян. Когда, однако, защитникам приходилось трудно, а корабли, посланные к гавани, находились близко, Пасителид испугался, как бы десант с кораблей не захватил город, оставшийся без обороны, а сам он в случае захвата стены не был отрезан. Поэтому, оставив стену, он поспешил назад в город. Между тем афиняне успели уже взять Торону, частью десантом с кораблей, частью же сухопутным войском, вслед за тем ворвавшимся в город через пролом в старой стене. В рукопашной схватке пелопоннесцы и тороняне были частью перебиты афинянами, остальные же (среди них и военачальник Пасителид)1 взяты в плен. Брасид выступил было на выручку Тороны, но, узнав по дороге, что город уже в руках афинян, вернулся назад: опоздал он всего на каких-нибудь 40 стадий пути, чтобы предупредить захват города. Клеон и афиняне поставили два трофея: один — в гавани, другой — у стены. Торонских женщин и детей они продали в рабство, мужчин же торонян и пелопоннесцев, а также много бывших в городе халкидян (в общем 700 человек) отослали в Афины, Впоследствии по мирному договору2 пелопоннесцы были освобождены, остальных же в обмен3 на равное число пленных афинян увезли олинфяне. Приблизительно в это же время беотийцы путем измены захватили афинское пограничное укрепление Панакт4. Клеон между тем, оставив в Тороне гарнизон, снова вышел в море, идя вокруг Афона на Амфиполь.

4. Около этого же времени Феак1, сын Эрасистрата, с двумя товарищами2 отплыл на двух кораблях в Италию и Сицилию как афинский посол. Ибо после заключения договора3 и ухода афинян из Сицилии в Леонтинах многие получили гражданские права, и народная партия задумала новый передел земли. Узнав об этом, знатные граждане призвали на помощь сиракузян и изгнали демократов, которые с тех пор рассеялись по всей стране. Знатные же, договорившись с сиракузянами, разорили и оставили свой город и затем переселились в Сиракузы, получив там права гражданства. Впоследствии некоторые из них покинули Сиракузы (так как им пришлось там не по душе) и заняли часть города Леонтины под названием Фокеи и укрепление Брикинии4 в Леонтинской области. Здесь к ним присоединилось большинство изгнанных в свое время демократов, и они превратили эти укрепления в опорные пункты для своих военных действий. Узнав об этом, афиняне отправили Феака в Сицилию, чтобы побудить своих тамошних союзников и, если возможно, также и прочих сицилийцев к общему походу против ставших слишком могущественными Сиракуз и спасти демократию в Леонтинах. По прибытии Феаку удалось склонить на свою сторону Камарину5 и Акрагант6. Но в Геле7 он встретил сопротивление и поэтому отказался от посещения других городов, которые, как он понял, не удастся убедить, и вернулся через область сикелов в Катану8. Заехав еще по пути в Брикинии и ободрив тамошних жителей, он сел затем на корабль и отплыл назад.

5. На пути в Сицилию и во время возвращения Феак вел переговоры с различными италийскими городами о союзе1 с Афинами. Он встретил также недавно изгнанных из Мессены локрийских поселенцев: после примирения сицилийских эллинов одна партия в Мессене во время восстания призвала на помощь локров, которые были отправлены на поселение в Мессену (некоторое время Мессена даже принадлежала локрам). Феак встретил их, когда они возвращались из Мессены, но не причинил им обиды, так как локры договорились с ним о союзе с афинянами. Действительно, они были единственными афинскими союзниками, которые после примирения сицилийских эллинов не заключили никакого договора с афинянами. Они даже и теперь не сделали бы этого, если бы не воевали с соседями — иппонийцами и медмеями2. Через некоторое время Феак возвратился в Афины.

6. Между тем Клеон по пути из Тороны в Амфиполь произвел из Эйона безуспешное нападение на Стагир, колонию Андроса. Зато ему удалось взять штурмом Галепс1, колонию Фасоса. Он отправил послов к Пердикке с требованием по союзному договору2 прийти на помощь с войском, а также во Фракию к царю одомантов Поллу3 и приказал ему послать возможно больше фракийских наемников. Сам Клеон тем временем оставался в Эйоне, ожидая подкреплений. Узнав об этом, Брасид также расположился лагерем напротив афинян близ Кердиния4 (местность неподалеку от Амфиполя в области аргилиев⁵ на возвышенности за рекой). Отсюда можно было обозреть все окрестности, так что Клеон со своим войском не мог бы выступить незаметно для противника. Брасид только и ждал, когда Клеон двинется на Амфиполь с имеющимся у него войском, невзирая на численность врага. Одновременно Брасид готовился к битве: он призвал 1500 фракийских наемников и всех эдонов6, как легковооруженных, так и всадников. Миркинских7 и халкидских легковооруженных воинов у него было 1000 человек, кроме находившихся в Амфиполе. Гоплитов же он набрал всего около 2000 и еще 300 эллинских всадников. Из общего числа воинов 1500 человек было в лагере Брасида у Кердилия, остальные находились под командой Клеарида⁸ в Амфиполе.

7. Некоторое время Клеон оставался на своей позиции, но в конце концов был вынужден поступить именно так, как ожидал Брасид. Действительно, воины Клеона стали роптать на долгое бездействие. Они сравнивали его невежественное и слабое командование с опытностью и отвагой противника и вспоминали, как неохотно они пошли за ним из Афин1. Заметив этот ропот и не желая вызвать своим бездействием еще большее раздражение воинов, Клеон решил двинуться вперед2. Он поступил в этом случае так же, как в деле под Пилосом, где выдавшаяся удача внушила ему самоуверенность. Клеон полагал, что никто не выступит против него с боем; он говорил, что двинулся в поход лишь для разведки. Подкреплений он ждал не для того, чтобы иметь решительный перевес в том случае, если будет поставлен в необходимость сразиться, а для того, чтобы окружить3 и штурмом взять город. Поэтому, подойдя к Амфиполю, Клеон отдал приказ войску остановиться на крутом холме и стал осматривать заболоченную низменность Стримона и часть города на фракийской стороне. Он полагал при этом, что в любой момент сможет отступить без боя. И действительно, на городской стене никого не было видно, и никто не показывался у ворот, которые были открыты. Поэтому Клеон сожалел, что не захватил с собой осадных машин; так он мог бы взять город, лишенный защитников.

8. Лишь только Брасид заметил приближение афинян, он также немедленно спустился с высоты Кордилия и вошел в Амфиполь. Однако выйти из города и построить войско в боевом порядке против афинян Брасид не решился: он не доверял своему войску, считая, что оно уступает афинскому, но не численно (ведь по численности силы противников были почти равны), а в качественном отношении. Действительно, афинское войско состояло из граждан и лучших воинов с Лемноса и Имброса1. Поэтому Брасид решил напасть на врага, применив военную хитрость. Если он, думал Брасид, покажет врагу малочисленность и плохое вооружение своего войска, то у него будет меньше шансов на победу, чем в том случае, если противник не увидит заранее его войско и не составит о нем пренебрежительное представление, соответствующее действительности. Итак, отобрав себе полтораста гоплитов2, он передал остальных Клеариду, чтобы внезапно атаковать врагов, пока те не успеют отступить. Если афиняне получат подкрепление, полагал Брасид, он уже не сможет подобным образом врасплох захватить их в таком уединенном положении. Поэтому, собрав своих воинов, чтобы воодушевить их и разъяснить свои планы, Брасид обратился к ним с такой речью.

9. «Пелопоннесцы! Не нужно много слов, чтобы напомнить вам, что вы пришли из той страны1, которая благодаря своей доблести всегда была свободной, и что вам, дорийцам, предстоит битва с ионянами2, которых вы привыкли побеждать. Я хочу объяснить вам мой план нападения: не думайте, что мы слишком слабы оттого лишь, что только малая часть нас, а не все идут в бой, и потому не падайте духом. Я полагаю, что неприятель поднялся на это место, вероятно, презирая нас: быть может, он даже, беззаботно и в беспорядке обозревая местность, вовсе не рассчитывает, что кто-нибудь посмеет выступить против него. Если учесть такие промахи противника и затем атаковать его, сообразуясь со своими силами (не в строевом порядке и не в открытую, а всячески используя выгодную обстановку), то мы всего вернее добьемся успеха. Громкую славу приносят те военные хитрости, которые лучше всего обманывают врага, а своим приносят наибольшую пользу. Поэтому, пока враги еще не подготовились к сражению и полны спокойствия и, видимо, вообще не думают оставаться здесь, но предпочли бы скорее незаметно уйти, я хочу с моими людьми напасть на них, ударив по возможности в центр их войска, прежде чем они успеют прийти в себя и составить план действий. А ты, Клеарид, лишь только заметишь, что я тесню врагов, внезапно открой ворота и со своими воинами (и с людьми из Амфиполя и другими союзниками)3 сделай вылазку и как можно скорее вступай в рукопашную схватку. Надеюсь, что после этого враги скорее всего обратятся в бегство. Ведь вторичный натиск со стороны для врага страшнее борьбы с противником, который уже сражается с ним. Сам же ты держись доблестно, как подобает спартиату, и вы, союзники, храбро следуйте за вашим вождем. Знайте лишь, что для успеха в бою необходимы три условия: твердая решимость, чувство чести и повиновение начальникам. Знайте же, что сегодня решится ваша участь: сохраните ли вы нашей доблестью свободу и почетное звание союзников лакедемонян4 или станете рабами афинян: в лучшем случае (если вам посчастливится и вы не будете проданы в рабство), вам грозит более тяжкая, чем раньше, кабала, и вы помешаете делу освобождения прочих эллинов. Итак, смелее в бой! Вы видите, за какое великое благо идет борьба. Я же докажу, что не только способен внушать мужество другим, но могу проявить его и на деле».

10. После такой речи Брасид начал готовиться к вылазке и выстроил остальную часть войска во главе с Клеаридом у так называемых Фракийских ворот1, откуда Клеарид по его приказу должен был атаковать афинян. Между тем афиняне заметили, что Брасид уже спустился с Кердилия и, как можно было видеть, приносит жертвы в святилище Афины по установленным обрядам. Клеон с войском приблизился к городу для наблюдения за неприятелем, и тут он получил сообщение, что все вражеское войско в городе, и можно предположить по множеству человеческих и конских ног, видных из-под ворот, что неприятель намеревается сделать вылазку. После этого Клеон сам подошел к воротам и, убедившись в правильности сообщений, приказал дать сигнал к отступлению (ведь он не желал вступать в бой с врагом до прибытия подкреплений), полагая, что, быстро отступив, успеет еще избежать сражения. Он велел левому крылу начавшего уже отход войска отступать по направлению к Эйону (что только и было возможно). Клеону казалось, что отход идет слишком медленно, и он сам стал, повернув правое крыло, отступать с войском назад, обнажив фланг для атаки врага. Лишь только Брасид заметил, что настал благоприятный момент и афинское войско двинулось, он закричал своим и прочим воинам: «Они нас не ожидают: это ясно видно по движению копий и голов. Ведь не так обыкновенно ожидают нападающих. Теперь откройте ворота, которые я приказал, и смело, не медля, ударим на врага». И тут Брасид, выступив через ворота частокола и через первые ворота длинной стены, бегом устремился со своим отрядом по прямому пути туда, где теперь на самом укрепленном пункте стоит трофей. Ударив в центр афинян, устрашенных и расстройством своих рядов, и отвагой противника, Брасид обратил их в бегство. Одновременно и Клеарид, согласно приказу, выступил из Фракийских ворот и бросился на врагов. Получилось так, что афиняне, неожиданно атакованные с двух сторон, пришли в полное замешательство. Левое крыло афинян, уже продвинувшееся вперед по дороге на Эйон и оторвавшееся от своих, тотчас же бежало. Когда оно уже было опрокинуто, Брасид бросился в атаку на правое крыло и при этом был ранен. Афиняне не заметили, что Брасид упал, и находившиеся рядом воины подняли и унесли его. Правое крыло афинян держалось более стойко. Клеон с самого начала не думал удерживать позиции и тотчас же обратился в бегство2, но был настигнут миркинским пелтастом и убит. Его гоплиты, однако, оттесненные к холму, сомкнув ряды, два или три раза отражали атаки Клеарида и держались до тех пор, пока миркинская и халкидская конница и пелтасты не окружили их со всех сторон и, осыпая дротиками, не заставили обратиться в бегство. Теперь уже все афинское войско бежало, и все, кто не пал в рукопашном сражении и не был убит халкидской конницей или пелтастами, по разным дорогам через горы с трудом добрались до Эйона. Воины, вынесшие Брасида с поля битвы еще живым, доставили его в город. Он узнал о победе своих и немного спустя скончался3. Остальное войско под командой Клеарида, завершив преследование неприятеля, сняло доспехи с павших и поставило трофей4.

11. После этого все союзники в полном вооружении проводили Брасида и похоронили его с воздаянием общественных почестей в городе перед нынешней площадью. Впоследствии жители Амфиполя обнесли оградой гробницу Брасида и теперь приносят ему как герою заупокойные жертвы. В его честь они установили также состязания и ежегодные жертвоприношения. С этого времени они стали считать Брасида основателем1 города, разрушив все сооружения2 Гагнона и уничтожив все, что могло напоминать о нем как об основателе колонии. Они поступили так, отчасти действительно считая Брасида спасителем города, и отчасти оттого, что при тогдашних обстоятельствах они из страха перед афинянами придавали величайшее значение союзу с лакедемонянами; и теперь при их враждебном отношении к афинянам они более уже не находили для себя ни выгод, ни удовольствия от почитания Гагнона. Тела павших жители Амфиполя выдали афинянам. Афинян погибло около 600 человек, врагов же — только 73, потому что афинянам пришлось сражаться не в правильном боевом порядке, а в столь чрезвычайных обстоятельствах, да к тому же афиняне уже заранее были охвачены паникой. После погребения павших афиняне отплыли домой, Клеарид же и его войско стали упорядочивать политические дела в Амфиполе.

12. Приблизительно в это же время, в конце лета, лакедемоняне Рамфий1, Автохарид и Эпикидид2 направились к Фракийскому побережью со вспомогательным отрядом из девятисот гоплитов. Прибыв в Гераклею Трахинскую3, они занялись улаживанием тамошних непорядков4. Во время их пребывания там произошла битва под Амфиполем и наступил конец лета.

13. В начале зимы Рамфий с товарищами продолжал поход и дошел до горы Пиерия1 в Фессалии. Так как фессалийцы не желали пропускать их войска через свою землю, а Брасид, к которому они должны были присоединиться, тем временем умер, то они возвратились домой. Идти во Фракию теперь, думали они, было бы совсем некстати: ведь афиняне ушли оттуда после поражения, а сами они не считали себя способными осуществить планы Брасида. Впрочем, главной причиной их ухода из Фракии была известная им еще при выступлении из Лакедемона склонность лакедемонян к миру.

14. После битвы под Амфиполем и ухода Рамфия из Фессалии обе воюющие стороны уже не возобновляли военных действий и думали больше о мире, чем о войне. Афиняне, потерпев поражение при Делии и вскоре затем вторично под Амфиполем, ныне утратили ту веру в свои силы, с которой они прежде отвергали мир1, полагая, что при своих тогдашних успехах они выйдут победителями. Кроме того, афиняне опасались, как бы их союзники, подняв голову при виде их неудач, не начали бы еще больше стремиться к отложению, и теперь даже сожалели, что не заключили мира2 после удачи под Пилосом, когда для этого представился удобный случай. С другой стороны, лакедемоняне3 также склонялись к миру, так как война приняла неожиданный для них оборот: они полагали, что смогут за несколько лет сокрушить афинскую мощь, опустошив вражескую землю. Они же потерпели на острове поражение, какого Спарта еще никогда не испытывала; земля их подвергалась разбойничьим набегам из Пилоса и Кифер; илоты перебегали на сторону врага4, и лакедемоняне пребывали в вечном страхе, как бы те из илотов, кто еще не бежал к врагам, соблазнившись удобным случаем (как некогда раньше)5, не подняли восстания. К тому же вскоре истекал срок 30-летнего мира с Аргосом6, и аргосцы не желали заключать новый мирный договор, если им не возвратят область Кинурию7. Лакедемоняне же считали невозможным воевать одновременно с аргосцами и с афинянами. Они подозревали также, что некоторые пелопоннесские города готовы изменить им и перейти на сторону аргосцев, что и случилось на самом деле8.

15. Исходя из этих соображений, обе воюющие стороны решили заключить мирное соглашение. В особенности желали мира лакедемоняне, которым было очень важно вернуть своих людей, попавших в плен на острове: ведь среди пленников были знатнейшие спартиаты, связанные родством с первыми людьми в государстве1. Лакедемоняне начали мирные переговоры сразу же после захвата в плен этих спартиатов2, однако афиняне, пока счастье им благоприятствовало, еще не желали заключения мира на равных условиях. Только после неудачи при Делии лакедемоняне поняли, что теперь афиняне скорее пойдут на уступки, и поэтому сразу же предложили заключить перемирие на один год. За это время уполномоченные обеих сторон должны были встретиться и договориться о прочном мире в дальнейшем3.

16. Между тем афинян постигла вторичная неудача в битве под Амфиполем, где пали оба главных противника мира — Клеон и Брасид1. Один был настроен воинственно потому, что война принесла ему успех и почет2, а другой опасался, что с установлением мира его злокозненность легче обнаружится3, и его клеветническим наветам4 уже не будут доверять. Теперь в обоих государствах наиболее энергично стали выступать за окончание войны два человека, стремившиеся занять первое место в своем городе. То были царь лакедемонян Плистоанакт, сын Павсания, и Никий, сын Никерата, — наиболее удачливый полководец своего времени. Никий, которому до сих пор всегда сопутствовало счастье и почет в городе, предпочитал не рисковать этим и желал не только сам избежать тягостей войны, но и избавить от них сограждан, оставив потомкам память о себе как человеке, который за всю свою жизнь не принес несчастья родине. Никий полагал, что добиться этого можно, не пускаясь в рискованные предприятия и как можно меньше полагаясь на счастливую судьбу; наилучшей же защитой от опасностей является мир. Плистоанакт, напротив, желал мира из-за клеветнических нападок5 своих недругов на его возвращение из изгнания. Когда в Лакедемоне случалась беда, враги укоряли царя, утверждая, что причина несчастья заключается в его противозаконном возвращении из изгнания. Так, враги обвиняли царя и брата его Аристокла в том, что те склонили жрицу6 в Дельфах при посещении7 лакедемонянами дельфийского оракула всякий раз изрекать ответ: «Лакедемоняне должны вернуть с чужбины в свою землю потомка полубога Зевсова сына. Иначе им придется пахать землю серебряным лемехом»8. С течением времени жрица убедила лакедемонян возвратить царя после 19-летнего изгнания с плясками, жертвоприношениями и торжественными обрядами, какие были установлены для первых царей при основании Лакедемона. Царь Плистоанакт был изгнан из-за своего отступления из Аттики9, которое произошло, как подозревали, вследствие его подкупа. Он жил в изгнании на горе Ликей10, занимая из страха перед лакедемонянами половину дома внутри священного участка Зевса.

17. Итак, досадуя из-за столь тяжких обвинений, Плистоанакт усердно стремился к мирному соглашению. В мирное время, когда уже не будет никаких поражений и лакедемоняне вернут своих пленников, враги, как думал царь, наконец оставят его в покое, тогда как во время войны всю вину за неудачи, естественно, продолжают сваливать на руководителей государства. Переговоры начались уже этой зимой, а с приближением весны лакедемоняне, полагая, что этим окажут давление на афинян и они, быть может, скорее склонятся к уступкам, угрожающе ускорили военные приготовления: повсюду в союзных городах было приказано строить укрепления. В то же время, после долгих переговоров (когда обе стороны выставили много взаимных претензий), в конце концов противники согласились возвратить друг другу захваченные во время войны земли и заключить мир. Однако Нисея была оставлена афинянам, так как в ответ на требование выдать Платеи фиванцы заявили, что они захватили это место не силой оружия или изменой, но с добровольного согласия жителей1. На этом же основании и афиняне требовали отдать им Нисею2. Затем лакедемоняне созвали союзников3 и большинством голосов, всех, кроме беотийцев, коринфян, элейцев и мегарцев4, которые возражали, высказались за мир. Таким образом, наконец было решено заключить мир5. Лакедемоняне принесли торжественные клятвы афинянам, а афиняне лакедемонянам — хранить следующий договор.

18. Заключили мир афиняне и лакедемоняне и их союзники на следующих условиях, и принесли клятвы каждый город отдельно. Относительно общих святилищ1: всякий желающий может по законам предков приходить и совершать там жертвоприношения, вопрошать оракулы и посылать праздничные посольства2 сушей и морем беспрепятственно. Священный участок и храм Аполлона в Дельфах и народ дельфийский пусть будут независимы, по обычаям отцов, с правом самообложения и пользования налогами для себя со своим собственным судом над людьми и страной3. Мир между афинянами и союзниками, с одной стороны, и лакедемонянами и их союзниками, с другой, должен соблюдаться в течение 50 лет без обмана4 нерушимо на суше и на море. Не дозволяется воевать, какими бы то ни было способами и средствами причиняя вред другой стороне, ни лакедемонянам с их союзниками против афинян и их союзников, ни афинянам и их союзникам против лакедемонян с их союзниками. Все могущие возникнуть споры между ними решать судом5 и затем скреплять клятвами соблюдение согласованного приговора. Лакедемоняне и их союзники должны возвратить афинянам Амфиполь. Жители всех городов, возвращенных лакедемонянами афинянам, могут уйти со своим имуществом куда пожелают. Города, вносящие дань, установленную при Аристиде6, должны быть независимыми. По заключении мира афиняне и их союзники не должны посылать войско против этих городов, если они выплачивают дань. Города эти — Аргил7, Стагир8, Аканф9, Скол10, Олинф и Спартол11—не должны быть союзниками ни лакедемонян, ни афинян. Если же они добровольно пожелают вступить в союз с афинянами, то афиняне могут их принять. Мекиберняне, саней и сингеи12 пусть живут в своих городах на тех же условиях, как олинфяне и аканфяне. Лакедемоняне и их союзники должны возвратить афинянам Панакт13; афиняне же вернут лакедемонянам Корифасий, Киферы, Мефаны14, Птелей15 и Аталанту16 и выдадут всех лакедемонян, которые томятся в государственных темницах в Афинах или где-либо во владениях афинян в качестве пленников. Афиняне должны также отпустить пелопоннесцев, осажденных в Скионе17, и остальных союзников лакедемонян18, посланных туда Брасидом, равно как и всех лакедемонских союзников19, находящихся в государственной темнице в Афинах или в государственной темнице где-либо в пределах афинских владений. Пусть лакедемоняне и союзники таким же образом вернут афинянам и их союзников, находящихся у них в темницах. Что до Скионы, Тороны и Сермилы20 или каких-нибудь других городов во владениях афинян21, то пусть афиняне решают их участь по своему усмотрению. Афиняне должны связать себя клятвой лакедемонянам и их союзникам о соблюдении мира в каждом городе отдельно. Пусть22 от каждого города принесут величайшую клятву по обычаю их предков. Клятва же должна гласить так: «Я буду соблюдать этот договор и мир по справедливости и без обмана». Такую же клятву пусть принесут лакедемоняне и их союзники афинянам. Обе стороны должны ежегодно эту клятву повторять снова. Столбы23 поставить в Олимпии, в Пифо24, на Истме25, в Афинах на акрополе и в Лакедемоне в храме Аполлона в Амиклах26. Если одна из сторон при этом допустит какие-либо упущения, то каждая сторона может без нарушения клятв открыто и честно обсудить этот случай, чтобы с согласия обеих сторон — афинян и лакедемонян27 — внести изменения в договор.

19. Мирный договор заключен при эфоре Плистоле в Лакедемоне в 24-й день месяца артемисия, в Афинах же при архонте Алкее в 26-й день месяца элафеболиона1. Приносили клятвы и заключали договор со стороны лакедемонян: Плистоанакт, Агис, Плистол2, Дамагет, Хионид, Метаген, Аканф, Даиф, Исхагор, Филохарид, Зевксид, Антипп, Теллид, Алкинад, Эмпедий, Менас, Лафил; со стороны афинян: Лампон3, Истмионик4, Никий, Лахет, Евтидем, Прокл, Пифодор, Гагнон, Миртил, Фрасикл, Феаген, Аристократ, Иолкий, Тимократ, Леонт, Ламах, Демосфен5.

20. Мир этот был заключен в конце зимы и самом начале весны, непосредственно после городских Дионисий1. Со времени первого вторжения в Аттику и начала этой войны прошло 10 лет и несколько дней. Следует определять время событий, принимая во внимание отсчет времен года, зимы и лета, а не полагаться на списки архонтов или иных официальных лиц, по именам которых обозначаются в различных городах даты исторических событий. Ведь при таком способе исчисления все же остается неясным, произошло ли данное событие в начале или середине или в какой-либо другой срок службы указанного лица. Если же считать по летам и зимам, как сделал это я, то, учитывая, что обе половины, лето и зима, вместе составляют год, найдем, что в период этой первой войны прошло 10 лет и столько же зим.

21. Лакедемоняне тотчас же отпустили своих пленников (так как им выпал жребий сделать это первыми)1 и отправили уполномоченных — Исхагора2, Менаса3 и Филохарида4 — на Фракийское побережье с приказом Клеариду передать Амфиполь афинянам, а другим городам — принять статьи мирного договора, касающиеся каждого города5. Однако фракийские города не соглашались на договор6, считая его для себя неприемлемым. И Клеарид, в угоду халкидцам, не отдал Амфиполя, ссылаясь на то, что он не может сделать это против воли граждан. Вместе с послами халкидских городов Клеарид прибыл оттуда прямо в Лакедемон, чтобы оправдаться, если Исхагор с товарищами обвинят его в неподчинении приказу. Он желал также узнать: нельзя ли еще изменить условия договора. По прибытии, однако, Клеарид узнал, что лакедемоняне уже связаны договором. Его самого отослали назад во Фракию с приказанием передать город афинянам, в случае же, если это невозможно, то вывести оттуда всех пелопоннесцев, и он спешно направился обратно в Амфиполь.

22. Представители союзников находились тогда в Лакедемоне, и лакедемоняне настаивали, чтобы непокорные города1 приняли мирный договор. Однако те отказались на том основании, что и прежде, требуя более справедливых условий мира. Так как союзники не подчинились, то лакедемоняне отпустили2 их и решили одни заключить союз с афинянами. Они считали, что аргосцы, отказавшиеся вновь заключить мирный договор3 по предложению прибывших к ним лакедемонских послов Лиха4 и Ампелида5, теперь без помощи афинян для них неопасны, а остальные пелопоннесские города, по всей вероятности, сохранят спокойствие. Поэтому лакедемоняне воспользовались пребыванием афинских послов в Спарте, чтобы вступить с ними в переговоры о союзе6, который и был заключен с клятвами на следующих условиях.

23. «Лакедемоняне и афиняне будут союзниками в течение 50 лет на следующих условиях. Если кто-нибудь пойдет враждебно на лакедемонскую землю, причиняя зло лакедемонянам, то афиняне должны по всем их силам и возможностям оказать помощь лакедемонянам. Если враг, разорив страну, отступит, то пусть он будет врагом лакедемонян и афинян, и земля его будет разорена обоими государствами, мир же оба города должны заключать только сообща. Все эти совместные действия они должны производить честно, усердно и без обмана. Если же кто-нибудь пойдет враждебно на афинскую землю, причиняя зло афинянам, то лакедемоняне также должны по всем их силам и возможностям оказать афинянам помощь. Если же враг, причинив разорение стране, отступит, то пусть он будет врагом лакедемонян и афинян и земля его будет разорена обоими государствами, мир же оба города должны заключать только сообща. Все эти совместные действия пусть совершаются справедливо, усердно и без обмана. В случае восстания рабов1 афиняне должны прийти на помощь лакедемонянам по возможности всеми силами. Договор этот должен быть скреплен клятвой с обеих сторон теми же лицами2, которые скрепили первый. Возобновлять клятву3 следует ежегодно, для чего лакедемонянам надлежит являться в Афины на Дионисии, а афинянам — в Лакедемон на Гиакинфий4. Обе стороны обязаны поставить стелы — одну в Лакедемоне в храме Аполлона в Амиклах, а другую в Афинах на акрополе в храме Афины. Если лакедемоняне и афиняне решат добавить или исключить какой-либо пункт из настоящего договора о союзе, то обе стороны имеют право сделать это, не нарушая клятвы».

24. Со стороны лакедемонян клятву принесли1: Плистоанакт, Агис, Плистол, Дамагет, Хионид, Метаген, Аканф, Даиф, Исхагор, Филохарид, Зевксид, Антипп, Теллид, Алкинад, Эмпедий, Менас, Лафил; со стороны афинян: Лампон, Истмионик, Лахет, Никий, Евтидем, Прокл, Пифодор, Гагнон, Миртил, Фрасикл, Феаген, Аристократ, Иолкий, Тимократ, Леонт, Ламах и Демосфен. Этот союз был заключен вскоре после установления мира. Афиняне возвратили лакедемонянам пленников с острова. Затем наступило лето одиннадцатого года войны. Этим заканчивается описание первой войны, которая продолжалась непрерывно в течение этих 10 лет2.

25. Договор о мире и союзе, которым закончилась 10-летняя война1 лакедемонян с афинянами, был заключен при эфоре Плистоле2 в Лакедемоне и архонте Алкее в Афинах. Теперь в городах, принявших договор, наступил мир. Однако коринфяне и некоторые другие пелопоннесские города начали подрывать только что достигнутое соглашение. Вскоре у союзников возник новый повод для трений с лакедемонянами. Кроме того, с течением времени афиняне стали с подозрением относиться к лакедемонянам, так как те не выполняли некоторых условий договора. Правда; в течение 6 лет и 10 месяцев3 обе стороны воздерживались от взаимных нападений на земли друг друга, но в чужих областях они старались (при неустойчивости мирных отношений) вредить друг другу насколько возможно. Наконец, они были вынуждены нарушить мир, заключенный после первых 10 лет военных действий, и объявить открытую войну4.

26. И эту войну также описал Фукидид афинянин, последовательно, по ходу событий, которые он считал из года в год по летам и зимам, пока лакедемоняне и союзники не сокрушили афинскую державу, захватив Пирей и Длинные стены. Вплоть до этого момента война продолжалась в течение 27 лет. И ошибется тот, кто не сочтет войной промежуток времени между двумя периодами открытой войны. Достаточно бросить взгляд на события, которые я описал, чтобы убедиться, что вряд ли можно говорить о мире, когда обе стороны не возвратили и не получили назад всего, что было обусловлено договором. Кроме того, в мантинейской и эпидаврийской войне1 и в других делах были также допущены нарушения пунктов договора. Союзники с фракийского побережья не менее враждебно относились к афинянам, а беотийцы соблюдали перемирие, которое должно было возобновляться каждые десять дней. Итак, если, считая по зимам и летам, прибавить срок2 первой 10-летней войны к продолжительности последовавшего за ней сомнительного перемирия и дальнейших военных лет, то получится указанное мной точное количество лет3 с несколькими лишними днями. Можно убедиться также, что из всех делавшихся предсказаний о длительности этой войны оправдалось только это одно4. Сам я хорошо помню, как с начала и до конца войны многие часто повторяли предсказание, что война должна продлиться трижды девять лет5. Я пережил всю войну уже в зрелом возрасте и внимательно следил за событиями, прилагая старания, чтобы в точности узнать их. К тому же двадцать лет мне пришлось пробыть в изгнании после моего командования под Амфиполем, и я имел возможность, благодаря моему положению изгнанника, лично наблюдать ход событий у обеих сторон — у пелопоннесцев не менее, чем у афинян, — и составить себе на досуге6 непредвзятое суждение о них. Теперь я буду продолжать рассказ о раздорах после 10-летней войны, о разрыве мирного договора и о дальнейших военных событиях.

27. После заключения 50-летнего мира и затем союза с афинянами пелопоннесские послы, приглашенные для этого на собрание, покинули Лакедемон. Все они уехали домой, кроме коринфян, которые отправились сначала в Аргос. Здесь коринфяне вступили в переговоры с некоторыми аргосскими должностными лицами. Они объявили аргосцам, что лакедемоняне заключили мир и союз со своими исконными злейшими врагами — афинянами не с добрыми намерениями, а с целью поработить весь Пелопоннес; аргосцы обязаны поэтому принять меры к спасению пелопоннесцев. Они должны предложить всем независимым эллинским городам, признающим взаимное равноправие, вступить в оборонительный союз1 с Аргосом. Переговоры об этом следует, однако, вести не в народном собрании, а через нескольких полномочных представителей, чтобы ни на кого не пала тень в случае неудачи в народном собрании. Коринфяне добавили, что многие города из ненависти к лакедемонянам присоединятся к союзу. После этого коринфяне возвратились домой.

28. Выслушав эти предложения, аргосцы доложили их своим сотоварищам и народному собранию. Народное собрание приняло предложение коринфян и выбрало 12 уполномоченных, с которыми все эллины, кроме афинян и лакедемонян, могли бы заключить союз, афиняне же и лакедемоняне — только с разрешения народного собрания. Аргосцы тем охотнее пошли на это, что предвидели войну с лакедемонянами, срок мирного договора с которыми истекал1. Кроме того, они питали надежду получить господствующую роль в Пелопоннесе. Ведь в это время репутация лакедемонян действительно пала очень низко2: военные неудачи вызвали к ним даже пренебрежительное отношение. Напротив, положение Аргоса во всех отношениях было превосходным: он не участвовал в аттической войне3 и, сохраняя мирные отношения с обеими воюющими сторонами, сумел извлечь для себя выгоды. Поэтому аргосцы были готовы принять всех желающих эллинов в свой союз.

29. Первыми к союзу с Аргосом присоединились мантинейцы и их союзники из страха перед лакедемонянами. Ведь мантинейцы1, которые еще во время войны с афинянами подчинили себе часть Аркадии2, полагали, что лакедемоняне теперь, когда у них есть время и возможность обратиться против них, не позволят им удержать эту землю. Поэтому мантинейцы с радостью вступили в союз с Аргосом, принимая во внимание могущество этого города, который к тому же, подобно им, всегда противостоял лакедемонянам, имея демократическое правление3. После отпадения Мантинеи и в остальных пелопоннесских городах начали толковать о том, что и им следовало бы поступить так же. Пелопоннесцы думали, что мантинейцы, перейдя на сторону Аргоса, рассчитывали получить для себя особые выгоды. Кроме того, раздражение пелопоннесцев вызывала статья договора4, разрешавшая афинянам и лакедемонянам, если им вздумается, прибавлять или исключать из договора без нарушения клятвы какие угодно пункты. Эта статья договора особенно беспокоила пелопоннесцев, вызывая у них подозрение, что лакедемоняне намереваются при помощи афинян подчинить себе пелопоннесских союзников⁵. Они указывали на то, что право на изменение договора должно принадлежать лишь всему союзу в целом. Итак, опасаясь лакедемонян, большинство пелопоннесских городов было готово немедленно вступить в союз с Аргосом.

30. Когда лакедемоняне услышали об этих толках и волнениях в Пелопоннесе и узнали, что за всем этим стоят коринфяне, которые и сами склонны заключить союз с Аргосом, то отправили в Коринф послов, чтобы предотвратить нежелательный ход событий. Послы винили во всем коринфян, утверждая, что те нарушат клятвы, если отложатся от лакедемонян и вступят в союз с аргосцами; что коринфяне уже поступили несправедливо, не приняв мирного договора с афинянами, хотя в нем есть статья, гласящая, что решение большинства союзников обязательно для всех, если боги и герои этому не воспрепятствуют. Коринфяне, уже раньше пригласившие к себе остальных союзников, также не принявших договора подобно им, в их присутствии возражали лакедемонянам. Не указывая прямо на то, чем они были обижены, лакедемоняне не добились возвращения им Соллия1 и Анактория2 и вообще поступились их интересами. Свой отказ присоединиться к мирному договору они мотивировали тем, что не могли покинуть союзников во Фракии, с которыми их связывает клятва3 с восставшей ранее других Потидеей, а затем и с остальными. На этом основании коринфяне отрицали, что нарушают союзнический договор этим отказом. Напротив, изменив потидейцам, они нарушили бы Данную им ранее клятву именем богов: в договоре сказано: «если нет препятствий со стороны богов и героев», а препятствием такого рода в их глазах являлась эта клятва. Так высказались коринфяне о своих прежних клятвах. Что до союза с аргосцами, то они объявили, что посоветуются со своими друзьями и затем поступят по справедливости. После этого лакедемонские послы уехали домой. В это время в Коринфе находились и послы аргосцев, которые убеждали коринфян, не раздумывая долго, заключить с ними союз. Коринфяне, однако, предложили им явиться на следующее собрание.

31. Вскоре прибыли также элейские послы, которые сначала заключили союз с коринфянами, а затем направились в Аргос и (как было решено уже заранее) вступили в союз с аргосцами. Элейцы были тогда в ссоре с лакедемонянами из-за города Лепрея1. Во время войны между лепрейцами и некоторыми аркадскими племенами лепрейцы призвали на помощь элейцев с условием отдать им как союзникам половину своей земли. По окончании войны элейцы разрешили жителям Лепрея самим обрабатывать эту землю с условием выплаты за нее лишь 1 таланта Олимпийскому Зевсу2. Лепрейцы и выплачивали эти деньги вплоть до аттической войны. Однако, воспользовавшись началом войны, они перестали вносить плату. Когда элейцы попытались силой заставить их, то лепрейцы прибегли к помощи и защите лакедемонян. Дело было передано в третейский суд лакедемонян3. Однако элейцы, подозревая, что приговор будет несправедлив, отклонили третейский суд и разорили землю лепрейцев. Лакедемоняне решили, что Лепрей — независимый город, и возложили вину на элейцев. Когда элейцы не подчинились приговору третейского суда, то лакедемоняне послали гарнизон из гоплитов в Лепрей. Элейцы сочли, что лакедемоняне приняли под защиту город, отпавший от них. При этом элейцы ссылались на статью союзного соглашения, по которой каждый участник аттической войны по окончании ее сохраняет все владения, бывшие у него в начале войны. Считая решение суда неправильным, элейцы перешли к аргосцам и заключили с ними союз, как это уже сказано. Сразу же после них в аргосский союз вступили также коринфяне и халкидяне фракийского побережья. Беотийцы4 же и мегарцы хотя и вели речи о том же, однако ничего не предприняли для вступления в союз с Аргосом, полагая, что государственный строй лакедемонян более сродни их олигархическому правлению, чем демократические порядки в Аргосе.

32. Около того же времени в это лето афиняне захватили осажденную ими Скиону1. Всех взрослых мужчин они перебили, продали в рабство женщин и детей и отдали землю в пользование платейцам2. Жителей Делоса они возвратили на остров, побужденные понесенными ими неудачами и оракулом, полученным от бога в Дельфах. Фокийцы и локры начали войну между собой3. Коринфяне и аргосцы, теперь уже союзники, обратились к Тегее4, желая склонить ее к отпадению от лакедемонян. Они рассчитывали, что если им удастся присоединить к своему союзу эту значительную область Пелопоннеса, то весь Пелопоннес будет на их стороне. Когда в Тегее им ответили, что не будут враждовать с лакедемонянами, то коринфяне, до сих пор действовавшие энергично, ослабили свои старания, опасаясь, что ни один город не захочет присоединиться к ним. Однако они все же обратились к беотийцам, приглашая их заключить союз с ними и аргосцами и впредь сообща решать интересующие их дела. Затем коринфяне попросили беотийцев сопровождать их в Афины, чтобы помочь заключить дополнительное соглашение о 10-дневном перемирии5, подобно соглашению, установленному между Афинами и Беотией немного спустя после 50-летнего мира. В случае несогласия афинян коринфяне просили беотийцев вообще отказаться от перемирия и впредь не заключать его без их участия. На просьбу коринфян вступить в союз с Аргосом беотийцы предложили им подождать. Все же они прибыли вместе с коринфянами в Афины; однако добиться 10-дневного перемирия для коринфян им не удалось. Афиняне отвечали, что существующий мирный договор распространяется и на коринфян, поскольку те являются союзниками лакедемонян6. Тем не менее сами беотийцы не отказались от 10-дневного перемирия, несмотря на требования и напоминания коринфян о взаимном уговоре об этом. Таким образом, у коринфян с афинянами фактически существовало перемирие без договора7.

33. В то же лето лакедемоняне выступили в поход под предводительством Плистоанакта, сына Павсания, на землю паррасиев1, подвластных мантинейцам в Аркадии. Лакедемонян призвала к себе часть паррасиев из-за происшедшего у них восстания. Кроме того, лакедемоняне намеревались, если удастся, разрушить также крепость в паррасийском городе Кипселы2, угрожавшую лаконской области Скиритиде3. Мантинейцы построили эту крепость, охраняемую их гарнизоном. Лакедемоняне разорили поля паррасиев; мантинейцы же поручили защиту своего города аргосскому гарнизону, чтобы самим защитить землю союзников. Однако они не смогли спасти крепость в Кипселах и паррасийские города от разорения и возвратились домой. Лакедемоняне объявили паррасийцев независимыми, разрушили крепость, а затем вернулись домой.

34. Тем же летом вернулось из Фракии войско, отправленное туда во главе с Брасидом; его привел назад Клеарид1 после заключения мира. Лакедемоняне решили даровать свободу илотам, сражавшимся под начальством Брасида, с правом жить где угодно. Вскоре, однако, лакедемоняне, будучи уже во вражде с элейцами, переселили освобожденных илотов вместе с неодамодами2 в Лепрей на границе Лаконии и Элиды. Пленных спартиатов, сложивших на острове оружие, лакедемоняне лишили некоторых гражданских прав, права занимать общественные должности (хотя некоторые из этих людей уже эти должности занимали) и права покупки и продажи3: это было вызвано опасением, как бы эти люди не подумали, что из-за своего несчастья окончательно потеряют гражданские права, а с другой стороны, оставаясь полноправными гражданами, не затеяли государственный переворот. Впрочем, со временем они были восстановлены в гражданских правах.

35. В то же лето жители Дия1 захватили союзный афинский город Фисс на афонском побережье. Хотя все это лето отношения афинян с лакедемонянами оставались мирными2, тем не менее они сразу же после заключения мира стали проявлять взаимное недоверие из-за отказа возвратить захваченные местности, упомянутые в договоре. Действительно, лакедемоняне, которые по жребию должны были первыми возвратить Амфиполь и другие места3, не вернули их. Кроме того, они не заставили своих фракийских союзников и даже беотийцев и коринфян подписать мирный договор, хотя постоянно и уверяли, что если те не сделают этого добровольно, то они вместе с афинянами заставят их силой. Все же лакедемоняне объявили затем (хотя и не в письменной форме) о согласии считать врагами обеих договорившихся сторон все города, не подписавшие договор после определенного срока. Видя, что эти обещания на деле так и остаются обещаниями, афиняне стали подозревать лакедемонян в нечестности. Поэтому они со своей стороны также (несмотря на требования лакедемонян) отказались вернуть Пилос и уже раскаивались, что освободили узников с острова. Афиняне решили удержать и остальные находившиеся в их руках местности4, пока лакедемоняне не возвратят всего, указанного в договоре. Лакедемоняне же утверждали, что сделали все возможное с их стороны: они отдали афинских пленников, вывели свое войско с фракийского побережья и по возможности выполнили и остальные пункты договора. Амфиполь же они не могут возвратить, так как не владеют им. Все же они попробуют склонить беотийцев и коринфян подписать договор, добиться возвращения Панакта и выдачи афинских пленников в Беотии. При этом лакедемоняне продолжали требовать возвращения Пилоса или, по крайней мере, вывода оттуда мессенцев и илотов (подобно тому как они вывели свое войско из Фракии); афиняне же, если им угодно, могут охранять это место своими силами. В результате длительных совещаний в течение этого лета лакедемоняне убедили афинян вывести из Пилоса мессенцев, илотов и остальных лакедемонских перебежчиков. Лакедемоняне поселили их в Краниях на Кефаллении5. Таким образом, в это лето все было спокойно, и обе стороны мирно договаривались между собой6.

36. Следующей зимой, когда в Лакедемоне были уже другие эфоры1 (не те, при которых был заключен мир, и среди них даже несколько противников мира), туда прибыли послы союзников, а также из Афин, Беотии и Коринфа. После долгих переговоров послы, однако, не достигли соглашения. Когда они уже собирались уезжать, Клеобул и Ксенар, главные противники мира среди эфоров, завели с беотийцами и коринфянами частные переговоры по собственному почину и прежде всего советовали им твердо стоять друг за друга. Сначала беотийцы должны, говорили они, постараться вступить в союз с аргосцами, а затем побудить аргосцев примкнуть вместе с коринфянами к лакедемонскому союзу. Таким образом беотийцы избавятся от необходимости присоединяться к аттическому договору. Ведь лакедемоняне придают больше значения дружбе и союзу с Аргосом, чем вражде с Афинами и расторжению мирного договора. Действительно, лакедемонянам был нужен прочный мир с Аргосом, поскольку тогда, по их мнению, гораздо легче вести войну за пределами Пелопоннеса. При этом эфоры просили беотийцев передать Панакт лакедемонянам, чтобы, если возможно, обменять его на Пилос и затем, более уверенно, снова начать войну с афинянами.

37. С такими предложениями от Ксенара и Клеобула для сообщения своим правительствам послы беотийцев и коринфян уехали домой. На обратном пути через Аргосскую область их поджидали двое аргосцев, членов аргосского правительства1. Аргосцы вступили с послами в переговоры в надежде, что беотийцы (подобно коринфянам, элейцам и мантинейцам) вступят в их союз. Если бы только это удалось, то, по их мнению, легче было бы в согласии с союзниками воевать или заключать мир по желанию с лакедемонянами или со всяким другим городом. Эти предложения пришлись по душе беотийским послам, к тому же они совпадали с советами их лакедемонских друзей. После этого аргосцы, убедившись, что их предложения приемлемы для беотийцев, уехали с обещанием прислать к ним послов. По возвращении беотийские послы доложили беотархам² о предложениях, полученных ими в Лакедемоне и при встрече с аргосцами. Беотархи обрадовались и тем охотнее склонялись к союзу с аргосцами, обнаружив, что как их лакедемонские друзья, так и аргосцы стремятся к одной цели. Вскоре в Фивы явились также аргосские послы и предложили заключить условленное соглашение. Беотархи одобрили предложение послов и отпустили их с обещанием отправить посольство в Аргос для заключения союза.

38. Между тем беотархи и послы коринфян, мегарцев и из фракийской Халкидики решили сначала клятвенно обязаться защищать друг друга и не начинать ни с кем войны и не заключать союза без общего согласия. Поэтому беотийцы и мегарцы (которые и раньше действовали сообща) должны были заключить союз с Аргосом. Однако до принесения клятвы беотархи доложили об этом четырем советам беотийского союза1 (которым принадлежала вся полнота власти), советуя заключить союз со всеми городами, желающими присоединиться к ним ради взаимной защиты. Однако члены беотийских советов не согласились с этим предложением: они опасались обидеть лакедемонян, вступив в союз с отпавшими от них коринфянами: беотархи не сообщили советникам об обстоятельствах переговоров в Лакедемоне, и именно о совете эфоров Ксенара и Клеобула и их тамошних друзей сначала вступить в союз с аргосцами и коринфянами, а затем с лакедемонянами. Беотархи полагали, что советники даже и без этого примут именно то решение, которое будет предложено им на основании предварительных переговоров. Дело, таким образом, расстроилось, и коринфские и фракийские послы уехали безрезультатно. Беотархи же, предполагавшие ранее, если бы договоренность была достигнута, заключить союз с Аргосом, уже не стали вносить в советы предложения о союзе, и обещанного посольства в Аргос не состоялось. Все велось с каким-то равнодушием и вялостью.

39. В ту же зиму олинфяне внезапным нападением захватили Мекиберну, где находился афинский гарнизон. Афиняне между тем все время продолжали переговоры с лакедемонянами о возврате им занятых во время войны пунктов. Если афиняне получат от беотийцев Панакт, как рассчитывали лакедемоняне, то им удастся обменять это укрепление на Пилос. Поэтому лакедемоняне отправили послов в Беотию с просьбой вернуть Панакт и афинских пленников, чтобы за это возвратить себе Пилос. Однако беотийцы отказались выдать это укрепление, если лакедемоняне не заключат с ними отдельный союз, как и с афинянами. Лакедемоняне прекрасно понимали, что они не вправе это сделать (ведь по договору ни одна сторона не могла ни с кем заключать союза или начинать войны без согласия другой)1, но страстно желали получить Панакт, чтобы обменять его на Пилос. В то же время лакедемонские противники мира с Афинами энергично хлопотали об этом союзе. Поэтому лакедемоняне в конце зимы и в начале весны заключили союз с беотийцами2. Беотийцы сразу же принялись за разрушение Панакта3. Так окончился одиннадцатый год этой войны.

40. В самом начале весны следующей летней кампании в Аргосе стало известно, что беотийцы разрушают Панакт, а лакедемоняне заключили с беотийцами отдельный союз. Между тем обещанное посольство от беотийцев1 не прибыло. Тогда аргосцы стали опасаться, что останутся в одиночестве и все их союзники перейдут к лакедемонянам. Они считали, что лакедемоняне уговорили беотийцев разрушить Панакт и присоединиться к мирному договору с афинянами; афинянам же, видимо, все это известно, так что теперь им, аргосцам, уже невозможно вступить в союз даже с афинянами (тогда как до сих пор они полагали, что при неприязни между обеими державами союз, по крайней мере с одной из них, им обеспечен). И вот, приведенные в замешательство утратой этой надежды и опасаясь, как бы не пришлось воевать одновременно с тегейцами2, лакедемонянами, беотийцами и афинянами, они решили немедленно отправить в Лакедемон послами Евстрофа и Эсона, которые считались самыми близкими друзьями лакедемонян. Прежде аргосцы отвергали союз с лакедемонянами, мечтая о владычестве в Пелопоннесе, но в настоящем положении находили, что лучше всего заключить союз с лакедемонянами, чтобы так или иначе сохранить мир.

41. По прибытии в Лакедемон аргосские послы начали переговоры об условиях мира. Прежде всего они потребовали передачи спора о пограничной местности Кинурии (с городами Фиреей и Анфеной1, подвластными лакедемонянам), из-за которой шли постоянные раздоры между ними, на третейский суд какого-нибудь города или единоличного судьи. Лакедемоняне, однако, заявили, что об этом не может быть и речи; если же аргосцы хотят мира, то они, лакедемоняне, готовы заключить договор на прежних условиях. Наконец аргосские послы предложили заключить, по крайней мере, 50-летний мир, причем обе стороны оставляют за собой право решить спор об этой земле оружием (если в Лакедемоне и Аргосе не случится болезни или войны), как это было раньше, когда обе стороны приписали себе победу (причем, однако, не разрешалось преследовать побежденных за пределами Аргоса и Лакедемона). Сначала это предложение показалось лакедемонянам нелепым2, но затем (так как им очень важно было при всех обстоятельствах сохранить хорошие отношения с Аргосом) они приняли его и составили проект письменного договора. Лакедемоняне предложили послам еще до вступления договора в силу возвратиться в Аргос и представить проект на утверждение народного собрания и в случае одобрения возвратиться в Лакедемон к Гиакинфиям3 и принести клятвы. Затем послы уехали.

42. Между тем, пока шли эти переговоры с аргосцами1, лакедемонские послы Андромен, Редим и Антименид, которым надлежало получить от беотийцев Панакт и афинских пленников для передачи афинянам, обнаружили, что Панакт уже разрушен самими беотийцами. Беотийцы ссылались на стародавний спор с афинянами из-за этой земли и на якобы существовавшее клятвенное соглашение никому не селиться на этой земле, но лишь сообща выгонять туда скот на пастбище. Все же Андромен с товарищами доставили в Афины находившихся у беотийцев афинских пленников и передали их афинянам. Они сообщили также о разрушении Панакта, считая, что возвращено и это место, поскольку никакие враги афинян уже не будут там жить. Такие речи послов вызвали негодование и протесты афинян. Афиняне считали, что лакедемоняне поступили вероломно, допустив разрушение Панакта, который по договору они были обязаны возвратить в прежнем состоянии. К тому же афиняне узнали о их сепаратном союзе с беотийцами, который был заключен, несмотря на обещание совместно заставлять города, не подписавшие договора, принять его. Припоминая и другие случаи невыполнения договора, афиняне считали себя обманутыми и поэтому грубо ответили послам и отослали их домой.

43. При таких разногласиях противники мира в Афинах немедленно принялись с усердием хлопотать о разрыве договора. Самым главным из них был Алкивиад1, сын Клиния, человек тогда еще молодой (как считалось бы в других городах), который, однако, благодаря славе своих знатных предков уже пользовался уважением. Он предпочитал, правда, союз с Аргосом, но в то же время из гордости и в силу оскорбленного честолюбия был противником мира. Действительно, лакедемоняне вели мирные переговоры с Никием и Лахетом2, его же по молодости обошли, пренебрегши стародавними узами взаимного гостеприимства3 с его семьей. Правда, дед Алкивиада добровольно отказался от этого гостеприимства, но сам Алкивиад, оказав услуги лакедемонским пленникам на острове Сфактерии, надеялся его возобновить. Итак, чувствуя себя во всех отношениях обиженным, Алкивиад сначала выступил против мира, утверждая, что лакедемонянам нельзя верить и что они потому только и заключили мир, чтобы с помощью афинян сокрушить аргосцев и затем напасть на самих афинян, когда у тех уже не будет союзников. Потом, однако, когда у афинян с лакедемонянами начались трения, он тотчас послал от себя лично в Аргос вестника с предложением немедленно прибыть вместе с уполномоченными Мантинеи и Элиды в Афины и привлечь афинян к союзу, которому он готов всемерно содействовать, считая его вполне своевременным.

44. Получив это сообщение и узнав, что союз беотийцев с лакедемонянами заключен без ведома и согласия афинян и что у афинян возник глубокий разлад с лакедемонянами, аргосцы оставили без внимания, что их послы уже ведут переговоры о союзе в Лакедемоне, и обратились к Афинам. Они исходили из того, что Афины — исстари дружественный им город. Подобно им у афинян — демократия, и, кроме того, если дело дойдет до войны, это для них — могущественный союзник на море. Итак, аргосцы тотчас же отправили послов в Афины, чтобы договориться о союзе; к посольству присоединились также элейцы и мантинейцы. Туда же поспешно прибыли трое лакедемонских послов — Филохарид1, Леонт2 и Эндий, слывшие друзьями афинян. Послы были отправлены из боязни, что раздраженные афиняне могут заключить союз с Аргосом, и вместе с тем чтобы настаивать на возвращении Пилоса взамен Панакта, а также объяснить афинянам, что союз с беотийцами заключен не во вред им.

45. Выступление в Совете Пятисот послов, прибывших, по их словам, с неограниченными полномочиями уладить все спорные вопросы, встревожило Алкивиада1. Он опасался, что послы, заявив то же самое в народном собрании, могут склонить народ на свою сторону, и союз с Аргосом будет отвергнут. Тогда Алкивиад придумал следующую хитрость. Давши слово, он убедил лакедемонян, что поможет вернуть Пилос и уладить все остальные разногласия, употребив все свое влияние, чтобы склонить народ к этому, вместо того чтобы, как теперь, противодействовать, если только они ничего не сообщат народному собранию о своих неограниченных полномочиях. Однако действительная цель Алкивиада заключалась в том, чтобы отвратить лакедемонян от Никия и заключить союз с Аргосом, Элидой и Мантинеей, если ему удастся дискредитировать послов в народном собрании, выставив их людьми подозрительными и неискренними, которые утверждают то одно, то другое. Так и вышло: когда послы явились в народное собрание и на вопрос, есть ли у них неограниченные полномочия (как они только что утверждали в Совете), ответили отрицательно, то афиняне не стерпели. Не обращая внимания на послов, они стали слушать только Алкивиада, который бранил лакедемонян еще яростнее прежнего. Теперь народ был готов немедленно пригласить аргосцев и остальных для заключения союза. Однако как раз перед принятием решения произошло землетрясение2, и собрание на этот раз было отложено.

46. Никий также был сбит с толку отречением обманутых лакедемонских послов от своих полномочий. Тем не менее он выступил на следующий день в народном собрании, отстаивая необходимость твердого союза с лакедемонянами, отложив переговоры с аргосцами. Он предложил также снова отправить послов к лакедемонянам и разузнать об их намерениях. При этом Никий разъяснял, что отсрочка войны пойдет на пользу для афинян и к невыгоде для лакедемонян: ведь при теперешних благоприятных для Афин обстоятельствах им желательно как можно дольше сохранить свое счастливое положение. Лакедемонянам же, потерпевшим неудачу, находкой представляется немедленная попытка новой войны. Никию удалось убедить афинян отправить послов в Лакедемон (одним из них был он сам) с требованием, если они действительно питают добрые намерения, отстроить и возвратить Панакт, вернуть Амфиполь и отказаться от союза с беотийцами, если те не присоединятся к мирному договору, так как договор не позволяет ни одной из сторон заключать союз без согласия другой. Кроме того, послы должны дать понять лакедемонянам, что и афиняне, если бы решились нарушить справедливость, уже давно могли бы заключить союз с аргосцами, послы которых прибыли в Афины специально ради этого. Сообщить обо всем этом и о прочих претензиях к лакедемонянам афиняне поручили Никию и другим послам и затем отправили их. По прибытии в Лакедемон послы изложили свои поручения и под конец заявили, что если лакедемоняне не расторгнут союза с беотийцами в случае отказа беотийцев подписать мирный договор, афиняне заключат союз с Аргосом и его союзниками. Под давлением эфора Ксенара и его единомышленников лакедемоняне отказались разорвать союз с беотийцами. Однако по просьбе Никия они согласились подтвердить свои прежние клятвы на верность договору. Действительно, Никий опасался навлечь на себя нападки врагов, вернувшись ни с чем. Так действительно и случилось; его сочли ответственным за мирный договор с лакедемонянами. Узнав по возвращении Никия о полной неудаче его посольства, афиняне пришли в негодование. Считая себя обиженными, они тотчас же заключили договор о мире и союзе с аргосцами и их союзниками (послы их в это время находились в Афинах по приглашению Алкивиада) на следующих условиях.

47. Мир1 на сто лет, бесхитростный и нерушимый, заключили афиняне, аргосцы, мантинейцы и элейцы для себя и подвластных им союзников на суше и на море. Аргосцам, элейцам и мантинейцам с их союзниками не дозволяется какими бы тo ни было средствами поднимать оружие ко вреду афинян и их союзников, а афинянам и их союзникам — против аргосцев, элейцев, мантинейцев и их союзников. Афинянам, аргосцам, элейцам и мантинейцам быть союзниками в течение ста лет на таких основаниях. В случае нападения врага на афинскую землю аргосцы, элейцы и мантинейцы должны оказывать афинянам по первому их требованию всяческую помощь по мере возможности самым решительным образом. Если же, разорив их землю, враг уйдет, то его город пусть будет врагом аргосцам, элейцам, мантинейцам и афинянам и понесет наказание от всех этих городов. Ни одному из этих городов не дозволено без согласия всех остальных прекращать войну с вражеским городом. Если враг нападет па землю элейцев, мантинейцев и аргосцев, то афиняне также должны по первому требованию этих городов всячески помогать им по мере возможности. Если же враг, разорив их землю, уйдет, то его город пусть будет врагом афинян, аргосцев, мантинейцев и элейцев и несет наказание от всех этих городов. Прекращать же войну не дозволяется без согласия всех городов. Вооруженным людям не дозволяется проходить через союзную землю и через земли подвластных им союзников, а также по морю2 без дозволения всех союзных городов — афинян, аргосцев, мантинейцев и элейцев. Город, посылающий вспомогательное войско, должен доставить продовольствие на 30 дней со дня прибытия в город, вызывавший на помощь; так же и при уходе войска. Если же город, просивший помощи, пожелает оставить у себя войско на более долгий срок, то обязан выдать продовольствие каждому гоплиту, легковооруженному и лучнику на 3 эгинских обола3 в день, а всаднику по 1 эгинской драхме. Командовать войском должен город, попросивший помощи, пока войско находится на его земле. Если же союзные города решат выступить в поход куда-либо сообща, то командование должно быть разделено между всеми городами. Афиняне должны клятвенно подтвердить договор за себя и своих союзников, аргосцы же, мантинейцы и элейцы и их союзники — принести клятву каждый город за себя. Торжественную клятву должно приносить общепринятым в каждом городе образом при жертвоприношении взрослых животных. Клятва же должна гласить следующее: «Я буду верен союзу согласно договору и буду соблюдать договор справедливо, нерушимо и честно и не стану нарушать его какими-либо ухищрениями». Приносить присягу в Афинах должны совет и власти4, а пританы5 — приводить к присяге. В Аргосе — совет, «восемьдесят»6 и артины7, а приводить к присяге — «восемьдесят». В Мантинее — демиурги8, совет и остальные власти, а приводить к присяге — феоры и полемархи9. В Элиде — демиурги, высшие власти и «шестьсот»10, а приводить к присяге— демиурги и фесмофилаки11. Возобновлять присягу афиняне должны в Элиде, Мантинее и Аргосе за 30 дней до начала Олимпийских игр12. Аргосцы же, элейцы и мантинейцы — в Афинах за 10 дней до Великих Панафиней13. Соглашение о договоре, присяге и союзе начертать на каменном столбе и поставить афинянам на акрополе, аргосцам — на рыночной площади в святилище Аполлона14, мантинейцам — в святилище Зевса15 на рыночной площади. Союзники должны совместно воздвигнуть медный столп в Олимпии на предстоящих теперь Олимпийских играх16. Если эти города сочтут желательным внести какие-либо изменения17 в договор, то должны сообща обсудить их, после чего единодушное решение вступит в силу.

48. Таким образом, был заключен мир и союз. Однако из-за этого от прежнего договора между лакедемонянами и афинянами ни одна из сторон не отказалась. Все же коринфяне, несмотря на свой союз с аргосцами, не присоединились к договору (так же как они не вступили и в ранее заключенный элейцами, аргосцами и мантинейцами оборонительно-наступательный союз). Коринфяне заявили, что достаточно оборонительного союза для взаимной помощи, а нападать ни на кого они не желают. Таким образом, коринфяне отделились от своих союзников и вновь перешли на сторону лакедемонян1.

49. В это лето состоялись Олимпийские игры, на которых аркадец Андросфен в первый раз1 победил в борьбе и кулачном бою2. Лакедемонян элейцы не допустили в святилище3 (поэтому те не смогли принести жертву и участвовать в состязаниях) за то, что лакедемоняне отказались уплатить пеню, наложенную на них элейцами по олимпийскому уставу4. Элейцы утверждали, что лакедемоняне напали на их крепость Фирк5 и послали своих гоплитов в Лепрей во время олимпийского перемирия. Пеня же составляла сумму в 2000 мин, по 2 мины за каждого гоплита, согласно олимпийскому уставу. Лакедемоняне возражали против этого приговора через послов, считая, что приговор был несправедливым, так как праздничное перемирие еще не было объявлено в Лакедемоне во время посылки ими гоплитов. Элейцы отвечали, что тогда у них уже наступило перемирие (ведь они всегда первыми объявляют его для себя), и в то время как они, полагаясь на перемирие, не ожидали нападения, лакедемоняне вероломно нанесли им удар. Лакедемоняне в свою очередь возражали: если бы элейцы уже тогда были убеждены в их (лакедемонян) виновности, то им вовсе не следовало после этого объявлять в Лакедемоне о перемирии. Тем не менее элейцы поступили таким образом именно потому, что тогда думали иначе. После объявления же перемирия они, лакедемоняне, уже больше нигде не нападали на них. Элейцы все же настаивали, что лакедемоняне неправы и никогда не смогут убедить в противном. Впрочем, если лакедемоняне пожелают возвратить им Лепрей, то они не только отказываются от своей части денежной пени6, но готовы уплатить за них даже часть, подобающую божеству.

50. Когда лакедемоняне отвергли это предложение, элейцы тотчас же выставили новое требование: пусть лакедемоняне, если угодно, не возвращают Лепрея; но если они все-таки желают, чтобы их допустили в святилище Олимпийского Зевса, то им следует подняться к алтарю и перед всеми эллинами клятвенно обещать пеню впоследствии. Лакедемоняне, однако, не согласились и на это и потому были лишены доступа в святилище и приносили жертвы дома. Прочие эллины, кроме лепрейцев, прислали своих послов в Олимпию. Впрочем, элейцы из опасения, что лакедемоняне могут силой ворваться в святилище и принести там жертвы, установили стражу из вооруженных молодых воинов. К ним на помощь прибыли также по 1000 аргосцев и мантинейцев и афинские всадники, ожидавшие празднество в Гарпине1. Между тем все собрание охватил сильный страх, как бы вооруженные лакедемоняне не совершили нападения, особенно после того как лакедемонянин Лихас2, сын Аркесилая, был подвергнут побоям3 блюстителями порядка на месте состязаний. Его упряжка одержала победу, но победителем была, однако, провозглашена упряжка города беотийцев (так как ему, как лакедемонянину, было запрещено участие в состязаниях). Тогда Лихас выступил на арену и увенчал возницу венком, желая показать этим, что колесница принадлежит ему. Поэтому все участники празднества и подавно встревожились, ожидая, что произойдет нечто ужасное. Тем не менее лакедемоняне сохраняли спокойствие, и празднество прошло для эллинов без дальнейших помех. После олимпийского празднества аргосцы и союзники прибыли в Коринф, чтобы пригласить коринфян присоединиться к их союзу. Лакедемонские послы также были там. Несмотря на долгие переговоры, участники ни к чему не пришли, и когда случилось землетрясение, они разъехались по домам. Так окончилось лето.

51. Следующей зимой произошла битва гераклейцев, что в Трахинии1, с энианами, долопами, мелийцами2 и некоторыми фессалийскими племенами. Эти племена жили по соседству и враждовали с Гераклеей, так как город этот был построен как оборонительный пункт исключительно против них. Они были исконными врагами Гераклеи и наносили ей ущерб насколько могли. Также и в этой битве фессалийцы победили гераклейцев, причем пал и правитель Гераклеи лакедемонянин Ксенар3, сын Книдиса, и много гераклейцев было перебито. Так окончилась зима и с ней двенадцатый год войны.

52. В начале следующего лета беотийцы захватили Гераклею1, которая после упомянутой битвы находилась в тяжелом состоянии. Они выселили лакедемонского правителя Агесиппида2 за дурное управление. Захватили же беотийцы город из опасения, что афиняне могут им овладеть, пока лакедемоняне отвлечены раздорами в Пелопоннесе. Лакедемонян этот поступок беотийцев сильно раздражил. Тем же летом Алкивиад, сын Клиния, афинский стратег, действуя совместно с аргосцами и их союзниками, прибыл с небольшим отрядом афинских гоплитов и лучников в Пелопоннес3. Получив подкрепления от пелопоннесских союзников, он во время своего прохождения через страну всюду устраивал союзные дела. Так, он уговорил жителей Патр4 построить длинные стены до моря. Он собирался также возвести крепость на мысе Рие Ахейском5. Однако коринфяне, сикионцы и другие, кому это сооружение могло принести вред, явились и помешали постройке этого укрепления.

53. В то же лето вспыхнула война между эпидаврийцами и аргосцами. Поводом к ней был отказ эпидаврийцев послать жертвы в храм Аполлона Пифаеского1, которые они были обязаны послать как дань за приречные заливные луга (храм этот находился под верховной опекой и защитой аргосцев). Но и без указанного повода (который был лишь предлогом) Алкивиад и аргосцы решили при любой возможности любыми средствами заставить эпидаврийцев присоединиться к союзу, чтобы обеспечить нейтралитет Коринфа и дать возможность афинянам переправлять свое войско в Аргос кратчайшим путем из Эгины2 (а не плыть вокруг Скиллейского мыса)3. Аргосцы действительно сами собирались вторгнуться в Эпидавр под предлогом взыскания с эпидаврийцев жертвы.

54. Приблизительно в это же время и лакедемоняне со всем своим ополчением выступили под предводительством царя Агиса, сына Архидама, в поход на Левктры, что на границе Лаконии по направлению к Ликею1. Никто, даже города, доставившие войско, не знал, куда они идут. Однако жертвоприношения на границе оказались неблагоприятными, и лакедемоняне возвратились домой, оставив союзникам приказ готовиться к походу по окончании следующего священного дорийского месяца Карнея2. После ухода лакедемонян аргосцы вторглись в Эпидаврийскую область за четыре дня до конца месяца, предшествующего Карнею, продлили этот календарный день на все время похода и принялись разорять эту область. Тогда эпидаврийцы призвали на помощь союзников. Некоторые из них, однако, отказались помочь, сославшись на священный месяц; другие же дошли до границы Эпидавра, но там остановились.

55. В то время, когда аргосцы находились в Эпидаврийской области, в Мантинею по приглашению афинян1 собрались послы от разных городов. Во время переговоров коринфянин Евфамид2 заявил, что речи послов расходятся с делами: ведь пока здесь на совещаниях идет речь о мире, Эпидавр с союзниками и аргосцы противостоят друг другу с оружием в руках. Прежде всего уполномоченным обеих сторон следовало бы отправиться на место и настоять на прекращении враждебных действий, а затем они могут вернуться назад и снова начать переговоры о мире. Собрание согласилось с этим советом. Уполномоченные отправились в Эпидавр и заставили аргосцев отступить. Затем послы вновь собрались в Мантинее, однако и теперь не смогли договориться, и аргосцы снова вступили в Эпидаврийскую область и начали ее разорять. Лакедемоняне также пошли походом на Карий3. Когда же жертвоприношения на границе оказались и на этот раз неблагоприятными, лакедемоняне возвратились назад. Между тем аргосцы, опустошив около трети Эпидаврийской области, также вернулись домой. Тысяча афинских гоплитов под начальством Алкивиада пришла им на помощь. Однако, узнав, что поход лакедемонян закончен и они больше не нужны, афиняне возвратились назад. Так прошло лето.

56. Следующей зимой лакедемоняне отправили морем в Эпидавр тайно от афинян 300 воинов во главе с Агесиппидом1 для охраны. Аргосцы прибыли в Афины с жалобой на то, что афиняне вопреки пункту договора2, запрещающему врагам проход через землю одного из союзников, разрешили лакедемонянам пройти морем вдоль их берегов: поэтому, если афиняне не доставят в Пилос мессенцев и илотов, чтобы опустошать набегами Лаконию, то они, аргосцы, сочтут это нарушением союзного договора. По предложению Алкивиада афиняне приписали на лаконской стеле на Акрополе3, что лакедемоняне нарушили клятву, и затем переправили в Пилос илотов (недавно поселенных в Краниях)4, чтобы оттуда грабить Лаконию, но в остальном не проявляли враждебности. Война аргосцев с эпидаврийцами в эту зиму продолжалась5, однако дело не дошло до настоящей битвы. Происходили лишь мелкие стычки и нападения из засады, причем всякий раз с обеих сторон погибало по нескольку человек. В конце зимы и уже с наступлением весны аргосцы двинулись на Эпидавр с лестницами для штурма (полагая, что в городе из-за войны нет защитников), чтобы взять его с налета, но были вынуждены уйти ни с чем. И так эта зима кончилась, а с ней приходил к концу и тринадцатый год войны.

57. Между тем лакедемоняне увидели, что их эпидаврийские союзники в тяжелом положении, а остальные пелопоннесские города либо уже отпали от них, либо ненадежны. Они решили тогда, что если не предпринять предупредительных мер, то события будут развиваться в опасном для них направлении. Поэтому в середине следующего лета сами лакедемоняне выступили в поход на Аргос во главе с царем Агисом, сыном Архидама, со всем своим войском и илотами. В походе приняли участие также тегейцы и остальные союзные аркадские города. Другие союзники из Пелопоннеса и из-за Истма собрались во Флиунте1: из Беотии прибыло 5000 гоплитов и столько же легковооруженных, 500 всадников с сидящим за каждым всадником пехотинцем; из Коринфа — 2000 гоплитов, из остальных городов2 кто сколько смог выставить, а из Флиунта все войско, потому что союзное войско собиралось на их земле.

58. Между тем аргосцы уже заранее получили сведения о военных приготовлениях лакедемонян. Видя теперь, что лакедемоняне действительно двинулись во Флиунт1 на соединение с союзниками, аргосцы также выступили в поход. К ним присоединились мантинейцы2 со своими союзниками и 3000 элейских гоплитов. Продвигаясь вперед, аргосцы встретили лакедемонян у Мефидрия3 в Аркадии, где оба войска заняли позиции на холмах. Аргосцы готовились сразиться с лакедемонянами прежде их соединения с союзниками. Но царь Агис ночью поднял свое войско и незаметно выступил во Флиунт к союзникам. На заре аргосцы узнали об его уходе и также двинулись сначала в Аргос, а затем на Немейскую дорогу4, по которой, как они предполагали, лакедемоняне с союзниками спустятся на равнину. Однако Агис против их ожидания не пошел по этой дороге, но спустился на аргосскую равнину с лакедемонянами, аркадцами и эпидаврийцами (которым он отдал соответственный приказ) по другой, более трудной дороге. Коринфяне, пелленцы5 и флиунтцы также шли другим крутым путем. Беотийцам, мегарцам и сикионцам было приказано спуститься по Немейской дороге, где находились аргосцы, для того чтобы, если аргосцы вернутся и нападут на отряд Агиса на равнине, была бы возможность преследовать их конницей. Расположив в таком порядке свои отряды, Агис двинулся на равнину и стал опустошать Саминф6 и другие местности.

59. При известии об этом аргосцы уже днем выступили из Немей1 на помощь. Встретив отряды флиунтцев и коринфян, они перебили несколько флиунтцев, а сами потеряли в стычке с коринфянами немногим больше. Беотийцы же, мегарцы и сикионцы, согласно приказу, шли по Немейской дороге, однако аргосцев они там уже не нашли, так как те, видя опустошение своей земли, спустились на равнину и стали строиться в боевой порядок для битвы. Лакедемоняне, со своей стороны, также готовились к бою. Аргосцы были теперь окружены врагами. Со стороны равнины их отрезали от главного города лакедемоняне с союзниками, со стороны холмов на равнине преграждали путь коринфяне, флиунтцы и пелленцы, а со стороны Немей — беотийцы, сикионцы и мегарцы. Конницы у аргосцев не было, а единственные союзники, имевшие конницу — афиняне, еще не прибыли. Однако большинство аргосцев и их союзников в данный момент не считали свое положение столь опасным. Напротив, они думали, что можно будет дать битву при благоприятных условиях на выгодной позиции и как раз в своей стране вблизи от своего города поймать лакедемонян в ловушку. Однако двое аргосцев — Фрасил (один из пяти стратегов) и Алкифрон, проксен лакедемонян, — подошли к Агису, когда оба войска должны были уже вступить в бой, и стали уговаривать его не давать сражения. Аргосцы, говорили они, готовы уладить взаимные претензии на приемлемых для обеих сторон условиях и удовлетворить возможные жалобы лакедемонян и впредь желают жить с ними в мире.

60. Оба аргосца действовали при этом лишь по собственному почину, а не по поручению аргосского народа. Агис также принял их предложения своей властью, не обсуждая с большинством военачальников отдельных отрядов. Он сообщил о своем решении только одному высшему лакедемонскому должностному лицу в его войске и заключил с аргосцами перемирие на 4 месяца, в течение которых те должны были выполнить соглашение. После этого царь тотчас же увел свое войско, не сказав ничего военачальникам остальных союзников. Лакедемоняне и союзники, правда, подчинились приказу согласно воинской дисциплине, но между собой тем более резко порицали царя. Действительно, здесь, по их мнению, была упущена прекрасная возможность дать бой врагу: ведь враг был со всех сторон окружен их пехотой и конницей1, и все-таки им пришлось уйти, не совершив ничего достойного столь великой боевой силы. И в самом деле, никогда еще в Элладе до этого дня не собиралось такого прекрасного войска. Вид его был совершенно поразителен, когда после соединения оно стояло еще у Немей. Лакедемоняне стояли там со всеми своими боевыми силами, рядом выстроились в боевом порядке аркадцы, беотийцы, коринфяне, сикионцы, пелленцы, флиунтцы и мегарцы — отборные воины из каждого города, которые могли бы, вероятно, сразиться не только с аргосцами и их союзниками, но даже с еще более многочисленным противником. Так войско отправилось в обратный путь2 и, проклиная Агиса, разошлось по домам. Аргосцы, со своей стороны, между тем также были недовольны и еще более резко обвиняли своих земляков, заключивших перемирие без народного одобрения. Они также думали, что столь благоприятный случай больше никогда не повторится и что они позволили лакедемонянам ускользнуть: ведь битва произошла бы у ворот их города, и с ними было большое число храбрых союзников3. На обратном пути, дойдя до ущелья Харадры4 (где после похода обычно происходит суд перед вступлением в город), аргосцы стали побивать Фрасила камнями. Ему удалось спастись под защиту алтаря. Но имущество его было конфисковано.

61. Вскоре после этого прибыли афинские подкрепления из 1000 афинских гоплитов и 300 всадников под начальством Лахеса и Никострата1. Хотя аргосцы и были недовольны перемирием, но разорвать договор с лакедемонянами все же не решались. Они просили афинян покинуть Аргос и сначала даже не допустили их в народное собрание, с которым афиняне желали договориться, пока не были вынуждены к этому настоятельными требованиями мантинейцев и эдейцев, еще находившихся в Аргосе. Афинские послы, среди которых был и Алкивиад2, заявили в народном собрании аргосцам и союзникам, что аргосцы не имели права заключать перемирие без согласия остальных союзников и теперь (раз афиняне прибыли в благоприятный момент) следует продолжать войну. Союзники согласились с этим, и тотчас все, кроме аргосцев, выступили против аркадского Орхомена3. Хотя аргосцы были того же мнения, они сначала не присоединились, но позднее также пришли. Общими силами союзники, окружив Орхомен, начали осаду города и неоднократно пытались взять его штурмом. Они стремились захватить этот город в особенности потому, что лакедемоняне поместили там аркадских заложников. При слабости своих укреплений жители Орхомена опасались, что не устоят перед столь многочисленным войском и погибнут до прибытия какой-либо помощи. Поэтому они решили сдаться, согласившись на союз с аргосцами, а также выдать мантинейцам от себя заложников и освободить тех, которые были оставлены у них лакедемонянами.

62. Захватив Орхомен, союзники стали совещаться, против кого им пойти в первую очередь. Элейцы требовали похода на Лепрей, а мантинейцы — на Тегею1. Аргосцы и афиняне присоединились к мнению мантинейцев. После этого элейцы с досады, что союзники решили на Лепрей не нападать, возвратились по домам. Остальные же союзники в Мантинее стали готовиться к нападению на Тегею, тем более что среди тегейцев имелись люди, готовые предать город.

63. Между тем после заключения четырехмесячного перемирия и ухода лакедемонян из Аргосской области лакедемоняне стали резко упрекать Агиса за то, что тот не завоевал Аргоса (для чего, по их мнению, представлялся удобный случай, какого никогда не было: нелегко вновь собрать такое множество сильных союзников). Но когда донеслась весть о взятии Орхомена, лакедемоняне вознегодовали еще более: в гневе, вопреки своему обычаю, они решили было срыть дом Агиса1 и наложить на него штраф в 100 000 драхм2. Но царь начал упрашивать их не делать этого. Он обещал загладить свою вину в следующем походе; в противном случае, говорил он, пусть с ним поступят, как им угодно. Лакедемоняне отказались от наложения штрафа и разрушения дома царя, но приняли по этому случаю постановление, какого еще никогда не было у них: они приставили к царю 10 спартиатов советниками3, без согласия которых он не имел права выступать с войском из города.

64. Тем временем лакедемоняне получили от своих друзей из Тегеи известие: если они не окажут немедленной помощи, город перейдет на сторону Аргоса и его союзников и почти готов отпасть от лакедемонян. Тогда лакедемоняне с небывалой поспешностью со всем своим войском (включая илотов) выступили в поход и направились в Оресфий1 (что в области Меналии). Своим аркадским союзникам2 они приказали немедленно собраться и следовать за ними в Тегее. Вплоть до Оресфия лакедемоняне шли со всем войском. Отсюда они отослали домой для защиты города шестую часть3 лакедемонян старшего и младшего возраста и с остальными силами прибыли в Тегею. Вскоре подошли и аркадские союзники. Затем лакедемоняне послали коринфянам, беотийцам, фокийцам и локрам приказ немедленно идти на помощь в Мантинейскую область. Однако этот срочный приказ вызвал у них затруднения. Им пришлось ожидать друг друга, так как нельзя было иначе как всем вместе пройти через промежуточную враждебную им область; но все же они спешили. Лакедемоняне же вместе с прибывшими аркадскими союзниками выступили в Мантинейскую область и, разбив лагерь у святилища Геракла, начали разорять землю.

65. Заметив врагов, аргосцы и союзники заняли позицию на крутом и труднодоступном месте и построились в боевом порядке. Лакедемоняне же подошли к неприятелю на расстояние полета камня или дротика, готовясь к нападению. В это время один старый воин, видя, что лакедемоняне идут на сильно укрепленную вражескую позицию, закричал Агису, что тот думает зло лечить злом. Этим он хотел сказать, что царь желает своим несвоевременным порывом возместить необоснованное отступление от Аргоса. И Агис, то ли из-за этого окрика, то ли потому, что сам переменил свой план, внезапно быстрым маршем отступил без боя. Возвратившись в Тегейскую область, он велел отвести оттуда воды реки1 в Мантинейскую землю (мантинейцы с тегейцами постоянно воюют из-за этой реки, так как она наносит вред земле, по которой протекает). Агис надеялся, что аргосцы и союзники, узнав об отводе реки, спустятся с холма, чтобы помешать этому; тогда он сможет дать битву на равнине. Итак, царь оставался там весь этот день и велел заняться отводом реки. Аргосцы же и союзники сначала удивились внезапному отступлению врагов (когда те были уже так близко) и не знали, что им и подумать. Затем, однако, когда лакедемоняне стали отступать все дальше и наконец исчезли из вида, сами аргосцы, вместо того чтобы преследовать неприятеля, спокойно стояли на месте. Здесь они снова начали обвинять своих стратегов за то, что те и раньше2 дали лакедемонянам возможность ускользнуть, когда они попали в невыгодное положение у Аргоса, и теперь не думают преследовать бегущего врага. Напротив, врагам позволяют спокойно спастись, а их самих предают. Стратеги аргосцев сначала были смущены, а затем увели войско с холма и, продвинувшись на равнину, расположились лагерем перед выступлением на врагов.

66. На следующий день аргосцы и союзники выстроились в боевом порядке, чтобы дать сражение, если враг появится. Лакедемоняне между тем возвратились от реки к своему прежнему лагерю близ святилища Геракла. Здесь они увидели неподалеку от себя все вражеское войско, спустившееся с холма и уже выстроенное в боевом порядке. Никогда еще лакедемоняне, насколько они помнили, не были так напуганы, как в тот момент. После короткой задержки они стали готовиться к бою и построились в своем обычном порядке. По обычаю, царь Агис отдавал все распоряжения: ведь когда у лакедемонян царь участвует в походе, то все приказы исходят от него. Он передает необходимые распоряжения полемархам, те — лохагам, лохаги — пентеконтерам; эти же — эномотархам, а последние, наконец, — эномотии1. Таким образом, приказы царей идут в одном и том же порядке и последовательности и быстро достигают своего назначения. Ведь лакедемонское войско почти целиком состоит из начальников над начальниками, и ответственность за точное выполнение приказов лежит на целом ряде лиц.

67. На левом крыле лакедемонян и на этот раз находились скириты1 — на том месте, на которое лишь они одни из лакедемонян имеют право. Рядом с ними стояли воины, сражавшиеся во главе с Брасидом во Фракии, вместе с неодамодами2. Далее по порядку стояли сами лакедемоняне, построенные по лохам, и подле них аркадцы из Гереи3, за ними стояли меналийцы; на правом крыле — тегейцы с небольшим числом лакедемонян на самом конце линии. Конница стояла по обоим флангам. Таково было боевое построение лакедемонян. У противников правое крыло занимали мантинейцы4, так как сражение происходило на их земле; затем шли аркадские союзники, затем тысяча отборных аргосцев, которые обучались военному делу с детства на общественный счет; затем — остальные аргосцы, а за ними — союзные клеонцы5 и орнейцы6; наконец, на самом конце левого крыла стояли афиняне со своей конницей.

68. Таковы были построение и приготовления к битве с обеих сторон. Численный перевес был, по-видимому, у лакедемонян. Впрочем, истинную численность обеих армий я точно указать не могу, как по отдельным отрядам, так и в целом. Ведь о числе лакедемонян официально ничего не известно из-за скрытности, господствующей у них всюду. С другой стороны, данные о численности войск других народов при известной склонности людей хвастаться мощью своей страны, по-моему, не заслуживают доверия. Тем не менее следующие соображения могут дать некоторое представление о тогдашней численности лакедемонского войска. В этом сражении у них было семь лохов, кроме 600 скиритов; в каждом лохе было по четыре пентекостии, и в каждой пентекостии — четыре эномотии. В первом ряду каждой эномотии сражалось четыре человека. Глубина ряда не всюду, конечно, была одинаковой, но зависела от усмотрения отдельных лохагов; в среднем же она составляла восемь человек. По всей же линии фронта стояло 448 человек, не считая скиритов1.

69. Перед началом битвы начальники отдельных отрядов обратились к своим людям со словами ободрения. Мантинейцам говорили, что они будут биться за родину и, кроме того, им придется выбирать между господством и рабством; от первого (узнав его на опыте) они не должны отказываться, с последним же им не следует вновь мириться. Аргосцам внушали: борьба идет за их исконное владычество в Пелопоннесе1 и за последующее равноправие со Спартой, для того чтобы с ними не покончили навсегда; и, кроме того, за то, чтобы отомстить соседям-врагам за множество нанесенных ими обид. Афинянам говорили, что для них является делом чести совместное сражение со множеством столь доблестных союзников и возможность сравняться с храбрейшими из них. Победив лакедемонян в Пелопоннесе, афиняне расширят и укрепят свое владычество там, и ни один захватчик никогда уже не вступит на их собственную землю. Так воодушевляли вожди аргосцев и их союзников. Лакедемоняне же ободряли отдельные отряды своего войска2 воинственными песнями и напоминанием о старинной доблести. Они понимали, что давнишний опыт в военном деле больше значит, чем произносимые перед битвой красноречивые увещания.

70. Затем началась схватка. Аргосцы и союзники стремительным натиском атаковали противника. Лакедемоняне, напротив, двигались медленно под звуки воинственной мелодии, исполняемой множеством флейтистов, стоявших в их рядах. Это заведено у них не по религиозному обычаю, а для того, чтобы в такт музыке маршировать в ногу и чтобы не ломался боевой строй (как обычно случается при наступлении больших армий).

71. Еще до того, как противники сошлись, царю Агису пришло на ум произвести следующий маневр. Обычно все армии при наступлении удлиняют свое правое крыло, причем каждая стремится охватить своим правым крылом левое крыло противника. Ведь каждый воин, опасаясь за свою незащищенную сторону, старается сколь возможно прикрыться щитом своего товарища справа и думает, что чем плотнее сомкнуты ряды, тем безопаснее его положение. Первый повод к этому дает правофланговый воин первого ряда. Он всегда напирает вправо, чтобы отвернуть свою незащищенную сторону от врага, и затем тот же страх заставляет и остальных воинов следовать его примеру. И на этот раз мантинейцы глубоко охватили с фланга линию скиритов1, а лакедемоняне и тегейцы на своем правом крыле, поскольку они были многочисленнее, еще дальше зашли за линию афинян. Тогда Агис из опасения обхода своего левого фланга, решив, что мантинейцы уже слишком далеко охватили его левый фланг, дал сигнал скиритам и воинам Брасида вытянуть свою линию в левую сторону от него и выровняться с мантинейцами. Полемархам Гиппоноиду и Аристоклу царь приказал перейти с двумя лохами с правого крыла для заполнения образовавшейся бреши. Он полагал, что его правое крыло все-таки не ослабеет, а левое (против мантинейцев) еще более укрепится.

72. Агис отдал свой приказ в последний момент, когда атака уже началась, и Аристокл и Гиппоноид отказались произвести этот маневр (что впоследствии было сочтено трусостью и за что они поплатились изгнанием из Спарты). Между тем атака врагов началась раньше, чем ожидал царь, и скириты при отсутствии обоих лохов не смогли своевременно согласно приказу возвратиться на прежнюю позицию, чтобы заполнить образовавшуюся брешь. Хотя лакедемоняне, вообще говоря, сильно уступали врагу в искусстве тактического маневрирования, зато они блестяще доказали свое умение побеждать мужеством. После начала рукопашной схватки правое крыло мантинейцев обратило в бегство лакедемонских скиритов и воинов Брасида. Затем мантинейцы с союзниками и тысяча отборных аргосских воинов хлынули через открывшуюся брешь в рядах лакедемонян и проникли в глубь их войска. Окружив врагов, они убивали бегущих и преследовали их до обозных телег, где также перебили нескольких пожилых воинов1, прикрывавших обоз. На этом фланге лакедемоняне терпели поражение. Однако на других участках фронта, и особенно в центре (где стоял царь Агис с 300 телохранителей, так называемых «всадников»)2, лакедемоняне атаковали аргосских ветеранов и так называемые «пять лохов»3, а также клеонцев, орнейцев и стоявших рядом с ними афинян и обратили их в бегство. Большинство их не выдержали рукопашного боя и из боязни попасть в плен даже тотчас отступили, а некоторые были смяты и растоптаны своими же.

73. На этом участке фронта отступить пришлось аргосцам и союзникам; разбитые части были отрезаны от центра и отброшены к флангам. Тем временем вытянутое правое крыло лакедемонян и тегейцев стало окружать также и афинян. Теперь опасность грозила афинянам с двух сторон: их окружали с одной стороны, а на другой они уже были разбиты. И вероятно, афиняне понесли бы наибольшие потери из всего войска, если бы не их конница1, сослужившая им хорошую службу. Тем временем Агис, заметив тяжелое положение на своем левом крыле против мантинейцев и тысячи аргосцев, приказал всему войску идти на помощь разбитым частям. Афиняне между тем, лишь только вражеское войско по этому приказу повернуло влево и стало отходить, успели спокойно отступить вместе с разбитым отрядом аргосцев. Мантинейцы же, их союзники, и отборный отряд аргосцев уже не думали о том, чтобы теснить врага; напротив, видя, что их войско разбито и лакедемоняне победоносно наступают на них, обратились в бегство. При этом мантинейцы понесли довольно тяжелые потери, тогда как большая часть отборного отряда аргосцев спаслась. Однако преследование не было настойчивым, и бегство продолжалось недолго. Ведь обычно лакедемоняне сражаются упорно и настойчиво и держатся непоколебимо, пока не победят, но, опрокинув врага, долго его не преследуют.

74. Такова или почти такова была эта битва, с древнейших времен1 величайшая из битв между самыми значительными эллинскими городами. Лакедемоняне, выстроившись на поле битвы перед телами павших врагов, тотчас же воздвигли трофей. Затем они сняли доспехи с убитых врагов, подобрали тела своих воинов и отправили в Тегею2, где и предали погребению. Заключив перемирие, они передали неприятелям тела их воинов. Аргосцев, орнейцев и клеонцев пало 700 человек, мантинейцев — 200, афинян вместе с эгинцами3 — 200 (в том числе и оба стратега). Союзники лакедемонян не понесли значительных потерь. Относительно самих лакедемонян установить истину было трудно4. Передавали, однако, что у них пало до 300 человек.

75. Незадолго до этого сражения другой царь, Плистоанакт, выступил из Спарты на помощь с войском1, состоявшим из граждан как старшего, так и младшего возраста, и дошел до Тегеи. Однако, получив известие о победе, он возвратился домой. Призыв своих союзников из Коринфа и за Истмом2 лакедемоняне отменили. Сами они, распустив остальных союзников, также вернулись домой и справляли наступивший праздник Карнеи3. Так одним этим подвигом они сняли с себя обвинение в трусости (из-за неудачи на острове), в недостатке проницательности и в медлительности4. Теперь видно, что только несчастный случай навлек на них эти обвинения со стороны эллинов, ибо по характеру они оставались все теми же. Накануне этой битвы эпидаврийцы со всем своим войском вторглись в аргосскую область, воспользовавшись тем, что она лишена защитников. Они перебили там значительную часть охраны, в то время как главные силы аргосцев выступили в поход. После битвы на помощь к мантинейцам прибыли 3000 элейских гоплитов и второй отряд афинян в 1000 человек. Пока лакедемоняне справляли Карнеи, все союзники выступили в поход на Эпидавр и начали возводить осадную стену вокруг города, разделив между собой5 работы. Однако вскоре остальные союзники прекратили работы, и лишь афиняне быстро закончили порученную им часть — укрепление мыса, где находилось святилище Геры6. В построенном здесь укреплении все союзники оставили охрану и затем разошлись по своим городам. Так кончилось это лето.

76. В самом начале следующей зимы1, тотчас после праздника Карнеев, лакедемоняне выступили в поход. Прибыв в Тегею, они послали в Аргос мирные предложения. В Аргосе уже и раньше имелись сторонники лакедемонян, желавшие свергнуть у себя демократию. После неудачной битвы им было уже гораздо легче склонить народ к миру. Сначала они желали заключить мир с лакедемонянами, а позднее и союз и, в случае удачи, напасть на народную партию и свергнуть демократию. И вот в Аргос от лакедемонян прибыл проксен аргосцев Лихас2, сын Аркесилая, с двумя предложениями: одно на случай продолжения войны, а другое — если аргосцы пойдут на мир. После долгих переговоров (на которых присутствовал и Алкивиад) сторонникам лакедемонян, выступившим уже открыто, удалось побудить аргосцев принять мирные предложения, гласившие:

77. На следующих условиях1 угодно народному собранию лакедемонян заключить мир с аргосцами. Аргосцы должны возвратить орхоменцам их детей, меналийцам взрослых граждан, а лакедемонянам — заложников в Мантинее. Они должны также покинуть Эпидаврскую область и разрушить осадную стену2. Если афиняне откажутся уйти из Эпидаврской области, то они будут считаться врагами аргосцев и лакедемонян, а также союзников лакедемонян и аргосцев. Лакедемоняне также обязаны выдать всем городам детей-заложников, находящихся в их руках. Что касается жертвы богу3, то пусть аргосцы, если пожелают, возложат на эпидаврийцев принесение клятвы или сами принесут ее. Города же в Пелопоннесе, большие и малые, должны быть все независимы4, по обычаям предков, Если какой-нибудь город вне Пелопоннеса пойдет со злым умыслом на пелопоннесскую землю, то обе стороны должны, договорившись, принять те меры, чтобы отразить врага, какие признают наиболее справедливыми пелопоннесцы. Все союзники лакедемонян вне Пелопоннеса должны находиться в одинаковом положении с другими их союзниками и союзниками аргосцев и сохранять свои владения. Обе стороны должны представить союзникам договор для одобрения; если же союзники выставят какие-либо возражения, то должны отослать договор домой.

78. После принятия аргосцами этих мирных предложений лакедемонское войско возвратилось из Тегеи домой. Затем оба города приступили к переговорам, и немного спустя та же самая партия, которая заключила мирное соглашение, добилась отказа от союза с мантинейцами, элейцами и афинянами и заключила союз с лакедемонянами. Договор гласил:

79. «Лакедемоняне и аргосцы решили заключить мир и союз на 50 лет на следующих условиях. Они должны подчиняться третейскому суду на справедливых и равных условиях по заветам отцов. Прочие пелопоннесские города могут присоединиться к договору о мире и союзе, сохраняя независимость, государственное устройство и свои владения и подчиняясь третейскому суду на справедливых и равных условиях по заветам отцов. Все союзники лакедемонян вне Пелопоннеса будут в том же положении, что и лакедемоняне, а союзники аргосцев — в том же положении, что и аргосцы, при сохранении своих владений. В случае необходимости общего похода лакедемоняне и аргосцы должны договориться между собой, как совершить его, сколь возможно справедливейшим для союзников образом. Если какой-нибудь город в Пелопоннесе или вне его вступит в спор о границе или по какому-либо другому поводу, то спор следует решать судом. Если между двумя союзными городами возникнут раздоры, то они должны обратиться к посредничеству третьего города, который признают беспристрастным обе стороны. Споры между согражданами следует решать по заветам отцов».

80. На таких условиях был заключен этот мир и союз, и лакедемоняне и аргосцы договорились о возвращении захваченных во время войны земель и по некоторым другим спорным вопросам. Теперь они уже действовали единодушно и решили не принимать афинского глашатая или посольства, если афиняне не уйдут из Пелопоннеса и не покинут своих тамошних укреплений. И впредь они решили воевать и заключать мир только сообща. Вообще союзники действовали с большой энергией. Так, оба города отправили посольства к фракийским городам и к Пердикке, которого они убедили присоединиться к союзу. Впрочем, Пердикка не сразу изменил афинянам, но задумал изменить по примеру аргосцев (ведь и сам он был аргосского происхождения)1. С халкидцами союзники возобновили прежний договор2 и заключили новый. Аргосцы отправили также послов в Афины с требованием покинуть укрепление3 в Эпидавре. Так как афинский отряд составлял лишь незначительную часть гарнизона, то афиняне послали Демосфена вывести его. По прибытии в Эпидавр Демосфен устроил для виду гимнастическое состязание перед укреплением, и, когда остальной гарнизон вышел из крепости, он велел закрыть ворота4. Впоследствии, после возобновления договора с эпидаврийцами, афиняне передали укрепление им.

81. После выхода аргосцев из союза мантинейцы еще некоторое время сопротивлялись, но без аргосцев они были беспомощны, и поэтому им пришлось также согласиться на мир1 с лакедемонянами, отказавшись от господства над городами2. Затем лакедемоняне и аргосцы выступили совместным походом, выставив с каждой стороны по 1000 воинов. Сначала лакедемоняне одни пришли в Сикион и установили там еще более удобное для них олигархическое правление, а потом оба союзника вместе покончили с демократией и в самом Аргосе, заменив ее дружественной лакедемонянам олигархией3. Это произошло уже в конце зимы и начале весны4. Так окончился четырнадцатый год войны.

82. Следующим летом жители Дия на Афоне1, изменив афинянам, перешли на сторону халкидцев, а лакедемоняне установили в Ахайе2 более соответствующую их интересам форму правления. Между тем народная партия в Аргосе, поспешно объединив свои силы, снова обрела мужество: выждав время празднования Гимнопедий3 в Лакедемоне, демократы напали на олигархов. При этом дело дошло до уличных боев, и народ одержал верх: сторонники олигархов были частью перебиты, а частью изгнаны. Друзья олигархов призвали на помощь лакедемонян. Последние, однако, заставили себя слишком долго ждать, но затем все-таки отложили празднование Гимнопедий и выступили в поход. Впрочем, узнав в Тегее о поражении олигархов, лакедемоняне не пожелали, несмотря на просьбы изгнанников, идти дальше и возвратились домой справлять Гимнопедий. Немного спустя в Лакедемон прибыли послы от аргосцев, захвативших власть в городе, и от изгнанников. После долгого обсуждения в присутствии союзников лакедемоняне осудили победившую партию и решили идти в поход на Аргос. Но тут, однако, возникли препятствия и проволочки. Между тем народная партия в Аргосе из боязни лакедемонян вновь стала склоняться к союзу с Афинами, ожидая для себя в результате этого большой выгоды. Затем, готовясь отразить нападение лакедемонян, демократы начали строить длинные стены до моря4, чтобы в случае блокады с суши обеспечить с помощью афинян подвоз продовольствия морем. Некоторые из пелопоннесских городов знали о постройке стены. В Аргосе весь народ — сами граждане с женами и рабами принялись возводить стену, и афиняне послали им плотников и каменщиков. Так кончилось лето.

83. Следующей зимой лакедемоняне, узнав о строительстве стены, выступили с союзниками (кроме коринфян)1 в поход на Аргос. В самом Аргосе также была партия, сочувствовавшая лакедемонянам2. Во главе похода стоял Агис, сын Архидама, царь лакедемонян. Надежды лакедемонян на помощь из города не оправдались. Впрочем, лакедемонянам удалось захватить и разрушить строившуюся стену. Они также заняли Гисий3 (место в Аргосской области) и перебили всех захваченных в плен свободных жителей. Затем лакедемоняне и союзники снова отступили и разошлись по своим городам. После этого аргосцы также пошли в поход на Флиунтскую область (потому что большая часть их изгнанников нашла приют и поселилась во Флиунте). Разорив землю флиунтцев, аргосцы возвратились домой. В ту же зиму афинская эскадра блокировала македонское побережье. Афиняне осуждали Пердикку за союз с лакедемонянами и аргосцами, а также за то, что царь бросил их на произвол судьбы, когда они собирались послать войско во главе с Никием, сыном Никерата, против фракийских халкидян и Амфиполя. Поход не удался главным образом из-за измены Пердикки. Теперь он стал врагом афинян. Так окончилась зима и с нею пятнадцатый год войны.

84. На следующее лето Алкивиад1, отплыв на 20 кораблях в Аргос, приказал схватить там 300 аргосцев, подозреваемых в сочувствии лакедемонянам2. Афиняне поместили их на одном из подвластных им островов³, находившемся поблизости. Затем афиняне выступили в поход на остров Мелос4 с эскадрой в составе 30 своих кораблей, 6 хиосских и 2 лесбосских, имея на борту 1200 гоплитов, 300 лучников, 20 конных стрелков из самих Афин и еще около 1500 воинов от союзников и островитян. Мелос — лакедомонская колония5, и жители ее не желали подчиняться афинянам подобно другим островитянам. Сначала мелосцы пытались оставаться нейтральными. Затем, когда афиняне стали принуждать их подчиниться, опустошая остров, дело дошло до открытой войны. Итак, стратеги Клеомед, сын Ликомеда, и Тисий6, сын Гисимаха, расположились на острове лагерем с упомянутыми силами. Однако до начала враждебных действий они отправили послов, чтобы договориться с мелосцами. Мелосцы же не допустили послов в народное собрание, но предложили изложить свое поручение в кругу властей7 и нескольких знатнейших граждан.

85. Афинские послы сказали следующее: «Наши переговоры ведутся не в народном собрании, очевидно, с той целью, чтобы мы сразу не ввели в обман ваших людей, если бы смогли развернуть перед ними в одной связной речи соблазнительные и неопровержимые доводы. Мы ведь понимаем, что ради этого вы и привели нас в этот тесный круг. Оградите же себя от этого соблазна еще вернее, вы, заседающие здесь; судите не по одной речи: вы можете прерывать нас и возражать по каждому отдельному пункту в случае несогласия с ним. И прежде всего скажите, согласны ли вы с нашим предложением?»

86. Мелосские синедры отвечали: «Мы не возражаем против вашего благожелательного предложения спокойно обсудить дело. Однако ваши военные приготовления (а не только намерения) явно противоречат вашим словам. Ведь мы видим, что вы пришли сюда как судьи с притязанием на окончательное решение в предстоящих переговорах. И, по всей вероятности, если мы при этом останемся правы, а потому не уступим, то будет война; если же согласимся, то нас ожидает рабство».

87. А ф и н я н е. Конечно, если вы пришли, чтобы строить догадки о будущем или с какой-либо иной целью, а не для того, чтобы обсуждать меры для спасения вашего города, мы можем кончить переговоры. Если же вы пришли для такого обсуждения, то мы можем к нему приступить.

88. М е л о с ц ы. Людям в нашем положении естественно и простительно много говорить и высказывать различные мнения. И притом, это собрание созвано для нашего спасения. Поэтому пусть обсуждение, если вам угодно, идет, как предлагаете вы.

89. А ф и н я н е. Очень хорошо. Однако мы и сами не будем прибегать к красивым, но неубедительным словам, распространяясь о том, что наше право на владычество приобретено победой над Мидянином или что мы пришли наказать вас за причиненную обиду, и вас просим — не думайте убедить нас тем, что вы, будучи колонией лакедемонян, не участвовали в их походах, или тем, что никогда не чинили нам обид: добивайтесь только того, что и вы и мы по здравому рассуждению одинаково считаем возможным. Ведь вам, как и нам, хорошо известно, что в человеческих взаимоотношениях право имеет смысл только тогда, когда при равенстве сил обе стороны признают общую для той и другой стороны необходимость. В противном случае более сильный требует возможного, а слабый вынужден подчиниться.

90. М е л о с ц ы. Как нам, по крайней мере, кажется, полезно — раз уж вы решили, устранив вопрос о праве, говорить только о пользе, — чтобы вы не отменяли понятие общего блага; чтобы с каждым человеком, находящимся в опасности, поступали по пристойной справедливости и чтобы получил какую-то помощь и тот, чья правота не доказана с полной очевидностью. И это так же в ваших интересах, как и в наших, тем более что в случае падения вы подадите другим пример жестокого возмездия.

91. А ф и н я н е. Мы не падаем духом при мысли, что может наступить конец нашему владычеству. Ведь не те, кто господствует над другими, как лакедемоняне, страшнее всего побежденным (да и не с лакедемонянами теперь у нас идет борьба), но гораздо опаснее подчиненные, если они восстанут против своих властителей и победят их. Но заботу об этом вы уж предоставьте нам. Мы постараемся показать вам, что пришли ради пользы нашего владычества, и будем говорить с вами теперь о спасении вашего города. Ведь мы не желаем такого господства над вами, которое было бы для вас тягостно; напротив, мы хотим вашего спасения к обоюдной выгоде.

92. М е л о с ц ы. Но как же рабство может быть нам столь же полезно, как вам владычество?

93. А ф и н я н е. Потому что вам будет выгоднее стать подвластными нам, нежели претерпеть жесточайшие бедствия. Наша же выгода в том1, чтобы не нужно было вас уничтожить.

94. М е л о с ц ы. Но не согласитесь ли вы оставить нас нейтральными, не врагами вам, а друзьями, с условием не вступать ни в один из союзов?

95. А ф и н я н е. Ваша неприязнь вредит нам не столь сильно: ваша дружба в глазах подвластных нам будет признаком нашей слабости, а вражда ваша — доказательством мощи.

96. М е л о с ц ы. Неужели подвластные вам считают правильным не делать различия в отношении к городам, вовсе независимым от вас, и теми вашими колониями, которые после восстания вновь подчинены вами?

97. А ф и н я н е. По мнению наших подданных, ниутех, ни у других нет недостатка в возражениях. Все же они понимают, что независимые города сохраняют свободу потому лишь, что в состоянии защищаться, и мы не нападаем на них из страха. Поэтому ваше подчинение, помимо расширения нашего господства, усилит нашу безопасность. Тем более что мы господствуем на море, и вы как островитяне, будучи слабее других островитян, должны нам подчиниться.

98. М е л о с ц ы. А разве наше предложение не может обеспечить вам безопасности? Но так как вы, отклонив наши соображения, основанные на требованиях справедливости, убеждаете нас подчиниться требованиям вашей выгоды, то и мы также попытаемся объяснить вам нашу выгоду, убедить вас в том, что она совпадает с вашей. Неужели вы хотите все нейтральные города сделать своими врагами? Ведь, увидев нашу участь, они поймут, что когда-нибудь придет и их черед. Разве этим вы еще больше не усилите ваших нынешних врагов и не заставите против воли стать вашими врагами тех, кто и не помышлял об этом?

99. А ф и н я н е. Нам вовсе не так опасны какие-то материковые города, которые еще долго будут медлить с мероприятиями для защиты своей свободы. Мы опасаемся скорее независимых островитян вроде вас и всех, которые уже раздражены необходимостью подчиниться нам. Ведь эти еще не покоренные города, дав волю своему безрассудству, скорее всего подвергнут и самих себя, и нас явной опасности.

100. М е л о с ц ы. Действительно, если и вы идете на столь великую опасность, чтобы сохранить свое господство, и уже порабощенные города—чтобы освободиться от него, то для нас, еще свободных, было бы величайшей низостью и трусостью не испробовать все средства спасения, прежде чем стать рабами.

101.А ф и н я н е. Вовсе нет, если только вы здраво рассудите. Ведь вы не состязаетесь в доблести с равным противником, которому уступить зазорно, а ищете спасения, встретив противника, которому вы не в силах противостоять.

102. М е л о с ц ы. Как известно, военное счастье иной раз благоприятствует даже более слабому и разница в силах обоих противников не дает безусловного перевеса одному из них. Если мы тотчас уступим вам, то лишаемся всякой надежды; если же будем действовать, то у нас останется хоть надежда выстоять.

103. А ф и н я н е. Надежда, утешение во всякой опасности если и повредит человеку, располагающему избытком средств, то не погубит его окончательно. Но тот, кто ставит на карту все свое состояние (ведь надежда по природе расточительна), лишь в самый момент своего полного крушения, когда уже поздно остерегаться, видит всю ее обманчивость. Вы — бессильны, и ваше существование на волоске. Не подвергайте же себя такой опасности, не повторяйте ошибок большинства людей, которые в беде или во время недуга, когда спасение еще не превышает человеческих возможностей1, пренебрегши действительными надеждами, обращаются к призрачным и прибегают к предсказаниям, оракулам и подобным обманным средствам, которые верящим в них несут гибель.

104. М е л о с ц ы. Будьте уверены, мы хорошо знаем, как трудно бороться против вашего могущества и счастья (если оно и тут даст вам преимущества). Однако мы все же верим, что божество нас не умалит, ибо мы благочестиво противостоим вам, поступающим неправедно. Недостаток военных сил нам возместит союз с лакедемонянами, которые, хотя бы ради племенного родства и из чувства чести, должны оказать нам помощь. Поэтому-то наша решимость сопротивляться не так уже неразумна.

105. А ф и н я н е. Благость богов, надеемся, не оставит и нас1, ибо мы не оправдываем и не делаем ничего противоречащего человеческой вере в божество или в то, что люди между собой признают справедливым. Ведь о богах мы предполагаем, о людях же из опыта знаем, что они по природной необходимости властвуют там, где имеют для этого силу. Этот закон не нами установлен, и не мы первыми его применили. Мы лишь его унаследовали и сохраним на все времена. Мы уверены также, что и вы (как и весь род людской), будь вы столь же сильны, как и мы, несомненно, стали бы так же действовать. Итак, со стороны божества у вас, полагаем, нет оснований опасаться поражения. Что же до лакедемонян, то если вы воображаете, что они чести ради помогут вам, то мы преклоняемся перед вашим прекраснодушием, но не завидуем вашему неразумию. Лакедемоняне сами по себе в большинстве своих внутренних установлений проявляют много доблести. О внешней же их политике многое можно было бы сказать, но лучше, пожалуй, обобщая, охарактеризовать ее так: среди всех известных нам людей они с наибольшей откровенностью отождествляют приятное для них — с честным, а выгодное — со справедливым. А при таком образе их мыслей видеть в них вашу надежду на спасение в нынешних условиях неосновательно.

106. М е л о с ц ы. Однако именно этот их образ мыслей и позволяет нам верить, что они, соблюдая свою выгоду, не захотят предать мелосцев, своих колонистов, утрачивая доверие своих друзей в Элладе и потворствуя своим врагам.

107. А ф и н я н е. Но разве вы не думаете, что выгода зависит от безопасности, а справедливая и честная политика приносит только опасность? На эту политику лакедемоняне большей частью и не осмеливаются.

108. М е л о с ц ы. Все же думается, что ради нас они будут готовы скорее, чем ради других, подвергнуться риску и сочтут его в этом случае меньшим. Ведь мы находимся вблизи от театра военных действий1 в Пелопоннесе, и лакедемоняне могут скорее положиться на нашу преданность им, так как мы — их соплеменники.

109. А ф и н я н е. Тот, кого призывают на помощь на войне, находит опору не в доброжелательстве ищущего помощи, но в превосходстве его военной мощи. И лакедемоняне придают этому больше значения, чем другие: они так мало доверяют собственным военным силам, что нападают на соседей только вместе с многочисленными союзниками. Поэтому маловероятно, чтобы при нашем господстве на море они переправились на ваш остров.

110. М е л о с ц ы. Но они ведь могут послать нам и союзников. Ведь Критское море велико, и поэтому господствующему на нем флоту труднее захватить противника, чем последнему скрыться от него. Если же лакедемонянам не удастся помочь нам на море, они могут напасть на вашу землю и на ваших союзников (еще оставшихся у вас после похода Брасида). Тогда вам придется воевать уже не за чужую страну, но за союзную область и вашу собственную землю.

111. А ф и н я н е. Если действительно случится что-либо подобное, то для нас это не будет неожиданностью, да и вам по опыту известно, что афиняне еще никогда не снимали осады из страха перед врагом в другом месте. Мы замечаем, однако, что несмотря на то, что вы, по вашим словам, желаете договориться о спасении вашего города, вы в этой долгой беседе вовсе не упомянули о средствах спасения, на которые люди обычно рассчитывают. Ваша крепчайшая опора — это надежда на будущее. Ваши собственные силы слишком слабы в сравнении с противостоящей вам теперь мощью, которую вам не одолеть. Поэтому с вашей стороны было бы весьма неразумно, отсылая нас, не принять более здравого решения. Вы не поддадитесь, конечно, тому ложному чувству чести, которое в явных и несущих позор и опасность положениях чаще всего толкает людей на гибель1. Действительно, многие заранее видели, что им предстоит, но так называемое чувство чести соблазнительной силой этого слова довело их до того, что они, склонившись перед ним, попадали в непоправимые беды, а затем прибавляли к ним еще больший позор, скорее из-за своего постыдного безрассудства, чем в силу неблагоприятных обстоятельств. Итак, будьте же благоразумны и остерегайтесь этого. Не думайте, что противоречит нашей чести отказ от сопротивления великой державе, которая выставляет умеренные требования, заключающиеся в том, чтобы вы присоединились к союзу с нею (с уплатой дани), сохраняя владение своей землей. Если вам предлагают выбор: война или безопасность— не настаивайте из упрямства на худшем. Ведь те, кто не уступает равным себе, с могущественными ведет себя благоразумно, а со слабыми — умеренно, преуспеют более всего. Итак, после нашего ухода всесторонне обсудите положение и подумайте, что вы решаете судьбу отечества, преуспевание или гибель которого теперь всецело зависит от единого вашего решения.

112. Затем афиняне покинули собрание. Мелосцы же, оставшись одни, посоветовались между собой и приняли решение в том же смысле, как они высказывались уже раньше во время переговоров с афинянами, и отвечали так: «Афиняне! Наше мнение и воля неизменны, и мы не желаем в один миг отказываться от свободы в городе, существующем уже 700 лет1. Полагаясь на судьбу, до сих пор по божественной воле хранившую нас, и на помощь людей и в их числе лакедемонян, мы попытаемся сохранить нашу свободу. Мы предлагаем вам мир и дружбу, но в войне желаем остаться нейтральными и просим вас покинуть нашу страну, заключив приемлемый для обеих сторон договор».

113.1Таков был ответ мелосцев. Афиняне же, считая, что на этом переговоры закончены, ответили им: «Итак, если судить по вашим решениям, то вы — единственные люди, для кого будущее достовернее настоящего, которое у вас пред глазами, и вы принимаете незримое за уже осуществляющееся, так как оно вам желательно. Предавшись всецело вере в лакедемонян и в судьбу, вы рискнули всем, но вы все и потеряете!»2

114. Затем афинские послы возвратились в свой лагерь. А так как мелосцы не пошли ни на какие уступки, то афинские военачальники тотчас же открыли военные действия: распределив осадные работы между отдельными городами, они окружили мелосцев осадной стеной. Потом афиняне снова отступили с большой частью войска, оставив гарнизон из граждан и союзников. Оставшиеся продолжали осаду города с моря и с суши.

115. Приблизительно в то же время аргосцы совершили набег на Флиунтскую область1, но, попав в засаду, устроенную флиунтцами и аргосскими изгнанниками, потеряли до 80 человек. Афинский гарнизон в Пилосе2 захватил большую добычу у лакедемонян. За это лакедемоняне, не отказываясь от мирного договора3, открыли военные действия. Они приказали объявить, что любому лакедемонянину разрешается совершать грабительские набеги на афинян. Затем коринфяне из-за каких-то своих частных распрей начали войну с афинянами4. Прочие пелопоннесцы оставались в покое. Мелосцы ночным нападением захватили часть афинской осадной стены близ лагерного рынка, перебили несколько человек из афинской стражи и ввезли в город сколько могли хлеба и другого продовольствия. Затем мелосцы отступили и больше вылазок не возобновляли. После этого афиняне установили более строгую охрану стены. Так окончилось лето.

116. Следующей зимой лакедемоняне собрались походом на аргосскую землю, но возвратились домой ввиду того, что пограничные жертвоприношения оказались неблагоприятными. Эти сборы лакедемонян дали повод аргосцам подозревать некоторых граждан в городе в сочувствии лакедемонянам. Часть подозреваемых была схвачена, а другим удалось бежать. Около этого же времени мелосцам удалось захватить другую плохо охраняемую часть осадной стены афинян. После этого из Афин на помощь осаждающим прибыли новые подкрепления под начальством Филократа1, сына Демея. Теперь афиняне всеми силами энергично принялись за осаду, и к тому же в среде самих осажденных завелась измена. Поэтому мелосцам пришлось сдаться на милость победителей2. Афиняне перебили всех взрослых мужчин и обратили в рабство женщин и детей. Затем они колонизовали остров, отправив туда 500 поселенцев.

Примечания:

V 1, 1

Перемирие было заключено весной 423 г. (IV117,1); весной 422 г. оно прекратилось. Пифийские игры в честь Аполлона справлялись в Дельфах в каждый третий год олимпиады в дельфийском месяце букатии (по-нашему: в августе).

V 1, 2

Впоследствии афиняне изменили это мнение (см. V 32,1).

V 1, 3

См. III104.

V 1, 4

Атрамиттий — город на малоазийском берегу против Лесбоса.

V 1, 5

Фарнак — сатрап Геллеспонта (II67,1).

V 2, 1

В конце августа.

V 2, 2

Ср. IV 133,4.

V 2, 3

Хотя Торона была главной операционной базой Брасида (IV 122,2; 129,1).

V 3, 1

Пасителид, по-видимому, был столь же бездарным военачальником, как и товарищ Фукидида Евкл в Амфиподе.

V 3, 2

См. V 18,7.

V 3, 3

Cм. V18,8.

V 3, 4

На границе Аттики с Беотией (к северо-западу от Филы).

V 4, 1

Феак — дипломат «нового стиля» из «партии молодых». О нем комик Евполид (frg. 95) говорит: «мастер болтать, но в [серьезных] речах беспомощен» [ср. иронический отзыв о нем Аристофана (Aristoph. Equit 1375–1380)].

V 4, 2

Имена их неизвестны.

V 4, 3

Т.е. после общего договора сицилийцев в 424 г. до н. э. (IV 65,1–2),

V 4, 4

Укрепленное место у Леонтин.

V 4, 5

См. IV 25,7; III86.

V 4, 6

Акрагант — город в Сицилии на юго-западном берегу острова.

V 4, 7

См. IV 58,1.

V 4, 8

Катана — город на восточном берегу Сицилии у подошвы Этны.

V 5, 1

О важности союза и дружбы с этими городами ср. VI43 — 44.

V 5, 2

Иппонийцы — жители Иппония (Strab. p. 255–256); Медмеи — жители города Медма (Strab. р. 256); оба города — в Бруттии, основаны Локрами.

V 6, 1

См. IV 107.

V 6, 2

См. IV132,1. Пердикка мало помогал своим новым союзникам после ссоры с Брасидом.

V 6, 3

Упомянут только здесь. Об одомантах см. II101,3.

V 6, 4

На правом берегу р. Стримона, соединялся мостом с Амфиполем. 5CM.IV103,3.

V 6, 6

См. 1100,3; IV 107,3; IV 109,4.

V 6, 7

См. IV 107,3. 8См. IV 132,3.

V 7, 1

Можно предположить, что воины только лишь перед отправкой во Фракию узнали, что во главе экспедиции будет стоять Клеон.

V 7, 2

Весь этот пассаж показывает ненависть Фукидида к Клеону, которого он несправедливо обвиняет в некомпетентности и отсутствии энергии (вялости): Клеон доказал свою исключительную энергию и рассудительность под Пилосом.

V 7, 3

Силами своих македонских и фракийских союзников.

V 8, 1

С островов, заселенных афинскими колонистами (ср. III5,1; IV 28,4).

V 8, 2

Цифра, по-видимому, неправильна.

V 9, 1

См. IV 126,2.

V 9, 2

1124,1.

V 9, 3

Т.е. союзниками из северной Греции — аканфянами и халкидянами.

V 9, 4

Ср. IV 120,3 (слова Брасида в Скионе).

V 10, 1

Эти ворота выходили, вероятно, на восток или северо-восток к дороге на Драбеск.

V 10, 2

Вряд ли Клеон «обратился в бегство»: он был просто убит дротиком пелтаста.

V 10, 3

Смерть Брасида превратила поражение афинян фактически в победу: в Спарте не было уже равного ему полководца и дипломата.

V 10, 4

См. выше, § 6.

V 11, 1

См. VI 5,3. Подобные же действия в Камарине.

V 11, 2

См. IV 102,3.

V 11, 3

На самом деле потери пелопоннесцев, конечно, гораздо выше. Цифра, приведенная Фукидидом, вероятно, взята из официального спартанского отчета. Битва под Амфиполем произошла сразу же после Пифийских игр 422 г.

V 12, 1

Быть может, одно лицо со спартанским посланником в Афины (см. I 139,3).

V 12, 2

Эти два спартанца — лица неизвестные.

V 12, 3

Брасид также шел этим путем (IV 78,1).

V 12, 4

См. III93.

V 13, 1

Местоположение неизвестно (в южной Фессалии).

V 14, 1

Ср. IV 21; 41,4.

V 14, 2

Ср. Aristoph. Pac.665–669. Фукидид ничего не говорит об афинских финансовых затруднениях как мотиве к миру.

V 14, 3

Ср. IV 41,3.

V 14, 4

См. IV 41,3.

V 14, 5

В 464 г. до н. э.

V 14, 6

См. 22,2; 28,2.

V 14, 7

См. IV 56,2; V 41,2.

V 14, 8

Ср. IV 28,2; 29.

V 15, 1

Ср. IV 38,5.

V 15, 2

IV 41,3–4,

V 15, 3

Ср. IV 118,6,13–14.

V 16, 1

«Простые люди» (крестьяне) в Афинах, как это видно из Аристофановой комедии «Мир» (ст. 261 — 86), были рады гибели Клеона и Брасида, считая их главными противниками мира.

V 16, 2

Ср. IV 117. «Слава и почет» не только лично Брасиду, но и его родине.

V 16, 3

Так, Аристофан за три года до этого говорит о Клеоне (Aristoph. Equit. 801–809):

…Но чтоб грабить ты мог, города прижимать, вымогать приношенья и взятки,
Чтоб народ в суете и в угаре войны не видал твоих подлых проделок
И глядел тебе в рот, в нищете и беде, и подачек просил, голодая.

Примечательно, что мотивы, приписываемые Клеону, для продолжения войны очень похожи на мотивы, которыми якобы руководствовался Перикл, начиная войну:

…боялся он невзгоды для себя Ваших прихотей страшился, вашы зубы злые знал
Чтобы самому не сгибнуть, в город он метнул пожар…
И раздул войну такую, что у эллинов глаза Выжег дым до слез горючих

(Aristoph. Рас. 605–611)

V 16, 4

Ср. III42, 2; IV 27. Фукидид, по всей вероятности, сам был одной из жертв «клеветнических нападок» Клеона.

V 16, 5

Мотивы действий Плистоанакта также персонального характера.

V 16, 6

Необязательно подкупом.

V 16, 7

Города отправляли торжественные посольства в Дельфы (OetopoQ вопрешать оракул, но Спарта пользовалась при этом особыми привилегиями (Herod. VI57,2).

V 16, 8

Оракул грозил лакедемонянам голодом, что заставило бы их дорого платить за привозной хлеб.

V 16, 9

См. 1121,1.

V 16, 10

В Аркадии на границе Лаконии (V 54,1),

V 17, 1

См. III 52,2.

V 17, 2

См. IV 69,3.

V 17, 3

За исключением северных эллинских городов, захваченных Брасидом.

V 17, 4

Ср. IV 118.

V 17, 5

См. IV118,14; 119,1.

V 18, 1

Именно олимпийского, дельфийского, немейского и истмийского.

V 18, 2

Так называемые «феории».

V 18, 3

Этот пункт направлен непосредственно против фокидян.

V 18, 4

Ср. V 47,8.

V 18, 5

Ср. IV 118,8.

V 18, 6

Ср. 196, 2; 99,3.

V 18, 7

См. IV 103,3–4.

V 18, 8

См. IV 88,2.

V 18, 9

См. IV 85–88,1.

V 18, 10

Иначе: Стол. Отпал от Афин в 432 г.

V 18, 11

Оба эти города отпали в 432 г.

V 18, 12

Мекиберняне и сингеи ранее не упомянуты Фукидидом. Мекиберна — гавань Олинфа на Торонском заливе. Синг — город на северо-восточном берегу полуострова Сифония. Сана (см. IV 109,3–5) — город на Акте.

V 18, 13

См. V 3,5.

V 18, 14

См. IV 118,4.

V 18, 15

Упомянут только здесь; находился, по-видимому, недалеко от Мефан.

V 18, 16

См. II32; III 89,3; IV 118,4.

V 18, 17

См. IV 121,2; 131,3.

V 18, 18

См. IV 123,4.

V 18, 19

Например, гарнизон Тороны (V 3,4).

V 18, 20

Cр. 165, 2. Неизвестно, когда афиняне осадили (или вновь захватили этот город.

V 18, 21

Быть может, имеются в виду Галепс, Менда и Фисс (V 35,1).

V 18, 22

Исправление Улльриха вместо рукописного чтения «шесть».

V 18, 23

Столбы (или «стелы») с вырезанным на них текстом договора (ср. V 23, 5; 47,11).

V 18, 24

Древнее название Дельф.

V 18, 25

В Коринфе.

V 18, 26

В святилище Аполлона в 20 стадиях к югу от Спарты на правом берегу Еврота.

V 18, 27

Эта статья совершенно игнорировала интересы союзников и вызвала впоследствии их раздражение (см. V 29,1).

V 19, 1

Приблизительно в половине апреля 421 г. до н. э.

V 19, 2

Плистол был эфором-«эпонимом» года (его именем назывался год). Исхагор был отправлен во главе отряда на помощь Брасиду (IV 132,2–3) и затем вместе с Менасом и Филохаридом отправился во Фракию сообщить

V 19, 3

О мире (V 21,1). Филохарид также подписал годичное перемирие 423 г. (IV 119,2); Теллид, вероятно, отец Брасида (II 25,2). Помпон — известный прорицатель.

V 19, 4

Истпмионик, Mupmwt и Иолкий — лица неизвестные. Евтидем был послан стратегом в Сиракузы (VII16,1). Пифодор — один из трех стратегов, совершивших набег на Лаконию в 414 г. (VI105,2). Гагнон — отец Ферамена, основатель Амфиполя (V 11,1). Фрасикл и Леонт — военачальники во время Ионийской войны (VIII15,1; 17,3; 19,2). Тимократ, быть может (?), отец Аристотеля (III105,3).

V 19, 5

Рядом с представителями «военной партии» Демосфеном, Ламахом и Леонтом стоят подписи «умеренных» — Никия и Лахета. Примечательно, что среди подписавших договор отсутствует имя Алкивиада (неизвестно почему). — Плутарх (Nic. 9,7–9) сообщает о всеобщей радости в Афинах по поводу наступления мира. Народ благословлял Никия, заключившего мир, и сравнивал его с Периклом, считая последнего виновником войны. Вскоре, однако, радость афинян прошла: они поняли, что это был «гнилой» мир.

V 20, 1

Городские Дионисии кончались 13 элафеболиона (март—первая половина апреля).

V 21, 1

По Феофрасгу (PlutNic. 10,1), Никий добился этого подкупом.

V 21, 2

См. IV 132, 2,3;V 19,2.

V 21, 3

V19,2.

V 21, 4

IV 119,2.

V 21, 5

CM.V18,5–8.

V 21, 6

Сколько государств отказалось, Фукидид не говорит [несомненно: халкидяне (V 39,1), Амфиполь и Скиона; вероятно, также боттиеи и Аргил].

V 22, 1

Т.е. Беотия, Коринф, Элида и Мегары (V 17,2), а также Амфиполь и другие фракийские города.

V 22, 2

Это не означает, что делегаты союзников покинули Спарту, но конференция с союзниками была Спартой закрыта.

V 22, 3

Cм. V14,4.

V 22, 4

Лих был проксеном Аргоса в Спарте (см. V 50,4; 76,3).

V 22, 5

Ампелид нигде больше не упоминается.

V 22, 6

Это был скорее оборонительный союз (ср. 144, 1).

V 23, 1

Ср. V 14, 3; IV 41, 3; 80, 2–5. Спарта, Аргос и Фессалия постоянно опасались восстания рабов.

V 23, 2

См. V 19,2.

V 23, 3

Ср. V 18,10.

V 23, 4

Время празднования Гиакинфий в Амиклах неизвестно (быть может, в мае месяце).

V 24, 1

Имена подписавших мирный договор и договор о союзе повторяются с незначительными вариациями (см. V 19,2).

V 24, 2

Примечательно, что Фукидид не подводит итогов этой «десятилетней войны», например неудачи Спарты в попытках «освободить Элладу».

V 25, 1

См. У26,2.

V 25, 2

Ср. II2,1;V 19,2.

V 25, 3

Считая с начала Никиева мира (апрель 421 г.) до высадки афинян на даконском побережье летом 414 г. (VI105). Однако афинская высадка произошла в начале весны 413 г. (VII 19, 1), и потому эта дата неверна (см. GommeA.W.IV8).

V 25, 4

Ср. 123, б; III.

V 26, 1

Ср. V 53 ел.

V 26, 2

Фукидид ничего не говорит об этом «десятидневном» перемирии.

V 26, 3

Именно 27 лет (V 26,1).

V 26, 4

Фукидид обычно довольно презрительно относится к предсказаниям оракулов (ср. II21,3; 54,2–3).

V 26, 5

Cp. Plut.Nic.9,8.

V 26, 6

Или: «Вдали от политических волнений».

V 27, 1

Cм. V48,2.

V 28, 1

См. V 14,4; 22,2.

V 28, 2

Успехи Брасида во Фракии мало способствовали восстановлению престижа Спарты йосле неудачи под Пилосом (ср. V 75, 3; VI11, 6). С 425 г. спартанцы уже не делали вторжений в Аттику, боясь ответной меры афинян: казни пленников, взятых под Пилосом.

V 28, 3

Так называли пелопоннесцы Архидамову войну.

V 29, 1

См. IV 134.

V 29, 2

См. 12,3.

V 29, 3

Cм. V31,6.

V 29, 4

Именно статья договора о союзе. 5Cp.IV20,4.

V 30, 1

См. II 30,1.

V 30, 2

См. IV 49.

V 30, 3

См. 166.

V 31, 1

Лепрей — город в южной части Элиды близ границы с Лаконией. Он был независим от Элиды и в дружественных отношениях со Спартой (см.: GommeA.W;V27).

V 31, 2

Т.е. в пользу храма Зевса в Олимпии.

V 31, 3

Странно, что элейцы согласились на третейский суд лакедемонян, а потом отклонили приговор.

V 31, 4

Ср. V 17, 2; 32, 5.

V 32, 1

См. IV 122; 123, 4; V 2, 2; 18, 8.

V 32, 2

Отчасти тем, кто нашел до осады убежище в Афинах (II 6,4; 78, 3), отчасти же спасшимся из Платей (III 24, 2) во время осады.

V 32, 3

Кроме этого краткого упоминания, Фукидид нигде больше не говорит об этой местной войне.

V 32, 4

Тегея — город на юго-востоке Аркадии — сохранял свою независимость как против Спарты, так и против коринфян.

V 32, 5

Cм. V26,2.

V 32, 6

Т.е. если коринфяне — члены Пелопоннесского союза.

V 32, 7

Т.е. либо перемирие, не скрепленное торжественными клятвами и возлияниями богам, или фактическое перемирие без всякого соглашения.

V 33, 1

Паррассии занимали западную сторону долины Алфея вплоть до горы. Ликея, где находился храм Аполлона Паррасия.

V 33, 2

Местоположение города неизвестно.

V 33, 3

Скиритида — горная область в верховьях р. Еврота (на левобережье), была весьма важной для спартанских коммуникаций между долиной Еврота и равниной Алфея. Здесь проходил самый удобный путь в Мессению вокруг северных отрогов Тайгета.

V 34, 1

См. V 21,3.

V 34, 2

Недамоды — получившие свободу илоты, но без политических прав.

V 34, 3

Вероятно, собственности.

V 35, 1

См. IV 109, 3.

V 35, 2

См. IV 109,3.

V 35, 3

Контраст с V 25, 2.

V 35, 4

Наиболее важным пунктом был Панакт, удерживаемый беотийцами.

V 35, 5

См. V 18, 7: Киферы, Мефаны и др.

V 35, 6

Вероятно, путем соглашения с жителями Крайнев.

V 36, 1

Выборы эфоров происходили ежегодно осенью.

V 37, 1

См. V 47, 9. 2 См. IV 91.

V 38, 1

Общебеотийский совет состоял из представителей четырех государств беотийского союза, которые правили поочередно и назывались «четырьмя советами».

V 39, 1

Такой статьи нет в союзном договоре; но ее можно подразумевать в тексте V 23,1.

V 39, 2

См. V 17,2.

V 39, 3

См. У40, 1;42,1.

V 40, 1

Cм. V38,4.

V 40, 2

У тегейцев была старая вражда с союзной Аргосу Мантинеей, и они оставались союзниками лакедемонян (V 32,3–4).

V 41, 1

См. II27,2; IV 56–57. Об Анфене см.: Paus. II38. 5.

V 41, 2

Или: «детски наивный».

V 41, 3

См. V 23,4; VIII 10,1.

V 42, 1

См. V 35, 3; 39, 3

V 43, 1

Алкивиаду было тогда около 32 лет (родился около 452 г.). Он служил как гоплит вместе с Сократом при Потидее. Весь пассаж об Алкивиаде написан, как думают, непосредственно после 420 г. до н. э. (Gomme A. W. IV 48).

V 43, 2

Ср. V 16,1; IV118,11.

V 43, 3

Т.е. «проксении». См. речь Алкивиада в Спарте (VI89,2–3).

V 44, 1

См. V 21,1; IV 119,2; V 19,2.

V 44, 2

Леонт был экистом (основателем) Гареклеи (III92,5). Эндмиимел старые связи с Алкивиадом (VIII6,3).

V 45, 1

Во всей этой истории многое непонятно: как могли спартанские послы послушать скорее своего врага Алкивиада, чем Никия? Как мог Алкивиад убедить послов, что отрицание (своих полномочий) поможет успеху их дела? Как после всего этого Эндий и Алкивиад могли тесно сотрудничать вместе в 413/12 г. (VIII6,3,12)? Скорее всего спартанские послы не привезли с собой никаких новых уступок, и когда Алкивиад доложил об этом народному собранию, то оно отвергло предложения спартанцев. Анекдот же о хитрости Алкивиада приведен для иллюстрации его талантов и пороков (см.: Gomme A. W. IV 52).

V 45, 2

Стихийные бедствия и другие небесные знамения обычно служили причиной для отсрочки заседания.

V 47, 1

Фрагмент официальной афинской копии договора сохранился (IG Р, 86). Фукидид передает текст договора довольно точно. Договор делится на три части: 1) мирный договор, 2) союзный договор, 3) заключительные формулы.

V 47, 2

См. V 56,2.

V 47, 3

Эгинская монетная система была принята в большинстве греческих государств. Эгинский обол равен 4.3 аттических обола (13.021 г).

V 47, 4

Т.е. занимающиеся внутренними делами (в противоположность стратегам, ведавшим иностранными и военными делами).

V 47, 5

Притоны — очередные председатели совета и народного собрания.

V 47, 6

Кто эти «восемьдесят» и какова была их функция — неизвестно.

V 47, 7

Артины — советники, нам неизвестные.

V 47, 8

Демиурги — высшие должностные лица; в Элиде, вероятно, представители (старосты) отдельных округов.

V 47, 9

Функции этих лиц неизвестны.

V 47, 10

Cовет «шестисот».

V 47, 11

«Блюстители законов».

V 47, 12

Олимпийские игры (празднества) проводились раз в четыре года в нечетные юлианские года до новой эры.

V 47, 13

Великие Панафинеи («всеафинские») праздновались каждый третий год олимпиады в первой половине августа. Цифры «30» и «10» указывают на то, что клятва должна была возобновляться в один и тот же срок.

V 47, 14

Аполлона Ликейского (Paus. II19,3 ел.).

V 47, 15

Вероятно, в святилище Зевса Спасителя (Сотера) (Paus. 9,2).

V 47, 16

См. V 49,11; 23,6.

V 47, 17

Ср. V 18,11; 25, б.

V 48, 1

Коринфяне не хотели вредить Спарте: цель Коринфа была изменить мирную политику Спарты и вновь начать войну с афинянами.

V 49, 1

Второй раз он победил, вероятно, в 416 г. до н. э.

V 49, 2

См. III8,1. «Панкратий» — собственно, состязание в борьбе и кулачном бою.

V 49, 3

Т.е. официальная делегация (феория) лакедемонян не была допущена, но отдельные лица могли смотреть состязания.

V 49, 4

Устав всеэллинского святилища Зевса Олимпийского, которым управляли элейцы.

V 49, 5

Местоположение крепости Фирк неизвестно.

V 49, 6

Очевидно, часть пени причиталась святилищу Зевса Олимпийского, а часть — элейской общине.

V 50, 1

Гарпина — город в Писатиде.

V 50, 2

См. У22,2.

V 50, 3

Ср. Xen. Hell. Ill 2,21.

V 51, 1

См. Ill 92–93.

V 51, 2

Энианы жили в долине Сперхея. Долопы — в самом дальнем углу Фтии (в юго-восточной Фессалии). О мелийцах см. III92,2.

V 51, 3

Быть может, это тот же Ксенар (эфор 421/20 г.) — противник афинян (см. V 36,1).

V 52, 1

По Диодору (XII77,4), фивднцы пришли на помощь гераклейцам и заняли город своими 1000 гоплитами.

V 52, 2

Вероятно, тождествен военачальнику, посланному в Эпидавр следующей зимой (V 56,1).

V 52, 3

Неизвестно: морем или по суше.

V 52, 4

См. И 83,2.

V 52, 5

Укрепив Рий, афиняне получили бы господство над входом в Коринфский залив (см. II86,3).

V 53, 1

Святилище Аполлона Пифаеского, по-видимому, находилось в г. Асине на берегу Аргосского залива.

V 53, 2

См. II27,1;V 56,4.

V 53, 3

Юго-восточный мыс полуострова (Strab., p. 368) в области Гермионы.

V 54, 1

Ликей в западной Аркадии (см. V 16,3).

V 54, 2

Лаконский месяц карней соответствовал приблизительно нашему августу. В этом месяце справлялся главный дорийский праздник — Карней.

V 55, 1

Быть может, по инициативе Никия, совершенно вразрез с планами Алкивиада.

V 55, 2

Евфамид подписал от имени коринфян договор о перемирии 423 г. (ср. IV 119,2).

V 55, 3

По прямой дороге в Аркадию, а оттуда в Арголиду

V 56, 1

См. V 52,1.

V 56, 2

См. V 47,5.

V 56, 3

Там был записан договор.

V 56, 4

См. V 35,7.

V 56, 5

См. V 39.

V 57, 1

См.127,2.

V 57, 2

Из Эпидавра, Пеллены, Сикиона и Мегар (V 58,4).

V 58, 1

См. 127,2.

V 58, 2

Диодор (XII78,4) определяет число мантинейцев «приблизительно в 3000 человек».

V 58, 3

Мефидрий находился в центре Аркадии, километрах в 30 к северо-востоку от Мегалополя.

V 58, 4

Эта дорога шла от Флиунта на Аргос с восточного края Флиунтской равнины через горный проход и соединялась с главной дорогой из Коринфа и Клеон на Аргос. ,

V 58, 5

См. II9,2.

V 58, 6

Местоположение неизвестно.

V 59, 1

См. Ш 96,1.

V 60, 1

Именно беотийской конницей, которая прибыла своевременно.

V 60, 2

Вероятно, по дороге сначала на юг, а потом на запад до южного края аркадской равнины до Тегеи.

V 60, 3

Однако без афинян и их конницы.

V 60, 4

Обширная ложбина (русло реки) (наполнявшаяся водой только во время дождей) вдоль северной и восточной сторон Аргоса.

V 61, 1

По Диодору (XII79,1), они прибыли морем.

V 61, 2

См. V 57,1.

V 61, 3

К северо-востоку от Мантинеи.

V 62, 1

Захват Тегеи был стратегически важнее: он очень ослабил бы Спарту и вызвал бы отпадение многих союзников.

V 63, 1

Такое же наказание было наложено спартанцами на Леотихида (Herod. VI 72,2).

V 63, 2

Именно эгинских драхм, т. е. около 140 000 аттических драхм.

V 63, 3

Такие советники были посланы к навархам, действовавшим неудачно (1185,1; III 69,1; VIII39,2).

V 64, 1

Оресфий у подножья горного хребта Менала в восточной части Аркадии.

V 64, 2

Cм. V67,L

V 64, 3

См. II13,6. Спартанцы опасались восстания илотов и нападения их на Спарту.

V 65, 1

Теперешней р. Саранды

V 65, 2

Cp.V60,5–6.

V 66, 1

Войско лакедемонян делилось на отряды (моры) пешие и конные и мелкие подразделения (эномотии); во главе моры стоял полемарх; его помощниками были младшие офицеры: четыре лохага, восемь пентеконтеров и шестнадцать эномотархов; в каждой эномотии было 25 человек (V 68).

V 67, 1

Скириты (аркадцы) — один из лакедемонских лохов (отрядов), стоявших всегда на левом фланге.

V 67, 2

См. V 34,1.

V 67, 3

Герея находилась на правом берегу р. Алфея, на западе Аркадии близ границы с Элидой.

V 67, 4

Занимать правое крыло считалось особо почетным»

V 67, 5

Клеонцы — жители Клеон, города в Арголиде.

V 67, 6

Орнейцы — жители Орней, города на северо-востоке Арголиды.

V 68, 1

По расчетам схолиаста, численность лакедемонян с союзниками составляла 4184 человека.

V 69, 1

Владычество аргосцев относится ко времени господства Атридов (ср. 110). После дорийского переселения аргосцы господствовали над областью Пелопоннеса до Малеи и Кифер.

V 69, 2

Именно герейцев, меналцев и тегейцев.

V 71, 1

См. V 67,1.

V 72, 1

См. V 64,3.

V 72, 2

Ср.: Herod. VIII124,3.

V 72, 3

Об этих «пяти лохах» больше ничего не известно.

V 73, 1

Афинская конница тревожила противника с флангов (ср. 1111, 1).

V 74, 1

См. V 60,3.

V 74, 2

Фукидид, быть может, видел там их могилу.

V 74, 3

Т.е. с афинскими поселенцами на Эгине.

V 74, 4

В силу обычной секретности у спартанцев.

V 75, 1

По Геродоту (V 75,2), обоим царям в Спарте запрещалось сразу выступать в поход.

V 75, 2

См. V 64,3.

V 75, 3

См. V 54,655

V 75, 4

Ср. 171, 4; 178,1; 84,1; V 64,2; 66,2.

V 75, 5

Ср. Л178,1–2; VII 19,1.

V 75, 6

Ср.: Раш. II 29,1.

V 76, 1

Т.е. в начале ноября.

V 76, 2

См. V 22,2; 50,4.

V 77, 1

Этот и следующий документы (гл. 79) написаны на дорийском диалекте с примесью лакейского и аргосского говоров. Возможно» что списки этих документов Фукидид получил через Алкивиада, бывшего тогда в Аргосе (76,2).

V 77, 2

Cм. V75,6.

V 77, 3

Cм. V53.

V 77, 4

Cм. V81.

V 80, 1

См.: Herod. VIII137; Thuc. II99,3.

V 80, 2

Спарта, вероятно, была в союзе с халкидянами и боттиеями (ср. V 30, 2–3).

V 80, 3

Cм. V75,6.

V 80, 4

Эту хитрость Демосфен проделал, чтобы по уходе союзников завладеть крепостью.

V 81, 1

На сорокалетний мир, но не на союз.

V 81, 2

Ср. V 29,1; 33; 47,1; 58,1.

V 81, 3

Ср. П9.

V 81, 4

Т.е. в марте 417 г. до н. э.

V 82, 1

См.109,3. 35,1.

V 82, 2

См. II9,2. Спарта не могла рассчитывать на верность Ахайи, так как там не было пелопоннесских войск.

V 82, 3

Гимнопедии — летний праздник в Спарте, на котором в честь павших в битве при Фирее (в 550 г. до н. э.) устраивались гимнастические состязания и пляски.

V 82, 4

По совету Алкивиада (Plut. Ale. 15,4–5).

V 83, 1

См. V 82,6.

V 83, 2

См. V 84,1.

V 83, 3

На пути из Аргоса в Тегею.

V 84, 1

По Диодору (XII81,2), Алкивиад был выбран в стратеги.

V 84, 2

Ср. V 83,1. 3Ср. Ш72,1.

V 84, 4

Мелос — остров в юго-восточной части Эгейского моря.

V 84, 5

См. Herod. VIII48.

V 84, 6

Ни один из них не упомянут больше нигде.

V 84, 7

Т.е. совета.

V 93, 1

Ср. III39,8; 96,3.

V 103, 1

«Человеческие средства», т. е. «ваши собственные усилия».

V 105, 1

Ср. у Геродота (VIII143) ответ афинян царю Александру Македонскому.

V 108, 1

Мелос ближе всего к Сунию, чем к какому-либо другому пункту в Лаконии, и имел для спартанского флота скорее тактическое значение (как ближайший из Кикладских островов).

V 111, 1

В подлиннике софистическая игра одинаково звучащими понятиями.

V 112, 1

Со времени дорийского переселения под предводительством Гераклидов.

V 113, 1

К главам 85 — 113

V 113, 2

Диалог с мелосцами отличается софистическим характером и весьма важен для выяснения взглядов самого Фукидида. Отношение Фукидида к мыслям, высказываемым персонажами диалога, неясно. Диалог, конечно, целиком фиктивный. От имени афинян, быть может, выступает Алкивиад, высказывающий популярные в то время взгляды софистов (например Калликла). Возможно, цель Фукидида — показать моральное вырождение афинян как результат бедствий войны и страшной эпидемии, дать контраст между высокими идеалами надгробной речи Перикла и открытым цинизмом его преемников. Обращаясь к согражданам, Перикл подчеркивает альтруистические аспекты политики афинян. В диалоге же афиняне (или Алкивиад) открыто высказывает свое «высокомерие» перед беззащитным маленьким островом и вскрывают «ослепление» своим могуществом (а на следующий год предпринимают свою роковую авантюру в Сицилии, которая приводит к возмездию—катастрофе). Фукидид исследует проблему мощи и господства афинян (которое кажется ему удивительным). Он убежден теперь, что отношение афинян к подвластным союзникам было жестоким и несправедливым. Весь этот пассаж написан, вероятно, уже после катастрофы 404 г. (ср.: Gomme A. W. IV, 182–187).

V 115, 1

Cм. V83,3.

V 115, 2

Зимой 419/18 г. афиняне вернули мессенцев из Крайнев в Пилос для партизанских набегов на Лаконию.

V 115, 3

Cм. V25,3.

V 115, 4

Коринф не заключал ни перемирия, ни мирного договора и фактически был в состоянии войны с Афинами.

V 116, 1

О нем ничего не известно.

V 116, 2

По Гесихию и Суде, мелосцам пришлось сдаться от голода.