В развалинах Богазкёя было найдено много фрагментов глиняных табличек с текстами законов. Две таблички сохранились почти целиком, и их текст в основном восстановлен с помощью параллельных фрагментов. Обе таблички содержат по сто статей, и, хотя на самих табличках нет помет, указывающих на то, что они составляют части единого целого, эти двести статей обычно рассматриваются современными учеными как составляющие непрерывную серию; для удобства ссылок они пронумерованы подряд. Другие, поврежденные таблички содержат отрывки подобных же текстов; первоначальное число таких текстов в точности установить трудно. Некоторые из них были, по-видимому, почти точными дубликатами полного перечня законов, другие же были выборками, в которых законы излагались в заметно отличающейся форме. В некоторые тексты, по-видимому, добавлены дополнительные статьи. Но не существует ни малейшего следа другой, независимой серии законов.

Хеттские архивы содержали, таким образам, ряд тесно связанных между собой, но не идентичных сводов законов. В основной их серии часто говорится, что «прежде» было в силе некоторое наказание, но «теперь» царь установил другое, обычно менее строгое. Хетты явно избегали тенденции к застою, неизбежно сопутствующей процессу кодификации, и без колебаний вносили в законы реформы, отвечающие изменившимся обстоятельствам. Хеттское право было развивающимся институтом, и различные варианты кодекса, вероятно, отражают последовательные этапы развития государства. Однако таблички не датированы, и надо считаться с еще одной возможностью, а именно с тем, что закон был разным в разных частях страны. Это предположение подкрепляется следующим фрагментом из текста, содержащего предписания хеттским начальникам гарнизонов:

Подобно тому как в разных странах в прошлом применяли наказание за уголовные преступления, — в тех городах, где применяли смертную казнь, — пусть его казнят, а в тех городах, где его подвергали изгнанию, — пусть изгоняют его.

Как бы то ни было, внутренняя структура кодекса дает нам убедительное свидетельство того, что он постепенно разрастался. Выглядит он так:

Таблица I. «Если человек»

1—6 Убийство

7—18 Нападение и побои

19—24 Владение рабом, включая правила, применяемые к беглым рабам

25 Осквернение сосуда или источника

26—36 Брачный обряд (исключительные случаи)

37—38 Оправданное убийство

39—41 Феодальные повинности, связанные с земельным владением

42 Набор войска для похода (ответственность и ставки оплаты)

43 Несчастные случаи при переправе через реку

44 А Убийство (если кто-нибудь толкнет человека в огонь)

44 Б Порча посредством колдовства

45 Находка собственности

46—56 Условия землевладения

57—92 Кража и другие преступления, связанные со скотом

93—100 Поджог

Таблица II. «Если лоза»

101—118 Проступки, связанные с виноградниками и садами

119—145 Кража и порча разных видов собственности

146—149 Правонарушения, связанные с куплей и продажей.

150—161 Ставки оплаты различных услуг

162 Проступки, связанные с каналами

163 Проступки, связанные со скотом

164—169 Религиозные предписания, связанные с сельским хозяйством

170 Колдовство

171 Лишение наследства матерью

172 Возмещение за содержание в период голода

173 Отказ подчиниться приговору (неповиновение власти)

174 Убийство

175 Незаконный брак (тот же случай, что и в ст. 35)

176 А Проступок, связанный с быком (неясно).

176 В—186 Перечень установленных цен.

187—200 А Половые преступления.

200 Б Типовая плата за обучение подмастерья.

Из вышеприведенной сводки видно, что, в то время как определенные темы, особенно в начале первой таблички, уложены в какое-то подобие системы, отдельные статьи, относящиеся к тем же темам, выглядят как более позднее добавление. Вопрос о землевладении разбит на две части вставкой пяти статей, относящихся к совершенно другим вопросам. Далее, две статьи, по одной в каждой табличке, касаются одного и того же вопроса, но решается вопрос немного по-разному; этот факт неизбежно порождает сомнение в том, что эти таблички можно рассматривать как единую композицию.

Существовало мнение, что дошедшие до нас таблички не могут содержать полного хеттского кодекса, ибо такие разделы, как брак, трактуют только исключительные случаи, а некоторые важные вопросы, такие, как усыновление, наследование и законы, относящиеся к заключению договоров, опущены полностью. Однако было бы странным, если при таком множестве сохранившихся перечней этих законов остаток кодекса исчез без следа; нет также никаких свидетельств того, что хетты когда-либо руководствовались какой-то иной системой законов, по отношению к которой приведенные нами выше статьи носили лишь характер исправлений. Приходится, видимо, признать, что хетты не считали необходимым создавать законодательство по этим вопросам, предположительно по той причине, что эти вопросы не порождали споров, а улаживались на основе обычного права.

Можно ли считать, что эти законы отражают истинную картину хеттской правовой практики? Те же вопросы возникали по поводу месопотамских кодексов. Но в Вавилоне и Ассирии была обнаружена масса частных контрактов и отчетов о судебных случаях, из которых видно, каким образом законы применялись на практике; а хеттских частных документов до сих пор не найдено ни одного, и у нас нет способа проверить, как законы соблюдались на деле. Из других текстов мы знаем, что такие документы существовали, и вполне возможно, что какие-то образцы их будут найдены. Но пока этого не произошло, мы должны полностью полагаться на имеющиеся данные.

За несколькими исключениями, эти законы изложены в форме гипотетических случаев, сопровождающихся указанием надлежащего судебного решения, наподобие того, как это сделано в кодексе Хаммурапи и в других древних сводах законов. Многие из хеттских законов, судя по их своеобразию и включению в них не относящихся к делу подробностей, явно базирующихся на судебных прецедентах, и можно почти не сомневаться, что большая часть кодекса имеет подобное же происхождение. Одна из статей даже содержит прямое описание реального дела, представленного на суд царю. Поэтому между теорией и практикой не могло быть сколько — нибудь серьезных расхождений, хотя, как мы уже видели, законы в разных частях страны могли несколько различаться.

Статьи, устанавливающие цены на продукты и на размеры жалованья, требуют особого рассмотрения. Трудно поверить, что эти предписания были действительны повсеместно. Цены на продукты меняются в зависимости от спроса и предложения, и управление ценами потребовало бы бюрократической организации, существование которой в те времена было немыслимо. Подобные же предписания, содержащиеся в кодексе Хаммурапи, также не согласуются с фактами, известными нам из договоров. Возможно, что цены указывались как максимальные, не подлежащие превышению; однако, взятые как некое приближение, они дают нам довольно точную картину экономических условий в стране.

Итак, мы заключаем, что большинство этих законов составлено, исходя из постановлений судов. Что же нам известно о самих судах?

Надо признать, что наши сведения о хеттских судах первой инстанции и судах царских чиновников очень скудны. Это связано в первую очередь с отсутствием документов, касающихся частных лиц.

Споры в первой инстанции улаживались старейшинами, которые, как мы уже говорили, составляли правящий совет почти во всех городах страны. Они упомянуты в кодексе всего один раз, как те, кто решает вопрос о принадлежности заблудшего скота. Они были народным трибуналом — органом народа — и в этом качестве связаны с государством лишь косвенным образом.

Представителем государства в судебных делах был обычно один из царских офицеров, например начальник гарнизона; его обязанности подробно изложены в сравнительно хорошо сохранившемся документе. Приведем некоторые извлечения из этих инструкций:

Вернувшись в город, какой бы это ни был, созови всех жителей города. У кого бы ни был иск, вынеси решение и удовлетвори его. Если раб человека, или служанка человека, или женщина, потерпевшая утрату, имеет иск, вынеси решение и удовлетвори их.

Не делай правое дело неправым, а неправое дело правым. Поступай справедливо.

Офицеру вменялось при исполнении своих обязанностей сотрудничать с местными властями, что видно из следующего отрывка:

Начальник гарнизона, градоначальник и старейшины должны вершить суд по справедливости, и народ будет обращаться к ним.

Другой отрывок из того же текста показывает, какое положение занимал царь в качестве высшего арбитра:

Если кто-нибудь обращается с таким делом, решение которого уже предусмотрено в табличке, то начальник должен вынести честное решение и удовлетворить истца. Но если дело слишком сложное, то начальник должен направить его царю.

Царское решение требовалось, по-видимому, по делам о колдовстве и во всех случаях, в которых речь могла идти о смертной казни. Кража древесины более чем на два таланта также подпадала под юрисдикцию царя.

Авторитет судов поддерживался угрозой ужаснейших наказаний тому, кто нарушит законное решение суда:

Если кто-нибудь воспротивится приговору царя, то дом его должен быть уничтожен (возможно, что слово «дом» должно быть переведено как «дом, семья и все хозяйство» и вся фраза может иметь в виду такое наказание, которое постигло Ахана в кн. Иисуса Навина (VII. 16–26)).

Если кто-нибудь воспротивится приговору сановника ему должно отрубить голову.

«Сановником», по-видимому, титуловался всякий, кто был представителем царя.

Примечательной чертой хеттской судебной процедуры была необыкновенная тщательность в установлении точных фактов. У нас имеются чрезвычайно подробные протоколы следственных судов по делам о казнокрадстве и халатности; они уникальны в литературе восточных народов и звучат очень современно. Наиболее сохранившийся текст этого типа начинается так:

Касательно хранилищ, которые [царица] доверила человеку по имени «Велик — бог — Грозы», сыну Уккуры, главного над десятью, — а именно [колесницы], бронзовые и медные орудия, одежды и ткани, луки, стрелы, щиты, [палицы], штатские пленники (!), быки, овцы, лошади и мулы — запасы, которые он выдавал кому угодно без скрепления печати и не имел ни дусдуми, ни лалами (два слова неизвестного значения). И царица сказала: «Пусть «золотые пажи», и постельничие, и «Велик — бог — Грозы», и (?) Уккура, главный над десятью, идут в храм Лельвани и принесут торжественные клятвы».

Слушание дела открывается данными под присягой показаниями отца обвиняемого и других свидетелей; показания занимают в целом девяносто пять строк. Затем допрашивают обвиняемого по имени «Велик — бог — Грозы».

Так сказал Мапува: «Ты дал пару мулов Хиларицци» Велик — бог — Грозы ответил: «Мулы принадлежат Хиларицци; я брал их и вернул целыми и здоровыми» (?).

Так сказал Марува: «Ты дал мулов Пиха…» Велик — бог — Грозы ответил: «Эти мулы были не из стойла».

Так сказал Яррацалма, «золотой паж»: «Цуваппи подал коня и получил один талант бронзы». Велик — бог — Грозы ответил: «Он сказал мне, что конь пал».

После показаний, данных другими свидетелями, текст обрывается; вероятно, продолжение его было на второй табличке. Без сомнения, приведенное дело относилось к числу исключительных, как связанное с делами царского двора. Но текст иллюстрирует дух тщательности и беспристрастия, который, наверное, может считаться типичным для хеттской администрации в целом.

В первобытном обществе наказание есть синоним возмездия, а между гражданскими и уголовными правонарушениями различие установить невозможно. Потерпевшая сторона старается отомстить обидчику, как только может, а если пострадавший умер, месть становится обязанностью родственников, и это порождает кровную вражду. Дело, однако, может быть улажено выплатой денег, если стороны согласны на это; такая выплата называется «компромиссным соглашением».

Государство заинтересовано в первую очередь в сохранении законности и порядка и поэтому с самого начала старается наложить ограничение на личную месть и по возможности устранить ее совсем. Закон «возмездия», или «талиона» (око за око, зуб за зуб), вероятно, представляет собой первый этап такого процесса: пострадавшая сторона не должна причинять большего ущерба, чем тот, который она понесла. Более просвещенный законодатель поймет, что двойное зло не превращается в добро, и задумается о цели наказания; возмездие полезно лишь как акт устрашения, тогда как зло может быть исправлено лишь возмещением ущерба или компенсацией, полученной пострадавшей стороной. Наконец, может быть введен третий фактор — исправление.

В этом отношении хеттский закон сравнительно прогрессивен. Возмездие не играет значительной роли по-сравнению с возмещением ущерба. Тяжелейшими преступлениями считались лишь изнасилование, скотоложество и неподчинение государственной власти, а также, если преступником был раб, неподчинение хозяину и колдовство. Искалечение — обычное наказание в ассирийском законе — применялось в этих случаях только к рабам. За все остальные преступления, совершенные свободными людьми, включая нападение, черную магию и убийство, равно как кражу и все другие формы нанесения ущерба посягательством на собственность, полагалась лишь компенсация или возмещение ущерба; возмездие же фигурирует лишь в том смысле, что от обидчика можно потребовать возместить многократную стоимость ущерба, который он причинил. Пример репарации такого рода: выстроить заново дом, поврежденный огнем; заменить поврежденную вещь другой вещью в отличном состоянии. Обычно же требовалась денежная репарация (серебром).

Приведем некоторые примеры:

11. Если кто-нибудь сломает руку или ногу свободному человеку, то он уплачивает ему 20 сиклей серебра и тот (жалобщик) опускает его восвояси.

12. Если кто-нибудь сломает руку или ногу раба или рабыни, то он платит 10 сиклей серебра и тот (жалобщик) отпускает его восвояси.

63. Если кто-нибудь украдет пахотного вола, то раньше следовало отдать 15 быков, теперь же он должен отдать 10 быков; он отдает трех двухлетних быков, одного годовалого бычка и четырех сосунков (?), и тот (жалобщик) отпускает его восвояси.

170. Если свободный человек убьет змею и при этом произносит имя другого человека (род колдовства), он отдаст 1 мину серебра; если это сделает раб, то он должен умереть.

25. Если человек бросит грязь в горшок или чан, то раньше надо было заплатить 6 сиклей серебра; 3 сикля он должен был заплатить (владельцу?), и для дворца брали 3 сикля серебра. То теперь царь отменил долю, взимавшуюся дворцом; кто бросил грязь, платит только 3 сикля серебра, и он (жалобщик) отпускает его восвояси.

98. Если свободный человек подожжет дом, то он должен выстроить дом заново; но что бы ни погибло внутри дома, будь то человек, или бык, или овца, за это он не должен платить.

Интересно сравнить законы, касающиеся убийства, с законами в других древних кодексах. Во всех случаях предусматривается компенсация, при которой уплата за убийство раба составляет ровно половину того, что уплачивается за свободного человека. Законы для свободного человека таковы:

1. Если кто-нибудь в ссоре убьет мужчину или женщину, он загладит свою вину, отдав четырех человек, мужчин и женщин (соответственно), и он (наследник) отпустит его восвояси (перевод этой и последующих трудных фраз, содержащих замену субъекта (статьи 11, 12, 63, 25, 1 и 3), был предложен проф. Седатом Альпом и представляется вполне приемлемым).

3. Если кто-нибудь ударит свободного мужчину или женщину и он (или она) умрет и если это дело (только) его руки, то он загладит свою вину, отдав двух человек; и он (наследник) отпустит его восвояси.

5. Если кто-нибудь убьет хеттского купца, он уплатит 100 мин серебра и он (наследник) отпустит его восвояси; если (это случится) в стране Лувия или в стране Пала, он уплатит 100 мин серебра и возместит стоимость товаров; если это будет в стране Хатти, он (только) уплатит за купца.

6. Если мужчина или женщина убиты в чужом городе, то человек, на чьей земле они убиты, отрезает 100 гипессар (Хеттское гипессар, по-видимому локоть (50 см)) земли, и он (наследник) берет их себе.

Для двух последних статей параллельный текст дает другой вариант:

III. Если кто-нибудь убьет хеттского купца ради его товара, то дает… мин серебра и возмещает трехкратную стоимость товара. Но если у купца нет с собой товара и он убивает его в ссоре, то он дает 6 мин серебра. Но если это дело (только) его руки, он дает 2 мины серебра.

IV. Если кто-нибудь убит на чужой земле, буде это свободный человек, он (владелец земли) отдаст поле, дом и 1 мину 20 сиклей серебра; буде это женщина, он отдаст 3 мины серебра. Но если эта земля — невозделанная земля, собственность другого человека, (они должны отмерить) 3 данна (данна около 1500 м) в ту сторону и в другую, и, какая бы ни оказалась деревня (на этом месте), он (наследник) получит такую же (компенсацию там); если там нет деревни, он уйдет с пустыми руками.

В этих двух вариантах статей тщательно различаются убийство во гневе и случайное убийство; но любопытно, что единственный случай, который мы можем отнести к предумышленному убийству, упомянут в связи с купцом; купец, вероятнее всего, относится к особому классу и связывается с мотивом ограбления. Отсутствие специфической клаузулы, посвященной убийству, отмечалось также в кодексе Хаммурапи и в ассирийских законах. Это преступление рассматривалось очень подробно в еврейском кодексе, однако мы видим из Второзакония (XIX. 12), что еврейские судебные власти сами не занимались убийцей, а лишь передавали его для отмщения искупителю гоэлу, т. е. ближайшему родственнику убитого. Отсюда вытекает мнение, что молчание других восточных кодексов по этому поводу связано с тем, что убийство находилось вне закона, т. е. должно было улаживаться личной местью. То, что кровная месть еще существовала в древнехеттском царстве, явствует из следующего отрывка в «Указе Телепину»:

Закон крови таков. Если кто-нибудь совершит кровавое дело, то, что ни скажет «хозяин крови» (т. е. еврейский «гоэл»), то и будет; если он скажет «пусть умрет», то он должен умереть; но если он скажет «пусть дает возмещение», то он должен дать возмещение. Но к царю обращаться не должно.

Практика выдачи «людей» как часть компромиссного соглашения за убийство примечательна. Эта формула обычно применялась к рабам. Возможно, что эти рабы убивались на могиле умершего, подобно тому как это делалось в некоторых других древних обществах.

То, что ближайшая деревня ответственна за компенсацию семье жертвы, если убийца сбежал, было всегда широко распространенным обычаем в восточных странах. Существуют параллели в кодексе Хаммурапи и в средневековом исламе; сообщалось также, что один араб, работавший на раскопках в Мосуле, выражал намерение убить кого попало в соседней деревне за то, его его родственник был убит там. Во Второзаконии (ХХ 1—10) старейшинам ближайшей деревни предписывается очистить себя церемониальной клятвой от кровавой вины; подразумевается, что тем самым должна очиститься и деревня, которая иначе была бы ответственна за преступление. Уникальной чертой хеттского закона было установление предела в 3 данны, за которым ответственность прекращается.

Смысл 5–й статьи неясен. Можно было бы полагать, то смерть купца в далеких странах Луоии и Пале требовала бы более дешевого компромиссного соглашения, чем у себя на родине, в Хатти, ибо, путешествуя в такой дали, купец подвергает себя большему риску; но такой смысл с трудом вычитывается из текста, главным образом потому, что есть сомнения в правильности прочтения чисел.

Мы уже видели, что следы кровной мести все еще сохранялись в хеттском обществе. Это же касается и веры в то, что вина распространяется на все семейство обидчика и что все члены семьи могут подвергнуться наказанию.

В хеттских законах единственный след этого принципа можно найти в уже упомянутой статье 173, в которой устанавливается, что наказание за неповиновение приказу царя распространяется на «дом» преступника, т. е. на всю его семью и домашних. Во всех остальных частях кодекса неизменным правилом является индивидуальная ответственность.

Впрочем, цитировавшийся выше отрывок, иллюстрирующий положение рабов в хеттском обществе, ясно показывает, что принцип коллективной ответственности все еще действовал применительно к рабам: «Если ему случится умереть, то он умрет не один, а с ним умрет и его семья». В том же тексте проводится тесная параллель между отношением раба к своему хозяину и отношением человека к богам; поэтому нечего удивляться, если мы найдем, что божье возмездие систематически воспринимается как распространяющееся на всю семью человека и на всех его потомков (ср. Исход XX. 5). Однако вне религиозной сферы коллективное возмездие встречается крайне редко.

Судя по хеттскому законодательству, организация семьи носила обычный патриархальный характер. Власть мужчины над своими детьми иллюстрируется следующим положением: если он убил ребенка, то должен отдать за него своего сына (ст. 44А); сюда же относится то обстоятельство, что отец вправе «отдать» свою дочь жениху. Его власть над женой явствует из всей фразеологии, связанной с браком; жених «берет» себе жену и затем «владеет» ею; если она застигнута в прелюбодеянии, он вправе распорядиться ее судьбой.

Мы знаем, что в некоторых частях Малой Азии, а именно среди ликийцев, матрилинейная система существовала еще во времена Геродота; возможно, что некоторые привилегии, которыми пользовались женщины у хеттов, отражают следы этой более ранней системы. Так, например, один довольно темный закон (ст. 171) предусматривает некоторые условия, при которых мать может отречься от своего сына, а по другому закону (ст. 28–29) она решает вопрос о замужестве дочери совместно с отцом. Возможно также, что весьма независимое положение хеттской царицы имеет сходное про исхождение.

Брачные обычаи хеттов были, по-видимому, очень схожи с вавилонскими. Первым этапом была помолвка; она сопровождалась подарком от жениха. Однако помолвка не налагала строгого обязательства, ибо девица была вольна выйти замуж за другого человека, с согласия родителей или без оного, лишь бы первоначальному жениху в возмещение ущерба был возвращен его подарок. Сама женитьба обычно сопровождалась символическим подарком (по-хеттски кусата) от жениха семье невесты; это в точности отвечает вавилонскому терхату. В силу различных причин было бы, вероятно, ошибочно рассматривать этот подарок как «плату за невесту» и как доказательство того, что хеттская и вавилонская женитьбы первоначально относились к типу как называемого «покупного брака». Со своей стороны, невеста получала приданое (по-хеттски ивару) от своего отца. Если после этого жених или семья невесты отказывались от совершения брака, это было равносильно невыполнению договора: соглашение аннулировалось и виновная сторона наказывалась; жених лишался своего кусата, а семья невесты выплачивала жениху двух или трехкратную компенсацию. Обычно молодожены устраивались жить своим домом, но считалось правомерным и то, что жена оставалась в доме своего отца — обычай, который мы находим у ассирийцев. Прелюбодеяние жены после вступления в брак каралось смертью.

По смерти жены ее приданое становилось собственностью мужа, если жена жила в его доме, но если она жила в доме отца, дело обстояло иначе — здесь текст обрывается, вероятно, ее приданое переходило детям.

Закон содержал подробные правила, запрещавшие браки между близкими родственниками. Мужчине запрещалось иметь половые сношения со своей матерью, сестрой или дочерью жены (от прежнего брака) или с женой своего отца или брата, пока они живы. Среди этих правил мы находим статью 193, в которой устанавливается, что если мужчина умирает, то его вдова должна выходить замуж за его брата, а если тот умер — за его отца, а затем, в случае смерти отца, — за его племянника. В данном контексте эта клаузула имеет вид лишь исключения из ряда запретов, и сообразно этому в одной из копий добавлены слова: «это ненаказуемо». Однако закон исключительно похож на еврейский закон о левиратном браке, согласно которому если мужчина умирает бездетным, то обязанность его брата, а буде этот умер — его отца или ближайшего остающегося в живых родственника, — жениться на вдове; родившийся от этого брака ребенок получает имя и наследство умершего. Этот обычай иллюстрируется историями Иуды и Ира (Бытие XXXVIII) и Руфи и Вооза (Руфь IV). Целью этого обычая было, очевидно, продолжение рода умершего, «чтобы имя его не изгладилось в Израиле» (Второзаконие XXV. 6). Вавилоняне и ассирийцы достигали этой цели иными средствами и не нуждались в левирате; однако статья 193 доказывает существование этого обычая у хеттов, хотя она и приводится в законах с другой целью и явно не содержит исчерпывающего изложения закона. Сходным образом статья 190 гласит, что половое сношение с мачехой после смерти отца ненаказуемо; однако это опять — таки, вероятно, указывает на существование обычая, широко распространенного среди древних народов, по которому сыновья наследуют жен своих отцов (за исключением своих собственных матерей). Примечательно, что брак между братом и сестрой хеттскими законами не запрещается; и действительно, сам царь Арнуванда I был женат на своей сестре.

Браки, в которых одной стороной были раб или рабыня, считались законными. Существует по крайней мере шесть статей, устанавливающих правила для таких браков, но различные их варианты удивительно не согласуются друг с другом.

Владение землей у хеттов было связано со сложной системой податей и обязанностей, подробности которой для нас отнюдь еще не ясны. Из того обстоятельства, что свод законов включает в себя по этим вопросам не менее четырнадцати клаузул, можно, пожалуй, заключить, что тяжбы были не редкостью.

Различались владения двух типов: владение ленников и владение «людей орудия (или оружия)». Последнее могло свободно покупаться и продаваться, а первое, по-видимому, было неотчуждаемым и могло переходить из рук в руки только при фиктивном оформлении усыновления.

На эту тему писали многие исследователи, исходя из предположения, что «человек оружия» — это солдат, получавший владение при условии несения военной службы, по аналогии с тем, как это было учреждено Хаммурапи в Ларсе. Но более поздние изыскания пролили новый свет на этот вопрос. По-видимому, «человек оружия» был в действительности «человеком орудия», т. е. принадлежал к классу ремесленников. Главное различие между упомянутыми выше двумя типами владения заключается в том, что «ленник» получает свое право от царя, а «ремесленник» — от местной власти; действительно, при исчезновении ленника владение отходит к дворцу, в то время как землю отсутствующего ремесленника забирает деревня. В принципе, по-видимому, ленник владел своим поместьем при условии определенного срока службы (по-хеттски саххан); это, однако, часто превращалось в определенную форму земельной ренты. С другой стороны, ремесленник разделял с большинством рядовых граждан обязанность выполнять принудительный труд («барщину», по-хеттски луцци).

Однако эти два понятия, видимо, стали постепенно смешиваться, и практически лица, принадлежавшие к одному из этих классов, могли получать владения лиц другого класса, если только брались выполнять соответствующие обязанности. Владение ремесленника в случае его исчезновения могло даже быть передано «депортированному», т. е. одному из бесчисленных переселенцев с завоеванной территории, переданных на произвол царя (см. ниже). Такой человек получал тогда статус «ремесленника».

Владения Царя, должно быть, были весьма обширны, поскольку многие из ленных владений отдельных лиц уже были очень велики. К крупнейшим землевладельцам следует также причислить храмы, часть из которых составляла, так сказать, государство в государстве; они тоже сдавали свои поместья арендаторам, которые уплачивали земельную ренту натурой.