Введение. Как были открыты хетты

В Ветхом завете хетты фигурируют главным образом как одно из племен, живущих в Палестине, с которым израильтяне встретились, ступив на землю обетованную. Хорошо известен перечень племен, упоминающихся в книге Бытия (XV. 19–21), — кенеи, кенезеи, кедмонеи, хеттеи, ферезеи, рефаимы, аморреи, хананеи, гергесеи, иевусеи, а также более кратко в кн. Иисуса Навина (111.10) — хананеи, хеттеи, евеи, ферезеи, гергесеи, аморреи, иевусеи. С тем же представлением о хеттах как об исконно палестинском племени мы встречаемся и в других местах Ветхого завета: Авраам покупает пещеру Махпелу около Хеврона у сынов Хета (Бытие XXIII). Исав берет в жены хеттеянок (Бытие XXVI. 34; XXXVI. 2), Ханаан родил Хета (Бытие X. 15), Иерусалим — незаконный отпрыск аморрея и хеттеянки (Иезеюииль. XVI. 3). В одном месте (Числа XIII. 30) уточняется район Палестины, населенный хеттами: «Амалик живет на южной части земли, хеттеи, иевусеи и амарреи живут на горе, хаяанеи же живут при море и на берегу Иордана». Из книги Иисуса Навина (I. 2–4) как будто следует, что хетты населяли всю территорию между Ливаном и Евфратом, но смысл текста не очень ясен.

Во всем этом нет ничего, позволяющего заключить, что хетты играли главенствующую роль по сравнению с иевусеями или гергесеями. Однако, когда мы переходим ко временам монархии, картина становится совсем другой. Хеттские жены Соломона (3–я книга Царств XI. 1) считаются чужестранками вместе с моавитянками, аммонитянками, идумеянками и сидонянками. Более того, мы находим в двух местах ссылки на «хеттских царей». Во 2–й книге Паралипоменои (I. 17) говорится о том, что Соломон ввозил лошадей из Египта и продавал их «царям хеттейским и царям арамейским»; в 4–й книге Царств (VII. 6–7) мы читаем о том, что стану сирийскому послышался шум коней и колесниц и сказали они друг другу: «Верно, нанял против нас царь израильский царей хеттейских и египетских… и встали и побежали в сумерки». Влияние царей, внушавших такой ужас, не должно было ограничиваться пределами их царств.

Когда исторические хроники Египта были (расшифрованы, оказалось, что цари XVIII династии имели сношения со страной, называвшейся Хета, начиная с тех лет, когда Тутмос III проник на север Сирии и перешел Евфрат в XV в. до н. э. Народ Хеты со своими многочисленными союзниками сражался пропив Рамсеса II в битве при Кадеше на реке Оронт; эта битва с большими подробностями была описана египетским поэтом Пентауром. Тот же царь в более поздний период своего царствования заключил с хеттами договор, текст которого был высечен на стене великого храма в Карнаке. Кто мог сомневаться, что народ Хеты в египетских текстах и хетты в Ветхом завете представляли собой одно и то же? Этот факт, казалось, получил подтверждение, когда началась дешифровка клинописных ассирийских надписей и обнаружилось, что со времени Тиглатпаласара I (около 1100 г. до н. э.) Сирия была известна ассирийцам как «страна Хатти» со столицей в Каркемише. Тогда наличие хеттских поселений в Палестине в эпоху израильской оккупации или даже во времена Авраама выглядело естественным.

Так обстояло дело в 1876 г., когда А. Г. Сейс в докладе, прочитанном Обществу библейской археологии, предложил приписать хеттам найденные в Хаме (библ. Хамат) и в Алеппо базальтовые блоки, покрытые странными письменами. Один из хаматских камней был обнаружен еще в 1812 г. путешественникам Буркхардтом, который в книге «Travel in Syria» («Путешествия по Сирии») сообщал, что в одном из домов на базарной площади, в углу стены, находится «камень со множеством фигурок и знаков, напоминающих иероглифы, хотя и не похожих на египетские». Однако это сообщение прошло почти незамеченным, пока в 1870 г. двум американским путешественникам, Джонсону и Джессапу, не удалось найти еще пять подобных камней в стенах домов Хамы. Враждебность местных жителей, однако, помешала им получить надежные копии надписей, и лишь в 1872 г., когда Уильям Райт, миссионер в Дамаске, посетил Хаму в сопровождении турецкого правителя Сирии, эти надписи стали доступны для науки. Паша приказал выломать эти пять камней из стен домов и послал их в Константинопольский музей, впрочем лишь после того, как Райт сделал слепки с надписей. Один набор слепков был послан в Британский музей, другой — в фонд палестинских изысканий.

На камень из Алеппо, встроенный в стену мечети, впервые обратили внимание в 1871 г. Местные жители верили, что камень обладает способностью исцелять воспаление глаз, и целые поколения страдающие этим недугом терли глаза о его поверхность, сглаживая ее. Впоследствии сообщалось, что камень исчез, однако в действительности он был спрятан местными жителями и спустя много лет водворен на место.

Такие же письмена были найдены И. Д. Денисом в большом наскальном изображении над рекой в Ивризе, в горах Тавра. Девис назвал тогда это письмо «хаматским». Сочетание письма и рельефа позволило Сейсу установить некую общность ряда сходных памятников, сообщения о которых поступали из отдаленных частей Малой Азии в течение уже многих лет. Среди них на первом месте были остатки строений и наскальные изображения около Богазкёя и около деревни Аладжа — Хююк в излучине реки Галис (ныне Кызыл — Ирмак), описанные Шарлем Тексье в 1839 г. и Уильямом Гамильтоном в 1842 г. Над обрывистой частью холмов, возвышавшихся над Богазкёем, можно было видеть массивные стены и укрепления того, что, несомненно, было некогда важным городом — крепостью; в двух милях поодаль выступала отвесная скала, известная под названием Язылыкая («исписанная скала»). На стенах ее естественного уступа, образующего крытую нишу, был высечен выпуклый рельеф, изображавший две встречные процессии фигур, сходящихся в середине задней стены. В центральной части развалин города около Богазкёя стоял сильно выветрившийся камень (Нишан — Таш) с хеттской иероглифической надписью; фигуры в Язылыкая также имели по сторонам иероглифические надписи. В Аладжа — Хююке стояли ворота с огромными сфинксами по сторонам. За воротами находилось множество обломков, покрывавших остатки бывшего древнего города или обширного строения. Дальше к западу располагались скальные рельефы в Гявур — Калеси («Крепость Неверных»), а в холмах над Смирной виднелись другие скальные скульптуры, известные со времен Геродота, который описал их изображения нимфы Ниобеи и египетского царя Сесостриса. А. Г. Сейс осмотрел «Ниобею» и «Сесостриса» в 1879 г. и в 1880 г. прочел в Обществе библейской археологи новый доклад, в котором уверенно заявил, что эти и другие анатолийские скульптуры являются хеттскими памятниками и что в древние времена вся горная страна, лежащая к северу от Месопотамии, включая всю Малую Азию, несомненно, была населена хеттскими племенами.

Все это пробудило широкий интерес, и в течение следующих двадцати лет все большее количество археологов стало посещать Турцию. Наградой им было открытие множества новых аналогичных скульптур, в особенности в районе гор Тавра и Антитавра. Выдающимися были экспедиции Хуманна и Пухштейна (1882/83), Рамсея и Хогарта (1890), Шантре (1893), Хогарта и Хэдлема (1894), Андерсона и Кроуфута (1900). Раскопки в Каркемише, предпринятые Британским музеем в 1879 г., выявили ряд иероглифических надписей, а также другие памятники. При раскопках в Вавилоне в 1899 г. была найдена стела с подобными же надписями, а в период между 1888 и 1892 гг. множество памятников сходного стиля было раскопано в Северной Сирии немецкой экспедицией в Зйнджирли. Таким образом, когда в 1900 г. Л. Мессершмидт предпринял публикацию корпуса хеттских надписей, в него вошло около девяноста шести значительных памятников, содержавших надписи, не считая многочисленных печатей и оттисков с них.

Тем временем многое в истории хеттов прояснилось после открытия в 1887 г. телльамарноких писем — глиняных табличек с клинописью, большей частью на аккадском языке, содержащих дипломатическую и административную переписку царя Эхнатона и его отца Аменхотепа III (за последние несколько лет его царствования), что охватывало период приблизительно с 1370 по 1348 г. до н. э. В письмах от палестинских и сирийских вассалов содержались частые упоминания о царе Хатти и передвижении его войск; более того, среди писем одно было от самого Сушшлулиумы, царя Хатти, поздравлявшего Эхнатона с его восшествием на престол. Там были также два письма на неизвестном языке, одно из которых предназначалось царю некой страны, называвшейся Арцава; норвежский ученый И. А. Кнудтсон изучал эти письма в 1902 г. и указал на то, что этот язык имеет видимое сходство с семьей индоевропейских языков, но к этой точке зрения отнеслись в то время с большим скепсисом. Несколько фрагментов текстов на том же языке были также приобретены Э. Шантре в 1893 г. недалеко от Богазкёя.

Теперь многим ученым стало ясно, что раскопки в Богазкёе обещают принести богатые результаты. д-р Гуго Винклер добился концессии на раскопки, представляя Немецкое восточное общество, и в 1906 г. под его руководством работа была начата. Результаты не только оправдали, но и превзошли все ожидания. Было отрыто около 10 тыс. клинописных табличек, и стало сразу ясно, что археологи нашли царский архив. Оказалось, что большинство этих табличек было написано на том же языке, что и оба послания из «Арцавы», и не поддавалось прочтению, но некоторые из них были на хорошо известном аккадском языке Вавилонии, и предварительное их изучение показало, что столица «страны Хатти» была именно здесь. «Арцавский» язык был, очевидно, официальным языком этого «царства Хатти», и так же как ранее слово «хеттский» связывалось с иероглифическими письменами Хамы, так теперь слово «хеттский» заменило термин «арцавский» для обозначения языка клинописных текстов. Ибо что же означало «хеттский», как не передачу изначального «хатти»? Что касается датировки клинописных табличек, то благодаря счастливейшей случайности в первый же сезон раскопок был найден документ, который оказался хеттским вариантом уже упомянутого договора между Рамсесом II и царем Хатти; египетский вариант этого договора был датирован 21–м годом царствования фараона (фактически «египетский» вариант представляет собой перевод текста, составленного хеттами и посланного в Египет, тогда как «хеттский» вариант является копией аккадского текста, составленного египтянами). Значит, здесь, а не в Сирии была столица этой «Великой Хеты», которая платила дань Тутмосу III, а затем сражалась и заключила мир с Рамсесом II. В предварительном сообщении Г. Винклера об этих табличках, опубликованном в 1907 г., приводился список царей Хатти, от Суппилулиумы в первой половине четырнадцатого столетия до Арнуванды в конце тринадцатого, после чего записи резко обрывались. Был сделан вывод, что в течение этих 200 лет каппадокийское хеттское царство главенствовало над другими государствами великой хеттской конфедерации, такими, как Каркемиш, Мелид и Хамат, упоминавшиеся в ассирийских хрониках; что это царство было опустошено около 1200 г. до н. э. вторгшимся народом мушки (в восьмом столетии ассирийцы обнаружили, что мушки все еще оккупируют эту часть страны) и что другие хеттские государства затем попросту восстановили свою независимость под гегемонией Каркемиша. Мы увидим, впрочем, что сирийские хеттсмие царства I тыс. до нашей эры, за исключением самого Каркемиша, были новыми государствами, возникшими после падения каппадокийского царства. Однако преемственность иероглифической письменности была установлена не только надписями на камне Нишан — Таш, стоявшем в середине огражденной части Богазкёя, но также и наличием иероглифических знаков в оттиске печати на одной из клинописных табличек.

Весьма ценное обобщение достигнутого к этому времени прогресса в открытии заново хеттов и их памятников содержалось в публикации Дж. Гэрстенга в 1910 г. Он много путешествовал по Малой Азии весной 1907 г. и посетил Г. Винклера в Богазкёе. В его книге «Тhе lаnd of the Hitties» (Страна хеттов) наряду с обзором хеттских памятников содержится привлекательное описание местности, где они были найдены, а также дается резюме истории хеттов, основанное на докладе Винклера. Эта книга стала на много лет образцовой работой в своей области. Раскопки Дж. Гэрстенга в Сакджагёзо в Северной Сирии обнаружили остатки дворца позднейшей хеттской эпохи, украшенные барельефами, но ничего не добавили к нашему пониманию истории хеттов; в самом деле, древнее название этого места до сих пор неизвестно.

Начавшаяся в 1914 г. война сделала невозможными дальнейшие изыскания, а также отрезала английских ученых от немецких коллег, занявшихся теперь изучением богатых первоисточников из богазкёйских архивов. Исследование грамматики клинописного хеттского и факсимиле хеттских текстов впервые были опубликованы в Германии в годы войны, а когда после войны контакты снова возобновились, то уже существовала значительная литература по этому вопросу; английская наука здесь представлена не была. Тем не менее в 1911–1914 гг. Британский музей обогатился новыми поступлениями многих каменных памятников и иероглифических текстов, обнаруженных в Каркемише второй экспедицией под руководством Д. Г. Хогарта, Л. Вулли и т. е. Лоуренса. Таким образом, пока развивалась чисто немецкая хеттология, посвященная изучению клинописных табличек, небольшая группа английских энтузиастов стремилась сосредоточиться на дешифровке иероглифического письма и изучении искусства хеттов. Опыты дешифровки были опубликованы Сейсом, Коули и Кэмпбелл Томпсоном. На деле эта задача оказалась очень сложной, и их труды были в значительной мере напрасны.

Дело в том, что единственный текст, имевший сколько — нибудь существенное значение, находился на серебряной полусферической накладке «печати Таркондемоса», о которой А. Сейс написал в 1880 г. статью. Но этот текст содержал только десять клинописных и шесть иероглифических знаков, да и саму клинописную надпись можно было интерпретировать по-разному. Более полезным для дешифровки было отождествление ряда топонимов и некоторых имен собственных, известных из ассирийских надписей той же эпохи. Опираясь на них, пять ученых — Боссерт (немец), Форрер (швейцарец), Гельб (американец), Грозный (чех) и Мериджи (итальянец), — работая независимо, достигли значительной степени согласия в оценке фонетического значения большинства знаков и определили общую структуру языка. Но только открытие длинной двуязычной надписи в Каратепе в 1947 г., которая описана ниже, дало ключ к пониманию смысла многочисленных идеограмм и возможность достигнуть нынешнего уровня дешифровки, при котором всё, кроме самых архаических надписей, более или менее понятно.

В Берлине изучение клинописных табличек из Богазкёя было поручено Немецким восточным обществом группе ассириологов. Началась публикация факсимиле клинописных текстов. Прошло немного времени, и были получены сенсационные результаты в области лингвистики. В 1915 г. Б. Грозный опубликовал свой первый набросок хеттской грамматики и показал, что этот язык, несомненно, имеет индоевропейскую структуру, как это утверждал Кнудтсон в 1902 г. Вскоре вышло более детальное исследование хеттского языка Б. Грозного под заглавием «Diе Sрrache dеr Неthiеr» («Язык хеттов»). К сожалению, Б. Грозный, который не был филологом — индоевропеистом, распространил свою концепцию на словарный состав хеттского языка и слишком вольно приписывал хеттским словам значения, исходя лишь из их сходства со словами других индоевропейских языков. В результате многие филологи полностью отвергли его концепцию, хотя в действительности многое в ней было вполне обоснованным.

Необходимые коррективы внес в 1920 г. Ф. Зоммер, выдающийся филолог, достигший в ассириологии достаточного уровня, чтобы прочесть опубликованные тексты. Зоммер утверждал, что успеха можно добиться, лишь соблюдая строжайшие требования: словам следует приписывать определенные значения, только основываясь на сравнении всех контекстов, где эти слова когда-либо встречались, а не пользуясь обманчивыми этимологиями. Этот метод был бы едва ли применим, если бы не широкое использование «аллографии» в хеттских текстах, когда писцы заменяли распространенные хеттские слова соответствующими шумерскими или вавилонскими с целью сокращения (см. ниже). Поскольку это делалось беспорядочно, мы встречаем в дублированных текстах и аккадские, и шумерские эквиваленты хеттских слов; и даже там, где нет дубликата, многие фразы так изобилуют аккадскими и шумерскими словами, что смысл промежуточных хеттских слов становится вполне очевидным. Известную помощь принесли фрагменты словарей, содержащие шумерские, аккадские и хеттские слова в параллельных колонках; впрочем, в целом эти словари принесли разочарование, отчасти потому, что были сильно повреждены, а отчасти потому, что состояли из слов, редко встречавшихся в самих текстах. Когда в конце концов значение рада хеттских слов было установлено вышеуказанным методом, стало возможным распространить его на фразы, и таким образом Ф. Зоммер и его коллеги И. Фридрих, X. Элольф и А. Гётце, постоянно продвигаясь от известного к неизвестному, довели постепенно наши знания хеттского языка до того уровня, при котором исторические тексты можно в общем перевести от начала до конца с почти полной уверенностью, хотя многие религиозные и другие тексты содержат места, все еще ставящие толкователя в тупик. В общем, большинство наилучшим образом сохранившихся исторических текстов было издано и переведено, на немецкий к 1933 г.

Тем временем Э. Форрер с энтузиазмом занялся главным образом реконструкцией истории хеттов. Работая независимо от Б. Грозного, он также составил набросок хеттской грамматики; тем не менее он не может претендовать на первенство в этой области. Э. Форреру удалось собрать и издать в одном томе почти все исторические тексты, относящиеся к периоду Древнего царства (см. ниже), и реконструировать полный перечень царей Хатти. Эта работа надолго сохранила свое значение. Его резюме языковой природы хеттского архива как целого, с его восемью языками, стало хорошо известным. Но наибольшую сенсацию вызвала его работа, опубликованная в 1924 г., в которой он заявил, что обнаружил упоминания о гомеровских греках или ахейцах и даже о конкретных лицах, таких, как Андрей и Этеокл из Орхомена и Атрей из Микен. Он основывал свои утверждения на неопубликованных источниках, что не помешало многим ученым, включая А. Сейса, принять их с тем же энтузиазмом, с которым они были сделаны. Однако И. Фридрих в статье, опубликованной в 1927 г., подверг их резкой критике. И затем многие учёные стали относиться ко всему этому с крайним скептицизмом, как и к индоевропейской теории Б. Грозного. И здесь Ф. Зоммер предпринял научный анализ всех относящихся к делу материалов; результаты его работы были опубликованы в монументальном томе «Diе Аhhijava — Urkundеn» («Хеттские источники об Аххияве») в 1932 г. Ниже будет изложено современное состояние этого вопроса, вытекающее из упомянутой и более поздних публикаций.

Статья о хеттах, написанная Б. Грозным для 14–го издания Британской энциклопедии (1929), была первой попыткой синтеза знаний о жизни и культуре хеттов, знаний, почерпнутых из текстов. Первое же полностью документированное и систематическое описание хеттской цивилизации мы находим в мюллеровском «Наndbuch der Аlthегtumwissenschaft» (1933 г.), в томе о Малой Азии, принадлежащем перу А. Гётце. Он проявил такое мастерство в обращении с материалом и сумел так ясно изложить его, что, хотя с тех пор пришлось заполнить ряд пробелов, здание, которое он возвел, все еще стоит неколебимо. Его труд неизбежно лег в основу этой книги, так же как и всех предшествовавших. Первым значительным шагом в области хеттологии за пределами Германии были «Еlemеnts dе lа grаmmаirе Hittitе» («Элементы хеттской грамматики») Л. Делапорта, изданные в 1939 г. В 1930 г. по инициативе Л. Делатаорта, Е, Кавиньяка и А. Жюре в Париже было основано «Sосiete der Еtudes Нittites еt Аsianiqui», которое стало издавать журнал «Revue Hittite et Asianique», посвященный изучению хеттсюих и анатолийских проблем. В Америке Е. X. Стертезант, возглавивший группу филологов — индоевропеистов, занявшихся хеттским языком с точки зрения сравнительной лингвистики, опубликовал в 1933 г. «А Соmраrаtive Grаmmаr оf the Нittite Languagе» («Сравнительную грамматику хеттского языка»). Эта работа подверглась суровой критике за легковесные выводы в области сравнительной этимологии. Впрочем, в качестве описательной грамматики, подытоживающей работу немецких ученых, она была очень своевременна и превзошла все предшествующие попытки подобного рода, включая и работу Делапорта.

Грамматика Е. X. Стертеванта продержалась в течение семи лет. Лишь в 1940 г. из-под пера одного из пионеров хеттологии вышла описательная грамматика хеттского языка, принявшая наконец законченный вид. Это была «Hethitisches Elementarbuch» («Элементарный курс хеттского языка») Й. Фридриха, которая, вероятно, останется нормативной работой в своей области еще в течение долгого времени. «Hethitisches Worterbuch» («Хеттский словарь») того же автора (1952) снабдил ученых подобным же нормативным трудом в области лексикографии, превзойдя «Hittite Glossary» («Хеттский глоссарий») Стертеванта (1935).

На самих же хеттских землях раскопки возобновились в конце 20–х годов. Этому способствовали новые условия, существенно отличавшиеся от тех, которые имели место при довоенном турецком режиме. X. X. фон дер Остен и И. Й. Гельб, работавшие от Чикагского университета, совершили обширные поездки по Малой Азии и обнаружили ряд новых памятников. Фон дер Остен предпринял также раскопки в хеттском городище Алишаре, благодаря чему была установлена хронология разных видов керамики бронзового века в Анатолии. Делапорт начал раскопки в Малатье в 1932 г. В самом Богазкёе раскопки возобновились в 1931 г. под руководствам К. Биттеля и продолжались из года в год до начала второй мировой войны.

В Сирии в этот период раскопки велись в Хаме (Хамат) датской экспедицией под руководством Гарольда Ингольта, в Телль — Тайнате — экспедицией в Чикаго и, наконец, в Телль — Атчане — Л. Вулли. Самым примечательным было возросшее участие самих турок в изучении всего, связанного с хеттами, которое велось под руководством Г. Г. Гютербока, профессора хеттологии в Анкарском университете с 1935 г. по 1948 г. (Проф. Г. Гютербока достойно заместил турецкий хеттолог Д-р Седат Альп, получивший образование в Германии), а также X. Т. Боссерта, директора Отдела ближневосточных исследований Стамбульского университета. Боссерту и его турецким помощникам мы обязаны открытием одного из самых важных хеттских иероглифических памятников и двуязычной надписи в Каратепе. На вершине этого холма, расположенного высоко в предгорьях Тавра, невдалеке от реки Джейхан (античный Пирам), находится хеттская крепость позднего периода, впервые привлекшая внимание проф. Боcсерта в 1946 г. Раскопки были начаты осенью 1947 г., и обнаружилось, что крепость имеет два привратных строения, обращенные на север и на юг, к каждому из них ведет коридор, сложенный из камней, покрытых надписями. В обоих коридорах надпись по левую руку, сделана на древнем финикийском языке, а по правую руку надпись высечена хеттскими иероглифами, и содержание надписей по ту и другую сторону одинаково; фактически мы имеем здесь двуязычный текст — на финикийском и на хеттском иероглифическом. Еще один такой же текст на финикийском языке высечен на статуе, лежавшей тут же, на поверхности. По страдной случайности такой крупный и важный памятник ускользал от внимания исследователей в течение многих лет. Хеттский и финикийский тексты не полностью идентичны, но между ними имеется очень близкое соответствие. Поэтому, хотя многие проблемы так и остались нерешенными, это открытие существенно продвинуло нас в понимании иероглифических надписей.

Рассказ о раскопках в хеттских землях был бы неполным, если бы мы не упомянули американскую экспедицию под руководством проф. Хетти Гольдман, которая вела работы в Тарсусе в Киликии с 1935 г. по 1949 г.; нейлсоновскую экспедицию под руководством проф. Джона Гэрстанга, которая обнаружила часть хеттской крепости и более ранние материалы в Юмюктепе около Мерсина; турецкие экспедиции: раскопки близ Аладжа — Хююка под руководством доктора Хамита Кошаи; в Кюльтепе, Фыракдыне, Кара — Хююке (Эльбистане) и Хорозтепе под руководством профессора Тахсина Эзгюча; в Кара — Хююке (Конья) под руководством проф. Седата Альпа. В Тарсусе и Аладжа — Хююке нашли одну хеттскую табличку, а в Кара — Хюкже (Конья) обнаружили много хеттских печатей и оттисков печатей.

Из дальнейшего рассказа мы увидим, что в значительной степени в силу обстоятельств различные ветви науки о хеттах одно время имели тенденцию развиваться независимо. У английского читателя «хетты» ассоциировались с иероглифическими письменами и каменными памятниками, а не с глиняными табличками и клинописными текстами из Богазкёя, поскольку в Англию их попало сравнительно мало. С другой стороны, Анатолийское хеттское царство изучалось в его культурном, а также в историческом и лингвистическом аспектах совершенно изолированно. Эта тенденция усиливалась еще и тем, что эпохальный труд Гётце был посвящен исключительно Малой Азии как таковой. Действительно, Гётце занимал крайнюю позицию, считая, что только Анатолийское царство имело бы право называться «хеттским» и что так называемые «хеттcкие» памятники представляют собой образцы не хеттского, а хурритского искусства. Однако в последние годы, с тех пор как было установлено, что «иероглифический хеттский» хотя и не тождествен «клинописному хеттскому», но тесно связан с ним, снова возникла тенденция к синтезу и к признанию вновь того, что анатолийские и сирийские царства должны в конце концов рассматриваться как части единого целого. И все же благодаря тому, что иероглифические надписи (в той мере, в какой их удалось прочесть) представляют собой главным образом формулы посвящения, мы все еще мало знаем о сирийских хеттах, если не считать характерных черт их искусства и схематического очерка их внешнеполитической истории. В настоящее время таблички из Богазкёя, и только они одни, позволяют нам иметь некоторое представление о жизни и образе мыслей этого древнего народа, и именно поэтому анатолийское царство занимает в нашем обзоре такое большое место. Это место несоразмерно со временем существования этого царства по сравнению с сирийскими государствами. Мы надеемся, что интерес, который представляют клинописные тексты сами по себе, послужит достаточным извинением для такого подхода.