В этой книге речь шла до сих пор в основном о хеттском царстве и об империи Хаттусы. Мы смогли представить довольно полную картину этого царства и его цивилизации, основываясь на обильной информации, почерпнутой из глиняных табличек, составлявших царский архив. Когда же мы обращаемся к произведениям искусства и предметам материальной культуры, созданным хеттской цивилизацией, то политический фон приобретает меньшее значение, а временные и пространственные пределы изменяются. Период Древнего царства мало что дает нам, кроме гончарных сосудов. Скульптура начинается вместе с империей, но не оканчивается с ее падением. Напротив, царства — наследники отличаются изобилием наскальных изображений, статуй и рельефов, неотделимых от скульптуры царства Хаттусы, даже если в них проступают все явственнее месопотамские черты (особенно в сирийских царствах).

Пожалуй, чтобы подчеркнуть контраст, следует начать с того, что нам известно о дохеттском искусстве в центральной Анатолии. В Аладжа — Хююке турецкие археологи откопали ряд могил, датируемых начиная с III тыс. и хранивших замечательное собрание предметов. Среди них были серебряные и бронзовые фигурки животных, золотые кувшины и кубки, золотые украшения и ряд «штандартов» (неизвестного назначения), форма которых, как полагают, берет свое начало от солнечного диска; на некоторых из них изображены маленькие фигурки оленей. Олень, как мы уже видели, был священным животным того бога, которому поклонялись в хеттские времена по всей Анатолии. Однако в целом эти изящно выделанные предметы не находят никаких параллелей в более поздних периодах (хотя, разумеется, это может быть связано с элементом случайности, неизбежным при раскопках).

Столь же уникальны примитивные каменные идолы из Кюльтепе (см. фото 10 б в галерее); тела их выполнены в форме диска, покрытого геометрическим рисунком; сверху диск переходит в голову на длинной шее. В некоторых случаях имеются две или даже три головы, а в более, примитивных образцах голова сводится всего лишь к паре глаз; это может навести на мысль о связи с «глазастыми идолами», большое количество которых найдено проф. Мэллоуэном в Телль — Браке в Северной Месопотамии. Тип лица, изображенного на наиболее искусно выполненных образцах, совершенно не похож на что-либо относящееся к хеттскому периоду.

Посуда, характерная для этого древнего периода, — это полихромные изделия красивой ручной работы, ранее известные как каппадокийские. Сосуды украшены геометрическим рисунком, сделанным черной, красной и белой красками; иногда вводились стилизованные изображения птиц. Формы сосудов весьма разнообразны; носик сосуда любили делать срезанным. Ритоны в форме животных, один из которых показан на фото 18 б, и модель сапожка на фото 21 являют примеры образцовых изделий гончарного искусства. Геометрический рисунок тесно связывает этот тип посуды с дисковыми идолами, описанными в предыдущем абзаце.

Одновременно с посудой этого типа в ходу были изделия, изготовленные на гончарном круге, глянцевые, политые, как правило, красной глазурью. Они отличались чрезвычайно изящной формой и пропорциями и наводили на мысль о металлических прототипах (см. фото 21 в галерее). Постепенно раскрашенные изделия уступили им место. Впрочем, ко времени хеттской империи металл, по-видимому, в значительной степени вытеснил керамику, которая в этот период была представлена простыми, предназначенными для домашнего обихода изделиями, лишенными художественных достоинств.

Самой высокоразвитой формой искусства в начале II тыс. в Анатолии была глиптика, представленная отпечатками цилиндрических печатей на табличках ассирийских торговых колоний. Цилиндрическая печать — это небольшой каменный цилиндр, просверленный по оси для нанизывания; на боковой поверхности выгравирован рисунок, дающий отпечаток при прокатывании цилиндра. Это было месопотамское изобретение, и хотя рисунки были по стилю провинциальными и содержали специфические анатолийские мотивы, такие печати надо рассматривать как чужеземное нововведение. После исчезновения Ассирии с колонистов эти печати и их оттиски стали чрезвычайно редки. Важно, однако, отметить, что плоские печати и их оттиски, очень похожие на те, которые были в ходу в более позднее время (см. ниже), также время от времени встречаются на табличках, происходящих из ассирийских колоний, и, таким образом, имеют в Анатолии очень продолжительную историю.

Что касается человеческих изображений в этот период, то здесь мы можем основываться лишь на нескольких спорадических находках, ставящих перед нами пока еще не разрешенные проблемы. Бронзовая статуэтка (фото 10 а) была найдена в Богазкёе местными жителями много лет назад и поэтому не может быть точно датирована, хотя ее обычно относят примерно к 2000 г. до н. э. Однако этот бородатый человек в шерстяной накидке удивительно не похож на голову дискообразного идола, изображенного на фото 10 б. Но статуэтки такого типа были найдены в Сирии и поэтому могли быть ввезены оттуда (см.: Schaeffer F.A. Ugaritica I, с. 136–137). Свинцовая фигурка из Кюльтепе (фото 9 в), изображающая мужчину с бородой (похоже, подвязной), одетого в короткую юбочку с ободками, относится, вероятно, к более позднему времени; эта фигурка была найдена в слое, соответствующем Древнему царству, и представляет собой, возможно, самое раннее изображение человека, которое можно считать подлинно хеттским.

С началом Нового царства все меняется. Появляются монументальные каменные барельефы, часто в сопровождении иероглифических надписей; они вырезаны либо на массивных каменных блоках, составлявших нижний пояс фронтальных стен хеттских дворцов и храмов, либо, что характерно, на отдельных лицевых гранях скал в далеко отстоящих друг от друга частях страны. Все это, несомненно, подтверждение того, что хеттская власть имела централизованный характер и что все было исполнено по прямому требованию царя. Многие изваяния изображают самого царя, обычно в облике жреца, совершающего богослужение. Такая фигура царя в одеянии и накидке (см. выше), держащего литуус, становится отличительным признаком хеттской скульптуры периода империи; однако точная датировка скульптур внутри этого периода оказалась по большей части невозможной. Самое интересное из изображений царя находится в маленькой галерее в Язылыкая (фото 13); здесь царь предстает в объятиях бога. В то же время это самое красивое и наименее выветрившееся из наскальных изваяний; более того, поскольку имя царя, Тудхалия, дано иероглифами, скульптура может быть точно отнесена к позднему периоду хеттской империи. В самом деле, такую совершенную скульптуру невозможно соотнести ни с одним более ранним царем, носившим то же имя.

В сценах поклонения божество иногда изображается в виде фигуры человека в полный рост, либо стоящей, либо сидящей, а иногда он или она заменяется животным (рис. 6) или символом (фото 15). Выдающийся памятник хеттской религии — это, конечно, уже описанная галерея в Язылыкая. Здесь каждое божество официального пантеона изображено согласно своему типу и может быть опознано по оружию, которое оно несет, по знаку, который вырезан над его простертой рукой, и по животному, на котором оно стоит. Боги одеты в короткую подпоясанную тунику (а иногда также и в плащ), обуты в башмаки с загнутыми вверх носками или мокасины; на голове — шапка в виде удлиненного конуса. Богини одеты в длинные, складчатые юбки, сверху — свободная накидка, драпирующая руки, на ногах — башмаки с загнутыми вверх носками, на голове — нечто вроде «стенной короны» (Корона, которой в Риме награждали солдата, поднявшегося первым на стену осажденного города. — Примеч. пер.); вуали нет. Божества обоего пола носят серьги и браслеты. Этот костюм, несомненно, представляет собой наиболее торжественный наряд того времени, хотя головные уборы имеют религиозное значение.

О том, что обозначают две сходящиеся процессии в Язылыкая, высказывалось множество теорий. Тексье, первый, кто сообщил о существовании святилища, истолковал эту сцену как встречу амазонок с пафлагонцами; Гамильтон видел в этих двух группах мидян и лидийцев; Киперт — скифов и киммерийцев. На возможность религиозной интерпретации впервые указал Рамсей, полагавший, что здесь речь идет о Ваале и Аштарте. Наиболее полный обзор и обсуждение вопроса, базирующееся на знании хеттской истории, принадлежит Гэрстенгу (The Hittite Empire, с.111 и сл.), который считает, что сцена изображает священный брак; это либо ежегодный ритуал того типа, который нам знаком по другим восточным религиям, либо событие, уникальное в мире божеств, а именно союз бога Грозы Хатти с Хепат из Киццуватны (Кумманни) — и он и она со своей свитой — по случаю брака Хаттусили III со жрицей Пудухепой. Эта идея очень соблазнительна; беда лишь в том, что в текстах нет ни намека на то, что такая церемония когда-либо совершалась или хотя бы воображалась хеттами. В конце концов ничто нас не обязывает видеть в этом храме что-либо кроме священного места, в котором «тысяча хеттских богов» представлялась присутствующими и была изображена художником в виде гармонично — симметричной композиции, позволяющей свести верховную божественную семью в фокус на внутренней стене храма. Впечатление двух сходящихся процессий — вероятно, иллюзия, основанная на том, что все фигуры изображены в условных позах, как если бы они делали шаг вперед; но эта поза универсальна на всех хеттских рельефах, и ее можно видеть даже тогда, когда нет и речи ни о каком движении вперед (см., например, фото 8, 9). Протянутые руки также условны — ведь в текстах культовые статуи описываются как держащие свои символы в левой руке, именно так, как фигуры в Язылыкая. Действительно, изображены в движении лишь двенадцать богов, замыкающих «мужскую» процессию; это позволяет сделать следующий вывод: если некоторые фигуры движутся, то, значит, и весь ряд есть движущаяся процессия. Но мы еще не можем опознать, кто эти двенадцать богов, и, может быть, есть какие-то специальные резоны, по которым они должны изображаться бегущими. Они изображены также в боковой галерее, где наверняка не составляют часть процессии (боковая галерея, видимо, была погребальным храмом, созданным в честь одного из царей, по имени Тудхалия; его статуя когда-то стояла рядом с его «монограммой» в конце ниши).

В качестве еще одной стилистической особенности можно отметить, что если в Язылыкая и других местах боги изображены в вавилонской и ассирийской скульптурной манере — торс в полный фас, а ноги и голова — в профиль, то богини показаны (несколько неуклюже) в истинный профиль, как, например, в сцене почитания в Аладжа — Хююке. В восточном искусстве это, по-видимому, было нововведением.

Крупная фигура божества, вырезанная на косяке одних из ворот в Богазкёе, уже была описана выше. Это, пожалуй, самый искусный из всех хеттских рельефов, хотя даже на нем мы опять — таки видим торс в условном поворотном положении (см. фото 8 в галерее). Груди изваяны весьма отчетливо (они покрыты рисунком из маленьких спиралек), поэтому некоторые полагали, что это — женская фигура, амазонка, одетая в кольчугу. Однако если мы возьмем для сравнения бронзовую фигурку, о которой говорилось выше, и манеру условного изображения гривы животных, например у льва из Малатьи (фото 19), то представится более вероятным, что «страж ворот» — это обнаженный до пояса воин — мужчина; волосатая грудь считалась признаком силы. Эта фигура вырезана настолько (Язылыкая) рельефно, что ее лицо прекрасно видно сбоку (фото 8); примерно та же черта отличает скульптуры в Язылыкая, где центральные фигуры в главной галерее заметно выступают из плоскости и изваяны с большой тщательностью.

Рис. 9. Бог-меч (Язылыкая)

Одна из фигур заслуживает особого упоминания; это — «бог-меч» в боковой галерее Язылыкая (рис. 9). Скульптура изображает короткий меч, рукоять которого имеет вид четырех припавших львов, попарно расположенных вдоль обоюдоострых лезвий меча; два льва расположены вдоль лезвий и смотрят в сторону острия меча; два других расположены поперек меча, срезанными задами друг к другу. Железный топор с похожей рукояткой был найден в Рас — Шамре в Сирии. Высказывалось мнение, что меч, изображенный в Язылыкая, был военным трофеем, захваченным у сирийского или митаннийского противника, поскольку не существует свидетельств о том, что хетты пользовались такими мечами. Но как же быть с человеческой головой, венчающей всю скульптуру? На этой голове типичная коническая шапка хеттских богов, на топоре же, найденном в Рас — Шамре, голова отсутствует. Из положения фигуры в скальном храме ясно следует, что эта фигура изображает божество; более того, мы сейчас можем уточнить: это божество подземного мира, ибо, согласно недавно обнаруженным текстам, группа божеств подземного мира изображалась в виде мечей.

Скульптурные блоки дворца в Аладжа — Хююке изображают музыкантов, играющих на лютнях и волынках; жонглеров; пастуха, ведущего свое стадо (вероятно, это часть религиозной процессии, в которой овец ведут на заклание); сцены охоты (фото 14). Все это — в более непринужденном стиле, чем все остальное, что было до сей поры найдено на хеттской территории. Следует также упомянуть о двойном орле, вырезанном там же, сбоку от одного из сфинксов. Это геральдическое существо (имеющее столь достославную историю) находится у ног двух богинь в Язылыкая; оно, вероятно, было их священным животным. Фрагменты женской фигуры также виднеются над орлом в Аладжа — Хююке.

Скульптуры, в наибольшей степени приближающиеся к полнообъемным, из тех, что находятся в центральной хеттской области, — это сфинксы и львы у ворот в Богазкёе и Аладжа — Хююке (фото 1, 7); здесь из каменных блоков выступают по крайней мере передние части тел животных. Их нельзя признать полностью удавшимися. Тем не менее головы сфинксов проработаны тщательно и, как можно полагать, дают нам свидетельства идеалов женской красоты в представлении хеттов. Подобная же промежуточная стадия между барельефом и полнообъемной скульптурой представлена колоссальной статуей, ныне лежащей на склоне холма около Фасиллара; это единственный образец хеттской культовой статуи времени империи (если считать ее таковой).

Отсутствие полнообъемной монументальной скульптуры в некоторой степени восполняется несколькими миниатюрными фигурками, сделанными из металла. На фото 9 а изображена фигура молодого мужчины в короткой юбочке, схваченной поясом, и, вероятно, в сапожках; эта фигурка очень напоминает «стража ворот», только в уменьшенном виде. На голове, несомненно, был шлем. Прекрасная фигурка, изображенная на фото 9 б являет собой пример ювелирного искусства. На этом человечке полная туника с короткими рукавами, покрывающая тело до колен.

Хеттская глиптика мало связана с искусством месопотамских цилиндрических печатей. Истинно хеттские цилиндрические печати — весьма исключительное явление, и изображения на них не восходят к вавилонскому репертуару. Типичная хеттская печать — это конический штамп с кольцом или просверленной шишечкой сверху, предназначенными для привязывания; впрочем, известны и многие другие формы хеттских печатей. Корпус печати мог разрастаться, приобретая вид барабана или цилиндра, и тогда, в дополнение к гравировке рисунка на торце, появлялась резьба по окружности; иногда печати придавалась форма кубика, и тогда на всех четырех боковых сторонах могли быть награвированы рисунки (фото 17 а). В этих случаях ручка является отдельной деталью и иногда имеет форму треножника с молоткообразной головкой. Главная гравированная поверхность была обычно плоской, но в некоторых случаях делалась резко выпуклой; были также найдены печати, похожие на пуговицы или двояковыпуклые линзы (фото 17 6). Более редкими были кольца с печатями.

Рисунки на сравнительно малом числе реально сохранившихся печатей могут быть сторицей восполнены большим количеством отпечатков, найденных на комках глины, служивших для припечатывания (так называемых буллах). Как правило, отпечаток выглядит так: имеется центральное поле, которое (если оно достаточно велико) может быть окаймлено одной, двумя или тремя полосами с орнаментами или письменами. Окружающие орнаментальные полосы имеют вид бегущих спиралей, прядей и плетений; на царских печатях имеются только клиновидные письмена, сообщающие имя царя, а иногда и другие сведения. Центральное поле в большинстве случаев содержит группу иероглифических знаков или символов, значение которых неясно. В некоторых случаях на отпечатке изображена фигура бога или животного, его символа; некоторые примеры приведены на рисунке: мы видим, что весь этот репертуар в значительной степени тождествен наскальным скульптурам и другим рельефам. Царские печати содержат по большей части «монограмму» царя под крылатым солнечным диском. Изображенные на этих царских печатях фигуры и сцены лишь очень редко не несут символики; один из подобных примеров — сцена объятия, хорошо известная нам по изображениям в Язылыкая; эта сцена видна на трех печатях Муваталли (отметим, что в качестве бога здесь фигурирует бородатый бог Грозы, а не юное божество, покровительствующее царю Тудхалии, как в Язылыкая). Отпечаток на серебряной табличке, содержащей договор с Египтом, сделан, очевидно, подобной же печатью, использовавшейся царем Хаттусили, ибо, по описанию египетской копии текста, печать изображает «фигуру Сета (египетского бога Бури), обнимающего подобие великого царя Хатти». Серебряная печать «Таркондемоса» изображает самою царя в жреческих одеждах (фото 16) — это одни из самых совершенных и типичных примеров хеттской глиптики.

На фото 4 и 17 мы видим три замечательные печати. Золотое кольцо с печаткой служит хорошим примером хеттского искусства. На кольце изображено крылатое божество, стоящее на своем священном животном. Изображения на цилиндрической и кубической печатях выходят за рамки обычного репертуара: это ритуальные сцены, смысл которых все еще не поддается интерпретации, несмотря на многочисленные предположения. Изображения на торцах этих печатей, по-видимому, связаны с традициями хеттского искусства, однако, поскольку все эти вещи были куплены у дельцов, их происхождение неясно. Еще один цилиндр такого же типа был куплен в Айдыне, в Западной Анатолии, где могли проявляться иные влияния.

Хеттская глиптика не пережила падения Хаттусы. Глиптическое искусство последующих сирийских царств — это искусство цилиндрической печати; оно носит совершенно ясно выраженные месопотамские черты.

После падения Хаттусы традиции хеттского искусства были бережно сохранены в царстве Мелид (Малатья). На целом ряде рельефов, найденных в этих местах, мы видим сцены возлияний божествам; эти сцены легко отождествляются с их аналогами в Язылыкая. Интереснейший пример дает рис. 12 а, на котором царь (здесь на нем нет накидки) держит литуус и совершает возлияние перед богом Грозы. Последний присутствует здесь в двух видах: на своей архаической, со сплошными колесами, колеснице, которую тащат два его быка, а также стоящим на земле и потрясающим молниями. Художник из Малаты объединил в этой сцене анатолийскую и сирийскую концепции бога Грозы. Сцена убийства змея — новая, но иллюстрирует хеттский миф (см. выше). Сирийское влияние здесь особенно ощущается в ряде сцен охоты на колеснице (рис. 12 б); охотник же из Аладжа — Хююка — пеший (фото 14). Сцена охоты на колеснице, впервые зафиксированная в сирийском искусстве, стала впоследствии самым излюбленным мотивом ассирийской дворцовой скульптуры.

Маленькое государство Самал у подножия Тавра (ныне Зинджирли) также некоторое время поддерживало и не без успеха, традиции хеттского искусства. Зинджирли дало нам несколько массивных каменных львов, весьма близких по стилю тем, которые украшали ворота Богазкёя; культовую статую (которую можно сравнить со статуей из Фасиллара, хотя любопытная фигурка, изображенная бегущей между львами, — типично сирийская); львиноголового духа, аналогичного тому, что охраняет вход в боковую галерею в Язылыкая; наконец, фигуру бога Грозы (фото 20), напоминающую, по крайней мере своей одеждой (короткая туника, пояс с мечом, башмаки с загнутыми вверх носками), искусство Хаттусы, хотя поза бога — это поза сирийского Ваала. Царство это весьма рано подпало под власть арамейской династии, а арамейцы были кочевниками, не имевшими традиций собственного искусства, и поэтому неудивительно, что хеттский стиль продолжал здесь существовать столь долгое время.

В царствах Северной Сирии хеттской традиции пришлось соперничать с развитой местной культурой, имевшей месопотамское происхождение, так что мы находим здесь смешение стилей. Наиболее полными сведениями мы располагаем об искусстве Каркемиша, где дважды вели раскопки экспедиции Британского музея. Вызывавшая благоговейный трепет статуя бога Грозы на своей колеснице, влекомой львами, является развитием ряда хеттских мотивов. Человеческая голова с конической шапкой нелепо посажена на плечи крылатого льва (рис. 13), по-видимому, для указания божественности; это мы уже видели на золотом кольце из Коньи (фото 4 б); напомним для сравнения сходную голову «бога — меча» из Язылыкая (рис. 9). Многие фигуры на ранних рельефах из этого места все еще одеты в короткие туники, пояса и башмаки с загнутыми вверх носками. Однако на более поздних изображениях, несмотря на наличие хеттских иероглифических надписей, одежда представляет собой длинную ассирийскую мантию с окаймлением, ассирийский головной убор и башмаки с прямыми носками; большое внимание уделено бороде и волосам, что тоже характерно для ассирийской манеры. Сцена охоты на колеснице изображена хорошо; имеются также другие сцены, для хеттского искусства новые. В Сакдже — Гёзю около Мараша скульптуры — поздние и главным образом ассирийские по стилю; однако здесь возродился любопытный обычай вырезать фигуры столь рельефно, что лица можно видеть сбоку.

Слабая струя хеттской традиции прослеживается даже в Гузане (ныне — Телль — Халаф), по ту сторону Евфрата. Здесь особенно бросаются в глаза крылатые чудовища и духи, прототипы которых часто встречаются в хеттском искусстве времени империи, особенно на печатях. Однако репертуар того, что мы находим в этом отдаленном царстве, по большей части восходит к шумерским или сирийским оригиналам.

Вообще говоря, использование барельефов (ортостатов) в качестве панелей, украшающих нижнюю часть лицевой стены — это архитектурный прием, объединяющий искусство всех этих позднехеттских государств с искусством царства Хатти (тем, которое представлено в Аладжа), с той впрочем, оговоркой, что если в зданиях II тыс., как в Каркемише, так и в Аладжа, рельефы вырезаны на больших блоках, входивших, по существу, в структуру самой стены, то в позднехеттский период бруски накладывались на стены и были чисто орнаментальными. Общий план хеттских храмов описанный выше, не имеет аналогий в сирийских княжествах. Существовал взгляд, что характерный сирийский бит хилани (двухэтажное строение с воротами и столбами, к которому вела каменная лестница, вводящая затем в широкий, но неглубокий зал) имеет специфические особенности раннего хеттского храма. Этот взгляд стал гораздо менее убедительным с тех пор, как было показано, что представления о виде ранних хеттских храмов, сложившиеся на основе изучения их остатков, довольно произвольны. Более того, термин бит хилани ныне прочтен на одной из табличек из Мари, датируемой XVIII в. до н. э., т. е. временем, когда хеттская Малая Азия еще не начала оказывать заметного влияния на цивилизацию сирийских равнин. Представляется, что как этот тип строений, так и его название имеют сирийское происхождение.

Рис. 10. Оттески хеттских печатей

Рис. 11. Оттеске царских печатей: Муваталли (1,2), Суппилулиумы (3), Урхи — Тешуба (4), Тудхалии (5), Хаттусили (6)

Рис. 12. а — сцена возлияния (Малатья), б — сцена охоты на оленя (Малатья)

Рис. 13. Мифическое животное (Каркемиш)

Внезапное появление каменной скульптуры в начале новохеттского царства поставило неизбежный вопрос о причинах, вдохновивших ее создателей. Утверждалось даже, что все хеттское искусство в целом является не хеттским, а хурритским; основанием для такого утверждения было то, что многие характерные черты этого искусства чаще представлены в Сирии, и в особенности в Телль — Халафе, чем на равнинах. Согласно этой теории, хетты будто бы заимствовали основные мотивы хурритского искусства в течение XV в., когда хурриты оказывали глубокое влияние на хеттскую религию и литературу; заслугой самих хеттов было лишь развитие некоторых черт и мотивов в рамках фундаментально чуждого им стиля. Слабость этой теории заключается в том, что пластическое искусство митаннийского и хурритского царств никогда так и не было открыто и остается чисто гипотетическим; все, чем мы располагаем, — это некоторое число цилиндрических печатей, которые относятся к провинциальной ветви месопотамской глиптики, восходящей прямо к шумерскому прототипу.

То, что хетты заимствовали многое из Сирии и тем самым косвенно из месопотамского репертуара, отрицать нельзя. Прежде всего это фигура стоящего на животном бога, имеющая долгую историю, восходящую к шумерским временам. Двойной орел, сказочные чудовища и некоторые картины светского содержания из Аладжа — Хююка также имеют восточное происхождение. Египетское влияние можно усмотреть в человекоголовых сфинксах в Аладжа и Богазкёе, а особенно в крылатом солнечном диске, парящем над головой каждого хеттского царя и составляющем часть его «монограммы». Этот диск был в Египте царственным символом, а для сирийского и анатолийского царств престиж египетской империи XVIII династии был огромным. Этот символ, по-видимому, был впервые принят царями Митанни и соотнесен с концепцией символа неба, поддерживаемого столбом, упоминающейся в Ригведе. Затем хетты снова заимствовали этот символ из Сирии, где он смешался с вавилонским символом солнца; именно по этой причине хеттский символ содержит звездоподобное солнце с лучами вместо египетского диска. Употребление этого символа выделяет Хатти как одну из великих; держав той эпохи.

С другой стороны, культовые сцены, и прежде всего царь в объятиях своего бога — покровителя, являются, бесспорно, хеттскими нововведениями. Тем не менее использование этих мотивов для рельефов, вполне возможно, было вторичным, а исходными были идеи, вдохновлявшие хеттских резчиков печатей, работы которых, как мы видели, относятся к очень ранним временам.

Другая проблема, о которой можно здесь упомянуть, касается типов людей, изображенных на памятниках. Как выглядели хетты? Можно усмотреть резкое различие между «арменоидным» типом с большим крючковатым носом и покатым лбом (как у бегущих фигур в Язылыкая, у стража ворот в Богазкёе или у золотой статуэтки из Британского музея, изображенной на фото 9 б) и более плоскими, прямыми физиономиями сфинксов в Богазкёе и статуэток, найденных там же (фото 7, 9 а). То, что существовало по крайней мере два типа хеттов, видимо, подтверждают египетские, очень тщательно выполненные памятники. На фото 5 (вверху) и 6 мы видим выраженные «арменоидные» типы, в то время как две центральные фигуры на фото 5 (внизу) имеют совершенно отличный тип лица (те, что стоят позади, могут быть и не хеттами). Мы вполне можем предположить, что «арменоидный» тип представляет основную массу населения хеттов (а может быть, даже хатти), тогда как прямые лица относятся к индоевропейскому правящему классу; впрочем, гордая осанка «арменоидного» возничего колесницы на фото 6 говорит, что эти два типа были достаточно смешаны.

Эти гипотезы, однако, не согласуются с данными раскопок. Изучение черепов, найденных в различных поселениях Анатолии, показывает, что в III тыс. преобладал длинноголовый, или долихоцефальный, тип: число брахицефалов было незначительно. Во II тыс. доля брахицефальных черепов возрастает примерно до 50 процентов. Но ни в том, ни в другом тысячелетии брахицефальный элемент не принадлежит к «арменоидному» типу, который является гипербрахицефальным с уплощенным затылком, а может быть квалифицирован скорее как «альпийский». «Арменоидиый» тип появляется лишь в I тыс.

Эти факты не представляется возможным согласовать с изображениями на памятниках. Если бы противоречие было ограничено пределами Анатолии, то его можно было бы обойти, предположив, что сравнительно небольшое число откопанных там черепов не является представительным, однако то же самое противоречие характерно и для находок в Иране и Ираке, где краниологический материал значительно полнее. Эта проблема до сих пор не имеет решения.

Египетские портреты (фото 5, 6) дают нам представление о различных модах причесок. Вообще говоря, волосы оставляли нестрижеными и они, зачесанные назад, свисали с затылка; иногда они схватывались лентой; лоб порой подбривали. У одной из фигур вся голова обрита, за исключением короткой косички сзади. Длинная свисающая полоса позади шлема у привратной фигуры в Богазкёе — не «косица»: этот убор прикреплен к шлему; собственно волосы, однако, также можно различить — они вылезают из-под шлема и рассыпаются по плечам. У более поздней фигуры из Зинджирли ясно видна косичка или пучок волос (фото 20). На египетских памятниках все хетты, кроме их союзников сирийцев, гладко обриты. Хеттские памятники времен империи, в общем, подтверждают эту моду, хотя стоит отметить, что бог Грозы изображен бородатым (фото 20 и рис. 12 а); более поздние памятники говорят о том, что мода носить бороду распространилась из Сирии по всей хеттской Анатолии.