Глава 31

«Гибель богов» над Германией

27 января 1945 года рабочая команда Дорнбергера в первый раз встретилась в Берлине в полном составе. И ситуация, и перспективы были просто ужасающими, но я чувствовал, что мы собрали достаточно материала, дабы получить неприкрашенное представление о происходящем.

Мы просмотрели огромное количество проектов. Большинство из них были незавершенными, и требовались месяцы, чтобы досконально разобраться в них и безошибочно определить, какие из них можно использовать. Кроме неуправляемых твердотопливных зенитных ракет, было обилие планов создания управляемых ракет с твердым или жидким топливом, запускаемых с земли или с самолета. Некоторые из предложений по дистанционному управлению носили совершенно детский характер, и в то время правилом оставалось визуальное наблюдение. Тогда и не предполагалось использовать ракеты по ночам или при облачной погоде.

Почти все эти проекты несли в себе основную идею – вести ракеты к цели в автоматическом режиме по радиолучу. Но система передач на коротких волнах, которая для этого требовалась, все еще не была внедрена в практику. Вместо этого предполагалось вести ракеты путем визуального наблюдения с использованием радио, пока они не приближались к эскадрилье бомбардировщиков. Акустический или радарный механизм наведения ракеты отключается примерно в 3 километрах от цели, а вблизи от нее срабатывает взрыватель замедленного действия. Но даже и эти механизмы так и не вышли из стадии лабораторных моделей, хотя последние из них оказались довольно работоспособными. Но все же их ни в коем случае нельзя было ставить на ракеты и испытывать против воздушных целей.

Мы видели, что и правительственные учреждения, и промышленность в значительной степени дублируют друг друга, создавая практически одинаковые управляемые зенитные ракеты. Небольшие группы разработчиков, разбросанные по всей Германии, занимались этими задачами, хотя часто не имели достаточных ресурсов, а трудности с транспортом с каждым днем обострялись.

Вот так обстояли дела со знаменитым правительственным «чудо-оружием», появления которого так долго и доверчиво ждал немецкий народ! За те несколько месяцев, которые нынешняя военная ситуация еще оставляла нам, оно не могло отложить катастрофу, не говоря уж о том, чтобы предотвратить ее.

Эту горькую правду и всю серьезность нашего положения необходимо было со всей решительностью изложить высшим властям и безоговорочно отбросить ложные иллюзии. У меня состоялся разговор с Каммлером. Я сообщил ему, что именно мне удалось выяснить, и представил ему полный список различных типов оружия – как они действуют, способы их доставки и потенциальные возможности. Имеет ли вообще смысл продолжать работы над ними, сказал я, зависит от того, сколько у нас осталось времени. Мы обязаны задать вопрос правительству: сколько, по его мнению, мы еще сможем сопротивляться союзникам, которые уже с обеих сторон взяли в клещи Центральную Германию?

Каммлер не пытался преуменьшить серьезность ситуации, но тем не менее был полон неоправданного оптимизма. Он считал, что мы можем твердо рассчитывать, как минимум, еще на шесть месяцев, чтобы пустить в ход наше оружие, но даже и этого срока было слишком мало, чтобы добиться реальных результатов. В данной ситуации было бы фатальной ошибкой работать сразу над многими проектами. Мы должны безжалостно отбрасывать все лишнее.

Если у этой работы есть хоть малейшие надежды на успех, то мы должны в кратчайший срок задействовать все предприятия, технические институты и конструкторские бюро, которые в течение нескольких следующих месяцев могут оказаться в зоне военных действий.

Мы произвели решительный отсев проектов. В конечном итоге все управляемые зенитные ракеты, что мы оставили, наводились и управлялись с земли. Их полет проходил на субзвуковой скорости – «баттерфляй» авиационных предприятий Хеншеля, конструкции профессора Вагнера; другая ракета такого же типа, но уже со сверхзвуковой скоростью; «вассерфаль» из Пенемюнде; и последняя, «Х-4», – маленькая ракета на проводной связи, имеющая форму самолета, созданная доктором Крамером из Рурской стальной компании. Для каждой из них должен был использоваться один и тот же тип наземного управления и взрывного устройства. Все фирмы, участвующие в создании такого оружия, необходимо эвакуировать в район Нордхаузен – Блейхероде в Тюрингии, а состав сотрудников усилить людьми, освобожденными от других обязанностей.

Перемещение началось в начале февраля. Мой коллектив тоже перебрался из Шведта-на-Одере к южным склонам гор Гарца. Все другие фирмы, участвующие в нашей программе, а также тыловые службы армии и авиации переместились в этот же район. В данных условиях это было единственным способом, дающим надежду, что нам удастся руководить конструированием, исправлять его ошибки, быстро созывать совещания и без промедления сообщать наши решения.

Таким образом нам удалось проработать около месяца. А после этого срока, должно быть, даже последнему механику стало совершенно ясно, что ни одна из этих управляемых зенитных ракет не успеет войти в строй. Даже если Верховному командованию удастся остановить американцев и англичан на Рейне, а русских на Висле, к весне 1945 года одни лишь бомбардировки разрушат пути доставки на передовые линии ракет в таком количестве, чтобы оно могло обеспечить защиту жизненно важных объектов на фронте и в тылу и дать передышку в воздушной войне. Лишь в таком случае и если только нам удастся обеспечить дистанционное управление в ночных условиях и при облачной погоде, у нас может появиться слабая надежда обрести господство в воздухе над Германией.

Нам не хватило восемнадцати месяцев работы в статусе высшей приоритетности. Нам не хватило потерянных лет между 1939-м и 1942 годами.

Каммлер отказывался верить в неминуемость краха. Он метался между голландским и рейнским фронтами, между Тюрингией и Берлином. Круглые сутки он был в движении. Совещания созывались к часу ночи где-нибудь в Гарцских горах, или же мы встречались к полуночи где-то на автотрассе и после краткого обмена мнениями снова разъезжались на работу. Все мы были жертвами страшного нервного напряжения. Измотанные и раздраженные, мы уже не выбирали слов. Если Каммлер, полный нетерпения, хотел сняться с места, он будил задремавшего адъютанта выстрелом из пистолета у него под ухом: «Они обойдутся без сна! Как и я!» Фиксированное рабочее время и отдых остались далеко в прошлом.

Сумерки богов! В той мрачной атмосфере, воцарившейся во всей Германии, мне, который знал все факты, всю бессмысленность наших стараний, было бесконечно тяжело, но я не мог оставить своих коллег и нашу работу в таком хаосе.

Каммлер продолжал верить, что он один со своим армейским корпусом и оружием, которое находилось в полном его распоряжении, сможет предотвратить неминуемый крах, отложить неизбежный исход и даже повернуть ход событий. Транспорт без остановки продолжал идти в зоны боевых действий. Моторизованные колонны позволяли перебираться через разрушенное железнодорожное полотно. Машины, оборудованные инфракрасными приборами ночного видения, неслись по голландским шоссе, доставляя все необходимое.

Когда единственная железнодорожная линия, по которой шло снабжение полигона в Гааге, была взорвана голландскими группами Сопротивления, а у местного командования оказалось слишком мало людей для ее защиты, Каммлер в течение ночи перебросил из Германии резервы и подготовленные части вместе с наспех собранными пусковыми расчетами. Он был полон решимости сохранить линию в своих руках. Но чего стоили усилия единственного берсерка и его немногочисленных слабых частей против опасности, которая неудержимо надвигалась с запада и мощь ее была неисчислима?

Корпус оружия «Фау» продолжал оказывать сопротивление союзникам до конца марта. Он почти не понес потерь. Затем Каммлер, полностью потерявший способность оценивать военную ситуацию, превратил его в пехотный корпус, надеясь, что, перебросив его в район Гарца, он сможет предотвратить встречу американской и русской армий.

Его части до 27 марта бомбардировали Лондон, Южную Англию и Антверпен ракетами «Фау», которые запускались с баз в Голландии. «V-1» также принимали участие в боевых действиях на Рейне и в Арденнах. Когда «V-1» не могли больше достичь Южной Англии, потому что мы отступали, запуски производились с самолетов. Только по Англии было выпущено 9300 ракет «V-1», они падали на нее днем и ночью. Примерно 6000 достигли берегов Англии. Десятки тысяч предназначались для других целей. Всего было пущено в ход 4300 «V-2». Порядка полутора тысяч имели целью Англию, а более 2100 – антверпенский порт. Примерно пятая часть из них были радиоуправляемы.

К концу марта мы увеличили дальность полета «V-1» до 370 километров – хотя только при экспериментальных запусках. На фронте использовалось лишь несколько этих новых моделей «V-1»; конструкция рулевого управления позволяла им менять направление полета. Вместо того чтобы лететь прямо к цели, они шли по широкой дуге, обманывая таким образом систему обороны. На заключительной стадии конструирования предполагалось довести дальность новых образцов до 480 километров.

У большинства «V-1» эффективная дальность полета выросла до 350 километров, и такие ракеты месяцами были в ходу. После внесения последних улучшений, основанных на испытаниях в Хейдекрауте, взрывов в воздухе практически не было.

Тем не менее в последних числах марта пришел конец этому новому оружию войны. Из Голландии пришлось эвакуироваться, и ее стартовые площадки были для нас потеряны. Каммлер, когда убедился в таком исходе, изменил свою политику. В конце февраля он добился, что Гитлер назначил его генеральным комиссаром по реактивной авиации. И снова он поверил, что с помощью таких машин сможет остановить надвигающуюся волну.

Еще больше года назад мы передали для массового производства в подземных галереях заводов «Миттельверк» газотурбинные реактивные двигатели, но пока в боевых действиях участвовало лишь небольшое количество реактивных истребителей. Разразившийся совершенно непонятный конфликт мешал их оперативному использованию. Годами шли споры, должен ли «Ме-262» быть истребителем или бомбардировщиком.

Каммлеру требовалось как можно быстрее получить эффективное оружие. Управляемые зенитные ракеты, запускающиеся прямо с самолета, еще не были готовы. Я отдал приказ на производство такого ракетного оружия, которое можно быстро производить и тут же, готовое к немедленному использованию, снаряжать им самолеты, те же «Ме-262».

В течение нескольких дней я с головокружительной скоростью носился по Германии, сплошь лежащей в руинах, – от одной испытательной станции до другой, от аэродрома к аэродрому, от завода к заводу. Я пробирался сквозь толпы беженцев из Восточной Пруссии и Померании, которые бежали от наступающих русских. Я был свидетелем невыразимого отчаяния и лишений. Я проезжал сквозь пылающие города и деревни в Бранденбурге и Мекленбурге, мимо разрушенных железных дорог и предприятий. Не припоминаю, чтобы встретил хоть один грузовик или машину на проселочной или главной дороге – словно время вернулось на семьдесят пять лет назад. На глаза попадались только лошади, тачки и бредущие люди. Я не слышал ни одной жалобы, но я никогда не забуду глаза этих людей, полные отчаяния.

Однажды, когда мы испытывали один из видов нашего оборонительного оружия на поле небольшого вспомогательного аэродрома в Пархиме под Мекленбургом, нам пришлось прервать работу, потому что эскадрилья за эскадрильей бомбардировщиков шли над нами на высоте нескольких сотен метров. И даже когда они удалились, до нас доносился рокочущий гул их моторов. Подрагивала земля.

Хорошо замаскированные и разбросанные между деревьями, окружающими аэродром, стояли сотни истребителей последней модификации. Ни один из них не поднялся в воздух. Я в отчаянии спрашивал: ради бога, почему ни одна из эскадрилий не попыталась вступить в схватку с врагом, никто не сделал попытку воспользоваться новым оружием, которое мы тут испытывали? Невысокий майор– летчик, носивший на груди Рыцарский крест с дубовыми листьями, грустно ответил: «У меня еле хватает горючего, чтобы сегодня вечером миновать 3 километра и попасть на совещание. А для моего истребителя нет ни капли».

Такое же положение было всюду и на других базах, где в полной готовности стояли сотни и тысячи наших истребителей. У нас больше не было горючего. Тем не менее подземные заводы продолжали в массовом порядке выпускать боевые машины, которым не было суждено подняться в воздух.

Неужели в Германии не было ни одного человека, у которого хватило бы смелости признать ситуацию безнадежной и положить конец? Неужели никто не осмелился открыто признать войну проигранной?

12 марта 1945 года я сделал последнее предложение, исходящее из тщательно собранной мною информации. Существовало только четыре эффективных вида оружия, массовое производство которых можно было организовать за короткое время и тут же пустить в ход. Выиграть войну они не могли, но если нанести концентрированный удар по конкретной площади, они, может быть, дали бы хоть временное облегчение.

Одним из них была «R-4M», 5-сантиметровая ракета с хвостовыми стабилизаторами, которые могли складываться. Истребитель мог нести под крыльями до 48 таких ракет и практически одновременно выпустить их в скопище бомбардировщиков с расстояния 1000–1350 метров, что позволяло надеяться на превосходные результаты такой атаки. Единственного попадания заряда весом 0,45 килограмма было достаточно, чтобы сбить бомбардировщик. Когда «Ме-109» в первый раз пустил ее в ход, ракета сразу же оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Она в массовом порядке выпускалась в Любеке.

Затем у нас было отличное вспомогательное оружие в виде небольшой безоткатной пушки с оптическим наведением. В воздушном бою, когда на селеновом экране появлялся силуэт вражеского самолета, автоматически производился выстрел, и в зависимости от установки пушки на самолете снаряд летел или вниз, или прямо наверх, или в сторону. Он весил 6,7 килограмма, был 5 сантиметров в диаметре и покрывал 390 метров в секунду. Наши самые быстрые истребители с турбореактивными двигателями, неся на борту такое оружие, могли атаковать эскадрильи бомбардировщиков союзников и сверху и снизу.

Кроме того, у нас были небольшие взрывные устройства, которые, подвешенные под небольшими парашютами на проводах длиной 225 метров, медленно опускались на землю. Если их в массовом порядке сбрасывать на пути следования бомбардировщиков, они становились серьезной помехой. Наконец, у нас были контейнеры, которые можно было заполнять сотнями небольших фугасных и зажигательных бомб. Все остальное было или на начальной стадии конструирования, или же не могло быть немедленно запущено в производство.

Все эти виды оружия имелись в нашем распоряжении, но их использование могло принести плоды, если бы удалось собрать в одном месте достаточное количество «Ме-262», вооруженных тем или иным видом этого оружия – в зависимости от обстановки. Но собрать воздушное соединение больше не представлялось возможным.

3 апреля 1945 года я получил приказ от Каммлера эвакуировать мой коллектив из 450 давних работников Пенемюнде в нижние предгорья Альп под Обераммергау. Мы снялись с места 6 апреля, когда американские танки, пройдя Блейхероде, шли по направлению к нам. И с этого времени нас неизменно сопровождали люди из СД. Я подозревал, что это могло значить. Неужели нас собирались использовать как заложников в ходе переговоров о перемирии? Или нас оберегали, чтобы мы не попали в руки союзников? Но в любом случае это было не важно.

Расставшись с Каммлером, я провел последний месяц войны в Оберйохе рядом с Хинделангом. Вместе со мной были мои сотрудники и профессор фон Браун, который получил травму в автомобильной аварии. Все конструкторские работы прекратились. Мы лежали на террасе нашей квартиры и грелись на солнце. Но мы продолжали размышлять, спорили о наших самых важных проектах и время от времени получали известия о ходе событий.

Над нами высилась снежная вершина горы Аллгау; ее пики блестели на солнце под чистым синим небом. А далеко под нами уже начиналась весна. Ярко зеленели пастушьи пастбища. Даже на наших высокогорных перевалах сквозь тающий снег пробивались первые цветы. Какой тут царил мир и покой! А что, если последние несколько лет были всего лишь дурным сном? С окончанием войны на годы, может, на десятилетия, если не навсегда, в Германии прекратятся все дальнейшие работы в нашей области знаний: большие дальние ракеты, стратосферная авиация, первые шаги к созданию космических кораблей, прорыв в космос.

Как раньше часто бывало в истории техники, после Первой мировой войны перед Германией возникла настоятельная необходимость продумать пути создания оружия. Ни частная, ни общественная организация не может позволить себе пожертвовать сотни миллионов марок на создание с чисто научными целями ракет дальнего радиуса действия. Даже учитывая интересы межконтинентального сообщения, идея остается слишком абстрактной и неопределенной, чтобы привлечь большие суммы, без которых, конечно, не обойтись. Когда мы только начинали работу над нашими дальними ракетами, предполагалось, что они десятилетиями не будут приносить никакого дохода; но если мы хотели и дальше пробиваться вперед, то иного пути у нас не было.

Военное значение ракет дальнего радиуса действия как оружия ставилось и будет ставиться под сомнение и умаляться. Будут утверждать, что нам стоило производить больше истребителей и бомбардировщиков вместо «А-4». Подход глупый и его легко опровергнуть. Программа создания истребителей пошла в работу слишком поздно и обрела полные обороты лишь в последние дни войны. Нам недоставало не истребителей, а бензина. Наши столь важные артерии, по которым доставлялось горючее, пересохли.

А вот нашим ракетам бензина не требовалось; у нас было свое собственное горючее. И главной целью противовоздушной обороны должна была быть защита заводов по производству водорода. К этой задаче относились с пренебрежением, а так как важность управляемых противовоздушных ракет была признана слишком поздно, последствий такого отношения уже было не исправить, когда ситуация стала критической.

Ракеты будут осуждать за их дороговизну. Это возражение не имеет отношения к сути дела. При массовом производстве каждая «А-4» стоила на тысячи марок дешевле, чем торпеда, меньше трети цены двухмоторного бомбардировщика. А как часто после 1941 года немецкий бомбардировщик мог совершать рейды в Англию прежде, чем его сбивали?

Оперативное использование «А-4», которые еще не были доведены до совершенства, тоже будет названо жестоким, бессмысленным и негуманным, но такие же обвинения можно выдвинуть и против дальнобойной артиллерии и бомбардировок. Учитывая дальность полета «А-4», площадь поражения у нее всегда была меньше, чем от бомб и крупнокалиберных снарядов.

Осенью 1944 года мы прекрасно понимали, что оперативное применение «А-4» не может само по себе выиграть войну. Но как могли развернуться события, если бы начиная с лета 1942 года на Англию день и ночь падали ракеты, постоянно увеличивая свою дальность, точность и эффективность?

Не имеет смысла рассуждать на эту тему. Но одно можно утверждать с абсолютной уверенностью: применение «V-2» можно в целом охарактеризовать двумя словами: слишком поздно. Ответственность за это падает на недостаток умения предвидеть в высших эшелонах власти и отсутствие понимания научной основы.

Тем не менее мы знали, что создаем нечто новое и уникальное, что невозможно извлечь из анналов техники. Не считаясь с обстоятельствами, мы преследовали одну из величайших целей человечества и нашли ее первое практическое решение; мы открыли дверь и показали путь в будущее.

Собрав воедино в одном месте молодых, увлеченных и настойчивых ученых, инженеров и техников, знатоков самых разнообразных областей, создав широкий набор научной и технической аппаратуры, мы, оказавшись в изоляции от «хода событий» вокруг нас, успешно решали проблемы, которые, казалось, принадлежат далекому будущему. Мы довели вопрос ракетного движения до практически непредставимого уровня совершенства, провели широкие исследования аэродинамики больших скоростей, и в наших исследованиях, которые по праву принадлежат только нам, отвели господствующее место технике управления. Ракеты дальнего радиуса действия обязаны своим рождением не только продуманному использованию этих трех новых отраслей техники, но и главным образом мастерству, энтузиазму и сотрудничеству людей, занятых в этом проекте.

Мы гордились нашими техническими достижениями. В те дни спокойных размышлений в Оберйохе, где я вспоминал времена, когда мы создавали дальнюю ракету «А-4», и перед моими глазами снова всплывали все открытия, озарения и впечатления времени от 1930 года до 1945-го, я преисполнялся безграничного счастья и благодарности.

Ни «V-1», ни «V-2», ни другие выдающиеся технические изобретения прошедших десятилетий не могут быть связаны с именем какого-то одного человека. Дни одиноких творческих гениев прошли. Такие достижения могут быть только плодом работы команды неизвестных исследователей и специалистов, которые умеют без сетований самозабвенно работать бок о бок. В истории современной техники редко можно встретить такую горсть людей, которые, начав буквально с нуля, за столь короткое время пришли к таким технически совершенным, поистине революционным открытиям, дающим поистине безграничные возможности.

Не считая ракеты оружием войны, нельзя не признать, что в целом они обладают огромными перспективами. И теперь мечта может стать реальностью; из надежд и теорий возникает космический корабль. Наши труды, наше творчество и наши успехи внесли первый вклад в его создание. И теперь победители в этой, будем надеяться, последней великой войне должны будут позаботиться, чтобы наш вклад не пропал втуне.