ПОСТСКРИПТУМ

Я видел Гитлера-человека, его работу и его угасание и описал все это выше. Писать эту книгу я начал через пять месяцев после смерти Гитлера. Вероятно, это слишком короткий срок между самими событиями и осмыслением их роли в истории. Но в этом есть нечто положительное: факты свежи в моей памяти, и временные наслоения не потревожили их. Надеюсь, мой рассказ будет полезен будущим историкам как материал для работы.

В беседах Гитлер сам нередко ругал тех «бумагомарак», которые ретроспективно искажают и фальсифицируют историю, чтобы сорвать политический куш. Сохранить факты в том виде, в каком они живы в памяти современников и свидетелей, – еще не значит стать историком, а скорее выполнить за историков основную работу.

Писатель фиксирует жизнь как бы скрытой камерой, и это описание не заменяет собой художественный портрет, улавливающий основные черты человека с самых разных точек зрения. Историография – это нечто совсем иное; она пишет портрет человека в обрамлении его нации, и ее оценки основаны на других и, вероятно, более широких соображениях.

Когда речь идет о том, чтобы написать историю, имеющую значение для немецкого народа, обязательно следует принимать во внимание культ поклонения героям, присущий немцам. Этот культ прочно укоренился в их традиционном образе мыслей. Великие немецкие историки всегда учитывали национальные тенденции. Эти чувства выражены с большей силой и убедительностью знаменитым английским историком Томасом Карлейлем, труды которого так высоко ценятся в Германии. В своей книге «Герои и культ героев» он говорит: «Всеобщая история, история свершений человека в мире есть, в сущности, история Великих Людей, которые здесь трудились... Это душа всей мировой истории... В груди человека нет более благородного чувства, чем восхищение существом более высокого порядка».

Для ясности важно определить природу героизма. Карлейль назвал героя победоносным проводником божественной идеи, заложенной во внутренней сфере вещей, в Истине и Вечности, и всегда присутствующей в обыденности, хотя и невидимо для большинства глаз. Следовательно, «всегда трудно распознать, что такое великий человек».

Если отвлечься от критерия всеобщего успеха, героизм, согласно Карлейлю, характеризуется отвагой, искренностью, гармонией с моральным законом и «видящим оком», силой проникновения во внутреннюю сущность окружающего мира. Обладал ли Гитлер этими качествами, необходимыми для исторического величия?

Гитлер, несомненно, был отважным человеком. Его мужество производило впечатление на всех. И в своих стремлениях к благу для своего народа Гитлер также был в глубине души искренен. Он сердцем и душой верил в тевтонскую миссию немецкого народа, в его особый дар организации и талант правления, в призвание нордической расы быть духовным лидером и в предназначение немецкой нации быть творцом культуры. И он верил, что его особая задача, его высшее предназначение – направлять народ на выполнение этой миссии.

Этой верой мотивировались все его действия. Но «видящим оком», «силой внутреннего проникновения», которые Карлейль называет знаком родства с божественными силами, во все эпохи объединявшими великого человека с остальными людьми, – этим Гитлер не обладал. Он не докапывался до сути; скорее, он допускал ошибки и соблазнялся ложными идеями.

Есть некоторые исторические параллели для этого положения вещей. Один, величайший из германских героев, видел себя богом, но, как говорит Карлейль, «он совершенно не обязательно лгал; он всего лишь ошибался, стараясь говорить чистую правду». Он успешно действовал ради своего народа. Гитлер – нет. Гитлер жил не в старину, а в нынешнем веке, на пике современности.

Гитлер не умел проникать ни в божественный характер человеческого существования, ни во всегда чудесную жизнь природы. Он имел ложный взгляд на эволюцию и видел события настоящего со старомодной точки зрения прошлого. Это одна из основных причин, почему ему нельзя отвести историческую роль подлинно героической фигуры.

Приходится признать, что у Гитлера были большие социальные идеи, но он не имел ни малейшего чувства развития, внутренней гармонии, естественного хода событий. Прежде всего, у него не было внутреннего понимания необходимости моральных законов в современном человеческом обществе. Живя в фантастическом мире своего воображения, готовый использовать все средства для скорейшего достижения цели, он был неспособен отличить добро от зла, осознать моральный долг при решении вопроса «должен существовать или не должен». Это был еще один существенный изъян в характере Гитлера, из-за которого ему не хватало подлинного величия. Это был изъян, перечеркивающий по-настоящему героические черты Гитлера, мужество и искренность.

Поскольку Гитлер обладал рядом героических черт, завоевавших уважение народа, но не соответствовал двум требованиям, ведущим человеческое величие к успеху, а именно проницательностью и моральной силой, а также из-за своеобразия характера, его энергичное руководство принесло трагедию поверившим ему людям. Этим объясняется ужасное моральное состояние немецкого народа, гордиев узел, который можно было разрубить только мечом победоносных союзников. Здесь налицо странное стечение несчастливых обстоятельств.

Опасный человек, пишет Карлейль, – это человек, идущий на поводу у своих фантазий и не понимающий истинной природы объекта, с которым имеет дело. Добившись высокого положения, такой человек становится неописуемо опасным. Именно таким человеком и был Гитлер.

Для Гитлера движущей силой божественного мирового порядка была грубая власть естественной эволюции, а не человеческий разум. Он не понимал, что эволюция распространяется и на человеческую мысль. Его ум в век головокружительных открытий оставался на уровне Средневековья.

Феномену, которым являлся Гитлер, нет равных в истории. В беспрестанных колебаниях от добра ко злу, в жесткости и демонизме его характера и степени его влияния на мир он был уникален среди исторических фигур. Личности подобного склада мы нигде больше не найдем; у других исторических персонажей можно отыскать лишь некоторые похожие черты. Вероятно, эти аналогии смогут пролить свет на некоторые его основные качества.

В своей «Истории Карла XII» Вольтер так описывает этого шведского короля-авантюриста: «Он, вероятно, был самым необыкновенным человеком из всех, когда-либо живших на земле. В нем соединились все великие черты его предков; его единственным недостатком и единственным несчастьем было то, что в нем все эти черты были увеличены до невероятных размеров. Он обладал непоколебимым упрямством и неконтролируемым характером. Поэтому все его героические добродетели превратились в свою противоположность. Его твердость стала непоколебимостью».

Наполеон называл себя «сыном фортуны». Меттерних говорил ему в Дрездене в 1813 году: «Поражения, как и успехи, ведут вас к войне». Карлейль, говоря о Наполеоне, писал: «Вера в демократию вела Наполеона через все его великие дела... Но тут, я думаю, взяло верх роковое шарлатанство... Эгоизм и ложное честолюбие стали его богом».

Итальянский невропатолог Ломброзо сказал: «Гений – это безумие». Профессор Эрнст Кречмер в своей книге «Гениальные люди» отмечает связь между творческим гением и некоторыми формами психопатии и умственных расстройств: «Психопатический элемент в наследственной предрасположенности гениальных людей есть неотъемлемая часть психологического целого, которое мы зовем гением».

По моему мнению, физически Гитлер был ипохондриком. Умственно он был подвержен мании излишеств; психологически – шизофренической личностью уникальной силы.

Его здравый ум создал великий национальный идеал. Его нездоровая точка зрения полностью неправильно истолковывала будущий ход человеческой эволюции. Его нечеловеческая и ненасытная воля поколебала здание современной жизни.

Наши учителя истории подчеркивали ценность личности и приводили в качестве яркого примера идеал героического. Одной из целей образования было научить молодых людей ценить героев. Но излишняя фетишизация героев со стороны историков и педагогов может иметь нежелательные побочные эффекты, правда не так часто случавшиеся в нашей истории, чтобы быть четко распознанными. Наши толкователи истории в своем похвальном усилии во всем видеть только позитивное, а не негативное иногда вдавались в излишний идеализм и представляли события в ложном свете. В прежние времена освещались обе стороны вопроса и были установлены определенные границы поклонения героям. Такой трезвый взгляд в последнее время стал немоден, а быть «разоблачителем героев» означает навлечь на себя позор.

Одно излишество в написании истории порождает другое. Теперь мы переживаем противоположную тенденцию. На смену неразборчивому поклонению героям пришло то, что я могу назвать «компенсирующей несправедливостью». Прежде молодежь учили неумеренно и некритично поклоняться «великим людям». Теперь одним внезапным ударом, обрушившимся с силой стихийного бедствия, суровая реальность жизни с лихвой исправила этот пробел в образовании. Вера в человеческое величие и непогрешимость, почитание некоторых исторических личностей сначала дошла до предела, а потом пошла на спад. Неоспоримые герои сегодняшнего дня – посредственности дня завтрашнего.

На людей по-настоящему великих, тех, которых признает таковыми история всех наций, этот процесс не влияет. Но надо сказать, что многовековое образование немецкой нации в духе слепой веры, преувеличенного поклонения, безоговорочного уважения и совершенно некритичного отношения к льстивым речам и красивым словам привело людей к досадным ошибкам, а потом и к полной катастрофе.

В основных посылах такого образования обнаруживаются некоторые логические ошибки. В естественных науках давно утвердился принцип, что мысль и знание тоже претерпевают прогрессивную эволюцию. Новые методы исследования проистекают из новых знаний и результатов. Для либеральных искусств и для истории верен такой же принцип.

В практической жизни основным критерием величия и гения человека является дело, которое этот человек совершил для своей нации и для человечества, материальны или нематериальны по натуре его свершения, и не важно, когда становится ясной их важность: немедленно или по прошествии времени.

Но остается еще один момент, который я пока не рассматривал, но должен обсудить, если не отягощен предрассудками. Ведь Карлейль говорит о героях, которые не одерживали побед, а отважно сражались и погибали. Такие люди были теми, кого он называет «героическими искателями».

Такие люди, безусловно, были – великие изобретатели и непризнанные гении, ценность которых для нации и для человечества стала очевидна только после их смерти. Они являются благословенным предметом обожания потомства. Был ли Гитлер одним из них? Смогут ли будущие поколения когда-нибудь посмотреть на Гитлера как на отца лучшего мира после подобного краха и полного уничтожения всего, что мы ценили в Германии? Правдоподобно ли это? Ответ на этот вопрос я могу смело предоставить читателю.

Немецкий народ видел в Гитлере символ собственной жизни и судьбы. Немцы видели свое отражение в его величии и были ошеломлены его везением. Они прониклись отвагой, выносливостью и силой воли этого человека, восхищались смелостью его мысли. Но они также поклонялись его автократической натуре, завышенной самооценке, психологической тупости, высокомерию и неадекватному восприятию реальности. Поэтому в конце концов они пали жертвой собственного увеличенного и искаженного зеркального отражения.

Если мы, немцы, хотим извлечь какой-то урок из почти непостижимых событий последних лет, чтобы нам хватило ясности ума пойти новым путем, мы должны задать вопрос: вина или судьба? Вина или судьба привела немцев к их нынешнему плачевному положению? Из опыта участия в немецкой истории этого рокового десятилетия и непосредственного наблюдения за политическими событиями с глубочайшим убеждением могу сказать: не злая воля, не преступные желания привели нацию к теперешнему критическому положению и снискали немцам репутацию политически аморального народа. Эта нация слепо и, увы, слишком доверчиво следовала за Гитлером; и виновата в этом не нация, а только он. Жертва демонизма собственной натуры, Гитлер был не только их лидером, но и соблазнителем!

Я описал обстоятельства, при которых нация наделила Гитлера беспрецедентной властью. Гитлер должен был вести немецкую нацию вперед и вверх. Народ не просил его воевать. Немцы не хотели войны; 1914 – 1918 годы научили их ненавидеть ее. Они были вовлечены в войну без их согласия и против их внутреннего желания. То, что сегодня они должны полностью принять на себя ответственность за проигрыш Гитлера, давит на них тяжелым гнетом. Но если это неизменный факт, нация тем не менее не должна ни при каких обстоятельствах обелять Гитлера. И уж тем более принимать на себя груз ответственности за чудовищно бесчеловечные и аморальные отклонения и злоупотребления властью, которые Гитлер допускал без ведома и желания народа. А ведь казалось, нация откажется признать правду о своем покойном лидере. Если бы народ, из соображений ложной верности и вопреки истине, продолжал делать из него героя, он взял бы на свои плечи все его грехи. Такое самобичевание принесло бы нации не пользу, а только горе. Было бы несправедливо по отношению к будущим поколениям немцев обременять их виной, которой за ними нет.

Люди должны посмотреть в лицо неприкрашенной правде о Гитлере. Тогда они поймут самих себя. А другие нации осознают, что, когда таинственная фигура Гитлера стала править Германией, трагическая, роковая вина распространилась и на народ. Дьявольские качества Гитлера, его противоречивые черты, притягательность его идей и его заманчивые слова, гипнотическая сила его воли и отвратительные результаты его бесчеловечной политической морали – все это неотъемлемая часть «дела жизни» Гитлера. Подчиняясь его руководству, народ возвел на престол демона.

В течение тридцати лет наше нынешнее поколение вело жизнь, полную страданий и жертв. Гитлер вверг его в нищету и несчастья. Так можем ли мы теперь приписывать Гитлеру истинное величие?

Если мы сделаем из этого опыта правильные выводы, возможно, несчастье, обрушившееся на наш народ с приходом Гитлера, станет благом для потомства. В таком случае Гитлер не зря жил для немецкого народа, потому что он, возможно, был послан темными силами как исполнитель неизвестной судьбы.