Так говорит Господь… Теперь иди и порази Амалика, и истреби все, что у него; и не давай пощады ему…

(Первая книга Царств, 15: 2–3)

Мы ничего не знаем о религиозных представлениях жителей Скандинавии конца бронзового века. В слоях V–IV веков до н. э. почти нет археологических находок. Существует множество объяснений этого. Некоторые исследователи связывают отсутствие свидетельств жизни здесь людей с ухудшением климата, другие видят в этом результат нашествия кельтов, напавших на Скандинавию с юга, или новый обычай хоронить покойных без погребального инвентаря. Вполне возможно, что все эти предположения небеспочвенны. Правда, ни одно из них не объясняет причины религиозного упадка, наступившего сразу после эпохи расцвета религии. Не ясно, почему люди отказались от проведения разнообразных церемоний и перестали изготавливать священные предметы, которые так и не были ничем заменены.

Основным обрядом погребений оставалось трупосожжение. Правда, на острове Готланд были обнаружены несколько погребений в каменных цистах, иногда напоминавших по форме корабль. Прах умершего хранился в небольших урнах или захоранивался в неглубоких ямах. Сами погребения, расположенные иногда рядом с погребальным костром, могли быть окружены камнями или засыпаны небольшим курганом или керном. Иногда у урн были отломаны ручки. Возможно, это делалось для того, чтобы посвятить их умершему.

После сожжения остатки костей осторожно отделяли от праха, что может свидетельствовать о сохранении веры в возможность освободить таким образом дух покойного от земных оков. Однако на протяжении последних двух веков до нашей эры этот обычай почти перестал соблюдаться, и все останки сожженного стали хоронить вместе. Иногда прослеживаются следы постройки «домов мертвых». Таким образом, обычай проведения двух погребальных церемоний, возможно, сохранился. В Мандхёе, на острове Борнхольм, над останками кремированного умершего была возведена хижина на деревянных опорах. Через некоторое время она тоже была сожжена, а над ней возвели курган.

Погребальный инвентарь состоял в основном из украшений, которые носил умерший, но на протяжении двух последних веков до нашей эры в погребениях снова появилось оружие, а на шведских островах в них стали класть серпы. Судя по всему, оба эти вида погребального инвентаря имели символическое значение. Начиная с этого времени и вплоть до окончания языческих времен существовал обычай ломать мечи, которые клались в погребение. В Крагехеде и на других датских некрополях были раскопаны погребения периода позднекельтского железного века.

Судя по находкам в Крагехеде, к умершему стали относиться по-новому. В его могилу стали класть не только личные вещи, орудия и оружие, но и все необходимое для пиршества, а иногда с ним хоронили даже повозку и лошадей. Распространение этого обычая прослеживается и на других датских некрополях, разбросанных на очень большой территории, таких как Ланго в Южной Ютландии. В погребение стали класть куски ягнятины или свинины, а также различные напитки, а в одном из погребений в Скудструпе были найдены два рога для питья со следами меда и эля.

В этих захоронениях отразился рост благосостояния населения Дании. Наряду с увеличением стоимости погребального инвентаря здесь распространяется еще одно новшество – впервые со времен бронзового века обряд кремации в захоронениях наиболее богатых членов общества сменяется ингумацией. К тому времени Дания познакомилась с импортными продуктами и веяниями со всех концов мира, в частности из Римской империи, Юго-Восточной Европы (в основном из областей вокруг Черного моря) и от кельтских народов. Возможно, именно влияние кельтов способствовало тому, что покойных в Дании снова стали хоронить не сжигая.

В Северной Ютландии снова стали сооружаться большие каменные погребальные камеры, «наследники» мегалитических сооружений, но для их постройки использовались уже не плиты, а огромные камни. Это, очевидно, связано с сооружением над ними «ложного свода». Такая конструкция представляла собой два вертикальных камня, на которые сверху клался третий. Некоторые из этих захоронений, вероятно, были семейными склепами. Погребальный инвентарь археологи обнаруживают в разных слоях. Это свидетельствует о том, что, возможно, какие-то вещи оставляли над могилой. Также были найдены следы деревянных погребальных камер, а иногда внутри гробницы сооружалось некое подобие «дома мертвых».

Помимо всего прочего, традиция класть в могилу вместе с покойным пищу и питье сохранилась и в первые века нашей эры. В «керамических могилах» Восточной Ютландии умерший лежал в одиночном погребении в сопровождении достаточного для проведения масштабного пиршества количества блюд, горшков и кубков. Тело, как правило, лежало вдоль северной стены погребения, голова умершего была повернута на запад, а его руки вытянуты так, будто он собирается получить свою порцию пищи. Его правая рука лежала рядом с кубком. Одну женщину нашли крепко держащей рог для вина. Рядом ставили большую кружку, кувшин и другие емкости. Остальные сосуды размещались в ногах погребенного, а рядом с его боком помещались блюда с мясом и нож. Выше, в заполнении могильной ямы, были найдены другие сосуды.

Именно таким образом хоронили и мужчин, и женщин, и детей. Эта традиция не обязательно должна быть связана с представлением о том, что и после смерти человеку нужны пища и питье. Такой ритуал мог иметь и чисто символическое значение. Кто мог также участвовать в этом пиршестве, предназначенном для нескольких персон? Были ли это живые, участвовавшие в погребальной церемонии, или предки, приветствовавшие новоприбывшего умершего? Эти подношения могли также делаться для загробного пира, который покойный должен был организовать для хозяев загробного мира.

Подобные захоронения характерны для халльштаттской культуры, носители которой погребали таким образом своих благородных воинов. Их предавали земле с колесницами, а также с блюдами, кубками и кусками говядины и свинины. Такие погребения VIII века до н. э. были найдены в Богемии, Австрии и Баварии. Судя по всему, именно эти люди были во главе воинственного племени, передвигавшегося по территории Центральной Европы в конце бронзового века. И классические авторы, и средневековые ирландские хронисты подчеркивают то огромное значение, которое загробный пир играл в верованиях кельтов. Особое внимание они обращают на порцию вождя – лучший кусок мяса, который получал самый прославленный воин. Благодаря этим сведениям можно иначе интерпретировать появление пищи и питья в погребениях. Вероятно, на блюдах лежали те порции мяса, которые соответствовали статусу умершего. Это своего рода знак отличия, полученный от вождя, похожий на медаль на груди солдата или на наградную саблю. Следовательно, мы имеем все основания предполагать, что перед нами погребения знатных воинов, гордившихся своим социальным статусом и надеющихся, что привилегии, данные им в этом мире, сохранятся и в загробном. Возможно, отправление вождей эпохи римского железного века в потусторонний мир сопровождалось похоронными речами, песнями и пиром. Правда, свидетельств, которые могли бы подтвердить это предположение, в нашем распоряжении нет.

Трапеза для умершего присутствует практически во всех погребениях. В остальном в каждом регионе покойных хоронили по-своему. Для Южной Ютландии характерны узкие погребения по обряду трупоположения. Их стены выложены из небольших камней. Но от кремации также не отказались. Как правило, рядом с пеплом умершего клали оружие. Однако наиболее интересные находки этого периода не входят в число предметов погребального инвентаря. Речь идет о разнообразных вотивных подношениях.

Несмотря на то, что в торфяных болотах находят в основном предметы эпохи неолита, вещи, оказавшиеся там в период кельтского железного века, более разнообразны и представляют большую ценность. Самая ранняя находка была сделана в Хьёртспринге. Судя по всему, в эпоху бронзового века там было священное место с колодцами, вырытыми в болоте. В них были обнаружены кости быков, большой и маленькой собак, овцы и ягненка. Но основное подношение было помещено туда около 200 года до н. э., когда после того, как произошли изменения в климате, пруд стал превращаться в болото. Здесь лежит большое боевое каноэ, в котором могли поместиться около двух дюжин воинов со своим снаряжением и припасами. В нем обнаружено 8 мечей, 138 копий, 100 щитов и 20 кольчуг, а также деревянная посуда и орудия. При этом оружие и снаряжение были сильно повреждены. Вероятно, лодку намеренно оттащили в священное место, а затем, опустив в воду, забросали галькой.

При этом тела убитых животных не бросали в воду, а просто оставляли на поверхности болота. Судя по всему, лодка принадлежала поверженным врагам и была взята во время боя в качестве трофея. Как мы знаем, корабль был священным предметом с тех самых времен, как в датских погребениях стало появляться оружие. Традиция приносить в жертву военные трофеи продолжилась, и нам известно, что в Дании более двадцати небольших захоронений оружия и шесть крупных. Четыре подобные находки были сделаны в прошлом веке (то есть в XIX в. – Примеч. пер.) – два крупных клада римского времени из Торсбьёрга и Вимосе и два из Нидама и Крагехула, датирующихся концом этого периода. В 1950 году в Иллерупе было открыто такое захоронение, относящееся к V веку, а недавно тысячи предметов, датирующихся IV веком, были обнаружены в Эйсбёльском болоте (Хадерслев). Благодаря раскопкам, проводившимся на двух этих памятниках на высоком научном уровне, удалось узнать многое о тех условиях, при которых делались крупные жертвоприношения. Небольшие скопления вотивных предметов были найдены также в Швеции, а работа на одном крупном захоронении вещей была начата в 1959 году.

В крупных центрах жертвоприношений оставляли не только военные трофеи. Так, в Торсбьёрге найдены золотые кольца, множество небольших личных вещей, керамика, предметы из дерева и ткани. Однако среди подобных находок в Дании преобладает оружие. Это и мечи, и копья, и кольчуги, и щиты, и луки со стрелами. Их находят вместе с упряжью для лошадей, повозками, орудиями (в частности, земледельческими), сосудами, одеждой и украшениями, а также лодками. Захоронение вотивных предметов в Скедемосе немного отличается от своих аналогов. Там были найдены многочисленные браслеты и гривны, керамика и предметы, сделанные из дерева. Примечательно, что многие артефакты сильно повреждены: мечи погнуты и сломаны, керамика разбита, щиты и кольчуги порезаны на части, на металлических сосудах видны следы камней, которые в них кидали. В Иллерупе оружие жгли на костре, а затем, перед тем как бросить в пруд или болото, ломали и били. После этого некоторые предметы были брошены в воду, а другие оставлены на поверхности. На находках из Скедемосе также заметны следы сожжения.

Наиболее ранние находки представляют собой подношения, сделанные на протяжении довольно длительного периода. Многие из них лежали на открытом воздухе долгое время, пока их не засосало в болото. Изначально их раскладывали в каком-то определенном порядке, вещи были сложены вместе, а стрелы собраны в пучок. Возможно, это связано с тем, что некоторые из этих трофеев уже были приготовлены врагом для перевозки. В Хадерслеве в воду были брошены две большие группы предметов, причем одна из них, с помощью которой можно было бы вооружить целую армию, лежала беспорядочной кучей. Возможно, предметы выбрасывали в воду из мешков или ведер. В Иллерупе было найдено снаряжение примерно семидесяти воинов, убитых в ходе одной битвы.

В римский период впервые помимо археологических появляются письменные источники, хотя с последними связан другой круг проблем, и их не всегда следует воспринимать буквально. В I веке н. э. Цезарь описал, как галлы складывали кучи военных трофеев на священные участки, которых не коснулась боль смерти. Четыре века спустя Орозий, опираясь на более ранние источники, говорил о том, что кимбры ломали ценности, захваченные ими у врагов, бросали золото и серебро в реку, рвали кольчуги на части, топили лошадей и вешали людей, уведенных ими в плен. Такое масштабное уничтожение военных трофеев подтверждается археологическими источниками. Тацит также рассказывает нам о германских племенах I века н. э., которые клялись принести богам в жертву все, что захватят, если те даруют им победу. Столь щедрые жертвы, должно быть, требовали от воинов очень многого, но страх перед разрушительными силами, которым делались эти подношения, был в Дании так силен, что оправдывал эти затраты.

Во времена Тацита германцы поклонялись Тивазу и Водану, которых римляне называли Марсом и Меркурием. Тиваз, судя по всему, был верховным богом неба, а заодно и богом войны, и тем, кто дал людям закон. Водан был богом мертвых, связанным с магией и видениями. Кельты в Галлии также поклонялись верховному божеству неба, функции которого этим не ограничивались. Его можно отождествить с римскими Марсом, Юпитером и Меркурием. Мы не знаем, когда именно в римское время возникли представления о боге, в основном связанном с полем битвы. Но судя по всему, изначально кельты и германцы стали поклоняться всемогущим богам. Но затем произошли разделение функций и «специализация» божеств. То, что в период кельтского железного века в погребения стали класть оружие, и распространение обычая приносить оружие в жертву свидетельствует о появлении в тот период бога войны. Его роль на себя мог взять Водан, покровитель смерти, которому поклонялись полководцы и который теперь стал более тесно связываться с войной. Возможно, именно таким образом возникло представление о пирах и бесконечных битвах в хоромах Одина, скандинавского верховного бога, с которым отождествлялся Водан.

И кельты, и германцы верили в жестоких женских духов убийства, сопровождавших бога битв. Эти духи упоминаются на алтарях вместе с Марсом, и их очень легко отличить от женского божества плодородия. Посвящения германским алайсиагам (иногда вместе с Марсом), например, были найдены на стене Адриана и на некоторых арках над дверьми. Были обнаружены и аналогичные кельтские посвящения. Судя по всему, позднее эти персонажи превратились в скандинавских валькирий и второстепенных богинь ирландских саг.

Мы уже говорили о том, что все вотивные подношения были так или иначе связаны с битвами. Янкун предположил, что Торсбьёрг был священным местом англов, где жертвы (включая и те, что были связаны с земледелием и плодородием) приносились на протяжении четырехсот или пятисот лет. Исследователи так и не смогли найти решение многих проблем, таких как причины смерти человека из Толлунда, найденного в болоте с веревкой на шее. Выражение его лица спокойно и полно достоинства. Женщина из Борремосе, тело которой очень хорошо сохранилось, была забита до смерти. Мы не знаем, стали ли они жертвами, принесенными Тивазу или Водану, были преступниками, согрешившими перед богами, или даже правителями, убитыми для того, чтобы обеспечить плодородие. Если учитывать то, как погиб человек из Толлунда, можно предположить, что людей, предназначенных в жертву Водану, обычно вешали или душили. Археология не в состоянии помочь нам определить, какое значение имели эти жертвы, но, судя по многочисленности тел, которые извлекают из болот, оно было довольно большим.

Некоторые предметы, найденные в болотах, ни на что не похожи. Судя по всему, это ритуальные ценности, которые, как правило, разбирали и ломали, а затем клали в небольшие ямки, как котел из Бро, или на участки земли, выступающие из болота, подобно повозкам из Дейбьёрга. Эти предметы изготовлены под кельтским влиянием, и некоторые исследователи даже считают, что они сделаны самими кельтами и привезены из Галлии или Придунайских областей. Они свидетельствуют о высокой степени кельтского влияния на религию Дании и о том, что некоторые религиозные символы впервые стали использоваться именно в это время, когда кельты и германцы контактировали друг с другом.

В болоте Дейбьёрга, в Западной Ютландии, в 1881 и 1883 годах были найдены две прекрасно декорированные маленькие колесницы. Предположительно, они были сделаны в I веке до н. э. Их поверхность была слишком хрупкой и не выдержала давления, но внутренняя часть, сделанная из крепкого дерева, с сиденьями из дерева и кожи, сохранилась. Повозки украшены фигурами из листовой бронзы. Здесь можно увидеть и геометрические фигуры, и абстрактные символы, и маленькие человеческие лица с большими глазами и волнистыми волосами, расположенные на четырех подпорках, сделанных по бокам. Украшено было даже дышло. Должно быть, блестящий металл смотрелся на дереве очень эффектно.

Такие повозки, вероятно, использовались для перевозки высокопоставленных лиц или в религиозных процессиях. Вполне возможно, перед нами своеобразный транспорт богов. Эта традиция уходит своими корнями еще в эпоху бронзового века, когда священные предметы перевозили в таких экипажах для того, чтобы люди могли поклониться им. В этом случае сиденье могло предназначаться для фигурки жреца или жрицы, которые должны были отправлять культ божества-«владельца» повозки. Здесь можно привести известный фрагмент из труда Тацита «О происхождении германцев и местоположении Германии», где он описывает поклонение богине Нертус племенами, которые, как считается, жили на территории современной Дании. В этом фрагменте он упоминает об использовании такой повозки: «Есть на острове среди Океана священная роща и в ней предназначенная для этой богини и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться ее разрешено только жрецу. Ощутив, что богиня прибыла и находится у себя в святилище, он с величайшей почтительностью сопровождает ее, влекомую впряженными в повозку коровами. Тогда наступают дни всеобщего ликования, празднично убираются местности, которые она удостоила своим прибытием и пребыванием. В эти дни они не затевают походов, не берут в руки оружия; все изделия из железа у них на запоре; тогда им ведомы только мир и покой, только тогда они им по душе, и так продолжается, пока тот же жрец не возвратит в капище насытившуюся общением с родом людским богиню. После этого и повозка, и покров, и, если угодно поверить, само божество очищаются омовением в уединенном и укрытом ото всех озере. Выполняют это рабы, которых тотчас поглощает то же самое озеро».[1]

У повозок из Дейбьёрга вполне мог быть тканевый покров, прикреплявшийся к ним сверху и по бокам. Но у нас нет данных, с помощью которых можно было бы установить, для кого именно предназначались эти повозки – для бога или для богини. Недалеко от них были обнаружены инструменты для шитья. Следовательно, здесь, вероятно, проводились женские обряды, но эти предметы могли попасть в болото как раньше, так и позже повозок.

Также эти повозки могли использоваться для того, чтобы подвезти тело умершего к месту погребения. Сожженные остатки повозок, похожих на найденные в Дейбьёрге, были обнаружены рядом с захоронением в Ланго. Они лежали в бронзовом котле. В Крагехеде такую повозку сожгли вместе с целыми тушами свиней и овец, а также лошадей, которые, судя по всему, были запряжены в нее и довезли ее до погребения.

Красивые чаши и котлы, подобные найденному в Ланго, также входят в число культовых предметов того времени. Ученые считают, что некоторые из них, найденные в болотах, были сделаны кельтами и привезены в Данию. Наиболее интересны три котла: из Бро (Восточная Ютландия), Ринкеби (Фюн) и Гундеструпа (Северная Ютландия). Их сложно датировать. Котел из Бро, как считают большинство ученых, относится к III веку, а из Гундеструпа – к I веку до н. э., хотя некоторые исследователи датируют их более поздним временем. На чаше из Бро изображены рогатое животное и хищная птица. Несохранившиеся котлы из Софиенборга и Ро были украшены головами быков, дошедшими до нас. Выражение морд некоторых из них довольно спокойное и благородное, а других – угрожающее, но во всех читаются жизненная сила и могущество. Вершины мастерства, однако, достиг автор огромного серебряного котла из Гундеструпа.

На его основании изображено сражение двух быков. Реализм здесь сочетается со стилизацией, что характерно для лучших образцов кельтского искусства. В центре стоит рельефно выполненный сильный бык, рога которого не сохранились. Он, судя по всему, ложится на землю, хотя некоторые ученые считают, что он просто стоит, перебирая ногами, и, убив одну собаку, угрожает двум оставшимся в живых. Но в любом случае конец его близок – сверху его атакует человек с мечом. Совершенно ясно, что перед нами сцена ритуального убийства, жертвоприношения, занимающего центральное место во всех культах, связанных с быками.

На других изображениях, помещенных внутри чаши, на быков нападают вооруженные мечами люди с собаками. Согласно одной из наиболее распространенных точек зрения, перед нами сцены, характерные для культа Митры и появившиеся на этом котле, вероятно, именно под его влиянием. Однако способ убийства быка – травля его собаками – сильно отличается от того, какой практиковали те, кто поклонялся Митре (по крайней мере, судя по скульптурным изображениям). Умерщвление быка, вероятно, играло важную роль в религии кельтов. Судя по найденным на территории Дании котлам, традиция их изготовления началась в эпоху бронзового века, но сохранилась и в кельтский период. На этих изображениях снова появляются воины в рогатых шлемах и с колесом в руке.

На внутренней стороне чаши также помещено рельефное изображение оленя, который стоит рядом с человеком, сидящим с перекрещенными ногами и отождествленным с богом Кернунном, которому посвящены многие кельтские алтари. На его шею надето кольцо – торк (второе он держит в правой руке), а в левой руке – рогатая змея. Рога человека очень похожи на оленьи, что говорит о возможной связи между этими двумя персонажами. Поза персонажа очень похожа на ту, в которой изображали Будду (вряд ли здесь можно говорить о восточном влиянии – эта поза характерна и для кельтского искусства). Судя по всему, перед нами божество – в его лице читаются достоинство и отвлеченность от мирской суеты. Наличие у этого персонажа торка и змеи свидетельствует о том, что он каким-то образом связан с процветанием и исцелением, а возможно, также со смертью. Можно предположить, что торки, которые надеты практически на всех людей, изображенных на чаше, не просто украшения, так как они часто использовались в качестве вотивных подношений и связаны с умершими. В то время их носили как мужчины, так и женщины. Круглые шарики на концах торка могут быть связаны с теми, что изображены на рогах быков. Возможно, это символ могущества. То, что это украшение стало атрибутом мужского божества, говорит о возникновении на Севере представления о боге плодородия – супруге древней богини.

Кабан изображен на котлах из Ринкеби и из Гундеструпа, причем на втором из них его хватают два маленьких человечка. Возможно, кабаны служили боевыми эмблемами или штандартами, так как на гребне шлема одного из воинов помещено изображение кабана. Нам известно, что кельты устанавливали каменные изваяния кабанов, а свинина была одним из важнейших блюд на кельтских церемониальных пирах. К тому же в Дании ее часто клали в могилы как часть загробной трапезы для умершего.

Быки, олени и кабаны, игравшие важную роль в жизни охотников и скотоводов, не потеряли своего значения и в этот период. Возможно, древние скандинавские традиции возродились благодаря кельтскому влиянию. Лошади появляются только в сценах верховой езды. Птица изображена сидящей в руках женщины, а также на котле из Бро. На котле из Гундеструпа можно увидеть мифических животных, но нам не известно точно, с чем связано их появление. Возможно, Клиндт-Йенсен был прав, когда предположил, что, помещая эти изображения на котел, автор просто хотел заполнить пространство.

Рис. 14. Две фигуры с внутренней поверхности котла из Гундеструпа (Дания)

Некоторые фигуры, изображенные на котле, могут быть кельтскими божествами. Мужчина, держащий колесо, возможно, бог неба, отождествленный на римских алтарях с Юпитером, а возможно, Таранис – покровитель солнца и молний. Сцена, на которой высокий человек бросает маленького вниз, в котел, может обозначать жертвоприношение или нисхождение в котел бессмертия, который был одним из атрибутов кельтского божества, известного в Ирландии под именем «Добрый бог», Дагды. Женщина с длинными волосами, обнаженной грудью и торком на шее, окруженная фантастическими животными, похожа на великую богиню, поклонение которой, вероятно, тогда возродилось. Возможно, именно ее Тацит называл Нертус.

На внешней стороне сосуда изображены семь масок или бюстов, четыре женских и три мужских. Изображение еще одной маски было утеряно. У них совершенно разные лица, бороды, волосы, прически. Некоторые из них, возможно, соответствуют фигурам, изображенным на внутренней поверхности. Хотя у них нет конкретных атрибутов, во всем их облике прослеживаются власть и отрешенность. Они определенно каким-то образом связаны с миром сверхъестественного. Другие источники подтверждают, что кельтские народы поклонялись множеству разнообразных богов и богинь, которых невозможно было свести в четкий пантеон, подобный римскому. Можно сказать лишь то, что они были связаны с небом, битвами, плодородием и жертвоприношениями и что к рогатому божеству относились с особым почтением. Другим божествам, которым поклонялись кельты, таким как бог с молотком и богиня кошмаров, эти люди не поклонялись.

Рис. 15. Две деревянные статуэтки из датских болот.

Высота – около 63 см. А – фаллическая фигурка из Бродденбьерга, Северная Ютландия; Б – женская статуэтка из Ребильда, Сковхузе, Химмерланд (по Брёнстеду)

Совершенно не похожи на этих богов две деревянные фигурки, датируемые концом кельтского периода и найденные в болотах. Фаллическая статуэтка, сделанная из куска дерева соответствующей формы, была найдена в Бродденбьерге, недалеко от Выборга. Рядом с ней лежали глиняные сосуды, возможно предназначенные для приношений. У этого человечка, по кельтской традиции, бородатое лицо. Вторая – статуэтка женщины из Ребильда (Химмерланд), округлые формы которой свидетельствуют о ее связи с плодородием. Возможно, изначально они стояли на земле и были олицетворением плодородия, которому поклонялись простые люди в уединенных местах. Они похожи на деревянные сеиды саамов, грубо вырезанные деревянные фигуры, у которых четко вырисовано только лицо. Их ставили на открытом месте как олицетворение духа реки или горы.

Ни на одном из котлов среди множества других символов нет изображения корабля. В то время, видимо, морю предпочитали землю. Из этого можно сделать вывод, что с некоторыми традициями бронзового века было покончено, по крайней мере если судить по таким памятникам, как котел из Гундеструпа. Благодаря археологии мы знаем, что корабли все еще служили подношениями и их, как и прежде, сбрасывали в болота. Но скорее всего, они были частью добычи, предназначенной для бога войны. Основным религиозным символом корабли снова стали позже.

Кельтский и римский железный век Севера – один из наиболее сложных периодов для изучения языческой религии Скандинавии. Ученым приходится мириться с наличием «белых пятен», бессвязностью и путаностью источников, рассказывающих о религиозных практиках. Однако есть факты, о которых мы можем говорить с полной уверенностью. Возникает ощущение, будто основное место в религиозной жизни того времени занял культ бога войны. Правда, видимо, ему поклонялись не столько простые люди, сколько представители привилегированных слоев населения и полководцы, как, впрочем, это случается с любым представлением, принесенным на какую-либо территорию народом-захватчиком. В датские болота продолжают кидать многочисленные военные трофеи, захваченные в ходе непрекращающихся боевых конфликтов, но этот обычай не был распространен ни на территории Швеции, ни в Норвегии. О представлениях женщин, детей, стариков и рабов мы почти ничего не знаем – в нашем распоряжении лишь косвенные сведения о том, что они поклонялись Нертус и приносили ей в жертву различные предметы, не связанные с военной добычей, продолжая при этом почитать силы плодородия.

Кельты в то время, судя по многочисленным археологическим источникам, античной, а также ранней уэльской и ирландской литературе, поклонялись многочисленным богам, классифицировать которых практически невозможно. Изучением изображений, помещенных на большие металлические сосуды, не следует увлекаться, – судя по всему, это привозные предметы. Но с другой стороны, они могли отражать систему символов, сложившуюся к тому времени в Дании. Таким образом, немногочисленные дошедшие до нашего времени металлические сосуды представляют собой лишь малую толику всех ценностей, которые использовались в то время в ритуальных целях. Они могли символизировать котел изобилия и бессмертия или быть частью ужасных обрядов жертвоприношения, подобных описанным Страбоном: «Передают, что у кимвров существует такой обычай: женщин, которые участвовали с ними в походе, сопровождали жрицы-прорицательницы, одетые в белые льняные одежды, прикрепленные [на плече] застежками, подпоясанные бронзовым поясом и босые. С обнаженными мечами эти жрицы бежали через лагерь навстречу пленникам, увенчивали их венками и затем подводили к медному жертвенному сосуду… здесь находился помост, на который восходила жрица и, наклонившись над котлом, перерезала горло каждому поднятому туда пленнику. По сливаемой в сосуд крови одни жрицы совершали гадание, а другие, разрезав трупы, рассматривали внутренности жертвы и по ним предсказывали своему племени победу».[2] Правда, этот обряд наверняка не совершался регулярно, но нам известно, что в тот период в ходе погребальной церемонии и ритуалов жертвоприношения убивали множество животных. К тому же, судя по способу убийства человека из Толлунда, кельты приносили в жертву людей, посвящая их, согласно Лукану, Таранису. Также, возможно, этот обряд практиковался и среди адептов германского культа Водана.

Культ бога – повелителя битв, связанного с обрядами жертвоприношений для достижения победы и с представлением о том, что после смерти человек попадает в чертоги этого божества, чтобы принять участие в вечном пиру, вероятно, укоренился на Севере именно в этот период под влиянием кельтов. В это время в Дании распространяется культ мужского божества плодородия Кернунна. Возможно, именно он заложил на Севере основы представлений о боге плодородия. Однако найденная в болоте деревянная фаллическая статуэтка, возможно, является свидетельством того, что такие верования уже давно были распространены на этой территории среди беднейших членов сообщества. Между тем люди продолжали поклоняться богу неба и богине земли.

Этот период довольно сложен для изучения, но и очень важен, так как многие символы, появившиеся тогда, не потеряли своей значимости и во времена викингов. Именно в то время появились ритуальные котлы и вера в загробный пир, в необходимость принести жертву для того, чтобы победить врага, в духов – покровителей битвы и богинь изобилия; распространились обычаи приносить в жертву одних людей через повешение и обожествлять других. Не теряют своей значимости и уже существовавшие до этого символические изображения кабана, повозки и священного шейного украшения. Все это в мифологической литературе связано с асами и ванами.