Порождение наших бед

Монморанси стали называть Нестором после того, как он захватил Мец, прибегнув к хитрости; точно так же не устояли Туль и Верден. Впрочем, то, что эти территории были завоеваны с необычайной легкостью, отнюдь не спасло население от ужасов войны. Генрих покрыл себя славой и в ознаменование своей победы во главе торжественной процессии прошел вдоль берега Рейна. Карл Пятый тем временем подвергся неслыханному унижению, так как ему пришлось в весьма плачевном виде предстать перед своим дорогим Морисом Саксонским, который практически предал его в Инсбруке, и просить у него убежища.

Тогда же, в апреле 1552 года, король окончательно взял верх над папой, принял его извинения и заключил с ним мир. Никогда еще цветки лилий так гордо не сверкали, но Генрих и члены его Совета заблуждались, считая, что этот успех подвел черту под всеми испытаниями. Он всего лишь завершил первую фазу войны, которая в дальнейшем оказалась в высшей степени разрушительной и кровопролитной.

Могла ли фаворитка в течение этой продолжительной борьбы оставаться лишь той, что в перерыве между двумя сражениями утешает воина и доставляет ему удовольствие? Поверить в это было бы непростительной ошибкой.

Мадам намеревалась доказать, что верховная власть в любой ситуации оставалась в ее руках.

«Как в самых важных, так и в самых незначительных делах, везде сказывалось вмешательство герцогини. Нужны ли были денежные средства, боеприпасы, подкрепление для защиты атакуемых границ? Самые знаменитые военачальники были вынуждены ходатайствовать о выдаче необходимых средств перед Дианой… Отвечая им, она использовала самые изысканные формулы вежливости, самые угодливые заверения в глубочайшем уважении; но нельзя было ни в коем случае поддаваться на эту лесть».¹⁴⁵

Ее зять Омаль стоял во главе кавалерийских войск во время «Австразийского путешествия», затем он получил должность командующего артиллерией.

Госпожа де Валентинуа ободряла Бриссака, попавшего в осаду в Сен-Дамиане:

«Что касается Вашей просьбы о подкреплении Вашему войску, я уверяю Вас, что король не собирается оставить Вас в беде…

Целиком и полностью Ваша добрая подруга».

Именно к ней обращался герцог де Гиз, защищавший Мец от вновь начавшего наступление Карла Пятого.

Ведь в Германии тем временем дело приняло совсем другой оборот. Морис Саксонский, которого победы французов приводили в бешенство, растратив все полученные дотации, совершил еще одно предательство. Подписанный в Пассау «Религиозный мир» успокоил междоусобицы в Империи на срок, которого Карлу Пятому вполне хватило для создания мощного войска, с его помощью он надеялся изгнать завоевателя.

В обоих лагерях шла лихорадочная подготовка к сражению. Гиз, наткнувшись, само собой, на противостояние со стороны коннетабля, полностью полагался на Диану, которая развивала активную деятельность в соответствии с его интересами.

«Я вновь и вновь вспоминаю о той особенной милости, которую Вы проявили по отношению ко мне, — писал Франциск Лотарингский своей покровительнице, — и о неизмеримом удовлетворении, которое мне это принесло, принимая во внимание также то, что я буду стараться служить Вам еще более, а не менее, преданно, и надеяться на то, что это принесет Вам не меньшую пользу, чем мне, так как отныне я ставлю Ваши интересы наравне с моими».

Герцогиня ответила 30 августа 1552 года:

«Я получила письма, которые Вы мне любезно написали, и, так как Вы в них благодарите меня за то, что я для Вас сделала, я могу уверить Вас, сударь, что я всегда охотно буду стараться помочь Вам в Ваших делах…

к Вашим услугам — Диана де Пуатье».

Фаворитка занималась не только вопросами, связанными с военными действиями. Ничто не ускользало от ее всевидящего ока.

«Элен, моя дорогая, — писала она тогда же госпоже де Лонгваль, — я пишу Вам, чтобы сообщить о том, что Лефевр может совершенно спокойно продолжать строительство, которое он затеял во французском городе (Гавре), так как король намеревается подождать три года, или строить по мере освобождения от податей и налогов всех, кто захочет там строиться, чтобы стоимость этого не была слишком маленькой. Поэтому будьте любезны, скажите ему, если ему нужны еще деньги, я охотно их дам ему ради Вас».

Начавшаяся спустя какое-то время осада Меца стала делом государственного значения, которое приобрело неожиданный размах. Вокруг Гиза сплотились все сторонники проведения военных действий, начиная с молодого Горация Фарнезе, брата герцога Пармского, и заканчивая Пьеро Строцци, кузеном Екатерины. Трепещущая Европа, «затаив дыхание», следила за развитием событий этой эпической дуэли. Каждый день придворные получали известия о подвигах, достойных храбрецов Карла Великого. Омаль попал в плен.

Гизы знали, что на кону в этой игре стоит их собственная судьба, это было известно и Монморанси. Пьеро Строцци покинул Мец и пожаловался королю на то, что коннетабль медлит с доставкой продовольствия в город. К счастью, Диана была начеку. «Вы знаете от господина Пьера (Строцци), — написала она Гизу, — о решении короля, которое предостерегает меня от каких-либо высказываний по этому поводу, так как он сам намного лучше все Вам объяснит в письме; что касается известной Вам ситуации, вышеупомянутый господин Пьер сказал мне, что ничуть не удовлетворен положением дел, но когда я поговорила об этом с королем, он сказал мне, что господин коннетабль удовлетворит все Ваши пожелания, по поводу чего я думаю, что это не понадобится, так как он сам собирается туда ехать. Я уверяю Вас, что король думает лишь о том, как бы Вам помочь, и в случае необходимости сам туда отправится. Если же, помимо этого, я могла бы быть Вам в чем-нибудь полезной, то прошу Вас обращаться ко мне, как к той, которая всегда рада сделать Вам что-нибудь приятное и желает всегда таковой оставаться: Всегда к Вашим услугам».

Разрушив первую крепостную стену, Карл Пятый натолкнулся на недавно возведенную вторую. Он упорствовал с той глухой, безоглядной яростью, которая погубила его предка Карла Смелого. Но пятнадцать тысяч пушечных выстрелов не достигли цитадели. Наступила зима. Армия императора растворилась в снегу подобно тому, как в 1536 году она растаяла под провансальским солнцем. Побежденный Цезарь отступил, а Гиз стал для французов подобен Богу. «Сейчас его обожает все королевство», — написал посол Мантуи. Его возвращение в феврале 1553 года стало триумфом, к подготовке которого приложила руку и Диана.

В Италии эти события получили невиданный отклик. Величие Валуа проявилось там во всю силу. Генрих объявил себя покровителем Сьены, жители которой изгнали испанцев с криками «Франция!», и выдал свою незаконную дочь, Диану Французскую, замуж за Горация Фарнезе. Свадьба состоялась 14 февраля 1553 года, в день карнавала, с фантастическим маскарадом.

Королева, которая всегда оказывала поддержку изгнанникам-итальянцам, мечтала начать войну со своим кузеном, узурпатором Козимо Медичи. Ее дорогой Строцци становился королевским наместником в Сьене, и она могла бы заложить свои владения в Оверни, чтобы помочь ему вновь обрести свое наследство. «Невозможно, — писал житель Сьены Толомеи, — описать пыл и страсть, с которыми королева принялась за дела Сьены». Это был довольно странный признак, и Диана немедленно нахмурила брови.

Тем временем изменчивая удача переместилась в противоположный лагерь. Имперцы захватили и буквально стерли с лица земли Теруан, затем Эзден, который достался им из-за ошибки, допущенной герцогом Бульонским, зятем фаворитки. Молодого Горация Фарнезе, женатого всего пять месяцев, там настигла смерть, что повергло короля в отчаяние. Что же касается коннетабля, он провел в Камбрези кампанию, «столь же бедную на удачные военные операции, сколь плачевны были ее результаты».

После этого он серьезно заболел и прекратил выполнять свои должностные обязанности. Его уже считали мертвым. Генрих, по наущению Дианы, пообещал пост коннетабля герцогу де Гизу. Также благодаря госпоже де Валентинуа кардинал Лотарингский замещал отсутствующего Монморанси и практически превратился в настоящего премьер-министра. Следствием этого стало обострение военных действий и завоевание Корсики.

Монморанси крепко держался за жизнь. Выздоровев, он сблизился с королевой. Именно он, чтобы помешать Гизу отправиться в Италию, назначил Строцци на должность в Сьене. Он послал туда огромное подкрепление. Внезапно началась война с Флоренцией; Монморанси, противостоявший Гизам, стал союзником изгнанников, зачинщиков смуты.

Теперь лотарингцы направляли свои усилия на то, чтобы обратить внимание короля на северные районы. Пришло лето, и многочисленная французская армия начала осаду Брюсселя. Тринадцатого августа 1554 года в Ренти произошло сражение, имевшее очень серьезные последствия. Не с военной точки зрения, так как у успеха французов не было будущего — по вине коннетабля, считало семейство Гизов, который захотел задержать продвижение своего соперника, прекратив преследование. В этот день, когда произошла блестящая атака, зародилось одно из самых трагических противостояний в Истории.

Таванн атаковал, затем прибыл Гиз, вероятно, с некоторым опозданием. Этого не произошло бы, если бы пехота Колиньи сначала не очистила лес, полный испанцев. Вечером, в покоях короля Франциск Лотарингский рассказывал о произошедшем.

— Где Вы были? — спросил Колиньи.

Эти роковые слова немало поспособствуют расколу Франции на две части.

— Ах! Не смейте трогать мою честь! — вскричал Меченый, задетый за живое.

— Я ничуть этого не хотел.

— Вам это не удастся.

Вмешался король, они сделали вид, что помирились… и навсегда остались врагами.

Монморанси даже не переступил пределы Намюра. «Его считали малодушным человеком, сейчас же его считают настоящим трусом», — написал посол Капелло. Среди придворных стали распространяться шутливые стишки, в которых его называли бессердечным подлецом.

Пришли новости о разгроме Строцци, поверженного в битве при Марчано. Очень скоро пала и Сьена. Диана и Гизы праздновали победу, коннетабль молча исходил гневом, Екатерина еле сдерживала рыдания.

1554 год был ознаменован важнейшими событиями, произошедшими в Лондоне: смерть Эдуарда VI, неудачная попытка посадить на трон Джейн Грей, приход к власти племянницы Карла Пятого, ревностной католички Марии Тюдор. Известие о казни несчастной Джейн Грей подтолкнуло Диану к написанию письма, написанного в более трогательном и благородном стиле, чем все ее предыдущие послания.

«Добрая моя подруга, — написала герцогиня госпоже де Монтегю, — мне только что принесли известие о несчастной молодой королеве Джейн, и я не смогла сдержать слез, слушая рассказ о той спокойной и решительной речи, что она произнесла в свой последний час… И теперь я понимаю, что очень часто нужно дойти до самой последней ступени, чтобы поверить в то, что там, наверху, бездна».

Старый император, который после осады Меца пришел в уныние и подумывал об отречении, увидел перед собой новые грандиозные перспективы. Господь внял его мольбам в тот момент, когда он уже собирался отступиться. Мария Тюдор не только вернула Англию в лоно католической церкви, она также согласилась выйти замуж за своего кузена Дона Филиппа, единственного наследника Цезаря. Ребенок, рожденный в этом браке, соединял бы под одной эгидой Испанию, Нидерланды, Англию, Великую Индию! Осажденная со всех сторон Франция останется беспомощной, мир полностью изменится.

И вот Мария забеременела! Увы! Это была лишь иллюзия, вызванная нервным ожиданием, и Карл Пятый, еще раз лишившись мирового господства, пал духом и стал стремиться к заключению мира.

Мир!.. Не только он мечтал о нем. Юлий III заклинал принцев-католиков соединиться, наконец, в борьбе против еретиков и неверных. Во Франции бремя налогов стало так же невыносимо для знати и духовенства, как и для простолюдинов.

Коннетабль понял, что это его шанс. Он досаждал господину своими увещеваниями, «не давал ему прохода». Лучшей возможности положить конец беспочвенному конфликту, когда император торопится сложить свою ношу, когда папа и королева Англии предлагают себя в качестве посредников, нельзя было и представить. Но тем временем Гизы, Диана и королева подготавливали почву для начала новой итальянской кампании.

Седьмого марта 1555 года Жан д'Авансон, господин де Сен-Марсель, советник Парламента Гренобля и интендант госпожи де Валентинуа прибыл в Рим в качестве посла Христианнейшего короля. В действительности, ему было поручено вновь разбудить страсти… и защищать интересы герцогини в отношении Кротона.

Юлий III умер 23 марта, в тот самый день, когда Монморанси вырвал у короля согласие начать переговоры. Это было как нельзя более под стать замыслам поджигателей войны.

После двух церковных соборов, прошедших в атмосфере необыкновенного оживления, кардиналы выбрали сначала Марцелла II, который практически сразу же умер, затем восьмидесятилетнего кардинала Караффу — Павла IV — неистового врага Испании.

Новость вызвала огромное воодушевление при дворе, не оставив равнодушными ни партию Гизов, ни даже мудрую принцессу Маргариту, сестру короля. Генрих колебался, его волеизъявление дрейфовало, как лодка во время бури. Неудачные переговоры, проведенные в Марке, как будто бы вдруг помогли ему определиться: Его Величество объявил, что готов к ведению кровопролитной, жестокой войны. Затем его вновь одолели сомнения.

Отсюда берет свое начало трагикомедия, доказывающая, что ошибались те историки, которые считали слабого любовника Охотницы обладателем собственной политической тактики. Истинный борец за мир, Монморанси тайком возобновил переговоры. Сделал он это в такой тайне, что его господин мог лишь догадываться о происходящем, а его соперники вовсе ничего не знали. В то же время другая партия втянула папский престол в Новую войну.

Павел IV объявил, что в сердце он француз, и стал преследовать тех, кто пользовался испанским покровительством. Этого счастливого часа Валуа ждали целых шестьдесят лет. Мыслимо ли было не воспользоваться таким шансом? Диана и Гизы уговорили короля, и кардинал Лотарингский отправился в Рим для того, чтобы сформировать там наступательную и оборонительную лигу.

Все старания коннетабля преградить путь этому потоку не увенчались успехом. Авансон, опасаясь его происков, быстро составил договор, отдал его на подпись Папе и сам его подписал, не дожидаясь прибытия кардинала (14 октября 1555 года). Последний был в ярости, но его брат в письме попросил его «никак не показывать господину д'Авансону, что, так поспешив, он совершил ошибку… тем более что королю это бы не понравилось, так как он сам хотел поддержать его в этом деле, и госпожа де Валентинуа того же мнения».

Пятнадцатого декабря Карл Лотарингский приложил королевскую печать к этому договору, причем было решено, что «принц, который приедет в Италию (Гиз), станет главой Лиги».

Кроме того, несколько дней тому назад Колиньи и аббат де Басфонтен встретились с двумя испанскими полномочными представителями, Карлом де Лаленгом и Симоном Ренаром. Согласие было достигнуто очень быстро. Именно Восельское перемирие оставило Франции все ее завоевания, Три епископства, Савойю, Пьемонт, Монферрат, территории в Тоскане и Пармезане. Это стало звездным часом Валуа в Европе, увенчанием политики, проводимой со времен Карла VIII, неожиданной расплатой за все страдания, потери денег и крови.

Генрих подписал договор, Карл Пятый подтвердил его, прежде чем удалиться в Юстский монастырь, где он будет проводить время в попытках забыть о своей тщеславной мечте. Его отречение произошло 25 октября. Совершив этот потрясающий поступок, человек, который так пылко стремился к объединению Христианского мира, как будто бы «смирился с приговором судьбы, так как, вынужденный разделить свои переходящие по наследству владения, он предпочел сделать своего сына королем испанской нации и оставить непостоянное владычество в Европе своим наследникам по боковой линии».¹⁴⁶

Узнав о заключении перемирия, кардинал Лотарингский в бешенстве вскричал:

— Коннетабль победил в этой игре!

Что же касается короля Франции, то он представал в довольно странном виде, подписав за один месяц два абсолютно противоположных по значению договора.

Несчастный король никак не мог избежать дерзких замечаний кардинала Лотарингского и жалоб своей жены, во всеуслышание обвиненный Папой в измене!

У нас нет доказательств тому, что голос Дианы также звучал в этом хоре, но вряд ли можно в этом сомневаться: фаворитка оставалась союзницей Гизов и папского престола, которому она во что бы то ни стало хотела продать свое призрачное Кротонское маркграфство.

Именно в этот момент Генрих нашел прибежище в новом любовном приключении с Николь де Савиньи, баронессой де Сен-Реми, которая родила от него сына, отдаленного предка графини де Ла Мот, героини дела о бриллилантовом колье.¹⁴⁷ Тем не менее он не признал этого ребенка — Амадис тотчас же вернулся к своей богине.

Все сторонники военных действий Франции и Италии беспрестанно плели интриги. Наслушавшись их речей, Генрих начинал испытывать угрызения совести, упрекал коннетабля, но затем вновь подпадал под влияние своего «первого советника». Несмотря на страдания, которые Монморанси причиняла непрекращающиеся инсинуации, он продолжал яростно сражаться. Его укоряли в том, что он незаконно лишил младших детей короля графств, которые они могли бы получить по ту сторону гор. Он возражал, ссылаясь на народное бедствие и взывая к экономии средств. Король заявил, что ребенок, которым Екатерина была беременна в том году (будущий герцог Алансонский), станет кардиналом!

Настойчивость, с которой коннетабль защищал мир, оправдывает многие его ошибки. В том году, ставшем решающим моментом, старик «благодаря своему практическому уму достиг уровня великих министров: он стал представителем самой здравой королевской политики».¹⁴⁸

Увы! Папа, прислушиваясь к худшим советам, все чаще предпринимал попытки спровоцировать войну с Испанией. Он в этом преуспел: первого сентября 1556 года герцог Альба, вице-король Неаполя, вторгся в папские владения во главе огромного войска.

Павел IV тотчас же, ссылаясь на только что заключенный договор, потребовал помощи от французов. Ответ Монморанси содержал в себе миротворческие излияния. Коннетабль даже добился отзыва Авансона. Но тут разбушевались Гизы, королева забыла о своей сдержанности и высказала порицание — неслыханная доселе вещь — вялости своего «дорогого господина».

Четырнадцатого сентября на «полном пререканий и криков» Совете коннетабль и кардинал Лотарингский лицом к лицу сошлись в жестоком споре. Его Величество промолчал. Пробил час судьи, единственной, которая могла в подобной критической ситуации определить королевскую волю, остановить этот обезумевший маятник.

И вновь Диана выбрала ту партию, которая соответствовала ее интересам и отвечала ее злобе.

В начале октября Генрих решился оказать помощь папе и разорвать перемирие. Кардинал Лотарингский, уже получивший епископство Меца, воспользовался возвращением расположения и получил во владение огромное аббатство Сен-Дени.

Напрасно коннетабль, сделав последнее усилие, начал новое сражение. В январе 1557 года Франция вновь оказалась в состоянии войны с Испанией, в июне — с Англией.

Главная ответственность за проведение такой безрассудной политики лежала на плечах Дианы и кардинала Лотарингского, именно этот факт может послужить основанием для высказывания Лобепина:

«Только эти два человека стали порождением наших бед».

Примечания:

1

Года все еще отсчитывали от Пасхи до Пасхи.

14

Филибер умер в колыбели, Гийом, Диана, Анна, Франсуаза.

145

G. Guiffrey.

146

Le due de Levis Mirepoix: La France de la Renaissance.

147

Жанна де Валуа, графиня де Ла Мот (ум. 1791), последний потомок барона де Сен-Реми, явилась организатором и участницей скандала, поставившего под удар королеву Марию-Антуанетту, и связанного с хищением баснословно дорогого колье, сделанного для королевы.

148

Lucien Romier