Когда эмир Тадж аль-Мулюк Бури, сын атабека (да будет милостив к нему Аллах), блаженно перешел из этого временного мира в вечное пристанище, прославив свое имя и заслужив славу мученика, а вместо него стал править его сын, Шамс аль-Мулюк Абу’л-Фат Измаил, как завещал перед смертью Тадж аль-Мулюк, он хорошо себя проявил в правлении и поведении, был целеустремленным в своих делах и тайных помыслах. Он установил справедливость меж своих подданных и щедро одаривал все свои войска и аскары. Он утвердил хозяев фьефов владельцами их земель, а получателей государственного жалованья на их постах, расточая повсюду свою щедрость. Он оставил визиря своего отца в должности и сохранил состав правителей и официальных лиц неизменным. Он отдал принятие решений и контроль за состоянием дел в руки управляющего Юсуф бен Фируза, военного правителя Дамаска, полагаясь на него во всех важных делах и полностью доверяя ему, открыто и тайно. В своем правлении он первым делом обращал внимание на положение подданных, ремесленников и землепашцев. Он сократил их долю налога, который называется fai’a, взимавшегося с них ежегодно, отменил эту практику и запретил его собирать, компенсируя из других источников пансион тех, кто получал его по этой статье доходов. Это произошло в месяце раджаб 526 года (начался 18 мая 1132 г.), и во всех концах его доминионов люди восхваляли его и благословляли его имя. Он также проявлял храбрость, силу, отвагу, настойчивость и рассудительность, которых люди и не ждали от него, и примеры этому, которые мы приведем в нужном месте, говорят сами за себя.

Прежде всего примером этому служат захваты замков Аль-Лабва и Аль-Раас,[167] находившихся в руках офицеров, которые владели ими от имени его отца Тадж аль-Мулюка и по его приказу занимали эти посты.

Шамс аль-Мулюк получил сообщение о том, что его брат, Шамс аль-Даула Мухаммад, правитель Баальбека, предприняв против них определенные меры, заставил их отдать эти замки, и, решив оставить их под своим собственным управлением, направил туда своих преданных офицеров и правителей. Шамс аль-Мулюк рассердился на направленные против него действия и написал брату, дружески упрекая его и указывая на неправильность такого отношения, и просил его оставить посягательства[168] на эти два замка и восстановить их в прежнем состоянии. Но брат отказался выполнить его просьбу. Тогда Шамс аль-Мулюк долгое время не обращал внимания на это дело и даже не упоминал о нем, но вместе с тем вел подготовку для атаки на эти замки, когда никто даже не догадывался о его намерениях и целях. Когда же наконец он вышел из Дамаска с аскаром и военным снаряжением в месяце зу-л-каада (начался 13 сентября 1132 г.) этого года (526), он сделал вид, что направляется на север, но потом повернул назад и по другой дороге направился на запад, а не на восток. В то время как гарнизон замка Лабва даже не догадывался о его приближении, он стал перед ним лагерем и незамедлительно атаковал замок с такой отвагой и решимостью, что любое сопротивление оказалось бесполезным. Правитель, предчувствуя поражение при таком яростном натиске и зная, что ни при каких обстоятельствах он не может рассчитывать на пощаду, в тот же день запросил перемирия. Его просьба была удовлетворена, и надежды оправдались, и тогда он вышел из замка и сдался Шамс аль-Мулюку, который назначил свой гарнизон и офицера, на способности и энергию которого в защите замка мог рассчитывать. Как только он покончил с Лабвой, он отправился маршем к замку Аль-Раас, правитель которого поступил таким же образом, и тогда он завладел замком и посадил в нем своего правителя.

Оттуда он отправился дальше и стал лагерем у Бааль-бека, правитель которого, его брат, уже провел подготовку и набрал рекрутов, вдобавок заручившись поддержкой большого войска крестьян из Бекаа и окрестных гор, а также банд грабителей. Шамс аль-Мулюк осадил город и атаковал его конными и пешими воинами. Защитники Баальбека вышли сообща против него, многие были убиты, а большое их число ранены, потери были и среди тех, кто оборонял стены. Несколькими днями позже он яростно атаковал пригороды, а его аскар занял позиции вокруг всего города, чтобы атаковать его одновременно со всех сторон.

К этому времени огромное число находившихся в стенах города защитников было убито и ранено. Тогда Шамс аль-Мулюк установил катапульты напротив города и замка и непрерывно обстреливал их. Когда правитель города увидел, с какой яростью он наседал, убедился в его намерении остаться и продолжать атаки, он направил Шамс аль-Мулюку послание с обещанием верности и подчинения, прося сохранить за ним собственность, которой он владел во времена его отца. Шамс аль-Мулюк, руководствуясь братской привязанностью, забыл о том, что случилось в прошлом, согласился с этой просьбой и любезно предоставил ему то, что он просил. На этих условиях между ними было достигнуто согласие, и Шамс аль-Мулюк со своим аскаром вернулся в Дамаск, радостный и победоносный, в начале месяца мухаррама (середина ноября).[169]

В месяце мухаррам из владений франков пришло сообщение о споре, возникшем между ними, – хотя для них это было необычным делом, – и ссора закончилась схваткой, в которой многие из них погибли.

В этом же году отряд туркмен встретился с правителем Зарадны и его кавалерией, нанес им поражение, убил его и его спутников и захватил всех их лошадей и животных. Говорили также, что Ибн Данишменд[170] победил и истребил значительный отряд, прибывший из Константинополя, убив греков и тех, кто был с ними.

На 17-й день второго месяца джумаада (25 апреля 1133 г.) эмир Савар совершил рейд со своей конницей из Алеппо на Телль-Башир. Франкские рыцари, находившиеся в городе, вышли ему навстречу, и примерно тысяча их, конных и пеших, была убита, а их головы отвезены в Алеппо.

Когда Шамс аль-Мулюк вернулся из Баальбека, уладив все дела со своим братом, правителем города, как рассказывалось выше, из земель франков ему пришло сообщение об их злобных намерениях нарушить договор, основанный на общем согласии. Некоторые купцы Дамаска жаловались ему, что правитель Байрут захватил у них несколько отрезов тканей на значительную сумму. Тогда он написал командиру франков и потребовал вернуть эти вещи их собственникам, правомочным обладателям, но, несмотря на длительную переписку, франки не выполнили его требования. Злоба и отвращение подталкивали его ответить им тем же, но он скрыл эти желания, не выказав их даже своим приближенным офицерам и придворным, и занялся подготовкой к осаде Банияса, чтобы забрать город у проклятых, которые его захватили. Шамс аль-Му люк отправился туда в конце месяца мухаррама этого года и, став лагерем перед городом в воскресенье, 1-й день месяца сафара (11 декабря), повел свой аскар на штурм. Гарнизон города состоял из значительного числа конных и пеших воинов, но, когда он столь неожиданно напал на них, защитников охватил страх, и их боевой дух упал. Шамс аль-Мулюк приблизился к стене города вместе с прятавшимися под сводчатыми щитами[171] хорасанцами[172] и стенобитными орудиями, и, когда он слез с лошади, отряд тюрок тоже спешился и осыпал защитников стены градом стрел. Те укрылись, и никто не высовывал головы, скрываясь от многочисленных лучников. Тогда Шамс аль-Мулюк приказал сомкнуть сводчатые щиты в том участке стены, который он считал слабым, и мастера по прокладке минных галерей пробили стену насквозь, проникли через этот проход и стали заполнять город во все большем числе. Находившиеся в городе франки спасались в цитадели и на бастионах, где защищались, отбивая все атаки. В это время Шамс аль-Мулюк захватил город, открыл ворота и убивал или захватывал в плен всех встречавшихся ему на пути франков. Когда укрывшиеся в цитадели и на бастионах войска увидели, что произошло, что город захвачен, их непрестанно атакуют, неоткуда ждать помощи, и никто не помешает врагу атаковать их, они запросили перемирия, получили согласие и сдались в плен. Шамс аль-Мулюк, захватив город, учредил в нем гарнизон из отважных воинов, способных защитить его, и отправился со своим аскаром, пленными и головами убитых, а также с женщинами и детьми прежнего правителя и множеством военного имущества в Дамаск, куда и прибыл в четверг, 6-й день месяца сафара этого года.[173] Население города вышло ему навстречу поглазеть на связанных веревками пленных и головы убитых на пиках. Увиденное порадовало глаза и сердца народа, подняло его дух, все были довольны и непрестанно восхваляли Всемогущего Аллаха за эту славную победу и поразительный успех, дарованный Им. Слухи об этом со бытии распространились среди франков, переполнив их страхом и беспокойством. Их сердца охватил ужас, и они не могли понять, как мог Банияс быть захвачен так быстро и просто, несмотря на силу его укреплений и число защитников. Они также скорбели по убитым рыцарям, конным и пешим.

В этом году Шамс аль-Мулюк Измаил решил отправиться к Хаме, осадить город и забрать его у тех, кто завладел им. Готовясь к походу, он скрывал свои намерения от всех, однако слухи о его решении дошли до командующего, который со всей энергией стал укреплять фортификационные сооружения и готовить для их защиты все необходимое оборудование. Об этом было сообщено Шамс аль-Мулюку, но он не обратил внимания на эту активность и не оставил своих планов. Напротив, он выступил в поход в последние десять дней месяца рамазана 527 года (конец июля 1133 г.). Многие главные эмиры и придворные пытались удержать его и советовали ему не отправляться в этот поход, но он не обращал никакого внимания на их слова и даже не отвечал на их доводы. Его уговаривали отложить поход до окончания поста, до завершения которого оставалось лишь несколько дней этого священного месяца,[174] и праздника (по его окончании), и приступить к выполнению своего плана после. Но он не прислушался к этому совету, ни с кем не посоветовался и вознамерился отправиться в поход во время поста, когда население и гарнизон города не будут начеку, считая, что никто в такие дни не придет, а будет ждать окончания праздника, когда у войска закончатся отпуска. Поэтому он незамедлительно отправился туда маршем, стал перед городом лагерем и тут же атаковал его жителей в сам праздничный день (1-й день месяца шаввала – 5 августа). Грядущая опасность наполнила жителей города ужасом, и, когда он без задержки атаковал их значительными и хорошо вооруженными силами, они отчаянно защищались на улицах и в домах, под градом стрел. В этот день его аскар вернулся в лагерь, нанеся тяжелые потери защитникам убитыми и ранеными, грабежами и захваченными трофеями. На следующий день Шамс аль-Мулюк атаковал их ранним утром, распределив конных и пеших воинов вокруг города (чтобы отвлечь защитников одновременно) со всех сторон, и сам пошел в атаку со своей личной охраной, состоящей из тюрков, гулямов, и значительными силами пеших и конных воинов. Выбрав слабый участок в обороне Хамы, он направил свой удар именно туда, намереваясь прорваться в город. Ожесточенные атаки на воинов и лучников, оборонявших это место, заставили их уступить ему дорогу, и он лично прорвался в город на этом участке. Жители спасались и просили мира, а гарнизон города согласился сдаться ему в обмен на гарантии жизни. Шамс аль-Мулюк не только пощадил их, но и подарил им почетные одежды и другие подарки. Он также издал указ, запрещающий трогать горожан, и потребовал вернуть им все награбленное. Тогда большая часть войска вышла из цитадели, моля о мире, и он также одарил их одеждами и подарками. Когда правитель увидел это и понял свое бессилие устоять перед ним, он тоже запросил безопасности для себя, и Шамс аль-Мулюк дал ему такое обещание. Тогда правитель сдал ему цитадель со всем, что в ней находилось, и она перешла в его руки вместе с городом быстро и без труда. Учредив там гарнизон под командованием надежного и верного правителя, Шамс аль-Мулюк теперь направился в Шейзар, разбил там лагерь и приказал опустошить все окрестности. Он оставался на своих позициях, пока не успокоился и в нем не возобладали благие намерения. Тогда он отправился обратно в Дамаск, куда и прибыл, радостный и победоносный, в месяце зу-л-каада этого года (сентябрь 1133 г.).

В этом году эмир аль-Мунтади Абу-л-Фаварис Ваттаб бен Мусафир аль-Ганави прибыл после выполнения своей миссии из Египта в субботу, 26-й день месяца зу-л-каада (30 сентября), с ответом на письмо от Шамс аль-Мулюка. Он преподнес подарки, которые привез с собой: прекрасные одежды, сундуки с египетскими диковинками, коней и большую сумму денег, и тогда привезенное им письмо было зачитано. Он оставался в Дамаске, пока готовили его в обратный путь, после чего отправился назад в Египет в субботу, 28-й день первого месяца раби 528 года (27 января 1134 г.).

В месяце зу-л-хиджа (октябрь) пришло сообщение о прибытии значительных сил туркмен в северный район, об их набегах на Тарабулюс и замки франков, расположенные в его провинциях, в результате чего было убито огромное число франков, захвачено много трофеев и животных. Говорили, что правитель Тарабулюса Понс, сын Бертрама Сен-Жилльского,[175] вышел против них с силами, которые собрал в провинциях, и вступил в бой с аскаром туркмен, но те разбили его наголову, и Аллах даровал им победу над его богом забытым сбродом. Большая часть его людей, защитников города и рыцарей, была убита, и он бежал с кучкой оставшихся в замок, известный под названием Баарин,[176] за стенами которого они укрылись. Армия тюрок[177] стала перед ним лагерем и осаждала до тех пор, пока запасы продовольствия и воды в крепости не иссякли, и большое количество людей и лошадей не умерло. Франки разработали стратегию и воспользовались случаем, когда туркмены ослабили свою бдительность, чтобы пробиться из замка. Из него вышло примерно двадцать человек, вместе с их предводителем, и им удалось бежать в Тарабулюс. Король Понс (Талула), правитель Тарабулюса, написал королю франков в Акке, прося его и проживающих на его территориях франков прийти ему на помощь. Собралось большое войско франков и пошло на туркмен, чтобы заставить их снять осаду Баарина и помочь их людям, которые еще оставались там. Узнав об их намерениях, туркмены вышли им навстречу, истребили большое их количество, и могли бы разбить их полностью, если бы те, все вместе, не отступили в Рафанию. Позже им было сообщено, что франки ушли оттуда и возвращаются назад по прибрежной дороге, и тогда туркмены, печалясь по поводу ускользнувших от них трофеев, разбрелись по своим собственным районам.

В месяце сафар этого года правитель Иерусалима, король франков, выступил со своими конными воинами к границам провинции Алеппо и прибыл к местечку под названием Наваз.[178] Эмир Савар, который был представителем (Занги) в Алеппо, вышел против него с аскаром Алеппо и небольшим количеством туркмен, присоединившихся к нему. Обе армии встретились и приступили к военным действиям, пока не оказались на территории Киннасрина, и тогда франки атаковали мусульман и нанесли им сокрушительное поражение, в котором было убито примерно сто мусульманских всадников, включая нескольких именитых и уважаемых лидеров. Сами же франки потеряли еще больше людей. Побежденная армия добралась до Алеппо, а франки продолжили свой поход к Киннасрину, а оттуда дальше, к Аль-Мукаваме и Накире.[179] Эмир Савар снова выступил против них из Алеппо с остатками своего аскара и туркмен. Повстречав отряд франков, он атаковал их, обратил в бегство и убил около сотни всадников. Побежденные франки отступили в свои собственные земли, а мусульмане вернулись в Алеппо с головами убитых и трофеями. Таким образом, печаль первого поражения сменилась радостью второй дарованной победы. Король прибыл в Антиохию, а Савару пришло сообщение о передвижении конницы из Аль-Рухи. Узнав об этом, он и Хассан аль-Балабекки выступили против них в северные территории и истребили их всех до последнего человека, захватив в плен тех, кто попался им в руки живым. После этого они вернулись в Алеппо, невредимые и победоносные, и привезли с собой пленников и головы убитых.

В этом году Шамс аль-Мулюк Измаил бен Тадж аль-Мулюк выступил со своим аскаром в Шакиф-Тирун, который находился в горах у прибрежной зоны Бейрута и Сидона, и завладел им в пятницу, 24-й день месяца мухаррама (24 ноября), отбив его у Даххак бен Джандала аль-Тамими, который провозгласил себя его хозяином.

В этом же году Шамс аль-Мулюк отправился в конце первого[180] месяца раби (конец января) в свои охотничьи владения в окрестностях Сайдная и Асала.[181] Во вторник, 9-й день второго месяца раби (6 февраля), когда он отделился от личной охраны и приближенных офицеров, один из тюркских мамлюков его деда атабека Захир аль-Дина, по имени Илба, воспользовался случаем, когда они остались одни, набросился на него и собрался нанести ужасный удар саблей с намерением отрубить ему голову. Но Аллах Всемогущий распорядился по-своему, и сабля выпала из руки мамлюка, когда он еще ничего не успел сделать. Он тут же соскочил с лошади и нанес второй удар князю, который пришелся по шее лошади и убил ее. Князь оказался между ним и его лошадью и сдерживал убийцу, пока не стали прибывать охранники во все большем количестве, а нападающий бежал. Князь послал за ним в погоню группу всадников, чтобы те выследили и схватили его, а сам вернулся в город. Когда сообщение об этом распространилось вокруг, люди растерялись и переживали за него, но, когда князь появился, живой и здоровый, все улеглось. Посланные в погоню за убийцей всадники тщательно прочесали в поисках его горы, дороги и перевалы, пока наконец не нашли, но и тогда он успел ранить стрелами многих из них, пока не был схвачен. Когда его привели к Шамс аль-Мулюку, тот спросил: «Что толкнуло тебя к таким действиям?» – и он ответил: «Я свершил это дело только лишь на благо Аллаха Всемогущего, чтобы убить тебя и освободить народ от тебя потому, что ты угнетаешь бедных и слабых, ремесленников, рабочих и землепашцев, притесняешь как воинов, так и мирных жителей». Он также назвал имена нескольких не причастных членов стражи, которых обвинил в заговоре для свершения этого преступления. Князь арестовал их и хладнокровно предал смерти. Люди порицали его за казнь этих стражников на основе лишь голословного обвинения, без каких-либо доказательств и свидетельств. Но даже несправедливая казнь этих людей не удовлетворила князя, фактически он подозревал во всем своего брата Савиндж бен Тадж аль-Мулюка и, несмотря на то что он был старшим братом Савинджа, предал того страшной смерти от голода в каземате. Он доходил до крайности в своей жестокости и тирании и не останавливался ни перед чем.

В месяце зу-л-каада этого года (начался 23 августа 1134 г.) из земель франков до Шамс аль-Мулюка дошли сведения об их намерении разорвать договор о перемирии и нарушить дружественные отношения, установленные между ними, об их подготовке и объединении сил, набегах и разграблении провинций Дамаска. Получив эти новости, Шамс аль-Мулюк начал собирать своих воинов и призвал на помощь туркмен изо всех провинций. Ему сообщили, что франки направились к Хаурану, и тогда он вышел со своим аскаром им навстречу и стал лагерем напротив их. Франки начали опустошать основные обрабатываемые поместья Хаурана, и между двумя этими силами стали происходить столкновения. У франков число как конных, так и пеших воинов было столь велико, что они окружили мусульман в их лагере, и ни один конный или пеший воин не мог выйти оттуда, не рискуя погибнуть от стрел. Такая дуэль лучников между двумя сторонами продолжалась несколько дней, пока Шамс аль-Мулюк не обманул их и не вышел со значительной частью своего аскара, застигнув врагов врасплох. Направившись в города Акку, Назарет и Тиверию и их окрестности, он захватил огромное число скота, тягловых животных, мужчин, женщин и детей, убивая и обращая в рабство всех, кто встречался ему на пути, сжигая все вокруг. Руки туркмен отяжелели от захваченных трофеев. Когда новости об этом дошли до франков, они опешили, растерялись и стали беспорядочно покидать свой лагерь, направляясь в свои собственные земли. Узнав об этом, Шамс аль-Мулюк отступил назад в свой лагерь по пути через Аль-Шаара.[182] Ни он сам, ни его силы не пострадали, остались победоносными и захватили большие трофеи. Когда франки добрались до своих районов и увидели, что с ними стало, какое несчастье обрушилось на их народ, они опечалились, утратили свой боевой дух и поникли сердцем, их единство распалось, и они стали слезно просить (Шамс аль-Мулюка) о перемирии. Шамс аль-Мулюк с радостью вернулся в Дамаск в конце месяца зу-л-хиджа этого года (середина октября).

В этом же году пришло сообщение о том, что эмир, атабек Имад аль-Дин и эмир Хусам аль-Дин Тимурташ, сын Иль-Гази бен Ортука, объединенными силами напали на территории Дауд бен Сукман бен Ортука. Дауд пошел на них со своим аскаром, и оба войска встретились у ворот Амисы. Дауду пришлось отступить, его аскар разбежался, несколько его детей попали в плен, а многие его офицеры были убиты. Это случилось в пятницу, последний день второго месяца джумаада (27 апреля). Имад аль-Дин стал лагерем у Амисы, осадил город и срубил все деревья вокруг, но, не добившись успеха, отступил. Сообщалось также, что атабек Имад аль-Дин разбил свой лагерь у замка под названием Аль-Сур и захватил его после осады в месяце раджаб этого года (28 апреля – 27 мая). В этом году также поступали сообщения из окружения эмира, атабека Имад аль-Дина о его намерении подготовить наступление на Дамаск, чтобы окружить его и взять в осаду, и о том, что все его силы направлены на подготовку к этому.

В этом году среди официальных лиц и простого народа Дамаска распространились слухи о его правителе, эмире Шамс аль-Мулюк Абу ’л-Фат Измаиле. Говорили,[183] что он вел себя исключительно аморально, совершал запрещенные религией поступки, что свидетельствовало о деградации его ума, был склонен к несправедливости и отступил от ранее характерного для него рвения блюсти интересы веры и вести священную войну против еретиков. Он начал захватывать собственность официальных лиц и правителей, выдвигая злобные и клеветнические обвинения против знатных людей провинций. Он взял к себе на службу некоего курда из Химса, известного как Бертрам Неверный, человека несведущего в исламе и его принципах, в вере и ее догматах, который грубо нарушал все обязательства, принятые в отношении любого мусульманина. Его наняли для того, чтобы он изымал подлежащую конфискации собственность официальных лиц и знатных людей с помощью жестоких, придуманных им пыток, различных отвратительных угроз и оскорбительных слов. Помимо такого коварства и безобразного поведения, Шамс аль-Мулюк проявлял все большую алчность и постоянную склонность к недостойным поступкам, например, он враждебно и тиранически обращался с простыми и презренными простолюдинами. <…> Помимо этих позорных деяний и порочных качеств, он тайно предложил конфисковать собственность своих конфиденциальных секретарей, приближенных офицеров и личной свиты из числа эмиров и высоких чиновников. Он решил начать с Сайф аль-Даула Юсуф бен Фируза,[184] который в прошлом пользовался высочайшим почетом со стороны его отца, а позже и его самого. О его замысле стало известно, и Юсуф бен Фируз сбежал от него в Тадмур, посчитав за счастье находиться вне досягаемости коварного князя. В самый разгар этой смуты и нестабильности Шамс аль-Мулюк, узнав о намерении эмира, атабека Имад аль-Дина пойти на Дамаск, осадить и блокировать город с целью завладеть им, написал ему и просил его поспешить с этим, так как он и сам хотел сдать город ему, чтобы отомстить всем командирам, эмирам и знати, которыми он был недоволен, придать их смерти, захватить их собственность и изгнать их из их жилищ. Все это зиждилось на какой-то надуманной причине и каком-то непонятном замысле, родившемся в его неуравновешенной голове. Он непрерывно писал письма, настаивая на скорейшем его приходе, без каких-либо задержек и отсрочек, заявляя в ходе своих переговоров: «В случае невнимания или пренебрежения к этому делу либо задержки, я буду вынужден призвать франков из их земель и сдать им Дамаск со всем, что в нем находится, и тогда кровь его жителей будет на совести его [Имад аль-Дина]». Вместе с тем он хранил свой замысел в тайне от всех его старших офицеров и придворных, поскольку все его письма по этому поводу были написаны его собственной рукой. Он также стал перевозить деньги, сосуды и одежды из своей казны в замок Шархад, пока все ее содержимое не перекочевало туда, замыслив использовать все это добро на свое собственное благо и впоследствии предать всех своих придворных смерти.

Когда дело раскрылось, его тайные мотивы стали известны, и он начал[185] арестовывать своих офицеров, секретарей и официальных лиц, а также жителей Дамаска и интендантов поместий,[186] эмиров, командиров и начальников бывшей стражи атабека, все воины и граждане озлобились на его поступки, опасаясь за свои собственные судьбы в случае исполнения такого сомнительного плана. Они прекрасно знали, как поведет себя атабек Имад аль-Дин в случае захвата их города. Тогда они обсудили создавшееся положение между собой и рассказали о ситуации с князем его матери, Хатун Сафуат аль-Мульк. Ужаснувшись такому положению дел и его поступкам, она призвала его к себе и отчитала в крепких выражениях. Ее благие желания, праведное отношение к религии и уравновешенный разум заставили ее задуматься над тем, как искоренить это зло и восстановить благополучие Дамаска и его жителей. Тогда она здраво и тщательно обдумала ситуацию и не нашла никакого другого решения, кроме как избавиться от сына и таким образом ликвидировать источник постоянно усиливающегося по его вине беспорядка. Лидеры и старшие офицеры стражи помогли ей советом, одобрили ее суждения и настаивали на скорейшем осуществлении ее планов, пока их не раскрыли и возможность не была упущена, добавив, что ее сын не должен об этом ничего знать и не должен догадываться о каких-либо последствиях для себя. Тогда она приступила к осуществлению этого плана и стала ждать возможности, когда князь останется один. Наконец, такая возможность представилась, он остался без стражи и оруженосцев, и она приказала своим стражникам без промедления убить его, не проявив к нему ни сострадания, ни жалости за его злобные деяния, деградацию ума и достойное порицания порочное поведение. После его убийства она приказала отнести его тело и оставить в определенном месте во дворце, где его смогут найти охранники. Все возрадовались такой перемене, люди были рады избавиться от него и постоянно восхваляли Всемогущего Аллаха за это. Все также непрестанно благодарили и благословляли его мать. Это случилось в среду, в первой половине 14-го дня второго месяца раби 529 года.[187]

Между тем человек, которого знали как Бертрама Неверного (да проклянет его Аллах), покинул князя во вторник, предшествовавший среде, когда тот был убит, получив тайные инструкции выполнить для него одно злое дело. Когда он вернулся домой во второй половине этого дня, Аллах ниспослал на него ужасную болезнь, по причине которой у него перехватило дыхание, язык распух так, что заполнил весь рот, после чего он и скончался. Второе событие произошло на следующий день, и все люди всячески восхваляли Аллаха Всевышнего, прославляя великое Его знамение и проявление Его великой силы.

Незамедлительно была выпущена декларация всеобщей верности брату Шамс аль-Мулюка эмиру Шихаб аль-Дин Махмуду, сыну Тадж аль-Мулюк бен Атабека. Он занял трон брата в присутствии своей матери, Хатун Сафуат аль-Мульк, а эмиры, главные воинские командиры и знатные горожане предстали перед ним и поздравили его с эмиратом. Они принесли ему и его матери клятву верности, преданности своей службе, обещали поддерживать их сторонников и бороться с их врагами, и каждый человек произносил эту клятву с радостью в сердце, полный надежд. Радовались все, знатные и простые, трудно описать это счастливое событие и эти похвальные деяния, так как народ уверовал в избавление от висевшего над всеми ужаса, и тогда общественные дела упорядочились и надежды осуществились.

В это время пришло несколько писем с сообщениями о приближении Имад аль-Дина с его аскаром и его спешной переправе через Евфрат с целью захвата Дамаска у его правителя Шамс аль-Мулюка. [Немногим позже] прибыли его посланники для составления протокола о сдаче города,[188] но тут они узнали, что дела теперь обстоят совсем иначе, и планы изменились. Несмотря на это, их приняли с почестями и уважением, всячески ублажали и отправили назад с самым вежливым и дружественным письменным ответом, из которого Имад аль-Дин узнал о фактическом состоянии дел, о единстве населения в защите династии и ее наследия, а также о стремлении поддерживать взаимные дружеские отношения.

Получив такой ответ и ознакомившись с его содержанием, Имад аль-Дин отказался его учесть и не оставил намерения завладеть Дамаском в надежде на то, что эмиров и начальников стражи все еще раздирают фракционные противоречия. Однако дела обстояли совсем не так, как он их себе представлял. Тогда он продолжил свой поспешный марш, пока не достиг пригородов Дамаска и не стал лагерем в районе от Адхры до Аль-Кусаира[189] в начале первого месяца джумаада 529 года (начался 16 февраля 1135 г.). После получения новостей о его намерениях началась активная подготовка к отражению его нападения. Окрестные поместья опустели, и люди в панике приходили в город. Когда Имад аль-Дин занял осадные позиции, все стали готовиться к схватке с ним и объединились, чтобы отразить его атаки и изгнать его. Ситуация оставалась неизменной, как и твердое решение народа противостоять ему. Всех воодушевляла великая цель, решимость вступить в борьбу и подготовиться к отражению его наступления на город. В это время Имад аль-Дин перешел от Адхры к Южному перевалу.[190] Он снова и снова подтягивал свой аскар, распределив его по многим пунктам, подобно многочисленным кавалькадам,[191] пока они не приблизились к городу вплотную. Но тут от вида огромного вышедшего из города войска, аскаров и городских рекрутов, блеска их оружия, когда Мусалла и другие места наполнились [войсками], а на всех дорогах устраивались засады, его охватил страх и он отказался от дальнейшего наступления. Каждый день дезертиры из его аскара приходили под гарантии безопасности, и это не считая [потерь, которые он нес] из-за краж его лошадей и захвата имущества их хозяев.

Шел день за днем, а усилия Имад аль-Дина не приносили никакого результата, его цель оставалась такой же недостижимой, и тогда он направил посланника с предложением мира и признания его сюзеренитета и потребовал, чтобы эмир Шихаб аль-Дин Махмуд, сын Тадж аль-Мулюка, вышел из своего лагеря, чтобы отдать почести сыну султана, который его сопровождал, и пообещал наградить его почетными одеждами и позволить вернуться обратно в город. Он составил свое письмо в дружеских выражениях и раздавал всяческие обещания, но, несмотря на это, требование о том, чтобы Шихаб аль-Дин вышел из города, было отклонено, и вместо этого было решено, что выйдет его брат Тадж аль-Мулюк Бахрам-шах, сын Тадж аль-Мулюка (вместо него).

В это время случилось так, что ra’is Бишр бен Карим бен Бишр прибыл в качестве посланника от халифа Аль-Мустаршида Биллаха, командующего правоверными, к атабеку Имад аль-Дину, привез с собой почетные одежды, специально изготовленные для него, вместе с приказом покинуть Дамаск и не вмешиваться в его дела, а вместо этого прибыть в Аль-Ирак, чтобы принять правление городом и вести все его дела, а также повеление о том, что имя султана Алп-Арслана, который проживал в Мосуле, должно упоминаться при чтении хутбы.[192] Это посольство вместе с кади Баха аль-Дин Ибн аль-Шахразури прибыло в Дамаск, чтобы заключить соглашение и проследить надлежащее выполнение указа во время пятничной молитвы в 28-й день первого месяца джумаада (15 марта). Соглашение было составлено, клятвы принесены, и оба посланника после посещения кафедральной мечети и пятничной молитвы, во время которой имя султана Алп-Арслана, как командующего правоверными, было провозглашено с кафедры, вернулись в лагерь атабека. Бахрам-шах был принят Занги с почестями и отправлен в обратный путь исключительно любезно. Атабек отправился назад в субботу, ранним утром, и страх, который наполнял сердца всех людей, сменился чувством безопасности, все успокоились после перенесенного стресса и паники и выражали огромное признание и многочисленные благодарности Аллаху.

По прибытии в Хаму атабек разгневался на его правителя, Шамс аль-Умар аль-Хавасса, из-за нескольких его дел, о которых ему стало известно,[193] и все возрастающего числа жалоб жителей города на его офицеров и представителей, и поэтому, сместив его с должности, он назначил правителем человека, выбранного им самим.

Эмир Шуджа аль-Даула Базвадж и эмир Муин аль-Дин Унур, оба проявили себя достойно в этих операциях, доказав свои возможности и умение командовать регулярными войсками и рекрутами (Дамаска) во время подготовки к битве, и за свою службу получили похвалу и благодарность.

В первый месяц раби (начинается 9 декабря) эмир Шихаб аль-Дин Махмуд, сын Тадж аль-Мулюка, получил в свое владение город и цитадель Химс. Когда сыновья Кир-Кан бен Караджа, которые находились в Химсе и его цитадели, и Кумарташ, который правил там от их имени, увидели, как настойчиво эмир атабек Имад аль-Дин вел осаду города, с какой энергией стремился к достижению своей цели захватить и удержать его так же, как он поступил с соседним городом Хама, с какой яростью он, непрерывно его атакуя, прорвал оборону города, и когда они поняли свою неспособность удержать его, ввиду нехватки в нем продовольствия, тогда они направили к Шихаб аль-Дину посланника с просьбой назначить его собственного офицера, чтобы тот принял Химс, а им за это дал то, что сочтет возможным. Управляющий Сайф аль-Даула Юсуф бен Фируз взялся устроить это дело, так как горел желанием занять Химс и перебраться туда из Тадмура, поскольку это была сильная и прекрасно укрепленная крепость. Он действовал как посредник и просил разрешения прибыть в Дамаск для обсуждения и составления соглашения по этому вопросу. Получив разрешение, он прибыл в Дамаск, где состоялся длительный обмен мнениями, в результате которого было принято решение передать Химс и его крепость Шихаб аль-Дину, а взамен отдать Кумарташу Тадмур. Эти условия были одобрены, а их соблюдение закреплено клятвой. Шихаб аль-Дин вышел из Дамаска со своим аскаром и отправился туда. После прибытия Кумарташ вместе с сыновьями и семьей Кир-Кана забрал свое добро, оставил цитадель и передал ее Шихаб аль-Дину. Он вступил во владение ею в воскресенье, 22-й день первого месяца раби 530 года (29 декабря 1135 г.), расположился в цитадели, учредил там гарнизон и поручил управление управляющему Юсуф бен Фирузу при условии, что тот будет пребывать там на положении представителя эмира Муин аль-Дин Унура аль-Атабеки, как и было оговорено. Шихаб аль-Дин также писал в различные места письма с требованием прислать для укрепления города продукты и все необходимое и, наладив все дела, вернулся в Дамаск.

Эмир Савар, представитель Имад аль-Дина в Алеппо и назначенный атабеком правитель Хамы, начал устраивать набеги на районы и посевы Химса. После этого состоялся обмен посланниками и письмами, в результате которого было установлено перемирие, и в течение оговоренного периода поддерживались дружеские и мирные отношения, поскольку причины конфликта были устранены и все вопросы решались на благо обеих сторон.

В субботу, 13-й день месяца шаабана (16 мая), с севера поступило сообщение о том, что эмир Масуд Савар с отрядом туркмен вышел из Алеппо и отправился с ними в провинции франков, захватил большую часть из них, завладев при этом огромными трофеями. Подтверждающие этот успех сообщения поступали со всех сторон, преувеличивая и раздувая факты. Пришло письмо из Шейзара, подтверждающее благие слухи о данном событии и содержащее подробный рассказ о нем, почему его содержание и приводится здесь как подтверждение этих сообщений и детальное повествование со всеми подробностями. Вот это письмо:

«Последние новости, полученные нами в этих местах, таковы, что во имя веры мы должны поведать их другим и поздравить с этим событием всех мусульман. Туркмены (да умножит Аллах их число и поддержит их в трудную минуту) собрались численностью в три тысячи всадников, создали полностью оснащенное войско и спешно отправились набегом на города и районы Лаодикии, где их никто не ждал, и мало что было сделано для отражения их набега. Они вернулись в Шейзар в среду, 11-й день месяца раджаба (15 апреля), и привели с собой более семи тысяч пленных, мужчин, женщин, юношей и девушек, и сто тысяч голов скота, включая коров, овец, коз, лошадей и ослов. Район, который они захватили и опустошили,[194] превышает сотню деревень, больших и малых. Они наступали волна за волной,[195] и вся Сирия теперь наполнена пленными и животными. Такое несчастье еще никогда не обрушивалось на неверных франков. Более того, все эти пленные будут проданы по разумной цене, и никакие скидки не будут делаться с первой объявленной цены. Туркмены отвели пленных в Алеппо, Диярбакыр и Джазиру.

В конце дня в среду 24 мая[196] над Дамаском собрались черные тучи, от которых весь мир померк и превратился в ночь. Их сменили красные облака, озарившие весь мир, а тем, кто их видел, казалось, что они горят ярким огнем. Перед этим дул сильный и порывистый ветер, который покалечил многие деревья. Говорят, что в это же время сильный ураган с ливнем бушевал примерно час над Хаураном, переполнив все реки, а ночью разразились буря с дождем, каких никто ранее не видел».

В этом году сообщалось о том, что Эмануил,[197] король греков, вышел из Константинополя в месяце зу-л-каада (начинается 1 августа) 530 года или, по другому сообщению, в первый день месяца мухаррама 531 года. Он добрался до острова Антакия (?) и оставался там, пока 10 апреля не прибыли его корабли, тяжело груженные провизией, деньгами и военным снаряжением. Затем он осадил Никею и захватил город (или, по другому рассказу, его жители договорились с ним), потом отправился маршем дальше, завладел Адханой, Аль-Массисой и другими местами, а также силой взял Айн-Зарбу[198] после осады. Он также завладел Телль-Хамдуном, правителем которого был армянин Ибн Хайтам, и переместил его население на остров Кипр, затем он восстановил порт Аль-Искандерия (Александретта) и направился к Антиохии, разбил там лагерь и блокировал жителей города в конце месяца зу-л-каада (середина августа). Между ним и правителем города, Раймондум, сыном…,[199] было достигнуто примирение, и он отправился обратно к воротам и, захватив все замки, которые еще оставались в руках сына Лео-армянина, зазимовал там.

В месяце раджаб этого года (начался 25 марта) эмир Базвадж отправился со значительными силами туркмен аскари из Дамаска к Тарабулюсу. Его глава вышел с войском навстречу, и между ними произошло сражение. Базвадж одержал победу, убил значительное число его воинов и, помимо всего прочего, захватил замок Вади Ибн аль-Ахмара.

В месяце раджаб также Ибн Салах, правитель Хамы, отправился маршем во своими воинами к замку Аль-Хариба[200] и захватил его.

В месяце шаабан (начался 24 апреля) пришло сообщение о том, что атабек Имад аль-Дин, сын Ак-Сонкора, вышел со своим аскаром из Мосула и переправился через Евфрат в первые десять дней этого месяца. Он направился в Химс вслед за Салах аль-Дином, который возглавлял авангард аскара, и они стали там лагерем и осадили город. Его правитель, Муин аль-Дин Унур, который находился в городе, получив предложение сдаться, отказался на том основании, что город принадлежит эмиру Шихаб аль-Дину, а он является лишь представителем последнего. Тогда атабек попытался атаковать город, осаждал его несколько дней, но все его попытки не увенчались успехом, после чего он отступил в 20-й день месяца шаввала (11 июля) и стал лагерем у замка под названием Баарин с целью отобрать его у франков. Узнав об этом, франки собрали свои силы и стали лагерем неподалеку, чтобы защитить замок и поддержать людей, находящихся в нем. Прослышав об их приближении, Имад аль-Дин устроил им засаду. Когда две армии встретились, отряд тюрок побежал от франков, и они убили достаточное их[201] число по пути обратно в лагерь. Тогда Имад аль-Дин атаковал их с теми, кто прятался в засаде, истребил пеших воинов и захватил их обоз с багажом. Когда франки вернулись в лагерь и увидели, какое несчастье их постигло, они пали духом, и их охватил страх. В этот момент аскар Имад аль-Дина атаковал их, разбил и уничтожил весь отряд, убивая и захватывая в плен. В руках мусульман оказалось огромное количество трофеев в виде животных, обозов и имущества, и Имад аль-Дин вернулся к замку Баарин, куда бежал их предводитель, граф Анжуйский, с теми из лидеров франков, которые его сопровождали, обескровленные и перепуганные. Тогда Имад аль-Дин разбил свой лагерь и осадил замок, где они укрывались, страдая от блокады и его атак, пока запасы их продовольствия не истощились и они не стали есть собственных лошадей. Остальные франки на своих землях и в укрепленных районах собрали свои силы и присоединились к сыну Жослена и правителю Антиохии и, набрав рекрутов, отпра вились на помощь забытому богом и охваченному горем гарнизону Баарина, чтобы оградить его от горя, страха и истребления, угрожавших ему. Когда же франки приблизились к лагерю атабека и новость об этом дошла до него, обстоятельства вынудили его предоставить осажденным свободу, и он заключил с ними соглашение на том условии, что они признают его сюзеренитет и выплатят ему в ближайшее время оговоренную сумму в размере пятидесяти тысяч динар. Тогда он освободил людей, но забрал скот, после чего прибывшие на помощь франкам силы вернулись восвояси.

С севера пришла новость[202] о том, что эмир, атабек Имад аль-Дин покинул Алеппо со своим аскаром в пятницу, 16-й день месяца рамазана (27 мая) этого года, и стал лагерем у Химса, поставил шатры и стал атаковать город. (Там же) посланец императора греков встретился с ним.

В 4-й день месяца раджаба этого года (24 марта) эмир Базвадж направился к Тарабулюсу со своим аскаром и теми туркменами, которых сумел собрать. Правитель города вышел против него с конными франками, но тот устроил им засады в нескольких местах, и, когда франки достигли места, известного как Аль-Кура, воины из засады набросились на них и обратили в бегство. Большинство из них было зарублено, и лишь некоторым удалось спастись. Тогда Базвадж атаковал замок, расположенный в этом месте, разграбил его и убил начальников и их подчиненных, находившихся там. Он также захватил несколько человек, которые откупились большими деньгами, и он сам и его аскар получили большие суммы.

В месяце шаввал (начался 22 июня) соглашение о мире и дружественных отношениях было достигнуто между Имад аль-Дином и Шихаб аль-Дином, правителем Дамаска, на разумной основе.

В месяце зу-л-каада поступили сообщения о том, что император греков со своей армией покинул Антиохию, отправился к Баарину, расположенному в ее провинции,[203] в 24-й день этого месяца (13 августа) и направил своего посланника к атабеку Имад аль-Дину. Эмир Савар, представитель атабека в Алеппо, с крупным эскадроном перехватил несколько подразделений греческого войска, некоторых убил, а других взял в плен и привел в Алеппо.

В этом году также люди Алеппо начали укреплять свой город и рыть рвы, чтобы защититься от греков, которые находились неподалеку.

Первым днем месяца мухаррама в этом году был понедельник, 20 сентября.

В этом месяце управляющий Хасан, который был послан к императору греков, прибыл вместе с посланником князя атабека Имад аль-Дина.

На 14-й день месяца мухаррама (3 октября) атабек со своим аскаром прибыл в Хаму и оттуда отправился по направлению к Бекаа. Он захватил замок Аль-Мадждал,[204] принадлежавший Дамаску, и Ибрагим бен Тургут, правитель Банияса в провинции Дамаска, признал его сюзеренитет. Поступило сообщение о том, что правитель Антиохии арестовал там франкского патриарха и разграбил его дом. Причина заключалась в том, как рассказывали, что император греков при заключении мирного договора между ним и Раймундом, правителем Антиохии, одним из условий мира назвал возможность направить в Антиохию греческого патриарха, как это делалось ранее, но в последние годы положение изменились. Раймунд, правитель Антиохии, вышел к императору греков, который стоял в лагере со своей армией у Мардж-аль-Дибаджа, и, обсудив с ним условия мирного договора, вернулся в Антиохию. Во втором месяце раби (начался 18 декабря) атабек Имад аль-Дин отступил из (провинции) Дамаска к Хаме, разбил там свой лагерь, а потом отправился маршем к Химсу, стал там лагерем и осадил город.

В этом году франки нарушили мирное соглашение между ними и атабеком Имад аль-Дином, проявили своенравие и упрямство и стали сеять кругом зло и беспорядок, несмотря на его хорошее отношение к их начальникам, которым он не причинил вреда, когда по воле Аллаха они оказались в его руках. В Антиохии и прибрежных городах во второй месяц джумаада (начался 14 февраля) они арестовали многих мусульманских купцов, людей из Алеппо и торговцев, всего около пятисот человек.

В этом году султан Масуд проводил зиму в Багдаде, и его посыльный прибыл к атабеку в Химс. Император греков зимовал в долине Аманских ворот, разбив лагерь у Мардж-аль-Дибаджа (в окрестностях Аль-Массисы).

В воскресенье, 15-й день (первого) месяца джумаада (30 января), эмир Базвадж вышел со своим аскаром по направлению к территориям франков. Его отношения с Шихаб аль-Дином, правителем Дамаска, стали натянутыми из-за его властной манеры поведения и пристрастия к жестоким мерам. Он прославился несправедливостью в делах, предательством и обманом, взяточничеством и несносным поведением. Базвадж некоторое время оставался на подступах к городу, пока примирение не было достигнуто, и тогда он вернулся в город и стал вести себя праведно, оправдав надежды многих. Однако Шихаб аль-Дин организовал против него заговор и убил его в цитадели Дамаска руками шамсии[205] в понедельник, 6-й день месяца шаабана (18 апреля). Причина тому крылась в том, что Шихаб аль-Дин имел против него зуб за некоторые деяния, которые он не одобрял и которые внушили ему отвращение к нему. Более того, Базвадж неразумно распоряжался деньгами из доходов, бездумно растрачивая большие суммы. Тогда Шихаб аль-Дин задумал заговор с целью его убийства, но поддерживал с ним дружественные и доверительные отношения до тех пор, пока не представилась возможность совершить убийство. Случилось так, что Базвадж пришел навестить его в Розовом павильоне его дворца в цитадели. Шихаб аль-Дин подговорил группу армян из шамсии, входивших в его свиту, расправиться с ним и объяснил им, как это сделать. Когда же представилась возможность расправиться с ним в отсутствии его слуг, они убили его, завернули тело в плащ, отнесли к гробнице, построенной для его жены, и похоронили его там.

В воскресенье, 17-й день месяца шаабана,[206] Шихаб аль-Дин одарил почетными одеждами эмира Муин аль-Дин Унура[207] и назначил его на пост исфахсаллара (главнокомандующего) с титулом атабека. Он также вернул должность управляющего Амир-Хаджиб Асад аль-Дин Акизу и, выказав им знаки доверия, передал им правление и контроль за всеми провинциями и всеми государственными делами.

В этом месяце также пришло сообщение с севера о нападении императора греков с его армией на Шейзар с целью взять город в осаду и блокировать его. Он установил у города несколько катапульт, и между ним и гарнизоном города завязалась жаркая битва. Много мусульман было убито, и город оказался на грани краха, несмотря на отчаянные попытки эмира, атабека Имад аль-Дина помочь ему воинами, оружием и военными материалами, когда он занял позиции напротив греков, а его кавалерия действовала на флангах, убивая всех, кто попадался им в руки. Обе стороны оставались на своих позициях, пока силы греков не истощились и они не отчаялись достичь своей цели. Сообщалось об их отступлении от Шейзара по направлению к Антиохии, и люди радовались тому, что они уходили с пустыми руками без каких-либо трофеев – хвала Всевышнему Аллаху за его неистощимую щедрость.

После сказанного сейчас о греках и их деяниях следует рассказать о начале их наступления. Сначала они появились по пути из города Аль-Балат[208] в великий четверг их поста[209] и неожиданно стали лагерем перед замком Бузаа в Вади в воскресенье, их праздник.[210] Их кавалерия совершала рейды в окрестностях Хамы в 19-й день месяца раджаба (3 апреля). Многие неверные тюрки[211] бежали, спасаясь от них в Алеппо, и предупредили жителей города о [приближении] греков. Воспользовавшись этим предупреждением, горожане эвакуировали свои внешние посты,[212] выставили наблюдателей, приняли меры для самозащиты, все подготовили и были начеку в ночь перед атакой. Это предупреждение беженцев явилось благословенным даром Аллаха. После того как были предприняты такие меры предосторожности и обороны, греки по своей обычной практике схватили большое число людей из Алеппо и его пригородов. Жители города отправили группу своих знатных людей к атабеку Имад аль-Дину в его лагерь перед Химсом с просьбой о помощи. Он отправил им в поддержку всех своих всадников, пехотинцев и лучников, сколько мог, вместе с определенным количеством оснащения. Их отряд достиг Алеппо на 27-й день месяца раджаба (10–11 апреля).

Сообщалось, что греки захватили замок Бузаа, который капитулировал в воскресенье, 25-й день месяца раджаба (9 апреля), после осады и блокады, а также его обстрела из катапульт. После сдачи города [король] повел себя предательски с его населением, нарушив данные им обещания. Он собрал обманутых им людей и пересчитал их. Говорят, что их было пять тысяч и три сотни душ. Кади Бузаа принял христианство, вместе с многими уважаемыми горожанами и другими людьми числом примерно четыре сотни человек. Император оставался в этом месте еще десять дней, окуривая дымом несколько пещер, в которых спряталось люди, и захватил их, вынудив выйти из пещер.

В воскресенье,[213] 5-й день месяца шаабана (17 апреля), греки напали на землю Аль-Наура,[214] а оттуда в понедельник, 6-й день, отправились маршем к Алеппо в сопровождении армии Антиохии и сына Жослена. Они стали лагерем перед Алеппо, разбив свои шатры у реки Кувайк и на земле Аль-Саади. На следующий день император атаковал конными и пешими войсками южные и западные окраины города под углом от Бурж-аль-Ганам. Значительные силы городского ополчения Алеппо вышли против него, сражались с врагом и победили, убив и ранив[215] многих из них. Среди потерь числился знаменитый полководец греков, который с позором вернулся в их лагерь. Греки оставались у Алеппо всего несколько дней и отступили в среду, 8-й день месяца шаабана, по направлению к Сальде. Гарнизон форта Аль-Атариб бежал от них в панике в четверг, 9-й день месяца шаабана (21 апреля), предварительно предав огню съестные лавки. Это стало известно грекам, и их отряд отправился в форт, напал и захватил его, завладев всем его имуществом. Они отвели пленных, которых захватили в замке Бузаа, в пригород и загнали в ров перед Аль-Атарибом. Эмир Савар, представитель правителя в Алеппо, узнав об этом и об отходе греков от города, вышел со своим аскаром из Алеппо, перехватил их у Аль-Атариба и, нанеся им сокрушительное поражение, освободил пленников, потеряв при этом лишь несколько человек. Это свершилось в воскресенье, 11-й день месяца шаабана, и люди Алеппо очень обрадовались этой победе.

В четверг, 9-й день того же месяца, атабек Имад аль-Дин вышел маршем из Хамы в Саламию и, отправив караван со своим имуществом в Аль-Ракку, остался со своей кавалерией и легким подразделением. В понедельник император греков оставил город Аль-Маарру, и все местные войска, занимавшие позиции в Кафр-Табе, бежали в страхе за свою жизнь. Поступило несколько подтверждающих сообщений о том, что армия туркмен переправилась через Евфрат и направляется к Алеппо под командованием сына эмира Дауда (внука) Ортука, с целью устроить экспедицию против греков. Они стали лагерем у Маджм-аль-Муруджа. По приказу атабека Имад аль-Дина крупный отряд из аскара Дамаска тоже вышел, чтобы присоединиться к этой экспедиции. Причина отступления греков от Шейзара с пустыми руками заключалась в том, что они получили сообщение о прибытии туркмен и соединении обеих армий. Простояв перед городом двадцать три дня, император на обратном пути прибыл в Антиохию, в воскресенье, 8-й день месяца рамазана (22 мая). Позже неоднократно сообщалось об отступлении греков на их собственную территорию, и в сердцах многих людей воцарился покой, сменив растерянность и страх.

В этом году эмир, атабек Имад аль-Дин неоднократно писал эмиру Шихаб аль-Дину, предлагая подписать брачный контракт между ним и матерью князя Хатун Сафуат аль-Мульк Зумурруд, дочерью эмира Джавали. Наконец, его предложение было принято и составлено соответствующее соглашение. Из Дамаска было направлено посольство, чтобы заключить договор от ее имени в лагере ата-бека у Химса в понедельник, 17-й день месяца рамазана. По этому соглашению Химс переходил к нему, и он теперь владел городом и цитаделью. Его правитель, эмир Муин аль-Дин Унур, в качестве компенсации получал замок Баарин. Хатун Сафуат аль-Мульк, мать Шихаб аль-Дина, покинула свой дворец, чтобы проследовать в лагерь атабека Имад аль-Дина поблизости от Химса и Хамы в сопровождении офицеров Имад аль-Дина, которым было поручено сопровождать ее к нему в конце месяца рамазана (начало июня).

Первым днем месяца мухаррама этого года была пятница (9 сентября).

В этом месяце эмир, атабек Имад аль-Дин встретил Хатун Сафуат аль-Мульк, мать Шихаб аль-Дина, перед Химсом, где собралось большое количество посланников халифа, султана, из Египта, от греков, из Дамаска и других мест. В этом же месяце франки совершили набег на окрестности Банияса. Шихаб аль-Дин вышел им навстречу со своим аскаром, но не смог их перехватить и вернулся обратно в город.

Утром в пятницу, 23-й день месяца шаввала (23 июня), стало известно о заговоре, направленном против эмира Шихаб аль-Дин Махмуда, сына Тадж аль-Мулюка, сына атабека Захир аль-Дина, и о его убийстве спящим в кровати предыдущей ночью. Он погиб от рук проклятых рабов: Альбагаша (?) армянина, к которому проявлял особую благосклонность и которому доверял во всех своих делах, евнуха Юсуфа, которому позволял спать подле него, и аль-Харкави, конюха, который тоже спал неподалеку от него. <…> Эти трое проклятых злодеев спали вокруг его кровати. Договорившись обо всем между собой, они улеглись на своих обычных местах, а в полночь, когда эмир спокойно спал, они набросились на него и убили в кровати на его ложе. Еще один конюх, который оказался вместе с ними, стал звать на помощь, и они убили также и его. Злодеи заранее спланировали путь отступления, тщательно хранили свой секрет, и поэтому им удалось выйти из цитадели. Когда об убийстве стало известно, стали разыскивать Альбагаша, но он сбежал, и тогда его дом разграбили. Остальных двоих схватили и распяли на стене над воротами Джабии. Письма были направлены его брату эмиру Джамаль аль-Дин Мухаммаду, сыну Тадж аль-Мулюка, правителю Баальбека, с рассказом о положении дел. Не теряя ни минуты, он спешно отправился в Дамаск и занял место Шихаб аль-Дина. Он официально получил власть, и ему принесли присягу верности и послушания эмиры, командиры и знатные люди. Таким образом, дела были улажены, и спокойствие восстановлено.

Когда эта новость дошла до Хатун Сафуат аль-Мульк, матери эмира Шихаб аль-Дина (да будет милостив к нему Аллах), она опечалилась и горевала об этой утрате, негодуя о том, что такая судьба постигла ее сына. Она написала эмиру, атабеку Имад аль-Дину, который находился в Мосуле, поведала ему о случившемся и настаивала на том, чтобы он безотлагательно отправился совершить возмездие. Узнав об этом, он был потрясен таким мерзким преступлением и недоволен тем, что такие события продолжали происходить. Тогда атабек начал готовиться к выполнению задачи, которую она перед ним поставила, и, собрав для этого силы, решительно направился в Сирию, следуя быстрым маршем к Дамаску для осуществления всех поставленных перед ним целей. В Дамаск было доставлено несколько сообщений, подтверждающих его намерения, и там были предприняты все меры предосторожности и проведена всяческая подготовка к защите города. Вслед за этим пришли сообщения о нападении атабека на Баальбек в четверг, 11-й день месяца зу-л-хиджа, силами огромной армии и большого войска. До его появления перед городом в нем был размещен гарнизон тяжеловооруженных всадников, доставлены все необходимые припасы, а командующего назначил Муин аль-Дин Унур, чье положение в княжестве стало весьма прочным, он занимал высокое положение, а его команды и распоряжения выполнялись беспрекословно. Атабек установил у города несколько катапульт, тщательно блокировал город и непрерывно атаковал его гарнизон. Говорили, что число этих катапульт составляло четырнадцать, они бомбардировали город поочередно день и ночь, пока его обитатели не оказались на грани краха. Затем пришли новости о сдаче города на определенных условиях, ввиду тяжких испытаний, свалившихся на его обитателей в результате блокады и пролома стены. Башню удерживал отряд самых храбрых тюрок, славившихся своим умением обороняться и оттеснять врага, но, когда они отчаялись получить помощь от Муин аль-Дина[216] и не могли больше ждать прибытия дополнительных сил, которые избавили бы их от этого несчастья, они сдали башню атабеку Имад аль-Дину, заручившись его торжественным обещанием и клятвой сохранить им жизнь. Однако, когда крепость оказалась в его руках, он нарушил свое обещание и гарантии их безопасности, так как лично имел на них зуб и в глубине души был раздражен действиями защитников крепости. Он приказал всех их распять, и никому не удалось спастись, кроме тех, кому это было уготовано судьбой. Людей охватил ужас при виде его действий и такого неслыханного нарушения клятвы с его стороны.

Перед этим сообщалось о захвате атабеком Имад аль-Дином замка Аль-Атариб в пятницу, 1-й день месяца сафара (7 октября этого года).

В месяце рамазан этого года (май) поступило сообщение о том, что эмир аль-Афдал Рудван бен аль-Валахши, держатель власти в Египте, покинул свою страну по одному очень важному делу, внушившему ему страх перед его правителем (Фатимидом) Имам аль-Хафиз ли-Дин Аллахом, командующим правоверными. Он прибыл в Шархад, и, как сообщалось, его правитель, Амин аль-Даула Гумуштагин аль-Атабеки, принял его с почестями и величайшим уважением. Некоторое время он пользовался гостеприимством и добротой, но затем покинул город, чтобы вернуться в Египет для выполнения разработанного им плана и достижения намеченной цели. В Каире стало понятно, что этому плану не суждено было осуществиться и он не смог добиться задуманного, а его самого поместили в почетное заключение во дворце.

Первый день месяца мухаррама этого благословенного года пришелся на вторник (29 августа).

В этом месяце пришла новость о том, что атабек Имад аль-Дин закончил перестройку оборонительных сооружений Баальбека и его башни, закрыл бреши в фортификациях, после чего занялся подготовкой наступления на город Дамаск. Впоследствии сообщалось о его отъезде вместе с аскаром и прибытии в Бекаа в первом месяце раби (начался 26 октября).

Он направил посланника к эмиру Джамаль аль-Дин Мухаммаду, сыну Тадж аль-Мулюка Бури бен Атабеку, правителю Дамаска, с требованием сдать город и обещал взамен все, что тот пожелает и выберет. Получив отказ, он вышел из Бекаа и стал лагерем у Дарайи[217] в предместьях Дамаска в среду, 13-й день второго месяца раби (6 декабря). Пока он стоял лагерем у Дарайи, авангарды армий уже участвовали в стычках друг с другом, и ему удалось захватить несколько человек, остальные же укрылись в городе. После этого, в пятницу, 28-й день второго месяца раби, он подошел к городу со своим аскаром в боевом порядке со стороны Мусаллы. Он перебил значительное число ополченцев из города и из Гуты, предав их мечу. Одни из них погибли или попали в плен, другие же вернулись в город, раненные и безоружные. В этот день город оказался на грани краха, если бы Аллах не смилостивился над ним. Атабек вернулся в свой лагерь с пленными, пройдя по убитым, и не предпринимал других атак в течение нескольких дней.

Он продолжал посылать письма, пытаясь уговорить [князя] сдать ему город и получить взамен Химс, Баальбек и любые другие места, которые он пожелает. Джамаль аль-Дин Мухаммад бен Тадж аль-Мулюк уже был склонен согласиться на это предложение при условии гарантий установления мира, предотвращения кровопролития, сохранения процветания провинций и восстановления спокойствия, но, когда он попросил совета в этом вопросе у других, они отказались даже обсуждать это.[218] Атабек все еще посылал свой аскар на приступ, но эти схватки не были уже ожесточенными, и блокада города не была плотной, так как он стремился избежать кровопролития и скорее пытался восстановить мир, чем вести войну и чинить разрушения. В первый месяц джумаада (начался 24 декабря) Джамаль аль-Дин стал жертвой болезни, которая то усиливалась, то ослабевала, то обострялась, то отпускала, пока не стала столь тяжелой, что все надежды на его выздоровление исчезли. Ему не помогали ни умение врачей, ни заклинания знахарей, и он продолжал оставаться в таком состоянии, пока не подошел к предрешенному концу и не скончался на милость Аллаха в преддверии пятницы, 8-го дня месяца шаабана (29 марта), в тот же час, когда был убит его брат Шихаб аль-Дин Махмуд бен Тадж аль-Мулюк (да будет милостив Аллах к ним обоим). Люди удивлялись такому совпадению дня и часа, превозносили Аллаха и прославляли Его имя. Джамаль аль-Дина подготовили к погребению и похоронили в мавзолее его бабушки в Аль-Фарадисе («Райские сады»).

После его смерти лидеры и властители, посовещавшись, решили восполнить эту потерю, посадив на трон его сына эмира Абд аль-Даула Абу Саид Абак бен Джамаль аль-Дин Мухаммада. Обязательства повиновения и преданной службы были подтверждены торжественными клятвами перед ним и его титулом. Порядок и управление вошли в прежнее русло, разногласия были сведены к нулю, растерянность уступила место спокойствию, а печаль в сознании улеглась. Узнав о таком повороте событий, атабек Имад аль-Дин подошел со своим аскаром к городу, желая воспользоваться любыми трениями, которые могут возникнуть между лидерами после смерти их властителя, чтобы таким образом осуществить некоторые свои планы. Однако ситуация изменилась вопреки его надеждам и отнюдь не соответствовала его представлениям. Среди войск и вооруженного ополчения Дамаска он не встретил никого, кто не хотел бы продолжить борьбу и не горел бы желанием сразиться с ним в бою. Тогда он вернулся в свой лагерь, пав духом и расстроившись из-за своей неудачи.

Между тем с франками было достигнуто соглашение общими усилиями и при поддержке друг друга объединить силы, чтобы изгнать атабека и не позволить ему добиться своей цели. Для этого было подписано официальное соглашение с торжественными клятвами и гарантиями честного выполнения этих обещаний. Франки выставили условие выплатить им определенную сумму денег для укрепления их сил, а также предоставить им несколько человек в заложники во избежание каких-либо сомнений. Их требования были выполнены, деньги выплачены, и заложники из числа родственников командиров были направлены к ним. После этого франки стали вести подготовку к отправке подкрепления и оказания поддержки, для чего посылали друг другу письма с требованием собрать силы из всех замков и городов, чтобы изгнать атабека и не позволить ему осуществить его планы в отношении Дамаска, не дожидаясь того, когда он прочно укрепится и его трудно будет изгнать, так как его силы станут непобедимыми, и он станет одерживать победы над подразделениями франков и атаковать их города.

Со своей стороны атабек, поняв действительное положение дел и учитывая решение врагов объединить силы для нападения на него совместно с армией Дамаска, покинул свой лагерь у Дарайи в воскресенье, 15-й[219] день месяца рамазана (4 мая), и отправился к Хаурану, чтобы там противостоять франкам, если они атакуют его, или преследовать их, если они будут держаться от него на расстоянии. Некоторое время он проводил эту политику, а затем вернулся в Гуту у Дамаска и стал лагерем у Адхры в среду, 24-й день месяца шаввала (12 июня). Предав огню несколько ферм в Мардже и Гуте, вплоть до Хараста-аль-Тина, он отправился на север в последующую субботу, когда узнал, что франки со всеми своими силами разбили лагерь у Аль-Мадана.

Среди прочих обещаний условия соглашения с франками предусматривали возвращение им приграничного форта Банияса, который должен был сдать им находившийся там Ибрагим бен Тургут. Но случилось так, что Ибрагим бен Тургут, его правитель, направился со своим войском к Тиру, чтобы совершать набеги, и там встретил Раймунда, правителя Атиохии, который направлялся на помощь франкам, чтобы оказать поддержку жителям Дамаска. Они встретились в сражении, и Раймунд одержал победу над Тургутом, который сам был убит в схватке вместе с большим числом своих воинов. Уцелевшие укрылись в Баниясе, укрепились там и привлекли к обороне крепости людей из Вади-л-Тайма и всех, кого могли собрать. Эмир Муин аль-Дин выступил со своим аскаром из Дамаска, разбил там лагерь и находился в течение всего месяца шаввала (начался 20 мая), приказывал обстреливать крепость из катапульт и осаждать ее с помощью различного вида военных хитростей, в чем значительную помощь оказывало подразделение армии франков. Сообщалось, что эмир, атабек Имад аль-Дин остановился у Баальбека и в течение месяца шаввала посылал призывы туркменам оставить их жилища и проследовать к Баниясу, чтобы прогнать оттуда осаждавших. Войска продолжали свои операции в таком ключе до конца этого года… Осада Банияса продолжалась без перерыва, пока запасы в крепости не истощились и гарнизон остался без продуктов. Тогда крепость сдалась Муин аль-Дину, а ее командир в качестве компенсации получил фьеф и вознаграждение, которое его удовлетворило. Муид аль-Дин отдал крепость франкам, выполнив таким образом условия соглашения с ними, и направился в обратный путь в Дамаск в конце месяца шаввала (середина июня), осуществив свои надежды и понапрасну потратив столько сил. Утром в субботу, 7-й день месяца зу-л-каада,[220] атабек Имад аль-Дин со своим аскаром совершил стремительный набег к стенам Дамаска. Он добрался до Мусаллы и подошел к стене города незамеченным, когда люди еще не пробудились ото сна. Когда же забрезжил рассвет и новость о его появлении разлетелась по округе, повсюду стали раздаваться крики, и люди, схватив оружие, стали собираться на стенах. Ворота открылись, и конные и пешие воины вышли из них. К этому времени Имад аль-Дин распустил свой аскар, направив его подразделения в Хауран, Гуту и Мардж, а также во все окрестные районы для совершения рейдов, а сам остался со своей личной стражей лицом к лицу с аскаром Дамаска, чтобы не позволить ему преследовать кого-либо из его всадников, совершавших рейды. Между ним и аскаром Дамаска завязалась битва, и значительное число воинов с обеих сторон было ранено.[221] Затем он вышел из боя, беспокоясь о своих эскадронах, которые послал для совершения рейдов. Бесчисленное количество захваченных на пастбищах лошадей, овец и коз, крупного рогатого скота и другого имущества оказалось в их руках, поскольку этих рейдов никто не ожидал, и люди были застигнуты врасплох. В тот же день атабек остановился у Мардж-Рахита,[222] дождался, пока все его воины не собрались с добычей, и отправился в обратный путь по северной дороге, увозя с собой огромное количество трофеев.

В месяце рамазан (начался 10 апреля) этого года сообщалось о выходе войск из Аскалона против конницы франков, которая грабила его территории. Большое их число[223] было убито, и они вернулись сломленные и с пустыми руками.

В этом же году с севера пришло сообщение о захвате замка Мазият, которым батиниты овладели хитростью.

В этом году пришли новости с севера о том, что турецкий эмир Лаях, который оставил Дамаск и отправился на службу к эмиру атабеку Имад аль-Дину, совершил набег на страну франков и одержал победу над их конницей, нанеся ей такие огромные потери, что число убитых, по сообщениям, составляло около семисот человек.

В этом же году сообщалось о кончине эмира Саад аль-Даулы, правителя Амиса,[224] и вступлении на трон его сына Махмуда… а также о смерти эмира, сына аль-Даниш-менда[225] (да будет милостив к нему Аллах), и вступлении на трон его сына.

В этом году сообщалось о выступлении правителя Антиохии по направлению к Бузаа и о том, что эмир Савар, наместник, которому было поручено заниматься обороной Алеппо, оттеснил его и не позволил ему атаковать. Сообщалось также, что император греков снова появился в приграничных территориях. Правитель Антиохии вышел ему навстречу, приветствовал его, некоторое время оставался у него и, успокоив императора, вернулся обратно в Антиохию.

В этом же году сообщалось о том, что эмир, атабек Имад аль-Дин захватил цитадель Ашиб, славившуюся своей мощью и неприступностью.[226]

В месяце рамазан (начался 20 марта) пришла новость о кончине императора греков.

В этом году сообщалось о захвате цитадели Хизан[227] эмиром Имад аль-Дином.

На 3-й день первого месяца джумаада (13 ноября) эмир и управляющий Асад аль-Дин Акиз был арестован, его собственность конфисковали, его самого ослепили и поместили в заточение, а его сторонники разбежались.

В этом году также пришла новость из окружения франков о смерти графа Анжуйского, короля Иерусалима, от болезни, оказавшейся фатальной. Его младший сын и мать мальчика были назначены править вместо него. Франки удовлетворились таким решением, и его положение укрепилось.

Во втором месяце раби (октябрь) сообщалось о выходе аскара против значительного подразделения франков, вторгшегося в район Баальбека, чтобы совершать по нему рейды и грабить. Произошло сражение, и Аллах даровал победу над врагом мусульманам, которые убили их множество и захватили все, что было у них. Руки мусульман отяжелели от множества трофеев, и они благополучно вернулись в Баальбек, радостные и с большой добычей. Уцелевшие франки вернулись в свои владения, побежденные, униженные и с пустыми руками.

В первом месяце джумаада (начался 30 сентября) с севера пришло сообщение о том, что аскар Алеппо захватил большую группу торговцев, воинов и других людей, которые вышли из Антиохии и направлялись в земли франков, имея при себе много денег, животных, товаров и другого имущества. Мусульмане напали на обоз, убили всех охранявших конных франков, захватили все и вернулись в Алеппо с деньгами, пленными и животными.

В этом году также пришла новость с севера о том, что эмир, атабек Имад аль-Дин захватил силой оружия город Аль-Руху, невзирая на его мощь и неприступность, а также его способность сражаться и защищать себя от нападений и осад могущественных армий, и что это произошло именно так. Эмир, атабек Имад аль-Дин давно этого желал, стремился завладеть городом и ждал только возможности напасть на него. Эта мысль непрестанно преследовала его, и он долго вынашивал свои амбициозные планы. Наконец он узнал, что Жослен, его правитель, покинул город с войском тяжеловооруженных всадников, старшими офицерами гарнизона и самыми отважными воинами по причине, которая по предрасположению свыше вызвала необходимость его отсутствия. Как только Имад аль-Дин получил подтверждение этому сообщению, он спешно отправился маршем туда и разбил там лагерь со своим многочисленным аскаром, чтобы блокировать город и оказывать давление на его жителей. Он отписал племенам туркмен, призывая их оказать ему помощь и поддержку и выполнить тем самым их обязательства в отношении священной войны. Огромное войско туркмен присоединилось к нему, они окружили город со всех сторон, не давая никому подвозить туда припасы и продовольствие. Даже птица не могла бы пролететь, не рискуя потерять жизнь от метких стрел бдительных воинов, осаждавших город. Имад аль-Дин установил у стен города баллисты и непрерывно бомбардировал его, не прекращая бои[228] с его защитниками. Люди из Хорасана и Алеппо, знакомые с техникой подкопов, достаточно отважные, чтобы выполнить эту работу, взялись за дело и вырыли сапы в нескольких местах, которые сочли подходящими для таких операций.[229] Они продолжали рыть сапы под землей, пока не достигли основания бастионов стены. Потом они наполнили подкопы большими бревнами и специальными приспособлениями, а когда закончили работу, оставалось только все это поджечь. Тогда они спросили дальнейших распоряжений атабека Имад аль-Дина, и он сам вошел в сап и лично осмотрел все, что было сделано, выразил свое восхищение и сделал необходимые распоряжения. Когда воины подожгли бревна, опоры загорелись, все рухнуло, и стена тут же упала. Мусульмане ворвались в город после того, как огромное число воинов с обеих сторон погибло, сражаясь на руинах. Много франков и армян было убито или ранено, после чего они были вынуждены оставить город, и мусульмане завладели им силой оружия во второй половине дня в субботу, 26-й день второго месяца джумаада (23 декабря 1144 г.). Войска стали убивать, грабить, захватывать и мародерствовать, пока их руки не наполнились таким количеством денег, имущества, животных, трофеев и пленных, что дух возликовал, а сердца возрадовались. Атабек Имад аль-Дин отдал приказ прекратить убийства и грабежи и занялся восстановлением всего разрушенного, ремонтом поврежденного и выделил отборные силы для контроля за всеми делами, обороны города и принятия всех мер по защите его интересов, а также постарался успокоить горожан, пообещав им хорошее отношение и восстановление справедливости ко всем, близким и далеким. Затем он отправился маршем в Серудж, покинутый франками, и захватил его. И все места и укрепления, мимо которых он проходил и у которых останавливался лагерем, незамедлительно переходили к нему.

Дойдя в той местности до замка Аль-Бира, который славился своей неприступностью и считался трудным для атак, Имад аль-Дин стал возле него лагерем, осадил и начал атаковать, отрезав его от всех, кто пытался доставить туда продукты, припасы, помощь или поддержку. Так он продолжал осаду, атаки и блокаду замка, пока тот не обессилел и в нем не истощились припасы. Имад аль-Дин уже рассчитывал завладеть им, но его взволновала и обеспокоила новость о том, что его ставленник в Мосуле эмир Джакар бен Якуб был атакован и убит.[230] Это заставило его снять осаду и отступить в Мосул, чтобы исследовать создавшуюся там ситуацию.

В первом месяце джумаада[231] (начался 30 октября) сообщалось, что эмир, атабек Имад аль-Дин получил известие о том, что люди Аль-Хадиты и Ана[232] вышли из повиновения и восстали против него. Он направил против них крупный отряд из своего аскара, который, прибыв на место, осадил жителей, сражался с ними и, победив их силой оружия, убил и ограбил многих.

В месяце рамазан с севера пришла новость о том, что армия франков собралась у Антиохии из всех их районов и замков для того, чтобы прийти на помощь жителям Аль-Рухи…[233] атабек Имад аль-Дин выслал довольно сильный отряд, состоявший из туркмен и рекрутов, чтобы расправиться с ними. Отряд неожиданно атаковал врага, нападая на всех, кто встречался ему в пригородах и окрестностях, и нанес франкам такой урон, что они отступили, не дожидаясь, пока туркмены убьют или пленят многих из них. Мусульмане захватили большое число животных, зарубили большинство пеших воинов, а остальные разбежались по своим районам и замкам, разбитые, лишенные победы и с пустыми руками.

В первом месяце джумаада этого года (начался 20 октября) был получен ряд подтверждающих сообщений из окружения эмира, атабека Имад аль-Дина о том, что он занимается подготовкой снаряжения и собирает рекрутов, готовясь в поход на священную войну. Говорилось также, что, по всей вероятности, он отправится маршем на территорию Дамаска и возьмет город в осаду. Непрерывно поступали сообщения о его деятельности по подготовке огромного числа баллист, другого военного оборудования и материалов, необходимых для взятия сильно укрепленных и неприступных мест различного типа. Это продолжалось до начала месяца шаабана (начался 17 января), когда пришло сообщение о том, что он охладел к этому проекту, его мысли обратились в другом направлении, а баллисты отправлены обратно из Баальбека в Химс. Говорили, что до него дошли слухи из Аль-Рухи о том, что несколько армян подготовили заговор против него и планировали уничтожить всех, кто составлял гарнизон города, но их тайные планы были раскрыты, виновники найдены, схвачены и понесли достойное наказание, их распяли, казнили и раскидали по всей земле как предупреждение тем, кто бродит по ней и творит зло.

Здесь уже рассказывалось о деяниях атабека Имад аль-Дина в конце 540 года, о том, как он стал лагерем у замка Даусар[234] неожиданно для его гарнизона, о его атаке на замок, разграблении его пригородов и захвате людей, поэтому нет смысла все это повторять или описывать в деталях.[235] Он продолжал блокаду крепости и проводил операции против ее гарнизона в течение второго месяца раби 541 года. В это время пришла новость о том, что один из членов его свиты, к которому он питал особо теплые чувства и чьим обществом восторгался, человек франкского происхождения по имени Яранкаш,[236] затаивший на него злобу за какое-то увечье, ранее нанесенное ему атабеком, воспользовавшись возможностью, когда тот был пьян и ничего не подозревал, с помощью и при попустительстве некоторых своих товарищей из числа свиты убил его во сне в воскресенье, 6-й день второго месяца раби (ночь в субботу 14 сентября). Хотя атабек предпринимал все меры предосторожности, окружил себя вооруженной охраной, всегда держал оружие при себе и выставил плотную охрану вокруг своего шатра, тот убил его несколькими смертоносными ударами в жизненно важные места, и никто этого не заметил, пока убивший его придворный не скрылся в крепости Даусар, которая в то время называлась Джабар, а правителем ее был эмир Изз аль-Дин Али бен Малик бен Салим бен Малик. <…> Армии атабека разбежались, подобно бандам Сабы,[237] его казна и богатства были разграблены, а сам он был похоронен там же без савана, пока, как говорят, его тело не было перенесено в мавзолей возле Аль-Ракки. Находившийся под его опекой сын султана вышел с сопровождавшими и примкнувшими к нему людьми и отправился в Мосул. С ним пошел Сайф аль-Дин Гази, сын атабека Имад аль-Дина (да будет милостив к нему Аллах). Правитель Мосула, Али Кучак, несколько дней препятствовал их входу в город, пока между ними не было достигнуто согласие, и тогда он открыл ворота, и сын ата-бека вошел в город, принял управление им и занял место своего отца.

В это время эмир Сайф аль-Даула Савар и Салах аль-Дин (аль-Ягисьяни) вернулись в Алеппо, и с ними прибыл эмир Нур аль-Дин Махмуд, сын атабека Имад аль-Дина. Как только он вошел в Алеппо, он начал собирать войска и распределять среди них деньги, установил контроль над делами, и общественный порядок восстановился. Однако эмир Салах аль-Дин, опасаясь за свою жизнь и не желая стать жертвой заговора, оставил его и вернулся в свое собственное владение в Хаме. Несмотря на это, после благодатного периода спокойствия и достойного уважения к власти во всех городах царило смятение, дороги стали опасными, и руки туркменских и [арабских] разбойников[238] были развязаны для злых дел и грабежей в отдаленных местах и во всех районах страны.

Когда о смерти атабека сообщили Муин аль-Дину и ему стало известно о положении дел, он начал готовиться к походу на Баальбек, пользуясь возможностью вернуть его с помощью оружия и баллист. Он спешно пришел туда, разбил там лагерь, осадил город и начал атаковать его защитников. По прошествии всего лишь нескольких дней нехватка воды заставила их сдаться. Правитель[239] города был человеком решительным, умным и знающим и, оговорив получение фьефа для себя лично, помимо всего другого, он сдал ему как город, так и цитадель. Муин аль-Дин выполнил условия соглашения с ним, но захватил все запасы зерна и военного снаряжения в городе в первый месяц джумаада (начался 9 октября). Помимо этого, он вел переписку с правителем Химса, между ними установились мирные и дружественные отношения, способствовавшие общему благополучию и процветанию провинций. Переписка также велась между ним и Салах аль-Дином в Хаме, и аналогичное соглашение было достигнуто и между ними. Завершив свои дела в Баальбеке и учредив там гарнизон для защиты города, Муин аль-Дин отвел свои войска обратно в Дамаск. Он вошел в Дамаск в субботу, 18-й день первого месяца джумаада этого года.[240] Там он обнаружил слугу, Яранкаша, убийцу атабека Имад аль-Дина (да будет милостив к нему Аллах), который покинул замок Джабар из опасения, что его правитель выдаст его по требованию, и прибыл в Дамаск, будучи уверенным в том, что здесь ему ничего не угрожает, открыто обсуждая свое деяние и надеясь на радушный прием.[241] Его арестовали и отправили в Алеппо под охраной, откуда через несколько дней отвезли в Мосул, где, как говорят, казнили.

Между тем во втором месяце джумаада сообщалось, что сын Жослена собрал франков со всех уголков своей страны и неожиданно напал на город Аль-Руху при потворстве христиан, проживавших там, вошел в город, завладел им и убил всех мусульман, которых нашел. В сердцах людей поднялось возмущение, когда они узнали о таких печальных событиях. Вслед за этим пришла новость о том, что, узнав об этом, эмир Нур аль-Дин, правитель Алеппо, вышел со своим аскаром вслед за Сайф аль-Даула Саваром. Когда к ним присоединились прибывшие со всех концов страны туркмены, они составили огромное войско примерно в десять тысяч всадников. Они шли со всей скоростью день и ночь, с раннего утра, так, что утомленные маршем лошади падали от изнеможения по краям дороги, но прибыли к городу уже после того, как сын Жослена со своими соратниками занял его. Мусульмане атаковали и рубили их саблями, много армян и христиан было убито, и защитники города были оттеснены в форт, который назывался «Водяная башня», где находился сын Жослена и около двадцати его самых смелых рыцарей. Мусульмане окружили их со всех сторон, стали готовить подрыв форта, и быстрее, чем можно рассказать об этом, форт обрушился на них. Сыну Жослена удалось тайно покинуть форт и спастись вместе со своими спутниками. Остальных схватили, и сабля положила конец всем христианам в Аль-Рухе, которые попались в руки мусульман. Пленные мусульмане были освобождены, и в городе было захвачено большое количество богатств, добра и пленных. Благодаря этой победе люди воспрянули духом после всех горестей и унижения. Отчаяние и страх в их сердцах сменила решимость. Мусульмане вернулись в Алеппо и другие районы с трофеями и пленными.

В месяце шаввал этого года (начался 5 марта) эмиры Нур аль-Дин Махмуд, сын атабека Имад аль-Дина, правителя Алеппо, и Муин аль-Дин Унур обменивались посланниками и корреспонденцией, пока между ними не было заключено соглашение на весьма дружеских и сердечных условиях. Брачный договор был заключен между Нур аль-Дином и дочерью Муин аль-Дина, и прочное соглашение было подписано на основе предложений, выдвинутых обеими сторонами. Контракт был подписан в Дамаске в четверг, 23-й день месяца шаввала (30 марта), в присутствии посланников Нур аль-Дина, свадебный кортеж подготовлен, и посыльные вернулись в Алеппо вместе с дочерью Муин аль-Дина и группой приближенных офицеров в четверг, 15-й день месяца зу-л-каада (17 апреля).

Приобретя военное оснащение и баллисты, Муин аль-Дин собрал всех пеших и конных воинов и выступил к Шархаду и Бусре. Чтобы скорее достичь своей цели, он тщательно скрывал свой план и неожиданно стал лагерем у Шархада. В то время им управлял человек, известный под именем Алтунташ, гулям предыдущего правителя Амин аль-Даула Гумуштагина аль-Атабеки. Этот человек питал ошибочные иллюзии о том, что он может противостоять любому, кто бы ни стал хозяином города Дамаска, и надеялся, что франки помогут ему в достижении его цели, предоставят ему любою помощь и подкрепление, которое он попросит, и будут поддерживать его в намеченных им мероприятиях по совершению рейдов и устройству беспорядков. По предрасположению судьбы он покинул замок Шархад и отправился к франкам, чтобы заручиться их помощью и составить совместный план их злобных деяний, не ведая о том, что Аллах не поддерживает неправедных людей, и не зная о планах Муин аль-Дина сокрушить его быстрыми действиями и разрушить его мечты, осадив [его город]. Последний же не отрезал ему пути возвращения в эти замки [Шархад и Бусра], и между гарнизоном Шархада и осаждавшими длительное время велись непрерывные бои и рылись подкопы под стены. Франки постоянно писали Муин аль-Дину, стараясь склонить его к восстановлению мира льстивыми уговорами, обещаниями и угрозами, если он не согласится на их требования, а он, со своей стороны, придерживался политики притворства и уверток. Между тем он узнал, что они собираются с силами, готовясь выступить против него, чтобы осаждать его и заставить снять осаду. Эти новости вынудили Муин аль-Дина написать Нур аль-Дину, правителю Алеппо, прося его прийти на помощь со своим аскаром для борьбы с неверными антагонистами. Нур аль-Дин откликнулся на его просьбу. Согласно счастливой случайности он уже выступил маршем со своим аскаром из Алеппо, двигался в его направлении и скорым шагом достиг Дамаска в среду, 27-й день месяца зу-л-хиджа.[242] Он стал лагерем у Айн-Шуваки и, пробыв там несколько дней, продолжил путь к Шархаду. Никто еще не видел такого красивого аскара по внешнему виду, оснащению и численности, как у него.

Когда оба аскара объединились, гарнизон Шархада послал им свое предложение сдаться, но просил подождать со сдачей города несколько дней, но это была лишь хитрость с их стороны. Они хотели дождаться прибытия войск франков, которые заставят мусульман снять осаду. Однако Аллах, вновь проявляя Свою щедрость к правоверным, распорядился так, что кто-то сообщил мусульманам о сборах и спешной подготовке франков к походу и о том, что они полным ходом со всеми конными и пешими воинами направляются к Бусре. В это время крупный отряд из аскара осаждал и атаковал Бусру. Поэтому остальной аскар, получив такое известие, устремился к Бусре, подобно соколам, бросающимся на свою добычу, и орлам, атакующим куропаток. Таким образом, они добрались до Бусры заблаговременно и преградили франкам путь к городу. Воины сошлись лицом к лицу, их ряды сомкнулись, и аскар мусульман одержал верх над многобожниками. Они отрезали франков от источников воды и пастбищ, обрушили на них дождь копий и смертоносных стрел, сея среди них смерть и раны, поджигали сухую траву на их дорогах и путях. Оказавшись на грани краха, франки бежали, а мусульманские рыцари и конные воины, воспользовавшись удачной возможностью истребить их, поспешили вступить с ними в бой. Однако Муин аль-Дин постарался удержать мусульман от атаки и преследования отступающих франков, опасаясь, что те консолидируют свои силы и контратакуют мусульман. Таким образом, франки вернулись в свои края побежденные, подавленные духом, сопровождаемые смертью и разрушением. Все надежды на помощь с их стороны угасли, и Бусра сдалась Муин аль-Дину после заключения договора с гарнизоном, который получил в свое владение фьефы, о коих просил. Затем Муин аль-Дин отправился в Шархад, сдавшийся ему на тех же условиях. Оба аскара вернулись в Дамаск в воскресенье, 27-й день месяца мухаррама 542 года (29 июня 1147 г.), и Нур аль-Дин оставался во дворце атабека, пока не вернулся в Алеппо в среду, 30-й день месяца мухаррама этого года.

В это время Алтунташ, который по своей глупой ошибке бежал из Шархада к франкам, прибыл в Дамаск из земель франков без какой-либо гарантии безопасности или разрешения на вход, думая, что его примут с почестями и возьмут на службу после его отвратительного поступка и предательства ислама. Его тут же взяли под стражу, а его брат Хутлук обвинил его в нанесении увечий, когда тот лишил его глаз, и их дело было отдано на рассмотрение суда. Собравшиеся там кади и законоведы объявили, что его брат в отношении к нему имеет право на ответные действия, в результате чего он был ослеплен подобно тому, как когда-то поступил со своим братом. После этого ему разрешили оставаться в Дамаске в доме, ему принадлежащем.

В месяце сафар (июнь) этого года управляющий и гражданский секретарь Махмуд вернулся из Багдада с ответом на письма Муин аль-Дина[243] в сопровождении двух посланников от халифа и султана. Они привезли грамоту о его официальном введении во владение и почетную одежду для Муин аль-Дина.[244] Они вручили все это ему, и, облаченный в дарованные одежды, он предстал перед народом.[245] Это произошло в субботу, 18-й день первого месяца раби[246] (16 августа). Они пробыли там несколько дней, а затем вернулись с ответами на письма, которые привезли с собой.

В четверг, 21-й день второго месяца раби (18 сентября), из Египта в Дамаск прибыл посланец, доставивший грамоту об официальном введении Муин аль-Дина во владение, а также дары в виде лошадей и денег, в соответствии с принятыми в таких случаях обычаями.

Во второй месяц джумаада (начался 28 октября) управление крепостью Шархад было передано эмиру Муджахид аль-Дин Бузан бен Мамину в ответ на его обещание предоставить достаточное количество денег и зерна и соблюдать определенные условия, выполнить которые он поклялся. Он отправился туда и разместился там в середине того же месяца на радость всех обитателей района, знавших о его добром и правильном нраве, строгом соблюдении устоев религии и личной скрупулезности, в противоположность его предшественникам, которые не выполняли свой долг перед Аллахом ни в вопросах вероисповедания, ни в Его возвеличивании, ни в достойных делах, ни в чистоте сердца, ни в справедливости действий.

В этом году поступило несколько сообщений из Константинополя, территории франков, Анатолии и прилегающих мест о прибытии короля франков из их земель, в свите которого был Альман и [сын] Альфонсо[247] с несчетным количеством знати и неисчислимым имуществом.

Говорили, что они направляются в земли ислама и призвали подданных во всех своих владениях и укрепленных районах спешно отправляться туда в экспедицию, оставив свои собственные территории и города опустевшими и лишенными защитников. Они привезли с собой бессчетное количество денег, богатств и оружия. Одни говорили, что их число достигает миллиона конных и пеших воинов, другие же приводили еще большие цифры.

Франки захватили подчиненные Константинополю территории, и его император был вынужден ублажать их, поддерживать с ними мир и исполнять их волю. Когда о приближении врага стало известно и новости об их целях распространились вокруг, правители близлежащих земель и исламских территорий, расположенных вблизи от них, начали подготовку к отражению франков и стали собирать силы для ведения священной войны против них. Мусульмане направились к горным проходам и перевалам, чтобы затруднить врагу проход на земли ислама и совершать яростные набеги на его фланги.

Смерть и убийства сопровождали франков, пока большое их число не погибло, а их страдания от недостатка продуктов, фуража и снабжения либо высокая стоимость всего этого, если им вообще что-то доставалось, привели к тому, что многие из них умерли от голода и болезней. Свежие сообщения о потерях и сокращении их численности постоянно поступали вплоть до конца 542 года, в результате чего люди в определенной степени успокоились, поверив в неудачу этого предприятия. Растерянность и страх стали спадать, несмотря на непрерывные сообщения о деятельности франков.

Первым днем этого года была пятница, 21 мая, а солнце находилось в созвездии Близнецов.

В первые дни года поступило несколько сообщений из различных источников о прибытии кораблей вышеупомянутых франков, о том, что они сошли на берег у прибрежных крепостей Тир и Акра, а также об их соединении[248] с теми франками, которые находились в этих местах. Говорили, что даже после того, как многие из них были убиты, умерли от болезней и голода, их численность все еще составляла около ста тысяч человек. Они отправились в Иерусалим, чтобы совершить паломничество, после чего часть из них морем вернулась в свою страну. Большое их число погибло и умерло из-за болезней, включая некоторых королей, но Альман, их самый великий король, остался с некоторыми людьми более низкого звания. Среди франков не было согласия о том, в какие земли ислама и сирийские города им следует отправиться, но в конце концов они приняли решение атаковать город Дамаск, а их злобные сердца были настолько уверены в успехе, что они уже стали планировать раздел поместий и районов города. Об этом сообщалось несколько раз, и правитель города, эмир Муин аль-Дин Унур, приступив к подготовке оснащения для ведения боевых действий против франков, к укреплению тех мест, которым угрожала опасность, стал выставлять дозоры на дорогах и перевалах, отрезать пути снабжения их лагерей, засыпать колодцы и уничтожать источники воды.

Войско франков продвигалось к Дамаску, их силы и вооружение оценивались в пятьдесят тысяч конных и пеших воинов, а сопровождавшие их обозы, верблюды и скот увеличили их силы настолько, что они просто не поддавались исчислению. Подойдя к городу, они отправились к месту, известному как Маназил-аль-Асакир,[249] но, не найдя там воды, поскольку место было отрезано от водоснабжения, проследовали к Аль-Миззе,[250] учитывая близость воды, и кавалерия и пехота начали наступление на город. Мусульмане встретились с ними лицом к лицу в субботу, 6-й день первого месяца раби (24 июля), и между войсками произошла битва. В борьбе против врага объединилось большое число народа, включая рекрутов и смертоносных тюрок, городских ополченцев, добровольцев и гхазис,[251] и смерть собрала среди них обильный урожай. Неверные одержали верх над мусульманами благодаря превосходству в численности и оснащении. Франки стали контролировать водоснабжение, рассредоточились и стали лагерем во фруктовых садах. Приблизившись к городу, они заняли участок, который никакие войска, ни в прошлые, ни в настоящие времена, не могли удержать. В этот день маликит и имам Юсуф аль-Финдалави (да будет милостив к нему Аллах) нашел мученическую смерть у воды возле Аль-Рабвы, оказавшись перед лицом франков и отказавшись отступить, строго следуя заповедям Аллаха в Его священной книге.[252] Аналогичная судьба постигла отшельника Абд аль-Рахмана аль-Халули (да будет милостив к нему Аллах).

Тогда франки начали рубить деревья и строить из них укрепления, а также разрушать ограждения.[253] Так прошла ночь, и все люди были напряжены и перепуганы, с ужасом взирая на то, что происходит. Утром следующего дня они вышли против франков. Это произошло в воскресенье, и после нескольких атак с обеих сторон мусульмане одержали верх и нанесли франкам значительный урон убитыми и ранеными. Эмир Муин аль-Дин хорошо проявил себя в сражении, выказал невиданные ранее уверенность, храбрость и отвагу, неустанно и непрерывно отражая атаки врага. Мельница войны перемалывала в обе стороны, и всадники неверных постоянно откладывали свой знаменитый удар, ожидая подходящую для этого возможность, пока солнце наконец не решило зайти, ночь окутала все кругом, и души людей потребовали отдыха. Каждая из сторон вернулась на свое место, но регулярные войска провели ночь в поле, напротив франков, а жители стояли на страже, как часовые на стенах города, постоянно наблюдая за врагом.

Между тем правителям окрестных районов были разосланы письма с просьбами о помощи и подкреплении. Постоянно прибывали группы туркменских всадников и пеших воинов из пригородов, и [следующим утром], когда их уверенность окрепла и страхи испарились, мусульмане спозаранку атаковали франков. Они удерживали свои позиции перед лицом врага и осыпали их смертоносными копьями и стрелами, которые непрерывным дождем сыпались на пехотинцев и рыцарей, лошадей и верблюдов в их лагере. В течение дня из Бекаа и других мест прибывали многочисленные лучники, которые увеличили численность [мусульман] и удвоили их военное оснащение. Затем стороны разошлись, и каждая заняла позиции, которые успели захватить [в конце] этого дня. Ранним утром следующего дня, во вторник, мусульмане вновь атаковали со стремительностью орлов, кружащих над горными куропатками, окружили врага в его лагере и взяли в кольцо его еще спящих воинов, разрушили заграждения, которые те соорудили из фруктовых деревьев, осыпая их градом стрел и камней. Со своей стороны франки не решились выйти из-за растерянности и страха, и ни один человек из них не вышел на бой. Предполагалось, что они задумали какую-то хитрость и разрабатывают особую стратегию. Никто из них не показывался, за исключением нескольких всадников и пеших воинов, вступавших в стычки и не подпускавших врага на случай, если тот задумает атаковать,[254] пока они не найдут открытого поля для своего собственного наступления либо какое-то средство, обеспечивающее их отступление. Ни один из них не мог приблизиться [к мусульманам], не пав наземь под градом стрел или будучи пронзенным копьем. Большое число пеших воинов из городского ополчения и людей из деревень смело сражались с врагом или таились в засадах на дорогах, где тот не подозревал о грозящей ему опасности,[255] убивали всех, кого могли захватить, и привозили головы франков, прося за них вознаграждение. Так было привезено огромное количество голов.

В это время франки получали множество сообщений с различных сторон о быстром приближении армий ислама, участвующих в священной войне против них, о стремлении мусульман уничтожить их, и тогда они уверовали в свое уничтожение и неминуемую катастрофу. Проведя совет, франки обнаружили, что не имеют выхода из той сети, в которой оказались, из той бездны, в которую рухнули, помимо беспорядочного отступления на рассвете в среду на следующий день и бегства сломленных и забытых богом. Когда мусульмане узнали об этом и увидели признаки начинающегося отступления франков, они пошли в атаку утром того же дня и, поспешно набросившись на них, стали осыпать врага стрелами, уничтожив таким образом большое число людей, лошадей и других животных из арьергардных рядов отступающих. Более того, в оставленных франками лагерях и вдоль дорог они обнаружили такое несчетное количество могил убитых воинов и их павших прекрасных лошадей, что число их трупов превышало число птиц в небе. В течение этой ночи они также сожгли Аль-Рабву и Аль-Куббу Аль-Мамдудию.[256] Люди радовались такой щедрой милости Аллаха, непрестанно восхваляли Его за спасение, дарованное в ответ на их молитвы, которые они постоянно читали в эти горестные дни, за что Ему хвала и благодарность.

Случилось так, что после такой милости Муин аль-Дин объединил свои силы с Нур аль-Дином, правителем Алеппо, когда тот пришел на помощь Дамаску в конце второго месяца раби (середина сентября) этого года, и они оба проследовали в замок в предместьях Тарабулюса, который назывался Замок Арайма.[257] Им владел сын короля Альфонсо, одного из франкских королей, о котором упоминалось выше и который погиб у Акки. С ним находилась его мать, а также большое число личной прислуги, рыцарей и предводителей его людей. Мусульмане окружили замок и атаковали его, когда к аскарам Нур аль-Дина и Муин аль-Дина присоединилось подразделение примерно в тысячу всадников из аскара Сайф аль-Дина Гази, сына атабека [правителя Мосула]. Обе стороны встретились в бою, и большая часть гарнизона погибла или была взята в плен. Сын короля был схвачен вместе с матерью, а все находившееся в замке военное оснащение, имущество и лошади было разграблено. Аскар Сайф аль-Дина вернулся в свой лагерь у Химса, Нур аль-Дин вернулся в Алеппо, забрав с собой сына короля, его мать и других пленных, а Муин аль-Дин отправился назад в Дамаск.

В это время в Дамаск прибыл Шариф и эмир, Шамс аль-Дин аль-Хусаини, Накиб.[258] Он явился от Сайф аль-Дина Гази, сына атабека, и считался посланником халифата ко всем правителям и племенам туркмен, призывающим их оказать помощь мусульманам в ведении священной войны против многобожников. Франки опасались, что постоянное прибытие все новых подкреплений усилит противостоящие им силы, что и стало причиной их отступления, о котором уже рассказывалось. Он отправился в обратный путь в Багдад с ответом на его послание в среду, 11-й день месяца раджаба 543 года (24 ноября).

В месяце раджаб из Алеппо пришло сообщение о том, что Нур аль-Дин, его правитель, отправился со своим аскаром на территории[259] франков и захватил в плен большое их число. Далее правитель Антиохии собрал франков и атаковал[260] Нур аль-Дина в тот момент, когда он этого не ожидал, и причинил такие потери в рядах его аскара, в обозах и среди животных, которые были предначертаны ему судьбой. Сам Нур аль-Дин со своим аскаром отступил и благополучно вернулся в Алеппо, потеряв лишь нескольких воинов и убив множество франков. Несколько дней он провел в Алеппо, восполняя потери в своем обозе и недостаток вооружения своего аскара, а затем вернулся в лагерь, или, судя по другим сообщениям, не возвращался туда.

Первым днем этого года была среда, 11 мая.

Учитывая участившиеся злобные выпады со стороны франков, проживающих в Тире, Акре и прибрежных портах, после их отступления от Дамаска и невыполнение ими условий мирного соглашения, заключенного с Муин аль-Дином, что выразилось в их грабительских набегах на районы Дамаска, эмир Муин аль-Дин был вынужден направиться со своим аскаром в их территории, чтобы совершать там опустошительные набеги. В конце 543 года он стал лагерем в Хауране со своим аскаром, вел переписку с арабами и непрерывно, днем и ночью, совершал рейды на их города и прилежащие районы. Он также призвал на помощь значительное войско туркмен и позволил им свободно грабить территории франков и убивать всех[261] [арабских] бандитов, а также разбойников и грабителей, которых они захватят в этих районах. Так он постоянно давил на врага, постоянно держал его в страхе и напряжении, пока не заставил просить о перемирии и возобновлении соглашения о мире и дружеских отношениях при условии выплаты ему ежегодной небольшой дани. Посыльные сновали туда и обратно, готовя соглашение и определяя его условия, и клятвы соблюдать его положения были принесены в месяце мухаррам 544 года. Период перемирия был определен в два года, и по этому поводу были приняты соответствующие обязательства. Напряжение спало, и население обеих провинций вздохнуло с облегчением, удовлетворившись заключенным договором и его условиями.

Одновременно с этим пришли письма от Нур аль-Дина, в которых сообщалось, что правитель Антиохии собрал франков в своих землях и выступил с ними, чтобы сеять зло в районах Алеппо. Он добавил, что сам уже выдвинулся со своим аскаром в окрестности Алеппо, чтобы сразиться с ним и отвести беду от провинций, и что он крайне нуждается в помощи Муин аль-Дина, которому надлежит явиться самому с его аскаром, и тогда они смогут объединить силы обоих аскаров против правителя Антиохии. Обстоятельства вынудили эмира Муин аль-Дина поручить эмиру Муджахид аль-Дин Бузан бен Мамину направиться туда со значительным подразделением аскара Дамаска и служить Нур аль-Дину верно, насколько позволяют их возможности. Эмир выступил…[262] в первые десять дней месяца сафара (10–19 июня), а в это время Муин аль-Дин оставался с остальной частью своего аскара в Хауране, чтобы контролировать положение арабов, охранять их районы и заставить их транспортировать зерно на[263] их верблюдах в Дамаск, в соответствии с обычной практикой.

В месяце сафар этого года от Нур аль-Дина, правителя Алеппо, пришла благая весть о милости, ниспосланной ему Аллахом, хвала Ему, даровавшему ему победу над заблудшим и разбитым войском франков, из которого лишь немногим удалось спастись, чтобы распространить в округе эту новость об их неожиданном поражении и гибели. Когда на помощь Нур аль-Дину пришла конница, которую он запросил у туркмен и в близлежащих районах, а также отряд из аскара Дамаска, который прибыл к нему на подмогу под командованием эмира Муджахид аль-Дин Бузана, численность его войска увеличилась, ударная сила стала значительной, и его дух окреп. Он отправился к позициям франков в провинции Антиохия с армией, насчитывавшей около шести тысяч боевых всадников, не считая сопровождающих их обозы, в то время как число франков составляло четыре тысячи конных воинов, вооруженных копьями, и тысячу пехотинцев, не считая сопровождающих. Когда они пришли к месту, известному как Инаб,[264] Нур аль-Дин вышел против них со своим победоносным аскаром. Когда они сошлись лицом к лицу, неверные нанесли свой знаменитый удар по мусульманам, но те разделились на два подразделения и атаковали врага, навалившись на него с различных направлений. Оба войска сошлись в рукопашной, окутанные густыми клубами пыли, но последнее слово в этой схватке все же осталось за саблями ислама. Когда дымка рассеялась, Аллах, которому в своих молитвах мы возносим благодарность, даровал мусульманам победу над многобожниками, которые остались лежать распростертыми на земле, покрытые пылью,[265] лишенные плодов своего военного похода. Из их числа уцелели лишь немногие, которым судьба дала отсрочку, или же испуганные сердца их обрели крылья, чтобы разнести весть о своем поражении и уничтожении. Мусульмане принялись собирать трофеи и захватывать их обозы, в результате чего их руки отягчали от имущества и животных, захваченных у франков. Проклятый принц,[266] их предводитель, был найден распростертым среди своих охранников и рыцарей. Он был опознан и обезглавлен, а его голову отнесли Нур аль-Дину, который одарил принесшего хорошим подарком. Этот проклятый был одним из франкских рыцарей, он славился своей отвагой, храбростью, хитростью и статным видом, пользовался особой репутацией и внушал всем страх своей яростью и жестокостью. Эта битва состоялась в среду, 21-й день месяца сафара (29 июня) 544 года.

После этого Нур аль-Дин со своим аскаром стал лагерем у ворот Антиохии, которая, хоть и лишилась своих стражей и защитников и в которой никого не осталось, кроме жителей, все [еще сопротивлялась] ему и оставалась неприступной. Между Нур аль-Дином и жителями города начались переговоры. Он требовал сдать ему город в обмен на гарантии безопасности и неприкосновенности их жизни и собственности, но жители ответили ему, что пойдут на этот шаг лишь тогда, когда все надежды на прибытие помощи и поддержки в борьбе против тех, кто их атакует, иссякнут. Они принесли ему все драгоценности и деньги, которые смогли собрать в надежде на отсрочку, что и было им обещано вместе с согласием на их петиции. Тогда Нур аль-Дин оставил подразделение своего аскара для охраны города и предотвращения проникновения кого-либо туда, а сам с остальным аскаром отправился маршем в Афамию. Он уже послал эмира Салах аль-Дина (аль-Ягисияни) с крупным подразделением армии, чтобы тот стал там лагерем, осадил город и начал проводить против него операции. Когда же гарнизон города узнал о поражении франков и потерял всяческую надежду на получение поддержки или помощи, он согласился сдаться на условиях сохранения их жизни. И тогда они сдали город, а Нур аль-Дин сдержал данное им обещание и расположил там такой гарнизон, который, по его мнению, был достаточен для защиты города. Это произошло в 18-й день первого месяца раби (26 июля) этого года.

После этого Нур аль-Дин отступил со своим аскаром по направлению к Антиохии…[267] чтобы прийти на помощь тем, кто находился там. Нур аль-Дин искал возможность атаковать и уничтожить франков, но они избегали появляться поблизости от него и вступать с ним в сражение. Тогда ему пришлось заключать соглашение о перемирии с теми, кто находился в Антиохии, при условии, что все, расположенное в пределах территории Алеппо, должно принадлежать ему, а все на территориях Антиохии – им. Поэтому он отступил от последнего города в противоположном от франков направлении, поскольку в результате своей кампании он захватил замки, форты и укрепленные районы вокруг Антиохии и вывез оттуда обильные трофеи. Эмир Муджахид аль-Дин Бузан с аскаром Дамаска отделился от него и благополучно прибыл в Дамаск со всем своим воинством во вторник,[268] 4-й день второго месяца раби этого года. В этом походе он и его армия выполнили достойную службу и остались в памяти народа благодаря своей храбрости, отваге, здравым суждениям и знаниям военной тактики. Именно с его собственных слов и описаний составлен этот рассказ, слегка сокращенный и лишенный приблизительности.

Случилось так, что в это время Муин аль-Дин покинул свой аскар и прибыл в Дамаск в последние дни первого месяца раби 544 года по поводу одного дела, требовавшего его присутствия. Он, как обычно, обильно поел, после чего у него расстроился желудок. Насущные и важные дела заставили его вернуться в аскар в Хауране, хотя он все еще страдал от болезни, которая все усиливалась и ослабляла его силы. В результате эта болезнь оказалась дизентерией,[269] повреждающей печень. Этой болезни стоит бояться, так как ее жертвы редко поправляются. Его состояние становилось тревожным, он терял силы, и ему пришлось вернуться в Дамаск в паланкине для лечения. Он достиг города в субботу, 7-й день второго месяца раби (14 августа), однако болезнь и опасения за его жизнь все усиливались, его покидали силы, и он испустил дух в ночь на понедельник, 23-й день второго месяца раби этого года (ночь в воскресенье, 28 августа). Его похоронили в сводчатом алькове во дворце атабека, где он проживал, но впоследствии тело перенесли в медресе, которое он основал. После его похорон состоялось совещание между Хусам аль-Дин Булаком, префектом Муайид аль-Дином,[270] Муджахид аль-Дин Бузаном и войсковыми командирами в покоях Муджир аль-Дина,[271] который обладал основной властью и занимал более высокое положение, и все вопросы были решены между ними в лучшем для той ситуации направлении.

Из Мосула пришла новость о кончине эмира Сайф аль-Дина Гази, сына атабека Имад аль-Дина (да будет милостив к нему Аллах), по причине продолжительных коликов в начале первого месяца джумаада этого года (начался 6 сентября), а также о том, что он передал власть своему брату (Кутб аль-Дину) Мавдуд бен Имад аль-Дину под контролем эмира Али Кучака.

Поступило сообщение о наступлении франков на мусульманские провинции с целью опустошить их и вызвать в них хаос,[272] и [эмиры Дамаска] стали вооружаться для нанесения ответного удара. Донесения о грабежах и пленении франками жителей районов Хаурана дошли и до Нур аль-Дина, который тоже начал вооружаться для нападения на них, сообщил правителям Дамаска о своем намерении вести священную войну и потребовал от них помощь в размере тысячи конных воинов, которых следует направить ему под командованием надежного предводителя. Тогда они заключили соглашение с франками о совместных действиях против любых мусульманских сил, которые могут атаковать их, и поэтому постарались отделаться от Нур аль-Дина посредством льстивых и притворных доводов. Узнав об этом, он отправился в поход и стал лагерем у Мардж-Ябуса, а также установил часть своих войск у Яфура.[273] Когда он подошел к Дамаску и находившиеся в городе узнали о его приближении, но не ведали о его дальнейших планах, они сообщили о нем франкам и вытребовали у них обещание прийти им на помощь в борьбе с ним. Франки направились в район Аскалона, чтобы перестроить Газу, но (получив это сообщение) их авангард прибыл к Баниясу. Нур аль-Дину сообщили об их приближении, но он не обратил на это никакого внимания, сказав: «Я не стану уклоняться от сражения с ними в священной войне». Между тем он запретил своим войскам грабить и наносить вред сельчанам, проявлял благосклонность к землепашцам, сняв напряженность (вызванную присутствием его армии), так что население Дамаска, его провинций и всех окрестных городов и деревень молилось за него. Перед этим в Хауране, Гуте и Мардже долго не было дождей, из-за чего большинство населения Хаурана оставило город из-за нехватки продуктов и нервозности, сокращения (?)[274] численности домашней птицы и стад, а также нехватки питьевой воды. Когда Нур аль-Дин достиг Баальбека, то по предрасположению судьбы и небесной милости небеса открыли свои фонтаны дождей и росы, и сильные ливни продолжались со вторника, 3-го дня месяца зу-л-хиджы 544 года (4 апреля), вплоть до следующего вторника. Водные источники переполнились, пруды Хаурана наполнились водой, мельницы начали вращаться, а посевы и растительность, пожухшие от жары, дали свежие зеленые побеги. Люди прославляли Нур аль-Дина словами: «Это все благодаря его благословенному влиянию, его справедливости и праведному поведению».

Затем Нур аль-Дин перенес свой лагерь в Авадж[275] и разбил шатры у Деревянного моста в [месте] известном как Маназил аль-Асакир[276] во вторник, 26-й день месяца зу-л-хиджа [25 апреля]. Он направил письмо Муджир-аль-Дину и раису, в котором писал:

«Цель моего пребывания в этом лагере заключается отнюдь не в том, чтобы вести войну с тобой или осаждать тебя. Меня побудили к этим действиям исключительно частые жалобы мусульман Хаурана и арабских землепашцев, чья собственность оказалась захваченной франками, а женщины и дети разбежались по всей стране, и которым не на кого надеяться. Учитывая власть, данную мне Аллахом, хвала Ему, я не могу не оказывать помощь мусульманам, не могу отказаться от священной войны против многобожников, имея для этого достаточно средств и людей, я не могу не протянуть им руку помощи, поскольку знаю о твоей неспособности охранять и защищать твои владения и о твоей нерадивости, которая заставила тебя обратиться к франкам за помощью в борьбе против меня, о том, что ты пообещал отдать им деньги бедных и слабых людей из числа твоих подданных, которых ты таким образом обманываешь и грабишь. Это грех перед Аллахом и всеми мусульманами, и у тебя нет другого выхода, кроме как без каких-либо оговорок оказать мне помощь тысячью конных воинов, которых следует направить под командованием надежного и храброго командира для захвата порта Аскалон и других мест».[277]

Ответное письмо было составлено в таких выражениях: «Между нами и тобой вопрос решит только сабля, и войско франков уже сейчас идет на помощь нам, чтобы прогнать тебя, если ты нападешь на нас и возьмешь нас в осаду». Когда посыльный вернулся к нему с таким ответом и Нур аль-Дин прочитал его, его переполнили изумление и негодование, и он решил атаковать город на утро этого дня, которым была среда, 26 апреля.[278] Однако после этого Аллах ниспослал длительные и сильные дожди, не позволившие ему осуществить его намерения и отвлекли его.

Первым днем этого года был понедельник (1 мая). В месяце мухаррам был заключен мир между Нур аль-Дином и правителями Дамаска. Причина заключалась в том, что Нур аль-Дин не хотел проливать кровь мусульман [что ему пришлось бы], если бы он продолжил осаждать город и атаковать его. Более того, он получил определенные известия, подтолкнувшие его к такому решению.

К тому же они обещали признать его сюзеренитет и оглашать его имя во время проповеди с кафедры в Дамаске после имен халифа и султана, а также чеканить его образ на монетах. В том были даны надлежащие клятвы, и Нур аль-Дин одарил Муджир аль-Дина полной почетной одеждой с воротником и сопроводил его обратно в город со всеми знаками почета и уважения. Его имя было оглашено с кафедры в Дамаске в пятницу, 12-й день[279] месяца мухаррама (12 мая). После этого раис тоже был приглашен в лагерь, ему преподнесли полную почетную одежду и сопроводили обратно в город. Группа воинов и приближенных офицеров нанесла визит Нур аль-Дину в его лагере и беседовала с ним. Он щедро одарил всех нищих, бедных и несчастных, и никто из обращавшихся к нему не вернулся с пустыми руками, и никто из просящих его не остался недоволен вознаграждением. Он оставил свой лагерь в преддверии субботы и вернулся в Алеппо, полностью выполнив свои задачи и планы.

Из Алеппо пришла новость о том, что на 5-й день месяца мухаррама аскар города, состоящий из туркмен, захватил сына Жослена, правителя Азаза, с его свитой, и теперь он надежно заключен в цитадели Алеппо. Все люди радовались этому успеху. Сообщалось также, что князь Масуд[280] прибыл со своим аскаром, чтобы напасть на Антиохию. Он разбил лагерь у Телль-Башира и осадил его в один из дней месяца мухаррама. После возвращения в Дамаск и заключения сына Жослена в цитадель Алеппо Нур аль-Дин тоже направился со своим аскаром к Азазу, городу сына Жослена. Он стал перед ним лагерем, осадил и атаковал до тех пор, пока Аллах не позволил ему завладеть городом путем капитуляции, несмотря на его исключительную неприступность, трудности подхода к нему и высокое местоположение. Захватив город и учредив там надежный гарнизон, он отправился назад в Алеппо, радостный и триумфальный, в первый месяц раби (начинается 28 июня). Что же касается Телль-Башира, то в пятницу, 1-й день второго месяца раби (28 июля), пришло сообщение о том, что после его осады и атак на него Масуд отступил по определенными причинам, вынудившим его принять такое решение, и большинство его защитников [впоследствии] вернулись в город.

Сообщалось о прибытии Манкубарса с войском тюрок и туркмен в район Хаурана и его соединении с эмиром Ширхалом, правителем Бусры, для набегов и опустошения деревень Хаурана. По слухам, это было сделано с согласия Нур аль-Дина. Они намеревались вызвать хаос и разрушения в Шархаде, осадив город, а после этого пройтись по другим районам, чтобы вызвать страх и изгнать землепашцев с их земель.

В месяце раджаб этого года (начался 24 октября) от Нур аль-Дина пришло сообщение о его победе над армией франков, стоявших лагерем перед ним возле Телль-Башира. Враги понесли огромные потери, а руки [мусульман] были переполнены добычей и пленными. Он также захватил замок Халид,[281] который атаковал после осады.

В последние десять дней месяца раджаба из Хаурана сообщалось, что эмир Манкубарс повстречал аль-Хаджи и его людей из аскара Дамаска в месте, известном как …,[282] победил и смертельно ранил его.

Первым днем этого года была пятница (20 апреля).

В среду, 13-й день[283] месяца мухаррама (2 мая), авангард аскара Нур аль-Дина разбил лагерь у Адхры на территории Дамаска и в близлежащих местах. В следующий четверг его крупное подразделение отправилось в Аль-Сахам и Аль-Найраб[284] и устроило там засаду на холме на аскар Дамаска. Когда аскар вышел из города, чтобы противостоять им, его предупредил о засаде человек, который спешно прибежал к ним. Засада была раскрыта, войска ретировались в город и избежали несчастья без потерь, за исключением нескольких отстающих, которые были ранены.[285] В следующую пятницу Нур аль-Дин прибыл со своим аскаром и стал лагерем у Уйун-Фазарии, между Адхрой и Думой, рассредоточившись в этих местах. В следующую субботу они ушли оттуда, и огромное и многочисленное войско разбило лагерь на землях Хаджиры и Равийи[286] и их окрестностях. Недисциплинированные элементы дамасского аскара, а также грабители и отребье набросились на урожаи крестьян, собирая и вырывая с корнем, на фрукты, которые уничтожали, не встречая противодействия и противления. Поэтому их хозяева были охвачены горем, цены поднялись, передвижение торговцев ограничилось, и всех охватила общая озабоченность. Для защиты города и его стен было подготовлено оборудование и проведена соответствующая подготовка. Посыльные Нур аль-Дина доставили от него следующее сообщение властям города: «Я желаю лишь добра мусульманам, хочу вести войну против франков и спасти пленников, оказавшихся в их руках. Если аскар Дамаска поддержит меня, мы вместе будем вести священную войну, а все дела будут решаться в гармонии и на общее благо, то все мои стремления и помыслы полностью осуществятся». Однако полученный им ответ отнюдь не удовлетворил его и не отвечал его задачам.

В субботу, 23-й день этого месяца (12 мая), Нур аль-Дин вывел свои войска из упомянутого лагеря и атаковал район мечети Аль-Кадам[287] и ее окрестности к востоку и западу. Число шатров было настолько большим, что они простирались до новой мечети к югу от города. Никогда в прошлые годы командиры армий не выбирали это место для устройства лагеря. Между авангардом аскара Нур аль-Дина и вышедшими из города воинами произошло несколько стычек, но потом все вернулись на свои места. Сам же аскар упорно воздерживался от наступления на город и открытой атаки на его жителей, желая избежать загубленных душ и инвалидности из-за ран большого числа воинов. В результате нехорошие люди с обеих сторон получили возможность грабить, собирать урожай зерновых в Мардже, Гуте и окрестных районах города, разрушать дома в деревнях и уносить добытые таким образом материалы в город или лагерь. Потери собственников, ремесленников и крестьян все увеличивались, а аппетиты воровской толпы постоянно росли, и бесконтрольные грабежи достигли неимоверных размеров, так как не предпринималось никаких мер для их пресечения. Поставки сена на корм лошадям прекратились со всех сторон, цены выросли, и возникла серьезная ситуация. Между тем поступали сообщения и подтверждения того, что франки собирают силы, чтобы прийти на помощь народу Дамаска, и все верующие и здравомыслящие люди были переполнены горем и отвращением от такого ненавистного и отвратительного положения дел. Эта неблаговидная ситуация оставалась без перемен, стычки происходили ежедневно, без каких-либо регулярных атак или сражений, вплоть до четверга, 13-го дня месяца сафара (31 мая).

После этого аскар Нур аль-Дина покинул свой лагерь и остановился в районах Фадхайи и Халфабалтайна, а также Аль-Хамисайна, поблизости от города, хотя в стародавние времена ни одна из армий, как известно, не отваживалась приближаться к этим местам. Бой произошел в упомянутый день. Большое число конных и пеших защитников города было ранено, захвачен скот крестьян и бедняков, животные простых горожан,[288] а также личная собственность крестьян Гуты, Марджа и окрестных районов. В четверг, 20-й день[289] месяца сафара (7 июня), Нур аль-Дин отступил оттуда в Дарайю после получения из нескольких источников предупреждений о том, что армия франков идет к городу на помощь его защитникам. Он предпринял этот шаг, чтобы оказаться поближе к месту предполагаемого их наступления. Это было продиктовано его твердой решимостью сразиться с ними и его полной готовностью к борьбе с врагом. Аскар Нур аль-Дина достиг неимоверных размеров числом и силой и постоянно увеличивался благодаря прибытию, одного за другим, воинских подразделений из различных районов, а также туркменских племен. Несмотря на это, он не позволял никому из своего аскара вступать в бой с кем-либо из мусульман, будь то городские войска или представители низших классов, всячески воздерживаясь от кровопролития, если это не содействовало достижению его целей, так как такими людьми руководила лишь глупость и тщеславное стремление ринуться в бой и показать себя, однако они всегда возвращались ни с чем и побежденными. Простояв на этих позициях несколько дней, Нур аль-Дин переместился в окрестности Аль-Аваджа, ввиду приближения армии франков и их намерения атаковать его. Затем он счел необходимым отступить к Аль-Забдани,[290] чтобы завлечь франков, но при этом послал подразделение своего аскара численностью около четырех тысяч конных воинов с несколькими предводителями, чтобы они, присоединившись к арабам в районах Хаурана, выслеживали и нападали на франков, наблюдали за их приближением и за выходом аскара Дамаска на соединение с ними, дабы в конечном итоге отрезать их.

Случилось так, что армия франков подошла к Аваджу после его отступления оттуда, остановилась там в 3-й день первого месяца раби (20 июня), и большое их число пришло в[291] город [Дамаск], чтобы удовлетворить их нужды. Муджир аль-Дин и Муайид аль-Дин[292] вышли со своими приближенными офицерами и значительным числом горожан, чтобы провести совещание с их королем и с его приближенными офицерами, но при этом обнаружили, что численность франков не превосходит и сил у них гораздо меньше, чем они того ожидали.

Между ними было решено, что обе армии станут лагерем у замка Бусра, чтобы завладеть им и получать доходы с его территорий. Поэтому армия франков отправилась маршем к Раас-аль-Ма,[293] но аскар Дамаска был не в состоянии присоединиться к ним из-за своей слабости и взаимных разногласий в войсках. Подразделение аскара Нур аль-Дина, которое находилось в Хауране вместе с теми арабами, которые присоединились к ним, выступило всеми силами навстречу франкам, чтобы примерно наказать их. В поисках убежища и спасения войска франков отступили к Леяху в Хауране. Когда эта новость дошла до Нур аль-Дина, он отправился в поход и стал лагерем у Айн-аль-Джарра в Бекаа, намереваясь вернуться к Дамаску и атаковать франков и аскар Дамаска. В это время франки, объединившись с силами с аскаром Дамаска, отправились к Бусре, чтобы взять город в осаду и вести против него боевые действия. Но им не удалось выполнить эту задачу, и, когда правитель города, Ширхал, выступил против них со своими воинами, франки в замешательстве отступили перед ним. Армия франков вернулась в свои территории между 11-м и 20-м числами первого месяца раби и направила письма Муджир аль-Дину и Муайид аль-Дину, требуя остаток суммы, обещанной им, если они вынудят Нур аль-Дина отойти от Дамаска. В них было написано: «Если бы мы не заставили его отойти, он бы никогда не ушел от вас».

В это время пришли сообщения о прибытии в прибрежные города египетского флота огромной силы, большой численности и прекрасно оснащенного. Говорилось, что он насчитывал семьдесят военных кораблей, полных воинами. Такой флот еще никогда не приходил в прошлые годы, а сумма, потраченная на его снаряжение, как сообщалось, составляла примерно триста тысяч динар. Флот подошел к Яффе, одному из прибрежных городов франков, и [находившиеся на борту] убивали, брали в плен и сжигали все, до чего доходили их руки, а также захватили большое число греческих и франкских кораблей. После этого флот направился к Акке, где, действуя таким же образом, завладел значительным числом франкских военных кораблей, убив больше число паломников и других людей. Отправив все, что можно, обратно в Египет, они проследовали в порты Тир, Бейрут и Тарабулюс, сотворив там то же самое. Нур аль-Дин обещал выступить навстречу этому флоту и оказать ему содействие в крушении франков, но случилось так, что он был занят другими делами в Дамаске, куда ему пришлось вернуться, чтобы продолжить осаду города. Он питал большие надежды завладеть им, зная о его слабости, о симпатиях, которые испытывали к нему войска и горожане, а также о своей репутации справедливого правителя, которую имел среди них. Рассказывают, что Нур аль-Дин приказал своей армии провести парад и подсчет, который определил ее численность в полные тридцать тысяч воинов. После этого он выступил в поход и стал лагерем у Аль-Даламии в Бекаа. Оттуда он проследовал к Дамаску и разбил лагерь у Кавкабы к западу от Дарайи в воскресенье,[294] 21-й день первого месяца раби (7 июля). Его конница контролировала дорогу, ведущую от Хаурана в Дамаск, и захватила большое количество верблюдов, зерна и животных. Они также совершали набеги на Гуту и Мардж и увели всех животных, которые им попались. В понедельник Нур аль-Дин покинул свой лагерь и остановился возле Дарайи, ближе к Деревянному мосту.

В городе было выпущено воззвание ко всем войскам и городскому ополчению выступить против него, но никто так и не появился, за исключением немногих, кто это уже сделал. В среду, 24-го числа, Нур аль-Дин вышел из своего лагеря и остановился у Аль-Катии[295] и в ее окрестностях. Таким образом, он идет к городу, и между двумя сторонами начали происходить стычки, но главное наступление все откладывалось, и стремления к тому не ощущалось.

Нур аль-Дину сообщили, что его подчиненный, эмир Хассан аль-Манбиджи, овладел городом Телль-Баширом, капитулировавшим в четверг, 25-й день первого месяца раби (12 июля). В честь этой славной новости в его лагере били барабаны и пели трубы. Посыльного[296] сопровождала группа знатных людей Телль-Башира, которые прибыли, чтобы урегулировать дела города (с Нур аль-Дином).

Нур аль-Дин оставался верен своему решению не атаковать город и не пускать в бой свои войска и своих людей в силу благого намерения не убивать мусульман и говорил: «Нет необходимости, чтобы мусульмане убивали друг друга, а я, со своей стороны, пожалую им передышку, чтобы они могли посвятить свою жизнь борьбе с многобожниками». На основе этих соображений во втором месяце раби были проведены переговоры для подписания договора, в котором были закреплены конкретные предложения и условия. Переговоры вели законовед Берхан аль-Дин Али аль-Балхи и эмир Асад аль-Дин Ширкух и его брат Наджм аль-Дин Айуб. Спорные моменты постепенно уладились, и переговоры продолжались, пока не было достигнуто согласие, основанное на принятии предлагаемых условий. Обе стороны дали клятву соблюдать договоренность и приняли ее в четверг, 10-й день второго месяца раби (26 июля) этого года.

Наутро в пятницу Нур аль-Дин отправился в Бусру, чтобы стать там лагерем и осадить город, и запросил из Дамаска необходимые ему для ведения войны материалы и баллисты. Причина его экспедиции заключалась в том, что, по сообщениям, находившийся там правитель города Ширхал отказался повиноваться, восстал и стал склоняться на сторону франков и помогать им. Поэтому Нур аль-Дин, со своей стороны недовольный таким его поведением, послал против него крупное подразделение своего войска.

В четверг, 12-й день месяца раджаба 546 года (25 октября), Муджир аль-Дин, правитель Дамаска, отправился в Алеппо со своими приближенными офицерами. По прибытии туда он предстал перед Нур аль-Дином, правителем города, который принял его с почестями и вел себя с ним очень любезно. После того как Муджир аль-Дин заявил о своей преданности ему и пообещал быть его верным наместником в Дамаске, они согласовали некоторые вопросы, изложенные им. Затем Муджир аль-Дин отбыл, обрадованный почетом и вниманием, проявленными к нему Нур аль-Дином, и вернулся в Дамаск во вторник, 6-й день месяца шаабана (20 ноября).

В конце месяца шаабана (начало декабря) из Банияса пришло сообщение о том, что значительное туркменское войско совершило набег на его пригороды, а когда франкский правитель замка вышел против них со своими воинами, они убили и пленили многих франков, из числа которых никому не удалось спастись, кроме самого правителя и кучки его сподвижников. Когда эта новость достигла властителей Дамаска, они остались недовольны такими действиями, так как те нарушали договор о мире и дружественных отношениях, и направили против них отряд аскара Дамаска. Отряд напал на отставших от основного войска туркмен, отбил трофеи, оказавшиеся в их руках, и привел троих из их людей.[297]

В первые дни месяца рамазана (начался 12 декабря) сообщалось, что большая часть армии франков проследовала в Бекаа и, застав его обитателей врасплох, совершила набег на значительное число деревень, захватила там всех мужчин, женщин, стариков и детей и увела их скот, вьючных и тягловых животных. Эти новости дошли до правителя Баальбека, который направил против них своих людей. К его силам присоединилось большое войско из Бекаа. Они поспешили навстречу франкам и перехватили их в то время, когда частые снегопады отвлекли их и замедлили их движение. Тогда мусульмане убили большое число их пеших воинов и вернули тех пленных и животных, которые еще не погибли в снегах, но их осталось совсем немного. Франки вернулись в ужасном состоянии, в замешательстве и расстройстве, хвала Аллаху за его помощь мусульманам.

Первым днем этого года был вторник (8 апреля). В месяце мухаррам от Нур аль-Дина пришла весть о нападении его аскара на замок Антартус и его захвате. Находившиеся там франки были убиты, а тем, кто попросил пощады, была дарована жизнь. Разместив там свой гарнизон, он проследовал дальше и захватил ряд других замков либо силой оружия, что сопровождалось захватом пленных, разрушениями и поджогами, либо путем капитуляции.

В четверг, 10-й день месяца мухаррама (17 апреля), пришло сообщение из Аскалона о победе людей города над франками в окрестностях Газы, где большое их число было истреблено, а остальные бежали.

В конце месяца сафара (начался 8 мая) Муджир аль-Дин со своим аскаром в сопровождении визиря Муайид аль-Дина отправился к замку Бусра и стал там лагерем, чтобы взять в осаду его правителя Ширхала, блокировав население замка, из-за непослушания его приказам и запретам, из-за тирании и несправедливости по отношению к населению деревень Хаурана, а также слишком больших поборов, которые те не могли более выносить. Для осады замка Муджир аль-Дин затребовал баллисты и другое военное снаряжение. Случилось так, что он проследовал в Шархад [во время осады Бусры], чтобы самому все осмотреть, и спросил разрешения на это у его правителя Муджахид аль-Дина,[298] который ответил ему: «Это место находится под твоей властью, и я управляю им от твоего имени». Он также послал инструкции своему сыну, Сайф аль-Дин Мухаммаду, который представлял его там, провести всю необходимую подготовку. Он принял Муджир аль-Дина со всеми должными церемониями, вышел из замка ему навстречу со своими офицерами, вынес ему ключи, выказал должное уважение, вывел из замка своих людей, и тогда Муджир аль-Дин вошел туда со своими приближенными офицерами. Он был польщен этим и возрадовался действиям Муджахид аль-Дина, поблагодарил его, подарил ему привезенных специально для него лошадей и драгоценности, а потом покинул его и, удовлетворенный, вернулся в свой лагерь у Бусры. Несколько дней он продолжал проводить против нее операции, пока не было достигнуто примирение и правитель не пообещал выполнить все его требования, когда он вернется в Дамаск.

Первым днем этого месяца была суббота (29 марта).

На 26-й день месяца мухаррама (23 апреля) из Египта пришла новость о том, что аль-Адил, известный под именем Ибн аль-Саллар, который получил высокий чин и чье положение в вазирате было настолько прочным, что он полностью контролировал действия правительства,[299] был убит у себя в кровати сыном своей жены, эмиром аль-Аббасом. Он только что провел совет по вопросу финансирования флота, который должен был отправиться в Аскалон, чтобы укрепить его гарнизон людьми, деньгами и провизией в борьбе против франков, осаждавших город силами большого и сильного войска, и люди города оказались на грани краха.[300] Закончив совет, он по своему обычаю отправился отдохнуть после трудов праведных и освежить себя коротким сном.[301] <…>

От Нур аль-Дина, султана Алеппо и Сирии, поступило несколько сообщений о его решимости собрать аскары и туркмен из всех провинций и городов, чтобы отправиться в поход и уничтожить многобожие, подавить восстание против Аллаха и помочь людям Аскалона в борьбе против осаждавших их франков. Они поставили город в ужасное положение, соорудив для его штурма проклятую башню и собрав огромное войско (да защитит их Аллах от этой угрозы). Муджир аль-Дину, правителю Дамаска, пришлось отправиться на помощь Нур аль-Дину со всем своим аскаром, чтобы поддержать его в священной войне. Он выступил в субботу, 13-й день месяца мухаррама[302] (11 апреля), и их силы соединились на севере. Между ними и всеми командующими, эмирами провинций и туркменами, которые пришли с огромными силами, было достигнуто согласие.

Нур аль-Дин только что силой оружия захватил замок, известный как Афлис,[303] по велению Аллаха и с Его помощью, несмотря на чрезвычайную естественную силу и мощные укрепления замка. Находившиеся в замке франки и армяне были убиты, и войска захватили большое количество денег и пленных. Они отправились дальше (вместе) к приграничному замку Банияс и стали возле него лагерем в субботу, 19-й день месяца сафара[304] (16 мая), в тот момент, когда защитники замка отсутствовали, и представилась хорошая возможность захватить его. В это время от людей Аскалона к Нур аль-Дину непрерывно поступали просьбы о помощи, но Аллах распорядился так, что стычки и убийства разразились в войсках мусульман, которые, несмотря на свою численность приблизительно в десять тысяч конных и пеших воинов, беспорядочно отступили от Банияса, хотя ни один франк не нанес им ни одного удара и войско франков не вступало с ними в бой. Они разбили лагерь в местечке, известном как Аль-Авадж, и намеревались возобновить осаду Банияса с целью его захвата, но позже без какой-либо причины отказались от этого решения и ретировались. Муджир аль-Дин вернулся в Дамаск живым и здоровым, вместе со своими людьми, в понедельник, 11-й день первого месяца раби,[305] а Нур аль-Дин возвратился в Химс и стал там лагерем со своим аскаром.

Пришло сообщение о прибытии египетского флота в Аскалон. Боевой дух населения укрепился деньгами, людьми и продовольствием [доставленными флотом], захватившим в море значительное число кораблей франков. Со своей стороны, франки не ослабили осаду города и постоянно атаковали его с помощью своей башни. <…>[306] Они наседали и атаковали утром и вечером, пока наконец в определенном участке стены не образовался пролом, нужный для атаки. Пробив его, они ворвались в город, и обе стороны понесли большие потери. Преобладающие силы противника вынудили [людей Аскалона] сдаться на определенных, оговоренных условиях, и те, кто мог уйти, покинули город и отправились по суше и по морю в Египет и другие края. Говорили, что в этом захваченном приграничном городе было несчетное количество военных складов, денег, продовольствия и запасов зерна. Когда новость об этом разнеслась по всей стране, люди встретили ее с печалью и сожалением. Такое событие вызвало у них крайнее возмущение, усиленное Тем, Чье повеление невозможно отменить и Чьему предрешению невозможно противодействовать.

В месяце зу-л-каада (начался 18 января 1154 г.) в Дамаске поднялись цены из-за отсутствия обычных поставок зерна с севера, так как Нур аль-Дин, правитель Алеппо, издал приказ, запрещающий эти поставки. Эта мера усугубила положение простого народа, бедноты и слабых. Цена мешка пшеницы достигала двадцати пяти динар и даже больше. Немалое количество людей покинули город, но они были в таком ужасном состоянии, в таком горе и истощении, что многие из них умирали вдоль дорог. Поставки продовольствия были отрезаны со всех сторон. Говорили, что Нур аль-Дин был решительно настроен продолжать такую блокаду Дамаска, чтобы таким образом завладеть городом, поскольку иначе он не мог сломить его сопротивление, ввиду силы его султана и численности его войска и наемников. Мы молим Аллаха поскорее избавить нас от этой напасти, взглянуть на Его создания с сочувствием и жалостью, так как Он проявлял снисхождение и щедрость к ним в прошлом.

Первым днем этого года была среда (17 марта).

В период между 11-м и 20-м днями месяца мухаррама эмир и исфахсаллар Асад аль-Дин Ширкух достиг пригородов Дамаска в качестве посланника от Нур аль-Дина, правителя Алеппо. Он стал лагерем у Аль-Касаба в Мардже с войском, насчитывавшим примерно тысячу человек. Такие его действия вызвали неприязнь и враждебность по отношению к нему. Муджир аль-Дин не вышел ему навстречу и отказался общаться с ним. В силу обстоятельств, произошел обмен посланиями, который не привел ни к достижению согласия, ни к какой-либо удовлетворительной договоренности.

Цены на продукты росли из-за отсутствия поставок зерна, и Нур аль-Дин прибыл со своим аскаром, чтобы присоединиться к Ширкуху, в воскресенье, 3-й день месяца сафара (18 апреля). Он разбил свой лагерь у Уйун-аль-Фазарии недалеко от Думы, а на следующий день передвинулся и остановился на землях поместья, известного как Байт-аль-Абар[307] в Гуте. Он наступал на город с востока, и большой контингент войск и вооруженных ополченцев вышли им навстречу. Между ними происходили незначительные стычки, после чего обе стороны возвращались на свои места, однако Нур аль-Дин возобновлял атаки день за днем. В воскресенье, 10-й день месяца сафара (25 апреля), по предрасположению и повелению (Аллаха) и на благо князя Нур аль-Дина, народа Дамаска и всех людей, вместе взятых, Нур аль-Дин построил свои войска и, приготовившись к яростной атаке, пошел в наступление ранним утром. Аскар Дамаска, как обычно, вышел ему навстречу, и между ними завязалась битва. Тогда войска Нур аль-Дина атаковали с востока в нескольких местах, и силы Дамаска стали отступать перед ними, пока не оказались поблизости от стен Ворот Кайзана[308] и сыромятни к югу от города. Благодаря нерасторопности властей и предрасположенности судьбы на стене не оказалось ни души из числа воинов и горожан, помимо незначительной группы тюрок на одной из башен, чье сопротивление можно не учитывать. Один[309] из пеших воинов подошел к стене, на которой находилась женщина-еврейка, спустившая ему веревку. Он взобрался наверх и занял позицию на стене, неожиданно для всех, а за ним последовали другие. Тогда воины Нур аль-Дина водрузили на стене флаг и закричали Ya Mansur,[310] после чего войска и горожане прекратили всяческое сопротивление, учитывая симпатию, которую они питали к Нур аль-Дину, его справедливости и положительной репутации. Один их дровосеков поспешил с топором к Восточным воротам и сломал их засов. Ворота распахнулись, и аскар Нур аль-Дина без труда, решительно проник внутрь и поспешно проследовал по главным улицам. Ни один человек не препятствовал их продвижению. Ворота Томаса[311] тоже были открыты, и войска вошли в них. Затем в город вошел сам Нур аль-Дин и его приближенные офицеры на радость всех людей, войск и солдат, страдавших от голода, высоких цен на продовольствие и опасений попасть в осаду неверных франков.

Муджир аль-Дин, предчувствуя поражение, укрылся в цитадели вместе с приближенными офицерами. Ему было направлено послание с гарантиями безопасности жизни и собственности, после чего он вышел к Нур аль-Дину, который успокоил его, пообещал хорошее отношение, и сам вошел в цитадель в вышеупомянутое воскресенье. Он сразу же объявил об амнистии всех горожан и отдал приказ не грабить их дома. Несколько подлых человек из толпы поторопились отправиться на рынок Али и другие рынки, чтобы бесчинствовать и грабить там, но правитель и князь Нур аль-Дин поспешил успокоить население и снять его озабоченность. Муджир аль-Дин перенес все свои вещи из своей резиденции в цитадели, все богатства, деньги, оружие и мебель, несмотря на их количество, во дворец атабека, резиденцию его деда, где и оставался несколько дней. Затем Нур аль-Дин повелел ему переехать в Химс со всеми его домочадцами и приближенными, которые захотят остаться с ним. Нур аль-Дин заранее приготовил грамоту, отписав ему и его войску несколько районов Химса в качестве территориальной резиденции, и он отправился туда в соответствии с предопределением (Аллаха).

На следующий день были созваны знатные горожане из числа законников и торговцев, и адресованное им обращение вселило в них радость и удовлетворение.

Должное внимание было уделено тем мерам, которые будут содействовать процветанию города и реализации надежд населения, в результате чего Нур аль-Дину были принесены многочисленные благословения и благодарности, хвала Аллаху, который направил его деяния. За этим последовала отмена налогов на дынном рынке, на рынке овощей и на пользование каналами. Указ об этом был зачитан с кафедры после пятничной молитвы, и люди искренне радовались наступлению лучших времен, и мастеровые, землепашцы, женщины[312] и купцы открыто восхваляли Аллаха в своих молитвах, прося продлить жизнь князя и даровать победу его знаменам.

В последние дни месяца мухаррама (середина апреля) этого года пришло сообщение из Мардина о кончине его правителя эмира Хусам аль-Дина (Тимурташа), сына Иль-Гази бен Ортука (да будет милостив к нему Аллах) в 1-й день месяца мухаррама. Он не только занимал почетное положение среди туркмен, но и благодаря своему благоразумию пользовался уважением у религиозных деятелей и ученых и выделялся среди равных своим прекрасным характером.

В первый месяц джумаада (начался 14 июля) из Египта пришло сообщение о том, что значительное число франкских кораблей вышло с Сицилии и направилось к городу Тиннису в то время, когда его обитатели ничего не подозревали, напали на него, убивали, брали в плен, грабили и три дня спустя ушли со всеми трофеями, оставив это место опустошенным. Позже те, кто покинул эти места после несчастья, и те, кто спрятался и уцелел, вернулись обратно. Эти ужасные новости повергли всех в уныние.

Первым днем этого года был понедельник (7 марта). 24-го числа первого месяца раби (28 мая) условия мирного договора были согласованы между аль-Малик аль-Адил[313] Нур аль-Дином, правителем Дамаска, и королем франков сроком на один год, и конвенция оставалась в силе на этих условиях в течение обусловленного периода.

Несколькими днями позже Нур аль-Дин издал княжеский указ об аресте Даххака, правителя Баальбека. Он потребовал от него сдать город, и после согласия выполнить этот указ победоносный аскар отправился занять его. Город сдался во вторник, 7-й день второго месяца раби[314] (9 июня), и Нур аль-Дин поручил его управление и оборону офицеру, который принял капитуляцию.

В месяце шаабан (начался 30 сентября) из Египта пришла новость о том, что держатель вазирата, рыцарь ислама, Ибн Руззик, приняв власть, решил заключить с франками договор о мире и убедить их воздерживаться от недружественных деяний с помощью значительной денежной выплаты из казны и налоговых сборов с фьефов, принадлежащих командирам территориальных сил. Однако, когда по этому вопросу он стал советоваться с последними, те возмутились и с ужасом отвергли его предложение, а также решили сместить его и посадить на его место того человека, которому они доверяли. Они избрали командира, известного как эмир <…>,[315] славившегося своей доблестью, храбростью и умением управлять, и одобрили назначение одного морского офицера, славившегося своей энергией и знанием морских операций, командовать египетским флотом. Этот человек отобрал группу моряков, говоривших на языке франков, одел их в одежды врага и отправил в поход на нескольких судах, принадлежавших флоту. Сам же он вышел в море, чтобы исследовать различные места, укрытия и пути, которыми обычно пользовались корабли греков, чтобы собрать о них необходимую информацию. После этого он отправился в Тир, получив сведения о том, что там находится крупное греческое судно с большим количеством людей и огромными богатствами. Он напал на судно, захватил его, убил всех, кто находился на нем, и захватил его груз. Спустя три дня он сжег судно и снова вышел в море, где захватил несколько кораблей с паломниками-франками и, убив некоторых, захватил других в плен, ограбил, а затем вернулся в Египет с пленными и трофеями.

В упомянутом месяце из Алеппо пришло сообщение о распрях, вспыхнувших между сыновьями князя Масуда (сына Кылыч Арслана) после его смерти, сыновьями Куталмыша и сыновьями Кылыч Арслана,[316] а аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин, правитель Дамаска и Алеппо, старался помирить и успокоить их, предупредив, что их ссора послужит лишь укреплению их греческих и франкских врагов и подтолкнет их к нападению на мусульманские крепости. Он сделал для этого примирения все возможное как посредник, щедро одарил и умаслил их, после чего между ними воцарился мир.

В месяце рамазан (начался 9 октября) пришло сообщение о том, что аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин отправился со своим аскаром в земли, принадлежащие князю Кылыч Арслану,[317] сыну князя Масуда (бен Кылыч Арслан) бен Сулейман бен Куталмыша, князя Кунийи и окружающих территорий, и захватил там несколько замков и крепостей, капитулировавших под силой его оружия. Князь Кылыч Арслан и два его брата, Ду-л-Нун и Дулаб (?), воевали с сыновьями аль-Данишменда. Произошло так, что сыновьям князя Масуда была дарована божественная помощь в борьбе с сыновьями аль-Данишменда, и их силы одержали победу в битве у местечка, известного как Аксара, в месяце шаабан (начался 30 сентября) 550 года. Когда Кылыч Арслан вернулся и узнал о действиях аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дина в его землях, он счел это неслыханным оскорблением, учитывая условия договора о мире, а также брачные связи между ними, и написал ему письмо в тоне порицания, укора и угроз. Нур аль-Дин ответил ему вежливыми извинениями и сладкими словами, и на этой основе их отношения оставались неизменными.

Первым днем этого года была пятница (24 февраля).

После прибытия паломников (из Мекки) в пятницу, 6-й день месяца сафара (30 марта), аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин отправился в Алеппо с частью своего аскара во вторник, 24-й день месяца сафара (17 апреля), после получения сообщения о грабежах и опустошении, совершенных франками в районах Алеппо. На пути его догнал посыльный, принесший благую новость о победе его аскара у Алеппо над франками, которые совершали набеги на прилегающие к Хариму территории, об убийстве и пленении многих из них. Курьер привез с собой значительное число голов франков, которые в ходе процессии были провезены по улицам Дамаска.

В канун четверга, 9-го дня месяца шаабана 551 года, что соответствует 27 сентября, во втором часу случилось мощное землетрясение. <…> Оно повторилось накануне среды, на 22-й день месяца шаабана (10 октября), и аналогичные толчки имели место до и после… Из Алеппо и Хамы сообщалось о многочисленных разрушениях и крушении одного из бастионов Афамии во время этих ужасных сотрясений земли. <…> Дальнейшие толчки также наблюдались в месяцы рамазан и шаввал,[318] и все их трудно перечислить. Всемогущий Аллах отвел от Дамаска и его окрестностей те последствия частых и настоятельных толчков, которых люди так боялись, проявив к ним сочувствие и сострадание (Его мы благодарим в наших молитвах), однако из Алеппо поступали сообщения о многочисленных толчках и разрушении некоторых жилищ. Что же касается[319] Шейзара, то там большое число домов обрушилось на их обитателей, большое число людей погибло, а жители Кафр-Таба ушли из города, опасаясь за свою жизнь. Аналогичные новости приходили из Хамы, а что произошло в других городах Сирии при таком проявлении божественных сил, неизвестно.

В среду, 21-й день месяца рамазана (14 ноября), князь Нур аль-Дин (да умножит Аллах число его побед) вернулся в свой город Дамаск из Алеппо и других провинций Сирии, изучив и урегулировав их дела, живой и здоровый, вместе со своим войском, после установления дружеских отношений между ним и сыном султана Масуда и правителем Кунийи, уладив возникший между ними конфликт.

В месяце шаввал (начался 17 ноября) условия мирного соглашения были согласованы между ним и королем франков на период в один полный год, начиная с месяца шаабана (начался 19 сентября), при условии, что выплачиваемый им из Дамаска выкуп должен составить восемь тысяч динар Тира. С этой целью был подписан протокол соглашения, закрепленный клятвенными обещаниями.

В месяце шаабан из Египта сообщалось о нехватке зерна и росте цен на него, что сильно огорчило слабых, бедных и обездоленных. Правитель издал указ, изложенный в жестких выражениях, обязывающий земледельцев и владельцев значительных запасов зерна продать излишки, превышающие их собственные нужды, нуждающимся и малоимущим. И все же, несмотря на известные и достаточные разливы Нила в этом году, ситуация постоянно ухудшалась.

В последние десять дней месяца зу-л-хиджа (3—12 февраля) неверные франки коварно нарушили условия мирного соглашения по причине прибытия значительного числа франков по морю и последующего усиления их военных сил. Они пошли маршем в район Аль-Шаара в окрестностях Банияса, где в то время паслись лошади воинов и горожан, вьючные животные крестьян окрестных деревень, а также животные торговцев и арабских земледельцев.[320] Бесчисленное их количество было пущено на выпас в надежде на мирный договор, заключенный правительством. Случилось так, что тюрки, которым было поручено охранять стадо, проявили невнимательность, и франки, воспользовавшись такой возможностью, увели весь скот, который им попался, ограбив, таким образом, его владельцев, не говоря уже о туркменах и о других людях, которых они захватили в плен. Так они вернулись победителями, с большими трофеями, совершив этот грех[321] – пусть сам Аллах своей мудростью накажет их и лишит их удачи – «Ему это не составит труда».

Накануне среды, 19-го дня месяца сафара[322] (3 апреля), произошло сильное землетрясение на рассвете, за которым последовал еще один толчок накануне четверга, вслед за <…> и еще один после общей молитвы в следующую пятницу. С севера поступило несколько сообщений о страшных последствиях этих землетрясений, первых и последующих, в городах Шейзар, Хама, Кафр-Таб, Афамия и их окрестностях, вплоть до некоторых мест в провинции Алеппо.

В это же время несколько посыльных прибыло к Нур аль-Дину от правителей провинциальных городов, замков и районов в целях подготовки к незамедлительной атаке на проклятых врагов Аллаха, к набегу на тех неверных, которые противились ему, на сеятелей беспорядка в землях и нарушителей торжественной клятвы сохранять мирные и дружественные отношения. Тогда правитель Нур аль-Дин приказал по поводу этих радостных обстоятельств украсить город, а сам по этому случаю сделал то, что никогда не делалось во времена прежних правителей. Он приказал украсить стены цитадели и княжеской резиденции оружием войны, таким как кирасы, нагрудники, щиты, сабли, копья, франкские круглые щиты, пики, знамена, флаги, барабаны, трубы и другие музыкальные инструменты. Войска, горожане и пришельцы – все собрались поглазеть на этот вид и выражали свое восхищение этим представлением, которое продолжалось семь дней, – да поможет им щедрый Аллах в осуществлении их планов и надежд на изгнание лживых и заблудших неверных.

Во вторник, 3-й день первого месяца раби[323] (16 апреля), правитель Нур аль-Дин (да продлит Аллах его дни) отправился в Баальбек, чтобы проверить там состояние дел и принять участие в организации войск гарнизона. Он также получил сообщения из Химса и Хамы о набегах проклятых франков на эти районы, об их грабежах и бесчинствах, да лишит их Аллах удачи и ниспошлет скорейшее истребление.

В понедельник, 2-й день первого месяца раби (15 апреля), Зайн аль-Худжадж (да сохранит его Аллах) направился в Египет в качестве посланника от Нур аль-Дина, чтобы вручить тамошнему правителю привезенное им письмо. Его также сопровождал посыльный, прибывший из Египта.

В воскресенье, 15-й день первого месяца раби (28 апреля), посланник принес радостную новость от победоносного аскара из Раас-аль-Ма о том, что Нусрат аль-Дин Амир Миран,[324] получив информацию о посылке проклятыми франками многочисленного и хорошо вооруженного конного отряда их лучших воинов в Банияс, чтобы удержать его и усилить оружием и деньгами, спешно выступил им навстречу со своим победоносным аскаром. Говорили, что численность франков составляла семьсот всадников из числа самых смелых госпитальеров, их оруженосцев и тамплиеров, не считая пеших воинов. <…>

Нусрат аль-Дин встретил их на подходах к Баниясу, и, когда его защитники вышли и присоединились к нему, он нанес франкам сокрушительное поражение. Он расставил самых отважных из своих тюрок в засады в различных местах, и, когда сражение началось и поначалу мусульмане стали отступать перед франками, люди из засады набросились на них, и Аллах лишил многобожников удачи и помог мусульманам. Острые сабли обрушились на головы врагов, нанося по их шеям ужасные смертельные удары, меткие копья и разящие стрелы пронзали их тела, и никому из них не удалось спастись, кроме некоторых, кому улыбнулась судьба и чьи сердца окрылил страх. В войске франков не осталось ни одного человека, который не был бы убит, ранен, ограблен, пленен или оставлен лежать на земле, а в руки мусульман попала неисчислимая добыча в виде их лошадей, оружия, животных, денег и документов,[325] многочисленных пленных и голов убиенных. <…>

Основное число их пеших воинов, состоявшее из франков и примкнувших к ним мусульман из Джабал-Амила, было порублено саблями. Битва состоялась в пятницу, 13-й день первого месяца раби (26 апреля), и пленные, головы убитых и [захваченное] имущество были доставлены в столицу на следующий понедельник. Их провели процессией по всему городу, где собралось большое количество зрителей, состоялся радостный общественный праздник, а сердца правоверных мусульман наполнились ликованием. Это была кара, ниспосланная Аллахом (да прославится Его имя) на многобожников за их злобные деяния, за постыдное нарушение клятвы хранить мир с правителем Нур аль-Дином, за нарушение мирного договора, за угон лошадей и скота с пастбища Аль-Шаара, где торговцы и крестьяне выпасали его в надежде на мирный договор, но были обмануты ложными обещаниями его соблюдать. Группа пленных многобожников была отправлена Нур аль-Дину в Баальбек, и он отдал приказ безжалостно казнить их – это было их унижением в настоящей жизни, а в следующей – станет горьким наказанием, ведь «если кто-то творит зло, то ему воздадут в меру содеянного».[326]

За этой блестящей победой последовало второе радостное сообщение от Асад аль-Дина (Ширкух) о том, что большое число воинов-туркмен присоединилось к нему, и он одержал победу над крупным эскадроном многобожников, который пришел из их замков на севере. Они были обращены в бегство, и туркмены уничтожили тех из них, кого могли схватить. После этого Асад аль-Дин прибыл в Баальбек с аскаром, состоявшим из предводителей и воинов-туркмен, которые пришли в большом количестве для участия в священной войне против многобожников, врагов Аллаха. Он встретился с аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дином во вторник,[327] 25-й день первого месяца раби…

Тогда было принято решение направиться в территории, населенные многобожниками, чтобы покорить их и выполнить задачу набега и священной войны против их обитателей, начав с наступления на Банияс, с его блокады и попытки его захвата – да поможет им милостивый Аллах скорее достичь цели.[328]

Во вторник, 27-й день первого месяца раби (2 мая), Нур аль-Дин прибыл в свою столицу, чтобы организовать выпуск оружия и его отправку в аскар. Пробыв там несколько дней, он тут же отправился в собранные из туркмен и арабов эскадроны, чтобы вести священную войну с неверными. Сразу же по прибытии он занялся делом, ради которого приехал. Он приказал оснастить баллистами и оружием победоносный аскар и[329] обнародовал в городе воззвание, призывая всех желающих принять участие в священной войне, а также всех добровольцев из числа горожан и пришельцев вооружиться и приготовиться вести войну с франками, приверженными многобожию и ереси. Сам же он поспешил присоединиться к победоносному аскару, не колеблясь и не откладывая своего путешествия, в субботу, 1-й день первого месяца раби. За ним последовало огромное число вооруженных групп, добровольцев, религиозных проповедников, сторонников суфизма и набожных поборников истинной веры.

В следующую субботу, 7-й день второго месяца раби (18 мая), после нападения аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дина на Банияс с его аскаром и осады города с использованием катапульт почтовый голубь прилетел от победоносного аскара из окрестностей Банияса с письмом, сообщающим о прибытии курьера из лагеря Асад аль-Дина у Хунина,[330] где он стоял с туркменами и арабами, с сообщением о следующих событиях. Франки (да отвернется от них Аллах) направили подразделение своих главных предводителей и воинов числом более сотни всадников, не считая сопровождения, чтобы атаковать это войско. Они думали, что здесь только горстка людей, и не подозревали, что их несколько тысяч. Когда франки приблизились, мусульмане набросились на них, как львы на добычу, и одержали над ними победу, убивая, захватывая в плен и грабя, после чего лишь немногим из них удалось спастись. Пленников, головы убитых, а также их имущество – отборных лошадей, щиты и копья – привезли в город в понедельник, после упомянутой даты, провели через весь город, от чего сердца всех людей возрадовались, и Аллаху воздавались многочисленные хвалы за Его второй дар, последовавший за первым, да ускорит Он их крах и изгнание. За этим знаком божественной благосклонности последовал прилет почтового голубя из лагеря у Банияса во вторник, последовавший за этим днем, с вестью о захвате Банияса силой оружия в четвертом часу[331] этого вторника, когда закончилось сооружение сапа, в нем был разведен огонь, взорванная башня рухнула, и войска устремились через пролом, рубили саблями его обитателей и грабили их имущество. Те, кому удалось спастись, укрылись в цитадели. Ее осада продолжается, и захват осталось ждать недолго благодаря милости Всемогущего Аллаха – да поможет Он ускорить дело.

После этого, по предрасположенности судьбы, франки собрались из их крепостей, чтобы спасти Хамфри,[332] правителя Банияса, и его франкских сподвижников, которые оказались осажденными в цитадели города. Со своей стороны, они были на грани краха и готовились обсудить с Нур аль-Дином условия капитуляции, предлагая все содержимое цитадели в обмен на освобождение, но он не согласился на их предложения и не удовлетворил их желаний. Когда король франков прибыл со стороны гор с войском конных и пеших воинов и захватил врасплох две армии, стоявшие лагерем[333] у Банияса и осаждавшие его, отрезавшие дорогу и подходы к городу, политика потребовала от них отступления, и франки дошли до крепости и освободили[334] ее защитников. Но когда они увидели, что стена Банияса и жилища обитателей города полностью разрушены, они отчаялись восстановить их. Это случилось в последние десять дней второго месяца раби (12–20 июня).

В среду, 9-й день первого месяца джумаада (19 июня), прилетели голуби с письмами из лагеря Нур аль-Дина с информацией о том, что аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин, узнав, что лагерь неверных франков расположен у Аль-Маллахи,[335] между Тиверией и Баниясом, выступил со своим победоносным аскаром туркмен и арабов и отправился туда скорым маршем. Когда он приблизился к франкам, они, захваченные врасплох,[336] увидев его многочисленные знамена, спешно надели свои доспехи и сели в седла, и, разделившись на четыре отряда, атаковали мусульман. Тогда князь Нур аль-Дин спешился, за ним спешились и его отважные воины и осыпали врагов копьями и стрелами, и за время, меньшее, чем нужно, чтобы об этом рассказать, атака врагов захлебнулась, и среди них воцарились смерть и разрушение. Аллах, Великий и Всемогущий, помог своим правоверным последователям, отвернувшись от упрямых неверных. Мы одолели их конников, убивая и пленяя их, и порубили саблями их пеших воинов. Франки пришли в большом количестве, огромным войском, но никому из них не удалось спастись, как сообщает надежный источник, за исключением десяти человек, которым улыбнулась судьба и сердца которых окрылил страх. Говорили, что их король (да проклянет его Аллах) был среди них, говорили также, что он оказался в числе убитых, но никакой информации о нем не осталось, несмотря на тщательные поиски. Аскар ислама потерял всего двух человек, один из которых был знаменитым воином, убившим четырех бойцов неверных, и сам погиб, когда пробил его час, а второй – неизвестный странник. Оба они почили смертью мучеников, вознагражденные и оцененные (да будет милостив к ним Аллах). В руки воинов ислама попало неисчислимое количество лошадей, имущества, скота и вьючного оборудования франков, и их церковь с ее знаменитой утварью оказалась в руках князя Нур аль-Дина. Это была славная победа, знамение помощи Всемогущего Аллаха, дарителя победы, да усилит Он мощь ислама и унизит многобожников и их клику.

Пленников и головы убитых привезли в Дамаск в понедельник, следующий за днем победы. Франкских кавалеристов усадили попарно на верблюдов, каждой паре дали по неразвернутому флагу, с привязанными к ним несколькими кожами с волосами, снятых с голов убитых. Их предводителей и командиров крепостей и провинций усадили каждого на лошадь, надели на каждого кольчугу и шлем и дали флаг в руки, а пехотинцев, сержантов и легковооруженных солдат[337] связали вместе по три, четыре, больше или меньше. Бесчисленное число горожан – старики и молодые, женщины и дети – вышли посмотреть, какую блистательную победу Аллах (да будет благословенно Его имя) даровал всем мусульманам, они непрестанно благодарили и прославляли Аллаха и истово молились за аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дина, своего защитника и хранителя.

Теперь Нур аль-Дин вознамерился атаковать территории франков, чтобы захватить их и подчинить себе (да поможет ему милостивый Аллах). В четверг, 25-й день первого месяца джумаада (4 июля) <…> и накануне субботы, 4-го дня второго месяца джумаада (14 июля), произошло несколько толчков землетрясения.[338] С севера сообщалось, что эти толчки ощущались в Алеппо, а также в Химсе. Они были настолько сильными, что жителей охватил ужас и горе. Несколько строений в Хаме, Кафр-Табе и Афамии было разрушено. Некоторые из рухнувших построек уже были восстановлены после разрушения во время предыдущего землетрясения. Из Таймы[339] также сообщалось об ужасных разрушениях жилищ.

В период между 11-м и 20-м числами второго месяца джумаада поступило несколько сообщений о прибытии (Кылыч Арслана) сына султана Масуда[340] с огромным войском для осады Антиохии. Обстоятельства вызвали необходимость подписания мирного договора между аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дином и королем франков, и между ними состоялся долгий обмен письмами с предложениями и обсуждениями, в результате чего дело зашло в тупик и не привело к достижению желанного мира и подписанию успешного и удовлетворительного договора. Аль-Малик аль-Адил (да умножит Аллах его победы) прибыл с частью своего аскара в свои владения в субботу, 25-й день второго месяца джумаада (3 августа), оставив остальную часть аскара вместе с арабами в поле напротив провинций многобожников (да отвернется от них Аллах). В воскресенье, 3-й день месяца раджаба (11 августа), он направился в Алеппо и его районы с инспекционной проверкой состояния их обороны, поскольку они подверглись набегам многобожников, а войска князя Ибн Масуда находились в непосредственной близости от них.

[После возобновления подземных толчков в месяце раджаб] с севера стали поступать ужасные и беспокоящие новости из Хамы о том, что город вместе с цитаделью, домами и строениями обрушился на голову своих обитателей – стариков, юношей, детей и женщин, погубив огромное количество душ, и почти никто не уцелел, за исключением нескольких человек. Что касается Шейзара, то его пригород уцелел, за исключением того, что было разрушено ранее, но его знаменитый замок обрушился на правителя, Тадж аль-Даулу, сына Абу л-Асакира ибн Мункида (да будет милостив к нему Аллах) и его ближних, за исключением некоторых, кто там отсутствовал. Население Химса в панике покинуло город и спаслось в пригородах, а их жилища и цитадель были разрушены. В Алеппо были разрушены некоторые здания, и население покинуло город. Что касается более отдаленных замков и крепостей, таких как Джабала и Джебель, то там землетрясение имело ужасные последствия. Саламия была разрушена, как и другие места, начиная от нее и вплоть до Аль-Рахбы и его окрестностей. Если бы Аллах не смилостивился над своими созданиями и их городами, то произошло бы ужасное несчастье, и возникла бы серьезная и печальная ситуация.[341]

В начале месяца зу-л-каада (начался 5 декабря) из Химса пришло сообщение о кончине его правителя, эмира по имени Салах аль-Дин (аль-Ягисияни). В молодости он пользовался большой благосклонностью атабека Имад аль-Дина Занги, правителя Алеппо и Сирии (да будет милостив к нему Аллах), и быстро продвигался по службе благодаря своей преданности, способностям, верности суждений и умению действовать от имени правителя. С годами силы его покидали, и Салах аль-Дину пришлось отказаться от активной деятельности, но он еще ездил верхом на лошади. Впоследствии он был вынужден путешествовать в паланкине, улаживая дела и инспектируя районы, но вплоть до самой смерти не страдал от телесных недугов и расстройства ума. Его сыновья унаследовали его чин и должность.

Здесь уже упоминалось об отъезде аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дина из Дамаска с войсками в города Сирии, после получения сообщения о том, что франки (да отвернется от них Аллах) собирались напасть на них, воспользовавшись непрерывными толчками землетрясения, которые ослабляли эти города, разрушая замки, цитадели и жилища. Нур аль-Дин принял меры для их защиты и охраны, чтобы успокоить людей Химса, Шейзара, Кафр-Таба, Хамы и других мест, которые уцелели и теперь собирались присоединиться к нему с огромным, многочисленным войском из крепостей и провинций. Среди них были и туркмены. Он стал лагерем с огромным войском перед армией франков в окрестностях Антиохии и окружил их так, что ни один конник не мог отправиться в рейд.

Через несколько дней после начала месяца рамазана 552 года (7 октября 1157 г.) аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин тяжело заболел. Когда болезнь обострилась и он испугался, что она может оказаться фатальной, он призвал своего брата Нусрат аль-Дин Амир Мирана и Асад аль-Дин Ширкуха, главных эмиров и военачальников и рассказал им, что он считает необходимым и наиболее полезным сделать. Он сообщил им, что благодаря репутации храброго и решительного человека Нусрат аль-Дин должен оставаться в Алеппо и занять его место, возместив эту утрату, а Асад аль-Дин останется удерживать Дамаск, как наместник Нусрат аль-Дина, и взял с них всех клятву выполнять эти условия. После заключения такого договора его болезнь обострилась, и он отправился в паланкине в Алеппо и обосновался в цитадели. Асад аль-Дин проследовал в Дамаск, чтобы защищать его территории от набегов франков и самому атаковать территории проклятых врагов, в конце месяца шаввала (закончился 4 декабря). После этого продолжали поступать тревожные вести о князе Нур аль-Дине, вызывавшие общее беспокойство и брожение. Армии мусульман разбрелись, в провинциях царила смута, а франки осмелели. Они подошли к городу Шейзару, взяли его приступом, убивая, грабя и захватывая в плен. Из различных частей страны собралось много исмаилитов, помимо прочих людей, и они нанесли поражение франкам, убили многих и выгнали их из Шейзара.

Случилось так, что, когда Нусрат аль-Дин прибыл в Алеппо, правитель цитадели, Маджд аль-Дин (Ибн аль-Дайя), отказался повиноваться ему и закрыл перед ним ворота. Но тогда поднялось городское ополчение Алеппо и, сказав: «Это наш правитель и князь после его брата», отправилось с оружием к воротам города, сломало замки, и Нусрат аль-Дин вошел со своим войском и занял город. Жители города упрекали, бранили и угрожали правителю цитадели и выдвинули несколько предложений Нусрат аль-Дину, среди которых была просьба возобновить традицию и вставить в призыв к молитве фразы: «Идите сюда, лучшие работники» и «Мухаммед и Али лучшие представители человечества».[342] Он согласился с их предложениями, дав им соответствующие обещания, и расположился в своем собственном доме. Тогда правитель цитадели направил Нусрат аль-Дину и жителям Алеппо послание, в котором говорилось: «Наш господин аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин жив и в сознании, хотя и болен, и поэтому не было необходимости делать так, как сделали вы». По другому рассказу, в этом вопросе вся вина возлагалась на правителя. В условиях секретности несколько человек были допущены в цитадель, они видели живого Нур аль-Дина, который вполне понимал, что говорили ему и что говорил он сам. Он не одобрил того, что произошло, и сказал: «На этот раз я прощаю городское ополчение за его ошибочное решение и не виню его за такой проступок, поскольку его единственной целью было соблюсти интересы моего брата, назначенного мною наследника».

После этого по всей стране распространились сообщения и хорошие новости об улучшении здоровья князя Нур аль-Дина, и сердца всех людей наполнились радостью и весельем, после настороженности, волнения и горя, которые они испытывали до этого. Его здоровье продолжало восстанавливаться, и теперь его внимание обратилось к переписке с командирами, в которой он призывал их возобновить священную войну против проклятых. Между тем Нусрат аль-Дин был назначен правителем города Харрана и его зависимых территорий[343] и отправился туда.

Когда Асад аль-Дин получил подтверждение сообщений из Дамаска о выздоровлении аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дина и о его намерении призвать армии ислама на священную войну против врагов Аллаха и тех, кто проводил кампанию в Сирии,[344] он спешно отправился из Дамаска в Алеппо. Прибыв туда вместе со своей конницей, он присоединился к аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дину, принявшему его с почестями и похвалившему рвение, и они продолжили предпринимать такие меры для защиты провинций от угрозы нашествия банд неверных и заблудших, которые послужили бы всеобщему благу – да приблизит милостивый Аллах осуществление их планов и надежд.

Первым днем месяца мухаррама этого года был понедельник (3 февраля).

В первые дни этого месяца несколько подтверждающих сообщений поступило из мест расположения франков (да отвернется от них Аллах), проводивших свою кампанию в Сирии, относительно осады замка Харим и постоянных бомбардировок его камнями из баллист, пока оборона замка не ослабла и он не был захвачен силой оружия. Этот успех подстегнул желание совершать набеги на районы Сирии, у них освободились руки для грабежа и разорения тамошних крепостей и деревень, так как армии ислама рассредоточились, и в них возникли разногласия из-за того, что свалившаяся на аль-Малик аль-Адила болезнь отвлекла его внимание от этой проблемы.

В месяце сафар (начался 4 марта) посыльный доставил радостную новость об отъезде аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дина из Алеппо по дороге в Дамаск. Проклятые неверные были охвачены неослабевающей алчностью и непрерывно посылали рейдерские отряды в районы Хаурана и Иклима,[345] занимались там грабежами, разбоем, поджогами и разрушением деревень, захватывали пленных и рабов. Они подошли к Дарайе и стали там лагерем во вторник, последний день месяца сафара (1 апреля), сожгли жилища и мечеть и разорили все вокруг. Навстречу вышло большое число солдат и городского ополчения, горевших желанием поскорее вступить с ними в бой и изгнать их, но при встрече с франками им не удалось выполнить свою задачу. Когда неверные (да отвернется от них Аллах) увидели, как много военного оснащения было выдвинуто в поле[346] против них, они отошли в Аль-Иклим в конце того же дня. Князь Нур аль-Дин прибыл в Дамаск и устроил там свою резиденцию в цитадели на рассвете в понедельник, 6-й день первого месяца раби (7 апреля), живой и здоровый, со своим сопровождением. Его встречали с большой помпезностью, почестями и пышностью, и весь мир радовался его счастливому прибытию, страстно благодарил Аллаха за его безопасность и выздоровление, молился за продление его дней и за его победоносные знамена. Он занялся организацией войск и подготовкой их оснащения для ведения священной войны – да укрепит его Аллах и поможет ему в достижении всех его целей.

В начале первого месяца раби этого года из Египта пришло сообщение о появлении значительного контингента его аскара у Газы и Аскалона. Они совершили набег на земли франков, и те из них, которые находились там, вышли против них. Но Аллах даровал победу над ними мусульманам, которые убивали и пленили их так, что уцелели лишь немногие, а мусульмане захватили богатые трофеи и вернулись невредимые и победоносные.

Сообщалось, что командир Святых воинов[347] на море захватил несколько судов многобожников, полных франками, огромное количество их было убито и захвачено в плен, а он, захватив у них несчетное количество богатств, военного снаряжения и другого имущества, вернулся с победой и большими трофеями.

В воскресенье, 9-й день второго месяца раби (11 мая), аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин вышел из Дамаска на Деревянный мост со своим победоносным аскаром, оснащенным военным оборудованием, и поспешил на бой с неверными многобожниками. До этого Асад аль-Дин, прибыв с конницей туркмен, повел их в рейд на районы Сидона и его окрестности, где они захватили большие и прекрасные трофеи. Располагавшиеся там франкские конные и пешие воины вышли на бой с ними, но попали в засаду и оказались захваченными. Большинство франков были убиты, а остальные, включая сына полководца, отвечавшего за замок Харим, взяты в плен. Мусульмане вернулись невредимыми, с пленными, головами убитых и трофеями, потеряв только одного конного воина – хвала Аллаху за это.

Из королевского лагеря сообщалось, что франки (да отвернется от них Аллах), собравшись силами, отправились в поход на победоносный аскар, который правитель Нур аль-Дин выдвинул вместе с остальным войском вперед, и сражение состоялось. Случилось так, что аскар ислама из-за ошибки одного из военачальников отступил и рассредоточился, но Нур аль-Дин быстро занял его место, встретив франков с небольшой группой своих самых отважных воинов и приближенных. Они стали осыпать врага стрелами и порубили большое число их людей и лошадей, пока наконец франки не бросились бежать, чтобы не попасть в ловушку мусульманской конницы. Так Аллах (хвала Ему) спас Нур аль-Дина от этой рубки, чему способствовали как Его помощь, так и собственные отвага князя, твердость его ума и широко известная доблесть. Он вернулся в лагерь невредимым со своим отрядом и порицал тех, по чьей вине ему пришлось отступить перед франками, а в это время войско франков разбрелось по своим провинциям. Нур аль-Дин написал королю франков,[348] выразив желание достичь перемирия и стараясь склонить его к этому, но после долгого обмена письмами между двумя сторонами соглашение между ними так и не было достигнуто. Победоносный аскар некоторое время оставался в поле, пока Нур аль-Дин не принял разумное решение вернуться в столицу, куда он и пришел —[349] месяца шаабана (начался 28 августа) этого года.

Во вторник, 11-й день[350] месяца рамазана (7 октября), управляющий Махмуд-муваллад[351] прибыл из Египта с ответом своего правителя, аль-Малик аль-Салиха (Талай бен Руззик), на письма, которые ему было поручено доставить.[352] Его сопровождал один из главных эмиров Египта в качестве посланника, который привез денежный дар в княжескую казну Нур аль-Дина, вместе с различными египетскими диковинками и арабскими скакунами. Отряд франков (да отвернется от них Аллах) вступал с ними в стычки[353] на дорогах, по которым они проходили, но Аллах позволил мусульманам одержать над ними верх, и лишь немногим врагам удалось спастись. Вслед за этим пришло сообщение от египетского аскара о его победе над значительным войском франков и арабов численностью в четыре сотни конных воинов или более у Аль-Ариша, одного из колодцев (между Палестиной и Египтом), где франки понесли большие потери убитыми, пленными и имуществом. Это была великая победа и воодушевляющий успех – за что хвала Аллаху.

Ряд достоверных сообщений был получен из Константинополя в месяце зу-л-хиджа (начался 24 декабря) этого года о появлении там императора греков с огромным войском и большой свитой, чтобы атаковать города и крепости ислама. Он прибыл в Мурудж-аль-Дибадж и стал там лагерем, чтобы направлять свои эскадроны в рейды на районы Антиохии и ближайшие провинции, а отряд туркмен одержал победу над одним из этих подразделений. Это произошло после того, как император греков захватил в этих территориях [сына] Льва,[354] царя армян, несколько замков и крепостей. Когда новость об этом дошла до аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дина, он стал писать правителям городов и крепостей, сообщать им о деяниях греков, предупреждая быть бдительными и готовиться принять участие в священной войне против неверных, чтобы наказать всех, кто попадется им в руки.

Первым днем этого года была пятница (23 января).

В первые дни месяца зу-л-хиджа 553 года аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин заболел, болезнь все усиливалась, забирая его силы, и вновь тревожные слухи о нем стали распространяться по вине тех, кто завидовал его удаче, а также среди сеятелей смуты подданных из низших классов. Гражданское население и местные войска были в смятении, а жители приграничных районов и земель боялись, что с ним случится беда, что особо настораживало, если принимать во внимание сообщения о передвижениях греков и новости, касающиеся франков (да отвернется от них Аллах). Осознав свою слабость, он повелел своим старшим офицерам: «Я хочу довести до вас мою волю по поводу того, что я задумал. Готовы ли вы выслушать меня и принять мои условия?» Они ответили: «Мы выслушаем твой приказ и подчинимся ему, каково бы ни было твое решение или твой приказ, мы примем его и поступим в соответствии с ним». Тогда он сказал: «Я беспокоюсь о моих подданных и всех мусульманах, если на смену мне придут глупые, злые и жестокие правители. Что касается моего брата Нусрат аль-Дин Амир Мирана, то, зная о его характере и злых делах, я не могу согласиться отдать ему власть вершить какие-либо дела мусульман. Поэтому мой выбор пал на моего брата, эмира Кутб аль-Дин Мавдуда, сына Имад аль-Дина, правителя Мосула, так как он обладает умом, прямотой, милосердием и истинной верой, чтобы занять мое место после меня и восполнить эту потерю. Будете ли вы после меня повиноваться ему и выполнять его указы, поклянетесь ли в верности ему искренне и всем сердцем, с единой целью в уме?» Собравшиеся ответили: «Мы подчинимся твоему повелению и выполним твое решение» – и торжественно поклялись действовать по его воле и выполнять его заветы. Тогда он послал гонца к своему брату, чтобы сообщить ему о положении дел. Тот был готов выполнить его роль безотлагательно. Однако после этого Аллах смилостивился над Нур аль-Дином и над всеми мусульманами, даровав ему выздоровление, восстановление телесных и душевных сил, и он занял свое место в зале совета, чтобы приветствовать всех собравшихся[355] и принять их поздравления. Сердца всех людей возрадовались избавлению от болезней, и их дух укрепился его обновлением.

Тогда эмир Маджд аль-Дин, его наместник в Алеппо, расставил на дорогах патрули для защиты путешественников, а житель Менбиджа схватил какого-то человека, носильщика из Дамаска, известного как Ибн Магзу, при котором оказалось несколько писем. Он отправил этого человека и письма Муджахид аль-Дину, правителю Алеппо, который, ознакомившись с их содержанием, приказал четвертовать принесшего их и тотчас переправил письма аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дину. Когда тот получил их в четверг, 14-й день[356] месяца мухаррама этого нового года (5 февраля), он обнаружил, что они исходят от интенданта его дивана, правителя цитадели, и одного из его управляющих и предназначены его брату Нусрат аль-Дин Амир Мирану, правителю Харрана. Они информируют его о том, что жизнь его брата аль-Малик аль-Адила обречена, и уговаривают его безотлагательно прибыть в Дамаск и забрать все в свои руки. Узнав об этом, Нур аль-Дин показал письма их авторам, которые их признали, и приказал взять их под стражу. В их числе был и четвертый человек, но он испугался и успел скрыться за два дня до этого. Одновременно с этим пришло письмо от правителя Калат Габара с информацией о том, что Нусрат аль-Дин переправился через реку и спешит в Дамаск. Тогда Нур аль-Дин отправил Асад аль-Дина с победоносным аскаром, дабы изгнать предателя и не позволить ему прибыть. После этого Нур аль-Дину сообщили о возвращении Нусрат аль-Дина в собственные владения, когда он узнал о выздоровлении своего брата аль-Малик аль-Адила, и тогда Асад аль-Дин вернулся с аскаром в Дамаск.

Посланники князя прибыли из Мосула с ответом на письма, которые им было поручено доставить его брату Кутб аль-Дину. Когда они покинули его, он уже выступил со своим аскаром в Дамаск, но, выходя из Мосула, он получил известие о выздоровлении князя Нур аль-Дина и, оставшись на месте, послал визиря Джамаль аль-Дина выяснить ситуацию. Визирь прибыл в Дамаск в субботу, 8-й день месяца сафара (28 февраля), с большой помпезностью, и был встречен многочисленной свитой. <…> Он встретился с аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дином, они провели переговоры и заключили ряд соглашений, после чего визирь возвратился назад, получив подобающие почести и внимание. Нур аль-Дин послал с ним своему брату Кутб аль-Дину и его приближенным офицерам такие дары, которых требовали сложившиеся обстоятельства, и визирь-исфахсаллар Асад аль-Дин Ширкух вместе с приближенными офицерами отбыл в субботу, 15-й день месяца сафара (7 марта).

В это же время прибыл посланник императора греков. Из его лагеря были присланы дары для аль-Малик аль-Адила в виде парчи и других тканей, вместе с дружественным письмом и мулами.[357] Аналогичный дар был сделан в ответ, и он отправился в обратную дорогу в последние дни месяца сафара. Говорили, что король франков (да отвернется от него Аллах) заключил договор о мире и дружбе с императором греков – да обрушит Аллах свой гнев на них обоих, чтобы они почувствовали вкус возмездия за свое предательство и вероломство.

Также, в период между 10-м и 20-м днями месяца сафара, камергер Махмуд аль-Мустаршиди отправился в Египет вместе с возвращающимися туда посланниками (да сохранит их Аллах) и ответами[358] от аль-Малик аль-Адила на письма, которые они доставили от аль-Малик аль-Адил аль-Салиха (Ибн Руззик), его правителя.

Из греческих земель прибыли новости о его намерении выступить в поход против Антиохии и атаковать исламские крепости. Аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин поспешил отправиться в города Сирии, чтобы избавить их от страха перед угрозами со стороны греков и франков (да отвернется от них Аллах), и выступил с победоносным аскаром в четверг, 5-й[359] день первого месяца раби (26 марта), в направлении Химса, Хамы и Шейзара, намереваясь продолжить свой поход в направлении Алеппо,[360] если того потребуют обстоятельства.

В 1-й день первого месяца джумаада (21 мая) поступило несколько радостных сообщений от победоносного аскара князя Нур аль-Дина из Алеппо о том, что эмиры, полководцы и правители провинций прибыли, один за другим, с огромными силами, чтобы защитить эти земли от угрозы и коварства врагов и принять участие в священной войне против войск заблудших неверных, греков и франков, которые намеревались напасть на земли ислама и лелеяли коварное желание завладеть ими и ограбить их. И тогда Аллах проявил величайшую щедрость к Своим созданиям, доброту и сочувствие к Его городам, даровав Нур аль-Дину решительность, здравое суждение, способность управлять и принимать решения, чистоту помыслов в отношении Аллаха и цельность мышления в вопросах заключения соглашения о мире и дружественных отношениях между ним и императором греков, о чем никто не мог подумать и никто не мог себе это представить. Таким образом, в результате разумного суждения императора греков и его осознания ужасных последствий войны и трудностей достижения ее желанного завершения официальный договор по этому вопросу был заключен для укрепления мира, после обмена посланиями и обсуждения предложений о его условиях. Условие императора греков освободить предводителей франков, находящихся в заключении у князя Нур аль-Дина, и их перевод в его собственный лагерь было выполнено, и Нур аль-Дин отправил их всех к нему. Удовлетворены были также и (другие) его требования. В ответ на этот великодушный жест император греков прислал дары, подобающие самым великим и могущественным правителям: различные восхитительные парчовые одежды в большом количестве, драгоценные камни, парчовый шатер большой цены, а также достаточное число местных лошадей.[361] После этого, в период между 11-м и 20-м днями первого месяца джумаада 554 года, он покинул лагерь и вернулся с войском в свои земли, заслужив благодарности и похвалы, не тронув ни одного мусульманина, и сердца людей покинули неуверенность и страх, их сменило чувство спокойствия и безопасности.

После этого пришло сообщение о том, что аль-Малик аль-Адил Нур аль-Дин устроил роскошный пир в пятницу, 17-й день первого месяца джумаада (5 июня), для своего брата Кутб аль-Дина и его аскара, а также для тех военачальников, правителей и их войск, которые пришли, чтобы принять вместе с ним участие в священной войне против греков и франков. Для этого была проведена огромная подготовка, зарезано много лошадей, овец и скота и собрано все необходимое. Никто раньше такого не видел, и на это была потрачена значительная часть налогов.[362] Помимо этого он распределил среди них большое число арабских скакунов, лошадей и мулов, а также громадное количество почетных одежд, различных типов парчи, других даров и золотых блюд. Это был великий, праздничный и торжественный день. Случилось так, что отряд туркмен из отдаленных уголков, обнаружив, что войска ослабили бдительность и увлечены участием в пире, совершили набег на Бану Усаму и других арабов и увели их животных. Когда об этом стало известно, крупное подразделение победоносного аскара было послано в погоню за ними. Аскар догнал туркмен, отнял у них все, что они захватили, и вернул все владельцам.

Затем князь Нур аль-Дин (да возвысит его Аллах) решил направиться в город Харран, чтобы осадить его и забрать у своего брата Нусрат аль-Дина, поскольку видел в такой мере полезный смысл. Он вышел со своим победоносным аскаром в 1-й день второго месяца джумаада (19 июня), и, когда стал лагерем у города и осадил его, имела место серия переговоров, предложений и обещаний, пока, наконец, не было достигнуто согласие о пожаловании амнистии всем, кто там находился. Город сдался в субботу, 23-й день второго месяца джумаада (11 июля), его дела были налажены, а к его жителям проявлены милость и благоволение. После этого город отдали в управление высокому эмиру и исфахсаллару Зайн аль-Дину в качестве военного фьефа. Ему были вверены контроль за делами и оборона города.

Первым днем этого года был вторник [12 января].

В канун пятницы <…>[363] месяца сафара этого года скончался эмир Муджахид аль-Дин Бузан бен Мамин, один из главных эмиров курдов, пользовавшийся большим уважением в княжестве (да будет милостив к нему Аллах), славившийся смелостью, отвагой и либеральностью, щедро раздававший дары и милости, симпатичной внешностью и веселый в общении. Его отнесли из его дома у Садовых ворот в мечеть для молитвы, а затем в медресе его имени, где его и похоронили в тот же день. Все плакали по нему и сожалели о такой утрате, помня о его благих деяниях и благородных качествах.[364]