Глава I Георгиевский кавалер

В 1469 г. на правом берегу Волги возникло чувашское поселение Шупашкар (ныне город Чебоксары). С 1555 г. оно стало крепостью Московского государства, а с 1781 г. уездным городом Казанской губернии. На исходе XIX века неподалеку от города Чебоксары, в деревне Будайка, появился на свет чело–век, который своим рождением внес сумятицу в головы многих своих земляков.

Сам В. И. Чапаев, если верить Д. А. Фурманову, автору романа Чапаев», рассказывал комиссару Федору Клычкову следующее:

«— Знаете, кто я? — спросил меня сегодня Чапаев, как сидели на санях, и глаза у него заблестели наивно и таинственно. — Я родился от дочери казанского губернатора и артиста–цыгана…

Я было предположил, что он»шутить изволит», но, выждав минутку и не услышав от меня крика изумленья, продолжал Чапаев:

— Знаю, что поверить трудно, а было… все было, как есть… Он, цыган?то, увлек ее, мать, да беременную и бросил — как знаешь сама. Ну, куда же бедняжке деваться? Туда–сюда, а матери не миновала. Мать?то вдовой уж была.«Дедушки»моего, губернатора, в живых тогда не стало… Приехала по к матери да тут же при родах и умерла. Я остался щенок щенком. Куда, думают, укрыть этакое сокровище? Да и придумали. Зовут это дворника, а у дворника?то брат в деревне жил, — этому брату и подарили, словно игрушку какую. Живу, расту, как все ребятишки росли. У него же своя семья в целую кучу! Раздеремся, верещим — святых выноси… Про малое детство почти што и не помню ничего, да, надо быть, и помнить?то нечего — оно в деревне у всех одинаковое. А подрос к девятому году — в люди отдали, и шатался я по этим людям всю мою жизнь…»

В то время, когда в 1923 г. вышел в свет роман Д. А. Фурманова, еще не было документальных данных о родине В. И. Чапаева. Ситуацию не могли прояснить и его родители — они оба ненамного пережили сына.

Александр Васильевич, сын Чапаева, вспоминал:

«Бабушка в голодовку в 1921 году умерла. Дедушку в 1920 году уморил доктор–белогвардеец. Не веришь? Правду говорю.

Так это было:

В декабре, снег уж выпал, у дедушки что?то сильно в животе закололо. Скрутило, прямо страсть. Моя сестренка Клавдия к доктору побежала. Пришел он, ощупал у дедушки живот. Увидел на стене фотографию, спрашивает:

— Кто это у вас такой бравый?

— Папа. За революцию погиб, в Лбищенске.

— Ага, вот он какой!

Обращаясь к дедушке, он переспросил:

— Это верно, что он ваш сын, Чепаев?

Когда получил подтверждение, доктор взял листок бумаги, написал рецепт и ушел.

Принесли лекарство. Уж вечер был. Дедушка выпил и через два часа умер».

Из?за отсутствия документальных свидетельств о месте рождения В. И. Чапаева возник спор между жителями нескольких деревень и даже городов — кому считаться земляком легендарного героя. Об этом поведал В. Разумневич в сборнике «И каждый ему земляк».

«Бывший приятель Василия Ивановича в качестве доказательства предъявил фотокарточку, где он был снят рядом с Чапаевым, тогда еще юнцом, лет десяти от роду. На снимке они, обнявшись, стояли у завалинки неказистой крестьянской избы.

— Вот это, — тыкал он пальцем в фотокарточку, — и есть родной дом Василия Ивановича. Здесь мы с ним однажды представление про Стеньку Разина учинили. Чапаев был Стенькой, я — царевым прислужником, а Домаша Сухарева — персидской княжной. Весело играли! Чапай–Разин почем зря тузил меня, словно я на самом деле царю продался, будь он неладен! Целую неделю потом носил синяк под глазом… И пусть друтие–прочие не приписывают себе нашего Чапая! Тутошний он, балаковский — тут родился, тут женился, тут меня колотил, отсюда и в революцию ушел. Доподлинно известно!Однако все доводы балаковцев отметали жители города Пугачев (прежний Николаевск). Они упорно твердили:

— Откуда боевая чапаевская слава пошла? Из Пугачева! Здесь он формировал свои полки. А где он стал большевиком? Опять же у нас, в Пугачеве! После каждого похода на Уральск куда возвращался? Знамо дело куда — в Пугачев! Родимая сторонка сильнее магнита притягивает. А то, что балаковцы помнят детство Чапая, ни о чем еще не говорит. Чапаевская семья обосновалась в Балакове лишь в тысяча восемьсот девяносто седьмом году. А Василий Иванович родился на десять лет раньше. Где родился? У нас родился, в Николаевске, который он сам потом в Пугачев переименовал. Пожил в Балакове, по родине затосковал и назад вернулся. Только мы одни и имеем законное право именоваться земляками Чапаева.

Жители деревни Будайки утверждали, что фамилия Чапаев могла возникнуть только у них:

— А случилось это вот как. Подрядился дед Василия Ивановича богатому купцу бревна грузить, и его, как самого сильного и ловкого, назначили старшим в артели. Выволакивают артельщики древесину на берег, а он их подбадривает:«Чепай, чепай ловчее!». Правильней надо было кричать:«Цепай, захватывай ловчее!«Да у нас, будайцев, есть особенность в говоре: вместо»ц»произносим букву»ч». У всех, допустим, принято говорить»цыган», а у нас»чиган», у всех — «цыпленок», а у нас — «чипленок»… Привычка! Из?за этой самой привычки и прилипла к деду Василия Ивановича кличка»Чепай», Прозвище перешло по наследству к детям и внукам, пока не преобразовалось в фамилию Чапаев… ^[1]»

Однако выяснилось, что в соседней деревне слово «цепай» с допотопных времен произносят как «чепай». Потом нашлось еще несколько таких сел. Спор между самозваными чапаевскими односельчанами продолжался до 1934 г., когда будайковские комсомольцы нашли в архиве Чебоксарского городского совета метрическую книгу Вознесенской церкви на 18S7 г. В ней значилось: имя родившегося — «Василий»; месяц и день рождения— «генварь, 28»; месяц и день крещения— «генварь, 30»; звание, имя, отчество и фамилия родителей и какого вероисповедания — «Чебоксарского уезда деревни Будайки крестьянинъ Иванъ Степановъ и законная жена его Екатерина Семенова, оба православнаго въроисповъдания».

Свидетельство о рождении Василия Ивановича Чапаева было отнесено в редакцию газеты «Красная Чувашия», которая торжественно оповестила читателей, что наконец?то найдено настоящее место рождения «знаменитого полководца». Причисляя Чапаева к «полководцам», журналисты, конечно, погорячились. В «Военной энциклопедии» четко записано: «Полководец — военный деятель, военачальник, умело руководящий войсками или крупными воинскими формированиями во время войны (сражения), владеющий искусством подготовки и ведения военных действий». При всем уважении к В. И. Чапаеву нельзя его причислять к этой категории, так как в годы Гражданской войны он командовал всего лишь соединением (дивизией), которое, как известно, проводит боевые действия тактического, а не оперативного и стратегического масштабов.

Отец нашего героя Иван Степанович Чапаев принадлежал к числу самых бедных будайковских крестьян. Его земельный надел достигал всего двух десятин истощенной суглинистой земли. На этом наделе нельзя было прокормить большую семью: сам Иван Степанович, его жена, отец, мать и пятеро детей (еще четверо умерли в младенчестве): Михаил, Андрей, Василий, Анна и Григорий. Поэтому Иван Степанович ежегодно уходил плотничать в зажиточные села и купеческие волжские города. Однако заработок на стороне был настолько мал, что его едва хватало на харчи самому Ивану Степановичу. В лучшем случае, проработав на Волге целый год, отец Чапаева возвращался к семье с десятью рублями в кармане.

И. С. Чапаев старался с детства приучить детей к труду. Сыновей обучил плотницкому мастерству. Кому?то построить баню, срубить наличник на окно, поправить или просто смастерить заново забор. Дочь Анна стараниями матери вскоре стала лучшей кружевницей округи. За работу частенько не брала денег, так как и брать?то было нечего у таких же бедняков, что и Чапаевы. Поэтому Анна, пишет Е. А. Чапаева, правнучка Насилия Ивановича, часто за «спасибо» и добрые слова плела невиданную красоту узоров.

Семья Чапаевых, как и все население Поволжья, пережила голод в 1891, 1896 и 1897 гг. Самым сильным был неурожай в 1891 г., повлекший небывалый голод, который назвали «черным годом Поволжья». Его следствием была крайне высокая смертность, особенно среди детей. Один из очевидцев голода оставил свидетельство: «Если положение взрослого населения местностей, пострадавших от неурожая, тяжело и не может не трогать всякого близко наблюдавшего его, то положение детей особенно должно заставить содрогнуться сердце самого нечувствительного человека… Они так истощены, так обессилены… что почти ничем не проявляют обычной детской резвости, живости и подвижности. С бледными зеленоватыми личиками, с тоненькими ручонками, прозрачная кожа которых просвечивается, с потускневшими безучастными глазами, они или спят, или тихо, без стона сидят около матерей. Многим из них грозит смерть».

Жители Поволжья ели лебеду и древесную кору. Они бросили землю, заколачивали избы и толпами бежали в города, пополняя ряды городской рабочей бедноты. Понятно, что многодетной семье Ивана Степановича пришлось особенно плохо. (Опасаясь от голодной смерти, Чапаевы решили ранней весной 1897 г. уехать из родной Чувашии и переселиться на Волгу, в село Балаково Самарской губернии. Переезд оказался очень тяжелым, так как голодная семья тронулась в дорогу без хлеба и денег. Схоронив в пути дедушку и бабушку, умерших от истощения, Чапаевы все же добрались до Балакова.

Свой дом Иван Степанович перед отъездом уступил одно–сельчанину А. С. Стурикову. Он прожил в этом доме около 13 лет и продал его в соседнюю деревню Крутиха местному жителю Никифорову. В 1933 г. дом был продан С. Н. Никитину для матери Е. Н. Никандровой из деревни Самуково Чебоксарского района, затем в 1947 г. был перевезен в деревню Тохмеево того же района, где и находился до перевоза в мемориальную зону в сквер Чапаева. Дом восстановлен в том же виде, каким он был при рождении Василия Ивановича, рядом с основным зданием музея, и имеет самостоятельную экспозицию. В доме воссоздан типичный интерьер пригородных русских крестьян конца IX века. При создании интерьера использованы вещи дальних родственников В. И. Чапаева, будайковцев, гремячевцев и других деревень.

Итак, в 1897 г. семья Чапаевых оказалась в Балакове. Он был основан в 1762 г. на левом берегу Волги. Это была крупная волжская пристань и один из центров хлебной торговли. В Балакове имелись мукомольные мельницы, рыбные промыслы, махорочные фабрики и большой затон, в котором зимовали и ремонтировались речные пароходы и баржи.

И. С. Чапаев после переезда снял небольшую комнату в нижнем этаже дома, принадлежавшего местному портному Шуйскову. Дорожили каждой копейкой, ходили первое время в самотканой одежде и лаптях, выделяясь даже среди балаковской бедноты. Скопив, наконец, необходимую сумму, Иван Степанович купил в Сиротской слободе, или Бодровке, половину избы. Вскоре каждый член семьи был уже при деле. Старший сын Михаил устроился рабочим на завод братьев Маминых. Андрей нанялся на сельскохозяйственные работы к зажиточному крестьянину Арсенову. Анна подрабатывала вязанием кружев. Сам Иван Степанович плотничал. Подручным у него был одиннадцатилетний Василий.

В 1898 г. отец отдал Васю в церковноприходскую четырехлетнюю школу, где обучались в основном дети бедняков. В школе Василий проучился с перерывами до третьего класса.Он скучал и терпеливо пел все заданные псалмы. Хормейстер его хвалил и даже прочил хорошую карьеру дьякона. Однако вскоре произошел случай, поставивший крест на дальнейшей учебе. Василий в чем?то провинился, за что отец Владимир распорядился посадить его в карцер, который заменяла старая пожарная каланча. На дворе был январь, очень лютый, с сильными ветрами и промозглой погодой. Вскоре Вася настолько замерз, что ног не чувствовал. Из последних сил он разбил стекло в окне и прыгнул вниз. На его счастье, прошедший накануне обильный снегопад намел у каланчи сугроб. Он и спас беглеца.

Позже Чапаев несколько по–иному излагал ряд фактов своей биографии.

— Воевать умел, а грамоты не знаю никакой, — рассказывал Василий Иванович комиссару Клычкову. — И так?то мне тошно, стыдобушка берет, да и зависть погрызла: читают ребята, пишут кругом, а я и знать не знаю ничего… Как?то, помню,«серым чертом»прапорщик меня обозвал, а я его как шугану по–русски в три этажа, — зло уж больно взяло… Так все лычки у меня и ободрали, остался я опять на солдатском низу. Зато грамоте тут обучился: читать и писать, все как есть заучил».

Один из активных участников Гражданской войны в России И. С. Кутяков в своей книге «Боевой путь Чапаева» передает следующий рассказ В. И. Чапаева:

«Детство мое было мрачным, тяжелым. Много пришлось унижаться и голодать. С малых лет мыкался по чужим людям. В школу не ходил: не было одежды и обуви… Так и остался неучем… Вот теперь многие спрашивают:«И как ты, Чапаев, дивизией управляешься?» А так, что я к этому сам пришел. Через партию, через революцию…»

И далее Кутяков пишет:

«Собственно в это время, в окопах, в моменты затишья на фронте (речь идет о Первой мировой войне. — Авт.), он и выучился читать. Чапаев знакомится с биографиями прославленных полководцев: Ганнибала, Суворова, Наполеона. Этими книгами фронтовое офицерство охотно снабжало солдат. Но были и другие книги, которые читались тайком. К числу их относились некоторые лубочные издания о Степане Разине, Пугачеве, Чуркине и Гарибальди. В этих книгах Чапаев находил образы героев, выражавших стремления и чаяния широких народных масс. Чапаев невольно отождествлял себя с Разиным, Пугачевым. Он тоже хотел бы повести за собой на–родные массы против генералов, против купцов, против царя, заживо похоронивших в окопах миллионы трудящихся.

Прежде чем продолжить наш рассказ, скажем несколько слов об И. С. Кутякове. Он родился в 1897 г. в крестьянской семье, принимал участие в Первой мировой войне. В апреле 1918 г. бывший младший унтер–офицер Кутяков сформировал Новозахаринский красногвардейский отряд, который затем вошел в состав 2–го Николаевского стрелкового полка. В последующем Иван Семенович был начальником пешей разведки, командиром батальона, полка, бригады. После гибели Чапаева возглавил 25–ю стрелковую дивизию. За отвагу и храбрость награжден тремя орденами Красного Знамени, орденом Красного Знамени Хорезмской Народной Советской Республики, Почетным революционным оружием. В 1923 г. окончил Военную академию РККА, занимал командные должности в Красной Армии. В 1938 г., несмотря на заслуги, был расстрелян.

Вывод Кутякова о готовности Василия Ивановича «повести за собой народные массы» был штампом для литературы того времени. А как же иначе объяснить поведение будущего «полководца»? Ведь генералы, купцы, царь — были «врагами народа» — так характеризовали их большевики, и с этим спорить в 30–е гг. прошлого века было связано с риском для жизни.

В анкете при поступлении в декабре 1918 г. на ускоренный курс Академии Генерального штаба РККА В. И. Чапаев в графе «Какое общее образование получили: указать все учебные заведения, в которых учились» записал — «Самоучка», а в графе «Ваше социальное положение. Рабочий, крестьянин, интеллигент» — для солидности указал: «Рабочий». Мы не знаем истинных причин, по которым Василий Иванович решил отмежеваться от крестьянства и скрыть свое начальное образование. Возможно, это была дань моде того времени, когда происхождение из рабочих давало гарантию для служебного роста.

Четырнадцати лет Василий был отдан отцом к купцу Белоглазову в «мальчики». Об этом периоде жизни Василия Ивановича подробно говорится в книге Кутякова «Боевой путь Чапаева». Воспользуемся ею.

Чапаев работал без платы, за кусок хлеба. Купец обещал Ивану Степановичу сделать из мальчика «торгового человека», то есть приказчика. Василий служил два года. Первое время он подметал полы, мыл окна в магазине, помогал на кухне стряпухе, носил воду и топил баню для купеческой семьи. Шустрый, мальчик старательно выполнял всю поручаемую ему работу.

Вскоре купец стал «доверять» Василию разносить покупки по домам именитых покупателей, а затем поставил и за прилавок. С этого же дня хозяин приступил к «обучению» Чапаева. Вначале намеками, а затем с грубой откровенностью Белоглазов объяснил великую заповедь «торгового дела»: «Не обманешь — не продашь, не обвесишь — не наживешься». Но мальчик вдруг оказался непонятливым. Пряча глаза от хозяина, он отпускал покупателям товар полным весом и полной мерой. Купец сердился и все чаще «поощрял» его подзатыльниками. Но Василий упорствовал. Изредка в магазин заглядывал Иван Степанович. Он робко вставал где?либо в сторонке и внимательно следил за тем, как торгует его сын. Выждав момент, когда хозяин и старший приказчик отлучались из магазина, он подходил к сыну и не то с упреком, не то с угрозой говорил:

— Не воруй, Вася, будь честен!

После этого он надвигал на глаза фуражку и незаметно уходил из магазина. Чапаев до конца жизни помнил слова отца.Убедившись в нежелании мальчика обвешивать покупателей, хозяин не только не назначил ему плату, но даже перестал выдавать одежду. Василию ничего не оставалось делать, как уйти.

В романе «Чапаев» наш герой рассказывал комиссару Клычкову:

«— Торговать учился, воровать норовился, да не вышло ничего — очень уж не по душе был этот мне обман… Купец — ни чистым живет обманом, а ежели обмана не будет в купце, — жить ему сразу станет нечем. Вот я тогда это все и понял, а как понял — ничем тут меня не вразумишь: не хочу да не хочу, так и ушел. Што теперь я злой против купца, так все оттого, што знаю я его насквозь, сатану: тут я лучше Ленина социалистом буду потому што на практике всеx купцов разглядел и твердо- натвердо знаю, што отнять у них следственно все, у подлецов, подчистую разделать, кобелей. Плюнул я на торговлю в тот раз и подумал промеж себя: чего же, мол, делать?то я стану, сирота? А в годах был — по семнадцатому. Мерекал–мерекал, да и выдумал по Волге ходить, по городам, народ всякий рассмотреть да как кто живет — разузнать самолично…»

По свидетельству Кутякова, Василий Иванович вскоре нанялся половым в одну харчевню–чайную. Хозяин чайной положил ему 3 рубля в месяц. В чайной Василия ожидала еще худшая кабала, чем у купца. С раннего утра и до 2—4 часов ночи, подгоняемый пьяными окриками посетителей и подзатыльниками хозяина, Чапаев бегал от стола к столу. Домой не ходил: не хватало сил. Спал тут же в чайной, на грязном столе или на полу. В довершение всего хозяин требовал от служащих, чтобы они обсчитывали посетителей — балаковских грузчиков и крестьян, приезжавших в Балаково на базар. Но Василий упорно отказывался воровать, и через год владелец чайной уволил его.

Оставшись без заработка, Чапаев решил наняться к одному старику шарманщику, не раз уже соблазнявшему Василия жизнью беззаботных бродяг.

«Старик–шарманщик видел Чапаева в чайной, — пишет Кутяков. — Веселый, смышленый мальчик понравился старику, нравился ему и сильный голос Чапаева, и теперь, встречая его на улицах, он стая усиленно звать его с собой. Он рассказывал Чапаеву о богатых волжских городах, о всероссийской нижегородской ярмарке, сулил ему вольную жизнь. Чапаев не устоял перед соблазном.

Около двух лет Чапаев скитался с шарманщиком, подпевая ему песни. Они обошли Самару, Сызрань, Казань, Нижний, бродили по степным хуторам и глухим лесным селам. Немало лишений и издевательств пришлось перенести Чапаеву: ведь над шарманщиком мог посмеяться последний пьяница. Но скитания по России имели и свою положительную сторону: они дали ему возможность познакомиться с жизнью русского крестьянина и рабочего, пробудили в нем тоску по социальной справедливости».

В романе «Чапаев» на сцену вместе с Чапаевым вместо старика шарманщика выступает иной персонаж. Откроем книгу Фурманова и послушаем рассказ Василия Ивановича:

«— Купил шарманку опять же себе… И была еще тогда со мной девушка Настя!..«Пойдем, — говорю, — Настя, по Волге ходить: я петь да шарманку вертеть, а ты плясать почнешь. Зато уж и в Волгу?то мы насмотримся и все города?то мы обойдем с тобой!«И пошли… В разных местах, как зима зажмет, и подолгу живали с ней, работать даже принимались на голодное живье… Да што тут за работа — услуженье одно… по зимнему делу… А как оно на апрельских зеленях покатится, солнышко, как двинет матушка льды на Каспийское море, — подобрали мы голод в охапку да берегом, все берегом, бережком… И музыка шарманная, и жаворонки поверху свистят, да Настя тут, да песня тут… Эх ты, не забыть тебя — не забуду! Ну ж и красавица ты по весне плывешь!

И вдруг опустилась Чапаева голова, стих печально веселый голос:

— Много в апрелях солнца, а кроме солнца — преет апрелем земля… И от прелости той не уберег я ее, касатку… Свернулась, как листик зеленый. И осталась пустая моя шарманка… А плясунку в Вольском на берегу схоронил… А сам цыгану шарманку загнал — и остался я будто вовсе один…»

После двух лет бездомной жизни Чапаев неожиданно вернулся в Балаково. Вскоре стал учеником подмастерья в столярной мастерской Г. И. Лопатина. Здесь он был занят только зимой, а на лето уходил с плотницкой артелью отца в села Николаевского уезда. Брались за самые разные заказы — от строительства домов, мельниц, церквей до изготовления сельскохозяйственного инвентаря, например веялок. Во время одной из строек с Василием случилось событие, которое можно отнести к чудесам. Весной 1908 г. Чапаевы подрядились строить храм в Самаре. Там Василий, устанавливая на куполе крест, не удержался и слетел с двадцатиметровой высоты на землю, но остался цел и невредим — не считая крохотного шрама над верхней губой, который прикрыл, отрастив пышные усы.

Заметив у Василия интерес к плотницкому ремеслу, Иван Степанович решил сделать из него квалифицированного плотника. Он попросил известного балаковского мастера столярно–плотницких дел И. Г. Зудина взять сына на обучение. Иван Гаврилович слыл в Балакове безбожником, политически неблагонадежным человеком. Он не только научил Василия столярному ремеслу, но, по мнению ряда биографов Чапаева, несомненно, оказал определенное воздействие на формирование его политических убеждений.

Осенью 1908 г. у Василия Ивановича подошла пора призыва в армию. Для прохождения военной службы он был направлен в Киев. Но уже весной следующего года по неизвестным причинам Чапаева перевели в «ратники ополчения первого разряда», а затем и вовсе удалили из армии, якобы по болезни, что весьма непонятно, поскольку в ратники ополчения без причины тогда не переводили. И. С. Кутяков полагает, что «удаление» Василия Ивановича из армии в какой?то мере было связано с данными о его политической «неблагонадежности». Дело в том, пишет Кутяков, что Украина была в это время на чрезвычайном положении. В ряде губерний было введено даже военное положение. В Киеве разгонялись все общественные и культурно–просветительские организации. Гонения в полной мере коснулись и армии. Здесь процветали наушничество, доносы, тайная слежка за теми военными лицами, кто был на подозрении у жандармских органов. Почти каждый солдат негласно проходил проверку на благонадежность. В частях Киевского гарнизона, по существу, шла своеобразная чистка. Возможно, под нее и попал Чапаев.

И. С. Кутяков не уточняет, почему Василий Иванович попал под «чистку». После поражения первой революции в России 1905—1907 гг. в стране наступил «период реакции», связанный с именем министра внутренних дел и председателя Совета министров П. А. Столыпина. Наряду с прогрессивными преобразованиями он проводил жесткую внутреннюю политику, направленную на подавление антиправительственных движений и стабилизацию положения в Российской империи. Одним из элементов такой политики была и своеобразная «чистка» армии.

В. И. Чапаев, вернувшись домой, вместе с отцом и братьями взялся за привычную работу — плотничество. Ему шел двадцать второй год, пора было думать об устройстве личной жизни. В Самаре, где Василий плотничал, ему встретилась шестнадцатилетняя работница местной кондитерской фабрики Пелагея Никаноровна Метлина, дочь священника. 5 июля 1909 г. они поженились, как тогда говорили, «самокруткой», так как родители Поли, поджидавшие богатого жениха, были против ее брака с Чапаевым. Выбор сына не одобрил и Иван Степанович:

— Разве ж это баба? Белоручка городская! Только и умеет, что конфеты в коробки укладывать.

Но у Пелагеи были такие блестящие черные глаза–вишенки, такая озорная улыбка, такие кудрявые, шелковистые волосы и еще голос — звонкий–презвонкий, как колокольчик… Словом, Чапаев не устоял.В августе того же года семью Чапаевых постигло тяжелое горе: «за подстрекательство против царя» был казнен старший брат Василия Ивановича Андрей, проходивший в это время действительную службу в русской армии. В Балаково было прислано пробитое пулями, окровавленное белье Андрея. Вскоре после этого Иван Степанович был арестован и отправлен в полицейский околоток. Во время ареста дочь Анна попыталась встать на защиту отца. Однако полицейские оттолкнули ее. «Только и она не лыком шита, — пишет Е. А. Чапаева. — Встала и снова бросилась на защиту. Тут один, что помоложе, схватил дубинку и с размаху ударил ее по голове. Да силу не рассчитал и девочке пробил череп. Она упала как подкошенная^[2].

После этого события, по утверждениям биографов Чапаева, его отношения с полицейскими органами стали столь напряженными, что ему пришлось оставить родительский дом и спешно выехать из Балакова с беременной женой и малолетними сыном Александром и дочерью Клавдией. Вначале семья Чапаевых остановилась в Симбирске, но затем перебралась в город Мелекесс Симбирской губернии. Летом 1914 г. у Чапаевых родился третий ребенок — сын Аркадий.Рождение Аркадия по времени почти совпало с началом Первой мировой войны. 26 июля 1914 г. в России был подписан высочайший манифест об объявлении состояния войны России с Германией:

«Божиею милостию Мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляем всем Нашим верным подданным:

Немного дней тому назад Манифестом Нашим оповестили Мы русский народ о войне, объявленной Нам Германией.

Ныне Австро–Венгрия, первая зачинщица мировой смуты, обнажившая посреди глубокого мира меч против слабейшей Сербии, сбросила с себя личину и объявила войну не раз спасавшей ее России.

Силы неприятеля умножаются: против России и всего славянства ополчились обе могущественные немецкие державы. Но с удвоенною силою растет навстречу им справедливый гнев мирных народов, и с несокрушимою твердостью встает перед врагом вызванная на брань Россия, верная славным преданиям своего прошлого.

Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мирской славы подняли Мы оружие, но, ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой Нашей Империи, боремся за правое дело. В предстоящей войне народов Мы не одни: вместе с Нами встали доблестные союзники Наши, также вынужденные прибегнуть к силе оружия, дабы устранить, наконец, вечную угрозу германских держав общему миру и спокойствию. Да благословит Господь Вседержитель Наше и союзное Нам оружие, и да поднимется вся Россия на ратный подвиг с жезлом в руках, с крестом в сердце.

Дан в Санкт–Петербурге, в 26 день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствования же Нашего в двадцатое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

НИКОЛАЙ»^[3].

Ко времени появления на свет высочайшего манифеста германская армия развивала успешное наступление на Западе. 20 июля 1914 г. она оккупировала герцогство Люксембургское, а 22 июля вторглась в Бельгию и начала продвижение к границам Франции. В августе германские войска нанесли поражение в пограничном сражении французской армии, но затем в сентябре проиграли встречное Марнское сражение. На Восточноевропейском театре военных действий русская армия в ходе Восточно–Прусской операции потерпела поражение от германских войск. В Галицийской битве того же года войска русского Юго–Западного фронта разгромили австро–венгерскую армию, заняли 20 августа (2 сентября) Галич, на следующий день — Львов, а затем отбросили противника за реку Сан.

Огромный пространственный размах вооруженной борьбы, вовлекшей в свою орбиту миллионы человек, требовал подкреплений для наращивания усилий с целью разгрома противостоящего противника. Поэтому в России проводились одна мобилизация за другой. 20 сентября 1914 г. настал черед и В. И. Чапаева, который был направлен в Аткарск, в 159–й запасной пехотный батальон, минуя призывной пункт в Балакове. Балаковское волостное правление, потеряв Василия из поля зрения, обращалось к приставу Мелекесса с просьбой:

«Ратник ополчения 1–го разряда призыва 1908 года крестьянин деревни Будайка Василий Иванович Чапаев подлежал поступлению на военную службу по мобилизации 20 сентября 1914 года. Между тем, по наведенной справке, он оказался проживающим в посаде Мелекесс, почему Балаковское волостное правление имеет честь покорнейше просить ваше высокоблагородие сообщить сему правлению, проживает ли в посаде Мелекесс Чапаев, почему не мобилизован и, в случае его уклонения, представить его к господину воинскому начальнику для зачисления в ряды войск».[4]

Переписка по розыску Василия Ивановича длилась чуть больше года. Из Балакова настойчиво запрашивались различные уточняющие данные, в частности, о том, выдавался ли Чапаеву на руки паспорт. Наконец, после долгих поисков, полицейский пристав Мелекесса, возвращая в Балаково всю переписку, 15 апреля 1916 года написал:

«Просимых сведений о Чапаеве дать не представляется возможности, так как последний в посаде Мелекесс не разыскан и личность его жителям посада никому не известна.

Пока местные власти искали нашего героя, он исполнял свой долг перед царем и Отечеством. Благодаря архивным документам мы можем точно установить, когда он попал в действующую армию. В приказе по 326–му пехотному Белгорайскому полку № 5 от 4 января 1915 г. отмечалось:

«… § 6. Прибывших на укомплектование полка ратников ополчения в числе 704 человека зачислить в списки полка, рот и на довольствие с 4 сего января.

… 53. 1 рота— Чапаев Василий.

Командир полка полковник Чижевский[5]

Полк был сформирован в период с 30 июля по 12 августа 1914 г. в Саратове и включен в состав 82–й пехотной дивизии 11–го армейского корпуса 9–й армии Юго–Западного фронта. Кстати, в составе этой армии начал свой боевой путь будущий Маршал Советского Союза A.M. Василевский.

Юго–Западным фронтом командовал 64–летний генерал от артиллерии Н. И. Иванов, который приобрел значительный боевой опыт в Русско–японской войне 1904—1905 гг., командуя Восточным отрядом и 3–м Сибирским армейским корпусом. Летом 1915 г. за поражение войск Юго–Западного фронта в Галиции генерал Иванов был отстранен от командования фронтом. С марта 1916 г. он состоял при Ставке Верховного главнокомандующего, а в конце февраля 1917 г. стал командующим войсками Петроградского военного округа. В марте Николая Иудовича арестовали. В конце того же года освободили и Иванов уехал в Новочеркасск, где вступил в ряды Белого движения, командовал особой Южной армией. В конце января 1919 г. он умер от тифа.

Войска 9–й армии возглавлял генерал от инфантерии П. А. Лечицкий. Он родился в 1856 г., был участником Китайской кампании 1900—1901 гг. и Русско–японской войны 1904—1905 гг., умело командовал полком, дивизией, корпусом. В 1918 г. вступил в Красную Армию, через пять лет Платон Александрович был арестован и в феврале 1923 г. умер в тюрьме.

11–м армейским корпусом командовал 62–летний генерал от кавалерии В. В. Сахаров. Он окончил 1–е Павловское военное училище и Николаевскую академию Генерального штаба, участвовал в Русско–турецкой войне 1877—1878 гг., служил в штабе дивизии, командовал Елисаветградским кавалерийским юнкерским училищем, полком, дивизией, корпусом, в ходе

Русско–японской войны 1904—1905 гг. руководил штабами Маньчжурской армии и Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами, действовавшими против Японии. В декабре 1912 г. генерал Сахаров был назначен командиром 11–го армейского корпуса, с которым вступил в Первую мировую войну. В августе 1915 г. Владимир Викторович назначается оренбургским губернатором и наказным атаманом Оренбургского казачьего войска, но уже в сентябре снова возглавил 11–й армейский корпус. С октября 1915 г. он командует 11–й армией Юго–Западного фронта, с октября 1916 г. — Дунайской армией, а в декабре назначается помощником главнокомандующего армиями Румынского фронта. В апреле 1917 г. его отстранили от должности. Во время Гражданской войны в 1918 г. находился в Крыму. В 1920 г. был захвачен «зелеными»[6] и расстрелян.

В ноябре 1915 г. вместо генерала В. В. Сахарова в командование 11–м армейским корпусом вступил 57–летний генерал от артиллерии М. А. Баранцов. Он окончил Пажеский корпус и Николаевскую академию Генштаба. В Первую мировую войну с января 1915 г. был инспектором артиллерии 30–го армейского корпуса, а с ноября возглавил 11–й армейский корпус. После Февральской революции 1917 г. Михаил Александрович был отправлен в отставку. В сентябре 1918 г. его арестовали органы ВЧК в качестве заложника. Позже он был освобожден и эмигрировал.

Во главе 82–й пехотной дивизии стоял генерал–майор М. Н. Промтов. Он родился в 1857 г., окончил Полтавский Петровский кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище, участвовал в Русско–японской войне 1904—1905 гг. В начале Первой мировой войны командовал 32–й артиллерийской бригадой, а с ноября 1914 г. — 82–й пехотной дивизией, с марта 1917 г. — 22–м армейским корпусом. В Гражданскую войну Михаил Николаевич воевал на стороне Белого движения, командуя 2–м армейским корпусом Добровольческой армии. В ноябре 1920 г. эмигрировал в Югославию, где умер в 1951 г.

Как видим, войсками, в составе которых воевал Чапаев, командовали опытные командиры и военачальники. После Октябрьского переворота 1917 г. они оказались по разные стороны баррикад. Одни воевали за «белую», другие за «красную» идею.

К моменту прибытия В. И. Чапаева в действующую армию войска Юго–Западного фронта готовились к вторжению в Венгрию. Однако 9–я армия еще не закончила сосредоточение и опоздала с началом наступления. Этим воспользовалось германское командование, которое 9—11 (22—24) января 1915 г. предприняло наступление с целью деблокировать осажденную русскими войсками крепость Перемышль. Войска 9–й армии, действуя на левом фланге фронта, попали в тяжелое положение: 11–й армейский корпус ввязался в бои в Карпатах, 17–й армейский корпус собирался на реке Днестр, а 30–й армейский корпус был разбит и отброшен из Буковины за Днестр. Одновременно командующий австро–венгерской армейской группой генерал К. Пфлянцер–Балтин двинул две дивизии в Бессарабию в обход левого фланга 9–й армии. Положение было спасено успешными действиями 2–го (генерал A.M. Каледин) и 3–го (генерал граф Ф. А. Келлер) конных корпусов.

В конце апреля 1915 г. войска 9–й армии перешли в наступление против австро–венгерской 7–й армии генерала Пфлянцер–Балтина, заняли Залещики и Надворну, отбросив противника за реку Прут. Однако успех 30–го армейского корпуса и 3–го конного корпуса 9–й армии не улучшил положения Юго–Западного фронта, который не смог оправиться от поражения в районе Горлице, Тарное. В начале мая успешные операции армии прекратились. Отступление соседней 11–й армии генерала Д. Г. Щербачева с Золотой Липы вынудило генерала П. А. Лечицкого 21 июня (4 июля) оставить Галич и выгодную для обороны галицкую позицию.

Уже в первых боях В. И. Чапаев проявил себя храбрым, волевым и решительным солдатом. В мае 1915 г. он отличился при форсировании реки Прут у деревни Княж Двор.М. Шалямов, служивший вместе с В. И. Чапаевым в 326–м Белгорайском полку, вспоминал:

«Сидим мы в окопах, неприятель пускает ракеты: окружает нас, вот–вот мы попадем в плен. Сила их над нашей ротой тучей нависает. Офицеры все растерялись, а Чапаев выход нашел.

— Дайте?ка мне, — говорит ротному, — человек десять, я сейчас напугаю неприятеля, отведу грозу.

Ему дали охотников, он им говорит:

— Как стану я подползать да как крикну прытко, вы все подхватывайте, наверняка перепугаем.

Вот ползут, ползут… Вдруг Чапаев как вскочит да как крикнет:«Ура!«А за ним и остальные на все голоса. Цепь неприятеля дрогнула, стала отступать назад, паника у них тут сотворилась. И мы в своих окопах хоть на короткий час покой увидели.

После того, как только опасность — все на Василия Ивановича смотрим: как он выручать нас будет. Всегда выручал».

За отличие, проявленное при форсировании реки Прут, В. И. Чапаев был удостоен Георгиевской медали 4–й степени № 640150. Однако награду получил только 8 февраля 1916 г. К этому времени он уже зарекомендовал себя опытным, отважным и инициативным бойцом. И не случайно, что еще 10 июля 1915 г. «за хорошее поведение и отличное знание службы» Чапаев был произведен в младшие унтер–офицеры^[7].

Здесь сделаем небольшое отступление и скажем несколько слов об унтер–офицерском составе русской армии. Унтер–офицер (немецкое Unteroffizier, от unter — под, низший и Offizier — офицер) — категория военнослужащих младшего командного состава в русской армии с конца XVII века до 1917 г. Большая часть унтер–офицеров подбиралась и готовилась в учебных командах (экипажах) из числа наиболее опытных солдат и матросов. Унтер–офицерский состав был основным фундаментом, на котором держалась русская армия, он обучал, воспитывал и цементировал солдатскую массу. Вот что говорил об этой категории военнослужащих Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, сам прошедший унтер–офицерскую школу: «Надо сказать, что офицеры подразделений вполне доверяли унтер–офицерскому составу в обучении и воспитании солдат. Такое доверие, несомненно, способствовало выработке у унтер–офицеров самостоятельности, инициативы, чувства ответственности и волевых качеств. В боевой обстановке унтер–офицеры, особенно кадровые, в большинстве своем являлись хорошими командирами. Моя многолетняя практика показывает, что там, где нет доверия младшим командирам, где над ними существует постоянная опека старших офицеров, там никогда не будет настоящего младшего командного состава, а следовательно, не будет и хороших подразделений»^[8].

После ухода из Галича войска 9–й армии оборонялись в полосе от Днестра до румынской границы. В конце августа они перешли в наступление с целью помочь 8–й армии. Соединения 9–й армии нанесли поражение австро–венгерской 7–й армии у Дзвиняче. Части 11–го армейского корпуса, в том числе 326–й Белгорайский пехотный полк, сумели разгромить противника в боях 14—17 августа у деревни Сновидов и на реке Стрыпь. Здесь отличились многие солдаты и командиры полка, в том числе и Чапаев. Приказом по 11–му армейскому корпусу от 20 октября он был награжден Георгиевским крестом 3–й степени № 49128. Правда, награда нашла нашего героя только в конце декабря, когда состоялся приказ по 326–му Белгорайскому пехотному полку.

Награждение Георгиевскими крестами в русской армии было престижным. Почитание св. великомученика и Победоносца Георгия распространялось на Руси с первых лет христианства. Его имя давалось членам великокняжеских семейств, он считался небесным покровителем русского войска. Великий князь Ярослав I Владимирович Мудрый после победы над печенегами в 1036 г. основал монастырь Св. Георгия и учредил посвященный ему праздник 26 ноября. С великого князя Дмитрия II Ивановича Донского св. Георгий считается покровителем Москвы. После победы в Куликовской битве 1380 г. на печатях и монетах Московского великого княжества появляется изображение всадника с копьем, которое постепенно было отождествлено с образом св. Георгия и затем вошло в состав российского государственного герба. В правление царя Федора I Ивановича воинам за храбрость вручались монеты с изображением Св. Георгия для ношения на шапке или на рукаве.

Во второй половине XVIII века начала складываться система Георгиевских наград. К ним относились и Георгиевские кресты. Первоначально это была медаль «За храбрость» на Георгиевской ленте, которую учредили в 1789 г. при императрице Екатерине II Великой для рядовых и унтер–офицеров, отличившихся в бою со шведами в устье реки Кюмене. С 1807 г. ею стали награждать за отличия солдат нехристианского вероисповедания. В 1879 г. установлена 4–я степень медали. По статуту 1913 г. медаль «За храбрость» причисляется к ордену Св. Георгия, ею награждаются рядовые и унтер–офицеры за «проявленные ими в военное или мирное время подвиги мужества и храбрости», а также гражданские лица за отличия в бою против неприятеля. 1–я и 2–я степени Георгиевской медали — золотые; 3–я и 4–я — серебряные. На аверсе — изображение императора Николая II, на реверсе — надпись «За храбрость», обозначение степени и номера. 1–я и 3–я степени — на ленте с бантом. В ходе Первой мировой войны Георгиевские медали, как и кресты, стали изготавливаться из недрагоценных металлов. После Февральской революции 1917 г. вместо портрета императора на медали изображался св. Георгий. Награждение Георгиевской медалью осуществлялось по старшинству степеней. В отличие от Георгиевского креста статут 1913 г. сохранил практику выделения определенного количества этих медалей для воинских частей (кораблей) за коллективные отличия (из расчета 2—5 на роту).

В сентябре 1915 г. В. И. Чапаев снова проявляет отличие и снова удостаивается новой награды. «Объявляется в приложении список нижних чинов, — отмечалось в приказе по 326–му Белгорайскому полку от 18 ноября 1915 г., — награжденных от имени его императорского величества государя–императора 16 сентября сего года великим князем Кириллом Владимировичем Георгиевскими крестами 2, 3 и 4 степеней, каковым производить выдачу добавочного жалования с указанного числа.

Список

… 30. Младший унтер–офицер 1 роты Василий Иванович Чапаев — крестом Св. Георгия 4–й степени № 463479»^[9].

В конце сентября 1915 г. подразделения 326–го Белгорайского полка вели упорные бои с противником в лесах между деревнями Цумань и Карпиловка, потеряв более 260 человек ранеными. В их числе был и Василий Иванович, который с 27 сентября считался больным и был исключен с провиантского и приварочного довольствия при полку. Детали этих боев неизвестны. Но надо полагать, что Василий Иванович действовал отважно и самоотверженно, так как 1 октября командир полка полковник Чижевский подписывает приказ о присвоении Чапаеву нового воинского звания — старший унтер–офицер.

В госпитале Василий Иванович провел два месяца. 30 ноября 1915 г. он прибыл в ставший уже родным 326–й Белгорайский полк и был снова зачислен на довольствие.

Один из земляков Василия Ивановича, К. Пантелеев, вспоминал, что в начале 1916 г. Чапаев приехал в Балаково на побывку.

«Мне довелось увидеть Василия Ивановича в трактире Цепунина, куда я со своими товарищами зашел поиграть на биллиарде, — рассказывал Пантелеев. — Недалеко от маленькой сцены за сдвинутыми столами сидели заводские рабочие и пристанские грузчики, товарищи В. И. Чапаева.

Среди них с гордым видом сидел сам Иван Степанович Чапаев, а рядом, с браво подкрученными небольшими усиками и гладко причесанный под ласточку, его сын Василий. На его гимнастерке поблескивали георгиевские кресты и медали. Он что?то увлеченно рассказывал сидящим за столом товарищам, а те внимательно слушали…

Подойдя ближе к столу, я прислушался к разговору.

— Осточертела солдатам война, изнурила их окопная жизнь до немоготы, — говорил Василий Иванович, — не хотят больше они класть головы и быть калеками ради наживы толстобрюхих богачей. Теперь солдаты больше о мире и революции толкуют да как бы лишить богатеев землицы.

Сказанное Чапаевым рабочие и приехавшие на базар крестьяне горячо обсуждали.

— Смотри?ка, Данила, как Васька?то режет, — шепчет токарь Савин грузчику Воробьеву. — Видать, окопная жизнь допекла и многому научила. Али с большевиками якшается?

Слесарь завода»Муравей»Илюша Лазарев за моей спиной усердно толковал гривенским ребятам:

— Слыхали? Кому война на руку? Толстобрюхим! Им она в зад. Они за взятки устроились в заводы, оттудова на фронт их не берут, а вас, как малолетних, оттуда выгнали.

Стоявший у стенки щупленький небольшой мужчина в дубленом овчинном полушубке с заплатами горячо доказывая стоявшему в такой же одежонке крестьянину, приехавшему, видимо, на базар:

— Насчет землицы Чапаев — молодец! Он истинную правду калякал. Забрать ее у помещиков — и баста! Моготы ведь от них нет никакой.

Сосед молчал, беспокойно оглядывался вокруг, но согласно кивал головой».

Воспоминания К. Пантелеева были опубликованы в 1974 г. в книге «Легендарный начдив». Естественно, что в то время следовало критиковать императора Николая II, его правительство, говорить о грядущей революции и мире. Иных воспоминаний не допустили бы к печати. Если же вглядеться в действия Чапаева на фронтах Первой мировой войны, то, как увидим позже, с трудом верится в то, что ему в начале 1916 г. «осточертела война». В. И. Чапаев, вернувшись из госпиталя, оставался верным своему солдатскому долгу, девизу того времени «За веру, царя и Отечество!».

Войска 9–й армии в конце 1915–го — начале 1916 г. занимали невыгодную для обороны линию и вели позиционные бои в районе к западу от города Хотина против австро–венгерской 7–й армии. Обе воюющие стороны вросли в окопы. В русской армии, по свидетельству A.M. Василевского, они производили самое жалкое впечатление. «Это были обыкновенные канавы, вместо брустверов хаотично набросанная по обе стороны земля без элементарной маскировки по ней, почти без бойниц и козырьков, — писал Александр Михайлович. —Для жилья в окопах были отрыты землянки на два–три человека, с печуркой и отверстием для входа, а вернее — для вползания в нее. Отверстие закрывалось полотнищем палатки. Укрытия от артиллерийского и минометного огня отсутствовали»[10].

Возможно, так оно было на том участке фронта, где воевал Василевский. Однако есть и другие свидетельства. Например, летом 1915 г. в полосах русских 1–й и 12–й армий была оборудована укрепленная позиция, включавшая две линии обороны и тыловой оборонительный рубеж. Первая линия состояла из окопов полного профиля и различного рода убежищ, прикрытых проволочными заграждениями. Войска уделяли особое внимание усовершенствованию системы обороны, рытью окопов и ходов сообщений, возведению искусственных препятствий[11].

В мае — июле 1916 г. В. И. Чапаев участвовал в наступлении Юго–Западного фронта, так называемом Брусиловском прорыве. Генерал от кавалерии А. А. Брусилов родился в 1853 г., окончил Пажеский корпус и Офицерскую кавалерийскую школу, служил в штабе полка, участвовал в Русско–турецкой войне 1877—1878 гг. Он преподавал в Петербургской офицерской кавалерийской школе, а затем возглавлял эту школу, командовал 2–й гвардейской кавалерийской дивизией, 14–м и 12–м армейскими корпусами. С началом Первой мировой войны руководил 8–й армией, а в марте 1916 г. был назначен главнокомандующим армиями Юго–Западного фронта. В мае — июле 1917 г. был Верховным главнокомандующим русской армией. В 1920 г. Алексей Алексеевич вступил в Красную Армию, был председателем Особого совещания при Главнокомандующем Вооруженными силами Советской республики, инспектором кавалерии РККА, главным военным инспектором коннозаводства и коневодства, а с марта 1924 г. до своей кончины в марте 1926 г. состоял при Реввоенсовете СССР для особо важных поручений.

Наступление Юго–Западного фронта проводилось согласно решению военной конференции держав Антанты в Шантийи (март 1916 г.) об общем наступлении союзных армий летом 1916 г. По замыслу Верховного главнокомандования русской армии предусматривалось силами Западного фронта (1, 2, 4, 10 и 3–я армии) нанести главный удар на Виленском направлении. Войскам Юго–Западного (8, 11, 7 и 9–я армии) и Северного (12, 5 и 6–я армии) фронтов отводилась вспомогательная роль. Задачи фронтов были определены директивой № 2017/806 Ставки от 11(24) апреля 1916 г., которую мы частично процитируем:

«1. Общая цель предстоящих действий наших армий — переход в наступление и атака германо–австрийских войск.

2. Главный, удар будут наносить армии Западного фронта. Армии Северного и Юго–Западного фронтов оказывают содействие, нанося удары с надлежащей энергией и настойчивостью как для производства частных прорывов в неприятельском расположении, так и для поражения находящихся против них сил противника.

3. Западный фронт атакует противника из Молодеченского района, развивая удар в направлении Ошмяны, Вильна.

Северный фронт наносит удар или из района Иллукст, оз. Дрисвяты в направлении на Ново–Александровск, или из района южнее оз. Дрисвяты в общем направлении на Видзы, Унцяны.

Юго–Западный фронт, тревожа противника на всем протяжении своего расположения, главную атаку производит войсками 8–й армии в общем направлении на Луцк…»[12].

Подготовку к операции требовалось закончить в начале мая, уделяя особое внимание скрытности сосредоточения войск.

В наступлении Юго–Западного фронта Василий Иванович выступал уже в новом качестве. В приказе по 326–му Белгорайскому полку от 3 июня 1916 г. отмечалось: «… 2. Старший унтер–офицер 1 роты Василий Чапаев за хорошее поведение и твердое знание службы переименовывается в фельдфебели с утверждением в должности такового в названной роте»[13].

Фельдфебель (немецкое Feldwebel) — звание (чин) старшего из унтер–офицеров в русской армии (в пехоте, артиллерии и инженерных войсках), которое было введено в начале XVIII века. Он являлся ближайшим помощником командира роты (батареи), а в отсутствие офицера замещал его. Присвоение Чапаеву этого звания свидетельствовало, что он за два года войны стал образцовым младшим командиром, способным управлять воинским подразделением (отделением, взводом), а при необходимости и ротой. Это было еще одной ступенькой к вершинам воинского мастерства, которое Василий Иванович проявил в последующем.

Противник был уверен в прочности своего фронта. «Наши позиции неприступны, и прорвать их невозможно, — заявил на допросе захваченный в плен в первый же день наступления офицер австро–венгерской 70–й дивизии. — А если бы это вам удалось, тогда нам не остается ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугунную доску, водрузить ее на линии наших теперешних позиций и написать: эти позиции были взяты русскими, завещаем всем — никогда и никому с ними не воевать»[14].

22 мая войска Юго–Западного фронта перешли в наступление и начали испытывать прочность вражеской обороны. Наибольший успех был достигнут в полосе 8–й армии генерала A.M. Каледина, которая 25 мая заняла Луцк, а к 2 июня разгромила австро–венгерскую 4–ю армию эрцгерцога Иосифа Фердинанда, продвинувшись на глубину 65—75 км. Исчерпав резервы и натолкнувшись в районе Киселина на упорное сопротивление германских войск (переброшены из Франции и с других участков фронта), 8–я русская армия перешла к обороне.

В полосе 9–й армии события разворачивались следующим образом. Ее войска 22 мая начали свои действия газовой атакой в районе Черный Поток. Утро было тихое, безветренное, и восходящее солнце ясно осветило расположение австрийцев, затрудняя им наблюдение за действиями русских войск. Легкий туман благоприятствовал пуску газов. Вначале густое облако пущенного газа шло прямо на австрийские окопы, но через некоторое время поднялся легкий ветер, внезапно подувший с юга, и повернул часть газа обратно на русские позиции. Все же, несмотря на эту неудачу, русская газовая атака навела на австрийцев панику. В 6 часов вся артиллерия армии перешла к стрельбе на поражение, а в полдень пехота ударной группы армии перешла в атаку, и к 15 часам части 41–го и 11–го армейских корпусов овладели участком передовой укрепленной полосы противника от Миткеу до Доброновце. Отдельные передовые части даже доходили до Окна, но, контратакованные крупными резервами австрийцев, отошли на линию главных сил. Одновременно Заамурская дивизия 33–го армейского корпуса атаковала и взяла первую линию австрийских окопов, но наступления не развивала, закрепившись на достигнутом рубеже. На остальном фронте армии бои ограничились ружейной и артиллерийской перестрелкой.В последующие дни войска 9–й армии пытались продолжить наступление, но противник прочно удерживал свои позиции.

Только 25 мая австрийцы совершенно неожиданно для русских начали отход за Днестр на участке 33–го армейского корпуса. Его части начали преследование противника и к исходу того же дня вышли к реке, где снова встретили ожесточенное сопротивление врага. Одновременно 3–я Заамурская дивизия 41–го армейского корпуса ворвалась в укрепленную позицию австрийцев и заняла Окна. К вечеру 25 мая части 41–го армейского корпуса вышли на фронт Зазулинце, высоты западнее Окна и высоты восточнее Нахорлоуц. Большие потери 11–го армейского корпуса и отсутствие резервов на направлении главного удара вынудили командующего 9–й армией генерала Лечицкого отдать приказ корпусам «прочно закрепить захваченное пространство и привести части в порядок. 33–му армейскому корпусу, наблюдая за Днестром, развить активные действия на Фронте Залещинских предмостных укреплений».

После трехдневной передышки войска 9–й армии возобновили наступление и снова нанесли крупное поражение австро–венгерской 7–й армии генерала Пфлянцер–Балтина. Противник начал беспорядочное отступление за реку Прут. Русское командование, имея слабое представление о действительной обстановке, только 29 мая возобновило преследование противника. Это позволило ему в ночь на 30 мая оторваться от русских войск и на следующий день в полдень занять новый оборонительный рубеж.

В это время в обстановке произошли изменения, позволившие противнику избежать полного разгрома. 30 мая генерал Лечицкий по невыясненным мотивам отказался от взаимодействия с соседней 7–й армией, а решил, прикрываясь 33–м и 41–м армейскими корпусами со стороны Коломыя и Кутты, занять 12–м армейским корпусом район Котцман. Командиру 11–го армейского корпуса было приказано отбросить противника на южный берег Прута и к вечеру 31 мая подготовить все для форсирования реки на фронте Лужан, Боян. Ошибку Лечицкого усугубило и командование Юго–Западного фронта, направлял основные усилия армии в противоположное от 7–й армии направление. 2 июня начальник штаба фронта генерал В. Н. Клембовский телеграфировал в 9–ю армию, что «близость румынской границы подсказывает хороший маневр отброса неприятеля не за Серет, а на румынскую территорию, для чего следовало бы собрать большую часть 11–го и 12–го армейских корпусов в районе Ревковцы, Лужаны для развития удара в юго–восточном направлении, демонстрируя на остальном протяжении Прута. Главнокомандующий Юго–Западным фронтом вполне сочувствует этой идее, если по обстановке она выполнима». Таким образом, успех 9–й армии русским командованием использован не был. Вместо энергичного охвата флангов австрийского фронта Ставка и командование Юго–Западным фронтом советуют 9–й армии отбрасывать противника к югу, прижимая его к румынской границе.

Около 24 часов 4 июня 12–й и 11–й армейские корпуса начали переправу на правый берег реки Прут. Несмотря на сильный артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь врага, 11, 32, 82 и 103–я пехотные дивизии были переброшены на правобережье Прута. К 7 часам они фланговым ударом овладели Черновицами. В полдень 12–й армейский корпус вышел на линию Снятый, Орошени, Чарторья, Костести. 11–й армейский корпус с боями достиг рубежа Бобести, Кучурмаре, Котулбаньский, выслав авангарды на реку Серет для преследования австрийцев. Одновременно 33–й и 41–й армейские корпуса продолжали оставаться на прежних позициях, обеспечивая удар на Черновицы со стороны Коломыя.

На следующий день части 11–го и частично 12–го армейских корпусов продолжали преследовать австрийцев к реке Серет. Однако вечером преследование противника пришлось прекратить ввиду большого утомления войск, вызванного беспрерывными дождями и грязью, а самое главное — ввиду расстройства и оторванности армейского и войскового звеньев подвоза. Учитывая такую обстановку, командующий 9–й армией приказал войскам перейти к обороне, а силами 82–й и 103–й пехотных дивизий под командованием генерала М. Н. Промтова вести преследование противника за реку Серет. 3–й кавалерийский корпус, взаимодействуя с группой генерала Промтова, получил задачу преследовать австрийцев в направлении на Кимполунг, Дорна–Ватра.

7 июня генерал Лечицкий получил через штаб фронта указание Ставки об изменении ближайшей задачи 9–й армии после форсирования реки Прут и взятия Черновиц. Ставка писала, что «большая часть сил армии должна быть теперь направлена для нанесения удара в общем направлении на Станиславов, Галич. Этим будут связаны в одно целое операции 9–й и 7–й армий. Успех в стороне Станиславова не останется без влияния на положение дел правого фланга». Одновременно штаб Юго–Западного фронта потребовал от 9–й армии с выходом ее частей на меридиан Станиславова организовать набег 3–го кавалерийского корпуса, усиленного пехотой, на Мармарош–Сигет (120 км юго–западнее Станиславова) с целью разгрома австрийских тылов.В соответствии с поставленной задачей генерал Лечицкий 9 июня решил разгромить коломыйскуго группу противника и отбросить ее на северо–запад. Частям 11–го армейского корпуса (82–я и 103–я пехотные дивизии) и 3–го кавалерийского корпуса предстояло выполнять ранее поставленную задачу по обеспечению операции армии с юга.

Наступление войск 9–й армии проходило в трудных условиях. Солдатам и командирам приходилось подниматься все выше и выше. Если в долине Прута предгорья поднимались на 120 м, то в долине реки Серет–Молдавский бойцы 11–го армейского корпуса находились уже на высоте 270 м над уровнем моря, в долине Сучавы — на 360 м, а в долине Молдовы — на высоте 430 м. В. И. Чапаеву и его товарищам приходилось преодолевать ряд мелких речушек. Дороги, которыми они шли в густых лесах, по мере продвижения переходили в горные тропы. Пейзаж становился все более суровым: угрюмые ущелья, высокие, до двух километров, пики.Несмотря на все трудности, 33–й и 41–й армейские корпуса к 11 июня вышли на линию Живачов, Обертын, Заблотов. 12–й армейский корпус захватил Кутты и продвигался на запад, а части 11–го армейского корпуса и группы генерала Промтова вышли на линию Чудин, Стража, Сучавица. 3–й кавалерийский корпус к тому же времени занял Кимполунг и отбросил остатки австрийцев на Якобени.

К 12 июня на Юго–Западном фронте наступило некоторое затишье. Лишь на отдельных его участках велись боевые действия местного значения. Командование приступило к подготовке нового общего наступления. В телеграмме начальника штаба фронта В. Н. Клембовского командующим армиям от 12 июня говорилось: «… Настоящий перерыв в наступлении надлежит использовать для пополнения частей людьми, накопления огнестрельных припасов, перегруппировок и для подготовки атаки. Эту подготовку надлежит вести на тех же основаниях, как подготавливалось наступление 22 мая, в точности выполняя указания, данные главкоюз (главнокомандующий армиями Юго–Западного фронта. — Авт.) в предписании 5 апреля… Хотя противник расстроен, и позиции его слабее уже взятых нами, однако тщательность и продуманность подготовки атаки настоятельно необходимы для успеха и уменьшения жертв с нашей стороны»[15].

15 июня войска 9–й русской армии после артиллерийской подготовки начали наступление между реками Днестр и Черемош. Они в первый же день прорвали оборону противника и начали его преследование. 11–я и 82–я пехотные дивизии 11–го армейского корпуса встретили упорное сопротивление противника у Пястын, но затем опрокинули австрийцев и вышли на реку Лучка.

В тот день, когда 9–я армия перешла в наступление, фельдфебель В. И. Чапаев снова проявил отличие. В приказе командира 11–го армейского корпуса генерала от артиллерии Баранцова от 23 октября 1916 г. отмечалось:

«По поступившим представлениям и на основании высочайше предоставленной мне власти нижепоименованных нижних чинов награждаю Георгиевскими крестами:

326 пехотный Белгорайский полк.

… 2. Фельдфебель Василий Иванович Чапаев награждается Георгиевским крестом 2 степени.

В бою 15 июня 1916 г. у г. Куты, руководя подчиненными, примером отличной храбрости и мужества, проявленным при взятии занятого неприятелем укрепленного места, ободрял и увлекал за собой своих подчиненных и, будучи опасно ранен, после сделанной ему перевязки, вернулся в строй и снова принял участие в бою»[16].

По записи в личном деле и по некоторым воспоминаниям, Василий Иванович был награжден четвертым крестом. Об этом, например, пишет Е. Болтин в статье «В. И. Чапаев», опубликованной в 1939 г. Однако документальных свидетельств о награждении Чапаева еще одним Георгиевским крестом нет.

Командующий австро–венгерской 7–й армией генерал Пфлянцер–Балтин, беспокоясь за участь своих войск между Днестром и Прутом, разрешил группе генерала Бенигни оставить Коломыя и отойти на линию Березов, Печенижын, Ивановце, Отыня, Тлумач. Одновременно австрийское командование начало формирование новой 12–й армии для перехода в контрнаступление вдоль Днестра с целью прорвать фронт русских войск в юго–восточной Галиции, чтобы открыть себе дорогу в тыл и во фланг русских войск, проникших через Буковину.

В свою очередь, генерал Лечицкий начинает беспокоиться за положение своей армии при дальнейшем продвижении в глубь Карпат. Широкая полоса армии, значительные потери, а главное — необходимость считаться с возможным усилением противника свежими войсками для защиты Венгрии выдвигали перед ним необходимость усиления 9–й армии одним армейским корпусом и одной кавалерийской дивизией. Это ходатайство было Верховным командованием удовлетворено, и 9–я армия получила 117–ю пехотную дивизию из Бендер, 47–ю пехотную дивизию из 7–й армии и Уссурийскую дивизию с Северного фронта. Таким образом, с обеих сторон отмечалось стремление усилить свои армии в Буковине для решительных действий.

Между тем австрийская группа генерала Бенигни совершенно неожиданно для русских в ночь на 18 июня начала отход на запад, прикрываясь кавалерийским корпусом генерала Брудермана. Войска 9–й армии, обнаружив отход противника, приступили к его преследованию и овладели Коломыей. Австрийское командование, опасаясь полного окружения своей 7–й армии у Березова и Космача, предприняло 19 июня попытку нанести двойной контрудар от Тлумача на Хоцимирз группой войск (105–я и 119–я пехотные дивизии) и вдоль южного берега реки Прут частями 44–й стрелковой и 51–й пехотной дивизий. Однако русские войска сумели парировать удары противника и 20 июня возобновили наступление, сосредоточивая свои главные усилия севернее реки Прут. Левофланговый 11–й армейский корпус продвигался в направлении на Ворохту и Шибены. На фронте 33, 41 и 12–го армейских корпусов боевые действия ограничились перестрелкой. На левом фланге армии 11–й армии 32–й армейский корпус 16 июля захватил Броды.

Наступление 9–й армии сорвало план австро–германского командования по созданию новой армии на Днестре. Русские войска подошли непосредственно к Делатыну и угрожали Яблоницкому перевалу и Буковине. В это же время осложнились отношения центральных держав с Румынией, выступление которой на стороне Антанты ожидали с каждым днем. «… Это был, — писал немецкий генерал Людендорф, — один из наисильнейших кризисов на Восточном фронте. Надежды на то, что австро–венгерские войска удержат неукрепленную линию Стохода, было мало. Протекали очень тревожные дни. Мы отдавали все, что могли, и знали, что если противник нас атакует, то нам неоткуда ждать помощи»[17].

Продвижение русских войск к реке Стоход и захват ими Бродов вынудило австро–венгерское командование согласиться на объединения в руках генерала П. Гинденбурга командования австро–германскими войсками от Рижского залива до Бродов. Кроме того, в Польше были срочно сформированы три смешанные австро–германские дивизии, которые направлялись на Ковельбродское направление.

15 июля русские войска возобновили наступление. Войска 7–й армии после артиллерийской подготовки форсировали под огнем противника болотистую реку Коропец на участке Чехов, Залесье и заняли первую линию австрийских окопов. Однако недостаток сил вынудил командующего 7–й армией 18 июля приостановить дальнейшее наступление.

Войска 9–й армии начали наступление также 15 июля после артиллерийской подготовки, направляя свой удар между Днестром и Прутом. Почти во всей полосе армии была прорвана вражеская оборона. Казалось, создавалась благоприятная обстановка для дальнейшего развития успеха, но в это время в силу совершенно непонятных причин генерал Лечицкий приостановил наступление армии между Днестром и Прутом для новых перегруппировок. В последующем действия войск Юго–Западного фронта переросли в ряд сражений на реке Сто–ход и их выход на рубеж западнее Броды, Подгайцы, Тлумач, Делатын. Но для развития успеха сил уже не было. В ходе наступление русские войска потеряли около 500 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, а австро–венгерские и германские войска — до 1, 5 млн. человек[18].

Генерал А. А. Брусилов в своих мемуарах «Мои воспоминания» отмечал: «В общем, с 22 мая по 30 июля вверенными мне армиями было взято всего 8255 офицеров, 370 153 солдата, 496 орудий, 144 пулемета и 367 бомбометов и минометов, около 400 зарядных ящиков, около 100 прожекторов и громадное количество винтовок, патронов, снарядов и разной другой военной добычи. К этому времени закончилась операция армий Юго–Западного фронта по овладению зимней, чрезвычайно сильно укрепленной неприятельской позицией, считавшейся нашими врагами безусловно неприступной. На севере фронта нами была взята обратно значительная часть нашей территории, а центром и левым флангом вновь завоевана часть Восточной Галиции и вся Буковина. Непосредственным результатом этих удачных действий был выход Румынии из нейтрального положения и присоединение ее к нам»[19].

После завершения операции войска Юго–Западного фронта перешли к обороне, отражая атаки противника. В одном из боев В. И. Чапаев получил шрапнельную рану левого бедра и 21 августа 1916 г. был отправлен на излечение в перевязочный отряд 82–й пехотной дивизии. Ранение оказалось тяжелым и надолго приковало Василия Ивановича к постели. В начале сентября его перевели в военный госпиталь, находившийся в Херсоне. После излечения «фельдфебеля 1 роты Василия Чапаева» перевели 1 января 1917 г. в 153–ю команду выздоравливающих. В составе этой команды Чапаев командовал взводом.

С легкой руки И. С. Кутякова в большинство книг о Чапаеве вошла следующая версия: «В конце 1916 года Василий Иванович получил свое последнее ранение в мировой войне и в звании подпрапорщика с двумя Георгиевскими крестами и медалью эвакуируется в один из госпиталей города Саратова, где лечится вплоть до февральской революции 1917 года». Однако каких?либо документальных данных о присвоении Чапаеву звании подпрапорщика нет.

Пока В. И. Чапаев проходил службу в Херсоне, в России произошли важные перемены. Февральская революция 1917 г. и отречение императора Николая II положили конец правлению Дома Романовых. Страна вступила на путь демократических перемен, проводившихся, правда, половинчато и не всегда последовательно.

Временное правительство, в котором ведущую роль играли представители партий кадетов и октябристов, придерживалось идеи «непредрешения» воли Учредительного собрания. В обращении «К гражданам России», опубликованном 6 марта 1917 г., Временное правительство изложило свою программу. Ее суть заключалась в доведении войны до победного конца, в неуклонном исполнении соглашений, подписанных с союзниками России, в созыве Учредительного собрания и др. В соответствии с приказом № 1 Петроградского совета от 1 марта проводилась так называемая «демократизация армии»[20]. Во всех подразделениях, частях и на кораблях создавались солдатские комитеты. От каждой роты избирался один представитель в Петроградский совет. В армии были упразднены военно–полевые суды, введен институт комиссаров для контроля над деятельностью офицеров, уволено в резерв около 150 высших чинов. Временное правительство своим указом от 12 марта отменило смертную казнь на фронте и учредило военно–революционные суды. 9 мая приказом военного и морского министра А. Ф. Керенского вводится в действие Декларация прав солдата. Она предоставляла военнослужащим те же права, что и другим гражданам, в том числе быть членами политических, национальных, религиозных, экономических и профсоюзных организаций и др.Все вышеизложенные мероприятия по «демократизации армии» на деле способствовали разложению войск и падению их боеспособности.

После свержения монархии и прихода к власти Временного правительства в России развернулась борьба между сторонпиками и противниками продолжения войны. В большинстве публикаций утверждается, что Чапаев был противником продолжения войны. «Чапаев не был только слепым исполнителем воли вышестоящего начальства, — подчеркивается в сборнике «Легендарный начдив». — Неисчислимые человеческие жертвы, огромный материальный урон и лишения, которые несли русская армия и русский народ во имя чуждых им интересов — интересов международного империализма, царя, помещиков и капиталистов, а также пережитые лично им самим физические страдания не прошли для Чапаева даром — сделали его ярым противником продолжения кровопролитной войны. Фронт для него стал и политической школой. Здесь впервые до него дошло страстное большевистское слово, способствовавшее выбрать ему дальнейший, революционный путь»[21].

Это утверждение, как представляется, является большой натяжкой, так как нет достоверных данных о том, что Василий Иванович сумел в то время попасть под влияние большевиков. В этом нас убеждает выписка из приказа по 153–й команде выздоравливающих от 11 марта 1917 г.:

«… § 6. Фельдфебель 1 роты вверенной мне команды выздоравливающих из эвакуированных 326 Белгорайского полка Василий Чапаев, состоящий в постоянном составе команды на должности взводного командира 1 роты, как изъявивший желание отправиться в действующую армию (подчеркнуто нами. — Авт.) в свою часть, переводится из постоянного состава в переменный с отчислением с должности взводного командира»[22].

Но прежде чем отправить Василия Ивановича на передовую, ему предоставили с 20 марта кратковременный отпуск сроком на 25 дней «для свидания с родными». При этом в приказе по 153–й команде выздоравливающих отмечалось, что он отправляется в распоряжение Николаевского уездного воинского начальника.

Приезд В. И. Чапаева домой совпал с не совсем приятными событиями. Об этом рассказывала его правнучка Е. А. Чапаева:

«Однажды на фронт Василию пришло письмо из дома. Писал отец. То, что узнал Чапаев, пронзило самое сердце. Мир, за который он боролся, рухнул в одно мгновение. Его любимая, его Поленька… Она ушла к другому. Тот, другой, ради нее бросил семерых детей и очень больную жену. Она же ради него бросила троих детей, младший Аркашенька еще и ходить?то не умел как следует. Только ползал… Приехав домой, Василий Иванович решил простить неразумную Поленьку. Он приехал в новый дом, который снимал для нее любовник. Встреча была такой нежной, что Пелагея без раздумий вернулась к своему мужу, к своему любимому, к Васеньке. Потом она ему объясняла, что ушла не от него, от той жизни, что сложилась с его родителями. Постоянное непонимание друг друга, физические наказания, все это было не для нее, не для такой жизни она выходила замуж»[23].

А теперь обратимся к роману «Чапаев»:

«— Вы же были женаты? — спрашивает Клычков Чапаева. — Помнится, вы что?то и насчет ребятишек…

— А, да… Я это перед войной… Это верно, что женат?то был, только недолго оно. Как германская стукнула — враз забрили… Приехал как?то на побывку — неладное говорят о жене. Я и так и не так: скажи, говорю, как это все произошло, обнаковенно?

«Ни при чем, говорит, я, Вася, все это злой наговор людской».

Так?то оно так, што злой наговор, а все же я промеж прочего и на самом деле узнал, как она в полном бесчестьи происходит. Ну, што же, говорю, змея зеленая, хоть и любил я тебя, а иди же ты, сука, на четыре стороны, не хочу я больше знать тебя в жизни. Детей же беру с собой… И больно уж обида меня взяла! Два ведь года не видел ее, а других штобы баб — пальцем не шевелил. Я никогда этого… Все ждал, што к ней ворочусь, только для нее и берег себя… Ну, и как же тут сердцем не встревожиться! Прибыл муженек, а она — вон што!

Поехал я назад, на позицию, да с горя так и лезу, так и лезу под огонь. Один, думаю, конец, раз в жизни ничего не выходит…»

У Василия Чапаева на фронте был друг — Петр Камешкерцев. Они сразу сговорились: если одного убьют, другой потом заботится о его семье. В тяжелых боях ранило Петра разрывной пулей в живот. Чапаев вынес друга на руках из боя, и умирающий товарищ просил не оставить его семью — жену и двоих дочек. Василий Иванович написал своему отцу с фронта: «Тятя, помоги моим детям, а мне надо помочь семье друга!» Иван Степанович отвечал: «Если клятву дал, надо держать, а твоих детей не оставлю».

О том, что произошло далее, узнаем со слов правнучки Чапаева:

«Семью друга Петра Камишкерцева он действительно содержал довольно долго. Пелагея Камишкерцева получала аттестат якобы от мужа и жила припеваючи, радуясь его повышению. После февральской революции Василий разыскал их и рассказал, как погиб ее Петруша. Долго та не могла во все это поверить. Плакала. Но Чапаев ей объяснил, что бросать ее семью не собирается. Мол, она, как хочет, пусть так и поступает, а детей (двух девочек) он забирает. Так он поклялся другу. Так и поступить должен. Пелагея тогда быстро узлов накрутила и свое нехитрое барахлишко по корзинам распихала. Василий сильно удивился и спросил:«А ты куда собралась?»«Как куда? — еще сильнее удивилась Пелагея. — К тебе, куда же еще?»[24].

Как ни сопротивлялся Василий Иванович, но пришлось ему уступить. Раз дал слово другу выполняй.В. И. Чапаев использовал свой отпуск не только для упорядочения семейной жизни, но и, по утверждению ряда авторов, для выступлений в Балакове на митинге против продолжения войны. Местные власти, недовольные выступлением Василия Ивановича, вынудили его покинуть город. Чапаев вернулся в Саратовский гарнизон.

Примечания:

1

В большинстве подлинных документов 1918 г. фамилия Ва­силия Ивановича пишется через «е ». Сам он подписывался через букву «ять» - «Чъпаев» (См.: Пешков В., ХайрулинМ. Авиацион­ные формирования Уральской Армии: 1918 - 1919 гг. Краеведче­ский сборник «Горынычъ». Часть 1. Уральск: Оптима, 2007).

2

Цит. по: Чапаева Е. А. Мой неизвестный Чапаев/ А. Чапаева. М.: ООО «Корвет», 2005. С. 17

3

Цит. по: Шацилло В. К. Первая мировая война 1914—1918. Факты. Документы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. С. 89—90.

4

Цит. по: Чапаева Е. А. Мой неизвестный Чапаев / Е. А. Ча­паева. С. 24.

5

Цит. по: Легендарный начдив. Сб. документов. Чебоксары: Чуваш, кн. изд. -во, 1986. С. 10.

6

Лица, уклонявшиеся от службы в белой и красной армиях и укрывавшиеся в лесистых районах (отсюда их название «зе­леные»).

7

См.: Легендарный начдив. Сб. документов. С. 11

8

Цит. по: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 3-х т. Т. 1. 10-е изд., доп. по рукописи автора. М.: Изд-во Агентства печати «Новости», 1990. С. 73.

9

Цит. по: Легендарный начдив. Сб. документов. С. 12.

10

Цит. по: Василевский A. M. Дело всей жизни. М.: ОЛМА-ПРЕСС; Звездный мир, 2002. С. 24.

11

См.: История Первой мировой войны 1914—1918. В 2-х томах. Т. 2. М.: Наука, 1975. С. 41.

12

См.: Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г. Сб. документов мировой

13

См.: Легендарный начдив. Сб. документов. С. 13.

14

Цит. по: Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г. Сб. документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914—1917 гг. ). С. 288.

15

Цит. по: Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г. Сб. документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914—1917 гг. ). С. 406.

16

Цит. по: Легендарный начдив. Сб. документов. С. 15.

17

Цит. по: Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914— 1918 гг. Т. 1. М., 1923—24. С. 182.

18

См.: Стратегический очерк войны 1914—1918 гг. Ч. 5. М., 1923. С. 73, 108.

19

Цит. по: Брусилов А. А. Мои воспоминания. М.: Воениздат, 1983. С. 207.

20

См.: Революционное движение в России после свержения самодержавия. М., 1957. С. 190.

21

Цит. по: Легендарный начдив. Сб. документов. С. 9.

22

Цит. по: Легендарный начдив. Сб. документов. С. 16.

23

Цит. по: Чапаева Е. А. Мой неизвестный Чапаев. С. 33.

24

Цит. по: Чапаева Е. А. Мой неизвестный Чапаев. С. 62.