Еще раз вернемся к рис. 4.1, где приведена хронологическая схема нескольких отражений Куликовской битвы в римской истории при сдвиге примерно на 1720 лет. Сейчас мы опишем яркий дубликат, ошибочно попавший в 341–340 годы до н. э. То есть в настоящей главе мы проанализируем Вторую Латинскую войну Рима, поскольку она наиболее известна и описана Титом Ливием весьма подробно. Первую Латинскую войну мы рассмотрим в следующей главе.

Второй Латинской войне у Тита Ливия посвящено много страниц, а именно тринадцать. Видно, что этому событию летописцы уделяли значительное внимание. Неудивительно. Как мы вскоре увидим, Вторая Латинская война Рима якобы 341–340 годов до н. э'. является наиболее насыщенным отражением Куликовской битвы 1380 года во всей «Истории» Тита Ливия.

В ту эпоху «античного» Рима Тит Ливии выделяет две основные силы — римлян и латинян (латин). Они живут рядом, связаны многочисленными узами, несмотря на то, что время от времени воюют. В данный период времени латины были связаны дружественным договором с римлянами и даже находились ПОД ПОКРОВИТЕЛЬСТВОМ РИМЛЯН [58], т. 1, с. 365. Здесь на страницах «Истории» Тита Ливия вновь появляется уже хорошо знакомый нам Тит Манлий Торкват, победитель Галла-великана. Уже сам со себе этот факт наводит на мысль, что здесь мы наталкиваемся на еще один дубликат Куликовской битвы.

Обратимся к русской истории. Аналогично «римско-латинской» версии мы обнаруживаем яркий мотив ПЕРВОНАЧАЛЬНОЙ ДРУЖБЫ ВРАГОВ и в истории Куликовской битвы. Первоначальный нейтралитет и даже дружба связывает русско-ордынскую пару персонажей: князя Дмитрия Донского и ханов Орды, в том числе и хана Мамая. В самом деле, юный Дмитрий Иванович какое-то время даже живет в Орде [50], кн. 1, т. 4, гл. 12, стлб. 183; [77], кн. 1–2, с. 770. Более того, Сарайский ордынский хан Мурут вскоре выдал Дмитрию ЯРЛЫК НА ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕНИЕ [77], кн. 1–2, с. 770. Тем самым Сарайская Орда = Латиния, согласно версии Тита Ливия, относилась благосклонно к Дмитрию, то есть в римлянам, среди которых выделяется герой Тит Манлий Торкват. В тот момент ничего не сообщается о враждебных действиях хана Мамая против князя Дмитрия.

Кстати, само название ЛАТИНЫ, вероятно, является легким искажением, при переходе Д-Т, славянского слова ЛЮДНЫЙ, ЛЮДИ-НЫ, то есть попросту ЛЮДИ.

Согласно Титу Ливию, якобы в 341 году до н. э. возникает серьезное противостояние римлян и латинян. При соответствии с Куликовской битвой РИМЛЯНЕ здесь будут накладываться на сторонников Дмитрия Донского, а ЛАТИНЯНЕ — на сторонников хана Мамая. Конфликт обнажился после того, как латиняне напали на самнитов — союзников римлян. При этом латиняне собрали очень большие силы. Тит Ливии говорит: «Вот сколько народов объединилось в одно огромное войско во главе с латинами и вторглось в пределы самнитов» [58], т. 1, с. 365.

В истории Руси-Орды в 1361 году «Темник Мамай, СИЛЬНЫЙ И ГРОЗНЫЙ, ВОЗМУТИЛ Орду… перешел с луговой на правую сторону Волги… Слабая рука двенадцатилетнего отрока (Димитрия — Авт.) взяла кормило Государства» [50], кн. 1, т. 4, гл. 12, стлб. 183–184.

Далее: «Уже Мамай силою или хитростью соединил в так называемую Золотую или Сарайскую Орду… Вероятно, ОН БЫЛ НЕДОВОЛЕН ДМИТРИЕМ… Сильный Мамай не мог простить Димитрию двукратное ослушание» [50], кн. 2, т. 5, гл. 1, стлб. 11, 13.

Между прочим, выскажем соображение по поводу известного народа САМНИТЫ, постоянно упоминаемого Титом Ливием в связи с историей Рима. Самниты являются то союзниками Рима, то его противниками. В то же время подчеркивается, что самниты и римляне — родственные народы. У них практически одинаковые обычаи, язык, быт, вооружение, организация войска и т. п. Согласно Титу Ливию, самниты — это жители САМНИЯ, большой географической области. Не исключено, что под именем «античных САМНИТОВ» на страницах Тита Ливия мы сталкиваемся со средневековыми ОСМАНАМИ. А «античный» САМНИЙ — это попросту ОСМАНИЯ. То есть Тит Ливии на самом деле говорит, вероятно, об османах = атаманах, выходцах из Руси-Орды, основавших в XV веке, после взятия Царь-Града в 1453 году, Османскую = Атаманскую Империю. Она была составной частью Руси-Орды вплоть до XVII века, когда после Великой Смуты отделилась от метрополии и стала самостоятельным государством. Однако ранее этого Османия = Атамания = библейская Иудея была неразрывно связана с Русью-Ордой = библейским Израилем.

Постоянно упоминаемая «античными» авторами область ЭТРУРИЯ, соседствующая с САМНИЕМ, — это, скорее всего, русско-ордынская ТАРТАРИЯ.

Несмотря на то, что латины напали на самнитов, союзников римлян, Рим все еще долго воздерживался от ответных шагов против латин. Открытой войны не хотели. Рассчитывали закончить дело миром. Самниты же, подвергшиеся нападению латин, направили послов к римлянам, упрашивая обуздать зарвавшихся латин силой римского оружия. Тит Ливии пишет: «Явившись в сенат (послы самнитов — Авт.)… жаловались… униженно молили… ведь латинам и кампанцам, раз они находятся под покровительством римлян, можно приказать не трогать самнитских владений, а в случае неповиновения принудить к этому силой оружия. ОТВЕТ ИМ (римляне — Авт.) ДАЛИ НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ, так как стыдно было признать, что латины уже вышли из повиновения и сенат страшится осуждением оттолкнуть их окончательно. Обещали, однако… усмирить кампанцев, союз с которыми был основан на иных условиях… о латинах же сказали, что договор с ними не чинит тем никаких препятствий вести войну с кем пожелают.

Самнитов этот ответ (римлян — Авт.) оставил в недоумении насчет намерений римлян, кампанцев отпугнул, а латинам, ВОЗОМНИВШИМ, ЧТО ИМ НИ В ЧЕМ УЖЕ НЕТ У РИМЛЯН ОТКАЗА, ЕЩЕ ПРИБАВИЛ ДЕРЗОСТИ. И вот под видом приготовлений к войне против самнитов (латины — Авт.) стали назначать сходки, и на всех собраниях старейшины потихоньку обсуждали между собой ВОЙНУ ПРОТИВ РИМЛЯН. К враждебным замыслам… присоединились и кампанцы. Но, несмотря на все усилия сохранить сговор в тайне… сведения об этом все равно просочились в Рим… Консулы получили приказ до срока сложить с себя должность, чтобы ВВИДУ ТАКОЙ СТРАШНОЙ ВОЕННОЙ УГРОЗЫ можно было поскорее избрать новых консулов» [58], т. 1, с. 365–366.

Новыми консулами были объявлены Тит Манлий Торкват и Публий Деций Мус. Начались приготовления к войне с латинами. Итак, вновь на исторической сцене появляется Тит Манлий Торкват, уже отождествившийся у нас с ветхозаветным Давидом, то есть с русским князем Дмитрием Донским. О втором консуле, Публии Деции Мусе, мы поговорим позже. Этот римский персонаж тоже исключительно интересен.

Обратимся теперь к истории Руси-Орды. Оказывается, здесь события развиваются по чрезвычайно похожему сценарию. Дмитрий Донской = Тит Манлий и его сторонники долго колеблются, стоит ли открыто выступать против хана Мамая = латинов. Оказывается, первоначально Дмитрий Донской вовсе НЕ ХОТЕЛ СРАЖАТЬСЯ С МАМАЕМ. «Житие Преподобного Сергия» говорит: «Один из гордых ханов татарских Мамай поднялся на Русь со всеми полчищами. Напрасно Великий Князь Дмитрий Иоаннович ПЫТАЛСЯ УМИЛОСТИВИТЬ ЕГО ДАРАМИ И ПОКОРНОСТЬЮ: Мамай и слышать не хотел о пощаде. КАК НИ ТЯЖЕЛО БЫЛО Великому Князю… снова готовиться к войне, А ДЕЛАТЬ БЫЛО НЕЧЕГО» [40], с. 166.

Более того, УЖЕ НЕПОСРЕДСТВЕННО ПЕРЕД КУЛИКОВСКИМ СРАЖЕНИЕМ Сергий Радонежский ТОЖЕ СНАЧАЛА ОТГОВАРИВАЕТ Дмитрия Донского от битвы, советуя кончить дело миром и изъявлением покорности Мамаю. В попытке ИЗБЕЖАТЬ СРАЖЕНИЯ Дмитрий и Сергий были едины.

«Готовясь выступить в поход, Великий Князь Дмитрий Иоаннович счел первым долгом посетить обитель Живоначальныя Троицы… и принять НАПУТСТВЕННОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ от Преподобного игумена Сергия… Великий Князь сказал святому игумену: „Ты уже знаешь, отче, какое великое горе сокрушает меня… ордынский князь Мамай двинул всю орду безбожных татар… Помолись же, отче, чтобы Бог избавил нас от этой беды!“… Беседуя с Великим Князем, святой старец СОВЕТОВАЛ ЕМУ ПОЧТИТЬ ДАРАМИ И ЧЕСТЬЮ ЗЛОЧЕСТИВОГО МАМАЯ. „Тебе, господине Княже“, говорил он, „следует заботиться и крепко стоять за своих подданных… НО ПРЕЖДЕ, ГОСПОДИНЕ, ПОЙДИ К НИМ С ПРАВДОЙ И ПОКОРНОСТЬЮ, КАК СЛЕДУЕТ ПО ТВОЕМУ ПОЛОЖЕНИЮ ПОКОРЯТЬСЯ ОРДЫНСКОМУ ЦАРЮ“» [40], с. 166–167.

Скорее всего, именно эта глубокая неуверенность князя Дмитрия Донского и описана Титом Ливием как глубокие колебания «античных» римлян и Тита Манлия перед войной с латинами.

1) Тит Ливии посвящает постепенному разгоранию конфликта между римлянами и латинами довольно много места. В частности, он подчеркивает, что ПРОТИВОБОРСТВУЮЩИЕ СТОРОНЫ СОСТАВЛЯЛИ ЕДИНЫЙ НАРОД. «Драться ведь предстояло с латинами, НЕОТЛИЧИМЫМИ ОТ РИМЛЯН ПО ЯЗЫКУ, ОБЫЧАЯМ, РОДУ ВООРУЖЕНИЯ И ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПО ПОРЯДКАМ, ЗАВЕДЕННЫМ В ВОЙСКЕ… Вот почему, чтобы воины не попали впросак из-за какой-нибудь ошибки, консулы строжайше запретили сходиться с врагом вне строя» [58], т. 1, с. 369. Последнее замечание Тита Ливия особенно интересно. Из него следует, что латины и римляне были НАСТОЛЬКО НЕОТЛИЧИМЫ, что полководцы боялись путаницы в бою. Поэтому требовали от своих воинов оставаться в строю, чтобы по ошибке не поразить соратника, соплеменника.

Более того, Тит Ливии прямо говорит следующее: «Казалось, то была битва в ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ, НАСТОЛЬКО ПОЛНЫМ БЫЛО СХОДСТВО ЛАТИНОВ И РИМЛЯН ВО ВСЕМ, за исключением разве одного мужества» [58], т. 1, с. 371.

Практически то же самое мы знаем и о Руси-Орде. В наших книгах мы привели много письменных свидетельств и старинных изображений, наглядно показывающих, что «русские» и «татары» в те времена были неотличимы. См., например, «Новая хронология Руси», гл. 6. В эпоху ХIV–XVI веков они составляли ЕДИНЫЙ НАРОД. Куликовская битва была главным сражением именно ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. Вообще во время междоусобных битв «русские» и «татарские» войска на действительно старых миниатюрах выглядели практически одинаково. Похожее вооружение, похожие знамена и т. д. Что же означало тогда слово ТАТАРЫ? Мы уже говорили, что татарами именовали казаков. Слово «татары» произошло, вероятно, от ТОРИТЬ дорогу, прокладывать путь: ТОРИТЬ = ТРТ — ТТР = ТАТАРЫ. Отсюда же ТОРКИ и ТУРКИ. Казаки были конным войском Руси-Орды. Подвижной частью русской армии. Именно они «торили дорогу», быстро передвигались, прокладывали новые маршруты, возглавляли колонизацию далеких земель. Лишь в эпоху Романовых было придумано искусственное разделение единого прежде народа метрополии Империи на «русских» и «татар». После чего между ними постарались вбить клин. Следовали тому же принципу эпохи Реформации: разделяй и властвуй. Несмотря на длительные старания, успеха в общем-то не добились.

2) Посмотрим теперь на суть конфликта между римлянами и латинами глазами Тита Ливия. Ливии много говорит об этом. Во-первых, ясно, что речь идет о междоусобной войне. Два мощных клана внутри одного и того же Римского государства спорят за влияние, за власть. Вдохновителем и предводителем латин становится АННИЙ. Кстати, трудно не увидеть в этом имени слегка измененного имени МАМАЙ, поскольку М и Н могли переходить друг в друга. Более того, как мы подробно говорили в книге «Старые карты Великой Русской Империи», в старых текстах довольно часто вместо латинских букв N и М ставилась «волна» (тильда) над предыдущей буквой. Например, вместо полного слова mons (горы) иногда писали mos. Такое написание часто встречается, например, на «античных» картах Птолемея. См., например, карту на илл. 11d в нашей книге [СКИ], где указаны Aemus mos. Здесь латинское сочетание ON указано в виде O. Или же см. карту на илл. 24а в [СКИ], где вверху слева в надписи имеется слово t?pore, то есть tempore. Здесь сочетание ЕМ обозначено как Ё. Еще один пример мы видим на илл.43d в [СКИ], где название Campania записано на карте в виде Capania. И так далее. Отсюда, в частности, следует, что латинские буквы М и N могли легко путаться.

Поэтому имена МАМАЙ = ММ и АННИЙ = НН могли переходить друг в друга.

Итак, Анний = Мамай обращается к латинам, а потом и к римлянам с большой речью. В частности, он говорит римлянам: «РАЗ УЖ БЕССМЕРТНЫМ БОГАМ БЫЛО УГОДНО УРАВНЯТЬ НАШИ СИЛЫ, предлагаем вам равные для обеих сторон условия мира. А именно: одного консула следует выбирать из римлян, другого из латинов, в сенате оба народа должны быть представлены равно, и да будет у нас единый народ и единое государство… И ВСЕ МЫ СТАНЕМ ЗВАТЬСЯ „РИМЛЯНАМИ“» [58], т. 1, с. 368.

Вождем римлян в это время является Тит Манлий Торкват. Он резко возражает Аннию = Мамаю. Интересно, что при этом Тит Манлий обращается к богу Юпитеру: «„Слушай, Юпитер, всё это непотребство! Слушайте и вы, БОГИ И ЗАКОНЫ! ВЗЯТЫЙ В ПОЛОН И УНИЖЕННЫЙ САМ, ЮПИТЕР, УЗРИШЬ ТЫ В СВЯЩЕННОМ ХРАМЕ ТВОЕМ ИНОЗЕМНЫХ КОНСУЛОВ И СЕНАТ ИНОЗЕМЦЕВ!“ Консул кончил, и с ним вознегодовали сенаторы, но тут, как гласит предание, среди МОЛИТВ, НАПЕРЕБОЙ ВОЗНОСИМЫХ КОНСУЛАМИ К БОГАМ — блюстителям договоров, все услышали СЛОВА АННИЯ, ИСПОЛНЕННЫЕ ВЫСОКОМЕРНОГО ПРЕЗРЕНИЯ К ВОЛЕ ЮПИТЕРА» [58], т. 1, с. 368.

Не исключено, что здесь довольно откровенно сквозит РЕЛИГИОЗНАЯ ПОДОПЛЕКА конфликта между латинами и римлянами. Постоянные обращения к богу Юпитеру и другим богам не случайны. Отметим, что, по Титу Ливию, латин Анний = Мамай выказал ВЫСОКОМЕРНОЕ ПРЕЗРЕНИЕ ВОЛЕ ЮПИТЕРА. Как мы показали в книге «Царь Славян», «античный» Юпитер является одним из отражений Андроника-Христа. Следовательно, Анний = Мамай презрел волю Христа. Римлянин Тит Манлий, напротив, взывал к Юпитеру-Христу как к главному богу римлян. По мнению Тита Манлия, его противник Анний УНИЗИЛ ЮПИТЕРА, «ВЗЯЛ ЕГО В ПЛЕН», см. выше. Хотя, с другой стороны, латины, в том числе и Анний, рассматривали Юпитера как Бога и признавали его главенство.

Наконец, важно, что описанный Ливием яростный спор римлян с латинами происходит не где-нибудь, а в ХРАМЕ [58], т. 1, с. 368.

Таким образом, возникает мысль, что латины и римляне могли исповедовать две разные ветви одной и той же религии Бога Юпитера, то есть христианства. Выходит, что и те и другие были в общем-то христианами, но только разных направлений. А потому враждовали между собой.

Обратимся теперь к истории Руси-Орды конца XIV века. Мы уже подробно говорили о том, что Куликовская битва была религиозной. В ней сошлись две силы. Одна, возглавленная Дмитрием Донским, исповедовала апостольское, народное христианство. Вторая сила, вождем которой был хан Мамай, — это сторонники родового, царского христианства. Обе ветви христианства яростно спорили друг с другом, в том числе и за власть в «Монгольской» Империи. На примирение и компромиссы уже никто не рассчитывал. Дело зашло слишком далеко. Именно потому Куликовская битва была столь жестокой. Все мосты были сожжены. Люди фанатично шли на смерть за веру, за идею. Отсюда и грандиозный размах конфликта. Именно поэтому Куликовское сражение отразилось в легендах многих народов. В том числе и весьма удаленных от города Москвы, на территории которого битва произошла.

Итак, перед нами — довольно прозрачное соответствие между рассказом Тита Ливия и событиями 1380 года в Руси-Орде.

Описанное выше столкновение в «античном» храме между римлянами и латинами было, по Титу Ливию, якобы всего лишь бурным словесным, но не военным. Однако закончилось оно, тем не менее, трагически. Латин АННИЙ ПОГИБ. Погиб в том самом храме, где он «презрел Бога Юпитера». Дело было так.

Анний (Мамай) произнес слова, «ИСПОЛНЕННЫЕ ВЫСОКОМЕРНОГО ПРЕЗРЕНИЯ К ВОЛЕ ЮПИТЕРА. Достоверно же известно, что, КОГДА ВЗБЕШЕННЫЙ АННИЙ СТРЕМГЛАВ БРОСИЛСЯ ВОН ИЗ ХРАМА, ОН УПАЛ НА ЛЕСТНИЦЕ И ТАК КРЕПКО УШИБСЯ ГОЛОВОЮ О ПОСЛЕДНЮЮ СТУПЕНЬКУ, ЧТО ПОТЕРЯЛ СОЗНАНИЕ. НО, ЧТО ОН ПРИ ЭТОМ ИСПУСТИЛ ДУХ, сообщают не все, а потому да будет и мне позволено воздержаться от собственных суждений и об этом, как и о том, что в ответ на призывы богов в свидетели разорванного договора будто бы С ГРОМОМ НЕБЕСНЫМ РАЗРАЗИЛАСЬ СТРАШНАЯ ГРОЗА…

Торкват… увидел РАСПРОСТЕРТОГО НА ЗЕМАЕ АННИЯ и закричал так, что слова его были хорошо слышны и народу и сенаторам: „Отлично! САМИ БОГИ НАЧАЛИ СВЯТУЮ ВОЙНУ. ЗНАЧИТ, ВОЛЯ НЕБЕС СУЩЕСТВУЕТ! ТЫ СУЩЕСТВУЕШЬ, ВЕЛИКИЙ ЮПИТЕР! НЕ НАПРАСНО ЧТИМ МЫ В ЭТОЙ СВЯЩЕННОЙ ОБИТЕЛИ ТЕБЯ, ОТЦА БОГОВ И ЛЮДЕЙ! Квириты и вы, отцы-сенаторы, что медлите браться за оружие, КОГДА САМИ БОГИ ВЕДУТ НАС В БОЙ“» [58], т. 1, с. 368–369.

1) Как мы начинаем понимать, здесь Тит Ливии вставил в свое неспешное повествование краткий дубликат конца Куликовской битвы. А именно, гибель хана Мамая = Анния. В потоке основного повествования Тита Ливия мы находимся пока что в самом начале разгорающейся войны между князем Дмитрием Донским = Титом Манлием и ханом Мамаем — Аннием. Через несколько строк Тит Ливии продолжит рассказ о начале «горячей фазы» войны. Но, собирая вместе старые обрывочные первоисточники, Тит Ливии включил в самое начало войны краткое описание гибели Мамая = Анния. Действительно, хан Мамай погиб, но ВСКОРЕ ПОСЛЕ Куликовского сражения. Так что окончательная развязка была для него трагична. Как мы видели в других отражениях Куликовской битвы, летописцы иногда говорили, что побежденный противник Дмитрия Донского погиб прямо на поле битвы, игнорируя то обстоятельство, что на самом деле, по русским летописям, хан Мамай был убит лишь через некоторое время после главного сражения. Впрочем, действительно короткое. См. подробности в нашей книге «Крещение Руси». Стоит отметить также, что Тит Ливии сообщает тут о разногласиях между древними писателями. Некоторые говорили, что Анний = хан Мамай погиб в самом начале войны. Другие, напротив, отодвигали его гибель чуть позже. И были правы.

2) Вновь мы видим, что, по Титу Ливию, война Тита Манлия = Дмитрия Донского против Анния = Мамая носила ярко выраженный религиозный оттенок. Снова подчеркнуто, что Анний погиб в священном храме Юпитера. При этом смерть Анния представлена как наказание за его богохульные слова в адрес бога Юпитера = Христа. Раздался гром небесный, разразилась гроза, Анний рухнул у храма… Тит Манлий совершенно четко формулирует суть начинающейся войны римлян с латинами: «САМИ БОГИ НАЧАЛИ СВЯТУЮ ВОЙНУ». То есть война прямым текстом названа здесь СВЯТОЙ, священной. И началась она ПО ВОЛЕ БОГОВ. Прекрасно отвечает тому, что Куликовская битва была религиозной. Апостольское, народное христианство сошлось на поле брани с царским, родовым христианством. Недаром Тит Манлий = Дмитрий Донской восклицает: «САМИ БОГИ ВЕДУТ НАС В БОЙ».

Оскорбление, нанесенное латином Аннием = Мамаем богу Юпитеру — Христу, вызвало взрыв возмущения у римлян. «Народ… такой распалился злостью, что от гнева толпы, а то и от нападения уходящих послов (латин — Авт.) спасали… магистраты, сопровождавшие их по велению консула (Тита Манлия — Авт.).

Сенат также объявил согласие на войну, и оба консула, набрав по войску, двинулись через земли марсов и пелигнов, объединив свои силы с самнитскими, они стали лагерем у Капуи, где уже собрались латины и их союзники» [58], т. 1, с. 368–369.

Колебания римлян кончились. Переговоры разорваны. Послы отозваны. Объявлена полная мобилизация. Начинается полномасштабная война. Подчеркивается, что с обеих сторон навстречу друг другу движутся огромные силы. Сказано, что войска сходятся у Капуи. Может быть, название «Капуя» как-то связано с «Куликовым» полем. Напомним, что в отражении Куликовской битвы, попавшем на страницы «древне» — индийского Эпоса «Махабхарата», поле сражения названо КУРУ: переход Л-Р.

Обратимся теперь к русской истории. Здесь мы видим то же самое. Возрастающее влияние Дмитрия Ивановича неотвратимо вело дело к войне с Мамаем. Произошло первое крупное столкновение ордынцев с княжескими отрядами. «Гордый Мамай не стерпел такой явной дерзости и послал войско опустошить пределы Нижегородские… Сия месть не могла удовлетворить гневу Мамаеву: ОН КЛЯЛСЯ ПОГУБИТЬ ДИМИТРИЯ» [50], кн. 2, т. 5, гл. 1, стлб. 20.

То тут, то там начинаются открытые стычки между войсками Дмитрия Ивановича и хана Мамая. Борьба поначалу идет с переменным успехом. «МАМАЙ ПЫЛАЛ ЯРОСТЬЮ и нетерпением отмстить Димитрию за разбитие Ханских полков на берегах Вожи; но видя, что Россияне уже не трепещут имени Могольского… он долго медлил» [50], кн. 2, т. 5, гл. 1, стлб. 34.

Наконец, всем стало ясно, что решающая битва неизбежна. Огромные войска Дмитрия и Мамая сходятся на Куликовом поле. В 1380 году здесь разворачивается кровавое сражение.

Тит Ливии говорит, что, как только войска римлян и латинов сошлись у Капуи, «здесь, как рассказывают, ОБОИМ КОНСУЛАМ БЫЛО ВО СНЕ ОДНО И ТО ЖЕ ВИДЕНИЕ: МУЖ, БОЛЕЕ ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ И БЛАГОСТНЫЙ, ЧЕМ ОБЫЧНЫЙ СМЕРТНЫЙ, объявил, что полководец одной стороны и войско другой должны быть отданы богам преисподней и Матери Земле; в каком войске полководец обрек в жертву рати противника, а с ними и себя самого, тому народу и той стороне даруется победа. Консулы рассказали друг другу О СВОИХ СНОВИДЕНИЯХ и решили принести жертвы» [58], т. 1, с. 369.

В книге «Крещение Руси» мы подробно обсуждали знаменитый «древне» — римский сюжет «Видения Креста» императору Константину I Великому перед решающим сражением с Максенцием. То есть перед Куликовской битвой. Христианский писатель Евсевий Кесарийский в своей «„Vita Constantini“ передает, СО СЛОВ САМОГО ИМПЕРАТОРА, что накануне сражения Константин видел крест на небе, в присутствии войска, с надписью (Hoc vince); то же явление повторилось императору ВО СНЕ и рассеяло его сомнения. Приблизительно то же рассказывают Лактанций, в „De mortibus persecutorum“, и Руфин, в „Historia ecclesiastica“, ограничивая, впрочем, ВИДЕНИЕ СНОМ» [127].

Этот чудесный «Небесный Крест» помог Константину Великому одержать победу. Ранее мы показали, что битва Константина Великого с Максенцием, она же — битва с Лицинием, является отражением Куликовского сражения 1380 года. А «Небесный Крест» — отражением пушек, принятых на вооружение Дмитрием Донским. Русские летописи уделяли большое внимание небесному видению, данному Дмитрию Донскому = Константину Великому перед Куликовской битвой.

Итак, Тит Ливий, как и следовало ожидать, при описании Второй Латинской войны Рима четко упоминает о ЧУДЕСНОМ СНОВИДЕНИИ, предсказавшем победу римлянам над латинами. На первый взгляд в самом содержании «сновидения Тита Манлия» христианский крест не назван. Однако ниже мы вернемся к данному сюжету и увидим, что на самом деле «Небесное Видение» Титу Манлию напрямую связано с огнестрельным оружием, впервые примененным на поле боя Дмитрием Донским.

Как мы сейчас увидим, дальнейшее повествование Тита Ливия чрезвычайно близко к ветхозаветной версии Куликовской битвы, а именно, к поединку юного Давида с великаном Голиафом, а также к поединку Пересвета с Челубеем. Кроме того, как мы показали выше, практически такая же версия была изложена Титом Ливием чуть раньше, когда он описывал поединок Тита Манлия-отца с великаном Галлом. Таким образом, Тит Ливий ДВА РАЗА ПОВТОРЯЕТ ПРАКТИЧЕСКИ ОДИН И ТОТ ЖЕ СЮЖЕТ. Но, уже не понимая сути дела и видя, что в обеих историях присутствует один и тот же герой — Тит Манлий, он придумал «выход». «Первого» Тита Манлия решил назвать ОТЦОМ, а «второго» Тита Манлия — СЫНОМ. И удовлетворенно двинулся дальше. В результате под его писательским пером вышло так, что Тит Манлий-отец и Тит Манлий-сын даже беседуют друг с другом. Вот как далеко могли заходить фантазии редакторов XVII–XVIII веков.

Процитируем почти полностью рассказ Тита Ливия о поединке Тита Манлия-сына с латином Гемином Месцием.

«Консулы строжайше запретили сходиться с врагом вне строя. Случилось так, что среди предводителей турм, разосланных во все стороны на разведку, был и ТИТ МАНЛИЙ, СЫН КОНСУЛА; он заехал со своими всадниками за вражеский лагерь и оказался чуть ли не на бросок дротика от ближайшего сторожевого дозора. В дозоре там стояли тускуланские всадники во главе с ГЕМИНОМ МЕСЦИЕМ, ПРОСЛАВЛЕННЫМ СРЕДИ СВОИХ И ЗНАТНОСТЬЮ, И ПОДВИГАМИ. Узнав римских всадников и заприметив между ними их предводителя, сына консула (ВСЕ ВЕДЬ БЫЛИ ЗНАКОМЫ, А ЗНАТНЫЕ — ОСОБЕННО), он сказал: „Эй, римляне, не собираетесь ли вы воевать против латинов с их союзниками одною этой турмой? Что же тогда будут делать консулы и два консульских войска?“ „В свой срок и они явятся, — отвечал Манлий, — А С НИМИ И СВИДЕТЕЛЬ НАРУШЕННОГО ВАМИ ДОГОВОРА — САМ ЮПИТЕР, В КОМ СИЛЫ И МОГУЩЕСТВА И ТОГО БОЛЕЕ“…

Гемин, ОТДЕЛИВШИСЬ ОТ СВОИХ, сказал на это: …„НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ СОЙТИСЬ ТЕМ ВРЕМЕНЕМ СО МНОЮ, ЧТОБЫ УЖЕ ТЕПЕРЬ ИСХОД ПОЕДИНКА ПОКАЗАЛ, НАСКОЛЬКО ЛАТИНСКИЙ ВСАДНИК ПРЕВОСХОДИТ РИМСКОГО?“ Гнев ли подтолкнул храброго ЮНОШУ, или боялся он покрыть себя позором, отказавшись от ПОЕДИНКА… только забыв об отчей власти и консульском приказе, ОН ОЧЕРТЯ ГОЛОВУ РИНУЛСЯ В СХВАТКУ, не слишком заботясь о том, победит ли он, или будет побежден. Когда остальные всадники, словно ожидая представления, подались в стороны, в образовавшемся пустом пространстве ПРОТИВНИКИ, НАСТАВЯ КОПЬЯ, ПУСТИЛИ КОНЕЙ ВСКАЧЬ НАВСТРЕЧУ ДРУГ ДРУГУ. ОНИ СТОЛКНУЛИСЬ, и копье Манлия проскочило над шлемом врага, а копье Месция оцарапало шею лошади. Они развернули коней, Манлий первым изготовился для нового удара и сумел вонзить копье между ушей лошади (Гемина Месция — Авт.); от боли конь встал на дыбы… и сбросил всадника. Пока противник (Гемин Месций — Авт.)… поднимался после грузного падения, МАНЛИЙ ВОНЗИЛ ЕМУ КОПЬЕ В ШЕЮ, и, выйдя через ребра, оно пригвоздило Месция к земле; СНЯВ ВРАЖЕСКИЕ ДОСПЕХИ, Манлий возвратился к своим и, окруженный радостным ликованием, поспешил в свой лагерь и потом и в консульский шатер к отцу».

([58], т. 1, с. 369–370.)

Вскоре разворачивается общее сражение римлян с латинами. Римляне побеждают.

1) По Титу Ливию, два больших войска — римлян и латинов — сходятся для решающего сражения и становятся лагерем невдалеке друг против друга. Поединок двух витязей произойдет в середине, на пустом пространстве, на виду у двух групп воинов из противостоящих войск. Следует отметить, что основная битва между римлянами и латинами произойдет НА БЕРЕГУ РЕКИ ВЕЗЕР [96], с. 194. См. так же [58], т. 1, с. 372.

То же самое мы уже видели во всех других отражениях Куликовской битвы. В Куликовском сражении инок Пересвет и «татарин» Челубей сойдутся на свободном пространстве между двумя войсками, готовыми к битве. Основная битва развернется затем на берегах московской реки ЯУЗЫ. По-видимому, именно название ЯУЗА отразилось у Тита Ливия в форме ВЕЗЕР. Дело в том, что латинские V и U могли переходить друг в друга, поэтому словосочетание ЯУЗА РЕКА могли прочитывать как ВЕЗЕР.

1) Поединок Тита Манлия-сына и латина Гемина Месция является КОННЫМ. Оба всадника несутся навстречу друг другу и наносят удары копьями. В Куликовской битве поединок Пересвета и Челубея тоже был КОННЫМ [83], с. 177. В ветхозаветной версии поединок Давида и Голиафа описан как пеший. То же самое и в поединке Тита Манлия-отца и Галла.

2) Тит Манлий-сын описан как ЮНОША. То же самое говорит и Библия о Давиде. То же самое Тит Ливий сообщает и о Тите Манлии-отце, когда тот вышел на поединок с Галлом.

3) В библейском рассказе о Давиде и Голиафе, в римской истории Тита Манлия-отца и в римской истории Тита Манлия-сына специально обсуждается вопрос: МОЖНО ИЛИ НЕЛЬЗЯ ВЫХОДИТЬ НА ПОЕДИНОК С ВРАГОМ. Давид испрашивает разрешения на поединок у своего царя Саула. Тит Манлий-отец просил дозволения у своего римского диктатора. В случае с Манлием-сыном вопрос об участии отдельного бойца в бою, в том числе и в поединке, тоже обсуждается.

Причем считается очень важным. В данном случае римский консул категорически запретил выход солдат из воинского строя, а следовательно, полностью запретил и поединки. Так что, самовольно вступив в сражение с латином Гемином Месцием, Тит Манлий-сын нарушил четкий запрет Тита Манлия-отца.

1) Согласно Ветхому Завету, ВЫЗОВ НА ПОЕДИНОК БРОСАЕТ Голиаф. Юный Давид откликается на него. Аналогично, по Титу Ливию, в Галльской войне Рима именно Галл ВЫЗЫВАЕТ на поединок римлянина. Откликается юный Тит Манлий. Точно так же во Второй Латинской войне Рима именно латин Гемин Месций ВЫЗЫВАЕТ на поединок римлянина. Откликается юный Тит Манлий-сын. Таким образом, во всех трех версиях инициатива ВЫЗОВА НА БОЙ исходит от врага израильтян = римлян.

2) По Библии, Давид ПОРАЗИЛ ГОЛИАФА УДАРОМ В ГОЛОВУ И ОТРУБИЛ ЕЁ. В Галльской войне Рима Тит Манлий-отец поразил великана Галла и ОТРУБИЛ ЕМУ ГОЛОВУ. Во Второй Латинской войне Рима Тит Манлий-сын поразил латина Гемина Месция в ШЕЮ, то есть опять-таки очень близко к голове. Правда, не сообщается, отрубил ли победитель голову Месция.

3) По русским летописям оба воина, участвовавшие в поединке, погибли, поразив друг друга [83], с. 177. То есть одновременно погибли и инок Пересвет, и «татарин», печенег Челубей. Во Второй Латинской войне Рима первым погибает латин Месций, в поединке с Титом Манлием-сыном. И почти сразу же после этого погибает и сам Тит Манлий-сын. Правда, уже не в поединке, а казненный по приказу разгневанного отца, см. ниже. Но гибнет В ТОТ ЖЕ САМЫЙ ДЕНЬ, что и латин Гемин Месций, причем, судя по описанию Тита Ливия, БУКВАЛЬНО СРАЗУ после поединка. Таким образом, в данном месте соответствие между русскими летописями и римскими источниками достаточно хорошее.

4) Сразу же после описанного поединка Тита Манлия-сына с Гемином Месцием вспыхивает основное сражение между римлянами и латинами. Тит Ливий описывает его как исключительно тяжелое и жестокое. В итоге побеждают римляне. Латины полностью разгромлены, и уцелевшие спасаются бегством врассыпную.

Тот же исход сражения нам уже знаком и по всем другим описаниям Куликовской битвы. Она тоже была невероятно масштабной и исключительно жестокой. Мы не будем повторять эти свидетельства, см. детали в наших книгах «Крещение Руси» и «Казаки-арии: из Руси в Индию».

Отметим, кстати, что теперь, после казни Тита Манлия-сына, на страницах «Истории» Ливия вновь остается лишь консул Тит Манлий-отец. Все понятно. Поскольку Тит Ливий включил в описание Второй Латинской войны Рима два, или даже три, дубликата Куликовской битвы, то ему пришлось истолковывать гибель Тита Ман-лия в одном из дубликатов как «гибель сына». А «уцелевшего» Тита Манлия из другого дубликата пришлось назвать «отцом». Мы проникаем в скрытую «кухню» скалигеровских редакторов старых текстов, пытавшихся в XVII–XVIII веках изготовить более или менее гладкий текст из нескольких собранных ими вместе отрывков старинных летописей. Заглаживали места стыковок отдельных фрагментов, расставляли пояснения вроде «отец», «сын». Затем историки XIX века добавили новые глубокомысленные толкования, дабы «разъяснить» себе и читателям комментарии своих недавних предшественников XVII–XVIII веков. В частности, стали с серьезным видом вычислять — в каком именно возрасте Тит Манлий-отец родил Тита Манлия-сына. Получилась интересная научная проблема. Наверное, сожалели, что далеко не все в ней ясно. Например, как звали мать? Следующие поколения историков увлеченно написали новые комментарии на предыдущие комментарии. Так пышно и в общем-то бессмысленно разрасталось раскидистое дерево скали-геровской «науки».

Перейдем теперь к анализу описания собственно римско-латинской битвы, следуя Титу Ливию.

Итак, Тит Ливий переходит к рассказу о главной битве Второй Латинской войны Рима, последовавшей за поединком двух воинов. Перед самым началом сражения происходит жертвоприношение, а вскоре после начала битвы — некое ОБРАЩЕНИЕ К НЕБЕСНЫМ БОГАМ. Говорится следующее.

Римские консулы, Тит Манлий и Публий Деций Мус, «прежде чем двинуть войска в бой, совершили жертвоприношение. Как говорят, гаруспик показал Децию поврежденный верхний отросток печени на благоприятной стороне, но в остальном жертва была богами принята; жертва Манлия дала прекрасные предзнаменования… Войска двинулись в бой. Манлий вел правое крыло, Деций — левое. Поначалу силы и ярость противников были равны, потом на левом крыле римские гастаты, не выдержав натиска латинов, отступили к принципам. В ЭТОТ ТРЕВОЖНЫЙ МИГ консул Деций громко позвал Марка Валерия: „НУЖНА ПОМОЩЬ БОГОВ, Марк Валерий, — сказал он, — и ты, ЖРЕЦ РИМСКОГО НАРОДА, подскажи слова, чтобы этими словами МНЕ ОБРЕЧЬ СЕБЯ В ЖЕРТВУ во спасение легионов“. Понтифик приказал ему облачиться в претексту, ПОКРЫТЬ ГОЛОВУ, ПОД ТОГОЙ РУКОЙ КОСНУТЬСЯ ПОДБОРОДКА И, СТАВ НОГАМИ НА КОПЬЕ, говорить так: „Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, лары, БОЖЕСТВА пришлые и боги здешние, боги… ДАРУЙТЕ РИМСКОМУ НАРОДУ КВИРИТОВ ОДОЛЕНИЕ И ПОБЕДУ, А ВРАГОВ РИМСКОГО НАРОДА КВИРИТОВ ПОРАЗИТЕ УЖАСОМ, СТРАХОМ И СМЕРТЬЮ… я обрекаю в жертву богам преисподней и Земле вражеские рати, помощников их и себя вместе с ними“.

Так произносит он это заклинание и приказывает ликторам идти к Титу Манлию и поскорей сообщить товарищу, что ОН ОБРЕК СЕБЯ В ЖЕРТВУ ВО ИМЯ ВОИНСТВА»

([58], т. 1, с. 372–373.)

Вслед за этим, «совершенно преобразившись», Публий Деций Мус бросается в битву и воодушевляет римлян. Наступает перелом, и римляне начинают побеждать.

О чем здесь рассказал Тит Ливий? Вероятно, об уже знакомом нам «Небесном Знамении» Константину = Дмитрию Донскому в начале битвы с Максенцием = Мамаем. Римский жрец и консул Публий Деций Мус обращаются к небесным богам, прося у них помощи в победе над латинами. Как оказывается, БОГИ УСЛЫШАЛИ МОЛИТВУ и помогли римлянам разгромить латин.

Однако, скорее всего, лучшее соответствие обнаруживается здесь с русскими описаниями Куликовской битвы. Напомним, что святой Сергий Радонежский благословляет Дмитрия Донского, а двум инокам — Пересвету и Ослябе, которых Сергий отправляет вместе с ним на битву, — старец вручает некие «схимы с крестом». Сообщается следующее: «Он тотчас же повелел Пересвету и Ослябе изготовляться на дело ратное. С радостию приняли доблестные иноки повеление своего любимого старца игумена, а он приказал им, В ЗАМЕНУ ЛАТ И ШЛЕМОВ, ВОЗЛОЖИТЬ НА СЕБЯ СХИМЫ, УКРАШЕННЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЕМ КРЕСТА ХРИСТОВА: „вот вам, дети мои, ОРУЖИЕ НЕТЛЕННОЕ“, говорил при сём Преподобный: „да будет оно вам ВМЕСТО ШЛЁМОВ И ЩИТОВ БРАННЫХ!“… Благословив крестом и окропив еще раз освященной водою Великого Князя…» [40], с. 169.

Считается, что именно благодаря этому «Знаку Креста» Дмитрий одержал победу над Мамаем. При этом, что сейчас важно для нас, оба инока — Пересвет и Ослябя — ПОГИБЛИ на поле брани. Вполне можно было сказать, что они ПРИНЕСЛИ СЕБЯ В ЖЕРТВУ ВО ИМЯ ПОБЕДЫ. Таким образом, возникает следующая мысль.

1) Римский жрец, к которому, по Титу Ливию, обращается консул с просьбой о божественной помощи, — это святой Сергий Радонежский русских летописей.

2) Публий Деций Мус, который, по Титу Ливию, принимает на себя благословение римского жреца и совершает требуемые молитвы и священный обряд, — это инок Пересвет или инок Ослябя русских летописей. Скорее всего, Ослябя, поскольку инок Пересвет пал в самом начале сражения, в поединке с Челубеем.

3) Публий Деций Мус вскоре погибает в битве с латинами. Аналогично, инок Ослябя, как и инок Пересвет, погибает с битве с ханом Мамаем.

4) По Титу Ливию, именно благодаря жертве Публия Деция Мусы и выполненному им обряду, римляне одерживают победу в битве. Точно так же, именно благодаря святому ОРУЖИЮ — «схимам со знаком Креста», врученным Пересвету и Ослябе, войско Дмитрия Донского одержало победу над Мамаем. Наконец, Ослябя и Пересвет погибли на поле брани, то есть, можно сказать, были «принесены в жертву».

5) Согласно Титу Ливию, консул Публий Деций Мус во время священного обряда НАКРЫВАЕТ СВОЮ ГОЛОВУ ТОГОЙ, см. выше. Точно так же, по русским летописям, святой Сергий Радонежский ВОЗЛАГАЕТ НА ГОЛОВЫ ИНОКОВ ПЕРЕСВЕТА И ОСЛЯБИ «СХИМЫ С КРЕСТОМ», вручает им СВЯТОЕ ОРУЖИЕ. Как мы показали в книге «Крещение Руси», на самом деле речь тут не о полотняных покрывалах со знаком креста, а о пушках, об огнестрельном оружии. Но поздние романовские редакторы русских летописей переделали исходный текст и представили дело так, будто на головы двух иноков возложили нечто вроде колпаков-покрывал из ткани с нарисованными на них крестами. Мы видим, что Тит Ливий оказался близок в этом месте к романовской версии русских летописей. Он тоже говорит, что во время священного обряда на голову Публия Деция Мусы была наброшена ткань, римская тога. Поясним, что иноки Пересвет и Ослябя были, вероятно, главными пушкарями войска Дмитрия Донского, основными специалистами, под руководством которых пушечные батареи вели огонь по врагу. Поэтому «схимы» были названы в летописи ОРУЖИЕМ, см. выше.

6) Далее Тит Ливий описывает нечто достаточно любопытное. Римский жрец приказывает Публию Децию Мусе принять довольно вычурную позу. Нужно было стать ногами на копье и под тогой коснуться рукой подбородка. После чего произнести некую священную молитвенную формулу. Конечно, можно считать, что здесь нам сообщили какой-то действительно старый ритуал, жесты которого когда- то имели смысл, сегодня, однако, забытый. В то же время не исключено, что в данном месте Тит Ливий неуклюже попытался описать некую геометрическую фигуру, изображающую известный «Лабарум Константина», то есть видение «Небесного Креста». Дело в том, что на страницах позднейших летописей, тенденциозно отредактированных в XVII–XVIII веках, пушки, врученные Сергием Радонежским царю-хану Дмитрию Донскому, превратились в символ, представленный на рис. 6.1 и 6.2. Конечно, эта символика поздняя и весьма условная. Мы уже говорили, что в её основе, вероятно, лежало изображение мушкета, то есть небольшой переносной пушки, лежащей на подставке, на специальных козлах. Так было удобнее стрелять, поскольку первые мушкеты были тяжелыми. Еще и в XVII веке стрелки из мушкетов продолжали пользоваться козлами, несмотря на то что мушкеты стали легче, см. рис. 6.3, 6.4.

Когда исходный смысл мушкета на подставке-козлах был забыт, поздние авторы, вглядываясь в условное изображение «Лабарума Константина», начали усматривать в нем разнообразные образы, пытаясь по-своему истолковать его и разобраться в смысле «картинки». Вероятно, именно с такой литературной попыткой описания «Лабарума» мы сталкиваемся в труде Тита Ливия. Как мы видим, он решил, что «Лабарум Константина» похож на человека, СТОЯЩЕГО ОБОИМИ НОГАМИ НА КОПЬЕ И КОСНУВШЕГОСЯ ПОДБОРОДКА ОДНОЙ РУКОЙ, см. рис. 6.1, 6.2. Напомним: «облачиться в претексту, покрыть голову, под тогой рукой коснуться подбородка и, став ногами на копье…». Путано описав такими словами христианский «Лабарум», причем в его уже достаточно позднем варианте, Тит Ливий счел свою задачу выполненной и удовлетворенно двинулся дальше.

Рис. 6.1. Лабарум Константина, как его принято изображать в христианской традиции. Взято из [127]

Рис. 6.2. Поздние варианты изображения «Лабарума Константина». Взято из [3], с. 260

7) Отметим также, что римлянин Публий Деций Мус, стоя в только что описанной нами позе, обращается к богам и призывает их поразить врагов римского народа УЖАСОМ, СТРАХОМ И СМЕРТЬЮ. И действительно, как через несколько строк расскажет Тит Ливий, боги послушались Публия Деция Муса и исполнили его мольбу. Как мы теперь понимаем, в исходном старом тексте Тита Ливия здесь речь шла о пушках и мушкетах. Огонь, картечь и пули, которые действительно поразили ужасом, страхом и смертью войско Мамая = Максен-ция = Лициния = Голиафа = латин.

8) По поводу Публия Деция Мусы Тит Ливий добавляет, что «обрекший себя в жертву имеет право посвятить свое ОРУЖИЕ ВУЛКАНУ или еще какому-нибудь богу» [58], т. 1, с. 375. Здесь упомянут бог огня Вулкан.

Рис. 6.3. «Групповой портрет членов антверпенского магистрата и старшин стрелковых гильдий». Давид Тенирс Младший. 1643 г. Взято из [124], с. 491

Рис. 6.4. Стрелок с мушкетом, установленным на подставке-козлах. Фрагмент картины «Групповой портрет членов антверпенскою магистрата и старшин стрелковых гильдий». Давид Тенирс Младший. 1643 г. Взято из [124], с. 491

Хорошо отвечает тому, что Публий Деций Мус = инок Ослябя, или инок Пересвет, был, скорее всего, главным ПУШКАРЕМ в войске Дмитрия Донского. Пушки в представлении древних, были связаны с богом огня Вулканом. Не исключено, что имена ОСЛЯБЯ и ПУБЛИЙ получались друг из друга обратным прочтением и легким искажением.

9) Обращает на себя внимание и само имя МУС, то есть имя человека, явно связанного с огнестрельным оружием. Поскольку в старых текстах С и Ш могли переходить друг в друга, то имя МУС могло звучать также как МУШ. Но в книге «Библейская Русь», гл. 4:9.4, мы уже подробно говорили о том, что название МУШКЕТА, скорее всего, произошло от русского слова МУШКА, МУХА, поскольку на конце ствола для удобства прицела помещалась «мушка».

В предыдущем пункте мы высказали мысль, что небесная сила, которую получил Публий Деций Мус (Ослябя и Пересвет) в результате обращения к богам с помощью римского жреца = Сергия Радонежского, — это, скорее всего, огнестрельное оружие — пушки и мушкеты. Поэтому следует ожидать, что в последующем рассказе Тита Ливия о вступлении Публия Деция Мусы в бой с латинами должно в какой-то форме проявиться эффективное действие пушек и мушкетов. Наше умозаключение полностью оправдывается. Судите сами. Вот что говорит Тит Ливий.

«Так произносит он (Публий Деций Мус — Авт.) это заклинание и приказывает ликторам идти к Титу Манлию и поскорей сообщить товарищу, что ОН ОБРЕК СЕБЯ В ЖЕРТВУ ВО ИМЯ ВОИНСТВА. Сам же препоясался на габинский лад, вооружился, вскочил на коня и бросился в гущу врага. ОН БЫЛ ЗАМЕЧЕН И В ОДНОМ И В ДРУГОМ ВОЙСКЕ, ИБО ОБЛИК ЕГО СДЕЛАЛСЯ КАК БЫ ВЕЛИЧЕСТВЕННЕЙ, ЧЕМ У ОБЫКНОВЕННОГО СМЕРТНОГО… САМО НЕБО ПОСЛАЛО ТОГО, кто отвратит от своих погибель и обратит ее на врагов. И ТОГДА ВНУШЕННЫЙ ИМ СТРАХ ОХВАТИЛ ВСЕХ, И В ТРЕПЕТЕ РАССЫПАЛИСЬ ПЕРЕДОВЫЕ РЯДЫ ЛАТИНОВ, А ПОТОМ УЖАС ПЕРЕКИНУЛСЯ И НА ВСЕ ИХ ВОЙСКО. -.. КУДА БЫ НИ НАПРАВИЛ ДЕЦИЙ СВОЕГО КОНЯ, ВЕЗДЕ ВРАГИ СТОЛБЕНЕЛИ ОТ УЖАСА, СЛОВНО ПОРАЖЕННЫЕ СМЕРТОНОСНОЙ КОМЕТОЙ; когда же пал он под градом стрел, уже нескрываемо перетрусившие когорты латинов пустились наутек и ШИРОКИЙ ПРОРЫВ открылся перед римлянами. Выйдя из БЛАГОЧЕСТИВОГО ОЦЕПЕНЕНИЯ, они с воодушевлением, как будто им только что ПОДАЛИ ЗНАК К БИТВЕ, снова бросились в бой».

([58], т. 1, с. 373)

Здесь, вероятно, ярко описано воздействие огнестрельного оружия на опешившего врага. Никогда ранее его не видавшего. Обращает на себя внимание сравнение Публия Деция Мусы, или его оружия, со СМЕРТОНОСНОЙ КОМЕТОЙ, КОГДА ОН ПОРАЖАЛ ВРАГОВ. Комета — это светящееся огненное тело на небе. Хороший образ для огнестрельного оружия. Тем более что «Небесный Лабарум Константина» явился войскам как нечто светящееся, огненное, поразившее войска. См. нашу книгу «Крещение Руси». Далее Тит Ливий подчеркивает, что Публий Деций Мус громит врага «самостоятельно», поскольку остальные римские легионы в это время неподвижно стоят в благочестивом оцепенении, с восхищением и ужасом взирая на действия Деция Мусы. Все ясно. Пока грохотали неожиданно введенные в бой пушечные батареи Дмитрия Донского, его коннице и пешим оставалось ждать, пока противнику будет нанесен заметный урон.

И наконец, из текста Тита Ливия хорошо видно, что «смертоносная комета Деция Мусы» сыграла решающую роль в сражении. После этого, конечно, армия Тита Манлия = Дмитрия Донского какое-то время добивала еще сопротивлявшегося врага, но исход битвы по большому счету был уже предрешен.

Публий Деций Мус ПОГИБ в битве. Его тело обнаружили уже после окончания сражения. «Тело Деция нашли не сразу, так как ночная тьма помешала поискам; назавтра его обнаружили в огромной куче вражеских трупов, и оно было сплошь утыкано стрелами. Тит Манлий устроил Децию похороны, достойные такой кончины» [58], т. 1, с. 374.

Обращаясь к русской истории, напомним, что инок Ослябя действительно погиб в Куликовской битве [127]. Как и инок Пересвет. Им — первым пушкарям Дмитрия Донского — действительно был оказан особый почет. Останки Осляби и Пересвета были захоронены Дмитрием Донским в Старо-Симоновом монастыре, на территории Москвы, рядом с Куликовым полем, см. «Новая хронология Руси», гл. 6.

Несмотря на то, что главные силы латин были сломлены Публием Децием Мусой, они еще какое-то время яростно сопротивлялись, пытаясь вернуть себе воинскую удачу. Окончательная победа Тита Манлия = Дмитрия Донского была достигнута благодаря тому, что он грамотно спрятал отборную часть своего войска — триариев — в засаде, и в нужный момент, совершенно неожиданно для латин, ввел их в бой.

Тит Ливий сообщает:

«Триарии, опёршись на правое колено, ждали только кивка консула (Тита Манлия — Авт.), чтобы ринуться вперёд. В ходе сражения латины кое-где стали одолевать римлян численностью… но (Тит Манлий — Авт.) ПОЧЁЛ ЗА ЛУЧШЕЕ СОХРАНИТЬ ЭТИ СИЛЫ СВЕЖИМИ ДЛЯ РЕШИТЕЛЬНОГО УДАРА и приказал акцензам из задних рядов выйти вперёд. Едва они вышли, латины тотчас вызвали своих триариев, ПОЛАГАЯ, ЧТО ПРОТИВНИК УЖЕ ЭТО СДЕЛАЛ, и спустя какое-то время… они все-таки начали теснить римлян, мня, что исход сражения близок и что они дошли до последнего ряда. Тут-то консул и воззвал к триариям: „Теперь поднимайтесь со свежими силами против обессиленных, помните отечество и родителей, жён и детей, помните консула (Публия Деция Муса — Авт.) сложившего голову ради вашей победы“.

Когда триарии, полные сил, сверкая оружием… поднялись с земли, неожиданно возникло как бы новое войско, и с громкими криками римляне разметали передовые отряды латинов… прорвали их клинья, учинив такое побоище, что едва ли уцелела и четверть неприятельских сил».

([58], т. 1, с. 373–374)

Это был уже окончательный разгром. Началась паника. Остатки латин кинулись в разные стороны. Некоторые бежали в Минтурны. Вторая Латинская война завершилась полной победой Рима.

Обратимся теперь к русской истории. Соответствие с описанной Титом Ливием засадой римских триариев здесь совершенно ясно. Речь идет об известной засаде князя Владимира Андреевича на Куликовом поле.

Как мы подробно рассказали в книге «Новая хронология Руси», гл. 6, исход Куликовской битвы решила засада, во главе которой был князь ВЛАДИМИР Андреевич с воеводой Дмитрием Боброком. Именно удар ВЛАДИМИРА решил судьбу сражения. Этому важному, переломному событию в «Сказании о Мамаевом побоище» уделяется довольно много места [84], с. 177–179. Естественно, кстати, ожидать, что на месте битвы на территории Москвы должны были бы сохраниться какие-то воспоминания об этом засадном полке. И действительно, на одном из холмов, совсем рядом с московскими Кулишками, до сих пор стоит известная церковь «Святого ВЛАДИМИРА в Садах», Старосадский переулок. Здесь, по-видимому, в 1380 году и стоял засадный полк Владимира Андреевича. Это южный склон, он был сильно заросший, и впоследствии там находились сады. Отсюда и название Старосадского переулка и «Церковь в Садах».

Так что памятник «античным» триариям Тита Манлия = Дмитрия Донского следовало бы поставить в самом центре современной Москвы. Как, само собой, и грандиозный памятник в честь Куликовской битвы. А около современной Тулы фиктивный «Куликовский монумент» XIX века следовало бы без особого пафоса убрать. Либо же сохранить его как курьезный памятник помещику С. Д. Нечаеву, который так успешно «сообразил», что Куликово поле будто бы находится как раз на территории его собственного имения. См. подробности в книге «Новая хронология Руси», гл. 6. А современные экскурсии и торжественные собрания молодых историков в память Куликовской битвы нужно проводить не на огородах бывшего тульского имения С. Д. Нечаева, а в центре Москвы, около церкви «Всех Святых на Кулишках». Сегодня прямо около неё — нижний выход из станции метро «Китай-город». Площадь сегодня называется Славянской. Пора бы восстановить исконные русско-ордынские святыни.

Вернемся ко Второй Латинской войне Рима. В ней остался еще один важный эпизод, которого мы пока не касались. Речь идет о казни Тита Манлия-сына по приказу Тита Манлия-отца. Напомним, что Тит Манлий-сын принял вызов на поединок, брошенный латином Гемином Месцием. Оба выехали на свободное пространство между двумя войсками и сшиблись в поединке. Тит Манлий-сын сразил Гемина Месция. Однако радость победы была омрачена тем, что он своим поединком нарушил категорический приказ консула Тита Манлия-отца вступать в бой с врагом вне римского строя.

Тит Ливий говорит: «Манлий возвратился к своим и, окруженный радостным ликованием, поспешил в лагерь и потом и в консульский шатер к отцу, не ведая своей грядущей участи: хвалу ли он заслужил, или кару. „Отец, — сказал он, — …я кладу к твоим ногам эти доспехи всадника, вызвавшего меня на поединок и сраженного мною“. Услыхав эти слова, консул отвернулся от сына и приказал трубить общий сбор; когда воины собрались, он молвил: „Раз уж ты, Тит Манлий, не почитая ни консульской власти, ни отчей, вопреки запрету, без приказа, сразился с врагом и… подорвал в войске послушание, на котором зиждилось доныне римское государство… то пусть лучше мы будем наказаны за наш проступок… Послужим же юношеству уроком, печальным, зато поучительным, на будущее. Конечно, ты мне дорог как природный сын… но… ты… не откажешься, верно, понести кару и тем самым восстановить воинское послушание, павшее по твоей вине. Ступай, ликтор, ПРИВЯЖИ ЕГО К СТОЛБУ“.

Услыхав столь жестокий приказ, все замерли, словно топор занесен у каждого над собственной его головою… Но, когда ИЗ РАЗРУБЛЕННОЙ ШЕИ ХЛЫНУЛА КРОВЬ, все стоявшие дотоле, как бы потеряли дар речи, словно очнулись от чар и дали вдруг волю жалости, слезам и проклятиям. Покрыв тело юноши добытыми им доспехами, его сожгли на сооруженном валом костре и устроили похороны с такой торжественностью, какая только возможна в войске; а „Манлиев правеж“ внушал ужас не только в те времена, но и для потомков остался мрачным примером суровости» [58], т. 1, с. 370–371.

После этого разворачивается грандиозная битва с латинами (Куликовская битва), уже описанная нами выше. Тит Ливий следующим образом завершает свой рассказ о Второй Латинской войне: «Так закончилась эта война, и, когда по заслугам каждого розданы были награды и наказания, Тит Манлий возвратился в Рим. Есть свидетельства, что ПРИ ВСТУПЛЕНИИ В ГОРОД НАВСТРЕЧУ ЕМУ ВЫШЛИ ТОЛЬКО ПОЖИЛЫЕ ЛЮДИ, А МОЛОДЕЖЬ И ТОГДА И ПОСЛЕ — В ТЕЧЕНИЕ ВСЕЙ ЕГО ЖИЗНИ — СТОРОНИЛАСЬ ЕГО И ПРОКЛИНАЛА» [58], т. 1, с. 376.

Оказывается, эта же история описана в Ветхом Завете как сражение царя Давида со своим собственным сыном Авессаломом.

Мы уже говорили, что раздвоение — на бумаге — Дмитрия Донского на двух персонажей — Тита Манлия-отца и Тита Манлия-сына — произошло потому, что Тит Ливий ошибочно включил в свою «Историю» два дубликата Куликовской битвы. Следовательно, история Тита Манлия-сына должна быть опять-таки отражением судьбы Ивана Вельяминова = хана Мамая. Напомним, что речь идет о победе Дмитрия Донского над тысяцким Иваном Вельяминовым. Вплоть до правления Дмитрия Донского в России существовала должность тысяцкого. Тысяцкие по своему значению были почти равны великим князьям. А. Нечволодов пишет: «Мы видели, какое важное значение имела должность тысяцкого, НАЧАЛЬНИКА И ПРЕДВОДИТЕЛЯ НА ВОЙНЕ ВСЕХ ЧЁРНЫХ ЛЮДЕЙ. Очевидно, СЧИТАЯ ЭТУ ДОЛЖНОСТЬ ВРЕДНОЙ… и как умаляющую власть самого князя, Дмитрий после смерти последнего тысяцкого, знатного боярина Василия Вельяминова, РЕШИЛ… ВОВСЕ УПРАЗДНИТЬ ЕЁ. Но этим был сильно оскорблен сын Василия Вельяминова — Иван, который после смерти отца сам рассчитывал быть тысяцким» [77], кн. 1, с. 782. Это на самом деле и было восстанием хана Мамая против Дмитрия Донского.

1) Таким образом, тысяцкий Василий Вельяминов был фактически царем, соправителем великого князя-хана. Иными словами, Ивана Вельяминова могли рассматривать как сына царя. В то же время царем-ханом был Дмитрий Донской. Он казнил изменника Ивана Вельяминова, то есть хана Мамая. Таким образом, в русской истории возникла ситуация, которую могли слегка упрощенно описывать словами: ЦАРЬ КАЗНИЛ СЫНА ЦАРЯ. Но ведь это именно то, что мы видим у Тита Ливия: консул Тит Манлий-отец казнил сына консула Тита Манлия-сына.

2) Более того, римлянину Титу Манлию-сыну отрубили голову. То есть поступили с ним точно так же, как и с ордынцем Иваном Вельяминовым. И как с библейским Голиафом — еще одним отражением хана Мамая = Ивана Вельяминова. Голову отрубили и побежденному в поединке «античному» Галлу, см. выше историю Римско-Галльской войны.

Между прочим, само имя МАНЛИЙ могло получиться искажением имени ВЕЛЬЯМИНОВ, то есть ВЕЛИКИЙ МИН. Ведь слово МАНЛИЙ тоже могло произойти от МИН-АЛ, то есть МИН ВЕЛИКИЙ.

Среди сыновей царя Давида выделяется Авессалом. Его связывают непростые взаимоотношения с отцом. Авессалом убил своего брата Амнона за то, что тот обесчестил их сестру Фамарь (2 Царств 13). Потом Авессалом убежал, но Давид не стал его преследовать. Давид любит Авессалома: «Сердце царя обратилось к Авессалому» (2 Царств 14:1). Тем не менее Авессалом выступает войной против Давида. Описанная борьба происходит внутри одной и той же царской семьи. Это — конфликт внутри одного родственного клана.

Далее Ветхий Завет описывает битву Давида с Авессаломом. Она представлена как весьма масштабная и жестокая. Вероятно, это — еще одно отражение Куликовского сражения, хотя и весьма слабое.

«И приказал царь (Давид — Авт.) Иоаву и Авессе и Еффею, говоря: сберегите мне отрока Авессалома… И вышли люди в поле навстречу Израильтянам, и было сражение в лесу Ефремовом. И был поражен народ Израильский рабами Давида; БЫЛО ТАМ ПОРАЖЕНИЕ ВЕЛИКОЕ В ТОТ ДЕНЬ, — ПОРАЖЕНЫ ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ [ЧЕЛОВЕК]. СРАЖЕНИЕ РАСПРОСТРАНИЛОСЬ ПО ВСЕЙ ТОЙ СТРАНЕ… И встретился Авессалом с рабами Давидовыми; он был на муле. Когда мул вбежал с ним под ветви большого дуба, ТО АВЕССАЛОМ ЗАПУТАЛСЯ ВОЛОСАМИ СВОИМИ В ВЕТВЯХ ДУБА И ПОВИС МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЮ, а мул… убежал. И увидел это некто и донес Иоаву… я видел Авессалома ВИСЯЩИМ НА ДУБЕ… И взял (Иоав — Авт.) в руки три стрелы и вонзил их в сердце Авессалома, который был еще жив на дубе. И окружили Авессалома десять отроков, оруженосцев Иоава и умертвили его… И взяли Авессалома, и бросили его в лесу в глубокую яму, и наметали над ним огромную кучу камней… Авессалом еще при жизни своей взял и поставил себе памятник в царской долине… И назвал памятник своим именем. И называется он „памятник Авессалома“ до сего дня» (2 Царств 18:5–9, 18:14–15, 18:17–18).

Рис. 6.5. «Смерть Авессалома». Кафедрал Сиены. Взято из [137], илл. 97

Трагическая смерть Авессалома была популярным сюжетом в средневековом искусстве, см., например, рис. 6.5, 6.6. Хотя Давид сам отправил свое войско на войну против Авессалома, известие о гибели сына глубоко поразило Давида.

«Вот царь (Давид — Авт.) плачет и рыдает об Авессаломе. И обратилась победа того дня в плач для всего народа… И входил тогда народ в город украдкою, как крадутся люди стыдящиеся… А царь закрыл лице свое и громко взывал: сын мой Авессалом! …И пришел Иоав к царю в дом и сказал: ТЫ В СТЫД ПРИВЕЛ СЕГОДНЯ ВСЕХ СЛУГ ТВОИХ, СПАСШИХ НЫНЕ ЖИЗНЬ ТВОЮ И ЖИЗНЬ СЫНОВЕЙ И ДОЧЕРЕЙ ТВОИХ… ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя, ИБО ТЫ ПОКАЗАЛ СЕГОДНЯ, ЧТО НИЧТО ДЛЯ ТЕБЯ И ВОЖДИ И СЛУГИ… Встань, выйди и поговори к сердцу рабов твоих, ибо клянусь Господом, что, если ты не выйдешь, в эту ночь НЕ ОСТАНЕТСЯ У ТЕБЯ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА; и это будет для тебя хуже всяких бедствий… И встал царь и сел у ворот… И пришел весь народ пред лице царя [к воротам]; Израильтяне же разбежались по своим шатрам. И весь народ во всех коленах Израилевых спорил и говорил: царь [Давид] избавил нас от рук врагов… а теперь сам бежал из земли сей… Почему же теперь вы медлите возвратить царя? [И эти слова всего Израиля дошли до царя]… И возвратился царь и пришел к Иордану» (2 Царств 19:1–10).

Рис. 6.6. «Смерть Авессалома». Старинная гравюра из «Флорентийской Иллюстрированной Хроники». Мазо Финигьерра. Якобы XV в. Обратите внимание, что имя Авессалома записано здесь как ANSALON. Взято из [137], л. LXV

Рассказ Тита Ливия о Второй Латинской войне и особенно сюжет о Тите Манлии-сыне близок к ветхозаветной истории войны царя Давида с Авессаломом. В самом деле.

1) У Тита Манлия-отца есть сын с таким же именем — Тит Манлий. Как подчеркивает Тит Ливий, отец любит сына: «Ты дорог мне… дорога и эта твоя доблесть» [58], т. 1, с. 371.

По Библии, у Давида есть сын Авессалом. Давид очень любит его и, несмотря на то что Авессалом убил другого сына Давида, относится к нему с любовью и не стал преследовать Авессалома.

2) По Титу Ливию, события разворачиваются во время Второй Латинской войны Рима. Тит Манлий-сын воюет вместе с Титом Манлием-отцом. Однако при этом Тит Ливий сообщает, что Тит Манлий-сын ПРОВИНИЛСЯ ПЕРЕД СВОИМ ОТЦОМ, нарушив его воинский приказ. Некоторые летописцы вполне могли описать эту ситуацию библейскими словами: «ВОССТАЛ СЫН ПРОТИВ ОТЦА». Таким образом, описан серьезный семейный конфликт.

Согласно Ветхому Завету, Авессалом ВОССТАЕТ НА СВОЕГО ОТЦА, царя Давида. Следовательно, здесь тоже возникает крупный конфликт в семье царя. Начинается война. Библия считает, что сын Авессалом в буквальном смысле начинает войну с Давидом. Она описана как весьма тяжелая: «Было там поражение великое в тот день — поражены двадцать тысяч» (2 Царств 18:7).

3) В римской версии Тит Манлий-отец приказывает казнить свое го сына за нарушение воинского приказа. Итак, сын римского консула убит.

В ветхозаветном варианте царь Давид направляет войска против своего сына Авессалома. Воины Давида побеждают, Авессалом спасается бегством и гибнет, убитый преследователями. Итак, сын библейского царя убит.

Мы видим, что в обеих версиях сын царя (консула) убит.

4) По Титу Ливию, перед казнью Тита Манлия-сына ПРИВЯЗЫВАЮТ К СТОЛБУ. Надо полагать, веревкой. Если веревка была волосяная, то потом, при переписывании летописи, вполне могло возникнуть выражение вроде: «привязан волосами к деревянному столбу».

Ветхий Завет сообщает, что Авессалом во время бегства на муле ЗАПУТЫВАЕТСЯ ВОЛОСАМИ В ВЕТВЯХ ДУБА И ПОВИСАЕТ НА ДЕРЕВЕ. То есть некоторые летописцы вполне могли выразиться так: «оказался привязан волосами к дереву, столбу».

5) В версии Тита Ливия подчеркивается, что консул Тит Манлий-отец поступил в общем-то верно, отдав приказ казнить сына за нарушение воинского долга.

По Библии, главные приближенные царя Давида считают, что он поступал правильно и что мятежный Авессалом сам виноват в своей гибели. Приближенные успокаивают Давида, говоря, что воины царя Давида достойно исполнили свой долг и разгромили войско восставшего на него Авессалома. То есть Давид поступил в общем-то верно, отправив свое войско против нарушившего мир Авессалома.

Тит Ливий говорит, что «при вступлении в город навстречу ему (консулу Титу Манлию-отцу — Авт.) вышли только пожилые люди, а молодежь и тогда и после — в течение всей его жизни — сторонилась его и проклинала» [58], т. 1, с. 376. Иными словами, римляне разделились на две группы. Пожилые люди приветствовали Тита Манлия-отца, а молодежь, напротив, ОСУЖДАЛА его за казнь собственного сына и сторонилась.

Очень похожую ситуацию описывает и Ветхий Завет. Царь Давид скорбит о гибели сына Авессалома, причем скорбит так сильно, что вызывает обиду у своих соратников, жертвовавших жизнью на войне против мятежного Авессалома. Иоав укоряет Давида словами: «Ты в стыд привел сегодня всех слуг твоих, спасших ныне жизнь твою и жизнь сыновей и дочерей твоих… ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя, ибо ты показал сегодня, что ничто для тебя и вожди и слуги; СЕГОДНЯ Я УЗНАЛ, ЧТО ЕСЛИ БЫ АВЕССАЛОМ ОСТАЛСЯ ЖИВ, А ВСЕ МЫ УМЕРЛИ, ТО ТЕБЕ БЫЛО БЫ ПРИЯТНЕЕ» (2 Царств 19:6).

Тем самым, отношение к царю Давиду в это время тоже стало весьма неоднозначным. Одни поддерживали его, другие открыто ОСУЖДАЛИ. И первопричиной разногласий была именно гибель Авессалома, сына Давида.

Мы уже говорили, что, по сообщению Секста Аврелия Виктора, консул Тит Манлий-отец «отрекся от консульской власти, говоря, что ни он не сможет перенести всех пороков народа, ни народ его строгости» [96], с. 194. Здесь опять, скорее всего, звучит мотив осуждения некоторыми римлянами излишней строгости Тита Манлия-отца по отношению к собственному сыну.

Выше мы показали, что отречение Тита Манлия-отца от консульской власти частично соответствует отказу Давида от царской власти в пользу своего сына Соломона. В то же время нельзя не обратить внимания на то, что в римском рассказе об отречении Тита Манлия звучит также тема временного самоустранения Давида от царской власти после трагической гибели Авессалома. Мы только что видели, что Давид, потрясенный смертью Авессалома, настолько впал в отчаяние, что выпустил бразды правления из своих рук и чуть было не утратил власть. Недаром Иоав говорит ему, что если Давид не воспрянет духом, у него не останется «ни одного человека» (2 Царств 19:7).

Таким образом, обе версии — и римская, и библейская — здесь достаточно близки.

Мы уже показали в книге «Новая хронология Руси», гл. 6, что в русских летописях рядом с основным описанием Куликовской битвы 1380 года было помещено и ее более слабое отражение в виде истории Ивана Вельяминова (Веньяминова). Поэтому следует ожидать, что и в Библии, после истории Давида и Авессалома, то есть после Куликовской битвы, появится еще одно отражение истории Ивана Веньяминова = хана Мамая. Наш логический вывод полностью подтверждается. По-видимому, ветхозаветная история предательства Савея Вениамитянина и последующей его казни является отражением, хотя и слабым, истории мятежника Ивана Веньяминова. Вот что рассказывает Библия сразу после войны Давида с Авессаломом.

«Там случайно находился ОДИН НЕГОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК, по имени Савей, сын Бихри, ВЕНИАМИТЯНИН; он затрубил трубою и сказал: нет нам части в Давиде… И ОТДЕЛИЛИСЬ ВСЕ ИЗРАИЛЬТЯНЕ ОТ ДАВИДА И ПОШЛИ ЗА САВЕЕМ, сыном Бихри; Иудеи же остались все на стороне царя своего (Давида — Авт.), от Иордана до Иерусалима… И сказал Давид Амессаю: созови ко мне Иудеев в течение трёх дней и сам явись сюда. И пошел Амессай созвать Иудеев, НО ПРОМЕДЛИЛ БОЛЕЕ НАЗНАЧЕННОГО ЕМУ ВРЕМЕНИ. Тогда сказал Давид Авессе: ТЕПЕРЬ НАДЕЛАЕТ НАМ ЗЛА САВЕЙ, СЫН БИХРИ, БОЛЬШЕ НЕЖЕЛИ АВЕССАЛОМ; возьми ты слуг господина твоего и преследуй его, чтобы он не нашел себе укрепленных городов и не скрылся от глаз наших.

И вышли за ним люди Иоавовы, и Хелефеи, и Фелефеи, и все храбрые пошли из Иерусалима ПРЕСЛЕДОВАТЬ САВЕЯ, сына Бихри. И когда они были близ большого камня, что у Гаваона, то встретился с ними Амессай (полководец Давида, почему-то промедливший с погоней за мятежником Савеем — Авт.). Иоав был одет в воинское одеяние свое и препоясан мечом… И взял Иоав правою рукою Амессая за бороду… и… поразил его… в живот, так что выпали внутренности его на землю… Амессай же [мёртвый] лежал в крови среди дороги… весь народ останавливается над ним… когда он был стащен с дороги, то весь народ Израильский (устрашенный гибелью Амессая — Авт.) пошел вслед за Иоавом преследовать Савея…

И пришли и осадили его в Авеле-Беф-Маахе… и все люди, бывшие с Иоавом, старались разрушить стену. Тогда одна умная женщина закричала со стены города: послушайте, послушайте, скажите Иоаву, чтобы он подошел сюда, и я поговорю с ним. И подошел к ней Иоав, и сказала женщина: … ты хочешь уничтожить город, и притом мать [городов] в Израиле; для чего тебе разрушать наследие Господне? И отвечал Иоав и сказал: …человек с горы Ефремовой, по имени Савей, сын Бихри, ПОДНЯЛ РУКУ СВОЮ НА ЦАРЯ ДАВИДА; выдайте мне его одного, и я отступлю от города. И сказала женщина Иоаву: вот, голова его будет тебе брошена со стены. И пошла женщина ко всему народу со своим умным словом… И ОТСЕКЛИ ГОЛОВУ САВЕЮ, сыну Бихри, и бросили Иоаву. Тогда [Иоав] затрубил трубою и разошлись от города все [люди]… Иоав же возвратился в Иерусалим к царю».

((2 Царств 20:1–2, 20:4–10, 20:12–13, 20:15–17, 20:19–22))

Проанализируем библейский рассказ.

1) Ветхий Завет описывает МЯТЕЖ против царя Давида, возглавленный «негодным человеком» Савеем Вениамитяниным. Таким образом, отношение библейских летописцев к Савею Вениамитянину отрицательное.

В русской истории МЯТЕЖНИК Иван Веньяминов (Вельяминов) возглавляет движение против царя-хана Дмитрия Донского. Обращает на себя внимание практическое тождество имен: ВЕНИАМИТЯНИН и ВЕНЬЯМИНОВ. Русские летописи также характеризуют Ивана Веньяминова как ИЗМЕННИКА. Отношение к нему в целом отрицательное.

Кстати, ветхозаветное имя САВЕЙ, возможно, является отражением имени ВАС-илий, прочитанного в обратном направлении. Но ведь отца Ивана Веньяминова звали именно ВАСИЛИЙ [77], кн. 1, с. 782. Вероятно, библейские авторы запутались и перенесли имя отца = мятежника на него самого. Вместо «Вениамитянин, сын Василия» получилось «Савей Вениамитянин». Потом добавили «сын Бихри».

2) По Библии, мятеж Савея Вениамитянина описан как исключительно крупное военное противостояние. Говорится даже, что ВЕСЬ НАРОД РАСКОЛОЛСЯ НАДВОЕ. Иудеи остались с царем Давидом, а мятежные Израильтяне ушли к Савею Вениамитянину.

Скорее всего, здесь мы наталкиваемся на события начала войны Дмитрия Донского с мятежником ханом Мамаем = Иваном Веньяминовым (Вельяминовым). Народ Империи тоже раскололся надвое: сторонники Дмитрия и сторонники Мамая. Как мы теперь понимаем, Дмитрий Донской возглавил приверженцев апостольского, народного христианства. А хан Мамай встал во главе родового, царского христианства, пытавшегося вернуть себе угасавшее влияние в Великой = «Монгольской» Империи.

Теперь становится более понятным и указание Ветхого Завета, что с царем Давидом оказались Иудеи, а с мятежником Савеем Beниамитянином — Израильтяне. Мы уже неоднократно видели, что деление на Иудеев и Израильтян в «Монгольской» Империи было довольно условным. Тем не менее, Иудеями в основном именовали население Османии = Атамании. Так как ее столицей был евангельский Иерусалим = Царь-Град = Троя, то, вероятно, в эпоху XIV–XVI веков название ИУДЕЕВ могли также связывать именно с апостольским, народным христианством. Как происходящим из Иудеи, из Царь-Града. Далее, ИЗРАИЛЕМ в те времена именовали в основном Русь-Орду. Ордынские войска называли ИЗРАИЛЬСКИМИ, то есть Богоборческими. Они же Крестоносцы. Поскольку войска мятежного хана Мамая = Ивана Веньяминова были в основном профессиональными ордынскими, то их вполне могли именовать ИЗРАИЛЬСКИМИ. Что мы и видим в Библии при описании противостояния царя Давида, вместе с Иудеями, против Савея Вениамитянина — с Израильтянами. Куликовское сражение было междоусобным. Русские ордынцы дрались с русскими атаманами-ордынцами.

3) По Библии, Давид отдает приказ собрать войска и подавить восстание Савея Вениамитянина. Однако его приказ наталкивается на скрытое противодействие одного из военачальников. А именно, полководец Амессай фактически игнорирует приказ царя. Вероятно, это тоже отражение глубокой междоусобной борьбы в стране. Амессай фактически пытался помочь мятежнику Савею Вениамитянину.

В русской истории, повторим это еще раз, война Дмитрия Донского с ханом Мамаем = Иваном Веньяминовым была ГРАЖДАНСКОЙ И РЕЛИГИОЗНОЙ. Поэтому друзья и враги были «перемешаны» в обществе. У мятежника Ивана Веньяминова могли быть сторонники и при княжеском дворе Дмитрия Донского.

4) Ветхий Завет говорит, что, когда предательское промедление полководца Амессая было обнаружено, царь Давид немедленно возложил командование на Авессу и Иоава. Возглавляемое ими войско Иудеев тут же выступает в поход и вскоре встречается с Амессаем и Израильтянами. Не исключено, что Амессай фактически перешел на сторону мятежников. Далее Ветхий Завет описывает гибель Амессая от руки Иоава. Иоав убивает Амессая мечом. Хотя битва между войсками не описана, но, вероятно, сама сцена смерти Амессая является слабым следом Куликовской битвы. Действительно, АМЕССАЙ ГИБНЕТ НА ВИДУ ВСЕГО НАРОДА- Как Иудейского, так и Израильского. Его пронзают мечом и оставляют его тело на земле. Сказано, что «ВЕСЬ НАРОД останавливается над ним» (2 Царств 20:12). Тот факт, что событие происходит в присутствии всего народа Израильского, то есть всего Израильского = Русско-Ордынского войска, подчеркнут тем, что, устрашенный гибелью Амессая, «весь народ Израильский пошел вслед за Иоавом» (2 Царств 20:13).

5) Ветхий Завет сообщает, что мятежник Савей Вениамитянин укрывается в некоем городе. Ему кажется, что он окружен друзьями, которые защитят его от преследования победителей. Иудейские войска Иоава вскоре оказываются около города. Ввиду надвигающейся угрозы жители города начинают колебаться, стоит ли им продолжать укрывать у себя мятежника. В итоге они ПРЕДАЮТ Савея Вениамитянина, отрубают ему голову и бросают полководцу Иоаву. Удовлетворенные Иудеи и Израильтяне возвращаются в Иерусалим, к Давиду.

В русских летописях аналогичное событие хорошо известно. Речь идет о бегстве хана Мамая, разбитого в Куликовской битве, в город Кафу. Напомним, что, пытаясь спастись, «Мамай бежал в Крым, в Кафу, где его убили генуэзцы» [77], кн. 1, ч. 2, с. 810. При этом отмечается интересная деталь. Оказывается, хан Мамай гибнет в результате предательства. «ГЕНУЭЗЦЫ ОБЕЩАЛИ ЕМУ (Мамаю — Авт.) БЕЗОПАСНОСТЬ, НО КОВАРНО УМЕРТВИЛИ ЕГО, ЧТОБЫ УГОДИТЬ ПОБЕДИТЕЛЮ (Дмитрию Донскому — Авт.) ИЛИ ЗАВЛАДЕТЬ МАМАЕВОЮ КАЗНОЮ» [50], кн. 2, т. 5, гл. 1, стлб. 44. Фактически то же самое говорит и Ветхий Завет о гибели Савея Вениамитянина. Ему изменяют его же собственные сторонники. Савей Вениамитянин казнен.

6) Ветхий Завет подчеркивает, что голова Савея Вениамитянина была отрублена. То же самое русские летописи сообщают и об Иване Веньяминове. Его отрубленная голова даже изображалась на монетах Дмитрия Донского, см. выше. Голова была отсечена и великану Голиафу — еще одному отражению Ивана Веньяминова = хана Мамая. То же самое говорят римские летописи о побежденном Галле, см. выше.

На рис. 6.7 мы приводим распределение на оси времени нескольких, обнаруженных нами, отражений Куликовского сражения в римской истории и в Библии.

Здесь уместно напомнить, что римский историк Евтропий в своей «Краткой истории от основания Города» ПОСТАВИЛ РЯДОМ ВСЕ ТРИ ПЕРЕЧИСЛЕННЫХ НАМИ ФАНТОМНЫХ ОТРАЖЕНИЯ КУЛИКОВСКОГО СРАЖЕНИЯ [39], с. 13–14. А именно:

1) поединок Тита Манлия-отца с Галлом;

2) поединок Марка Валерия с Галлом;

3) Вторую Латинскую войну Рима, в частности, поединок Тита Манлия-сына с латином Месцием.

Этот факт достаточно многозначителен. Ведь, согласно принятой сегодня скалигеровской версии, все «три» поединка отделены друг от друга примерно десятью годами, см. рис. 4.1. И тем не менее, Евтропий «склеил их», не упомянув никаких других событий, якобы происшедших в промежутке между ними. Как мы уже говорили, вероятно, Евтропий следовал старой традиции, фактически отождествлявшей эти три сюжета. Однако потом традиция была забыта. Или заставили забыть.

На рис. 6.7 мы отметили также соответствия между римскими отражениями Куликовской битвы и ее дубликатами в Ветхом Завете. Хорошо видно, например, что все три только что упомянутые римские отражения Куликовского сражения очень близки к ветхозаветному рассказу о битве Давида с Голиафом. Тем самым, вновь подтверждается высказанное нами ранее утверждение, что изложение Тита Ливия достаточно тесно переплетено с библейским.

Рис. 6.7. Хронологическая схема нескольких обнаруженных нами отражений Куликовской битвы 1380 г. в «античной» римской истории и в Библии

В ветхозаветном жизнеописании царя Давида, вероятно, имеется еще одно отражение Куликовской битвы. Правда, достаточно смутное. Мы остановимся на нем лишь вкратце. Речь пойдет о битве царя Давида с Филистимлянами.

«Когда Филистимляне услышали, что Давида помазали на царство над Израилем, то поднялись все Филистимляне искать Давида. И услышал Давид и пошел в крепость. А Филистимляне пришли и расположились в долине Рефаим… И сказал Господь Давиду: иди, ибо Я предам Филистимлян в руки твои. И пошел Давид в Ваал-Перацим и поразил их там… И оставили там [Филистимляне] ИСТУКАНОВ СВОИХ, А ДАВИД С ЛЮДЬМИ СВОИМИ ВЗЯЛ ИХ [И ВЕЛЕЛ СЖЕЧЬ ИХ В ОГНЕ]. И пришли опять Филистимляне и расположились в долине Рефаим. И вопросил Давид Господа, [идти ли мне против Филистимлян, и предашь ли их в руки мои?] И он отвечал ему: не выходи навстречу им, а зайди им с тылу и иди к ним со стороны ТУТОВОЙ РОЩИ; и когда услышишь ШУМ КАК БЫ ИДУЩЕГО ПО ВЕРШИНАМ ТУТОВЫХ ДЕРЕВ, то двинься, ибо тогда пошел Господь пред тобою, чтобы поразить войско Филистимское. И сделал Давид, как повелел ему Господь, и поразил Филистимлян от Гаваи до Газера».

((2 Царств. 5:17–25))

Рассказ очень короток. Иосиф Флавий добавляет несколько интересных подробностей.

«Когда филистимляне узнали, что Давид провозглашен царем еврейским, ОНИ ПОШЛИ ПРОТИВ НЕГО ВОЙНОЙ на Иерусалим и, заняв так называемую долину исполинов (МЕСТНОСТЬ ЭТА НАХОДИТСЯ НЕДАЛЕКО ОТ ГОРОДА), расположились там лагерем. Тогда царь (Давид — Авт.)… ПРЕДЛОЖИЛ ПЕРВОСВЯЩЕННИКУ СООБЩИТЬ ЕМУ О ВОЛЕ ПРЕДВЕЧНОГО по этому делу и об исходе предстоящей битвы. Когда ответ был получен ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ, т. е. предсказывалась полная победа, тогда Давид повел свое войско на филистимлян…

Они вскоре затем напали на Давида с утроенным количеством войска и расположились лагерем в той же самой местности. Когда же израильский царь (Давид — Авт.) снова вопросил Господа Бога об исходе сражения, то ПЕРВОСВЯЩЕННИК СООБЩИЛ ЕМУ О СОВЕТЕ ПРЕДВЕЧНОГО стянуть силы в так называемом „лесу печали“… и не выступать оттуда на бой раньше, ЧЕМ ПРИ ПОЛНОМ ОТСУТСТВИИ ВЕТРА НЕ ЗАШУМИТ ЛЕС. Когда же раздался ШУМ ЛЕСА… Давид немедленно вышел оттуда, не сомневаясь более в уготованной ему Предвечным верной победе».

([108], т. 1, с. 335–336)

Проанализируем данный рассказ.

1) По Библии, царь Давид сделал радикальное преобразование религии у Филистимлян. Он захватил священные истуканы Филистимлян и приказал сжечь их святыни. В результате Филистимляне поднялись религиозной войной на Давида. После победы над Филистимлянами Давид, оказывается, продолжал «УНИЧТОЖАТЬ ИЗОБРАЖЕНИЯ ИХ БОЖЕСТВ» [108], т. 1, с. 336.

Вероятно, перед нами очередное отражение на страницах Ветхого Завета религиозной реформы царя-хана Дмитрия Донского, возвысившего апостольское, народное христианство и сделавшего его государственной религией всей Империи. В результате прежнее, родовое, царское христианство было оттеснено от власти. Его приверженцы подняли военный мятеж, возглавленный ханом Мамаем. Так что в Ветхом Завете под именем «Филистимлян», приверженцев бога Ваала, выступают, по-видимому, хан Мамай и его сторонники.

2) Иосиф Флавий сообщает любопытную подробность. Оказывается, царь Давид обратился к Богу с вопросом об исходе будущей битвы через посредство ПЕРВОСВЯЩЕННИКА. Тот вопросил Господа и передал Давиду ответ: Бог поддержит Давида и дарует ему полную победу. Подчеркнем, что в Библии те или иные персонажи обычно обращаются к Богу напрямую, минуя посредников. А вот в данном случае специально отмечено, что Давид обратился к Богу при помощи ПЕРВОСВЯЩЕННИКА.

Данный сюжет хорошо известен нам из истории Куликовской битвы. Перед битвой известный святой Сергий Радонежский благословляет Дмитрия Донского и предсказывает ему полную победу. Таким образом, на страницах Ветхого Завета Сергий Радонежский отразился как израильский первосвященник; но имя упомянуто не было. Тем самым, Бог передал свою волю Дмитрию Донскому через посредство Сергия Радонежского.

1) Иосиф Флавий говорит далее, что сражение произошло недалеко от столичного города Иерусалима. Все верно. Куликовское поле было расположено на окраине поселения Москва, которое впоследствии стало столицей Империи. Причем Москва получила библейское название «Второго Иерусалима» или «восстановленного Иерусалима», см. книгу «Библейская Русь».

2) Битве Константина Великого = Дмитрия Донского с Максенцием = Мамаем предшествует божественное видение, небесный знак Креста.

В Ветхом Завете и у Иосифа Флавия также обнаруживается след данного сюжета. Говорится, что царь Давид должен двинуть в бой свои войска, только услышав «шум дерев», то есть когда наступит «определенный Господом Богом момент» [108], т. 1, с. 336. Здесь в качестве небесного знамения выступает «шум леса».

3) Очень интересно указание Ветхого Завета и Иосифа Флавия, что царь Давид победил именно БЛАГОДАРЯ ШУМУ ДЕРЕВ. Более того, Иосиф Флавий говорит, что вступать в бой было нельзя до тех пор, пока «ПРИ ПОЛНОМ ОТСУТСТВИИ ВЕТРА НЕ ЗАШУМИТ ЛЕС» [108], т. 1, с. 336. То есть абсолютно четко сказано, что «лес зашумит» вовсе не из-за ветра, а по какой-то другой причине. О чем идет речь?

По нашему мнению, здесь описаны, хотя и туманно, ДЕРЕВЯННЫЕ ПУШКИ, впервые использованные Дмитрием Донским в битве с Мамаем. Мы уже много говорили о том, что первые пушки были, скорее всего, деревянными. Их делали из древесных стволов, иногда оковывая железными обручами для прочности. При выстреле пушка издает громкий звук. Так что не исключено, что грохот деревянных пушечных батарей был назван библейскими авторами ШУМОМ ЛЕСА. То есть «шумом деревьев», шумом древесных стволов. Недаром Ветхий Завет четко говорит о шуме «ТУТОВЫХ ДЕРЕВ» (2 Царств 5:24). Причем этот «древесный шум» описан как некое ЧУДО, как помощь Бога царю Давиду. Иными словами, подчеркнуто, что «шум леса» — это некое БОЖЕСТВЕННОЕ ОРУЖИЕ. Ведь именно благодаря «шуму деревьев» Давид победил врагов. Недаром Иосиф Флавий подчеркивает, что после того, как прозвучал «шум леса», воинам Давида в общем-то уже ничего не оставалось делать: «Давиду пришлось только преследовать и рубить их» [108], т. 1, с. 336. По-видимому, по мнению библейских авторов, огнестрельные орудия произвели на Куликовом поле столь опустошительное действие, что казакам = ордынцам Дмитрия Донского = Давида осталось лишь довершить разгром охваченных паникой войск Мамая = Филистимлян.

По-видимому, битва при Клузии и Сентине якобы 295 года до н. э. является дубликатом уже описанной нами выше Второй Латинской войны Рима якобы 341–340 годов до н. э. Именно поэтому мы решили поместить ее в настоящую главу.

Якобы в 295 году до н. э. против Рима поднимаются этруски, самниты, умбры и галлы. Враги вторглись в римские владения. «В Риме такое разорение Кампании вызвало большую тревогу; и как раз тогда из Этрурии пришли вести, что после ухода оттуда Волумниева войска этруски взялись за оружие и начали призывать К ВОССТАНИЮ и самнитского вождя ГЕЛЛИЯ Эгнация, и умбров, а ГАЛЛОВ огромною мздою склонять к себе на свою сторону. Сенат, устрашенный этими известиями, приказал закрыть суды и НАБРАТЬ ВОЙСКО ИЗ ЛЮДЕЙ ВСЯКОГО ЗВАНИЯ, к присяге привели не только свободных и молодых, но даже из пожилых составили когорты, даже из вольноотпущенников — центурии» [58], т. 1, с. 476.

Тит Ливий говорит, что на Рим двигались «ГРОМАДНЫЕ ПОЛЧИЩА ГАЛЛОВ» [58], т. 1, с. 477. Несколько народов восстали против римлян: «Ведь уже четыре народа объединяют силы — этруски, самниты, умбры и галлы, и в двух местах им пришлось разбить свои лагеря, ибо СТОЛЬ ГРОМАДНЫЕ ПОЛЧИЩА НЕ МОГЛИ ВТИСНУТЬСЯ В ОДИН» [58], т. 1, с. 477.

Мы узнаем здесь уже хорошо известные нам сюжеты Куликовской битвы и ее дубликатов в Ветхом Завете, в частности, истории Давида и Голиафа.

1) ИНИЦИАТИВА СМУТЫ исходит от врагов Рима. Согласно русским летописям, именно Иван Вельяминов = хан Мамай поднимает ВОССТАНИЕ против Дмитрия Донского. Аналогично, Тит Ливий сообщает, что против Рима ВОССТАЛО много народов, напавших на римские владения.

2) Опять в качестве главного предводителя восставших выступает человек по имени ГЕЛЛИЙ, то есть попросту ГАЛЛ. Как мы показали выше, на страницах Тита Ливия ветхозаветный Голиаф = хан Мамай выступает в нескольких отражениях Куликовской битвы именно как ГАЛЛ.

3) Войско Дмитрия Донского было непрофессиональным. Скорее, оно являлось народным ополчением. Победило в значительной мере благодаря огнестрельным орудиям. Аналогично, Тит Ливий подчеркивает, что римское войско, выступающее против Геллия Эгнация, фактически набрано как народное ополчение: люди всякого звания, молодые и пожилые, свободные и вольноотпущенники. Таким образом, в обеих версиях ордынское = римское войско скорее было народным ополчением, в то время как мятежники образовывали профессиональное войско.

4) Как и в истории Куликовского сражения, неоднократно подчеркивается, что с обеих сторон сходятся огромные силы.

Пойдем дальше по «Истории» Тита Ливия.

5) Римляне избирают двух предводителей, консулов своего войска. Ими становятся Квинт Фабий и Публий Деций [58], т. 1, с. 478. Причём, согласно Титу Ливию, Публий Деций является будто бы СЫНОМ того самого Публия Деция Муса, благодаря которому римляне выиграли Вторую Латинскую войну [58], т. 1, с. 484. Она подробно описана нами в первой части данной главы. Уже одно это обстоятельство: «отец» — «сын» с одинаковыми именами и одинаковыми поступками, наводит на мысль, что, возможно, мы натолкнулись здесь на еще одно отражение Куликовской битвы. Как мы увидим, это умозаключение прекрасно оправдывается. В частности, «сын» Публий Деций фактически «копирует» поступки своего «отца» Публия Деция, и именно благодаря этому римляне побеждают в кровавом сражении с галлами и самнитами. Но подробнее об этом — чуть ниже.

Тит Ливий рассказывает следующую очень интересную историю, предшествующую решающей битве римлян с мятежниками. События развернулись уже на фоне поднявшегося мятежа против Рима. В обстановке смуты происходит знаменательное событие.

«В тот год было много грозных знамений, и сенат для отвращения зла назначил двухдневные молебствия; из казны были розданы вино для возлияний и смола для воскурений (вероятно, вино для христианского причастия и ладан — Авт.), и многолюдные толпы мужчин и женщин отправились ВОЗНОСИТЬ МОЛИТВЫ. МОЛЕБСТВИЯ ЭТИ ЗАПОМНИЛИСЬ ССОРОЙ, СЛУЧИВШЕЙСЯ МЕЖДУ МАТРОНАМИ В СВЯТИЛИЩЕ СКРОМНОСТИ ПАТРИЦИАНСКОЙ, что на Бычьем рынке возле круглого храма Геркулеса. МАТРОНЫ НЕ ДОПУСТИЛИ ТАМ К ОБРЯДАМ ВЕРГИНИЮ ДОЧЬ АВЛА ЗА ЕЁ БРАК НЕ С ПАТРИЦИЕМ, ВЕДЬ ОНА БЫЛА ПАТРИЦИАНСКОГО РОДА. НО ЗАМУЖЕМ ЗА КОНСУЛОМ ИЗ ПЛЕБЕЕВ Луцием Волумнием. КРАТКИЙ СПОР ЖЕНСКИЕ СТРАСТИ ПРЕВРАТИЛИ В ЯРОСТНОЕ ПРОТИВОБОРСТВО, когда ВЕРГИНИЯ с истинной гордостью заявила, что в храм ПАТРИЦИАНСКОЙ СКРОМНОСТИ она вошла и как патрицианка, и как СКРОМНИЦА, и как жена единственного мужа, за которого её выдали девицею, и не пристало ей стыдиться ни его самого, ни его должностей и подвигов.

Свои гордые слова подкрепила она СЛАВНЫМ ДЕЯНИЕМ. На Долгой улице, где она жила, она выгородила в своем жилище место, достаточно просторное для небольшого СВЯТИЛИЩА, ВОЗДВИГЛА ТАМ АЛТАРЬ и, созвав плебейских матрон, посетовала на обиду от патрицианок и сказала: „ЭТОТ АЛТАРЬ Я ПОСВЯЩАЮ ПЛЕБЕЙСКОЙ СКРОМНОСТИ и призываю вас, матроны, так же состязаться меж собой в скромности, как мужи нашего государства — в доблести; постарайтесь… чтобы ЭТОТ АЛТАРЬ СЛАВИЛСЯ ПЕРЕД ТЕМ (другим, враждебным алтарем — Авт.) И СВЯТОСТЬЮ БОЛЬШЕЮ, И ПОЧИТАТЕЛЬНИЦАМИ ЧИСТЕЙШИМИ“. АЛТАРЬ ЭТОТ ЧТИЛСЯ ПО ТОМУ ЖЕ ЧИНУ, ЧТО И ПЕРВЫЙ, БОЛЕЕ ДРЕВНИЙ… Но потом нечестивые служители сделали ЭТО БОГОСЛУЖЕНИЕ ОБЩЕДОСТУПНЫМ… и наконец оно пришло в упадок».

([58], т. 1, с. 478)

Проанализируем рассказ Тита Ливия.

1) Мы уже подробно говорили в главе 2, что раньше различные РЕЛИГИИ ИНОГДА ИЗОБРАЖАЛИСЬ В ВИДЕ ЖЕНЩИН. Этот символизм был заметно распространен как в литературе, так и в живописи, скульптуре. Не только религиозной, но и светской. Поэтому спор ЖЕНЩИН В СВЯТИЛИЩЕ, В ХРАМЕ, подробно описанный Титом Ливием, вполне мог быть отражением, в слегка иносказательной форме, СПОРА ДВУХ РЕЛИГИЙ. Более того, как совершенно четко подчеркнуто римским летописцем, речь шла именно о РЕЛИГИОЗНОЙ БОРЬБЕ. Сообщается, что спор «женщин», начавшийся в святилище, перерос затем в ЯРОСТНОЕ ПРОТИВОБОРСТВО. Хронистом употреблены именно такие слова. В итоге римское общество раскололось надвое. Одни поддерживали СТАРЫЙ РЕЛИГИОЗНЫЙ КУЛЬТ, поклонялись ПРЕЖНЕМУ АЛТАРЮ. А другие ВОЗДВИГЛИ СЕБЕ НОВЫЙ АЛТАРЬ. То есть основали новую религию. У обеих разошедшихся в разные стороны религиозных ветвей была, оказывается, своя многочисленная паства. Одни ходили в старые храмы, другие — в новое СВЯТИЛИЩЕ. Причем все эти события происходят в преддверии грандиозной кровавой священной войны. На фоне смуты в государстве.

Мы узнаём в этом достаточно прозрачном римском описании ситуацию перед Куликовской битвой 1380 года. Противостояние между прежним, РОДОВЫМ, ЦАРСКИМ христианством и НАРОДНЫМ, апостольским христианством приобретает чрезвычайно острый характер. Надвигается религиозная война. Дмитрий Донской становится во главе апостольских христиан, а хан Мамай = Иван Вельяминов — во главе приверженцев прежнего, царского христианства. Религиозные противоречия становятся непреодолимыми. Дело движется к военной схватке. Речь идет ни много ни мало о том, какая из религий будет принята в качестве государственной во всей огромной «Монгольской» Империи. Стало ясно, что примирение невозможно. Никто не хотел уступать.

2) Тит Ливий отмечает, что СТАРЫЙ РЕЛИГИОЗНЫЙ АЛТАРЬ БЫЛ СВЯЩЕННЫМ ДЛЯ РИМСКОЙ ЗНАТИ. Ему поклонялись исключительно ПАТРИЦИАНКИ, то есть ЗНАТНЫЕ женщины. Простолюдины не допускались. Причем в форме категорического запрета. Другими словами, это была РЕЛИГИЯ ТОЛЬКО ДЛЯ ЗНАТНЫХ. Повторим, что в данном месте, скорее всего, слово «женщины» употреблялось Титом Ливием как синоним религий. А противостояла религии знатных, оказывается, религия народная. Ведь недаром Тит Ливий говорит, что новому алтарю, воздвигнутому Вергинией, поклонялись именно ПЛЕБЕЙСКИЕ ЖЕНЩИНЫ. Для них он, собственно, и был воздвигнут. А ведь ПЛЕБЕИ — это НАРОД, простой люд.

Мы опять-таки узнаем здесь ситуацию из предыстории Куликовского сражения. Прежняя христианская религия ЗНАТИ, то есть ЦАРСКОЕ, РОДОВОЕ ХРИСТИАНСТВО, столкнулось с другой ветвью христианства — НАРОДНЫМ, АПОСТОЛЬСКИМ. Образно говоря, религия знати — против религии народа.

3) Тит Ливий подчеркивает, что речь шла не о борьбе двух абсолютно разных религий, а о противостоянии ВНУТРИ ОДНОГО И ТОГО ЖЕ РИМСКОГО КУЛЬТА. Ливий недаром особо отметил, что ОБА СОПЕРНИЧАЮЩИХ АЛТАРЯ ЧТИЛИСЬ «ПОЧТИ ПО ТОМУ ЖЕ ЧИНУ». То есть форма богослужений была очень близкой. В то же время, по Титу Ливию, сторонники нового алтаря, то есть, как мы теперь понимаем, апостольского христианства, выдвигаемого Дмитрием Донским = Константином Великим на роль государственной религии, утверждали, что их алтарь «славился ПЕРЕД ТЕМ (алтарем знати — Авт.) И СВЯТОСТЬЮ БОЛЬШЕЙ, И ПОЧИТАТЕЛЬНИЦАМИ ЧИСТЕЙШИМИ», см. выше.

Практически то же самое мы видим в истории Руси-Орды конца XIV века. Внутри одной и той же религии — христианства — образовались два несогласных течения. Это был спор ХРИСТИАН С ХРИСТИАНАМИ, но из разных ветвей. Спор стал непримиримым. Царь-хан Дмитрий Донской поддержал апостольское течение. Оппоненты, оттесняемые от власти, взялись за оружие.

4) Ливий говорит, что этот «яростный спор женщин» и двух возникших алтарей (религий) рассматривался в то время как чрезвычайно важное событие. По словам Тита Ливия, спор ЗАПОМНИЛСЯ всему римскому народу.

Все ясно. Речь идет о кульминации борьбы царского и апостольского христианства в конце XIV века. В борьбу было вовлечено фактически все население метрополии Великой = «Монгольской» Империи. Такое, конечно, не могло не запомниться.

Очень интересно, что Тит Ливий практически прямым текстом называет именно Деву Марию основательницей новой римской религии, нового алтаря. Ведь Тит Ливий говорит о «ВЕРГИНИИ, дочери АВЛА», то есть о «ДЕВЕ, дочери ВЕЛИКОГО». Ведь ДЕВА по-латыни — VIRGO. А имя АВЛ, вероятно, является сокращением славянского слова ВЕЛ(икий). Да и само «латинское» слово VIRGO тоже могло произойти из славянского языка, см. наш Словарь Параллелизмов в книге «Реконструкция».

Получается, что, по Титу Ливию, новый алтарь был основан «Великой Девой». То есть новая «античная» римская религия была попросту ХРИСТИАНСТВОМ. Что мы и так уже давно поняли, рассматривая шаг за шагом возникающие соответствия между «античной» римской и русско-ордынской историей.

Любопытна история римлянки Вергинии, рассказанная здесь Титом Ливием. Сама она была патрицианкой, то есть ЗНАТНОЙ женщиной. Но замужем оказалась за ПЛЕБЕЕМ. Именно это поставили ей в вину и НЕ ДОПУСТИЛИ на богослужение к старому алтарю. Поэтому ей и пришлось создать новый священный алтарь.

Мы видим здесь уже прекрасно нам известную иудейскую версию, частично разделяемую и Титом Ливием, согласно которой Дева Мария была опозорена неким «римским солдатом». Поэтому, дескать, и родившийся Младенец Христос был «низкого, рабского происхождения». Мы детально обсуждали этот мотив, анализируя историю римского царя Сервия Туллия — одного из отражений Андроника-Христа. Тем самым в римской истории «Вергинии дочери Авла» вновь всплывает тот же скептический мотив, будто знатная женщина ДЕВА опозорила себя связью с мужчиной низкого общественного положения. В «античной» истории царя Ромула-Христа этот же сюжет трансформировался в легенду о «Волчице Ларенции», которая, дескать, была «плохой женщиной». А по другим версиям, напротив, «хорошей». Не будем повторять вновь детали перечисленных римских сюжетов и отсылаем читателя к главам 1 и 2 настоящей книги.

Следовательно, в изложении Тита Ливия, именно Дева Мария создает НОВЫЙ АЛТАРЬ, НОВУЮ РЕЛИГИЮ. Мы начинаем понимать, о чем здесь идет речь. О создании ХРИСТИАНСТВА. Причем христианства АПОСТОЛЬСКОГО, НАРОДНОГО, для плебейских матрон, в противовес христианству ЗНАТНЫХ, то есть патрицианок.

Стоит также заметить следующее. Деву Марию именовали НЕПОРОЧНОЙ, то есть ПАРТЕНОС. Не исключено, что в данном месте «Истории» Тита Ливия слово ПАРТЕНОС могло путаться со словом ПАТРИЦИИ ввиду близости звучания. Или же была сделана намеренная редакторская подмена, дабы затуманить христианскую суть событий. Ясно, что эти два слова могли переходить друг в друга. Но в таком случае выходит, что слова Тита Ливия: ПАТРИЦИ(анка) ВЕРГИНИЯ означали попросту НЕПОРОЧНАЯ ДЕВА. Недаром Тит Ливий подчеркивает, что «Патрицианка Вергиния» не только сама была СКРОМНИЦЕЙ, но и посвятила свой алтарь плебейской СКРОМНОСТИ. Более того, к служению в новом алтаре допускались только женщины БЕЗУПРЕЧНОЙ СКРОМНОСТИ, бывшие ПОЧИТАТЕЛЬНИЦАМИ ЧИСТЕЙШИМИ, см. выше. Мы видим, что вместо слова НЕПОРОЧНАЯ Тит Ливий просто употребил слова СКРОМНОСТЬ и ЧИСТЕЙШАЯ. Многие могли считать, что это в общем одно и то же.

Тем самым мы вновь убеждаемся, что на страницах «Истории» Тита Ливия практически прямым текстом говорится О НЕПОРОЧНОЙ ДЕВЕ Марии Богородице. Следовательно, «очень античный» Тит Ливий на самом деле христианский автор. А точнее, приверженец одной из ветвей христианства эпохи XIV–XVII веков. Близкой к тому направлению первичного старого христианства XII–XIII веков, из которого потом возник иудаизм XVIII–XIX веков.

В заключение этого раздела еще раз вернемся к явно волновавшей римлян «проблеме опозоренной патрицианки». Вероятно, здесь отразились также препоны, которые сторонники царского, родового христианства начали ставить на пути заключения браков между «царскими» христианами и «апостольскими» христианами. Но введение жестких ограничений смешанных, межконфессиональных браков — хорошо известная практика из позднейшей эпохи XVII–XVIII веков. В эту эпоху уже совсем радикального разделения позднего христианства на несколько ветвей были возведены серьезные социальные барьеры, препятствовавшие бракам между людьми разных религиозных течений. По-видимому, нечто подобное, может быть, в более мягкой форме, стало происходить в метрополии Великой = «Монгольской» Империи в конце XIV века, когда противостояние царского и апостольского христианства обострилось. Например, женщина-патрицианка, выходившая замуж за плебея, могла считаться опозоренной. Более того, как известно из истории «античного» Рима, якобы в 445 году до н. э. был даже принят протестный закон Канулея, считающийся «реакцией плебса на запрет смешанных браков. Согласно традиции, закон, запрещающий браки между патрициями и плебеями, был записан на одной из двух добавочных таблиц… „Ибо децемвиры, прибавив две таблицы несправедливых законов, бесчеловечным законом воспретили браки между плебеями и „отцами“, хотя обыкновенно разрешаются даже браки с иноземцами (закон впоследствии был отменен Канулеевым плебисцитом“» [58], т. 1, с. 533, коммент. 1.

Повторим, что, вероятно, эти события «глубокой античности» происходили в эпоху Дмитрия Донского. Религиозные препятствия, ставившиеся «царскими христианами» на пути смешанных межрелигиозных браков вызвали, наконец, резкий протест в русско-ордынском = римском обществе, в народе, среди «плебеев». Принятый на этой волне закон Канулея был одним из ответных ударов, нанесенных апостольскими христианами сторонникам царского христианства. Окончательное поражение нанесли уже во время Куликовской битвы.

Вновь обратим внимание читателя, что обнаруживаемые нами соответствия между русско-ордынской историей и «античностью» позволяют теперь осветить более ярким светом не только «античность», но и русскую историю. Например, из настоящей главы мы узнали много нового и интересного как о самой Куликовской битве, так и о её предыстории.

Мы уже поняли, что Тит Ливий описывает здесь накаленную религиозную обстановку на фоне уже разворачивающегося военного противостояния царских и апостольских христиан конца XIV века. СРАЗУ ЖЕ после истории Патрицианки Вергинии = Непорочной Девы, буквально в следующем абзаце, он сообщает, что были сделаны особо торжественные и богатые приношения в храмы Юпитера и Цереры (Царицы?).

«Поставили медные пороги и СЕРЕБРЯНЫЕ сосуды на три престола внутри храма Юпитера, а также изваяние Юпитера на колеснице четверней на вершине его храма, а возле Руминальской смоковницы — ИЗОБРАЖЕНИЯ МЛАДЕНЦЕВ — ОСНОВАТЕЛЕЙ ГОРОДА У СОСЦОВ ВОЛЧИЦЫ, и, наконец, вымостили тесаным камнем дорогу от Капенских ворот до Марсова храма… Устроили игры и посвятили в храм Цереры ЗОЛОТЫЕ чаши» [58], т. 1, с. 478–479.

Поскольку, как мы уже понимаем, война носила религиозный характер, римляне, приверженцы апостольского христианства, решили сделать особо богатые приношения богу Юпитеру, то есть Христу.

Кроме того, мы узнаем, что была сделана статуя Волчицы с двумя сосущими ее младенцами. Скорее всего, тут речь идет об известном бронзовом изваянии Капитолийской Волчицы, см. рис. 1.58. В книге «Империя», гл. 15:9, мы уже подробно обсуждали вопрос о том, когда была изготовлена эта эт-русская статуя. Историки относят ее к V веку до н. э. [113], с. 77. Под Волчицей — бронзовые фигурки двух близнецов, Ромула и Рема, сосущих ее. Но согласно нашей реконструкции, такое изображение не могло появиться ранее XV века н. э. Оказывается, как признают сами историки, фигурки близнецов действительно ВЫПОЛНЕНЫ МЕЖДУ 1471 и 1509 годами н. э.! [113], с. 77. Так что напрасно искусствоведы упорно датируют САМУ ВОЛЧИЦУ пятым веком ДО Н. Э. Она, скорее всего, тоже сделана в XV веке. Одновременно с фигурками детей. А не за две тысячи лет до них.

Теперь, когда мы натолкнулись на свидетельство Тита Ливия о времени изготовления статуи, картина становится еще более прозрачной. Тит Ливий говорит, что Капитолийскую Волчицу изготовили в связи с битвой при Клузии и Сентине, к описанию которой мы сейчас перейдем. То есть в связи с Куликовской битвой 1380 года, согласно нашей реконструкции. Между прочим, из текста Тита Ливия не совсем ясно, когда изготовили изваяние Волчицы — до войны или после. Он говорит лишь, что изображение Волчицы и сосущих ее младенцев было сделано «В ТОМ ЖЕ ГОДУ» [58], т. 1, с. 478, то есть в год великого сражения римлян с галлами и их союзниками, якобы в 295 году до н. э.

Но из соображений здравого смысла естественно считать, что изготовление памятных статуй в честь Ромула и Рема, то есть Христа и Иоанна Крестителя, см. главу 1, должно было происходить уже ПОСЛЕ ПОБЕДЫ на Куликовом поле. ДО БИТВЫ с заранее неясным исходом, у римлян проблем и без того хватало. Причем куда более неотложных, чем отливка памятных бронзовых изваяний. В тревожной ситуации, когда исход надвигающейся и уже полыхавшей войны был абсолютно непонятен, когда мощный противник подходил к воротам Рима, когда спешно формировалось народное ополчение Дмитрия Донского, вряд ли умы людей были направлены на искусство и монументальную скульптуру.

А вот ПОСЛЕ ПОБЕДЫ, когда тяжелейшая битва была наконец выиграна, по Римской = «Монгольской» Империи действительно могла прокатиться волна облегчения и радости. На этой волне и были сделаны благодарственные вклады в храмы Христа-Юпитера. В том числе изваяли замечательную статую в честь Девы Марии — матери Христа. Одним из ее символом и стала эт-русская Капитолийская Волчица. Возможно, здесь проглядывает связь с «древне» — египетской символикой, — тоже христианской, как мы понимаем, см. [НХЕ], [XPOH5], - в которой людей и богов часто снабжали головами различных животных. Вспомним также православные иконы святого Христофора с головой собаки. Вероятно, в прежние времена эта символика имела какой-то вполне определенный смысл, но ныне она забыта.

Скорее всего, статуя Волчицы была отлита после Куликовской битвы — в самом конце XIV века либо, что вероятнее, уже в XV веке. То есть когда апостольское христианство уже окончательно укрепилось в Империи и стало общепринятой государственной религией. Ведь ясно, что после Куликовского сражения должно было пройти еще достаточно много времени, чтобы императору Константину Великому = Дмитрию Донскому удалось подавить отдельные, еще остававшиеся очаги сопротивления царских христиан. На все это нужны были годы.

И тут мы неожиданно осознаем, что этот наш вывод прекрасно согласуется с утверждением самих историков: фигурки близнецов были, оказывается, изготовлены в XV веке. Все становится на свои места.

Тит Ливий следующим образом описывает подготовку римлян к битве при Клузии и Сентине. Консул Квинт Фабий = Дмитрий Донской объявляет набор в войско.

Сенат «постановил без жребия поручить Фабию войну в Этрурии. Тогда ПОЧТИ ВСЯ МОЛОДЕЖЬ СБЕЖАЛАСЬ к консулу Фабию, и каждый спешил назвать себя по имени — так сильно хотелось им служить под его началом… Он двинул послушное войско к крепости Ахарна, возле которого находился неприятель, и подошел к лагерю Аппия Клавдия (римского полководца — Авт.). В нескольких милях от лагеря навстречу ему попались ДРОВОСЕКИ С ОХРАНОЙ. Завидев шествующих впереди ликторов и узнав, что Фабий стал консулом, они с бурной радостью возблагодарили богов… А когда, обступив со всех сторон, они приветствовали консула, тот спросил, куда они держат путь, и, услышав, что ЗА ДРОВАМИ, сказал: „БЫТЬ ЭТОГО НЕ МОЖЕТ! РАЗВЕ У ВАС НЕТ ЧАСТОКОЛА ВОКРУГ ЛАГЕРЯ?“ И когда на это ему закричали, ЧТО ЕСТЬ И ЧАСТОКОЛ ДВОЙНОЙ, и рвы, и всё равно очень страшно, Фабий произнес такие слова: „В ТАКОМ СЛУЧАЕ ДРОВ У ВАС ХВАТАЕТ, СТУПАЙТЕ И ВЫДЕРНИТЕ ЧАСТОКОЛ“. Те возвратились в лагерь и СТАЛИ ВЫДЕРГИВАТЬ ТАМ ЧАСТОКОЛ, нагнав страху и на воинов, оставшихся в лагере, и на самого Аппия: каждый объявлял другим, что это делается по приказу».

([58], т. 1, с. 480–481)

Рассказ Тита Ливия производит странное впечатление. В самом деле. Консул Фабий встречает римских солдат-дровосеков, идущих в лес за дровами, причем ДЛЯ ВОЕННЫХ ЦЕЛЕЙ. Но тут же, после вопроса Фабия, выясняется, что частокол в римском лагере уже имеется, причем даже в избытке: стан окружен ДВОЙНЫМ частоколом. Так что дровосеки, следовательно, были направлены за древесными стволами вовсе не для ограды лагеря забором. Тогда для чего, спрашивается? По-видимому, такой же вопрос возник и у Тита Ливия. И он тут же придумал «объяснение». Показавшееся ему разумным. Дескать, римские воины были трусами и, чтобы успокоить себя, решили просто так «еще нарубить дров». Для каких-то не очень ясных Титу Ливию военных целей. Такое, конечно, может быть. Хотя все-таки выглядит как-то странновато.

Рассматривая данный сюжет сам по себе, ничего больше сказать нельзя. Однако, забегая вперед, скажем, что в следующей главе мы вновь натолкнемся на странный «деревянный римский частокол» для военных целей. Он появится в истории римского диктатора-пахаря, дубликата библейского Гедеона, то есть Дмитрия Донского. Как будет показано, в этом случае «частоколом» будут названы, скорее всего, деревянные пушки. Учитывая это обстоятельство, можно высказать мысль, что и в обсуждаемом сейчас нами сюжете «о дровах» частоколом тоже иносказательно могли назвать пушки. Иными словами, не исключено, что здесь мы сталкиваемся с поздним и весьма туманным пересказом реального сюжета об изготовлении деревянных пушек. Перед битвой солдат-дровосеков направили к лес, чтобы срубить стволы для орудий. Из них предполагалось сделать деревянные пушки или мушкеты для скорого сражения с врагом.

О данном сюжете мы вспомним еще раз в следующей главе, где связь «частокола» с пушками будет более ясной. А пока что ограничимся сказанным и двинемся по книге Тита Ливия дальше.

Войска Рима и его противников начинают движение навстречу друг другу. На короткое время консул Фабий = Дмитрий Донской «возвратился в Рим для совещания о ведении войны… предвидя войну БОЛЕЕ ТЯЖЕЛУЮ, чем казалось по слухам… одного военачальника и одного войска ПРОТИВ ЧЕТЫРЕХ НАРОДОВ будет недостаточно» [58], т. 1, с. 481. Римляне пополняют свое войско. К консулу Фабию присоединяется консул Публий Деций.

«Однако, прежде чем консулы достигли Этрурии, НЕСМЕТНЫЕ ПОЛЧИЩА СЕНОНСКИХ ГАЛЛОВ, ЯВИВШИСЬ К КЛУЗИЮ, осадили римский легион в его лагере» [58], т. 1, с. 482. Некоторые летописцы утверждали, что этот отдельный легион погиб. Примечательно, что в начале военных действий участвует римский военачальник, легат Луций МАНЛИЙ ТОРКВАТ [58], т. 1, с. 482. Но ведь имя Манлия Торквата нам уже хорошо знакомо по истории Галльской войны якобы 361 года до н. э. Тит Манлий Торкват, дубликат библейского Давида и князя Дмитрия Донского, победил в поединке могучего Галла = Голиафа = хана Мамая. Таким образом, в разбираемом нами сейчас сюжете вновь всплывает имя МАНЛИЯ ТОРКВАТА. Комментаторы, конечно, отмечают эту заметную параллель между Галльской войной и битвой при Клузии, однако тут же «находят выход». Они предлагают считать, что Луций МАНЛИЙ ТОРКВАТ, возможно, является сыном Тита МАНЛИЯ ТОРКВАТА [58], т. 1, с. 574, коммент. 92. По нашему мнению, объяснение в другом. Вероятно, Луций МАНЛИЙ ТОРКВАТ является дубликатом Тита МАНЛИЯ ТОРКВАТА, поскольку Галльская война и битва при Клузии являются отражениями одной и той же Куликовской битвы 1380 года н. э.

Обратим теперь внимание на названия КЛУЗИИ и СЕНТИН, рядом с которыми произойдет битва. Сегодня считается, что Клузии — это город в Северной Италии [58], т. 1, с. 244. А Сентин — второе поселение, рядом с Клузием. Так как мы начинаем понимать, что речь на самом деле идет о Куликовской битве, то возникает вопрос: какие именно московские названия могли отразиться на страницах «Истории» Тита Ливия в виде КЛУЗИЯ и СЕНТИНА? Не исключено, что это — КУЛИ(ково) поле, река ЯУЗА и река ДОН. То есть Москва-река, как мы показали в книге «Новая хронология Руси», гл. 6. Отдельные фрагменты слов вроде КУЛИ, ЯУЗА, ДОН могли преломиться, перепутаться и породить «античное» название КЛУ-ЗИЙ = кул + яуза и название СЕ-НТИН = яуза + дон при переходе 3 — С и Д — Т.

Тит Ливий продолжает свой рассказ:

«В окрестностях Сентина консулы встретили противника. Там на расстоянии от него примерно в четыре мили разбили лагерь… Два дня, нападая, дразнили неприятеля, но за эти два дня не совершилось ничего достойного упоминания, лишь несколько человек с обеих сторон было убито: не столько победа тут решалась, сколько воины раззадоривались для настоящей битвы. На третий день все силы противников вышли на поле боя.

КОГДА ОБА ВОЙСКА СТАЛИ, ГОТОВЫЕ К БИТВЕ, ПРЯНУЛА С ГОРЫ ЛАНЬ, СПАСАЯСЬ ОТ ВОЛКА, И ПРОМЧАЛАСЬ ПО ПОЛЮ МЕЖ ТЕМ И ДРУГИМ СТРОЕМ; потом звери бросились бежать в разные стороны — лань к галлам, а волк — к римлянам. ВОЛКУ ОТКРЫЛИ ПРОХОД СКВОЗЬ РЯДЫ, ЛАНЬ ЖЕ БЫЛА ЗАКОЛОТА ГАЛЛАМИ. Тогда один из римских передовых бойцов объявил: „Бегство и гибель отвратились туда, где вы видите поверженной священную тварь Дианы; здесь же Марсов ВОЛК-ПОБЕДИТЕЛЬ, целый и невредимый, напоминает нам о Марсовом племени и об основателе нашего Города“».

([58], т. 1, с. 483)

После этого оба войска вступают в общее сражение. Закипает яростный бой. В упорной битве римляне побеждают.

О чем сообщил нам Тит Ливий?

1) Во-первых, рассказал о знамении, данном богами обоим войскам. Мы уже хорошо знаем, что перед Куликовской битвой, то есть перед сражением Константина Великого с Максенцием, боги явили небесное знамение, которое увидели оба войска. В позднейших летописях его описывали по-разному, но все летописцы хором утверждают, что именно благодаря божественному знамению Константин = Дмитрий Донской победил. Таким образом, Тит Ливий следует той же традиции и говорит, что римляне победили благодаря тому, что «волк-победитель» оказался именно в их рядах.

2) Во всех версиях Куликовской битвы сообщается, что общему сражению предшествовал поединок двух выдающихся витязей. Исход поединка и предрешил судьбу сражения. Нечто похожее рассказывает и Ливий. В самом деле, два войска, уже полностью готовые к битве, выстроились друг против друга, разделенные пустым пространством. И тут на нем неожиданно оказываются ДВА ПЕРСОНАЖА: «лань» и «волк». Волк преследует лань, а та спасается от него бегством. Речь идет как бы о «поединке» между ними. При этом лань оказывается на стороне Галлов, а волк — на стороне римлян. В итоге лань убита, а волк объявлен ПОБЕДИТЕЛЕМ. Не исключено, что в такой символической форме Тит Ливий описал поединок Пересвета с Челубеем. То есть Давида с Голиафом, то есть Тита Манлия с Галлом и т. д. Давид убил Голиафа и был объявлен победителем. Тит Манлий сразил Галла и тоже был объявлен победителем. Пересвет и Челубей поразили друг друга в поединке, и оба погибли.

Кстати, во время поединка «лани и волка» основными противниками римлян названы ГАЛЛЫ. То есть, как мы понимаем, ветхозаветный ГОЛИАФ. Мы видели, что ГАЛЛ-ГОЛИАФ упоминается в большинстве дубликатов Куликовской битвы как противник Дмитрия Донского = Тита Манлия и т. д.

3) В римской версии подчеркивается, что оба «животных» были священными — священная тварь Дианы и Марсов волк-победитель, см. выше. Комментаторы сообщают: «ЛАНЬ — СВЯЩЕННОЕ ЖИВОТНОЕ греческой богини Артемиды, с которой отождествлялась римская ДИАНА. Волк в Риме почитался как животное, ПОСВЯЩЕННОЕ МАРСУ» [58], т. 1, с. 574, коммент. 94–95. Более того, оказывается, данный римский рассказ о побежденной лани и волке-победителе считался древними важным. Во всяком случае, он отразился не только у Тита Ливия, но и в других старинных текстах. По поводу данного сюжета сообщается следующее: «Начиная с этого места, текст представляет собой слегка размытый сатурнийский стих: „Лань от волка в ужасе слетела с косогора и между двух по полю ратей побежала… и т. д.“. Видимо, Ливий близко передает какой-то поэтический источник о войне с самнитами» [58], т. 1, с. 574, коммент. 93.

Следовательно, «поединок лани с волком» перед битвой при Клузии и Сентине считался важным событием, раз он отразился в самых разных первоисточниках, как прозаических, так и поэтических. Еще раз повторим, что его рассматривали как божественное знамение, которым сами боги указали на победителя. В римской версии — Константин против Максенция — это был «Знак Креста», «Небесный Лабарум». В версии русских летописей — ночное видение двух сверкающих небесных юношей-богов. В римской версии битвы у Регилльского озера — двое сверкающих юношей-богов Кастор и Поллукс и т. д.

4) Стоит обратить внимание и на тот факт, что лань считалась священным животным богини ДИАНЫ. Галлы опрометчиво убили ее. Тем самым, они смертельно ОБИДЕЛИ ДИАНУ. За что та отомстила им, отдав победу римлянам. Но ведь имя ДИАНА практически совпадает со словом ДОН. В Куликовской битве хан Мамай = Иван Вельяминов тоже «обидел» Дмитрия ДОНСКОГО, подняв свои войска на него. Возникает мысль, что в разбираемом нами сейчас римском «античном» сюжете имя Дмитрия ДОНСКОГО отразилось как имя богини ДИАНЫ.

Битва римлян с галлами и самнитами была ожесточенной, и долгое время никто не мог взять верх. И тут одно из нападений галльской конницы оказалось настолько неожиданным, что римляне дрогнули. Консул Публий Деций

«преграждал дорогу отступавшим и скликал рассеявшихся. Наконец, видя, что растерянных ничем не сдержать, Публий Деций, ВОЗЗВАВ ПО ИМЕНИ К СВОЕМУ ОТЦУ (тоже по имени Публий Деций! — Авт.), воскликнул так: „Зачем мне отлагать долее исполнение семейного рока? Нам на роду написано приносить себя в жертву ради избавления от общей опасности. Вот я и предам на заклание в жертву Земле и богам преисподней САМОГО СЕБЯ ВМЕСТЕ С ВРАЖЕСКИМИ РАТЯМИ“. С этими словами он приказывает ПОНТИФИКУ Марку Ливию (которому, выходя на бой, велел неотлучно быть при себе) произносить слова, чтобы он, повторяя их, обрек себя и вражеские легионы за войско римского народа квиритов. И обрекши себя ТЕМИ ЖЕ ЗАКЛИНАНИЯМИ И В ТОМ ЖЕ ОБЛАЧЕНИИ, КАК И РОДИТЕЛЬ ЕГО, ПУБЛИЙ ДЕЦИЙ, ПРИКАЗАЛ ОБРЕЧЬ СЕБЯ НА ВЕЗЕРЕ В ЛАТИНСКОЙ ВОЙНЕ, он прибавил к положенным проклятиям, что БУДЕТ ГНАТЬ ВПЕРЕДИ СЕБЯ УЖАС И БЕГСТВО, КРОВЬ И ПОГИБЕЛЬ, ГНЕВ НЕБЕСНЫХ БОГОВ И ПОДЗЕМНЫХ и обратит зловещие проклятия на знамена, оружие и доспехи врагов…

С этими проклятиями и себе и врагам он пустил коня туда, где приметил, что галлы стояли всего плотнее, и, бросившись сам на выставленные копья, встретил свою смерть.

С ЭТОГО МГНОВЕНИЯ БИТВА ПЕРЕСТАЛА ПОХОДИТЬ НА ДЕЛО РУК ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ… Римляне прекратили бегство и вознамерились начать бой сызнова. ГАЛЛЫ ЖЕ… СЛОВНО ОБЕЗУМЕВ, МЕТАЛИ СВОИ КОПЬЯ И СТРЕЛЫ В ПУСТОТУ, А ИНЫЕ ЦЕПЕНЕЛИ, ЗАБЫВ И О БИТВЕ, И О БЕГСТВЕ. На римской же стороне понтифик Ливий… стал кричать, что победа — за римлянами, а галлы и самниты смертью консула обречены теперь Матери Земле и богам преисподней… И ВСЁ У ВРАГОВ ИСПОЛНЕНО БЕЗУМИЯ И УЖАСА… По приказу легатов воины подобрали копья, усеявшие землю… и метнули их во вражескую „черепаху“; много копий вонзилось в щиты (галлов — Авт.), а некоторые даже в самые тела врагов, и клин их развалился, причем ПОВАЛИЛОСЬ МНОГО НЕ РАНЕНЫХ ДАЖЕ, А ТОЛЬКО ОГЛУШЕННЫХ».

([58], т. 1, с. 484–485)

После этого начался разгром галлов и самнитов. Сражение превратилось в резню и преследование панически бегущего врага. Римляне наголову разгромили противника.

Проанализируем рассказ Тита Ливия.

1) Сразу отметим, что перед нами — центральный эпизод сражения при Клузии и Сентине. Вся только что процитированная нами история принесения себя в жертву консулом Публием Децием — «сыном» ПРАКТИЧЕСКИ ДОСЛОВНО СОВПАДАЕТ с уже знакомым нам сюжетом принесения себя в жертву консулом Публием Децием — «отцом» во Второй Латинской войне якобы 341–340 годов до н. э. Мы подробно обсудили это сражение в первой части настоящей главы. Отсылаем читателя к этому материалу. Итак, здесь Тит Ливий фактически переписывает свой собственный рассказ, помещенный в его же труде примерно ста двадцатью страницами раньше. Но только он заменил «отца» на «сына». По-видимому, среди материалов, отредактированных Титом Ливием, попались два очень близких описания Куликовской битвы. Не распознав дубликаты, Тит Ливий поместил их в разные места своей «Истории». Один раз назвав «Второй Латинской войной», а другой раз — «битвой при Клузии и Сентине». В одном случае назвал Публия Деция ОТЦОМ, а в другом — СЫНОМ.

Напомним, что в обеих версиях консул Публий Деций обращается к римскому священнику — понтифику, дабы тот разъяснил ему, какие именно заклинания следует произнести. Затем, выполнив требуемое, консул бросается в бой и погибает. После чего битва приобретает БОЖЕСТВЕННЫЙ ХАРАКТЕР. Как говорит Тит Ливий, «она уже не походила на дело рук человеческих».

2) Как мы показали при анализе Второй Латинской войны, данный сюжет является отражением одного из центральных эпизодов Куликовской битвы — гибели инока Осляби, посланного святым Сергием Радонежским для помощи Дмитрию Донскому. Как мы уже говорили, Ослябя и Пересвет были, скорее всего, главными пушкарями, командовавшими огнестрельными орудиями, врученными Дмитрию Донскому Сергием Радонежским. Поэтому перелом в битве римлян с галлами и самнитами произошел после того, как Ослябя = римский Публий отдал приказ открыть огонь из пушек по войску хана Мамая = Галла. В рассказе Тита Ливия сохранились следы того обстоятельства, что римлянами было применено некое новое страшное оружие. Сказано, повторим это еще раз, что с этого момента В БИТВУ ВСТУПИЛИ БОГИ на стороне римлян: «Битва перестала походить на дело рук человеческих».

Подчеркнуто, что Публий Деций гнал ВПЕРЕДИ СЕБЯ УЖАС И БЕГСТВО, КРОВЬ И ПОГИБЕЛЬ, ГНЕВ НЕБЕСНЫХ БОГОВ И ПОДЗЕМНЫХ и обратил зловещие проклятия на знамена, оружие и доспехи врагов, см. выше. Все это прекрасно применимо к эффекту огнестрельного оружия, впервые в таких крупных масштабах использованного на поле боя. Далее, обращает на себя внимание следующая деталь. После того как римляне «метнули копья», многие враги стали валиться на землю ОГЛУШЕННЫЕ. Применительно к копьям прилагательное ОГЛУШЕННЫЕ звучит странно. Неужели ОТ ЗВУКА, издаваемого копьем при ударе по щиту, воин валится ОГЛУШЕННЫЙ? На землю падают от сильного удара, А НЕ ОТ СИЛЬНОГО ЗВУКА. Скорее всего, в такой форме у Тита Ливия преломился пушечный грохот на поле сражения. Пушечные залпы, конечно, накрыли поле битвы оглушительным ревом, но воины падали все-таки не от него, а от раскаленной картечи, вонзавшейся в доспехи.

3) С телом консула Публия Деция — «сына» поступили так же, как и с телом его «отца» — тоже Публия Деция.

«Отыскать тело консула в тот день не удалось, так как оно было погребено под грудой поверженных галлов; но на другой день его нашли, принесли в лагерь и оплакали всем воинством. И тут, отложив все другие заботы, Фабий устроил похороны товарища со всеми почестями и хвалебными речами, какие тот заслужил по праву».

([58], т. 1, с. 486)

Мы видим неплохое соответствие.

В сражении при Клузии и Сентине погибает самнитский полководец ГЕЛЛИЙ Эгнаций [58], т. 1, с. 486. Во всех версиях описания Куликовской битвы вражеский полководец гибнет. Либо на поле боя — Голиаф, Галл и т. д., либо вскоре после сражения — хан Мамай. Имя ГЕЛЛИЙ практически совпадает с именем ГАЛЛ и близко к имени ГОЛИАФ.

Битва при Клузии и Сентине характеризуется римскими летописцами как исключительно жестокая, с огромным числом павших. «ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ неприятелей было перебито в этот день, ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ попало в плен. Но победа не была бескровной: из войска Деция полегло СЕМЬ ТЫСЯЧ, а из Фабиева — ТЫСЯЧА СЕМЬСОТ…

В те же дни и в Этрурии пропретор Гней Фульвий исполнил данное ему поручение и не только учинил страшное разорение на землях неприятеля, но даже нанес ему сокрушительное поражение в битве, в которой перузийцы и клузийцы потеряли более ТРЕХ ТЫСЯЧ убитыми и лишились двадцати военных знамен. А самнитское войско, спасавшееся бегством через пелигнийские земли, окружили пелигны, и из ПЯТИ ТЫСЯЧ беглецов около ТЫСЯЧИ было перебито.

Даже если неукоснительно держаться истины, ВЕЛИКА СЛАВА БИТВЫ, бывшей в тот день при Сентине. НО У НЕКОТОРЫХ СОЧИНИТЕЛЕЙ ПРЕУВЕЛИЧЕНИЯ ВЫХОДЯТ ЗА ГРАНЬ ПРАВДОПОДОБИЯ: ОНИ ПИШУТ, ЧТО ВО ВРАЖЕСКОМ ВОЙСКЕ БЫЛО ШЕСТЬСОТ ТЫСЯЧ ПЕХОТИНЦЕВ, СОРОК ШЕСТЬ ТЫСЯЧ ВСАДНИКОВ И ДВЕ ТЫСЯЧИ ПОВОЗОК, включая, конечно, силы умбров и тусков, которые, мол, тоже участвовали в битве. А чтобы преувеличить и римские силы, они прибавили к вождям-консулам проконсула Луция Волумния и войско его — к консульским легионам. В большинстве же летописей победа приписана двум консулам…

Квинт Фабий… привел свои легионы в Город и справил триумф над галлами, этрусками и самнитами. Воины шли следом и в грубоватых нескладных своих песенках восхваляли победу Квинта Фабия и не меньше того — славную смерть Публия Деция, и, ПОМИНАЯ ОБ ОТЦЕ В ПОХВАЛАХ СЫНУ, РАВНЯЛИ ГИБЕЛЬ ЕГО, КОНСУЛА И ЧЕЛОВЕКА, С ПОДВИГОМ РОДИТЕЛЯ» [58], т. 1, с. 486.

Таким образом, сам Тит Ливий был вынужден отметить близость описаний Второй Латинской войны и битвы при Клузии и Сентине. Хотя он уже явно не понимал сути дела. Не понял, что перед ним — два описания одного и того же события.

После сражения при Клузии и Сентине военные действия еще какое-то время продолжались. Римляне довершали разгром противников. «Во вновь восставшей Этрурии (Тартарии? — Авт.) Фабий истребил ЧЕТЫРЕ С ПОЛОВИНОЙ ТЫСЯЧИ перузийцев и около ТЫСЯЧИ СЕМИСОТ СОРОКА захватил в плен… Противники бились С КРАЙНИМ ОЖЕСТОЧЕНИЕМ; одних возбуждал гнев против тех, кто ВНОВЬ И ВНОВЬ ПОДНИМАЛ МЯТЕЖ, а другие сражались уже за последнюю свою надежду. Там пали ШЕСТНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ТРИСТА самнитов и ДВЕ ТЫСЯЧИ СЕМЬСОТ попало в плен, а римское войско потеряло ДВЕ ТЫСЯЧИ СЕМЬСОТ воинов» [58], т. 1, с. 487.

Повторим, что Куликовская битва тоже описывается русскими летописцами как исключительно жестокая, с огромным числом жертв. И здесь также постоянно звучат позднейшие комментарии, подобные процитированному выше мнению Тита Ливия. Будто бы летописцы ПРЕУВЕЛИЧИВАЛИ как масштаб сражения, так и количество павших, сообщая о сотнях тысяч участвовавших и десятках тысяч погибших. Но так или иначе, ясно видно, что во всех отражениях Куликовской битвы сохранились абсолютно недвусмысленные указания, что на поле брани полегло действительно огромное количество воинов. Точные цифры установить, конечно, трудно, но важна характеристика в целом. Дело, по-видимому, в том, что особый накал битве придал её религиозный характер. Дрались не за деньги, а за идеи, поэтому особенно яростно. Именно поэтому, вероятно, с обеих сторон полегло много непримиримых христиан. Как царских, так и апостольских.

Тем более заслуживает внимания тот важный факт, что после утверждения апостольского христианства в Империи никаких религиозных гонений на оппонентов не последовало. Русские летописи, как и римские, ни слова не говорят о последовавших религиозных преследованиях. Все понятно. Мы уже неоднократно сталкивались со свидетельствами того, что в Великой = «Монгольской» Империи на протяжении нескольких столетий сосуществовали самые разные религиозные течения. Русско-ордынские цари-ханы проводили грамотную политику веротерпимости. Лишь в эпоху Романовых начались попытки внести раскол между разделившимися ветвями старого христианства. Например, между православием и исламом. Несмотря на многолетние старания, успеха в общем-то не достигли.

Итак, обе битвы, как Куликовская, так и сражение при Клузии и Сентине, сходны по своему масштабу, размаху, огромному числу участников и исключительно большому количеству павших на поле боя.

ВЫВОД. Сражение при Клузии и Сентине якобы 295 года до н. э. является дубликатом Второй Латинской войны Рима якобы 340–341 годов до н. э. Оба эти сражения Рима являются фантомными отражениями Куликовской битвы 1380 года н. э., в которой Дмитрий Донской разгромил хана Мамая.