Книга VII

С наступлением весны главный военачальник скифского войска Челгу прошелчерез расположенную по Данувию долину (он вел за собой примерновосьмидесятитысячное смешанное войско, состоявшее из савроматов, скифов инемалого числа дакских воинов, вождем которых был Соломон[734]), и принялся опустошать города. Челгу подошел к самомуХариополю, захватил там большую добычу и явился в место под названием Скотин[735]. Когда об этом узнали НиколайМаврокатакалон и Вебециот, получивший это имя от названия своей{203} родины[736], онивместе со своими войсками прибыли в Памфил[737]. Видя, что поселяне — жители прилежащих областей, гонимыесильным страхом, собираются в городах и крепостях, оба полководца вышли изПамфила и прибыли вместе со всем войском в городок под названием Кули[738]. За ними двинулись скифы; поняв, куда«метит» ромейское войско[739] (это выражениепринято у солдат), они, можно сказать, пошли по его следам.

С наступлением дня Челгу, намереваясь вступить в битву с Маврокатакалоном,построил свое войско. Маврокатакалон же, желая осмотреть варварское войско,вместе с несколькими военачальниками поднялся на гребень возвышающегося надравниной холма. Видя множество варваров, он, хотя и страстно желал боя, решилповременить со сражением, ибо сознавал, что ромейское войско не составляет ималой части варварских сил. Вернувшись назад, Маврокатакалон вместе скомандирами войска и самим Иоаннаки[740] сталраздумывать, следует ли им нападать на скифов. Все военачальники побуждалиМаврокатакалона начать бой. Он и сам был склонен к такому решению и поэтому,разделив войско на три части, приказал поднять боевой клич и завязал сражение сварварами. Много скифов было ранено, не меньше убито. Сам Челгу, мужественносражавшийся и приводивший в замешательство целые фаланги, получил смертельнуюрану и испустил дух. Большинство же скифов во время отступления попадали вреку, которая протекает между Скотином и Кули, и, давя друг друга, утонули.

Одержав блестящую победу над скифами, военачальники императора вернулись встолицу. Они получили от Алексея дары и титулы в соответствии со своимизаслугами и отправились назад вместе с братом самодержца Адрианом Комниным,который был тогда назначен великим доместиком Запада.

2. Изгнанные, таким образом, из областей Македонии и Филиппополя, скифывновь вернулись на берега Истра, обосновались там и принялись грабить нашуземлю с такой свободой, как если бы она была их собственностью. Это сталоизвестно императору. Он не мог стерпеть, чтобы скифы жили в ромейских пределах,и к тому же опасался, как бы они вновь не проникли через теснины[741] и не нанесли нам еще большего ущерба, чемраньше. Поэтому, хорошо вооружив войско, Алексей прибывает в Адрианополь[742], а оттуда выступает к Лардею[743], который расположен между Диамболем иГолоей[744]. Назначив командующим ГеоргияЕвфорвина, он морем направляет его в Дристру. Самодержец же задержался{204} в Лардее на сорок дней, в течение которых отовсюдусобирал войско. Набрав значительную армию, он стал раздумывать, не следует лиему пройти через теснины и вступить в бой со скифами. «Нельзя, — говорилАлексей, — давать скифам передышки». Император рассудил совершенно правильно ипринял во внимание обычай варваров: ведь скифские набеги, в какое время годаони бы ни начались, не прекращались в следующем и, случаясь, например, летом,не кончались осенью или даже зимой. Это бедствие не было ограничено кругомодного года[745], в течение нескольких летскифские набеги приводили в волнение Ромейское государство, я же упомянула лишьо некоторых из них. В рядах скифов не было раскола, несмотря на то, чтоимператор неоднократно пытался тем или иным способом привлечь их на своюсторону. Ни один скиф тайно не перешел к императору; настолько непреклонны былиони в то время.

Никифор Вриенний и Григорий Маврокатакалон[746] (последнего император за сорок тысяч выкупил из скифскогоплена) никоим образом не соглашались на войну со скифами в Паристрии. Напротив,Георгий Палеолог, Николай Маврокатакалон и другие цветущие юноши настоятельнопобуждали императора пройти через Гем[747] исразиться со скифами в Паристрии. С ними заодно были и два сына самодержцаДиогена: Никифор и Лев, которые родились и Порфире, уже после того как их отецвступил на престол, и потому были прозваны «порфирородными». Порфира — этоздание императорского дворца, четырехугольное с пирамидальной крышей; выходитоно к морю у пристани, в том месте, где находятся каменные быки и львы[748]; пол его выложен мрамором, стеныоблицованы драгоценным камнем — не обычным и широко распространенным, а таким,какой прежние императоры привозили из Рима. Камень этот почти весь пурпурногоцвета и по всей поверхности, как песчинками, усеян белыми крапинками. Благодаряему, думается мне, и назвали наши предки это здание Порфирой.

Но возвращаюсь к своему рассказу. Когда труба громкими звуками уже побуждалавсех выступить против скифов по дороге через Гем, Вриенний, который всемисилами безуспешно старался отвратить самодержца от этого предприятия, сказалему наставительно: «Знай, император, если ты перейдешь через Гем, то узнаешь,чьи кони резвей». Его спросили, что означают эти слова, и он пояснил: «Когдавсе обратятся в бегство». Хотя этому мужу за его мятеж и выкололи глаза, тем неменее его по праву признавали весьма искусным стратегом и умелым полководцем.Тех, кто желает подробнее {205} узнать о том, как этотупомянутый нами Вриенний из-за своего мятежа или бунта против самодержцаВотаниата был лишен глаз и как его, когда он был еще зрячим, захватил АлексейКомнин, в то время доместик западных и восточных войск, и передал Борилу, яотсылаю к великому кесарю[749]. Ведь кесарь,ставший зятем Алексея уже после того, как этот последний взял в свои рукискипетр Ромейского государства, приходился сыном[750] Вриеннию.

Дойдя до этого места своей истории, я испытываю душевное смятение ипреисполняюсь скорбью. Ведь кесарь обладал мудрым умом и проявлял необычайнуюрассудительность в речах. Сила, быстрота, телесная красота — все прекрасныекачества души и тела сочетались в нем и украшали собой этого мужа. Толькоодного такого, во всех отношениях выдающегося человека произвела природа исоздал бог. Как Гомер воспел Ахилла среди ахейцев, так можно было бы воздатьхвалу и моему кесарю, блиставшему среди рожденных под солнцем людей. Будучивыдающимся знатоком военного дела, кесарь не пренебрегал науками: он читал всекниги, погружался в изучение всех областей знания и почерпнул оттуда немаломудрости как нашей, так и не нашей[751].Позднее он и сам обратился к сочинительству и по приказу госпожи моей матери (яговорю об императрице Ирине) набросал достойное упоминания и чтенияпроизведение, где изложил историю деяний моего отца, совершенных прежде, чем онвзял в свои руки бразды правления. В этой книге он подробно повествует оВриеннии, правдиво рассказывает о несчастьях своего отца и описывает подвигисвекра; он не допускает никакой лжи в рассказах о них, хотя одному был близокпо свойству, другому — по крови. Об этом я упоминала в предыдущих главах своейистории.

Скифы заметили, что Георгий Евфорвин с большим войском и флотом движетсяпротив них по Истру. Эта река стекает с западных гор, проходит через водопады ипятью устьями впадает в Эвксинский Понт. Большая и многоводная, она протекаетпо обширной равнине и повсюду судоходна: по ней плавают самые большие груженыесуда. У этой реки: не одно название: в верховьях, у истоков, она именуетсяДанувием, в низовьях, у устьев, принимает название Истр. И вот со скифскойстороны увидели, что по реке плывет Георгий Евфорвин, и узнали о приближениисамодержца с большим войском по суше. Сочтя невозможным сражаться одновременнопротив того и другого врага, скифы стали искать способ избежать грозящей имопасности. Они отправляют с посольством {206} сто пятьдесятчеловек, которые должны были предложить Алексею мир, вместе с тем в своей речипригрозить ему и, если самодержцу будет угодно согласиться на их просьбы,пообещать по первому требованию явиться к нему на помощь с тридцатью тысячамивсадников. Однако самодержец разгадал обман скифов. Он понял, что делают ониэто предложение лишь с целью избежать нависшей угрозы и, как только окажутся вбезопасности, сразу же разожгут из искры ненависти большой пожар. Поэтомуимператор не принял предложения скифов.

Во время беседы с послами к самодержцу подошел один из писцов — некийНиколай — и на ухо шепнул ему: «Сегодня, император, жди солнечного затмения».Император сомневался, но Николай клятвенно заверил, что не лжет. Тогдасамодержец со своей обычной сообразительностью обратился к скифам со словами:«Пусть бог нам будет судьей; если сегодня на небе появится какое-нибудьзнаменье, да будет оно для вас знаком, что я по справедливости отвергаю вашевесьма подозрительное предложение; значит, ваши фалангархи просят о мире безсерьезных намерений. Если же знамения не будет, то это послужит доказательствомошибочности моей догадки». Не прошло и двух часов, как солнечный свет затмилсяи весь диск, закрытый луной, стал невидим[752]. Скифы были поражены; самодержец передал их ЛьвуНикериту (это евнух, с детства воспитанный среди воинов, человек весьмауважаемый) с приказом под усиленной охраной доставить их в царственный город.Никерит с большой охотой отправился в Константинополь.

Но варвары только и мечтали об освобождении: по прибытии в Малую Никею[753] убили ночью стражей, которые небрежностерегли их, и извилистыми тропами вернулись к тем, кто их отправил спосольством. Никерит, которому еще с тремя воинами едва удалось спастись,прибыл к самодержцу в Голою.

3. Когда император узнал о случившемся, он стал опасаться, как бы эти послыне подняли всю скифскую армию и не напали на него. Он не нуждался, как некогдаАтрид Агамемнон, в сне, который побудил бы его к битве[754], — напротив, Алексей сам горячо стремился к сражению и,пройдя с отрядами через Сидиру, разбил лагерь у Вичины (это — река, стекающая ссоседних гор[755]). В тот день многие воины,отправившись для добычи провианта, отошли на большое расстояние от лагеря ибыли убиты или взяты в плен. Утром самодержец быстро прибывает в Плиску, аоттуда поднимается на холм, {207} называемый «Симеоновым»[756] (местные жители зовут его также «Скифскимбулевтерием»). И вновь воины, которые в поисках провианта удалились на большоерасстояние от лагеря, попали в беду.

На следующий день император подошел к реке, протекающей вблизи Дристры,примерно в двадцати четырех стадиях от нее, сложил снаряжение и расположилсялагерем. Но скифы неожиданно напали с другой стороны на императорский стан,убили большое число легковооруженных воинов и захватили в плен многихмужественно сражавшихся манихеев. Во время нападения в войске поднялась большаяпаника, и беспорядочно бегущие всадники обрушили императорскую палатку.Недоброжелателям самодержца это показалось дурным предзнаменованием. Однакоимператор силами одного из отрядов своего войска отогнал подальше от палаткинапавших на него варваров, дабы они вторично не подняли паники в его лагере,затем тотчас же сел на коня, успокоил волнение и в полном порядке выступил свойском по дороге на Дристру (это самый знаменитый среди приистрийскихгородов), чтобы атаковать город с помощью гелепол.

Принявшись за дело, император окружил город, разрушил с одной стороны стенуи со всем войском вступил в Дристру. Два акрополя упомянутого города находилисьв руках родственников Татуша, сам же он еще раньше покинул Дристру, чтобызаручиться поддержкой куманов и вместе с ними вернуться на помощь скифам.Уходя, он сказал на прощанье своим людям: «Мне точно известно, что императорнамеревается осадить крепость. Когда он появится на равнине, займите до негосамый высокий и удобный холм и разбейте там лагерь. Тогда самодержец не сможетспокойно осаждать крепость: он будет беспокоиться за свой тыл и бояться вас. Авы непрерывно, ежедневно и еженощно высылайте против него воинов».

Самодержец сообразил, что ему нужно делать, оставил осаду акрополей, отошелоттуда, расположился лагерем у речки, протекающей вблизи Истра, и сталраздумывать, следует ли ему напасть на скифов. Палеолог и ГригорийМаврокатакалон стояли за то, чтобы отложить битву с печенегами, и советовалисилой овладеть Большой Преславой. «Скифы, — говорили они, — увидят, что мы приоружии и движемся в таком порядке, и не отважатся вступить с нами в битву. Еслиже всадники осмелятся на бой без повозок[757], то, как вы хорошо знаете, они потерпят поражение и у насна будущее будет прекрасно защищенное укрепление — Большая Преслава».{208}

Преслава[758] — это знаменитый город,расположенный на Истре; некогда он носил не такое варварское имя, а называлсяпо-эллински Мегалополем и был таковым не только по названию. Но с тех пор какболгарский царь Мокр[759], его потомки и,наконец, последний представитель болгарской династии (как у иудеев Седекия[760]) Самуил[761] стали совершать набеги на западные земли, этот городприобрел двойное имя: к сохранившемуся греческому названию «большой»[762] добавилось славянское слово, и он сталповсюду называться «Большая Преслава». «Из такого убежища, — говорилисторонники Маврокатакалона, — мы ежедневно будем обстреливать скифов из луков,будем непрерывно наносить им ущерб и не позволим врагам выходить из лагеря низа провизией, ни за другими необходимыми припасами».

В то время как произносились такие речи, сыновья Диогена Никифор и Лев (онибыли молоды и еще не испытали горечи поражения) сошли с коней, разнуздали их,прогнали ударами в просо и сказали: «Ничего не опасайся, император, мы самиобнажим акинаки и растерзаем скифов». Император, человек отважный,предпочитавший всегда первым вступить в бой, не принял во внимание доводов тех,кто пытался отговорить его. Поручив Георгию Куцомиту позаботиться обимператорской палатке и обо всем снаряжении, он отправил его в Ветрин[763], а войску приказал не зажигать в тот вечерсветильников и вообще никаких огней, держать коней оседланными и бодрствоватьдо восхода солнца. Наутро Алексей выступил из лагеря, разделив войско, построилбоевым строем фаланги, объехал и осмотрел армию. Затем он занял место в центрестроя, где находились близкие ему по крови и свойству: брат Алексея Адриан,командовавший тогда латинянами, и другие благородные мужи. Левым флангомкомандовал кесарь Никифор Мелиссин — муж сестры Алексея; правымпредводительствовали Кастамонит и Татикий; союзниками — савроматы Уза и Караца.Император выделил шесть воинов, которым поручил охрану своей особы и приказалследить за ним и ни на кого больше не обращать никакого внимания; это были двоесыновей Романа Диогена, имевший давний боевой опыт Николай Маврокатакалон,Иоаннаки, предводитель варягов Намбит и Гул, находившийся еще в услужении уотца Алексея.

Скифы тоже встали в боевые порядки — ведь они обладают врожденным искусствомвоевать и строить ряды, — устроили засады, по всем правилам тактики «связали»свои ряды[764], как башнями огородили своевойско крытыми повозками, а затем поотрядно двинулись на самодержца и стали{209} издали метать стрелы в наших воинов. Тогда самодержец,построив войско применительно к порядку наступающих отрядов, распорядился,чтобы гоплиты не выходили вперед и не нарушали сомкнутого строя до тех пор,пока скифы не окажутся на расстоянии, удобном для рукопашного боя, а подождалибы того момента, когда пространство между двумя движущимися друг на другавойсками сократится до «уздечки»[765], и лишьзатем разом бросились на врагов.

Во время этих приготовлений вдалеке показались скифы, двигавшиеся со своимикрытыми повозками, женами и детьми. Разразилась битва, длившаяся с утра довечера; произошла большая резня, в результате которой с той и с другой стороныпало немало воинов. Пал в тот же день и получивший смертельную рану сын ДиогенаЛев, ибо, налетев на скифов, он дальше, чем следует, позволил себя увлечь к ихповозкам. Брат императора Адриан, которому было доверено командованиелатинянами, увидев, сколь неудержим скифский натиск, во весь опор бросился кскифским повозкам и после мужественной схватки вернулся назад в сопровождениилишь семи воинов, остальные были либо убиты, либо взяты в плен скифами. Победаеще не склонялась ни на ту, ни на другую сторону, и оба войска продолжалиупорно сражаться, когда вдали показались скифские лохаги[766] во главе тридцатишеститысячного войска; ромеи, не имеясил сопротивляться столь многочисленному врагу, повернули назад.

Тогда император вышел из рядов войска и остановился; в одной руке у него былмеч, в другой он, как знамя, держал омофор богородицы[767]. Он стоял, окруженный двадцатью мужественнымивсадниками, среди которых находились Никифор — сын Диогена, протостратор МихаилДука — брат Августы, а также ближайшие слуги. К Алексею подбежали три пешихскифа, двое схватили с обеих сторон за узду коня, а третий уцепился за правуюногу императора. Алексей тотчас отрубил руку одному из скифов, на другогозамахнулся акинаком и грозным криком обратил его в бегство; скифа же, которыйдержался за его ногу, он ударил по шлему. Не со всей силы, не со всего размахаударил Алексей, император опасался, как бы меч не отскочил в сторону и непоразил его самого в ногу или коня его; не хотел император стать легкой добычейдля врагов. Поэтому он, с большой осторожностью двигая рукой, быстро наноситскифу второй удар. Ведь Алексей в своих действиях, словах и движенияхруководствовался разумом, не поддавался гневу и не позволял увлечь себя никакойстрасти. Император еще первым ударом сшиб шлем со скифа, {210}и теперь меч поразил обнаженную голову врага. Скиф, не издав ни звука, упал наземлю. Протостратор же, видя беспорядочное бегство ромейских отрядов (фалангибыли уже прорваны, и все воины в панике бежали), говорит: «Зачем, император, тыеще здесь задерживаешься? Зачем ты рискуешь жизнью и пренебрегаешь спасением?»Алексей ответил: «Лучше умереть в мужественном бою, чем сохранить жизнь ценойпозора». На что протостратор: «Если бы это сказал обыкновенный человек, честьему и хвала. Но ты — император, и твоя смерть — несчастье для всего мира.Почему не изберешь ты для себя лучшую участь? Ведь спасшись, ты снова вступишьв бой и добьешься победы».

Самодержец, видя нависшую над его головой опасность (скифы дерзко наступалина него), отказался от всяких благих надежд и сказал: «Настало время и нам сбожьей помощью позаботиться о спасении. Мы, однако, не пойдем той же дорогой,что и беглецы, иначе встретим врагов, когда они будут возвращаться после погониза нашими воинами. Но, — тут император указал рукой на скифов, которые стоялина краю строя, — набросимся на них так, как будто бы, только что родившись,собираемся тут же умереть. С божьей помощью мы проберемся в тыл скифского строяи двинемся по другой дороге». Произнеся эти слова и ободрив своих людей, он самкак огонь налетает на скифов и ударяет первого встретившегося ему воина. Тоттотчас вывалился из седла. Прорвав таким образом сомкнутый скифский строй,император со спутниками вышел в тыл скифам. Так действовал император. Спротостратором же случилось следующее: его конь, поскользнувшись, упал, и онсам рухнул на землю. Один из его слуг немедленно отдал ему своего коня.Протостратор догнал самодержца и уже не отступал от него ни на шаг — так онлюбил Алексея.

В этой невообразимой сумятице, когда одни бежали, другие преследовали,скифский отряд вновь нагоняет императора. Мгновенно обернувшись, Алексей ударилпреследующего его скифа и убил, как утверждали очевидцы, не только его, но инескольких других врагов. Один скиф, подъехав со спины к Никифору Диогену,собрался было уже нанести удар. Увидев это, самодержец крикнул Диогену:«Посмотри назад, Никифор!». Поспешно обернувшись, Никифор ударил скифа в лицо.Император рассказывал (я сама слышала), что ему никогда не приходилось видеть вчеловеке столько стремительности и ловкости. «Если бы в тот день, — говорил онтакже, — я не держал в руках знамени, то убил бы скифов больше, чем растетволос на моей голове». И это не было пустым бахвальством, ибо{211} скромность Алексея не знала предела. Ход беседы исущество дела вынуждали отца иногда в кругу близких рассказывать нам о своихделах; да и это он делал только по нашему настоянию. Но никто никогда неслышал, чтобы самодержец хвастался чем-нибудь перед посторонними.

Сильный ветер и атаки печенегов не позволяли императору прямо держать знамя.Один скиф, схватив обеими руками длинное копье, нанес Алексею удар в ягодицу, ихотя копье не оцарапало кожи, тем не менее причинило Алексею невыносимую боль,которая не покидала его в течение многих лет. Все это заставило императорасвернуть знамя и спрятать его от людских глаз в кустиках чебреца. За ночь онблагополучно добрался до Голои[768], а днемдостиг Боруя и остановился там с намерением выкупить пленников.

4. Во время битвы, когда ромейские отряды, потерпев поражение, обратились вбегство, Палеолог упал на землю и потерял коня. Он оказался в совершеннобеспомощном положении; понимая, какая нависла над ним опасность, он стал искатьглазами коня и вдруг увидел одетого в священническую одежду проедра ХалкидонаЛьва, о котором я уже упоминала выше[769].Лев отдал ему своего коня, он вскочил на него и пустился в бегство; этогосвятого мужа ему больше не удалось увидеть. Лев обладал открытой душой и являлсобой истинный образ епископа, но был излишне простоват и не всегда умелсоизмерять с рассудком свое усердие. Поэтому-то и постигла его, как говорилосьраньше, та беда, из-за которой он лишился престола. Палеолог всегда отличал ивысоко чтил этого мужа за его выдающуюся добродетель. Я не могу сказать,сподобился ли Палеолог божественного явления благодаря своему беспредельномудоверию к этому мужу или же в данном случае проявился некий другой тайныйзамысел провидения относительно епископа[770].

Преследуемый печенегами, Палеолог заехал в болотистое и заросшее место, гдевстретил отряд в сто пятьдесят воинов, который был со всех сторон окруженскифами. Видя безнадежность своего положения и не имея сил сопротивляться стольмногочисленному врагу, они доверились Палеологу, так как с давних пор знали егомужество и непоколебимый дух. Палеолог посоветовал им напасть на скифов иоставить всякую мысль о спасении, дабы, как я полагаю, обрести спасение.«Нужно, — сказал он, — скрепить это решение клятвой, чтобы наша воля былаединой, чтобы никто не оставался в стороне во время атаки на скифов и чтобыкаждый из нас считал своим личным делом общее спасение и общую опасность».Стреми-{212}тельно поскакав на врага, Палеолог ударяет первоговстретившегося ему противника. Оглушенный ударом, скиф рухнул на землю. Ноостальные воины атаковали нерешительно, поэтому одни из них были убиты, адругие, как зверь в логово, вернулись в густые рощи и скрылись там в поискахспасения. В тот момент, когда вновь преследуемый печенегами Палеолог достигодного холма, под ним пала раненая лошадь; сам он, однако, спасся и поднялся нанаходившуюся вблизи гору. В поисках дороги — а найти ее было не так-то легко —Палеолог блуждает там в течение одиннадцати дней, в конце концов встречает однуженщину, вдову воина, и некоторое время пользуется ее гостеприимством. Сыновьяэтой женщины, воины, сами спасшиеся от опасности, показали ему дорогу. Вот чтослучилось с Палеологом.

Между тем скифские военачальники решили умертвить захваченных пленных,однако народ не позволил им этого сделать, так как желал продать пленных заденьги. Когда такое постановление было принято, Мелиссин письмом известил о немимператора. И хотя Мелиссин сам был пленником, тем не менее он приложил немалоусилий, чтобы заставить скифов принять это решение. Император, который в товремя находился еще в Боруе, вытребовал из царицы городов большую сумму денег ивыкупил пленных.

5. В это время к Истру подходит Татуш с куманами, которых ему удалосьпривлечь на свою сторону. Видя столь большую добычу и такое множествопленников, куманы сказали скифским военачальникам: «Мы оставили родину,проделали столь длинный путь и пришли вам на помощь, чтобы делить с вами какопасности, так и победы. Мы выполнили свой долг, и вы не можете отправить насназад с пустыми руками. Ведь мы не преднамеренно явились после окончания битвы,и виноваты в этом не мы, а император, поспешивший начать бой. Поэтому если выне разделите с нами всю добычу, то мы станем вашими врагами, а не союзниками».Скифы на это не согласились. Куманы не стерпели отказа, и разразилась жестокаябитва, в результате которой скифы были наголову разбиты и с большим трудомдобрались до так называемой Озолимны. Теснимые куманами, они долгое времяпробыли там, не решаясь пуститься в путь.

Озеро, которое мы теперь называем Озолимной, очень велико в поперечнике иокружности и по своим размерам не уступает ни одному из озер, отмеченныхкогда-либо географами. Оно расположено за Ста холмами[771], и в него впадают широкие и очень красивые реки. По озеруплавает много боль-{213}ших грузовых судов, и уже по одномуэтому можно заключить, какова его глубина. Озолимной же оно называется непотому, что от него исходят дурные и тяжелые испарения[772], а потому что некогда к этому озеру подошло гуннскоевойско (этих гуннов на простонародном языке называют узами), котороерасположилось на его высоких берегах. Поэтому озеро и назвали Узолимной (сдобавлением, как я полагаю, гласной «?»[773]). Ни у одного из старых авторов нельзя найти сведений отом, что гуннское войско собиралось в этом месте, но при самодержце Алексее всеотовсюду стекались туда и дали месту такое название. Такова история этогоозера[774], которую я впервые сейчас поведалас целью показать, как в результате многочисленных походов самодержца Алексеямногие места стали называться или его именем, пли же именем врагов, которые вэтих местах собирались. То же самое известно о царе Александре Македонском, поимени которого названы Александрия в Египте и Александрия в Индии; точно так жепо имени одного из его воинов — Лисимаха — названа Лисимахия. Ничего нетудивительного, что и император Алексей, соперник Александра, переименовывалразличные места и при этом использовал названия племен, которые собирались тамили приходили по его зову, а в некоторых случаях в память совершенных имподвигов давал и свое имя[775]. Вот тенесколько замечаний об упомянутой выше Озолимне, которые я сделала всоответствии с задачами исторического сочинения. Куманы, ощущая недостаток впровианте, возвращаются тем временем на родину, чтобы запастись провизией иснова выступить против скифов.

6. Между тем император, находясь в Боруе, стягивает туда войска и вооружаетпленников[776], всех остальных воинов. В этовремя к самодержцу является на обратном пути из Иерусалима граф Фландрский[777], который дает ему принятую у латинянклятву[778] и обещает по прибытии домойотправить на помощь Алексею пятьсот всадников. Самодержец оказал ему большиепочести и отправил графа, довольного, на родину. Затем самодержец покинул Боруйи со вновь собранным войском прибыл в Адрианополь. Скифы же, пройдя по узкойдолине, расположенной между Голоей и Диамболем, разбили свой лагерь околоМаркеллы. Самодержец, зная о действиях куманов и ожидая их возвращения,страшился и опасался их прихода. И вот Алексей призвал к себе Синесия, снабдилего хрисовулом и отправил к скифам с приказом воспрепятствовать дальнейшемупродвижению варваров, задержать их в пределах занятой ими ранее области и, еслитолько противники со-{214}гласятся заключить мир и выдатьзаложников, щедро снабдить их всем необходимым. В намерения императора входиловоспользоваться помощью скифов в борьбе против куманов в том случае, есликуманы подойдут к Истру и попытаются продвинуться дальше. Если бы скифы несогласились на это предложение, Синесий должен был бы покинуть их и вернутьсяназад. Упомянутый Синесий прибыл к скифам и, соответствующим образомобратившись к ним, убедил их заключить договор с императором[779]. Находясь у скифов, Синесий всем им выказывал большоепочтение и избегал подать какой бы то ни было повод для обиды.

Между тем вернулись назад куманы, готовые вступить в бой со скифами. Они ненашли скифов на прежнем месте и, узнав, что те, пройдя клисуры, прибыли вМаркеллу и заключили мирный договор с императором, попросили разрешения пройтичерез клисуры и напасть на скифов. Но император, уже заключивший договор соскифами, не дал им на это согласия, сказав: «Не нужна мне ваша помощь, беритепричитающуюся вам плату и возвращайтесь назад». Алексей милостиво обошелся скуманскими послами, щедро их одарил и отпустил с миром. Этот поступок Алексеяпридал смелости скифам, которые нарушили договор и, вновь принявшись за своибесчеловечные деяния, стали опустошать прилежащие города и земли. Ведь вообщевсе варвары обладают непостоянным нравом и по природе своей неспособнысоблюдать договоры. Видя это, Синесий вернулся к императору, приняв на себяроль вестника скифского своенравия и вероломства.

Скифы заняли Филиппополь, и император, который знал об этом, оказался вчрезвычайно тяжелом положении, ибо у него не было сил сразиться с такиммножеством варваров в открытом бою. Однако Алексей всегда искал выход изтяжелого положения и никогда не падал духом в трудных обстоятельствах. Итеперь решил он попытаться нанести урон врагу, обстреливая его войско иустраивая засады. Он догадывался, какими местами и городами скифы собираютсяовладеть утром и, предупреждая приход варваров, сам занимал их накануневечером. Если же ему становилось известно, что скифы намерены захватитькакое-либо место вечером, он заранее занимал его утром. При каждом удобномслучае обстреливал скифов и, устраивая засады, издали вел бой с врагом,стремясь не дать ему овладеть крепостями.

И вот оба противника — самодержец и скифы — подошли к Кипселлам. Ожидаемоенаемное войско еще не прибыло, и самодержец, который хорошо знал подвижностьскифской ар-{215}мии и видел, что она стремительноприближается к царице городов, оказался в чрезвычайно тяжелом положении. Неимея сил бороться с таким множеством варваров, он, как говорится, выбрал извсех зол меньшее и решил заключить новый мирный договор. Он отправил послов спредложением мира, и скифы сразу же пошли навстречу его желанию[780]. Еще до заключения мирного договора кАлексею явился перебежчик Неанц. Затем император послал Мигидина запродовольствием[781], которое тот должен былдоставить из соседних областей. Позднее в битве около ...[782] сын этого Мигидина стремительно набросился на печенегов,но был пойман и схвачен скифянкой, и железным серпом его затащили к скифскимповозкам. По просьбе Мигидина император выкупил отрубленную голову его сына.Отец невыносимо мучился в течение трех суток, а затем ударил себя в грудькамнем и умер.

Недолго скифы соблюдали мирный договор; как псы, они вскоре вновьнабросились на свою блевотину[783]. ПокинувКипселлы, они прибыли в Тавроком[784] и,оставшись там на зиму[785], стали грабитьокружающие селения.

7. С наступлением весны[786] скифы изТаврокома переходят в Хариополь. Император, который находился в то время вБулгарофиге, без промедления выделил большую часть войска, включил в нее всехсвоих отборных воинов и даже так называемых «архонтопулов» (на лицах этихюношей только появлялся первый пушок, но их боевой натиск был неудержим) иприказал им с тыла напасть на скифов, находящихся на своих повозках.

Отряд архонтопулов был впервые образован Алексеем. Так как из-за легкомыслияпрежних императоров у Ромейского государства вовсе не было войска[787], Алексей собрал отовсюду сыновей павшихвоинов, обучил их обращению с оружием и искусству боя и назвал архонтопулами,то есть сыновьями «архонтов»[788]. Он назвалих так, чтобы самое имя вызвало в памяти юношей благородство и мужество ихродителей, чтобы они «воспомнили бурную силу» и проявили еще большее мужество,когда обстоятельства потребуют от них смелости и отваги. Таким был, короткоговоря, отряд архонтопулов, насчитывавший две тысячи воинов; точно так же улаконцев был некогда образован так называемый «священный полк»[789].

И вот эти новобранцы-архонтопулы, построенные в боевой порядок, двинулисьпротив варваров. Однако скифы, засевшие в засаде у подножия холма, подстереглиих и, увидев, что архонтопулы устремились к их повозкам, с неудержимой силойбросились на врага. В рукопашной схватке пало около {216}трехсот беззаветно сражавшихся архонтопулов. Еще долгое время горестнооплакивал их император и, проливая горючие слезы, называл каждого из них поимени, как будто они лишь были в отлучке[790].

Одержав победу над противником, печенеги прошли через Хариополь инаправились к Апросу, опустошая все на своем пути. Прибегнув к своему старомуметоду, император опережает печенегов и до них входит в Апрос; ведь, как янеоднократно говорила, у Алексея не было войска, нужного для открытого боя спротивником. Императору было известно, что скифы с восходом солнца отправляютсяв набеги за продовольствием. Призвав к себе Татикия, о котором я упоминала вомногих местах моего сочинения, Алексей приказал ему взять с собой самых храбрыхотроков[791], отборных воинов средиближайших— своей личной охраны и всех латинян, подстеречь утром отправившихсяза фуражом скифов и, когда те подальше отойдут от лагеря, стремительноброситься на варваров. Татикий исполнил приказ, убил три сотни врагов ибольшое их число привел в плен.

Что же происходит дальше? К императору прибыло около пятисот отборныхвсадников, посланных графом Фландрским[792],которые доставили ему в подарок сто пятьдесят отборных коней. Кроме того,всадники продали Алексею тех коней, которые были им не нужны. Император Алексейс почестями принял латинян и сделал им немало подарков. В это время с Востокапришло сообщение о том, что правитель Никеи Абуль-Касим, которого персы обычноназывают сатрапом, а турки, ныне владеющие персидской территорией[793], именуют эмиром, готовится захватитьНикомидию. Поэтому император отправил всадников для защиты этой области.

8. В это время Чакан[794], хорошоосведомленный о многочисленных неудачах императора на Западе и о его постоянныхвойнах с печенегами, решил воспользоваться удобным случаем и обзавестисьфлотом. Встретившись с одним жителем Смирны, он поручил ему, как человеку,имеющему в этом деле большой опыт, сооружение пиратских судов. Снарядив большоечисло кораблей и сорок боевых челнов[795],Чакан посадил на них опытных воинов, вышел в море, пристал к Клазоменам и сходу овладел городом. Оттуда он двинулся к Фокее и приступом захватил ее. ИзФокеи он отправил посланца к куратору Алопу[796], которому было поручено управление Митиленой, и грозилстрашно покарать его, если он не уйдет из города; при этом Чакан говорил, чтозаботится о судьбе Алопа и лишь по этой причине предупреждает его о тех ужасах,которые при-{217}дется ему испытать, если он не покинетМитилену. Алоп испугался угроз Чакана и, сев ночью на корабль, направился вцарственный город.

Когда это стало известно Чакану, он без всякого промедления выступил изФокеи и с ходу овладел Митиленой. Расположенная на мысе острова Мифимна непокорилась Чакану. Когда об этом узнал император, он тотчас на корабляхотправил туда большое войско и укрепил город. Чакан же, не обратил никакоговнимания на Мифимну, отплыл прямо к Хиосу и с ходу им овладел. Когда самодержцустало это известно, он послал против Чакана сильный флот и большое числовоинов, начальником которых был назначен Никита Кастамонит. Никита двинулся впуть, завязал бой с Чаканом, но сразу же потерпел поражение; при этом Чаканзахватил многие корабли Кастамонита. Когда о случившемся с Кастамонитомизвестили императора, он снарядил другой флот и назначил его дукой КонстантинаДалассина — своего родственника по материнской линии, человека весьмавоинственного[797]. Высадившись на Хиосскомберегу, Далассин тут же приступил к осаде крепости и упорно сражался, торопясьзахватить город до прибытия Чакана из Смирны. Обстреливая стены измногочисленных гелепол и камнеметных орудий, он разрушает участок стены междудвумя башнями. Когда находившиеся в городе турки увидели это, они убедились всиле ромейского натиска и стали на ромейском языке взывать к милосердиюгоспода.

Однако воины Далассина и Опоса не хотели ничего слушать; они стремилисьпроникнуть в крепость, хотя оба полководца и старались удержать их, ибоопасались, как бы воины не захватили в городе всю добычу и деньги, которыехранил там Чакан. Они говорили: «Вы слышите, как турки громко славословятсамодержца, и видите, что они уже покорились нам. Поэтому не входите в город ине учиняйте жестокой расправы над турками». Когда после захода солнца наступиланочь, турки соорудили новую стену вместо разрушенной и навесили на нее свнешней стороны тюфяки, кожи и всевозможную одежду, чтобы хоть сколько-нибудьослабить силу ударов летящих камней.

Чакан снарядил имевшийся у него флот, собрал около восьми тысяч турок идвинулся сушей к Хиосу, в то время как флот следовал за ним вдоль берега. Когдаоб этом узнал Далассин, он посадил на корабли большое число своих воинов воглаве с Опосом, приказал командирам флота выйти в море и посоветовал Опосувступить в бой с Чаканом, если встретит {218} его во времяпереправы. Чакан же, оставив материк, направился прямо к Хиосу. Опос встретилего в середине ночи. Увидев, что тот новым способом выстраивает свои корабли(сделав громадную цепь, Чакан связал ею все суда, чтобы обратившиеся в бегствоне смогли уйти, а стремившиеся вырваться вперед не нарушили боевого строя),Опос испугался и, не решившись даже приблизиться к врагу, повернул кормило инаправился назад к Хиосу. Чакан велел морякам без устали грести и по всемправилам военной науки стал преследовать Опоса. Когда они оба уже приближалиськ Хиосу, Опос первый успел ввести свои корабли в Хиосскую гавань (она ещераньше была захвачена Далассином). Чакан же проплыл мимо этого уже упомянутогопричала и подвел свои корабли к стене крепости. Все это происходило в четвертыйдень недели. На следующий день он ссадил с кораблей всех воинов, сосчитал ипереписал их.

Далассин, обнаружив небольшой городок вблизи гавани, засыпал ров, которыйвыкопал ранее, спустился к городку, выкопал новую глубокую траншею и расположилв ней воинов. На следующий день оба войска вооружались и готовились выступитьдруг против друга. Ромеи, которые получили приказ Далассина не нарушатьсомкнутого строя, неподвижно стояли на месте. Чакан же приказал большей частиварваров в сопровождении немногочисленного отряда всадников двигаться наромеев.

Увидев это, латиняне с длинными копьями наперевес поскакали на варваров. Ноте стали метать стрелы не в кельтов, а в их коней; поражая своими копьямилатинян, турки убили большинство из них, а остальных ранили и загнали в ров.Оттуда латиняне в безрассудном порыве бросились к кораблям. Видя бегущих безоглядки кельтов, ромеи испугались, немного отступили назад и остановились устены упомянутого уже городка. Благодаря этому варвары смогли спуститься кберегу и захватить несколько кораблей. Увидев это, моряки отчалили, отошли отберега и встали на якоря, ожидая дальнейших событий. Но Далассин приказал имплыть вдоль западного берега острова, подойти к Волиссу и поджидать там егоприбытия (Волисс — это городок, расположенный на мысе острова). Однаконесколько скифов явились к Чакану и сообщили ему о плане Далассина. ПоэтомуЧакан послал пятьдесят разведчиков, которые должны были немедленно поставитьего в известность, когда флот Далассина будет готов к отплытию. В то же времяон отправил к Далассину послание с предложением о встрече. Чакан, возможно,желал обсу-{219}дить условия мира, ибо, как мне кажется, онсовершенно отчаялся в победе, видя мужество и отвагу Далассина.

Далассин известил его, что на следующий день подойдет к краю лагеря, чтобыкаждый из них смог высказать свое мнение и выслушать другого. Варвар невстретил отказом это предложение. Утром оба полководца сошлись в одном месте, иЧакан, назвав Далассина по имени, таким образом начал беседу: «Знай, что я тотсамый юноша, который некогда совершал набеги на Азию и храбро сражался, но посвоей неопытности был обманом взят в плен известным Александром Каваликой[798]. Александр отдал меня в качестве пленникасамодержцу Никифору Вотаниату, который сразу же возвел меня в санпротоновелиссима[799] и щедро одарил. За этоя обещал верно служить ему. Однако, с тех пор как бразды правления взял АлексейКомнин, все нарушилось. Сейчас я явился сообщить тебе причину своей вражды кимператору. Пусть самодержец узнает об этом и, если он хочет прекратитьвозникшие между нами распри, пусть полностью вернет все то, на что я имею правои чего был лишен. Если же тебе угодно, чтобы наши дети соединились браком,пусть будет составлено об этом письменное соглашение по обычаям ромеев иварваров. А после того как все упомянутые условия будут выполнены, я при твоемпосредничестве верну самодержцу все острова, которые я своими набегамиотторгнул от Ромейской державы, и, заключив с ним договор, вернусь народину».

Однако Далассин, которому был хорошо известен коварный нрав турок, увидел вовсем этом лишь одни пустые отговорки и отложил до поры до времени исполнениепросьбы Чакана. Вместе с тем он изложил Чакану свое мнение о нем и сказал: «Тыне выполнишь своих обещаний и не передашь мне островов, да и я без согласиясамодержца не могу согласиться с теми требованиями, которые ты предъявляешь кнему и ко мне. Но пусть выслушает твои предложения великий дука Иоанн, братжены императора, который со всем флотом и в сопровождении многочисленногосухопутного и морского войска уже подходит сюда. Можешь быть уверен, что приего посредничестве ты заключишь мир с императором».

В свое время самодержец послал этого Иоанна Дуку с большим войском вЭпидамн, чтобы он приложил все силы для защиты Диррахия и вместе с тем вступилв войну с далматами. Дело в том, что Бодин, человек весьма воинственный иисполненный коварства, не пожелав оставаться в пределах своей страны, ежедневносовершал набеги на ближайшие к Далмацил села и присоединял их к своимвладениям. {220}

Иоанн Дука пробыл в Диррахии одиннадцать лет[800], за это время он отвоевал у Вукана[801] многие крепости и многих далматов привел в плен кимператору. Наконец, вступив в упорный бой с Бодином, он захватил в плен егосамого. Много раз имел самодержец случай убедиться в воинственном духе ивоенном искусстве Иоанна Дуки и знал о его готовности исполнить любой приказимператора. В борьбе с Чаканом самодержец нуждался именно в таком человеке;поэтому он вызвал его из Диррахия, назначил великим дукой флота и смногочисленным сухопутным и морским войском отправил против Чакана.

Позднее я расскажу о том, в какие сражения с Чаканом вступал Иоанн и изкаких опасных положений вышел победителем.

Далассин ожидал Дуку и в беседе с Чаканом дал ему понять, что возлагает всенадежды на приход Иоанна. Чакан же, кажется, ответил словами Гомера: «Ноприближается ночь, покориться и ночи приятно»[802]. Чакан обещал Далассину доставить на рассвете многосъестных припасов. Все это, однако, было лишь хитростью и обманом. И Далассинне ошибся в своих подозрениях. Утром Чакан тайком спустился к берегу и,пользуясь попутным ветром, отправился в Смирну, чтобы набрать там большоевойско и вновь вернуться на Хиос. Но Далассин почти не уступал Чакану вхитрости: вместе со своими воинами он сел на имевшиеся у него корабли и прибылна них в Волисс. Там он добыл себе корабли, соорудил гелеполы, дал отдых своимвоинам, набрал новых и вернулся туда, откуда ушел. Он завязал жестокий бой сварварами, разрушил стену и, в то время как Чакан находился еще в Смирне,захватил город, а затем, воспользовавшись тихой погодой, со всем флотомнаправился прямо к Митилене.

9. Такие меры против Чакана принял самодержец. Когда Алексей узнал, чтоскифы вновь наступают на Русий, расположились лагерем у Поливота[803], он немедленно вышел из Константинополя иприбыл в Русий. Вместе с ним отправился перебежчик Неанц, втайне вынашивавшийпротив него злой умысел; с Алексеем находились также Канц и Катран — оба этимужа питали горячую любовь к императору и отнюдь не были новичками на войне.Завидев издали большой отряд скифского войска, Алексей вступил с ним в бой.Много ромеев пало в битве, некоторые были взяты в плен и убиты скифами, нонемалое их число благополучно добралось до Русия. Но это была всего лишь битвасо скифами, вышедшими в набег за провизией. {221}

Когда же к императору подошли латиняне, которых называют маниакатами[804], он воспрянул духом и решил вступить врукопашный бой со скифами. Так как обе армии находились на небольшом расстояниидруг от друга, император, желая начать сражение, не решился приказать податьтрубой сигнал к бою. Он призвал к себе Константина — слугу, в чьи обязанностивходил уход за императорскими соколами[805],велел ему взять тимпан, бить в него с вечера до утра и, обходя расположениевойска, возвещать, что всем следует привести себя в состояние боевойготовности, ведь самодержец решил вступить наутро в бой со скифами без сигналатрубы. Между тем скифы ушли из Поливота, достигли места, называемого Гадос, гдеи разбили свой лагерь.

Вот какие меры принял самодержец в тот вечер. На рассвете он разделилвойско, построил его по фалангам и выступил против скифов. До начала битвы,когда войска еще стояли на своих местах, Неанц поднялся на близлежащий холм,якобы для того чтобы осмотреть скифский строй и доставить самодержцу сведения оего расположении. Но сделал он нечто прямо противоположное. На своем языкеНеанц стал советовать скифам расположить рядами свои повозки и не опасатьсясамодержца, который и так удручен предыдущим поражением и уже готов обратитьсяв бегство, ибо испытывает недостаток в воинах и союзниках. Сказав это, Неанцспустился к самодержцу.

Однако один полуварвар, зная скифский язык, понял обращенные к скифам словаНеанца и обо всем сообщил императору. Когда об этом поставили в известностьНеанца, он потребовал улик. Полуварвар смело вышел на средину и стал обличатьего. Тогда Неанц на виду у императора, стоя в окружении фаланг, внезапновыхватил меч и отсек голову этому человеку. Как мне кажется, желая убийствомдоносчика отвести от себя обвинения, содержащиеся в доносе, он еще болееобнаружил свою вину. Почему же он иначе не вытерпел улик? Видимо, Неанц потомуосмелился на такой риск и совершил поступок, вполне достойный варварской души,поступок, настолько же подозрительный, насколько и дерзкий, что желал вырватьязык, изобличавший его коварство. Однако император сразу не наказал варвара, непокарал Неанца, как он того заслуживал, но подавил гнев в своем сердце, ибо нехотел раньше времени спугнуть зверя и внести замешательство в ряды воинов. Онсдержался и совладал со своим гневом; ведь он и раньше, по прежним поступкамНеанца, а также по другим признакам, предчувствовал предательство этогочеловека, {222} к тому же судьба битвы была в то время «намечном острие распростерта»[806]. Вот почемуимператор до поры до времени подавил клокочущее в его груди негодование и несмог в тот момент решить, что ему сделать. Вскоре Неанц подъехал к императору,спрыгнул с лошади и попросил у него другого коня. Алексей тотчас же дал емулучшего коня с императорским седлом. Неанц вскочил на него и, так как в этовремя оба войска уже пошли на сближение друг с другом, сделал вид, что бросилсяв бой со скифами, но обратил острие копья назад, перешел к своим сородичам исообщил им немало сведений о расположении войска императора. Скифывоспользовались его наставлениями, вступили в жестокий бой с самодержцем инаголову разбили его войско.

Император, видя, что ромейские фаланги разбиты и все воины бегут, оказался вотчаянном положении. Не пожелав бессмысленно подвергать опасности свою жизнь,он во весь опор поскакал к реке, протекающей около Русия. Там он сдержал коняи вместе с несколькими отборными воинами стал, как мог, отбиваться отпреследователей. Нападая на врагов, он многих из них убил, но то и дело самполучал удары. В это время, спасаясь от врагов, с другой стороны к реке подошелГеоргий, прозванный Пирром. Самодержец, строго обратившись к Пирру, подозвалего к себе. Видя стремительный натиск скифов, чье число увеличивалось с каждымчасом (на помощь им прибывали все новые подкрепления), Алексей оставил тамГеоргия с остальными воинами и приказал ему, экономно расходуя силы, сдерживатьскифов до его возвращения. Быстро повернув коня, он переправился на другойберег реки и прибыл в Русий. Император собрал всех спасшихся бегством воинов,которых застал там, всех жителей, пригодных по возрасту для военной службы, идаже крестьян с их повозками, и приказал им как можно быстрее выйти из города ивстать строем на берегу реки. Все произошло быстрее, чем слово сказывается, иАлексей, построив их рядами, вновь переправился через реку и вернулся кГеоргию, хотя его так трепала лихорадка, что у него зуб на зуб не попадал.

Когда все скифское войско собралось, оно увидело двойной строй ромеев имужественно сражающегося самодержца. Зная отвагу Алексея, одинаково храброго впобедах и поражениях, зная неудержимость его натиска, скифы остановились наместе, не решаясь вступить в схватку. Самодержец тоже не двигался вперед — егомучила лихорадка, к тому же еще не все рассеявшиеся воины собрались; онмедленно объезжал на коне свои ряды, проявляя отвагу перед лицом врага.Слу-{223}чилось так, что оба войска, не двигаясь с места,простояли до вечера и с наступлением ночи без боя возвратились в свои лагеря:противники испытывали страх Друг перед другом и не смогли решиться на битву.Тем временем воины, рассеявшиеся кто куда после предыдущего сражения,мало-помалу вернулись в Русий; большинство из них вообще не приняло никакогоучастия в сражении. Уклонившись от боя, через область под названием Аспр[807] пришли тогда в Русий Монастра, Уза иСинесий — мужи любезные Арею и весьма воинственные.

10. Самодержец, мучимый, как я говорила, лихорадкой, ненадолго прилеготдохнуть, чтобы восстановить силы. Однако он не мог лежать спокойно и всеобдумывал, что следует ему сделать на другой день. В это время к нему явилсяТатран[808](этот скиф неоднократно переходилк самодержцу и вновь возвращался домой; Алексей каждый раз прощал его, и скифгорячо полюбил императора за его долготерпение. Поэтому Татран был преданимператору и старался ему угодить). Он сказал: «У меня есть подозрение,император, что скифы завтра окружат нас, а затем постараются вступить с нами вбой, поэтому предупреди их намерение и на рассвете выстрой войско за стенамигорода». Император похвалил скифа, принял его совет, собираясь осуществить этотплан с восходом солнца. Переговорив с Алексеем, Татран отправился к скифскимвождям и сказал им следующее: «Не кичитесь победой над самодержцем; видямалочисленность нашего войска, не обманывайте себя благими надеждами выигратьбой. Неодолима сила властителя, к тому же с минуты на минуту ожидается прибытиебольшого наемного войска. Если вы не согласитесь на мир с императором, вашитела расклюют хищные птицы». Вот что сказал скифам Татран.

Так как скифы ежедневно и еженощно совершали опустошительные набеги на нашиземли, самодержец решил захватить их коней, которые в большом количествепаслись на равнине. Он призвал к себе Узу и Монастру и приказал им вместе сотборными всадниками пройти по тылам у скифов, к утру достичь равнины изахватить коней, весь остальной скот и самих пастухов. Император советовал имничего не опасаться, «ибо, — говорил он, — вы легко сможете выполнить мойприказ, пока мы будем с фронта биться со скифами». И Алексей не ошибся в своихрасчетах: его слова были немедленно претворены в дело.

В ожидании нападения скифов император не сомкнул глаз и не вздремнул ни наминуту. В течение всей ночи он призывал к себе воинов, особенно лучников,подолгу беседовал {224} с ними о скифах, подстрекал их, можносказать, к бою, Давал полезные советы для предстоящей на следующий день битвы иучил натягивать лук, пускать стрелу, время от времени осаживать коня, опятьотпускать поводья и, когда нужно, соскакивать с лошади. Вот чем занимался втечение ночи Алексей. Затем он ненадолго уснул.

На рассвете все скифские военачальники переправились через реку, видимо,стремясь вступить в бой; таким образом, подтверждалась догадка самодержца (онумел хорошо предвидеть события, ибо приобрел большой опыт в непрерывныхсражениях, которые чуть ли не ежедневно затевали против него враги). Алексейнемедленно вскочил на коня, приказал подать трубой сигнал к бою, выстроилфаланги и сам встал перед строем. Видя, что скифы движутся с еще большейстремительностью, чем раньше, он сразу же приказал опытным лучникам сойти сконей и, наступая на скифов в пешем строю, непрерывно метать в них стрелы. Залучниками последовала остальная часть строя и сам самодержец, командовавшийцентром войска. Они отважно бросились на скифов, и завязалась жестокая битва.Видя сомкнутый строй ромейского войска и мужественно сражающегося самодержца,скифы, изнемогшие под градом стрел, пришли в ужас, повернули назад и, стремясьпереправиться через реку, побежали к своим повозкам. Во весь опор неслисьпреследовавшие их ромейские воины: одни из них копьями наносили удары в спиныскифов, другие метали стрелы. Многие скифы, не успев еще достичь берега реки,убитыми пали на землю, а многие в паническом бегстве попали в речные водоворотыи, не сумев из них выбраться, захлебнулись. С наибольшим мужеством сражались втот день домашние слуги[809] императора; онибыли поистине неутомимы. Самодержец, проявив в этот день наивысшую доблесть,победителем вернулся в свой лагерь.

11. Император отдыхал в лагере в течение трех дней, затем покинул его иявился в Цурул. Самодержец не собирался в ближайшем будущем уходить оттуда,поэтому он вырыл в восточной части городка ров, куда мог упрятать все войско,поставил там императорскую палатку и сложил все снаряжение. Скифы в своюочередь тоже подошли к Цурулу, но, услышав, что самодержец занял город до них,переправились через реку, текущую по равнине вблизи этого городка (на местномязыке она называется Ксирогипс)[810], иразбили лагерь между рекой и городком. Таким образом, скифы находились снаружии окружали город, а император оказался внутри и, можно сказать, был осажден вЦуруле. {225}

Наступила ночь; как говорит гомеровская Каллиопа[811], «все — и бессмертные боги и коннодоспешные мужи спали»,но самодержца Алексея «сладостный сон не покоил»[812]. Он бодрствовал и вынашивал планы, каким образом своимискусством одолеть дерзость варваров. Он видел, что городок Цурул выстроен накрутом холме, а все варварское войско расположилось внизу на равнине. Не имеядостаточных сил, чтобы осмелиться в открытую сразиться с таким множествомварваров, он придумывает весьма хитрый план действий. Забрав у жителей городаих повозки, он снимает с них кузовы, а колеса с осями поднимает наверх,подвешивает их в ряд с внешней стороны стены и канатами привязывает к зубцам.Не успел его замысел созреть, как тотчас был претворен в дело. В один час настены были навешены колеса, будто ряд соединенных осями кругов, один возледругого.

Поднявшись утром, император вооружился сам, вооружил воинов, вывел их из-застены и выстроил лицом к лицу с варварами. Получилось так, что наши воиныстояли у тех участков стены, где были подвешены колеса, а противникрасположился в одну линию напротив. Сам император занял место в центре строя ипосоветовал воинам следующее: когда труба подаст сигнал к бою, им надлежитсойти с коней, пешим строем медленно двигаться на противника и, непрерывнопуская в дело лук и стрелы, стараться вызвать атаку скифской фаланги; увидев,что скифы поддаются на провокацию и уже направляют на них своих коней, воиныдолжны обратиться в бегство, затем, немного отклонившись в сторону, бежать однивлево, другие — вправо и уступать дорогу врагу до тех пор, пока тот неприблизится к городской стене. Воинам, стоявшим на стене, он приказал, кактолько ромейский строй разделится, обрубить мечами канаты и обрушить внизколеса с осями.

Все было сделано в соответствии с приказом императора. Скифские всадникизакричали по-варварски и разом бросились на наших воинов, которые, не торопясь,пешим строем наступали на них (лишь один император был среди них на коне).Ромеи, медленно перебирая ногами, двинулись назад и, в соответствии с замысломсамодержца, сделали вид, что отступают, а затем, чего уже никто от них не могожидать, разомкнули строй и как бы открыли варварам прямой путь к городу. Скифывошли в проход, образовавшийся между двумя фалангами, и на них со свистомстремительно понеслись колеса, на локоть отскакивая от стены. Они ударялись остену ободами и, как пущенные из пращи, с огромной скоростью скатывались{226} в гущу варварской конницы. Стремительно падая вниз подвоздействием силы тяжести, набирая скорость благодаря покатости места, колесаподсекали голени коней, подкашивая им передние или задние ноги, в зависимостиот того, куда приходился удар, и сбрасывали всадников. Колеса непрерывно одноза другим низвергались на врагов. Ромеи с двух сторон бросились на скифов;всюду завязались жестокие схватки. Одних варваров убили пущенные ромеямистрелы, других поразили копья, а большую часть стремительно несущиеся колесастолкнули в реку, где они и утонули.

На следующий день император заметил, что оставшиеся в живых скифы вновьготовятся к бою. Зная боевой дух своих воинов, Алексей приказал им вооружиться.Взяв оружие и построив в боевой порядок войско, он подошел к склону холма,повернул свои фаланги лицом к скифам и стал ждать случая завязать с ними бой.Сам император занял место посреди войска. В разразившейся жестокой битверомейские фаланги вопреки ожиданиям одержали победу и стали неудержимопреследовать варваров. Когда самодержец увидел, что преследователи уже назначительное расстояние удалились от города, у него появились опасения, как бысидящие в засаде враги внезапно не напали на ромеев, не повернули назад скифови, соединившись с ними, не нанесли поражения ромейскому войску. Поэтому Алексейнепрерывно выезжал к своим воинам и приказывал им сдержать коней и дать имотдых. Таким образом разошлись в тот день оба войска: скифы бежали, а ликующийимператор славным победителем вернулся в свой лагерь. Разбитые наголову скифырасположились лагерем между Булгарофигом и Малой Никеей.

Так как уже приближалась зима[813],самодержец решил вернуться в царственный город, чтобы отдохнуть отмногочисленных битв и дать отдых большей части своих воинов. Он разделил своевойско, отобрал для дальнейшей борьбы с врагом наиболее храбрых воинов иназначил командовать ими Иоаннаки и Николая Маврокатакалона, о которых янеоднократно говорила выше. Он приказал им расположить во всех городах силы,нужные для охраны, и вывести из всей страны пехотинцев вместе с повозками ивлекущими их быками. Император решил вступить весной в еще более жестокую войнусо скифами и поэтому заранее принимал необходимые меры. Устроив все такимобразом, он вернулся в Византий. {227}

Примечания:

7

Намек на «Политику» Аристотеля (1277в14). Анна вообще находится под большим влиянием этических представлений Аристотеля (см. Предисл., стр. 37).

8

Бытие, IX, 18—27.

73

Георгий Маниак — талантливый полководец, поднявший в Южной Италии мятеж против Константина IX Мономаха; погиб в 1043 г. По сообщению Скилицы (Skyl., р. 720), норманны, которые были завербованы Георгием Маниаком, а после поражения последнего поступили на службу к императору и остались в Константинополе, назывались маниакатами. Ср. слова Вриенния (Nic. Br., IV, б): «Эту фалангу составляли франки, которые были выведены знаменитым Маниаком из Италии...» (см. также «маниакаты» — Ал., VII, 9, стр. 222).

74

Этерия — отряд личной гвардии императора, составленный большей частью из иностранцев. Отряд находился под командованием этериарха (Bury, The imperial administrative system..., р. 106).

75

Тарханиоты — известный в XI в. род. В начале XI в. некий Григорий Тарханиот — катепан (наместник) Италии. См. Guillan, Holtzmann, Zwei Katepansurkunden aus Tricario, S. 17.

Незадолго до описываемых событий упомянутый у Анны Тарханиот перешел на сторону мятежников и породнился с домом Вриенниев (Nic. Br., III, 7). «Он был молод, — пишет Вриенний, — но разумней и умней кого бы то ни было».

76

Эта фраза свидетельствует о том, что Анна подчас небрежно излагает данные Никифора Вриенния. Согласно Никифору (Nic. Br., IV, 6), центр фаланги составляли «фракийская и македонская знать и отборная часть фессалийской конницы».

Лексические совпадения текста Никифора и Анны (??????????, ???? ????????? и др.) показывают, что Анна, стремясь точно следовать Никифору, извращает смысл его слов. Подобного рода неточности встречаются в «Алексиаде» и в дальнейшем (см. Любарский, Об источниках... стр. 104 и сл.).

77

Фессалийские скакуны наряду с арабскими высоко ценились византийцами XII в. (см., например, свидетельства Продрома — PG, 133, col. 1336, 1407). {447}

78

Термином «скифы» византийские авторы обозначали народы, жившие в Северном Причерноморье и на левобережье Дуная. В данном случае имеются в виду печенеги. Об их участии в этой битве говорит Атталиат (Attal., р. 280; см. также: Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 122; Златарски, История..., II, стр. 160). Печенеги, разгромленные в 1036 г. киевским князем Ярославом, откочевали на запад, к границам Венгрии и Византии. С середины XI в. они неоднократно нападали на византийскую территорию, в то же время византийское правительство постоянно предпринимало попытки использовать печенежские отряды как союзные войска (см. Расовский, Печенеги, торки и берендеи..., стр. 7—8).

79

У Вриенния — Константин Катакалон (Nic. Br., IV, 7). Может быть, это Константин Евфорвин Катакалон, чей сын Никифор стал в дальнейшем мужем Марии, дочери Алексея.

80

В описании расположения, а также сражения мятежных и императорских войск Анна допускает искажение текста сочинения Вриенния (Nic. Br., IV, 7). У Никифора Вриенния на две части (спрятанную и стоящую открыто) разделено войско Вриенния Старшего, у Анны — Алексея. У Вриенния отряд Алексея обрушился на наступающее войско Вриенния Старшего «как бы из засады» (????? ??? ???????) и чуть было (?????? ????) не обратил в бегство неприятеля. В «Алексиаде» отряд Алексея действительно выскакивает из засады и действительно обращает в бегство воинов Вриенния Старшего. Видимо, под сидящим в засаде отрядом Алексея Анна подразумевает ту часть ромейского войска, которую, по ее словам. Алексей поместил в лощинах. Но, как мы видели, это плод домыслов или ошибки писательницы.

81

Как и многие другие византийские писатели, Анна пользуется для обозначения воинских значков (знамен) древним термином ???????. До IX в. воинские значки обычно назывались ??????, затем ?????????. Значки, как правило, находились при командирах и, видимые отовсюду, указывали воинам на местоположение их начальника (см. Grosse, Die Fahnen in der romisch-byzantinischen Armee, Ss. 359—372).

734

Соломон — венгерский король (1063—1074). Был низложен своими двоюродными братьями и отвергнут женой Юдифью, сестрой Генриха IV. После низложения удалился в изгнание, но попыток вернуть престол не прекращал (см. Homan, Geschichte..., S. 272 sq.). Упоминание имени Соломона как участника похода — единственное твердое основание для датировки этого события. О походе Соломона на «греческого царя» под 1087 г. сообщается в хронике Бернольда (Bernoldus, {530} s. а. 1087; ср. Annalista Saxo, s. а. 1087). По сообщению Бернольда, Соломон был убит в бою, однако саксонский анналист утверждает, что Соломон погиб от руки своих. По другим источникам, Соломон спасся и стал вести подвижническую жизнь (см. Васильевский, Византия и печенеги, стр. 49, прим. 4).

735

Мы не можем идентифицировать это название, явно славянское по своему происхождению.

736

По-видимому, от названия г. ??????? на Евфрате (см. Nic. Ghon., p. 37).

737

Памфил — между Хариополем (ныне Хайраболу) и Редесто (см. Златарски, История..., II, стр. 189, бел. 2).

738

Кули (?????) — по-видимому, от арабско-тюркского cale; к северо-востоку от Эноса.

739

Таким образом мы описательно переводим греческое: ??? ?????? ?????????? ????? ??? ????????? ????????????... ????????.

740

Иоаннаки — прозвище Василия Куртикия (Ал., V, 5, стр. 167).

741

Т. е. проходы через Балканский хребет.

742

Мнения исследователей о датировке этого похода не совпадают. В. Васильевский («Византия и печенеги», стр. 50) и В. Златарский («История...», II, стр. 190) полагают, что здесь речь идет о 1088 г. Ф. Шаландон склонен относить эти события к 1087 г. (см. также: Dieter, Zur Glaubwurdigkeit..., Ss. 388—389; Hagenmeyer, Der Brief des Kaisers AIexis..., S. 16). Ф. Шаландон безусловно прав. (О хронологии печенежской войны см. прим. 842.)

743

Лардей — к востоку от Сливена (см. Златарски, История..., II, стр. 190).

744

Игнатьев помещает крепость Голою около села Комарево (к северо-западу от Карнобата), где до сих пор сохранились развалины (см. Игнатьев, Градището..., стр. 206—207).

745

Фраза почти полностью заимствована у М. Пселла (см. Psellos, Chronogr., ?, ?. 15).

746

Возможно, брат уже упоминавшегося Анной Николая Маврокатакалона.

747

Т. е. через Балканский хребет.

748

Т. е. к Вуколеону (см. прим. 288).

749

См. Nic. Br., IV, 17. Сама Анна также рассказывает об этом эпизоде (Ал., I, 6, стр. 69).

750

Так мы, вслед за большинством переводчиков и толкователей Анны, переводим ????????, означающее в греческом языке «потомок», «внук» (См. Seger, Byzantinische Historiker, {531} I, Ss. 14—17; Buckler, Anna Comnena..., p. 492; Leib, Alexiade, II, p. 91.) Вопреки общераспространенному мнению, С. Виттек де Жонг доказывает, что муж Анны — действительно внук мятежника Вриенния (Wittek-de-Jongh, Le Cesar Nicephore Bryennios, р. 436).

751

Мудрости, как нашей, так и не нашей — ?????? ??????? ???????, ??? ?? ??????? ??? ??? ???? ???????. Б. Лейб с явной натяжкой переводит: «... des connaisances tres etendues qu’il s’agit de celles de notre temps ou de celles d’antan». Предлагаем изменить ???? на ??? [????(?)] и понимать под ??????? «нашу (т. е. христианскую) мудрость», а под ??? ??????? «не нашу (т. е. языческую, эллинскую) мудрость». Ср. характеристику, даваемую Анной образованности Никифора Вриенния (Введ., 4, стр. 55 и прим. 20).

752

Установление даты солнечного затмения имеет большое значение для датировки событий печенежской войны, ибо хронология этого периода у Анны крайне неудовлетворительна. В. Васильевский («Византия и печенеги», стр. 52) считал, что речь идет о затмении 20 июля 1088 г. Но, как отметил еще К. Дитер (Dieter, Zur Glaubwurdigkeit..., S. 389), это затмение не наблюдалось на территории Европы. (Утверждение К. Дитера проверено нами по астрономическому справочнику Schroeter, Spezielier Kanon...) После похода Челгу (весна 1087 г.) на территории Болгарии затмение наблюдалось 1 августа 1087г. (другие затмения были значительно позднее). По мнению Ф. Шаландона (Chalandon, Essai..., р. 105, n. 1), Анна имеет в виду именно это затмение. Эту датировку принимаем и мы, хотя для короткого срока между походом Челгу и солнечным затмением (весна—август 1087 г.) рассказ Анны слишком насыщен событиями (Ал., VII, 1—2, стр. 203 и сл.). Отметим и другое противопоказание для нашей датировки. Согласно свидетельству Анны, происходило полное солнечное затмение («солнечный свет затмился, и весь диск, закрытый луной, стал невидим»), На самом деле фаза затмения на территории Болгарии была примерно 0,6 и, таким образом, должно было произойти лишь некоторое ослабление солнечного света (вычисления выполнены сотрудником Института теоретической астрономии АН СССР в Ленинграде Н. Г. Полозовой).

753

Малая Никея — к юго-востоку от Адрианополя (Златарски. История..., II, стр. 191, бел. 2).

754

Ил., II, 1—34.

755

Ныне Голяма — Камчие (см. Златарски, История..., II, стр. 192). Константин Багрянородный (Const. Porph., De adm., p. 62) называет эту реку не Вичина, а Дичина (???????). {532}

Оба названия могли существовать параллельно. Закономерно также предположить ошибку у одного из авторов. В. Бешевлиев («За името Дичина...») считает, что в рукописи «Алексиады» стояло ???????, неверно исправленное переписчиком на ??????? (по аналогии с Вичиной, городом на Дунае, упомянутым Анной ранее — VI, 14, стр. 201).

756

В. Златарский («История...», II, стр. 496—498) считает, что Симеонов Холм — это курган около с. Войвода, к северу от Плиски.

757

О применении печенегами повозок в бою сообщает также Никита Хониат (Nic. Chon., р. 21): печенеги огораживают свои ряды повозками и пользуются ими как стеной (ср. также Cinn., р. 8).

758

Анна путает Большую Преславу (Преслав) с Преславой на Дунае (см. Bromberg, Toponymical and historical miscellanies..., XII, pp. 174—178; XIII, pp. 459—465).

759

Имя Мокр еще раз встречается в «Алексиаде» (см. прим. 1291), где говорится о том, что Лихнитское озеро стало называться на варварский манер Охридским, начиная со времени Мокра. Писательница прибавляет: ... ??? ????????? ???????? ?? ????? ??? ?? ?????? ???????... Эти слова Анны по-разному трактовались учеными. Одна группа исследователей полагала, что Мокр и Самуил — одно лицо: болгарский царь прежде (?? ?????) именовался Мокром, а потом (?? ??????) Самуилом.

Другие ученые считали, что речь идет о двух лицах Мокре и Самуиле [Лихнитское озеро переименовали в Охридское со времени сначала (?? ?????) Мокра, а потом и (?? ??????) Самуила], и по-разному пытались идентифицировать имя Мокр. И то и другое толкование основывается на натяжках в понимании греческого текста и трактовки исторических фактов.

Остроумное решение вопроса предложил И. Дуйчев. По его мнению, «Мокр» (в книге XII) представляет собой не имя лица, а географическое название, объяснение же этого названия в тексте «Алексиады» (см. прим. 1291) является интерполяцией, возникшей вследствие смешения Мокра — болгарского царя (как в данном месте у Анны) и Мокра — географического наименования. Остается выяснить, кого же Анна имеет в виду под царем Мокром. И. Дуйчев присоединяется к мнению, что имя ?????? образовалось в результате метатезы из ???????. Крум — хорошо известный болгарский хан (803—814). См.: «История Болгарии», стр. 68; Дуйчев, С?щинското значение..., (там же вся дискуссия по этому вопросу). {533}

760

Седекия (599—588 гг. до н. э.) — последний иудейский царь, при котором был разрушен Иерусалим.

761

Царь Самуил (976—1014; см. о нем «История Болгарии», стр. 94—96). Анна ошибается: Самуил не был последним царем «болгарской династии». Последним болгарским царем был Иван-Владислав (1015—1018). Ошибка Анны кажется тем более странной, что предки Анны по материнской линии происходили от Ивана-Владислава (Ирина Дукена, мать Анны, была внучкой Траяна, сына Ивана-Владислава — см. прим. 221).

762

«Большой» — по-гречески ??????? (мегалос). Анна не только путает два города (см. прим. 758), но и дает неверное объяснение происхождению названия Большая Преслава. Греческого города Мегалополь в этом районе не существовало. Большой Преславой город назван для отличия его от Малой Преславы на Дунае (см. Дуйчев, С?щинското значение..., 4, стр. 19).

763

К западу от Силистры (Дристры у Анны). Одно из сел в этом районе до сих пор носит название Ветрен (см. Златарски, История..., II, стр. 93, бел. I).

764

Так мы переводим греческое ... ?????? ???? ????????? ??????????? ????????.

765

Сохраняем выражение Анны — ???? ??? ???????.

766

Анна применяет к командирам печенежского войска греческий термин «лохаг», т. е. начальник лоха. Лох в византийском войске состоял обычно из 16 человек (см. Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 318).

767

Омофор — накидка, нарамник богоматери; хранился как реликвия во Влахернском храме богоматери (см. Ebersolt, Sanctuaires de Byzance, р. 46, n. 5).

768

Народ сложил по этому поводу песенку. В Ер. содержится текст этой песенки: ’??? ??? ???????? ??? ?????? ????? ???????? ???????. В переводе С. Пападимитриу: «От Дристры до Голои — прекрасный лагерь, Комнин». (Пападимитриу, Две народные песни, стр. 281—287; ср. Reifferscheid, Annae Comnenae..., р. XVII.)

769

В применении к духовным лицам слово «проедр» означало «епископ», а позднее и «архиепископ» (см. Salaville, Le titre ecclesiastique...).

770

Это не единственное свидетельство, что у изгнанного Льва Халкидонского были сторонники при дворе. Находясь в ссылке, Лев обращался к Марии Болгарской — матери Ирины (супруги Алексея Комнина) и Анны (супруги Георгия Палеолога) — с просьбой заступиться за него перед Алексеем (см. Grumel, Documents athonites..., р. 128 sq.). Судя по со-{534}хранившемуся письму Льва, Мария через Ирину ходатайствовала перед императором за епископа. Вполне вероятно, что история с чудесным явлением Льва — выдумка Георгия Палеолога, пытавшегося заставить Алексея простить епископа. Обращает на себя внимание, что Анна в данном случае дает характеристику Льва гораздо более мягкую, чем раньше.

771

Сто холмов (??????? ??????) были расположены в Добрудже (см. Harmatta, Das Volk der Sadagaren, Ss. 21—22 и карту в ст. Gyoni, La premiere mention..., р. 500).

772

Анна отвергает этимологию названия озера ’???????? от ??? (пахнуть) и ????? (озеро, болото).

773

Сочетание гласных «?» и «?» в греческом языке читается как звук «у».

774

У исследователей нет единого мнения по поводу того, какое именно озеро имеет в виду Анна (см.: Златарски, История..., I, стр. 498—499; Bromberg, Toponymical and historical miscellanies..., p. 175, n. 2; Buckler, Anna Comnena..., p. 214; Gramada, Ozolimna (нам недоступна). По мнению автора последней работы по этому вопросу О. Прицака (Pritzak, Ein Hunnisches Wort, S. 124 sq.), Озолимна — это днепровский лиман, а первый компонент слова — ???? — происходит от тюркского названия Днепра — Ozu. Название Озолимна упоминается также в двух документах VIII и XII вв. (см. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 228).

775

В дальнейшем (XIV, 9, стр. 398) Анна сообщает, что ее отец назвал Алексиополем город, воздвигнутый вблизи Филиппополя.

776

Т. е. ромеев, которых Алексей выкупил из плена (см. Ал., VII, 4, стр. 213).

777

Роберт I Фризский — граф Фландрии, Зеландии и Голландии. Совершил паломничество в Палестину и на обратном пути остановился в Константинополе. Вопрос о точной датировке встречи Алексея с графом Робертом вызвал большую литературу. Многочисленных исследователей этого вопроса можно разделить на две группы. Одни (Ф. Шаландон, Хагенмейер, Ф. Дэльгер, Р. Груссе, Б. Лейб, А. Ваас), основываясь главным образом на сообщении Анны, относят эту встречу к концу 1087 г. или к несколько более позднему времени, другие (А. Пиренис, В. Хольцман, К. Верлиндер), доверяя больше западным источникам, — к 1089—1090 гг. (О дискуссии по этому вопросу см.: Васильевский, Византия и печенеги, стр. 61, прим. 2 и Ganshof, Robert le Frison..., pp. 57—64). В данном случае предпочтение следует отдать данным западных {535} источников, ибо хронология печенежской войны у Анны весьма неточная.

778

Принятую у латинян клятву — ??? ?????? ???? ???????? ?????. Такое же выражение употребляет Анна, говоря о клятве Алексею Гуго Вермандуа и Боэмунда (X, 7, стр. 280; X, 11, стр. 291). Речь идет о вассальной присяге (см. прим. 1004). Ср. Ganshof, Robert le Frison..., р. 64 sq.

779

См. Dolger, Regesten..., 1144. Дэльгер весьма осторожно датирует этот мир временем «после августа 1087 г.». Этот terminus post quem не что иное, как дата солнечного затмения, о котором Анна упоминала выше (см. прим. 752).

780

Dolger, Regesten..., 1145. В речи Феофилакта Болгарского к Алексею Комнину (Gautier, Le discours..., р. 111, сар. 6) содержится рассказ о мирном договоре Алексея со «скифами». В. Васильевский («Византия и печенеги», стр. 146), сопоставляя сообщения Феофилакта и Анны, датирует речь болгарского архиепископа 6 января 1090 г. Датировку В. Васильевского принимают и другие исследователи (см.: Златарски, История..., II, стр. 197, бел. I; Chalandon, Essai..., рр. XXV—XXVI; Katicic, ?????????? ..., ???. 371 ??).

Нам, однако, мнение Васильевского не представляется безусловным по следующим соображениям.

1) По словам Феофилакта, скифские послы первые явились к Алексею. У Анны император сам отправляет послов к печенегам. Феофилакт, произносивший речь сразу же после этих событий, конечно, знал обстоятельства дела. Он не преминул бы указать на инициативу Алексея, ведь он хвалит его за этот мир. Таким образом, остается неясным, имеют ли ввиду Анна и Феофилакт один и тот же договор с печенегами или разные.

2) Нет твердых оснований утверждать, как это делает В. Васильевский и его последователи, что Анна относит заключение этого договора к зиме 1089/90 г. (см. прим. 752).

Иное предположение в самое недавнее время высказал П. Готье (Gautier, Le discours..., рр. 96—99). По его мнению, мир с печенегами, о котором говорится у Феофилакта, — это не второй, а первый из мирных договоров, упомянутых Анной в данной главе. Однако аргументы ученого малоубедительны (см. аннотацию на статью П. Готье в ВВ, XXV, 1964, стр. 269—270).

781

Продовольствием, которое тот должен был доставить — ???? ?????????? ???????. Слово ????????? обычно означает «всенародное празднество», «ярмарка»; оно еще дважды встречается в тексте «Алексиады» (X, 5, стр. 277; XIII, 7, стр. 356) Б. Лейб во всех трех случаях переводит его по-разному: «рынок», {536} «запас продовольствия» и даже «рекруты». Е. Доуэс везде понимает под ????????? «рынок», так же переводит это слово и А. Каждан («Деревня и город...», стр. 254). По нашему мнению, единственное приемлемое толкование этого слова у Анны — «запас продовольствия».

Ф. Шишич (Sisic, Pouijest Hruata, I, стр. 586 и сл.) произвольно переводит ?????????? — «вспомогательные отряды» и на этом основании ставит сообщение Анны в связь со свидетельством попа Дуклянина о том, что византийский император просил помощи у хорватского короля Звонимира (1089 г.).

782

В рукописях лакуна.

783

См. Притчи, XXVI, 11.

784

Тавроком находился рядом с Адрианополем.

785

Т. е. зиму 1089/90 г. (см. прим. 846).

786

1090 г. (См. прим. 846).

787

Очередное преувеличение Анны.

788

Сыновьями архонтов — ?? ???????? ?????. Под понятием ???????? Анна подразумевает здесь представителей византийской военной знати. Интересное свидетельство, что в это время суффикс ?????? (в слове архонтопул) уже имеет значение «сын».

789

Lapsus memoriae Анны. По сообщению Плутарха, «священный полк» был образован не спартанцами, а фивийцами против спартанцев (Plut., Pelop., 18).

790

... ???????? ??????? ????????? ??????,?? ?????????????. ?. Васильевский («Византия и печенеги», стр. 66, прим. 4). буквально переводит эту фразу: «призывая каждого поименно, как ушедшего в чужую землю» и указывает, что речь идет о причитаниях над мертвецами.

791

Отроки (???????) — юные слуги-воины, составлявшие личную гвардию военачальников. Слово часто встречается в византийском эпосе «Дигенис Акрит».

792

См. Ал., VII, 6, стр. 214.

793

Ныне владеющие персидской территорией... — ?? ?? ??? ?? ?????? ??????????. Предлагаем читать ??????????? вм. ??????????, ?????? в этом контексте непонятно. ??????? в значении «охранять», «командовать» часто встречается в «Алексиаде».

794

Чакан (??????, в русской транскрипции обычно Чаха) — турецкий эмир (Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 31).

795

??????? ???????? досл.: «крытые небольшие суда» (см. Brehier, Les institutions..., р. 423).

796

Кураторы — чиновники, управляющие владениями, поместьями, дворцами и т. п. (Schlumberger, Sigillographie..., р. 488; Каждан, Деревня и город..., стр. 131 и сл.). {537}

Некий Константин Алоп упоминается в стихотворении Продрома (Пападимитриу, Феодор Продром, стр. 347—348). Имя Алоп носит также человек, поручивший Михаилу Пселлу воспитание своих детей (Psellos, Scripta minora, II, р. 82). Какое отношение эти Алопы имеют к названному Анной — неизвестно.

797

По мнению Ф. Шаландона (Chalandon, Essai..., p. 126, n. 2), предыдущий рассказ Анны о Чакане относится к 1088—1089 гг. (повествуя об истории отношений Алексея с турецким эмиром, Анна возвращается назад), а экспедиция Константина Далассина была уже в 1090 г. Зонара (Zon., XVIII, 25) в числе захваченных Чаканом островов упоминает также Самос и Родос.

798

Скорее всего в рукописи ошибка: вместо Александр Кавалика следует читать Александр Кавасила. Александра Кавасилу Анна уже упоминала (IV, 4, стр. 145). См. Lambros, Alexander Kabasilas. Род Кавасил известен в Византии еще со времен Василия Болгаробойцы (см. ??????????, ????????? ??????..., ???. 6).

799

Новелиссим был эпитетом римских цезарей времени поздней империи. С IV в. этот эпитет превратился в самостоятельный титул, следующий по значению после кесаря. Новелиссим имел определенные инсигнии (расшитая золотом накидка, пурпуровый плащ и т. д.). Свое значение этот титул сохраняет вплоть до середины XI в., когда возникает новый титул — «протоновелиссим» (к новелиссиму прибавляется усилительная приставка ????? — «перво», ср. нотарий и протонотарий, севаст и протосеваст и т. д.). Первый известный нам протоновелиссим — Феодор Далассин, приближенный императрицы Евдокии.

Титул «новелиссим» получает широкое распространение, и в XII в. нам известен уже целый ряд протоновелиссимов (см. Dolger, Byzantinische Dyplomatik, S. 26 sq.).

800

Эта цифра вызывает сомнения уже хотя бы потому, что с 1082 по 1085 г. Диррахием владели норманны. Ф. Дэльгер предлагает вместо ????????? ???? ?? ??? ???? («одиннадцать лет») читать ????? ???? ???? ?? ??????? ??? («один год и десять месяцев») См. ??, XXXVII, 1937, Ss. 534—535.

801

Согласно свидетельству попа Дуклянина, Вукан (у Анны ????????) был жупаном Рашки. (О Вукане см. Јиречек, Иcmopuja срба, стр. 137 и сл.). А. Петров («Князь Константин Бодин», стр. 258 и сл.) ошибочно считал, что Вукан — то же лицо, что и Бодин.

802

Ил., VII, 282, 293. {538}

803

Имеется в виду Поливот Фракийский. См. Златарски, История..., II, стр. 200, бел. 3.

804

См. прим. 73.

805

Речь идет не о носителе титула великого сокольничего, а о слуге, в чьи обязанности входил уход за соколами (Leib, Alexiade, II, р. 117).

806

Ил., X, 173.

807

Ныне Абраска между Мальгарой и Редесто (см. Chalandon, Essai..., р. 127, n. 6).

808

В «Слове о полку Игореве» упоминается народ — татраны. В качестве географического наименования «Татран» встречается на территории современной Румынии и несколько раз в центральных районах Азии (см. Rasony Nagy, Der Volksname Берендей, S. 224, Anm. 7).

809

Домашние слуги (?? ???? ??? ??????????? ??????????). Домашние слуги пользовались часто большим расположением императоров. Михаил Атталиат (Attal., р. 316 sq.) пересказывает новеллу Никифора Вотаниата, в которой престарелый император заботится о безопасности своей челяди и предусматривает для них всевозможные дары и льготы на случай его смерти.

810

Реку под таким названием упоминает также Феофилакт Симокатта (Theoph. Sim., VI, 3).

811

Каллиопа — муза эпической поэзии.

812

Ил., II. 12.

813

Зима 1090/91 г.