Книга II

1. Желающих знать, откуда происходил самодержец Алексей и какого он былрода, я отсылаю к сочинениям моего кесаря[183]. Оттуда же можно почерпнуть сведения и об императореНикифоре Вотаниате.

Мануил — старший брат Исаака, Алексея и других детей Иоанна Комнина[184] (моего деда со стороны отца) — былстратигом-автократором всей Азии; на эту должность он был назначенцарствовавшим ранее императором Романом Диогеном[185]. Что же касается Исаака, то он получил власть дукиАнтиохии[186]: оба они вели многочисленныевойны и соорудили немало трофеев в знак победы над противником. После нихстратигом-автократором был назначен мой отец Алексей,кото-{90}рого царствовавший тогда Михаил Дука отправил противРуселя[187].

Император Никифор видел искусство Алексея в военных делах, до него дошлислухи о том, как тот, находясь со своим братом Исааком на Востоке, несмотря наюный возраст, участвовал во многих сражениях и показал себя доблестным воином;знал он и о том, что Алексей одержал верх над Руселем. Поэтому Никифор так жесильно, как и Исаака, полюбил Алексея; он прижимал к груди обоих братьев,ласково смотрел на них, а иногда удостаивал совместной трапезы. Этовоспламенило против них зависть, особенно со стороны двух уже упоминавшихсяварваров-славян: я говорю о Бориле и Германе. Они злились, видя расположениеимператора к братьям и то, что те остаются невредимыми под градом стрелненависти, которые они в них мечут при каждом удобном случае.

Хотя подбородок Алексея еще не покрылся первым пухом, император, видявсесторонние успехи юноши, назначает его стратигом-автократором Запада и даетему почетный титул проедра. Уже достаточно было сказано о том, какие трофеи онсоорудил на Западе, скольких мятежников победил и доставил в плен кимператору.

Это-то и не нравилось рабам и еще более распаляло огонь их зависти. Онинедовольно ворчали, таили в себе злобу на братьев, часто доносили на нихимператору, иногда порицали их открыто, иногда клеветали через подставных лиц;они изо всех сил старались любыми способами уничтожить Комниных[188]. Очутившись в затруднительном положении,Комнины решили привлечь на свою сторону слуг женских покоев и через нихдобиться большей благосклонности императрицы. Ведь эти мужи обладали большимобаянием и знали немало средств, чтобы смягчить даже каменные сердца. В этомделе преуспел Исаак, которого еще раньше императрица избрала в мужья своейдвоюродной сестре[189]. Исаак отличалсянеобычайным благородством в речах и делах и был очень похож на моего отца. Егодела шли хорошо, и Исаак горячо заботился о брате; насколько Алексей помогалему раньше в устройстве этого брака, настолько он стремился теперь недопустить, чтобы его брат отдалился от императрицы. Говорят, Орест и Пилад[190]были такими друзьями и так любили другдруга, что во время сражения не обращали внимания на наступающих на них врагов,а защищали друг друга от нападающих; каждый спешил, подставив грудь, принять насебя удары стрел, направленные на другого. Так же вели себя и Комнины. Каждыйиз братьев стремился первым принять на себя все опасности, но в то же{91} время награды, почести, короче говоря, все удачи,выпадавшие на долю одного, другой считал своими собственными. Такую любовьпитали они друг к другу. Так позаботилось божественное провидение обИсааке.

Прошло немного времени, и слуги женских покоев начинают убеждать императрицуусыновить Алексея. Она соглашается с ними, и, когда в назначенный день обабрата явились во дворец, императрица, по установившейся издавна для этихслучаев форме, усыновляет Алексея[191].Благодаря этому великий доместик западных войск избавился на будущее от многихзабот. С тех пор оба они часто являлись во дворец, совершали, как и полагается,преклонение перед императором[192] и немногопогодя проходили к императрице. Это еще более разжигало зависть к ним. Комниныимели много случаев убедиться в этом, боялись попасть в ловушку и лишитьсязащиты. Поэтому они изыскивали средство, благодаря которому с божьей помощьюсмогли бы обеспечить себе безопасность. Перебрав совместно с матерью многоразличных способов, часто и подолгу размышляя об этом, они нашли единственныйпуть, который, насколько это в силах человека, может привести к спасению: онихотели, воспользовавшись благовидным предлогом, явиться к императрице ираскрыть ей свою тайну. Нося в себе тайный замысел, они никому не открывалисвоих намерений; они, как рыбаки, боялись спугнуть добычу раньше времени. Делов том, что Комнины задумали побег, однако остерегались рассказывать о немимператрице, предполагая, что она из страха за императора и за них самихпоспешит сообщить об этом Вотаниату. Поэтому они отказались от этого замысла ивыработали новый план, ведь они умели весьма искусно пользоваться всемивозможностями, которые были в их распоряжении.

2. Император, неспособный по старости иметь детей, боялся неизбежной смертии заботился о преемнике. В то время находился при дворе некий Синадин, уроженецВостока; он происходил из знатного рода, был человеком красивой внешности,глубокого ума и большой силы; Синадин был еще очень молод и ко всему приходилсяродственником императору[193]. Предпочитаяэтого человека всем другим, император намеревался оставить его преемникомпрестола и передать ему как отцовское наследство свою власть. Это были недобрыенамерения. Ведь император мог обеспечить себе безопасность до конца дней своихи вместе с тем поступить по справедливости, оставив самодержавную власть сынуимператрицы Константину, которому эта власть принадлежала как наследство отдеда и отца. Этим он вызвал бы к себе еще большее доверие ираспо-{92}ложение императрицы. Однако старик забылся, замыслилнесправедливое и опасное деяние и сам призвал несчастье на свою голову.

Императрица услышала, как люди шептались об этом, и опечалилась, предвидяопасность для своего сына. Находясь в отчаянии, она никому не открывала причинусвоего горя. Это не укрылось от Комниных и, полагая, что настал удобный случай,которого они искали, братья решили пойти к императрице. Начать беседу АннаДалассина велела Исааку, а его брат Алексей должен был при этом присутствовать.Когда они явились к императрице, Исаак обращается к ней со следующими словами:«Ты выглядишь не так, как вчера и третьего дня, видно, госпожа, тебя обуреваюттяжелые раздумья, и ты словно ищешь, кому бы открыть свою тайну». Хоть и нехотела она обнаружить свои заботы, все же с глубоким вздохом ответила: «Ненужно задавать вопросы людям, живущим на чужбине[194], ведь жизнь на чужбине сама по себе для них достаточныйисточник страданий. Что же касается меня, то, увы, одна беда постигает менявслед за другой, и что еще ждет меня в ближайшем будущем!». Братья отошли всторону и больше не возобновляли своих речей; потупив взоры и сложив руки, онипостояли немного в задумчивости и, совершив обычное преклонение, в сильномволнении отправились домой.

На следующий день они вновь приходят, чтобы поговорить с ней. Увидев, чтоимператрица смотрит на них веселее, чем прежде, они оба подходят к ней иговорят: «Ты наша госпожа, мы твои преданные рабы, готовые ради твоейцарственности на все, что угодно: оставь заботы, которые удручают тебя и грызуттвою душу». Этими словами они приобрели доверие императрицы, сняли с себявсякое подозрение и узнали ее тайну; ведь Комнины были людьми зоркими ипроницательными, способными из скупых речей извлечь затаенную в них мысль.

Братья тотчас приняли сторону императрицы, красноречиво и открыто объявилисебя ее доброжелателями и обещали ревностно содействовать ей всякий раз, когдапотребуется их помощь. Комнины с большой готовностью обещали ей, следуяапостольской заповеди[195], радоваться еерадостям и принимать как свои ее печали. Они просили, чтобы императрица считалаих своими друзьями и земляками — людьми из одной с ней земли. К этому ониприбавили следующее: если ей самой или самодержцу поступит донос отзавистников, пусть Мария не скроет его, чтобы им невольно не попасть в западнюврагов. Об этом просили они императрицу и призывали ее не терять{93} присутствия духа, говоря, что с божьей помощью они окажутей деятельную поддержку и благодаря их содействию ее сын Константин не лишитсявласти. Комнины пожелали скрепить соглашение клятвами, ибо из-за завистниковнельзя было терять времени.

Братья избавились от великой печали, успокоились и с этого времени с болеевеселыми лицами вели беседы с императором. Оба они, а особенно Алексей, умелипритворяться и скрывать тайный замысел. Зависть к ним разгоралась в огромныйпожар, но все наветы на них императору, благодаря заключенному ранеесоглашению, становились им известны. Комнины узнали, что двое этихмогущественных рабов[196] собираютсяустранить их. Поэтому они перестали, как раньше, ходить во дворец вместе, акаждый являлся в свой день. Это решение было мудрым и достойным Паламеда: еслиодин из них в результате тайных козней могущественных скифов был бы схвачен,другой смог бы бежать, и не попали бы они оба в западни, расставленныеварварами.

Таково было их намерение, но развернувшиеся события опрокинули ихпредположения, и Комниным удалось взять верх над теми, кто злоумышлял противних. Как это произошло, ясно покажет дальнейшее повествование.

3. Когда турки овладели Кизиком, самодержец, узнав о взятии города, сразу жепризвал Алексея Комнина. Это был день, когда во дворец должен был идти Исаак.Видя брата, вопреки их соглашению явившегося во дворец, Исаак подошел к нему испросил, что привело его туда. Алексей тотчас же изложил причину своегоприхода: «Потому, — сказал он, — что самодержец призвал меня». И вот они вдвоемвступили во дворец и совершили обычное преклонение.

Так как приближалось время завтрака, император приказал им немного подождатьс делами и разделить с ним трапезу. Их разъединили, один сел по левую сторонустола, другой — по правую, так что братья оказались друг против друга. Черезнекоторое время, внимательно наблюдая за окружающими, они заметили, как те смрачным видом перешептываются между собой. Предположив, что рабы что-тозамышляют против них и что опасность уже близка, Комнины обменивались тайнымивзглядами, не зная, что предпринять.

Братья давно ласковыми речами, знаками уважения и всяческим милостивымобхождением расположили к себе всех слуг императора и даже повара заставилиприветливо смотреть на себя. К этому повару пришел один из слуг Исаака Комнинаи сказал; «Сообщи моему господину о захвате Кизика, {94}оттуда пришло письмо с известием об этом». Подавая кушанье на стол, поваршепотом передал Исааку сообщение слуги. Исаак же в свою очередь, почти недвигая губами, сообщил это известие брату. Алексей, человек наблюдательный игорячий, на лету схватил это сообщение. Оба они вздохнули с облегчением,избавившись от владевшего ими страха. Придя в себя, они стали размышлять о том,какой держать им наготове ответ, если их кто-нибудь спросит о Кизике, и чтоуместно посоветовать императору, если тот потребует их совета.

Пока братья раздумывали об этом, император, решив, что они ничего не знают,сообщил им о взятии Кизика. Однако Комнины уже были готовы облегчить душевныестрадания императора, причиненные опустошением городов, и подняли павший духсамодержца, утверждая, что город легко может быть возвращен, и внушая емудобрые надежды. «Только, — говорили они, — пусть благоденствует твоевладычество, а завоевателей города постигнут в семь раз большие беды, чем те,которые они сами причинили». Они привели в восхищение императора; отпустивбратьев с пира, он без забот провел остаток дня.

С этого времени Комнины вменили себе в обязанность являться во дворец и ещеболее ублажать лиц, окружавших императора. Они старались не доставлять своимпротивникам ни малейшего повода, не давать им никакого предлога для вражды;напротив, они хотели всем внушить любовь к себе и заставить в мыслях и в речахдержать их сторону. Они старались еще больше расположить к себе императрицуМарию и утверждали, что живут и дышат только ради нее.

Исаак, благодаря тому что был женат на сестре императрицы, мог весьмасвободно разговаривать с Марией. Равно и мой отец по праву кровногородственника, а еще больше по причине славного усыновления, имел доступ кимператрице; при этом он не вызывал никаких подозрений и сводил на нет завистьнедоброжелателей. Для Алексея не являлись тайной ни ненависть к немурабов-варваров, ни чрезвычайное легкомыслие императора. Комнины старались непотерять расположения императрицы и не сделаться, таким образом, добычейврагов. Ведь легкомысленные нравы изменчивы и, как воды Еврипа[197], подвержены приливам и отливам.

4. Рабы видели, что события развиваются вопреки их желаниям, что погубитьКомниных не так-то легко, ибо расположение к ним императора растет с каждымднем. Поэтому, мысленно перебрав различные способы, они в конце концов избралиновый путь. Какой же именно? Они собирались как-{95}нибудьночью, без ведома императора, призвать к себе Комниных, устранить их наосновании заведомо ложного обвинения и выколоть им глаза. Это не укрылось отКомниных. После долгих размышлений братья пришли к выводу, что опасностьблизка, и решили, что у них одна лишь надежда на спасение — восстание,прибегнуть к которому вынуждают обстоятельства. Ведь что толку ждать, пока ихглаз коснется раскаленное железо, погасив в них свет солнца? Такая тайная мысльзасела им в душу.

Вскоре Алексей получил приказ ввести в город часть войска, которое должнобыло выступить против агарян[198], разорившихКизик (Алексей был тогда доместиком Запада). Воспользовавшись этим благовиднымпредлогом, он письмами вызвал всех преданных ему военачальников вместе с ихвойсками. Вызванные Алексеем военачальники поспешили в столицу. В то времянекий человек, по наущению одного из слуг, а именно Борила, явился во дворец испросил императора, в согласии ли с его волей великий доместик вводит всевоенные силы в царственный город. Император тотчас вызвал к себе Алексея испросил, соответствует ли этот донос действительности. Алексей не отрицал того,что часть войска собирается по его приказанию, но решительно отвергал, что всеоно целиком стекается со всех сторон в столицу. «Войско, — сказал он, —расположено в разных местах, и его отряды, получив приказ, отовсюду движутсясюда. Люди же, видя, как отряды прибывают из различных частей Ромейскойдержавы, были обмануты этим зрелищем и решили, якобы здесь по уговорусобирается все войско». И хотя Борил приводил много разных доводов против этихслов, Алексей, который говорил убедительнее, склонил всех на свою сторону.Герман же — человек простоватый — не слишком нападал на Алексея.

Так как их наветы на доместика не произвели впечатления на императора, рабывыбрали безопасное время (дело было вечером) и стали готовить Комниным засаду.Вообще рабы по природе своей враждебны господам, когда же козни против господим не удаются, они, приобретя власть, выступают против своих сотоварищей-рабови становятся невыносимыми. Что их нрав и характер именно таковы, Алексей Комнинубедился на примере упомянутых рабов. Ведь они ненавидели Комниных отнюдь неиз любви к императору. Борил, как утверждали некоторые, сам мечтал о троне,Герман же был его сообщником и ревностно помогал ему строить козни. Ониобсуждали друг с другом свои планы и способы привести их в исполнение{96} и уже открыто высказывали то, о чем раньше говориливполголоса.

Их беседу подслушал один человек, родом алан, по сану магистр[199], который издавна был близок к императору ипринадлежал к числу его домашних[200]. Всреднюю стражу ночи[201]он выходит из дворца,бежит к Комниным и сообщает обо всем великому доместику. Некоторые жеутверждают, что магистр явился к Комниным отнюдь не без ведома императрицы.Алексей приводит магистра к матери и брату. Выслушав это ужасное известие, онирешили сделать явным то, что до тех пор сохранялось в тайне, и с божьей помощьюпозаботиться о своем спасении.

Когда через день доместик узнал, что войско подошло к Цурулу (это город,находящийся во Фракии), он около первой стражи ночи является к Бакуриани[202]. Этот человек (говоря словами поэта, он«ростом был мал, но по духу воитель великий»[203]) происходил из знатного армянского рода. Алексей сообщаетему обо всем: о ненависти рабов, об их зависти, о давно замышлявшихся противКомниных кознях и об угрожающем им каждое мгновение ослеплении. Алексейговорит, что не следует им как невольникам покорно переносить страдания, нолучше, если нужно, погибнуть в мужественном бою. «Ведь именно так, — прибавилон, — должны поступать великие духом».

Бакуриани выслушал все это. Он понимал, что обстоятельства не позволяютмедлить, что надлежит как можно скорее приступить к доблестным делам. Он сказалАлексею: «Если завтра с рассветом ты выступишь отсюда, я последую за тобой ирад буду стать твоим соратником. Если же ты отложишь выступление, знай, я самтотчас являюсь к императору и, немало не медля, расскажу ему о тебе и твоихсообщниках». На что Алексей: «Я вижу, мое спасение (оно в руках божьих) заботиттебя, я не пренебрегу твоим советом, но для верности обменяемся клятвами».Затем они поклялись друг другу в том, что если бог возведет Алексея наимператорский престол, то новый император предоставит Бакуриани пост доместика,которым он сам обладал до того времени.

Выйдя от Бакуриани, Алексей Комнин отправляется к другому славному воину —Умбертопулу[204], сообщает ему о своемнамерении, приводит причины, по которым он решил бежать, и призывает стать егосоюзником. Умбертопул тотчас соглашается. «В моем лице, — говорил он, — тыбудешь иметь человека, готового идти за тебя в огонь и воду». Оба эти мужа былипреданы Алексею из-за его необыкновенного мужества, {97} ума идругих достоинств. Они также очень любили Алексея за его щедрость и за егопостоянную готовность делать подарки (а ведь он не обладал избытком средств)[205]. И действительно, Алексей не принадлежалк числу людей хищных, страстно стремящихся к богатству. Щедрость же человека,как известно, оценивается не величиной денежных доходов, а его характером.Человека, который, владея малым, дает в соответствии с тем, что имеет, следуетсчитать щедрым; и мы не отступим от истины, если назовем вторым Крезом,помешанным на золоте Мидасом[206], мелочнымчеловеком, скрягой, скупцом того, кто, имея большое богатство, закапывает его вземлю или не предоставляет в надлежащей мере нуждающемуся. Эти мужи давно зналиАлексея, как человека, украшенного добродетелью, и поэтому горячо желаливступления его на престол. Алексей же, обменявшись клятвами с Умбертопулом,поспешно отправляется домой и сообщает обо всем своим.

Ночь, в которую мой отец обдумал свой план, была ночью сырного воскресенья[207]. Рано утром следующего дня он со своимисообщниками покинул город. По этому случаю народ, которому нравилисьрешительность и ум Алексея, как бы из самих его дел сплел на своем языкепесенку в его честь. Эта песенка удачно начинается с описания замысла этогодела, показывает, как Алексей предчувствовал козни против него и что онпредпринял в ответ. Вот текст этой песенки: ?? ???????? ??? ??????? ???? ’??’’?????? ??????? ?? ??? ??? ???????? ?? ???? ??? ????? ??????? ???[208].

Смысл этой певшейся повсюду песенки такой: «В сырную субботу, слава твоемубыстрому уму, Алексей! А на следующий после воскресенья день, ты, как летающийвысоко сокол, улетел от злоумышляющих против тебя варваров».

5. Еще до всех этих событий мать Комниных Анна Далассина обручила дочьстаршего из своих сыновей Мануила с внуком Вотаниата. Опасаясь, как бы егонаставник, узнав об их замысле, не донес о нем императору, она придумываетпревосходный план. Анна, которая вообще охотно посещала святые храмы,приказывает всем собраться вечером якобы для того, чтобы идти молиться в святыебожьи церкви. Все происходит согласно ее приказу. Все, как и обычно, пришли,вывели из конюшен лошадей и сделали вид, что надевают на них подходящие дляженщин седла. В это время внук Вотаниата вместе со своим наставником спал вотведенных им особых покоях.

В первую стражу ночи Комнины закрыли ворота; готовые уже вооружиться ивыступить на конях из царственного го-{98} рода, они вручилиматери ключи и бесшумно закрыли двери дома, в котором спал Вотаниат — жених еевнучки; при этом они неплотно сдвинули створки, чтобы стуком не разбудитьспящего. Во всех этих приготовлениях прошла большая часть ночи. Раньше чемпропели первые петухи, они распахнули ворота, взяли с собой мать, сестер, жен идетей и все вместе пешком добрались до площади Константина[209]. Оттуда, попрощавшись с женщинами, они быстро побежали кВлахернскому дворцу[210], а те поспешноотправились к храму великой Софии[211].

В это время проснулся наставник Вотаниата. Узнав о случившемся, он с факеломв руках отправился за беглецами и немного не доходя храма Сорока святых[212] настиг их. Увидев {99}его, Далассина, мать благородных сыновей, сказала: «Мне стало известно, что насоговорили перед императором. Я иду в святую церковь, чтобы воспользоваться,пока это возможно, ее убежищем. Оттуда на рассвете я отправлюсь в императорскийдворец. Поэтому иди и, когда стражи будут открывать ворота, сообщи им о нашемприходе». Наставник тотчас отправился согласно приказу, а беглянки поспешили кцеркви святителя Николая, которую до сих пор обычно называют «Убежищем»[213]. Этот храм расположен вблизи Великойцеркви и был когда-то давно сооружен для спасения обвиняемых. Он являлся как бычастью большого святилища, и наши предки, как я думаю, построили его для того,чтобы всякий подвергшийся обвинению, если он только успел войти в храм,освобождался от наказания, полагающегося ему по законам[214]. Ведь древние императоры и кесари с большой заботливостьюотносились к своим подданным. Сторож храма сразу не открыл им двери, а сталвыяснять, кто они и откуда пришли. Один из находившихся с ними слуг ответил:«Это женщины с Востока, они истратили все свои средства и, желая вернутьсядомой, спешат совершить преклонение». Сторож сразу же отворил ворота и позволилим войти.

На следующий день самодержец созвал синклит и, уже зная о поступке Комниных,выступил против них с соответствующей речью и обрушился с нападками надоместика. В то же время он посылает к женщинам двух человек: Страворомана[215]и некоего Евфимиана и призывает беглянокявиться во дворец. Но Далассина ответила посланцам императора: «Передайтесамодержцу следующее: дети мои — верные рабы твоей царственности, они ревностнослужат тебе во всем, не жалеют ни души, ни тела и всегда готовы на любой рискради твоего владычества. Однако зависть людей, которые не выносят расположенияи заботы, проявляемых к моим сыновьям твоей царственностью, ежечасно подвергалаих большой опасности. Поэтому, узнав, что злоумышленники решили выколоть имглаза, они, не желая подвергаться столь несправедливому наказанию, ушли изгорода. Они сделали это не как мятежники, а как твои верные слуги, которыеизбегают нависшей над ними опасности, вместе с тем сообщают твоему владычествуо кознях против них и просят помощи у твоей царственности».

Послы с большой настойчивостью продолжали звать Анну с собой. Тогда этаженщина пришла в негодование и сказала им: «Позвольте мне войти в божью церковьи помолиться. Ведь нелепо было бы, достигнув ворот церкви, не войти в нее и невоспользоваться заступничеством непорочной владычицы — {100}божьей матери перед богом и душой императора». Послы уважили законную просьбуэтой женщины и позволили ей войти.

Анна ступала медленным шагом, словно обессиленная старостью и горем, авернее притворяясь обессиленной; она приблизилась к входу в святой алтарь, двараза преклонила перед ним колена, а на третий опустилась на землю, крепкоухватилась за святые врата и закричала: «Если мне только не отрубят руки, я невыйду из этого священного храма, пока не получу в качестве залога безопасностикрест от императора». Стравороман вынул крест, который носил на груди[216], и протянул ей. На что она: «Не от тебяпрошу я ручательство, а требую защиты у самого императора. Я хочу получить непросто маленький крестик, но крест большого размера» (она требовала его, чтобыиметь очевидное доказательство клятвенного ручательства императора, ведь еслибы обещание было дано под залог маленького крестика, большинство людей даже неузнало бы о нем). «Я взываю к суду и состраданию императора, идите и сообщитеему об этом».

В это время ее невестка[217] — жена Исаака(она успела войти в храм, как только ворота открылись для утренней службы)сняла покрывавшую ее лицо вуаль и сказала послам: «Сама она, если хочет, пустьидет, мы же без ручательств не выйдем из святилища, если даже нам будетугрожать смерть». Послы видели упорство женщин, которые стали обращаться с нимиеще более дерзко, чем раньше; боясь, как бы не вспыхнул скандал, они ушли исообщили обо всем императору.

Он же, по природе человек добрый, был тронут словами женщины, отправил ейтребуемый крест и дал все ручательства. Когда Анна вышла из святой божьейцеркви, он приказал заключить ее вместе с дочерьми и невестками в женскомПетрийском монастыре[218], что близ ЖелезныхВорот[219]. Кроме того, он вызывает изВлахернского храма, построенного в честь госпожи нашей божьей матери[220], свояченицу Анны — невестку кесаря Иоанна(протовестиариссу по сану)[221] и приказываетей также находиться в упомянутом Петрийском монастыре. Император приказал такжехранить в неприкосновенности все их погреба, амбары[222] и сокровищницы.

Каждое утро обе женщины подходили к сторожам и спрашивали, нет ликаких-нибудь вестей от детей. Те стражи, которые с большей доброжелательностьюотносились к ним, рассказывали обо всем, что слышали. Протовестиарисса,женщина добрая и щедрая, желала привлечь на свою сторону сторожей и разрешилаим брать из ее продуктов то, что они пожелают, ведь император позволилбеспрепятственно доставлять жен-{101}щинам все необходимое. Сэтого времени стражи стали с большой готовностью передавать вести, обо всем имсообщали и все действия Комниных становились известными женщинам.

6. Это о женщинах. Мятежники же достигли ворот, находящихся у переднего валаВлахерн[223], разбили замки и бесстрашновошли в императорские конюшни. Часть коней они оставили там, предварительно посамые бедра мечом отрубив им задние ноги; часть же показавшихся им получше онивзяли себе. Оттуда они вскоре прибыли в расположенный вблизи столицы монастырь,называвшийся Космидием[224].

Скажу между прочим, для большей ясности повествования, что они застали тамупомянутую выше протовестиариссу; до того, как я уже говорила об этом, еевызвал к себе император. Покидая монастырь, они попрощались с ней, а такжеубедили Георгия Палеолога[225] примкнуть кним и заставили его отправиться вместе с ними. Ведь Комнины ранее не посвятилиего в свои планы, ибо питали обоснованные подозрения к этому мужу. Дело в том,что его отец[226] был человеком чрезвычайнопреданным императору и поэтому было небезопасно обнажать перед Георгием планвосстания. Сначала Палеолог не соглашался и очень противился предложениямбратьев. Он был очень обижен тем, что Комнины проявили к нему недоверие[227] и, поздно, как говорится, спохватившись,зовут его к себе[228]. Но после того, какпротовестиарисса, его теща, стала настойчиво принуждать Палеолога выступитьвместе с мятежниками и пригрозила ему, он стал сговорчивее. К тому же егозаботила судьба обеих женщин: его жены Анны и тещи Марии, которая вела свой родиз болгарской знати[229] и отличалась такойкрасотой и соразмерностью частей и форм своего тела, что, казалось, в то времяне было женщины красивее ее. Ее судьба равно беспокоила как Палеолога, так иАлексея. Сообщники Алексея были согласны между собой в том, что женщин следуетзабрать из этого места, но в то время как Палеолог хотел перевести их вбогородичный храм во Влахернах, другие считали необходимым отправить их вкакую-нибудь крепость. Восторжествовало мнение Георгия. Взяв женщин с собой,они покинули Космидий и поручили женщин покровительству святейшей материвседержащего Слова.

Затем они вернулись назад и стали думать, что делать дальше. Палеолог сказалим: «Вы идите, я же возьму свое имущество и вскоре догоню вас» (все движимоеимущество Палеолога хранилось в этом монастыре). Они без промедления пустилисьв путь. Палеолог же погрузил свое имущество на принадлежавших монахам вьючныхживотных и отправился вслед {102} за Комниными. Вместе с нимион беспрепятственно добрался до фракийского селения Цурула[230], где все счастливо соединяются с войском, прибывшим тудапо приказу доместика.

Обо всем случившемся они решили сообщить кесарю Иоанну Дуке, которыйнаходился тогда в своих собственных владениях в Моровунде, и отправили к немупосла с сообщением о восстании.

Вестник прибыл туда на рассвете, остановился у порога дома и стал спрашиватькесаря. Его увидел внук кесаря Иоанн, мальчик, не достигший еще юношескоговозраста и потому постоянно находившийся при кесаре[231]. Быстро вбежал он к кесарю, разбудил его и сообщил овосстании. Иоанн был поражен услышанным, дал внуку пощечину и, запретивзаниматься болтовней, выгнал вон. Прошло немного времени, и тот сновавернулся, принес деду ту же весть и передал ему письмо Комниных. В этом письмесодержался тонкий намек на восстание: «Мы приготовили, — сообщали они, — оченьхорошее кушанье с приправой; если ты хочешь разделить с нами угощение, приходикак можно скорее принять участие в пире». Кесарь приподнялся на ложе, оперся направую руку и приказал ввести человека, явившегося от Комниных. Когда тотрассказал ему все, кесарь с возгласом «горе мне» закрыл лицо руками. Некотороевремя он теребил свою бороду, как человек напряженно обдумывающий что-либо, и,наконец, принял решение участвовать в восстании Комниных.

Он сразу же вызвал к себе конюшенных, сел на коня и отправился по дороге кКомниным. По пути он встретил некоего византийца[232], который вез с собой большой кошель золота и направлялсяк столице. Кесарь спросил его гомеровскими словами: «Кто ты, откуда ты,смертный[233]?» Узнав, что тот везет многозолота, полученного от сбора налогов, и переправляет его в казну[234], кесарь стал принуждать византийцаостаться ночевать вместе с ним и обещал, что днем тот пойдет куда захочет. Хотявизантиец сопротивлялся и сердился, кесарь все больше настаивал и, в концеконцов, убедил его, ведь Иоанн обладал бойким языком и искусным умом, аубедительностью своих речей мог сравниться с Эсхином и Демосфеном.

Кесарь взял с собой этого человека, вместе с ним остановился на ночлег водном домике и всячески выказывал ему свое расположение: пригласил к своемустолу, позаботился о его отдыхе. Таким образом ему удалось удержать при себеэтого мужа. Под утро, перед самым восходом солнца, византиец, торопясьотправиться в Византий, стал седлать коней. Увидев это, кесарь сказал ему:«Оставь это, поедем вместе со мной».{103} Византиец же незная, куда тот едет, и понятия не имел о причинах, по которым кесарь удостаивалего такой милости. Поэтому он был недоволен и с подозрением отнесся как ккесарю, так и к милости кесаря. Последний, однако, настойчиво увлекал за собойвизантийца. Тот не повиновался, и кесарь, изменив тон, в более суровыхвыражениях стал грозить византийцу наказанием, если тот не исполнит егоприказа. И так как византиец упорно отказывался повиноваться, кесарь приказалвсе имущество этого человека вместе со своим собственным погрузить на своихвьючных животных и продолжал путь; византийцу же он предоставил право идти,куда тому вздумается. Тот решительно отказался от мысли идти во дворец, ибоопасался, что его арестуют, как только служащие императорской казны увидят его,явившегося с пустыми руками, возвращаться же назад он не хотел из-за смятения инеразберихи, возникших в результате начавшегося восстания Комниных. Такимобразом, помимо своей воли византиец последовал за кесарем.

Далее обстоятельства складываются следующим образом. На своем пути кесарьвстретил турок, которые как раз переправлялись через реку Гебр[235]. Осадив коня, он стал расспрашивать их, откуда и кудаони идут. Затем кесарь обещает им много денег и всевозможные милости, если ониотправятся вместе с ним к Комнину. Турки соглашаются на это. Кесарь потребовалот турецких военачальников клятву, чтобы скрепить договор. Они сразу же на свойманер дали клятву в том, что будут верными союзниками Комнину. После этогокесарь берет с собой турок и отправляется к Комниным.

Комнины, еще издали увидев его, пришли в восторг от своего нового улова. Обаони, а особенно мой отец Алексей, от радости не знали, что делать. Алексейвышел навстречу кесарю, обнял его и расцеловал.

Что же дальше? По совету и настоянию кесаря, они отправились по дороге,ведущей к столице. Жители всех селений переходили на их сторону и провозглашалиАлексея императором. Исключение составили лишь жители Орестиады; из-за того чтоАлексей в свое время захватил Вриенния, они издавна враждебно к нему относилисьи теперь держали сторону Вотаниата[236]. Ивот мятежники, прибыв в Афиру[237] иотдохнув, на следующий день выступили оттуда и прибыли в Схизы (это фракийскаядеревня), где расположились лагерем.

7. Все были в приподнятом настроении, с нетерпением ожидали будущего истрастно желали стать свидетелями вступления на трон того, на кого онивозлагали столько надежд. Боль-{104}шинство хотело видеть напрестоле Алексея, но не дремали и сторонники Иоанна, которые привлекали на своюсторону всех, кого только можно. Противоречия, казалось бы, были непримиримы:одни желали, чтобы кормило императорской власти взял Алексей, другие —Исаак.

Вместе с ними находились тогда родственники Алексея: упомянутый выше кесарьИоанн Дука, человек, который был мудр в советах и ловок в делах (я имела случайвидеть его немного[238]), Михаил и Иоанн[239]— его внуки и их шурин Георгий Палеолог.Помогая друг другу, они старались всех сделать своими единомышленниками,применяли все средства и пользовались всевозможными уловками, для того чтобыпровозгласить императором Алексея. В результате они всех сделали своимиединомышленниками, и число сторонников Исаака мало-помалу стало уменьшаться.Ведь где бы ни был кесарь Иоанн, ему никто не мог противостоять, никто не могсравниться с ним в величии духа, росте и подобающей властителю внешности.

Что только не делали Дуки! Чего они только не говорили! Каких только благони не обещали военачальникам и всему войску, если Алексей достигнетимператорской власти! Они говорили, например, следующее: «Алексей наградит васбольшими дарами и высокими почестями в соответствии с заслугами каждого, а нетак, как поступают невежественные и неопытные военачальники, награждающие своихвоинов как придется. Ведь он уже долгое время ваш стратопедарх и великийдоместик Запада, он разделяет ваши тяготы, храбро сражается вместе с вами взасадах и рукопашных битвах, не жалеет ради вас ни плоти своей, ни рук, ни ног,ни самой жизни; он часто проходил с вами через горы и равнины, знаком стяготами битвы, хорошо знает всех вас вместе и каждого в отдельности и, будучисам любезен Арею, чрезвычайно любит храбрых воинов». Так говорили Дуки.

В то же время Алексей удостаивал Исаака больших почестей, во всем оказывалему предпочтение, делая это или из братской любви или, скорее, другой причине,о которой следует поведать. Все войско перешло на сторону Алексея Комнина ипобуждало его взять в свои руки императорскую власть, к Исааку же воины непитали ни малейшей склонности[240].

Алексей обладал властью и силой и поэтому, видя, что события развиваютсясогласно его ожиданиям, утешал брата, вселяя надежду на императорскую власть.Ведь он ничего не терял оттого, что, будучи сам вознесен до высших степеней{105} всем войском, на словах улещал брата и делал вид, будтоуступает ему власть.

Время проходило в этих спорах, и вот наконец войско собралось у палатки; всевоины находились в сильном волнении, и каждый мечтал об исполнении своихжеланий. Тогда поднялся Исаак, взял в руки пурпурную сандалию[241] и стал пытаться обуть брата. Так как тот все времяотказывался, Исаак сказал: «Позволь мне сделать это, с твоей помощью хочет богвосстановить могущество нашего рода». Он напомнил затем о прорицании, данномАлексею одним человеком, который появился перед ними где-то около Карпиан[242], когда оба брата возвращались домой издворца. Когда Комнины дошли до этого места, им повстречался некий муж —посланец высших сил или во всяком случае человек, наделенный необыкновеннымдаром предвидения. По виду этот муж казался священником: у него была обнаженнаяголова, седые волосы и косматая борода. Стоя на земле, он обхватил коленосидящего на коне Алексея, привлек его к себе и на ухо произнес ему следующееместо из псалма Давида: «Поспеши: воссядь на колесницу ради истины, кротости иправды»[243], и добавил к сказанному: «О,самодержец Алексей». Произнеся эти слова как предсказание, он бесследно исчез.Алексей не мог остановить этого человека, хотя и озирался по сторонам, чтобыувидеть его, и во весь опор бросился вслед, желая догнать его и точнее узнать,кто он и откуда. Однако явление исчезло бесследно. Когда Алексей вернулся, братИсаак стал упорно его расспрашивать об этом человеке и просил раскрыть тайну.Исаак настаивал, Алексей же сначала делал вид, что не хочет говорить, но затемоткрыл столь таинственным образом сообщенное ему.

Публично и в разговорах с братом Алексей утверждал, что эти слова — обман ивыдумка, но сам думал об этом священном муже и в душе уподоблял его Богослову —сыну грома[244].

Так как Исаак понял, что прорицания старика близки к осуществлению, оннастаивал и силой надел красные сандалии на ноги Алексея; он сделал это еще ипотому, что видел, как горячо все войско было предано Алексею. Затем Дукиначали славословие[245]; они поддерживалиАлексея по многим причинам, а особенно потому, что одна из их рода — Иринасочеталась с ним законным браком. Славословия с готовностью подхватила ихродня. Остальное войско также присоединилось и вознесло свои голоса чуть не досамого неба. Можно было наблюдать тогда странное явление: те, кто преждерасходился во мнениях и предпочитал скорее умереть, чем обмануться{106} в своих ожиданиях, в одно мгновение стали такединодушны, что не осталось и следа от прежнего разлада[246].

8. В то время как все это происходило, распространился слух о том, чтоМелиссин[247] во главе большого войска достигДамалиса[248], принимает славословия, какимператор, и уже облекся в пурпурные одежды. Комнины сначала не поверили этомусообщению. Однако Мелиссин сам узнал о действиях Комниных и отправил к нимпослов, которые при прибытии вручили письмо следующего содержания: «С божьейпомощью я благополучно дошел вместе со своим войском до Дамалиса. Узнал я и ослучившемся с вами, о том, как вы, благодаря божественному провидению, избежализлого умысла и интриг рабов и позаботились о своей безопасности. Я с божьегосоизволенья прихожусь вам родственником и — это известно высшему судье — богу,— по склонности и постоянному к вам расположению не уступаю никому из близкихвам по крови. Поэтому давайте сообща рассудим, каким образом обеспечить себебезопасность, чтобы мы не носились по воле волн, а хорошо управлялигосударственными делами и могли ступать по твердой почве. Это нам удастся в томслучае, если вы с божьей помощью захватите столицу и, после того как один извас будет провозглашен императором, станете управлять делами Запада. Мне же выдолжны дать в удел Азию, я буду носить венец и пурпур, буду, согласноимператорскому ритуалу, провозглашен вместе с тем из вас, кто будетпровозглашен, мне должно воздаваться общее с ним славословие. И хотя нампридется распоряжаться разными землями и делами, наша воля будет едина. Если мытак сделаем, то будем вдвоем без всяких раздоров управлять империей»[249].

Вот что сообщили послы. Однако они не получили тогда исчерпывающего ответа.На следующий день Комнины пригласили их к себе и привели много доводов вдоказательство неосуществимости предложения Мелиссина. Комнины обещали послам вближайшее время познакомить их со своим решением через Георгия Мангана, чьимзаботам послы были доверены. Между тем Комнины отнюдь не пренебрегали осадой, анасколько было возможно обстреливали и атаковали стены города.

На следующий день Комнины призвали к себе послов и объявили им свое решение.Оно заключалось в следующем: возвести Мелиссина в сан кесаря, удостоить егокороны, славословия и всего прочего, что подобает этому сану[250], и отдать ему главный город Фессалии (в этом городевоздвигнут прекрасный храм великомученика Димитрия, из священного гробакото-{107}рого постоянно стекает миро, чудесно исцеляющеевсех, кто является к нему с верой)[251].Послы были недовольны таким ответом, ибо их предложения не были приняты. В тоже время они видели, что Алексей усиленно готовится захватить город, что подего командованием находится огромное войско, а у них самих уже остается маловремени. Они боялись, как бы Комнины, осмелев после взятия города, неотказались исполнить то, что обещают сейчас, и поэтому попросили изложить этиобещания в письменном виде в подписанном красными буквами хрисовуле[252].

Новоявленный император Алексей согласился с этой просьбой, тотчас призвал ксебе Георгия Мангана, который исполнял у него также обязанности секретаря[253], и поручил ему составить хрисовул. Тот втечение трех дней под разными предлогами оттягивал исполнение этого поручения:то он говорил, что устал за целый день и ночью не смог окончить грамоты, то —что написанное им ночью сгорело от упавшей искры. Выставляя эти и другиепредлоги и как бы мороча голову[254], онвсеми способами затягивал дело.

Между тем Комнины выступили и скоро достигли так называемых Арет[255]. Это место находится вблизи города,возвышается над равниной и тем, кто стоит внизу и смотрит на него, кажетсяхолмом. Одна сторона его обращена к морю, другая — к Византию, две остальные —к северу и западу; этот холм обдувается всеми ветрами, там прозрачная ключеваявода, но нет никаких деревьев и растений, так что, глядя на него, можноподумать, будто лесорубы оголили этот холм. Самодержец Роман Диоген выбрал этоместо из-за его красоты и мягкого климата и соорудил там пышные и вместительныепокои, предназначенные для кратковременного отдыха. По прибытии туда Комниныотправили отряды с приказом атаковать стену не гелеполами, осадными машинамиили камнеметными орудиями[256] (на это у нихне было времени), а силами пельтастов, метателей стрел, копьеносцев икатафрактов.

9. Вотаниат видел, что мятежное войско огромно, состоит из разноплеменныхотрядов и к тому же приближается уже к городским воротам. Он видел также, чтоНикифор Мелиссин, который обладал не меньшими силами, чем Комнины, уже достигДамалиса и равным образом домогается власти. Вотаниат не знал, что ему делать,и не мог бороться на два фронта, ибо от старости кровь его остыла и он сталбоязливым, хотя в юности и отличался большим мужеством. И тем только он ещедышал, что находился под защитой стен, и все больше склонялся к мысли отречьсяот престола. Да и все граждане {108} были охвачены смятением ипаникой, и им казалось, что город уязвим со всех сторон.

Захват города представлялся Комниным нелегким делом (их войско состояло изразличных чужеземных отрядов и из местных жителей, а где собираетсяразноплеменная толпа, там возникают разногласия). Поэтому только что обувшийимператорские сандалии Алексей, который знал неприступность города и опасалсявероломства своих воинов, склонился к другой мысли: он решил лестью иобещаниями привлечь на свою сторону кого-нибудь из городской стражи и, как быпохитив их расположение, захватить город. Целую ночь думал он над этим планом,а наутро явился в палатку кесаря[257],поделился с ним своим замыслом и просил пойти вместе с ним, чтобы обследоватьнаружные и внутренние стены и посмотреть на стражу, которая состояла из воиновразных национальностей, и выяснить, как можно захватить город,

Кесарь с неудовольствием встретил этот приказ, ибо он только недавнопостригся в монахи[258] и понимал, что станетпредметом насмешек стоящих на стенах воинов, если только приблизится к городу.Так и случилось. Когда он вопреки своей воле последовал за Алексеем, воинытотчас со стены заметили его и стали кричать ему: «Авва»[259], прибавляя и другие обидные прозвища. Кесарь нахмурилброви и, хотя был в душе уязвлен, не обращал на них никакого внимания и думалтолько о своей задаче. Ведь люди твердого характера обыкновенно сосредоточиваютсвое внимание на поставленной цели и пренебрегают всем происходящим вокруг.Кесарь выяснил, какие воины охраняют каждую башню; он узнал, что в одном местестоят так называемые бессмертные (это специальный отряд ромейского войска), вдругом — варяги из Фулы[260] (так я называювооруженных секирами варваров), в третьем — немцы[261](это варварский народ, издавна подвластный Ромейскойимперии). Кесарь сказал Алексею, что не советует ему обращаться ни к варягам,ни к бессмертным. Ведь эти последние — земляки императора[262], они, естественно, преданы ему и скорее расстанутся сжизнью, чем замыслят против него зло. Что же до варягов, носящих мечи наплечах, то они рассматривают свою верность императорам и службу по их охранекак наследственный долг, как жребий, переходящий от отца к сыну; поэтому онисохраняют верность императору и не будут даже слушать о предательстве. Если жеАлексей попытается обратиться к немцам, то будет недалек от достижения своейцели и ему удастся войти в город через башню, которую они охраняют.{109}

Алексей согласился с кесарем и воспринял его слова как глас божий. Онотправил своего человека, чтобы тот, стоя у основания стены, постарался вызватьпредводителя немцев. Последний выглянул сверху и после длительных переговоровсогласился немедленно предать город[263].Когда возвратился воин с этой вестью и люди Алексея услышали такую неожиданнуюновость, они очень обрадовались и стали с большим усердием седлать коней.

10. Тем временем послы Мелиссина с большой настойчивостью требовалиобещанного им хрисовула. Тотчас Мангану был отдан приказ доставить его.Последний сказал, что хрисовул уже составлен, но что, мол, утеряны специальнаячернильница и перо, необходимые для императорской подписи. Этот Манган былчеловеком скрытным, одаренным способностью легко предвидеть будущее, извлекатьвыгоду из прошлого и точно оценивать настоящее положение вещей; он умел докаких угодно пределов откладывать то или иное дело, а при желании мог и вообщепохоронить его. Так и теперь Манган откладывал составление хрисовула, чтобыдержать Мелиссина в ожидании. Он боялся, что если раньше чем нужно отправитьМелиссину грамоту, утверждающую за ним достоинство кесаря, то тот откажется отэтого сана, будет всеми силами домогаться, как он сообщал об этом Комниным,императорской власти и отважится на какую-либо дерзость. Хитрости и уловкиМангана заключались в том, чтобы оттягивать составление хрисовула на санкесаря.

Таким образом развивались события, и близилось уже время вступления в город.Между тем, послы, которые догадывались об интригах, еще более настойчиво сталитребовать хрисовул. На это Комнины ответили им: «Город, можно считать,находится уже в наших руках, и мы идем, чтобы с божьей помощью овладеть им; выже отправляйтесь и сообщите об этом своему властителю и господину. Передайтетакже ему следующие наши слова: „Если все произойдет так, как мы надеемся, и тыявишься к нам, то все хорошо устроится согласно нашей и твоей воле“». Вот чтоКомнины сказали послам. Тем временем они послали Георгия Палеолога кпредводителю немцев Гилпракту, чтобы выяснить его настроение. Если окажется,что Гилпракт готов, как и обещал, принять Комниных, Георгий должен датьусловный сигнал, по которому Комнины устремятся в город, самому же Георгию надобыстро подняться на башню и открыть им ворота.

Георгий с радостью согласился идти к Гилпракту, ибо был человеком, всегдаготовым к ратным делам и разорению горо-{110}дов; его вполнеможно было бы назвать «сокрушителем стен», как Гомер именует Арея.

Между тем Комнины вооружились, с большим искусством построили войско вбоевые порядки и медленно отдельными отрядами стали двигаться к городу. ГеоргийПалеолог подошел вечером к городской стене, получил условный сигнал отГилпракта и поднялся на башню вместе со своими спутниками. Воины Алексеяприблизились к стенам, поставили частокол и удобно расположились лагерем. Тамони провели небольшую часть ночи. Затем Комнины встали в центр фаланги, гденаходились отборные конники и лучшие воины, построили легковооруженное войско иначали пешим строем продвигаться вперед.

На рассвете все вместе остановились перед самыми стенами города. Построенныев боевые порядки воины стояли в полном вооружении, чтобы устрашить оборонявшихгород. Когда Палеолог сверху подал сигнал и открыл им ворота, воины, смешавряды и нарушив строй, кто как мог вошли в город, неся с собой щиты, луки икопья.

Это происходило в великий четверг (день, когда мы жертвуем и вкушаем тайнуюпасху) четвертого индикта 6589 года, в апреле[264]. Все войско, состоявшее из чужеземцев и местных жителейи собравшееся как из наших, так и из соседних земель, знало, что город с давнихпор изобилует всевозможными богатствами, которые постоянно поступают туда ссуши и моря. Поэтому воины, быстро войдя через Харисийские ворота[265] в город, рассеялись во все стороны поулицам, перекресткам, переулкам и, не щадя ни домов, ни церквей, ни заповедныхсвятилищ, стали отовсюду выволакивать богатую добычу. Они воздерживались толькоот убийств, все же остальное творили с бесстыдной дерзостью. Хуже всего былото, что сами коренные ромеи не устранились от грабежа; как бы забывшись иизменив в худшую сторону свои нравы, они без краски стыда делали то, что иварвары[266].

11. Видя все это, император Никифор понимал, в каком трудном положении оноказался: с запада город был осажден, а на востоке Никифор Мелиссин уже разбилсвой лагерь на Дамалисе. Не зная, что делать, император склонился к тому, чтобыпередать власть Мелиссину. Когда Комнины уже осадили город, Никифор призвал ксебе одного из своих наиболее верных слуг и приказал ему на корабле доставитьво дворец Мелиссина. Вместе с этим слугой Никифор отправил одного оченьхраброго спафария[267]. Однако прежде чемслова Никифора были претворены в дело, город пал. {111}

Палеолог взял с собой слугу, пешком спустился к берегу моря. Увидев тамлегкое судно, он тотчас взошел на него и приказал гребцам грести туда, гдеобычно стоял на якоре флот. Уже приближаясь к противоположному берегу[268], Палеолог заметил, как человек,отправленный за Мелиссином, приводит в готовность флот, а на одном из военныхкораблей он увидел спафария. Последнего Георгий узнал еще издали, ибо давно былс ним знаком. Поравнявшись с кораблем, Палеолог обратился к спафарию с обычнымприветствием и спросил, откуда и куда тот плывет, а затем попросил взять его ссобой. Спафарий же, видя у Георгия меч и щит, с опаской ответил: «Не будь тывооружен, я с радостью принял бы тебя». Палеолог с готовностью обещал снять ссебя щит, акинак и шлем, если только тот пожелает взять его с собой. Как толькоспафарий увидел, что Георгий сложил с себя оружие, он сразу же разрешил емувзойти на корабль и с радостью заключил в свои объятия. Палеолог же — человеквесьма решительный — немедля приступил к делу. Он бросился на нос корабля иобратился к гребцам с такими вопросами: «Что, — говорил он, — вы делаете? Кудавы плывете, сами навлекая на свою голову величайшие беды? Город, как вы видите,захвачен. Тот, кто был ранее великим доместиком, ныне провозглашен императором.Вы видите его воинов и слышите славословия. Во дворце не будет места ни длякого другого. Вотаниат — доблестный муж, но намного доблестнее Комнины. Великовойско Вотаниата, но наше во много раз больше. Не следует вам поэтомупренебрегать своими жизнями, женами и детьми. Взгляните на город и вы увидите,что все войско и все знамена уже находятся внутри него, прислушайтесь к громкимславословиям — это бывший великий доместик, ныне император, приближается кдворцу и уже принимает знаки самодержавной власти. Так поверните же корабль,перейдите к императору и сделайте его победу полной».

Гребцы вняли этим словам и согласились с Палеологом. Спафарий выразил былонеудовольствие, но вооруженный мечом Георгий Палеолог пригрозил, что, заключивв оковы, бросит его на палубу или же скинет в море.

Палеолог начал славословия, к нему присоединились и гребцы. Спафария же,который протестовал и отказывался совершать славословия, он заключил в оковы иоставил лежать на палубе. Когда они проплыли немного дальше, Палеолог взял вруки акинак и щит, привел корабль к тому месту, где находился флот, и заставилвсех славословить Алексею. Там застал он человека, которого Вотаниат послалвзять флот и пе-{112}реправить Мелиссина. Палеолог тотчасарестовал его и приказал матросам отшвартовываться. Затем он вместе с флотомотплыл и прибыл к акрополю[269], где совершилгромкое славословие. Гребцам же он приказал опустить весла и стоять на месте,чтобы отразить все попытки переправиться с востока.

Вскоре Георгий заметил корабль, который причаливал к Большому дворцу[270]; приказав гребцам своего корабля налечь навесла, он догоняет это судно. На нем Палеолог увидел своего собственного отца.Поднявшись на корабль, он, как и полагается детям, совершил преклонение передродителем. Однако отец без радости взглянул на сына и не назвал его «светомочей своих», как это сделал некогда итакиец Одиссей, увидев Телемаха[271]. Ведь там были пир, женихи, состязание,тетива, лук, в качестве награды победителю — целомудренная Пенелопа, и Телемахприходил не как враг, а как сын, помогавший отцу. Здесь же, напротив, сражение,война и сын с отцом, враждебные друг другу. Хотя их мысли еще и не претворилисьв дело, каждый из них хорошо знал о настроении другого. Назвав сына глупцом,отец спросил: «С какой целью явился ты сюда?» На что тот ответил: «Так какспрашиваешь об этом ты, мой отец, то ни с какой». А отец ему: «Подожди немного,если император послушает моего совета, то ты вскоре узнаешь».

Упомянутый Никифор Палеолог прибыл во дворец, где увидел, что воинымятежников рассеялись в разные стороны и занимаются грабежом. Поэтому онрешил, что ему не составит труда одолеть их, и попросил Вотаниата дать емуварваров с острова Фулы[272], намереваясь сих помощью изгнать из города Комниных. Вотаниат, который потерял всякую надеждуспасти свое положение, сделал вид, что не хочет возникновения междоусобнойвойны. «Если хочешь послушаться меня, — сказал он Никифору, — то иди кКомниным, которые уже находятся в стенах города, и предложи им мир». Никифорпошел, хотя и без всякого желания.

12. Тем временем Комнины вступили в город и, уверенные в победе,остановились на поле святого великомученика Георгия Сикеота[273], обсуждая вопрос о том, следует ли им отправиться сначалак своим матерям, совершить полагающееся преклонение и лишь после этого идти водворец. Узнав об этом, кесарь послал к ним одного из своих слуг и сильно бранилКомниных за промедление.

Когда Комнины подошли к дому Ивирица[274],их настиг Никифор Палеолог, который сказал им: «Император передает вамследующее: „Я уже стар и одинок, нет у меня ни сына, ни {113}брата и никого из родных; поэтому ты (здесь Никифор обратился к новомуимператору Алексею), если хочешь, будь моим приемным сыном. Я же со своейстороны не буду препятствовать тому, чтобы ты как угодно одарил каждого изсвоих соратников, не буду принимать участия в управлении государством, но будулишь по имени называться императором, принимать славословия, носить красныесандалии и жить во дворце, а государственные дела целиком будут в твоемведении“».

Комнины ответили речами, выражающими согласие. Об этом стало известнокесарю, который быстро является к ним с угрозами и торопит отправиться водворец. Когда он пешком входил с правой стороны во двор, ему встретилисьвыходившие оттуда Комнины, которых он стал сурово бранить. Тут кесарь заметилНикифора Палеолога, который с левой стороны вновь шел туда. «Что тебе нужно, —спросил кесарь, — зачем идешь ты сюда, свояк?» На что тот отвечает:«По-видимому, мне ничего не удастся сделать, но я пришел для того, чтобыпередать от самодержца то же предложение, что и раньше. Император полонрешимости сдержать свои обещания: он будет обращаться с Алексеем как с сыном,Алексей получит всю полноту самодержавной власти и станет распоряжатьсягосударственными делами по своему усмотрению; сам же Вотаниат будет тольконосить имя императора, облачаться в красные сандалии и пурпурное платье испокойно жить во дворце, ведь он уже стар и нуждается в отдыхе». Кесарь суровопосмотрел на Никифора и, нахмурив брови, сказал: «Отправляйся и скажиимператору, что делать подобное предложение было бы уместнее перед взятиемгорода, а теперь переговоры вообще не имеют смысла. И пусть он — уже старик —покинет трон и позаботится о своем спасении». Так сказал кесарь.

Между тем Борил узнал, что Комнины вступили в город, что их войскорассеялось во все стороны, занимается грабежом, целиком предалось сбору добычи,а сами они остались с близкими им по крови и свойству и с небольшим числомчужеземцев. Поэтому он решил выступить против них, считая, что рассеявшиеся вовсе стороны воины Комниных не смогут оказать сопротивления. И вот он собралвоинов, носящих мечи на плечах, и тех, кто был родом из Хомы, и выстроил ихрядами в идеальном боевом порядке от площади Константина до так называемогоМилия[275] и дальше. Воины неподвижно стояли,сомкнув щиты и готовые к бою.

Патриархом в то время был муж святой и бедный, прошедший все виды лишений,каким только подвергались древние отцы, жившие в пустынях и горах[276]. Удостоенный божьего{114} дара пророчества, он много и часто предсказывал, никогдане ошибался и служил для своих преемников образцом и примером добродетели. Он,казалось, отнюдь не находился в полном неведении относительно того, чтослучилось с Вотаниатом. Или по божественному вдохновению, или по наущениюкесаря (и такое говорили, ведь кесарь давно был дружески расположен кпатриарху, которого ценил за его высокую добродетель) он посоветовал императоруотказаться от трона. «Не вступай, — говорил он, — в междоусобную войну, несопротивляйся божьему повелению. Не пожелай осквернить город пролитиемхристианской крови, но покорись воле божьей и уйди с дороги». Император следуетсовету патриарха. Опасаясь бесчинства {115} воинов, онподпоясывает свое платье и с поникшей головой[277]спускается в Великую божью церковь. Пребывая в сильномволнении, он забыл, что на нем еще императорская одежда. Но Борил, повернувшиськ нему, хватает накидку, которая была прикреплена к руке Вотаниата жемчужнойзастежкой, отрывает ее от платья и говорит с иронической усмешкой: «Теперь этавещь воистину больше подходит мне». Вотаниат вошел в Великий храм божьеймудрости и на некоторое время остался там.

Примечания:

2

Порфира — особая, украшенная пурпуром палата Большого дворца, где рожали императрицы (см.: Janin, Constantinople byzantine..., р. 121 sq.; Treitinger, Die ostromische Kaiser- und Reichsidee..., S. 58). Анна подробнее говорит о ней ниже: VI, 8, стр. 188; VII, 2, стр. 205. Порфирородными назывались дети императоров, рожденные в Порфире. Феодор Продром в стихах, обращенных к Анне, именует ее порфирородной (Пападимитриу, Феодор Продром, стр. 89).

18

Царственный город, царица городов — так византийцы называли Константинополь.

19

Дата смерти Никифора Вриенния и соответственно время похода Иоанна II в Киликию и Сирию определяются недо-{439}статочно точно. Авторы общих работ (см., например, Ostrogorsky, History..., р. 336) относят обычно экспедицию в Киликию к весне 1137 г. Однако Никифор умер не позднее 1136 г., так как его имя включено в поминальный список в типике монастыря Пандократора, составленном в октябре 1136 г. (см. Каждан, Еще раз о Киннаме..., стр. 14, прим. 3). Следовательно, и начало Киликийского похода надо относить ко времени до 1136 г. В свете этих данных представляется весьма сомнительным предположение Б. Лейба (Leib, Alexiade, ?, р. 169), что Вриенний принимал участие во взятии Иоанном II Антиохии (лето 1137 г.). По-видимому, он вернулся в Константинополь еще до конца экспедиции.

20

Я говорю как о христианских, так и о светских науках — ??? ??????? ??? ??? ???????? ?????. Слово ? ???? Анна употребляет в значении «вера», «религия» (см.: XIII, 12, стр. 364; XIV, 8, стр. 396—397). ?. Доуэс (Dawes, Anna Comnena) неверно переводит ???? буквально: yard «двор».

21

О божественной, о высшей доле (???? ??? ????????? ??? ??????????). Переводим с учетом конъектуры Бьюри (Bury, Some notes..., № 2). Параллельные места из произведений Пселла и Зонары в подкрепление чтения Бьюри приводит Дж. Баклер (Buckler, Anna Comnena..., р. 32, n. 5). ?????? ??? ’????? ?????????? («внешность... достойна неземного владыки») — цитата из Еврипида (Эол, фр. 15; ср. Nic. Br., IV, 15).

22

Этот образ дважды встречается у Анны (IX, 5, стр. 253; ср. Nic. Br., III, 17). Трудно сказать, откуда писательница заимствовала этот эпизод. Античные памятники ничего не сообщают о флейтисте Александра Македонского Тимофее. Возможно, этот эпизод заимствован из какой-нибудь средневековой версии «Александрии».

23

Анна пользуется распространенным библейским образом, «см. «Greek-english lexicon of the New Testament», s. v. ???????.

24

Еврипид, Гекуба, 518.

25

Здесь начинается флорентийская рукопись (F).

26

Роман IV Диоген (1068—1071).

27

Имеется в виду поход Романа Диогена против сельджуков в 1071 г., закончившийся поражением византийцев при Манцикерте (см. Cahen, La campagne de Mantzikert...). Архаизированным этниконом ?????? не только Анна, но и другие авторы XI—XII вв. называли сельджуков (Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 252 sq.).

183

Вриенний (Nic. Br., I, 1) начинает родословную Комниных с Мануила, который был современником Василия II Болгаробойцы и посредником в заключении мирного договора с мятежным феодалом Вардой Склиром (см. прим. 1069). Сыновьями Мануила были Исаак Комнин, будущий император, и его брат Иоанн, отец Алексея I. По мнению Г. Мурну (Murnu, L’Origine de Comnene), Комнины происходили из села Комна в Македонии, однако его попытка считать этот род валашским не обоснована источниками. Исаак Комнин, подняв в 1057 г. восстание против Михаила VI, действовал как признанный вождь византийской феодальной аристократии (Psellos, Chronogr., II, р. 20), опиравшейся преимущественно на малоазийские фемы. Напротив, Алексей Комнин, действовавший в ту пору, когда восточные области были уже заняты сельджуками, видит свою опору прежде всего в македонской феодальной знати.

184

Иоанн Комнин — отец Алексея, младший брат императора Исаака, куропалат и великий доместик (Skyl., р. 642). У Иоанна и его жены Далассины было пять сыновей — Мануил, Исаак, Алексей, Адриан, Никифор и три дочери — Мария, Евдокия, Феодора.

185

См. прим. 29.

186

Исаак был дукой Антиохии с 1074 до 1078 г. В Антиохию он был послан в связи со смертью прежнего дуки Иосифа Траханиота и начавшимся волнением среди антиохийцев, {463} возглавляемых патриархом Эмилианом. Исаак хитростью изгнал Эмилиана из города и отправил его в Константинополь. Находясь в Антиохии, Исаак вел борьбу с турками, попал в плен и был выкуплен антиохийцами (Nic. Br., II, 28—29; Skyl., p. 718).

187

См. Ал. I, 1, стр. 57 и сл.

188

Об интригах Борила и Германа см. также Zon., XVIII, 20; Nic. Br., Praef; Anon. Syn. Chron., p. 172.

189

Своей двоюродной сестре — ??? ?? ???? ????????. Слово ???????? может означать как «двоюродная сестра», так и «племянница». Ф. Шаландон (Chalandon, Essai..., р. 27) ссылается на Броссе, по мнению которого жена Исаака, Ирина, была дочерью Деметрия, брата Баграта IV, отца императрицы Марии.

190

Мифологические герои, связанные узами тесной дружбы.

191

Обычай усыновления, хорошо известный в древнеримском праве (adoptio), был распространен и в Византии, где акт усыновления сопровождался определенным церковным ритуалом (см. Zachariae von Lingenthal, Geschichte..., Ss. 116—118). Судя по словам Вриенния (Nic. Br., IV, 2), Мария усыновила Алексея, еще до того как будущий император выступил против мятежника Вриенния.

192

??????????? — восходящий к языческому ритуалу обычай поклонения императору, состоявший то в коленопреклонении, то в более скромных жестах (поклон и т. п.). В X в., согласно Константину Багрянородному, проскинисис сопровождал каждый торжественный выход императоров, каждый утренний прием. В дальнейшем проскинисис становится привилегией, далеко не всем доступной (см. Treitinger, Die ostromische Kaiser- und Reichsidee..., Ss. 84—90). Анна имеет в виду обычай византийской знати являться во дворец, чтобы приветствовать василевса.

193

По мнению Б. Лейба (Leib, Alexiade), речь идет о сыне Феодула Синадина, женатого на сестре Никифора (Skyl., р. 743). Кроме того, Продолжатель Скилицы упоминает членов синклита — неких Александра и Кавасилу Синадинов, провозгласивших Никифора Вотаниата императором (Skyl., р. 726). О Синадине — дочери Феодула, выданной замуж в Венгрию, см. Каждан, Из истории византийско-венгерских связей..., рр. 163—166.

194

См. прим. 61.

195

Римл., XII, 15.

196

Могущественных рабов... — так мы переводили греческое ????????????????? ???????. В эту эпоху слово ?????????-{464}????? употребляется не только в обычном смысле «могущественный», но и как terminus technicus в применении к различным высшим должностным лицам (см. Beck, Der byzantinische Ministerprasident, S. 330 sq.).

197

Еврип — пролив между Евбеей и Беотией, еще в античности знаменитый тем, что в течение суток его несколько раз наполняли потоки воды, которая затем быстро убывала. См. RE, VI, со1. 1281 sq.

198

В данном случае — турки. Агарянами средневековые писатели часто называют турок и арабов; последние, согласно легенде, происходили от Агари — наложницы библейского патриарха Авраама.

199

Магистр — до конца IX в. высший византийский титул, присваивавшийся не членам императорской фамилии (Bury, The imperial administrative system..., р. 31 sq.). На протяжении X и особенно XII в. значение титула магистр постепенно падает, и он уступает место проедру и другим титулам (см. Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 153). Чин магистра жаловался и иностранным феодалам: так, император Роман дал его Димитрию, отец которого был абхазец, а мать аланка (Skyl., р. 503). С конца XI в. титул магистра, как и другие старые титулы, исчезает: алан, упомянутый Анной, — последний магистр, известный византийским авторам.

200

Домашний (???????) в эту эпоху по своему значению приближается к terminus technicus и встречается в документах. Так, в одном из документов (см. Rouillard, Collоmp, Actes de Lavra, р. 111) логофет дрома, проедр Иоанн назван ??????? ???????? (т. е. «домашним человеком»).

201

Анна на античный манер определяет время по «стражам ночи». В течение ночи происходили четыре смены караула (их продолжительность менялась в зависимости от времени года), и ночь соответственно разбивалась на четыре отрезка, которые носили название: «первая стража ночи», «вторая стража ночи» и т. д.

202

Григорий Бакуриани — в будущем великий доместик (см. ниже, IV, 6, стр. 150) и севаст. Анна ошибочно называет его армянином. На самом деле Бакуриани происходил из знатного грузинского рода. Происхождение и карьера Бакуриани стали известны благодаря опубликованию типика монастыря, основанного им в 1083 г. близ Филиппополя. Этот типик был составлен на греческом, грузинском и армянском языках (рукопись, содержавшая греческий и грузинский тексты, исчезла в 80-х годах XIX в., армянский текст не до-{465}шел вовсе). Новейшее издание греческого текста см. Kauchtschischvili, Typicon. Имя Бакуриани упоминается также в императорских хрисовулах. Бакуриани погиб в 1086 г., сражаясь с печенегами (Al.,VI, 14, стр. 202). См. о нем Katicic, ?? ???? ???????????? ?????????..., ???. 386 ??. Ср. Шанидзе, Страница из историята..., стр. 98—104.

203

Ил., V, 801.

204

Умбертопул — сын Умберта Готвилльского, поступившего на службу к византийцам, племянник Роберта Гвискара (см. Force, Les conseillers..., р. 164).

205

Щедрость считалась в то время непременным качеством византийских императоров. Так, например, Атталиат порицает Михаила VII за скупость и неоднократно с восторгом говорит о необыкновенной щедрости Вотаниата, считая ее чуть ли не главным достоинством императора (см. Attal., pp. 4, 255 sq., 261 sq., 263 sq.).

206

Согласно древнегреческому мифу, фригийский царь Мидас получил от Диониса способность превращать в золото все предметы, к которым он прикасался. В результате Мидас чуть не умер от голода.

207

14 февраля 1081 г. Сырное воскресенье, т. е. воскресенье сырной недели, последней недели перед пасхой, когда христианам позволяется есть масло, сыр и пить молоко.

208

Анна приводит текст народной песенки, а затем передает ее содержание на литературном языке. В. Шмидт (его мнение приводится в предисловии к изданию Reifferscheid, Annae Comnenae..., рр. XIII—XIV) и С. Д. Пападимитриу («Две народные песни у Анны Комниной», стр. 281—287) считают, что песенка состоит из двух политических стихов. Восстанавливая ее текст, ученые расходятся в деталях, но одинаково понимают смысл.

209

Janin, Constantinople byzantine, рр. 67—69.

210

Ibid., рр. 303—304.

211

Наиболее знаменитый из константинопольских храмов (см. Janin, La geographie..., рр. 471—485). Чаще всего этот храм фигурирует у Анны, как и у других византийских писателей, под названием «Великая церковь».

212

Этот храм лучше известен под названием церкви Сорока мучеников. Он находился между площадью Константина и ипподромом (см. Janin, La geographie..., рр. 499—500). Таким образом, восставшие, выйдя из Большого дворца, все вместе двинулись на северо-запад, к площади Константина, затем мужчины продолжили путь по центральной улице Константинополя (? ????) к Влахернам, а женщины отправились {466} по той же улице, но в обратном направлении — к храму св. Софии. По дороге их настиг наставник Вотаниата.

213

Убежище (??????????). По мнению Р. Жанена (Janin, La geographie..., рр. 382—383), Анна имеет в виду церковь или часовню Николая, входившую в ансамбль храма св. Софии.

214

В Византии, так же как и в западноевропейских странах, церковь имела право убежища (см. «Две византийские хроники», стр. 136).

215

Скорее всего это Роман Стравороман — протопроедр, великий этериарх, родственник Вотаниата (см.: Nic. Br., IV, 2; Skyl., р. 735; Zon., XVIII, 19). Известны еще два Страворомана (Мануил и Никифор), жившие примерно в это же время. Мануил — автор поныне неизданной речи к Алексею Комнину, Никифор — эпитафии отцу. Вряд ли прав К. Крумбахер, высказывающий предположение об идентичности одного из них упомянутому Анной (К. Крумбахер не знает об упоминании Страворомана Вриеннием, Продолжателем Скилицы и Зонарой). См. Krumbacher, Geschichte..., S. 464.

216

Греч. ????????? («крестик») — амулет, который носили на груди.

217

Ирина, см. прим. 189.

218

См. Janin, La geographie..., рр. 410—411. По сообщению Зонары (Zon., XVIII, 21), Вотаниат поместил женщин в монастыре Каниклия (у Золотого Рога, см. Janin, La geographie. ... рр. 286—287).

219

Железные ворота (? ??????). В Константинополе известны трое ворот под таким названием (Janin, Constantinople byzantine, рр. 388—389). Имеются в виду ворота, находившиеся у Золотого Рога, около Петрия.

220

Влахернский храм богородицы — одна из наиболее древних и знаменитых константинопольских церквей. Церковь находилась в районе Влахерн (см. Janin, La geographie..., рр. 169—179).

221

Т. е. жена протовестиария.

Имеется в виду Мария, жена Андроника, сына кесаря Иоанна Дуки. Мария происходила из болгарского царского рода и приходилась внучкой последнему болгарскому царю Ивану-Владиславу (см. Златарски, История..., II, стр. 134 и сл.). Связь Комниных с потомками болгарской династии не случайна: тетка Марии, дочь Ивана-Владислава, Екатерина, была замужем за Исааком I Комниным (там же, стр. 123). С восторгом пишут о красоте Марии Вриенний (Nic. Br., III, 8) и Анна. Одна из дочерей Марии, Анна, была за-{467}мужем за Георгием Палеологом, другая, Ирина, — за Алексеем Комниным (Nic. Br., III, 6). ?. Скабаланович («Византийское государство и церковь в XI в.», стр. 172, прим. 10) принимает Марию за жену кесаря Иоанна Дуки и, основываясь на тексте «Алексиады», ошибочно утверждает, что в Византии были дамы-протовестиарии на службе у императриц.

222

В тексте ??????? (дословно «нивы»). Однако в данном контексте слово в этом значении кажется странным. Может быть, Анна употребляет его вместо ???????? или ??????? («хлебные хранилища»).

223

У переднего вала Влахерн (???? ?? ?????????? ??? ?????????). Крепость (барбакан) в северной части Влахерн, образованная стеной Ираклия и стеной Льва (Janin, Constantinople byzantine, p. 249).

224

Монастырь рядом с Константинополем (Janin, La geographie..., pp. 296—300).

225

Георгий Палеолог — свояк Алексея (см. прим. 221). Начиная с комниновской эпохи семья Палеологов дала Византии немало даровитых и энергичных людей. С 1261 до 1453 г. династия Палеологов владела императорским престолом. О Георгии и первых Палеологах см. Laurent, La genealogie des premiers Paleologues.

226

Никифор Палеолог; см.: Ал., II, 11—12; Nic. Br., II, 19. В 1081 г. Никифор был византийским наместником в Месопотамии, где вместе с ним находился и его сын Георгий (Nic. Br., III, 15). Никифор был убит под Диррахием (Ал., IV, 6, стр. 152).

227

Он был очень обижен на то, что Комнины проявили к нему недоверие ... — ???????????? ??? ???? ??????? ?????? ??????????. Б. Лейб переводит эту фразу: «reprochant leur infidelite au souverain» («упрекая их за неверность самодержцу»), считая, что под ??????? подразумевается император. Однако, во-первых, такой смысл не оправдывается контекстом; во-вторых, первое значение слова ????????? не «неверность» (как у Б. Лейба), а «недоверие».

228

?. Шаландон (Chalandon, Essai..., р. 45) вполне основательно подвергает сомнению верность освещения Анной этих событий. Георгий Палеолог, сторонник участвовавших в мятеже Дук, в момент восстания оказался в Космидии, куда прежде всего явились и Комнины. Более того, как это следует из дальнейшего рассказа Анны, в Космидии были тогда и все деньги Палеолога. Это наводит на мысль, что Палеолог действовал по предварительной договоренности с Комниными.

229

См. прим. 221. {468}

230

По сообщению Зонары (Zon., XVIII, 19) Комнины ушли не в Цурул, а в Адрианополь и стянули туда свое войско.

231

По-видимому, речь идет об Иоанне Дуке, брате Ирины, жены Алексея, будущем дуке Диррахия, о котором Анна неоднократно говорит в дальнейшем.

232

Т. е. жители Византия (Константинополя).

233

Ил., XXI, 150; Од., I, 166.

234

В казну (???? ??? ??????? ). Термин «китон», обозначавший комнату вообще и императорские покои преимущественно, употреблялся на рубеже XI—XII вв. как название государственной казны (см. Dolger, Beitrage..., S. 25, Anm. 3)

235

Гебр — древнее название р. Марицы.

236

Орестиада — древнее название Адрианополя. Адрианополь был одним из главных центров восстания Никифора Вриенния. По сообщению Михаила Атталиата (Attal., рр. 247—248), жители этого города в ноябре 1077 г. восторженно встречали восставшего Никифора. Сообщение Анны, что жители Адрианополя отказались признать Алексея, находится в разительном противоречии со словами Зонары (см. прим. 230), согласно которому именно Адрианополь был местом, куда Комнины стянули свое войско.

237

Афира — крепость на реке того же названия, расположенная в 15 км западнее Регия (совр. Кючук-Чекмедже). См. Златарски, История..., I, стр. 275, бел. 4.

238

См. прим. 134.

239

Михаил Дука в дальнейшем был назначен протостратором (Ал., V, 7, стр. 170; VII, 3, стр. 210; VIII, 4, стр. 234). Иоанн — будущий дука Диррахия.

240

Ср. Zon., XVI II, 20: «Императором был провозглашен Алексей, и ему было отдано предпочтение перед старшим братом, ибо воины склонились на его сторону, во-первых, потому что Алексей был искусней в военном деле; во-вторых, потому что близкие Алексея завлекали воинов обещаниями и знаками внимания».

241

Пурпурные сандалии были инсигниями императора. Облачение в пурпурные сандалии являлось актом провозглашения и соответствовало коронации (см. Treitinger, Die ostromische Kaiser- und Reichsidee..., S. 25, Anm. 3) даже без надевания диадемы.

242

Карпиан (?? ?????????) — район Константинополя на берегу Золотого Рога. См. Janin, Constantinople byzantine, р. 342.

243

Псалт., XLV 5. {469}

244

Т. е. Иоанну Евангелисту. В Евангелии от Марка (XIV, 33) Иоанн и его брат Яков названы «сыновьями грома».

245

Славословиями (???????) сопровождалось провозглашение императоров. Эти славословия имели определенный ритуал и могли даже обладать юридической силой (см.: Brehier, Les institutions..., рр. 76—81; Treitinger, Die ostromische Kaiser- und Reichsidee..., S. 35 sq.).

246

История соперничества Исаака и Алексея — один из наиболее ярких примеров того, как факты, сообщаемые писательницей, подчас опровергают ее же собственные утверждения. Ведь совсем недавно Анна говорила о горячей любви братьев друг к другу, сравнивала их с Орестом и Пиладом, а, как следует из настоящего рассказа, во взаимоотношениях братьев были весьма острые моменты.

247

Отпрыск знатного византийского рода Никифор Мелиссин был женат на сестре Алексея, Евдокии. В 1079 г. Мелиссин поднял восстание против Вотаниата, привлек на свою сторону турок и объявил себя императором. Борьба с Мелиссином была поручена Алексею, но последний отказался от борьбы, ссылаясь на свое родство с мятежником. Это дало повод недоброжелателям обвинить Алексея перед Вотаниатом. Во главе войска, выступавшего против Мелиссина, был поставлен евнух Иоанн, под началом которого находились Георгий Палеолог и Василий Куртикий. Войско Иоанна осадило Никею, где обосновался Мелиссин, но вынуждено было отступить (Nic. Br., IV, 31—39).

Сообщения о Мелиссине содержатся также в трудах армянских историков (Матфея Эдесского и Вардана), ошибочно утверждавших, что Мелиссин в течение нескольких месяцев царствовал после Вотаниата (см. Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 124—125).

248

Дамалис — полуостров Малой Азии, расположенный напротив Константинополя.

249

Требование Никифора Мелиссина разделить империю весьма знаменательно; оно свидетельствует о том, что феодальные магнаты в XI в., так же как и за столетие до этого (восстание Варды Фоки и Варды Склира против Василия II), вынашивали планы расчленения Византии (ср. Ostrogorsky, History..., р. 309).

250

Кесарь — до конца XI в. высший в Византии титул, который жаловали обычно близким родственникам императора (см.: Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 149 и сл.; Guilland, Le cesarat). Из подробного описания обряда посвящения в кесари, которое дает Константин Багря-{470}нородный [Const. Porph., De cerim., I, 52 (43)], мы узнаем, что кесарю полагались аккламации и венцы (?? ????????).

251

Самая большая и знаменитая церковь Фессалоники. Она была построена в V в. и посвящена св. Димитрию — легендарному защитнику и покровителю Фессалоники, якобы умершему мученической смертью в этом городе в царствование Максимилиана (285—305). В церкви находился мраморный саркофаг «святого», источавший целебное миро. Во время раскопок в 1917 г. в стене была найдена свинцовая трубка, из которой истекало благовонное масло (см. «Две византийские хроники», стр. 215, 227).

252

Хрисовул — один из типов императорских грамот. Он имел определенную форму и часто скреплялся печатью с изображением императора. Хрисовул собственноручно красными чернилами подписывал император (см.: Яковенко, Исследования в области византийских грамот, стр. 64 и сл.: Dolger, Byzantinische Diplomatik, S. 39 sq.).

253

Термином ?????????? (или ?????????????) чаще всего обозначались служащие приказов или секретов (см. Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 178, прим. 12). В настоящем случае речь идет о личном секретаре императора. По данным житийной литературы секретарями императоров бывали отпрыски знатных и богатых семейств (см. Рудаков, Очерки византийской культуры..., стр. 202).

254

В оригинале непереводимая игра слов: имя секретаря Алексея ????????, глагол, переведенный нами «морочить голову», — ?????????.

255

Согласно Р. Жанену, холм и дворец Ареты находились в трех километрах к западу от Константинополя (Janin, Constantinople byzantine, p. 137).

256

Гелеполы — осадные машины, изобретенные Димитрием Полиоркетом. Гелепола представляла собой высокую башню на катках, на этажах которой располагались камнеметные орудия и таран. Л. Бобчева («Въоръжението...», стр. 69), ссылаясь на Никиту Хониата, рассказывающего, как гелеполы ставились на крепостную стену, предполагает, что в XII в. под гелеполами подразумевали просто камнеметные орудия. Однако в данном случае Анна говорит о гелеполах и камнеметных орудиях. Рассказывая об осаде Диррахия (IV, 1, стр. 141), Анна различает гелеполы, камнеметные орудия (?? ???????? ??????????) и огромную деревянную башню (??????). Эта последняя, судя по описанию, больше всего напоминает античную гелеполу. Таким образом, у Анны гелепола — это не простое камнеметное орудие, но и не гелепола в античном {471} смысле этого слова. Камнеметные орудия упоминаются и в других византийских источниках, они применялись как для наступления, так и для обороны (см. Бобчева, Въоръжението..., стр. 69).

257

Кесарь Иоанн Дука.

258

См. прим. 134.

259

Abba (’?????) — арамейское слово («отец»), встречающееся в Новом Завете. В Византии оно повсеместно употреблялось по отношению к монахам.

260

О варягах на службе византийских императоров см.: Васильевский, Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе; Dendias, ?? ???????? ??? ?? ?????????. Название Фула не было географически определенным в Византии; византийцы называли так самые различные северные страны.

В дальнейшем (II, 11, стр. 113) Анна называет этих воинов варварами с острова Фула. Б. Лейб (Leib, Alexiade, ?, p. 98) считает, что это британцы. Однако современник Анны, Цец, говорит об огромном острове Фула, явно подразумевая под ним Скандинавию (Tzetzes, Chil., VII, 717—719).

261

Немцы (????????) — одно из наименований германцев у византийских авторов (наряду с ????????, ’???????? см. Irmscher, Byzantinisch-deutsche Beziehungen..., S. 236).

Немцы на службе Византийской империи упоминаются в документах этого времени, см. Rouillard, Collomp, Actes de Lavra, pp. 100—111; ср. Dolger, Aus den Schatzkammern..., S. 29.

262

Родина семьи Вотаниатов — фема Анатолик, а отряд бессмертных был набран из выходцев азиатских фем (см. Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 328).

263

То, что город предали Комниным немцы, охранявшие стену у Харисийских ворот (см. Janin, Constantinople byzantine, рр. 263—264), подтверждают также Зонара (Zon., XVIII, 20), Глика (Glycas, IV, р. 618) и Скутариот (Anon. Syn. Chron., р. 173). О предательстве немцев сообщается также в западных источниках (у Ромуальда Салернского, Дандоло, Ордерика Виталия). Ромуальд Салернский называет начальника немецкого отряда magistrum militum Arnonem; у Дандоло — Ammonii magistri militum (см. Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 130, прим. 2).

264

1 апреля 1081 г. Имеется в виду четверг пасхальной недели (см. Иоанн, Обрядник византийского двора..., стр. 169).

265

Войдя через Харисийские ворота, воины Комниных сразу оказывались на центральной улице Константинополя (? ????); они могли быстро пройти по ней к Церкви св. Апосто-{472}лов, Филадельфию и дальше, в восточную часть города, где было сконцентрировано большинство церквей и общественных зданий.

266

Зонара (Zon., XVIII, 21) так описывает сцены грабежа города: «Это была смешанная толпа фракийцев, македонцев, ромеев, варваров. По отношению к своим соплеменникам они вели себя хуже врагов, и дело дошло до кровопролития. Они оскверняли дев, посвятивших себя богу, и насильничали над замужними женщинами, они вытаскивали украшения из божьих храмов и не щадили даже священных сосудов... Встретив сенаторов, они стаскивали их с мулов, а некоторых раздевали и пускали полуголыми по улицам. И это происходило в течение целого дня».

267

В XI в. спафарий был одним из последних чинов византийской табели о рангах (см.: Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 156; Guilland, Le protospathaire, рр. 286—287).

268

По-видимому, Георгий Палеолог переправляется через Золотой Рог к Галате (см. Janin, Constantinople byzantine, p. 418).

269

См. Janin, Constantinople byzantine, рр. 286—287.

270

Большой, или священный, дворец был главной резиденцией византийских императоров до эпохи Комниных. С конца XI в. все большее значение приобретает Влахернский дворец. Постройка Большого дворца началась еще при Константине Великом и непрерывно продолжалась при последующих императорах. Ко второй половине X в. этот дворец занимал уже огромную площадь (около 100 тысяч кв. м) и представлял собой целый комплекс зданий, галерей, дворов, садов и т. д. (см.: Ebersolt, Le Grand Palais de Constantinople...; Janin, Constantinople byzantine, рр. 107—122).

271

На самом деле у Гомера эти слова произносят Эвмей (Од., XVI, 23) и Пенелопа (Од., XVII, 41).

272

Варваров с острова Фулы — ???? ??? ??? ?????? ?????????. В C вм. ????????? — ?????????, т. е. «варягов».

273

По А. Мордтманну (Mordtmann, Esquisse topographique..., рр. 21—22) это поле находилось между Харисийскими воротами и Церковью св. Апостолов. Об эпитете «Сикеот» в применении к св. Георгию см. Buckler, Anna Comnena..., рр. 75—76.

274

Этот частный дом был расположен около акрополя (см. Janin, Constantinople byzantine, p. 334).

275

Мидий — своеобразная триумфальная арка, расположенная недалеко от храма св. Софьи (см. Janin, Constantinople byzantine, рр. 104—105). {473}

276

Имеется в виду Косьма I (1075—1081). Как в дальнейшем рассказывает сама Анна, Косьма, убедивший Вотаниата отдать власть Алексею, пришелся не по вкусу Анне Далассине, ибо он держал сторону Дук, которых не любила императрица-мать. В конце концов Косьма был смещен. См. прим. 289.

В связи с интригами Анны Далассины против Косьмы уместно вспомнить жалобы Никиты Хониата и других византийских писателей на то, что императоры пытаются посадить на патриарший престол угодных им лиц (см.: Лебедев, Очерки истории вазантийско-восточной церкви..., стр. 217—218; Гроссу, Церковно-религиозная деятельность..., стр. 511 и сл).

277

С поникшей головой — ??????????? — Б. Лейб переводит «par un chemin detourne», т. е. «по окружной дороге».