Книга XV

1. Так поступил самодержец с Филиппополем и манихеями. Затем варварыприготовили для него другой горький напиток. Султан Сулейман[1485] замыслил вновь разорить Азию и вызвал войска из Хорасанаи Алеппо на случай, если ему придется встретиться с сильным сопротивлениемсамодержца. Когда намерение Сулеймана стало до конца ясно императору, последнийрешил подойти с войском к Иконию и вступить с султаном в жестокую битву, иботам находился султаникий Килич-Арслана[1486]. Алексей вызвал воинов из чужеземных стран, призвалбольшое число наемников и собрал отовсюду свое войско. В то время как обаполководца разрабатывали планы нападения друг на друга, самодержца постигла егообычная болезнь ног. Со всех сторон стекались воины, но не все сразу, а «покапле», ибо отечества воинов находились далеко. Болезнь же не только непозволяла Алексею приняться за исполнение его намерения, но даже мешала емуходить. Прикованный к постели, он не столько был удручен болезнью ног, скольконеобходимостью отложить наступление на варваров. Это не укрылось от варвараКилич-Арслана; без зазрения совести опустошал он всю Азию и совершил семьнабегов на христиан.

Никогда еще боль так не мучила самодержца. Болезнь раньше обычнообрушивалась на него через большие промежутки времени, но в тот раз она мучилаего не периодически, а непрерывно, и приступы следовали один за другим. Однаколюди {399} Килич-Арслана считали страдания Алексея симуляцией— не болезнью, а медлительностью и легкомыслием под предлогом боли в ногах.Поэтому они часто жестоко насмехались над императором и во время выпивок ипопоек как прирожденные ораторы разглагольствовали о болезни ног императора.Болезнь ног стала для варваров темой комедии. Они изображали персонажи врачей,слуг императора, выводили на сцене самого императора покоящимся на ложе ивышучивали его. Во время подобных представлений среди варваров поднималсягромкий смех. Это не осталось тайной для самодержца, он кипел гневом и горелжеланием начать против них войну. Вскоре, когда боль немного утихла, онпустился в намеченный путь. Император переправился на Дамалис, пересек проливмежду Кивотом и Эгиалами, достиг Кивота, а оттуда в ожидании прибытия отрядов ивызванного им наемного войска отправился в Лопадий.

Когда все собрались, он со всем войском выступает оттуда и прибывает вкрепость кира Георгия, находящуюся рядом с Никейским озером, а оттуда — вНикею; затем через три дня он возвращается назад к мосту Лопадия[1487] и разбивает свой лагерь у источника,носящего имя Карика. Намерение императора заключалось в том, чтобы сначалачерез мост переправилось войско, которое разбило бы палатки в удобном месте, азатем через тот же мост перешел он сам и установил императорскую палатку врасположении войска. Однако коварные турки, грабившие равнину у подножийЛантиан и так называемой Котирекии[1488],узнали о наступлении самодержца, испугались и сразу же зажгли много костров,чтобы создать впечатление присутствия большого войска. Костры освещали воздухи пугали неопытных людей, однако самодержца они: не устрашили. Затем турки совсей добычей и пленными ушли оттуда. Император утром поспешил на (ужеупомянутую)[1489]равнину, стремясь застатьтам неприятеля, но упустил добычу. Найдя многих ромеев еще с признаками жизни,а многих уже мертвыми, он, естественно, был охвачен скорбью и пожелалпреследовать турок. Однако, дабы не упустить всей добычи — ведь все войско немогло быстро настичь беглецов, — он разбивает лагерь возле Пиманина, сразу жеотбирает храбрых легковооруженных воинов, поручает им преследовать варваров ипоказывает, какой дорогой надлежит двигаться за злодеями. Воины настигливарваров с их добычей и пленными в месте, которое местные жители называютКеллия[1490], как огонь, набросились на них,с большинством расправились саблями, некоторых взяли в плен, забрали всю добычуи, одержав боль-{400}шую победу, вернулись к самодержцу.Император встретил их, узнал о полном поражении врагов и возвратился в Лопадий.Там он провел целых три месяца, частично из-за отсутствия воды в землях, черезкоторые должен был проходить (дело было летом[1491], и стояла невыносимая жара), частично поджидая неуспевшие подойти отряды наемного войска. Когда все собрались, он снялся слагеря, разместил все войско на хребтах Олимпа и даже занял Аэр[1492], расположенный у так называемойМалагины.

В это время императрица находилась в Принкипе[1493], дабы иметь возможность быстрей получать известия осамодержце, который вернулся в Лопадий. Император, как только прибыл в Аэр,послал за ней императорскую монеру; во-первых, Алексей постоянно опасалсяприступа болезни ног, во-вторых, боялся внутренних врагов в своем войске ипотому нуждался в заботливом внимании императрицы и в ее глазах, не знающихсна.

2. Не прошло и трех дней, как утром явился императорский спальник иостановился около императорского ложа. Императрица проснулась, увидела его исказала: «Он принес нам весть о наступлении турок». Спальник начал былоговорить, что турки подошли к крепости Георгия, но императрица жестом заставилаего замолчать, дабы не разбудить самодержца. Алексей слышал их разговор,однако не шелохнулся и ничем не выдал себя. С восходом солнца он обратился ксвоим обычным делам, целиком уйдя в заботы о предстоящем. Не прошло и трехчасов, как прибыл новый посланец с сообщением о приближении варваров.Самодержица находилась еще с самодержцем; она, естественно, испытывала страх,но подчинялась воле мужа. Когда же император с императрицей отправилисьзавтракать, прибыл еще один посланец, весь в крови; он бросился в ногисамодержцу и стал клятвенно заверять, что опасность нависла над головой иварвары уже подходят. Самодержец немедленно велел самодержице вернуться вВизантий. В глубине души она испытывала страх и опасения, но ни словом, нивидом не выдала своей боязни. Как та, воспетая в притчах Соломона женщина[1494], она обладала мужественным и твердымхарактером и не проявила женского малодушия, какое мы наблюдаем у большинстваженщин, услышавших какое-либо страшное известие; бледность выдает трусость ихдуш, и они издают непрерывные жалобные вопли, как будто опасность уже нависланад ними. Но императрица, если и испытывала страх, то только страх засамодержца, как бы с ним чего не случилось, и уже во вторую очередь — за себя.И в то время {401} она вела себя не недостойно своей доблести:она покидала самодержца вопреки своему желанию, часто оглядывалась назад,смотрела на него и с трудом рассталась с императором ценой большого усилия инапряжения воли. Она спустилась к берегу, взошла на монеру, предназначенную дляимператорских особ, поплыла вдоль берега Вифинии, по дороге была застигнутабурей и в конце концов причалила на корабле к берегу у Еленополя, гдеостановилась на некоторое время. Вот и все об Августе.

Тем временем самодержец вместе с родственниками и имевшимися в егораспоряжении воинами немедленно вооружился. Вскочив на коней, они все вместепоскакали к Никее. Но варвары захватили одного алана, узнали от него онаступлении императора и побежали назад теми же самыми тропами, которыми пришлитуда. В это время Стравовасилий и Михаил Стипиот (услышав имя Стипиота, неподумайте, что это полуварвар; последний был купленным рабом того Стипиота,которого я имею в виду, и позже был принесен им в дар императору; этот жеСтипиот был человеком знатного рода)[1495],весьма воинственные, давно знаменитые мужи, находились на Гермийских холмах[1496] и наблюдали за горными проходами внадежде, что варвары, как дикие звери, попадутся в их сети. Узнав об ихприближении, они явились на равнину под названием...[1497], завязали бой с турками и в жестокой битве разбили ихнаголову. Император же прибыл в неоднократно упоминавшуюся нами крепостьГеоргия, оттуда — в селение, именуемое местными жителями Сагудаями[1498], но нигде не встретил турок. Узнав опоражении, которое нанесли туркам уже упомянутые храбрые мужи — я имею в видуСтипиота и Стравовасилия, — он одобрил врожденную отвагу и победу ромеев иразбил свой лагерь рядом с этой крепостью.

На следующий день император спустился к Еленополю, где застал императрицу,задержавшуюся там из-за волнения на море. Он рассказал ей обо всем случившемся:как, стремясь к победе, турки обрекли себя на несчастья, мечтая победить, былипобеждены сами и обрели противоположное тому, чего ожидали. Избавив ее отвеликого страха, император выступил к Никее. Там он получил известие онаступлении других турок и отправился в Лопадий. Некоторое время он провел вэтом городе, но, узнав, что к Никее подходит большая турецкая армия, выступил свойском к Киосу. Узнав же, что турки в течение всей ночи двигались понаправлению к Никее, он вышел оттуда и через Никею направился к Мискуре. Тамему сообщили, что все турецкое войско еще не прибыло, но небольшое числовоинов, отправленных Моноликом, находится в Долиле {402} и вокрестностях Никеи с заданием следить за передвижением императора и постояннопередавать сведения Монолику. Поэтому император отправил в Лопадий ЛьваНикерита с войском и приказал ему быть начеку, сторожить дороги и письменносообщать обо всем, что ему удастся узнать о турках.

Остальное войско Алексей расположил в удобных местах и предпочел пока невыступать против султана, ибо предполагал, что спасшиеся варвары сообщили всемазиатским туркам о натиске, который им пришлось выдержать, и рассказали, чтоповсюду, встречая ромеев, они нападали на них, но, несмотря на упорство в бою,терпели поражение, что часть из них была взята в плен, часть убита и лишьнемногим израненным воинам удалось уйти; Алексей опасался, что варвары, узнав оего наступлении, отступят от Икония и все его старания пропадут даром. Поэтомуон повернул коня и через Вифинию прибыл в Никомидию. Алексей надеялся, чтоварвары устанут ожидать его наступления, вернутся туда, где жили раньше,осмелев, отправятся в обычные свои набеги, а султан примется за прежние дела; ивот тогда-то, когда воины немного отдохнут, а кони и вьючные животные станутупитанными, император начнет еще более серьезную войну с турками и вступит сними в жестокий бой. По этой причине, как говорилось, и отправился Алексей вНикомидию.

По прибытии на место он распределил всех следовавших за ним воинов поселениям, расположенным рядом с Никомидией, чтобы у коней и вьючных животныхбыло много пищи (земля Вифинии богата пастбищами), а сами воины имеливозможность через находившуюся вблизи бухту привозить в достаточном количествевсе необходимое из Византия и его окрестностей. Он приказал им со всем усердиемпечься о конях и вьючных животных, не выезжать ни на охоту, ни на прогулки,чтобы к нужному времени кони были упитаны, способны легко носить всадников ипригодны для кавалерийских атак на врага.

3. Сделав такие распоряжения, Алексей как наблюдатель расположился вдали, апо всем дорогам поставил стражей. Намереваясь пробыть там значительное время,он по уже неоднократно упомянутым причинам посылает за Августой, чтобы онанаходилась с ним до тех пор, пока он, узнав о приходе варваров, не решит уйтииз Никомидии. Императрица быстро прибывает в Никомидию.

Она видела, как некоторые злопыхатели насмехаются над бездействием Алексея,повсюду клевещут и шепчутся, что император, так хорошо снарядившись противварваров и собрав такие большие силы, не совершил ничего значительного и ушел{403} в Никомидию; так как они бесстыдно высказывали подобныевещи не только по углам, но и на улицах, перекрестках и скрещениях дорог,императрица была этим очень огорчена и раздосадована. Однако самодержец,предвидя успех своего предприятия против врага — ведь он был искушен в делах,такого рода, — ни во что не ставил подобные разговоры и упреки, относился к нимс презрением, как к детским забавам, и смеялся над ребячливостью своихпротивников. Он ободрял Августу мужественными речами, клятвенно заверял ее, чтото, над чем они смеются, станет причиной еще более славной его победы.

Я полагаю, что мужество в том и заключается, чтобы с умом добиваться победы,ведь отвага и энергичность без разума — качества отрицательные: это дерзость, ане храбрость. Мы проявляем храбрость в посильной борьбе и дерзость — внепосильной. Так что, когда опасность нависает над нами (мы избегаем)[1499] открытого сражения и в этом случае ведемвойну другого рода и стараемся одолеть врага без помощи оружия. Первойдоблестью полководца является умение добиться победы, не подвергая себяопасности. «Так и возница искусством одним побеждает возницу»[1500], — говорит Гомер. Победу, связанную с опасностью, имеетв виду и поговорка «кадмова победа». Мне кажется вполне разумным также и вовремя самой битвы применять военные хитрости и каверзы, если только войско посвоей силе уступает вражескому. Каждый желающий может почерпнуть из истории,что победы бывают не одинаковы и не единообразны, а издавна и понынедостигаются различными способами, так что победа одна, средства же, которыми еезавоевывают полководцы, различны и многообразны по своей природе. Одни изнекогда прославленных полководцев, по-видимому, побеждали противников припомощи силы, другие для достижения победы нередко прибегали к иным средствам.Что же касается моего отца-императора, то иногда он побеждал противников силой,иногда умом, а случалось, что в ходе самой битвы выдумывал какой-нибудь хитрыйплан, отважно осуществлял его и добивался победы. То прибегая к военнойхитрости, то действуя силой, он нередко совершенно неожиданно воздвигал трофеи.Ведь это был человек, менее чем кто-либо другой боявшийся опасностей, иопасности постоянно подстерегали его, но в одних случаях он встречал: их соткрытой головой и вступал в бой с варварами, в других притворялся, чтоуступает врагу, и делал вид, что боится, если, конечно, в этом быланеобходимость и этого требовали обстоятельства. Коротко говоря, он побеждал,отступая, и брал верх, {404} преследуя; падая и низвергая, онподобно триболе всегда принимал прямое положение[1501].

Вновь заговорив об этом, я хочу отвести от себя упрек в хвастовстве; как янеоднократно говорила в свое оправдание, эти слова рождает не преданность отцу,а существо дела. Разве интересы истины мешают мне одинаково любить отца иистину? Ведь я решила писать правду, и к тому же правду о доблестном муже. Еслиже случилось так, что он оказался отцом автора, то пусть его имя войдет в моесочинение как нечто побочное, а повествование придерживается природы истины.Ведь я уже имела случаи проявлять любовь к отцу и этим заточила копья инавострила мечи многих своих врагов. Об этом знают те, кому знакомы мои дела.Но в историческом сочинении я не преступлю границ истины. Одно время — длядочерней любви, и тогда я проявила мужество, другое — для истины, и если ононаступило, я не стану им пренебрегать. А раз, как я сказала, и это время выдаетво мне любящую дочь, то я не хотела бы, чтобы людское недоброжелательствозатемнило истину. Однако вернемся к нити моего повествования.

Все то время, в течение которого там был разбит шатер самодержца, Алексей неимел иного занятия, кроме зачисления в войско новобранцев и тщательногообучения их натягивать лук, потрясать копьем, править конем и становитьсярасчлененным строем[1502]. Он обучал воиновновому боевому порядку, который он изобрел, а случалось, что и сам выезжалвместе с ними, объезжал фаланги и давал полезные советы.

Солнце уже сошло с больших кругов и, миновав осеннее равноденствие,опустилось на южные круги; самодержец счел это время удобным для похода и совсем войском выступил по направлению к Иконию, согласно тому намерению, котороеимел с самого начала. По прибытии в Никею он выделил из состава войскалегковооруженных воинов во главе с опытными военачальниками, приказав им сцелью добычи фуража двигаться впереди и совершать силами отдельных отрядовнабеги на турок. Он велел им, однако, в случае если бог дарует победу и ониобратят врагов в бегство, не увлекаться преследованием, а удовлетворившисьдостигнутым, сохраняя порядок, возвращаться назад.

Прибыв вместе с самодержцем в место, лежащее...[1503], которое местные жители называют Гаита[1504], они сразу же отправились вперед, а Алексей выступилоттуда со всем войском и подошел к мосту около Пифика. Затем в три дня онпрошел через Арменокастр и так называемые Левки[1505] и при-{405}был на равнину Дорилея.Видя, что ее площадь достаточна для построения боевых порядков, он, желаяосмотреть все войско и оценить его мощь, расположился на этой равнине лагереми, воспользовавшись удобным случаем, выстроил воинов тем самым строем, которыйдавно изобрел и часто рисовал на листах, чертя расположение боевых порядков(ведь он не был несведущ в элиановой тактике)[1506].

Из своего немалого опыта император знал, что боевой порядок турок строитсяне так, как у других народов, не как у Гомера «щит со щитом, шишак с шишаком,человек с человеком»[1507], а правый, левыйфланги и центр турецкого строя расположены на определенном расстоянии друг отдруга, и фаланги стоят как бы разорванно. Если враг нападает на правый илилевый фланг, на него обрушивается центр и часть строя, расположенная за ним, иони, как ураган, сметают противника. Что же касается вооружения, то турки, не впример кельтам, мало пользуются копьями, а стараются окружить врага со всехсторон и обстрелять его из луков; защищаться турки предпочитают издали. Когдатурок преследует, он захватывает свою жертву при помощи лука; когда егопреследуют самого, одолевает врага при помощи стрел; турок мечет стрелу, истрела на своем лету поражает коня или всадника; пущенная сильной рукой, онапронзает тело насквозь. Вот какие искусные лучники турки[1508].

Многоопытный император принял это во внимание и потому, сам расположивбоевые порядки, построил фаланги таким образом, что турки должны были стрелятьс правой стороны — туда, где воины защищены щитами; наши же могли метать стрелыслева[1509] — туда, где тело открыто.Император решил, что его боевые порядки непобедимы; он был восхищен их силой исчитал, что идея такого строя внушена ему богом, а боевые порядки выстроеныангелами. Все кругом были восхищены, обрадованы и вдохновлены изобретениемсамодержца[1510]. Он же, думая о своемвойске и равнинах, через которые оно должно было пройти, размышляя о силе икрепости боевых порядков, черпал из дум благие надежды и молил бога осуществитьих.

4. Выстроив таким образом войско, Алексей прибыл в Сантаварис[1511]. Распределив всех военачальников, онпослал Камицу против Поливота и Кедреи[1512](это хорошо укрепленный городок, находившийся под властью султана по имениПухей[1513]), а Стипиоту...[1514] выступить против варваров в Амории.Узнав о его решении, два скифа перебежали к Пухею и сообщили ему о наступленииКамицы и о приближении {406} самодержца. Охваченный ужасом,Пухей тогда же, в среднюю стражу ночи, покинул город и ушел со своимисоплеменниками. На рассвете Камица прибыл в город, но не обнаружил там ниПухея, ни вообще турок. Найдя в городке (я говорю о Кедрее) немало добра, онтем не менее не польстился на него, а был очень удручен, как охотник, из руккоторого ускользнула добыча. Не задерживаясь, Камица повернул коня, направилсяк Поливоту, неожиданно напал на врага, убил бесчисленное множество варваров,взял добычу и пленных, расположился в тех местах лагерем и стал поджидатьприбытия самодержца.

Стипиот по прибытии в Пиманин сделал то же самое и вернулся к императору.Самодержец же на закате достиг Кедреи. К нему сразу же явилось несколько воиновс сообщением, что в близлежащих городках — владениях некогда знаменитого Вурца— находится бесчисленное множество варваров. Выслушав это известие, императорнемедленно приготовился действовать. Он сразу же призвал сына этого Вурца поимени Варда[1515], Георгия Левуна и скифа,на скифском языке именовавшегося Питикой, вместе с их воинами, образовалбоеспособный отряд и выслал их против варваров с приказом по прибытии на местоотправить воинов в набеги, разорить все соседние селения, а их жителей выселитьи привести к нему. Они сразу же отправились в путь, а самодержец, преследуяпрежнюю цель, торопился достичь Поливота и затем дойти до Икония.

Такое намерение было у императора, и он уже собирался без промедленияприступить к делу, как получил известие, что варвары и сам султан Сулейман,узнав о его наступлении, сожгли в Азии все пашни и луга, так что не осталось нипищи для людей, ни корма для коней. Кроме того, дошли сведения о новомнаступлении варваров из северных областей[1516], и крылатая молва облетела всю Азию. Император боялся,что по пути в Иконий его войско из-за недостатка пищи падет жертвой голода, и вто же время опасался ожидавшегося наступления варваров. И вот он принимаетразумное и смелое решение — спросить бога, как ему поступить, — отправиться кИконию или же выступить против варваров, находившихся у Филомилия. Он записалсвои вопросы на двух листках, положил их на святой престол и провел всю ночь вусердных молитвах и песнопениях. Утром явился священник, в присутствии[1517] всех развернул один из листков и прочелсамодержцу повеление отправляться по дороге в Филомилий[1518]. Вот что я хотела рассказать о самодержце.{407}

Тем временем Варда Вурц, следуя по уже упомянутой дороге, увидел, какбольшое войско спешит перейти через мост Зомпи[1519] и соединиться с Моноликом. Варда сразу же вооружается,вступает с ним в бой на равнине Амория и разбивает противника наголову. Нодругие турки, направлявшиеся к Монолику из восточных областей, натолкнулись налагерь Вурца, когда тот еще не вернулся, и захватили оказавшихся там вьючныхживотных и снаряжение воинов. Вурц же с богатой добычей победителем двинулся вобратный путь, но по дороге встретил одного человека, шедшего из лагеря, и,узнав от него, что турки разграбили лагерь и ушли с добычей, стал размышлять,что ему следует предпринять. Он хотел отправиться в погоню за варварами, но немог этого сделать, так как турки двигались очень быстро, а его кони уже устали.Поэтому, чтобы не случилось беды, он отказывается от преследования и медленно,в полном порядке продолжает свой путь, утром прибывает в уже упомянутые городкиВурца и выселяет оттуда всех жителей. Он забрал пленных, взял весь имевшийся уварваров провиант, позволил себе и своим усталым воинам кратковременный отдых вудобном месте, а с восходом солнца отправился по дороге к самодержцу.

По пути ему встречается другой турецкий отряд, который сразу же на негонападает, и в результате завязывается большое сражение. Турки в течение долгоговремени выдерживали бой, но затем попросили отдать им пленных и захваченную уних добычу, обещая, если их требования будут удовлетворены, оставить попыткинападения на ромеев и вернуться домой. Однако Вурц не пошел навстречу желаниямтурок и храбро продолжал битву. С предыдущего дня у сражавшихся не было во ртуи глотка воды, поэтому, подойдя к берегу реки, они стали утолять жар жажды, азатем один за другим возвращались на поле битвы. В то время как одни продолжалибой, другие, уставшие, освежали себя водой. Вурц же, удрученный количествомврагов, видя отвагу варваров, пришел в отчаяние и отправил к императору ссообщением о событиях не какого-нибудь простого воина, а уже упомянутогоГеоргия Левуна. Не найдя дороги, свободной от турецких полчищ, Георгий сотчаянной смелостью врезался в гущу врагов, выбрался из нее и благополучноприбыл к императору.

Алексей получил известие о Вурце, точно выяснил количество турок и, поняв,что Вурц испытывает большую нужду в воинах и подкреплениях, вооружил войско ивооружился сам. Построив армию по фалангам, он в образцовом порядке выступилпротив варваров. Авангардом командовал император {408}(Михаил)[1520], правым флангом — Вриенний,левым — Гавра, арьергардом — Кекавмен. Пока турки в отдалении ждали приближенияромеев, племянник императрицы Никифор, юноша, горящий жаждой битвы, выехалвперед из строя, увлек за собой нескольких других щитоносцев Арея, вступил всхватку с первыми, кто напал на него, получил удар в колено и ударил копьем вгрудь ранившего его воина. Турок сразу же упал с коня и безмолвный распростерсяна земле. Видя это, варвары, стоявшие позади, сразу же показали ромеям спину.Император с радостью принял доблестного юношу, осыпал его похвалами, а самнаправился к Филомилию.

Он достиг озера Сорока мучеников и на следующий день прибыл в так называемыеМесанакты[1521]. Выступив оттуда, он с ходуовладел Филомилием[1522]. Затем он выделилиз состава войска различного рода отряды во главе с храбрыми военачальниками иотправил их во все селения в округе Икония с приказом разорить их и вызволитьиз рук варваров пленных. Как стадо диких зверей, рассеялись воины во всестороны, а затем вернулись к императору и привели ему освобожденных от варваровпленников, которых они захватили вместе с их пожитками. Вместе с нимидобровольно следовали и жители этих областей — ромеи, бежавшие из-под властиварваров, — женщины с младенцами, мужчины, дети; все они устремились ксамодержцу, как к спасительному убежищу. Алексей опять выстроил войско новымстроем, поместил в его середину всех пленных вместе с женами и детьми иотправился назад тем же путем, которым шел раньше; где бы Алексей ни проходил,он везде соблюдал все меры предосторожности. Видя это зрелище, можно былоподумать, что какой-то защищенный башнями город ожил и движется этим новымстроем.

5. Во время движения императора варвары не показывались, но большое числовоинов Монолика, прячась в засадах, следовало по обе стороны от него. Когда жеимператор проходил по равнине, расположенной между Поливотом и уже упомянутымозером, группа варваров — все храбрые воины, легковооруженные и двигавшиесяналегке, сидевшие в засадах по обе стороны войска, неожиданно появились навозвышенности перед ромеями. Архисатрап Монолик, старик, обладавший большимопытом войн и боевых построений, впервые увидев столь необычный строй, былудивлен и поражен новым способом построения войска и стал выяснять имяпредводителя. Он догадался, что отрядами и этим новым строем командует не ктоиной, как самодержец Алексей, и, несмотря на все желание, не мог решиться нанего напасть. Тем не менее Монолик прика-{409}зал поднятьвоинский крик; стараясь создать у ромеев впечатление, что на них движетсябольшое войско, он заставил своих воинов бежать не сомкнутым строем, аотдельными группами и в беспорядке (этот их боевой порядок я описывала выше),чтобы неожиданностью зрелища и гулом несущейся конницы оглушить и поразитьромеев.

Самодержец же двигался впереди строя и выдавался вперед, как башня, какогненный столб или как божественное, небесное явление. Он ободрял фаланги,приказывал сохранять боевой порядок и призывал воинов к мужеству. «Не радисебя, — говорил он, — предпринял я столь тяжкий труд, а ради чести и славыРомейской державы, и я в любой момент готов принять за вас смерть». Воиныисполнились мужества; каждый соблюдал свое место и спокойно продолжал путь, такчто варварам казалось, будто строй не движется вовсе. Весь день без всякогоуспеха атаковали турки ромейское войско, но не смогли прорвать ромейский стройв целом или в какой-либо его части. Затем они, ничего не добившись,возвратились на холмы, зажгли множество костров и всю ночь выли, как волки,время от времени насмехаясь над ромеями — среди них были некоторые полуварвары,говорившие по-гречески. На рассвете Монолик приказал туркам повторить прежнийманевр.

Между тем прибыл сам султан Килич-Арслан и, увидев великолепное построениевойска, был удивлен, но, по обычаю молодых людей, принялся насмехаться надстариком Моноликом, медлившим вступить в бой с самодержцем. Монолик ответилему: «По старости или по трусости я до сих пор откладывал рукопашную битву симператором. Если ты такой храбрый, иди и попытай счастья сам, дело покажет,кто прав». Килич-Арслан сразу же сам напал на арьергард, одним сатрапамприказал атаковать самодержца с фронта, другим — завязать бой на обоих флангах.Командующий правым флангом кесарь Никифор Вриенний, видя бой в арьергарде,возгорелся желанием помочь воинам, замыкавшим строй, однако, не желая проявлятьюношескую неопытность, сдерживал свой кипящий гнев против варваров и старался вполном порядке, не нарушая строя, продолжать свой путь.

Так как варвары упорно сражались, командующий левым флангом, мой самыйлюбимый брат, порфирородный Андроник повернул коня и вместе со своей фалангой ссилой набросился на варваров. Андроник проявлял на войне разумную отвагу,искусство рук и необыкновенный ум. Однако, только вступив в цветущий возраст,он безвременно погиб[1523], умер и покинулнас, когда этого никто не ожидал. О молодость, цветение {410}тела и легкие прыжки на коня! Куда вы исчезли? Скорбь о нем понуждает меняразразиться горестным плачем, но законы исторического повествования удерживаютменя от этого. Приходится удивляться, что теперь люди не превращаются, как,судя по рассказам, это было раньше, в камень, птицу, дерево или какой-нибудьнеодушевленный предмет и не меняют свою природу под воздействием большого горя.Не знаю, миф это или правда, но лучше сменить свою природу на бесчувственную,чем испытать столь великое горе. Если бы это могло произойти, выпавшие на моюдолю горести быстро обратили бы меня в камень.

6. Видя, что дело дошло уже до рукопашной схватки, Никифор, опасаясьпоражения, повернул коня и поспешил на помощь со своим отрядом. Тогда варварыповернули назад и в панике вместе с султаном Килич-Арсланом устремились нахолмы. Много турок было тогда убито в бою и еще больше взято в плен. Все, комуудалось спастись, рассеялись в разные стороны, а сам султан, отчаявшисьспастись, бежал в сопровождении только одного своего виночерпия к храму,воздвигнутому на вершине холма, вокруг которого рядами стояли огромныекипарисы. Теснимый тремя преследовавшими его скифами и сыном Узы, он поднялсяна холм, затем немного отклонился в сторону и спасся благодаря тому, чтопреследователи не знали его в лицо. Виночерпий же был схвачен скифами и каквеликий дар доставлен самодержцу. Император ликовал по поводу столь славнойпобеды над врагами; вместе с тем он был огорчен, что султан не попал в егоруки, хотя и, как говорится, едва унес ноги.

С наступлением вечера император располагается лагерем, а оставшиеся в живыхварвары вновь поднимаются на холмы, зажигают множество костров и всю ночь, какпсы, лают на ромеев. Некий скиф убежал из ромейского войска, явился к султану исказал ему: «Не вступай в бой с самодержцем днем, из этого ничего хорошего невыйдет. Так как равнина невелика, император поставил палатки тесно одна кдругой, поэтому пусть легковооруженные стрелки спустятся к подножию холмов ивсю ночь осыпают ромейский лагерь градом стрел. Они нанесут немалый ущербромейскому войску». Тогда же один полуварвар тайно от турок явился к императоруи передал ему, что посоветовал султану перебежчик-скиф, и подробно рассказал овсех планах против ромейского войска.

Узнав об этом, самодержец разделил войско на две части: одной из них онприказал, оставаясь в лагере, бодрствовать и быть начеку, а остальным —вооружиться, выйти за пределы {411} лагеря, встретитьдвигавшихся на них турок и завязать бой. В течение всей ночи варвары, окруживсо всех сторон лагерь, совершили рейды к подножиям холмов и осыпали воиновдождем стрел. Но ромеи, следуя наставлениям самодержца, защищались, не размыкаястроя. На рассвете они выступили в том же порядке, вновь поместили в серединустроя добычу, все снаряжение, пленных с женами и детьми и направились по дорогев Амбу[1524].

В этот момент начался тяжелый и жестокий бой. Султан вновь собрал свои силы,окружил со всех сторон войско и завязал упорное сражение; он, однако, не смогпрорвать сомкнутого строя ромеев и, как бы натолкнувшись на стальную стену,должен был уйти ни с чем. В горести и отчаянии султан в течение всей следующейночи совещался с Моноликом и остальными сатрапами, а на рассвете с согласиявсех варваров попросил мира у самодержца. Самодержец не ответил отказом, а,напротив, принял его просьбу. Он сразу же велел сыграть сигнал сбора, приказалвсем сохранять спокойствие, держаться в том же порядке, не сходить с коней, неснимать поклажи с вьючных животных и, как и раньше, в продолжение всего путииметь при себе для защиты щиты, шлемы и копья. Такое распоряжение было отданосамодержцем с единственной целью: чтобы строй не был прорван в сумятице боя ивсе его люди не стали добычей врага. Видя многочисленные полчища турок, со всехсторон нападающих на ромейское войско, император испытывал опасения.

Остановившись в удобном месте, император расположил по обе стороны от себявсех родственников и большое число отобранных им воинов и сам стал во главе их;справа и слева находились его родственники и свойственники, а непосредственноза ними — отборный отряд воинов-катафрактов; блеск сверкающего оружия ярчесолнечных лучей озарял воздух. В этот момент подъехал и султан вместе со своимисатрапами, во главе которых двигался Монолик, превосходивший всех азиатскихтурок своим возрастом, опытом и мужеством; султан застал императора на равнинемежду Августополем и Акронием[1525].

Сатрапы издали заметили самодержца, сошли с коней и совершили полагающеесяпреклонение перед императором. Султану же самодержец не позволял сойти с коня,хотя тот несколько раз и пытался это сделать. Но быстро спешившись,Килич-Арслан обнял ногу самодержца. Император же подал ему руку и велел сестьна одного из лучших своих коней. Когда султан вскочил на коня и сбокуприблизился к самодержцу, {412} Алексей немедленно снял с себяплащ и набросил его на плечи Килич-Арслана.

Немного подождав, император изложил ему свои соображения в таких словах:«Если вы пожелаете покориться Ромейской империи и прекратить свои набеги нахристиан, то получите дары и титулы и будете в дальнейшем свободно жить вотведенных вам землях, там, где вы обитали раньше, до того как Роман Диогенвзял в свои руки бразды правления и потерпел то страшное поражение[1526], когда, на свое несчастье, вступив в бойс султаном, он был пленен им. Предпочтите мир войне, удалитесь с территорииРомейской державы и удовлетворитесь своей собственной. Послушавшись моих слов —ведь я даю вам хороший совет, — вы не раскаетесь и, кроме того, получитемногочисленные дары. Если же нет, то знайте: я истреблю все ваше племя».Султан и его сатрапы с готовностью приняли эти условия и сказали: «Мы бы неявились сюда, если бы не решили заключить мир с твоей царственностью». Выслушавих ответ, император отослал турок в приготовленные для них палатки и пообещална следующий день скрепить договор. На другой день император вновь встретилсултана по имени Шахиншах, заключил с ним, как полагается, договор, вручил емубольшую сумму денег, щедро одарил его сатрапов и, ублажив их, отпустил назад[1527].

Между тем самодержец узнал, что сводный брат султана Масуд[1528], желая захватить власть, замыслил убийство Шахиншаха.Как это всегда происходит в таких случаях, к Масуду перешли некоторые сатрапы.Поэтому император посоветовал султану немного обождать, пока он не получитболее подробные сведения о заговоре, чтобы Килич-Арслан смог отправиться впуть, зная положение и принимая меры предосторожности. Султан пренебрег советомсамодержца и самоуверенно продолжал преследовать свою цель. Самодержцу нехотелось создать впечатление, будто он силой задерживает добровольно явившегосяк нему султана, и этим навлечь на себя хулу. Поэтому он сказал, уступая решениюварвара: «Хорошо было бы немного подождать, но раз ты так хочешь идти, тонужно, как говорится, искать другой выход, поэтому возьми у меня сильный отрядвоинов-катафрактов, которые благополучно доставят тебя до самого Икония».Однако и на это предложение варвар ответил отказом. Таков уж надменный нравварваров, считающих себя чуть ли не выше облаков.

И вот, попрощавшись с самодержцем и получив много денег, султан отправилсядомой. Ночью явилось ему сновидение — не лживое, не посланное Зевсом, непобуждавшее {413} варвара к битвам и, говоря словамисладостной поэзии, не «подобное Пелееву сыну»[1529], а возвещавшее варвару истину. Султану приснилось, чтово время завтрака его окружило множество мышей, старавшихся вырвать у него изрук хлеб, который он ел. Он ничуть не испугался и попытался их отогнать, номыши вдруг превратились во львов и одолели его. Проснувшись, он рассказал сонсопровождавшему его воину самодержца и спросил, что это значит. Тот объяснил,что мыши и львы означают врагов, однако султан не захотел поверить и сбезрассудной поспешностью пустился в путь.

Он выслал вперед разведчиков, которые должны были высматривать врагов,отправившихся в набег за фуражом. Но разведчики встретили Масуда, когда тот ужеприближался во главе большого войска, вступили с ним в переговоры, примкнули кего заговору против Шахиншаха, а, вернувшись, сказали, что никого не видели.Шахиншах принял их сообщение за правду, беззаботно продолжал путь и встретилварварское войско Масуда. Некий Гази[1530],сын сатрапа по имени Хасан Катух[1531],убитого султаном Шахиншахом, выходит из рядов и ударяет копьем Шахиншаха, носултан, быстро обернувшись, выхватывает копье из рук Гази со словами: «Не зналя, что ныне и женщины мечут в нас копья». Затем он быстро направляется назад кимператору. Шахиншаха удержал сопутствовавший ему Пухей, который давно перешелна сторону Масуда, но делал вид, что дружественно расположен к Шахиншаху и даетему благие советы. На самом же деле он увлекал его в западню и копал ему яму,когда советовал не возвращаться к императору, а, немного отклонившись отдороги, идти в Тирагий — городок, лежащий вблизи Филомилия.

Наивный, как ребенок, Шахиншах послушался Пухея и прибыл в Тирагий, где былприветливо встречен его жителями — ромеями, знавшими о дружеском расположении кнему императора. Варвары тем временем во главе с самим Масудом подошли кТирагию, окружили со всех сторон его стены с намерением осадить город.Шахиншах, выглянув из-за стены, разразился страшными угрозами по адресу своихсоплеменников-варваров и сказал, что ромейские войска самодержца уже подходят ичто если они не кончат войну, то испытают то-то и то-то. Находившиеся в городеромеи мужественно сопротивлялись туркам. Тогда Пухей сбрасывает маску иобнажает свою волчью натуру, скрытую под овечьей шкурой. Он спускается состены, пообещав Шахиншаху вселить бодрость в жителей города и побудить их к ещеболее мужественной борьбе. На деле же он стал угрожать жителям, советовать имсдаться и {414} открыть туркам городские ворота, если они нехотят стать жертвой варваров, поскольку де многочисленное войско подходит ужеиз самого Хорасана. Жители, испуганные множеством варваров, вняв советам Пухея,открывают туркам путь в город.

Схватив султана Шахиншаха, турки ослепляют его; так как под рукой неоказалось необходимого инструмента для этой цели, они воспользовалисьподсвечником, подаренным Шахиншаху самодержцем, и сосуд света превратился висточник темноты и мрака. Шахиншах мог еще немного видеть и, когда его за рукупривели в Иконий, решился рассказать о случившемся своей кормилице, а та в своюочередь — его супруге. Таким образом слух об этом дошел до самого Масуда ивзбудоражил дух варвара. Исполнившись гнева, он приказал Елегму[1532] (это знатный сатрап) задушить Шахиншахатетивой лука[1533]. Таков был конец султанаШахиншаха, не последовавшего по своему безрассудству увещеваниям самодержца.Самодержец же направился к царственному городу, при этом он всю дорогу следилза сохранением строя войска.

7. Может быть, слушая о боевых порядках и фалангах, пленных и добыче, остратиге и командирах, кто-нибудь и решит, что это обычные рассказы историков ипоэтов. Но этот боевой порядок казался всем новым и удивительным, никто никогдане видел его, и ни один историк не поведал о нем потомству. Идя по дороге кИконию, воины сохраняли строй и двигались в такт звукам флейты. Видя целикомвсю фалангу, можно было подумать, что она, двигаясь, остается недвижной иперемещается, оставаясь на месте. Этот сомкнутый и единый строй напоминалнезыблемые горы, он двигался, как огромный зверь, при этом фаланга двигалась,подчиняясь одной душе.

После того как ромеи прибыли в Филомилий, повсюду, как говорилось выше,освободили тех, кто находился под владычеством варваров; поместив пленных,женщин, детей и всю добычу в центр строя, они двинулись в обратном направлениимедленно, ступая ленивым «муравьиным» шагом. Многие были больны, многие женщиныбеременны; если одна из них собиралась рожать, то по знаку самодержцараздавался сигнал трубы, который заставлял всех застыть на месте, и тотчас весьстрой останавливался. Как только самодержец узнавал, что роды кончились,раздавался другой необычный сигнал — призыв к выступлению, который побуждалвсех продолжать путь. Если же кто-нибудь находился при смерти, то происходилото же самое: самодержец сам приходил к умирающему и призывал к нему священниковпропеть отходный молебен и при-{415}частить умирающего. Такимобразом, над умирающим совершались все полагающиеся обряды, и самодержец непозволял строю двинуться ни на шаг до тех пор, пока тело не клали в гроб и нехоронили. Когда же наступало время завтрака, Алексей призывал к себе женщин имужчин, ослабевших от болезней или старости, отдавал им большую часть пищи изаставлял поступать так же своих сотрапезников. И напоминала его трапеза некоебожественное пиршество — не было во время нее никаких музыкальных инструментов,ни флейт, ни тимпанов и вообще никакой назойливой музыки[1534].

Взяв на себя заботу об этих людях, он по прибытии на Дамалис (дело быловечером) отказался от торжественного въезда в город, не пожелал ниимператорской процессии, ни театральной пышности[1535], а, как это и было нужно, назначил на следующий деньпереправу войска. Взойдя на монеру, он в час, когда зажигаются светильники,прибыл во дворец.

На следующий день он целиком ушел в заботы о пленных и чужеземцах. Детей,лишившихся родителей, испытывающих горечь сиротской доли, он отдал своимродственникам и другим людям, известным ему своей благочестивой жизнью, а такжеигуменам святых монастырей. Он приказал им воспитывать этих детей не как рабов,а как свободных, обучая их всем наукам и знакомя со священным писанием.Некоторых же детей он отдал в приют[1536],который сам учредил, сделав из него скорее школу для желающих учиться.Руководителям этого приюта он наказал давать детям общее образование[1537]. В прилегающей к акрополю части города,там, где находится выход к морю, Алексей нашел огромной величины храм великогоапостола Павла и соорудил там второй город — внутри царицы городов. Храмнаподобие акрополя стоял на самом высоком месте города.

Новый город простирался на несколько стадий (может быть, кто-нибудь скажетна сколько именно?) в длину и ширину. Вокруг него тесно стояли дома бедняков и,что еще больше свидетельствует о человеколюбии императора, жилища калек. Можновидеть, как бродят там друг за другом слепые, хромые иди имеющие какие-либоиные увечья. Смотрящим на такое зрелище кажется, что это портик Соломона,заполненный людьми с искалеченными телами[1538]. Круг домов двойной и двухэтажный: одни из этихискалеченных мужчин и женщин живут наверху, на втором этаже, другие жекопошатся внизу, у самой земли. Что же касается величины круга, то желающийпосмотреть этих людей, начав с утра, обошел бы круг только к вечеру.{416}

Таков этот город, таковы его обитатели. У них нет ни земельных участков, нивиноградников или чего-либо иного, что, как мы знаем, заполняет человеческуюжизнь, но каждый и каждая из них, как у Иова[1539], живет в сооруженном для него доме, из рук самодержцаполучая пищу и кров без всякой затраты труда. И что самое удивительное, этинеимущие, как некие господа, обладают имуществом и разнообразными доходами,пользуются заботами и вниманием, и сам самодержец вместе со своимиприближенными печется о них. Если где-нибудь было поместье, расположенное вхорошем месте и к тому же доходное, император отдавал его этой братии,благодаря чему вино у них текло рекой, в изобилии был хлеб и все то, что людиедят вместе с хлебом. Число кормящихся там было огромно. По-видимому, этослишком смело, однако я скажу, что деяние самодержца можно сравнить с чудоммоего спасителя, я имею в виду «семь тысяч и пять тысяч»[1540]. Но тогда он накормил тысячи людей пятью хлебами какбог-чудотворец, а в данном случае человеколюбивое деяние было совершено побожественной заповеди. Иначе говоря, там было чудо, а тут императорскаящедрость, снабжавшая братию всем необходимым.

Я сама видела, как девушка помогала старухе, зрячий вел за руку слепого, убезногого были ноги — не свои, а чужие, безрукого вели другие люди, детейкормили грудью чужие матери и здоровые ухаживали за паралитиками. Все множествонаходившихся на попечении людей делилось на две части: тех, кто нуждался вприслуге, и тех, кто прислуживал. Самодержец не мог сказать паралитику: «Встаньи иди»[1541], приказать слепому смотреть[1542] или заставить ходить безногого[1543]. Это было по силам лишь единорожденному,ставшему ради нас человеком и жившему на земле ради людей. Но император делалвсе, что было в его возможностях: он дал каждому калеке слугу и окружилодинаковой заботой увечного и здорового. Так что, если бы кто-нибудь пожелалпознакомиться с новым городом, который мой отец заложил и построил, он увиделбы четыре города и даже больше, ибо его населяют живущие внизу, живущие наверхуи прислуживающие и тем и другим. Но кто смог бы определить число каждодневнопитающихся там, сумму каждодневных расходов на них или измерить внимание,уделяемое каждому? Ведь я отношу к заслугам Алексея и то, что было сделанопосле него. Император предоставлял в их распоряжение дары земли и моря[1544] и как мог облегчал им жизнь. Во главеэтого многотысячного города стоит попечитель — некий знатный муж, названиегорода — Приют[1545]. {417}Приютом он называется благодаря человеколюбию самодержца по отношению к сиротами бывшим воинам. Поэтому и стало употребительным название, означающее попечениео сиротах. Всеми этими делами распоряжаются секреты[1546], от людей, ведающих имуществом бедняков[1547], требуются отчеты, и права подопечныхохраняются хрисовулами[1548].

В храме великого проповедника Павла собран большой клир и имеется множествоогней. Зайдя в храм, можно услышать антифонное пение хоров, ибо, по примеруСоломона, Алексей позаботился о диакониссах и большое внимание уделил нашедшимтут приют иберийским[1549] монахам, которые,поселившись в Константинополе, прежде были вынуждены просить под дверьмиподаяние. И для них заботливость моего отца соорудила большой монастырь,снабдила их пищей и подобающей одеждой. Пусть знаменитый Александр Македонскийхвастает Александрией в Египте, Букефалой в Мидии и Лисимахией в Эфиопии[1550]. Самодержец же Алексей не так кичилсявоздвигнутыми им городами, которые, как мы знаем, были понастроены им повсюду[1551], как гордился этим городом.

По левую сторону от входа находятся храмы и святые монастыри; справа отбольшого храма стоит грамматическая школа для сирот, собранных из разных стран,в ней восседает учитель, а вокруг него стоят дети — одни из них ревностнозанимаются грамматическими вопросами, другие пишут так называемые схеды. Тамможно увидеть обучающегося латинянина, говорящего по-гречески скифа, ромея,изучающего греческие книги, и неграмотного грека, правильно говорящегопо-гречески. Такую заботу проявлял Алексей о гуманитарном образовании[1552]. Схедография же — изобретение болеенового времени: нашего поколения. Я обхожу молчанием Стилиана, так называемогоЛонгиварда, тех, кто занимался собиранием различных имен, Аттика и тех, ктовходил в священное сословие нашей Великой церкви, чьи имена я опускаю[1553]. Ныне же изучение возвышенных предметов— сочинений поэтов, историков и той мудрости, которую из этих сочинений можноизвлечь, — люди не считают даже второстепенным занятием. Главным занятием сталитеперь шашки и другие нечестивые игры[1554].Я говорю об этом, ибо огорчена полным пренебрежением к общему образованию. Этотерзает мою душу, потому что я сама провела много времени в подобного родазанятиях. Завершив свое начальное образование, я перешла к риторике, заняласьфилософией, обратилась наряду с этими науками к поэтам и историкам и благодаряим сгладила шероховатости своего стиля; затем, овладев риторикой, я осудиласложные {418} сплетения запутанной схедографии. Этот рассказ —не отступление, он нужен для связности повествования.

8. Затем, на ...[1555] году егоцарствования, появилась громадная туча еретиков. Это был новый вид ереси, ранеенезнакомый церкви. Соединились между собой два издавна известные злейшие имерзостнейшие учения: нечестивость манихеев (так их можно называть), которую мыименовали также павликианской ересью[1556],и бесстыдство мессалиан[1557]. Это и былоучение богомилов, образовавшееся от слияния мессалианской и манихейской ереси[1558]. По всей видимости, оно существовало ещедо вступления моего отца на престол[1559],но не обнаруживало себя — ведь племя богомилов весьма искусно умеет облачатьсяв личину добродетели. Человека со светской прической не увидеть средибогомилов: зло скрывается под плащом и клобуком[1560]. Вид у богомила хмурый, лицо закрыто до носа, ходит он споникшей головой и что-то нашептывает себе под нос. Но сердцем он — бешеныйволк. И вот это-то опаснейшее племя извлек, как извлекают тайными заклинаниямипритаившуюся в норе змею, и вывел на свет мой отец. Он отложил своимногочисленные заботы о западных и восточных делах и обратился к вопросамдуховного свойства. Ведь Алексей во всех отношениях был выше всех: в искусствеобучения он достигал бoльших успехов, чем профессиональные учителя[1561], в битвах и походах превосходил тех, ктовызывал восхищение воинской доблестью.

Слух о богомилах уже разнесся повсюду. Был некий монах Василий[1562], который весьма ловко распространялнечестивое учение богомилов. У Василия было двенадцать учеников, которых онименовал апостолами; он привлек к себе также и учениц — женщин, безнравственныхи мерзких[1563], и повсюду, таким образом,сеял заразу. Как огонь, охватывало зло многие души[1564]. Не вынесла этого душа императора, и он занялсярасследованием ереси. Некоторые из богомилов были доставлены во дворец, и всеони называли Василия учителем, главой и руководителем богомильской секты. Одинже из них, некий Дивлатий, на допросе не хотел сознаться и лишь после того какбыл подвергнут пыткам показал на упомянутого Василия и на тех, кого тот избралсебе апостолами. Многим лицам поручил самодержец розыски Василия, и вотобъявился главный служитель Сатанаила[1565]Василий — человек в монашеском одеянии, с иссохшим лицом, безбородый, высокогороста, весьма ловкий в распространении нечестивого учения.

Самодержец, желая убеждениями принудить Василия раскрыть перед ним своисамые затаенные мысли, призывает его {419} к себе,воспользовавшись благочестивым предлогом. При появлении Василия Алексейподнялся с места, посадил его возле себя и разделил с ним трапезу, затем,опустив леску и насадив на крючок приманку, он дал проглотить ее прожорливомучудовищу. Весь яд влил он в глотку этого мерзкого монаха. Вместе с тем онвсяческим образом делал вид, что хочет стать его учеником, и не только он сам,но и его брат — севастократор Исаак. Алексей притворился, будто готов принятьслова Василия за глас божий и полностью подчиниться ему, если только мерзейшийВасилий позаботится о спасении его души. «Почтеннейший отец (император обмазалсладостью чашу, чтобы одержимый бесом изрыгнул свою желчь), — говорит он, — явосхищаюсь твоей добродетелью и желаю познать проповедуемое твоей святостьюучение, ибо наше, можно сказать, плохо и не ведет к добродетели». Василийсначала притворялся: будучи настоящим ослом, он напяливал на себя львиную шкуруи не поддавался на эти речи, тем не менее он возгордился от почестей — ведьимператор даже посадил его с собой за стол. Во всем помогал Алексею и вместе сним устраивал эту инсценировку его брат — севастократор. В конце концов Василийвыложил учение своей секты. Каким образом это происходило?

Помещение, где находились императоры вместе с этим негодяем, открытоговорившим и выкладывавшим все, что у него было на душе, отделялось от женскойполовины занавесом; за этим занавесом писец и записывал все, что говорилось.Болтун разглагольствовал, как учитель, император изображал из себя ученика, а вэто время секретарь записывал поучения Василия. Все — дозволенное инедозволенное, говорил этот богомерзкий муж, не умолчав ни об одной из своихбогопротивных догм[1566]. Он с презрениемотзывался о нашем богословии, клеветал на все церковное управление и, о ужас,святые храмы именовал храмами бесов; он также порицал и объявил дурнымпочитание тела и крови того, кто был первым архиереем и первой жертвой[1567].

Что же дальше? Император сбрасывает маску и поднимает занавес. Собрался весьсинклит, сошлось воинство, присутствовало и высшее духовенство. На патриаршемтроне царицы городов восседал тогда блаженнейший среди патриархов кир НиколайГрамматик. Огласили богопротивное учение Василия — улики были неопровержимыми.Обвиняемый ничего не отрицал, но сразу же вступил в открытый спор; он уверял,что готов к огню, бичеванию и любому виду смерти — ведь эти погрязшие взаблуждении богомилы считают, что могут безбо-{420}лезненноперенести любое наказание, ибо ангелы якобы вынесут их из самого костра[1568]. Хотя все порицали Василия за нечестие,и в том числе те, кто разделял его гибельное учение, сам он — мужественнейшийбогомил — оставался непреклонным. Несмотря на то, что Василию угрожал и костери другие беды, он не отступал от беса и находился в объятиях своего Сатанаила.В то время как Василий пребывал в заключении, император неоднократно приглашалего к себе и призывал отказаться от нечестивого учения, тем не менее тотоставался равнодушным к призывам императора.

Но я не обойду молчанием случившегося с ним чуда. До того как император сталболее сурово с ним обращаться, Василий, уже раскрыв свое нечестивое учение,отправился в один домик, расположенный вблизи императорских палат, незадолго доэтого построенный для него. Был вечер, на безоблачном небе сияли звезды, имолодая луна озаряла вечернюю тьму. Когда монах зашел среди ночи в комнату, внее сами собой градом полетели камни. Ничья рука не метала их, и никто незабрасывал ими одержимого бесом святошу. По-видимому, гнев рассерженных,пришедших в негодование бесов — подручных Сатанаила — был вызван тем, чтоВасилий раскрыл императору тайны и тем самым навлек тяжелые гонения наисповедуемое им лжеучение. Рассказал об этом некий Параскевиот, который былприставлен сторожем к этому одержимому, чтобы он не мог ни с кем вступать вбеседы и передавать таким образом заразу. Этот Параскевиот страшной клятвойклялся, что слышал шум падавших на землю и на крышу камней, видел непрерывнолетевшие камни, однако нигде не обнаружил того, кто мог бы их бросать. Градукамней сопутствовало землетрясение: почва волновалась, а крыша дома скрипела.Параскевиот же, по его собственным словам, сохранял присутствие духа до тогомомента, как понял, что это дело рук бесов, но, увидев, что камни, какговорится, дождем сыплются сверху, а старикашка-ересиарх удалился и заперся вдоме, он, приписав это дело бесам, уже не отдавал себе отчета в том, чтопроисходит.

9. Это о чуде. Намеревалась я рассказать о всей ереси богомилов. Но, какговорит где-то прекрасная Сапфо[1569], мнемешает стыд. Ведь я, пишущая историю, — женщина, к тому же самая уважаемая изцарственных особ и самая старшая из детей Алексея. Кроме того, надлежит хранитьмолчание о том, о чем говорят повсюду. У меня есть желание подробно описатьбогомильскую ересь, и тем не менее я не делаю этого, дабы не осквернять свойязык. Тех же, кто желает точнее узнать {421} о ересибогомилов, я отсылаю к книге под названием «Догматический паноплий»,составленной по приказу моего отца.

Был некий монах по имени Зигавин, хорошо известный моей госпоже, бабушке состороны матери, и всему священническому сословию. Он досконально изучилграмматику, не пренебрегал риторикой и как никто другой знал догматы церкви.Его-то и призвал к себе самодержец и приказал изложить по порядку каждое вотдельности все еретические учения, сопроводив их опровержениями святых отцов,а ересь богомилов описать в том виде, в каком преподавал ее этот нечестивыйВасилий. Вот эту книгу и назвал самодержец «Догматическим паноплием», она и досих пор носит это имя[1570]. Но пусть моеповествование вновь обратится к описанию гибели Василия.

Самодержец вызвал отовсюду учеников и единоверцев Василия — прежде всего ужеупомянутых двенадцать учеников — и выяснил их образ мыслей. Были они в полномсмысле слова учениками Василия. Ведь зараза проникла и в знатные семьи иохватила множество народа. Вот почему он сразу же приговорил к сожжению всехеретиков: и корифея и хор. Когда уличенные в богомильстве были собраны вместе,одни из них продолжали отстаивать свое еретическое учение, другие полностьюотказывались от него, решительно возражали обвинителям и высказывали своеотвращение к богомильской ереси. Так как самодержец не мог питать к нимдоверия, то, для того чтобы какой-нибудь христианин не затесался средибогомилов, а богомил не ускользнул от него под видом христианина, он изобрелнекий новый способ, благодаря которому можно было обнаружить истинныххристиан.

На следующий день Алексей воссел на свой императорский трон. В тот деньприсутствовали многие члены синклита, священного синода и наиболее достойные изчисла ученых назиреев[1571]. Все обвиняемыев богомильской ереси были выведены на середину, и самодержец приказал вновьподвергнуть допросу каждого из них. Одни признали себя богомилами и ревностноотстаивали свою ересь, другие же решительно отпирались, называли себяхристианами и ничего не признавали, когда их обвиняли. Тогда Алексей, нахмуривброви, сказал: «Сегодня будут зажжены два костра, в центре одного из них вземлю будет вбит крест; затем каждому будет предоставлен выбор: желающиеумереть в христианской вере, отделившись от остальных, взойдут на костер скрестом, а придерживающиеся богомильской ереси будут брошены в другой костер.Ведь лучше самому умереть как христианину, чем, оставаясь жить, подвергнутьсяпреследованиям как богомил и возмущать {422} совесть многихлюдей. Итак, пусть каждый идет, куда захочет»[1572]. Сообщив такое богомилам, император сделал вид, чтопокончил с этим делом. Обвиняемых немедленно взяли и увели, а в это времясобралась большая толпа стекшегося отовсюду народа. В месте под названиемЦиканистр[1573] разожгли костры в семь раз,как говорит певец, сильнее, чем их обычно разжигали[1574]. Огонь поднялся до небес; в одном из костров находилсякрест. Так как все обвиняемые должны были быть сожжены, каждому былпредоставлен выбор вступить в тот костер, который он пожелает. Те, ктопридерживался православия, увидели всю безвыходность своего положения и подошлик костру с крестом, чтобы принять истинно мученическую смерть. Нечестивцы же,придерживавшиеся мерзкой ереси, обратились к другому костру. Когда они готовыбыли все вместе броситься в костры, присутствующие стали жалеть христиан,которые должны были сгореть, и выражали сильное недовольство императором, незная о его намерении. Но приказ императора предупредил палачей и не дал имсвершить своего дела. Получив, таким образом, надежные доказательства того, ктоявляется истинным богомилом, император отпустил с многочисленными наставлениямиложно обвиненных христиан. Богомилов же он вновь заключил в тюрьму, отделивнечестивого Василия от остальных апостолов. Некоторых из них он сам ежедневнопризывал к себе, поучал, увещевал отречься от мерзкой веры, других же по егоприказу ежедневно посещали наиболее достойные из священников и наставляли их вправославной вере, убеждая отречься от богомильской ереси. Одни из еретиковисправились и были освобождены из-под стражи, другие в ереси окончили своюжизнь в тюрьмах, хотя и имели полный достаток в пище и одежде.

10. Василия же, как истинного ересиарха и к тому же совершенно нераскаявшегося, все члены священного синода, наиболее достойные назиреи и самзанимавший тогда патриарший престол Николай приговорили к сожжению. С ними былсогласен и самодержец, который, помногу и часто беседуя с Василием, убедился вего дурном нраве и знал, что он не отрекся от ереси. Тогда-то и распорядилсяимператор развести на ипподроме громадный костер. Была вырыта очень глубокаяяма, а куча бревен, сложенная из высоких деревьев, казалась горой. Когдаподожгли костер, на арену ипподрома и на ступеньки мало-помалу стала стекатьсябольшая толпа народа, с нетерпением ожидавшая дальнейших событий. С другойстороны вбили крест, и нечестивцу была дана возможность выбора на тот случай,если он, испугавшись огня и изменив свои {423} убеждения,подойдет к кресту, чтобы избежать костра. Присутствовала при этом и толпаеретиков, взиравших на своего главу Василия. Он же, казалось, с презрениемотносился к любому наказанию и грозившей ему опасности и, находясь вдалеке откостра, смеялся, морочил всем головы прорицаниями, будто некие ангелы вынесутего из огня, и тихо напевал псалом Давида: «К тебе он не приблизится, толькосмотреть будешь очами твоими»[1575].

Когда же толпа расступилась, дав ему возможность увидеть ужасное зрелищеогня (ведь и с большого расстояния почувствовал он жар огня и увидел взвившеесявверх и как бы испускающее громы пламя, огненные искры которого поднимались навысоту каменного обелиска, стоящего посреди ипподрома)[1576], этот храбрец, казалось, струсил и пришел взамешательство от одного вида огня и, как человек, попавший в безвыходноеположение, стал вращать глазами, хлопать руками и ударять себя по бедру.

Придя в такое состояние от одного зрелища огня, он тем не менее оставалсянепоколебимым: его железную душу не мог ни смягчить огонь, ни тронутьобращенные к нему увещевания самодержца. Возможно, из-за неотвратимо грозящейбеды его охватило безумие и, находясь в полной растерянности, он не понимал,что ему полезней делать, быть может (и это более вероятно), дьявол, владевшийего душой, окутал непроницаемой мглой его разум. Этот проклятый Василий стоялсовершенно безучастный перед лицом грозившей ему страшной опасности, глазея тона костер, то на собравшуюся толпу. Всем казалось, что Василий действительнопомешался: он не двигался к костру, не отходил назад, а как бы оцепенев,неподвижно стоял на одном месте. Так как о Василии распространялисьвсевозможные слухи и басни, то палачи опасались, как бы покровительствующиеВасилию бесы с божьего дозволения не совершили какого-нибудь необычайного чуда.Они боялись, что этот негодяй, выйдя невредимым из огня, явится в многолюдноеместо и в результате произойдет новый обман, еще хуже предыдущего. Поэтому онирешили подвергнуть Василия испытанию. Так как Василий рассказывал небылицы ихвастался, что выйдет невредимым из огня, то палачи, взяв его за плащ, сказали:«Посмотрим, коснется ли огонь твоей одежды», — и тотчас бросили плащ в серединукостра. В ответ на это обманутый бесом Василий сказал со смехом: «Вы видите,мой плащ взлетел на воздух!» Палачи же, узнав «по кромке ткань», поднялиВасилия и бросили его в платье и башмаках в середину костра. Пламя, как будторазгневавшись {424} на него, целиком сожрало нечестивца, такчто даже запах никакой не пошел и дым от огня вовсе не изменился, разве что всередине пламени появилась тонкая линия из дыма. Ведь сама стихия поднимаетсяпротив нечестивцев, щадит же она — чтобы сказать правду — только людейбогоугодных. Так некогда в Вавилоне отступил и отошел огонь от угодных богуюношей и окружил их со всех сторон наподобие золоченых покоев[1577].

Не успели еще палачи поднять негодяя Василия, как пламя, казалось, вырвалосьнавстречу, чтобы схватить нечестивца. Стоявший кругом народ с нетерпением ждали требовал, чтобы бросили в огонь и всех остальных причастных к гибельной ересиВасилия. Но самодержец не согласился и приказал заключить их в портиках игалереях Большого дворца[1578]. После этогозрители были распущены. Позже безбожников перевели в другую весьма надежнуютюрьму, где они содержались долгое время и умерли в своем нечестии. Таковобыло последнее деяние из всех великих трудов и подвигов самодержца — поступоксовершенно новый, необычный по своему характеру, неслыханный по своей смелости.И я думаю, современники и близкие императору удивляются до сих пор и имкажется, что все происходившее тогда было не наяву, а привиделось во сне.Начиная с того времени, когда вскоре после провозглашения императором Диогенаварвары вступили в пределы Ромейской державы и Диоген, как говорится, с первыхшагов потерпел неудачу в походе на них[1579], и вплоть до воцарения моего отца варварская рука неоставалась в покое, она точила мечи и копья против христиан, а битвы, сраженияи убийства не прекращались. Уничтожались города, опустошались области, и всяромейская земля была обагрена христианской кровью. Одних постигла печальнаяучасть, и они пали от стрел и копий, других заставили покинуть насиженные местаи пленниками увезли в персидские города. Страх охватил всех, и они поспешилиукрыться от обрушившихся бедствий в пещерах, рощах, горах и холмах. Одни изних, уведенные в Персию, оплакивали в молитвах свои страдания, другие, ещесохранившие свободу — если вообще кто-либо оставался в ромейских пределах, —стеная, проливали слезы кто о сыне, кто о дочери[1580], как женщины, заливаясь горючими слезами, они плакаликто о брате, кто о преждевременно ушедшем из жизни племяннике, и не было тогдаместа без слез и стенаний. Что же касается императоров, то они, за исключениемнемногих (я имею в виду Цимисхия и императора Василия[1581]), с давних пор[1582]и до воцарения {425} моего отца вообще не осмеливались ступитьна азиатскую землю.

11. Но что говорить об этом? Я чувствую, что отошла от нити своего рассказа.Тема моего повествования предписывает мне двойную задачу: описать и вместе стем оплакать все то, что пришлось претерпеть самодержцу, рассказать о еготрудах и сложить скорбную песнь о том, что истерзало мое сердце. Теперь я хочуповедать о его смерти и о крушении счастья на земле. Однако мне приходят на умнекоторые из отцовских речей, которые отвлекают меня от моей истории и ввергаютв скорбь и стенания. Ведь я часто слышала его речи и слышала, как он однаждыпрервал мою мать-императрицу, когда та велела мудрым людям рассказать висторическом сочинении потомкам о его деяниях, многочисленных подвигах итрудах. «Пусть они лучше, — говорил император, — оплакивают мою судьбу искорбят о постигших меня бедствиях».

Не прошло и полутора лет со времени возвращения самодержца из похода, какего постигла новая страшная болезнь, которая готовила ему смертельную ловушку,а если говорить правду, — уничтожение и гибель всему. Поскольку этого требуетважность моей темы и поскольку я с пеленок была любящей дочерью, я решаюсьпреступить законы исторического повествования и рассказать — хотя и неиспытываю большого желания это делать — о кончине самодержца.

Однажды во время конных ристаний поднялся сильный ветер, по этой причинеревматизм Алексея как бы отхлынул и, покинув его конечности, перешел в плечо.Большинство врачей вообще не подозревало о той угрозе, которая нависла наднами. Но Николай Калликл[1583] — так онименовался — стал для нас пророком страшных бедствий; он сказал, что следуетопасаться, как бы болезнь, перейдя с конечностей на другую часть тела, непоставила бы под угрозу жизнь больного. Мы, однако, не могли и не желали этомуповерить.

Ни один врач, кроме Калликла, не рекомендовал тогда очистить с помощьюслабительного тело Алексея. Его организм не привык к слабительному и совершенноне был приучен принимать лекарства. Учитывая это, большинство врачей, иособенно Михаил Пантехн[1584], категорическиотвергали предложение очистить тело Алексея. Калликл же, предвидя будущее,решительно говорил им: «Сейчас вещество ушло из конечностей и обрушилось наплечо и шею. Впоследствии же, если его не изгнать из тела слабительным, оновойдет в какой-нибудь важный для жизни орган, а то и в само сердце, и причинитнепоправимый вред». По приказу моей госпожи япри-{426}сутствовала при этом разговоре, чтобы разобраться впредложениях врачей, слышала их речи и была согласна с доводами Калликла.Возобладало, однако, мнение большинства. Мало-помалу приступ ревматизма,мучивший тело императора обычное число дней, ослабел, и к больному вернулосьздоровье.

Но не прошло и шести месяцев, как на императора обрушилась губительнаяболезнь, причиной которой, возможно, были удручавшие его повседневные дела имножество государственных забот. Я часто слышала, как он говорил императрице,жалуясь ей на свою болезнь: «Что это за недуг, затрудняющий мое дыхание? Мнехочется вздохнуть глубоко, полной грудью и избавиться от боли, мучающей моесердце. Часто пытаюсь я это сделать, но ни разу не смог хоть немногоосвободиться от тяжести, гнетущей меня. Как будто огромный камень лежит у меняна сердце и прерывает дыхание, и я не могу понять причины, от которой у меняпоявился этот недуг. И еще я скажу тебе, дорогая моя, разделяющая со мной моистрадания и мысли: на меня часто нападает зевота, не дающая мне вдыхать воздухи доставляющая мне страшные муки. Если ты знаешь, что это за новое несчастиепостигло меня, скажи». Когда императрица слушала подобные речи и узнавала о егостраданиях, то казалось, что это она сама страдает от той же болезни и это унее перехватывает дыхание — так трогали ее слова самодержца.

Она постоянно приглашала самых сведущих врачей, заставляла их определять видболезни и просила выяснить непосредственные и косвенные причины недуга. Онищупали его артерии, признавали, что находят в каждом ударе пульса признакивсякого рода ненормальностей, но не могли определить их причины[1585]. Врачам был известен образ жизниимператора — не изнеженный, а, напротив, благоразумный, умеренный, какой ведутгимнасты и воины, при котором не могут появиться дурные соки — следствиенеумеренного образа жизни. Поэтому они объясняли стеснение в его груди другойпричиной, считая, что непосредственным источником его болезни являются не чтоиное, как тяжкие заботы и постоянные непрерывные горести, из-за которых егосердце разогревается и притягивает к себе из всего тела излишнее вещество.Поэтому-то страшная болезнь и обрушилась на самодержца, не дает ему передышкии, как петля, душит его.

С каждым днем болезнь становилась все сильнее и нападала на него не черезопределенные промежутки времени, а постоянно и непрерывно, так что самодержецуже не мог ложиться на бок и был не в состоянии без усилий вдыхатьвоз-{427}дух. Тогда были вызваны все врачи, и болезньимператора стала предметом их изучения. Они разошлись между собой во мнениях,каждый ставил свой диагноз и старался в соответствии с ним лечить больного. Какбы то ни было, состояние самодержца оставалось тяжелым. Ни одного вдоха не могон сделать свободно. Чтобы вообще иметь возможность дышать, он должен был всевремя сидеть прямо, если же он ложился на спину или на бок, то, увы, наступалоудушье. И малого количества воздуха не мог он втянуть при вдохе или выпуститьпри выдохе. Даже когда сон из сострадания спускался к нему, то и тогдаиспытывал он удушье. Так что все время — и когда он бодрствовал и когда спал —угроза удушья висела над ним.

Не дав Алексею слабительного, врачи решили прибегнуть к кровопусканию исделали надрез на локте. Однако от кровопускания ему не стало легче, состояниеего оставалось прежним: он задыхался и, тяжело дыша, грозил испустить дух у насна руках. Его самочувствие все же улучшилось, когда ему дали лекарство изперца. Мы были вне себя от восторга» не знали, как выразить свою радость, иобращались с благодарственными молитвами к богу. Но все это было заблуждением.На третий или на четвертый день к самодержцу вернулись приступы удушья истеснение дыхания. Я боюсь, не хуже ли ему стало от того напитка, который,будучи не в силах совладать с болезнетворными соками, рассеял их, вогнал впустоты артерий и усугубил болезнь. С этого времени ему очень трудно было найтиудобную для лежания позу, ибо наступил самый тяжелый период болезни. Ночинапролет, с вечера до утра, лежал император без сна, не принимая пищи и ничегодругого, что могло бы принести ему спасение. Нередко или, вернее, постоянновидела я, как моя мать проводила около императора бессонные ночи, сидела позадинего на ложе, поддерживала его своими руками и, как могла, помогала ему дышать.Из глаз ее текли потоки слез, более обильные, чем воды Нила. Невозможноописать, какую заботливость проявляла она по отношению к нему днем и ночью,какой труд выносила на своих плечах, леча Алексея, поворачивая и переворачиваяего, ухищряясь разными способами застилать его постель. Да и вообще никомутогда не было покоя.

Петля как бы следовала за самодержцем, вернее, она сопутствовала ему и, непереставая, душила. Так как не была никакого средства против этой болезни,император удалился в южную часть дворца. Когда он чувствовал стеснение в груди,он находил единственное облегчение в движении. Императрица{428} сумела сделать это движение непрерывным: прикрепив кимператорскому ложу с обеих сторон — у головы и ног — деревянные ручки, онавелела слугам высоко над полом носить ложе и, сменяя друг друга, печься осамодержце.

Затем самодержец перешел из Большого дворца в Манганы. Но и это ничего недало для спасения императора. Видя, что болезнь постоянно возвращается, ипотеряв всякую надежду на помощь от людей, императрица еще усердней сталаобращаться с мольбой к богу. В каждом храме она велела зажечь множество свечейи непрерывно исполнять гимны, она делала подарки жителям всех внутренних иприморских областей, побуждала к усердным молитвам монахов, которые обитали вгорах и пещерах или в других местах и вели отшельническую жизнь, просиламолиться о самодержце всех болящих, содержащихся в тюрьмах, и несчастных,которые благодаря ее дарам стали богатейшими людьми.

Когда же внутренности у самодержца распухли и выдались вперед, ноги отекли[1586] и лихорадка охватила тело, некоторые изврачей, мало заботясь о лихорадке, решили прибегнуть к прижиганию. Однако вселечение было бесполезным и никчемным. Ничем не помогло и прижигание:внутренности остались в том же состоянии, дыхание было затруднено. Ревматизмкак бы из другого источника проник в язычок гортани, поразил то, что эскулапыназывают нёбом, десны Алексея воспалились, горло раздулось, язык распух.Поэтому пищевод, по которому должна была проходить пища, сузился, его краясомкнулись, и над нами навис ужас оказаться свидетелями голодной смертиимператора, совершенно не принимавшего никакой пищи. Я же, бог — свидетель,немало хлопотала о его питании, ежедневно своими руками подносила ему пищу истаралась сделать ее пригодной для глотания. Все средства, применявшиеся длялечения воспаления, оказались... а все старания наши и врачей ни к чему непривели.

На одиннадцатый день, после того как болезнь вступила в свою последнююстадию, она, достигнув высшей точки, поставила под угрозу жизнь больного;состояние Алексея ухудшилось, начался понос. Бедствия одно за другимобрушивались на нас в то время. Ни эскулапы, ни мы, хлопотавшие вокругсамодержца, ни ... не знали, куда обратить свои взоры; все говорило о близкойгибели. Все остальное время прошло для нас в волнениях и бурях; устоявшийсяпорядок расшатался, ужас и опасность нависли над нами. Августа всегда проявляламужество перед лицом опасности, а в то время вела себя особенно мужественно:она подавляла свои страдания и стояла, {429} как олимпийскийпобедитель, борясь с жесточайшей болью. Видя самодержца в таком состоянии,императрица терзалась душой и мучилась сердцем, но напрягала волю и стойкопереносила бедствия; она была смертельно ранена, страдания проникали до мозгакостей, тем не менее она не поддавалась горю. И все же слезы катились из ееглаз, красота ее лица увяла, и душа еле держалась в теле.

Утром пятнадцатого августа[1587] (это былпятый день той недели в которую празднуют успенье нашей госпожи, пречистой девыбогородицы) эскулапы натерли мазью голову самодержца (эта мера казалась имнеобходимой); затем они ушли домой, сделав это не без цели и не потому, что вэтом была какая-нибудь необходимость, а потому, что знали о непосредственнойопасности, нависшей над самодержцем. Среди врачей три были главными:замечательный Николай Калликл, Михаил Пантехн, получивший прозвище по названиюрода, и ... евнух Михаил. Толпа родственников, окружавшая императрицу,принуждала ее принять пищу ... она не принимала и сна ... одну за другой целыеночи проводила ... ухаживая за самодержцем ... согласилась. Когда у самодержцанаступил последний обморок... она поняла и, ожидая ... жизнь, бросилась на ...рыдала, била себя в грудь, оплакивала свалившиеся на нее несчастья, хотела тутже лишить себя жизни, но не могла этого сделать.

Император, хотя и находился при смерти и страдания одолевали его, был как бысильнее смерти ... он проявлял заботу об императрице и вместе с одной из своихдочерей старался унять ее волнение. Это была его третья дочь — порфиророднаяЕвдокия[1588]. Мария же делала то же, что ита, другая Мария[1589], но в отличие от нее,она сидела не в ногах, а у изголовья моего господина и, желая облегчить егострадания, давала ему пить воду, но не из чаши, а из кубка, чтобы ему былолегче глотать — ведь у Алексея были воспалены нёбо, язык и горло. Тогдаимператор обратился с твердыми, мужественными и, увы, последними своимиувещеваниями. «Что ты, — сказал он, — изводишь себя горем по поводу моейкончины, зачем ты заставляешь меня заранее переживать грозящую мне смерть?Почему ты не подумаешь о себе и об ожидающих тебя бедствиях, вместо того чтобыпогружаться в море печали, нахлынувшее на тебя?» Вот что он сказал императрицеи еще более разбередил ее рану.

Я со своей стороны делала все, что можно, и, клянусь всеведущим богом передлицом своих еще здравствующих друзей и будущих читателей моего сочинения, чтоничем тогда не {430} отличалась от помешанных, целикомотдавшись своему страданию. Я забросила тогда и философию и науку: то яухаживала за отцом — наблюдала за биением пульса и прислушивалась к егодыханию, то занималась матерью, в которую старалась вдохнуть силы.

Но ... области совершенно неизлечимы ... самодержец не мог очнуться изпоследнего обморока, и душа Августы рвалась последовать за ним. Так была ... ина самом деле, говоря словами псалма, «Объяли меня муки смертные»[1590]. И я почувствовала тогда, что лишаюсьрассудка ... я сходила с ума и не знала, что со мной будет и куда мнеобратиться, видя императрицу, погруженную в море бедствий, и самодержца с егонепрерывными обмороками, двигающегося к концу своего жизненного пути. Придя всебя после второго обморока, благодаря моей любимой сестре Марии, котораябрызгала ему в лицо холодной водой и розовыми духами, самодержец отдалимператрице те же приказы. Затем он упал в третий обморок ... и перестановкаимператорского ложа, казалось ... хлопотавших вокруг него и меня ... и мыпереместили прикованного к постели самодержца в другую часть пятиэтажногоздания в надежде, что он вдохнет свежего воздуха и очнется из обморока. Этачасть дворца выходила на север, и комнаты не были ... дверьми.

Тем временем наследник престола уже тайно явился в предназначенную для негокомнату; узнав о ... императора, он поторопился с выступлением и поспешил вБольшой дворец[1591]. В это время город ...пришел в волнение, но не совсем ... Императрица же сказала сквозь рыдания:«Пусть провалится все — диадема, империя, власть, владычество, троны,господство; начнем скорбный плач». И я, забыв обо всем на свете, зарыдалавместе с ней, заплакали и ... рвали на себе волосы и испускали скорбные крики.Но мы привели ее в чувство. Император находился при последнем издыхании и, какговорится, уже испускал дух. Императрица, еще одетая ... и пурпурные сандалии,бросилась на землю у изголовья Алексея ... терзалась и не знала как ...воспаление сердца. В это время возвратились пульс императора ... биение артерии... но, скрыв всю серьезность положения, внушили всем окружающим добрые, ноничем не оправданные надежды. Они сделали это с определенным умыслом, ибознали, что, как только уйдет из жизни император, испустит дух и императрица. Ноимператрица со своим здравым умом не знала, верить ей или не верить. Она хорошознала их искусство, верила им и в то же время не могла поверить, ибо видела,что жизнь {431} самодержца «на мечном острие распростерта»; незная, к чему склониться, она нередко обращала свой взор на меня и, как это онапостоянно делала в критические моменты, просила оракула и ждала, что я ейвозвещу.

Моя госпожа и самая любимая из моих сестер Мария, украшение нашего рода,женщина твердого характера, воплощение всех добродетелей, стояла междусамодержцем и императрицей и рукой то и дело мешала смотреть на самодержца. Явновь положила свою правую руку на кисть императора и наблюдала за пульсациейкрови, ее же, то и дело хватавшуюся руками за голову... покрывало (в этихобстоятельствах она намеревалась сбросить с себя императорское одеяние) столькораз я удерживала ее ... ощущая пульс. Но я ошиблась ... ибо то, что показалосьмне ... было не силой ... но так как дыхания большая ... работа артерии илегких прекратилась. Отняв руку от тела самодержца, и к императрице ... вновьположила руку на кисть ... удушье. Она несколько раз делала мне знаки, ибохотела, чтобы я сообщила ей о пульсе императора. Когда же ... я опять коснуласьего кисти и поняла, что последние силы покидают Алексея и пульс исчез, ясклонила голову, в бессилии и изнеможении устремила свой взор на землю, непроизнося ни слова, закрыла глаза руками и, отступив назад, зарыдала.Императрица поняла, что это означает, и в полном отчаянии огласила весь дворецжалобным криком.

Но как я расскажу о бедствии, постигшем всю вселенную? Как я оплачу своинесчастья? Императрица сбросила с себя императорское покрывало, ножом подкорень обрезала свои волосы, сорвала с ног пурпурные сандалии и потребовалаобычные черные. Она хотела сменить также порфиру на черное платье, но подруками не было плаща. У третьей из моих сестер[1592] — уже давно встретившейся с несчастиями вдовства — былиплатья, подходившие ко времени и обстоятельствам. Из них императрица и взяладля себя одежду, облачилась в нее и накинула на голову простое темноепокрывало. В это время самодержец отдал богу свою святую душу, и закатилось моесолнце[1593]. В ... те, кто не был подавленгорем, подняли плач, стали бить себя в грудь, испускать скорбные крики, возносясвои голоса к небу ... оплакивая благодетеля, все им ...

И теперь не могу понять, действительно ли я живу, пишу историю и вспоминаюсмерть самодержца. Я протираю глаза, чтобы убедиться, не сон ли это; может несон, а некое исступление, умопомешательство, странная и удивительная болезнь,постигшая меня. Как могу я оставаться в живых после его кончины и ... как я неиспустила дух вместе с ним, как душа {432} не отлетела отмоего тела, как чувства не покинули меня и я не погибла. А если этого непроизошло, то как я только не спрыгнула с высокой крутой скалы и не бросилась вморские волны?

Я описала свою жизнь ... величайшими бедствиями. Но как говорится втрагедии: «Нет такого страдания и посланного богами несчастия, груз которых яне вынесла бы на своих плечах»[1594]. Идействительно, по воле бога я стала средоточием всех бед. Я лишилась светочавселенной — великого Алексея, но душа осталась хозяином моего несчастного тела.Погас и другой великий светоч, вернее, сияющая луна, гордость и слава Востока иЗапада, императрица Ирина[1595], но я живу ивдыхаю воздух. Несчастья, следовали одно за другим, удары судьбы постигали менянепрерывно, но самым тяжелым горем, которое я испытала, была смерть кесаря; и япережила столь злосчастные события. За несколько дней болезнь взяла верх,искусство оказалось бессильным, я погрузилась в море отчаяния и была недовольнатем, что душа еще теплится в моем теле. Если бы я не была сделана из стали иликакого-нибудь подобного материала ... и будучи чужой, я немедленно погибла бы.Но, сохраняя жизнь, я умирала тысячью смертей.

О Ниобе[1596] ... я слышала удивительныерассказы ... от горя превратившейся в камень ... и после превращения вбесчувственную природу ее страдания были бессмертны и в бесчувственной природе.Но я воистину еще более злосчастна, чем она, потому что после своего последнегосамого большого несчастья я осталась жить, чтобы ощутить и другие горести.Превратиться в бездушный камень лучше... слезы текли, я осталась ... будучи,таким образом, нечувствительна к несчастьям. Пережить такие несчастья, вынестиво дворце такие страшные злодейства со стороны людей хуже несчастий Ниобы...бедствия, достигнув такой степени... прекратились.

После смерти императора и императрицы, гибели кесаря и этих страданийоказалось достаточно, чтобы источить мою душу и тело. Ныне подобно рекам,стекающим с высоких гор ... и потоки несчастий... как бы в один водяной вал...затопляющий мой дом. Но кончу свое повествование, дабы, описывая печальныесобытия, я не пришла в еще более смятенное состояние.{433}

Примечания:

14

Исторический труд Никифора Вриенния носит название ??? ????????, т. е. «Материал для истории». Единственная рукопись сочинения Никифора, которая легла в основу существующих изданий, ныне утеряна (см. Moravcsik, Byzantinoturcica, I, Ss. 443—444). В I и II книгах «Алексиады» Анна широко пользуется трудом своего мужа (см. Предисл., стр. 19).

15

На самом деле сочинение Вриенния начинается с рассказа о первых Комниных — Мануиле и его сыновьях Исааке и Иоанне. Затем Вриенний действительно переходит к повествованию о царствовании Романа Диогена (1068—1071).

148

Совершив это ?????? ????? ????????, А. Райффершайд предлагает ?????? вм. ??????, т. е. «нанеся такую обиду».

149

Анна имеет в виду встречу Роберта и Григория VII в июне 1080 г. (см. Delarc, Saint Gregoire VII.. ., р. 521 sq.). Но состоялась она не между Беневентом и Салерно, как думает Анна, а в Кепрано на севере Кампании. В Беневенте Роберт и папа виделись в августе 1073 г. (Delarc, Saint GregoireVII..., р. 23; Mathieu, Guillaume dePouille..., рр. 311—312). Между этими двумя встречами отношения Роберта с папой были весьма напряженными. Норманнский вождь неоднократно совершал набеги на папские области, а Григорий VII дважды предавал Роберта анафеме (выше Анна упоминала о враждебном отношении папы к Роберту). См. Villars, Les Normands..., рр. 133—137.

150

Ландульфом Анна называет Рудольфа Швабского, графа Рейнфельдского, восставшего против Генриха и избранного германским королем в марте 1077 г. Вельф IV — с 1070 г. герцог Баварский. О том, что Рудольф и Вельф были вызваны к папе, можно заключить также со слов Вильгельма Апулийского (Guil. Ар., р. 46—47). Однако ?. Матье в примечании к этому месту «Деяний Роберта Гвискара» ставит под сомнение возможность свидания Григория VII с германскими вождями в это время. Упоминание об этом свидании двух разных памятников еще ни о чем не говорит, ибо сведения Анны и Вильгельма восходят к одному источнику (см. прим. 140).

151

После упоминавшегося Анной посольства Генриха к Григорию VII германский император вынужден был сми-{459}риться и даже совершить в январе 1077 г. покаянное путешествие в Каноссу. Однако Генрих вымолил себе у папы лишь отпущение грехов и снятие отлучения, но не восстановление на троне. Поэтому борьба вспыхнула вновь. В этой войне папа опирался на значительную часть немецкого епископата и на южнонемецких герцогов (см. Неусыхин, Исторический миф..., стр. 85).

152

Тимоф., V, 22.

153

Представления Анны о борьбе Генриха IV с саксонцами весьма туманны. Битва, в которой был смертельно ранен Рудольф (у Анны — Ландульф), произошла 1 октября 1080 г. при Гогенмользене на р. Эльстер (см. Meyer von Knonau Jahrbucher..., Ss. 644—652).

154

В одном из писем, датированном маем 1081 г., римский папа сообщает о слухах но поводу предполагаемой женитьбы сына Роберта Гвискара Конрада на дочери Генриха (Jaffe, Monumenta Gregoriana, pp. 485—486).

155

Gp. Guil. Ар., IV, 178: «Послы ушли без всякого результата».

156

Ирод — иудейский царь (40—4 гг. до н. э.), славившийся жестокостью. В библейской легенде рассказывается, как Ирод, узнав о рождении Христа, умертвил всех младенцев в Вифлееме.

157

Брата, занимавшегося земледелием — ??????? ??????? (в Ер. вм. ??????? — ????, т. е. «юного»). Бьюри (Bury, Some notes..., № 9) предлагает «объединенный» вариант, т. е. «или юного брата, или земледельца».

158

См. выше, I, 13, стр. 84.

159

Рожер Борса — старший сын Роберта и Сигельгаиты, в дальнейшем наследник Роберта (Chalandon, Histoire de la domination..., ?, pp. 283, 285 sq.).

1485

Имеется в виду Мелик-Шах II (см. прим, 1420). {614}

1486

Центр Румского султаната был перенесен Килич-Арсланом I в Иконий из Никеи в 1097 г., после захвата последней византийцами.

1487

См. прим. 717.

1488

Это единственный случай упоминания места под таким названием.

1489

Лакуна. Переводим с дополнением А. Райффершайда.

1490

Келлия (??????). Мы не в состоянии идентифицировать это место. Б. Лейб, судя по указателю к его изданию (Leib, Alexiade..., III, р. 292), считает, что это одно и то же, что и Кельи (Ал., V, 5, стр. 166), но это ошибка, ибо Кельи должны были находиться в районе Лариссы.

1491

1116 г.

1492

Аэр находился недалеко от Эривола (см. Ramsay, The historical geography..., pp. 185—186).

1493

Принкип — самый большой из Принцевых островов вблизи Константинополя (см. R. Janin, Constantinople byzantine, pp. 465—467).

1494

См. Притчи Соломоновы, XXXI, 10 и сл.

1495

Стипиоты — хорошо известная в Византии XII в. фамилия (см. Пападимитриу, Феодор Продром, стр. 342).

1496

См. прим. 1447.

1497

Лакуна (шесть букв) в С.

1498

?. Рамсей (Ramsay, The historical geography..., р. 207) идентифицирует это место с Сагутом (к югу от Малагины). Судя по дальнейшим словам Анны, селение Сагудаи было расположено самое большее в одном дне пути от Еленополя. Таким образом, идентификация В. Рамсея неверна. Скорее всего оно находилось в горном районе к северу от Никеи (Анна употребляет в отношении Алексея, двигающегося к Еленополю, глагол ??????????, т. е. «спускаться»). Видимо, это какое-то поселение солуньских сагудатов, один из пунктов славянского расселения в Вифинии (см. Нидерле, Славянские древности, стр. 92—93).

1499

Б. Лейб вслед за А. Райффершайдом отмечает лакуну. Слова, заключенные в скобки, — наше дополнение.

1500

Ил., XXIII, 318.

1501

? этом отступлении весьма ярко проявляются типичные для византийцев представления об идеальном воине и полководце (ср. «Стратегикон» Кекавмена). Если варварам, с точки зрения византийских авторов, как правило, свойственны безрассудство, грубая и необузданная физическая сила, то византийский полководец подчиняет свои действия разуму, хотя личная отвага и сила — его обязательные качества. Хит-{615}рость, коварство, почти не ограниченные никакими этическими нормами, — вполне оправданные средства на войне и в политических сношениях с чужеземцами.

1502

Становиться расчлененным строем (??? ??????? ????????? ?????????) Б. Лейб переводит: «...выполнять различные движения».

1503

Б. Лейб вслед за А. Райффершейдом отмечает лакуну.

1504

К востоку от Никеи (Ramsay, The historical geography..., р. 201).

1505

Пифик, Арменокастр и Левки находились в районе слияния Галиса и Сангара (Ramsay, The historical geography..., pp. 201—202).

1506

Элиан — греческий писатель первой половины I в. н. э., автор сочинения о тактике, посвященного императору Адриану.

1507

Ил., XIII, 131; XVI, 215.

1508

Ср. подробное описание вооружения и тактики турок в «Тактике» Льва (Leo. Tact., XVIII, 45—75). Так же как и Анна, Лев говорит о луках, которыми предпочитали пользоваться турки, об их разорванном боевом строе и об отрядах, оставляемых ими в тылу войска. Б. Лейб (Leib, Alexiade, III, р. 261) считает даже, что слова Анны навеяны рассказом Льва. Нам не удалось найти убедительных лексических совпадений для подтверждения этого предположения.

1509

...’??? ??? ??????... ?? ??? ????????? Дж. Баклер (Buckler, Anna Comnena..., p. 395) предлагает переводить: «... правой рукой... левой рукой». Таким образом, по мнению ученой, турки стреляли обычным способом, держа лук в левой руке и натягивая тетиву правой, а ромеи натягивали тетиву левой, держа лук правой.

1510

Ср. ниже, Ал., XV, 4, стр. 409; XV, 6, стр. 412; XV, 7, стр. 415. Анна не уточняет, в чем именно заключалось нововведение Алексея. Ясно только, что изобретенный Алексеем ????????? (о различных значениях этого слова у Анны см. Buckler, Anna Comnena..., р. 393 sq.) представляет собой боевой порядок для сражения и марша. Е. Остер (Oster, Anna Komnena, S. 393 sq.) считает, что Алексей возродил забытый способ построения «полым четырехугольником». По мнению Дж. Баклер (Buckler, Anna Comnena..., р. 394 sq.), ромеи натягивали тетиву лука левой рукой и таким образом посылали стрелы в незащищенную щитом часть тела противника. Вряд ли, однако, это было единственное новшество Алексея, которое, по словам писательницы, повергало в изумление врагов императора. {616}

1511

Сантаварис находился к югу от Наколии (Ramsay, The historical geography..., р. 235). За этим названием в рукописи лакуна.

1512

По мнению В. Рамсея (Ramsey, The historical geography..., pp. 233—234), Кедрея была расположена примерно в 30 км к западу от Амория.

1513

Пухей (???????). См. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 257. Г. Моравчик предполагает, что это имя должно читаться Абу-Хайан.

1514

В рукописи лакуна. По-видимому, следует добавить «приказал».

1515

О Вурцах см. прим. 369.

1516

Речь идет, по-видимому, о Данишмендах.

1517

? тексте ???????? предлагаем изменить на ????????.

1518

Ср. Ал., X, 2, стр. 267.

1519

Мост через р. Сангар. О его местоположении высказывались различные мнения (см. Ramsay, The historical geography..., р. 214 sq.).

1520

Как отметил еще А. Райффершайд, «Михаил» — это позднейшая вставка, относящаяся к (Михаилу) Кекавмену, упомянутому ниже.

1521

Месанакты или Дипотам (См.: Skyl., р. 424; Ramsay, The historical geography..., pp. 140—141).

1522

Зонара (Zon., XVIII, 27) коротко упоминает об этой новой кампании против турок: «Самодержец, явившись к Филомилию, не обнаружил там воинов, которые, узнав о его приближении, бросили все самое для них дорогое и ушли, и без труда овладел городом. Императору также были переданы крепости и пещеры, которые местные жители называют „убежищами“, а их обитатели были по решению императора переселены».

1523

Из этого места «Алексиады» ни в коем случае нельзя делать вывода, что брат Анны, Андроник погиб во время похода Алексея против турок. Плач по Андронику — своего рода лирическое отступление. Умер Андроник в 1129 г. (см. Zon., XVIII, 24).

1524

Амба находилась в 10 с лишним километрах севернее Примнеса (Ramsay, The historical geography..., р. 139).

1525

Акроний находился примерно в 3 км северо-западнее Примнеса (Ramsay, The historical geography..., р. 139).

1526

Речь идет о поражении при Манцикерте в 1071 г.

1527

Ср. сообщение Зонары (Zon., XVIII, 26): «Во главе турецкого посольства находился человек султанского рода, которого его соплеменники именуют султаном. Увидев издали {617} императора, он сошел с коня и совершил обычное преклонение». Как и Анна, Зонара пишет, что «император с готовностью согласился на мир и щедро одарил турок». См. Dolger, Regesten..., 1269 (1116 г.).

1528

Масуд (??????) — сельджукский султан (1116—1155). (См. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 183). По сообщению Михаила Сирийца, Масуд был заключен в тюрьму Мелик-Шахом, но с помощью одного эмира ему удалось освободиться и заключить союз с данишмендским эмиром Гази III, который предоставил Масуду военную помощь (см. Chalandon, Les Comnene, рр. 42—43). Рассказ о перипетиях борьбы Масуда с Мелик-Шахом и смерти последнего содержится только в «Алексиаде».

1529

Ил., II, 20.

1530

Гази (?????). См. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 108.

1531

Б. Лейб (Leib, Alexiade, III, р. 262) допускает возможность, что это тот самый Хасан, о котором шла речь в 1-й главе XIV книги «Алексиады».

1532

’??????? — Илигмиш? См. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 122.

1533

Эти события относятся уже, видимо, к 1117 г. После расправы над своим братом Масуд получил власть султана и женился на дочери Гази III (Chalandon, Les Comnene, р. 44).

1534

Враждебный Алексею Зонара (Zon., XVIII, 27) тоже рассказывает об этом необычном шествии и заботе императора о старых и больных людях. Старикам он предоставил вьючных животных, больных велел нести на щитах, а сам обходил ряды и ободрял людей, утомленных или страдающих от жажды, голода и других причин.

1535

В Византии сохранялся римский обычай устраивать триумф императору, возвращающемуся в Константинополь после действительной или мнимой победы. Триумфы сопровождались пышным ритуалом и церемониями (см. Treitinger, Kaiser- und Reichsidee..., S. 172 sq.).

1536

...Приют (??????????????). Об организации Алексеем приюта сообщает также Зонара (Zon., XVIII, 24; ср.: Anon. Syn. Chron., рр. 177—178; Glycas, IV, рр. 621—622), подтверждающий слова Анны, что Алексей отдал приюту различные владения, поселил в нем много стариков, соорудил дома для монахов и монашенок и организовал грамматическую школу для сирот. Зонара утверждает, что Алексей не основал приют, а, найдя его и богадельни (??????????) пустующими, отстроил и обновил их. И действительно, по сообщению Феофана и Псевдо-Кодина, приют существовал уже в VI в. Не вполне ясен вопрос о времени его перестройки. С. Пападимитриу («Феодор Про-{618}дром», стр. 121, прим. 16) указывает на то, что приют, видимо, был отстроен до 1116 г., ибо уже в этом году Алексей смог поместить туда 10 тысяч беглецов, которых привел в Константинополь. Однако цифра 10 тысяч дается округленно и безусловно преувеличена. Неверно также утверждение С. Пападимитриу, что сама Анна относит реконструкцию приюта ко времени до 1111 г., ибо рассказывает о ней до эпизода с богомилом Василием. Как мы отмечаем ниже (см. прим. 1555), Анна не знает даты расправы Алексея с Василием. Вряд ли является оправданной и попытка С. Пападимитриу датировать этот эпизод на основании сообщений Зонары и Глики. Глика просто пересказывает Зонару, а у последнего нет никаких хронологических указаний, и эпизоды в его сочинении очень часто следуют друг за другом без всякой хронологической связи.

Вопрос о точном местонахождении приюта и церкви св. Павла, возле которой он располагался, до сих пор остается спорным (см. Janin, La geographie..., р. 580 sq.). Благотворительность, особенно помощь сиротам, почиталась в Византии одной из основных добродетелей, и как в столице, так и в провинции существовало немало частных и государственных богаделен (см. Koukoules, Vie et ciuilsation, II, р. 156 sq.).

1537

Общее образование (??? ????????? ????????). Это уже вторая стадия обучения детей и юношей в Византии, следующая за начальным образованием, ? ????????? ??????? заключалось в преподавании светских наук: грамматики, риторики, философии; «общее образование» ученики получали в так называемой грамматической школе, о которой Анна упоминает ниже (см. Koukoules, Vie et civilisation, I, p. 105 sq.).

1538

Иоанн, V, 1—4; Деяния, III, 1—11.

1539

Иов, ?, 4.

1540

Матфей, XVI, 9—10. Анна путает цифры: в Евангелии говорится о пяти хлебах на пять тысяч и о семи хлебах на четыре тысячи.

1541

Матфей, IX, 5—6; Марк, II, 9—11; Лука, V, 23—24.

1542

Матфей, IX, 27—30; Иоанн, IX, 1—7.

1543

Матфей, IX, 1—8; Марк, II, 1—12; Лука, V, 17—26; Иоанн, V, 1—19.

1544

Дары земли и моря — ??? ??? ??? ???????? ... ????????.

Это место «Алексиады» неоднократно цитировалось исследователями в доказательство существования пронии в Византии этого времени (см., например, Ostrogorsky, Pour l’histoire de la feodalite..., p. 26). Но, как справедливо замечают П. Лемерль (Lemerle, Recherches sur le regime agraire..., p. 278, n. 70) и А. Каждан («Формы условной собственности...», {619} стр. 4), слово ??????? в данном контексте, конечно, не является terminus technicus.

1545

Без всяких оговорок Б. Лейб переводит однозначное по смыслу предложение следующим образом: «Во главе этого многолюдного города находился человек..., по названию орфанотроф». Попечитель (??????????), которого упоминает Анна, видимо, и есть орфанотроф (чиновник, ведающий делами сирот), но в тексте он прямо так не назван.

1546

Богоугодными заведениями в Византии распоряжался так называемый секрет монастырской экономии (Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 177).

1547

Трудно с уверенностью сказать, кого именно подразумевает в данном случае Анна. В Византии было много чиновников, ведавших делами благотворительности и призрения бедных, в числе которых мы находим и чин ??????????? (т. е. «распоряжающийся бедняками»). См. Koukoules, Vie et civilisation, II. р. 171 sq.

1548

Dolger, Regesten..., 1270 (1116 г.).

1549

Т. е. грузинским.

1550

? Эфиопии нет никакой Лисимахии. Дж. Баклер (Buckler, Anna Comnena..., р. 208) предлагает читать ???’ ???????? («в Этолии») вм. ???’ ????????? («в Эфиопии»).

1551

Анна и в других случаях говорит о восстановлении старых и строительстве новых городов при Алексее (см. Ал., VI, 10, стр. 197; XI, 10, стр. 315; XIV, 9, стр. 398). Чаще всего император, видимо, преследовал стратегические цели (см. Glykatzi-Ahrweiler, Les fortresses...). Тем не менее данные «Алексиады» нельзя не учитывать в цепи других свидетельств о подъеме провинциальных городов при Комниных (см. Kirsten, Die byzantinische Stadt..., S. 19 sq.).

1552

О гуманитарном образовании (???? ??????? ?????????). Основное внимание в грамматических школах уделялось обучению классическому греческому языку (орфографии, морфологии, синтаксису). Одним из методов обучения была так называемая схедография. На табличках писали отдельные слова или отрывки текста, которые ученики должны были анализировать. Иногда они делали элементарный грамматический анализ, иногда выполняли более сложные задания. Византийские авторы сообщают о трудностях, которые схедография доставляла ученикам (см.: Koukoules, Vie et civilisation, I, p. 108 sq.; Fuchs, Die hoheren Schulen..., Ss. 44, 49).

1553

Из упомянутых Анной лиц с большей или меньшей уверенностью можно идентифицировать лишь Лонгиварда. Это имя носил италийский грамматик XI в. — автор дошедшей до {620} нас хрестоматии по схедографии (см.: Krumbacher, Geschichte..., S. 591; Festa, Note preliminari..., pp. 431—435). ?. Феста (Festa, Longibardos, p. 110) высказывает также предположение, что Анна употребляет выражение ???? ?????????? ????????????, потому что имеет в виду не самого Лонгиварда, а его школу. Этот же ученый (ibid., р. 18, 102, n. 1) полагает, что под ?????????? подразумеваются учителя из г. Стило в Калабрии. Таким образом, Феста отказывается понимать названные Анной имена как личные (прибавим, что ???????? тоже можно понимать как «греки», «афиняне»). Следует, однако, отметить, что, как уже говорилось (см. прим. 304), Анна часто употребляет множественное число имен собственных вместо единственного, а ????????? (или ??????????) перед именем собственным — не более как обычный facon de parler писательницы. Возможно, Анна пишет о каких-то неизвестных нам грамматиках Стилиане и Аттике.

1554

??????? ?? ?? ????????? ??? ???? ?? ???? ???????. Б. Лейб переводит: «Единственное занятие — это забавы, а все остальное запрещено». О шашках, весьма распространенной игре в Византии, см. Koukoules, Vie et civilisation, I, p. 192. Нарисованная Анной картина упадка образования после смерти Алексея, конечно, тенденциозна и преувеличена (см. Leib, Quelques aspects..., р. 44).

1555

Б. Лейб вслед за Пуссином отмечает лакуну. Таким образом, время расправы Алексея с богомилами, о которой Анна повествует в настоящей главе, остается неизвестным. Рассказ о богомилах содержится в ряду событий 1116—1117 гг., однако относить эпизод к этому времени нельзя из-за упоминания Николая Грамматика, занимавшего патриарший престол до 1111 г. Видимо, Анна сама не знает даты этого события, так же как она не знает, например, когда возникла ересь Нила (см. прим. 926). Наверное, поэтому Анна оставляет лакуну там, где должна стоять дата (см. Предисл., стр. 28). В. Грюмель (Grumel, Les Regestes..., № 988) датирует расправу с Василием около 1110 г. Д. Оболенский (Obolensky, The Bogomils..., р. 275 sq.) — между 1109—1111 гг. Ошибается Златарский («История...», II, стр. 364), который считает, что Василий был схвачен в 1111 г. и казнен в 1114. По словам Анны, патриарх Николай был среди приговоривших Василия к сожжению (см. ниже, гл. 10, стр. 443), и, таким образом, казнь еретика тоже должна была произойти до 1111 г.

Следует, однако, отметить, что при датировке до сих пор не учитывали одной важной детали в рассказе Анны: в разбирательстве дела Василия участвовал севастократор Исаак, {621} который умер, по всей видимости, до ноября 1104 г.! (см. Papachrysantou, La date de la mort..., p. 252 sq.) Приходится признать, что данные «Алексиады» не дают оснований для надежной датировки расправы над богомилом Василием.

Следующий ниже рассказ о казни Василия — один из наиболее ярких и интересных в «Алексиаде» (см.: Предисл., стр. 41; Любарский, Расправа..., стр. 310 и сл.).

1556

См. прим. 598.

1557

Мессалианами сначала называли членов различных нехристианских или еретических сект, возникших в Малой Азии в IV в. Первым проповедником мессалианства был Адельфий. Учение мессалиан носило гностический и дуалистический характер. Согласно их представлениям, человек уже рождается во власти злого духа. Единственный способ его изгнать — усердная и продолжительная молитва (отсюда и греческое название мессалиан — евхиты, т. е. «молящиеся»). Мессалиане не признавали духовенства и его посредничества между богом и людьми и проповедовали строго аскетическую мораль. Естественно, что они подвергались гонениям официальной церкви. Начиная с V в. мессалианство распространяется по многим районам Византийской империи, а в IX в. появляется и в Болгарии, где оно оказывает влияние на богомильство (см.: Obolensky, The Bogomils..., р. 48 sq.; Ангелов, Богомилството..., стр. 80—83).

1558

Мнение о том, что богомильство образовалось от слияния манихейства (т. е. павликианства) и мессалианства, высказывалось и другими византийскими, а также и болгарскими авторами. Прямо об этом говорится в «Синодике царя Борила» 1211 г. (см. Попруженко, Синодик царя Борила, стр. 31). Евфимий Зигавин называет богомильство отраслью мессалианской ереси (Zygab., XXVII, praef.) и в то же время отмечает у богомилов заимствования из учения павликиан (ibid., XXVII, 1). В этих трех ересях, как известно, действительно было немало общего; в учении они исходили из дуалистических представлений о природе мира, в социальном отношении они одинаково были опасны для ортодоксальной церкви и государства (см. Липшиц, Павликианское движение..., стр. 63—64). Непосредственная зависимость богомильства от мессалианства и павликианства безусловна, тем более что первое развивалось в непосредственной географической близости от последних. Во Фракии было много павликиан (см. прим. 1469), там же весьма активно действовала секта мессалиан или евхитов (Psellos, De operatione daemonum, р. 3 sq.). О связи между этими ересями см. Ангелов, Влияния на чужди ереси...{622}

1559

Богомильство возникло в Болгарии в царствование Петра I (927—967), т. е. примерно за полтора века до вступления на престол Алексея Комнина. Основателем секты источники называют попа Богомила (см. Попруженко: Святого Козмы пресвитера слово..., стр. 2; Синодик царя Борила, стр. 32. Ср. Ангелов, Богомилството, стр. 84—86).

Византийские источники прямо не упоминают о богомилах X—XI вв., сама Анна лишь делает предположение, что богомильство появилось до воцарения ее отца. Это объясняется плохой осведомленностью византийских авторов, которые не видят различия между еретическими сектами. В действительности же в многочисленных еретических и антивизантийских движениях, особенно конца XI в., наряду с другими еретиками принимали участие и богомилы (см.: Литаврин, Болгария и Византия, стр. 416—417; Ангелов, Богомилството, стр. 202, 226).

1560

По словам Зигавина (Zygab., XXVII, 24), «богомилы одеваются, как монахи». Секта богомилов не была монашеской, но безусловно носила аскетический характер.

1561

?? ?????? ??????????? ???? ???? ????? ???????????? ?????. Эти слова можно понимать и так: «В наставительных речах превосходил профессиональных ораторов».

1562

Зонара (Zon., XVIII, 23) говорит, что Василий носил монашеское платье, но по ремеслу он — врач. Об этом же сообщает и большинство источников.

О происхождении Василия нам ничего неизвестно. По мнению некоторых исследователей, он болгарин, но это не более как вероятное предположение. По словам Зигавина (Zygab., XXVII, 52), Василий в течение 15 лет изучал богомильскую ересь и 40 лет ее проповедовал. По утверждению Зонары (Zon., XVIII, 23), Василий 15 лет изучал и 52 года проповедовал. Успенский («Образование второго болгарского царства», стр. 32, прим. 3, стр. 52, прим. 2) считает, что именно Василия имеет в виду Феофилакт Болгарский под «сбросившим рясу монахом», который подстрекал население против Феофилакта (см. «Письмо к Иоанну, сыну севастократора», — PG, 126, col. 516; ср. Литаврин, Болгария и Византия..., стр. 425).

1563

Пресвитер Козьма с возмущением говорит о том, что у богомилов «еретики сами совершают исповедь, не только мужчины делают это, но и женщины, что достойно порицания» (Попруженко, Святого Козмы пресвитера слово..., стр. 46). По свидетельству Зигавина (Zygab., XXVII, 16), женщины участвовали в некоторых таинствах богомилов, например, при посвящении неофитов. Утверждения Анны о безнравственности {623} учениц Василия очень типичны для нападок ортодоксальных писателей на еретиков.

1564

О широком распространении ереси Василия свидетельствует также Зонара (Zon., XVIII, 23): «Василий весь мир заразил своей скверной, а затем явился в царственный город...».

По словам Зигавина (Zygab., XXVII, 16), «Василий увлек в пучину гибели тысячи учеников».

1565

Сатанаил, по учению богомилов, — старший сын бога и брат Христа. Возгордясь, он замыслил измену отцу и увлек за собой ангелов. Христос заключил Сатанаила в Тартар и отнял от его имени слог «ил», характерный для имен ангелов.

Интересно, что местопребыванием Сатанаила после разрушения Иерусалимского храма богомилы считали церковь св. Софии в Константинополе, т. е. главную православную церковь в Византии!

1566

Так же как и Анна, Зонара (Zon., XVIII, 23) сообщает, что Алексей притворился учеником Василия и, таким образом, заставил его «изрыгнуть» свою нечисть.

Об этом же рассказывает и Зигавин, который, как и Анна, восхищается ловкостью императора.

1567

Взгляды, которые излагает у Анны Василий, полностью соответствуют тому, что нам известно о воззрениях богомилов из других источников. Так же как и члены многих иных еретических сект, богомилы не почитали храмы, в которых, по их мнению, обитают бесы. В церквах, утверждали они, нет ничего священного, ибо они — творения не божественных, а человеческих рук; а молиться следует по евангельской заповеди в своих домах. Не признавали богомилы и святого причастия, считая, что хлеб и вино, используемые для причастия, — обыкновенная пища, которая не превращается, как учит христианская церковь, в плоть и кровь Христа (подробно об учении богомилов см. Ангелов, Богомилството..., стр. 98 и сл.).

Ортодоксальные авторы резко нападают на учение богомилов (см. Благоев, Правни и социальны възгледи..., стр. 62—64), ибо в нем (особенно в отрицании духовенства и церкви) ярко проявилась демократическая антифеодальная сущность богомильского движения.

1568

Ср. Zygab., XXVII, 22: «Богомилы утверждают, что такие люди не умирают, а переселяются как бы во сне из этого мира, безболезненно сбрасывая свою грязную телесную оболочку и облачаясь в бессмертное божественное платье Христа, и становятся с ним единотелесными и единообразными».

1569

Анна, по-видимому, имеет в виду известное стихотворение Алкея, обращенное к Сапфо (Edmonds, Lyra Graeca, {624} fr. 124). Как установил Г. Моравчик (Moravcsik, Die Spuren..., нам известно по аннотации в BZ, 38, 1938, S. 202), Анна была знакома со стихами Сапфо по цитатам, содержащимся в «Риторике» Аристотеля.

1570

Полное заглавие неоднократно цитированного нами сочинения Евфимия Зигавина — ???????? ????????? ??? ????????? ??????? ???? ???????? ???????? — «Догматическое всеоружие православной веры, или арсенал догматов». Это произведение состоит из 28 глав (??????), из которых первые семь излагают христианские догматы, а остальные опровергают различные ереси. Трактат о богомилах составляет 27 главу «Паноплия». Анна, конечно, была хорошо знакома с этим трудом и немало сведений (главным образом об учении богомилов) из него заимствовала. Под именем Зигавина до нас дошли и другие (поныне неизданные) сочинения догматического содержания. О жизни Зигавина почти никаких сведений не сохранилось. См. Jugie, La vie et les ouvres...

1571

Под назиреями Анна Комнина, как и многие другие византийские авторы, имеет в виду монахов.

1572

Алексей, придумывая испытание, знал, что ни один еретик, притворно отрекшийся от богомильства, никогда не решился бы приблизиться к кресту, ибо богомилы решительно отвергали почитание креста (см.: Успенский, Синодик..., стр. 20; Попруженко, Святого Козмы пресвитера слово..., стр. 8).

1573

Циканистр — ипподром в Большом дворце для игры в мяч.

1574

См. Даниил, III, 19.

1575

Псалт., ХС, 7—8.

1576

Имеется в виду обелиск Феодосия (Janin, Constantinople byzantine, pp. 183—185).

1577

Даниил, III, 19.

1578

О тюрьмах, находившихся при константинопольских дворцах, см. Koukoules, Vie et civilisation, III, р. 228 sq;

1579

Имеется в виду поход Романа IV Диогена против турок, закончившийся в 1071 г. поражением при Манцикерт.

1580

’?? ??????? ?? ??? ?????????? ??’ ??? ??????? ???? ??????? ??????????, ?? ?’ ??? ?????????, ?? ??? ????? ???? ????????? ?????? ???????????, ?????? ????????? ? ??? ????, ? ?? ????????. Все переводчики Анны передают начало этой фразы следующим образом: «Одни из них оплакивали в молитвах страдания уведенных в Персию, другие...» В этом случае неясно противопоставление: «одни... другие...». Наш перевод сделан с некоторым насилием над {625} синтаксисом греческой фразы, но зато понятен в контексте.

1581

Анна имеет в виду Иоанна I Цимисхий (969—976) и Василия II (976—1025). Картина бедствий Ромейского государства до воцарения Алексея, как и всегда у Анны, гиперболична.

1582

С давних пор (??????). О значении этого слова у Анны см. Buckler, Anna Comnena..., р. 355, n. 4.

1583

Николай Калликл — знаменитый врач и поэт, адресат писем Феофилакта Болгарского, предположительно автор известной сатиры XII в. «Тимарион» (см.: Шестаков, Три поэта..., стр. 1—36; «Византийская сатира „Тимарион“», стр. 364—365).

1584

Михаил Пантехн — придворный врач, один из адресатов писем Феофилакта Болгарского. Сохранилась также анонимная монодия на его смерть (см. Krumbacher, Geschichte..., S. 476).

1585

Подробное и реалистическое описание болезни Алексея свидетельствует не только о наблюдательности и искусстве писательницы, но и о ее великолепной памяти: ведь Анна рассказывает о недугах отца через 30 лет после его смерти. Описание болезни позволяет установить характер заболевания Алексея. Этому вопросу посвящена специальная статья К. Александридеса, по мнению которого речь должна идти не об одной болезни, а о трех взаимосвязанных: подагре, сердечной недостаточности и инфаркте (см. Alexandrides, Uber die Krankheiten..., Ss. 66—75).

1586

Здесь начинаются листы рукописи с испорченным текстом. В переводе мы основывались в подавляющем большинстве случаев на дополнениях, принятых Б. Лейбом.

1587

1118 г.

1588

Евдокия — жена Константина Ясита (см. прим. 582). Разведясь с мужем, удалилась в монастырь. Сохранилась эпиграмма Калликла, адресованная Евдокии (см. Chalandon, Les Comnene, р. 2, n. 5).

1589

Имеется в виду Мария, сестра Лазаря, который, согласно евангельской легенде (Иоанн, XI, 1 и сл.), был воскрешен из мертвых Иисусом Христом.

1590

Псалт., XVII, 5.

1591

Имеется в виду брат Анны, Иоанн. Этот интересный эпизод намного подробнее описан другими византийскими авторами. Приведем полностью сообщения Зонары и Никиты Хониата, ибо они проливают свет на события, связанные с вопросом наследования власти Алексея (см. Предисл., стр. 16). {626}

«... Сына императора ставят в известность, что его отец испускает дух. Он является в дом, где лежит умирающий, не с целью оплакать отходящего, а с целью лично убедиться в том, что он умирает. Удостоверившись в этом, он сразу же вышел, вскочил на коня и со своей свитой выехал из Манган. Многие ушли вместе с ним. У самой ограды Манган его встретили авасги (предки современных абхазцев. — Я. Л.) — они были присланы из Авасгии вместе с девушкой, обрученной со старшим сыном кесаря. Увидев его, они подняли крик и преклонили колена. Императрица же, как рассказывают, с горечью сообщила умирающему императору об уходе сына. В ответ император не издал ни звука, или потому что не хотел, или потому что не мог. Он лишь поднял руку — не знаю, в знак благословения сына или проклятия. Другие рассказывают, что умирающий и руки не поднял, ибо, находясь при последнем издыхании, не был способен на это, а императрица несколько раз громко повторила: „Твой сын ушел, чтобы похитить у тебя, еще живого, императорскую власть“. На это император слабо улыбнулся, может быть, смеясь над словами жены — неужели она думает, что он заботится об императорской власти, находясь при последнем издыхании, — а может быть, выражая так свое отношение к происходящему. Ведь сам порфирородный самодержец (Иоанн. — Я. Л.) и другие люди утверждали, что он явился во дворец не без согласия отца и ушел он по отцовскому разрешению, в знак чего получил у него перстень. Это произошло без ведома и во время отсутствия императрицы» (Zon., XVIII, 28).

«У императора Алексея было три сына и четыре дочери. Из мальчиков раньше всех родился Иоанн, но первым ребенком была дочь Анна, сочетавшаяся впоследствии браком с Никифором Вриеннием и получившая титул кесариссы. Их родитель император Алексей из всех детей более всего был расположен к Иоанну. Он назначил его наследником императорской власти, обул в красные сандалии и провозгласил императором. Напротив, мать Иоанна, императрица Ирина, благоволила к дочери Анне и постоянно клеветала супругу на Иоанна. Она называла его человеком увлекающимся, порицала его за изнеженный образ жизни и изменчивый нрав, в котором якобы не было ни одной хорошей черты, и изо всех сил старалась заставить Алексея изменить свое мнение об Иоанне. Иногда под разными предлогами она заговаривала о Вриеннии и очень хвалила его как человека искусного не только в речах, но и в делах, знакомого со свободными науками, которые улучшают нравы людей и подготовляют к беспорочному царствованию {627} тех, кто собирается наследовать власть. Алексей, слушая это и зная о ее материнской любви, иногда делал вид, что занят срочными делами и не обращает внимания на ее слова, а иногда уверял Ирину, что подумает и не пренебрежет ее просьбой. Но порой, вспылив, он говорил: „О жена, делящая со мной ложе и царскую власть, перестань настраивать меня в пользу дочери, ведь ты разрушаешь этим похвальный порядок. Уж не сошла ли ты с ума? Опомнись. Подумай-ка, знаешь ли ты, чтобы кто-нибудь из прежних императоров, имея сына, вполне достойного власти, предпочел зятя и оставил ему скипетр? А если мы и встретимся с таким редким случаем, то сочтем деяние незаконным. Все ромеи стали бы громко надо мной смеяться и сочли бы меня выжившим из ума, если бы я, взявший власть с помощью отнюдь не похвальных средств, проливший кровь соотечественников и нарушивший христианские установления, выбирая наследника, отказал своему родному сыну и приблизил к себе этого македонца“ (так он называл Вриенния, который был родом из Орестиады, одного из наиболее славных и могущественных городов Македонии). Так он гневно отвечал императрице Ирине, а затем вновь начинал притворяться, что вовсе не отказывает ей в просьбе. Так он тянул с ответом жене и делал вид, что постоянно находится в раздумьях. Ведь этот муж был необыкновенно скрытен, считал, что мудрость заключена в постоянном притворстве, и почти никогда не раскрывал своих намерений.

Приближаясь к концу жизни, он лежал в роскошных палатах Манганского монастыря, испуская последние вздохи. В это время его сын Иоанн, видя, что близка кончина отца, и зная о нелюбви к себе матери, которая прочит императорскую власть его сестре, поделился своими замыслами с некоторыми родственниками, которые были к нему расположены — самым могущественным из них был его брат Исаак. Иоанн тайно от матери зашел в отцовскую комнату, как будто в слезах бросился на пол и потихоньку снял с руки отца перстень с печатью. Некоторые говорят, что он сделал это с согласия отца, и это подтверждают дальнейшие события. И вот Иоанн тотчас собрал сообщников, поведал им о своем поступке, сел на коня, взял оружие и отправился в Большой дворец. В самом Манганском монастыре и на улицах города его провозглашали самодержавным императором расположенный к нему народ и те, которые собрались, услышав о происходящем. Императрица же Ирина, мать Иоанна, устрашенная происходящим, призвала к себе сына и стала уговаривать его воздержаться от осуществления своих намерений. Иоанн, однако, {628} с головой был погружен в свои замыслы и не обратил никакого внимания на слова матери, поэтому она стала побуждать Вриенния с ее помощью взять власть. Ирина, видя, что события развиваются вопреки ее воле, подошла к Алексею, покоившемуся на ложе (отрывистое дыхание выдавало в нем еще живого), приникла к мужу и как „темноводный источник“, испуская потоки слез, стала громко обвинять сына, будто тот у еще живого отца похитил царство и замыслил мятеж. Но Алексей ничего не ответил на это, ибо его мысли были заняты более серьезными вещами, перед концом жизни он, как и подобает, думал о своем скором переселении в другой мир и вперял свой взор в ангелов — проводников душ.

Императрица же, не в силах перенести действия сына, стала еще настойчивее, и Алексей с усилием на короткое мгновение улыбнулся и вознес руки к небу, как будто выражая радость по поводу услышанного и благодаря бога...

Ирина ясно поняла, что мужа обрадовало ее сообщение, что она в своих надеждах обманулась, а его обещания были напрасны. И тогда с глубоким вздохом она сказала: „О муж, и живой ты отличался коварством, речь твоя была двусмысленной и исполненной хитрости, и вот теперь, прощаясь с жизнью, ты держишься своих старых привычек“. Это об Ирине.

Иоанн же, явившись к Большому дворцу, не смог сразу туда войти, так как стражи не удовлетворились лицезрением перстня, а потребовали еще какого-нибудь доказательства того, что Иоанн явился по отцовскому приказу. Но вот двери дворца, усаженные с обеих сторон широкими медными брусками, отворяются, и Иоанн входит вместе с воинами и родственниками во дворец. Хлынула туда и сопровождающая его чернь, которая стала хватать все, что подвернется под руку. Ворота снова закрыли, приток толпы извне прекратился, а тем, кто был внутри, запретили выходить, и они несколько дней провели вместе с императором. Это произошло 15 августа. На следующую ночь умер император Алексей, процарствовав 37 лет и четыре с половиной месяца» (Nic. Chon., p. 8).

1592

Имеется в виду Феодора, в дальнейшем жена Константина Ангела (Chalandon, Les Comnene, р. 217). Ни Анна, ни другие авторы, насколько нам известно, ничего не сообщают о первом замужестве и вдовстве Феодоры.

1593

Алексей скончался в ночь с 15 на 16 августа 1118 г. О погребении тела императора рассказывает Никита Хониат (Nic. Ghon., р. 11 sq.).

1594

Еврипид, Орест, 2.

1595

Сведения источников о времени смерти Ирины противо-{629}речивы. По данным типика монастыря Космосотира (Petit, Typikon du Monastere de la Kosmosotira..., p. 65), Ирина умерла 19 февраля 1-го индикта, т. е. 1123 или 1138 г. Однако обе даты неудовлетворительны, ибо по другим источникам (см. Chalandon, Les Comnene, р. 15, n. 2) Ирины уже не было в числе живых в 1136 г., но она была еще жива около 1130 г. Из сообщения Анны, думается, можно сделать лишь вывод, что Ирина умерла раньше Никифора Вриенния, т. е. до 1137 г., ибо писательница рассказывает о смерти мужа после упоминания о кончине матери. Ф. Шаландон (Chalandon, Essai..., р. 15, n. 2) предполагает ошибку в типике: 1-й индикт вместо 11-го индикта, и таким образом датирует смерть Ирины 19 февраля 1133 г.

1596

Ниоба, согласно греческим мифам, — жена фиванского царя Амфиона. Имея 14 детей, она насмехалась над богиней Латоной — матерью лишь двух детей: Аполлона и Артемиды. Разгневанные Аполлон и Артемида поразили стрелами Ниобу и ее детей, и они превратились в скалы. {630}