Книга XI

1. Боэмунд и все другие графы, соединившись с Готфридом в том месте, откудаим предстояло отплыть в Кивот, ожидали Исангела[1063]. Но латинян было бесчисленное множество, продовольствияне хватало, и поэтому они не могли там задерживаться. И вот, несмотря на своерешение дождаться императора и Исангела (латиняне намеревались принести клятвуАлексею и затем отправиться к Никее), они разделились на две части и двинулиськ Никее — одни через Вифинию и Никомидию, другие — через Кивотский пролив. Такони подошли к Никее. Распределив между собой башни и соединявшие их стены, онирешили штурмовать их в определенном боевом порядке, дабы, соревнуясь друг сдругом, сделать осаду еще более ожесточенной; ту часть, что пришлась на долюИсангелу, они оставили незанятой[1064] вожидании его прибытия. В то же время самодержец прибыл в Пелекан; в мыслях унего, как сказано выше, была Никея.

Варвары, находившиеся в Никее, много раз обращались к султану[1065] за помощью. Пока он медлил, осада городапродолжалась уже много дней от восхода до заката. Видя свое тяжелое положение,варвары отказались от прежних намерений и предпочли лучше обратиться кимператору, чем попасть в руки кельтов. Поэтому они позвали к себе Вутумита,который во многих посланиях обещал им всяческие блага от самодержца, если онисдадут ему Никею. Тот совершенно недвусмысленно сообщил им о дружелюбииимператора, показал письменные обещания на случай, если они сдадут емукрепость, и был с радостью принят турками, которые отказались{293} уже от мысли противостоять такому множеству врагов ирешили, что лучше добровольно отдать город императору и получить взамен деньгии титулы, чем стать жертвой мечей.

Вутумит не провел в городе и трех дней, как прибыл Исангел и стал штурмоватьстены заранее приготовленными гелеполами[1066]. В это время разнесся слух о приближении султана. Узнавоб этом, турки ободрились и тотчас выслали Вутумита из города. Султан же,выделив часть войска, послал его для наблюдения за действиями Исангела,приказав своим воинам не уклоняться от боя, если они встретятся с кем-либо изкельтов. Воины Исангела, издали заметившие турок, завязали бой. Тогда иостальные графы, в том числе Боэмунд, получив известие о нападении варваров,взяли у каждого графа по двести воинов и, составив из них большой отряд, тут жепослали его на помощь Исангелу. Настигнув варваров, кельты преследовали их досамого вечера.

Но султан не пал духом. На рассвете он вооружился и занял со всем своимвойском долину у стен Никеи. Кельты, узнав об этом, хорошо вооружились и, какльвы, бросились на него. Завязалась тяжелая и страшная битва. В течение целогодня бой шел с равным успехом, когда же солнце «склонилось ко мраку»[1067], турки обратились в бегство и ночьположила конец сражению. Много воинов пало с той и с другой стороны: немалобыло убито, но большинство — ранено[1068].

Кельты, одержав блестящую победу, возвращались, наколов головы врагов накопья и неся их наподобие знамен, чтобы варвары, издали завидев их, испугалисьтакого начала и отказались от упорства в бою. Так поступили и такое замыслилилатиняне. Султан же, видя бесчисленное множество латинян» отвагу которых ониспытал в сражении, передал туркам — защитникам Никеи — следующее: «Поступайтевпредь, как сочтете нужным». Он наперед знал, что они предпочтут отдать городимператору, чем попасть в руки кельтов.

Тем временем Исангел, преследуя прежнюю цель, соорудил круглую деревяннуюбашню, со всех сторон покрыл ее кожами, в середине оплел прутьями и, защитив ееотовсюду, приблизил к башне под названием Гонат. Это название башня получиладавно, когда знаменитого Мануила (отца императора Исаака Комнина и его братаИоанна, моего деда по отцу) император Василий назначил стратигом-автократоромвсего Востока, чтобы положить конец вражде со Склиром, либо применив силу, либосклонив Склира к заключению мирного договора. Но воинственный и кровожадныйСклир всегда предпочитал миру войну и ежедневно завязывал бой, ибо не только{294} не желал мира, но стремился взять Никею при помощимощных гелепол. Пробив стену, Склир разрушил башню в основании, поэтому онаосела вниз, как будто опустившись на колени; из-за этого башня и получила такоеназвание[1069].

Такова история этой башни. Исангел же, с большим искусством построив ужеупомянутую башню, которую опытнейшие в сооружении машин люди называют«черепахой»[1070], поместил внутри неевооруженных воинов, дробителей стен и других, умеющих железными орудиямирасшатывать башни в основании; первые должны были сражаться с защитникамистены, вторые — под их прикрытием подкопать башню. Вместо вынутых камней онизаложили деревянные балки, а добравшись до другой стороны стены (им был ужевиден проникавший оттуда свет), они подожгли их. Когда балки сгорели дотла,Гонат склонился еще больше и оправдал свое название[1071]. Окружив остальную часть стены таранами и «черепахами» ивмиг наполнив землей наружный ров (он сравнялся с прилегавшим к нему с обеихсторон полем), латиняне бросили все свои силы на осаду города.

2. Император тщательно все обдумал и пришел к выводу, что латиняне, несмотряна их невероятное множество, ни в коем случае не смогут взять Никею. Поэтому онвелел соорудить разного рода гелеполы, причем большую часть не так, как обычноэти машины сооружают, а по своему собственному замыслу (этим он вызвал всеобщеевосхищение) и послал их графам. Как уже было сказано, император, переправившисьчерез пролив с имевшимися у него войсками, находился в Пелекане, недалеко отМесампел[1072], где некогда был воздвигнутхрам великомученика Георгия.

Самодержец хотел выступить вместе с латинянами против безбожников-турок. Нопонимая, что неисчислимое войско франков нельзя даже сравнить с отрядом ромеев,и зная непостоянство латинян, он, взвесив все обстоятельства, отказался отсвоего намерения. Да и не только поэтому: он наперед видел, насколько латинянененадежны, не верны слову, как Еврип, устремляются от одной крайности к другойи из корыстолюбия готовы продать за обол своих жен и детей. Вот из какихсоображений самодержец воздержался в то время от исполнения своего намерения.Он решил не идти вместе с кельтами, а помогать им так, как если бы он был сними[1073].

Зная прочность стен Никеи, он считал, что латиняне не смогут овладетьгородом. Когда же он узнал, что султан по прилегающему к Никее озеру легкодоставляет туда большие военные силы и всевозможное продовольствие, он решил{295} овладеть озером. Построив такие челны, какие моглидержаться на воде озера, он доставил их на повозках и спустил на воду у Киоса.На челны же он погрузил вооруженных воинов во главе с Мануилом Вутумитом и,чтобы они производили впечатление большого войска, дал им больше, чем надо,знамен, а также трубы и барабаны.

Так распорядился самодержец относительно озера[1074]. С суши он призвал к себе Татикия и Циту с двумятысячами отважных пельтастов и послал их к Никее, приказав сразу же по высадкена берег захватить крепость кира Георгия, погрузить на мулов весь запас стрел,спешиться вдали от стен Никеи, дойти пешком до башни Гонат, разбить там лагерь,а затем вместе с латинянами по общему сигналу штурмовать стены. Татикий, прибывсо своим войском к Никее, сообщил кельтам план императора. Они все тотчас жевооружились и с громкими криками бросились на приступ.

Воины Татикия слали множество стрел, часть кельтов пробивала стены, частьнепрерывно метала камни из орудий. И вот варвары, напуганные зрелищемимператорских знамен на озере и звуками труб Вутумита (он тем временем послал кним вестников напомнить про императорские обещания), пришли в такое смятение,что не отваживались даже выглянуть из-за зубцов городских стен. Потеряв уженадежду на помощь султана, они решили, что лучше всего сдать город самодержцу ивступить в переговоры с Вутумитом, который сказал им все, что положено, ипоказал хрисовул, врученный ему прежде императором. Выслушав текст хрисовула,где император обещал не только простить их, но и щедро одарить деньгами ититулами сестру и жену султана[1075](которая, как говорили, была дочерью Чакана), а также вообще всех никейскихварваров, они, ободренные обещаниями, позволили Вутумиту войти в город. Оннемедленно известил Татикия письмом: «Добыча уже в наших руках, нужноготовиться к штурму стен, пусть и кельты делают то же самое, но не доверяй имничего, кроме круговой атаки стен; скажи им, что с восходом солнца нужноокружить стены и начинать штурм».

К этой хитрости Вутумит прибег для того, чтобы кельтам казалось, будто городвзят им с боя, и чтобы задуманный самодержцем план передачи города остался втайне. Император не хотел, чтобы кельты узнали о действиях Вутумита. На другойдень с двух сторон раздались боевые крики: кельты с жаром кинулись на приступна суше, а Вутумит, взобравшись на предстенное укрепление, утвердил там скипетри знамена {296} и приветствовал самодержца звуками горнов итруб. Так все ромейское войско вступило в Никею[1076].

Вутумит, зная, что кельтов огромное множество, что нрав их изменчив, анатиск неудержим, опасался, как бы они не ворвались в крепость и не овладелиею. Видя к тому же, что у сатрапов в городе войска больше, чем у него самого, иони могут, если захотят, схватить и убить его, он немедленно забрал себе ключиот городских ворот. Только одни ворота были в это время открыты для входа и длявыхода, остальные же он закрыл, опасаясь близкого соседства кельтов. Теперь,имея ключи от этих ворот, Вутумит решил каким-нибудь способом уменьшить числосатрапов в городе, чтобы легче было справиться с ними, если они замыслят противнего что-либо дурное. Для этого он позвал их к себе и посоветовал отправиться ксамодержцу, чтобы получить у него много денег, великие почести и ежегодныевыплаты[1077]. Он уговорил турок и ночью,открыв ворота, стал переправлять их по прилегающему озеру[1078] небольшими группами, через короткие интервалы к Радомируи полуварвару Монастре, расположившимся вблизи городка, названного по именикира Георгия. Радомиру и Монастре он велел отправлять сатрапов к самодержцусразу же, как только те сойдут на берег, и не задерживать их даже на мгновенье,чтобы они не соединились со следующей группой турок и не замыслили что-либонедоброе.

Это было настоящее предвидение и бесспорная проницательность — результатбольшого жизненного опыта этого человека. Пока Радомир и Монастра быстроотсылали прибывающих турок к самодержцу, они были в безопасности и ничто им неугрожало, но как только они ослабили бдительность, над ними нависла опасностьсо стороны варваров, отправку которых они задержали. Число варваровувеличилось, и они замыслили ночью напасть на Радомира и Монастру и одно издвух — или убить их или связать и доставить султану. Все сошлись на последнем.Ночью, как и было решено, они напали на ромеев, связали их и увели с собой.Турки достигли вершины холма Азала[1079](это место находится в...[1080] стадиях отстен Никеи), а оказавшись там, конечно, спешились и дали передышку коням.

Монастра был полуварваром и знал турецкий язык, Радомир же, взятый когда-тотурками в плен, прожил с ними немало времени и тоже кое-что понимал на ихязыке. Оба они не раз пытались убедить варваров речами: «Зачем, — говорили они,— готовите вы нам смертельный напиток, если вам нет в этом никакой выгоды! Вседругие получат от самодержца {297} богатые дары и ежегодныевыплаты, вы же сами себя их лишаете. Итак, не злоумышляйте против самих себя;имея возможность избавиться от всех опасностей, вернуться домой богатыми людьмии, возможно, владельцами земель, вы сами подвергаете себя явной опасности. Выможете даже попасть где-нибудь в засаду к ромеям, — тут они рукой указывали наручьи и болота, — и погибнуть ни за что, потерять жизнь. Ведь вас подстерегаетмножество врагов: не только кельты и варвары, но и неизмеримое число ромеев.Если же вы послушаетесь нас, мы вместе, повернув коней, отправимся ксамодержцу. Клянемся богом, вы получите от императора несметные дары, и васбеспрепятственно отпустят куда захотите как свободных».

Их слова убедили турок. Обменявшись клятвами, они отправились к императору.Когда они прибыли в Пелекан, самодержец, увидев Радомира и Монастру, ласково наних взглянул — а ведь в душе он был очень сердит на них — и отправил ихотдыхать.

На другой день те из турок, которые захотели остаться на службе уимператора, получили бесчисленные награды, но и те, которые надумали вернутьсядомой, тоже сподобились немалых даров, и им разрешили поступать по их желанию[1081]. Лишь после этого император стал суровобранить Радомира и Монастру за неблагоразумие; но видя, что они не могутсмотреть ему в лицо от стыда, он изменил тон и поспешил ободрить их уже инымиречами. Вот все о Радомире и Монастре.

Кельты обратились к Вутумиту, которого самодержец назначил дукой Никеи, спросьбой впустить их в город, чтобы посетить в нем храмы и поклониться им. Ноон, как уже было сказано, хорошо знал нрав кельтов и не согласился впустить ихвсех скопом, а разрешил входить по десять человек в открытые ворота.

3. Самодержец, все еще находясь под Пелеканом и желая получить клятву отграфов, которые не поклялись ему, написал Вутумиту, чтобы тот посоветовал всемграфам не трогаться в путь на Антиохию, не вступив в договор с императором[1082], — в этом случае они получат еще болеещедрые дары. Раньше всех других, едва услышав о деньгах и подарках, склонилсяна предложение Вутумита Боэмунд, который посоветовал и другим отправиться кимператору: такова была его неудержимая страсть к наживе. Когда графы прибыли вПелекан, самодержец торжественно встретил их и удостоил своей заботы[1083]. Затем, собрав их, он сказал: «Вамизвестно, {298} какую клятву вы мне принесли, если вы ее ещене нарушили, посоветуйте принести клятву тем, кто этого не сделал». Графытотчас же позвали тех, кто еще не клялся; те собрались и принесли клятву.

Однако племянник Боэмунда, Танкред[1084],отличавшийся независимостью характера, твердил о том, что он обязан верностьютолько одному Боэмунду и намерен хранить ее до самой смерти. Все окружающие, идаже родственники императора, принялись убеждать его, а он с притворнымравнодушием взглянул на палатку, в которой сидел самодержец (подобной повеличине никто никогда не видел), и сказал: «Если ты дашь ее мне, полнуюзолота, и к тому же все, что ты дал остальным графам, то и я принесу клятву».Палеолог, очень ревностно относившийся к императору, не смог стерпетьпритворных слов Танкреда и с презрением оттолкнул его. Неукротимый Танкредбросился на Палеолога. При виде этого император сошел с трона и встал междуними. Боэмунд тоже удержал племянника и сказал: «Не подобает бесстыдно нападатьна родственников императора». Тогда Танкред, устыдившись, что он точно пьяныйбросился на Палеолога, уступил уговорам Боэмунда и тоже дал клятву[1085].

Когда все латиняне принесли клятвы, император дал им Татикия, в то времявеликого примикирия, с войском, чтобы он во всем помогал латинянам, делил сними опасности и принимал, если бог это пошлет, взятые города. И вот кельтыснова переправились через пролив и на следующий день выступили по дороге наАнтиохию[1086]. Император догадывался, чтоне все в силу необходимости уйдут с графами, и дал знать Вутумиту, чтобы оннанял для охраны Никеи кельтов, отставших от войска.

Татикий с войском и все графы с бесчисленной толпой кельтов за два дня дошлидо Левк[1087]. Боэмунду по его просьбепозволили идти в авангарде, остальные двигались за ним медленным шагом,сохраняя строй[1088]. Когда Боэмунд проходилравнину Дорилея, его увидели турки и, решив, что они наткнулись на всекельтское войско, исполнились презрения и сразу же завязали бой[1089]. Тот самый надменный латинянин, которыйдерзнул сесть на императорский трон[1090],расположился, забыв совет самодержца, на краю строя Боэмунда, потерял выдержкуи выехал вперед. При этом погибли сорок его воинов, а он сам, смертельнораненный, обратил врагам тыл и бросился в середину строя; дело показало,насколько разумен был совет императора, которым пренебрег этот латинянин.{299}

Боэмунд, видя, с каким упорством сражаются турки, послал за помощью ккельтским отрядам. Они быстро подоспели, и началась тяжелая и страшная битва.Победу одержало ромейское и кельтское войско. Построившись отрядами, ониотправились дальше. Возле Гебраики[1091]навстречу им попались султан Данишменд[1092]и Хасан[1093] во главе восьмидесяти тысячгоплитов. Завязался упорный бой[1094], гдеучаствовало много войск с обеих сторон и ни одна их них не хотела уступитьдругой. Турки храбро сражались с врагами; Боэмунд, который командовал правымфлангом, видя это, отделился от остального войска и отважно напал на самогосултана Килич Арслана, — «как лев, могуществом гордый», по словам поэта[1095]. Устрашенные турки обратили кельтам тыл.Помня советы самодержца, кельты не стали далеко преследовать врага, а захватилитраншеи и, отдохнув там немного, снова настигли турок у Августополя[1096], напали на них и обратили в бегство.Варварское войско было разгромлено, те же, кто спасся, рассеялись кто куда,оставив жен и детей. После этого они уже были не в состоянии противостоятьлатинянам и искали спасения в бегстве.

4. Что же было потом? Латиняне вместе с ромейским войском подошли кАнтиохии[1097] по так называемому «Быстромупотоку»[1098], оставив без вниманияокрестные области. Они выкопали ров у городских стен, сложили снаряжение иначали осаду города, продолжавшуюся три месяца[1099]. Турки, напуганные нахлынувшим на них бедствием,обратились к султану Хорасана[1100] спросьбой прислать им большое войско, чтобы помочь антиохийцам и прогнатьлатинян, осаждающих город.

На одной из башен некий армянин охранял часть стены, доставшуюся Боэмунду[1101]. Он часто выглядывал из-за стены;Боэмунд умаслил его и, прельстив множеством обещаний, уговорил предать город[1102]. Армянин сказал: «Когда пожелаешь, даймне знак, и я сразу же передам тебе эту башню. Будь же со своими людьминаготове и имей при себе лестницы. Не только сам будь наготове, а пусть всевойско вооружится, чтобы турки, видя, как вы с боевыми кличами взбираетесь настены, испугались и обратились в бегство».

Этот план Боэмунд до поры до времени хранил в тайне. Пока он его обдумывал,явился вестник с сообщением, что уже приближается из Хорасана огромноемножество агарян под командованием военачальника Кербоги[1103]. Боэмунд не хотел отдавать город Татикию во исполнениеклятвы императору, он сам домогался Антиохии, а узнав об агарянах, задумалдурную {300} думу: волей или неволей принудить Татикияотступить от города. И вот Боэмунд пришел к нему и сказал: «Заботясь о твоейбезопасности, я хочу открыть тебе тайну. До графов дошел слух, который смутилих души. Говорят, что войско из Хорасана султан послал против нас по просьбеимператора. Графы поверили и покушаются на твою жизнь. Я исполнил свой долг иизвестил тебя об опасности. Теперь твое дело позаботиться о спасении своеговойска». Татикий, видя, что начался сильный голод (бычья голова продавалась затри золотых статира)[1104], отчаялся взятьАнтиохию, снялся с лагеря, погрузил войско на ромейские корабли, стоявшие впорту Суди[1105], и переправился на Кипр[1106].

После его ухода Боэмунд, все еще державший в тайне обещание армянина ипитавший сладкие надежды обеспечить себе власть над Антиохией, сказал графам:«Смотрите, сколько уже времени мы здесь бедствуем и не только ничего недостигли, но и вот-вот падем жертвой голода, если чего-нибудь не придумаем длясвоего спасения». На вопрос, что именно он имеет в виду, Боэмунд ответил: «Невсе победы бог дает одержать нам, полководцам, оружием, и не всегда онидобываются в сражении. То, что не дает бон, нередко дарит слово, и лучшиетрофеи воздвигает приветливое и дружеское обхождение. Поэтому не будемпонапрасну терять время, а лучше до прихода Кербоги разумными и мужественнымидействиями обеспечим себе спасение. Пусть каждый на своем участке постараетсяуговорить стража-варвара. А тот, кому первому удастся это, если хотите, станеткомандовать в городе до тех пор, пока не придет человек от самодержца и непримет от нас Антиохию. Но, возможно, мы сумеем добиться успеха как-нибудьиначе»[1107].

Так сказал хитрый Боэмунд, который жаждал власти не ради латинян и общегоблага, а ради собственного честолюбия. Его замыслы, речи и обман не осталисьбезрезультатными, но об этом я скажу ниже. Все графы дали свое согласие иприступили к делу[1108]. На рассвете Боэмундподошел к башне, и армянин согласно уговору открыл ворота. Боэмунд со своимивоинами сразу же, быстрей, чем слово сказывается, взобрался наверх[1109]; стоя на башне на виду у осажденных иосаждающих, он приказал подать трубой сигнал к бою. Это было необычайноезрелище: охваченные страхом турки тотчас бросились бежать через противоположныеворота, и лишь немногие смельчаки остались защищать акрополь; кельты же, следуяпо пятам Боэмунда, взбирались по лестницам и быстро захватили город Антиоха[1110]. Танкред сразу же во главе большогоотряда {301} кельтов стал преследовать бегущих; многие былиубиты, многие ранены.

Между тем Кербога с многотысячным войском прибыл на помощь Антиохии и,обнаружив, что она уже взята, разбил лагерь, выкопал ров и, сложив своеснаряжение, решил осаждать город[1111]. Ноедва он приступил к делу, как на неги напали вышедшие из города кельты изавязалась большая битва. Победу одержали турки; латиняне оказались запертымиза воротами, и им пришлось сражаться на два фронта: с защитниками акрополя (егоудерживали варвары)[1112] и с турками,расположившимися за стеной. Боэмунд, человек ловкий, желая присвоить себевласть в Антиохии, вновь обратился к графам и сказал под видом совета: «Неследует нам одновременно сражаться на два фронта — с теми, кто внутри и ктоснаружи. Разделимся на две неравные части в соответствии с числом врагов и такбудем вести бой с ними. Если вы согласны, я буду сражаться с защитникамиакрополя, остальные схватятся в жестоком бою с врагами, наступающимиизвне».

Все согласились с Боэмундом. Он сразу же приступил к делу и быстро соорудилнапротив акрополя поперечную стену[1113],отделившую его от всей Антиохии, — надежнейший оплот на случай, если бы войназатянулась. Он сам стал неусыпным стражем этой стены и при малейшей возможностихрабро вступал в бой. Другие графы тоже прилагали большие усилия, и каждый насвоем участке неустанно охранял город, следил за предстенными укреплениями изубцами, чтобы варвары не взобрались как-нибудь ночью по лестницам и незахватили Антиохию и чтобы кто-нибудь из жителей не поднялся тайком на стену и,договорившись с варварами, не предал город.

5. Вот все об Антиохии. Самодержец в это время очень хотел прийти на помощькельтам, но его вопреки желанию удерживали грабеж и полное разорение, которымподверглись приморские города и земли. Чакан, как собственной вотчиной,распоряжался Смирной, а некто по имени Тэнгри-Бэрмиш[1114]— городом эфесян у моря, где был некогда сооружен храмапостола Иоанна Богослова[1115]. Другиесатрапы захватывали крепость за крепостью, обращались с христианами, как срабами, и все грабили. Они овладели даже островами Хиосом, Родосом и всемиостальными и сооружали там пиратские корабли. Поэтому самодержец решил преждевсего заняться делами на море и Чаканом, оставить на материке необходимоевойско и изрядный флот, чтобы сдерживать набеги и отгонять прочь варваров, а ужзатем со всем остальным войском направиться {302} к Антиохии ипо пути при любой возможности сражаться с варварами.

Самодержец позвал к себе Иоанна Дуку, своего шурина, передал ему войска,набранные в различных областях, и флот, достаточно сильный для осады приморскихгородов; он передал ему и дочь Чакана, взятую в плен со всеми, кто оказался вто время в Никее; Алексей велел Иоанну повсюду объявлять о взятии Никеи, а еслиему не будут верить, показывать дочь Чакана турецким сатрапам и живущим напобережье варварам, чтобы те, которые владели названными выше городами, увидяее и удостоверившись во взятии Никеи, отдали города без боя. Снабдив Иоаннавсем необходимым, император отослал его. Какой трофей воздвиг Иоанн в памятьпобеды над Чаканом и каким образом он прогнал турка, покажет мой дальнейшийрассказ.

Иоанн Дука, мой дядя по матери, простившись с императором, выступил изстолицы, переправился в Авид и, призвав к себе человека по имени Каспак[1116], поручил ему командование флотом иуправление всей морской экспедицией в целом, обещав, если он будет хорошосражаться и возьмет Смирну, сделать его правителем города со всемиокрестностями. Итак, Иоанн отправил Каспака, как я сказала, по морю в качестветалассократора флота, а сам остался на суше как тагматарх[1117]. Когда жители Смирны увидели, что к ним приближаютсяодновременно по морю Каспак с флотом, по суше — Иоанн Дука (в то время какКаспак вошел в гавань, Иоанн разбил лагерь на некотором расстоянии от городскихстен), они, зная уже о взятии Никеи, отказались от всякого сопротивления ипредпочли вступить в мирные переговоры, пообещав сдать Смирну без боя икровопролития, если Иоанн Дука поклянется, что предоставит им возможностьневредимыми вернуться на родину. Дука согласился на предложение Чакана и обещалвсе точно исполнить. Изгнав турок из Смирны мирным путем, он передал всю властьв ней Каспаку. В это время произошел следующий случай.

Когда Каспак возвращался от Иоанна Дуки, к нему подбежал житель Смирны истал обвинять одного сарацина в том, что тот отнял у него пятьсот золотыхстатиров. Каспак велел увести обоих и разобрать спор. Когда потащили сарацина,тот решил, что его ведут убивать; отчаявшись спастись, он обнажил кинжал ивсадил его Каспаку в живот, а затем, повернувшись, ранил в бедро и его брата.Поднялась паника, сарацин убежал, а все моряки и даже гребцы беспорядочнойтолпой ворвались в город и стали безжалостно убивать всех безраз-{303}бора. Это было ужасное зрелище — в один миг былоубито около десяти тысяч человек. Иоанн Дука, погоревав над Каспаком, вновьушел в заботы о крепости[1118]. Выйдя изСмирны, он осмотрел стены, разузнал у сведущих людей о настроении жителей и,так как на пост дуки Смирны требовался мужественный человек, он назначил Иалея,которого считал лучшим из людей, — это был очень воинственный муж.

Оставив весь флот для охраны Смирны, Дука с войском отправился к Эфесу,который был в руках сатрапов Тэнгри-Бэрмиша и Марака[1119]. Видя его приближение, варвары вооружились и выстроилисвои фаланги боевыми рядами на равнине перед крепостью. Не медля ни мгновения,войска Дуки, сохраняя боевой строй, устремились на них. Завязалась битва,занявшая большую часть дня. Сражались обе стороны, и исход, битвы был неясен,но затем турки обратили тыл и устремились в паническое бегство. При этом многиебыли убиты, а в плен взяты не только рядовые воины, но и многие сатрапы; всегопленных было две тысячи. Узнав о пленных, император приказал рассеять их поостровам. Остальные турки отправились по реке Меандр в Поливот. Настроены онибыли высокомерно и считали, что совсем отделались от Дуки. Но вышло все не так:оставив дукой города Пенея, он со всем войском гоплитов, следуя советамсамодержца, отправился за турками не беспорядочно, а в хорошем строю, как иподобает идти на врага опытному полководцу.

Как уже было сказано, турки, держа путь по Меандру и расположенным вдольнего городам, достигли Поливота. Дука же не устремился за ними по их следам, аотправился кратчайшим путем, с налету занял Сарды и Филадельфию и поручил ихохрану Михаилу Кекавмену. Затем он подошел к Лаодикии, где все жители сразувышли к нему навстречу. За то, что они сделали это добровольно, Дукабезбоязненно разрешил им самим распоряжаться городом и не назначил своегоправителя. Потом он, пройдя через Хому, прибыл в Лампи[1120] и здесь назначил стратигом Евстафия Камицу. Дойдя доПоливота, он застал там множество турок, стремительно напал на них в тотмомент, когда они складывали снаряжение, наголову разбил их, многих убил и взялбольшую добычу, соответствовавшую численности врага.

6. В то время как Дука сражался с турками и еще не вернулся, самодержец ужебыл готов выступить на помощь кельтам в Антиохии. Он прибыл со всем войском вФиломилий, убив по дороге много варваров и разорив много городов, прежде емуподвластных. В Филомилии к нему из Антиохии {304} через Тарсявились Вильгельм Грантмесниль[1121],Стефан, граф Франкии[1122], и Петр, сынАлифы[1123], спустившиеся на веревках[1124] со стен Антиохии; они уверяли, чтокельты находятся в очень тяжелом положении, и клялись, что их ждет неминуемаягибель.

Поэтому император решил еще быстрей двигаться на помощь кельтам, хотя все иудерживали его от этого. В то же время повсюду разнеслась весть, что несметноечисло варваров, выступивших против самодержца, уже совсем близко. Дело в том,что султан Хорасана, узнав о намерении самодержца оказать помощь кельтам,послал против него собственного сына, по имени Исмаил[1125]. Султан собрал огромные силы в Хорасане и в отдаленныхобластях, хорошо вооружил всех воинов и отправил их с приказом настичьсамодержца, прежде чем он дойдет до Антиохии. Таким образом, самодержецстремился выступить на помощь кельтам и поскорей уничтожить кипевших яростьютурок вместе с их предводителем Кербогой, но его удержало сообщение прибывшихфранков[1126] и известие о выступленииИсмаила. Размышляя о наиболее вероятном ходе событий, император считалневозможным спасти город, недавно захваченный кельтами, которые, еще не успевтам утвердиться, сразу же были осаждены агарянами — ведь кельты потерялинадежду на спасение, хотели оставить неприятелю беззащитные стены и думали лишьо бегстве.

И в самом деле, наряду с другими свойствами племя кельтов отличаетсясвоеволием и нежеланием слушать советы; оно никогда не придерживается нидисциплины, ни военной науки. Во время боя гнев рычит в них, и все они —рядовые воины и предводители — делаются неукротимыми, врываясь во вражескуюфалангу. Они неудержимы, если только их противник хоть немного дрогнет, но еслинеприятель устроит засады но правилам военной науки и искусно будет с нимибороться, их отвага переходит в другую крайность. В общем первый натиск кельтовнеудержим, но затем их очень легко одолеть из-за их тяжелого оружия и бешеного,безрассудного нрава.

Вот почему самодержец, не имея достаточных сил для борьбы с таким множествомврагов и будучи не в состоянии изменить нрав кельтов или добрым советомсклонить их к разумным действиям, решил не двигаться дальше, дабы, спеша напомощь Антиохии, не потерять и самого Константинополя. Алексей опасался, чтоего настигнут несметные полчища турок и тогда жители окрестностей Филомилиястанут жертвой варварских мечей, поэтому он решил повсюду объявить о нашествииагарян; тотчас же было объявлено, чтобы все мужчины {305} иженщины ушли до нашествия врагов, спасая жизнь за добро, которое можно унести ссобой.

Все сразу же решили следовать за императором, не только мужчины, но даже иженщины...[1127]. Так распорядилсясамодержец относительно пленных. Он выделил часть воинов и, разделив их нанесколько групп, разослал в разных направлениях, с тем чтобы, наткнувшись накакой-нибудь отправившийся в набег отряд, они сразились с ним и в упорном боюзадержали наступление агарян. Сам же Алексей со всей: толпой пленных варваров иприсоединившихся: к нему христиан вернулся в царственный город[1128].

Когда архисатрап Исмаил узнал, что самодержец по выходе из Константинополясовершил много убийств, начисто разграбил по пути все селения, взял большуюдобычу, многих увел в плен и возвращается в царственный город, ничего неоставив ему, Исмаилу, он понял, что птичка улетела от него, и растерялся.Обратившись в другую сторону, он решил осаждать Паиперт[1129], который незадолго до того взял знаменитый Феодор Гавра.Дойдя до реки близ Паиперта, Исмаил расположил там все свое войско. Узнав обэтом, Гавра замыслил напасть на него ночью. Но чем кончилось дело у Гавры,каков он был и откуда родом, об этом пойдет речь в соответствующем месте, асейчас продолжим рассказ[1130].

Латиняне, сильно страдая от голода и непрерывной осады, обратились к своемуепископу Петру, который, как уже было сказано, потерпел до этого поражение подЕленополем[1131], и попросили у него совета.Он же сказал им: «Вы дали обет хранить чистоту до тех пор, пока не будете вИерусалиме. Боюсь, что вы нарушили этот обет, поэтому бог теперь не помогаетвам, как прежде. Обратитесь к господу, покайтесь в своих грехах; облекшись вовретище, осыпав себя пеплом, явите свое раскаянье горячими слезами ивсенощными. Тогда и я постараюсь вымолить вам милость у бога». Они последовалинаставлениям епископа. Через несколько дней епископ созвал по божьему внушениюнаиболее знатных графов, велел им копать справа от алтаря и найти таи святойгвоздь. Они сделали то, что им было приказано, но, ничего не найдя, налетдухом, вернулись и сообщили о неудаче. Тогда епископ еще ревностней сотворилмолитву и приказал с еще большим усердием возобновить поиски. Они вновьисполнили повеление, нашли то, что искали, и, объятые ликованием и дрожью,побежали с находкой к Петру[1132].

Этот свято чтимый гвоздь они доверили с тех нор носить в сражениях Исангелукак чистейшему из всех. На следующий {306} день через потайныеворота они выступили против турок. При этом граф Фландрский просил остальныхуступить ему в единственной просьбе — позволить первому, всего с тремя воинами,напасть на турок. Его просьба была удовлетворена. В то время как фаланги,выстроившись поотрядно, стояли друг против друга и готовились начать сражение,граф Фландрский сошел с коня и, трижды простершись на земле, воззвал к богу опомощи; Все воскликнули: «С нами бог!», а он во весь опор устремился на самогоКербогу, стоявшего на холме. Быстро метнув копья, они повергли наземьвстретившихся с ними лицом к лицу турок. Устрашенные турки, вместо того чтобывступить в бой, видя, что божья сила помогает христианам, обратились в бегство.Во время бегства большая часть варваров была подхвачена водоворотами рек иутонула, а их тела образовали как бы мост для бежавших позади[1133].

После длительного преследования кельты повернули назад и заняли турецкийлагерь, где нашли все снаряжение варваров. Они хотели тут же забрать с собойвсю собранную турками добычу, но она была столь велика, что лишь в течениетридцати дней ее с трудом удалось перенести в Антиохию. Здесь кельты ненадолгозадержались, чтобы передохнуть от тягот войны; в то же время они, беспокоясь обАнтиохии, искали человека для охраны города[1134]. Им оказался не кто иной, как Боэмунд, домогавшийсяэтого еще тогда, когда город не был взят. Предоставив ему всю власть в городе,они сами отправились в Иерусалим[1135]. Подороге они захватили много приморских городков; те же, которые были лучшеукреплены и требовали более длительной осады, они, спеша к Иерусалиму, пока нетрогали. Окружив его стены и приступив к осаде, они после месяца непрерывныхштурмов взяли город[1136] и убили многожителей — сарацин и евреев[1137]. Когда жевсе покорились и уже никто не оказывал сопротивления, они вручили всю властьГотфриду и назвали его королем[1138].

7. Когда властитель Вавилона[1139]Америмн[1140] узнал о походе кельтов, о том,как был взят ими Иерусалим и что даже Антиохия и многие другие окружающие еегорода захвачены кельтами, он немедленно собрал и выслал против них большоевойско из армян и арабов, из сарацин и агарян. Кельты, узнав об этом отГотфрида, тотчас же вооружились, подошли к Яффе и стали ожидать их прибытия.Затем они перешли оттуда в Рамлу, где принял муку великомученик Георгий,встретились с войском Америмна и вступили с ним в бой. Победу быстро одержаликельты. {307}

На следующий день вражеский авангард напал на них сзади; латиняне былиразбиты и спаслись бегством в Рамлу. Только графа Балдуина не было с ними: онбежал еще раньше — не из трусости, а чтобы позаботиться о своем собственномспасении и достать войско для борьбы с вавилонянами. Вавилоняне же подступили кРамле, осадили ее со всех сторон и вскоре взяли. При этом много латинян былоубито, еще больше было пленниками уведено в Вавилон. Затем все вавилонскоевойско поспешно обратилось к осаде Яффы. Так всегда поступают варвары. Балдуинже, о котором было сказано выше, объехал все захваченные франками селения исобрал там немало всадников и пехотинцев; он составил из них значительноевойско, напал на вавилонян и нанес им сильное поражение[1141].

Император, услышав о поражении латинян под Рамлой, был очень огорченпленением графов[1142]. Зная их цветущийвозраст, силу и славное, как у древних героев, происхождение, он не могстерпеть, чтобы они оставались пленниками на чужбине. Поэтому он позвал к себенекоего Вардала, послал его в Вавилон, дал ему много денег для выкупа и вручилему письмо к Америмну относительно графов[1143]. Прочтя письмо самодержца, Америмн отпустил всех графовохотно и без вознаграждения, за исключением Готфрида[1144]. Его он еще раньше вернул за выкуп его брату, Балдуину.Император принял с почетом прибывших в столицу графов, дал им много денег и,когда они хорошо отдохнули, довольными отправил на родину. Готфрид же,восстановленный в сане короля Иерусалима, послал своего брата Балдуина вЭдессу[1145].

Тогда же самодержец приказал Исангелу поручить Лаодикию[1146] Андронику Цинцилуку, а Мараклею[1147] и Валан[1148]— людямЕвмафия (в то время дуки Кипра), самому же двинуться дальше и по мере силстараться овладеть остальными крепостями[1149]. Исангел, повинуясь письму императора, исполнилприказание[1150]. Передав крепостивышеназванным лицам, он отправился к Антараду[1151] и овладел им без боя. При этом известии АтабегДамасский[1152] собрал большие силы ивыступил в поход против Исангела. Поскольку у Исангела было слишком мало силпротив такого огромного войска, он решился на решение скорее разумное, чемхраброе. Доверившись местным жителям, он сказал им: «Я укроюсь, где-нибудь вэтой огромной крепости, а вы, когда придет Атабег, не открывайте ему правды, ауверьте его, что я в испуге бежал».

Атабег, придя, спросил про Исангела. Поверив, что тот убежал, он, усталый сдороги, разбил свою палатку вблизи {308} стен крепости.Поскольку жители проявили к нему полное дружелюбие, турки, ничего не подозреваяи не опасаясь никаких враждебных действий, выпустили коней на равнину. Вполдень, когда солнце отвесно бросает свои лучи, Исангел хорошо вооружился и,внезапно открыв ворота, ворвался со своими воинами (их было около четырехсот) всередину турецкого лагеря. Не щадя жизни, вступили с ним в бой те из турок, ктопривык мужественно сражаться, а остальные пытались найти спасение в бегстве. Ноширокая долина, где не было ни болота, ни холма, ни оврага, отдала их в рукилатинян. Все они стали жертвой мечей; в плен были взяты немногие. Так,хитростью победив турок, Исангел отправился в Триполи[1153].

Быстро придя туда, Исангел сразу же занял вершину холма, который возвышаетсяоколо Триполи и составляет часть Ливанских гор. Он хотел использовать его какукрепление и в то же время перехватить воду, текущую с Ливана в Триполи посклону этого холма. Затем он сообщил обо всем случившемся императору и просилего соорудить надежное укрепление, до того как из Хорасана подойдут еще болеекрупные силы. Император поручил строительство этой крепости дуке Кипра иприказал ему срочно отправить с флотом в указанное Исангелом место всенеобходимые материалы и строителей. Вот все, что случилось к этому времени[1154].

Исангел разбил свой лагерь возле Триполи и, пустив в ход все средства,неустанно стремился овладеть городом. Боэмунд, узнав, что Цинцилук вошел вЛаодикию, перестал скрывать ту вражду к самодержцу, которую питал в глубинедуши, и послал своего племянника Танкреда с крупными силами для осады Лаодикии.Как только слух об этом дошел до Исангела, он без малейшего промедления прибылк Лаодикии, встретился для переговоров с Танкредом и всяческими доводами сталубеждать его снять осаду крепости. Но после долгого разговора, увидев, что онне сумел склонить Танкреда на свою сторону и поет песни глухому, Исангелудалился оттуда и вернулся к Триполи. Танкред же отнюдь не отказался от осады.Цинцилук, видя упорство Танкреда и трудность своего собственного положения,запросил помощи с Кипра. Но так как на Кипре медлили, он оказался в отчаянномположении и, мучимый осадой и голодом, предпочел сдать крепость[1155].

8. Тем временем, место Готфрида[1156]ввиду его смерти должен был занять новый король. Те латиняне, что были вИерусалиме, тотчас же призвали из-под Триполи Исангела[1157]. Но он все время откладывал свой отъезд. Когда же онотправился в столицу[1158] и в Иерусалимепоняли, что он {309} там медлит, они послали за Балдуином,находившимся тогда в Эдессе, и сделали его королем Иерусалима[1159]. Император радостно встретил Исангела. Узнав о том, чтовласть в Иерусалиме получил Балдуин, он удерживал у себя Исангела до тех пор,пока не прибыло войско норманнов под предводительством двух братьев, которыхзвали Бьяндраты[1160].

Император много раз советовал им двигаться тем же путем, что и предыдущиеотряды, идти на Иерусалим вдоль берега и таким образом соединиться с остальнымвойском латинян. Но он не смог убедить их, так как они и не собиралисьсоединяться с франками, а хотели идти другой дорогой, на восток, напрямикподойти к Хорасану и захватить его[1161].Император, зная неудобства этого пути и не желая гибели такого большого войска(а их было пятьдесят тысяч всадников и сто тысяч пехотинцев[1162]), стал, как говорится, действовать другим путем.Убедившись, что они его не слушаются, он позвал Исангела и Циту и отправил ихвместе с норманнами, чтобы они давали им добрые советы и по возможностиобуздывали их неразумные порывы[1163].Переправившись через Кивотский пролив и стремясь к Армениаку, норманны подошлик Анкире[1164]и с ходу овладели ею. Затемони переправились через Галис и подошли к одному городку. Его жителями былиромеи, и священники, надев священное облачение, неся в руках кресты иевангелия, смело вышли к христианам-норманнам. Но норманны бесчеловечно ижестоко убили не только священников, но и остальных христиан и беззаботнопродолжали свой путь по направлению к Амасии.

Турки, опытные в военном искусстве, заняли все селенья на пути норманнов исожгли все продовольствие, а затем с силой напали на них самих. Победу одержалитурки. Это было в понедельник[1165]. Туркиразбили шатры, устроили лагерь и сложили все снаряжение. На следующий деньвойска сразились снова. Турки окружили кельтов шатрами и не давали им ни выйтиза продовольствием, ни вывести вьючный скот и лошадей на водопой. Кельты, ужепредвидя гибель, не жалели больше жизней и на другой день — это была среда, —хорошо вооружившись, завязали бой с варварами. Турки взялись было за копья илуки, но не стали ими сражаться, а выхватили из ножен и обнажили мечи,бросились в рукопашный бой и сразу же обратили норманнов в бегство. Норманны,добравшись до своего лагеря, стали искать чьего-нибудь совета.

Но благородного самодержца, их лучшего советчика, которым они пренебрегли,не было с ними. Им оставалось лишь «спросить мнение Исангела и Циты; при этомони осведомились, {310} нет ли поблизости какой-нибудьтерритории, подвластной самодержцу, чтобы там укрыться. Оставив в лагереснаряжение, палатки и всех пехотинцев, они сели на коней и как можно быстрейпомчались к приморской части Армениака и к Павраку[1166]. Турки же все разом ворвались в лагерь и полностью егоразграбили. Затем они бросились преследовать норманнов, настигли и уничтожилипехоту, а некоторых воинов взяли в плен и увезли в Хорасан, чтобы показать ихсвоим[1167].

Вот какие подвиги совершили турки в борьбе с норманнами. Исангел и Цита снемногими уцелевшими всадниками прибыли в царственный город[1168]. Самодержец принял их, дал много денег и, когда ониотдохнули, спросил, куда они намерены теперь отправиться. Они пожелали вИерусалим. Самодержец щедро одарил латинян и отправил их морем, предоставив всена их усмотрение. Исангел покинул столицу[1169] с намерением вернуться к своему войску и вновь подошел кТриполи в жажде овладеть этим городом[1170].Но потом на него напала смертельная болезнь, и, прежде чем испустить последнийвздох, он позвал к себе своего племянника Вильгельма[1171], передал ему как бы в наследство все завоеванные имкрепости и назначил его предводителем своих войск. Узнав о смерти Исангела[1172], самодержец сразу же отправил дуке Кипраписьмо с приказом[1173] послать к ВильгельмуНикиту Халинца с большой суммой денег, дабы склонить Вильгельма на сторонусамодержца и побудить его принести присягу в том, что он будет хранитьнерушимую верность императору, как хранил ее до самой своей кончины егопокойный дядя Исангел.

9. Самодержец, узнав, что Лаодикия взята Танкредом, отправил Боэмунду письмоследующего содержания: «Тебе известны клятвы и обещания, которые давалРомейской империи не ты один, но все вы. Теперь же ты, первый нарушив клятву,завладел Антиохией и наряду с другими крепостями подчинил себе даже Лаодикию.Итак, уйди из Антиохии и изо всех других городов, как требует справедливость, ине навлекай на себя новую войну». Боэмунд прочел императорское письмо и, неимея возможности прибегнуть к обычной своей лжи — факты с полной очевидностьюсвидетельствовали об истине, — сделал вид, что согласен с содержанием письма, авиновником всех зол, свершенных им самим, объявил императора и написал ему так:«Виноват в этом не я, а ты. Обещав следовать за нами с большими силами, ты незахотел подтвердить свое обещание делом. Мы же, подступив к Антиохии, тримесяца[1174] сражались с неприятелем, терпямного лишений, и испытали такой голод, какой не испытывал еще никто из людей,так что многие {311} из нас ели даже мясо, запрещенноезаконом[1175]. В то время как мы стойкопереносили все это, тот, кого ты дал нам в помощники, верный слуга твоеговладычества Татикий, бросил нас среди всех опасностей и ушел[1176]. Мы вопреки всякой вероятности взяли город и дажеобратили в бегство пришедшие на помощь антиохийцам войска из Хорасана.Справедливо ли, чтобы мы так легко оставили то, что добыто нашим потом истраданиями?»[1177]

Когда император по возвращении послов прочел письмо Боэмунда, он понял, чтоэто по-прежнему тот же самый Боэмунд, нисколько не изменившийся к лучшему; онпонял, что необходимо стеречь границы Ромейской империи и по мере возможностипресекать необузданные замыслы Боэмунда. Поэтому он послал с Вутумитом вКиликию большое войско, в том числе отборных представителей воинского сословия— отважных людей, щитоносцев Арея; среди них выделялись Барда и главныйвиночерпий Михаил, оба во цвете лет и с первым пушком на щеках. Еще с детствасамодержец взял их к себе, обучил воинскому делу и вручил их Вутумиту как самыхпреданных людей вместе с тысячью других отважных кельтов и ромеев. Они должныбыли сопутствовать Вутумиту и во всем ему подчиняться, но в то же времясекретными письмами постоянно извещать императора обо всех событиях. Императорспешил захватить всю Киликию, чтобы облегчить себе затем поход противАнтиохии.

Вутумит выступил со всем войском и достиг Атталии. Там Вутумит обнаружил,что Варда и главный виночерпий Михаил не подчиняются его воле, и тогда, чтобыне взбунтовалось войско, а все труды не оказались напрасны и ему бы не пришлосьпокинуть Киликию безо всякого результата, он немедленно сообщил обо всемсамодержцу и просил избавить себя от их присутствия. Самодержец, зная, какойвред приносят обычно подобные вещи, быстро обратил их обоих и всех другихказавшихся ему подозрительными к другим начинаниям. Он в письме приказал обоимюношам немедленно отправиться на Кипр, находиться при Константине Евфорвине,получившем в то время власть дуки острова Кипра, и во всем ему подчиняться. Онибыли рады письму и быстро отплыли на Кипр. Однако юноши и к дуке Кипра все тонедолгое время, что у него провели, относились со своим обычным бесстыдством. Врезультате и он стал косо смотреть на них. Оба юноши, помня постоянную заботу оних императора, в письмах постоянно нападали на дуку и просили отозвать их вКонстантинополь. Самодержец, который вместе с ними отправил на{312} Кипр и других знатных людей, казавшихся емуподозрительными, распечатав их письма, испугался, как бы юноши не заразилисвоим недовольством и других, поэтому тотчас же приказал Кантакузину взять их ссобой. Тот прибыл в Киринию, вызвал их и забрал с собой.

Вот все про Варду и про главного виночерпия Михаила. Что же до Вутумита, тоон с Монастрой и с оставшимися при нем отборными командирами прибыл в Киликию.Обнаружив, что армяне уже заключили договор с Танкредом, Вутумит миновал ихземли и, дойдя до Мараша, овладел им и всеми соседними городками и селеньями.Он оставил большое войско для охраны всей этой территории под началомполуварвара Монастры, о котором упоминалось во многих местах моегоповествования, а сам вернулся в царственный город[1178].

10. Выступившие в поход на Иерусалим франки, стремясь к завоеванию сирийскихгородов, многое обещали епископу Пизы за поддержку в достижении их цели. Ихуговоры подействовали, и оп, заручившись поддержкой еще двоих епископов, жившиху моря, не стал медлить. Снарядив диеры и триеры, дромоны и другие самыебыстроходные суда, числом около девятисот, он направился к франкам[1179]. При этом он отделил значительную частьсвоих кораблей и отправил их грабить Корфу, Левкаду, Кефалинию и Закинф.

Император, получив об этом известие, приказал строить корабли во всехобластях Ромейской империи[1180]. Немалокораблей стал он сооружать и в самом царственном городе. Сам же он время отвремени совершал объезды на монере и указывал строителям, что и как следуетделать. Зная опытность пизанцев в морских боях и опасаясь сражения с ними,император поместил на носу каждого корабля бронзовую или железную голову льваили какого-нибудь другого животного, — позолоченные, с разинутой пастью, головыэти являли собой страшное зрелище. Огонь, бросаемый по трубам в неприятеля,проходил через их пасть, и казалось, будто его извергают львы или другие звери.Устроив все таким образом, он позвал к себе Татикия, только что вернувшегося изАнтиохии, передал ему корабли и назвал его «светлейшая голова». Общеекомандование флотом он поручил Ландульфу и назначил его, как самого опытного вморской войне, великим дукой.

Покинув столицу в апреле[1181], они сромейским флотом прибыли к Самосу, причалили к суше и сошли на берег, чтобыпокрыть корабли асфальтом и увеличить этим их прочность. Узнав, что мимо прошелпизанский флот, они отчалили и поспешили вслед за ним в направлении Коса.Пизанцы до-{313}стигли острова утром, ромеи — к вечеру. Незастав пизанцев, ромеи отправились на Книд, расположенный у восточногоматерика. Приплыв туда, они снова упустили добычу, но нашли небольшое числооставшихся там пизанцев и спросили у них, куда направился пизанский флот. Тесказали, что к Родосу. Они тотчас же отчалили и вскоре настигли пизанцев междуПатарами и Родосом. Увидев их, пизанцы выстроились в боевом порядке иприготовили к бою не только мечи, но и сердца. Когда ромейский флот подошел,один комит[1182], родом из Пелопоннеса, поимени Перихит, искусный мореходец, едва увидев пизанцев, окрылил веслами своюмонеру и как можно быстрей помчался на них. Он, как огонь, пронесся сквозь рядыпизанских кораблей и вернулся к ромейскому флоту.

Между тем ромейский флот не вступил в бой с пизанцами в правильном боевомстрою, а напал на них быстро и беспорядочно. Сам Ландульф первым подплыл кпизанским кораблям, но неудачно метнул огонь[1183] и достиг лишь того, что огонь рассеялся. Комит по имениЭлеимон отважно атаковал с кормы большой корабль, однако его судно зацепилосьза руль вражеского и не смогло отплыть. Элеимон попал бы в плен, если бынемедленно не кинулся к снарядам, не бросил в пизанцев огонь и не поразил цель.Затем он быстро повернул корабль и тотчас же поджег еще три огромных варварскихкорабля. Между тем внезапно разгулявшийся ветер взволновал море, стал трепатькорабли и грозил вот-вот потопить их (волны бушевали, реи скрипели и парусарвались). Варвары, испуганные огнем (ведь они не привыкли к снарядам, благодарякоторым можно направлять пламя, по своей природе поднимающееся вверх, кудаугодно — вниз и в стороны) и устрашенные бурей, решили обратиться вбегство.

Так поступили варвары; ромейский же флот пристал к островку Севтлосу. Нарассвете они ушли оттуда и причалили к Родосу. Сойдя с кораблей, они вывели наберег своих пленников, в том числе и племянника самого Боэмунда, и сталиугрожать им, что продадут их всех в рабство или убьют. Но видя, что пленникиневозмутимы и не боятся рабства, ромеи тотчас же перебили их.

Уцелевшая часть пизанского флота занялась грабежом попадавшихся им на путиостровов, в том числе и Кипра. Евмафий Филокал, который был там в то время,выступил против них. Оставшиеся на кораблях, поддавшись страху и не заботясьболее о тех, кто отправился в набег, бросили большую часть своих на острове, асами в беспорядке отчалили и поплыли к Лаодикии, имея намерение соединиться сБоэмун-{314}дом[1184].Прибыв туда, они явились к нему и сказали, что стремятся к дружбе с ним. Верныйсебе, Боэмунд принял их с радостью. Когда же те, кто был занят грабежом иброшен на острове, вернулись и не нашли своего флота, они в отчаянии бросилисьв море и утонули.

Талассократоры ромейского флота, в том числе и Ландульф, прибыли на Кипр и,собравшись, решили начать переговоры о мире. Все пришли к единому мнению, и кБоэмунду был отправлен Вутумит. Боэмунд принял его и продержал у себя целыхпятнадцать дней. Поскольку Лаодикию уже охватил голод, а Боэмунд оставалсяБоэмундом, нисколько не изменился и не научился ценить мир, он позвал к себеВутумита и сказал ему: «Ты пришел сюда совсем не ради мира и дружбы, а чтобыподжечь мои корабли. Уходи отсюда; хватит с тебя и того, что остался цел».

Вернувшись от Боэмунда, Вутумит застал тех, кто его посылал, в гавани Кипра.Из слов Вутумита они еще ясней поняли, что Боэмунд из-за своего дурного нравани в коем случае не примирится с самодержцем, поэтому они подняли паруса ипоплыли по водяным дорогам в столицу. Но около Сики[1185] на море поднялось сильное волнение, разразилась большаябуря, и все корабли, кроме тех, которыми командовал Татикий, полуразбитые, быливыброшены на берег.

Так обстояли дела с пизанским флотом. Боэмунд же, человек по природечрезвычайно дурной, испугался, как бы император раньше него не захватил Курик,не ввел в гавань ромейский флот, не установил на Кипре свой контроль и не сталзадерживать союзников Боэмунда, прибывавших к нему из Лонгивардии поанатолийскому побережью. Рассуждая таким образом, он сам решил отстроить Курики удержать порт. Некогда хорошо укрепленный город, Курик в последнее время былсильно разрушен. Но самодержец, заботясь о том же и разгадав замыслы Боэмунда,послал евнуха Евстафия, возведенного с должности каниклия[1186] на пост великого друнгария флота, с поручением спешнозанять Курик и как можно скорей его отстроить. Он велел также отстроитьрасположенную в шести стадиях от Курика крепость Селевкию[1187], оставить в обоих городах крупные военные силы иназначить дукой Стратигия Страва, человека малого роста, но большого знатокавоенного дела. Кроме того, он приказал ввести в гавань большой флот, поручивему помогать Кипру и бдительно подстерегать тех, кто будет идти на помощьБоэмунду из Лонгивардии.

Итак, вышеназванный друнгарий флота отправился в путь и, предупреждаязамыслы Боэмунда, восстановил Курик и {315} привел его впрежнее состояние. Сразу после этого он отстроил Селевкию, окружил ее рвом,оставил в обоих городах значительные силы под началом дуки Стратигия, спустилсяв порт, оставил там, согласно указаниям императора, сильный флот и вернулся встолицу, где удостоился больших похвал и щедрых даров самодержца[1188].

11. Вот все о Курике. Год спустя[1189]император узнал, что генуэзский флот тоже готовится выйти на помощь франкам.Алексей предвидел, что и генуэзцы могут нанести немалый ущерб ромейскойимперии, и поэтому по суше отправил с крупными силами Кантакузина, а с флотомспешно снарядил и послал Ландульфа, которому приказал без промедления прибыть кюжному побережью[1190] и завязать бой сгенуэзцами, когда те будут проходить мимо. Когда флот плыл к месту назначения,разразилась жестокая буря, повредившая много кораблей. Их вытащили на берег итщательно осмолили.

Между тем Кантакузин узнал, что генуэзский флот, плывущий вдоль южногопобережья, находится где-то поблизости. Исполняя приказ самодержца, он поручилЛандульфу отвести восемнадцать кораблей (это все, что осталось в море;остальные были вытащены на берег) к мысу Малея[1191], поставить их там на якорь, а когда мимо будут проходитьгенуэзцы, немедленно завязать бой — если Ландульф на это отважится — илиспасать себя, корабли и матросов и укрыться в Короне. Ландульф отправился, но,увидав большой флот генуэзцев, отказался от боя и поспешно прибыл в Корону.

Кантакузин же собрал, как и нужно было, весь ромейский флот, погрузил своихлюдей и на всех парусах поспешил вдогонку за генуэзцами. Не догнав их, оннаправился в Лаодикию, чтобы обратить все свои помыслы на войну с Боэмундом.Приступив к делу, он захватил гавань и, не прекращая осаду ни днем, ни ночью,штурмовал стены[1192].

Впрочем, он ничего не достиг; тысячу раз наступал, тысячу раз терпелнеудачу: то он пытался примириться с кельтами, но не мог убедить их, то вступалв бой, но терпел поражение. Наконец, он за трое суток построил между берегом истенами Лаодикии небольшую круглую стену из нецементированных камней и под ееприкрытием внутри в короткий срок воздвиг укрепление из камней, скрепленныхцементом, чтобы использовать его как опорный пункт для дальнейшего штурма.Кроме того, с двух сторон у входа в гавань он построил по башне и протянулмежду ними железную цепь, чтобы преградить путь кораблям, которые должны былиприйти на помощь кельтам. В это же время он захватил много небольших прибрежных{316} городков: Аргирокастр[1193], Маркаб[1194],Гавал[1195] и другие, вплоть до окрестностейТриполи. Прежде эти города платили дань сарацинам, позднее самодержец потом икровью присоединил их к Ромейской державе[1196].

Император решил, что Лаодикию необходимо осадить не только с моря, но и ссуши, ведь он, способный мгновенно постичь нрав человека, уже давно был знакомс коварством и кознями Боэмунда и в точности изучил его хитрость и непокорство.И вот Алексей позвал Монастру и послал его с большим войском по суше, чтобы онвместе с Кантакузином — один с моря, другой с суши — осадил Лаодикию. НоКантакузин еще до прибытия Монастры овладел и гаванью и самим городом; акропольже, который теперь вошло в обычай называть «кула», еще удерживали кельты —пятьсот пехотинцев и сто всадников.

Боэмунд, услышав о взятии прибрежных городов и узнав от графа — защитникаакрополя Лаодикии — о нехватке продовольствия в городе, соединил все своиотряды с войсками своего племянника Танкреда и Исангела, нагрузил муловвсевозможными припасами, прибыл в Лаодикию и быстро доставил продовольствие накулу. Затем Боэмунд вступил в переговоры с Кантакузином и сказал ему следующее:«С какой целью ты строишь все это?» Тот ответил: «Вы, как известно, обещалислужить самодержцу и клятвенно обязались вернуть взятые вами города. А теперьты сам преступил клятву и нарушил условия мира; взяв этот город, ты передал егонам, а теперь передумал и вновь владеешь им[1197], видно, я напрасно явился сюда, надеясь принять города,завоеванные вами». Боэмунд сказал: «Золотом или железом собираешься ты взять унас эти города?» Тот ответил: «Золото я дал моим спутникам, чтобы храбрейсражались». Тогда Боэмунд сказал с гневом: «Без денег, да будет тебе известно,ты не получишь и маленькой крепости». И тотчас приказал своей конницеприблизиться к самым воротам города.

Воины Кантакузина, осаждавшие городские стены[1198], осыпали приближавшихся к стенам франков градом стрел иотбросили их на некоторое расстояние. Но Боэмунд сразу же собрал их всех сноваи вошел в акрополь. Боэмунд заподозрил защищавшего акрополь графа и егокельтов, прогнал их и передал командование другому графу. Он уничтожил такжевсе виноградники, чтобы они не мешали наступлению конницы латинян. После этогоушел в Антиохию. Кантакузин же упорно продолжал осаду города, прибегал ктысячам всяких уловок, ухищрений и осадными машинами непрерывно приводил вза-{317}мешательство латинян на акрополе. Между тем Монастра,двигаясь с конным войском по суше, захватил Лонгиниаду[1199], Тарс, Адану, Мамисту и полностью всю Киликию[1200].

12. Боэмунд, опасаясь угроз самодержца и не имея никаких средств для защиты(у него не было ни большого войска на суше, ни флота на море, а опасность уженадвигалась на него со всех сторон), задумал нечто очень низкое и очень подлое.Прежде всего, оставив Антиохию своему племяннику Танкреду, сыну Маркиза[1201], он повсюду распустил слух, что Боэмунд,мол, умер, и сам живой убедил весь мир в своей кончине.

Молва, как на крыльях, разнеслась повсюду, извещая о смерти Боэмунда. КогдаБоэмунд нашел, что слухи уже достаточно распространились, он велелприготовить[1202] деревянный гроб и диерудля его перевозки; и вот живой покойник отплыл из Суди — это порт Антиохии — вРим[1203]. Так и доставляли его по морю какмертвого. Внешне казалось, что везут настоящего покойника; Боэмунд лежал вгробу, и где только они ни появлялись, варвары рвали на себе волосы и громкорыдали. А тот лежал в гробу, вытянувшись, как мертвец, вдыхая и выдыхая воздухчерез потайные отверстия. Так было на берегу. Но как только корабль выходил вморе, Боэмунду давали еду и ухаживали за ним, а потом снова начинались слезы ишарлатанство.

Чтобы от «трупа» шел запах и все думали, что он разлагается, они не тозадушили, не то зарезали петуха и подкинули его «мертвому». Уже на четвертыйили на пятый день от петуха пошел дух, нестерпимый для всех, кто не потерялобоняния. Обманутым людям казалось, что этот тяжелый дух исходит от Боэмунда.Больше всех наслаждался этой гадкой выдумкой сам Боэмунд, и я удивляюсь, какего нос мог вынести такую атаку, ведь Боэмунд живой лежал рядом с мертвечиной.Из этого случая я поняла, что все племя варваров не знает удержу в своихстремлениях и готово добровольно вытерпеть любые страдания. Вот и Боэмундживой, умерший только для вида, не побоялся жить рядом с мертвечиной. В первыйи единственный раз видела наша земля подобную хитрость варвара, целью которойбыло ниспровержение ромейского владычества. Никогда прежде ни варвар, ни эллинне придумывали против врагов ничего подобного, да и будущие поколения, яполагаю, такого не увидят.

Достигнув Корфу, найдя там спасительное убежище и оказавшись в безопасности,мнимый мертвец воскрес, покинул гроб, насладился горячим солнцем, вдохнулчистого воздуха и пошел по городу. Жители, глядя на его чужеземнуюодежду,{318} спрашивали, какого он рода и состояния, кто он,откуда прибыл и куда направляется.

А он, презирая их всех, искал дуку города. Дукой был некий Алексей из фемыАрмениака. Явившись к нему, Боэмунд принял надменный вид и высокомерным тоном,как это свойственно варварам, потребовал передать самодержцу следующее: «К тебеобращается тот самый сын Роберта, Боэмунд, чье мужество и упорство уже давнопознали и ты и твоя империя. Бог свидетель, ни в каких случаях я не терпел зла,причиненного мне. С тех пор как я через земли ромеев дошел до Антиохии ипокорил своим копьем всю Сирию, я пережил много горького из-за тебя и твоеговойска; меня манили от надежды к надежде и бросали в тысячи сражений и битв сварварами.

Но знай: умерев, я снова воскрес и ушел из твоих рук. Скрывшись под видоммертвеца от всех глаз, от всех рук и подозрений, я ныне живу, хожу, дышувоздухом и шлю отсюда, из Корфу, твоей царственности ненавистные тебе вести.Ведь ты не обрадуешься, узнав, что город Антиохию я поручил Танкреду, моемуплемяннику (а он достойный противник для твоих военачальников), что сам явозвращаюсь на родину. И хотя тебе и твоим людям сообщали, что я мертв, я и моилюди видят меня живого и полного вражды к тебе. Живой, я умер, и мертвый,воскрес, чтобы поколебать подвластную тебе Романию. Если я переправлюсь надругой берег, увижу лонгивардов, латинян и германцев и моих франков, верныхсынов Арея, я не перестану заливать потоками крови твои земли и города, пока неводружу свое копье в самой Византии». Вот до какой наглости дошел этот варвар[1204]!

Примечания:

10

Начиная со слов «Когда кто-нибудь...» текст представляет собой скрытую цитату из Полибия (Polyb., I, 14). Провозглашение истины (???????, ????????) целью или законом историографических сочинений — общее место у античных авторов (Avenarius, Lukians Schrift..., S. 40 sq.). Приверженность истине, как правило, декларируется и византийскими историками (см., например, Theoph. Cont., р. 353; Cedr., ?, p. 3). Заверения в приверженности истине повторяются в «Алексиаде» с гораздо большей назойливостью, чем у других авторов (см. I, 10, стр. 75; XIV, 7, стр. 391—392 и др.). Эти декларации служат писательнице своего рода ширмой для прикрытия истинной цели ее произведения — прославления царствования Алексея (см. Предисл., стр. 31—32). Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Анна нигде не говорит, что историческое сочинение должно приносить пользу читателям. Между тем тезис о полезности исторических сочинений (????????, ??????) постоянно встречается у античных писателей (Scheller, De hellenistica..., р. 43). Византийские авторы, как правило, провозглашают пользу первой и главной целью исторических сочинений, что соответствует назидательному характеру византийской литературы вообще (см.: Georg. Mon., col. b. 44; Theoph., р. 6; Theoph. Cont., pp. 4—5, 211; Attal, р. 8; Nic. Chon., p. 4 sq.). «Забывчивость» Анны кажется тем более странной, что тезис о полезности историографии неоднократно декларируется Полибием, историографическим теориям которого писательница следует во многих случаях. Видимо, в представ-{438}лении Анны главная задача историографии не морально-назидательная, а фактографическая.

11

Никифор Вриенний, муж Анны, — сын или внук мятежника Никифора Вриенния Старшего, о котором писательница рассказывает в дальнейшем (ср. прим. 750). До замужества с Вриеннием Анна была обручена с малолетним сыном Михаила Дуки Константином (см. Предисл., стр. 11).

12

Император Иоанн II Комнин (1118—1143) вел длительные войны с сербами, печенегами и венграми, но главными его врагами были норманны, владевшие Сирией. В данном случае Анна имеет в виду так называемый сирийский поход, во время которого Иоанн захватил Киликию и Антиохию. О дате этого похода см. ниже, прим. 19.

106

Внутренняя часть большинства византийских городов представляла собой крепость, которую именовали иногда на античный лад акрополем, иногда же — восточным термином «куле» (qule см. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 166; ср. еще Wittek, The Castle of Violets..., p. 605, n. 9). Кекавмен рекомендует феодалу собрать в куле съестные припасы, достаточные для его семьи, рабов и свободных слуг, и в случае восстания горожан обороняться в акрополе (Cec., р. 63 sq.). Василаки как раз и действовал в соответствии с советом Кекавмена. Фессалоникский акрополь находился в восточной части города, на склонах холма (см. Tafrali; Topographie de Thessalonique, р. 81 sq.).

107

??? ?????? ??? ??????? ????????? Б. Лейб переводит: «прыгая с места на место».

108

Анна дает античные названия известных в древности городов на берегу Эгейского моря. Ф. Дэльгер ошибочно говорит о Филиппополе вместо Филипп (Dolger, Regesten..., 1039).

109

Хлебина (????????), у Никифора Вриенния (Nic. Br., IV, 28) — ???????. Это, возможно, славянское наименование.

110

По словам противника Алексея, Зонары (Zon., XVIII, 19), Василаки был ослеплен самим Алексеем по приказу императора. Эти события датируются летом 1078 г. (Dolger, Regesten..., 1039).

111

По мифу, Геракл поймал живым страшного Эриманфского вепря, опустошавшего Аркадию.

Сравнение героя с Гераклом — распространенный прием в византийской литературе этого времени. Атталиат уподобляет Гераклу Никифора Вотаниата (Attal., р. 235. Ср. ?????? ’?????????? ?? ????????, 1, ???. 312, 324).

112

Титул севаст («священный», в прошлом эпитет римских императоров), широко распространенный в правление Комниных, был введен еще до воцарения Алексея. Скабаланович («Византийское государство и церковь в XI в.», стр. 151) знал лишь двух севастов того времени: Алексея Комнина и его брата Исаака. Несколько раз этот титул упоминает Пселл: так, севастом назван им племянник патриарха Михаила (Кирулярия), по-видимому, великий друнгарий Константин (Psellos, Scripta minora, II, 254 — письмо написано, должно быть, после смерти Константина X Дуки, при Евдокии, т. е. в 1067 г.). Севастой названа неизвестная нам по имени теща какого-то {451} императорского племянника (Sathas, Bibl. gr., V, р. 369); ???????????? ?????? именует Пселл кесаря Иоанна Дуку (PG, 122, col. 1172). Таким образом, титул этот был довольно распространен в третьей четверти XI в. (ср. также Brehier, Les institutions..., р. 139), о пожаловании Алексею титула севаста сообщают также Атталиат (Attal., р. 299) и Вриенний (Nic. Br., IV, 28). Согласно Атталиату, Алексей носил этот титул уже во время войны с Василаки.

113

Анна начинает рассказ о знаменитом Роберте Гвискаре (годы жизни 1015—1085).

114

После захвата Бари норманнами в 1071 г. византийцы, осознав мощь Норманнского государства, стали стремиться к союзу с Робертом Гвискаром, рассчитывая получить от него помощь для борьбы с сельджуками. Правительство Михаила VII Дуки готово было скрепить союз династическим браком: дочь Роберта Елена была привезена в Константинополь как невеста юного Константина Дуки, сына и номинального соправителя Михаила (впоследствии Константин был женихом Анны). После прихода к власти Никифора Вотаниата положение изменилось: феодальная аристократия, окружавшая этого императора, не одобряла норманнских симпатий Михаила VII. Низложенного императора даже обвиняли в том, что он собирался предать страну норманнам. Дочь «тирана» изолировали от ее жениха, остававшегося и при Вотаниате наследником престола, и бросили в византийской столице без средств к существованию. Естественно, что эти обстоятельства были использованы Робертом как предлог для вмешательства в византийские дела (см. об этом: Безобразов, Хрисовул императора Михаила VII Дуки; поправки Kurtz, BZ, 9, 1900, S. 280; Bibicou, Une page d’histoire diplomatique..., p. 43 sq.; cp. Mathieu, Guillaume de Pouille..., pp. 306, 352).

115

Мать Анны, Ирина, была дочерью Андроника, сына кесаря Иоанна Дуки (см. прим. 13).

116

Никифор Вриенний постоянно говорит о легкомыслии Михаила Дуки и о его неспособности заниматься государственными делами (Nic. Br., II, 1—2).

Яростно нападает на Михаила, предоставившего управление государством своему фавориту Никифорице, Михаил Атталиат (Attal., рр. 184, 187, 200, 211 и др.). Атталиат несколько тенденциозен (ему надо противопоставить Михаилу Никифора Вотаниата), но время царствования Михаила действительно ознаменовалось рядом неудач во внешней и внутренней политике империи. {452}

117

Ср. описание Константина: Ал., I, 12, стр. 78—79; III, 1, стр. 117.

118

Дж. Баклер смущает то обстоятельство, что Анна говорит «одним дыханием» о брачном контракте Константина и Елены и о своих собственных несчастьях. Поэтому она предлагает перефразировать это предложение следующим образом: «Я не буду больше говорить о Константине; его жизнь и смерть имеют прямое отношение к печальной истории моей жизни, и прежде чем я перейду к ней, я должна кратко упомянуть о несчастном брачном контракте между Константином и Еленой и рассказать о войне, которая была его следствием и которая кончилась гибелью норманнских тиранов» (Buckler, Anna Comnena, р. 37).

Думается, что мысль Анны не нуждается ни в какой поправке. Писательница говорит не только о брачном контракте, но вообще о Константине и его качествах, а участь этого юноши, действительно, тесно была связана с судьбой Анны.

119

Благочестивая христианка, Анна считает, что исход тех или иных событий и судьбы людей зависят от божественного промысла (???????). В то же время она нередко упоминает и о ???? — судьбе, случае, определяющих жизненный путь человека. В употреблении этих понятий у разных авторов XII в. наблюдается определенное различие. Есть основания полагать, что в это время происходили споры о судьбе и промысле (подробно см. Любарский, Мировоззрение..., стр. 166—167). Как следует из этого места «Алексиады», ссылка на «течение событий» (? ???? ??? ????????? — в данном случае синоним ????) для Анны — признак недостаточного благочестия (см. Предисл., стр. 37—38).

120

Роберт был одним из двенадцати сыновей Танкреда Готвилльского (родословную его см. Ducange, In Alex., рр. 426—428).

1063

Сен-Жилль переправил свое войско в конце апреля 1097 г., а сам вернулся в Константинополь, где провел еще 15 дней (Hagenmeyer, Chronologie..., № 148).

1064

Первым (6 мая) к Никее подошло войско Готфрида (Gesta, II, 7). Он блокировал город с севера, Танкред — с востока. Южный участок стены был оставлен Сен-Жиллю (с запада город подходит к Асканскому озеру). К крестоносцам в это время присоединились остатки разбитого войска Петра Пустынника (Setton..., ? history..., р. 289 sq.).

1065

Имеется в виду Килич-Арслан I, который в это время был занят войной с Данишмендами (см. прим. 1092) в Каппадокии за обладание Мелитиной (см. Math. Ed., p. 11).

1066

Сен-Жилль, который подошел к Никее 16 мая, расположил свое войско у южной стены города (Gesta. II, 8).

1067

Ил., II, 194, 209.

1068

Описания этой битвы (21 мая) см.: Gesta, II, 8; Raim. Ag., III; Alb. Aq., II, 27. Основную помощь Сен-Жиллю в сражении оказал Роберт Фландрский, Готфрид же и Боэмунд (он прибыл к Никее за 2—3 дня до битвы) не решились оголить своих участков стены. Крестоносцы, как и сельджуки, понесли большие потери, в числе убитых был граф Балдуин Гентский (см. Hagenmeyer, Die Kreuzzugsbriefe, S. 139).

1069

Варда Склир (доместик Востока) в 976 г. поднял восстание против Василия II Болгаробойцы (976—1025). Никея была взята Вардой в начале 978 г. (Schluinberger, L’Ерорее byzantine..., р. 390 sq; Ostrogorsky, History..., р. 265). Г. Шлумберже ошибочно считает прадеда Анны, Мануила Комнина (Эротика), не отцом, а братом императора Исаака Комнина.

Название башни «Гонат» происходит от греч. ???? «колено». Об этой башне в других известных нам источниках никаких сведений нет.

1070

«Черепаха» представляла собой обитый кожей деревянный навес, под прикрытием которого осаждающие подкапывали или пробивали стену (См. Атанасов и др., Българското военно изкуство..., стр. 78).

1071

Ср.: Gesta, II, 8; Alb. Aq., II, 31; Raim. Ag., III; Ord. Vit., IX, 7. По сообщениям западных хронистов, это предприятие не имело никакого успеха.

1072

Это единственный случай упоминания места под таким названием.

1073

В дальнейшем (XI, 6, стр. 305) Анна еще более подробно объясняет, почему Алексей не пришел на помощь крестоносцам, запертым в Антиохии. Эти отступления не случайны. {570} Западные хронисты единодушно осуждают византийского императора за то, что он не сдержал слова, бросил на произвол судьбы войска крестоносцев. Сама Анна приводит письмо Боэмунда (XI, 9, стр. 311—312), в котором он упрекает Алексея в нарушении своего обещания. Как и в других случаях, Анна старается обелить отца и освободить его от обвинений.

1074

Ср.: Gesta, I, 8; Alb. Aq., II, 32; Raim. Ag., III; Ord. Vit., IX, 7. В этих челнах находились туркопулы. Вероятная дата этих событий — 11 июля 1097 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 157).

1075

По сообщению Вильгельма Тирского (Guil. Туг., III, 11), жена султана Килич-Арслана вместе с двумя детьми после взятия Никеи была доставлена в Константинополь, где Алексей принял ее со всеми почестями и вскоре отправил к мужу.

1076

Сдача Никеи произошла 19 июня 1097 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 160). В «Алексиаде» содержится наиболее подробный рассказ о взятии города. Сообщения западных хронистов весьма кратки (Gesta, II, 8; Rad. Cad.,XVII; Fulch., I, 10). Известие о взятии Никеи мы находим также в письме Стефана Блуасского к жене (Hagenmeyer, Die Kreuzzugsbriefe..., S. 140). Стефан ликует по поводу взятия города и надеется в самый кратчайший срок дойти до Иерусалима.

1077

Имеется в виду рoга за титулы (см. прим. 384).

1078

Имеется в виду Асканское озеро.

1079

По-видимому, у р. Сангар к югу от Никеи (Ramsay, The historical geography..., р. 210).

1080

Лакуны в обеих лучших рукописях.

1081

По весьма правдоподобному мнению автора «Деяний франков» (Gesta, II, 8), Алексей мягко обращался с турецкими пленниками с целью заручиться поддержкой турок для будущей борьбы с крестоносцами.

1082

Dolger, Regesten..., 1206 (ок. 19 июля 1097 г.)

1083

о милостях, которыми осыпал Алексей крестоносцев после взятия Никеи, сообщается также в ряде западных источников (Runciman, A history..., I, р. 182, п. 1).

1084

Танкред, по-видимому, был сыном Одо Доброго, мужа сестры Боэмунда, Эммы. Сведения источников, так же как и мнения новых исследователей, по вопросу о происхождении Танкреда не совпадают (подробно см. Nicholson, Tancred, рр. 3—10).

Танкред примкнул к крестоносному движению совсем юным (ему было около 20 лет). Он двигался с армией Боэмунда и был его заместителем. Когда Боэмунд оставил свое войско в Русие (см. прим. 1052), Танкред принял на себя командова-{571}ние. Недовольный переговорами своего дяди с Алексеем, он, чтобы не приносить клятвы Алексею, провел свой отряд через Константинополь ночью (Gesta, II, 7; Alb. Aq., II, 19). В дальнейшем Анна неоднократно рассказывает о Танкреде и его отношениях с Алексеем.

1085

О враждебном отношении Танкреда к Алексею сообщают, кроме Анны, также многие западные источники, а биограф Танкреда Радульф (Rad. Cad., XVIII) утверждает, что Танкред и вовсе не приносил клятвы Комнину. Ф. Шаландон (Chalandon, Essai..., р. 123, n. 4) и Р. Груссе (Grousset, Histoire..., ?, p. 31) склонны верить Радульфу, в то время как Р. Нихольсон (Nicholson, Tancred, p. 32) отстаивает достоверность свидетельства Анны.

Окончательно решить этот вопрос не представляется возможным, ибо два наших главных источника чрезвычайно тенденциозны: Радульфу выгодно доказать, что Танкред был свободен от клятвы, Анна же заинтересована в обратном. В сочинении Радульфа (Rad. Cad., XVIII) содержится сходный с «Алексиадой» рассказ о том, как Танкред потребовал себе императорскую палатку. По словам хрониста, палатка была как бы символом императорской власти, и поэтому требовать ее у Алексея было неслыханной дерзостью со стороны Танкреда. Отношениям Алексея и Танкреда этого периода посвящена специальная работа Р. Манселли (Manselli, Tancredi...).

1086

Отряды крестоносцев выступили в поход между 26 и 29 июня (Hagenmeyer, Chronologie..., № 164, 166).

1087

Левки были расположены к востоку от Никеи, у слияния Сангара и Галиса.

1088

Согласно свидетельству западных хронистов, первым отрядом командовал Боэмунд, вторым — Сен-Жилль. В первом эшелоне крестоносного войска, кроме Боэмунда и Танкреда, находились еще Роберт Норманнский и Стефан Блуасский, а во втором — Готфрид Бульонский, Сен-Жилль и Гуго Вармандуа (Grousset, Histoire..., р. 32).

1089

Эта битва произошла 1 июля 1097 г. (Gesta, р. 44, n. 1). Она достаточно подробно описана почти во всех основных западных источниках по Первому крестовому походу {«Деяния франков», Фульшер Шартрский, Раймунд Ажильский, Альберт Аахенский и в письмах крестоносцев. См. Setton..., ? history..., р. 294, n. 13). Рассказ Анны весьма краток и почти ничего не добавляет к сведениям западных хронистов. Вопрос о точной локализации места сражения обстоятельно разбирается Хагенмайером (Hagenmeyer, Chronologie..., Ss. 86—87) и Рэнсименом (Runciman, ? history..., {572} I, p. 186, n. 1). С точки зрения тактики сражение анализирует Оман (Oman, A history of the art of war..., pp. 273—278).

1090

См. Ал., X, 10, стр. 288—289.

1091

Так Анна называет Ираклию (Grousset, Histoire..., р. 37, n. 3).

1092

Данишменд (????????). Данишменды — туркменская династия, которая обосновалась во второй половине XI в. в Малой Азии и образовала сильное государство в районе Амасии, Неокесарии и Мелитины. Основателю династии Данишменду наследовал сын Мелик-Гази (по одним источникам в 1084 г., по другим — в 1106 г.). В том случае, если первая дата правильна, этого Мелика-Гази и имеет в виду Анна. Данишмендский эмир помирился с Килич-Арсланом перед лицом общего врага — крестоносцев (см. прим. 1065). «Encyclopedie de L’Islam», I, ?. 937, s. v. Danichmandya; Cahen, La premiere penetration..., pp. 60—62).

1093

Хасан — эмир Каппадокии. В дальнейшем Анна называет его архисатрапом (Cahen, La premiere penetration..., р. 63).

1094

Это сражение произошло в начале сентября 1097 г. (Gesta, IV, 10; Fulch., I, 14). Об участии в нем самого Кипич-Арслана рассказывается только у Анны. По сообщению западных хронистов, крестоносцы в результате боя взяли богатую добычу.

1095

Ил., V, 299.

1096

Августополь — между Примнесом и Докинием (Ramsay, The historical geography..., р. 178).

1097

Крестоносцы подошли к Антиохии 21 октября 1097 г. Антиохия была отторгнута от Византии в 1085 г. сельджуками. Ее население сохраняло сирийско-армянский характер. Об осаде и взятии Антиохии повествуется во многих западных и восточных источниках (Runciman, A history..., I, рр. 213—235; Setton..., ? history..., рр. 308—318).

1098

Т. е. по долине Оронта.

1099

Осада Антиохии продолжалась не три месяца, как думает Анна, а семь (конец октября 1097 г. —начало июня 1098 г.).

1100

Т. е. к Бэрк-Яруку (см. прим. 989). Кроме того, правитель Антиохии, сельджукский эмир Баги-Зиян обратился за помощью к дамасскому эмиру Дукаку и эмиру Алеппо Ридвану. Однако войска обоих эмиров были разбиты крестоносцами на подходах к Антиохии (Grousset, Histoire..., рр. 71—72).

1101

Боэмунд осаждал город с востока, его войска расположились в районе башни св. Павла (Alb. Aq., III, 38). {573}

1102

То, что Антиохия была взята из-за предательства одного из ее защитников, сообщается также в ряде западных и восточных источников. Человека, предавшего город, они называют Пирром, Фирузом или Заррадом. Радульф Каэнский, Вильгельм Тирский и Раймунд Ажильский, так же как и Анна, утверждают, что он был армянином (Grousset, Histoire..., рр. 92—93).

1103

Кербога, ????????? (у Раймунда Ажильского — Corbaga, у Фульшера — Corbagath) — могущественный мосульский эмир, находившийся на службе сельджукского султана Бэрк-Ярука («Encyclopedie de L’Islam», II, рр. 1095—1096, s. v. Kurbuka).

1104

По сообщениям Вильгельма Тирского (Guil. Tyr., IV, 17) и автора «Деяний франков» (Gesta, V, 13), крестоносцы под Антиохией стали испытывать голод уже на третий месяц осады. Анна употребляет античное название монеты.

1105

Суди (Суваидия, св. Симеон) находился в устье Оронта, на правом берегу реки.

1106

Западные хронисты иначе расценивают уход Татикия и обвиняют его в трусости (Raim. Ag., VI; Gesta, VI, 16; Alb. Aq., III, 38. Ср. также письмо Боэмунда к Алексею в 1099 г. — Ал., XI, 9, стр. 311—312). Анна, конечно, старается возложить всю вину на Боэмунда.

1107

Речь Боэмунда перед крестоносными вождями в несколько иных редакциях излагают автор «Деяний франков» (Gesta, VIII, 20) и Вильгельм Тирский (Guil. Tyr., V, 16). Расхождение деталей в разных версиях не затрагивает основного смысла речи Боэмунда.

1108

По сообщению автора «Деяний франков», предводители крестоносцев долгое время отказывались принять предложение Боэмунда, говоря: «Один труд у нас, пусть будет и одна честь». Они вынуждены были дать согласие лишь под угрозой приближающегося войска Кербоги (Gesta, VIII, 20). Наибольшее сопротивление норманну оказал Сен-Жилль (Guil. Tyr., V, 17).

1109

По свидетельству Вильгельма Тирского (Guil. Tyr., V, 21), Боэмунд, предупрежденный предателем, занял башню Двух сестер (в юго-западной части стены) рано утром 3 июня 1098 г. Этот же автор сообщает любопытную деталь: человек, с которым Боэмунд договорился о предательстве, до самого вечера 2 июня колебался, но, неожиданно узнав об измене жены, решил привести в исполнение свой план.

1110

Наиболее подробный рассказ о взятии Антиохии содержат «Деяния франков» (Gesta, VIII, 20). Сообщение Анны {574} о том, что Боэмунду не удалось захватить акрополь, подтверждается свидетельством Раймунда Ажильского (Raim. Ag., IX).

1111

Кербога подошел к Антиохии 8 июня и осадил город 10 июня (Hagenmeyer, Chronologie..., № 270). Он не успел прибыть до захвата Антиохии крестоносцами, так как в течение трех недель безуспешно осаждал Эдессу, занятую Балдуином.

1112

Антиохийский акрополь находился у северо-восточной части городской стены; его защищал сын эмира Антиохии Баги-Зияна, Шамс аль-Давла, но Кербога сместил его и заменил своим ставленником (Grousset, Histoire..., р. 99).

1113

Вильгельм Тирский утверждает, что крестоносцы выкопали ров; о стене, кроме Анны, сообщают «Деяния франков» и Ибн аль-Асир (см. Grousset, Histoire..., р. 99).

1114

Тэнгри-Бэрмиш (????????????). См. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 295.

1115

Церковь Иоанна Богослова, наиболее знаменитый из эфесских храмов, по преданию, была воздвигнута на месте могилы апостола. К этому храму стекалось большое число паломников (Keil, Fuhrer durch Ephesos, S. 30 sq.).

1116

Согласно «Делопроизводству по обвинению Иоанна Итала в ереси», Михаилом Каспаки звали человека, подавшего донос на Итала. Может быть, это одно и то же лицо?

1117

Тагматарх. Все византийское войско подразделялось на тагмы, состоявшие из жителей той или иной фемы или специально подобранных воинов (например, «бессмертных», см. прим. 67; Скабаланович, Византийское государство и церковь в XI в., стр. 324 и сл.). Таким образом, тагматарх — командир тагмы. Однако в данном случае Анна, по-видимому, этим термином обозначает просто командира сухопутных войск.

1118

??????????? ??? ?? ??? ???????? ???????????’ ?????? ???? ????? ??? ??? ??????? ????????? ????????. Б. Лейб явно ошибочно ставит запятую перед ??’ ??????.

1119

Марак. См. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 182.

1120

Б. Лейб (Leib, Alexiade, III, р. 27) ошибочно указывает, что Лампи находится около Лопадия, путая это место с рекой того же названия (см. Ал., VI, 12, стр. 197).

1121

????????? ? ??????????. Вильгельм Грантмесниль, муж Мабиллы, сестры Боэмунда, бежал из Антиохии около 10 июня (Raim. Ag., XI, рр. 256—258; Gesta, IX, 23).

1122

Стефан Блуасский, предводитель крестоносцев из Северной Франции, бежал из-под Антиохии за день до взятия города (Fulch., I, 16; ср. Gesta, IX, 27). {575}

1123

Петр Алифа (см. о нем прим. 466) явился к Алексею не из Антиохии, а из Команы (к югу от Кесарии). См. Runciman, А history..., I, р. 239).

1124

Запертые в Антиохии войсками Кербоги, крестоносцы испытывали большие лишения. Многие из них покидали город, спускаясь ночью по канатам со стен Антиохии. Эти беглецы получили название «канатных плясунов» (funambuli) См. Ord. Vit., IX, 11.

1125

См. Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 141. Б. Лейб (Leib, Alexiade, III, р. 29) без всяких объяснений называет его братом Мелика-Гази. Однако в данном случае речь идет о каком-то сыне Бэрк-Ярука (султана Хорасана), а не Данишменда. Бэрк-Ярук послал Кербогу на помощь осажденным антиохийцам и, естественно, стремился помешать Алексею прийти на помощь крестоносцам.

1126

Нельзя не заметить явного противоречия у Анны, выше утверждавшей, что сообщение франков заставило Алексея ускорить движение. Писательница приводит любые аргументы, для того чтобы оправдать отца, не пришедшего на помощь крестоносцам (см. прим. 1073).

1127

Б. Лейб вслед за Р. Райффершайдом отмечает лакуну: отсутствует логическая связь между предложениями.

1128

Ср. Gesta, IX, 27; Guil. Tyr., VI, 12. Эти авторы сурово порицают Алексея за трусливое бегство. В «Деяниях франков» рассказывается о том, как сводный брат Боэмунда Гуго, находившийся при Алексее, настоятельно просил императора спасти крестоносцев. Но никто не поддержал Гуго.

1129

Паиперт (совр. Байбурт) находится в Армении, к юго-востоку от Трапезунда (Honigmann, Die Ostgrenze..., S. 54).

1130

О Феодоре Гавре и его происхождении речь шла выше (VIII, 9, стр. 242 и сл.). Обещание рассказать о конце Гавры Анна не выполняет (см. прим. 858).

1131

См. Ал., X, 6, стр. 278.

1132

Об этом эпизоде (10—14 июня 1098 г.) сообщается почти во всех западных и некоторых восточных источниках, однако там героем событий является не Петр Пустынник, а провансальский клирик Петр Варфаломей. Кроме того, западные хронисты говорят не о гвозде, а о копье, которым римский центурион пронзил бок Христа. Конечно, эта выдумка имела цель поднять упавший дух западного воинства. Арабский историк Ибн аль-Асир прямо сообщает, что копье предварительно спрятал сам Петр. Этому эпизоду посвящена специальная работа: Runciman, The holy lance... {576}

1133

Снятие осады Антиохии произошло 28 июня 1098 г. Сообщение Анны о том, что эта вылазка имела место на следующий день, после того как был найден гвоздь (копье), не соответствует действительности. Все войско крестоносцев находилось под командованием Боэмунда, первым вступили в бой отряды Гуго Вермандуа и Роберта II Фландрского (см.: Grousset, Histoire..., рр. 101—107; Runciman, A history..., I, pp. 257—260).

1134

В окрестностях Антиохии крестоносцы задержались на полгода, предаваясь безудержному грабежу и разгулу. Крестоносные вожди были заняты распрями, возникшими в связи с тем, кому должна быть вручена власть над Антиохией. Дело чуть не дошло до вооруженного столкновения между Боэмундом и Сен-Жиллем. Сообщения западных хронистов о перипетиях и мотивах этой борьбы противоречивы (см. Runciman, А history..., I, рр. 236—265; Setton..., А history..., рр. 318—327).

1135

Отряды крестоносцев выступили в поход на Иерусалим в середине января 1099 г. (Runciman, А history..., рр. 265—278).

1136

Крестоносцы осадили Иерусалим 7 июня и взяли штурмом город 15 июля 1099 г. (Runciman, А history..., I, рр. 279—288).

1137

О чудовищной резне, учиненной крестоносцами в Иерусалиме, сообщается почти во всех наших источниках по истории этого времени. Ср. слова Вильгельма Тирского (Guil. Tyr., VII, 19): «В городе было умерщвлено столько врагов и пролито столько крови, что даже победителей это ввергло в ужас и отчаяние». Эккехард из Ауры и Альберт Аахенский пишут, что кровь убитых доходила до колен лошадей (см. Andressohn, The ancestry and life..., р. 101 sq.).

1138

22 июля 1099 г. По сообщениям западных хронистов, Готфрид отказался принять титул короля и был провозглашен advocatus sancti sepulchri или, по другим источникам, princeps (см. Moeller, Godefroid de Bouillon...).

1139

Под Вавилоном Анна обычно подразумевает Каир.

1140

Анна имеет в виду Аль-Афдала, визиря при малолетнем халифе Египта («Encyclopedie de L’Islam», I, р. 148). Войны крестоносцев с сельджуками, старыми врагами арабов, вполне соответствовали интересам Аль-Афдала (во время осады Антиохии он вел переговоры с крестоносцами о союзе против сельджуков), однако, когда западные войска проникли в глубь Сирии и это поставило под угрозу интересы державы Фатимидов, Аль-Афдал собрал войско и летом 1099 г. выступил против {577} крестоносцев (Andressohn, The ancestry and life..., p. 97).

1141

Сведения Анны о событиях в Сирии и Палестине становятся все более смутными и неопределенными. По мнению Ф. Шаландона (Chalandon, Essai..., р. XVII sq.), это связано с тем, что Татикий — вероятный источник информации писательницы — покинул крестоносное войско (Ал., XI, 4, стр. 300—301). Вопросу уяснения хронологии гл. 7—11 кн. XI «Алексиады» посвящена специальная статья Я. Любарского («Замечания...»).

В данном случае Анна путает два сражения с арабами: под Аскалоном, победоносное для крестоносцев (12 августа 1099 г.), и под Рамлой, закончившееся их поражением (май 1102 г.). (См.: Chalandon, Essai..., р. 209; Любарский, Замечания..., стр. 48). В битве у Аскалона Балдуин не участвовал вовсе, а под Рамлой он действительно находился во главе крестоносного войска. После поражения крестоносцев Балдуин заперся в Рамле, а ночью, будучи предупрежден о штурме одним арабом, бежал в Иерусалим. Под Рамлой погибло большое число знатных крестоносцев, в том числе Стефан Блуасский (Runciman, ? history..., II, р. 76—78).

1142

Среди латинян, попавших в плен под Рамлой, источники называют коннетабля Генриха IV Конрада, виконта Одо Арпина и др. (Setton..., ? history..., р. 365).

1143

Dolger, Regesten..., 1216 (Дэльгер датирует 1102 г.). См. прим. 1214.

1144

Ни один западный источник не содержит каких бы то ни было сведений о пленении Готфрида. Готфрид умер в 1100 г., за два года до битвы под Рамлой, которую имеет в виду Анна (см. выше, прим. 1141).

1145

Новая ошибка Анны: Балдуин еще в 1098 г. был усыновлен правителем Эдессы Торосом, а затем получил власть в городе (Math. Ed., р. 14 sq.). Хронология и детали этих событий по-разному освещаются историками (Laurent, Des Grecs aux croises, p. 417 sq.).

1146

Т. е. Латтакию в Сирии.

1147

Мараклея — город да сирийском побережье к югу от Гавала (Honigmann, Die Ostgrenze..., S. 100, Anm. 9).

1148

Валан — город на сирийском побережье между Гавалом и Мараклеей (Honigmann, Die Ostgrenze..., S. 100, Anm. 9).

1149

Dolger, Regesten..., 1211.

1150

Вопрос о Латтакии и о времени, когда Сен-Жилль мог передать ее императору, весьма сложен. {578}

По данным Альберта Аахенского (Alb. Aq., VI, 55), Сен-Жилль вернул Латтакию императору в середине января 1099 г.

Такая датировка вполне соответствует и хронологии Анны, ибо, во-первых, писательница в одном ряду с Латтакией упоминает о передаче Алексею Мараклеи, которая была взята крестоносцами в феврале 1099 г. (Gesta, X, 34), а во-вторых, по словам Анны, Сен-Жилль после передачи Латтакии двинулся на юг через Тортосу к Триполи (писательница, конечно, имеет в виду поход Сен-Жилля во главе крестоносного войска к Иерусалиму в январе—июне 1099 г.).

Столь замечательное совпадение данных источников было замечено еще Ф. Шаландоном (Chalandon, Essai..., рр. 208—212), но решительно отвергалось Ч. Дэвидом (David, Robert Curthose, рр. 230—244), во-первых, потому, что сведения Альберта подчас носят легендарный характер; во-вторых, потому что они противоречат данным Раймунда Ажильского и других западных хронистов.

Однако, как это прекрасно сознает сам Ч. Дэвид, свидетельства наших источников о Латтакии этого периода вообще очень противоречивы, и поэтому мы не вправе пренебрегать совпадением данных двух источников, создававшихся совершенно независимо друг от друга.

Следует отметить, что такие серьезные исследователи, как Р. Груссе (Grousset, Histoire..., рр. 318—319), К. Каэн (Cahen, La Syrie du Nord..., рр. 208, 222), относятся к рассказу Альберта с доверием и не сомневаются в факте передачи Латтакии в начале 1099 г.

Подробней по этому вопросу см. Любарский, Замечания..., стр. 49—50.

1151

Антарад или Тортоса.

1152

? ’???????? ??? ????????. Как и во многих других случаях, Анна принимает за личное имя наименование титула: Атабег Дамасский — это, по-видимому, не кто иной, как Тугтегин — атабег Дукака, сына сельджукского султана Тутуша, правителя Дамаска (см.: Стэнли Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 135; «Encyclopedie de L’Islam», IV, р. 873). Хронологически Анна относит взятие Тортосы ко времени похода крестоносцев из Антиохии в Иерусалим (февраль 1099 г.); сообщаемые ею факты совпадают с известными нам сведениями о вторичном взятии Тортосы войсками Сен-Жилля в начале 1102 г. Именно тогда, вторично прибыв в Сирию, по пути из Латтакии в Иерусалим Сен-Жилль, отделившись от остальных крестоносцев, с помощью генуэзского флота захватил Тортосу. После {579} этого против него и выступило войско Дукака (см. Alb. Aq., VIII, 43; Cafaro, XXIII).

1153

Подробнее всего об этой битве рассказывается у Ибн аль-Асира, по словам которого сражение произошло под Триполи, и Раймунд, несмотря на немногочисленность своего войска (около 300 воинов против двух тысяч), нанес сокрушительное поражение врагу. Арабский историк Сибт ибн аль-Джаузи и генуэзский хронист Кафаро подтверждают свидетельство Анны, что эта битва была под Тортосой (Grousset, Histoire..., рр. 337—338).

1154

Впервые на пути к Иерусалиму войско Сен-Жилля прошло мимо Триполи в мае 1099 г. Видимо, к этому времени относит Анна и свой рассказ. Эмир Триполи откупился тогда от крестоносцев. Детали, сообщаемые Анной, совпадают с фактами, известными нам об осаде Триполи в 1103—1105 гг. Так крепость, построенная с помощью Евмафия Филокала, не что иное, как знаменитая, воздвигнутая в 1104 г. Mons Peregrinus, о которой сообщается в ряде западных и восточных источников (Runciman, ? history..., II, р. 60, n. 3).

1155

Судя по тем деталям, которые сообщает Анна, речь идет о событиях 1103 г.: как нам известно, Танкред осаждал Латтакию в 1102—начале 1103 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 687; Nicholson, Tancred, рр. 130—132), а Сен-Жилль в 1103 г. находился под Триполи. Однако датируются в «Алексиаде» эти события опять-таки тем же 1099 г.; ведь фраза «Боэмунд, узнав, что Цинцилук вошел к Лаодикию...» может относиться только к событиям 1099 г., времени, когда, по словам той же Анны, Сен-Жилль, повинуясь приказу Алексея, передал Латтакию Цинцилуку. Летом—осенью 1099 г. осаду Латтакии вел не Танкред, а Боэмунд, и крестоносцы, возвращавшиеся из Иерусалима, в том числе и Сен-Жилль, уговорили Боэмунда снять осаду города (см. Alb. Aq., VI, 55—59; ср. Krey, Urban’s crusade..., рр. 244—245).

По-видимому, Анна вновь путает события, отделенные друг от друга четырьмя годами.

Представления Анны о событиях 1103 г. весьма туманны. По ее словам, осаждать Антиохию Танкреда послал Боэмунд. А Боэмунд в то время находился в турецком плену и вернулся в Антиохию лишь в мае 1103 г. Анна вообще не знает о пленении Боэмунда, и это было одной из причин систематического смешения писательницей событий 1099—1100 и 1102—1104 гг.

1156

Готфрид умер 18 июля 1100 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 482). {580}

1157

Это сообщение Анны не соответствует действительности, ибо ни в одном из западных источников ничего не говорится о том, что Сен-Жиллю предлагали корону после смерти Готфрида. По-видимому, Анна опять путает события: Сен-Жилль был одной из кандидатур на иерусалимский престол в 1099 г., сразу же после взятия города крестоносцами (Raim. Ag., XX; Alb. Aq., VI, 33; ср. Waas, Geschichte..., I, S. 156). Анна пишет, что крестоносцы вызывают Сен-Жилля из-под Триполи. Должно быть, она полагает, что именно тогда тулузский граф осаждал город. Исследователей часто удивляло, что Анна хронологически связывает смерть Готфрида с осадой Сен-Жиллем Триполи. Однако, если мы вспомним, что писательница датирует осаду Триполи 1099—1100 гг. (см. прим. 1154), логика рассказа станет совершенно очевидной.

1158

Из Латтакии в Константинополь Сен-Жилль отправился в июне 1100 г., там он оставил жену и большую часть свиты. Целью поездки было урегулирование с Алексеем вопроса о Северной Сирии и выработка планов совместных действий против их общего врага — Боэмунда (Grousset, Histoire..., р. 321).

1159

Балдуин был провозглашен королем Иерусалима группой лотарингских рыцарей, захвативших после смерти Готфрида иерусалимский акрополь и пославших за Балдуином в Эдессу (Alb. Aq., VII, 30). Это произошло 3 ноября 1100 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 515).

1160

Двух братьев, которых звали Бьяндраты (???????? ??? ???????? ???????????). Имеются в виду один из предводителей ломбардских крестоносцев граф Альберт Бьяндрате и его брат Гвидо. Б. Лейб (Leib, Alexiade, III, р. 38) ошибочно утверждает, что два брата Бьяндрате упоминаются только в «Алексиаде», в то время как о них обоих говорит также и Альберт Аахенский (Alb. Aq., XVIII, 15). Анна ведет рассказ о походе крестоносцев 1101 г. Этот поход начался по призыву папы Пасхалия II, в нем участвовали главным образом отряды из Ломбардии, Бургундии, Шампани и Германии. Вместе с крестоносцами шло много женщин и детей. (Об этом походе см.: Cate, A Gay Crusader; Runciman, The Crusades of 1101). Крестоносное войско прибыло в Константинополь между 26 мая и 8 июня 1101 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 572).

1161

Стефан Блуасский (см. прим. 1122), вторично отправившийся в «святую землю», советовал двигаться по той же дороге, по которой шли первые крестоносцы, но ломбардцы, стремясь освободить Боэмунда (последний с августа 1100 г. находился в плену), настаивали на том, чтобы войско двига-{581}лось прямо на восток к Хорасану (Alb. Aq., VIII, 7; Ekk. Uraug, XXIII; Ord. Vit., X, 19).

1162

Различные источники по-разному определяют численность крестоносного войска, но все приводят достаточно большие цифры. (Сводку данных см. в кн. Setton..., ? history..., р. 351, n. 14; ср. Заборов, Крестовые походы, стр. 108.)

1163

Ср. Alb. Aq., VIII, 15. Вместе с крестоносцами Алексей отправил также отряд из 500 туркопулов.

1164

23 июня 1101 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 589. О географии этого похода см.: Tomaschek, Zu historischen Topographie..., Ss. 87—88; Grousset, Histoire..., p. 326, n. 2).

1165

5 августа 1101 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 589).

1166

Паврак расположен между Синопом и устьем Галиса.

1167

Детальное описание этого сражения содержится в сочинениях Альберта Аахенского и Матфея Эдесского. Против крестоносцев сражались объединенные силы султана Килич Арслана, данишмендского эмира Севастии, Ридвана — эмира Алеппо, Карая — эмира Харрана. По свидетельству Альберта, первым обратился в бегство Сен-Жилль. Западные источники называют огромные цифры убитых крестоносцев. Альберт — 160 тысяч, Вильгельм Тирский — 50 тысяч, Ибн аль-Асир— только три тысячи. Альберт Аахенский приводит также многочисленные имена убитых крестоносцев. Это сражение по сути дела положило конец крестовому походу 1101 г. (Runciman, The crusades of 1101, р. 7 sq.). Это поражение очень осложнило отношения Византии с крестоносцами, ибо последние стали обвинять Алексея в том, что он предал их туркам.

1168

Осенью 1101 г. (Alb. Aq., VIII, 24) Сен-Жилль с остатками своего отряда достиг устья р. Галис, а затем переправился морем в Константинополь. Остальные крестоносцы двинулись к Синопу, потом берегом шли до Босфора.

1169

В начале 1102 г. Альберт Аахенский говорит о первых числах марта (см. Hagenmeyer, Chronologie..., № 627; Setton..., ? history..., ?, p. 363). Вместе с Сен-Жиллем отправились морским путем в Сирию и другие неудачливые крестоносцы: Альберт Бьяндрате, Конрад, Стефан Блуасский, Стефан Бургундский и др.

1170

По прибытии в порт Суди Сен-Жилль был задержан и некоторое время находился в плену у Танкреда, который обвинял своего старого врага в предательстве дела крестоносцев и пособничестве византийцам (Grousset, Histoire..., рр. 333—334). Освобожденный из плена Сен-Жилль захватил Тортосу (см. прим. 1150) и в 1103 г. начал осаду Триполи. Хотя Анна и говорит о том, что Сен-Жилль вновь (?????) прибыл {582} к Триполи, тем не менее она явно вторично рассказывает об осаде Триполи, которую относила к 1099 г. (см. прим. 1154). Это не единственный случай, когда под пером Анны «раздваиваются» события.

1171

Вильгельм Иордан — двоюродный племянник Сен-Жилля (см. о нем Grousset, Histoire..., рр. 343—344).

1172

Сен-Жилль скончался 27 февраля 1105 г. в крепости недалеко от Триполи (Grousset, Histoire..., рр. 343—344).

1173

См. Dolger, Regesten..., 1223 (после 28 февраля 1105 г.).

1174

Крестоносцы осаждали Антиохию не три месяца, а семь (см. прим. 1099).

1175

По свидетельству западных источников (Gesta, X, 33; ср. Rad. Cad., XCII), крестоносцы в конце 1098 г. испытывали такой голод, что вынуждены были даже питаться человечьим мясом. Возможно, однако, Боэмунд имеет в виду дохлятину, употреблять которую в пищу было запрещено 67 правилом Трулльского собора 692 г.

1176

Сама Анна настаивала на другой версии о причинах ухода Татикия (Ал., XI, 4, стр. 300—301). Слова Боэмунда совпадают с оценкой поведения Татикия западными источниками (см. прим. 1106). Видимо, Анна пересказывает подлинное письмо Боэмунда (см. Любарский, Об источниках..., стр. 119).

1177

Вопрос о том, когда состоялся обмен письмами между Алексеем и Боэмундом, нелегок. Ф. Дэльгер (Dolger, Regesten..., 1212) датирует письмо Алексея мартом 1099 г.; Хагенмайер (Hagenmeyer, Chronologie..., № 693) и Б. Лейб (Leib, Alexiade, III, р. 246) относят его к весне 1103 г. Сама Анна утверждает, что обмен письмами между византийским императором и Боэмундом произошел после взятия Латтакии Танкредом, которое писательница ошибочно относит к концу 1099 г. (см. прим. 1150) и которое в действительности произошло в начале 1103 г. То, что в представлении Анны переписка состоялась в 1099 г., подтверждается следующим наблюдением: в ответном письме к Алексею Боэмунд обосновывает свои права на Антиохию тем, что крестоносцы во время осады города терпели лишения, а Татикий бросил их в беде и ушел. Вряд ли мог Боэмунд приводить такие аргументы в 1103 г., когда уже прошел четырехлетний срок после взятия Антиохии. В 1099 г. эти доводы были вполне уместны. Параллельные западные источники (Raim. Ag., XVIII; Guil. Tyr., VII, 20) также сообщают о требовании Алексея отдать ему Антиохию, однако датируют письмо Алексея примерно мартом 1099 г. Впрочем расхождение в датах между Анной и западными хронистами {583} на несколько месяцев не так уж существенно. Хронологическое сопоставление данных «Алексиады», а также западных источников позволяет проследить, какое давление оказывал Алексей на Боэмунда в 1099 г., стараясь принудить последнего выполнить его требования. Весной (у Анны после сентября) 1099 г. Алексей направляет Боэмунду посольство. В сентябре того же года для переговоров с Боэмундом является Вутумит (Ал., XI, 10, стр. 315), и в том же месяце старается уговорить норманнского вождя преданный Алексею Сен-Жилль (Ал., XI, 7, стр. 305).

1178

Рассказ Анны — единственный источник наших сведений об экспедиции Вутумита в Киликию. Из-за хронологической путаницы в «Алексиаде» этот поход исследователи датировали по-разному: 1099 г. (Б. Куглер, Г. Финк и др.) и 1103 г. (Ф. Шаландон, Г. Хагенмайер, С. Рэнсимен, К. Каэн, Р. Груссе и др.). Анна утверждает, что Алексей послал Вутумита сразу же после возвращения послов от Боэмунда, т. е. в конце 1099 или самом начале 1100 г. В пользу такой датировки говорят и другие наблюдения (подробно об этом см. Любарский, Замечания..., стр. 53—54).

1179

Об этой экспедиции пизанского флота во главе с архиепископом Даимбертом сообщается также под 1099 г. в сочинении итальянского хрониста Бернарда, по словам которого флот Диамберта состоял из 120 кораблей.

Урбан II незадолго до своей смерти назначил Даимберта папским легатом в Сирии вместо погибшего Адемара Монтейльского (Runciman, A history..., I, р. 299).

1180

?. Сезан (Sesan, La flotte byzantine..., p. 48 sq.) на основании этих слов Анны делает далеко идущие выводы.

Как известно, в начале XI в. в Византии существовало шесть морских фем, которые поставляли так называемый фемный флот. Но ко времени правления Алексея территория всех этих фем, за исключением Киклад, была занята турками и норманнами. Источники того периода ничего не сообщают о какой-либо реорганизации морских фем. Из фразы Анны: «Император приказал строить корабли во всех областях империи» М. Сезан заключает, что содержание флота в это время целиком взял на себя император и поставлять флот должны были все области империи, а не морские фемы, как раньше (ведь Анна употребляет термин ????? (области), а не ?????? (фемы). Не берясь оспаривать по существу выводы М. Сезана, отметим, что термин ???? в «Алексиаде» встречается главным образом в пересказе документов, а ???? может употребляться в самых разных значениях. {584}

1181

1099 г.

1182

????? ??? ?????????????. Б. Лейб переводит ????? «граф». Во флоте титул комита носили высшие офицерские чины (Brehier, Les institutions..., р. 411).

1183

Имеется в виду знаменитый «греческий огонь» — горючая смесь, направляемая на врага из специальных трубок. (Zenghelis, La feu gregois..., р. 275 sq.).

1184

Боэмунд в это время осаждал Латтакию (осень 1099 г. См. прим. 1155).

1185

Б. Лейб (Leib, Alexiade, III, р. 45) считает, что имеется в виду район Константинополя, носивший такое название (Janin, Constantinople byzantine, pp. 425—426). Но скорее всего речь идет здесь о месте того же названия, находившемся на малоазийском побережье напротив Кипра (Ramsay, The historical geography..., р. 381).

1186

Каниклий — первоначально «хранитель императорской чернильницы» — начальник личного секретариата императора. (Brehier, Les institutions..., р. 133.)

1187

Подразумевается Селевкия в Киликии. Курик был расположен северо-восточнее Киликии. Под стадиями в данном случае Анна имеет в виду мили (см. Ramsay, The historical geography..., р. 384).

1188

Эти события, так же как и экспедицию Вутумита в Киликию, исследователи относят то к 1099 г., то к 1103 г. Судя по словам самой писательницы, укрепление Курика и Селевкии происходило непосредственно после похода пизанского флота или параллельно с ним, т. е. в 1099 или 1100 г. (см. выше, прим. 1179).

1189

Год спустя (???? ?? ?????????? ????????), т. е. примерно осенью 1100 г. Как раз в это время, по сообщению генуэзского хрониста Кафаро (Cafaro, XXIV), генуэзский флот направился на помощь крестоносцам. Очень вероятно, что Анна имеет в виду именно этот поход генуэзцев. Генуэзский флот отправился к берегам Сирии 1 августа и прибыл к Латтакии 25 сентября.

1190

Имеется в виду побережье Пелопоннеса.

1191

Мыс Пелопоннеса.

1192

Анна имеет в виду осаду Латтакии 1104 г. Рассказывая о событиях 1099—1100 гг. и систематически путая их с событиями более поздними, писательница незаметно пропускает четыре года и переходит к 1104 г. (см. Любарский, Замечания..., стр. 54—55). Об этой осаде пишет также Радульф Каэнский (Rad. Cad., CLI); он, как и Анна, сообщает о том, что Кантаку-{585}зин построил стену, чтобы отделить Латтакию от моря и не дать флоту противника прийти на помощь городу.

1193

?. Хонигман (Honigmann, Die Ostgrenze..., S. 114, Anm. 5) и К. Каэн (Cahen, La Syrie de Nord..., p. 173) идентифицируют это место с Оллаикой.

1194

Маркаб был расположен на сирийском побережье примерно в 50 км южнее Латтакии.

1195

Гавал (совр. Djeble) в 20 с лишним километрах южнее Латтакии.

1196

На самом деле эти города не были возвращены Византии Алексеем. Правда, по Девольскому договору Алексея I и Боэмунда 1108 г. (см. Ал., XIII, 12, стр. 370) Гавал должен был отойти к империи, но этот договор так и не был проведен в жизнь (см. прим. 1397).

1197

По словам самой Анны, Латтакия была передана Алексею Сен-Жиллем в 1099 г. (см. прим. 1155).

В 1103 г. Латтакию захватил Танкред.

1198

В тексте ?????????, т. е. «охраняющие». Имеется в виду охрана стен с внешней стороны от воинов Боэмунда, двигавшегося на помощь осажденному городу.

1199

Лонгиниада была расположена рядом с Аназарвом (Ramsay, The historical geography..., р. 348).

1200

Ср. сообщение Радульфа Каэнского (Rad. Cad., CLI): жители Тарса, Аданы и Мамистры сами прогнали норманнов и призвали византийцев.

1201

См. прим. 1084. Так же как и во многих случаях, Анна принимает за имя собственное наименование титула.

1202

Глагола, соответствующего русскому «приготовить», в оригинале нет. Б. Лейб вслед за А. Райффершайдом отмечает в этом месте лакуну.

1203

Боэмунд отплыл из Азии осенью 1104 г. (Hagenmeyer, Chronologie..., № 731).

1204

Ср. сообщения Зонары (Zon., XVIII, 25) и Михаила Глики (Glycas, IV, р. 623). Версия Анны о способе возвращения Боэмунда, поддержанная Зонарой, совершенно неизвестна западным хронистам. Свидетельства западных хронистов по этому поводу приводятся П. Безобразовым («Боэмунд Тарентский», стр. 94, прим. 2).