Книга VIII

1. Самодержцу стало известно, что скифские военачальники отправили частьсвоего войска против Хировакх[814] и чтопоявление варваров ожидается с минуты на минуту. Император, человек весьмадеятельный и всегда готовый ко всякого рода неожиданностям, не позволил себе инедели отдыха во дворце; он, даже не вымывшись в бане, не стряхнув с себя пыльвойны, немедленно собрал воинов, охранявших город, и новобранцев — всего околопятисот человек, всю ночь вооружал их, а утром вышел из Константинополя и тогдаже объявил о своем выступлении против скифов родственникам, свойственникам ипрочим высокородным особам, принадлежавшим к военному сословию. Это происходилов пятницу мясопустной недели[815]. Черезсвоих посланцев Алексей отдал им следующий приказ: «Я выступил из города, ибоузнал о стремительном продвижении скифов к Хировакхам. Вам надлежит явиться комне на сырной неделе[816]. Я предоставлю вамдля небольшого отдыха время между мясопустной пятницей и сырным вторником, таккак не хочу, чтобы вы сочли мой приказ суровым и неразумным».

Император немедленно отправился прямо к Хировакхам, вошел в город, заперворота и забрал ключи. Всех преданных ему слуг он расставил у бойниц, приказавим, не смыкая глаз, сторожить стены города, чтобы никто не смог туда поднятьсяи, перевесившись через стену, вступить в переговоры со скифами. Скифы же, как ипредполагалось, прибыли на рассвете к Хировакхам и расположились на гребнехолма, примыкающего к городской стене. Из их числа отделилось около шести тысячвоинов, которые в поисках провианта рассеялись в разные стороны и даже достиглиДеката[817], находящегося примерно в десятистадиях от стен царицы городов (поэтому, я думаю, этот город так и назывался).Остальные скифы оставались на месте. Император поднялся на предстенноеукрепление и стал осматривать равнину и холмы, желая удостовериться в том, чтона помощь варварам не движется новое войско и что скифы не устроили засадыпротив тех, кто попытался бы на них напасть. Император не только не заметилникаких военных приготовлений со стороны скифов, но, напротив, увидел, чтоскифы во втором часу[818] дня собираютсяобедать и отдыхать. Смотря на несметное множество варваров, Алексей неосмеливался вступить с ними в открытый бой; в то же время его мучило сознание,что скифы могут опустошить всю страну и даже подойти к стенам царственногого-{228}рода, а он в это время, ради того чтобы изгнать их,покинул столицу. И вот он призвал к себе воинов и, испытывая их, сказал:«Нечего бояться многолюдного скифского войска! С надеждой на бога в сердцевступим в бой со скифами. И если только наша воля будет едина, мы, я уверен,наголову разобьем противника». Воины решительно было отказались и возмутилисьего словами, и поэтому Алексей, еще больше пугая их и вместе с тем склоняя нариск, заявил: «Если ушедшие за провиантом скифы возвратятся назад и соединятсяс оставшимися, над нами нависнет грозная опасность. Ведь скифы или овладеютгородом и обрекут нас на смерть, или же, не обращая внимания на нас, подойдут кстенам столицы, расположатся у ее ворот и закроют нам вход в царственный город.Лучше рискнуть, чем трусливо умереть. Я уже выхожу из города: кто хочет, пустьследует за мной в гущу скифов, а кто не может или не хочет, пусть невысовывается за ворота».

После этого император вооружился и немедленно вышел из города через ворота,ведущие к озеру. Обогнув стену, он чуть отклонился от нее и поднялся на холм втылу у врага. Ведь Алексей прекрасно понимал, что в лобовую атаку на скифов заним не пойдет ни один воин. Он выхватил копье, врезался в гущу скифов и ударилпервого встретившегося ему врага. Воины Алексея также не уклонились от боя,многих скифов убили, других взяли в плен. Затем со свойственной ему хитростьюАлексей приказывает воинам облачиться в скифские одежды и сесть на скифскихконей; своих же коней, значки и отрубленные головы скифов он поручил преданнымвоинам, приказав им доставить все это в крепость и ждать там еговозвращения.

Отдав такие распоряжения, Алексей со скифскими знаменами и облаченными вскифские одежды воинами спускается к реке[819], протекающей вблизи Хировакх, предполагая, что через неедолжны будут переправиться скифы, возвращающиеся после набега. Последниезаметили воинов Алексея, приняли их за своих и без страха приблизились к ним; врезультате одни скифы были убиты, другие захвачены в плен.

2. С наступлением вечера (дело было в субботу) император, ведя за собойпленных, возвращается в Хировакхи. Он пробыл там весь следующий день, а впонедельник[820] утром вышел из крепости. Онразделил войско, поставил впереди воинов, несущих скифские знамена, а за ними —пленных скифов, которых вели местные жители. Другим местным жителям императорвелел нести насаженные на копья отрубленные головы скифов и таким образомсовершать путь. Немного поодаль под {229} ромейскими значкамиследовал император вместе со своими воинами.

В утро мясопустного воскресенья[821]всегда готовый к ратным делам Палеолог раньше других вышел из Византия. Знаяподвижность скифских отрядов, он не пренебрег в пути мерами предосторожности ивыделил нескольких находившихся при нем слуг, которым приказал, двигаясь нанекотором расстоянии впереди остального войска, осматривать равнины, леса идороги, а если покажутся какие-нибудь скифы, быстро вернуться и сообщить обэтом. Слуги вышли вперед, увидели скифские знамена и одетых в скифские одеждывоинов на равнине Димилия, вернулись назад и сообщили о приближении скифов.Палеолог немедленно вооружился. Вслед за ними явился другой вестник,сообщивший, что на некотором расстоянии от так называемых скифов показалисьромейские значки, а за ними — воины. Принесшие эту весть были и правы и неправы: шедшее позади войско и казалось и было ромейским, и импредводительствовал император, но и те, что, одетые по-скифски, двигалисьвпереди, тоже были ромеями, только в скифских одеждах. Они оделись так поприказу самодержца, чтобы уподобиться по внешнему виду скифам и, как я ужеговорила, ввести в заблуждение настоящих скифов. С другой стороны, императорвоспользовался скифским снаряжением для обмана наших, чтобы ромейские воины,встретившись с его отрядом, решили, что натолкнулись на скифов и испугались.Это была невинная воинская шутка, хотя она и преследовала цель возбудить страх.Ведь ромеи, не успев еще испугаться, уже успокоились бы, заметив императора.Таким безобидным образом самодержец пугал встречных. Но если в ком это зрелищевозбудило страх, то Палеолог — он всех превосходил своей опытностью и знал, каклюбит Алексей изобретать всевозможные хитрости, — сразу же распознав уловкуАлексея, быстро успокоил себя и других воинов.

Вслед за Палеологом из Константинополя устремилось множество родственников иблизких императора. Они торопились, как им самим казалось, выполнить договор иявиться к самодержцу. Ведь, как уже говорилось раньше, было условлено, что ониприбудут к Алексею в сырную неделю, следующую за мясопустной. Не успели они,однако, выйти из города, как император сам вернулся туда с трофеем.Встретившись с Алексеем, они, наверное, не поверили бы, что император одиндобыл такой трофей и столь быстро одержал победу, если бы своими глазами неувидели насаженные на острия копий головы скифов и не узрели того, как ведутодного за другим в оковах, {230} со связанными за спинойруками тех варваров, которых пощадили мечи. И действительно, быстрота, скоторой свершился этот поход, была удивительна. Я знаю также, что ГеоргийПалеолог бранил и порицал себя (об этом рассказывали мне очевидцы) за то, чтоопоздал к битве и не был рядом с самодержцем, заслужившим столь великую славунеожиданной победой над варварами. — Георгий страстно желал разделить славуАлексея.

В отношении же самодержца, можно сказать, наглядно осуществились словаизвестной песни «Второзакония»: «Как бы мог один преследовать тысячу и двоепрогнать тьму?»[822]. Ведь император Алексейчуть ли не один противостоял в тот день огромному множеству варваров и досамого победного конца мужественно выносил на себе всю тяжесть битвы. Еслиучесть, сколько и какие воины были у императора, если сопоставить военнуюхитрость самодержца, его находчивость, силу и смелость с числом и мощьюварваров, станет ясно, что император один завоевал победу.

3. Таким образом, бог неожиданно даровал победу властителю. Увидявступающего в город императора, жители Византия ликовали и восхищалисьбыстротой, смелостью и искусством, с которым было совершено это предприятие.Радуясь неожиданной победе, они пели, танцевали и славили бога, пославшего имтакого спасителя и благодетеля. И лишь Никифор Мелиссин страдал душой, не мог,как это свойственно людям, перенести чужой славы и сказал: «Эта победа для нас— радость без выгоды, а для врагов — печаль без урона».

Между тем бесчисленное множество скифов, рассеявшихся по всему Западу,подвергало грабежу наши земли, и никакие поражения не могли обуздать ихбеспредельную дерзость. То там, то здесь захватывали они городки на Западе, нещадили селений, находящихся вблизи царицы городов, и даже доходили до места подназванием Вафис-Риак[823], у котороговоздвигнут храм величайшего из мучеников — Феодора[824]. Множество людей ежедневно приходило туда для поклонениясвятому, а по воскресеньям благочестивые богомольцы толпами являлись в этотсвятой храм и, располагаясь вокруг него, в притворе или во внутренней части[825], проводили там дни и ночи. Однако натискскифов настолько усилился, что желающие поклониться мученику, опасаясьвнезапных набегов скифов, даже не решались открыть ворота Византия.

Такая напасть с Запада постигла самодержца на суше. Но и на море он нечувствовал себя спокойно, ибо подвергался большой опасности из-за Чакана,который вновь соорудил {231} флот а совершая набеги наПриморские области. Все это мучило и терзало императора, и заботы одолевалиего со всех сторон.

Алексею сообщили, что Чакан соорудил еще больший флот в прибрежных областях,разорил острова, которыми владел раньше, начал подумывать о наступлении назападные земли и через послов посоветовал скифам захватить Херсонес[826].

Кроме того, Чакан не давал наемникам, явившимся к Алексею с Востока (яговорю о турках), соблюдать договор с самодержцем и сулил им всяческие блага,если они оставят самодержца и перейдут к нему, как только он достанет ячменя[827]. Император знал об этом и, так как егодела на суше и на море находились в весьма тяжелом положении и суровая зима[828]заперла все выходы (из-за сугробов нельзябыло даже открыть двери домов — никто не помнил, чтобы когда-нибудь навалилостолько снега, как в тот год), он приложил все усилия, чтобы письмами вызватьотовсюду наемное войско.

Когда же наступило весеннее равноденствие, тучи перестали грозить войной иморе смирило свой гнев, император, на которого с обеих сторон наседали враги,решил направиться в приморские области, дабы обороняться от врагов на море иодновременно бороться с ними на суше. Он сразу же отправил кесаря НикифораМелиссина[829] и приказал ему быстрее, чемслово сказывается, прибыть в Энос. Алексей еще раньше в письме поручилМелиссину собрать как можно большее число воинов, причем призвать на службу неветеранов (их он прежде распределил по западным городам для охраны наиболееважных крепостей), а новобранцев из числа болгар и кочевников (их в просторечииназывают влахами)[830] и тех, кто пешие иконные явятся к нему из всех других областей[831]. Сам же Алексей вызвал к себе из Никомидии пятьсоткельтов, посланных ему графом Фландрским, выступил из Византия вместе со своимиродственниками и быстро прибыл в Энос. Затем он сел в лодку и поплыл по реке[832], осматривая ее русло и берега. Выбравместо, где удобней всего можно было расположить войско, он вернулся. НочьюАлексей собрал военачальников и рассказал им о реке и об обоих ее берегах.«Давайте, — сказал он, — завтра переправимся через реку; вы осмотрите равнинуи, может быть, не сочтете вовсе непригодным для лагеря то место, которое я вампокажу; там и надо будет разбить палатки».

Все согласились с ним. Наутро Алексей первым переправился на другой берег, ивсе войско последовало за ним. Вместе с военачальниками он вновь осмотрелберега и рав-{232}нину у реки и показал им понравившееся емуместо (оно лежит у городка, именуемого местными жителями Хирины[833], по одну сторону от него — река, по другую— болото). Так как всем воинам это место показалось достаточно защищенным,Алексей приказал быстро вырыть траншею и расположил там все войско. Затем сбольшим числом пельтастов он возвратился обратно в Энос, чтобы отражать напорнаступающих с той стороны скифов.

4. Ромеи, окопавшиеся у Хирин, узнали о приближении огромного скифскоговойска и сообщили об этом самодержцу, который еще находился в Эносе. Алексей надозорном судне[834]поплыл вдоль берега, черезустье вошел в реку и присоединился к своему войску. Отчаяние и страх охватилиимператора, когда он увидел, что его войско не составляет и малой доли скифскойармии и что не в человеческих силах помочь ему. Тем не менее Алексей не палдухом, не опустил руки; напротив, он старался найти выход из положения.

Через четыре дня он издали заметил, как с другой стороны к нему ужеприближается почти сорокатысячное куманское войско. Опасаясь, что куманысоединятся со скифами и вместе с ними навяжут ему кровопролитную битву (Алексейне ждал от нее ничего, кроме гибели всего войска), император решил привлечькуманов на свою сторону; ведь это он призвал их к себе. Главными предводителямикуманского войска были Тогортак, Маниак[835]и другие воинственные мужи. Император видел, какое множество кумановприближается к нему, и, зная податливость их нрава, боялся, что из союзниковони превратятся во врагов и нанесут ему величайший вред. Поэтому он предпочелради безопасности со всем войском уйти оттуда и переправиться обратно черезреку, но прежде всего решил призвать к себе куманских вождей. Последниенемедленно явились к императору; позже других, после долгих колебаний пришелМаниак.

Алексей приказал поварам приготовить для них роскошный стоя, он дружелюбнопринял куманов, хорошо угостил их, вручил всевозможные дары, а затем потребовалот куманских вождей клятв и заложников — ведь ему был известен коварный нравэтих людей. Куманы с готовностью выполнили требование Алексея, далиручательства и попросили разрешения сражаться с печенегами в течение трех дней.При этом они обещали, если бог дарует победу, разделить на две части всюзахваченную добычу и половину выделить императору. Император предоставил имправо по их желанию преследовать скифов в течение не только трех, но целыхдесяти дней и {233} к тому же заранее подарил им всю добычу,которую они должны были бы захватить, если бы только бог послал им победу. Дотех пор скифская и куманская армии оставались на своих местах, и куманытревожили скифское войско стрельбой из лука.

Не прошло еще и трех дней, как самодержец вызвал к себе Антиоха (это знатныймуж, решительностью своего характера превосходивший многих людей) и приказалему навести мост через реку. Вскоре мост был наведен из кораблей, скрепленныхдруг с другом огромными бревнами. Император, призвав своего шурина,протостратора Михаила Дуку, и своего брата, великого доместика Адриана,приказал им встать на берегу реки, не позволять коннице и пехоте переправлятьсяодновременно, а пустить перед конницей пехоту, повозки со снаряжением и вьючныхмулов. Когда переправилась пехота, император, боясь скифов и куманов и опасаясьих неожиданного наступления, быстрее, чем слово сказывается, вырыл ров[836], поместил туда всех пехотинцев и лишьпосле этого приказал переправляться коннице. Стоя на берегу реки, он самнаблюдал за переправой.

Между тем Мелиссин, действуя согласно письменному приказу самодержца[837], собрал отовсюду войско, вывел из соседнихобластей пехотинцев, которые везли свое снаряжение и необходимые припасы наповозках, запряженных быками, и срочно отправил их к самодержцу. Когдапехотинцы находились уже в поле зрения наших воинов, многие ромеи приняли их заскифский отряд, наступающий на самодержца. Один воин набрался смелости и,указывая на них пальцем самодержцу, стал утверждать, что это скифы. Алексейповерил его словам и, не имея сил бороться с таким многочисленным врагом,пришел в отчаяние. Призвав к себе Радомира (этот муж был отпрыском знатногоболгарского рода и по материнской линии приходился родственником Августе — моейматери)[838], он послал его разведать, ктотакие эти пришельцы. Радомир быстро выполнил приказ и, вернувшись, сообщил, чтоприближаются воины, посланные Мелиссином. Самодержец обрадовался и, после тогокак воины вскоре подошли, вместе с ними переправился через реку. Алексейприказал еще больше увеличить ров и объединил вновь прибывший отряд с остальнымвойском. Тем временем куманы немедля подошли к рву, который самодержец покинулвместе со всем войском, идя к переправе, и поставили там свои шатры.

На следующий день самодержец двинулся вниз по реке с намерением достичьброда, который местные жители назы-{234}вают Филокаловым[839]. Но по дороге он встретил большой отрядскифов, напал на него и завязал жестокий бой. Обе стороны понесли в битвебольшие потери, но победу одержал император, наголову разбивший скифов. Послебитвы каждое войско вернулось в свой лагерь, и ромеи в течение всей ночиоставались на месте. С рассветом они выступили оттуда, прибыли к такназываемому Левуни (это возвышающийся над равниной холм), и самодержец поднялсяна него. Так как для всего войска места наверху не хватало, император велелвырыть у подножия холма ров, достаточный для всего войска, и поместил там своихвоинов. В это время к самодержцу вместе с несколькими скифами вновь явилсяперебежчик Неанц. Увидев последнего, император припомнил ему его недавнеепредательство и еще кое-что, взял его под стражу и заковал в кандалы вместе сдругими скифами.

5. Так действовал император. Между тем скифы, расположившись по берегамречки под названием Мавропотам[840], началитайком привлекать на свою сторону куманов, призывая их стать союзниками. Вместес тем они непрерывно отправляли послов к императору с предложением мира.Алексей догадывался о хитром замысле скифов и давал уклончивые ответы послам,желая внушить им мысль, что к нему должно подойти наемное войско из Рима[841]. Куманы же, поскольку обещания печенеговбыли двусмысленными, не перешли к ним и вечером обратились к императору соследующими словами: «До каких пор будем мы оттягивать бой? Знай, что мы большене намерены ждать и с восходом солнца отведаем мяса волка или ягненка».Император выслушал это и, зная крутой нрав куманов[842], больше не стал откладывать сражения. Определивследующий день для решительной битвы, он обещал куманам назавтра вступить в бойсо скифами, а сам немедленно созвал военачальников, пентеконтархов и остальныхкомандиров и велел им объявить по всему лагерю о назначенной битве. Несмотря напринятые меры, император опасался бесчисленного множества печенегов и куманов ибоялся соединения обоих войск.

К одолеваемому этими мыслями императору прибыли на подмогу перебежчики —около пяти тысяч храбрых и воинственных жителей горных областей[843]. Не собираясь более откладывать сражения,император стал просить помощи у бога. На закате он первый приступил к молитвам,устроил торжественное факельное шествие и стал исполнять соответствующие случаюгимны. Он не оставил в покое ни одного человека в лагере; разумным людямсоветовал, а невежественным при-{235}казывал делать то же, чтои он. В это время можно было наблюдать такую картину: солнце опускалось загоризонт, а воздух, казалось, озаряли не только лучи солнца, но и яркий светдругих многочисленных звезд. Каждый воин укрепил на своем копье и зажег какможно большее число светильников и свечей. А голоса воинов, я думаю, достигалинебесных сфер и даже, можно с уверенностью сказать, возносились к самомугосподу богу. Как я полагаю, все это было свидетельством благочестияимператора, который даже не помышлял напасть на врагов без божественной помощи.Алексей не возлагал надежд ни на воинов, ни на коней, ни на свои военныехитрости, но всецело полагался на высший суд. До середины ночи свершал молитвыАлексей и лишь затем позволил себе кратковременный отдых. Восстав ото сна,император полностью вооружил легкие отряды войска, правда, некоторых воиновоблачил в одежды и головные уборы, перешитые из одноцветных шелковых плащей[844], ибо железных доспехов на всех нехватило.

С первой улыбкой утра Алексей в полном вооружении вышел из лощины и приказалподать сигнал к бою. У подножья так называемого Левуния (это место...[845]) он разделил свое войско и выстроилфаланги по отрядам. Сам пышащий яростью самодержец встал впереди строя,командование правым флангом принял Георгий Палеолог, левым — КонстантинДалассин. Справа от куманов стоял в полном вооружении вместе со своими воинамиМонастра. Видя, что самодержец устанавливает фаланги, куманы также вооружили ивыстроили в принятый у них боевой порядок свои отряды. Слева от них находилисьУза и — фронтом на запад — Умбертопул с кельтами. Как бы огородив свое войскостроем фаланг и окружив его плотным кольцом конных отрядов, самодержец приказалвновь подать трубой сигнал к бою.

Ромеи, опасаясь неисчислимого скифского войска и несметного множества крытыхповозок, которые скифы использовали вместо стены, в один голос воззвали кмилости всевышнего и, опустив поводья, бросились в бой со скифами; самодержецнесся впереди всех. Строй принял вид серпа, и в один момент, будто по условномузнаку, все войско, в том числе и куманы, ринулось на скифов. Один из самыхглавных скифских военачальников понял, чем все это может кончиться, и решилзаранее обеспечить себе спасение: в сопровождении нескольких скифов он явился ккуманам — последние говорили на одном с ним языке. Хотя куманы ревностносражались со скифами, тем не менее он питал к ним больше доверия, чем к ромеям,{236} и хотел воспользоваться их посредничеством передсамодержцем. Самодержец заметил это и стал опасаться, как бы и другие скифы неперешли к ним, не привлекли на свою сторону куманов и не убедили их направитьпротив ромейской фаланги как помыслы свои, так и коней. Поэтому император,который всегда умел находить выход из критического положения, немедленноприказал императорскому знаменосцу со знаменем в руках встать у куманскоголагеря.

К этому времени скифский строй был уже прорван, оба войска сошлись врукопашной схватке и началась резня, подобной которой никто никогда не былсвидетелем. Страшные удары мечей поражали уже постигнутых божьим гневом скифов,а разящие устали непрерывно размахивать оружием и, утомленные, ослабили натиск.Самодержец въехал на коне в гущу врагов; он приводил в замешательство целыефаланги, наносил удары пытавшимся сопротивляться, а находившихся вдали устрашалкриками. Когда Алексей увидел, что наступил полдень и солнечные лучи уже падаютвертикально, он предусмотрительно сделал следующее. Подозвав к себе несколькихвоинов, он приказал им попросить крестьян наполнить водой кожаные мехи ипривезти их на своих мулах. Когда доставляющих воду крестьян увидели их соседи,они, хотя их никто об этом и не просил, сделали то же самое: стали подвозитьводу в амфорах, в кожаных мехах или в других подвернувшихся под руку сосудах,чтобы освежить наших воинов, освобождавших их от страшного скифскоговладычества. Выпив немного воды, ромеи продолжили битву.

В тот день произошло нечто необычайное: погиб целый народ вместе с женщинамии детьми, народ, численность которого составляла не десять тысяч человек, авыражалась в огромных цифрах. Это было двадцать девятого апреля[846], в третий день недели. По этому поводувизантийцы стали распевать насмешливую песенку: «Из-за одного дня не пришлосьскифам увидеть мая».

На закате, когда все скифы, включая женщин и детей, стали добычей меча имногие из них были взяты в плен, император приказал сыграть сигнал отхода ивернулся в свой лагерь. Все случившееся тогда должно было казаться чудом,особенно если принять во внимание следующее обстоятельство. В свое время ромеи,выступая из Византия против скифов, закупили веревки и ремни, чтобы ими связатьпленных и таким образом привести их к себе домой[847]. Но все произошло тогда наоборот: ромеи сами были связаныи оказались в плену у скифов. Это произошло в битве со скифами у Дристры[848],{237} когда бог обуздалгордыню ромеев. Но позднее, в то время, о котором я сейчас повествую, бог,видя, что ромеи охвачены страхом, потеряли всякую надежду на спасение и неимеют сил противостоять такому множеству врагов, неожиданно даровал им победу,и теперь уже они вязали, разили, вели в плен скифов и, не ограничиваясь этим(ведь все это нередко происходит и во время небольших сражений), в один деньполностью уничтожили многотысячный народ.

6. Куманский и скифский отряды отошли друг от друга, и самодержец снаступлением сумерек вспомнил о еде. В это время перед ним предсталразгневанный Синесий и сказал следующее: «Что происходит? Что это за новыепорядки? У каждого воина по тридцати и более пленных скифов, а рядом с намитолпа куманов. Если усталые воины, как это и должно быть, уснут, скифыосвободят друг друга и, выхватив акинаки, убьют своих стражей. Что тогда будет?Прикажи скорей умертвить пленных». Император сурово взглянул на Синесия исказал: «Скифы — те же люди; враги тоже достойны сострадания. Я не знаю, о чемты только думаешь, болтая это!». Затем Алексей с гневом прогнал продолжавшегоупорствовать Синесия. Одновременно он велел довести до сведения всех воиновприказ сложить в одно место скифское оружие и хорошо стеречь пленных.

Сделав такие распоряжения, император спокойно провел остаток ночи. Однако всреднюю стражу ночи воины, повинуясь божественному гласу, или по другойнеизвестной мне причине убили почти всех пленных[849]. Император узнал об этом утром, сразу же заподозрилСинесия и немедленно призвал его к себе. Разразившись угрозами, Алексей сказалв обвинение Синесию: «Это дело твоих рук». И хотя Синесий поклялся, что ни очем не знает, Алексей приказал заключить его в оковы. «Пусть узнает, — сказалимператор, — каким злом являются одни только оковы, и он никогда не будетвыносить людям столь суровые приговоры». И Алексей наказал бы Синесия, если бык нему не явились вельможи, приходившиеся родственниками и свойственникамисамодержцу, и сообща не попросили помиловать Синесия.

Между тем большинство куманов опасалось, как бы самодержец ночью не замыслилчего-нибудь против них, поэтому они забрали свою добычу и ночью выступили подороге к Данувию. Сам же император, стремясь уйти от зловония, исходившего оттрупов, на рассвете выступил из лагеря и направился к Кала-Дендра — ввосемнадцати стадиях от Хирин. По дороге его нагнал Мелиссин: он не успелприбыть к моменту {238} битвы, ибо занимался отправкойсамодержцу упомянутых новобранцев. Алексей и Мелиссин, как полагается, радушноприветствовали друг друга и остаток пути беседовали о событиях минувшей битвысо скифами.

Прибыв в Кала-Дендра, самодержец узнал о бегстве куманов и велел погрузитьна мулов все то, что он должен был отдать куманам согласно условиям договора, иприказал, если удастся, настичь их до Данувия и вручить им их долю. ВедьАлексей нередко и со многими людьми вел беседы о лживости и считал недопустимымне только лгать, но даже казаться лживым. Так он распорядился относительнобеглецов. Тех же куманов, которые за ним последовали, Алексей щедро угощал весьостаток дня. Он решил, однако, не отдавать куманам в тот день причитающегося имжалования, а подождать, пока они не протрезвятся во сне и, придя в себя, неначнут отдавать себе отчет в происходящем. На следующий же день Алексей призвалих всех к себе и заплатил им намного лучше, чем обещал раньше. Император решилотпустить куманов домой, но взял у них заложников, ибо опасался, что наобратном пути они рассеются во все стороны в поисках провианта и нанесутнемалый вред селениям, расположенным вдоль дороги. Так как куманы просилиобеспечить им безопасность в пути, Алексей поручил Иоаннаки (это человеквыдающегося мужества и ума) позаботиться о куманах и благополучно доставить ихк самому Зигу[850]. Так божественноепровидение позаботилось о самодержце.

Полностью исполнив своей долг, самодержец в мае с трофеем победителемвозвращается в Византий.

Здесь я должна кончить свой рассказ о скифах, хотя из многочисленных событийя коснулась лишь немногих и, можно сказать, погрузила только кончики пальцев вводы Адриатического моря. Ведь о блестящих победах самодержца, о поражениях еговрагов, о собственных подвигах Алексея, о всех случившихся в то время событияхи о том, как император всегда умел приспособиться к обстоятельствам и тем илииным способом выпутаться из тяжелого положения, — обо всем этом не смогли бырассказать ни новый Демосфен, ни весь сонм ораторов, ни Академия вместе соСтоей, если бы они даже сочли своей первой задачей восхваление деянийАлексея.

7. Через несколько дней после возвращения императора во дворце был раскрытзаговор, составленный против самодержца армянином Ариевом и кельтомУмбертопулом (и тот и другой знатные и воинственные мужи), привлекшими к себенемалое число сторонников. Улики были налицо, и истина {239}обнаружилась. Заговорщики были осуждены и приговорены к конфискации имуществаи изгнанию. Следует отметить, что самодержец полностью освободил их отполагающегося по законам наказания[851].

Затем до самодержца донеслись слухи о нашествии куманов и о том, что Бодинвместе с далматами намерен нарушить договор и вторгнуться в наши земли. ПоэтомуАлексей пребывал в нерешительности, не зная, против какого врага обратить своеоружие. Он решил выступить вначале против далматов, до их прибытия занять узкуюдолину между нашими и их землями и, насколько будет возможно, укрепить ее. Онсобрал всех приближенных, открыл им свое намерение и, получив общее одобрение,выступил из столицы, чтобы устроить дела на Западе.

Вскоре Алексей прибыл в Филиппополь, где получил письмо от болгарскогоархиепископа[852], в котором тот сообщал, чтодука Диррахия Иоанн, сын севастократора, вынашивает планы восстания. Весь деньи всю ночь провел Алексей в душевном волнении; из жалости к отцу Иоанна оноткладывал расследование дела, но в то же время опасался, что слух об Иоаннеоправдается. Иоанн был еще юношей, и Алексей, зная необузданный нрав людейэтого возраста, боялся, что он поднимет мятеж и доставит невыносимое горе каксвоему отцу, так и дяде. Поэтому император решил всеми способами постаратьсясорвать замысел Иоанна, ведь он был необычайно привязан к юноше.

И вот Алексей призвал к себе великого этериарха[853] Аргира Карацу (несмотря на свое скифское происхождение,этот человек отличался большим благоразумием и был слугой добродетели и истины)и вручил ему два письма[854]. В первом,адресованном Иоанну, содержалось следующее: «Наша царственность, узнав, чтоварвары выступили против нас и прошли через клисуры, вышла из Константинополя,чтобы укрепить границы[855] Ромейскойдержавы. Тебе же следует самому явиться с докладом о положении во ввереннойтебе области (ибо я опасаюсь злых умыслов против нас со стороны Вукана) исообщить мне о положении в Далмации и о том, соблюдает ли Вукан условия мирногодоговора (ведь до меня ежедневно доходят неблагоприятные вести о нем), чтобы,получив более точные сведения о Вукане, я смог во всеоружии встретить егокозни. Затем я отправлю тебя с необходимыми инструкциями обратно в Иллирик,дабы, на два фронта сражаясь с врагами, с божьей помощью добиться победы».Таково было содержание письма, адресованного Иоанну. {240}

В другом письме, обращенном к знатным жителям Диррахия, говорилосьследующее: «Узнав, что Вукан вновь злоумышляет против меня, я выступил изВизантия, чтобы укрепить узкие долины между Далмацией и нашим государством ивместе с тем точнее разузнать о Вукане и о далматах. Поэтому я решил вызвать ксебе вашего пуку и любимого племянника моего владычества, а дукой назначилчеловека, который вручит вам это письмо. Примите же нового дуку и подчиняйтесьвсем его распоряжениям».

Вручив эти письма Караце, он приказал ему по прибытии прежде всего доставитьписьмо, адресованное Иоанну, и, если тот добровольно подчинится приказу, смиром проводить его и взять на себя охрану области до возвращения Иоанна; а натот случай, если Иоанн станет сопротивляться и откажется повиноваться, Алексейвелел Караце призвать к себе наиболее влиятельных граждан Диррахия и прочестьим второе письмо, чтобы они помогли ему задержать Иоанна.

8. Сведения обо всем этом дошли до севастократора Исаака, который находилсяв то время в Константинополе. Он спешно выступил из города и через двое сутокприбыл в Филиппополь. Застав императора спящим, он тихо вошел в его палатку,рукой подал знак спальникам самодержца соблюдать тишину, улегся на другое ложе,находившееся в палатке его брата-императора, и заснул.

Император, восстав ото сна, неожиданно увидел брата. Алексей некотороевремя старался не шуметь и приказал то же самое остальным. Когда севастократорпроснулся, он увидел своего брата-императора бодрствующим, тот также увиделего, они подошли друг к другу и обнялись. Затем император спросил Исаака, чегоон хочет и какова причина его прихода. Тот ответил: «Я пришел ради тебя». Начто император: «Напрасно ты тратил силы и утомлял себя». Севастократорвстретил эти слова молчанием, ибо терялся в догадках, с каким известиемприбудет посол, еще ранее отправленный им в Диррахий. Ведь как только до Исаакадошли слухи о сыне, он набросал ему короткое письмо, в котором приказывалИоанну скорее явиться к самодержцу и сообщал, что сам он отправляется изВизантия в Филиппополь, дабы соответствующими доводами опровергнуть доносы наИоанна и дождаться там прибытия сына.

Исаак покинул императора и удалился в предназначенную для него палатку.Немедленно вслед за этим к нему прибежал письмоносец, посланный к Иоанну, исообщил о прибытие сына. {241}

Севастократор отбросил всякие подозрения, подбодрил себя мужественнымимыслями и, исполненный гнева против тех, кто первыми донесли на его сына, всильном волнении явился к императору. Увидев Исаака, император сразу же понялпричину его гнева, но все же спросил брата, как он себя чувствует. Исаакответил: «Плохо, по твоей вине». Он вообще не умел обуздывать свой гнев инередко готов был взорваться по самому пустому поводу[856]. К этому он добавил еще следующее: «Я не столько зол натвою царственность, сколько, — тут он указал пальцем на Адриана, — на этоголжеца». Кроткий и ласковый император ничего ему не возразил, ибо знал, какследует утихомирить кипящего гневом брата. Они уселись и вместе с кесаремНикифором Мелиссином и некоторыми своими родственниками и свойственниками сталиобсуждать слухи, распространяемые об Иоанне. Когда Исаак увидел, что его братАдриан и Мелиссин намеками стараются бросить тень на его сына, он вновь не смогсдержать бурлящего в нем гнева и, сурово взглянув на Адриана, пригрозил, чтовырвет ему бороду и отучит нагло лгать и пытаться отнять у императора егоблизких родственников.

В это время прибывает Иоанн. Его сразу же провели в палатку императора, и онслышал все, что о нем говорилось. Не на суд привели его, и обвиняемого недержали под стражей. Император сказал Иоанну: «Сочувствуя твоему отцу — моемубрату, я не могу вынести того, что тут о тебе говорят, поэтому будь спокоен иживи как раньше». Все это говорилось в императорской палатке, гдеприсутствовали только родственники и не было ни одного чужого человека. Такбыло замято это дело, и остается неизвестным, возникло ли оно в результатепустой болтовни или Иоанн действительно злоумышлял против императора. Алексейподозвал к себе своего брата севастократора Исаака вместе с его сыном Иоанном ипосле продолжительной беседы сказал, обращаясь к севастократору: «Спокойноотправляйся в царственный город и расскажи о наших делах матери. Его же, — тутон указал на Иоанна, — как видишь, я отправляю назад в Диррахий, чтобы онпозаботился о вверенной ему области». Так они расстались: один на следующийдень направился в Византий, другой — в Диррахий[857].

9. Это выступление против самодержца было не последним. В царственном городенаходился Феодор Гавра[858]. Зная дерзость иэнергию этого человека, Алексей решил удалить его из столицы и потому назначилдукой Трапезунда, города, который тот ранее отобрал у турок. Гавра был родомиз горных районов Халдии[859] и завоевалславу доблестного воина, ибо {242} превосходил всех людейсвоим умом и мужеством. Ни в одном, даже самом малом деле, не терпел он неудачи постоянно брал верх над своими противниками, а завладев Трапезундом ираспоряжаясь им как своей собственностью, он и вовсе стал непобедим. СынаГавры, Григория, севастократор Исаак Комнин обручил с одной из своих дочерей.Так как молодые люди были еще очень юны, между ними только состоялась помолвка.Гавра отдал севастократору своего сына Григория, для того чтобы дети вступили вбрак, когда достигнут совершеннолетия, а сам, попрощавшись с императором,вернулся в свою страну. Однако вскоре, покоряясь общей участи, умерла супругаГавры, и он женился вторично — на одной знатной аланке. Новая жена Гавры исупруга севастократора оказались дочерьми двух сестер. Когда это обнаружилось,брачный договор между детьми был расторгнут, ибо законы и каноны запрещали ихсвязь[860].

Зная, какой Гавра воин и что он может учинить, император не пожелал послерасторжения брачного договора отпустить назад его сына. Он решил задержатьГригория в царственном городе по двум причинам: Алексей хотел, во-первых,оставить его в качестве заложника, а во-вторых, обеспечить себе дружелюбиеГавры — ведь если последний и замыслил бы зло против императора, то должен былбы воздержаться от его осуществления. Кроме того, Алексей намеревался женитьГригория на одной из моих сестер[861]. Вотпочему он откладывал возвращение юноши.

Гавра же вновь прибыл в царицу городов и, вовсе не понимая плановсамодержца, решил тайно забрать сына. Он держал пока это решение в тайне, хотясамодержец косвенно, намеками давал ему понять о своем намерении. Я не знаю,может быть, Гавра не понимал намеков, а может быть, и сознательно не обращал наних никакого внимания из-за недавнего расторжения брачного договора, во всякомслучае он попросил позволить ему вернуться назад вместе с сыном. Но самодержецне согласился на это. Тогда Гавра сделал вид, что он добровольно оставляет сынаи вверяет его заботам самодержца.

Когда Гавра попрощался с императором и уже должен был покинуть Византии,севастократор устроил ему прием в том месте, где сооружен храм великомученикаФоки[862], в очень красивом имении,расположенном у Пропонтиды; сделать это севастократора побудила новая женитьбаГавры, в результате которой между ними возникла родственная близость. Послероскошного пира севастократор отправился в Византий, {243} аГавра попросил разрешить его сыну провести с ним следующий день; севастократорохотно дал свое согласие.

Когда многократно упомянутый нами Гавра уже должен был на следующий деньрасстаться с сыном, он попросил наставников проводить его до Сосфения[863], где намеревался разбить свой лагерь.Наставники согласились и отправились вместе с Гаврой. Затем, уже собираясьуходить из Сосфения, он обратился к наставникам с прежней просьбой — разрешитьсыну следовать с ним до Фароса[864]. Но ониотказали ему. Тогда Гавра стал ссылаться на свои отцовские чувства, напредстоящую долгую разлуку с сыном и приводить различные другие доводы и такимобразом тронул сердца наставников. Они дали себя убедить и последовали заГаврой. Прибыв к Фаросу, Гавра обнаружил свой замысел, похитил сына, посадилего на грузовое судно и вместе с ним предался воле понтийских волн.

Когда самодержец узнал об этом, он быстрее, чем слово сказывается, отправилв погоню быстроходные суда, приказав морякам вручить Гавре предназначенное емуписьмо[865] и постараться вернуть мальчика,если только Гавра согласится на это и не захочет приобрести врага в лицесамодержца. Отправленные в погоню настигли Гавру уже за городом Эгиной, угорода, который местные жители называют Карамвис[866]. Они вручили ему императорское письмо, в которомсамодержец сообщал, что намерен женить мальчика на одной из моих сестер,прибавили на словах многое другое и убедили Гавру отправить назад сына. По егоприбытии самодержец сразу же скрепил брачный договор соответствующими грамотамии передал Григория заботам наставника — одного из слуг императрицы, евнухаМихаила.

Живя во дворце, Григорий пользовался большим вниманием со стороныимператора, который исправлял его нрав и обучал всем военным наукам. Но, какэто вообще свойственно молодым людям, Григорий никому не желал подчиняться истрадал оттого, что якобы не получил приличествующего ему титула. Будучи ктому же недоволен наставником, он стал искать способ уйти к своему отцу, хотяему скорее следовало испытывать благодарность к императору за столь большуюзаботу. Григорий не ограничился одними намерениями и приступил к делу. Кое скем он поделился своим тайным замыслом. Этими людьми были Георгий, сын Декана,Евстафий Камица[867] и Михаил-виночерпий,которого дворцовые слуги обычно называют «пинкерном»[868] (все трое — храбрые воины и весьма близкие самодержцулюди). Михаил явился к само-{244}держцу и сообщил ему обовсем, но Алексей не хотел верить этому и отказался его слушать.

Так как Гавра продолжал настаивать и спешно готовил бегство, преданныесамодержцу люди сказали ему: «Если ты клятвенно не подтвердишь своего решения,мы не последуем за тобой». Когда тот согласился, они показали ему, где лежитсвятой гвоздь[869], которым нечестивцыпронзили бок моего спасителя. Они хотели, чтобы Григорий похитил этот гвоздь ипоклялся именем того, кто был им ранен. Гавра послушался и тайком похитилсвятой гвоздь. Один из тех, кто еще раньше известил самодержца о замыслеГригория, прибежал к Алексею со словами: «Вот Гавра, а за пазухой у негогвоздь». По приказу самодержца Гавру немедленно привели и у него из-за пазухиизвлекли гвоздь. На допросе он сразу же без колебаний обо всем рассказал, выдалсообщников и раскрыл свои замыслы. Алексей осудил Григория и передал его дукеФилиппополя Георгию Месопотамиту[870] сприказом в оковах и под стражей стеречь его на акрополе[871]. Георгия, сына Декана, он, снабдив письмом, отправил кЛьву Никериту, который был в то время дукой Параданувия[872]. Сделал он это будто бы для того, чтобы Георгий вместесо Львом охраняли прилежащие к Данувию области, на самом же деле, чтобы Георгийнаходился под надзором Льва. Алексей заключил под стражу Евстафия Камицу иостальных заговорщиков и отправил их и ссылку.

Примечания:

Бытие, IX, 18—27.

Как и многие другие византийские писатели, Анна пользуется для обозначения воинских значков (знамен) древним термином ???????. До IX в. воинские значки обычно назывались ??????, затем ?????????. Значки, как правило, находились при командирах и, видимые отовсюду, указывали воинам на местоположение их начальника (см. Grosse, Die Fahnen in der romisch-byzantinischen Armee, Ss. 359—372).

Ромфеи — короткие однолезвенные мечи (см. Weiss, Kostumkunde, II, Ss. 117—119).

Эта образная сцена — целиком плод художественного воображения Анны, которая вообще драматизирует рассказ Вриенния (см. Предисл., стр. 41—42).

Анна в предыдущей главе уже упоминала о турках. Согласно Михаилу Атталиату (Attal., р. 289), турки принимали {448} участие в битве с самого ее начала. Может быть, имеется в виду новый турецкий отряд? Ведь у Никифора (Nic. Br., IV, 2) Сулейман и Масур, отправив своих воинов на помощь Вотаниату, обещали вскоре прислать новое подкрепление.

Верность (??? ???????). Греч. ?????? соответствует лат. fides (фр. foi). Франки приносят присягу вассальной верности Вриеннию. О ритуале этой церемонии см. Bloch, La societe feodale..., pp. 223—227).

?? ???? ??? ???? ?????? ??? ???? ???????? ???????? Б. Лейб переводит: «...офицеры моего отца и командиры вновь прибывших турок», но это неверно, ибо ?? ???? ???? ???????? (досл.: «окружающие турок») никак не может означать «командиры турок». ???? ???????? ???????? в данном случае прямое дополнение к ?????????? («видя»).

В сочинении Никифора Вриенния (Nic. Br., IV, 13) на Никифора Вриенния Старшего бросается не «второй турок», а «первый турок с отрубленной рукой» (о ?????? ??? ????? ??’ ????? ?????????).

814

Хировакхи были расположены между Кючук-Чекмедже и Буюк-Чекмендже (см. Васильевский, Византия и печенеги, стр. 69).

815

16 февраля 1091 г.

816

Сырная (масляная) неделя следует за мясопустной.

817

Декат от греч. ???? (десять). Декат был расположен на Эгнатиевой дороге, между Евдомом и Регием, в непосредственной близости от Константинополя (см. Janin, Constantinople byzantine, p. 407).

818

В Византии дневные и ночные часы имели отдельный счет. Продолжительность часа менялась в зависимости от времени года. Второй час дня — это утро (см. Grumel, La Chronologie, р. 163 sq.).

819

По-видимому, р. Карасу (Меласу).

820

Т. е. 19 февраля 1091 г.

821

Т. е. 18 февраля 1091 г.

822

Второзак., XXXII, 30.

823

Вафис-Риак — древний Ресий вблизи Константинополя (см. ?????????? — ????????, ??????????????... ???.180 ??). {539}

824

Имеется в виду храм великомученика Феодора Тирона, день поминовения которого приходится на первое воскресенье поста (17 февраля). В этот день приток богомольцев был особенно велик. Однако весной 1091 г. печенеги стояли под стенами Константинополя, и жители византийской столицы не имели возможности посетить храм (см. ниже). Упоминание храма Феодора помогает точнее датировать события.

825

Анна употребляет античный термин ???????????. Так называлась внутренняя часть храма Афины-Паллады в афинском акрополе. В данном случае Анна имеет в виду внутреннюю часть церкви (корабль).

826

Чакан и раньше вступал в сношения с печенегами (см. Ал., VII, 8, стр. 217). Союз турок и печенегов облегчался этнической близостью этих племен. По-видимому, можно говорить о координированных действиях врагов Византии.

827

Как только он достанет ячменя — ??????? ??? ?????? ?????????. ?. Васильевский («Византия и печенеги», стр. 73, прим. 1) предполагает, что под ?????? следует понимать название города на Херсонесе Фракийском и таким образом переводить эти слова: «... когда он прибудет в Крифию». С таким толкованием текста согласен и В. Златарский («История...», II, стр. 203, бел. 1).

828

1090—1091 гг.

829

Dolger, Regesten..., 1158 (начало 1091 г.).

830

О влахах см. прим. 533.

На основании этого места «Алексиады» некоторые исследователи делали вывод, что слово ?????? употребляется Анной как синоним «кочевников».

С нашей точки зрения, прав М. Дьони (Gyoni, Le пот..., р. 241 sq.), утверждающий, что «влахи» в данном случае — точное этническое наименование. Аргументы М. Дьони сводятся к следующему:

а) другие авторы XI—XII вв. понимают под «влахами» определенный народ;

б) наименование ?????? — не античное, поэтому, как и в ряде других подобных случаев, писательница считает нужным оговорить, что название влахи — «просторечное».

Мысль Анны, следовательно, можно перефразировать таким образом: «Мелиссин должен был призвать тех кочевников, которых в просторечии зовут влахами».

831

С этим сообщением Анны нельзя не поставить в связь письмо Феофилакта Болгарского к Никифору Мелиссину (PG, 126, col. 532), где архиепископ жалуется на тяжелое положение фемы Пелагония (Битоль), которая не в состоянии {540} выделить требуемых рекрутов (см. Chalandon, Essai..., р. 125). ?. Шаландон относит письмо к весне 1090 г. (ср. Xanalatos, Beitrage zur Wirtschaftsgeschichte..., S. 217).

832

Имеется в виду р. Марица.

833

Хирины — небольшая крепость на правом берегу Марицы (см.: Gyoni, Le пот..., р. 251; Златарски, История..., II, стр. 204).

834

На дозорном судне так мы переводим греч. ?? ???????? ?????. См. Leib, Alexiade, II, р. 136.

835

В. Васильевский («Византия и печенеги», стр. 98, прим. 2) отождествляет Тогортака (????????) с Тугорканом и Маниака (??????) с Боняком русских летописей (ср.: Chalandon, Essai..., р. 132, n. 3; Златарски, История..., II, стр. 205, бел. 2; Moravcsik, Byzantinoturcica, II, Ss. 181, 316).

836

Вырыл ров — ?????? ?????????. Здесь, как и во многих других случаях, под этим выражением, возможно, следует понимать «разбил лагерь, окопанный рвом».

837

См. Ал., VIII, 3, стр. 232.

838

См. прим. 761.

839

Брод Филокалов (????? ??? ?????????). Попытку определить точное местоположение этого брода делает М. Дьони (Gyoni, Le пот..., р. 251).

840

По мнению М. Дьони (Gyoni, Le пот..., р. 251), Мавропотам (Черная речка) — это приток Марицы, современная Эргене, на берегах которой много мест с названиями, начинающимися с Кара (Черный).

841

По сведениям западных источников, Алексей в 1091 г. отправил посольство Урбану II (Dolger, Regesten..., 1156). Возможно, император просил военной помощи у папы. О взаимоотношениях Алексея I и Урбана II см. Holtzmann, Die Unionsverhandlungen... Ср. прим. 970.

842

Зная крутой нрав куманов — ?? ??? ??? ??? ??????? ?????? ????????. Б. Лейб переводит эти слова: «... voyant que la decision des Comans etait bien arretee...».

843

В. Васильевский («Византия и печенеги», стр. 101, прим. 2) считает, что этот пятитысячный отряд состоял из русских — жителей прикарпатских областей, подданных князя Василько Ростиславовича. В. Златарский («История...», II, стр. 500—503) полагает, что речь идет о болгарах. По мнению Б. Лейба (Leib, Alexiade, II, р. 140), жители горных областей, упомянутые Анной, — влахи. Все эти предположения не более, как произвольные гипотезы.

844

Из одноцветных шелковых плащей — ?? ??????? ?????? ????????. {541}

Может быть, надо вслед за Е. Доуэс и Б. Лейбом переводить: «... облачил их в доспехи и шлемы, изготовленные из шелковой ткани, по цвету напоминающей железо».

845

В рукописях лакуна.

846

Дата легко устанавливается: вторник на 29 апреля приходился в 1091 г.

Сражением 29 апреля 1091 г. заканчивается шестилетняя византийско-печенежская война. Хронология этой кампании у Анны весьма запутана и вызывала различные толкования исследователей (см.: Dieter, Zur Glaubwurdigkeit...; Chalandon, Essai..., p. 105 sq.; Buckler, Anna Comnena..., p. 431 sq.: Расовский, Печенеги..., Златарски, История..., II, стр. 185 и сл.; Gautier, Le discours..., р. 91 sq.).

Рассмотрим подробней свидетельства писательницы. Из событий, переданных Анной, можно достаточно точно датировать три: поход Челгу на Византию весной 1087 г. (см. прим. 734), солнечное затмение 1 августа 1087 г. (см. прим. 752) и поражение печенегов 29 апреля 1091 г. Между двумя последними датами происходят следующие события:

1) Алексей терпит поражение от печенегов у Дристры (VII, 3, стр. 213 и сл.);

2) куманы вступают в бой с печенегами, оттесняют их к Озолимне и возвращаются на родину (VII, 5, стр. 208 и сл.);

3) к Алексею в Боруй прибывает Роберт Фризский (VII, 6, стр. 214);

4) Алексей через Синесия заключает мирный договор с печенегами (VII, 6, стр. 214);

5) печенеги нарушают мирный договор и занимают Филиппополь (VII, 6, стр. 215);

6) Алексей заключает новый мирный договор с печенегами, но последние нарушают соглашение и обосновываются в Таврокоме (VII, 6, стр. 216);

7) с наступлением весны печенеги переходят в Хариополь и разбивают отряд архонтопулов; к Алексею приезжают всадники Роберта Фризского (VII, 7, стр. 217);

8) Алексей выступает из Константинополя, терпит поражение от печенегов и является в Русий (VII, 9, стр. 221 и сл.);

9) новое сражение и победа Алексея над печенегами. С наступлением зимы Алексей возвращается в Константинополь (VII, 11, стр. 225 и сл.);

10) экспедиция Алексея против печенегов в Хировакхи (VIII, 1—2. стр. 228 и сл.);

11) большое наступление печенегов, закончившееся их поражением 29 апреля 1091 г. {542}

Пользуясь указаниями Анны на смену времен года (они выделены в нашем перечне событий), можно легко определить, что второй мирный договор с печенегами был заключен осенью— зимой 1089/90 г. Однако остальные события точной датировке не поддаются. Современные исследователи (см., например, Gautier, Le discours..., pp. 97, 98) чисто логическим путем распределяют события во времени следующим образом: поражение Алексея у Дристры — конец августа 1087 г., борьба куманов с печенегами — осень 1087 г., встреча Алексея с Робертом, первый мирный договор с печенегами — начало зимы 1087/88 г. Но такое распределение событий вызывает возражения. Во-первых, встреча Алексея с Робертом Фризским состоялась, видимо, в конце 1089—начале 1090 г. (см. прим. 777). Во-вторых, если первый мирный договор с печенегами датировать осенью—зимой 1087/88 г., а второй осенью—зимой 1089/90 г., то промежуток в два года не может быть заполнен событиями, рассказанными Анной: об обоих договорах писательница повествует в пределах одной главы как о следующих во времени один за другим.

Ставшая ныне традиционной датировка событий печенежской войны, на наш взгляд, лишена серьезных оснований.

847

О том, что византийские воины, отправляясь в поход, берут с собой веревки и ремни, чтобы вязать пленных, сообщает также Скилица (Skyl., р. 598).

848

См. Ал., VII, 3, стр. 210 и сл.

849

Согласно сообщению Зонары (Zon., XVIII, 23), часть оставшихся в живых печенегов вместе с женами и детьми были поселены в Могленах; из них император составил особый отряд своего войска.

850

????? (от лат. iugum «горный хребет», «горная цепь»). По мнению, М. Дьони (Gyoni, La premiere mention..., pp. 500—501), у Анны это слово употребляется для обозначения двух географических понятий: Балканских гор (как, например, в данном случае) и горной цепи недалеко от Липения, отделявшей византийские владения от Сербии.

На самом деле Анна, примыкая к античной традиции, считает, что горная цепь, которую она именует Зигом, простирается от Черного до Адриатического моря и ее непосредственным продолжением являются Альпы и, может быть, Пиренеи. Ведь Зиг, по словам писательницы (IX, I, стр. 245), — название местное. А на античный манер Анна именует эту горную цепь Гемом и объясняет, что она начинается у Черного моря, идет до Иллирика и продолжается на противоположном материке (XIV, 8, стр. 395). См. Дуйчев, Проучвания..., стр. 154 и сл. {543}

851

В Ep. прибавлено: «... и не нанес им никаких телесных увечий».

Об этом заговоре см. также сообщение Зонары (Zon., XVIII, 23). Умбертопул вскоре получил прощение императора (см. Ал., X, 2, стр. 276).

852

К сожалению, Анна не называет имени болгарского архиепископа. Можно предположить, что им был уже упоминавшийся нами знаменитый Феофилакт Болгарский или Охридский.

Точное время назначения Феофилакта на пост архиепископа Болгарии неизвестно. Исследователи относят это событие к 1084—1085 гг., 1091 и даже к 1092 гг. (см. Katicic. ??????????..., ???. 372).

Выяснению вопроса о том, кто был доносчиком на Иоанна, могли бы помочь письма Феофилакта к сыну севастократора Исаака, сохранившиеся в эпистолярном наследии архиепископа. Но, к сожалению, до сих пор не удается точно выяснить, ни кому они направлены — Иоанну или другому сыну Исаака — Константину, ни их хронологию (см. Katicic, ??????????...,???. 381 ??). Не исключена возможность, что доносчиком на Иоанна был предшественник Феофилакта на посту архиепископа Болгарии — Иоанн. В этом случае можно предположить, что Иоанн поплатился за свой донос, был смещен и, таким образом, освободил место для Феофилакта.

853

Этериарх — начальник этерии (Bury, The imperial administratiue system..., р. 107).

854

См. Dolger, Regesten..., 1059 (после мая 1091 г.).

855

В тексте ?? ?????????, т. е. территория между владениями Византии и сербов.

Это интересное свидетельство о существовании «нейтральной зоны» на границах Византийской империи (см. Paдojчић, Вести..., стр. 19).

856

По самому пустому поводу — ??? ????? ???????; досл.: «от одного слова».

857

Согласно хронологической последовательности рассказа Анны, дело об измене Иоанна Комнина разбиралось летом или зимой 1091 г. Так и датирует эти события Ф. Дэльгер. Однако такая датировка плохо согласуется с другими фактами, приводимыми писательницей. Судя по словам Анны, весной 1092 г. Алексей отозвал из Диррахия Иоанна Дуку (IX, 1, стр. 246), который, как сообщала Анна ранее, пробыл в Диррахии 11 лет (VII, 8, стр. 221). Следовательно, в 1091 г. дукой Диррахия должен был быть не Иоанн Комнин, а Иоанн Дука. Для объяснения этого противоречия исследователями {544} предлагались следующие гипотезы: 1) допустить, что оба Иоанна находились в Диррахии одновременно, но исполняли там разные функции, ибо невозможно предположить, чтобы в одной области находились два дуки; 2) отнести время пребывания Иоанна Комнина в Диррахии к более позднему сроку и датировать «измену» Иоанна Комнина временем после 1092 г, (см. об этом Литаврин, Болгария и Византия, стр. 289, прим. 4). По нашему мнению, в данном случае нет серьезных оснований подвергать сомнению хронологию Анны, тем более что у нас действительно нет ясного представления о том, какие функции выполнялись в Диррахии Иоанном Дукой и Иоанном Комниным.

858

Феодора Гавру упоминает и Зонара (Zon., XVIII, 22), который называет его севастом и мучеником. Феодор Гавра был провозглашен мучеником, и сохранилось его житие, которое повторяет многие сведения, имеющиеся в «Алексиаде»· (см.: Пападопуло-Керамевс, ????????..., ???. 132—137; ??????????, ?????????????..., ???. 79 ??.). В «Житии» рассказывается также, как Гавра попал в плен к агарянам и, отказавшись отречься от христианской веры, был предан мучительной смерти. Время этих событий неизвестно. Сама Анна (XI, 6, стр. 306) сообщает, как в 1098 г. Гавра из Паиперта (совр. Байбурт) решил напасть на войско Исмаила, и обещает в дальнейшем поведать о жизни и конце Гавры, но не исполняет своего обещания. А. Пападопуло-Керамевс (????????..., ???. 137) предполагает, что именно тогда, в 1098 г., Гавра и был пленен, но из слов Анны такого заключения не следует. Сохранилась печать Феодора Гавры — дуки Трапезунда (Schlumberger, Sigillographie..., p. 665).

859

В «Житии» говорится, что Гавра происходил от знатных и богатых предков из «восточных фем — Халдии, Колонии и соседних с ними районов» (Пападопуло-Керамевс, ????????..., ???. 135).

Халдия — византийская фема на территории Армении. Фема Колония была расположена между Понтом и Халдией, А. Пападопуло-Керамевс (????????..., ???. 134) замечает, что на территории древней Халдии и в России, в районе Мариуполя и Гурзуфа, где жило немало греков, весьма распространена фамилия Гавра и Гаврадис.

860

Уже в X в. в Византии были запрещены браки между детьми — двоюродными братьями и сестрами (см. Zachariae von Lingenthal, Geschichte..., S. 64).

861

По сообщению Зонары (Zon., XVIII, 22) сын Феодора Гавры был обручен с дочерью Алексея Марией, но вскоре {545} этот союз был расторгнут, а Мария обручена с Никифором — сыном Форвина Катакалона.

862

Храм св. Фоки был расположен на европейском берегу Босфора, к северу от Константинополя (Janin, Constantinople byzantine, pp. 434—435).

863

Сосфений находился на европейском берегу Босфора, примерно в 14 км севернее Константинополя (Janin, Constantinople byzantine, p. 436).

864

Фарос (по греч. «маяк») находился у Понта, на европейском берегу Босфора (Ducange, In Alex., р. 586, RE, X, соl. 1927).

865

Dolger, Regesten..., 1161 (после мая 1091 г.).

866

Город под таким названием упоминают и другие византийские авторы (Ducange, In Alex., p. 586).

867

Судя по сохранившейся печати, Евстафий Камица был новелиссимом (Schlumberger, Sigillographie..., р. 548).

868

Пинкерн — дворцовый чин, виночерпий за столом императора (Brehier, Les institutions..., р. 50).

869

В тексте ????, хотя естественно было бы ожидать ?????? {«копье»). См. объяснения Дж. Баклер (Buckler, Anna Comnena..., рр. 467—468) и Б. Лейба (Leib, Alexiade, II, 154—155).

870

В византийской истории известно несколько Месопотамитов; один из них, Василий, по сведениям Вильгельма Апулийского, сражался с Алексеем под Диррахием в 1101 г. Попытку идентифицировать этого Георгия Месопотамита делает Дюканж (см. Ducange, In Alex., р. 588). ?. Матье (Mathieu, Guillaume de Pouille..., p. 321), ссылаясь на письмо ?. Ласкариса, утверждает, что Месопотамиты — это не фамилия: так называли лиц, происходящих из области или монастыря ??? ??????????? (вблизи Бутринто).

871

См. Dolger, Regesten..., 1162 (после мая 1091 г.).

872

Т. е. Паристрия.

Оглавление