ВСТУПЛЕНИЕ

Хотя появление идеи о бесклассовом обществе можно проследить вплоть до античности, анархизм как организованное движение социального протеста – феномен сравнительно недавнего времени. Появившись в Европе в XIX – начале XX столетия, он, подобно либерализму и социализму, на первых порах явился ответом на ускоряющиеся темпы политической и экономической централизации, что стало результатом промышленной революции. Анархисты разделяют с либералами общую враждебность к центральному правительству и, так же как и социалисты, испытывают глубокую ненависть к капиталистической системе. Они не выступают в защиту «реформизма, парламентаризма и занудного доктринерства» своих соперников; их «жажду абсолюта» может удовлетворить только полное избавление от «буржуазной цивилизации» с ее все возрастающей регламентацией и черствым равнодушием к человеческим страданиям. Сконцентрировав свои атаки на государстве и на капитализме, как главных институциях господства и эксплуатации, анархисты призывают к социальной революции, которая уничтожит все, и политические и экономические, власти и приведет к созданию децентрализованного общества, основанного на добровольном сотрудничестве свободных личностей.

На рубеже столетий в России, так же как несколькими десятилетиями ранее в Западной Европе, промышленная революция и социальный хаос вызвали к жизни то, что называется вооруженным движением анархистов. В этом не было ничего удивительного, ибо русские анархисты обсуждали большую часть тех же вопросов, которые занимали и их товарищей на Западе, – главным образом, отношения между анархистским движением и едва только возникшим рабочим классом, а также место терроризма в грядущей революции. Тем не менее традиции у многих русских анархистов, пусть даже они считали, что унаследовали их из Западной Европы, имели глубокие корни в национальном радикализме, истоки которого берут начало со времен крестьянских революций Стеньки Разина и Емельяна Пугачева, и едва ли не достигли апогея в ходе революций 1905 и 1917 годов. Социальные убеждения русских анархистов сами по себе представляли любопытную смесь западных и доморощенных элементов. Получив начало на Западе из уст Годвина, Штирнера и Прудона, они были последовательно пропущены через призму учений Бакунина, Кропоткина и наивного популизма, что в совокупности придало им отчетливую русскую окраску. Кроме того, характер русского анархизма определялся давящей политической средой, в которой он и появился на свет. Царь Николай II, подавлявший все старания просвещенной части российского общества реформировать самовластие и избежать экономического и социального развала, вынуждал своих оппонентов искать выход в безумии терроризма и насилия.

Анархизм в России и расцветал и шел на спад вместе с развитием революционного движения в целом. Когда разразился мятеж 1905 года, анархисты восторженно приветствовали его, как стихийное восстание масс, еще в прошлом поколении предсказанное Бакуниным, и они кинулись в эту свалку с бомбами и пистолетами в руках. После 1905 года революция была подавлена, и движение погрузилось в спячку вплоть до Первой мировой войны, когда пришла пора нового подъема. Затем в 1917 году внезапное падение монархии и последовавший крах всей политической и экономической власти в России убедил анархистов, что в самом деле пришел их час и теперь их задача – смести остатки государства, чтобы передать простым людям землю и заводы.

С давних пор те, кто рассматривал историю глазами победителей, игнорировали анархистов. Ведь единственным мерилом весомости движения является его политический успех; убеждение, что историков может интересовать лишь триумф, приводит к пренебрежению многими ценными и интересными явлениями в прошлом и к сужению нашей точки зрения на мир. А оценивая подлинный размах и сложность революции 1917 года, а также события на ее пике, нельзя не принимать во внимание роль, которую сыграли анархисты. В водовороте восстаний и Гражданской войны анархисты попытались ввести и реализовать свою программу «прямых действий» – рабочий контроль на производстве, создание свободных сельских и городских коммун, партизанская война против врагов либертарианского общества. Они действовали как жгучие оводы всеобщего восстания, не признавая никаких компромиссов в деле уничтожения правительственной и частной собственности, отказываясь признавать что-либо, кроме золотого века полной свободы и равенства.

Тем не менее в конечном итоге на развалинах старого деспотизма вырастает новый, который подавляет анархистское движение. Немногие выжившие, хотя и пребывая в меланхолии поражения, тем не менее оставались верны убеждению, что рано или поздно их представление о бесклассовой утопии восторжествует. «Большевизм – это прошлое, – мог писать Александр Беркман в 1925 году, когда его русские товарищи сидели по тюрьмам или находились в изгнании. – Будущее принадлежит человеку и его свободе».