2

Почему именно Екатерина?

Когда в городе станет темно,
Когда ветер дует с Невы,
Екатерина смотрит в окно,
За окном идут молодые львы

…………………………………………
Они войдут, когда Екатерина откроет им дверь.

(Б. Б. Гребенщиков «Молодые львы»)

Длинная драма человеческой истории имеет множество действующих лиц. Одни из них известны лишь специалистам, других — знает весь мир. С тех пор как история сделалась наукой, всегда существовал круг профессионалов, занимающихся даже самыми, на первый взгляд, незначительными нюансами нашего прошлого. Однако массовый интерес к тем или иным историческим периодам постоянно колеблется. Его всплески и падения зависят от множества факторов, в частности от той исторической эпохи, в которой живут сами читатели и исследователи.

С конца 30-х по конец 50-х гг. такими «больными» для нашей культуры темами были правление Ивана Грозного и петровские преобразования. Каждый народ смотрится на себя в зеркало своей прошлой истории. Судя по тому, что эпохи Грозного и Петра оценивались в советской исторической науке и шире культурной традиции в целом положительно, можно прийти к выводу, что наши соотечественники оглядывались в эти зеркала не без удовольствия. Прямые аналогии, возникавшие в их сознании при сравнении своего времени с теми далекими периодами русской истории, позволяли объяснить положение, когда экономические, политические, социальные и культурные сдвиги сопровождались значительными человеческими жертвами.

Позднее, на излете 60-х, в 70-е и 80-е гг. в более ослабленной, но все-таки достаточно четкой форме проявилось тяготение интереса образованной публики к движению декабристов. Эпоха замедления темпов развития Российской империи, постепенное окостенение ее государственного аппарата и попытка горстки смелых одиночек противопоставить себя власти — находили живой отклик в душе советской интеллигенции и вызывали у нее ясные ассоциации с современным ей миром «застойной» действительности, тайным самиздатом и небольшими диссидентскими организациями, в которые мало кто входил, но о существовании которых все знали.

Впрочем зависимость читательского интереса от реалий собственной эпохи не всегда была столь лобовой. Чуть позднее, уже в период разложения советской системы, возросло любопытство интеллектуальной аудитории к краткому царствованию Павла I, обусловленное во многом мистическими исканиями этого рыцарственного самодержца и его связями с европейской масонерией, символы и духовные ценности которой быстро оживали в России, пробивая себе путь сквозь ледяное крошево еще недавно незыблемых глыб советского миросозерцания.

Во всех описанных нами случаях имел место интерес к прошлой исторической эпохе как бы «по аналогии» с настоящим. Однако последние годы подарили нам совершенно уникальную ситуацию. Магнитом притяжения читательского внимания стало не Смутное время и начало утверждения династии Романовых, что легко можно было бы объяснить, основываясь на теории аналогий. Даже сравнительно широкое и открытое празднование 380-летия Дома Романовых, сопровождавшееся выпуском соответствующей исторической литературы и проведением научных конференций, не привлекло читающую публику к истории Смуты. Произошло прямо противоположное — буквально взрыв общественного интереса вызвала эпоха, ни чем не напоминавшая день сегодняшний — царствование имп. Екатерины II.

Волна интереса к эпохе Екатерины II нарастала медленно, но неуклонно с конца 80-х гг. И вот в 1996 г., в год празднования 200-летия со дня смерти императрицы (абсурдность этого юбилея меня всегда поражала — надо же какая радость: уже 200 лет, как нами не правит Великая Екатерина) внимание публики достигло своего пика. Вышло множество научных и популярных книг, посвященных как самой Екатерине, так и различным аспектам ее царствования, окружению «Северной Минервы», культуре и политике того времени. В России и за рубежом прошла целая цепь научных конференций, вернувших, по удачному выражению академика С. О. Шмидта, Екатерине звание Великой в глазах потомства. Ни один научный или научно-популярный журнал не обошелся без подборки материалов, связанных с историей ее правления. Если лет 10 назад специалисты по истории России XVIII столетия могли пересчитать друг друга по пальцам, то сейчас в одну екатерининскую эпоху ринулись уже не десятки, а сотни авторов, еще недавно писавших на темы очень далекие от «золотого века российского дворянства».

Миновал юбилейный год — интерес не спадал. С чем это связано? Только ли с «увлекательными» аксессуарами «галантного» века? Или есть какие-то более глубокие причины общественного характера?

Время Екатерины II ни чем не напоминает эпоху, к которой мы живем. Скорее наоборот, оно ей во всем противоположно. Разница прослеживается на всех уровнях: от географии, демографии и вектора хозяйственного развития до политических и культурных явлений. Сравните сами: расширение территории — ее сокращение; высокий естественный прирост населения — отрицательный прирост, высокая смертность; почти полное хозяйственное самообеспечение, стабильное доминирование вывоза товаров над ввозом — зависимость от ввоза иностранных товаров и инвестиций; введение всей территории страны под контроль государственного аппарата — потеря возможности контролировать процессы на окраинах и в регионах; активная внешняя политика, начало военного доминирования в Европе — отсутствие возможности оказывать влияние на международную политику; и т. д.

Следовательно внимание к екатерининскому времени является как бы вниманием «от противного». И здесь стоит задуматься, почему подобный интерес возник и приобрел большой размах?

Имя Екатерины II ассоциируется с представлением об абсолютном государственном и военном могуществе России. Именно это ключ к восприятию екатерининской эпохи и личности самой императрицы, вызывающей либо восхищение, либо негодование. Тот факт, что наши современники столь явно потянулись к чтению на екатерининскую тему, показывает рост подсознательного недовольства общества самим собой и тем положением, в котором находится страна. Попытка найти ответ на вопрос, на чем строились сила и блеск царствования Екатерины II, заставляет людей браться за книги о далекой эпохе, которая в массовом сознании превращается не просто в «золотой век русского дворянства», а в «золотой век» российской государственности вообще.