Примечание редактора

Все, что есть — это Сознание. Если есть полное, глубокое, интуитивное понимание этого, то вам нет надобности читать дальше. Отложите эту книгу и продолжайте весело и расслаблено шагать по жизни.

Если, однако, вы принадлежите к той неизмеримо большей группе людей, которые считают себя людьми, тогда здесь может быть кое-что для вас. Как редактор, могу вас заверить, что это действительно очень хорошая книга. Я прочел ее. Некоторым может показаться, что в ней мало неприкрытого секса, насилия и подобных развлекательных моментов, но все равно это хорошая книга. В самом деле, если вы являетесь одним из тех несчастных существ, которых лишили всякой определенности относительно того, кем или чем они являются в действительности, тогда то, что вы найдете ниже, может оказать помощь.

Предостережение покупателю.

В этой книге не воплощена Истина. Истину нельзя уместить в переплет книги. Здесь лишь указатели, знаки, подсказки; все они описывают слегка различными словами слегка различные пути, но все указывают в одном направлении… Прямо Здесь, Прямо Сейчас.

Рамеш, мудрость которого я считаю безграничной, попросил меня рассказать в этом предисловии мою собственную историю. Те из вас, кто посещал беседы Рамеша, могли уже слышать некоторые ее фрагменты. Он любит рассказывать ее, правда, иногда не очень скрупулезно относясь к деталям. Некоторые части этой истории можно найти в различных местах этой книги, где он упоминает меня как наглядный пример получателя Милости свыше. Я являюсь тем планеристом, чья жизнь была спасена благодаря тому, что мой аппарат упал на линии электропередач. Я также тот «джентльмен, пристрастившийся к спиртному» (это его мягкое выражение для обозначения «безнадежного алкоголика»), который однажды просыпается после девятнадцати лет, проведенных в пьянстве и употреблении наркотиков и обнаруживает, что эта одержимость спиртным и наркотиками чудесным образом исчезла.

Есть такое санскритское слово — садхана, означающая практики, которые человек выполняет для продвижения по пути к просветлению. Обычно это слово рассматривается в сочетании с такими практиками, как медитация, распевание мантр и баджанов, молитвы, пост, соблюдение ритуалов, благотворительная деятельность и т. д. Цель всего этого — освободить человека от его тотального отождествления с эго. До того как я «протрезвел», я никогда ничем этим не занимался. У меня не было никакого интереса к просветлению или чему-то еще, выходящему за рамки непосредственного выполнения моих желаний. Я считал себя центром вселенной и был уверен, что могу сделать все, что только пожелаю. Духовность, религия и «прочая чушь» были для слабаков и трусов, людей, боящихся взять на себя всю ответственность за свою жизнь. Рамеш помог мне понять, что моя девятнадцатилетняя садхана состояла в том, чтобы пить и принимать наркотики до тех пор, пока мое «я» не придет к полному смирению. Он сказал мне: «Ничего не происходит напрасно, все является подготовкой к следующей сцене».

Наконец тот факт, что моя многолетняя одержимость исчезла в мгновение ока, привлек к себе мое внимание. Я не мог отрицать, что я этого не делал. Нечто сделало это за меня. Глубоко в душе я знал, что какая-то сила, большая, чем мое эгоистическое «я», должна была быть задействована во всем этом, и я решил понять, что же это за сила. Тогда мне повезло — я встретил еще одного бывшего алкоголика, который имел подобный опыт, и он познакомил меня с книгой «Дао Дэ Цзин». Хотя я и не понимал ее, я интуитивно чувствовал, что эти простые строки указывают прямо на истину.

Уверенный, что мне нужно что-либо предпринять для того, чтобы ускорить этот процесс, я занялся тайцзи-цюань, перепробовав множество медитативных практик и в течении последующих двух с половиной лет просто бродил по духовной рыночной площади. Затем я получил по почте рекламный листок, извещающий о лекции некоего гуру из Индии, о котором я никогда не слышал, но поскольку это стоило всего один доллар, я подумал: «Что я теряю?» И 16 сентября 1987 года с несколькими друзьями я отправился послушать первое публичное выступление Рамеша в США (и, кстати, первое вообще). Мне было тридцать шесть лет, и я понятия не имел, что меня ожидало впереди и то, что я потеряю все. Я не имел никакого представления о том, что это был момент высшей Милости. Я не знал, что такое джняни, не имел абсолютно никакого понятия об Адвайте, никогда не слышал великих имен Адвайты — Нисаргадатты Махараджа или Раманы Махарши — и слово «сознание» было мне известно только как состояние, предшествующее тому, как тебя ударят бейсбольной битой по голове. Это давало мне огромное преимущество. У меня было меньшее количество духовных концепций, за рамки которых нужно было выйти, чем у других, более опытных ищущих, находившихся в зале, хотя в то время я почувствовал, что я забрел в нечто такое, что было мне явно «не по зубам». Сам Рамеш выглядел очень обычно; довольно интеллектуально развитый президент банка на пенсии, без каких-либо притязаний и с мягким характером. Ту первую встречу я покинул с легким желанием увидеть Рамеша еще раз.

Вернувшись через две недели из деловой командировки, во время которой я почувствовал, что «созрел», я отправился послушать Рамеша еще раз. На этот раз в интимной обстановке роскошного дома Генри Денисона я обнаружил, что присутствие Рамеша и его учение преобразили меня. Я был пленен. Я был очарован. Меня ежедневно тянуло послушать его и быть рядом с ним. Учение начало проникать из моего ума все глубже и глубже. Каждое утро, когда моя машина достигала поворота, ведущего к дому Генри, мое сердце буквально начинало скакать от нетерпения. Мой ум был полон картин пребывания с ним. Я глубоко ревновал его к человеку, который возил его на прогулки и обеды. Я понял, что влюблен!

Через несколько недель после этого к своему собственному изумлению я написал этот стих:

Кто бы мог подумать,
Что я могу влюбиться
В банкира из Бомбея,
Носящего очки?

Нелепо,
Смехотворно,
Наверное, я сошел с ума.
У меня жена — и дети —
Я — бизнесмен и циник,
А здесь порхаю я
Вокруг Тебя,
Как мотылек вокруг огня.

Мне странно…
Я боюсь…
Надеюсь тайно…
Что это «я» приблизится
И в жертву принесет себя.

В течении трех месяцев, которые Рамеш пребывал в США, я самым бесстыжим образом надоедал ему. Каждое возможное мгновение я проводил рядом с ним, измышляя как бы я мог пробыть с ним еще подольше. Он был очень терпим по отношению ко мне, что для него характерно.

Когда пришло время его возвращения в Индию, несколько человек, включая меня, собрались в аэропорту, чтобы проводить его. Мы сидели в кафе, убивая время, и речь зашла о том, чтобы опубликовать содержание всех тез бесед, которые Рамеш провел за последние три месяца. По мере того как планы и замыслы становились все более и более грандиозными, я почувствовал, что должен сделать следующее замечание: «Вы понимаете, что речь идет о том, чтобы начать бизнес? Создание книги — великое дело, но для этого мне нужно еще масса финансовых операций…» Генри перебил меня: «Ты же занимался издательским делом?»

Я ответил: «Нет», — и тут же Рамеш, который сидел рядом со мной, сказал: «Еще нет».

Я почувствовал, будто меня стукнули кулаком. Я слабо засмеялся и спросил: «Вы знаете о чем-то, чего я еще не знаю?» (Можно себе вообразить более глупый вопрос?) Рамеш лишь загадочно улыбнулся и отвел глаза, но в этот момент я уже знал, что я уже вовлечен в издательское дело; это был момент зачатия «Адвайты Пресс».

И это было изумительным поводом для моей поездки в Индию. В конце концов, я не собирался ехать туда, чтобы заниматься чем-нибудь пустым — как, например, сидеть у стоп гуру — я ехал туда для работы с автором над рукописью. Это было настоящее дело. Все это понимали. Так что я отправился в Бомбей «работать над рукописью». Рамеш говорил, а я слушал. Его жена Шарда (мягкая, очаровательная женщина, демонстрировавшая непревзойденный талант на кухне) готовила еду, а я ел. Это был рай.

Из всего этого получилась книга «Опыт учения» [“Experiencing the Teaching”, Los Angeles: Advaita Press, 1988], но намного более важной для меня была возможность полностью погрузиться в Рамеша и учение. В течении года весь процесс был завершен. В результате я обнаружил, что прогулки с Рамешем стали такой же частью меня, как «я». Когда я упомянул об этом Рамешу и сказал, что по этой причине мне было довольно легко редактировать его книги, он сказал, что он пережил то же самое, когда переводил для своего гуру, Нисаргадатты Махараджа. Он сказал: «Иногда кто-нибудь спрашивал меня — что сказал Махарадж? — и я говорил, что я не всегда могу точно передать то, что он сказал, но я могу сказать совершенной точно то, что он имел в виду».

Эта книга «Сознание говорит» является плодом того зерна, которое было брошено в почву в тот роковой день в аэропорту. В ней не всегда содержится в точности то, что сказал Рамеш, но она содержит именно то, что он имел в виду. Потребовалось пять лет, чтобы закончить ее, хотя в этот промежуток времени вышли четыре другие книги Рамеша и книга Рам Цзы.

Если эта тема для вас новая, и вас смущают все эти термины, не переживайте. Большая часть материала этой книги взята из бесед, которые я посещал до того, как мое понимание стало углубляться. Я помню, как я слушал эти слова и те концепции, которые они выражают, но в то время многое из этого было для меня бессмысленным. Эти слова описывали истину, которую я не мог постичь; в действительности, она и непостижима. Когда наступает понимание, оно всегда бывает интуитивным и мгновенным. Фактически, весь этот процесс духовного поиска предназначен лишь для того, чтобы мы были при деле, пока ожидаем, что произойдет НЕЧТО.

Рамеш использует аналогию, в которой идет речь о попытках описать цвет человеку, слепому от рождения. Описание может быть ярким, красочным, точным и правдивым, но оно может быть эффективным только в той степени, в какой слушающий способен ассоциировать то, что он уже знает, с тем, что ему говорите вы. По мере того, как вы будете описывать цвет этому слепому все более и более детально, он будет создавать все более богатую умственную картину того, что он понимает под цветом. Однако, если ему дать способность видеть, он тут же осознает, что хотя то описание, которое вы ему дали, соответствует действительности, реальный цвет не имеет ничего общего с его умственной картиной цвета, поскольку эта картина, которую он создал, находится совершенно в другом измерении.

Настоящее видение цвета является трансцендентным переживанием, выходящим за рамки умственного образа. Так же обстоит дело и с учением Рамеша.

Простое наступление просветления не обязательно наделяет способностью передавать сопутствующее ему понимание. Однако в случае Рамеша эта способность достигла необычайной глубины. Этот организм, известный как Рамеш, в полной мере наделен состраданием, терпением, чувством юмора и красноречием. Хотя диалоги, представленные в этой книге, могут дать лишь небольшое представление о том воздействии, которое может оказать присутствие Рамеша, в процессе чтения вы можете получить ощущение той энергии, которая наполняет зал, когда Рамеш с воодушевлением излагает свое учение.

И все же самой отличительной чертой Рамеша является обыденность его самого и обыденность его учения. Хотя вокруг него можно возвести грандиозные теоретические построения — хорошим примером является его концепция работающего ума и ума различающего — сутью учения является сама простота. Он не предлагает никаких чудес, никаких излечений, никаких особых способностей; фактически, все, что он предлагает, — это Ничто, то Ничто, которым мы все на самом деле являемся.

И хотя часто говорится о том, что Рамеш выглядит очень обычно, ни за что нельзя сказать, что он посредственен. Именно полное отсутствие какой бы то ни было претенциозности смягчает сияние его достижения с ослепительного блеска до теплого свечения. Обучаясь в Индии и в Лондонской школе экономики, он всегда был в числе лучших, но не самым лучшим в классе. В своих увлечениях атлетической гимнастикой, бадминтоном и гольфом он всегда был на высоте, хотя редко выше всех.

В 1940 году Рамеш женился на Шарде, и они воспитали троих детей. Старший, Аджит, отличался блестящим умом, но постоянно болел. Он умер в 1990 году в возрасте сорока девяти лет. Средняя дочь Джайя вышла замуж и переехала в Бангалор, где она успешно занимается производством молочных продуктов. Его младший сын Шивдас также женат и работает старшим исполнителем в Индийском филиале международной фармацевтической компании.

Именно в своей карьере, которую он начал в 1940 году на посту служащего индийского банка, Рамеш проявил свои блестящие способности. Несмотря на отсутствие страстного желания продвижения по службе, он постоянно поднимался на более высокие должности и в 1877 году ушел на пенсию с поста генерального управляющего (в США эта должность называется «президент компании»). За время его десятилетней службы в качестве руководителя банк успешно и стремительно развивался, на работу нанимались тысячи новых людей, открывались сотни филиалов как в Индии, так и во многих других странах.

Вскоре после ухода на пенсию в возрасте шестидесяти лет Рамеш прочел в одном журнале статью о некоем гуру по имени Нисаргадатта Махарадж, который излагал учение Адвайты (недвойственности) в одном из бедных районов Бомбея. Этой темой он всегда очень интересовался. Рамеш отправился послушать его и сразу же понял, что это был его главный гуру — и уже через три или четыре месяца он начал переводить ежедневные беседы Махараджа. Вскоре и сам Рамеш достиг конечного интуитивного понимания. Более детальный рассказ об этих событиях читатель найдет на страницах этой книги.

Президент банка на пенсии, игрок в гольф, муж и отец — все это не очень вписывается в стереотип индийского гуру… и, возможно, именно это объясняет, хотя бы частично, тот факт, что девяносто процентов людей, приходящих к нему, являются представителями Запада. Его жизнь и полученное образование в сочетании с его пониманием делают его тем мастером, который символизирует собой идеальный мост между Востоком и Западом, между духовным и материальным.

Все, что есть — это Сознание. Эти слова и это учение повторяются на страницах этой книги снова и снова. Такое повторение не является беспочвенным. Рамеш рассказывает историю о том, как он однажды попал в ресторан, фирменным блюдом которого был картофель, запечатанный в глиняной оболочке. Официант подходит к столику и бьет по глиняным оболочкам до тех пор, пока они не раскалываются. Рамеш говорит, что его учение подобно этой процедуре; он постоянно стучит, стучит, стучит тем же молоточком, пока оболочка не треснет — и невозможно сказать заранее, сколько ударов для этого потребуется.

Уэйн Ликерман

17 октября 1992 г.