Сорок шесть

Мы долго не ложились спать. Лесли была погружена в чтение Книги о пассивном использовании солнечной энергии: расширенное издание для профессионалов на трехсотой с чем-то странице.

Я закрыл Историю револьверов Кольта положил ее на стопку, которая называлась «Прочитано» и взял верхнюю книгу из кучи «Что-читать-дальше».

Как наши книги хорошо характеризуют нас, думал я. Возле кровати со стороны Лесли лежало: Полное собрание стихов И.И. Каммингса, Глобальный отчет для президента о перспективах развития до 2000 года. От беспорядка к бережливости. Биография Авраама Линкольна, написанная Карлам Сэндбергом, Единороги, которых я знаю. Это мгновение вечности. Неурожайные годы. Барышников работает, 2081 американский кинорежиссер.

С моей стороны: Мастера танца в стиле ву-ли, Рассказы Рэя Брэдбери, Одиссея авиатора. Заговор под водой, Интерпретация квантовой механики с точки зрения теории о множественных вселенных. Съедобные дикорастущие растения Запада, Использование дополнительных обтекателей для стабилизации полета аэропланов. Когда я хочу быстро понять человека, мне достаточно лишь взглянуть на его книжную полку.

Перемена мною книги застала ее как раз в конце вычислений.

— Ну и как там мистер Кольт? — сказала она, передвигаясь со своими чертежами солнечных батарей поближе к свету.

— У него дела идут хорошо. Ты знаешь, что без револьверов Кольта в этой стране на сегодняшний день насчитывалось бы сорок шесть, а не пятьдесят штатов?

— Мы украли четыре штата, угрожая им дулом пистолета?

— Это полнейшая чепуха, Лесли. Не украли. Одни защитили, другие освободили. И не мы. Ты и я не имеем к этому никакого отношения. Но больше чем сто лет назад, для людей, которые жили тогда, кольт был грозным оружием. Это — многозарядный револьвер, который стреляет быстрее, чем любая винтовка, и точнее, чем большинство других видов оружия. Я всегда хотел иметь морской кольт-1851. Глупо, правда? Образцы стоят очень дорого, но Кольт производит точные копии.

— Что ты будешь делать с такой вещью?

Она не стремилась выглядеть соблазнительной в этот момент, но даже зимняя длинная ночная рубашка не могла скрыть прелестного очертания ее тела. Когда я перерасту свое бесхитростное очарование видом того тела, в котором ей посчастливилось родиться? Никогда, думал я.

— С какой вещью? — спросил я отсутствующе.

— Животное, — заворчала она. — Что ты будешь делать со старым пистолетом?

— А, с кольтом? Сколько я себя помню, у меня к нему какое-то странное отношение. Когда я понимаю, что у меня его нет, я чувствую себя как бы голым, уязвимым. Это старая привычка быть не дальше чем на расстоянии вытянутой руки от него, но я никогда даже не прикасался ни к одному кольту. Разве это не странно?

— Если ты хочешь купить его, мы можем начать копить деньги. Если это так важно для тебя.

Как часто нас уводят обратно в прошлое вещи или детали предметов, старые машины, дома, местности, которые мы без всякой причины страстно любим или жутко ненавидим. Жил ли когда-либо человек, у которого не было магнетического притяжения к другим местам или приятного домашнего ощущения по отношению к другим временам? Я знал, что один человек из моих прошлых воплощений сжимал рукоятку медно-голубого железного патентованного револьвера «кольт». Было бы забавно узнать когда-нибудь, кем был этот человек.

— Я думаю, не надо, вуки. Просто глупая мысль.

— А что ты теперь будешь читать? — сказала она, поворачивая свою книгу боком, чтобы рассмотреть следующий чертеж.

— Она называется Жизнь в смерти. Выглядит как довольно систематическое исследование, интервью с людьми, которые были при смерти. Они рассказывают, что они чувствовали, что видели. А как движется твоя книга?

Большой белый длинношерстный персидский кот Ангел, весивший шесть фунтов, вскочил на кровать. Он тяжело, будто в нем было шесть тонн, направился к Лесли и, мурлыча от удовольствия, растянулся на раскрытой перед ней книге.

— Прекрасно. Эта глава особенно интересна. Она говорит: мур-мур-мур-ГЛАЗА-НОС-ГЛАЗА-МУР-мур, когти и хвост. Ангел, слушай, мои слова Ты мне мешаешь значат для тебя что-нибудь? А слова Ты улегся на мою книгу?

Кот своим сонным взглядом ответил ей «нет» и замурлыкал еще громче.

Лесли переместила пушистого зверя себе на плечо, и мы читали некоторое время молча.

— Спокойной ночи, маленький вук, — сказал я, выключая свою ночную лампу. — Я буду ждать тебя на углу бульвара Облаков и улочки Спокойного Сна:

— Я задержусь ненадолго, милый, — сказала она. — Спокойной ночи.

Я помял подушку и свернулся калачиком, собираясь уснуть. В течение некоторого времени я пытался научиться видеть сновидения по заказу, но успех был минимальным. Сегодня я слишком устал, чтобы заниматься этим. Я сразу же провалился в сон.

Это был легкий воздушный стеклянный дом, находящийся на возвышении среди зеленых лесов, покрывавших остров. Везде красовались Цветы — целый фейерверк красок в комнатах, вокруг дома и дальше, там, где нисходящий склон переходил в ровные луга. Аэроплан-амфибия стоял на траве, отражая восходящее солнце. Вдали за глубокими водами виднелись другие острова. Их цвет менялся от ярко-зеленых на переднем плане до туманно-голубых на горизонте.

Деревья были не только снаружи дома, но и внутри. Вьющиеся растения окаймляли большое квадратное отверстие в крыше, через которое дом заполняли солнечный свет и свежий воздух. Кресла и диван покрыты мягкой лимонного цвета тканью. Легкодоступные полки книг. Звучит великолепный «Концерт для симфонического оркестра» Бартока. Все это казалось нам нашим домом благодаря музыке и растениям, аэроплану и открытой, как с воздуха, панораме. Это было как раз то, что мы мечтали когда-то построишь для себя.

— Добро пожаловать, Ричард и Лесли! Это все создали вы!

Нас встретили двое знакомых людей. Они смеялись и весело обнимали нас.

Мы забываем днем, а во сне мы помним все сны прошлых лет. Мужчина!k+ тем же, кто в первый раз летал со мной на Птеродактиле; он был со мной, но через десять или двадцать лет, и выглядел помолодевшим:

Женщина была той Лесли, что встретила нас возле аэроплана, и ее красота была озарена пониманием.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала она. — У нас не очень много времени.

Мужчина подал нам на передвижном деревянном столике теплый напиток.

— Итак, это — наше будущее, — сказала Лесли. — Вы хорошо потрудились!

— Это одно из ваших возможных будущих, — сказала другая Лесли, — и потрудились над ним именно вы.

— Вы указали нам путь, — сказал мужчина. — Вы открыли перед нами возможности, которых у нас не было бы без вас.

— А ведь мы особо не старались, правда, вук? — сказал я, улыбаясь своей жене.

— Нет, мы старались, — ответила она, — и немало.

— Мы можем отблагодарить вас только тем, что пригласили вас в этот дом, — сказал Ричард-из-будущего. — Твой проект, Лесли. Отлично зарекомендовал себя.

— Почти отлично, — добавила его жена. — Фотоэлементы работают даже лучше, чем ты ожидаешь. Но у меня есть некоторые соображения по поводу теплоносителя:

Две Лесли были готовы начать основательно обсуждать технические аспекты производства солнечных батарей и теплоизоляции, когда я понял, что:

— Извините, пожалуйста, — сказал я, — но мы ведь находимся в сновидении! Каждый из нас, не правда ли? Или это не сон?

— Верно, — сказал будущий Ричард — Сегодня нам впервые удалось связаться с вами. Мы занимались время от времени этим в течение многих лет — и вот, кажется, нам удалось!

Я удивился.

— Вы занимались этим годами и только теперь впервые связались с нами?

— Вы поймете это, когда сами сможете вступать в контакт. Долгое время вы будете лишь встречаться с людьми, которых никогда не видели — собой в будущем, собой в параллельном мире, друзьями, которые умерли. Вы будете еще долго учиться, прежде чем сможете учить сами. У вас уйдет на это обучение двадцать лет. Через двадцать лет занятий вы легко сможете давать советы своим собеседникам во сне, когда вы этого пожелаете. Потом вы обратитесь с благодарностью к своим предшественникам.

— Предшественникам? — спросила Лесли. — Это мы — предшественники?

— Извини меня, — сказал он. — Ты неправильно выбираешь слова. Ваше будущее — это наше прошлое. Но верно и то, что наше будущее — это ваше прошлое. Как только вы освободитесь от суеверий, связанных с временем, и позанимаетесь немного путешествиями во сне, вы все поймете. До тех пор, пока мы верим во время как последовательность событий, мы видим становление, а не бытие. Вне времени все мы — одно.

— Как приятно, что это несложно, — сказала Лесли.

Мне пришлось вмешаться.

— Простите. Эта новая книга. Вы ведь знаете меня и названия моих книг. Когда я его найду? Будет ли вообще эта книга когда-либо написана и напечатана, потому что как я ни стараюсь: как мне найти название?

У будущего Ричарда было не слишком много терпения, чтобы выслушивать мои жалобы.

— Этот сон не для того, чтобы дать тебе название. Да, ты найдешь его: да, книга будет напечатана.

— Это все, что я хотел узнать. — сказал я. А затем снова кротко спросил: — Каким будет название?

— Этот сон для того, чтобы донести до вас нечто другое, — сказал он.

— У нас здесь: давайте назовем это письмом: от нас, ушедших далеко вперед в будущее. Ведь была же у вас идея связаться с молодыми Диком и Лесли, когда они только начинали самостоятельную жизнь. Теперь мы все больше становимся кем-то, похожим на писателей, передающих сведения из будущего.

Все, что вы думаете о себе в прошлом, доходит до вас в то время. Это очень слабые, подсознательные влияния, но они меняют людей, и им не нужно больше переживать такие тяжелые времена, какие выпали нам в нашей жизни. Бывают, конечно, трудности, но есть небольшая надежда на то, что обучение любви не будет одной из них.

— Вот наше письмо, — сказала Лесли-из-будущего, — в нем сказано:

«Все, что вы знаете, истинно!» — Она начала исчезать, вся окружающая обстановка заколебалась. — Это еще не все, слушайте: «Никогда не сомневайтесь в том, что вы знаете». То было не просто красивое название книги. Помните, что мы — мосты:

Затем сон переменился, проплыли какие-то чемоданы, заполненные сдобными булочками, погоня на автомобилях, пароход с колесами.

Я не разбудил Лесли, но записал в ночной полутьме у себя в блокноте, который лежал рядом с подушкой, все, что еще помнил о том, что случилось до появления булочек.

Когда она просилась на следующее утро, я сказал:

— Давай я расскажу тебе о сне, который тебе приснился.

— О каком таком сне?

— О сне, в котором мы с тобой встретили себя в доме, который ты спроектировала.

— Ричард! — воскликнула она. — Я помню! Давай я расскажу! Это было великолепное место с оленем на лужайке и озерцом, в котором отражалось цветочное поле, похожее на то, что было у нас в Орегоне. Значит, солнечный дом по моему проекту будет построен! Там внутри была музыка, книги и деревья: так просторно и много света! День был погожим, вокруг все так красочно, а Долли и Ангел смотрели на нас и снова засыпали, продолжая урчать. Вот толстые старые коты! Я видела нашу новую книгу на полке!

— Да? Неужели? И как она называлась? Говори же!

Она пожала плечами, стараясь вспомнить.

— Вуки, мне так жаль! Выскочило:

— Ну, ладно. Не переживай, — сказал я. — Это я из любопытства. Забавный сон, что скажешь?

— В названии было что-то о вечности.