Тридцать пять

На следующий день в полетном списке мой планер оказался двадцать третьим в очереди на взлет, предпоследним. Крылья заполнены водой для балласта, спасательное снаряжение на борту, опознавательные знаки установлены и поворотные устройства проверены. Лесли передала мне карты, список радиочастот, поцеловала меня, пожелала удачи и опустила вниз фонарь кабины. Я зафиксировал ее изнутри. Я откинулся в полулежачее кресло пилота, проверил рычаги управления, утвердительно кивнул, послал ей последний воздушный поцелуй, покачал рулевые педали из стороны в сторону. Теперь вперед, буксирный самолет, вперед!

Каждый взлет отличается от других, но в то же время каждый является таким же замедленным катапультным взлетом с самолетом в качестве буксира. Сильный поток мелкого мусора и рев от самолета впереди, когда он натягивает буксирный трос. Мы сдвигаемся вперед на несколько футов, затем быстрее, быстрее. Скорость дает возможность управлять с помощью элеронов, педали, подъемных устройств, и вот планер отрывается колесами от земли и ждет, пока буксир закончит разгон и начнет подниматься вверх.

Лесли проказничала сегодня утром, щедро окатывая меня ледяной водой, когда я меньше всего этого ожидал. Она была счастлива, и я тоже. Какая это была бы трагическая ошибка — стремиться к тому, чтобы покинуть ее!

Через пять минут подъем закончился, я спикировал, чтобы ослабить натяжение троса, и, потянув за рычаг, легко освободился от буксира.

Вблизи аэродрома был один хороший восходящий поток теплого воздуха, густо заполненный планерами. Я изнемогал от жары в кабине. Впереди был целый вихрь планеров. Но я был одним из последних на взлете и не мог целый день ожидать подъема. Я был нетерпелив, но внимателен. Смотри по сторонам, думал я, будь начеку!

Крутой разворот. Быстрый разворот. Я оказался в центре потока воздуха и начал быстро подниматься вверх: пятьсот футов в минуту, семьсот. Смотри по сторонам.

Моя шея ныла от быстрых поворотов то влево, то вправо, высматривания, рассчитывания. Швейцер скользнул ниже меня, круто повернув.

Она права. Я действительно создаю проблемы. У нас были неприятные мгновения, но разве у кого-то их нет? Приятные мгновения великолепны, они просто: Смотри по сторонам!

Циррус вверху слишком резко повернул и круто пошел вниз, приблизился ко мне на тридцать футов, его крыло как гигантское лезвие устремилось к моей голове. Я рванул рычаг вперед, уходя вниз и в то же время уклоняясь от планирующего подо мной.

— Вот как ты собрался летать! — сдавленно пробормотал я. — Ты собираешься меня потеснить!

Я снова вернулся в круговорот поднимающихся планеров и посмотрел на верхнюю часть этого цилиндра диаметром с полмили. Немногие пилоты, думал я, когда-либо видят такое. Когда я смотрел, вверху началось какое-то странное движение. Это был планер, идущий штопором вниз среди других планеров! Я видел и не мог поверить своим глазам: как это глупо и опасно — делать штопор среди такого большого числа аэропланов!

Я прищурился от солнца. Планер не пикировал для развлечения, он падал, потому что потерял крыло.

Смотри! Не один падает — два! Два планера, потеряв управление, опускались прямо вниз по направлению к моей кабине.

Я дернул рычаг влево, нажал до отказа на левую педаль и устремился прочь, подальше от опасности.

Дальше за моим правым крылом пронеслись, беспорядочно кувыркаясь, два столкнувшихся планера. Вслед за ними пролетело целое облако обломков, ленивых осенних листьев, кружащихся на лету.

Радио, которое молчало минутами, вдруг закричало:

— Воздух! Внимание, воздух! Прыгайте! Прыгайте!

И что пользы им говорить, — думал я, — по радио, чтобы они прыгали? Когда твой аэроплан развалился на куски, разве мысль о парашюте не приходит в голову довольно быстро?

Среди обломков падающих планеров было тело человека, неуклюже падающее вниз. Оно падало довольно долго, затем нейлон замелькал за ним, наполняясь воздухом. Он был жив; он потянул за кольцо раскрытия парашюта. Хорошо сработано, парень!

Парашют раскрылся и беззвучно поплыл в направлении скал.

— Появилось два парашюта! — сказало радио. — Внимание, земля, появилось два парашюта! Опускаются за три мили к северу. Можете отправить туда джип?

Я не мог увидеть другой парашют. Тот, который я видел, скомкался, когда пилот достиг земли.

Все еще летели части разбитых планеров, среди них один обломок с половиной крыла все кружился и кружился медленно вокруг своей оси.

Никогда я не видел столкновения в воздухе. На расстоянии оно выглядело мирным и тихим. Это мог быть новый спорт, изобретенный скучающими плотами, если бы только не эти куски аэропланов, несущиеся вниз. Ни один пилот не станет заниматься таким спортом, при котором для забавы нужно разбивать аэропланы.

Радио снова затрещало:

— Кто-нибудь видит пилотов?

— Да. Оба в поле зрения.

— Как они? Вы можете сказать, что с ними все о'кей?

— Да. С ними обоими все в порядке. Кажется, что все в порядке. Оба на земле, машут руками.

— Слава Богу!

— Хорошо, парни, давайте будем повнимательнее здесь, наверху. Здесь много аэропланов в малом пространстве.

Четыре пилота в нашей группе, думал я, — женщины. Каково оно быть женщиной, летать здесь, на высоте, и слышать, как к тебе обращаются «парни»?

Вдруг мороз пробежал у меня по коже в жаркой кабине. Я видел это! Какое стечение обстоятельств: единственное воздушное столкновение, которое я видел, случилось на следующий день после того, как я лежал на полу в трейлере и наперед воображал его!

Нет, я не воображал, это был я, потерявший в полете крыло! Это мог быть я, лежащий сейчас где-то в пустыне, и не такой удачливый, как те двое, влезающие в джип и мечтающие о том, чтобы описать свои увлекательные приключения.

Если бы Лесли покинула меня прошлой ночью, если бы я был перед взлетом уставшим и расстроенным сегодня, а не отдохнувшим и спокойным, — это вполне мог быть я.

Я изменил курс, хотя вокруг небо было необычайно пустынно. После всего случившегося планеристы не будут летать большими группами, если воздушных потоков хватает на всех.

Уйдя носом вниз, мой тихий самолетик устремился на полной скорости по направлению к горной гряде. Возле самих скал мы попадали в новый поток восходящего воздуха и кружились, быстро набирая высоту.

Это вчерашнее видение, думал я, оно ли спасло меня?

Теперь я в безопасности, конечно.

Сделав выбор в пользу любви, не избрал ли я при этом жизнь вместо смерти?