Служитель Неба

Уже в ранние годы постепенно среди аристократов он начинает считаться тонким знатоком ритуалов прошлого, к нему обращаются правители и видные сановники за советами по поводу проведения церемониалов. Более того, уже в относительно молодые годы к нему приходят первые ученики. По традиции, двумя первыми учениками считаются два сына видного луского аристократа Мэн Сицзы, который в 518 г., прямо перед своим уходом из жизни, завещает своим детям изучать у Конфуция смысл ритуалов. В ту пору Кун-цзы было лишь 33 года — очень ранний, почти невероятный возраст для наставника. И все же к нему приходят ученики, очевидно зная, что сам Конфуций обладает какими-то древними знаниями, которые не получишь от традиционных мистиков, но которые можно почерпнуть от Конфуция. Несомненно, он обладал не только знаниями, но и удивительным обаянием своей проповеди. С той поры число его учеников начинает расти, в конце концов переваливая за сотню человек, которые так или иначе получали от него наставления в разные периоды. И постепенно именно наставническая, проповедническая деятельность захватывает его все больше, он чувствует, что именно на этом поприще он должен приложить свои знания.

Как же мы можем понять, чему и как обучался Конфуций? На первый взгляд, наставления, которые он передает ученикам, можно считать очевидными, хотя и косвенными указателями на суть его обучения. Обратим внимание — всю свою дальнейшую жизнь он выступает знатоком именно внутренней сути ритуалов, при этом во всех тонкостях разбираясь как в самой технике проведения церемониалов, так и в методиках настройки сознания на духовное соприкосновение с высшими силами. Он рассуждает о мудрецах прошлого, например о Яо, Шуне, Чжао-гуне, которые являлись по своим функциям и по своей сути магами и медиумами.

Конфуций также выступает как типичный медиум, слышащий веления Неба и стремящийся их трактовать в силу своего понимания пользы для людей и общей гармонии в Срединных царствах. Его приглашают на ритуалы экзорсизма — изгнания злых духов, которые проводились людьми из его общины, — и это знак того, что Конфуций воспринимался как человек, связанный с практикой духообщения. В эти моменты он обряжался в ритуальное платье и стоял на восточной части крыльца (Х, 14).

Очевидно, что Конфуций был одним из высших распорядителей такого обряда. Обряд изгнания духов поветрия совершался шаманом, который накидывал на себя медвежью шкуру с четырьмя золотыми глазами, обряжался в черное платье с красной юбкой, брал в одну руку копье, в другую — щит. После этого шаман в сопровождении людей отправлялся по комнатам дома искать вредоносных духов и изгонял их. Во времена Конфуция, скорее всего, это уже выглядело как дань обрядам прошлого, но, как видно, сам Конфуций очень уважал такое общение с духами, поскольку в парадном платье стоял на восточном священном крыльце.

Таким образом, он получает систематическое образование именно как священнослужитель, в чьи функции входит сбережение изначального смысла ритуалов. Но его роль в обществе уже не велика, время столь щепетильных последователей ритуальной целостности уже проходит, многие не понимают сути этого и тем более не чувствуют экстатического слияния с духами. Время архаического слияния с духами уже безвозвратно прошло.

Кун-цзы не может и не хочет понять этого. Все это вызывает у него грусть и недоумение. И поэтому он все время говорит о цзюньцзы (т. н. «благородном муже») — идеале человека прошлого, который пребывает в состоянии постоянного радения, непрерывного ритуального соприкосновения с духами прошлых поколений и напитывается ими. И для него цзюньцзы становиться символом посвященного мудреца, который несет свои знания людям.

Он был блестящим знатоком именно жертвенных ритуалов, известных под названием ди. Впервые, как можно судить по хроникам, в качестве «мастера ритуалов» он приглашается на церемониал жертвоприношений в 517 г., когда ему едва исполняется 34 года. Это явное свидетельство его посвященности, указание на то, что перед нами — не просто мелкий чиновник, но священнослужитель, прошедший специальную подготовку и наделенный магическими знаниями. Тогда исполнялся ритуал жертвоприношений и поклонения духам в присутствии Сян-гуна, правителя царства Лу. Основное количество людей, исполняющих ритуальные танцы, были специально приглашены из известного аристократического рода Цзи, из семьи Цзи Пинцзы, который, вероятно, и был хранителем этой техники [13, 51,17а]. Но, как оказалось, то ли случайно, то ли намеренно была допущена, на первый взгляд, небольшая неточность в исполнении ритуала. Танцоры построились в восемь рядов, что обычно полагалось при исполнении танцев перед Сыном Неба, то есть правителем всей страны. А перед правителем царства надо было строиться лишь в шесть рядов. Род Цзи, стараясь польстить правителю царства, исполняет перед ним ритуал, достойный лишь одного Сын Неба! Этим хаосом в ритуалах, этим смешением сущностей и сакральных сил Конфуций страшно возмущен: «Восемь рядов танцуют в храме. Если такое можно вытерпеть, то чего же вытерпеть нельзя?» (III, 1). И Конфуций не боится показать свое недовольство — причем, в том числе, и недовольство правителем, ведь тот принял ритуал, который ему по чину не предназначался.

Он трепетен в строжайшем следовании самым, казалось бы, малым тонкостям ритуала. Он имел способность, присущую медиумам, ярко переживать весь ход ритуала, особенно ритуалов жертвоприношений, когда священнослужитель непосредственно вступает в контакт с духами. Он «совершал жертвоприношение предкам, будто они были живые. Когда же свершал жертвоприношение духам, то вел себя так, будто они были рядом» (III, 12).

Порою он кажется невыносимым в своих требованиях соблюдать все тонкости ритуала и не случайно оказывается часто гоним, не понят и как был «излишен» в ту эпоху, когда правителей больше занимают выгодные политические союзы, нежели ритуальная казуистика. Ему пытаются противоречить даже свои же ученики, стремясь избежать слишком уж сложных ритуалов, которые кажутся им слишком архаичными. Так, его ученик Цзы Гун хочет отменить обряд регулярного жертвоприношения барана, исполняемый в первый день месяца. В древности по прошествии весеннего равноденствия правитель рассылал своим правителям областей календарь с обозначением первых чисел каждого месяца наступающего года. И именно в первые числа каждого месяца и следовало приносить жертву. Но Конфуций не может позволить такого святотатства и насмешливо говорит нерадивому ученику: «Ты любишь этого барана, а я все же люблю ритуал» (III, 17).

Магическая роль Конфуция ярко видна в его придирчивости к точности ритуала жертвоприношения. Конфуций как-то узнает, что некий дафу — один из высших сановников (обычно правитель области) собирается совершить жертвоприношение на горе Тайшань — самой священной вершине Китая, где издревле располагались жертвенные капища. Это место, где Земля соприкасается с Небом, где духи спускаются на землю, и лишь правитель страны имеет право совершать там обряд жертвоприношения духам. Дафу не имеет священного права делать этого, его энергетики недостаточно, чтобы соприкоснуться с самыми сильными духами. И Конфуций обращается к своему ученику Жань Ю с вопросом: «Можешь ли ты помешать ему?». «Не могу», — отвечает Жань Ю. Тогда Конфуций замечает: «Можно ли было предполагать, что гора Тайшань будет страдать от этого так же, как Линь Фан (человек, который спрашивал у Конфуция о ритуалах, проявив при этом немалое беспокойство и озабоченность — А.?М.)». Он уверен, что незаконное жертвоприношение будет отторгнуто Небом (III, 6).

Во многих эпизодах он выступает не просто как знаток ритуалов, но как посвященный священнослужитель. Более того, именно ему поручают совершать жертвоприношения или готовить их, что являлось функцией лишь священнослужителей высшего ранга. Например, известно, что «при жертвоприношениях в храме предков Конфуций не допускал, чтобы жертвенное мясо главного животного оставалось на второй день. Жертвенное мясо других животных не должно было лежать более трех дней. Если оно пролежало три дня, то он его не ел (X, 9). Примечательно, что Конфуций может есть мясо жертвенного животного. Такое разделение пищи с духами — исключительно прерогатива высшего жреца, поскольку в этот момент он становиться «единотелесен» с духами предков. К тому же он выступает как распорядитель многих церемоний жертвоприношений и даже смотрит за тем, сколько должно храниться жертвенное мясо.

Вообще, очевидно, что выполнение ритуалов связи с духами и было основной функцией и призванием Конфуция. Оказавшись неумелым чиновником и невостребованным государственным администратором и советником, он прекрасно справлялся с тем, чему обучался профессионально — с жреческой деятельностью.

«Лунь юй»: служение людям

VI, 4

Как-то Юань Сы был назначен при Конфуции управляющим. Конфуций пожаловал ему 900 мер зерна, но тот отказался. Учитель сказал:

— Не стоит отказываться. Если тебе этого много, возьми и раздай соседям, живущим с тобою в одном хуторе, деревне, селе или волости.

Юань-сы (Юань Сянь) — ученик Конфуция по имени Сянь, который служил управляющим делами при Конфуции, когда тот занимал чиновничий пост в царстве Лу.

XIII, 9

Учитель направлялся в царство Вэй. Жань Ю правил повозкой.

Учитель сказал:

— Как много здесь народу!

Жань Ю спросил:

— Когда так много народу, то как его направлять?

Учитель ответил:

— Прежде всего надо, чтобы он разбогател.

Жань Ю вновь спросил:

— А когда он разбогател, то как его дальше направлять?

Учитель ответил:

— Тогда его надо воспитывать.

XIII, 30

Учитель сказал:

— Посылать на войну людей необученных — значит, просто бросить их.

XIV, 7

Учитель сказал:

— Если любишь народ, разве не сможешь ты побудить его к упорному труду? Если ты действительно предан правителю, разве не сможешь его вразумить?

XV, 33

Учитель сказал:

— Если, достигнув Знания, в дальнейшем не будешь опираться на человеколюбие, то достигнутое будет утрачено. Если, достигнув знания, ты будешь опираться на человеколюбие, но, управляя народом, не сможешь сохранять чувство собственного достоинства, то народ не будет почтителен. Если, достигнув Знания, будешь опираться на человеколюбие и сохранять чувство собственного достоинства при управлении народом, но без соблюдения Правил, значит, ты еще не достиг совершенства.

XVIII, 2

Когда Люся Хуэй возглавлял судебное ведомство, его трижды лишали должности.

Некто спросил его:

— Не пора ли Вам покинуть это царство?

Люся Хуэй ответил:

— Если служишь людям, следуя прямому Дао, то где бы ни служил, все равно лишат должности. Если служишь людям, следуя кривому Дао, то ни к чему и покидать родное государство.