Объективная логика – это наука о понятии самом по себе, о категориях. Субъективная же логика, о которой здесь идет речь, есть наука о понятии как понятии, о понятии как понятии о чем-то. Она делится на три части:

1) на учение о понятии;

2) на учение о реализации понятия;

3) на учение о идее.

Понятие – это всеобщее, которое вместе с тем определено и остается в своем определении тем же самым целым и тем же самым всеобщим, т.е. такая определенность, в которой различные определения вещи содержатся как единство.

Моменты понятия суть всеобщность, особенность и единичность. Понятие есть их единство._{124}

Всеобщее есть это единство как позитивное, самому себе равное неопределенное единство; особенность есть определение всеобщего, но такое, которое снято во всеобщем, другими словами – это такое определение, в котором всеобщее остается тем же, чем оно и было; единичность есть негативное единство или же определение, которое сводится в самоопределении.

Всеобщее подводит под себя особенное и единичное, равно как и особенное подводит под себя единичное; напротив, единичное содержит особенность и всеобщность, равно как и особенное содержит всеобщность, внутри себя. Всеобщее шире, чем особенность и единичность, зато особенность и единичность содержат в себе больше, чем всеобщее, которое благодаря тому, что оно содержится в единичности, снова становится некоторой определенностью. Всеобщее присуще особенному и единичному, особенное же и единичное подчинены ему.

В какой мере понятие содержит в себе моменты единичности, особенности и всеобщности, в такой же мере и само оно соответственно этому различно определено по своему содержанию и бывает понятием о чем-то единичном, особенном или всеобщем.

Все обособления всеобщего, т.е. определения, имеющие одну и ту же всеобщую сферу, равно как и единичные [определения], подчиненные одной и той же особенности или всеобщности, координированы друг с другом; точно так же и подчиненное субординировано тому, чему оно подчинено.

Координированные особенные определения всеобщего противоположны друг другу. В том случае, когда _{125}одно из них берется только как негативное определение другого, они контрадикторны; когда же второе определение тоже обладает позитивностью, вследствие чего они оба подпадают под одну и ту же всеобщую сферу, они противоположны лишь контрарно. Такие внутри всеобщего координированные определения не могут вместе находиться в единичном. Определения же, координированные внутри единичного, различны, т.е. в своем различии они не имеют одной и той же всеобщей сферы и по отношению к единичному единодушны.

Если рассмотреть координированные определения всеобщего подробнее, то они бывают: 1) одно негативным определением другого вообще независимо от того, имеют они одну и ту же всеобщую сферу или нет; 2) если они имеют одну и ту же общую сферу и одно определение позитивно, а другое негативно, причем эта негативность по сравнению с первым определением составляет природу второго определения, то они, собственно говоря, противоположны контрадикторно; 3) если они противоположны в одной и той же всеобщей сфере, т.е. одно определение точно так же позитивно, как и другое, и, следовательно, каждое по отношению к другому в равной мере может быть высказано и позитивно, и негативно, то они контрарны.

Вместе с контрарным определением, которое безразлично к противоположности позитивного и негативного, совершается переход к тому, чтобы не быть определенным благодаря чему-то другому, к тому, чтобы быть определенным в себе и для себя, вследствие чего общность сферы исчезла и налицо единичность, определения которой различны, не имеют всеобщей сферы и существуют внутри единичности как в себе и для себя определенные._{126}

Суждение есть выражение некоторого предмета в различных моментах понятия. Суждение содержит: a) предмет в определении единичности как субъект; b) его определение всеобщности, или его предикат, причем однако же субъект может относиться к предикату и как единичность к особенности, и как особенность к всеобщности; с) простое бессодержательное соотнесение предиката с субъектом: «есть», связку.

От суждения необходимо отличать такое высказывание, в котором о субъекте высказывается либо нечто всецело единичное, нечто случившееся, либо же, как это бывает в общих высказываниях, нечто такое, с чем он связан необходимым образом, чем он становится и к чему по своей сущности относится как противоположное. Так как в понятии моменты содержатся как в некотором единстве, то и в суждении, как изображении (Darstellung) понятия, определение хотя и присутствует, но не как становление или противоположение. Низшее определение, субъект, возвышает себя до отличной от него всеобщности, до предиката или, лучше сказать, и есть уже непосредственно этот предикат.

В логике суждение рассматривается только со стороны его формы, независимо от какого-либо определенного эмпирического содержания. Суждения отличаются друг от друга взаимоотношением субъекта и предиката, тем, каково их соотношение благодаря понятию и в понятии, другими словами, тем, насколько их соотношение есть соотношение предметности с понятием. От вида этого соотношения зависит высшая или, лучше сказать, абсолютная истинность суждения, Истина есть _{127}соответствие понятия своему предмету. Это выражение понятия и его предметности, а стало быть и область истины, начинается в суждении.

Так как суждение есть выражение некоторого предмета в различных моментах понятия, то со своей оборотной стороны всякое суждение является выражением понятия в его наличном бытии, при этом не столько благодаря определенному содержанию, сколько благодаря тому, что в суждении моменты понятия выходят из своего единства. Насколько целое суждение представляет собой понятие в его наличном бытии, настолько же и это отличие в свою очередь становится формой самого суждения. Субъект – это предмет, а предикат – его всеобщность, предикат-то и должен как раз выразить его как понятие. Проходя через свои различные виды, суждение поднимает эту всеобщность на более высокую ступень, на которой она становится настолько соответствующей понятию, насколько она вообще может соответствовать ему, оставаясь предикатом.

Непосредственно предикат такого суждения есть некоторое свойство, принадлежащее субъекту так, что хотя в принципе оно и относится к нему как нечто всеобщее, но в то же время представляет собой только какое-то определенное наличное бытие субъекта, только одну из многих его определенностей. Всеобщность, предикат, имеет в таком суждении значение лишь некой непосредственной (или чувственной) всеобщности, простой общности с другими.

В качественном суждении предикат выступает и как нечто всеобщее, причем именно эта сторона и состав_{128}ляет форму суждения, и как какое-то определенное качество субъекта, причем именно оно и представляет собой содержание. Взятое с первой стороны, такое суждение по своей чистой форме гласит: единичное есть некоторое всеобщее; взятое со второй стороны, со стороны содержания, оно гласит: единичное определено вот так-то. [По форме такое суждение представляет собой] позитивное суждение вообще.

(Это хорошо; это плохо; эта роза красная; эта роза белая и т.д.)

Так как 1) единичное настолько же и не есть всеобщее, а 2) субъект обладает не только этой определенностью, то качественное суждение и в том и в другом отношении, несомненно, может быть выражено также и негативным образом, в виде отрицательного суждения.

(Это не плохо; это не хорошо; эта роза не красная, а белая, желтая и т.д.; эта роза не белая, а красная и т.д.)

По форме это суждение, следовательно, гласит: единичное не есть всеобщее, а есть некоторое особенное; по содержанию же: единичное определено не так, а прежде всего иначе. И в том и в другом отношении это отрицательное суждение является одновременно и положительным. В первом случае отрицание представляет собой лишь ограничение всеобщности до особенности, во втором же случае отрицается только какая-то одна определенность и сквозь это отрицание проступает всеобщность, т.е. более высокая сфера этой определенности.

И наконец: 1) по форме единичное не есть и некоторое особенное, ибо особенность шире единичности, а единичное есть лишь единичное: тождественное суждение._{129}

С другой стороны, 2) по содержанию субъект не только не есть вот эта определенность, но не есть также и только какая-то другая определенность. Такое содержание слишком ограниченно для субъекта. Этим последним отрицанием определенности снимается вся сфера предиката, а вместе с этим снимается и положительное соотношение, которое еще имелось в предшествующем отрицательном суждении: бесконечное суждение.

Указанное тождественное суждение, как и бесконечное суждение, собственно говоря, уже не являются суждениями. Другими словами, в них нет того взаимоотношения между субъектом и предикатом, которое характерно для качественного суждения, а именно когда о субъекте высказывается только какая-нибудь непосредственная определенность его наличного бытия, обладающая лишь поверхностной всеобщностью. В бесконечном суждении затребована такая всеобщность, которая уже не является только какой-то отдельной определенностью. Тождественное же суждение означает, что субъект определен в себе и для себя и в своем определении возвратился в себя.

В тождественном суждении и в бесконечном суждении взаимоотношение субъекта и предиката снято. Это нужно понимать прежде всего как ту сторону суждения, с которой субъект и предикат, абстрагируясь от их различия, можно благодаря связке рассматривать как находящиеся в соотношении равенства. Взятое с этой стороны, положительное суждение может быть обращено только в том случае, если предикат берется в значении, которое по объему тождественно с субъектом.

В отрицательном суждении разъединение некоторой определенности и субъекта таково, что субъект все же _{130}положительно соотнесен с невыраженной всеобщей сферой этой определенности. Если отрицаемый предикат мы сделаем субъектом, то указанная всеобщая сфера отпадает сама собой и остается всего-навсего лишь неравенство двух определений, из которых в этой связи безразлично, какое сделать субъектом, а какое предикатом. Поэтому отрицательное суждение, как, впрочем, и тождественное суждение, можно обратить.

Обращая суждения, мы абстрагируемся от различия между субъектом и предикатом. Но теперь, когда это различие как качественное различие уже снято, нам следует взглянуть на него с количественной стороны.

Коль скоро единичные определенности, заключавшие в себе свой предикат, снимаются, предикат содержит теперь разнообразные определения субъекта, соединяя их в одно целое. Благодаря этому всеобщность перестает быть только общностью с другими. Она теперь собственная всеобщность субъекта, означающая поэтому вместе с тем и то, что субъект в своем предикате возвратился в самого себя.

Такое суждение является суждением рефлексии, ибо рефлектирование вообще есть восхождение ко многим определениям предмета и осуществляющееся благодаря этому сведéние их в некотором единстве.

Поскольку в субъекте обнаруживается его равенство с предикатом, субъект есть нечто всеобщее, кото_{131}рое благодаря ограничению прежде всего единичностью и представляет собой субъект. Таким образом, качественное суждение есть 1) сингулярное суждение, имеющее определением субъекта полнейшую единичность и гласящее: вот это всеобщее есть.

Но всякое это определено до бесконечности многообразно, т.е. определимо в неопределенности (unbestimmt bestimmbar). Предикат рефлексии в силу того, что он есть некоторое сведéние, выражает всеобщее определение не только одного вот этого, но и другого вот этого; иначе говоря, сингулярное суждение переходит в [2] партикулярное.

Партикулярное суждение, в котором субъект определен как «некоторые», представляет собой единственное определенное суждение, какое непосредственно можно высказать и положительно, и отрицательно.

По объему своей формы субъект получает полное определение через определение «все», «всякий» в [3] универсальном суждении. Так как определение («все» или «всякий») занимает здесь место партикулярности и в то же время имеет объем последней, то и объем содержания субъекта нужно ограничить в соответствии с этим.

Тем самым, с одной стороны, субъект становится по отношению к своему предикату некоторым особенным субъектом, а с другой стороны, между субъектом и предикатом возникает отношение необходимости._{132}

Снятием качественного и количественного определений полагается единство содержания субъекта и предиката, каковые отличаются теперь только по форме, так что один и тот же предмет в одном случае выражен в определении субъекта, в другом случае – в определении предиката.

Так как по отношению к своему предикату субъект выступает как особенный, то теперь уже обратно тому, что мы видели в качественном суждении, субъект является определенностью предиката и непосредственно подведен под него. Всеобщность предиката выражает, таким образом, не только сведéние воедино определенностей субъекта подобно предикату рефлексии, но и всеобщую внутреннюю природу субъекта: категорическое суждение.

(Тело обладает тяжестью. Золото есть металл. Дух разумен.)

Однако вследствие того, что субъект и предикат не только тождественны, но и различны, их единство должно быть выражено как единство противоположностей, т.е. как необходимая связь: гипотетическое суждение.

Тождество содержания, имеющееся в категорическом суждении, и связь противоположностей или различий, имеющаяся в гипотетическом суждении, объединены в дизъюнктивном суждении. В последнем субъект является всеобщей сферой или рассматривается в качестве того, чтó образует предикат. Предикат же выражает обособления или различные определения субъекта. Эти обособления и определения все вместе при_{133}надлежат всеобщему. По своим особенностям и в отношении к субъекту они взаимно исключают друг друга.

В дизъюнктивном суждении наличное бытие выражено во всех моментах понятия. Модальность же суждения состоит в том, что нечто налично существующее соотнесено со своим понятием, как таковым, и предикат суждения высказывает лишь их соответствие или несоответствие.

Первое суждение модальности есть суждение ассерторическое. Оно постольку есть лишь заверение, поскольку в нем еще не выражено ни свойство субъекта, которое должно сравниваться с понятием, ни само понятие. Поэтому такое суждение имеет сначала лишь характер субъективной уверенности.

(Этот поступок плох; эти слова истинны.)

Вопреки уверению ассерторического суждения возможно поэтому точно так же и утверждение противоположного, причем предикат выражает лишь одну из этих противоположных определенностей, в то время как субъект, рассматриваемый как всеобщая сфера, может содержать их обе. Благодаря этому ассерторическое суждение переходит в проблематическое, которое утверждает лишь возможность соответствия или несоответствия некоторого наличного бытия понятию.

В силу этого всеобщность субъекта утверждается с некоторым ограничением. Последнее выражает свойство, в котором заключается соответствие или несоответствие наличного бытия и понятия. Предикат не _{134}выражает ничего, кроме этого равенства или неравенства свойства и понятия вещи. Такое суждение является аподиктическим.

Умозаключение есть полное выражение понятия. Оно вообще содержит суждение с основанием последнего. Тут два определения соединены посредством третьего, представляющего собой их единство. Налицо понятие в его единстве – среднем термине умозаключения и в его раздвоении – крайних терминах умозаключения.

Соотнесение обоих крайних терминов умозаключения со средним термином непосредственное; соотнесение же их друг с другом опосредствовано средним термином. Оба первых непосредственных соотнесения представляют собой суждения, называющиеся посылками; а то соотнесение, которое опосредствовано, называется заключением.

Сначала умозаключение выражает свои моменты лишь своей формой, так что средний термин по отношению к крайним выступает как самостоятельная определенность, а основание, или единство моментов, еще только субъективно. То, что само по себе первоначально, здесь выступает как нечто выведенное и имеет значение следствия.

Форма данного умозаключения, E-О-В, означающая, что нечто единичное соединено со всеобщим посредством особенного, является общим правилом умозаклю_{135}чения вообще. В этом первом непосредственном умозаключении особенное, или средний термин, представляет собой некоторое качество, или же определенность единичного, точно так же как и всеобщее представляет собой какую-то определенность особенного. Именно поэтому и можно от единичного через какую-либо другую из его определенностей, которых у него много, а равным образом и от нее перейти к какой-то другой всеобщности; точно так же к другой всеобщности можно перейти и от особенного, ибо особенное тоже содержит в себе различные определения. Это первое умозаключение, таким образом, хотя и правильно по своей форме, по своему содержанию, однако произвольно и случайно.

(Зеленый цвет приятен; этот лист зелен; следовательно, он приятен. – Чувственное ни плохо, ни хорошо. А ведь человек чувственен. Следовательно, он ни плох, ни хорош. – Храбрость есть добродетель. Александр обладал храбростью. Следовательно, он был добродетелен. – Пьянство есть порок. Александр предавался пьянству. Следовательно, он порочен, и т.д.).

По своей форме обе посылки являются тут непосредственными соотнесениями. Форма же умозаключения содержит, однако, требование, чтобы и они были опосредствованы или, как обычно выражаются, чтобы посылки были доказаны. Но доказательство посредством данной формы умозаключения было бы только повторением этой формы, причем до бесконечности повторялось бы и то же самое требование.

Опосредствование, а именно опосредствование особенности и всеобщности, необходимо, следовательно, произвести с помощью момента единичности. Это дает вторую форму умозаключения: В-Е-О. Прежде всего данное умозаключение правильно лишь в том случае, когда B-Е представляет собой законное суждение. _{136}А чтобы это было так, В должно быть партикулярным. Таким образом, единичное, собственно говоря, не есть средний термин. Умозаключение сведено к форме первого умозаключения, но вывод является партикулярным. (Многие логики считают, что нет необходимости сводить вторую фигуру к первой, поскольку умозаключать в ней можно; однако на самом деле умозаключать в ней можно в силу именно этой формы). Во-вторых же, данное умозаключение, собственно говоря, означает, что непосредственные определения или, лучше сказать, непосредственные качества соединены через единичность, и в этом смысле соединены случайно.

Единичное, соединенное с особенным через всеобщее, дает третью форму умозаключения: О-В-E. Всеобщее выступает здесь как опосредствующее определение и в обеих посылках является предикатом. Но как из того, что два определения присущи одному и тому же единичному, не следует, что эти определения суть одно и то же, точно так же и из того, что два определения подведены под одно и то же всеобщее, не следует, что их можно связать как субъект и предикат. Только в том случае, когда бóльшая посылка отрицательная и, следовательно, может быть обращена, данное умозаключение может быть сведено к первому и тем самым получает правильную форму.

(Ни одно из конечных существ не свято. Бог не есть конечное существо. Следовательно, бог свят.)

Объективный смысл такого умозаключения заключается в том, что единственным основанием соединения особенности с единичностью является их тождественная природа.

В ряду этих умозаключений, во-первых, каждое из трех определений уже побывало средним термином. Сведéние второй и третьей формы умозаключения к _{137}первой означает снятие качественности. Во-вторых, хотя каждое непосредственное соотношение первого умозаключения и было опосредствовано последующими умозаключениями, тем не менее каждое из этих последующих умозаключении предполагает предыдущие умозаключения, иначе говоря, каждое опосредствованное единство предполагает непосредственное равенство.

Всякое непосредственно бескачественное умозаключение есть математическое умозаключение. Средним термином в нем бывает только нечто такое, что равно двум другим вещам. Выраженное как тезис, это умозаключение гласит: если две величины равны третьей, то они равны между собой.

Во-вторых, в количественном умозаключении, образуя средний термин, единичность представляет собой не один единичный предмет, а все единичные предметы. Если какое-то качество принадлежит одновременно всем, его высказывают как качество той всеобщей сферы или, лучше сказать, самогó того рода, к которому относятся единичные предметы; таково умозаключение индукции.

Умозаключение, в котором средний термин есть нечто всеобщее, заключает по аналогии, что у двух субъектов, представляющих собой, согласно своему всеобщему определению, одно и то же, некоторое особенное определение, принадлежащее одному субъекту, принадлежит также и другому субъекту.

(а. Многие единичные предметы имеют одну и ту же природу.

b. Один из этих предметов обладает некоторым качеством._{138}

с. Следовательно, и другие тоже обладают этим качеством.)

(При индукции важно, чтó будет субъектом, а чтó предикатом заключения; например то, что произвольно движется, есть животное; или: животное есть то, что произвольно движется. Лев есть млекопитающее; или: млекопитающее есть лев. В индукции частная определенность служит основанием для определения всеобщей природы единичного; в аналогии же, напротив, опосредствование заключается в том, что другая единичность имеет ту же самую всеобщую природу. Аналогия делает вывод об индивидуальной определенности единичного [предмета] по его всеобщей природе. Например: планета Земля обладает движением; Луна есть планета; следовательно, Луна обладает движением.)

В категорическом умозаключении средним термином служит некоторая в себе и для себя существующая всеобщность, иначе говоря, природа единичного субъекта, о которой как таковой высказывают некоторое существенное свойство, а затем соединяют его с этим субъектом.

Гипотетическое умозаключение признает основанием одного наличного бытия некоторое другое наличное бытие. Если А есть, то есть и В. Но А есть. Следовательно, есть и В. Определения здесь уже не относятся друг к другу как единичное, особенное и всеобщее. Некоторое определение, В, существующее сперва только в себе, иначе говоря лишь в возможности, здесь связывают с наличным бытием посредством А, которое представляет собой средний термин и имеется налицо как основание.

В дизъюнктивном умозаключении основанием для того, чтобы связать какое-нибудь определение с неко_{139}торым субъектом, служит то, что из особенных определений одной и той же всеобщей сферы какая-то часть этому субъекту не принадлежит, а остальные, следовательно, принадлежат, либо не в том случае, когда определение отделяют от субъекта, наоборот. А есть либо В, либо С, либо D. Но оно не есть ни В, ни С. Следовательно, оно есть D.

Средним термином, таким образом, является тут субъект как всеобщая сфера своих обособлений. В то же время средний термин содержит исключение либо утверждение некоторой части этих определений субъекта. Будучи сам по себе чем-то всеобщим, субъект этого умозаключения есть возможность многих определений. От его всеобщности, или возможности, совершается переход к его определенности, или действительности.

Обзор форм умозаключения показывает, что: 1) в качественном умозаключении моменты выступают в их качественном различии. Они нуждаются поэтому в таком опосредствующем, которое является их непосредственным единством, но не совпадает с ними; 2) в количественных умозаключениях качественное различие моментов, а с ним также взаимоотношение и различие опосредствованного и непосредственного несущественны. 3) В умозаключениях отношения – опосредствование содержит в то же время и непосредственность. Следовательно, из них-то как раз и возникло понятие о непосредственности природы, т.е. о такой непосредственности качественного различия, которая в себе и для себя является одновременно и опосредствованием, а именно: целью и процессом.

Как в суждении, так и в умозаключении понятие существует в непосредственной реальности, в безраз_{140}личном наличном бытии субъекта и предиката; крайние термины умозаключения противостоят друг другу и среднему термину. Объективно же эти моменты сами в себе становятся целым, и, следовательно, их непосредственность заключается как раз в том, чтобы быть целым.

Во всякой цели то, что выступает как следствие и результат, есть одновременно и непосредственное деятельное основание. Как нечто субъективное цель оторвана от внешнего наличного бытия, и деятельность состоит в переводе субъективной формы в объективность. В этом переходе цель вместе с тем возвращается к своему понятию.

Умозаключению целесообразного действования свойственны три момента: субъективная цель, опосредствование и налично существующая цель. Каждый из этих моментов представляет собой тотальность всеобщих определений умозаключения.

1) Субъективная цель содержит: а) неопределенную свободную деятельность субъекта вообще, которая b) определяет сама себя, т.е. обособливает свою всеобщность и придает себе определенное содержание; c) она обладает также моментом единичности, в соответствии с которым она отрицательна по отношению к самой себе, снимает свою субъективность и производит внешнее, от субъекта независимое наличное бытие.

2) Опосредствование, или переход в объективность, имеет две стороны: а) относящуюся к объективности. В качестве таковой внешняя вещь выступает как средство, подчиненное власти субъекта и в силу этого определенное быть средством и обращенное против внеш_{141}него наличного бытия. b) Относящуюся к субъективности сторону составляет опосредствующая деятельность, которая, с одной стороны, соотносит средство с целью и подчиняет его ей, а с другой – обращает средство против иного и посредством снятия определений внешнего [бытия] сообщает цели наличное бытие.

3) Осуществленная цель есть а) наличное бытие объективности вообще, но b) не только непосредственное наличное бытие, а и положенное и опосредствованное наличное бытие и с) обладающее тем же содержанием, что и субъективная цель.

Недостатком этого целевого отношения является непосредственность существования каждого из трех вступающих в отношение моментов, благодаря чему связь и определения, которые они получают в целевом отношении, привносятся к ним извне. Поэтому и все движение такой реализации понятия представляет собой, собственно говоря, субъективное действование. Реализация как объективное действование есть процесс, возникающий из внутренней связи моментов умозаключения соответственно их собственной природе. Действительные предметы стоят в процессе как самостоятельные крайние термины отношения; их же внутреннее определение заключается в том, чтобы быть опосредствованными другими, и в том, чтобы соединиться с ними.

1) В чистом механизме предметы связываются или изменяются с помощью некоторой третьей силы, так что их связь или изменение не содержатся уже заранее в их природе, а являются для них внешними и случайными. Поэтому предметы здесь остаются самостоятельными._{142}

2) В химизме каждый из двух крайних терминов а) по своему наличному бытию представляет собой нечто определенное и потому существенно противоположное другому, b) как нечто противоположное другому он в себе является отношением к другому. Он есть не только он сам, но и определен быть непременно в соединении с другим; его природа напряжена внутри себя и направлена к другому; с) единство крайних терминов есть нейтральный продукт, образующий основу их отношения и их вступления в процесс. Однако это единство присутствует в них только как в себе сущее отношение. Оно не существует свободно и для себя до процесса. Это происходит лишь в цели.

3) Поэтому высшее единство заключается в том, что деятельность сохраняет себя в продукте или в том, что сам продукт является производящим; нейтрализация моментов есть также их раздвоение или исчезновение процесса в объединении крайних терминов есть его новое возникновение. Деятельность этого производящего продукта есть самосохранение. Оно создает себя, т.е. создает то, что уже существует.

Идея есть нечто объективно истинное или адекватное понятие. В нем наличное бытие определено его собственным, ему присущим понятием, и существование как производящий себя продукт находится во внешнем единстве со своей целью. Идеей является та действительность, которая соответствует не какому-то вне ее находящемуся представлению или понятию, а своему собственному понятию. Эта действительность поэтому _{143}такова, какой она должна быть в себе и для себя, и сама содержит внутри себя это свое понятие. Идеал – это идея, рассматриваемая со стороны ее существования, соответствующего понятию. Идеалом является, следовательно, всякая действительность в своей наивысшей истине. В отличие от слова «идеал» «идеей» называют скорее нечто истинное, рассматриваемое со стороны его понятия.

Существует три идеи: 1) идея жизни, 2) идея познания и блага и 3) идея знания или самой истины.

Жизнь – это идея в своем непосредственном существовании, вследствие чего как раз идея и вступает в область явлений, т.е. изменчивого, многообразно и внешне определяющего себя бытия, и противостоит неорганической природе.

Как непосредственное единство понятия и наличного бытия жизнь представляет собой такое целое, части которого существуют не самостоятельно, а благодаря целому и внутри целого, причем целое точно так же существует благодаря частям. Жизнь есть органическая система.

В этой идее понятие и действительность расходятся. С одной стороны, понятие, будучи в отрыве от действительности пустым, должно получить свое определение и осуществление от действительности. С другой стороны, действительность вместо самостоятельного определения должна получить свое определение от понятия._{144}

Познание есть соотнесение понятия и действительности. Будучи само по себе наполненным только собой и в этом смысле пустым, мышление благодаря познанию наполняется особенным содержанием, которое от наличного бытия возвышается до всеобщего представления.

Дефиниция предмета, выступающего внутри нее как нечто единичное или особенное, выражает 1) его род как его всеобщую сущность и 2) особенную определенность этого всеобщего, благодаря которой всеобщее и является этим предметом.

Разделение рода или всеобщности его выражает, вообще говоря, тип, порядок и т.п. его обособлений, в которых род существует, как многообразие видов. Эти обособления, содержащиеся в некотором единстве, должны вытекать из какого-нибудь общего основания разделения.

Познание отчасти аналитично, отчасти синтетично.

Аналитическое познание исходит из понятия или какого-нибудь конкретного определения и развивает только многообразие непосредственных или тождественно в нем содержащихся простых определений.

Синтетическое познание, наоборот, развивает определения целого, которые не содержатся в нем непосред_{145}ственно, не вытекают тождественно друг из друга и по отношению друг к другу имеют форму различия. Синтетическое познание показывает необходимость определенного отношения этих определений друг к другу.

Последнее совершается путем построения и доказательства. Построение отчасти выражает понятие или тезис в его реальных определениях, отчасти же для нужд доказательства оно выражает эту их реальность в её разделении и разложении, благодаря чему и начинается переход этой реальности в понятие.

Доказательство собирает разложенные части и, сравнивая их отношения друг к другу, так их соединяет, что последнее образует выраженную в доказываемой теореме связь целого. Иными словами, доказательство обнаруживает, как существуют реальные определения, будучи моментами понятия, и как их совокупное отношение представляет понятие в его тотальности.

В таком познании (в своей строгой форме оно является геометрическим) речь идет о том, что 1) построение не вытекает из понятия, а является искусственной конструкцией, обнаруживающей свою целесообразность только в связи с доказательством; в других же случаях оно является также эмпирическим описанием; 2) к аналитическим определениям в доказательство каким-нибудь образом вводят уже известные, заранее созданные синтетические принципы, и материал доказательства подводится под них и соединяется с помощью их. Благодаря этому доказательство получает вид случайности. Оно необходимо только для умственного рассмотрения и не выражает собственного движения и внутренней необходимости самого предмета._{146}

В идее познания ищут понятие, и оно должно соответствовать предмету. В идее блага, наоборот, понятие считается чем-то первым и в себе сущей целью, которая должна быть реализована в действительности.

Так как сначала благо в себе только должно реализоваться, то оно противостоит некоторому несоответствующему ему миру и природе, имеющим свои собственные законы необходимости и безразличным к законам свободы.

Как абсолютная цель благо должно быть осуществлено в себе, без всякого отношения к последствиям, ибо оно вверено действительности, существующей независимо от него и могущей искажать его.

Вместе с тем здесь уже заложено определение, что сама по себе действительность совпадает с благом, т.е. здесь заложена вера в моральный миропорядок.

Абсолютное знание есть понятие, имеющее предметом и содержанием само себя и являющееся своей собственной реальностью.

Путь, или метод, абсолютного знания является столь же аналитическим, сколь и синтетическим. Развертывание того, что содержится в понятии, анализ, представляет собой обнаружение различных определений, которые содержатся в понятии, но, как таковые, не даны непосредственно, и, следовательно, является одно_{147}временно синтетическим. Выражение понятия в его реальных определениях вытекает здесь из самого понятия, и то, что в обычном познании образует доказательство, является здесь возвращением перешедших в различие моментов понятия к единству. Последнее является благодаря этому тотальностью, наполненным и превратившимся в свое собственное содержание понятием.

Это опосредствование понятия самим собой есть не только путь субъективного познания, но в такой же мере является и собственным движением самого предмета. В абсолютном познании понятие столь же является началом, сколь и результатом.

Восхождение к дальнейшим понятиям, или к некоторой новой области, точно так же обусловлено предыдущими понятиями и необходимо. Понятие, ставшее реальностью, есть вместе с тем в свою очередь некоторое единство, которое должно представлять движение реализации в себе. Но выявление содержащейся в этом единстве противоположности не есть простое разложение на моменты, из которых понятие возникло. Последние имеют теперь другую форму, так как они прошли через единство. В новом развитии они теперь положены как то, что они есть, благодаря их взаимосвязи. Таким образом, они получили новое определение.

Энциклопедия должна рассматривать весь круг наук, характеризуя предмет каждой из них и его основное понятие._{148}

Многообразие практических знаний о каком-нибудь всеобщем предмете, сведенное к единству всеобщих представлений, и мысли, возникающие при рассмотрении сущности этого предмета, образуют, если их соединить друг с другом, частную (besondere) науку.

Когда в основе этого соединения лежит эмпирический материал, из которого она извлекает некоторую лишь обобщающую его всеобщность, тогда наука носит преимущественно исторический характер. Когда же сначала следует всеобщее в виде основных определений и понятий и все особенное нужно выводить из него, тогда наука преимущественно имеет более научный в собственном смысле слова характер.

Для круга знаний, который должен составлять особенное содержание (das Besondere) некоторой науки, абсолютной границы не существует, ибо каждый всеобщий или, лучше сказать, конкретный предмет можно разделить на его виды или части и каждый такой вид снова рассматривать как предмет особой науки.

В обычной энциклопедии науки описываются эмпирически, в том виде, в каком они существуют. В ней они должны быть представлены полностью и, кроме того, приведены в такой порядок, когда все сходное и подпадающее под одни и те же определения ставится рядом соответственно аналогичному родству.

Философская же энциклопедия есть наука, раскрывающая необходимую, определенную понятием взаимосвязь и философское происхождение основных понятий и принципов наук._{149}

Философская энциклопедия является, собственно говоря, изложением всеобщего содержания философии, ибо все, что в науках основано на разуме, зависит от философии; то же, что основывается в них на произвольных и внешних определениях, т.е. является, как его называют, позитивным и статутарным, а также все чисто эмпирическое находится за ее пределами.

По способу, каким они познают, науки бывают либо эмпирическими, либо чисто рациональными. Рассматриваемые абсолютно, как те, так и другие должны иметь одно и то же содержание. Цель научных устремлений состоит в том, чтобы все известное чисто эмпирически возвысить до всегда истинного, до понятия, сделать рациональным и тем самым включить в состав рациональной науки.

Науки расширяются отчасти в эмпирическом плане, отчасти в рациональном. Последнее происходит тогда, когда существенное вычленяют все больше и больше, постигают его под углом зрения всеобщности и эмпирическое выражают в понятиях. Рациональное расширение наук является вместе с тем и расширением самой философии.

Целое науки делится на три главные части: 1) логику, 2) науку о природе, 3) науку о духе. – А именно логика есть наука о чистом понятии и абстрактной идее. Природа и дух составляют реальность идеи, первая – как внешнее наличное бытие, второй – как знающий себя. (Другими словами: логическое есть вечно простая сущность в себе самом; природа есть эта же сущность как отчужденная (entäußert); дух же есть возвращение этой сущности в себя из своего отчуждения.)_{150}

В отличие от чистой науки, или логики, все науки о природе и духе можно рассматривать как прикладное знание, как систему реальных, или же частных, наук, так как они представляют собой систему чистого знания в форме природы и духа.

Логика есть наука о чистом рассудке и чистом разуме, о присущих им определениях и законах. Соответственно этому все логическое имеет три стороны: 1) абстрактную, или рассудочную; 2) диалектическую, или негативно-разумную; 3) спекулятивную, или позитивно-разумную. Рассудочность не идет дальше понятий в их твердой определенности и различии; диалектичность показывает эти понятия в их переходе и в их превращении друг в друга; спекулятивность, или разумность, схватывает единство понятий в их противоположности или же позитивное – в его разложении и переходе.

Рассудок и разум обычно берутся при этом в субъективном смысле, а именно поскольку они как мышление принадлежат какому-либо самосознанию, и логика выступает тогда как чисто формальная наука, которая нуждается в отличном от нее содержании, во внешнем материале, для того чтобы могло осуществиться что-либо действительно истинное.

По своему содержанию логика рассматривает, с одной стороны, рассудок и разум в себе и для самих себя, а с другой – абсолютное понятие как в себе и для себя истинную основу всего, или же, иными словами, логика рассматривает рассудочное и разумное, поскольку оно является не только сознательным постижением в поня_{151}тиях. Поэтому в себе самой логика есть спекулятивная философия, ибо спекулятивный способ рассмотрения вещей есть не что иное, как рассмотрение сущности вещей, которая есть не только чистое, присущее разуму понятие, но также природа и закон вещей.

Логика распадается на три части: 1) на онтологическую логику; 2) на субъективную логику; 3) на учение об идеях. Первая есть система чистых понятий сущего; вторая – система чистых понятий всеобщего; содержание третьей части – понятие науки.

1) Началом знания является непосредственное, лишенное определений понятие бытия; 2) по своей бессодержательности это понятие представляет собой то же самое, как и ничто. Как мышление такой пустоты ничто в свою очередь есть бытие и благодаря своей чистоте – такое же бытие, как и первое; 3) следовательно, между бытием и ничто нет различия. То, что есть, есть только полагание их как различающихся и исчезание каждого из них в его противоположности, т.е. только чистое становление.

Но так как в становлении положенные ранее бытие и ничто только исчезают, то становление есть их совпадение в спокойную простоту, в которой они не суть _{152}ничто, но и не существуют уже каждый для себя, а как снятые, т.е. моменты. Это единство есть наличное бытие.

Наличное бытие есть 1) бытие, в понятии которого как отношение к другому или как бытие для другого заключено и его небытие; 2) согласно своему моменту бытия, оно обладает также стороной для-себя-бытия, а не только бытия как отношения к другому. Как понятие, охватывающее внутри себя оба этих определения, наличное бытие есть реальность.

Реальное, или нечто, отличное от другого реального, сначала равнодушно к нему, так как в своем инобытии оно вместе с тем есть в себе. Различие одного нечто от другого сначала заключается в границе как середине между ними, в которой они и суть и не суть.

Таковые нечто 1) отличаются от границы или своих различий, каковые суть их середина, вне которой они суть нечто. Но: 2) граница принадлежит им самим, будучи их границей.

Таким образом, различие есть 1) собственное различие реальности, или ее определенность. Но эта в себе сущая определенность есть также 2) внешнее существование или же состояние (Beschaffenheit). Определенность, являющаяся как внешней, так и внутренней, образует качество.

Состояние, или внешнее наличное бытие, столь же принадлежит нечто, как и чуждо ему. Состояние есть _{153}его инобытие и тем самым его небытие. Оно есть его неравенство с самим собой, благодаря чему полагается изменение.

Так как изменение есть отрицание отрицательного, которым нечто обладает в себе, то возникает для-себя-бытие. Иными словами, определенность как внутреннее различие, которое в себе имеется у нечто, есть отношение нечто в его различии только к самому себе: нечто есть для себя.

Для-себя-бытие есть 1) различение, но только от самого себя, или отношение не к другому, а к самому себе; 2) но так как различение содержит в себе инобытие, а отношение к последнему отрицательно, то для него существует и другое, но как исключенное.

Для-себя-сущее представляет собой числовое одно. Одно – просто, отнесено только к себе, и из него исключено другое. Его инобытие есть множественность.

Многие суть каждое, одно и то же. Поэтому они суть одно. Но такое одно есть точно так же и множественность. Ибо то, что оно исключает, есть его противоположность, или же, иными словами, оно полагает себя тем самым как множество. Первое становление есть притяжение, второе – отталкивание.

Коль скоро положено и одно и другое становление, истина их есть такой, каковой есть и вне-себя-бытие _{154}одного и полагание самого себя как множественности, прерывание (Discretion) как себе равное соотнесение многих, или их непрерывность, чистое количество.

В количестве негативность одного присутствует лишь как снятая, или же, поскольку в равенстве себе самому для-себя-бытия инобытие не есть непосредственно нечто иное, лишь как внешняя граница, или же как граница, совсем не являющаяся границей. Количество с такой безразличной границей называется ограниченным количеством.

Ограниченное количество есть экстенсивное количество, коль скоро граница отнесена к моменту множественности количества, или есть интенсивное количество, коль скоро граница отнесена к моменту равности-самому-себе, или же заключена в определении равности-самому-себе.

Так как в ограниченном количестве отрицательность является безразличной границей, то для-себя-бытие, или же абсолютное определение, есть для него потусторонность. Поэтому можно выйти за пределы всякого ограниченного количества и положить другую границу, но и эта другая граница точно так же не может быть имманентной границей. Благодаря этому возникает прогресс в бесконечность, или же дурная бесконечность.

Однако абсолютное определение, положенное как потусторонность, будучи для-себя-бытием, есть и собственный момент количества. Иными словами, граница, не являющаяся границей, представляет собой только снятое в для-себя-бытии инобытие. Это инобытие есть определенность, полагание которой есть самоопределение: качественная величина._{155}

Как простое определение качественная величина является прежде всего специфической величиной, а как различающаяся самоопределяемость она есть спецификация величин, которые одновременно суть определенные величины в отношении друг друга и имеют качественное отношение друг к другу, или же она есть показатель числового отношения качественно относящихся друг к другу величин. Поскольку величины здесь сняты как конечные и самая снятость их положена как их качественный закон, это есть их истинная, актуальная (gegenwärtige) бесконечность.

Простое взаимное проникновение количественного, или внешнего, определения и собственной внутренней определенности есть сущность. Как проникновение самоопределения и безразличной определенности сущность имеет в себе моменты существенности и несущественности. Существенно то, что принадлежит самоопределению, несуществен же момент безразличного наличного бытия.

Становление как становление сущности есть прежде всего действование, переход сущности в свободу наличного бытия; но переход этот есть все же пребывание внутри себя.

Так как действование есть различение сущности от самое себя, благодаря чему возникает наличное бытие, или определенность, то действование есть полагание._{156}

Принцип, или предложение, содержит момент пребывания внутри себя, или равенства с самим собой, и момент чистого различения. Первый есть чистая материя, второй – чистая форма. Чистая форма есть остающееся внутри себя действование, т.е. то самое равенство с самим собой, которое было названо чистой материей. Наоборот, чистая материя представляет собой лишенную различий внеположность и неотличима от чистой формы.

Однако различение должно быть положено, и единство формы и равенства с самим собой в противоположность внутри-себя-бытию в форме внешнего наличного бытия есть то, что обычно называют материей. Если она существует в форме внутреннего бытия, она есть содержание, формой же является каждое из таких определений различия.

а) Простой принцип есть принцип тождества, А=А. Тождество безразлично к своей материи. Его содержание не имеет никакого определения, т.е. оно бессодержательно, и, следовательно, его форма есть лишенное различий равенство с самим собой.

b) Принцип равнодушного различия вообще полагает неопределенную различенность и высказывает, что не существует двух вещей, которые были бы вполне равны.

с) Принцип противоположения гласит: А есть либо B, либо не-B, положительность и отрицательность. Из двух противоположных предикатов вещи принадлежит только один, и между ними нет ничего третьего._{157}

d) Принцип основания выражает возврат положенного в себе или, иначе говоря, полагание как нечто третье, в чем сняты противоположные определения, и что, как простота, является определением, противоположным обоснованному, представляющемуся многообразным наличным бытием.

Как основание своего наличного бытия, без которого нет и самой сущности, сущность есть прежде всего целое и части. Целое есть полагание своих частей и, наоборот, состоит из своих частей. Обе стороны образуют собой одно и то же. Целое равно частям в их совокупности, т.е. их целому; точно так же части равны целому в его разделенности, т.е. как его частям. Обе стороны безразличны друг к другу, а деятельность целого как формы имеет своим условием материю.

Однако части являются частями, только будучи положенными целым. Целое, т.е. связь частей, определено единством основания. Иными словами, качество наличного бытия полагается деятельностью основания как формы и материя явления есть собственное содержание формы. Таким образом, основание есть сила, которая проявляет себя вовне.

Сила есть самополагание своего наличного бытия как определенного качества. Благодаря тому что наличное бытие является вместе с тем и бытием для _{158}другого, или внешностью, сила одновременно свободна от него и не уничтожается, если наличное бытие, т.е. ее явление, исчезает. В соответствии с этой стороной сила хотя не имеет своим условием материю, образующую ее содержание и составляющую ее имманентную принадлежность, но все же обусловливается какой-нибудь вызывающей ее деятельностью.

Такая деятельность сама есть сила, и, следовательно, должна быть вызвана в свою очередь. Так как отношение обеих деятельностей друг к другу является взаимным обменом их определений, то каждая из них служит основанием для действия или проявления вовне другой. Таким образом, возникает понятие основания, служащего основанием своей собственной деятельности и возбуждающего другую деятельность.

Сущность как сама себя возбуждающая деятельность есть основание своего наличного бытия. В ее наличном бытии нет ничего чуждого и вообще ничего такого, что не было бы положено самим основанием. Таким образом, сущность и ее наличное бытие одно и то же. Будучи внутренним, сущность относится к себе как внешнему, а это внешнее есть лишь выражение внутреннего.

Будучи таким отношением, основание есть нечто безусловное, нечто внутреннее. Оно есть единство материи как покоящегося равенства самому себе и формы как единства противоположного. В своем наличном бытии основание проявляет материю, в которой силы покоятся, и как противоположность себя, и как игра возбуждающихся и деятельных по отношению друг к другу сил. Сущность тем самым стала действительностью._{159}

Действительность есть самостоятельное отношение. Она обладает моментом явления, или наличного бытия, которое есть отношение к самому себе, и моментом возможности, в-себе-бытия, или сущности своего наличного бытия. Самая действительность есть единство своей возможности и своего наличного бытия.

Действительность есть субстанция. Последняя есть сущность, которая содержит внутри себя определения своего наличного бытия как простые атрибуты и законы, полагая их как игру сил наличного бытия или как свои акциденции, снятие которых означает не исчезновение субстанции, а ее возвращение в самое себя.

Субстанция есть необходимость своих акциденций. В своем свободном наличном бытии последние по своей природе отнесены к другому как к чему-то внутреннему, скрытому в них и кажутся потерявшими свою самостоятельность из-за внешнего случая и чуждой силы, но поистине это есть только восстановление целого, которое снова берет внутрь себя произведенное в нем обособление.

Субстанция, поскольку она представляет противоположность необходимости, вступает в отношение причинности. Субстанция есть свободно действующая абсолютная причина, не только как движущее начало, деятельность которого начинается внутри его самого, _{160}но и как начало, которое имеет внутри себя все производимое им содержание, получающее наличное бытие в форме действия.

В соответствии с противоположностью между деятельностью и сделанным деятельность эта представляет собой переход в противоположность. По содержанию же этот переход является тождественным переходом.

Поэтому как причина субстанция деятельна лишь по отношению к самой себе и внутри самой себя, находится лишь во взаимодействии с собой, или же, иными словами, она есть всеобщее.

Понятие есть целое определений, сведенное в их простое единство.

Понятие имеет моменты всеобщности, особенности и единичности.

Всеобщность есть его внутри себя существующее единство в определении. Особенность есть негативное как простое определение, проникнутое всеобщностью, или, другими словами, она есть признак. Единичность есть негативное как чистая, соотносящаяся с собой негативность._{161}

Единичность как соотносящаяся с собой лишенная определений негативность обладает определением в виде безразличного, однако не самостоятельного, а снятого наличного бытия как свойством и есть субъект.

Суждение есть отделение субъекта от его определения, или же особенности, и соотнесение его с этой особенностью, представляющей собой его предикат. Субъект и предикат относятся друг к другу либо как единичное и особенное, либо как единичное и всеобщее, либо как особенное и всеобщее.

Суждение одновременно и расширяет субъект до всеобщности, и ограничивает его. Тем самым предикат одновременно и выходит за пределы субъекта, и содержится в нем или же предикат одновременно есть и нечто особенное, и нечто всеобщее.

Так как суждение есть соотнесение предиката с субъектом, то 1) содержание и выражение суждения сначала прежде всего такое: единичное есть некоторое всеобщее; положительное суждение. 2) Единичное тем не менее не есть всеобщее, отрицательное суждение, а есть некоторое особенное. 3) Единичное не есть особенное, бесконечное суждение, этим суждением снимается всякое определение, а также всеобщая сфера и, следовательно, предикат вообще.

_{162}Бесконечное суждение содержит единичное как единичное или же, иначе говоря, как вот это, в результате чего возникает 1) суждение: вот это таково – сингулярное суждение; 2) так как предикат в то же время высказывает о субъекте и нечто всеобщее, то суждение должно быть таким: некоторые таковы – партикулярное суждение, в котором непосредственно заключено и противоположное суждение: некоторые не таковы; 3) эта неопределенность снимается посредством суждения: все таковы – универсальное суждение.

Качественным и количественным суждением как субъект, так и предикат уже положены во всех определениях понятия, благодаря этому налицо понятие в себе и суждение содержит теперь соотнесение некоторого налично сущего с понятием. Это в собственном смысле слова суждение является 1) категорическим. Но так как указанное соотнесение понятия с наличным бытием представляет собой только лишь внутреннюю взаимосвязь, то категорическое суждение является вместе с тем лишь ассерторическим.

2) Гипотетическое суждение: если есть А, то есть и В – выражает взаимосвязь, как таковую, т.е. без гарантии, или же утверждения (Assertion), ее наличного бытия, вследствие чего это суждение является проблематическим.

3) Дизъюнктивное суждение: А есть либо В, либо С, либо Д – содержит в предикате всеобщность и обособления ее. Субъект отнесен к этим определениям _{163}тоже как всеобщность. Определения всеобщего исключают друг друга, и субъекту может принадлежать только одно из них. Это суждение является аподиктическим.

Умозаключение есть выражение (Darstellung) понятия в его моментах. Насколько единичность, особенность и всеобщность различны тут как моменты, настолько же крайние термины соединены посредством среднего термина (Mitte), представляющего собой их единство.

Умозаключение – это 1) прежде всего соединение единичности и всеобщности посредством особенности, взятой в качестве среднего термина. Смысл такого умозаключения следующий: а) всякое единичное благодаря своей определенности есть нечто всеобщее или же, иначе говоря, обладает наличным бытием вообще; b) всякое единичное благодаря своей непосредственной определенности обладает еще и другой определенностью, которую первая включает в себя.

Форма умозаключения, E-О-В, является общим правилом подведения определенного содержания под всеобщее определение. Если всеобщее определение, как это бывает в тождественных положениях (Sätzen), не является по содержанию более общим определением, чем то, о котором оно непосредственно высказывается, то оно обладает все же формой всеобщности в качестве предиката в отличие от другого определения, выступающего в качестве субъекта.

В количественных определениях моменты умозаключения находятся не во взаимоотношениях формы, _{164}а во взаимоотношениях равенства. Поэтому математическое умозаключение гласит: то, что равно чему-то третьему, равно между собой.

Всякое умозаключение, каково бы ни было расположение содержащихся в нем моментов, может быть сведено к той указанной выше форме, которая является общим правилом всех умозаключений.

В умозаключении, если его рассматривать с точки зрения указанных моментов, средним термином является особенность – одна из множества определенностей, присущих единичности как конкретному. Такую единичность можно, стало быть, соединить и с другими всеобщими определениями, которые, вероятно, будут взаимно ограничивать и даже упразднять друг друга. Точно так же и отдельно взятую особенность можно соотнести с другими всеобщими определениями. Со своей стороны всеобщее вмещает в себя и другие определенности, а, следовательно, также и другие единичности. Таким образом, единичное и соединяемое с ним всеобщее здесь являются друг для друга случайным содержанием.

Что касается соотнесения этих моментов, то в умозаключении имеются два непосредственных соотнесения, или же суждения, а именно: соотнесение единичного с особенным и соотнесение особенного со всеобщим, и одно опосредствованное соотношение – заключение. Так как только опосредствованное соотнесение содержит единство соединяемых моментов, а благодаря этому в формальном отношении и необходимость их соотнесения, то оба непосредственных соотнесения тоже нужно показать как опосредствования. Если же это делать с помощью умозаключений того же самого _{165}вида, то возникнет прогресс в дурную бесконечность, поскольку каждое из таких дополнительных умозаключений обладает тем же недостатком.

Следовательно, непосредственные соотнесения единичного с особенным и особенного со всеобщим необходимо раньше опосредовать согласно всеобщей форме умозаключения вообще, но через какую-то другую определенность среднего термина; 2) поэтому второе всеобщее умозаключение в том и состоит, что особенное соединяют со всеобщим посредством единичности. Но единичное как нечто налично существующее, чтобы быть средним термином, должно быть взято как все: умозаключение путем индукции. Поскольку же налично существующие единичности подвержены неограниченной случайности, индукция не может быть полной, и поэтому индуктивное умозаключение является в этом смысле несовершенным, и точно так же оно не содержит в себе внутренней необходимости.

Тем не менее, будучи всеобщим моментом понятия, единичность, взятая в качестве среднего термина, соединяет особенное и всеобщее истинным образом. Она представляет собой такое негативное единство, в котором, как становлении и деятельности, особенность как различенное многообразие и как условие наличного бытия соединена в одно и поднята до простого всеобщего единства, или же, наоборот, всеобщее разъединено на единичности и вступило в многообразие наличного бытия.

3) Наконец, нужно опосредствовать соотнесение единичности с особенностью, для чего в нашем распоряжении имеется всеобщее: умозаключение по аналогии. В этом умозаключении средний термин по отно_{166}шению к крайнему термину особенности имеет определение единичности и распадается на единичное и всеобщее, ибо то, что с полным правом можно высказать только о данном единичном предмете, берется здесь как всеобщее. Это умозаключение, таким образом, содержит, собственно говоря, четыре определения (quaternio terminorum) и поэтому неудовлетворительно.

Но всеобщность как истинный средний термин есть внутренняя природа и целое понятие, в котором негативное единство, субъективность и объективность, содержание и особенность наличного бытия взаимно проникают друг друга. Понятие служит здесь абсолютным основанием и связью внутри-себя-бытия и наличного бытия.

Первое умозаключение E-О-В, т.е. умозаключение, опосредствующее единичность и всеобщность через особенность, предполагает оба последующих умозаключения, с помощью которых опосредствуются оба его непосредственных соотнесения. Со своей же стороны оба этих умозаключения предполагают как друг друга, так и первое. Непосредственное требует опосредствования; точно также и обратно – опосредствование исходит из непосредственности. Эти умозаключения образуют круг взаимных предположений. Этот круг как целое связан сам с собой и охватывает себя в простом опосредствовании (которое вместе с тем непосредственно) как в центре.

Это целое взаимно предполагающих самих себя опосредствовании, являющихся в то же время простыми непосредственностями, производит наличное бытие. Последнее предполагает эту причину и ее деятельность и в то же время как произведенное в свою очередь является основой деятельности и самого акта произве_{167}дения. Это опосредствование не является поэтому ни переходом подобно становлению бытия вообще, где переходящее теряется в собственной противоположности, ни также актом произведения подобно явлению основания, которое лишь непосредственно; ни проявлением вовне силы, деятельность которой обусловлена; ни воздействием, подобным действию причины, деятельность которой исчезает в следствии.

A. Цель при ближайшем рассмотрении есть реальное и само себя реализующее понятие и является полным умозаключением и в целом, и в своих частях. Сначала она представляется как субъективная цель и является здесь полным умозаключением, именно: 1) непосредственной внутри себя сущей всеобщностью, которая 2) сама себя определяет, или обособляется, и 3) стремится к выхождению вовне себя, к наличному бытию.

B. Реализация цели точно так же является полным умозаключением. Это опосредствование есть 1) деятельная цель как действующая причина, которая 2) с помощью средства, отчасти принадлежащего субъективности и приводимого деятельностью в связь с целью, а отчасти принадлежащего наличному бытию или объективности и приводимого деятельностью в связь с этой объективностью, 3) воздействует на непосредственное наличное бытие и снятием его дает себе опосредствованную произведенную объективность.

C. Эта объективность, осуществленная цель представляет собой опосредствование всеобщим. Она есть нечто внешнее, что, с одной стороны, является продуктом, а с другой – основанием акта произведения. В ней действующее столько же вышло вовне себя и перешло в свою противоположность, сколько возвратилось из _{168}опосредствующей деятельности внутрь себя и в своем инобытии нашло лишь самого себя.

Будучи деятельной причиной, цель оставляет в существовании средство и продукт вне друг друга. Следовательно, средство в себе не обладает целью, а продукт деятельностью. Поэтому целесообразность является только внешней и относительной. Она вообще существует лишь постольку, поскольку цель сама имеет подчиненное содержание и поскольку то, что является для нее средством, с какой-нибудь стороны отнесено к ней.

Цель существующего заключена в том, что оно есть в себе и поистине, т.е. в его понятии. Относительная целесообразность, которая считается только с какой-нибудь из определенностей существующего, не исчерпывает поэтому его понятия.

Внутренняя целесообразность заключается в том, что нечто является в самом себе как целью, так и средством, как своим продуктом, так и началом, производящим этот продукт. В этом и заключается самоцель.

Идея есть адекватное понятие, в котором субъективность и объективность равны, или где наличное бытие соответствует понятию, как таковому. Она заключает внутри себя истинную жизнь самости (Selbstleben). Идея есть отчасти жизнь, отчасти познание, отчасти наука._{169}

Жизнь есть идея в стихии наличного бытия. Благодаря единству понятия и объективности живое является таким целым, части которого сами по себе ничто, но существуют только в целом и посредством него, т.е. представляют собой органические части, где материя и форма – неразрывное единство.

Жизни в себе присущи всеобщие моменты, которые конструируют и всеобщую органическую систему. Жизнь обладает 1) в своей внешности своим простым всеобщим внутри-себя-бытием, чувствительностью; 2) возбудимостью извне и непосредственным противодействием внешнему, раздражимостью; 3) возвратом этого действия из внешности внутрь себя, воспроизведением.

Как реализующееся самодвижение жизнь представляет собой троякий процесс: 1) формирование индивида внутри себя самого; 2) его самосохранение в отношении его неорганической природы; 3) сохранение рода.

1) Процесс формирования есть отношение органического к себе самому и состоит в том, что органические части постоянно и взаимно производят друг друга, причем сохранение одной из них зависит от сохранения других. Это взаимное произведение органических частей является, с одной стороны, развитием данной в себе организации, а с другой – постоянным ее изменением. Этот простой рост, т.е. изменение количественное, не есть, однако, процесс увеличения посредством сопоставления, т.е. механическое увеличение, а является процессом увеличения посредством восприимчивости._{170}

Процесс органического изменения точно так же не является и химическим процессом. В химизме относящиеся друг к другу материи взаимно связаны понятием (химическое сродство) и в себе уже содержат свой продукт; однако последний не производит себя наперед как нечто данное и себе равное. Поэтому произведение его не есть самосохранение. Он только нейтральный продукт, т.е. такой продукт, в котором затухла деятельность, принадлежащая отдельным материям; он не является самопроизводящим и снова может быть разделен как качественно, так и количественно на свои составные части.

Наоборот, совершенным определением материального увеличения служит органический процесс питания. Питание есть процесс увеличения посредством внутренней уже существующей формы, которая как субъективное или как простая форма всех частей относится сама к себе, причем каждая из частей по отношению к остальным является объективной и подвержена лишь внутреннему процессу.

2) Процесс самосохранения органического перед лицом его неорганической природы. – Свободное противополагание жизни как субъективного и объективного представляется как органическая и неорганическая природа. Последняя есть жизнь без индивидуальности, где единичное существует для себя, обладает своим понятием только как законом естественной необходимости, а не в субъективной форме и получает смысл только в целом. Это целое как субъект есть органическое, с каковым существенно соотнесена неорганическая природа и каковая образует условие последней.

Неорганическое условие относится к органическому не как причина или химический момент, но то, что _{171}положено в органическом воздействием неорганического, само существенно определено органическим и действует лишь возбуждая. Органическое есть двоякое движение постоянной борьбы, движение, которое, с одной стороны, прекращает стихийное становление и переход в противоположность, снимает свое условие и индивидуализирует объективную всеобщность, а с другой стороны, исключает из себя самого индивидуальное или субъективное и принижается до неорганического наличного бытия.

3. Процесс сохранения рода есть а) реализация рода вообще; последний как всеобщая жизнь переходит через обособление видов в единичном к действительности, к индивидуальности; b) отношение органического к равному ему органическому, посредством чего оно производит себя как другой индивид того же рода, это отношение представляет в смене индивидов обратный путь единичности ко всеобщности.

Познание есть представление (Darstellung) предмета согласно таким его налично сущим определениям, какие содержатся в единстве его понятия и вытекают оттуда, или, наоборот, поскольку собственная активность понятия дает себе его определения. Эти определения, положенные как содержащиеся в понятии, и есть познание, иначе говоря, идея, реализующая себя в стихии мышления.

Абсолютное знание 1) не имеет своим предметом ничего внешнего, каким-либо образом данного; его предмет лишь оно само. Оно есть понятие, существую_{172}щее как понятие. 2) Понятие конструирует себя из себя самого, ибо оно существует как становление и представляет содержащуюся в нем противоположность в форме различных отдельно существующих реальных или, лучше сказать, рассудочных определений. 3) Если реальные определения становятся рассудочными определениями главным образом в своей рефлексии, то их диалектика показывает их не только как необходимо соотносящиеся друг с другом, но и как переходящие в их единство. Результатом этого негативного движения их является их позитивное единство, представляющее собой понятие в его реальной тотальности.

Природа – это абсолютная идея в виде инобытия вообще, в виде безразличной, внешней предметности и конкретного, индивидуализированного осуществления своих моментов. Иными словами, природа – это абсолютное существо в определении непосредственности вообще вопреки своему опосредствованию. Становление природы – это становление духом.

Природу следует рассматривать как систему ступеней, необходимо возникающих одна из другой, но не так, что одна естественным путем производит другую, а во внутренней идее, лежащей в основе природы. Движение идеи природы состоит в том, чтобы из своей непосредственности уйти в себя, снять себя самое и стать духом.

Естествознание рассматривает: 1) идеальное наличное бытие природы как пространство и время вообще, 2) неорганическую природу, 3) органическую при_{173}роду и соответственно этому представляет собой: 1) математику, 2) физику неорганического мира, 3) науку об органической природе.

Пространство и время суть налично существующие абстракции – чистая форма, чистое созерцание природы. Пространство есть налично сущая мысль о всеобщей равнодушной различности вообще. Время – налично сущая мысль об отрицательном единстве, о чистом становлении.

Пространство и время бесконечны, т.е. безграничны в абстрактной непрерывности своего вне-себя-бытия. Но как идеи они обладают внутри самих себя определениями, представляющими понятие в его моментах, – измерениями.

1) Измерения пространства – это такие моменты пространства, которые не существуют вне друг друга; где есть один из них, там и остальные. И притом они суть формальные различия – первый, второй и третий – как единство этих различий. Однако в силу бескачественного единства пространства они не определены по отношению друг к другу и представляют собой пустые различия, которые только в связи с каким-нибудь дополнительным предметом получают чуждую им самим определенность.

2) Измерения времени – это: 1) прошлое – наличное бытие как переставшее быть наличным, как налично не существующее; 2) будущее – бытие, не _{174}наличное, но определенное стать наличным; 3) настоящее как непосредственное становление и соединение двух первых.

Так как пространство существует в определении реального, безразличного наличного бытия, то и границы в нем являются реальными, а его измерения, сначала представляющие собой просто направления вообще, служат формами этого его ограничения.

Ограничению пространства принадлежит только безразличное определение количества. Непрерывная величина, которая ближайшим образом есть, собственно говоря, род его количества сама есть неопределенное определение. Абсолютная определенность присуща дискретной величине, принципом которой служит Одно.

Пространство составляет предмет некоторой (синтетической) науки, геометрии, потому что в нем, как таковом, всякое непрерывное определенное количество может схематизировать себя, т.е. проявить себя наглядно, а также потому, что в нем как стихии безразличного, внеположного многообразия, которое, однако, вместе с тем непрерывно, понятие предмета выражает себя в своем реальном облике, содержащем не только существенные определения этого понятия.

Время же, как таковое, не способно быть совершенной схемой, образом ограниченного количества (Figur des Quantums). Как беспокойное становление время не является стихией синтетического целого. Становясь некоторым количеством, оно переходит в негативное количественное определение, в Одно, составляющее принцип (аналитической) науки о количествах, ариф_{175}метки, ибо связь Одних не есть особое элементарное созерцание реальности, связь эта такова, какой она бывает положена.

В арифметике и в геометрии сравниваются друг с другом такие количества, которые при всей произвольности и всеобщности их величин расцениваются все же согласно этому их определению, принадлежащему им независимо от их отношения друг к другу, как совершенно или, лучше сказать, сами по себе определенные количества, как конечные величины. Анализ бесконечных, и в первую очередь дифференциальное и интегральное исчисление, рассматривает бесконечные величины, т.е. такие величины, которые уже не имеют значения конечных, совершенно самостоятельно определенных величин, а являются исчезающими величинами, получающими свое значение только в их предельном соотношении (letzten Verhältnisse), в их границе, т.е. только в соотношении.

Дифференциальное исчисление отыскивает для формулы выражение предельного соотношения ее переменных, конечных величин. Интегральное исчисление, наоборот, ищет конечное выражение для формул, содержащих предельные соотношения.

Прикладная математика применяет чистую математику к отношениям величин природы, которые берутся ею из опыта.

Чистое созерцание, перешедшее из своей непосредственности к в-себе-и-для-себя-бытию, иначе говоря, _{176}наполненное пространство и время есть материя. Внеположность пространства и внутри-себя-бытие времени, положенные абсолютно в одно, дают понятие материи вообще.

Соответственно моменту внутри-себя-бытия материя была бы отдельной точкой; соответственно моменту вне-себя-бытия она была бы множеством исключающих друг друга атомов. Но так как последние, исключая друг друга, тем самым относятся друг к другу, то атом не имеет действительности, и атомистичность, так же как и абсолютная непрерывность, или бесконечная делимость, представляют собой в материи лишь возможность.

Материя, взятая как существующая для-себя-бытие, обладает моментом разобщенности (Vereinziehung), присущей, однако, столь же и материи как в-себе-бытии, и является лишь некоторой существенной непрерывностью, тяжестью, образующей всеобщий предикат тела, которое и представляет собой материю в форме субъекта.

В теле имеется связь (Beziehung) идеальных моментов пространства и времени. Эта связь проявляется как движение, а тяжесть – как основание последнего.

Свободное движение присуще телам, имеющим внутри себя свой собственный центр тяжести. Благодаря связи таких центров возникает свободная система кругового движения небесных тел. Другие же тела, не имея собственного центра, лишены центробежной силы и подчиняются центростремительной силе, вследствие чего они падают._{177}

Кроме пространства и времени моментом величины движения является масса. Пространство и время переходят в силу и подобно массе являются моментами силы.

Тяжесть, индивидуализируемая и разлагаемая на качественные различия светом, есть конкретная или, лучше сказать, физическая природа и предмет физики вообще.

Тяжесть – это противоположность вне-себя-бытия, лишь стремящегося к внутри-себя-бытию. Материя и есть это наличное бытие стремления, причем противоположность последнего выражается только в моментах пространства и времени, в некотором чисто идеальном центре. Указанное становление вне-себя-бытия внутри-себя-бытием, простое интенсивное единство тяжести есть некоторое противостоящее ей наличное бытие, свободно существующая самость материи, свет. Как себе самому равное внутри-себя-бытие свет есть принцип индивидуализации и обособления (Besonderung) материи. Его соотношение с его чистым отрицанием, с темнотой, образует цвет.

Первым моментом особенного наличного бытия физической природы является магнетизм, раздвоение пункта индивидуального единства на противоположность, которая, однако, еще остается заключенной в понятии.

Вторым моментом является реализация, а именно освобождение и особое конституирование сторон противоположности 1) в качестве электричества, каковое _{178}представляет собой еще неовеществленное, мимолетное проявление этой противоположности, состоящее в абсолютной напряженности ее сторон по отношению друг к другу; 2) в качестве элементарных химических веществ. Они суть качественные различия телесности и существуют в виде особых материй, которые, однако, еще абстрактны и не имеют действительной индивидуальности; 3) в качестве физических тел, в каковых качественные определения существуют внутри конкретной телесности; такие тела хотя и содержат внутри себя все моменты телесности, но под определением какого-либо одного из этих моментов, или качеств, и принимают по отношению друг к другу форму безразличного, устойчивого существования: а) как физические элементы, b) как абсолютные или небесные тела и с) как перешедшие в дальнейшее разделение и разобщение земные тела.

Третьим моментом является химический процесс. Разобщенность и собственное безразличное обособленное существование тел есть вместе с тем и отношение этих тел друг к другу, не только взаимное напряжение, но и взаимное противоположение и побуждение к деятельности и воздействию, благодаря чему их безразличное пребывание снимается и снова приводится к единству тотальности. Этот возвратный процесс в живой природе совпадает, однако, с процессом конструирования, вследствие чего соединение, с другой стороны, становится здесь вместе с тем выделением и оседанием (Niederschlag) какого-нибудь безразличного существования.

Геология рассматривает строение земли как результат угасшего процесса образования земного индивида. _{179}Геогнозия рассматривает это строение с точки зрений общности его горных пород по их свойствам, условиям залегания и вместе с ориктогнозией, которая рассматривает преимущественно отдельные образования как части общего строения земли, составляет минералогию.

Растительная природа представляет собой начало становящегося индивидуальным, иначе говоря, становящегося субъективным процесса самосохранения, подлинно органического процесса. Этот процесс, однако, не обладает еще полной силой индивидуального единства, так как растение, будучи одним индивидом, имеет только такие части, которые тоже можно считать самостоятельными индивидами. В силу этой недостаточности внутреннего единства растение и не достигает способности чувствовать. Физиология растений рассматривает их всеобщую природу, а ботаника – их систему, в которой подразделение растений основано главным образом на различиях органов оплодотворения. Оплодотворение и есть то наивысшее проявление растительной жизни, благодаря которому растения граничат с более высокой ступенью организма.

Животная природа обладает тем субъективным единством, благодаря которому все органические части подчинены целому, представляющему собой нечто единое (Eins). Физиология животного организма рассматривает функции этих частей, которые не только содействуют постоянному порождению целого, но столь же порождаются и сохраняются благодаря этому процессу. Сравнительная анатомия изучает всеобщий тип животного в различных образованиях всеобщего рода; с одной стороны, она исследует, как этот тип начинает проявляться в животных простейшей организации и постепенно выступает все более и более развитым, с другой стороны, как он модифицируется соответственно различным стихиям, в которых предстают перед _{180}нами животные виды. Зоология классифицирует виды животных по их главным общим признакам и берет в качестве определения для этого главные ступени развития животного типа, стихию, а также оружие по отношению к другим, причем, однако, те определенные границы, которые здесь поначалу получаются, природа стирает благодаря переходам, объединяющим один принцип с другим.

Организм вследствие момента своей раздражимости в общем и целом связан со своей неорганической природой. Разрыв этой связи существует поначалу субъективно внутри самого организма как чувство недостатка, как потребность. Этот субъективный разрыв рефлектирует себя наружу в противоположность между органической и неорганической природой. Неорганические потенции действуют на организм как возбуждающие, и его деятельность – это постоянная борьба за то, чтобы в меру своей восприимчивости вобрать их в себя, а там преодолеть их и тем самым восстановить внутри себя единство, которое как раз и является таким движением противоположности внутренних систем и их восстановлением.

Организм оказывается в состоянии болезни, если какая-нибудь заложенная в нем потенция, перестав подчиняться ему превращается в систему, которая благодаря этому замыкается в себе, упорно держится своей собственной деятельности и не переходит уже в плавную деятельность целого, чем вообще прерывает органический процесс. Наукой о болезнях и их лечении является медицина.

Животное обладает чувством, поскольку его органические моменты сохраняют свое назначение и свой смысл только в единстве жизни, но вместе с тем они имеют еще и внешнее внеположное бытие. Последняя _{181}рефлексия этой внешности в абстрактный элемент простоты, который один только и образует полноту существования моментов, есть возвышение к духу.

Дух только начинает с внешнего, определяет его, а в дальнейшем относится лишь к себе самому и к своим собственным определениям.

Философия духа содержит три раздела. Она рассматривает 1) дух в его понятии, психологию вообще; 2) реализацию духа и 3) завершение духа в искусстве, религии и науке.

Дух, рассматриваемый сам по себе, 1) должен быть понят в своем естественном наличном бытии, в своей непосредственной связи с органическим телом и в своей проистекающей отсюда зависимости от аффекций и состояний тела; занимается этим антропология; 2) как являющийся, а именно, поскольку он в качестве субъекта относится ко всему другому как объекту, дух есть сознание и представляет собой предмет феноменологии духа; 3) как дух, взятый соответственно определениям его деятельности внутри себя самого, он является предметом психологии.

(Так как определения, помещенные под пунктами 1 и 2, в ходе наших занятий уже нашли свое освещение в другом месте, то здесь будет изложена только психология.)_{182}

Интеллект начинает с внешнего мира как со своего условия, а не как со своего принципа; принципом для него является, собственно говоря, он сам. Он 1) непосредственен в качестве чувства, содержание коего он 2) возвышает внутри себя до представления, а 3) в качестве мышления очищает это содержание от случайности до необходимости и от особенности до всеобщности его определений.

Чувство представляет собой простую, но все же определенную аффекцию единичного субъекта, в котором еще не установилось различие субъекта и содержания. Иными словами, чувство есть определение, вызванное в субъекте, который еще как бы не отделился от объекта.

Чувство бывает как внутренним, так и внешним и непосредственно, еще до рефлексии, как настроение бывает приятным либо неприятным.

Чувство есть тот первоначальный, еще скрытый внутри себя материал, который интеллигенция возвышает до представления тем, что она устраняет присущую чувству форму простоты и разъединяет чувство на нечто объективное и нечто субъективное, отделяющееся от этого объективного, превращает чувство в нечто почувствованное._{183}

Сначала в представлении имеют предмет. Ступени представления состоят в том, что интеллигенция 1) вспоминает, поскольку она вообще отделяет себя от содержания чувства; 2) воображает себе это содержание, удерживает его без его объекта, по собственному желанию свободно вызывает его и соединяет; 3) что она лишает его непосредственного значения и дает ему в памяти другое значение и другое соединение,

1) Созерцание есть непосредственное представление, в коем определения чувства превращены в отделенный от субъекта предмет, который независим от единичного субъекта и вместе с тем зависит от него (für dasselbe ist). Однако столь же он зависит не от него как единичного субъекта, а от всех [единичных субъектов].

Объект положен вне субъекта и в себе самом является внеположностью, т.е. отчасти спокойной рядомположностью пространства, отчасти беспокойным становлением в последовательности времени. Пространство и время суть абстрактные созерцания, всеобщие формы созерцания.

В этих всеобщих объективных элементах объект, кроме того, что он обладает содержанием определений чувства, является вместе с тем единичным, вполне определенным в пространстве и времени и связанным с другими предметами до него, наряду с ним и после него.

Этой определенностью во времени и пространстве и взаимосвязанностью по своим определениям вещи пойманы и заключены во всеобщей темнице._{184}

2) Представление. Чувство становится объективным в созерцании. Субъект, погруженный в созерцание, находится в непосредственной связи с ним, так что в созерцании, собственно говоря, он не имеет еще никакого другого бытия, кроме указанного объективного, пространственного и временного бытия. Свободная деятельность интеллигенции состоит здесь во внимании к многообразному наличному бытию непосредственно данного и в том, чтобы по собственному усмотрению останавливаться на каком-то содержании или переходить к другому – способность постигать (Fassungskraft).

Но созерцание как объект в то же время зависит от субъекта. Этот последний, как в себе и для себя сущий, возвращает себя из своего вне-себя-бытия, рефлектирует себя внутрь себя и отделяет себя от объективности тем, что он субъективно превращает созерцание в образ.

Созерцание, перенесенное внутрь Я, уже не просто образ, оно становится представлением вообще. При этом не бывает, чтобы созерцание, воспринятое во внутренний мир, осталось полностью соответствующим непосредственному созерцанию; напротив, оно освобождается от своей пространственной и временной взаимосвязи и изымается из нее. Теперь оно представляет собой снятое, т.е. столь же не существующее, сколь и сохраняемое, наличное бытие.

В качестве представления созерцание есть собственное время и собственное пространство субъекта, перенесенное в пространство и время как во всеобщие формы. Благодаря снятию особенного времени созер_{185}цания это созерцание становится постоянным, а благодаря снятию его особенного пространства существует везде.

В дальнейшем конкретное созерцание сохраняется в своих многообразных определениях, другими словами, сохраняется в своем единстве, но точно так же и освобождается от пут своей единичности. Оно распадается на составляющие его определения, в результате чего последние становятся абстракциями, которые можно представлять себе как существующие сами по себе без той чувственной взаимосвязи, в какой они впервые явились субъекту.

3) Воспоминание. Представление как вспоминаемое созерцание, как созерцание, сделанное всеобщим, относится к непосредственному созерцанию точно так же, как все постоянное и всеобщее к единичному. Воспоминание не столько есть сравнение двух единичных созерцаний, сколько состоит в том, что единичное созерцание, существующее сейчас, подводится под созерцание, уже сделанное всеобщим, т.е. под представление. Тождественность (Dieselbigkeit), которую я замечаю при этом, является, с одной стороны, тождеством (Identität) их содержания; с другой же стороны, в созерцании, существующем сейчас, я замечаю тождество меня с самим собой, т.е. в этом созерцании я вспоминаю себя.

Образ, или представление, превращается в нечто всеобщее не вследствие того, что одно и то же созерцание повторяется часто и эти многие созерцания либо как-то сознательнее, либо так, что при каждом единичном созерцании вспоминается предыдущее, сливаются в один более или менее абстрактный образ. Созерцание получает форму всеобщности непосредственно вследствие того, что его воспринимает Я. Созерцание есть _{186}поэтому подведение. Благодаря существующему сейчас созерцанию или представлению в памяти возникает образ такого же прошлого созерцания. Это предшествующее созерцание есть нечто постоянное и всеобщее; под него я и подвожу единичное созерцание, существующее сейчас.

При воспоминании представление прежнего созерцания и созерцание, существующее сейчас, непосредственно совпадают друг с другом. Вспоминая, я имею перед собой не разного рода созерцание и представление, а вижу только, что я уже имел это созерцание, что я уже обладаю им. Если же я имею перед собой представление, расходящееся с созерцанием, то это и есть воображение. Именно благодаря ему созерцание и представление могут совершенно несходствовать друг с другом.

1) Воспроизведение представления вообще. Воображение как воспроизведение представления вообще вызывает образы и представления, когда ужé нет соответствующего им созерцания, и дает им самим по себе входить в сознание.

2) Будучи деятельной силой, воображение многообразно связывает друг с другом сохраняемые образы и представления, причем эта связь отличается от той, какой они обладали как созерцания.

Связывание представлений может совершаться соответственно самым разнообразным определениям, содержащимся в этих представлениях. Различные способы связывания очень неточно были названы законами ассоциации идей._{187}

Определением связывания может служить более или менее поверхностная или глубокая взаимосвязь: простая одновременность либо смежность двух представлений; либо какое-нибудь сходство, даже контраст между ними; отношение друг к другу как целого и частей, причины и действия, основания и следствия и т.д., вообще любой вид чувственного и духовного взаимоотношения. Взаимосвязь представлений зависит главным образом от какого-нибудь интереса души (des Gemüts), от какой-нибудь страсти, другими словами, вообще от духовного своеобразия каждого человека.

Отличие образов от созерцаний изложено нами выше. Обычно сознание во время бодрствования и в здравом состоянии отличает их друг от друга непосредственно. Но во сне, в необычных состояниях, во время болезни различие между ними перестает для него существовать, и воображение властвует над ним вопреки созерцанию и вопреки более высоким духовным способностям.

а) Сновидения. Когда во время сна мы видим сновидения, перед нами проходят вереницы представлений, которые мы принимаем за созерцания, вызванные воспоминаниями или даже ощущениями, причем эти представления перемешиваются и соединяются друг с другом самым случайным и произвольным образом. – В основе предчувствий, видéний, исступленной религиозности и т.д. лежат, правда, интересы или способности, более глубокие, чем простое воображение, но они сопряжены с таким необыкновенным усилением его, которое превращает внутренние, смутные чувства в образы и придает им яркость созерцаний.

(Сродство с природой. Так называемое предвидение. В настоящем дремлет будущее. Действительность есть вместе с тем и возможность последующего. _{188}Оракулы, предсказывание по полету птиц, по внутренностям животных. Общее настроение в природе, когда животные предчувствуют землетрясение. Народы, которые еще живут в единстве с природой, связаны с ней сильнее, чем мы, оторвавшие себя от природы. Внутренний свет; сношения с высшими духами; колдовская мазь из белены; ведьмы одурманивали себя и предавались ужасающей фантазии, которая становилась эпидемической. Их сжигали тысячами. Призраки; часто внешние явления как бы повод, который использует фантазия. Нечистая совесть, истерзанная мýкой преступления, благодаря призрачным образам делается объективной. Уговор в загробной жизни явиться друг другу. Фанатизм, ставящий религиозные представления выше всего нравственного в жизни и выше связи понятий. Беспутство впадает в другую крайность: формы, не имеющие образа, оно ценит ниже осязаемых вещей внешнего мира. Оно считает, что чувственное стоит выше духовного, что внешний мир и есть абсолютное. В вещи хотят увидеть бога, не прибегая к искусству, другими словами, абсолютное существо хотят внутренне созерцать при помощи фантазии, бога хотят втиснуть во временное, чувственное. Истинное превосходство представления над созерцанием благодаря воле, например Муций Сцевола.)

b) Более высокая ступень жизни, заключающей себя в фантазии, – сомнамбулизм, в буквальном смысле слова хождение во сне, или другие состояния этого рода, в которых дух, слабее или сильнее воспринимая внешний мир, обладает каким-то скорее внутренним созерцанием внешнего, собственно говоря, действует внутри себя и приступает к целым сериям внешних отправлений, какие производятся и наяву.

(Сомнамбулизм – это а) обычный сомнамбулизм во сне: слушать музыку, читать, писать письма, разговаривать, идти в опасные места. Ванны перед сном, сильные потрясения; b) эпилептический (вызываемый движениями пальцев, чтением на переполненный же_{189}лудок и т.д.); с) магнетический, когда больной отвечает только тому, кто вызвал в нем и поддерживает это состояние.)

с) Сумасшествие имеет помимо того, что и бредить в лихорадочном жару есть такое же вызванное болезнью состояние, весьма различные модификации, такие, как мания, безумие, буйное помешательство и т.д., и сводится, собственно говоря, к господству фантастических представлений над созерцаниями и над разумными представлениями в бодрственном состоянии. Для мании характерно какое-нибудь одно навязчивое неправильное представление при правильности остальных представлений внутри этого навязчивого представления. Безумие же есть общее расстройство духовной природы. В форме буйного помешательства, или бешенства, безумие сочетается со злобным коварством и приступами буйства.

(Возомнить себя королем, кардиналом, одним из лиц божества. Меланхолия от представления себе морально недостойных вещей. Один думает, что если он пописает, то затопит весь город; другой – будто он ячменное зерно и его склюют куры; третий – что у него ноги из стекла, в теле колокольчик и т.д. – Причины сумасшествия бывают а) телесные; часто природное, наследственное предрасположение; сдавливания во время беременности; излишества; ядовитые травы; собачье бешенство – болезнетворное начало, поражающее нервы, мозг и т.д.; b) духовные; очень пылкое воображение, например от радости люди не только умирали, но и сходили с ума; расстройство, вызванное потрясениями страстей, любви, гордости, надежды, тщеславия, обмана; подозрительность разрывает связь с внешним миром; зарыть свою жизнь внутри себя, внутри своей единичности и т.д. – Способы лечения душевных болезней делятся поэтому тоже на телесные и духовные.)

3. Продуктивное воображение. Высшая способность воображения, поэтическая фантазия, состоит на службе _{190}не случайных состояний и определений чувства, а на службе идей и истины духа вообще. Она отбрасывает случайные и произвольные обстоятельства наличного бытия, сосредоточивает внимание на его внутренней и существенной стороне, формирует это существенное и выражает его в образах. – Эта форма являющегося бытия, которую она придает ему, поддерживается, управляется, пронизана и связана в единство только этим существенным. – Символизация, осуществляемая воображением, состоит в том, что в чувственные явления, в образы оно вкладывает смысл, отличный от их непосредственного смысла, но находящийся с ним в отношении аналогии, и использует эти образы как выражение этого иного смысла.

(Поэтическое творчество не копирование природы. Поэзия истинна в более высоком смысле, чем обычная действительность. Поэт – это глубокий дух, понимающий субстанцию, которая есть и в других, но не ясна им. Остается справедливым и здесь, что для камердинера нет героя. Говорят: я этого человека тоже знал, и ничего такого в нем не видел; или: я тоже знал любовь, и не нашел в ней ничего похожего на то, что говорит о ней поэт. Но оттого-то поэта и называют пророком. Великолепие природы поэт соединяет в некоторое целое, воспринимает его как атрибут кого-то более высокого: синева небес – его одежда; цветы – его вестники и т.д. – Церера и Прозерпина. Базис идеи. Лето: незабудка. Восход солнца: «So quoll die Sonn’ hervor, wie Ruh’ aus Tugend quillt» [«Солнце свой свет разливало, как добродетель покой»]. Заход солнца: «так умирает герой». Символика хлеба и вина в элевсинских мистериях и в христианстве. Глубоко чувствующая душа всегда символизирует; склонность немцев к поэтическому мышлению о природе и т.д.)

1) Знак вообще. Поскольку представление освободилось от внешнего наличного бытия и сделалось субъективным, наличное бытие и внутреннее представле_{191}ние противостоят друг другу как различные. Произвольное соединение какого-нибудь внешнего существования с некоторым не соответствующим ему и по содержанию отличным от него представлением, выражающееся в том, что это внешнее существование отождествляют с данным представлением или, лучше сказать, с его значением, превращает это существование в знак.

Продуктивная память производит, следовательно, соединение созерцания с представлением, и притом свободное соединение, в котором прежнее отношение, когда в основе представления лежало созерцание, перевернуто. В этом соединении, осуществляемом продуктивной памятью, чувственное наличное бытие не имеет само по себе никакого значения; оно имеет здесь только то значение, каким его наделяет дух.

Всякое чувственное наличное бытие связано через свои определения, собственно говоря, с другим наличным бытием. Но как только продуктивной памятью некоторое представление сделано определением какого-нибудь наличного бытия, последнее становится в этой связи по сути дела в отношение представлений с другими представляющими существами, с чего и начинается теоретическое общение этих существ друг с другом.

2) Язык. Высшим созданием продуктивной памяти является язык. Он бывает не только звуковым, но и письменным. Поскольку его источником является продуктивная память, или Мнемозина, то о каком-то другом его источнике речь может идти лишь в отношении изобретения определенных знаков.

Звук есть мимолетное явление внутренней сущности, которая в этом своем проявлении вовне не _{192}остается чем-то внешним, а выражает себя как нечто субъективное, внутреннее, реально о чем-то извещающее. Особенно важно, что с помощью членораздельного произношения звуков могут быть обозначены не только образы в своих определениях, но и абстрактные представления. Конкретное представление по сути дела превращается словом-знаком в нечто безóбразное, отождествимое со знаком.

(Образ умерщвляют, и слово заменяет собой образ. Это – лев; имя становится равнозначным сути дела. Логос; и сказал бог... и т.д. Язык – величайшая сила в человеческом обществе. Адам, говорят, дал всем вещам (животным) их имена. Язык – это умерщвление чувственного мира в том виде, каков он непосредственно, и преобразование его в некоторое наличное бытие, представляющее собой такое звучание голоса, которое находит отклик во всех представляющих существах.)

Что касается изобретения определенных знаков, то, естественно, что в звуковые знаки звучащих явлений (шума, свиста, звона, жужжания и т.д.) превращают непосредственные подражания им. Знаки других чувственных предметов или изменений являются, собственно говоря, произвольными. За обозначение абстрактных отношений и определений отвечает главным образом способность символизировать, дальнейшее же постепенное развитие языка принадлежит силе всеобщности – рассудку.

Письменность бывает иероглифической или буквенной. Иероглифическая письменность – это такое обозначение предметов, которое никак не связано с их звучащими знаками. Созданию всеобщего философского письменного языка, мыслью о котором задавались многие, препятствует неисчислимое множество знаков, которые пришлось бы специально изобретать и заучивать. Буквенная письменность разлагает знаки-слова на их простые звуки и обозначает последние._{193}

3) Репродуктивная память. Репродуктивная память состоит в запоминании единичных знаков в связи с тем, чтó они обозначают, и прежде всего – в удержании их безóбразных рядов, которые не соединены друг с другом ни образной, ни рассудочной взаимосвязью, а существуют в совершенно произвольной, случайной последовательности и удерживаются вместе только внутренней, независимой от них силой.

Мышление – это деятельность духа в его независимой, себе самой равной простоте, самопроизвольно вносящей в себя самое определения, обладающие характером равенства самим себе и характером всеобщности.

Рассудок есть способность мысленно определять вообще и фиксировать в мысленных определениях. Его содержание как объективного рассудка составляют категории – мысленные определения бытия, образующие внутреннее единство многообразия созерцаний и представлений. Он отличает существенное от несущественного и познает необходимость и законы вещей.

Судить о чем-нибудь – значит соотнести некоторый единичный предмет с понятием. Суждение, собственно говоря, определяет единичный предмет всеобщим образом, т.е. подводит его под всеобщее. Оно имеет следующие ступени:_{194}

a) Всеобщее, под которое подводится единичный предмет, само является здесь лишь одним из качеств этого предмета.

b) Рефлектирование есть выход за пределы единичного определения, его сравнение с другими и соединение их в одно определенное определение. Всеобщее здесь составляет внутреннюю природу и сущность предмета. Эта всеобщность не является просто общностью, а представляет собой всеобщность, присущую этому предмету, как таковому, наряду с присущими ему определениями особенности и единичности.

c) В строгом смысле слóва судить о каком-либо предмете – значит сравнить его природу – его истинную всеобщность с его единичностью, с характером его наличного бытия; сравнить то, что он есть, с тем, чем он должен быть.

(В этих суждениях скрывается та диалектика, что нечто дурное, нечто не соответствующее своему понятию, вместе с тем и соответствует ему. Плохой дом обладает наличным бытием, которое не соответствует понятию дома. Но если бы он только не соответствовал понятию дома, он не был бы домом. Нужно, чтобы понятие могло быть познано еще в наличном бытии. Так, если о каком-нибудь поступке судят, что он дурной, то у его неразумия есть еще и сторона соответствия с разумом, и т.д.)

Здесь можно упомянуть также и остроумие, которое, однако, скорее относится к характеру суждения, нежели является его действительной ступенью. Оно состоит главным образом в том, чтобы схватить различия, которые не лежат на поверхности, и посредством _{195}рефлексии заметить более тонкие и более глубокие связи. Острóта соединяет представления, внешне совершенно чуждые друг другу, с той стороны, с какой они обнаруживают неожиданное сходство. Остроумное является аналогом разумного и выражает преимущественно какое-нибудь определение или отношение в том виде, в каком они противоположны либо непосредственному представлению о них, либо внутри самих себя.

(Во время восхода солнца небо превращается из черного в красное, как рак. Le misérable, qu’il est heureux! Il a faim. Exul mentisque domusque. Под этим камнем лежит моя жена; здесь она покоится, покоен и я. На своих постелях мечтают жирные судьи усыпить свой кашель и свою совесть и т.д.)

a) Разум называется негативным или диалектическим, так как он показывает переход всякого рассудочного определения бытия в противоположное. Обычно это диалектическое проявляется таким образом, что об одном субъекте утверждаются два противоположных предиката. Более чистая диалектика состоит в том, что относительно какого-нибудь рассудочного определения-предиката показывается, как в нем самом оно столь же есть и противоположность себя самого, что оно, следовательно, упраздняет себя внутри себя.

b) Рассуждающий разум старается найти основания вещей, т.е. их положенность другим и внутри другого. Это другое и является пребывающей внутри себя сущностью этих вещей, но вместе с тем оно представляет собой лишь нечто относительно безусловное, так как обоснованное, или следствие, имеет содержание, отличное от содержания основания._{196}

с) Умозаключающий разум совершает опосредствование содержания, выступающего соответственно определениям понятия в виде единичного, особенного и всеобщего. Особенное по отношению к единичному есть нечто всеобщее, а по отношению к всеобщему – нечто определенное; оно представляет собой средний термин, содержащий в себе крайние термины единичности и всеобщности и потому связывающий их. Умозаключающий разум – это:

a) формальный разум, если умозаключение субъективно. То, что кажется в этом случае опосредствованным, или следствием, само по себе есть нечто непосредственное. Как опосредствованное оно выступает только для познания.

b) Телеологический разум рассматривает и устанавливает цели, т.е. такое отношение, в котором нечто опосредствованное, произведенное имеет то же самое содержание, что и предполагаемое им понятие, представляющее собой нечто непосредственное; причем это опосредствованное, следствие, служит здесь также и основанием.

c) Разумная идея – это такое понятие, внешнее выражение (Äußerlichkeit) или, лучше сказать, реальность которого целиком определена им самим и существует только внутри своего понятия, другими словами, это такое сущее, которое обладает своим собственным понятием и является средством самого себя, причем средство есть здесь в равной мере и цель.

Практический дух не только имеет идеи, он есть сама живая идея. Практический дух – это дух, самопроизвольно определяющий себя и сообщающий своим определениям внешнюю реальность. От Я, которое пре_{197}вращается в предметы, в объективность лишь теоретически, идеально, следует отличать Я, которое делает это практически, реально.

Практический дух называют преимущественно свободной волей, ибо Я может абстрагироваться от всякой определенности, в какой оно находится, и во всякой определенности остается неопределенным и равным самому себе.

Воля как внутренне определяющее себя понятие – это прежде всего деятельность и поступок. Она переносит свои внутренние определения во внешнее наличное бытие и тем выражает себя как идею.

К деянию относится вся совокупность определений, непосредственно связанных с произведенным им изменением наличного бытия. К поступку же относится прежде всего только то из этого деяния, что входило в намерение, иначе говоря, только то, что было в сознании. Только это воля признает как свое и как свою вину, которую ей действительно можно приписывать. Но в широком смысле под виной нужно понимать и те из определений деяния, которые не сознавались, но могли быть сознаваемы.

а) Практическое чувство хотя и содержит в себе практические правовые и практические моральные определения и законы, но в непосредственном, а следовательно, неразвитом и непродуманном и, самое главное, в нечистом виде из-за примеси субъективной единичности. Необходимо заметить, что у практического чувства нет никакого иного истинного содержания, кроме определенным образом знаемых прав, обязан_{198}ностей и законов, что, с одной стороны, практическое чувство смутно и определено единичностью, а с другой – может быть поставлено выше определенного сознания этих прав, обязанностей и законов лишь постольку, поскольку соблюдаются они по отдельности и практическое чувство по отношению к ним можно считать тотальностью.

b) Чувствовать какое-нибудь практическое определение и в то же время чувствовать то противоречие, что это внутреннее определение не реализовано, хотя реализовать его крайне важно, и значит иметь [природное] побуждение. Такое побуждение свойственно субъективной природе и направлено только на свою определенность. Вожделение есть единичное определение [природного] побуждения. В зависимости от того, соответствует или не соответствует ему внешнее наличное бытие, чувство становится приятным либо неприятным. При [природных] побуждениях и вожделениях практический дух остается в естественности и является существом зависимым, несвободным.

c) Необходимо, чтобы дух избавился от погруженности в [природные] побуждения и поднялся до такой всеобщности, когда каждое отдельное побуждение не расценивается как абсолютное, а ставится на свое место и получает должную оценку только в качестве момента тотальности, чем и очищается от субъективной случайности.

Определения духа – это и есть его законы. Но они не являются его внешними, природными детерминациями; его единственное определение, в котором и содержатся все остальные, – это его свобода. Она служит и формой, и содержанием его закона. Последний может быть правовым, моральным или политическим._{199}

Дух как свободное, сознающее себя существо есть то равное самому себе Я, которое в своем абсолютно отрицательном отношении является прежде всего исключающим Я, единичным свободным существом, или лицом.

Право – это отношение людей друг к другу, поскольку они являются абстрактными лицами. Противоречащим праву является поступок, которым человек не признается как лицо, иначе говоря, поступок, нарушающий сферу свободы человека. Таким образом, правовое отношение друг к другу, согласно своему основному определению, носит негативный характер и не требует, собственно, оказывать другому что-либо позитивное, а требует только признавать его как лицо.

Внешнюю сферу права и свободы составляет собственность, подведение ничьей вещи под мою власть и волю. Владение является стороной произвольного присвоения. Стороной же собственности, как таковой, является та всеобщая сторона, что владение есть проявление моей воли, которая другим должна рассматриваться как нечто абсолютное.

Я могу отчуждать от себя свою собственность, а именно то, что действительно является собственностью, т.е., с одной стороны, есть мое, а с другой – обладает моментом внешнего наличного бытия. Неотчуждаемы, следовательно, мой разум, моя свобода, моя личность и вообще все то, что составляет необходимое содержание моей свободы._{200}

Я могу продать (veräußern) свою собственность другому и приобрести себе чужую собственность. Это приобретение происходит только по договору, по взаимному согласию со стороны одного лица отказаться от некоторой собственности и передать ее другому, а со стороны другого – принять ее.

Сфера моей свободы включает мою личность и отношение вещи к ней; когда другие эту сферу нарушают, то это может иметь или только тот смысл, что мне не принадлежит лишь данная вещь, причем личность мою признают, или же тот, что не признают самое мою личность, что и бывает в случае насильственного причинения ущерба моему телу и жизни.

В моей личности другой непосредственно оскорбляет свою собственную. Оскорбляя мою личность, он совершает по отношению ко мне не нечто единичное, а нечто всеобщее. То, что он совершил по отношению к самому себе в плане понятия, необходимо совершить по отношению к нему в действительности. Если это осуществляется самим оскорбленным лицом, то это месть; если же месть совершается некоторой всеобщей волей и во имя всеобщей воли, то месть называется наказанием.

Право, касающееся собственности, является предметом гражданского права; право, касающееся личности, является предметом уголовного права. Науку об основных понятиях права назвали естественным правом, как будто существует какое-то право, принадлежащее людям от природы, и какое-то отличное от него право, возникающее в обществе в той связи, что там естественным правом как истинным правом приходится частично пожертвовать. На самом же деле благодаря об_{201}ществу возникают всего лишь особенные права, отсутствующие в том праве, основой которого служит только единичная личность. Но вместе с тем они-то и представляют собой ликвидацию односторонности указанного принципа и его истинную реализацию.

Суть моральности выражает принцип: рассматривай себя в своей практической деятельности как свободное существо; иными словами, моральность дополняет [практическую] деятельность моментом субъективности, а именно требованием, чтобы 1) субъективное как образ мыслей и как намерение соответствовало тому, что, собственно, является заповедью, и чтобы то, что является долгом, выполнялось не по склонности, не по какой-то неприятной обязанности и не ради щегольства тем, какой ты хороший, а по убеждению, потому что это долг; 2) моральность, таким образом, касается человека в силу его особенности и в отличие от права не является чисто негативной. Свободному существу ничего не предпишешь, отдельному человеку – можно.

Добро – это краткое обозначение сути обязанностей, а именно сути тех основных определений, содержанием которых являются необходимые человеческие отношения; другими словами, оно есть разумное в них. Зло – это то, что умышленно направлено на разрушение такого отношения. Дурное же – это когда свои обязанности нарушают хотя и непреднамеренно, но сознательно, уступая какому-нибудь побуждению чувственности или из любви к кому-нибудь.

1. Необходимые человеческие отношения каждого человека к самому себе состоят: а) в самосохранении, в том, чтобы индивид подчинял себе внешнюю физи_{202}ческую природу и делал ее соответствующей ему; b) своей духовной природе он должен создать независимость от него как его собственной физической природы; с) он должен подчинить себя своей всеобщей духовной сущности и сделать себя соответствующим ей; образование вообще.

2. Семейные отношения суть природное объединение индивидов. Связью этого природного общества служат любовь и доверие, знание об этом первоначальном объединении и об образе действий в духе этого знания. Индивидам, составляющим это общество, принадлежат в соответствии с их особенными определениями особые права; но если бы эти права утверждались в форме прав, то моральная связь этого общества, где каждый главным образом именно в силу принципа любви и получает то, что полагается ему, как таковому, была бы разорвана.

3. Моральное отношение к другим вообще основывается на первоначальном тождестве человеческой природы. Долг всеобщего человеколюбия состоит в благожелательности и в оказании при соответствующих обстоятельствах всеобщих существенных услуг. Моральный долг оказывать более частые и длительные услуги вытекает из основывающихся на свободной воле отношений знакомства и дружбы.

(Здесь крайние пределы конечности. Все зависит от момента.)

Природное общество семьи расширяется до всеобщего государственного общества, которое представляет собой связь, возникшую столь же благодаря природе, сколь и благодаря свободной воле, и основывается столь же на праве, сколь и на морали, но выступает _{203}в общем и целом не столько как общество, состоящее из индивидов, сколько как внутри себя единый, индивидуальный народный дух.

Наука о государстве есть представление той организации, какой обладает народ как внутри себя живое органическое целое.

Государство как нечто всеобщее представляет собой противоположность индивидам. Оно тем совершеннее, чем больше всеобщее соответствует разуму и чем больше индивиды согласны с духом целого. Необходимый образ мыслей и действий граждан по отношению к государству и правительству заключается не в слепом повиновении их приказам и не в требовании, чтобы каждый давал свое индивидуальное согласие на учреждения и мероприятия государства, а в доверии к нему и в благоразумном повиновении ему.

В состав государства входят различные власти, представляющие собой моменты его организации. Законодательная, судебная и исполнительная власть, как таковые, являются ее абстрактными моментами. Реальные же власти – это власти, конституирующие целое, – судебная и полицейская, финансовая и административная, военная и политическая, в каждой из которых, собственно говоря, и выступают указанные абстрактные моменты. Высшим управляющим центром всех властей является правительство.

Различные сословия в государстве – это в сущности те конкретные различия, соответственно коим индивиды и делятся на классы. Классы покоятся _{204}преимущественно на неравенстве богатства, доходов и образования, покоящихся в свою очередь отчасти на неравенстве по рождению, отчего индивиды и получают к одному роду деятельности, полезной для государства, бóльшую пригодность, чем к другому.

Конституция устанавливает разделение и отношение друг к другу различных государственных властей и сферу действия каждой, главным же образом права индивидов по отношению к государству и то содействие, какое каждый из них обязан оказывать государству не только в выборе правительства, но и поскольку он вообще является гражданином.

Нравы, законы и конституция составляют внутреннюю организованную жизнь народного духа. В них-то и выражен принцип его сущности, иначе говоря, ее характер и назначение. Помимо того, у народного духа есть внешние связи и внешние судьбы.

Эта, так сказать, историческая история рассматривает существование народного духа, развитие его принципа в его конституции и законах, а также в его судьбах внешним образом, соответственно восприятию событий и соответственно непосредственным причинам, какие кажутся заключающимися в случайных обстоятельствах и в индивидуальных характерах.

Философская история не только схватывает принцип народа исходя из его учреждений и судеб, и затем излагает события исходя из этого принципа, но рассматривает главным образом всеобщий мировой дух, то, как он во внутренней связи через историю раздель_{205}но проявляющихся наций и через их судьбы прошел различные ступени своего образования. Она изображает всеобщий дух как субстанцию, проявляющуюся в его акциденциях, так что этот его облик или, лучше сказать, внешний вид образован несоответственно его сущности. Более высокое выражение (Darstellung) его – это изображение (Gestaltung) его в простой духовной форме.

(Не все народы идут в счет в мировой истории. Каждый соответственно своему принципу выступает в свой момент. Затем он исчезает со сцены, по-видимому, навсегда. Не случайно приходит его очередь.)

Искусство выражает дух в индивидуальном своеобразии и в то же время очищенным как от случайного наличного бытия и его изменений, так и от внешних условий, и притом выражает объективно для созерцания и представления. Целью искусства является прекрасное само по себе, а не копирование природы, которая сама лишь временная и несвободная копия идеи. Эстетика рассматривает особенные формы этого прекрасного выражения.

(Искусство зависит от того, каково субстанциальное сознание духа. Мы изучаем греческие произведения, но не становимся от этого греками. Не представлению, а внутренней продуктивной жизни мы обязаны тем, что мы не греки. Фантазия этого народа не какое-то суеверие, а присущий ему дух; так называемое чудесное – это ребяческая машинерия; ошибка Клопштока с его ангелами, северными богами. Живая мифология народа составляет, следовательно, основу и содержание его искусства.)_{206}

Следует различать две главные формы, два стиля искусства: античный и современный. Характер первой пластичен, объективен; характер второй романтичен, субъективен. Античный стиль изображает индивидуальность одновременно и как всеобщий, существенный характер, не превращая его при этом ни в абстракцию, ни в аллегорию, а оставляя его живой тотальностью. В объективной ясности и в объективной направленности он гасит все случайное и произвольное субъективного.

Искусства различаются по родам благодаря тому элементу, в каком они выражают прекрасное и каким более детально определяются предмет и дух этого выражения. Для внешнего созерцания живопись дает изображение в красках на плоскости, ваяние – бесцветное изображение в телесной форме. Для внутреннего созерцания музыка выражает прекрасное в лишенных представления тонах, поэзия – посредством языка.

(Ораторское искусство, строительное искусство, искусство садовника и т.д. не являются чистыми изящными искусствами, ибо в основе их кроме выражения прекрасного лежит еще и другая цель.)

Основными родами поэзии являются эпический, лирический и драматический. Первый изображает предмет в виде внешнего события; второй – единичное чувство, иначе говоря, происходящее в душе субъективное движение; третий – в строгом смысле слова поступки как действие воли.

Религия дает выражение (Darstellung) абсолютного духа не только для созерцания и представления, но и _{207}для мысли и познания. Главное назначение религии состоит в том, чтобы возвысить индивида до мысли о боге, создать его единение с богом и уверить индивида в этом единении.

(Религия – это истина в том виде, в каком она существует для всех людей. Сущностью истинной религии является любовь. Как познание истины человеческой воли, любовь есть прежде всего умонастроение. Религиозная любовь не просто природная привязанность, не просто моральное благоволение и не какое-то неопределенно всеобщее расслабленное состояние души; она подтверждается, в частности, абсолютным самопожертвованием. «Да любите друг друга, как я возлюбил вас». Религиозная любовь представляет собой бесконечную власть над всеми конечными проявлениями духа: над дурным, над злом, над преступлением, а также над положительными законами и т.д. Христос позволил в субботу своим ученикам выдергивать колосья и исцелил руку. Божественная любовь прощает грех, превращает происшедшее в непроисходившее для духа. Марии Магдалине прощается много за то, что она возлюбила много. Любовь выше даже соображений морали: Мария умащает Христа, вместо того чтобы дать это масло нищим, и Христос одобряет это. Субстанциальное отношение человека к богу – это прощение грехов. Основу любви составляет осознание бога и его сущности как любви, вот почему любовь есть вместе с тем и высочайшее смирение. Не Я должен быть для себя объективностью в любви, а бог, но, познавая его, я должен забыть о самом себе. Прощение греха не есть нечто временное, не является следствием внешнего наказания, а представляет собой внутреннее, вечное прощение, существующее в духе и чувствах. В уничтожении своей ничтожности и заключается величие любви. Субстанциальное отношение человека к богу кажется в своей истине чем-то потусторонним, но любовь бога к человеку и человека к богу устраняет отделенность посюстороннего от представляемого как потустороннее и означает вечную жизнь.

Это тождество мы созерцаем в Христе. Сын человеческий, он есть и сын божий. Для богочеловека не _{208}существует потустороннего. Он почитается не как вот этот единичный, а как всеобщий, как истинный человек. Внешнюю сторону его истории необходимо отличать от религиозной. Пройдя через действительность, через низменное, постыдное, он умер. Его боль была глубочайшим проявлением единства божественной и человеческой природы как в жизни, так и в страдании. Блаженные боги язычников представлялись как бы в потустороннем мире; Христом же освящена сама обычная действительность, это низкое, которое отнюдь не презренно. Его воскресение и вознесение на небо существуют только для веры: Стефану было видéние, в котором он видел Христа одесную бога. Именно возвращение в себя и составляет вечную жизнь бога. Возбуждать же исходя из отдельных обстоятельств, из деталей сомнение в том, было ли это внешней действительностью, глупо и низко. Для веры не имеет значения чувственно происходящее, для нее важно, то, что происходит вечно. История бога.

Примирение бога с человеком как само по себе свершившееся, а не как случай, не как произвол бога осознается в церкви. Знание этого есть святой дух общины. Царство божие – это прежде всего та незримая церковь, которая охватывает все страны света и разные религии; затем – внешняя церковь. В католической церкви община разделена внутри себя на священников и мирян. Священники наделены полномочиями и властью. Примирение с богом производится отчасти внешним образом; вообще у католиков господствует менее духовная действительность религии. У протестантов же священники являются лишь учителями. Перед богом как присутствующим духом общины все в общине равны. Дела, как таковые, бессильны. Важна вера и образ мыслей. Зло сознается как нечто само по себе ничтожное. Эта боль должна пронизать человека. Чтобы соединиться с богом вопреки злу, он должен, если он отказывается от зла и отходит от него, свободно принять милость бога. Только в душе достигается действительное единение с богом. В ней проясняется и чувственная форма таинств.)_{209}

Наука есть постигающее познание абсолютного духа. Поскольку он схватывается ею в форме понятия, всякое чуждое абсолютному духу бытие снято в этом знании и знание достигло полного равенства с самим собой. Это понятие, которое имеет содержанием само себя и себя постигает._{210}