Наше обычное знание представляет себе лишь предмет, который оно знает, но в то же время не представляет себе себя, т.е. самого знания. Целое же, которое налицо в знании, это не только предмет, но и Я, которое знает, а также взаимоотношение между мной и предметом – сознание.

В философии определения знания рассматриваются не односторонне, только как определения вещей, а вместе с знанием, которому они принадлежат по меньшей мере настолько же, насколько и вещам; иначе говоря, они берутся не только как объективные, но и как субъективные определения, или скорее как определенные виды отношения объекта и субъекта друг к другу.

Поскольку в знании находятся вещи и их определения, то, с одной стороны, возможно представление, что они существуют вне сознания сами по себе и даются сознанию просто как нечто чуждое и готовое. С другой же стороны, поскольку для знания настолько же _{80}существенно и сознание, становится возможным также и представление, что сознание само создает себе этот свой мир и само своими действиями и своей деятельностью целиком либо отчасти производит или модифицирует определения этого мира. Первый способ представления называется реализмом, второй – идеализмом. Здесь следует рассматривать всеобщие определения вещей только вообще как определенное отношение объекта к субъекту.

Субъект, мыслимый более определенно, есть дух. Дух проявляет себя, существенно соотносясь с каким-либо существующим предметом, в этом смысле он есть сознание. Учение о сознании есть поэтому феноменология духа.

Дух же в плане его самодеятельности внутри себя самого и по отношению к себе независимо от отношения к чему-либо другому рассматривается в специальной науке о духе, в психологии.

Сознание есть, собственно говоря, знание о каком-либо предмете, безразлично, внешний он или внутренний, предстает ли он перед духом без участия духа или же произведен этим духом. Дух рассматривается в плане его деятельности, если определения его сознания приписываются ему самому.

Сознание есть определенное отношение Я к предмету. Если исходить из предмета, то можно сказать, что сознание различается в соответствии с различием предметов, которыми оно обладает._{81}

В то же время, однако, и предмет по сути дела определен соответственно сознанию. Различие предмета можно поэтому, наоборот, рассматривать как зависящее от развития сознания. Эта обоюдность выступает в сфере явлений самого сознания и не решает упомянутого выше (§ 3) вопроса о том, как само по себе обстоит дело с этими определениями.

Соответственно различию своего предмета сознание вообще имеет три ступени. А именно предмет есть либо противостоящий Я объект, либо само Я, либо нечто предметное, которое столь же принадлежит и Я, – мысль. Эти определения не взяты эмпирически извне, но они суть моменты самого сознания. Таким образом, существуют:

1) сознание вообще,

2) самосознание,

3) разум.

Сознание вообще бывает 1) чувственным, 2) воспринимающим и 3) рассудочным.

Простое чувственное сознание – это непосредственная достоверность некоторого внешнего предмета. Выражением непосредственности такого предмета, является то, что он есть, и притом есть предмет этот, существующий теперь, во времени, и здесь, в пространстве, совершенно отличный от всех остальных предметов и вполне определенный в себе самом._{82}

Как это теперь, так и это здесь суть нечто исчезающее. «Теперь», существуя, уже не существует больше, потому что его уже сменило другое «теперь», которое, однако, исчезло столь же непосредственно. Тем не менее «теперь» остается. Это остающееся «теперь» есть всеобщее «теперь», есть и то, и это «теперь», и ни одно из них. Это «здесь», которое я имею в виду и на которое показываю, имеет правую и левую стороны, верх и низ, заднюю и переднюю часть и т.д. до бесконечности; иными словами, показанное «здесь» не есть простое и, следовательно, определенное «здесь», а представляет собой совокупность многого. Таким образом, поистине существующим является не абстрактная чувственная определенность, а всеобщее.

Восприятие имеет предметом уже не чувственное, поскольку оно непосредственно, а чувственное, поскольку оно существует одновременно и как нечто всеобщее. Восприятие – это смесь чувственных определений и определений рефлексии.

Предмет этого сознания поэтому вещь с ее свойствами. Чувственные свойства α) даны сами по себе и непосредственны в чувстве, и в то же время определены благодаря соотношению с другими и опосредствованы; β) они принадлежат одной вещи и в этом смысле, с одной стороны, заключены в ее единичности, с другой же стороны, обладают всеобщностью, вследствие которой выходят за пределы этой единичной вещи и одновременно являются независимыми друг от друга.

Поскольку свойства сущностно опосредованны, они зависят в своем существовании от чего-то другого _{83}и изменяются. Они суть только акциденции. Вещи же в силу того, что их свойства составляют их суть, так как именно свойствами они как раз и отличаются друг от друга, прекращают свое существование вместе с изменением их свойств и представляют собой чередование возникновения и исчезновения.

В этом изменении не только вот это нечто снимает себя и становится чем-то иным, но исчезает и это иное. Но иное иного, или изменение изменчивого, есть становление постоянного, существующего по себе и внутреннего.

Итак, предмет получил то определение, что он обладает α) некоторой совершенно акцидентальной стороной, но β) обладает также и существенной стороной, постоянными свойствами. Сознание, поскольку для него предмет обладает этим определением, представляет собой рассудок, считающий вещи в восприятии лишь явлениями и рассматривающий внутреннее в вещах.

Внутреннее в вещах то в них, что отчасти не зависит от явления, именно от его многообразия, представляющего собой нечто по отношению к самому себе внешнее, отчасти же то, что своим понятием связано с явлением. Поэтому внутреннее есть 1) простая сила, которая переходит к наличному бытию, к проявлению.

2) При этом различении сила остается тождественной во всей чувственной разности явлений. Закон явления есть его спокойное, всеобщее отражение. Он представляет собой некоторое отношение всеобщих _{84}постоянных определений, различие которых сперва выступает в законе как внешнее различие закона. Хотя из всеобщности и устойчивости этого отношения вытекает его необходимость, но это различение не оказывается таким определенным в себе и внутренним различением, при котором одно из определений непосредственно содержится в понятии другого.

Это понятие, примененное к самому сознанию, дает следующую ступень сознания. До сих пор в отношении к своему предмету сознание было чем-то чуждым и безразличным. Теперь же, когда различие вообще сделалось различием, которое в равной мере не является таковым, существовавший до сих пор способ отличения сознания от его предмета теряет силу. Теперь сознание имеет предмет и относится к иному, которое, однако, не является непосредственно иным. Оно, таким образом, имеет в качестве предмета себя самого.

Иными словами, непосредственно: внутреннее в вещах есть мысль, или же понятие о вещах. Когда сознание имеет своим предметом внутреннее, оно имеет этим предметом мысль, или, что то же, свою собственную форму или рефлексию, т.е. вообще самого себя.

Как самосознание Я созерцает само себя, и выражением его в его чистоте является Я=Я, или: Я есмь Я.

Этот принцип самосознания лишен всякого содержания. Стремление самосознания в том и состоит, чтобы _{85}реализовать свое понятие и полностью осознать себя. Самосознание является поэтому 1) деятельным: снимает инобытие предметов и отождествляет их с собой, 2) отчуждает само себя и тем сообщает себе предметность и наличное бытие. И то и другое представляет собой одну и ту же деятельность. Быть определенным для самосознания то же самое, что самому определить себя, и наоборот. Оно само себя порождает как предмет.

В своем образовании, или движении, самосознание проходит три ступени: 1) вожделение (Begierde), связанное с направленностью самосознания на другие вещи; 2) отношение господства и рабства, связанное с направленностью самосознания на другое, не равное ему самосознание; 3) всеобщее самосознание, узнающее себя в других самосознаниях, и притом признающее себя равным им, как и они признают себя равными ему самому.

Итак, обе стороны самосознания, полагающая и снимающая, непосредственно соединены друг с другом. Самосознание, полагая себя через отрицание инобытия, является практическим сознанием. Таким образом, если внутри подлинного сознания, которое называется также теоретическим, его собственные определения и определения предмета изменялись сами по себе, то теперь это происходит благодаря деятельности самого сознания, и притом для него. Оно сознает, что эта снимающая деятельность принадлежит ему. В понятии самосознания заключается определение еще не реализованного различия. Поскольку в общем-то это различие делается в самосознании заметным, самосознание ощущает внутри самого себя некоторое инобытие, какое-то отрицание самого себя, иначе говоря, чувствует какой-то недостаток, испытывает некоторую потребность._{86}

Это ощущение своего инобытия противоречит равенству самосознания с самим собой. Ощущаемая необходимость снять это противоречие есть побуждение. Перед самосознанием как сознанием отрицание, или инобытие, предстает в виде внешней, отличной от него вещи, которая, однако, уже определена самосознанием 1) как нечто соответствующее побуждению и 2) как нечто негативное в себе, чье существование (Bestehen) должно быть снято этой самостью и приведено в равенство с нею,

Таким образом, деятельность вожделения снимает инобытие предмета, его существование вообще, и соединяет предмет с субъектом, вследствие чего вожделение удовлетворяется. Последнее, стало быть, обусловлено: 1) внешним, безразлично по отношению к нему существующим предметом, иначе говоря, сознанием;

2) деятельность вожделения приводит к удовлетворению только посредством снятия предмета. Самосознание приходит, следовательно, только к своему самоощущению.

На ступени вожделения самосознание относится к себе как единичное самосознание. На этой ступени оно связано с лишенным самости предметом, который в себе и для себя является иным предметом, нежели самосознание. Последнее поэтому достигает своего равенства с самим собой в отношении предмета только путем снятия предмета. Вожделение, собственно говоря, 1) разрушительно; 2) удовлетворяя его, самосознание приходит поэтому только к самоощущению того, что субъект как единичный существует для себя, т.е. к неопределенному понятию о субъекте, связанном с объективностью._{87}

Понятие о самосознании как некотором субъекте, который в то же время существует объективно, указывает на то обстоятельство, что для этого самосознания существует некоторое другое самосознание.

Самосознание, существующее для некоторого другого самосознания, существует не как простой объект последнего, а как его другая самость. Я отнюдь не является абстрактной всеобщностью, в которой, как таковой, нет никакого различия, никакого определения. Поскольку Я выступает как предмет Я, оно существует для него с этой стороны как то же самое. В другом оно созерцает самого себя.

Это самосознание одного [Я] в другом есть 1) абстрактный момент их тождественности; 2) но каждое Я имеет также и то определение, что для другого Я оно выступает как внешний объект и в этом смысле как непосредственное, чувственное и конкретное наличное бытие; 3) каждое [Я] существует абсолютно для себя и особняком по отношению к другому [Я] и требует того, чтобы и для другого быть таким же и считаться тем же, созерцать в другом свою свободу как свободу чего-то существующего для себя, иначе говоря, быть им признанным.

Чтобы сделать себя значимым в качестве свободного и быть признанным, самосознание должно представить себя другому как свободное от природного наличного бытия. Этот момент необходим как и момент свободы самосознания внутри себя. Абсолютное равенство Я с самим собой по существу не непосредственно, но оно создается снятием чувственной непосредственности, _{88}вместе с чем самосознание превращается для другого в свободное и независимое от чувственного. Так оно выказывает себя соответствующим своему понятию, и, благодаря тому что оно придает Я реальность; оно должно быть признано.

Но самостоятельность является свободой не столько вне и от непосредственного чувственного, непосредственно наличного бытия и свободой от него, сколько скорее внутри последнего. Оба этих момента одинаково необходимы, однако ценность их не одинакова. Когда появляется неравенство, заключающееся в том, что для одного из двух самосознаний имеет существенное значение свобода, а не чувственное наличное бытие, для другого же это последнее, а не свобода, то при обязательном взаимном признании в определенной деятельности между ними возникает отношение господства и рабства или вообще служения и покорности. Это различие самостоятельности дано как непосредственное отношение природы.

Поскольку каждое из двух противостоящих друг другу самосознаний, несомненно, стремится к тому, чтобы по отношению к другому самосознанию и для другого самосознания доказать и утвердить себя в качестве некоторого абсолютного для-себя-бытия, то самосознание, которое свободе предпочитает жизнь, вступает в отношении рабства и тем самым показывает, что оно не способно в себе самом абстрагироваться для своей независимости от своего наличного бытия.

Эта чисто негативная свобода, состоящая в абстрагировании от своего природного наличного бытия, не соответствует, однако, понятию свободы, ибо последняя есть равенство самому себе в инобытии и заключается отчасти в созерцании своей самости в другой самости, _{89}а отчасти в свободе не от наличного бытия вообще, но внутри наличного бытия. Истинная свобода сама обладает наличным бытием. Услужающий лишен самости. В качестве своей самости он имеет другую самость. Он отчужден от себя, снят в господине как единичное Я и созерцает свою существенную самость как нечто иное. Господин же, напротив, в услужающем созерцает другое Я как снятое, а свою собственную единичную волю как сохраненную. (История Робинзона и Пятницы.)

Но собственная личная и отдельная воля услужающего, если присмотреться как следует, совершенно исчезает в страхе перед господином, во внутреннем чувстве собственной негативности. Его труд услужения другому есть в себе отчасти известное отчуждение своей воли, отчасти же он представляет собой одновременное с отрицанием собственных желаний и позитивное формирование внешних вещей посредством труда, если посредством него самость превращает свои определения в форму вещей и в своем произведении созерцает себя как опредмеченную. Отчуждение несущественного произвола является моментом истинного повиновения. (Писистрат учил афинян повиноваться. Тем самым он претворил в действительность законы Солона, а после того как афиняне научились этому, господа для них уже были не нужны.)

Это отчуждение отдельности как самости есть момент, посредством которого самосознание совершает переход к тому, чтобы быть всеобщей волей, совершает переход к позитивной свободе.

Всеобщее самосознание есть взгляд на себя не как на какую-то особенную, отличную от других, а как на _{90}существующую по себе, всеобщую самость. Такою самостью оно признает само себя и другие самосознания в себе, и таким оно признается ими.

В плане этой своей существенной всеобщности самосознание для себя реально лишь тогда, когда оно сознает в другом свое отражение (я знаю, что другие знают меня в качестве самих себя) и, принадлежа как чистая духовная всеобщность семье, отечеству и т.д., знает себя как существенную самость. (Это самосознание – основа всяких добродетелей, любви, чести, дружбы, храбрости, всякой самоотверженности, всякой славы и т.д.)

Разум – это высшее соединение сознания и самосознания, т.е. знания о предмете и знания о себе. Он есть достоверность того, что его определения являются столь же предметными определениями, определениями сущности вещей, сколь и нашими собственными мыслями. Он столь же есть достоверность его самого, субъективность, сколь и бытие, или объективность, в одном и том же мышлении.

Или же то, что мы постигаем посредством разума, представляет собой 1) содержание, которое не только состоит из наших чистых представлений или мыслей, созданных нами для себя, но и заключает существующую в себе и для себя сущность предметов и обладает объективной реальностью, 2) созерцание, которое не является чуждым для Я, данным ему, но проникнуто последним, усвоено им, тем самым столь же и произведено._{91}

Знание разума есть поэтому не только субъективная достоверность, но и истина, так как истина заключается в соответствии или скорее в единстве достоверности и бытия или предметности.

Предметом науки логики является мышление и совокупность его определений. Естественной логикой называют естественный рассудок, которым человек, собственно говоря, наделен от природы, и то, как он им непосредственно пользуется. Наука же логики – это знание о мышлении в его истине.

Пояснение. Логика рассматривает области мысли вообще. Мышление есть его собственная сфера. Оно представляет собой целое для себя. Содержанием логики являются специфические определения самого мышления, не имеющие никакого другого основания, кроме мышления. Все гетерономное для мышления – это вообще данное представлением. Логика, таким образом, представляет собой великую науку. Необходимо, разумеется, отличать чистую мысль от реальности, тем не менее реальность, если понимать под ней истинную действительность, присуща также и мысли. Если же под реальностью понимается только чувственное, внешнее наличное бытие, то мысль имеет даже гораздо более высокую реальность. Мышление, следовательно, заключает в себе некоторое содержание, а именно себя самого, автономным образом. Благодаря занятиям логикой научаются также более правильно мыслить, ибо, если мы мыслим мышление о мышлении, дух достигает тем самым своей силы. Зная природу мышления, можно уследить, когда мышление захочет дать себя ввести в _{92}заблуждение. Мы должны быть в состоянии дать себе отчет в действиях мышления. Благодаря этому мы приобретаем умение не давать другим сбить нас с толку.

Мыслить – значит, собственно говоря, постигать и выражать многообразие в единстве. Многообразие, как таковое, принадлежит вообще внешнему, чувству и чувственному созерцанию.

Пояснение. Мышление состоит в том, чтобы все многообразное приводить в единство. Дух, мысля о вещах, приводит их к простым формам, представляющим собой чистое определение духа. Все многообразное прежде всего внешне для мышления. Постигая это чувственно-многообразное, мы еще не мыслим; только соотнесение его есть мышление. Непосредственное постижение многообразного мы называем чувствованием или ощущением. Только тогда, когда я чувствую, я просто знаю о чем-то, созерцая же, я созерцаю нечто как внешнее мне в пространстве и во времени. Чувство, становясь в пространственном и временном отношении определенным, становится созерцанием.

Мышление представляет собой абстракцию, если интеллект (Intelligenz) начинает с конкретных созерцаний, затем какое-нибудь из этих многообразных определений опускает, а другое выделяет и придает ему простую форму мышления.

Пояснение. Если я опущу все определения какого-нибудь предмета, то не останется ничего. Если же я опущу одно определение, я какое-то другое подчеркну, то это определение будет абстрактным. Я, например, есть абстрактное определение. Я буду знать о Я лишь в том случае, если отделю себя от всех определений. Это, однако, негативное средство. Я отрицаю присущие мне определения и оставляю себя только как такового. Абстрагирование есть лишь негативная сторона мышления._{93}

Содержание представлений взято из опыта, но сама форма единства и все остальные определения представлений имеют своим источником не непосредственность, а мышление.

Пояснение. Я вообще значит мышление. Если я скажу: я мыслю, то это представляет собой нечто тождественное. Я совершенно просто. Я есмь мыслящий, и притом всегда. Но мы не можем сказать: я мыслю всегда. Как таковое, пожалуй, однако, мысль не всегда является нашим предметом. Но в том смысле, что мы суть Я, мы можем сказать, что мы мыслим всегда, ибо Я есть, собственно говоря, простое тождество с собой, а это и есть мышление. Как Я мы представляем собой основание всех наших определений. Если предмет мыслится, он получает форму мышления и становится мысленным предметом. Его делают равным Я, т.е. его мыслят.

Этого не следует понимать так, будто это единство лишь благодаря мышлению привходит к многообразию предметов и что связь вносится туда лишь извне, но единство в той же мере принадлежит объекту и даже составляет вместе со своими определениями природу самого объекта.

Мысли существуют троякого рода: 1) категории, 2) определения рефлексии, 3) понятия. Учение о двух первых составляет объективную логику в метафизике, учение о понятиях – логику в собственном смысле слова, иначе говоря, субъективную логику.

Пояснение. Логика заключает в себе систему чистого мышления. Бытие бывает 1) непосредственным, 2) внутренним; определения мышления снова возвращаются внутрь себя. Предметы обычно метафизики – это вещь, мир, дух и бог, откуда и возникают различные метафизические науки: онтология, космология, пневматология и теология._{94}

3) То, что представляет собой понятие, есть нечто сущее, а также и нечто сущностное. Бытие, будучи непосредственным, относится к сущности как к опосредствованной. Вещи существуют вообще, однако их бытие состоит в том, чтобы проявлять свою сущность. Бытие превращается в сущность, что можно выразить и таким образом: бытие предполагает сущность. Но хотя сущность в сравнении с бытием и выступает как опосредствованная, все же она первоначальна. В ней бытие возвращается в свое основание; бытие снимает себя в сущности. Сущность бытия является, таким образом, ставшей, иначе говоря, произведенной, но то, что выступает как ставшее, и есть первоначальное. Преходящее имеет в качестве своей основы сущность и возникает из нее.

Мы создаем понятия. Последние суть нечто положенное нами, но именно понятие-то и содержит вещь такой, какова она сама по себе и для себя. В сравнении с понятием сущность опять-таки является положенной, тем не менее это положение проявляет себя как истинное. Понятие отчасти субъективно, отчасти объективно. Идея представляет собой соединение субъективного и объективного. Если мы говорим: это всего лишь понятие, значит, мы не находим в нем реальности. Голая объективность, напротив, есть нечто лишенное понятия. Идея же показывает, как реальность определена понятием. Все действительное есть некоторая идея.

Наука предполагает, что отделения самого себя от истины больше нет, иначе говоря, что дух в отличие от того, как он рассматривается в учении о сознании, уже не принадлежит к явлению. Достоверность самого себя охватывает все, что служит предметом сознания, будь то внешняя вещь или же порожденная духом мысль, поскольку оно не содержит в себе всех моментов в-себе- и для-себя-бытия, а именно: бытие в себе или простое равенство с самим собой; наличное бытие, или обладание определенностью, бытием для другого; бытие для себя, т.е. простое возвращение _{95}в инобытии в себя и пребывание в нем у себя. Наука не ищет истину; наука есть в истине и есть сама истина.

Качество есть непосредственная определенность, изменение которой есть переход в нечто противоположное.

Бытие есть простая бессодержательная непосредственность, имеющая свою противоположность в чистом Ничто, а их соединение представляет собой становление: как переход от ничто к бытию – это возникновение, наоборот – прехождение.

(Здравый человеческий рассудок, как часто называет себя односторонняя абстракция, отрицает соединение бытия и ничто. Либо бытие есть, либо его нет. Третьего не дано. То, что есть, не начинается. То, чего нет, – тоже. Именно поэтому рассудок и утверждает невозможность начала.)

Всякое наличное бытие есть возникшее, определенное бытие, т.е. бытие, обладающее вместе с тем отношением к чему-то другому, следовательно, к своему небытию._{96}

a) Всякое наличное бытие есть поэтому некоторое внутри себя разделенное бытие. С одной стороны, оно существует само по себе, с другой стороны, обладает отношением к другому. Наличное бытие, мыслимое с этими двумя определениями, есть реальность.

b) Нечто налично существующее обладает отношением к иному. Иное же есть налично существующее как небытие нечто. Последнее поэтому имеет прежде всего некоторую границу или предел и является конечным. То, каким нечто должно быть само по себе, есть его определение.

Каково нечто для иного, как оно взаимосвязано с иным, а стало быть, само по себе также непосредственно положено иным, таков его характер (Beschaffenheit) .

Каково нечто как по себе, так и для иного в себе, такова его определенность или же качество. Граница не есть лишь простое прекращение, но она принадлежит этому нечто самому по себе.

c) Благодаря своему качеству, т.е. благодаря тому, чтó оно есть, нечто подвержено изменению. Оно изменяется, поскольку его определенность в связи с иным становится устроенностью.

Поскольку характер вещи вследствие изменения вообще снимается, снимает себя и само это изменение. _{97}Тем самым бытие вернулось в себя самого и исключает из себя иное. Оно есть [теперь] для себя.

Оно есть одно, соотносящееся только с самим собой, а по отношению ко всему иному отталкивающее.

Это исключение есть вместе с тем и некоторое отношение к иному и, следовательно, действует вместе с тем притягивающе. Нет отталкивания без притяжения, и наоборот.

Иными словами, отталкиванием одного непосредственно положены многие одни. Но все эти одни не отличены друг от друга. Одно – то же, что другое. Тем самым в равной мере положено и их снятие, притяжение.

Одно есть для-себя-сущее, абсолютно отличающее себя от других. Но так как различие между ними, их отталкивание снимается в притяжении, то это различие положено как снятое различие и тем самым перешло в другое определение, в количество.

(Нечто без своей границы ничего не значит. Если я изменю границу нечто, то оно перестает быть тем, чтó есть. Если я изменю границу поля, то поле останется полем и станет только больше. Но я изменил тут его границу не как поля, а как некоторого ограниченного количества (Quantum), Изменить его границу как поля означало бы превратить его, например, в лес.)

Нечто есть то, что оно есть благодаря качеству. С изменением качества изменяется не просто какое-то _{98}из определений, присущих этому нечто или же этому конечному, а само это конечное. Количество же, напротив, представляет собой определение, составляющее ужé не природу самой вещи, а некоторое безразличное отличие, с изменением которого вещь остается тем, что есть.

Количество есть снятое для-себя-бытие или же Одно. Внутри себя самого оно есть, следовательно, ничем не нарушаемая непрерывность. Но так как в количестве содержится также и Одно, то в нем есть и момент дискретности.

A. Величина либо непрерывна, либо дискретна. Однако каждому из этих двух видов величины присуща как дискретность, так и непрерывность с той лишь разницей, что у дискретной величины принципом является дискретность, а у непрерывной – непрерывность.

B. Величина, или количество как ограниченное количество, есть некоторое «сколько» (Quantum). Так как эта граница по своей природе не есть нечто определенное, то всякое ограниченное количество можно увеличивать или уменьшать до беспредельности.

Граница ограниченного количества в форме его в-себе-бытия дает интенсивную величину, в форме же внешнего существования – экстенсивную величину. Но нет такого интенсивного, что не имело бы формы экстенсивного наличного бытия, и наоборот.

C. Ограниченное количество само по себе не имеет определенной границы. Нет, следовательно, такого ограниченного количества, сверх которого нельзя было бы взять какого-нибудь большего или меньшего количества. Ограниченное количество, о котором говорят, что _{99}оно последнее, и сверх которого ужé не берут ничего большего или меньшего, называют обычно бесконечно большим или бесконечно малым.

Но тем самым оно вообще перестает быть ограниченным количеством и для себя =0. Оно сохраняет еще значение только как определение некоторого отношения, в котором оно для себя не имеет уже никакой величины и служит только определением по отношению к некоторому другому ограниченному количеству. Это и есть более точное понятие математического бесконечного.

Бесконечное в общем-то выступает в бесконечной прогрессии сначала как процесс устранения границы, будь она качественной или количественной, когда граница эта рассматривается как нечто позитивное и потому вопреки отрицанию возникает все вновь и вновь. Но истинно бесконечное, если понимать границу как отрицание, является отрицанием отрицания. В истинно бесконечном выход за пределы конечного уже не приводит к установлению какой-то новой границы, напротив, снятие границы приводит к восстановлению наличного бытия в равенстве с собой.

Тот факт, что ограниченное количество снимает себя в бесконечном, означает, что безразличное внешнее определение, каким является ограниченное количество, снимает себя и становится внутренним, качественным определением.

Мера, если она определена не внешне, а природой вещи, качеством, есть специфическое «сколько»._{100}

В количественном изменении, в процессе увеличения или уменьшения, который совершается внутри меры, происходит и спецификация, так как безразличное внешнее возрастание и убывание величины вместе с тем определяется и модифицируется при этом самой природой вещи;

Когда изменяется мера вещи, изменяется сама вещь, и нечто, переходя свою меру, увеличиваясь или уменьшаясь сверх меры, исчезает.

Сущность есть бытие, из своей непосредственности и из безразличного отношения ко всему другому возвращенное в простое единство с собой.

Сущность светится внутри себя и определяет себя. Но определения ее существуют в единстве. Они суть лишь положенность, т.е. они не существуют непосредственно для себя, а пребывают в единстве друг с другом. Поэтому они суть отношения. Определения сущности – это определения рефлексии.

1) Первым определением является сущностное единство с самим собой, тождество. Если его выразить как принцип, т.е. в виде некоторого всеобщего определения, это будет принцип: А=А; всякая вещь равна самой _{101}себе. В негативной форме это выражается в виде принципа противоречия: А не может быть одновременно А и Не-А.

2) Вторым определением является различие: а) как определение разности безразличного друг к другу, но благодаря какой-либо определенности различающегося наличного бытия. Принцип, выражающий разность, гласит: нет двух вещей, которые были бы совершенно равны друг другу; b) как определение противоположности позитивного и негативного, где одна определенность положена только посредством другой определенности, причем каждая из них существует лишь постольку, поскольку существует другая, но в то же время и постольку лишь, поскольку она не есть эта другая. Принцип, выражающий это, гласит: нечто есть либо А, либо He-А, третьего не дано.

3) Это третье, где вообще сняты положенные определения, есть сущность, которая постольку есть основание. Принцип основания гласит: все имеет свое достаточное основание.

Поскольку всякое непосредственное наличное бытие рассматривается как всего лишь положенное, то от него обращаются к сущности или же к основанию. Наличное бытие является здесь чем-то первым, тем, из чего исходят. Но, обращаясь к основанию, собственно говоря, отказываются от первичности наличного бытия и признают первым и существенным основание.

Основание заключает в себе то, что им основывается, согласно его существенным определениям. Но отношение между основанием и основанным не является чистым переходом в противоположное, хоть основанное наличное бытие и обладает формой, отличной от его _{102}основания, которое тоже представляет собой некоторое наличное бытие; и главное определение есть их общее содержание.

Основание в силу своего внутреннего определения полагает себя в наличное бытие, каковое, как вышедшее из основания, есть существование.

Как целое определений существования всякое сущее есть вещь.

Свойства вещи суть определения ее существования, обладающие безразличным разнообразием по отношению друг к другу. Точно так же и вещь как простое тождество с собой (неопределенна и) безразлична к ним как определениям.

Определения в силу своей вещности тождественны с собой, и вещь есть не что иное, как это тождество ее свойств с ними самими. Вещь, таким образом, распадается из-за этого на свои свойства как на самостоятельные материи.

Но так как эти материи соединены в единство некоторой вещи, то они взаимно проникают и уничтожают друг друга. Вещь, следовательно, и есть внутри себя это противоречие, она положена как нечто само по себе лишь уничтожающее себя, как явление._{103}

Сущность из основания вступила в существование. Нечто существующее, положенное не как существующее само по себе, но как основанное на чем-то ином, есть явление. Сущность должна проявляться, поскольку как основание она есть простая непосредственность и потому бытие вообще.

Благодаря тождеству основания и существующей вещи в явлении нет ничего, чего нет в сущности, и, наоборот, в сущности нет ничего такого, чего нет в явлении.

(Тождество с собой в явлении есть нечто неопределенное, нечто лишь способное воспринимать определения, нечто пассивное – материя. Тождество определений по отношению друг к другу составляет нечто активное, форму. Так как материя определяется формой, то предполагается, что они самостоятельны и независимы друг от друга. Однако не существует вообще ни материи без формы, ни формы без материи. – Материя и форма взаимно порождают друг друга.)

Существенная связь между определениями явления есть его закон.

Поскольку определения выступают также и в форме самостоятельного существования, то связь между ними, как вместе с тем бытие, определенное иным, составляет отношение.

Отношение есть взаимосвязь двух сторон, которые, обладая самостоятельным существованием, отчасти _{104}равнодушны друг к другу, отчасти же существуют только благодаря друг другу и только в единстве этой взаимной определенности.

С одной стороны, определения положены в форме отношения, с другой стороны, они существуют только сами по себе и выступают как некоторое независимое, непосредственное существование. В этом плане они суть некоторое предположенное наличное бытие, внутренне уже содержащее в себе тотальность формы, которая лишь благодаря этому предполагаемому наличному бытию и может получить существование, иначе говоря, они в этом смысле представляют собой условия, и их отношение есть обусловленное отношение.

Внутри условий и обусловленного отношения явление начинает возвращаться к сущности и к [своему] в-себе-бытию, но здесь еще сохраняется разница между явлением, как таковым, и тем, каково это явление само по себе.

1) Непосредственно обусловленным является отношение между целым и частями. Части как нечто пребывающее вне отношения суть лишь простые материи и в этом смысле не суть части. Как части они получают свое определение только внутри целого, и только целое делает их частями, с другой же стороны, только части составляют целое.

2) Целое как внутренняя деятельная форма есть сила. Она не имеет своим условием никакой внешней материи, а существует в самой материи. Условием силы является лишь внешний толчок, приводящий ее в возбуждение. Последний сам есть выражение силы и требует возбуждения, чтобы проявиться. Перед нами, _{105}таким образом, взаимное обусловливание и такая взаимообусловленность, которая тем самым в целом безусловна.

С точки зрения содержания сила в своем выражении представляет то, что она есть сама по себе, и в ее выражении нет ничего, чего бы не было внутри нее.

3) Таким образом, содержание в плане различия внутреннего и внешнего не обусловлено. Оно относится как внутреннее содержание только к самому себе как внешнему. Внешнее и внутреннее есть поэтому одно и то же, только рассматриваемое с разных сторон. Внутреннее есть полнота определений содержания как условий, которые сами имеют наличное бытие. Их само выражение во внешнее есть их рефлексия или же их собирание в единство целого, которое благодаря этому как раз и получает существование.

Субстанция есть безусловная, в себе и для себя пребывающая сущность, обладающая непосредственным существованием. (Substantia est causa sui: id, quod per se concipitur, sive cujus conceptus involvit existentiam.)

В своем существовании эта сущность обладает многообразными отличными от нее определениями – акциденциями. В своей тотальности они и составляют субстанцию, каковая есть пребывание и потому возможность (Macht) ее акциденций._{106}

Акциденции, если они в себе содержатся в субстанции, возможны.

Когда что-либо мыслится только в форме в-себе-бытия или только как нечто не противоречащее себе, оно называется возможным. Все считается только возможным, если оно определено как некоторое в-себе-бытие, представляющее собой нечто лишь полагаемое. Всякое отдельное содержание обладает именно такой отделенной от действительности возможностью.

Истинно возможным нечто является как тотальность своих в себе существующих определений. То, что обладает этой полной внутренней возможностью, не есть лишь некая положенность, а непосредственно действительно в себе и для себя. Возможность субстанции есть поэтому ее действительность. (Бог, например, не только вообще, но истинно возможен. Его возможность есть необходимая возможность. Он абсолютно действителен.)

Взаимосвязь акциденций внутри субстанции есть их необходимость. Она представляет собой единство возможности и действительности. Эта необходимость слепа, если взаимосвязь является только внутренней или же если действительное не дано при этом заранее как в-себе-сущее единство своих определений, а является лишь результатом их связи.

Субстанция проявляет себя в возникновении и исчезновении акциденций. В этом смысле она деятельна, т.е. представляет собой причину._{107}

Как причина субстанция превращает свое первоначальное содержание в действие, в нечто положенное иным.

В действии нет ничего, чего нет в причине, и причина есть причина лишь в действии.

(Говорят: падение кирпича – причина смерти человека, воздух болотистой местности – причина лихорадок. Но ближайшим образом первое причина только удара, второе – чрезмерной сырости. Однако действие в действительном, имеющем, кроме того, и другие определения, приводит тут к иному результату.)

Причина переходит в действие. Поскольку же сама причина обладает определенным содержанием и должна быть положена как действие, мы получаем регресс ряда причин и действий в бесконечное. С другой же стороны, поскольку то, на что оказано действие, само есть нечто первоначальное, это нечто выступает как причина и производит действие на нечто другое, вследствие чего возникает прогресс в бесконечное.

Поскольку действие восходит к причине, постольку оно само выступает как причина. Оно превращает причину в нечто положенное. Оно есть обратное действие. Обратное действие равно действию.

Обратное действие совершается по отношению к первой причине, которая этим полагается как действие, вследствие чего происходит лишь то, что ее полагают _{108}такой, какова она сама по себе, а именно не как нечто действительно первоначальное, а как нечто переходящее.

Взаимодействие состоит в том, что то, что есть действие, с противоположной стороны есть причина, а то, что причина, с противоположной стороны есть также и действие. Иными словами, взаимодействие есть такое опосредствование вещью самой себя, в котором первоначальное определяет себя или же превращает себя в нечто положенное, в нем рефлектирует себя внутрь себя и лишь как эта рефлексия в себя и представляет собой истинную первоначальность.

Категории, т.е. определения бытия, просты. Однако такие определения, которые не суть первые элементы, определения сущности, просты лишь постольку, поскольку противоположные моменты сведены в них в простоту. Таким образом, если такая категория сказывается о каком-нибудь субъекте и указанные противоположные моменты развертываются в анализе, то о субъекте должны быть сказаны оба этих момента, вследствие чего и возникают антиномические высказывания, каждое из которых в равной мере истинно.

Кант обратил внимание главным образом на антиномии разума, однако не исчерпал антитетики последнего, так как установил только некоторые из ее форм.

I. Антиномия конечности или бесконечности мира во времени и пространстве.

1) Антиномия в отношении времени.

Мир имеет начало во времени._{109}

Доказательство. Допустим, что мир не имеет начала во времени, тогда до всякого данного момента времени протекла вечность и, стало быть, прошел бесконечный ряд следующих друг за другом состояний вещей в мире. Но бесконечность ряда в том и состоит, что его никогда нельзя закончить путем последовательного синтеза; стало быть, бесконечный мировой ряд невозможен; значит, начало мира во времени необходимо.

Мир не имеет начала во времени и во временнóм отношении бесконечен.

Доказательство. Предположим, что он имеет начало. Тогда необходимо допустить, что до начала было время, в котором мира не было, т.е. пустое время. В пустом же времени не может возникнуть ничего, так как тут нет никаких предпосылок для существования, а существующее имеет условием только существующее и ограничено только существующим. Следовательно, мир не может иметь начала, и всякое наличное бытие предполагает другое, и так до бесконечности.

Доказательства этой антиномии вкратце сводятся к следующему прямому противопоставлению:

1. Мир во временнóм отношении конечен, т.е. имеет границу. В доказательстве тезиса такая граница предположена, а именно «теперь» или какой-нибудь данный момент времени.

2. Наличное бытие не может иметь границей небытие, пустое время, а только другое наличное бытие. Ограничивающиеся начала относятся друг к другу позитивно, и одно имеет то же самое определение, что и другое. И так как каждое наличное бытие ограничено, _{110}или конечно, т.е. является таким, за которое нужно выйти, то этим положен прогресс в бесконечность.

Истинное решение этой антиномии состоит в том, что ни эта граница сама по себе, ни эта бесконечность сама по себе, не являются чем-то истинным, ибо эта граница – такая, за которую нужно выходить, а бесконечность эта – такая, которой всякий раз снова недостает границы. Истинная бесконечность – это рефлексия в себя, и разум рассматривает не мир во времени, а мир в его сущности и понятии.

2) Антиномия в отношении пространства.

Мир ограничен в пространстве.

Доказательство. Допустим, что он не ограничен, тогда он есть данное бесконечное целое из одновременно существующих вещей. Такое целое можно рассматривать как завершенное только благодаря синтезу содержащихся в нем частей. Но для завершения этого синтеза требуется бесконечное время, которое пришлось бы предположить как протекшее, что невозможно. Итак, бесконечный агрегат существующих вещей нельзя рассматривать как одновременно данное целое. Следовательно, мир в пространстве не бесконечен, а заключен в границы.

Мир не ограничен в пространстве.

Доказательство. Допустим, что мир пространственно ограничен, в таком случае он находится в неограничен_{111}ном пустом пространстве; он, следовательно, должен иметь отношение к пустому пространству, т.е. к ничто (zu keinen Gegenstande). Но такое отношение, а стало быть, и отношение мира к пустому пространству есть ничто (Nichts); следовательно, мир пространственно бесконечен.

Доказательства этих антиномических высказываний покоятся по сути дела тоже на прямых утверждениях.

1) Доказательство тезиса связывает полноту (Vollendung) одновременно данной тотальности, полноту пространственного мира, с последовательностью времени, в которое якобы должен совершиться и быть закончен этот синтез, что отчасти неверно, отчасти излишне, ибо речь-то идет как раз не о последовательности, а о сосуществовании в пространственном мире. Кроме того, допуская бесконечное протекшее время, мы допускаем и некоторое «теперь». Точно так же, собственно, и в пространстве можно допустить некоторое «здесь», т.е. границу пространства, из чего, разумеется, мы в праве заключить о невозможности безграничности пространства.

2) Поскольку, собственно, за границу в пространстве можно выходить, то этим положено отрицание границы, поскольку же это отрицание есть по существу нечто отрицательное границы, то последнее обусловлено ею. Здесь, следовательно, точно так же, как и у предыдущей антиномии, положен бесконечный прогресс.

II. Антиномия простоты или сложности субстанций.

Всякая сложная субстанция состоит из простых частей.

Доказательство. Допустим, что сложные субстанции не состоят из простых частей. Тогда, если бы мы устранили мысленно всё сложение, то не осталось бы ни одной сложной части; а так как простых частей нет, то _{112}не осталось бы ничего, следовательно, не было бы дано никакой субстанции. Итак, сложение мысленно нельзя устранить. Но сложное не состояло бы и из субстанций, так как сложение есть лишь случайное отношение субстанций, без которого они должны существовать как самостоятельно (für sich) пребывающие сущности. Значит, субстанциально сложное должно состоять из простых частей. Отсюда следует, что все вещи в мире суть простые сущности и что сложение есть только внешнее состояние их.

Ни одна сложная вещь не состоит из простых частей, и вообще в ней нет ничего простого.

Доказательство. Предположим, что сложная вещь состоит из простых частей. Так как всякое внешнее отношение, стало быть также и всякое сложение возможно только в пространстве, то пространство, занимаемое сложной вещью, должно состоять из стольких же частей, из скольких состоит эта вещь. Но пространство состоит не из простых частей, а из пространств. Следовательно, всякая часть сложной вещи должна занимать пространство. Но безусловно первоначальные части всего сложного просты. Следовательно, простое занимает какое-то пространство. А так как все реальное, занимающее какое-то пространство, содержит в себе многообразие находящихся вне друг друга частей и, следовательно, является сложным, то простое должно было бы быть субстанциально сложным, что противоречиво.

Доказательство тезиса содержит прямое утверждение о том, что сложение есть внешнее отношение, т.е. нечто случайное, а потому существенным является простое. Доказательство антитезиса тоже покоится на прямом утверждении, что субстанции по своей природе пространственны и, следовательно, сложны. Собст_{113}венно говоря, эта антиномия та же, что и предыдущая, т.е. выражает содержащуюся в наличном бытии противоположность границы и выхождения за нее.

III. Антиномия противоположности между причинностью по законам природы и свободой.

Причинность по законам природы не единственная причинность в явлениях мира, существует еще и причинность из-за (aus) свободы.

Доказательство. Допустим, что нет никакой иной причинности, кроме причинности по законам природы; тогда все, что происходит, предполагает предшествующее состояние, за которым оно неизбежно следует согласно правилу. Но предшествующее состояние само должно быть чем-то таким, что произошло, так как если бы оно существовало всегда, то и следствие его не возникло бы во времени, а существовало бы всегда. Следовательно, причинность, благодаря которой нечто происходит, сама есть нечто происшедшее, опять-таки предполагающее предшествующее состояние и его причинность, и т.д. до бесконечности. Итак, всегда имеется лишь относительное, а не первое начало, и потому вообще нет никакой полноты ряда у происходящих друг от друга причин. Между тем закон природы состоит именно в том, что ничто не происходит без достаточно определенной a priori причины. Следовательно, утверждение, будто всякая причинность возможна только по законам природы, противоречит само себе, и потому нельзя допустить, что причинность по законам природы есть единственная причинность.

Нет никакой свободы, все совершается в мире, только по законам природы._{114}

Доказательство. Допустим, что существует свобода, а именно способность безусловно начать некоторое состояние, а стало быть, и ряд следствий его. В таком случае благодаря этой спонтанности должен безусловно начинаться не только некоторый ряд, но и определение самой этой спонтанности, так что ничто не предшествует, посредством чего определилось бы это происходящее действие по постоянным законам. Однако всякое начало действования предполагает состояние еще не действующей причины, а динамически первое начало действия предполагает состояние, не находящееся ни в какой причинной связи с предшествующим состоянием той же самой причины, т.е. никоим образом не вытекающее из него. Следовательно, свобода противоположна закону причинности и представляет собой такое соединение последовательных состояний действующих причин, при котором невозможно никакое единство опыта и которого, следовательно, нет ни в одном опыте, – пустое порождение мысли.

Эта антиномия, если ее рассматривать абстрактно, покоится на противоречии, присущем отношению причинности. А именно, причина означает 1) нечто первоначальное, первое, само себя движущее; 2) но она есть нечто обусловленное тем нечто, на которое она действует, и ее деятельность переходит в действие. В этом смысле ее нужно рассматривать не как истинно первоначальное, а саму опять-таки как нечто положенное. Если держаться первой точки зрения, то нужно допустить абсолютную причинность, причинность через свободу; со второй же точки зрения, сама причина становится чем-то происшедшим, и тем самым начинается прогресс в бесконечность.

Истинное решение данной антиномии состоит во взаимодействии, в том, что причина, переходящая в дей_{115}ствие, в последнем снова имеет обратное причинное действие, благодаря которому первая причина в свою очередь превращается в действие, т.е. в нечто положенное. Эта взаимность означает, следовательно, что ни тот, ни другой из моментов причинности не являются абсолютными сами по себе, но только этот замкнутый внутри себя круг тотальности существует в себе и для себя.

К миру принадлежит безусловно необходимая сущность.

Доказательство. Чувственно воспринимаемый мир как целое всех явлений содержит в себе также некоторый ряд изменений. Но всякое изменение подчинено своему условию, которое делает его необходимым. Далее, всякое обусловленное предполагает в отношении своего существования полный ряд условий вплоть до абсолютно безусловного, которое одно только абсолютно необходимо. Следовательно, абсолютно необходимое должно существовать, если существует изменение как следствие. Но это необходимое само принадлежит к чувственно воспринимаемому миру; в самом деле, если предположить, что оно находится вне чувственно воспринимаемого мира, то это означало бы, что весь ряд изменений в мире получает от него начало, в то время как сама эта необходимая причина не принадлежит к чувственно воспринимаемому миру. Но это невозможно, ибо поскольку начало временнóго ряда может быть определено только тем, что предшествует по времени, то высшее условие начала того или иного ряда изменений должно существовать в мире, когда этого ряда еще не было; следовательно, это высшее условие принадлежит ко времени, т.е. к [области] явлений, к самому чувственно воспринимаемому миру. Следовательно, в самом мире содержится нечто безусловно необходимое._{116}

Нет никакой абсолютно необходимой сущности – ни в мире, ни вне мира – как его причины.

Доказательство. Предположим, что сам мир или в мире есть необходимая сущность; в таком случае в ряду его изменений было бы или безусловно необходимое начало, стало быть, без причины, что противоречит динамическому закону определенности всех явлений, или же сам этот ряд не имел бы никакого начала и тем не менее был бы в целом абсолютно необходимым и безусловным, хотя все его части случайны и обусловлены, что противоречит самому себе, так как существование определенного множества не может быть необходимым, если ни одна часть его не обладает сама по себе необходимым существованием. Предположим, далее, что безусловно необходимая причина мира находится вне мира, в таком случае она должна была бы первой давать начало существованию мировых изменений и их ряда; если бы она начинала действовать, ее каузальность должна была бы находиться во времени, а значит, в совокупности явлений, следовательно, находилась бы не вне мира. Итак, ни в мире, ни вне его нет абсолютно необходимой сущности.

Эта антиномия содержит в общем ту же противоположность, что и предыдущая. Вместе с обусловленным полагается условие, и притом условие как таковое, т.е. абсолютное условие, не имеющее своей необходимости в чем-либо другом. Но именно потому, что условие связано с обусловленным, вернее, потому, что обусловленное содержится в понятии условия, условие само принадлежит к сфере обусловленного, т.е. представляет собой нечто обусловленное. С одной стороны, положено абсолютно необходимое существо, с другой же – только относительная необходимость и тем самым случайность._{117}

Учение о понятии, или субъективная логика, имеет своим предметом уже не категории и определения рефлексии, а понятие. Категория полагает бытие в некоторой определенности как в границе; рефлексия полагает сущность в некотором определении, опосредствованном предположением некоторого другого определения. Понятие же – это нечто в себе и для себя существующее, простая тотальность, из которой вытекают все ее определения.

Содержание субъективной логики составляют три главных предмета: 1) понятие, 2) цель, 3) идея; а именно: 1) формальное понятие, или понятие как таковое; 2) понятие в связи с его реализацией, или его объективностью, – цель; 3) идея как реальное или объективное понятие.

Содержание формальной логики составляют 1) понятие как таковое, 2) суждение и 3) умозаключение.

1) Понятие содержит моменты единичности, особенности и всеобщности. – Единичность есть отрицательная рефлексия понятия внутрь себя, то, благодаря чему нечто есть в себе и для себя, и то, чему эти определения присущи как моменты. – Всеобщность есть положительное, не исключающее других моментов единство _{118}понятия с собой, она содержит в себе противоположное ей, оставаясь безразличной к нему и поэтому неопределенной. – Особенность есть соотнесение единичности и всеобщности друг с другом. Она представляет собой всеобщее, низведенное до некоторого определения или, наоборот, единичное, возведенное до своей всеобщности.

Насколько отличаются друг от друга эти определения как моменты понятия, настолько же соответственно отличаются друг от друга и понятия различного содержания, а именно как понятие о чем-то всеобщем, о чем-то особенном и о единичном.

Всеобщее подчиняет себе или, лучше сказать, включает в себя особенное и единичное. Единичное обладает теми же определениями, какие есть у всеобщего и особенного, и одновременно многими сверх того. Точно так же обстоит дело и с особенным по отношению ко всеобщему. Поэтому все, что можно сказать о всеобщем, можно сказать также об особенном и единичном, и все, что можно сказать об особенном, можно сказать о единичном, но не наоборот.

Особенные определения, подчиненные одной и той же всеобщности, координированы друг с другом. Так же называются и те определения, которые содержит в себе одно и то же единичное. Однако ни в каком единичном не могут быть координированными такие определения, которые являются координированными во всеобщем.

2) В суждении то абсолютное единство, в котором моменты содержатся в понятии, снято. Суждение – _{119}это такое соотнесение определений понятия, когда каждое определение выступает как отдельное, самостоятельное определение и, следовательно, как некоторое особенное понятие.

Суждение содержит: 1) субъект как сторону единичности или же как особенность; 2) предикат как сторону всеобщности, которая вместе с тем есть и некоторая определенная всеобщность, т.е. тоже некоторая особенность; 3) простое бессодержательное соотнесение предиката с субъектом – «есть», связку.

Виды суждения обозначают различные ступени, поднимаясь по которым внешнее соотношение субъекта и предиката превращается во внутреннее соотношение понятия. – Субъект, с одной стороны, находится в непосредственном тождестве с предикатом, оба они представляют собой одну и ту же определенность содержания, однако, с другой стороны, они различны. Субъект представляет собой более многообразное содержание в сравнении с абстрактным предикатом и по форме случаен.

3) В суждении два определения понятия соотнесены друг с другом непосредственно. Умозаключение же есть суждение с его основанием. В умозаключении эти два определения соединены посредством третьего определения, представляющего собой их единство. Умозаключение есть поэтому полная положенность понятия.

Согласно определенной фигуре, два крайних термина умозаключения суть единичное и всеобщее; особенное же, поскольку в нем соединены оба этих опре_{120}деления, есть их средний термин. Если определение А принадлежит или не принадлежит определению В, а определение В определению С, то и определение А соответственно принадлежит или не принадлежит этому С.

Соотнесение обоих крайних терминов (termini extremi) умозаключения со средним термином состоит из двух соотнесений и представляет собой два суждения (propositiones praemissae), каждое из которых содержит момент особенности, средний термин (terminus medius). В первой посылке содержится, кроме того, крайний термин всеобщности (terminus major), и притом как предикат (propositio major, большая посылка); во второй – крайний термин единичности (terminus minor), и притом как субъект (propositio minor). Соотнесение обоих крайних терминов представляет собой третье суждение; заключение (conclusio) опосредствовано.

Во всякой цели опосредствованное, или же следствие, есть одновременно и нечто непосредственное, нечто первое и служащее основанием. Произведенное, или положенное посредством чего-либо, имеет своей предпосылкой деятельность произведения и ее непосредственное определение, и, наоборот, деятельность совершается ради соответствующего результата, который выступает тут как основание этой деятельности и, следовательно, сам есть ее первое определение. Совершение целенаправленных действий представляет собой умозаключение, в котором посредством целесообразной деятельности одно и то же целое в субъективной форме соединяется со своей объективной формой, понятие – со своей реальностью, причем понятие выступает тут как основание определяемой им реальности._{121}

Внешней целесообразностью называется тот случай, когда налично сущее не обладает в себе самом понятием, которым оно определено, а связано с ним каким-то другим субъектом как внешняя форма или отношение.

Внутренняя целесообразность существует тогда, когда налично сущее имеет свое понятие в самом себе и вместе с тем есть цель и средство, реализующаяся и реализованная цель в самом себе.

Идея – это единство понятия и реальности, это – понятие, поскольку оно само определяет и себя, и свою реальность; другими словами, это действительность, которая такова, какой она должна быть, и которая сама содержит свое понятие.

1) Идея, коль скоро понятие непосредственно соединено со своей реальностью, не отличается от нее и не выходит из нее, есть жизнь. Последняя может быть как физической, так и духовной жизнью. Будучи освобождена от условий и ограничений случайного наличного бытия, жизнь есть прекрасное.

2) В идее познания и [практической] деятельности понятие, или субъективное, противопоставлено реальности, или объективному, и производится их соедине_{122}ние. В основе познания как первое и как сущность лежит реальность. Действие делает действительность соответствующей тому, чтобы благо осуществилось.

3) Абсолютная идея есть содержание науки, а именно рассмотрение универсума, соответствующего понятию в себе и для себя, или рассмотрение понятия разума как оно есть в себе и для себя и как оно объективно и реально в мире._{123}