IV

Я инстинктивно толкнул штурвал от себя, чтобы бросить самолет в пике и прижать незваного гостя к потолку кабины.

– Не пугайтесь! – Сказала она. – Я ваш друг! (Она рассмеялась.) Уж кого-кого, а меня как раз и не стоит бояться!

Я немного расслабился.

– Кто…? – Начала Лесли, в упор глядя на незнакомку.

Та была одета в джинсы и клетчатую куртку, смуглая, черные волосы рассыпаны по плечам, глаза черны как смоль.

– Меня зовут Пай, – сказала она, – для вас я – то же, что вы – для тех ребят из Кармела. – Она пожала плечами и поправилась. – В несколько тысяч раз.

Я сбросил газ, и в кабине стало потише.

– Как вы…? – Начал я. – Что вы здесь делаете?

– Мне показалось, что у вас могут быть проблемы, – сказала она. – Я пришла помочь.

– Что значит в несколько тысяч раз? – Спросила Лесли. – Вы из будущего?

Пай кивнула и придвинулась к нам, чтобы ей было лучше слышно. “Я – это вы оба. Я не из будущего, а из…” Она пропела какую-то удивительную двойную ноту: “…Из альтернативного настоящего”.

Мне хотелось выяснить, как она могла быть сразу нами обоими, что такое альтернативное настоящее, но больше всего мне хотелось знать, что же происходит?

– Где мы? – Спросил я. – Ты знаешь, отчего мы погибли?

Она улыбнулась и покачала головой. “Погибли? А с чего вы это взяли?”

– Не знаю, – сказал я. – Мы уже было зашли на посадку в Лос-Анджелесе, но тут что-то бабахнуло, и город исчез. Цивилизация в долю секунды испарилась, мы летаем над океаном, не существующим на земле, а когда приземляемся, привидениями бродим в нашем прошлом, там нас, кроме нас самих, никто не видит, по нам ездят тележки, а мы проходим сквозь стены… (Я пожал плечами.) Если этого не считать, то и вправду непонятно, с чего я взял, что мы умерли.

Она рассмеялась. “Успокойтесь, вы живы”.

Мы с Лесли переглянулись и действительно почувствовали облегчение.

– Тогда где мы? – Спросила Лесли. – Что с нами произошло?

– Это нельзя назвать местом, скорее это точка бесконечной перспективы, – сказала Пай. – А произошло это, скорее всего, по вине электроники. Она осмотрела панель приборов. – Золотая вспышка была? Интересно. Чтобы оказаться здесь, у вас был всего один шанс на триллион.

– Она очаровала нас, мы чувствовали себя с ней, как дома.

– То есть у нас всего один шанс на триллион вернуться? – Спросил я.

– У нас завтра встреча в Лос-Анджелесе. Мы успеем вернуться вовремя?

– Вовремя? – Она повернулась к Лесли. – Ты голодна?

– Нет.

Затем ко мне. “Хочется пить?”

– Нет.

– Как вы думаете, почему нет?

– Волнение, – предположил я. – Стресс.

– Страх! – Сказала Лесли.

– Вы напуганы? – Спросила Пай.

Лесли чуть-чуть подумала и ответила с улыбкой: “уже нет. Я бы так не сказала. Не очень-то я люблю внезапные перемены”.

Она повернулась ко мне. “И много топлива израсходовали?”

Стрелка стояла, не шелохнувшись.

– Ни капли! – Воскликнул я, внезапно догадавшись. – Ворчун не расходует топлива, а нам не хочется ни есть, ни пить потому, что голод и жажда появляются со временем, а здесь времени нет.

Пай кивнула.

– Скорость тоже зависит от времени, – сказала Лесли. – Но мы движемся.

– Вы уверены? – Пай, вопросительно изогнув свои черные брови, повернулась ко мне.

– Не смотри так на меня, – сказал я. – Мы движемся только в нашем воображении? Только в…

Пай ободряюще улыбнулась, мол, теплее-теплее, словно мы играли в угадайку.

– …В осознании мира?

Она радостно улыбнулась. “Верно! Временем вы называете ваше движение к осознанию мира. Любое событие, которое может произойти в пространстве-времени, происходит сейчас, сразу, все – одновременно. Нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее, хотя, чтобы общаться, мы говорим на пространственно-временном языке”.

– Это как… – Она умолкла, подыскивая сравнение, -…Как в арифметике. Как только ее поймешь, становится ясно, что все задачки уже решены. Кубический корень из 6 известен, но нам требуется то, что мы называем временем, несколько секунд, чтобы узнать, каким он всегда был и остается.

“Кубический корень 8 равен 2, – подумал я, – а 1 равен 1. Кубический корень 6? Где-то 1.8?” И, конечно же, пока я прикидывал в уме, я понял, что ответ ждал меня задолго до того, как я задался этим вопросом.

– Любое событие? – Переспросила Лесли. – Все, что только возможно, уже случилось? Так будущего нет?

– Ни прошлого, – ответила Пай. – Ни времени.

Моя практичная Лесли вышла из себя. “Так зачем же мы вообще живем, перенося все испытания в этом… В этом выдуманном времени, если все уже свершилось? Зачем все это?”

– Дело не в том, что все уже произошло, а в том, что у нас неограниченный выбор, – сказала Пай. – Сделанный нами выбор приводит нас к новым испытаниям, а преодоление их помогает нам осознать, что мы вовсе не те беспомощные жалкие существа, которыми сами себе иногда кажемся. Мы – безграничные выражения жизни, зеркала, отражающие дух.

– А где все это происходит? – Спросил я. – Может, на небе есть огромный склад, где на полках хранятся приключения и испытания на любой вкус?

– Склада нет. И места такого нет, хотя вы можете представить себе это в виде пространства. Как вы думаете, где это может быть?

Не зная ответа, я лишь покачал головой и повернулся к Лесли. Она тоже покачала головой.

Пай переспросила театральным голосом: “так где?” Глядя нам в глаза, она показала рукой вниз.

Там внизу, под водой, на дне океана пересекались бесчисленные дороги.

– Эти узоры? – Воскликнула Лесли. – Под водой? А-а! Это наш неограниченный выбор. Эти узоры показывают дороги, которые мы выбираем! И те повороты, которые мы могли бы в своей жизни сделать, и уже сделали в…

– …Параллельных жизнях? – Закончил я за нее, догадавшись, какой рисунок складывается из всей этой мозаики. – Альтернативные судьбы!

Мы изумленно уставились на бескрайние узоры, раскинувшиеся под нами.

– Набирая высоту, – продолжил я в приливе проницательности, – мы видим перспективу! Мы видим все возможные варианты выбора и его последствия. Но чем ниже мы летим, тем больше мы теряем понимание этой перспективы. А когда мы приземляемся, мы теряем из виду все остальные возможности выбора. Мы фокусируемся на деталях этого дня, часа или минуты и забываем обо всех других возможных судьбах.

– Какую чудную метафору вы придумали, чтобы понять, кто же вы такие на самом деле, – сказала Пай, – узоры на бескрайнем дне океана. Вам приходится летать на своем гидросамолете и садиться то там, то здесь, чтобы повидаться с самим собой из альтернативной жизни. Но это лишь один из возможных творческих подходов, и он работает.

– Так выходит, что это море под нами, – спросил я, – вовсе и не море? И этих узоров там на самом деле нет?

– В пространстве-времени на самом деле вообще ничего нет, – сказала она. – Эти узоры – всего лишь придуманное вами наглядное пособие. Так вам легче понять одновременность жизни. Это сравнение с полетом потому, что ты любишь летать. Когда вы приземляетесь, ваш гидросамолет плывет над какой-то частью картины, вы становитесь наблюдателями, призраками входите в ваши альтернативные миры. Вы можете научиться чему-нибудь у живущих там других аспектов нашего “я”, даже не считая реальностью их жизненное окружение. А когда вы узнаете то, чему вам надо было научиться, вы вспомните свой гидросамолет, прибавите обороты двигателя, подниметесь в воздух и снова обретете перспективу.

– Мы сами создали эту… Картину? – Спросила Лесли.

– В пространстве-времени столько же метафор, представляющих жизнь, сколько интересующих вас занятий, – ответила Пай. – Если вы бы увлекались фотографией, возможно, вы бы представили себе огромный фотообъектив. Мы видим четко только то, что находится в фокусе, остальное размыто. Мы фокусируемся на одной жизни и думаем, что кроме нее ничего больше нет. И все остальные стороны нас самих, наши размытые тени, мы считаем снами, желаниями, “чем-бы-я-мог-стать”, но они точно так же реальны, как и мы. Мы сами наводим фокус.

– Может быть, поэтому нас так зачаровывает физика? – Спросил я. -

Квантовая механика с ее безвременьем? Ничто не невозможно, но все реально? Нет ни прошлых, ни будущих жизней, сфокусируйся в одну точку, поверь в то, что она движется – и вот, мы выдумали время? Чувствуешь себя участником события, начинаешь думать, что это единственная жизнь? Это так, Пай?

Очень похоже, – сказала она.

– Тогда мы можем полететь вперед, – предложила Лесли, – над той дорогой, где мы покинули Ричарда и Лесли, приземлиться чуть дальше и посмотреть, остались ли они вместе, спасли ли годы, потерянные нами!

– А вы уже знаете, – сказала наша гостья из другого мира.

– Мы не знаем! – Воскликнул я. – Нас утащили оттуда…

Пай улыбнулась. “У них тоже есть выбор. Одна часть их существа напугана и пытается убежать от будущего, связанного взаимными привязанностями. Другая часть желает стать просто друзьями, еще одна – стать любовниками, чуждыми друг другу духовно, еще одна – жениться и развестись, и последняя – слиться духовно, жениться и вечно любить друг друга”.

– Выходит, что мы здесь вроде туристов! – Подытожил я. – Не мы создали этот пейзаж, но мы выбираем ту часть картины, которую мы хотим разглядеть поближе.

– Хорошо сказано, – согласилась Пай.

– О'кей, – сказал я. – Ну, а если, предположим, мы прилетим в ту часть картины судеб, где моя мать должна встретить моего отца. Но мы им помешаем, они не встретятся. Как же тогда я мог родиться на свет?

– Нет, Ричи, – сказала Лесли, – это не помешает тебе родиться. Ты родился в той части картины, где они смогли встретиться, и ничто этого изменить не может!

– Так нет ничего предопределенного? – Спросил я. – Разве каждому из нас не назначена своя судьба?

– Судьба, конечно, есть, – сказала Пай, – но она вовсе не тащит тебя силком туда, куда ты не хочешь идти. Вы сами сделаете выбор. Судьба зависит только от вас.

– Пай, а если мы захотим домой, – начал я. – Как нам вернуться?

Она улыбнулась. “Вернуться домой очень просто. Вы создали эту картину мира силой своего воображения, но путь домой – это путь духа. Любовь укажет вам дорогу… – Она внезапно замолчала. – Простите меня, я что-то увлеклась поучениями. Вы хотите вернуться прямо сейчас?”

– Да, пожалуйста.

– Нет! – Воскликнула Лесли. Она говорила с Пай, но при этом взяла меня за руку, словно просила выслушать ее до конца. – Если я правильно поняла, те двое, какими мы были на пути в Лос-Анджелес, остановились во времени, и мы можем вернуться к ним, как только захотим.

– Конечно, можем, – сказал я. – Но тут опять бабахнет, и мы снова угодим сюда.

– Нет, сказала пай. – Когда вы вернетесь, мелкие обстоятельства изменятся, и назад вам уже не попасть. Так вы хотите домой?

– Нет, – повторила Лесли. – Я хочу здесь многое узнать, Ричард. Я хочу понять! У нас был лишь один шанс на триллион, и он нам выпал, мы должны остаться!

– Пай, – спросил я, – а если мы останемся, можем мы погибнуть, даже если здесь мы – привидения?

– Если таков будет ваш выбор, – ответила она.

– Наш выбор? – Эти слова мне показались зловещими. – Я люблю безопасные приключения. Полет в полную неизвестность – вовсе не забавное приключение, это просто безумие. А вдруг мы станем пленниками этой воображаемой картины судеб и потеряем наш собственный мир? Вдруг нас что-нибудь разлучит, и мы с Лесли никогда здесь друг друга не найдем? Воображение может заманить нас в ловушку. – Мне это не нравилось, и я повернулся к своей жене. – Я думаю, нам лучше вернуться, дорогая.

– Ну, Ричи, неужели ты действительно хочешь упустить такой случай?

Разве не об этом ты всегда мечтал – параллельные миры, альтернативное будущее! Только подумай, сколько нового мы можем здесь узнать! Давай немножко рискнем.

Я вздохнул. На пути к истине моя Лесли в прошлом не раз глядела в лицо опасности. Конечно, она хочет остаться. Теперь она позвала в дорогу скитальца, живущего в глубине моей души.

– Ну ладно, малыш, – сказал я в конце концов.

В воздухе сильно запахло опасностью. Я почувствовал себя пилотом-новичком, осваивающим воздушную акробатику без ремня безопасности.

– Пай, кстати, а сколько здесь живет разных аспектов нашей души? – Спросил я.

Она рассмеялась и посмотрела вниз на бесконечный узор: “а сколько ты можешь себе представить? Им нет числа”.

– Так вся эта картина о нас? – Пораженно спросила Лесли. – Куда бы мы ни полетели – эти узоры показывают выбор, сделанный нами?

Пай кивнула.

“Мы еще не начали путешествия, – подумал я, – а уже столкнулись чем-то невероятным”.

– А как же другие, Пай? Сколько же жизней может быть в одной вселенной?

Она озадаченно посмотрела на меня, словно не поняла моего вопроса. “Сколько жизней во вселенной, Ричард? – Переспросила она. – Одна-единственная”.