ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПЛАЦДАРМ САТАНЫ

С введением понятия энтропии в науке появилось представление об асимметрии мира в целом и о существовании на уровне мироздания выделенного направления движения — повышения энтропии. С другой стороны, ни у одного здравомыслящего человека не вызывали сомнения законы сохранения, особенно после поправки их с учетом тепловых процессов. Образовывалась интересная нестыковка. Энергия (т. е. то, что могло быть превращено в работу) могла переходить из одной формы в другую, но в целом сохранялась неизменной, причем всегда, в любой момент времени, а энтропия (т. е. связанная энергия) непрерывно росла. Иными словами, мировой процесс с энергетической точки зрения был стабилен, а с энтропийной — непрерывно менялся.

Наука, как объективное знание не нуждалась ни с кем ни в каких компромиссах, ибо весь мировой процесс управляется одними законами или вообще одним законом, что ни оставляет место компромиссам. Наука не знала всего, но была вполне самодостаточной. Подвести могли только люди — носители научного знания. Религия не нуждалась в компромиссах пока была сильной и способной физически раздавить любое инакомыслие, в те же моменты когда она была недостаточно сильной, ей требовалось искать пути упрочения своего статуса, даже если для этого требовалось поступиться принципами, зачастую ключевыми.

Еще раз напомним: никакая религия в принципе не способна дать ответ ни на один вопрос. Ни на один. Она может создать иллюзию правильной картины мира, но идеал любой религии — достижение абсолютной стабильности подконтрольного «стада», только при ней она может окончательно застыть в своих догматах и не обременять себя необходимостью практически непрерывно подстраиваться под меняющийся социум. Мы уже говорили, что это причина вполне справедливой ненависти религиозников к науке. Здесь и объяснение экспансии ислама и восточных религий по отношению к тому же христианству. Ведь ислам нисколько не усилился со времен средневековья, если же брать времена Арабского Халифата, то он, наверное, стал слабее. Но ислам — это Библия переведенная для Востока, а на Востоке всё стремится к абсолютной догматизации. Христианство, отработав свое, уходит вместе с деградацией белых, вот почему сохранившийся в более-менее первозданном виде ислам выглядит устрашающе-агрессивным, что не мешало арабам вдребезги проиграть четыре войны евреям, притом, что по человеческому потенциалу они превосходили Израиль в 100 раз, а по территориальному — в 300. Как видно, дело совсем не в исламе, дело — в организации, а она у евреев оказалась во много-много раз выше, она дала возможность не только организовать внутренние резервы маленького нищего Израиля, но и иметь мощнейшее лобби в Америке, готовой пойти практически на все что угодно ради сохранения сионистского государства. Советская помощь арабам тоже не помогла, как известно, энтропии систем при их взаимодействии складываются, в данном случае арабский хаос суммировался с советским. О какой победе вообще можно было мечтать?[107]

Главное свойство любой религии рассчитывающей на устойчивый, а значит и долговременный статус — религия должна быть удобной, причем одновременно как для самих масс, так и для управления этими массами. Мы знаем, что статистическая система пущенная «на самотек» всегда будет стремиться занять максимально неупорядоченное состояние, соответствующее минимуму свободной энергии. Это правило изначально выполняется для живых организмов и люди среди них не исключение. Но только изначально, ибо уникальное свойство живого мира — самоорганизация. История не донесла до нас ни одного примера долговременного анархического общества, да и чисто научно его существование в принципе невозможно. Да, кратковременные периоды анархии бывали, но они заканчивались приходом диктатора стремившегося снизить степень свободы индивида до минимальных величин. Анархия почти всегда заканчивалась массовым террором и тотальным снижением свободы.

Арийское язычество, как нам сейчас кажется, и было такой себе «удобной религией», но его отвергли. Отвергло деградирующее третье поколение римских граждан. Эта тема достаточно исследована. Вспомним наш график распределения вероятностей сбоев системы в зависимости от времени. Христианство пришло тогда, когда кривая вероятности сбоев ползла вверх, причем резко. Менялись исходные элементы системы, менялся и тип связей между ними. И, что самое главное, энтропия системы росла. Она становилась неопределенной и неустойчивой, в такие моменты любое, даже незначительное влияние извне может иметь фатальные последствия, подобно больному с ослабленным иммунитетом (т. е. сниженной устойчивостью организма) могущему умереть от обычной простуды, на которую здоровый не обратит внимания. В теории систем такое состояние называется бифуркацией, этот термин мы уже встречали цитируя И. Пригожина. В момент бифуркации горизонт прогноза снижен до минимума, поэтому события могут разворачиваться совершенно непредсказуемо.[108]

Но мы сейчас сделаем акцент на другое: античное язычество, даже несмотря на весь его либерализм и удобство, все же не спасло древний арийский мир от краха. А это показывает, что в нем были изъяны, пусть и менее значительные чем в христианстве. Почему менее значительные? Да потому что языческие нормы действовали десять (или больше) тысяч лет до христианства и, частично, две тысячи лет христианской эпохи. Мы говорили про отсутствие там системы, но система ведь тоже может работать на разные цели. Система может и убивать. Хорошо мусульманам или буддистам, они представляют специализировавшиеся народы и расы. Когда-то, много сотен лет назад, они приняли набор догматов и живут по ним. Не развиваются, но и не деградируют. И догматы не обесцениваются, потому что не изменяются их носители. Здесь мы подходим к генеалогии такого понятия как «мудрость Востока». К ней опять-таки склонно обращаться только вырождающееся поколение белых, т. е. третье поколение. Это было в Риме, это вновь повторилось в начале эпохи модерн и продолжается сейчас.[109] Информационный фон способен дезорганизовать работу мозга очень умного человека и он на короткий период может увлечься йогой, системой фэнь-шуй, суффийской музыкой или тибетской медициной. Мы таких встречали. Но всегда, во всех случаях, это оказывалось мимолетным увлечением, от которого отходили. Интеллектуальный иммунитет срабатывал безотказно. Так вот, азиаты, особенно желтые, как наиболее стабильная и специализировавшаяся раса, в наибольшей степени приблизилась к энтропийному равновесию, а философия равновесия предполагает, что в мире нет ничего хорошего или плохого. Если что-то есть, значит оно нужно. Во всяком хорошем можно разглядеть плохое и во всяком плохом хорошее — более неарийской догадки наверное вообще не существует. Отсюда следует и совершенно неприемлемая для белого мораль: по мере приближения к совершенству, граница между добром и злом исчезает, а Бог, если он есть, вообще находится за пределами добра и зла, ибо то и другое — человеческие категории. Руководствуясь такой методологией можно оправдать абсолютно всё и, что самое забавное, она не устаревает. Вот белые и попадают на эту удочку, принимая как факт «истины» якобы проверенные тысячелетиями. Да, проверенные. Но не на белых. И не для белых написанные. Таким образом, в арийском преломлении никакой мудрости на Востоке нет. Есть очередная иллюзия для белых. С оккультных позиций такой расклад объясняется «отстраненностью» желтой расы, ее стремлением «быть над событиями», «быть вне времени». Белые живут не по мудростям (ибо они меняются вместе с белыми), а по афоризмам. А в одном из них говорится: «Чтобы восторжествовало Зло, достаточно бездействия хороших людей». Это — обоснование философии действия, главной философии белых. А сейчас передовой отряд белых — интеллектуалы. Таков главный симптом нашего поколения. Хорошо это или плохо? До сих пор доминирование интеллектуалов заканчивалось упадком социума и приходом новых людей первого поколения, для которых интеллект сам по себе играл явно второстепенную роль, это происходило потому, что белое человечество не могло выйти на некую новую, более качественную ступень. Происходил откат назад.

Факт, что процессы пущенные на «самотек» идут в направлении возрастания энтропии, нас нисколько не должен ограничивать. Но обладая способностью ее регулировать, мы должны четко понимать, что без наших постоянных созидательных усилий она самопроизвольно сожрет всё, включая и нас. Как говорят немцы: «кто лежит, тот ржавеет».[110] Белые постоянно эволюционировали, поэтому система представлений и понятий должна была меняться практически непрерывно, дабы обслуживать интеллектуальный прогресс. Белые могли расти, но могли и падать. К древнему язычеству такое требование предъявлять бессмысленно, арийцы тогда еще не доросли до исторического анализа, они жили прошлым, а не будущим, они накапливали опыт. Далекое прошлое казалось им идеальным, ведь тогда все были свободны и счастливы, а в будущее, особенно в отдаленное, предпочитали не заглядывать. Никакие цели не обозначались, язычество, как удобное, но бессистемное мировоззрение, просто не ставило никаких целей. Зачем? Точно так же нет никаких целей у современных вырождающихся буржуазных государств. А если нет цели, то нет движения. Вот почему смешно и карикатурно выглядят попытки реанимировать то, древнее язычество, особенно с его многобожием. Еще раз напомним: его отвергли, оно проиграло христианству и возврата к нему нет. Мы можем взять из него пару нужных для новой системы деталей, подобно тому, как из разбитого автомобиля вынимают магнитофон, насос и трос для того, чтобы вставить в новый. Сейчас, когда мы стоим на пороге постхристианской эры, это более чем очевидно.

Изъяны древнего язычества дали о себе знать в эпоху упадка Рима, хотя просто отбросить его было невозможно, ведь обычный здоровый человек, по складу, по замашкам — язычник,[111] кем бы он себя номинально не считал. Его фундамент — языческий, всё остальное — надстройка. Все знают, что даже когда античный языческий мир предельно деградировал, христианство не могло быть принято им в том виде в каком оно вышло из Палестины. Христианство нужно было сделать удобным. Его приходилось приспосабливать к мировоззрению тогдашнего обывателя, вот почему оно вобрало в себя так много внешнего языческого антуража. Тут вам и христианские храмы, выстроенные на месте языческих, и дни святых, подозрительно совпадающие с датами главных языческих праздников, поклонение иконам и мощам, посещение святых мест и много чего другого. Любопытно, что эти очевидные вещи начисто отрицаются христианами, во всяком случае, православными и католиками и, одновременно, вызывают гордость многих современных язычников, считающих что христианство могло утвердиться только частично вобрав в себя язычество. На самом деле и отрицать и гордиться совершенно излишне — христиане, как восточная секта, действовали своим стандартным путем: чтобы стать во главе системы, нужно для начала самим стать ее частью. По нашей «мудрой» схеме нужно было взять что-то хорошее от язычества и включить в христианство. Впрочем, у христиан не было никаких формальных обязательств перед язычниками. Какое имело значение где строить храм? Или в какой день праздновать Рождество Девы Марии? Главное чтоб в этот храм ходили и чтоб Рождество праздновали. Главное — действие, обряд. Христиане и пошли по этому принципу. Как всякое восточное учение, оно вело (и привело) в никуда, но тогда до отдаленного финала никому не было дела. Никакой даже самый ортодоксальный религиозный фанат не станет отрицать, что античное язычество каким бы «плохим» оно не было, закончилось приходом Христа, а вот чем закончится христианство — вопрос! Новым язычеством? Но каким оно будет? Приход Христа был катастрофическим, но, как стало ясно позже, не фатальным. А уход? Все белые империи уничтожены, а сама раса вырождается по всем параметрам кроме интеллектуального. Белые армии не способны воевать. Белые карательные органы не способны противостоять разгулу террора цветных в белых городах. И наверное далеко не каждый арийский интеллектуал понимает, что интеллект дан ему не только для того чтоб зарабатывать деньги, их и без интеллекта неплохо зарабатывают, посмотрите хотя бы на известных спортсменов или артистов. Интеллект дан чтобы работать на свою расу. Здесь интересно будет сравнить Ноя и Моисея. Мы не можем точно сказать к какой расе принадлежал Ной, хотя всё указывает на то, что он был арийцем. Так вот, Ной, зная про грядущий потоп, не сделал абсолютно ничего для спасения хотя бы небольшой части населения. Наверняка население даже не было проинформировано.[112] Понятно, что интеллектуальный разрыв между ним и всеми остальными был очень впечатляющим, но закончил Ной плохо: спасшись с семьей, он стал жертвой своего сына Хама. Нет, никто не говорит что нужно было спасть всех, но интеллектуальным долгом Ноя должно было стать спасение избранных. Не могли же несколько миллионов человек окружавших Ноя быть законченными подонками предопределенными к уничтожению. А уж по какому параметру избранных, Ной вполне мог бы решить, все-таки человек был неслабого ума и еще более неслабой сверхинтуиции. Современные арийские интеллектуалы — это множество таких отдельных «ноев» не связанных ни чем. Ни целью, ни способами её достижения.

Неариец-семит Моисей пошел совсем по другому пути — он спасал группу людей, в которой, казалось, не было ничего. Собственно, кроме Моисея там и выделить некого. Операция по спасению отнюдь не делалась в белых перчатках стерильным инструментом, напротив, и то и другое часто тонуло в кровавых реках. Приходилось убирать то одних, то других, оптом и в розницу, приходилось приказывать братьям убивать братьев, родственникам — родственников, после чего ввиду бесперспективности даже таких методов объявить, что в Ханаан не войдет никто из вышедших из Египта, но только их потомки, которым на момент исхода было меньше 20 лет. Т. е. Моисей постоянно фильтровал народ, сбивая его энтропию. Сам он в традиционном понимании не спасся, он не вошел туда куда вел народ, даже с его собственными детьми все совершенно запутано, но те, чьих предков он вел, до сих пор почитают его как величайшего их пророков. А кто почитает крупного интеллектуала и арийца Ноя? Никто. Потому что некому. Потому что он ничего в интеллектуальном плане после себя не оставил, хотя фигура была мощная. Титаническая. Он спас себя, это ему удалось. Моисей формально себя не спас, но он из первобытного племени вышедшего из Египта вылепил систему, вполне эффективно работающую до сих пор.

Интеллектуал — это не вещь в себе. Это система, как и сам интеллект, который есть система, состоящая из отдельных знаний и понимания связей между этими отдельными знаниями. Интеллект встроенный в систему работающую на расу, это самый эффективный инструмент подъема этой расы, причем такой, какому трудно что-либо противопоставить. Благодаря такой модели, люди в кратчайший срок подчинили животный мир, а белые захватили или подчинили своему контролю все цветные страны. Да, самолеты, линкоры, ракеты, авианосцы, подводные лодки и атомные бомбы есть у цветных, но они появились у них только после того, как ими обзавелись белые. Исключений не было. Интеллектуалы ХХ века безусловно качественнее тех что жили раньше, за сто-двести лет до них. Но система ухудшилась, в том числе и на уровне биологии самих интеллектуалов. Третье поколение самое умное, но и избыточная энтропия у него самая высокая. Отсюда и интеллектуалы-пацифисты, интеллектуалы-общечеловеки, интеллектуалы-адепты мультикультурного мира, интеллектуалы-защитники высокоэнтропийных меньшинств. Про неинтеллектуалов мы вообще молчим.

Мы отдаем себе отчет в том, что столь плачевное состояние многих интеллектуалов — также уходит своими корнями в христианские представления, но это не избавляет нас от последствий скрывающихся в уходящем христианстве. Не унесет ли оно нас всех с собой? Ведь арийская раса, которая и ассоциировалось с основным его носителем находится в явных сумерках своего существования, а рецептов спасения церковь не дает и не даст, они просто выходят за рамки ее догматов, а научно мыслить она не способна. Но это сейчас. Тогда, в начале христианской эры, произошла смена поколений, а новое (первое) поколение не склонно ни к написанию истории, ни к футуристическим прогнозам. Когда в Европе начнется научный прогресс, интеллектуалы из христиан «вдруг» обнаружат резкое несоответствие евангельских речей Христа и принципов организации церкви, вот почему во время Реформации как раз и будет уничтожаться то, что считалось взятым от язычества. А на самом деле это было избавлением от христианства! Разрушалась религиозная система, ее место стремительно занимала экономическая, здесь христианские глобальные амбиции пересеклись с арийским пониманием абсолютности законов природы. Вот мы и имеем современный глобализм, т. е. экономические приоритеты возведенные в абсолют, где ваша степень приближенности к Богу определятся сугубо суммой на банковском счету и ничем более. А что такое деньги? Добро или зло? Ни то и ни другое. Деньги, как известно, не пахнут. Но работают. Какая уж тут мораль и какие общие цели? А у какой структуры в финале окажется больше денег? У той, у которой выше организация и структура эта совсем не белая. Белые не имеют ни одной общей цели, пусть даже нечетко выраженной, поэтому каждый гребет сам под себя, что делает управление деньгами белых исключительно легкой задачей. Заметить концептуальное сходство принципов «несть ни Эллина, ни Иудея» и «деньги не пахнут» — довольно просто. Но какое все это имеет отношение к интеллектуалам и к арийской расе вообще?[113]

По таким схемам действовала церковь, когда была слабой, но уже претендовала на всемирное влияние. Соответственно, точно также она действовала и тогда, когда массы начали от нее отходить, когда пустели приходы, а прихожане начали задавать попам и пасторам вопросы, за которые еще лет двести назад можно было бы прямиком отправиться в подвалы инквизиции. Теперь же в подвалы никого отправить было нельзя, поэтому приходилось изворачиваться. Нужно было встроить церковные догматы и концепции в научную картину мира и объяснить, что на самом деле никакое научное открытие не противоречит сказанному в Библии. И вот уже начали издаваться книги написанные забавными полусумасшедшими учеными, где доказывалась возможность остановки солнца Иисусом Навином, обрушения иерихонских стен звуками труб вошедшими в резонанс с частотой их собственных колебаний, образование прохода в Суэцком заливе в результате внезапно нахлынувшего плотного ламинарного(!) воздушного потока и т. п. Последние научные толкования связаны с наступившим информационным веком, так, например, одно научное светило с длинным перечнем званий и заслуг заявляло, что «Христос непосредственно не превращал воду в вино, это было вовсе необязательно, он лишь «переупорядочил структуру воды», после чего она по своим свойствам начала походить на вино, в частности, вызывать опьянение». И это неслось в прайм-тайм с одного из центральных телеканалов! Нам-то смешно, но люди действительно клюют на такие вещи: никакая система образования, никакие университеты, не могут ничего изменить, в таком случае другое научное светило не вещало бы, что можно уничтожить все ядерные ракеты России, а если американцы вдруг вздумают начать войну, нужно будет просто ударить во все колокола всех храмов. Особые звуковые колебания, распространяющиеся от Кронштадта и до Владивостока, вызовут сбой в системе наведения ракет и они отклонятся от курса. Правда, здесь уже неясно, где кончается простое юродство и начинается прямой социальный заказ. Весьма опасный, ибо процент дураков слабо изменился с древнейших времен, притом, что число образованных возросло необычайно, что еще раз показывает слабость образовательной системы вообще. Для некоторых догматов простого объяснения не получалось, не хватало научной базы! Как объяснить возможность непорочного зачатья? Потребовались опять-таки открытия в области передачи информации и создание теории (пока теории) торсионных полей, чтобы начать с умным видом и раздутыми щечками вещать о том, как «бог» смоделировал в своем сознании «образ сына», после чего образовавшееся «информационное поле» было ретранслировано в Марию! А вы как думали? Впрочем, это не единственная гипотеза. Интересно как объяснят Преображение? Поверхностным возбуждением фотонов в результате чего Иисус «засиял»? Или просто фотон-фотонными взаимодействиями? Нашлось объяснение и для «триединства святого духа». Оказывается, он так же неразделим, как и три измерения пространства, да и сама эта трехмерность есть одно из воплощений триединства. Лоренц с Минковским наверное пришли бы в изумление, узнав, что они математически описывали триединство Святого Духа. Хотя церковники пошли ва-банк начав встраивать Библию в науку. Ведь кто-то умный заметит, что пространство само по себе может быть искривленным, например, вблизи больших масс, но может ли быть искривленным «святой дух» или (ужас!) «божий сын»?

Мы никогда не поймем, насколько противно церкви заниматься подобными вещами, ведь блажен, как известно, тот, кто «уверовал, не увидев», и тот, кто «верует, ибо абсурдно». Такая вера — самая сильная. У нас не вызывает сомнений факт, что если бы церковь опять получила реальную власть, на науке можно было бы поставить большой-большой крест, ведь даже сейчас страны где церковь имеет большее влияние находятся, соответственно, на более низком уровне развития.

Церковь, впрочем, идет дальше, пытаясь стать ставной частью науки и в 10-20-ых годах ХХ века появляются первые заявления что, мол, наука и религия нисколько не противоречат, а скорее дополняют одна другую, что придет время, когда они вообще перестанут означать нечто разное, но сольются в едином порыве экстаза воли к достижению некоего «абсолютного знания». Так, Эдуард Шюре, стоящий в начале этого процесса, гениально его сформулировал: «Самым большим злом нашего времени следует признать то, что Религия и Наука представляют из себя две враждебные силы, не соединенные между собою. Зло это тем более пагубно, что оно идет сверху и незаметно, но непреодолимо просачивается во все умы, как тонкий яд, который вдыхается вместе с воздухом. А между тем, каждый грех мысли превращается неизбежно в результате своем в душевное зло, а следовательно, и в зло общественное. До тех пор, пока христианство утверждало христианскую веру в среде европейских народов еще полуварварских, какими они были в средние века, оно формировало душу современного человека. До тех пор, пока экспериментальная наука стремилась восстановить законные права разума и ограждала его безграничную свободу, до тех пор, она оставалась величайшей из интеллектуальных сил; она обновила мир, освободила человека от вековых цепей и дала его разуму нерушимые основы…».[114] Обратим внимание на то, что Шюрэ с одной стороны говорит о противостоянии науки и религии как о «зле», с другой, признает приоритет науки желающей восстановить «законные права разума». Он, как крупный интеллектуал, расист, и один из последних людей эпохи модерн, а также исследователь доисторического прошлого арийской расы, видел, что раса уже начала деградировать, причем справедливо обвинял в этом и церковь и науку, понимая, что все начинается с «греха мысли», иными словами с интеллектуальной несостоятельности отдельного индивида. Не будучи знакомым с только-только начавшей свой путь теорией систем, он не мог найти «центральную точку» которую можно было бы принять за истину. Для него лучшее время арийской расы было в далеком-далеком прошлом, когда расу возглавляли интеллектуалы, чьи устремления, разумеется, совпадали с устремлениями расы. Религия вначале вроде бы была «хорошая», а потом стала «плохая». Наука тоже как-то испортилась, открыв людям некие вещи, в которые соваться было совсем необязательно. Плохая наука и плохая религия неизбежно начали воевать друг с другом за «сугубо благую цель» — преодолеть разлад и скептицизм в душах несчастных людей.

«Но с тех пор как церковь, неспособная защитить свои основные догматы от возражений науки, заперлась в них словно в жилище без окон, противопоставляя разуму веру, как неоспоримую абсолютную заповедь; с тех пор как наука, опьяненная своими открытиями в мире физическом в своих методах и материалистической в своих принципах и в своих целях; с тех пор как философия, сбитая с толку и бессильно застрявшая между религией и наукой, готова отречься от своих прав в пользу скептицизма — глубокий разлад появился в душе общества и в душе отдельных людей. Вначале конфликт этот был необходим и полезен, так как он служил к восстановлению прав разума и науки, но не остановившись вовремя, он же сделался под конец причиной бессилия и очерствения. Религия отвечает на запросы сердца, отсюда ее магическая сила, наука — на запросы ума, отсюда ее непреодолимая мощь. Но прошло уже много времени с тех пор, как эти две силы перестали понимать друг друга. Религия без доказательств и наука без надежды стоят друг против друга, недоверчиво и враждебно, бессильные победить одна другую. Отсюда глубокая раздвоенность и скрытая вражда не только между государством и церковью, но и внутри самой науки, в лоне всех церквей, а также и в глубине совести всех мыслящих людей».

Итак, церковь сначала перешла к обороне, а потом начала пытаться контратаковать. Да и вражда между религиями неизбежна, если этих религий будет хотя бы две. Ведь любая религия утверждает, что истина одна, а если истина одна, то за нее неизбежно будет идти борьба. Эта борьба может затихать или усиливаться, но она будет всегда, особенно если мы будем держать в уме уже отмеченное нами важнейшее обстоятельство: ни одна современная религия не несет истины. «Борьба за истину» превращается, таким образом, в совершенно мнимую вещь, оборачиваясь обычной борьбой за души, т. е. за мозги. Религия не предлагает реальной связи с Богом,[115] религия призвана нивелировать отдельного индивида перед собой, сделав его управляемым в максимальной степени. Она призвана связать его с собою, это называется «духовная власть». Иногда это было полезно, но в целом привело в никуда — вот почему религия была отброшена «интеллектуальным европейским слоем» — Шюре здесь выразился совершенно точно.

Почему была отброшена — он тоже не понял, но современная энтропийно-информационная теория легко объясняет этот лабиринт в сознании даже такого умного человека. Ну, то что наука отвечает на запросы ума — вполне понятно. А вот религия со времен начала ее противостояния с наукой пытается ответить не только на вопросы наукой пока не объяснимые, но и на те вопросы, правильные ответы на которые обычному человеку будет трудно понять. Это Ньютон или Кеплер с Галилеем могли держать в голове весь набор тогдашних знаний, ибо знаний этих было слишком мало. Сейчас, чтобы глубоко изучить любой из основных разделов физики нужно потратить всю жизнь, но чтоб его изучить нужно сначала изучить математику как систему описания физических процессов и (часто) общий курс физики, ибо в природе все неразрывно связано. Не исключено, что потребуется выучить и химию с биологией. А как это все можно выучить одному человеку, пусть даже со способностями выше среднего? Положение могла бы поправить единая теория поля, в этом случае можно было бы понятным языком объяснить всю картину физического мира на простых моделях, сущность и метод функционирования неживой природы, но пока такой теории нет. Те же самые аналогии можно провести для химии или биологии. Мы их, кстати, проведем. Иными словами, религия «восполняет» тот информационный пробел, который не может восполнить наука. Вот почему в любой церкви вам дадут ответ на любой вопрос, но будет ли он правильным? Будет ли он честным? Ведь мы не знаем очень-очень многого, следовательно, энтропия нашего представления о мире большая. Вот вам и обширное поле деятельности для любой религии — давать нужные ответы на любые вопросы. И, что самое главное для бессознательного индивида, получение этих ответов не предполагает никаких усилий — нужно просто зайти в церковь и спросить. Причем опытных подтверждений индивид не потребует, а если решит что его кинули, то религиозное мышление приведет его в другую секту. А потом — в третью. Благо сект сейчас — хоть отбавляй. На все вкусы и запросы. Как еды в супермаркете. Вспомним пословицу про дармовой сыр и мышеловку. Вот почему религия в чистом виде — типовой удел слабаков, а человек имеющий хоть какие-то качественные показатели всегда немного «сам себе бог» и чем выше его качество, тем меньше ему нужна религия, т. е. искусственная связь с Богом. Это косвенно подтверждает и Шюрэ: «…Ибо каковы бы мы ни были, к какой бы философской, эстетической или социальной школы мы ни принадлежали, мы несем в своей душе эти два враждебных мира, с виду непримиримые, хотя оба они возникли из одинаковых присущих человеку, никогда неумирающих потребностей: потребности его разума и потребности его сердца. /…/ Hаука занимается только одним физическим миром; нравственная философия потеряла всякое влияние над умами; религия еще владеет до некоторой степени сознанием масс, но она уже потеряла всю свою силу над интеллигентными слоями европейских обществ. Все еще великая милосердием, она уже более не светит верой…» Как все-таки хорошо, что нравственная философия — этот побочный и ублюдочный продукт конца XVIII века потеряла свое влияние. Сейчас она заменена политкорректностью, но политкорректность — чисто информационный продукт, она — просто «правильные слова» и ничего более. Здесь же Шюрэ дает исчерпывающую характеристику нашему «третьему поколению»: «…Умственные вожди нашего времени все — либо неверующие, либо скептики. И хотя бы они были безукоризненно честны и искренни, все же они сомневаются в своем собственном деле и оттого смотрят друг на друга улыбаясь, как древние августы. И в общественной жизни и в частной, они, или предсказывают катастрофы, для которых у них нет лекарства, или же стараются замаскировать свои мрачные предвиденья благоразумными смягчениями. При таких знаменьях литература и искусство потеряли свой божественный смысл».

Главное свойство иллюзий — они вредны. Кто-то, наверняка претендуя на «глобальность», заявил: «Отнимите у людей веру в Бога и они поверят во все остальное». Но разве иллюзионист в цирке не стремится к тому, чтобы вы поверили? А как зарабатывали авторитет Библейские вожди? Моисей практически все время должен был демонстрировать чудеса. Нет, он нашел бы слова чтоб объяснить массам многие вполне разумные вещи, но вот вняли бы они ему? Приходилось сначала кормить их маном и перепелами, добывать воду из скалы, в позже (во искупление неверия) устраивать массовые убийства и моры. Христос вообще только и делал что демонстрировал парафизические и парамедицинские эффекты, не то что для масс, для апостолов! И массы верили. Зачастую в то, чего нет. А вот с апостолами такой идиллии не получалось.

Возникает естественный вопрос, поставленный в свое время одним популярным в определенных кругах американским автором запутанного происхождения — «а где же Бог?»[116] Есть ли он как реально действующая сила? Есть. Более того, можно утверждать что он безусловно есть. Мы в него не верим, вера в реальное — совершенно избыточна. Что же это такое?

Бог это сила, или, в общем случае, энергия. Сила, работающая против роста энтропии, сила, работающая против хаоса, сила, работающая на организацию, на порядок. Как любая сила, она не может быть бесконечной, хотя ее масштаб может быть фантастическим и слабопредставимым современным человеком. Достигнуть ее можно только теоретически, ибо нужно обладать максимально возможными знаниями о мире. Но к ней можно и нужно приближаться. Понятно, что это делается не в церквах, а в лабораториях. В научных центрах. В исследовательских институтах. В библиотеках, обычных и виртуальных. Но не только там. Здесь еще один источник нарочитой неприязни всех религий к науке: наука, раздвигая горизонты знания, отбирает (в их представлении) силу у Бога. А следовательно — души у церкви. И действительно, церковь, по мере углубления нашего понимания картины мира, становится все более и более избыточной. Зачем нам посредники? Сейчас она существует только как инструмент государственной политики. Нам могут возразить, что даже очень продвинутые люди, ученые, хотя и не все, но тоже ходят в церковь. Может и ходят, хотя нам про таких неизвестно. Да и каков их процент? Если он незначителен, а скорее всего именно так и есть, такое явление вообще можно отнести к случайным и не рассматривать. Если же вспомнить что дьявол прячется в мелочах и исследовать вопрос досконально, то мы наверняка обнаружим те или иные ярко выраженные слабости данного ученого, в частности, факт однозначного осознания им слабости собственного интеллекта, пусть за ним и тянется целый шлейф изобретений или открытий. Он чего-то боится, от чего-то страхуется. Как правило, все эти люди относятся к категории СК, т. е. «садистов-контрреволюционеров». Они хотят управлять собственным знанием, но одновременно подчиняться некой высшей силе, не понимая в чем эта сила и как она реализуется. Церковь для таких — последнее прибежище. У лиц категории МК («мазохисты-контрреволюционеры») положение более выгодное в психологическом плане: их стремление к знанию не связано с инстинктом контроля и доминирования, они чувствуют что Бог есть и просто ощущают себя звеном в его непознаваемом, раскладе. Они берут всё что им дается, но всего лишь для удовлетворения собственных стремлений к некой внутренней гармонии.[117]

Древние не мыслили системно. Но они понимали главное: все в мире все взаимосвязано. Ни одна концепция родившаяся в древности не является законченной моделью, они пригодны только для решения чисто тактических задач в краткий промежуток времени. Христианский монотеизм по своей структурной организации обозначал глобальную цель — спасение людей через (понятное дело) понижение энтропии отдельного человека и всего человечества до минимума (это и называлось «спасанием»), но цель эта была статической и принципиально недостижимой — главное свойство всех восточных (и вообще неарийских) схем. То же самое можно сказать и об исламе с иудаизмом. Второе пришествие Христа, приход еврейского Мошиаха, подается как конечная цель, в результате которой мир будет мгновенно и, самое главное, окончательно (это очень важно!) изменен в плане торжества в нем некой истины (в понимании той или иной «веры»). Впрочем, ислам с иудаизмом нас на данном этапе мало интересуют. Христианство тоже бы не интересовало, если бы не было распространено среди нашей расы, вот почему мы рассматриваем его как систему, взаимодействующую с системой арийского мышления.

Мы уже обозначили единственный положительный момент: христианство, принятое в разное время всеми без исключения белыми странами, способствовало их сплочению против внешних религиозных конкурентов, автоматически ставших расовыми врагами. Т. е. пытаясь отыскать полезное в его господстве, мы опять-таки сталкиваемся с биологией, точнее — с расовыми концепциями. А колоссальный разрыв в статусе белых и небелых, позволивший первым захватить весь мир, был обусловлен интеллектуальным прогрессом, антихристианским по своей природе. Католики вплоть до эпохи позднего Ренессанса только оборонялись. Когда Виклиф и Гус начали шатать самые главные опоры в здании под названием “папство”, турки добивали Второй Рим, прочно обосновывались на Балканах и захватывали белых рабов на территории от Дона до Адриатики, русские платили дань Орде, а арабы еще хозяйничали на юге Испании. Только в 1492 году, последний величайший католик — Христофор Колумб — сделал первый шаг к расширению белой экспансии, совершенно не представляя последствий. Любопытно и то, что последние цветные были выброшены из Европы также католиками, когда тем удалось остановить Реформацию, а протестантам повезло в том плане, что они оказались огороженными католическо-православным кордоном. Отсутствие угрозы чужеродного вторжения и религиозного пресса позволила им сначала двинуть науку и промышленность, а затем установить временный контроль над миром. Но злая шутка состояла в том, что протестантство само имело временный характер, гораздо более временный, нежели католичество или православие, вот почему его созидательная энергия так быстро закончилась. Двигатель отработал и начал ржаветь и разлагаться. Еще раз напомним, что протестантские страны деградируют быстрее чем католические, а видимое их благополучие базируется на мощной финансовой основе, гасящей всплески нестабильного элемента. Бунты цветных во Франции осенью 2005 года и отсутствие таковых в Германии или Голландии объясняются только тем, что эти протестантские страны богаче, они могут выделять больше денег на спокойствие цветных. Но и Голландия и Германия сейчас слабее чем Франция и если там повторятся французские события, думается, немцы и голландцы поведут себя еще более жалко. Подытожив все вышесказанное, мы констатируем следующее: можно сколько угодно спорить какая из ветвей христианства более истинная, но факт остается фактом — ни одна из них не спасает ни отдельного белого человека, ни все белое человечество.

Вот почему объединение науки и религии возможно только на базе науки, а не разного рода научно-религиозных гибридах. Массы, точнее самые достойные представители, должны понять одну вещь — наука реально может многое, а потенциально может всё, всё что захочет, причем гораздо раньше, чем это «всё» сможет религия. Если грамотно отладить арийский социум, превратив его в огромный военно-научно-исследовательский коллектив, ведомый общей целью, мир будет изменяться такими темпами, что следующее поколение будет высмеивать предыдущее как сборище придурков и амёбообразных недочеловеков. А вот если массы не смогут это понять, нужно сделать все, чтоб они в это поверили, и чем более фанатичной будет их вера, тем качественнее будет мировоззрение. Помните правило: не важно во что вы верите, главное — что вы не сопротивляетесь. Может быть тогда они прекратят пользоваться услугами экстрасенсов, шаманов, оккультистов и психоаналитиков. Это и будет «Великое Объединение», правда не в физике, а в мироощущении. И священники должны будут прежде чем поступить в духовную семинарию принести диплом об окончании университета по одной из фундаментальных дисциплин. И сдать 10–15 спортивных нормативов. Так будет сделан важный шаг к обеспечению незыблемого статуса арийской расы в будущем. Как говорил знаменитый православный святой Серафим Саровский: «Спасите себя и вокруг вас спасутся тысячи». Он прав. Но против этой истины находится другая: «разрушьте себя и вокруг вас разрушатся миллионы». Полное соответствие с асимметрией мира в сторону хаоса. Серафим этого не знал, но как настоящий святой — чувствовал.

Системный подход, особенно достижения науки последних 40–50 лет наконец-то дали нам возможность решить эти вопросы, пусть и в общих чертах. Расставить, так сказать, правильные векторы.

Итак, наука, как реальное и объективное знание имеет только одну исчерпывающую характеристику — она истинна. Если наука не истинна, то это уже не наука, а что-то другое. С религиями сложнее. Каждая из них — от ислама и католицизма, число приверженцев которых перевалило за миллиард, и вплоть до самых захудалых полупервобытных сект, а в такие обычно вступают индивиды имеющие психические отклонения по всей парадигме, претендует на абсолютную истину. Но перед наукой они все равны, ибо истины нет ни в одной. Можно сказать что христианство более истинно, так как его исповедуют народы с самым высоким интеллектуальным и (что естественно) жизненным стандартом. Но это с нашей арийской колокольни. Религии, в общем-то не призваны организовывать жизненные стандарты. Мусульманин может нам возразить, заявив, что его религия даже в эпоху научно-технического прогресса переживает бурный рост. Да, пока что бомбы белых падают на исламские страны, но мусульмане уже наносят первые контрудары в Европе и Америке, не говоря про Россию. Так может быть она более истинна? Тут же тряся наэлектрилизованными пейсами в разговор вмешается раздухарившийся на молитве иудей, констатировав, что и христианство, и ислам, — всего лишь побочные продукты его религии, приспособленные «гоями» для своих нужд. Как-никак даже протестанты начали с культа Ветхого Завета! И что его иудаизм существует намного дольше, а принципы заложенные в нем, позволили евреям контролировать значительную часть мировой экономики и информационного рынка, оказывая таким образом огромное влияние на мировой процесс. А потом свое скромное слово вставит китаец-конфуцианец, намекнув, что полтора миллиарда желтых драконов разбужены и уже пыхтят пламенем от которого вскоре содрогнется весь мир. Известна ведь шуточка, что самые прагматичные учат английский язык, а самые дальновидные — китайский. А если подключить родственных драконов из Японии, Объединенной Кореи и Индокитая, то перспективы вообще становятся безграничными, особенно на фоне тотального вырождения белых и многочисленных, но слабее спаянных мусульман. В общем, каждый будет по-своему прав. Но прав всегда тот, кто сильнее.

Бог — это хоть и самая большая, но все же не бесконечная сила. Сила Бога в том, что она всегда оказывается большей в конкретное время в конкретном месте, но она не может охватывать всё одновременно. Сила Бога работает на порядок, но ему противостоит сила расшатывающая этот порядок и работающая на рост хаоса. Только поэтому хаос и порядок существуют и наука пока весьма далека от того, чтоб дать устраивающий всех ответ на вопрос, что было раньше — порядок или хаос? Всего лишь несколько десятилетий назад было доказано, что сам хаос на элементарном уровне упорядочен, иными словами, в хаосе всегда можно выделить пусть предельно малую, но все же упорядоченную область. “Когда было осознано, что во многих случаях система, обнаpуживающая на пpактике хаотическое, непpедсказуемое поведение, допускает тем не менее вполне детеpминиpованное математическое описание, для многих это было настоящим потpясением. Было тpудно повеpить в то, что «случайный» пpоцесс может быть pешением одного или нескольких, часто с виду пpостых, диффеpенциальных уpавнений. И хотя некотоpые из подобных pезультатов были к тому вpемени хоpошо известны избpанному кpугу лиц, пpистального внимания большинства они не пpивлекали. Таким обpазом, можно констатиpовать, что 20 лет назад пpоизошел своеобpазный фазовый пеpеход в научном сознании, когда у ученых откpылись глаза, и на уже известные факты они посмотpели по-новому. После этого благодаpя наличию мощных компьютеpов началась настоящая pеволюция в этой области. Одним из самых неожиданных pезультатов был вывод о пpактической непpедсказуемости долговpеменного поведения детеpминиpованных хаотических систем и необходимости использования статистического описания”.[118] Отсюда расхожая мысль о том что «Бог присутствует везде» и что «всякая власть (т. е. порядок) от Бога». Т. е. приоритет явно за Богом. Последнее утверждение активно используется церковниками для обоснования контроля властей над массами. Таким образом, степень приближения к Богу определяется степенью упорядоченности структуры. Мы уже говорили про божественный рай и сатанинский ад, подчеркивая максимальную степень упорядоченности первого и перманентный хаос второго. Приоритет Бога здесь проявляется в том, что путь из ада в рай есть, а вот обратный процесс невозможен. Изгнание из рая состоялось один раз — когда Адама с Евой выбросили из Эдема, сразу после того, как они решили узнать больше чем им положено. Но это — библейская метафора, указывающая что на заре своего осмысленного существования белые совершили некую ошибку (грех) в результате которой их статус существенно ухудшился. Они решили познать, попробовать, нечто запретное. Что могло быть таким грехом определить несложно — то, что вело к резкому скачкообразному увеличению внутренней энтропии белого социума.

Итак, возникновение биологической формы жизни было грандиозным скачком упорядоченности, появились формы могущие сопротивляться росту энтропии и здесь опять приоритет за Богом. Появление арийского человечества — предтечи сверхлюдей — было дальнейшим звеном в этой цепи, но что представляла белая система тогда? Биологию отдельного индивида и связи между индивидами. Интеллектуалы тоже наличествовали, если бы их не было, факт греха так и не был бы осознан. Отсюда видно, что влиять на белых можно было через биологию, либо через интеллект. Второе мы отбрасываем сразу, так как у цветных не было интеллектуалов. А влияние через биологию — это влияние через секс. Что это было — секс с животными или цветными? Скорее всего — и то, и другое. Библия указывает на «змея» искусившего Еву, но змей здесь всего лишь экстрапроекция большого фаллоса и поскольку действие происходило где-то в передней Азии, можно предположить, что фаллос был негритянским, ибо желтая раса характеризуется как раз небольшим размером гениталий. Одином словом, некоторые арийцы вступали в сексуальный контакт и с животными и с цветными, чего делать было нельзя. Так одна причина порождала множество следствий и все они были отрицательными. Это была самая первая и самая выдающаяся победа сатаны. Но победа не полная. Видно, что не надо было вести некую «глобальную войну с порядком», нужно было внести небольшое «искажение» и хаос начал нарастать, ибо, как мы знаем, он может нарастать и без энергетических затрат, самопроизвольно. В этом сила сатаны, ему не надо быть равным Богу для влияния на события, а степень неспособности индивида контролировать и управлять энтропией как раз и определяет его степень приближения к сатане. Последствия были катастрофические, но все же состояние расы сохранилось на уровне, позволившим волевым решением запретить подобные контакты под страхом ликвидации. Когда от этих запретов отходили, либо когда власти смотрели на них сквозь пальцы, государства рушились. Отсюда и тезис что «Бог создал расы, а дьявол научил их смешиваться». Но что такое смешение рас, если не действие направленное на их разупорядочивание?

Знали ли арийцы о последствиях своего первородного греха? Наверное нет, хотя и понимали что делают что-то не то. Им было интересно. Помните другое выражение: «Бог создал всё, а дьявол сделал это всё интересным»? А интерес базирующийся на полном или частичном незнании, всегда несет в себе не только свободу действия, но внутреннюю энтропию. Наше знание и незнание дополняются, поэтому если человек знает мало о чем либо, вероятность ошибок в его действиях будет повышаться пропорционально степени незнания. Животных страховал инстинкт, люди стали жертвой своего недостаточного знания.

Нужно ясно представлять, что Бог обладая абсолютной, но ограниченной силой, не мог мгновенно создать такую сложную структуру как арийский человек, который сам являлся его подобием, пусть и отдаленным.[119] Более того, человек не мог быть создан «окончательно», как и всякое сверхсложное изделие его нужно было «доводить» в процессе работы. Бесконечной энергии не было, поэтому требовалось время. Усложнение структуры требовало все большего и большего времени, так как горизонт прогнозов относительно коллективных действий людей сужался. Вот почему сатана, действия которого никак явно не проявлялись на уровне животного мира (живущего по грубым, но простым однажды установленным и всегда выполняющимся законам) серьезным фактором отразились на людях. Вид называемый нами «человек-разумный» из-за невозможности быть тотально проконтролированным получил значительно большую степень свободы действий, нежели мир животный, но это не гарантировало его представителей от избрания неправильных и даже фатальных решений, за которые они должны были сами отвечать. Здесь и появлялся плацдарм для сатаны. Сатанисты неправы, когда утверждают, что именно сатана контролирует знание. Церковь, погрузив мир в пучину невежества, сама отдала ему все рычаги управления. Warrax и Olegern в “Princeps Omnium II” совершенно верно замечают что: «Подданными царства Сатаны оказалось практически все человечество. Он был патроном всего бесконечного разнообразия слов, дел, помышлений, обычаев, которые христианская совесть классифицирует под именем «греха». Каждая мысль, не направленная к богу — грех. Девица, бессознательно вызывающая влюбленные вздохи юношей, грешит и уже этим одним, по мнению святого Киприана, теряет девственность. Женщина, которая прекрасна, бессознательно грешит, ибо вследствие красоты своей она уподобилась серпу, которым Сатана жнет свою жатву. Супруг грешит, если делу деторождения уделяет больше интереса, чем любви к богу. Монахиня, моющаяся больше, чем два раза в месяц, грешит. Августин объявил любую исследовательскую и научную деятельность «грехом очей». Папа Григорий Великий даже запретил мирянам обучаться грамоте. Интеллектуальность, свойственная Дьяволу, заставляла церковь подозревать в сношениях с ним каждого ученого и по возможности уничтожать его как ученика Сатаны».[120] Т. е. малая (по сравнению с Богом) сила сатаны помноженная на слабый интеллект арийца, привела к ситуации, когда практически всё человечество оказалось в его царстве, при полном отсутствии энергозатрат с его стороны.

Сатана «контролирует» знания в том плане, что вакуума власти (энергетического вакуума) не бывает. Если церковь самоустранилась от реального просвещения народа, чему удивляться что им занялись те, кто церковь не устраивал и кого объявили «слугами сатаны»? Впрочем, церковь со своей стороны действовала правильно, таким подходом она пыталась снизить энтропию общества, другое дело — во имя какой цели она действовала? Финал получился вполне закономерным — церковь отброшена чуть-чуть поумневшими массами, а влияние сатаны, в общем-то, никак не возросло, рискну предположить что оно даже снизилось, ибо мы больше знаем, а следовательно, больше понимаем. Человеку на индивидуальном уровне во многом перестал быть нужен Бог, тем более он не нуждается в сатане, что не освобождает его от воздействия этих двух сил. Сатана контролирует его незнание, он использует незнания людей в своих целях (повышение энтропии), что вынуждает их совершать ошибки, и, как следствие, толкает самых умных из выживших расширять свои знания сужая этот плацдарм. Здесь полностью действует правило неживой природы: следствие стремится противодействовать причине породившей это следствие. Но повторимся: человек, хоть и способен контролировать энтропию, все же несовершенен и не избавлен от любых ошибок, вот почему на локальном уровне часто выполняется другое правило характерное именно для живой природы: следствие не стремится компенсировать причину породившую это следствие, если эта причина желательна. А вот здесь могут правильно оценить желательность (и то далеко не всегда) только интеллектуалы и люди обладающие чутьем характерным для представителей животного мира. Вторых сейчас, кстати, почти не осталось. Сейчас белые гораздо в меньшей степени животные, нежели представители цветных рас. Таким образом, расширяя границы своего интеллекта как системы знания и понимания, мы однозначно противодействуем сатане, пусть он во многом стимулирует получение этих знаний и приближаемся к Богу, затрудняя его управление, ибо противодействие энтропии — его функция. Мы ее частично переваливаем на себя. Ну и само собой, мы можем работать и на рост энтропии, отбирая хлеб у сатаны. Вот почему церковь боится умных, во всяком случае тех, кто не находится вне ее контроля, понимая, что если она окажется без них, то де-факто прекратит свое существование как институт реально воздействующий на бессознательные массы.[121]

На уровне одного человека необходимо помнить, что хотя и Бог и сатана обладают вполне реальной силой и возможностью сделать с ним все что угодно, они не могут действовать одинаково в конкретный момент времени. Например, если человека в момент времени dt хочет уничтожить сатана, то его совершенно однозначно не хочет уничтожать Бог. И наоборот. Мы привели крайний пример на уровне отдельно взятого абстрактного «изолированного» человека. В идеальном варианте такой «эксперимент» можно было бы наблюдать, если б на Земле жили считанные люди, кстати, Библия именно в таком разрезе его и рассматривает. Но человек встроен в систему, он связан с ней тысячами нитей, а практика показывает, что такие системы не управляемы полностью. В них есть стремление к порядку, но есть и стремление к хаосу. Важен именно коллективный показатель. В конце концов, смерть одного человека — это единичный случай вполне могущий носить элемент случайности, смерть или деградация системы — всегда явление закономерное, имеющую свою прослеживаемую генеалогию, подобно тому, как имеет такую генеалогию любой отдельно взятый урод или дегенерат.

В научных моделях упрощенным аналогом системы «Бог — сатана — человек» является знаменитая «задача трех тел». В наиболее простом ее варианте, она рассматривает движение некой пробной частицы в гравитационном поле двух больших и неподвижных точечных масс. Даже если движение пpоисходит в одной плоскости, тpаектоpия частицы выглядит сложной и запутанной. Она то вращается вокpуг одной из масс, то неожиданно и резко пеpескакивает к дpугой. Изначально близкие тpаектоpии очень быстpо расходятся. Пpичина непpедсказуемости поведения подобных систем заключается в не в том, что невеpна математическая теоpема о существовании и единственности pешения пpи заданных начальных условиях, а в необычайной чувствительности pешения к начальным условиям. Почти одинаковые начальные условия со вpеменем пpиводят к совеpшенно pазличному конечному состоянию системы. Пpичем pазличие наpастает со вpеменем экспоненциально, то есть очень-очень быстpо.

Стоит ли удивляться, что даже очень сильные люди способны попасть под примитивные искушения, проявив “необычайную чувствительность к внешним условиям”? А ведь задача трех тех действительно формально очень простая, в реальности мы имеем задачу многих тех, где человек взаимодействует не только с Богом или сатаной, но и со своим окружением, которое в свою очередь тоже взаимодействует и с тем и с другим. Таким образом, число вариантов поведения представляется безграничным и на уровне одного, отдельно взятого индивида мы именно это и имеем. Чужая душа — потемки, т. е. трудно предсказать что “выкинет” человек. Теоретически — всё что угодно, здесь лежит объяснение немотивированных поступков, а часто и ужасающих преступлений совершаемых отдельно взятым индивидом якобы «без видимых причин». Но вот про систему такого не скажешь, ее поведение представляется значительно более прогнозируемым, вот почему поведение как простой толпы, так и сложного общества, изучено лучше чем поведение отдельного человека. Большая толпа или общество никогда не совершат немотивированный спонтанный поступок, никогда. Слишком большая инертность. Мы уже говорили, что статистический массив все время стремится к некоему наиболее вероятному для себя состоянию. Можно предположить, что если бы мы имели возможность наложить хотя бы несколько сот миллионов траекторий по которым человек “вращается” вокруг Бога и сатаны, то картина совсем не напоминала бы хаотические каракули, наверняка мы имели бы рисунок показавшийся нам осмысленным. И плотность траекторий вокруг одной из сил тоже менялась бы в зависимости от общественной ситуации. Еще на ранних этапах становления христианства это поняли, одновременно осознав невозможность полного регулирования системы «сверху». Был выбран другой путь, его кратко и очень точно описал А.А. Травин (цитата также взята из Warrax&Olegern “Princeps Omnium II”) «Все просто: этические нормы и догматы, выработанные и закрепленные в ходе социальной эволюции, требовали однозначного толкования поступков людей. А это — минимизация степеней сложности в системе с огромным числом переменных. Ведь ситуация читается (читалась, если о начальной стадии) так: поведение любого индивида — в силу высокой сложности его организации — может быть в принципе непредсказуемым, однако сообщество таких индивидов (организация еще более сложная) не должно от этого страдать — сообщество должно быть стабильным и продуктивным. Следовательно, чтобы выполнялось последнее (стабильность системы), необходима упорядоченность, стабильность первого — то есть составляющего системы, индивида.

Возник, казалось бы, парадокс: в самое сложное, высокоорганизованное и прогрессивное — головной мозг человека (детище эволюции!) — необходимо вносить какие-то поправки? Именно так. И этот парадокс можно было разрешить только за счет упрощения: в сложной, в том числе конкурентной, системе взаимоотношений между людьми оценки их поступков должны быть не только однозначными, одинаково трактуемыми, но и полярными (да — нет, хорошо — плохо, можно — нельзя). Нюансы уходят: чем проще, тем лучше, надежней для системы в целом. Более того, чтобы окончательно закрепить подобный механизм выживания и стабильности вида, человек в ходе эволюции наделяется еще и способностью к самооценке (в дальнейшем — к тому, что называют рефлексией). Вот стандартное, используемое теперь всяким цивилизованным человеком психологическое построение: я еще не совершил нечто, только задумал совершить, а уже могу оценить свой будущий поступок, да и самого себя, с позиций морали, нравственности, этики. Таким образом, оценочный механизм продублирован: оценка со стороны дополняется оценкой внутренней, и, как правило, упрощенно-альтернативной. В общем, механизм с двойной страховкой…».

Двойная страховка вещь не плохая, другое дело — от чего вы страхуетесь? И для чего? Бессмысленно страховаться от события, вероятность реализации которого невелика, напротив, если имеется событие могущее иметь крайне отрицательные последствия, причем вероятность его далеко не нулевая, то имеет смысл ввести даже не двойную, а гораздо более многократную страховку, пусть эта страховка может в финале оказаться избыточной. Есть вещи, которые делать нельзя ни в коем случае, которые не имеют никакого оправдания. Есть те, которые делать можно, но не желательно. Есть такие, выполнение которых — желательно. Ну и так далее, вплоть до вещей, которые делать необходимо. Да, минимизировать число переменных в сверхсложной системе необходимо, это тоже одна из мер сокращающая избыточность, а значит и увеличивающая КПД. С другой стороны, общество «не должно страдать», вот почему у него должна быть достаточная степень свободы. А кто её даст? Государство? Но качество государства — это качество его составляющих. Поэтому мы опять-таки выходим на «стабильность среднестатистического индивида», но не в дурацкой церковной трактовке предполагающей добровольное сужение степеней свободы до минимума, но в смысле регулирования «среднестатистического уровня». А он может быть достигнут только путем вывода за пределы системы индивидов понижающих этот уровень. Например, вывод из системы наркоманов, не только повышает ее качество (кто скажет что наркоманы как-то поднимают статус нации или государства?), но высвобождает энергию затрачиваемую на компенсацию их воздействия. Иными словами, деньги на их лечение могут быть потрачены на общественно полезное дело, наркоцентры, как объекты недвижимости могут использоваться в нужном всем качестве, высвобождается медицинский персонал, работники карательных органов занимающиеся наркоманами и наркобизнесом. Ну и самое главное — наркоманы перестанут ухудшать социальный фон. То же самое можно привести и по другим абсолютно или условно избыточным категориям. Так, исключая высокоэнтропийный контингент, мы повышаем качество социума, а повышения такого качества всегда работает на повышение качества индивида, причем гораздо больше на уровне связей, нежели на личном уровне, ведь связей, повторимся, гораздо больше. Известно ведь, что те, кто общается и негативным высокоэнтропийным элементом, уродует прежде всего самого себя. Вряд ли на психику человека позитивно действует ежедневное многочасовое пребывание в среде умственно-отсталых детей или ежедневные допросы насильников и убийц. Вряд ли оживление в семейный фон вносит муж-алкоголик или психически больная жена. Из-за приоритета количества связей, влияние негативных групп оказывается куда сильнее, чем мы можем предполагать, другое дело, что стабильная система стремится компенсировать их влияние, но компенсировать — не значит свести на нет. Мы вынуждены их терпеть, причем постоянно, а постоянное терпение — это может быть христианская, но никак не арийская добродетель.

Таким образом, работая на сведение к нулю высокоэнтропийного негативного контингента, мы объективно работаем на порядок, причем по всем направлениям. Мы не нуждаемся ни в каких компромиссах, ибо действуем в интересах всей расы. Так мы сужаем плацдарм сатаны, ограничивая его только интеллектуалами добывающими знания, надеясь в будущем также свести его к нулю.[122]

Примечания:

1

Люди жившие в эпоху позднего СССР навсегда запомнят сумасшедшего американского астрофизика доктора Чарльза Хайдера. В 1986 году он начал свою 218-дневную голодовку у стен Белого Дома. Советская пропаганда давала ежедневные репортажи о «все ухудшающемся состоянии доктора выступающего за мир во всем мире», который, тем не менее, оставался весьма упитанным и бодро раздавал интервью кому угодно. На 219 день Хайдер заявил, что прекращает голодовку и собирается баллотироваться в президенты США. Как вы уже догадались, советская пропаганда про него тут же забыла и больше не вспоминала никогда.

10

Ф. Ауэрбах «Царица мира и ее тень». Одесса, 1913 г. Первое немецкое издание F. Auerbach «Die Weltherrin und ihr Schatten. Ein Vortrag uber Energie und Entropie» Jena: G. Fischer, 1902. До революции 1917 г. только на русском языке книга переиздавалась 6 раз. Сам автор — немецкий физик и еврей — покончил с собой через месяц после прихода к власти нацистов. На эту небольшую и забавную книгу (77 страниц) я вышел, прочитав двухтомник «Воспоминаний» А.Д. Сахарова. «Мой папа когда-то вспоминал о старой научно-популярной книге, которая называлась “Царица Мира и ее тень” (я, к сожалению, забыл, кто автор этой книги). Царица — это, конечно, энергия, а тень — энтропия. В отличие от энергии, для которой существует закон сохранения, для энтропии второе начало термодинамики устанавливает закон возрастания (точней — неубывания)…».

11

Н.Г.Чернышевский. Избранные философские сочинения. М.: Госполитиздат. 1951, т. III С. 525–534. Прогнозы о «тепловой смерти Вселенной» опровергаются в основном допущением о ее бесконечности, и дальше постулатом, что второе начало не распространяется на бесконечные системы. Впрочем, если верна гипотеза Большого Взрыва и бесконечно расширяющейся Вселенной, то некие необратимые изменения происходить будут, скажем, темп угасания звезд превысит темп их зарождения. Возможно, что это и есть «тепловая смерть».

12

В качестве единицы информации I принимают количество информации в достоверном сообщении о событии, априорная вероятность которого равна 1/2. Эта единица получила название «бит» (от английского binary digits). Например, вы бросаете игральный кубик. Вероятность выпадения любого числа совершенно одинакова и равна 1/6 (т. к. у кубика шесть граней). А какова вероятность что, например, три раза подряд выпадет число шесть? P = (1/6)3 = 1/216, т. е. одна двести шестнадцатая. Таким образом, если вы бросите кубик 216 раз, у вас практически достоверно в какой-то момент три раза подряд выпадет шестерка, притом, что вероятность выпадения любого числа вообще, равна единице. Допустим, вы бросаете кубик несколько сот тысяч раз. Выпадение трех шестерок подряд — одно из возможных микросостояний системы, другое дело, что разные микросостояния характеризуются разной вероятностью. Если вы хотите чтобы шестерки выпали семь раз подряд, то вероятность осуществления желания понижается до (1/6)7 = 1/279936, т. е. двухсот тысяч бросаний может не хватить. А может случиться так, что шестерки выпадут семь раз подряд сразу. Каждое микросостояние характеризуется информацией которой мы должны владеть чтобы вычислить его вероятность. Очевидно, что чем менее вероятно состояние, тем большую информацию о системе мы должны собрать. В нашем случае, для трех шестерок она будет составлять I = log2216 =7,76 бит, а для семи I = log2279936 = 18,09 бит, т. е. для параллельной передачи такой информации нам бы потребовалось дополнительно еще 11 разрядов. Сумма всех возможных микросостояний (т. е. вероятностей) равна единице. Множитель «постоянная Больцмана» — не более чем пересчет градусов Кельвина в энергию. Можно выбрать градусы так, что он станет не нужен, хотя его введение как раз и иллюстрирует связь термодинамики и теорией информации..

107

Вообще СССР отметился в трех арабо-израильских войнах, но только в первой результат его вмешательства можно считать более-менее успешным. Тогда, в 1956 году, Египет национализировал Суэцкий канал и Англия с Францией, чьей собственностью он являлся не желали мириться с его потерей. Тем более что Египет запретил проход по каналу израильских торговых судов. Все может и закончилось бы положительно для Западных стран, тем более что Израиль лихо оккупировал Синай, но вмешался СССР, пригрозив «применить военную силу». Французы тут же согласились сесть за стол переговоров, Израиль удовлетворился Синаем, американцы держали нейтралитет, и англичане остались в одиночестве. Канал остался за Египтом, а Египет и Израиль разделили войска ООН. Так несогласованность в действиях западных стран привела к появлению советского плацдарма на Ближнем Востоке. В войне 1967 года, когда советские советники действовали по схемам Второй Мировой войны у них ничего не вышло, даже притом, что Египет был вооружен совершенно несоразмерно своему скромному политическому весу. В 1973 года, когда Садат выгнал советников и предпочел действовать самостоятельно, но опять-таки по советским шаблонам. Результат — Израиль вполне спокойно мог бы захватить Каир и вообще ликвидировать Египет как государство, но опять (последний раз в истории) вмешался СССР и дело закончилось всего лишь унизительным для Египта перемирием.

108

Подробнее о бифуркациях речь пойдет в главе «Коллективная Реализация»

109

Историк Тацит, живший при Траяне, в «золотой век» Империи, писал: «настали годы редкого счастья, когда каждый может думать что хочет, и говорить что думает». Но умиляться здесь было нечему. Тотальная идеологическая свобода делала честное, но вырождающееся римское язычество беззащитным перед изощренными сектами с востока. Количество сект в эпоху Антонинов росло в геометрической прогрессии и практически все они имели корни на востоке или в Африке. Теперь обратим внимание на наше время и сделаем соответствующие выводы.

110

«Wer rastet, der rostet». Мы говорим: «Под лежачий камень вода не течет». Т. е. нет движения — нет прогресса.

111

Заметьте, есть такой оборот «принятие христианства». Но никто никогда не использует оборот «принятие язычества». И совершенно справедливо. Язычество — это то, что есть изначально, его нельзя принять, от него можно только отказаться, ну или пытаться отказаться. Язычество — это фундамент, его можно не видеть, но если его нет, вся постройка разрушается вне зависимости от того, что это за постройка.

112

Впрочем, как это ни странно, поступок Ноя хорошо согласуется как с теорией Дарвина, так и с концепцией Ламарка. Т. е. Ной оказался самым приспособленным в нестабильный период так как сумел этот период спрогнозировать и «предадаптироваться» к нему.

113

Как знать, может поэтому американцы пишут на деньгах «In God We Trust»?

114

Эдуард Шюре «Великие посвященные». Пилигрим-Пресс, 2006 г. Шюре был не только крупным знатоком истории и основных религий, но и входил в модное тогда теософское общество Блаватской, а также являлся другом Рихарда Вагнера.

115

Не предлагает сейчас. Но на заре своего существования христианство, видимо, такую связь обеспечивало, что предопределило приход в эту секту некоего критического количества человеческой массы, после чего оно было объявлено государственной религией. В моменты ослабления систем, а именно тогда умы масс захватывают новые религии, побеждает та из них которая ко всему прочему еще и лучше организована.

116

Этот вопрос поставил Антон Шандор Лавей, создатель «Церкви Сатаны» и Автор книги «Сатанинская Библия». Заметьте параллели с христианством: «церковь сатаны», «сатанинская библия», «черный папа». Не стоит думать что появление такого человека и такой структуры в самой развитой протестантской стране — случайность. Нет, сатанизм Ла Вея — всего лишь протестантизм доведенный до абсолюта. Лютер ведь в отличие от Будды не объявил бывших богов «демонами», он не объявил, к примеру, Христа посланником сатаны, хотя и низложил всех святых. А вот Лавей завершил этот закономерный процесс. Правда, обошлось без потрясений, ибо времена не те.

117

Деление на «садистов» и «мазохистов» ввел в 1903 году Отто Вейнгер. Он его распространил на композиторов, поэтов и художников. Садистами в его раскладе были Декарт, Юм, Тициан, Вернозе, Рубенс, Рафаэль, Верди, Масканьи, Бизе, Шекспир. Мазохистами — Эсхилл, Вагнер, Данте, Бетховен, Шуман. Но это деление не до конца объективно, оно не учитывает «установку» субъекта, поэтому в 90-е годы ХХ века я ввел дополнительное деление садистов и мазохистов на «революционеров» и «контрреволюционеров». Не следует понимать термины «садист» и «мазохист» в психопатологическом смысле. Дескать, садисты — это отморозки издевающиеся над животными и терроризирующие людей, а мазохисты — тихие овечки ищущие под кого бы лечь или, на худой конец, повод порезать себе вены. Нет. В идеале соотношение «садизм-мазохизм» должно быть сбалансировано, в реале у каждого человека присутствует крен в ту или иную сторону. Собственно, это и имел в виду Вейнингер, он использовал слово Zug (т. е. «тяга») Патологические формы начинаются тогда, когда такой крен явно выражен. Также нет смысла пускаться в рассуждения о том какой психотип лучше. Это примерно то же, что пытаться найти оптимальный знак зодиака. По большому счету, каждый из типов имеет свои слабые и сильные стороны. В каждом садисте живет мазохист (например, садист может вставить себе серьгу в ухо, а это — типичный мазохизм), в каждом мазохисте — садист. Здесь мы ведем речь о доминирующем свойстве

Итак:

Садисты-революционеры (СР)

Данный тип появился самым первым, по этой причине он наиболее прост для анализа, здесь представляется интересным провести аналогию с группами крови, первая группа — самая старая, но если она встречается почти у половины представителей белой расы, то тип «СР» относительно редкий, что может быть объяснено как естественными (в современных условиях таким людям труднее адаптироваться), так и искусственными (гибель большого чила СР в Мировых войнах) причинами. Главная черта СР — патологическое неумение подчиняться, культ техники, скрытое упрямство, исключительная твердость в убеждениях, что может быть и сильной и слабой стороной. CP не способны верить ни во что по-настоящему, так как считают себя достаточно сильными. Вообще, для современного общества, СР — самый опасный тип, более того, вся политическая система стран именующих себя «демократическими» выстроена так, что люди из данной группы могут прийти к власти только теоретически. Поэтому, если мы посмотрим на исторические прототипы: Цезарь, Апостол Павел, Юлиан Философ, Петр I, Гитлер, Че Гевара, то увидим, что за исключением Юлиана, власть они не получали, а узурпировали тем или иным способом. И в своей постели умер только Петр I. Мы сейчас не будем давать моральную оценку захватчикам власти, отметим лишь то, что самая устойчивая власть именно та, которая захвачена, а не получена. Отто Вейнингер отмечал, что садисты доминируют среди южных арийцев, это видно из его списков.

Еще одно интересное свойство СР-ов — наличие т. н. «магических фантазий», при которых воображать объект для думающего, все равно что создать этот объект. СР создает мир усилием своей воли, своих мыслей. В психиатрии это называется «всемогуществом мышления». Интересно, что рецидивы такого мышления массово встречаются у примитивных народов (т. е. у находящихся на ранних стадиях эволюции). Вспомним, как Петр I мечтал превратить Россию в смесь Англии и Голландии (что было следствием чисто внешних эффектов увиденных во времена «Великого Посольства»), или фантастические (на первый взгляд!) утопии Третьего Рейха. В конце концов, степень реализации воображаемого объекта для СР-а ограничивается только его силой и его волей. Кому-то удается больше, кому-то — меньше.

СР быстро находят контакт друг с другом, но все же долго вместе им находиться нельзя, ибо они всегда ведущие, а значит неспособны уступать без боя, пусть их твердолобость и маскируется разными культурными нормами. Для них уступить — значит проиграть, а проигрывать для них немыслимо, как и для всяких пассионариев. Так что СР должны находиться близко, но не рядом, окружив себя лицами категории МК или, при соблюдении всех норм безопасности, лицами категории СК.

Садисты-контрреволюционеры (СК)

Характерные черты — педантизм, сверхисполнительность, аккуратность. Часто имеют красивый почерк и занимаются коллекционированием чего-либо. Наиболее удобный тип для современного общества, более того, он удобен для самого «обладателя». Но главный определяющий признак — сочетание стремления подчиняться с одновременным стремлением подчинять. «Идеальный» СК — индивид мечтающий контролировать всех с одновременным подчинением некой высшей субстанции — Римскому Папе (Лойола), фюреру (Гиммлер) и т. п. Реальные СК — это еще и психологически комфортная категория. По сути же они — всего лишь вариант «эсеров», но адаптированные к реалиям сегодняшнего дня. СК может сказать о себе: «Я такой, какой я вам нужен!», но всегда про себя добавит: «до поры до времени». СР готов побыть «рабом», при этом постоянно сознавая свою главную цель — стать «господином» (директором, хозяином и т. п.). Вот почему менты и военные в значительном большинстве — категория СК, ведь им приходится идти вверх по всем ступеням иерархической лестницы, что автоматически предполагает отдачу приказов «вниз» и параллельное выполнение приказов «сверху». Все советские маршалы, немецкие фельдмаршалы, известные менты и полицейские — Берия, Гиммлер, Мюллер, Ежов, Абакумов, Жуков, Гудериан, Видок, Фуше и т. п. — все СК. СК не любят рисковать и умеют ждать, постепенно подкрадываясь к цели, при случае перехватив ее у «эсеров». Все «термидоры» происходящие после революций, по сути есть замена СР на СК. Почему такая замена возможна? Дело в том, что когда СР достигает цели, пусть не полностью, но в более-менее осязаемых формах, он склонен быстро утрачивать интерес к проблеме. Его жизнь теряет смысл. Для СР само действие часто подменяет цель, а застой оказывается синонимом деградации. СК наоборот, всегда чувствуют слабину и наносят удар в самый неподходящий для СР момент, а учитывая что их в абсолютных цифрах в несколько раз больше (8-10 % СР и 25–45 % СК), шансы СР представляются весьма призрачными. В отличие от СР, СК хорошо совмещаются друг с другом, могут образовывать устойчивые коллективы, даже со 100 % комплектацией представителями этой группы, но не способны оказывать ни духовное, ни интеллектуальное влияние на СР, которые в свою очередь могут осуществлять интеллектуальный контроль над СК, вносить дезорганизацию в их ряды и т. п.

СР и СК — две наиболее несовместимые группы (в статистической совокупности, хотя отдельные индивиды могут нормально сосуществовать). Здесь самое интересное то, что резкая антипатия может наличествовать даже при практически полном сходстве взглядов. Самая взрывоопасная смесь. Модель взаимодействия аналогична модели менты (СК) преступники (СР). Или старший брат— младший брат (СР — СК). И действительно, СК — это «недоразвившийся» СР, подобно тому как мент — неудавшийся преступник. Вот почему СР являются как бы «старшими братьями», которых СК могут демонстративно ненавидеть, но подсознательно всегда завидовать, ибо СР может позволить себе явно то, о чем СК только мечтает. Я это практически проверял. Напаиваешь «контрреволюционера», его внутренняя система «сдержек» ослабевает, и он ведет себя как самый завзятый СР. Но — до момента протрезвления. Потом он как девочка отворачивает глазки и, наверное, если не с ужасом, то со стыдом вспоминает свои недавние разговоры. Аналогично и у ментов, любящих блатные песни, разговаривающих на фене, но при этом демонстративно ненавидящих преступный элемент (мыслимое ли дело, чтоб блатные разговаривали между собой казенным ментовским языком?). С развитием рыночных отношений можно прогнозировать дальнейшее усиление позиции СК.

Мазохисты-революционеры (МР)

Сейчас этот тип встретить можно значительно реже чем СК, хотя число МР примерно равно числу СР. Как и всякие мазохисты, лучше всего проявляют свои таланты и способности в тоталитарном обществе. Здесь как с женой-мазохисткой — чем больше бьешь, тем больше любит. МР — это воплощенное «недовольство из принципа». При тоталитарной системе МР-представители зачастую могли становиться властителями дум и предметом обожания. Вспомним русских мазохистов-революционеров XIX века — Чернышевского, Добролюбова, Огарева; вспомним их аналоги в советское время — Евтушенко, Вознесенского, Сахарова, Окуджаву, Высоцкого. По всей видимости, их процент в обществе всегда примерно одинаков. В СССР МР как класс полностью измельчали и деградировали к концу Перестройки, мне довелось застать их последние предсмертные конвульсии в начале 90-х, правда, а учитывая «национальный фон» в хрипах всегда явно присутствовал неистребимый акцент гетто. Совершенно очевидно, что мечтой современного МР является жизнь по стандартам среднего буржуа. Это — бессознательная цель. Она дает возможность «обоснованно» презирать крупную буржуазию, и не менее обосновано ненавидеть плебс. Их мазохизм заключается в боязни реальной революции, революция для них — идеал, который, обретая первые реальные черты, перестает быть идеалом, превращаясь в монстра, от которого они первые и бегут, а если и не побегут, то сделаются первыми жертвами. МР не может ни во что верить, но всегда охвачен суеверием, ибо труслив. Вот почему статьи написанные МР часто напоминают смесь истерических заклинаний с невнятным бредом бабок-шептух.

Комплиментарная группа — СК. Причем забавно, что в общем-то представители этих групп ненавидят друг друга, но при этом дополняют! МР как статистическая совокупность значительно слабее СК. На индивидуальном уровне, картина с большой вероятностью будет аналогичной. Вспомним, что если Сталину (СК), для обеспечения своей власти на начальном этапе СР-ов потребовалось уничтожать полутеррористическими методами (Камо, Дзержинский, Фрунзе, Красин, Котовский), то МК (Зиновьев, Каменев, Радек) очень легко поддались его влиянию, с их помощью Коба избавился от самого опасного конкурента — Троцкого (СР). Чуть позже были уничтожены все без исключения МР хоть каким-то образом засветившиеся в революции (первой жертвой стал МР Блюмкин еще в 1928 г.), а в «эпилоге» ледорубом по башке получил и сам Троцкий — последний СР разлива 1917-го года. Круг замкнулся. Понятно, что при таких раскладах у МР нет (и не может быть) настоящих друзей. Кроме этого они обладают высокой виктимностью.

Мазохисты — контрреволюционеры (МК)

Наиболее сложная для анализа группа, вследствие ее не слишком явной выраженности, низкой детерменированности, а потому высокой энтропии. Главное свойство МК — абсолютный приоритет т. н. «гедонистической компоненты». МК-индивид убежден, что весть мир — экстрапроэкция материнской груди, которая будет вечно его «питать», получение наслаждений — смысл его существования. Отто Вейнингер считает, что мазохисты вообще доминируют среди северных арийских народов, а такие известные легенды как «Тристан и Изольда» и «Тангейзер» носят мазохический характер. Кто знаком с этими легендами увидит, что все страхи сводятся к одному — угрозе потери «источника питания». МК постоянно нуждаются во внешней опеке или хотя бы во внимании со стороны окружающих. Они часто оказываются отличными семьянинами, любящими отцами и хозяйственными мужьями (типичный пример — Николай II) Злокачественной оборотной стороной этих процессов является алкоголизм и наркомания, как говорил Э.Фромм «наркоманы и алкоголики — вечные младенцы требующие соски». Как доброкачественный вариант можно рассматривать склонность МК к эзотерическим знаниям, религиозному ритуалу и мистицизму вообще. Здесь они могут ощущать некую внешнюю, невидимую и недоступно-непостижимую силу, которой, при соответствующих условиях, готовы подчиняться. Одновременно — это классическая защита не позволяющая неприемлемому психическому материалу проникнуть в сознание. Действие такой защиты ослабляется во время сна, поэтому в сновидениях бессознательные тенденции проявляются более полно, но даже во снах мозговая деятельность МК направлена на придание «неправильным» и «неприличным» мыслям «правильной» формы. Книга «Житие Святых» в основном забита жизнеописаниями МК.

МК могут комфортно существовать в пределах своей группы, хотя другие представители этой группы редко бывают для них по-настоящему интересны. Совместимая группа — СР. Что вполне логично — эти группы строго комплиментарны. Отдельные индивиды СР и МК могут быть хорошими друзьями даже при наличии диаметрально противоположный вкусов, убеждений и т. п., ибо они не мешают друг другу, занимая различные психологические ниши. МК видят в СР источник повышения собственной энтропии, СР видят в МК некую область «покоя и стабильности».

Выводы: Очевидны две вещи: а) число садистов примерно равно числу мазохистов, б) число революционеров скорей всего равно числу контрреволюционеров, а малое видимое количество последних объясняется заниженным жизненным потенциалом в современную «садистскую» эпоху. Явная диспропорция в пользу «контрреволюции» как по садистам так и по мазохистам вполне закономерна. Открытым остается вопрос о колебаниях численности садистов и мазохистов. Например, было бы интересно провести такую градацию перед революцией 1917 года или, скажем, в 1987 году. По имеющимся данным можно допустить, что большинство лидеров ОПГ (а эта прослойка понесла катастрофические потери в начале-середине 90-х годов) как раз и принадлежала к СР. С доминированием контрреволюции вполне согласуется тот факт, что несмотря на катастрофическое понижение уровня жизни в конце 80-х начале 90-х годов ХХ века, в обществе отсутствовал даже намек на революцию. Можно с уверенностью говорить, что уровень жизни может быть понижен в несколько раз без всякого риска организованного сопротивления.

118

Детерминированный хаос Научно-образовательный Центр ФТИ им А.Ф.Иоффе 2005.

119

Это согласуется хотя бы с тем фактом, что «готовый» человек рождается совершенно беспомощным, он нуждается в защите вплоть до наступления взросления и обучить его нужно буквально всему, ибо изначально он вообще ничего не умеет. Да, в нем зашита базовая программа — его генетика. Она предполагает, но не располагает. И для наиболее полной реализации «программы» зашитой пусть даже в самом генетически качественном индивиде, его нужно очень долго «доводить». Понятно, что такой человек не мог возникнуть мгновенно, потребовалось как минимум 40–60 миллионов лет эволюции. К сожалению, мы никогда не сможем получить для исследования хромосомные наборы наших обезьяноподобных предков, а следовательно не сможет полностью выявить детерминированную картину эволюции приматов. Поэтому опровергнуть очередную «лотерейную» теорию согласно которой человек это просто «обезьяна, которой повезло» (Жак Моно) пока невозможно.

120

Warrax, Olegern. «Princeps Omniun». 2-е издание. М.2004.

121

В то же время, например, в сатанизме интеллект ценится и на интеллектуальную свободу вроде бы никто не покушается. Это понятно — сатанизм противостоит религии, а интеллектуал рассматривается как надежный потрясатель религиозных устоев вообще.

122

Тейяр де Шарден выражает эту идею по-другому, но с тем же смыслом: «… мечта, которую смутно лелеет человеческое научное исследование, — это, в сущности, суметь овладеть лежащей за пределами всех атомных и молекулярных свойств основной энергией, по отношению к которой все другие силы являются лишь побочными, и, объединив всех вместе, взять в свои руки штурвал мира, отыскать самую пружину эволюции. Тем, у кого хватает мужества признаться, что их надежды простираются до этого, я скажу, что они — лучшие из людей и что разница между научными исследованиями и поклонением меньше, чем принято думать» (Феномен человека, Москва, изд. Наука, 1987)