Сказка 19. Русская борзая

РУССКАЯ ПСОВАЯ БОРЗАЯ ИЛИ ЦВЕТОК ПАПОРОТНИКА

История эта произошла не за морями, не за океанами, а у нас в Древней Руси. Одним из самых страстных увлечений той поры среди знати была соколиная охота. Тихая, благородная — ни криков, ни выстрелов, только стремительный полёт сокола и — добыча у него в когтях. Князья выезжали на охоту нарядные, с дружинниками и порой целыми неделями пропадали в лесах и полях.

О ловчих птицах заботились специальные люди — сокольничие. Они кормили птиц, ухаживали за ними. Приручить хищную птицу, выдрессировать её, ой как не просто. Главное выдержать, не сдаться и наградой будет незабываемый бросок кречета, который с неба, сложив крылья, камнем падает к ногам или выныривает из листвы и устраивается на руке хозяина. «Сия потеха» утешала печальные княжеские сердца и наполняла их радостным весельем.

Далее и пойдет наш рассказ о семье княжеского сокольничего Трифона, семья у него была большая, четыре дочки да сынок, хоть и младшенький, да главный мужичок в доме. У Трифона в соколятне дел невпроворот, вот на Прошу и легла главная забота о доме. То дров для печки наколоть, то травы для коровы накосить, то надел земельный вспахать. Всё бы ничего, только однажды душным июльским вечером накануне дня Ивана-Купалы, увидел Прошенька, что сидит отец в углу чернее грозовой тучи, буйну голову повесил, ни ест, ни пьёт.

— Тятенька, тятенька, что пригорюнился? Ай случилось чего?

— Случилось, сынок, дело тайное да грязное. Пробрался гнусный тать в соколятню, пока меня не было, и выкрал всех птиц. Завтра князь-батюшка на охоту собирается, не сносить мне головы, что не уберег господских любимцев. Пропадете вы теперь, — глухо простонал отец.

— Не кручинься, тятенька, — мальчонка его утешает, — целая ночь волшебная впереди, что-нибудь придумаем.

А Проша, даром что мал, а только смышлёный мальчишка был. Слышал он от стариков деревенских, что в эту ночь расцветает цветок папоротника, кто его найдёт да сорвёт, становится провидцем, начинает понимать язык деревьев, зверей, птиц, а главное открываются ему волшебные клады в земле. «Пойду-ка я сегодня в лес, разыщу цветок чудный, накопаю сокровищ, отдам князю и спасу тятеньку», — решил мальчик. Взял он заступ, лопату, сунул за пазуху краюху хлебца и решительно отправился в лес. Кругом костры горят, песни звучат — народ гуляет, праздник отмечает. Только Проше не до того, обошёл он веселящихся людей стороной и ступил в высокий тёмный лес. Идёт факелом себе дорогу освещает, по сторонам внимательно смотрит, к папоротникам приглядывается, под веточки и листочки заглядывает. Тихо, темно в лесу, только сухие сучки под ногами трещат, да листва на ветру перешептывается. Другой бы на месте Проши струсил и наутёк пустился, только нет у мальчика пути назад без цветущего папоротника и клада богатого.

Шёл, он шёл, всё больше в лес углублялся, да только не видно нигде цветка редкостного. Неожиданно Проша очутился на небольшой полянке, посмотрел вниз и замер, заметил, что остановился он в месте странном. Под ногами круг большой, внутри ни травинки, голая земля, а по краям грибы сидят.

«Ой, это ж я в «ведьмин круг» попал», — подумал Прошенька, заныло у него сердечко. — Теперь будет меня нечистая сила по кругам водить, не найти мне клад, из лесу не выбраться.

Тут и правда, вспыхнул неожиданно ярко факел у него в руке и погас. Погрузилось всё вокруг в непроглядный мрак. Только вскоре глаза мальчика привыкли к темноте, да и полная луна, которая к тому времени высоко взошла, осветила поляну бледным светом. Вдруг впереди среди стволов деревьев блеснул свет. Кинулся за ним Проша, а огонёк на месте не стоит, дальше его влечёт, вскоре заметил мальчик, что под ногами земля проседает, качается, понял, что попал на болото, а огонёк впереди маячит, зовёт за собой, манит. Так с кочки на кочку стал Проша потихоньку перебираться, внезапно впереди плеск раздался, и чей-то голосок истошно закричал. Подобрался Проша ближе, присмотрелся и видит — в болото провалился старичок древний, глаза у него без бровей и ресниц, как звезды горят, а в бороде и на голове волосы зелёные торчат.

— Ба, да это ж леший! — подумал мальчик и начал с себя рубашку через голову стягивать, по древнему поверью, чтобы от лешего и его козней избавиться надо всю одежду наизнанку вывернуть и заново на себя надеть.

— Помоги мне, Прошенька! — взмолился старичок, — нагни березку…

— Ты меня погубить хотел, а теперь пощады просишь? — Удивился мальчик. — Я же тебе ничего плохого не сделал.

— Работа у меня такая, — плаксивым голосом ответил леший, — кладоискателей, жадных до лёгкой наживы, на болото заманивать и бросать здесь на забаву водяному. Моё дело лес охранять, растения беречь, зверей в обиду не давать.

Говорит старичок, а сам уже по самую бороду в жидкую топь ушёл. Не выдержало мальчишечье сердце, не приучен он родителями за лихо злом платить, пригнул березку болотистую за ствол тоненький и вытащил лесного духа из трясины. Выбрались они на твердую почву, сидят, отдыхают, краюху чёрного хлебца жуют, беседуют. Поведал мальчонка про свою кручинушку, про тятеньку, которого страшная участь ждет, да про сестриц с матушкой, которым придется нищими по дорогам странствовать.

— Не грусти, Проша. Дам я тебе колчан со стрелами волшебными. Ты перед охотой, подойди к князю и попроси его дать разрешение стрелы те из лука выпустить, а там сам увидишь, что будет.

На том и простились. Старичок-лесовичок в чаще остался, а Проша домой заторопился, светало уже.

Приспел он ко двору как раз вовремя. Тятенька перед князем стоит, ответ держит, тот во гневе уже и руку с мечом над головой отцовой занёс…

— Князь-батюшка, не вели гневаться, вели слово молвить, — бросился к его ногам Проша. — Дозволь чудо явить, выпустить из лука стрелы волшебные, а потом и наказание верши.

Удивился князь речам смелым, приказал принести лук. Натянул Проша тетиву что было силы и выпустил первую стрелу, взвилась она в небо…, а на землю опустилась собакой доселе невиданной. Грациозная, узкотелая, стремительная, величественная — одно слово волшебная.

А Проша выпускал стрелу за стрелой, и скоро перед ним стояла уже целая свора собак.

Откуда не возьмись, из кустов выскочил заяц и помчался во весь дух, свора вихрем сорвалась с места и понеслась. Князь бросился за ними, да куда там, давно отстал, только шею тянет, вперед всматривается: «Догонят, не догонят?». От бега быстрого раскраснелся, кровь к лицу прилила, сердце то стучит, то замирает, азарт перехлестывает. Бегом собачьим любуется: «Ай да резвые, ай да борзые!!!» А заяц — летит, только «пятки» сверкают… Идёт спор: хитрость, ловкость, сноровка зайца против быстроты, сметливости и умения собак. И все это на глазах у светлейшего. Вот собаки догнали длинноухого, от щеки к щеке швыряют, одна сшибла зайца, вторая ухватила… «Взяли, взяли!», — закричал князь не своим голосом. Нет, справился, выкрутился косой, выскочил, как пуля, из-под скучившихся собак и исчез в перелеске. В честном поединке повезло зайчишке, спас свою шкурку, унёс ноги. А князь приседает, по бокам себя руками похлопывает, слезу вытирает. Давно он на охоте не испытывал такой страсти, такой борьбы, такого азарта…

Так на смену соколиной забаве пришла знаменитая псовая охота. Проша с тех пор борзятником стал, его собаки слушались, понимали и любили. К ним потом и Афганка на ковре-самолете прилетала, любовался её красотой Проша, да только сердце его навек русской борзой было отдано.

Вот какая история, что ты головой качаешь, не веришь, а зря. Присмотрись к борзой повнимательнее. Морда, как наконечник — длинная острая, уши всегда назад затянуты и плотно к шее прижаты. Не бежит — летит. Тело в струну вытянуто. Хвост — не хвост, а оперение. Не собака — стрела… В цель попадёт — не отпустит.

Здесь, пожалуй, я с тобой до следующей сказки и распрощаюсь…