Сказка 17. Ньюфаундленд

НЬЮФАУНДЛЕНД ИЛИ СОБАКА ВОДОЛАЗ

Бедная, унылая, заброшенная земля. Никакой растительности, только камни да холодные озера с голыми берегами. Вот такой он — суровый остров Ньюфаундленд — край отважных рыбаков, китобоев и охотников на морского зверя. Здесь в рыбацкой деревне и родился щенок, чья мама была незаменимым помощником рыбака. Величественная, крупного роста с красивой чёрной шерстью и небольшими белыми пятнами на груди и кончиках лап она была необычайно хороша. Собака обожала хозяина и предпочитала с ним не расставаться, поэтому перевозила для него грузы, перетаскивала за канат лодку и даже на рыбалку и охоту всегда отправлялась вместе с ним. Вот и сейчас она забиралась в шлюпку, держа за шкирку своего щенка, пушистый чёрный комочек обречённо болтался у неё в пасти. Хозяин покосился на нерадивую мамашу, но ничего не сказал, ведь по древнему поверью собака на борту — это к счастью и удачной охоте. Сегодня мужчины деревни собирались поохотиться на «лысунов» или гренландских тюленей, чьи лежбища находились во льдах к востоку от острова.

Белёк же появился на свет на огромной торосистой и битой льдине. Обычно самки устраивали свои лежбища на обширных, покрытых снегом, крепких льдах, но в этом году подходящих льдин не было, вот и пришлось тюленицам или утельгам устраивать родильный дом в столь ненадежном месте. Весной, после длительных странствий стада этих чудесных морских животных собираются вместе для рождения детенышей. Эти хозяева морских просторов стараются избегать берега и держатся у окраин льда, там они отдыхают, там появляются на свет маленькие тюленики. Молодая утельга удивленно и с нежностью посмотрела на своего первенца, который, вдохнув холодного морозного воздуха, закричал длинным пронзительным криком новорожденного человечка. «Уа-а-а! Уа-а-а!» — раздавалось то тут, то там, оповещая о рождении еще одного нового тюленя. Бесформенные, бледно-зеленоватые комочки жались к матерям в поисках защиты, опоры и просто вкусного питательного молочка.

Время летело незаметно, и вскоре малыш приоделся в изумительную белую шубку. Мама любовалась своим «сокровищем», с гордым видом поводя своей усатой мордой. Без сомнения он был самым красивым бельком на этом островке. На его круглой голове сияли огромные влажные антрацитовые глазёнки, пушистенькие ласты, сросшиеся в хвостик трепетно подрагивали, мех переливался и искрился на солнце, если бы не чёрный нос и глазищи его можно было принять за маленький сугробик. Он был такой беззащитный, такой уязвимый… Утельга облегченно вздохнула, хорошо, что льдина достаточно далеко от берега, и она может не опасаться за своего малыша. Ах, как она ошибалась… Просторы океана уже бороздили лодки с охотниками жадными до лёгкой наживы, уже готовились багры и копья для охоты на большеглазых белоснежных трогательных тюлеников. А высоко в атмосфере зарождался стремительный разрушающий ураганный вихрь, спасения от которого не было ни людям, ни животным.

Щенок и белёк, рождённые так далеко друг от друга, не могли и представить, что скоро их пути пересекутся в этом непредсказуемом мире в одной критической точке. Их жизни расколются, как льдина, на которой белёк впервые увидел свет.

Люди переговариваясь, готовились к высадке, они уже могли рассмотреть тюленей, которые небольшими группками чернели на белоснежном поле… Собака стояла на носу лодки и, поводя носом, принюхивалась к запахам, доносившимся от залежки тюленей. Внезапно налетел северный ветер, поднялись ледяные волны, которые, неуклонно надвигаясь, принялись рушить спокойное ледяное царство. С треском и грохотом льдины громоздились, наползая одна на другую, и рушились, ломаясь на мелкие осколки. Всё смешалось в кучу: глыбы льда, люди, лодки, тюлени, собаки… Всё кружилось и вертелось в каком-то фантастическом сюжете…

Две матери бились в этом хаосе. Одна разрывалась перед выбором: долг — спасение хозяина или любовь — спасение малыша. Другая в этом круговороте тонущих малышей, обезумевших утельг пыталась услышать голос своего единственного белька и пробиться к нему через груды толпящихся тел.

А он, надрываясь отчаянным криком, тонул в ледяном крошеве морской стихии, которая так и не успела стать для него родной. Детский густой мех намок и тянул на дно, не оставляя надежды на спасение. Здесь же из последних сил барахтался и щенок, изрядно нахлебавшийся морской воды. Рядом послышался не то вздох, не то всхлип: «Ма-а-а!» — Это обессиленный белёк, жалобно пища, пытался призвать мать. Она услышала и рванулась к своему детёнышу, подцепила его под брюшко и начала выталкивать на льдину. Выше, выше и вот он уже растянулся на твердой опоре. Она скользнула следом… и замерла, на льду чернел незнакомый зверёныш. Тюленица ещё раз повела усатой мордой, внюхиваясь и пытаясь услышать запах своего детеныша, но тщетно. А тем временем течение относило льдину всё дальше и дальше от места страшной трагедии.

По законам тюленьего клана строго настрого запрещалось привечать и вскармливать чужого детёныша, утельги обязаны были безжалостно гнать от себя потерявшихся малышей. Вот и сейчас она смотрела на маленький жалкий комочек около своих ласт. «Законы, традиции, чего они стоят, если не позволяют спасти жизнь, самый ценный дар небес, подаренный обитателям планеты», — подумала тюленица, затем вздохнула, протянула когтистую ласту и уверенно подвинула к себе маленькое тельце. Щенячий нос уперся в упругий бок, в пасть ударила струя теплой удивительно вкусной, но непривычной жидкости. Измученный, проголодавшийся щенок жадно зачмокал, насыщаясь и быстро округляясь. Он прижался к серебристой, покрытой тёмными пятнами шкурке и пригрелся у брюха приемной матери, наслаждаясь теплом и запахом существа, которое спасло его от неминуемой гибели.

Так для щенка начался новый период в его необычной тюленьей жизни. С интересом он знакомился с новыми «родственниками», усваивал правила поведения, которые гласили, что если ты сыт, то должен тихо лежать под большой глыбой снега, свернувшись клубочком. Главное вести себя спокойно, не мешать самкам отдыхать и греться под лучами весеннего солнышка. Но щенок — это не тюлень, энергия била из него фонтаном. Он носился среди неповоротливых, похожих на маленькие дирижабли тюленей. Пытался носом подтолкнуть и растормошить таращащихся на него во все глаза головастеньких бельков и, ворча и поскуливая, вовлечь их в азартную, задорную игру. Внезапно из его горла вырвался незнакомый резкий звук: «Гав!» Щенок от неожиданности плюхнулся на попу, смешно растопырив задние лапы. И снова из его пасти послышалось: «Гав!». Малыш удивленно склонил голову на бок, прислушиваясь и словно пробуя на вкус новое слово. «Гав, гав-гав-гав!!!» — смаковал он. Вскоре льдина огласилась задорным собачьим лаем. Утельги недовольно покачивали головами и просили мать утихомирить своего приемыша и призвать его к порядку.

Но не только щенок нарушал устоявшийся уклад благородного семейства. Однажды на лежбище маток с детёнышами заглянул «лысун» — самец, ну и не поздоровилось же ему. Утельги враз «ощетинились» и, грозно ворча, кидались на него, заставляя пятиться, пока не согнали в холодную воду.

Подросший щенок менялся не по дням, а по часам. Под его кожей появился жирок, согревающий его на морозе. Лапы вытянулись и стали непомерно большими. Тюленица строго следила за ним, не подпуская к воде, страшные события были всё ещё свежи в её памяти, да и время плавать для маленьких тюленей не пришло. А как вы догадались, маленькому чёрненькому пёсику, приходилось изображать белька. Но вот как-то раз мать решила отправиться за добычей, половить свежей рыбки. Она мягко соскользнула в воду и исчезла в глубине. Обезумевший щенок заметался у края льдины, а затем бросился на спасение дорогого ему существа. Он шлёпал по воде большущими лапами, толкая свое тело вперед, туда, где пропала тюленица. Вскоре он, уже уверенно работая лапами, продвигался по водной глади. Когда утельга вынырнула, то к своему изумлению застала своего непокорного малыша за нарушением еще одной заповеди стада. Он плавал вокруг нее, не чувствуя своей вины, а только пытался лизнуть её в усатую морду и подтолкнуть к спасительной льдине. С тех пор малыша практически невозможно было выгнать из воды. Он получал истинное удовольствие, тренируя свои лапы. Вода не пугала его, наоборот, она звала и притягивала собаку. Вскоре между его пальчиками стали образовываться перепонки, которые помогали ему держаться на воде и загребать лапами быстрее и сноровистее. Мать в который раз махнула ластой на своего «белька» и с удовольствием плескалась рядом. Неуклюжая и неповоротливая на суше, в воде она преображалась. Верткая и стремительная она была отличной пловчихой и с удовольствием обучала своего сыночка премудростям подводного плавания.

Время неудержимо летело вперед. Бельки постепенно меняли свои детские пушистые шубки на жёсткий серый мех. Приближалась пора расставания, утельги должны были оставить своих подросших детенышей. Инстинкт гнал их вперед, на встречу с самцами, для того чтобы отправиться в дальнее путешествие. И вот этот миг настал, матери одна за другой ныряли в воду и покидали льдину. Утельга прощально посмотрела на приёмыша, вздохнула и опустилась в воду. Он, не раздумывая, бросился за ней, но щенок так и не стал тюленем, вскоре течением его стало сносить в сторону берега, и он потерял стадо из виду. Больше они не встречались, но пёс навсегда сохранил любовь к воде и память о тюленице, которая вырастила его, научила плавать и подарила ему тепло своего сердца.

Так пёс оказался на том самом острове, с которого мы начали этот рассказ. Он охотился, добывая себе пропитание. Рыбачил, загоняя на мелководье идущую на нерест рыбу, в удачливый день вылавливая до десятка аппетитнейшей рыбки.

Но однажды пёс стал свидетелем разыгравшейся на берегу драмы. Небольшой корабль налетел на скалы у берегов Ньюфаундленда, он накренился, и шлюпки смыло в море. На помощь терпящему бедствие кораблю торопились местные рыбаки, но прибой не позволял спустить на воду лодки. Один из моряков попытался вплавь добраться до берега, чтобы протянуть туда спасительный трос, но стихия оказалась сильнее. Его закрутило в прибрежных волнах, и он не мог выбраться из сильнейшего водоворота. В этот миг пёс прыгнул в воду, схватил тонущего человека за одежду и вытащил обвязанного веревкой матроса на берег. Это дало возможность протянуть с корабля трос, по которому благополучно перебралась на сушу вся команда.

Пёс стоял среди рыбаков и матросов, скромно помахивая хвостом, они благодарно трепали его по лобастой голове, жали лапу и пытались угостить вкусными кусочками. Вдруг в толпе окруживших его людей чуткие собачьи ноздри защекотал забытый, но такой родной запах, который он не мог перепутать ни с чем. Какое-то далёкое теплое воспоминание вспыхнуло в его душе. Щенок, назовем его по привычке так, превратившийся в статного роскошного пса стал пробираться между людьми в сторону стоящей у них за спинами собаке. Она недоверчиво обнюхала огромного пса, затем с радостью и нежностью облизала своего потерянного выросшего щенка. А он скакал вокруг неё, смешно выбрасывая вперед лапы, припадая к земле и скаля зубы в неудержимом восторге. Он вернулся, вернулся домой, а что может быть лучше дома…

Моряки разнесли историю об удивительной собаке-водолазе по всему свету. В память о своем счастливом спасении они подарили этой породе собак название острова — Ньюфаундленд.

Вот такая собачья история. Нам надо немножко отдохнуть, а потом обязательно расскажу тебе ещё.