42. Нип и Сэм

— Ну и как вы нынче, мистер Хэрриот?

Обычный вариант «здравствуйте!», но настойчивость, почти жадность в голосе старика придавала ничего не значащим словам особый смысл.

Мы с ним виделись почти каждый день. Моему непредсказуемому существованию любой твердый распорядок дня был противопоказан, но я очень дорожил прогулкой по берегу реки перед обедом — как и Сэм, мой бигль. Там-то мы и встречались с мистером Потсом и Нипом, его старой овчаркой, — видимо, их привычка совпадала с нашей. Задний забор мистера Потса выходил на приречный луг, и старик подолгу гулял там со своим псом.

Многие фермеры, удалившись от дел, оставляют себе клочок земли и кое-какую живность, чтобы чем-то занять непривычный досуг и облегчить переход от работы с утра и до вечера к полному отдыху, но мистер Потс купил домик с крохотным садом и, видимо, не знал, куда девать тягучее время.

Вероятно, таких прогулок требовало и его здоровье. Вот и теперь, остановившись передо мной, он тяжело оперся на палку, а его синеватые щеки вздувались и опадали от прерывистого дыхания. Все симптомы сердечного заболевания.

— Неплохо, мистер Потс, — ответил я. — А как вы?

— Так-сяк, малый. Запыхиваюсь вот маленько. — Он покашлял и задал неизбежный вопрос: — А что вы поделывали утречком? — Глаза у него стали напряженно-внимательными. Ему действительно хотелось это знать.

Я собрался с мыслями.

— Дайте-ка сообразить. — Я всегда старался ответить поподробнее, потому что понимал, как много это значит для него, как воскрешает жизнь, по которой он тоскует. — Почистил пару коров, навестил охромевшего бычка, подлечил двух коров от мастита и еще одну с послеродовым парезом.

Он радостно кивал на каждое мое слово.

— Прах его побери, парез этот! — воскликнул он. — Когда я мальцом был, хорошие коровы дохли от него, что твои мухи. И всегда — самые удойные. После третьего или там четвертого отела. Лежат и не встают. Уж чем только мы их ни пользовали, но они все сдохли, все до единой.

— Да, — сказал я, — в те дни это была страшная беда.

— Зато потом, — он счастливо улыбнулся и ткнул меня указательным пальцем в грудь, — зато потом мы начали качать воздух в вымя велосипедным насосом, так они вскакивали на ноги и убегали. Ну прямо колдовство! — У него даже глаза заблестели при этом воспоминании.

— Знаю-знаю, мистер Потс. Мне и самому довелось поработать насосом, хотя и не велосипедным. У меня был специальный, маленький.

Эта черная шкатулка с блестящими цилиндрами и фильтром теперь хранится в моем домашнем музее, где ей самое место. Аппарат этот не раз выручал меня в сложных ситуациях, но от мысли, что таким образом я могу занести туберкулез, на душе становилось тревожно. Я слышал о таких случаях, и появление бороглюконата кальция явилось для меня большой радостью.

Пока мы беседовали, Сэм и Нип играли возле нас на лугу: мой бигль резвился вокруг старого пса, а тот, виляя хвостом от удовольствия, опрокидывал его плохо гнущимися ногами. Было видно, что Нипу эти встречи приятны не меньше, чем его хозяину: на краткий срок к нему словно возвращалась юность, он валился на спину, а Сэм кидался ему на грудь и нежно его покусывал.

Я провожал старого фермера до деревянного моста и, прежде чем повернуть домой, смотрел, как они бредут через него к рощице на том берегу. Меня с Сэмом ждала работа, но им было нечем заняться.

Мне доводилось встречать мистера Потса не только там: в базарные дни он бесцельно бродил между рыночными ларьками или стоял возле компании фермеров перед «Гуртовщиками», где те заключали сделки с торговцами скотом или кормами либо обсуждали между собой всякие дела.

А то на аукционе, опираясь на палку, он вслушивался в скороговорку аукционщика и уныло посматривал на продаваемых коров. И каждый раз я ощущал пустоту в его душе, потому что в стойлах не было ни одной его коровы и ни одной его овцы в длинном ряду узких загонов. Все это уже его не касалось — старого, никому больше не нужного человека.

Я встретился с ним накануне его смерти — на нашем обычном месте. Я стоял у воды и следил за цаплей, которая, тяжело взмахивая крыльями, поднялась с камышового островка и лениво полетела над лугом.

Старик остановился, поравнявшись со мной, и наши собаки затеяли привычную игру.

— А! Мистер Хэрриот. — Он помолчал, наклоняя голову над палкой, которую полвека втыкал в землю своего луга. — Что вы сегодня поделывали?

Может быть, щеки у него были чуть синее, а дыхание вырывалось из груди со свистом, но я не заметил, чтобы он выглядел хуже обычного.

— А вот что, мистер Потс, — ответил я. — Еле на ногах держусь. Утром я два часа провозился с кобылой — жеребенок никак не шел, — и у меня все тело ноет.

— Не шел, говорите? Повернут что ли не так был, а?

— Да. Поперечное положение. Ну и я намучился, пока его повернул.

— Прах ее побери, работка не из легких! — Он задумчиво улыбнулся. — А как моя клайдсдейлская кобыла жеребилась, помните? Вы тогда в Дарроуби только-только приехали. Может, первый ваш такой случай был.

— Ну, конечно, помню, — сказал я. И я помнил его доброту. Он видел, что я молод, зелен, не уверен в себе, и мягко, тактично постарался меня успокоить, ободрить. — Да, — продолжал я, — было это в ночь на воскресенье, и нам пришлось потрудиться. Мы вдвоем были, но справились, верно?

Он расправил плечи, и его взгляд обратился мимо меня на что-то, чего я видеть не мог.

— Да уж. Мы с вами ловко справились. Тогда у меня силенок толкать и тянуть хватало.

— Еще как!

Он тяжело вдохнул, а потом выпустил воздух, странно поджимая губы. И поглядел на меня с тихим достоинством.

— Хорошие были деньки, мистер Хэрриот, а?

— Да, мистер Потс. Очень хорошие.

— Эге. — Он медленно кивнул. — Их у меня много было, таких дней. Нелегких, а хороших. — Он поглядел на своего пса. — И старик Нип тоже со мной наработался, э, малый?

И я вдруг перенесся в тот день, когда увидел мистера Потса в первый раз. Примостившись на табурете, он доил одну из своих малочисленных коров, упираясь лбом в волосатый бок. Пальцы его трудолюбиво массировали соски, но тут Нип уронил камешек ему на сапог. Фермер нагнулся еще ниже, зажал камешек двумя пальцами и бросил в открытую дверь коровника. Нип в восторге помчался за камешком и, вернувшись через несколько секунд, снова уронил его на хозяйский сапог, выжидательно пыхтя.

И он не обманулся в своих ожиданиях. Его хозяин опять машинальным движением бросил камешек за дверь, словно проделывал это несчетное число раз. Наблюдая за ними, я понял, что присутствую при ежедневном их ритуале, и у меня даже сердце защемило — какое безграничное терпение и преданность!

— Ну что же, мистер Хэрриот, мы пойдем, — сказал мистер Потс, и я, вздрогнув, вернулся в настоящее. — Пошли, Нип!

Он взмахнул палкой, и я провожал взглядом человека и собаку, пока их не заслонила нависающая над водой ива.

Видел я мистера Потса в последний раз. На следующий день, когда я подъехал к бензоколонке, заправщик сообщил без особого интереса:

— А старый мистер Потс вроде бы свое отпрыгал?

Вот так. Шуму его кончина не наделала. И на похороны пришли только три-четыре его старых приятеля.

Мне было грустно. Еще одно привычное лицо исчезло. Моя жизнь с ее обычными заботами будет продолжаться, но его мне будет не хватать. Я знал, что наши ежедневные разговоры его подбодряли, но меня томила тоскливая мысль, что я уже ничего никогда не смогу сделать для мистера Потса.

Прошло полмесяца, и однажды, открывая калитку, чтобы выпустить Сэма на приречный луг, я взглянул на часы. Двенадцать тридцать — масса времени для прогулки! Длинная полоса зеленой травы была пустынна, но тут я заметил слева одинокую собаку. Это был Нип. Пока я смотрел на него, он встал, сделал несколько нерешительных шажков и снова сел у задней калитки своего садика.

И я пошел не по берегу, а вдоль заборов — к старому псу. Он вяло поглядывал по сторонам, но, когда мы приблизились, оживился, обнюхал Сэма, а мне повилял хвостом.

По ту сторону калитки миссис Потс выпалывала сорняки, с трудом нагибаясь и втыкая в землю совок.

— Здравствуйте, миссис Потс! — сказал я. — Как поживаете?

Старуха с усилием распрямилась.

— Да ничего, мистер Хэрриот, спасибо. — Она оперлась о калитку. — Вы, гляжу, на Нипа смотрите. Истосковался он без хозяина.

Я промолчал, и она продолжала:

— Ест-то он ничего, и кормлю я его вдоволь, а вот гулять с ним никак не могу. — Она потерла спину. — Ревматизм замучил, мистер Хэрриот, силы только хватает, чтобы по дому управиться да с огородом.

— Ну разумеется, — сказал я. — А один он не идет?

— Никак. Вот тропка, он по ней каждый день ходил. — Она кивнула на извилистую, вытоптанную в траве дорожку. — А теперь сделает шаг-другой и назад.

— Ну ведь собаки любят гулять в компании, как и мы. — Я нагнулся и погладил старого пса по голове и ушам. — А с нами пойдешь, Нип?

Я пошел по дорожке, и он без колебаний затрусил рядом с Сэмом, повиливая хвостом.

— Нет, вы только поглядите! — воскликнула старушка. — Как хорошо-то!

Я пошел по его обычному пути к реке, где темная вода быстро бежала под ветвями корявых ив. А потом мы перешли по деревянному мосту, и река перед нами разлилась по галечным отмелям, журча и лепеча между камнями.

Мы оказались в уединенном мирном уголке, где тишину нарушали только пение птиц и неумолчное журчание реки, сквозь просветы в длинном пологе листвы виднелись зеленые склоны холмов.

Я смотрел на бегущих впереди меня собак, и решение пришло само собой: так теперь будет каждый день. С этих пор маршрут моей прогулки изменился, и сначала я шел вдоль заборов. Нип был счастлив, Сэм радовался, а я находил странное утешение в мысли, что мне все-таки удалось сделать что-то для мистера Потса.

Собаки любят раз заведенный порядок. Одно из самых больших их удовольствий — предвкушать что-то и видеть, как это сбывается. Например, еда или возвращение хозяина домой. Для Нипа этим стала ежедневная прогулка у реки. Я навсегда сохранил теплое чувство к моим друзьям-фермерам, которые привечали меня, когда я только начинал практиковать, и с годами это чувство все более крепло, хотя с тех пор прошло более полувека. Ну а что касается мистера Потса, я был рад доказать, что работа ветеринара включает многое и многое.