23. Седрик

Голос в трубке был каким-то странно нерешительным.

— Мистер Хэрриот… Я была бы очень вам благодарна, если бы вы приехали посмотреть мою собачку…

Женщина. Вернее, дама.

— Разумеется. А в чем дело?

— Ну-у… он… э… у него… он страдает некоторым метеоризмом.

— Прошу прощения?

Долгая пауза.

— У него сильный метеоризм.

— А конкретнее?

— Ну… полагаю, вы понимаете… ветры… — Голос жалобно дрогнул.

Мне показалось, что я уловил суть.

— Вы хотите сказать, что его желудок…

— Нет-нет, не желудок. Он выпускает… э… порядочное количество… э… ветров из… из… — В голосе появилось отчаяние.

— А-а! — Все прояснилось. — Понимаю. Но ведь ничего серьезного как будто нет? Он плохо себя чувствует?

— Нет. Во всех других отношениях он совершенно здоров.

— Ну и вы все-таки считаете, что мне нужно его посмотреть?

— Да-да, мистер Хэрриот! И как можно скорее. Это становится… стало серьезной проблемой…

— Хорошо, — сказал я. — Сейчас приеду. Будьте так добры, мне надо записать вашу фамилию и адрес.

— Миссис Рамни. «Лавры».

«Лавры» оказались красивым особняком на окраине Дарроуби, стоящим посреди большого сада. Дверь мне открыла сама миссис Рамни, и я был ошеломлен. Не столько даже ее поразительной красотой, сколько эфирностью ее облика. Вероятно, ей было под сорок, но она словно сошла со страниц викторианского романа — высокая, стройная, вся какая-то неземная. И я сразу же понял ее телефонные страдания. Такое воплощение изысканности, деликатности — и вдруг!..

— Седрик на кухне, — сказала она. — Я провожу вас.

Поразил меня и Седрик. Огромный боксер в диком восторге прыгнул ко мне и принялся скрести мою грудь такими огромными задубелыми лапами, каких мне давно видеть не приходилось. Я попытался сбросить его, но он повторил свой прыжок, восхищенно пыхтя мне в лицо и виляя всем задом.

— Сидеть! — резко сказала дама, а когда Седрик не обратил на нее ни малейшего внимания, добавила нервно, обращаясь ко мне: — Он такой ласковый.

— Да, — еле выговорил я. — Это сразу заметно. — И сбросив, наконец, могучую псину, попятился для безопасности в угол. — И часто этот… э… метеоризм имеет место?

Словно в ответ, почти осязаемая сероводородная волна поднялась от собаки и захлестнула меня. Видимо, радость от встречи со мной активизировала какие-то внутренние процессы в организме Седрика. Я упирался спиной в стену, а потому не мог подчиниться инстинкту самосохранения и бежать, а только заслонил лицо ладонью.

— Вы имели в виду это?

Миссис Рамни помахала перед носом кружевным платочком, и матовую бледность ее щек окрасил легкий румянец.

— Да… — ответила она еле слышно. — Это.

— Ну что же, — произнес я деловито. — Причин для беспокойства нет никаких. Пойдемте куда-нибудь, поговорим о том, как он питается, и обсудим еще кое-что.

Выяснилось, что Седрик получает довольно много мяса, и я составил меню, снизив количество белка и добавив углеводов. Затем прописал ему принимать по утрам и вечерам смесь белой глины с активированным углем и отправился восвояси со спокойной душой.

Случай был пустяковым, и он совсем изгладился у меня из памяти, когда снова позвонила миссис Рамни.

— Боюсь, Седрику не лучше, мистер Хэрриот.

— Очень сожалею. Так он… э… все еще… да… да… — Я задумался. — Вот что. По-моему, снова его смотреть сейчас мне смысла нет, а вы неделю-другую совсем не давайте ему мяса. Кормите его сухарями и ржаным хлебом, подсушенным в духовке. Ну и еще овощи. Я дам вам порошки подмешивать ему в еду. Вы не заехали бы?

Порошки эти обладали значительным абсорбционным потенциалом, и я не сомневался в их действенности, однако неделю спустя миссис Рамни опять позвонила.

— Ни малейшего улучшения, мистер Хэрриот. — В голосе ее слышалась прежняя дрожь. — Я… мне бы хотелось, чтобы вы еще раз его посмотрели.

Особого смысла в том, чтобы снова осматривать абсолютно здоровую собаку, я не видел, но заехать обещал. Вызовов у меня было много, и в «Лавры» я добрался после шести. У подъезда стояло несколько автомобилей, а когда я вошел в дом, то очутился среди гостей, приглашенных на коктейль, — людей одного круга с миссис Рамни и таких же утонченных. По правде говоря, я в своем рабочем костюме выглядел в этом элегантном обществе деревенским пентюхом.

Миссис Рамни как раз намеревалась проводить меня на кухню, но тут дверь распахнулась, и в нее, извиваясь от восторга, влетел Седрик. Секунду спустя джентльмен с лицом эстета уже отчаянно отбивался от огромных лап, весело царапавших ему жилет. Это ему удалось ценой потери двух пуговиц, и боксер принялся ластиться к одной из дам. Еще мгновение — и он сдернул бы с нее платье, но тут я его оттащил.

В изящной гостиной воцарился хаос. Жалобные уговоры хозяйки вплетались в испуганные возгласы при каждой новой атаке дюжего пса, но вскоре я обнаружил, что ситуация осложняется новым элементом. По комнате быстро разливался всепроникающий запах — злополучный недуг Седрика не замедлил дать о себе знать.

Я всячески старался забрать пса из гостиной, но он понятия не имел о послушании, и все мои попытки завершились жалким фиаско.

Одна неловкая минута сменялась другой, и тут-то я и постиг во всей полноте весь ужас положения миссис Рамни. Нет собаки, которая иногда не пускала бы «ветер», но Седрик был особая статья: он пускал его непрерывно. И звуки, сопровождавшие этот процесс, хотя сами по себе были вполне безобидны, в таком обществе вызывали даже большее смущение, чем дальнейшее бесшумное распространение газов.

А Седрик еще подливал масло в огонь: всякий раз, когда раздавался очередной взрыв, он вопросительно поглядывал на свой тыл и принимался выделывать курбеты по всей комнате, словно его взгляд ясно различал веющие по ней зефиры, а он ставил себе целью тут же их изловить.

Казалось, миновал год, прежде чем мне удалось изгнать его из гостиной. Миссис Рамни придерживала дверь открытой, когда я начал оттеснять Седрика в направлении кухни, но могучий боксер еще не истощил свои ресурсы, по дороге он внезапно задрал заднюю ногу, и мощная струя оросила острую, как бритва, складку модных брюк.

После этого вечера я ринулся в бой ради миссис Рамни. Ведь ей моя помощь была необходима как воздух, и я наносил Седрику визит за визитом, пробуя все новые и новые средства. Я проконсультировался у Зигфрида, и он рекомендовал диету из сухарей с древесным углем. Седрик поглощал их с видимым наслаждением, но и они ни на йоту не помогли.

А я все это время ломал голову над загадкой миссис Рамни. Она жила в Дарроуби уже несколько лет, но никто о ней ничего не знал. Неизвестно было даже, вдова она или разъехалась с мужем. Но меня такие подробности не интересовали. Интриговала меня куда более жгучая тайна: каким образом она навязала себе на шею такого пса, как Седрик?

Трудно было вообразить собаку, менее гармонировавшую с ее личностью. Даже не считая его беды, он во всем являлся полной ее противоположностью: дюжий, буйный, туповатый душа-парень, совершенно неуместный в ее утонченном доме. Я так и не узнал, что и почему их связало, но во время моих визитов я узнал, что и у Седрика есть свой поклонник — бывший батрак, Кон Фентон, подрабатывающий как приходящий садовник и три дня в неделю трудившийся в «Лаврах». Боксер кинулся провожать меня к воротам, и старик с восхищением уставился на него.

— Ух, черт! — сказал он. — Отличный пес!

— Вы правы, Кон — ответил я. — Очень симпатичный.

И я не кривил душой. При более близком знакомстве устоять перед дружелюбием Седрика было трудно. На редкость ласковый — ни злости, ни даже капли подлости, он был постоянно окружен ореолом не только зловония, но и искренней доброжелательности. Когда он отрывал у людей пуговицы или орошал их брюки, двигало им исключительно желание излить на них свою симпатию.

— Вот уж ляжки, так ляжки! — благоговейно прошептал Кон, с восторгом глядя на мускулистые ноги пса. — Ей-богу, он перемахнет через эту калитку и даже ее не заметит. Одно слово, стоящая собака.

И вдруг меня осенило, почему боксер так ему понравился. Между ним и Седриком было явное сходство — тоже не слишком обременен мозгами, сложен как бык, могучие плечи, широкая, вечно ухмыляющаяся физиономия — ну просто два сапога пара.

— Люблю я, когда хозяйка его в сад выпускает, — продолжал Кон, как обычно посапывая. — Уж с ним не соскучишься.

Я внимательно в него всмотрелся. Впрочем, он мог и не заметить особенности Седрика: ведь виделись они под открытым небом.

Всю дорогу домой я уныло размышлял над тем, что от моего лечения пользы Седрику нет никакой. Конечно, переживать по такому поводу казалось смешным, тем не менее ситуация начала меня угнетать, и моя тревога передалась Зигфриду. Он как раз спускался с крыльца, когда я вылез из машины, и его ладонь сочувственно опустилась на мое плечо.

— Вы из «Лавров», Джеймс? Ну как вы нашли нынче вашего пукающего боксера?

— Боюсь, без изменений, — ответил я, и мой коллега сострадательно покачал головой.

Мы оба потерпели поражение. Возможно, существуй тогда хлорофилловые таблетки, от них и была бы польза, но все тогдашние средства я перепробовал без малейших результатов. Положение выглядело безвыходным. И надо же, чтобы владелицей такой собаки была миссис Рамни! Даже обиняками обсуждать с ней Седрика было невыносимо.

От Тристана тоже проку оказалось никакого. Он весьма разборчиво решал, какие наши пациенты заслуживают его внимания, но симптомы Седрика сразу внушили ему интерес, и он во что бы то ни стало захотел сопровождать меня в «Лавры». Но этот визит для него оказался последним.

Могучий пес прыгнул нам навстречу, покинув свою хозяйку, и, словно нарочно, приветствовал нас особенно звучным залпом.

Тристан тотчас вскинул руку театральным жестом и продекламировал:

— О, говорите, вы, губы нежные, что никогда не лгали!

Больше я Тристана с собой не брал: мне и без него было тошно.

Тогда я еще не знал, что впереди меня поджидает даже более тяжкий удар. Несколько дней спустя опять позвонила миссис Рамни.

— Мистер Хэрриот, моя приятельница хочет привезти ко мне свою прелестную боксершу, чтобы связать ее с Седриком.

— А?

— Она хочет повязать свою суку с Седриком.

— С Седриком?.. — Я уцепился за край стола. Не может быть! — И вы согласились?

— Ну конечно.

Я помотал головой, проверяя, не снится ли мне это. Неужто кто-то хочет получить от Седрика потомство? Я уставился на телефон, и перед моим невидящим взором проплыли восемь маленьких Седриков, которые все унаследовали особенность своего родителя… Да что это я? По наследству это не передается… Я кашлянул, взял себя в руки и сказал твердым голосом:

— Что же, миссис Рамни, раз вы так считаете.

Наступила пауза.

— Но, мистер Хэрриот, я хотела бы, чтобы это произошло под вашим наблюдением.

— Право, не вижу, зачем! — Я сжал кулак так, что ногти впились в ладонь. — Мне кажется, все будет хорошо и без меня.

— Ах, я буду гораздо спокойнее, если вы приедете. Ну пожалуйста! — умоляюще сказала она.

Вместо того чтобы испустить заунывный стон, я судорожно втянул воздух в грудь.

— Хорошо. Утром приеду.

Весь вечер меня терзали дурные предчувствия. Впереди предстояло еще одно мучительное свидание с этой прелестной дамой. Ну почему мне все время выпадает на долю делить с ней эпизоды один другого непристойнее? И я искренне страшился худшего. Даже самый глупый кобель при виде сучки с течкой инстинктивно знает, что от него требуется. Но такой призовой идиот, как Седрик… Да, на душе у меня было смутно.

На следующее утро все худшие мои страхи оправдались. Труди, боксерша, оказалась изящным, относительно миниатюрным созданием и выражала полную готовность выполнить свою роль. Однако Седрик, хотя и впал при виде ее в неистовый восторг, на этом и остановился. Хорошенько ее обнюхав, он с идиотским видом затанцевал вокруг, высунув язык. После чего покатался по траве, затем ринулся к Труди, резко затормозил перед ней, раздвинув широкие лапы и наклонив голову, готовый затеять веселую возню. У меня вырвался тяжелый вздох. Так я и знал! Этот балбес-переросток представления не имел, что ему делать дальше.

Пантомима продолжалась, и, естественно, эмоциональное напряжение возымело обычный эффект. Теперь Седрик то и дело оглядывался с изумлением на свой хвост, будто в жизни ничего подобного не слышал.

Свои танцы он перемежал стремительными пробежками вокруг газона, но после десятой, видимо, решил, что ему все-таки следует заняться сукой. Он решительно направился к ней, и я затаил дыхание. К несчастью, зашел он не с того конца. Труди сносила его штучки с кротким терпением, но теперь, когда он лихо принялся за дело около ее левого уха, она не выдержала и, пронзительно тявкнув, куснула его заднюю ногу, так что он в испуге отскочил. После этого при каждом его приближении она угрожающе скалила зубы, явно разочаровавшись в своем нареченном, и с полным на то основанием.

— Мне кажется, миссис Рамни, с нее достаточно, — сказал я.

С меня тоже было более чем достаточно, как и с миссис Рамни, судя по ее прерывистому дыханию, заалевшим щекам и колышущемуся возле носа платочку.

— Да… конечно… Вероятно, вы правы, — ответила она.

Труди увезли домой, на чем карьера Седрика как производителя и окончилась.

А я решил, что наступило время поговорить с миссис Рамни, и несколько дней спустя заехал в «Лавры» без приглашения.

— Возможно, вы сочтете, что я слишком много на себя беру, — сказал я, — но, по моему глубокому убеждению, Седрик для вас не подходит. Настолько, что просто портит вам жизнь.

Глаза миссис Рамни расширились.

— Ну-у… Конечно, в некоторых отношениях с ним трудно… но что вы предлагаете?

— По-моему, вы должны завести другую собаку. Пуделя или корги. Небольшую. Чтобы вам просто было с ней справляться.

— Но, мистер Хэрриот, я подумать не могу, чтобы Седрика усыпили! — На глаза у нее навернулись слезы. — Я ведь очень к нему привязалась, несмотря на его… Несмотря ни на что.

— Ну что вы! Мне он тоже нравится. В общем-то он большой симпатяга. Но я нашел выход. Почему бы не отдать его Кону?

— Кону?

— Ну да. Он от Седрика просто без ума, а псу у старика будет неплохо. За тем домом большой луг, Кон даже скотину держит. Седрику будет где побегать. А Кон сможет приводить его с собой сюда, и три раза в неделю вы будете с ним видеться.

Миссис Рамни некоторое время молча смотрела на меня, но ее лицо озарилось надеждой.

— Вы знаете, мистер Хэрриот, это было бы отлично. Но вы уверены, что Кон его возьмет?

— Хотите держать пари? Он же старый холостяк и, наверное, страдает от одиночества. Вот только одно… обычно они встречаются в саду. Но когда Седрик в четырех стенах начнет… когда с ним случится…

— Думаю, это ничего, — быстро перебила миссис Рамни. — Кон брал его к себе на неделю-другую, когда я уезжала отдыхать, и ни разу не упомянул… ни о чем таком…

— Вот и прекрасно! — Я встал, прощаясь. — Лучше поговорите со стариком, не откладывая.

Миссис Рамни позвонила мне через два-три дня. Кон уцепился за ее предложение, и они с Седриком как будто очень счастливы вместе. А она последовала моему совету и взяла щенка пуделя.

Увидел я этого пуделя только через полгода, когда понадобилось полечить его от легкой экземы. Сидя в элегантной гостиной, глядя на миссис Рамни, подтянутую, безмятежную, изящную, с белым пудельком на коленях, я невольно восхитился гармоничностью этой картины. Пышный ковер, бархатные гардины до пола, хрупкие столики с дорогими фарфоровыми безделушками и миниатюрами в рамках. Нет, Седрику тут было нечего делать.

Кон Фентон жил всего в полумиле, и я, вместо того чтобы прямо вернуться в Скелдейл-Хаус, свернул туда, поддавшись минутному импульсу. Я постучал. Старик открыл дверь, и его широкое лицо стало еще шире от радостной улыбки.

— Входи, парень! — воскликнул он с обычным своим странным посапыванием. — Вот уж гость так гость!

Я не успел переступить порога тесной комнатушки, как в грудь мне уперлись тяжелые лапы. Седрик не изменил себе, и я с трудом добрался до колченогого кресла у очага. Кон уселся напротив, а когда боксер прыгнул, чтобы облизать ему лицо, дружески стукнул его кулаком между ушами.

— Сидеть, очумелая твоя душа! — прикрикнул Кон с нежностью, и Седрик блаженно опустился на ветхий половичок, с обожанием глядя на своего нового хозяина.

— Что же, мистер Хэрриот, — продолжал Кон, начиная набивать трубку крепчайшим на вид табаком, — очень я вам благодарен, что вы мне такого пса сподобили. Одно слово, редкостный пес, и я его ни за какие деньги не продам. Лучшего друга днем с огнем не сыщешь.

— Вот и прекрасно, Кон, — ответил я. — И, как вижу, ему у вас живется лучше некуда.

Старик раскурил трубку, и к почерневшим балкам низкого потолка поднялся клуб едкого дыма.

— Ага! Он ведь все больше снаружи околачивается. Такому большому псу надо же выход силе давать.

Но Седрик в эту минуту дал выход отнюдь не силе, потому что от него повеяло знакомой вонью, заглушившей даже вонь табака. Кон сохранял полное равнодушие, мне же в этом тесном пространстве чуть не стало дурно.

— Ну что же! — с трудом просипел я. — Мне пора. Я только на минутку завернул поглядеть, как вы с ним устроились.

Торопливо поднявшись с кресла, я устремился к двери, но душная волна накатила на меня с новой силой. Проходя мимо стола с остатками обеда, я увидел единственное украшение этого убогого жилища: надреснутую вазу с великолепным букетом гвоздик. Чтобы перевести дух, я уткнулся лицом в их благоуханную свежесть.

Кон одарил меня одобрительным взглядом.

— Хороши, а? Хозяйка в «Лаврах» позволяет мне брать домой хоть цветы, хоть что там еще, а гвоздики — они самые мои любимые.

— И делают вам честь! — искренне похвалил я, все еще пряча нос среди душистых лепестков.

— Так-то так, — произнес он задумчиво, — только вот радости мне от них меньше, чем вам.

— Почему же, Кон?

Он попыхтел трубкой.

— Замечали, небось, как я говорю? Не по-человечески вроде?

— Да нет… нет… нисколько.

— Уж что там! Это у меня с детства так. Вырезали мне полипы, ну и подпортили малость.

— Вот как…

— Оно, конечно, пустяки, только кое-чего я лишился.

— Вы хотите сказать, что… — У меня в мозгу забрезжил свет: вот каким образом человек и собака обрели друг друга, вот почему им так хорошо друг с другом. И счастливое совместное будущее им обеспечено. Перст судьбы, не иначе.

— Ну да, — грустно докончил старик. — Обоняния у меня нет. Ну прямо никакого.

Тягостное смущение, в которое меня ввергала злополучная слабость Седрика, объяснялось главным образом тем, что миссис Рамни была такой изящной, такой не от мира сего. И обсуждать с ней подробные земные предметы было смертельной мукой. И еще одно. Сорок лет назад в благовоспитанном обществе даже намек на нечто подобное был полным табу. Теперь времена другие, что я особенно остро осознал, когда очаровательнейшая старая дама подошла ко мне в харрогитском магазине и, прикоснувшись к моему локтю, сказала:

— Ах, мистер Хэрриот, мне так понравился ваш рассказ о пердящем боксере!