Как тяжело расставаться с любимчиками! Хотя Сафи не в чужие руки ушла. Будет жить у — как сказать-то попонятнее? — у основоположницы, с которой начались мастифы на Урале, у хозяйки Вариной бабушки-прабабушки… Бабушка (которую, конечно же, тоже зовут Варя — это у них фамильное) здравствует и поныне, а дедушка в этом году ушел за Радугу…

Ирина (так зовут новую хозяйку Сафи) живет в городе Березняки Пермской области. У нее свой дом, вольер, и еще 2 ньюфа. Летом собаки резвятся на просторе, зимой живут в доме и, по слухам, даже спят на диванах. А может, диваны — это образ… Но собакам там хорошо. Люди их любят, знают и умеют обращаться. Моих щенков похвалили, сказали, что они хорошо выращены, ухожены, веселы и любопытны. Мне было приятно. Где-то час мы общались. Я, правда, выступала в роли девочки на экзамене, но получила «зачет». Единственно, какое-то настороженное отношение к имени. Что за Сафи? Я говорю: «А вот просто — Сафи. Сафи — не такая, как все… А перевод имени «нежный редкий цветок». Хотя там цветок, как из барсука танцор фламенко. Барсучок она, медвежонок! Специальный медвежонок для целования. «Нежный цветок» ликования не вызвал, мол, не будет ли собака капризной?

Аааа, пусть делают, что хотят. Жалеть нельзя, когда отдаешь. Из суеверия. Чтобы собаке хорошо жилось.

Через час придут за Сумерками… Второго алиментного забирают. Что за день такой!

Сумерки — самый толстенький и самый рыжий.

… Вот и он уехал в дальние дали. Мои чувства — тягучая печаль под философским соусом. Сумерки будет жить в городе Каменск-Уральский (крупный город в Свердловской области, примерно час-полтора езды от нас). Станет, как говорят, там первым мастифом. Выбиралыциков приехало шесть человек: будущий хозяин и группа поддержки. Типа знатоки-собачники. Выбирали из двух парней минут 30… Оба нравятся. Ключи роняли (знаете, как в умных книжках пишут: «Уроните ключи. Щенок должен быть смелым, и не бояться резких звуков. Самая правильная реакция — любопытство». Ключи они роняли так долго, что в конце я уже сама начала вздрагивать. Порадовалась, что в книжках не советуют уронить бомбу, чтобы проверить смелость). Красоту оценивали, размер головы, лап. Потом решили — «по зову сердца». Пока сердце слушали, парни уже перепутались. Пришлось смотрины начинать сначала.

Тяжелые это были полчаса — для меня.

Удивительное дело. Уже когда «все кончилось» и двоих детей увезли в их новые дома, поняла, что отнеслась к сегодняшним посетителям со странной враждебностью. Хотя все идет, как и должно идти, но вот такие настроения. Не могу перебороть. Как у классика: «Он не переносил людей, слишком уверенных в себе, и, тем не менее, Бог знает, что отдал бы, лишь бы обладать частью их уверенности». Уверенные в себе люди увезли наших с Варей деток. А я переживаю. Может, так и надо?

Не выдержала, позвонила новой хозяйке Сафи. Не берут трубку. На просторах, наверное, резвятся.

Отряд, как мне кажется, не заметил потери бойцов. А может, заметил, но явно выраженных, человеческих, проявлений грусти-печали, не наблюдаю. Варвара после ухода «чужих людей», усиленно все обнюхивала, кружила по комнате, тыкалась по углам. Искала детей? Принюхивалась к незнакомым запахам? Конечно, мне хотелось бы интерпретировать ее поведение как тоску по утраченным, но собачьи души по-прежнему для меня загадка.

Оставшаяся троица в основном дрыхнет на мокрых полотенцах, расстеленных на полу — у нас очень жарко.

Еще играют, едят, кусаются и балуются. Стали пугливей. Подойдет толстопуз, сядет у ног, смотрит… Ты ему так тихонько, но отрывисто: «Ав!» — … только пятки сверкают! Потом выглянет из-за угла, глаза по пять копеек: «Что это было?!» Но любопытство пересиливает (тут же забыл? переключился?), и снова бежит веселый и заинтригованный.

Или играют с чем-нибудь (поднос, «лентяйка», коробки), оно падает с грохотом — все вздрагивают и бегом к Варваре. Ластятся. А она пытается с ними играть «по-взрослому»: скачет, прыгает, прикусывает, правда, не сильно, гоняет мяч. Дети не понимают — мама такая большая и тоже играет? Ура!

Раз пять-шесть в день щенки «прикладываются» к матери, которая оттаяла сердцем и решила их еще немного покормить, а может, сдалась под напором, и четыре раза едят «полноценный прикормочный обед». Какают сугубо на балконе, на газеты (ах, мои золотые цветочки, умнички!) и писают чаще всего там же. Проблем с туалетом особых нет.

Смешные! Покакают и лапами задними «зарывают». Ну, понятно, да? Как взрослые! Закапывают! Это зарывание — сугубо инстинктивное — смотрится очень забавно: лапами назад — ширк-ширк, равновесие не удерживают, падают, встают, отряхиваются.

В квартире как-то пустовато. Привязалось: «В живых оста-алось только трое…»

Детки здоровы («Тьфу-тьфу-тьфу!»), относительно активны (насколько это возможно при +38 за окном), кусаются, машут хвостиками и играют со всеми, кто пожелает с ними играть. Утром ходили купаться. В ванну. Надеялась, что они будут плавать, а детишки… встали лапами на дно и стояли, недоумевая. Но на часок-другой — пока шубы не высохли — им было прохладнее. Пузики мокрые — спины сухие.

Покупателей как не было, так и нет. Через месяц мне надо уезжать — на три недели. «Клуб» молчит, Ольга послезавтра уезжает на юг, работы больше прежнего.

Мастифы подрастают. Беспокойство мое и уныние — тоже.

Я спрашиваю себя: где были мои мозги? О чем думала эта голова?!

В оправдание могу сказать лишь одно — неопытность. Была надежда на заводчицу Олю. Кр-расиво обещала. Но ее активный интерес закончился на одном нужном ей щенке. Пара потенциальных покупателей под разными предлогами (ремонт, отпуск, стройка…) откладывают свое воссоединение со щенками, обещают забрать свое чудо «через недельку». А время идет. Детям скоро полтора месяца.

Буду искать дачу, отправлю туда всю честнУю компанию во главе с Варварой, поеду отдохнуть хоть на недельку-другую! Эта орава разбомбит квартиру очень скоро и очень капитально! С дачей — дешевле получится. Вернутся покупатели с кипров-турций, набегут, отдавать не захочу! Может, и очередь нарисуется? А я буду у них характеристики с работы просить, отбирать строже, чем при вступлении в комсомол. И отказывать (категорически) неблагонадежным.

Мечты, мечты.

А у нас!.. А у нас!.. Дети научились махать хвостиками!

Видят меня — бегут навстречу и машут. Подбегают к Варваре и тоже машут. Умиление! Мама моя уехала, а так они бы и ей помахали! Мы снова с Варварой вдвоем на хозяйстве.

Раньше дети тявкали, сейчас научились гавкать. И сильно им это нравится. Двое играют, а третий сядет рядом и их весело обгавкивает.

А самая интересная игра — носиться друг за другом по квартире с топотом и гавканием. Игра, как правило, начинается часов в 5 утра. Пять утра, может, и не хуже, чем шесть вечера, но, по-моему, все-таки перебор!

Как дети, ей-Богу! Чем больше запрещаешь, тем сильнее хочется. С упорством бегемотов ломятся в ванную комнату. Залезают под ванну, обратно вылезти не могут, застрявшего собрата кусают за хвост, тот пищит — остальным столько ра-адости!

Дабы избежать превращения ванной в туалет, пресекаю проникновение туда. И вот вчера, уходя на работу, дверь ванной плотно закрыла… Очень плотно. Прихожу. Дверь нараспашку, халаты с вешалки скинуты, на них устроено лежбище котиков, пояс от махрового халата, изжеванный в особо циничной форме, найден на балконе, мыло с бортика ванны скинуто и хранит на себе следы зубов, резиновые перчатки, в которых чищу сантехнику, заботливо отнесены к кровати…

Welcome to home, мама!

Я понимаю — и даже не хмурю бровей — почему дети жаждут залезть под ванную. Там, на кафеле, не так жарко, как в комнате. Но как они умудрились открыть дверь? Дети, конечно, у меня не маленькие, под семь килограммов, но ведь не полтора же метра ростом! Не понимала, пока вечером не увидела своими глазами, как добрая Варварушка открывает носом все запертые двери! «Резвись, малышня, только от меня отстаньте!»

А еще, а еще… говорят, это фишка всех детей на свете, — дом завален игрушками, но на них ноль внимания, зато магнитом тянет к проводам, ручкам шкафов, крышкам кастрюль, половым тряпкам, газетам, шпингалетам… За возможность узнать, что лежит на полочке и с каким звуком оно свалится на пол — полцарства! Или засунуть голову под закрывающуюся дверь — это ли не счастье познания! Или упереть ненароком оставленную мою сумку, разобрать на запчасти и с победным видом таскать в зубах кожаные ошметки. И не разжимая челюстей, рычать ломающимся баском, защищая добычу; упираться лапехами, хмурить лоб, мотать складчатой башкой — не отдавать ни за что!

Но мгновенно забывать про трофей и нестись сломя голову в коридор, откуда слышатся лай и возня однопометников. Значит, урааааааааа, начинается новая играааааа!

Картину Делакруа «Свобода на баррикадах», помните? Бесформенные кучи фанеры, арматуры, досок. Аналогичный случай. Развалины на месте, где прежде была вполне уютная квартира. Сверху — тетя с драным флажком, в сбившемся с плеч платье, с хилой грудью и с подолом, зацепившимся за чьи-то зубы.

Врезать что ли замки во все двери? Амбарные. Воот такой ширины. Это только первое время диковато смотрится…

Тут у нас в Екатеринбурге «веселые ребята», из «Красной бурды» «вывели» новые породы. Всем желающим предлагаю почитать.

Русская самогончая (русский борзой бухаунд). Выведена не для охоты ни на кого, а просто по полям поноситься, поорать. Способна унюхать молодого первача за версту. Применяется также для поиска бутылок и хозяев, спящих на необъятных сибирских просторах. Незаменима на охоте, рыбалке, в бане, гараже. Отличается от большинства других пород красным носом и огромными мешками под глазами. Уважает хозяина. Неприхотлива — где нажрется, там и спит.

Секонд-хаунд. Практичная и недорогая собака на каждый день. За свою довольно долгую жизнь меняет, как правило, нескольких хозяев.

Почеширский терьер. Этих собак используют в основном для разведения насекомых (блох, гнид, клещей) в домашних условиях.

Эстоонская гоончая. Выведена для загона раненых черепах и улиток. Команды хозяина выполняет очень тщательно, правда, спустя 20–30 минут после подачи.

Маркбернес (одесский водолаз). Очень популярная порода. Используется для охоты на рыб, хорошо натаскана на кефаль. Обладает слабым голосом, но прекрасным слухом и чутьем. Отличается жизнелюбием, что само по себе и не ново…

Русская черная кирзая. Как правило, очень привязана к хозяину толстым кожаным поводком. Прекрасно выполняет команды «Лежать!» и «Лежать! Я кому сказал!»

Портфейлер. Собака из натуральной кожи (в результате эволюции портфейлеры из кожзаменителя вымерли — рассохлись и растрескались).

Карликовый кобелино (неаполитанка). Выведен из ряда итальянских собак за плохое поведение. Предназначен только для вязки. По внешнему виду напоминает то ли кролика, то ли швейную машинку — не разберешь. Десять сантиметров в холке, пять сантиметров в попке.

Барсеттер (прибамбассет). Электроповодок. Самоподнимающаяся нога. Тонированная шерсть. После 10 км пробега требует замены коврика.

Каккер-спаниелъ. Комнатная собака. На ушах каккер-спаниеля имеется перфорация, которая делит уши на удобные отрезки. При обнаружении незагаженного участка пола или земли делает «сидку».

Стой-терьер. Караульная собака. Лает человеческим голосом, причем первый раз — в воздух, а второй — на поражение.

Среднеазиатская гюрзая. Единственная в мире ядовитая собака. Ее укус или полиз смертельны. В то же время отличается добродушным нравом, любит детей.

Массадав. Был выведен по ошибке как сторожевая собака, на самом же деле годится лишь для охраны бочек с квашеной капустой. Имеет приплюснутую снизу морду, подвержен отечности, пролежням. Очень непохотлив. Бывает злобен, если не выспится. Любит, когда ему приносят кофе в подстилку.

Московская ележивая. Недавно рассекреченная порода, специально выведенная для генеральных секретарей и некоторых президентов.

Индийская слоновая борзая. Выведена посредством вязки слона и собаки (продавались билеты). Может целый день таскать палки колбасы весом по 200 кг и не уставать.

Чихуа-чинехуа (украинская хуа). Отличается характерным лаем («гау»), любовью к салу и ненавистью к московской ележивой.

Хаудуюдог. Очень добродушная собака, постоянно как будто улыбается. Старается во всем угодить боссу, то есть хозяину, так как боится потерять место.

Брандспойнтер (московская пожарная). Окрас — ярко-красный. Хвост напоминает скрученный пожарный шланг. Очень быстро, с воем, бегает. Может задирать ногу на уровень второго этажа.

Цербернар. Очень добрая (в душе) собака, предназначенная для воспитания детей. При этом свои щенки растут разгильдяями и маменькиными щенками.

Пудельман. Переспрашивает команды. Долго торгуется. Любит рыбу и курицу. В рацион следует включать чуть больше воды, чем другим собакам.

Надеюсь, никто обижаться не будет…

Отдаю должное выдумке моих мелких пакостников. Прихожу вчера домой, осторожно открываю дверь… — какие сюрпризы ждут меня? Ждут! Линолеум на кухне выдран из-под плинтуса, изжеван и обмусолен. Теперь края с веселенькой бахромой — обратно не вставишь. А ведь в прошлом году во время ремонта все плинтусы были укреплены, прибиты намертво — зацепиться не за что! Как можно маленькими когтями и зубами вытащить тяжеленный линолеум из-под прибитых плинтусов — загадка.

Картина вторая. Во время моего отсутствия, кто-то не добежал до балкона, читай: туалета с газетками. Вероятно, не очень-то туда торопился и присел прямо посредине коридора. Оставленную кучку сообразительные дети прикрыли половой тряпкой, видимо, из деликатности, чтобы не сильно меня смущать по возращению. Потом — не сомневаюсь — по коридору были гонки, игры, валяния, пихания и скаканья. В общем, красота подсохла, тряпка, а заодно и мои тапочки, Варварин поводок, спертые из кухни салфетки, платье, упавшее с крючка на двери, приклеились к полу. Хочу запатентовать новый клей…, держит — не оторвешь. Пришлось полить водой, чтобы хоть платье оторвать.

Картина третья, промежуточная. Научились садиться «сусликом» — на попу, держа на весу передние лапы. И просительно смотреть мне в глаза. Такое ощущение, что просятся «на ручки». Поднимешь кабанище, а он на радостях начинает тебе ухо жевать. И пребольно!

Кусаются жутко — акулы! Вот, думаю, не сдать ли их в поликлинику, пусть больных вместо пиявок кусают. Утром мыла пол, — руку прокусили до крови! Такие вот милые игры! На полном серьезе размышляю — в варежках, что ли, полы мыть? А на ноги — валенки… А то хожу в синяках и царапинах, всем говорю, что муж бьет. Поленом. В субботу после бани.

Картина четвертая, финальная. Маленькие семейные радости: сегодня Димыч долго выбирал местечко, где присесть, но под моим тяжелым взглядом, сверлившим его макушку, все-таки выбрал тряпку, а не центр комнаты. Пописал. Подумал…, покружил…, опять вернулся и на тряпку же покакал. А потом… поднял голову, встретился со мной глазами и, радостно помахивая хвостом, подбежал за похвалой. Золотой, брильянтовый пес! Дай скорее поцелую такую умную собаку! Зайку мою, кисоньку! АЙ! НЕ КУСАЙСЯ!

Сижу на работе, пишу скучную статейку об отмене льгот. А в голове — как они там? Чем занимаются? Уже придумали очередную проказу или еще спят? Точек приложения фантазии у них все меньше: вчера убрала уже буквально все с пола, с низких полок, сами полки… Простор! Чистота! Можно в белом платье кататься по полу. Н-да… И чем же они там…?

«Японским ученым удалось узнать больше о жизни собак с помощью видеокамер, которые прикрепляются к голове животного и записывают все его действия. Оказывается, 90% времени собаки проводят, пытаясь оторвать видеокамеру от головы. Остальные 10% они убегают от ученых, которые ловят их, чтобы сменить видеокассету».

Моя мама уехала, поэтому приезжаю с работы домой проведать щенков. Молодые люди ведут себя нормально (насколько может прилично вести себя детский сад без присмотра). У меня сил хватает как раз на уборку и кормежку. Мою, мою, мою, кормлю, чещу за ухом, начинают кусаться — убегаю. Тяжело им, наверное, со мной.

Анекдот знаете?

— Вчера ГАИшник оштрафовал. А главное нашел к чему придраться: на подушке безопасности наволочка грязная!

Всем будущим владельцам щенков — наказ! Квартиру лучше оборудовать так: стены деревом обшить, углы чтобы маняще выступали, пол чтобы впитывающий, шкафы железные, полочки на потолке, кровать в нише-купе, засовы на дверях, решетки на окнах, холодильник, телефон, утюг, телевизор — беспроводные, на батарейках, парашюты запасные на балконе…

Да, и нервы полечите…

Вот только что, пять минут назад, позвонила мне дальняя родственница.

Первый вопрос:

— Ну что, избавилась?…

— ?

— От собак.

— ?!..

— По дому бегает стая, куда это годится! Наверное, ЕДЯТ СТОЛЬКО!

— Спасибо, у нас все нормально.

— Не боишься, что НОЧЬЮ ТЕБЯ СОЖРУТ? ОНИ ВЕДЬ ОГРОМНЫЕ!

— У нас все хорошо.

— ЗЛЫЕ, НАВЕРНОЕ…

— Нет. Э-э… ну не буду вас задерживать.

— И МЕСТА В КВАРТИРЕ СТОЛЬКО ЗАНИМАЮТ!

— Извините, мне нужно уходить, у меня работы много.

— Ладно, беги, я поспрашиваю у нас В САДАХ, говорят, кому-то надо было ОГОРОД ОХРАНЯТЬ.

— Это не для огорода собаки.

— А для чего тогда? У тебя же ОВЧАРКИ?

— Нет, мастифы.

— Но похожи хоть на овчарок? У нас СТОРОЖИХЕ надо собачку.

— Не нужна вашей сторожихе такая собачка.

— ПОДИ РУБЛЕЙ ЗА 500?!

— Нет.

— ЗА ТЫЩУ?

— Долларов.

— (Пауза, чтобы дыхание перевести)… Галина! С ума сошла! Нет, серьезно? Кто же таких собак купит?

— Так я вам и не предлагаю.

— Да ты, девка, совсем сбрендила! НЕТ ЧТОБЫ ДЕЛОМ ЗАНЯТЬСЯ, ОНА ЕРУНДУ КАКУЮ-ТО ПРИДУМАЛА! Мать-то хоть знает, за сколько ты свою собаку купила? А кстати, за сколько?

— Знает.

— Драть тебя некому.

— До свидания, тетя Света. Спасибо, что позвонили. Я побежала.

— Ну Галина… Не ожидала от тебя такого… Вечно придумаешь… Нет ну за тысячу долларов псину на дачу, сараюшку охранять — где же такое видано! Давай, прекращай дурью маяться, спроси, может, кому отдашь своих собак и ПРИЕЗЖАЙ К НАМ НА ДАЧУ.

Видимо, охранять сараюшку самолично.

Нет, если не думать, «как мне тяжело», — то и не сильно тяжело.

Человек — скотина выносливая.

Правда, глючит слегка от перенапряга, но над этим тоже можно посмеяться. Вчера долго совала ключ в балконную дверь: если дверь — надо ключом пошаркать. Утром поймала такси, открываю дверцу и на автомате говорю: «Добрый день! «Наша газета» слушает…» — как весь день по телефону отвечаю, так водителю и сказала. Порадовала мужика. В магазине иногда не могу вспомнить, что нужно купить… Поэтому записываю на бумажку предварительно. Бумажку, правда, чаще всего теряю, тогда уж ориентируюсь по ходу. Тут как-то впала в ступор и зашла в чулочно-носочный отдел. Очнулась, думаю, что мне нужно купить в чулках-носках? Раз я здесь, значит, что-то надо… А что? Ложку для обуви? Крем? Носки? Так и не вспомнила. Может, хотела прикупить чулок на голову? Детей наших пугать.

Вечером, когда приползла в работы, взяла Варварушку и пошли мы с ней гулять: когда живешь одна, то надо ходить на работу, гулять со старшей собакой, варить кашу-малашу мелким, убирать, мыть, играть, быстро спать, потом снова — гулять, на работу, в магазин, гулять, кормить, убирать… Пошли мы, значит, с Варварушкой проветриться, а дети остались без присмотра…

В это время в квартиру, видимо, через открытый балкон, проникла бригада бобров. Подточили ножку у стола. Он теперь, как в лучших рассказах классиков, — колченогий! Еще бобры обгрызли косяк. Там теперь такая смешная выемка, будто гном на игрушечной машине не вписался в поворот. И вдолбился со всей дури в косяк.

Уверена, что это сделали недружественные нам бобры, ибо милые дети — Димочка, Оленька и Владик — на все мои вопросы недоуменно пожимали плечами и делали вид, что сильно увлечены игрой,… ну, не знаю, в кубики, что ли… А! Чтением Агнии Барто и аппликациями «Милую маму с 8 Марта!» А еще бобры, гады, так много какают!.. Только убрала, выбежала с Варварой — уже перед сном — на 10 минут, возвращаемся — опять кучи! Бобры нынче пошли за-асранцы!..

Раз в доме завелись бобры, то разложила по квартире палочки, палицы и дубины — вкусные, свежие, пахнущие смолой. Но бобры современные: им больше по душе тоненький, черненький телевизионный кабель, тянущийся вдоль стен. Я наивно полагала, что его «скрыла» картонками, но бобры-то — следопыты!

А палицы так и валяются под кроватью — одинокие и никому не интересные. На обед у бобров был шкаф.

Или еще парадокс, сын ошибок трудных — балкон обшит деревянными рейками. Кажется, это называется «вагонка». Так вот. Часть реек прибита, а часть — остатки — лежат в свободном доступе для бобров. И что вы думаете? Прибитые грызть интереснее! Веселый день продолжается!

Да, тут мне Клуб счет выставил.

Акт вязки, щенячьи карточки, оформление помета, оформление клеймения. Итого: 1150 рублей. Про оплаченные вместе с хозяином кобеля вязки, инструктора, мною лично оплаченные клеймение, вакцины, глистогонные средства, размещение объявлений уже и не говорю. А если вписать в расходы: труд уборщицы — тысяча миллионов долларов, труд продавалыцицы щенков — миллион миллиардов, труд отмазывателыцицы от хозяйки квартиры за погрызенные косяки и мебель (жилье-то съемное!) — миллиард триллионов?

И все-таки… Я понимаю, что в нашем мире капитализЬма, бесплатного ничего не бывает. Но что значит «оформление клеймения»? Приедет тетка, заклеймит, я ей заплачу. Потом я сама же впишу это все в красивые бумажки — вот они лежат, оплаченные по статье «щенячьи карточки» — и еще раз заплачу. А за что? За свой красивый почерк? За печать? Так она уже стоИт. Да, собственно, и пусть их, суммы не велики, хотя и не мизерны. Плачу, видимо, за величайшее соизволение Клуба проделывать все эти операции.

И еще посмеялась сегодня, вспомнив, как Ольга, уезжая в теплые края, дала мне наказ: «Продашь щенков, хозяевам скажи, чтобы осенью обязательно приходили в Клуб!» Ну не прелесть?… Я тут бьюсь, как очумелая муха об стекло, а еще должна на аркане тащить покупателей в Клуб. Причем не за документами, нет! Просто так, чтоб тусовались. Это ж Клуб любителей собак, команда друзей и единомышленников! Когда один за всех и все за одного, когда последнюю рубаху отдадут! Один за всех — вот уж точно.

К племенной работе я со всем пиететом отношусь, без иронии. Клуб уважаю и люблю. И люди там хорошие. Но разве «обязательства» — понятие одностороннее?…

С другой стороны, а на что я рассчитывала? Что Клуб будет искать покупателей? Что в полтора месяца, как по мановению волшебной палочки, квартира станет чистой, свежей, а щеночки — непременно в бантиках! — будут радовать своих новых хозяев, весело махать хвостиками и они — Человек и Собака — будут резвиться в зеленых лугах. И волк обнимет ягненка, и солнце взойдет над рекой Хуанхэ. Ага. Именно так все и будет.

Я, видимо, чего-то в свое время не поняла. Мне говорили, что желающие взять мастифов оборвали телефон в Клубе, очередь змеится, клубится и дымится от нетерпения. Пришло время, и… оказалось, что это сугубо мои проблемы. Когда в городе вяжутся две хорошие собаки редкой породы, на основе интереса к событию прогнозируется хороший спрос на щенков. Но… иногда прогнозы не оправдываются. Интерес был. А спроса нет.

Но помечтать-то можно? Как я представляю себе покупателя щенка? Хозяин мастифа — это человек, который сам не знает, чего хочет. Но не боится рискнуть… И неожиданно становится владельцем ИДЕАЛЬНОЙ СОБАКИ.

… Иногда думаю, что и даром щенка могу отдать. Из альтруизма. Если человек понравится. Потом думаю еще раз… И понимаю, что никаких «даром»! Меня будут считать «не от мира сего» — и только, благодарности не дождусь.

От тяжелых раздумий о детях сами дети и спасают. Понаблюдаешь за ними — столько положительных эмоций! Да и не только щенки, все собаки — терапевты. А уж как начнешь вспоминать их проделки! Нашла тут давнишние свои записи о нашем семейном псе — овчаре по имени Рекс. Ему скоро 16 почтенных годов. А пока — вот правдивый рассказ про его веселое детство:

«Когда наш пес был маленьким, с кудрявой головой… Нет, это, кажется, немножко про другое! Да, так вот, наш пес, когда маленький был, ел исключительно женские туфли и тюбики с помадой. Все прочее ел тоже охотно, но лакомством считал тюбики и туфли.

… Однажды ко мне в гости приехала моя университетская подруга. Пожить-погостить на недельку. В первый же день, пока мы чаи распивали, пес вкусно поужинал подружкиными туфлями.

Приходит время нашей прогулки по городу — что такое?! Одни хлястики валяются.

А туфли у подруги с собой были только одни, запасных она с собой не взяла. Шум, гам, переполох, прости-извини, мы сейчас тебе другую обувь найдем. Выдали подруге старые папины кеды, в которых он в волейбол играл. А что делать, если размер нужен большой?

Видок, конечно, у подруги получился не ахти: юбка, куртка, кеды. Ну ничего, мы тогда очень панков уважали, я ходила в ботинках с разноцветными шнурками, со значками Горбачева на лацканах, в ушах — по две-три сережки, а подруга очень смеялась кедам — как раз в стиль!

А вся семья с тех пор научилась класть обувь в отделение для шляп — сверху вешалки. Пес вырос, страсть к поеданию обуви утратил, но иногда, в забывчивости, кто-нибудь из нас все равно кладет ботинки наверх.

Тут уж удивляются другие гости…»

Нельзя — я убеждена — отдавать собак бесплатно! И пусть коммерческий успех не стоит во главе предприятия, и дети иногда достают так, что сам готов приплатить, лишь бы исчезли с глаз долой, но, предлагая щенка дешево или вовсе бесплатно, внушаю новому хозяину мысль, что этот дармовой щенок суть безделица, легкий приз, не требующий труда. Неправильно это. МАСТИФ ДОЛЖЕН СТОИТЬ ДОРОГО!

… А ведь теперь я без всякого страха могу ездить отдыхать на какие-нибудь там Полинезийские острова, на безлюдные дикие пляжи, омывает которые дикий океан, кишащий крокодилами и пираньями. Что пираньи!..

Легла спать с полным ощущением, что плыву на корабле: от усталости покачивает, подташнивает, а дети снизу, ритмично пилили зубами железные ножки кровати, слегка подталкивая туда-сюда все спальное сооружение… Думаю — ну хрен с вами, грызите, лишь бы не обвалиться… Но когда один малец стал, с веселым рычанием выдирать из-под меня простыню, пришлось ему в лобешник щелкнуть. Не сильно, конечно, но от души.

«Что творится! — вскричала я. — В собственном доме! А ну, кыш! Всем спаааааать! Варвара, угомони детей, а то закрою всех в стиральной машине!» Варвара выразилась в том смысле, что она не причем, она лично с удовольствием поспит, если «кто-нибудь» — тут она выразительно посмотрела на меня — поиграет с расшалившимися детишками. Ну вот хоть в догонялки… Или с газетами — кто больше нарвет… Впрочем, можно и просто поесть. Это успокаивает.

Последний прием пищи благополучно прошел буквально десять минут назад, поэтому предложение было мною, как вожаком стаи, отвергнуто. Настоятельно предложив всем наконец угомониться, запаслась метательными снарядами, вдохнула поглубже того, чем наполнен воздух в квартире, и заснула.

Боже мой, наши дети — лунатики! Ходят по ночам! Как — утро? Уже утро? Какое же это утро — всего пять часов! Дайте поспать, звери!

Дети увидели, что я приоткрыла глаз, обрадовались и устроили такие скачки с гавканьем, что соседка снизу тактично кашлянула по батарее.

Семь утра. Грохот. Оленька стажировалась в прыжках с кресла без парашюта. Влад мирно грыз косяк, Дим — Варварино ухо.

«Играете? Ну молодцы, — сонно пробормотала я. — Главное, не курите».

Новый день начинался вполне безмятежно. Бедная Варя — как они ее достают за день. Никуда ей не деться с подводной лодки. Незавидная судьба многодетных матерей.

Поиграли, погуляли, поели, покакали, убрали, опять убрали. Я должна уехать 15 августа. Хоть потоп, хоть пожар, хоть второе пришествие. ДОЛЖНА. И уеду на полмесяца. А куда пристроить щенков и собаку — не знаю. Знакомые деликатно отказываются: ни в квартиры, ни на дачи такого счастья им не надо, хороших друзей в это время тоже в городе не будет, а плохим не предлагаю. Вариант с Олиной дачей отпадает. Мы с ней это обсудили и… в общем вот. Варваре я там место забронировала, а с детьми надо что-то придумывать.

Оставалась бы я в городе, так и проблем нет — пусть живут хоть до зимы. Уже не страшно.

Еще вопрос. Кто-нибудь знает, как вправлять грыжки? Если монету на пластырь? А как удалять запах в квартире и достаточно ли дезинфекции в виде мытья пола «Цитеалом»? Или лучше не спрашивать? Еще подумаете, что у нас, на псарне, воняет… Не правда это. Бывали у нас посетители, и все, как один, сказали, что я хорошо взращиваю щенков — это вдохновляет и заставляет двигаться к новым вершинам.

Быстро-быстро перебирая ногами. Чтобы не откусили.

Раньше я думала, что живые щенки — как и глянцевые с открыток: большие глазки, мягкая шерстка, море обаяния. И кнопочка «вкл/выкл». Наши родились без кнопки. Зато теперь я могу в цивильном платье легко и непринужденно вымыть пол, не роняя женского достоинства.

Дети бесятся. Нервы порой сдают, но на пять минут, не больше. А у вас бы не сдали?! Три десятикилограммовые зубастые пакостные торпеды, один большой корабль и маленькая затурканная я — все в одной комнате!

Утро удивило не слишком. Варвара пищу отрыгнула, дети во всем этом вымазались. Дверца холодильника за ночь потеряла часть своей… чего там… эмали, что ли… или краски? К колченогому столу прибавился колченогий стул, вместо двух мешков корма привезли один — причем кошачий. У соседки снизу засорилась канализация (видимо, когда мою пол в воду попадает шерсть). На корпоративном сайте мои данные чудесным образом проиллюстрировались фотографией бородатого мужика. При переезде в другое офисное помещение куда-то подевались два стола. А Большой Начальник велел зайти «на серьезный разговор».

Я решила, что с меня хватит и, наверное, к вечеру нужно бы сойти с ума. С сумасшедших какой спрос? Никакого спроса с них нет. Только сочувствие, несложные разговоры о погоде и апельсины на тумбочке.

Но о погоде говорить не хотелось: тридцатипятиградусная жара стала уже надоедать, пропавшие столы нужно было искать, в некой фирме меня ждали за вакцинами для прививок, на восемь вечера было намечено клеймение, к тому же начальник на дух не выносит сумасшедших… Апельсины на тумбочке откладывались.

В этот момент позвонили друзья-мастифоводы и дали телефон частного питомника, в котором знали обо мне и готовы были взять щенков на августовскую передержку. Когда закрывается одна дверь, непременно открывается другая!

До хозяйки питомника дозвонилась на удивление быстро. И не менее быстро договорилась о приюте для моих мастифозов-мафиозов. Настолько быстро, что, не поверив своему счастью, еще долго разговаривала с доброй женщиной о природе, жизни и собаках как части этой жизни.

Цена вопроса оказалась вполне подъемной — 7–8 тысяч рублей плюс мешок корма за три с половиной недели пребывания детей на свежем загородном воздухе. Почти пионерский лагерь с рекомендациями лучших собаководов.

Ощущение легкости от снятого с плеч груза было настолько невыносимым, что пришлось найти себе несколько трудных дел, чтобы совсем не улететь в небеса, подобно надутому гелием шарику.

Оказалось, я зря переживала насчет легкости бытия.

Прибыв домой за 10 минут до клеймовщицы, обнаружила… В общем, сказать, что дом был «обкакан» — ничего не сказать. Дом был в полном ажуре, как у соседки снизу при катаклизме с канализацией. Плюс запах.

Успела.

Клеймовщица, правда, застала меня со странного цвета подтеками на коленках, но в своей жизни она видела и не таких чудаков. Мало ли, может, я сию минуту вазы лепила на гончарном круге… Или мазала ноги шоколадом… Или цветы пересаживала, ползая по клумбам… Или, может, семена с этих клумб воровала… «Хозяева редких собак все с придурью, — видимо, подумала тетя, — надо сделать свое дело и свалить по-быстрому». Или вовсе ничего не подумала. А то она мозолистых грязных копыт не видала! Особенно, когда в доме собаки.

Варишна вследствие послеродового не сильного дружелюбия к приходящим была заперта на кухне, детей по одному укладывали на гладильную доску и аппаратиком, похожим на детский выжигатель или на бормашину, ставили им клеймо. Татуировка черными чернилами. Три буквы и две цифры. Дети, конечно, возмущались насилию над личностью, парни — сдержанно, зато Оленька вопила, как обезьяна, которую не кормили три дня. Вопила и вырывалась, а потом еще долго жаловалась мне, что люди — звери. Я ее носила на руках, гладила, успокаивала и шептала, что она моя малышка и хорошая смелая девочка.

Тетя в углу хмыкала над словом «малышка» и спрашивала «сколько в ней весу»; услышав ответ, что почти десять кг, хмыкала опять и рассказывала как она «на днях клеймила помет бордосов, а в помете — ужас! — десять щенков! Но все мелкие»… Под разговоры Оленька успокоилась, но напоследок все же куснула тетю за ноги.

Та в долгу не осталась: «А у ваших, — сказала она, — жуткие грыжи, их надо срочно оперировать!» Но, увидев мое перекошенное сложной эмоцией лицо и вспомнив о подтеках на ногах, быстро поправилась: «Ну, не то чтобы оперировать, но подшить не мешало бы…» Добавив, что никакие массажи, которыми мы развлекаемся, не помогут. Про неживого человека и припарки была цитата. Когда темы татуировок, вышивания и припарок уже были на исходе, на клеймение привезли Сумерки.

Мальчик мой, Сумерки! Хозяин как раз окрестил его Боем, извинился, за то, что тот «худоват», ибо сегодня, «в дорогу», не кормлен. Не без гордости сообщил, что Су… ребенок весел, подвижен, игрив, не капризен, не плаксив, хорошо ест и, «кажется, уже привыкает». Его взяли под опеку супер-ветеринары, обеспечили вакцинами, витаминами, «папа» купил лучшую амуницию и уже «ходит с Боем гулять». Кормит кашами и мясом, всем знакомым советует «купить мастифа». Про лучшую амуницию и мясо сомневаться не приходилось, ибо большая золотая «гайка» на пальце с подозрительно ярко сверкающими белыми камушками о финансовом положении свидетельствовала лучше, чем справка из бухгалтерии.

На мои осторожные расспросы, мол, помилуйте, какое «гулять», если ребенок не привит, папуля строго сказал, что все под контролем, и это у него не первая собака, и ветеринары не возражают, мясо опять же надо выбегивать. К тому же живет он в коттедже в деревне, так что спите спокойно, товарищ заводчик.

Сумерки тем временем все обнюхивал, ходил-бродил по местам боевой славы. Его братья-сестры на время прибытия делегации были депортированы к Варе на кухню.

Напоследок папа похвастался, что в первую же ночь парень легко перемахнул через «высоченную загородку», которой оградили его место, и с тех пор в передвижениях юного мастифа не ограничивают.

Вместе с папой прибыл его друг, упросивший-таки меня выпустить остальных. Сумерки взяли на руки, и компашка вылетела в коридор. Друзья с перстнями долго обсуждали у кого больше голова — у их пацана или, например, у Димыча, и какого окраса станет Влад, и что «палевая сука» очень хороша.

Кончилось тем, что Сумеречный папа стал уговаривать товарища срочно купить мастифа. Я вытащила стульчик, заняла место в бельэтаже и ждала, чем закончатся уговоры. Сообщив в нужное время сумму, предупредила, что осенью взвинчу цену и буду со свистом сшибать деньгу. Потому как рвач и выжига. Но до августа — так и быть (тут я лениво цыкнула зубом) — могу подумать над их предложением, если оно поступит в ближайшие дни.

Обещали поразмыслить. Но мне, устроившей судьбу собачек на август, и так в общем уже не кисло.

Закрыв дверь за всеми посетителями, я радостно сожрала шоколадку, Варя — очередную порцию консервов, дети с палевой сукой во главе — по миске творога с кефиром. Потом мы с Варей гуляли, потом она опять отрыгивала на пол, потом я опять варила кашу, опять стирала, опять вырывала из маленьких пастей обрывки газет… А вот пол решила не мыть. В конце концов, на вечер было запланировано тихое светлое помешательство, а никак не Праздник труда.

Однако дети считали иначе. Уже засыпая, услышала странный шаркающий звук, новый в нашей фонотеке и посему не поддающийся идентификации. Включила ночник и в его слабом свете увидела дивную картинку, описанную, кажется, советским писателем Носовым. Что-то там про шляпу, которая бегала сама по себе. У нас сама по себе бегала белая пластмассовая Варварина миска.

А вода, ранее находившаяся в ней, а ныне перекочевавшая на кухонный пол, манила свежестью. Два литра — не шутка. Так что пол мы помыли, все желающие успели на ночь поплескаться и покататься по глади, Варвару опять вырвало, и день завершился почти без рукоприкладства. Поцеловав всех на ночь, нежно сообщила, что если меня заберут в дурдом, то они станут собаками-сиротами. Так что всем спокойной ночи. СПОКОЙНОЙ ночи, я сказала!.. — повторяю для тупых и тугоухих. Свет выключаю!

Суббота. Индийским слонам-тяжеловозам выходные не положены. Какие выходные, мама?! Подъем, как в погранвойсках, в 5 часов 45 минут утра. Враг не дремлет, кружит над сопредельными территориями и ждет момента перейти границу у реки. В тот памятный день река как раз у кровати и протекала. Перейти ее не было никакой возможности — ни мне, ни врагам, поэтому реку я оставила нетронутой до момента окончательного вставания.

В 6.00 сползла с койки, зевая и шаркая ногами, как столетний дед, потащилась с Варварой на улицу. Я терла глаза, чесалась и на ходу поддергивала штаны. По моему виду нельзя было сказать, что я люблю ранние подъемы. После прогулки Варвару стошнило.

Под пытками она призналась, что остатки корма, исторгаемые из ее нутра, суть физиология и самый правильный способ кормления детей. И поступает она так, как и положено добропорядочной мамаше. Именно так это происходит в природе. Я пробурчала, что у нас тут, однако, не природа, но природу я им легко могу им устроить — всей шайке. Вот придет август и будет им природа, дача и земляной пол. А пока — «Можно отрыгивать где-нибудь на линолеуме, а не под ванну?» Варвара сказала, что на все воля желудка. Где услышит зов природы, там тому и быть. А будете, хозяйка, правила устанавливать — тут же побежите на рынок за мясом, потому что дети голодают, разве непонятно?

Спор закончился ничьей. Позавтракав таким образом и осчастливив балкон и остальную квартиру новыми кучками, дети перешли к следующему пункту программы: охоте за моими пятками. Ни пяткам, ни мне играть не хотелось. В 6.50 все же удалось абстрагироваться от беготни, лая, массажа конечностей и урвать еще пару часов сна. Засыпая неспокойным сном, с грустью вспомнила, как «в молодости» у детей проявлялся «синдром попугая»: выключишь свет — они спят, включишь — просыпаются. Но кто же выключит июльское солнце?

Из вредности проспала до 12, проснулась от прикосновения к руке холодного носа. Варвара вся в извинениях за давешнее недоразумение с физиологией тактично спрашивала, а не запланирована ли у нас сегодня — случайно — прогулка? Я проворчала (ворчливая стала!), что она, так ловко разобравшаяся со своей физиологией, могла бы уже не тревожить меня по пустякам — подумаешь, кучкой или там озерцом больше…

Но Варвара смотрела вопросительно. После вставания следовало идти гулять, потом завтракать и чесать за ухом. У моей собаки устойчивые привычки.

Слонам-тяжеловозам думать не положено. У них одна забота: встал — пошел. Встала. Пошла. Погуляли. Выдала завтраки-обеды. Почесала. Убрала. Отключила холодильник, чтобы размораживался. Сходила в магазин. Купила детям вкусных полезных косточек и какой-то тоже вкусной полезной ерунды, отдаленно напоминающей печенье из колбасы салями. «Лакомство для щенков крупных пород» — вот как называлась та ерунда. Дети смяли лакомство в один присест, закусив пустой бутылкой из-под минералки, которую виртуозно выудили из мусорного мешка. И мешок отправился на новое ПМЖ. Он теперь висит, радуя глаз, на ручке окна. Как в лучших домах. Как в Букингемском дворце накануне большого приема.

В файв о'клок слонам положен чай. Но чай дети выпили на прошлой неделе, как и хороший кофе. И чай, и кофе были в легкомысленных пакетах, за что и поплатились. Остался кофе Гранд, от которого в восторге только актер Калныньш. Ну и слоны-тяжеловозы, которым все равно, что пить, лишь бы посидеть в кресле, поджав ноги и разрешив себе «полчаса ни на что не обращать внимания». Мое время — мое удовольствие, как написано на рекламном щите около нашего дома. Удовольствия в нашем доме — почти столько же, сколько и времени. Все, что есть, все наше.

Дети тем временем дрались за место на нижней полке пустого размораживающегося холодильника. Победил Димыч. Неудобно запрокинув морду на стенку и поджав ноги, он все-таки выпихнул конкурентов и просыпался только тогда, когда очередной кусочек льда падал ему на голову. Дим недовольно жмурился и прикрывался бархатными лоскутами ушей. Оленька (сука палевая!) с досады взялась было грызть дверцу, а Влад — Оленьку, но тут мои полчаса истекли, и пассажирам, оставшимся без мест, было предложено веселое купание в ванне.

Варвара, боящаяся большой воды, сидела у порога и внимательно следила за мной. Не собираюсь ли топить молодняк?

Сориентировавшись по усюсюкающему голосу, что страшное откладывается, пересилила себя, зашла на цыпочках и (жадина) вытащила из ванны игрушки, плавающие «для антуражу». Бегемоту с гантелями опять не повезло: его все время кусают, а плавать не дают. Потом мы, конечно же, мыли пол. С гавканьем, кусанием, отряхиванием мокрых шубеек на стены, и наскоками на мои руки в стиле «тройной тулуп».

Жаль, чиновники из Олимпийского комитета не видят, как мы, резвяся и играя, моем полы. Какой там керлинг! Поломойко-ведротряпкинг! Международные соревнования!

И Голливуд — не того актера взял на роль ловкого Человека-паука… Да и Цирк на Цветном бульваре много потерял. Зато, говорят, Гостелерадио скоро пришлет мне контракт. Озвучивать семейные комедии и сниматься в мультфильмах. Я теперь умею говорить разными голосами и даже лаять.

А что? — Варвара гавкает, когда отпрыски к ней в миску лезут, вот и я, устав просить «не кусай меня!», решила, что у нас просто языковой барьер. И стала лаять. Они ржут надо мной. Не верят. Не боятся ни фига. Надо избавляться от акцента.

А кто у нас смеется последним? Хе-хе.

Дети уперли из-под шкафа коробку, в которой умирало несколько клубней картошки, и начали ее, коробку, рвать. А коробка высокая — в таких коробках бумагу продают, сразу несколько пачек — плотная, заскорузлая уже от времени. Дети раззадорились, в раж вошли, рычат, зубы, в которых края коробки, не разжимают, головенками из стороны в сторону мотают, лапами упираются… Ну волкодавы, честное слово! А потом картошка оттуда ка-ак выскочит, ка-ак выпрыгнет! То-то смеху было.

Да, ну и что с того, что смеялась я в одиночестве. Как жена этого… как его… мистера Роччестера из «Джейн Эйр»… Та, которая на чердаке обитала и домик потом спалила. Не понимал никто ее тонкой душевной организации.

Окончательно войдя в роль, я взяла кастрюлю и диким голосом туда пробухтела: «ВА-А-АР-ВА-А-АРАА-ААА!» Варвара этого жуть как не любит, волноваться начинает и лаять: «Мать, ГАВ! ГАВ! Прекрати меня нервировать! Видишь, ГАВ! ГАВ! Я от этого психическая становлюсь! Твою ГАВ!..»

Но раздухарившегося слона-тяжеловоза уже не остановишь. Да, признаюсь, пока мальчиков тут нет, было дело: надела кастрюлю на голову и, сидя на полу, начала орать песню, наиболее подходящую для погранзаставы. «На позицию девушка провожала бойца. Темной ночью простилися на ступеньках крыльца». И — в такт — головой, то есть кастрюлей, в стенку — бамс, бамс. Уж сходить с ума — так с музыкой! И вилочкой об стол — трямс, трямс. Для ритму. И ногой босой по полу с хм… — как там написано в книжке про щенков? — «разлитым теплым яблочным соком»? И босой ногой по полу с соком — шлеп, шлеп. «Нааааааа ступеньках крыльца-аааааааа!»

Тут Оленька, заинька моя, подняла морду и… взвыла. То ли судьба девушки с заставы как-то по-особому ее тронула, то ли мой образ человека-оркестра, не знаю. Но выть она перестала только после обещания, что петь я больше не буду, а буду молча варить кашу. Сейчас же. И с мясом. И побольше. Как варят брату ее единоутробному Сумерки.

На том и порешили.

Кашу, правда, я схалявила и развела полуфабрикатную, но зато аж пять злаков, с молоком, супер-витаминами, консервами мясными, маслом подсолнечным, салфеточкой белой, поклоном земным. И губами еще почмокала для нагнетания аппетита.

А без ложек серебряных обойдутся. Пусть руками едят — привыкают.

Пока они там с руками-ногами разбирались, мы с Варварой улизнули гулять. И ушли в поля. Далеко и надолго… Забрели на наш пустырь, туда-сюда бродили — наматывали километры. Я разговаривала сама с собой, а Варвара плелась следом, собирая на шубу репьи и «ядовитым» бурчанием сообщая, что она обо мне думает, норовя при этом покрутить когтем у виска.

Зато дети успели соскучиться. И мы тоже. Встреча прошла в непринужденной дружеской обстановке. Мастифы махали хвостами, обслуживающий их персонал бросал в воздух чепчики.

… Кончаю. Страшно перечесть. А еще страшнее посмотреть в то место, где с Варварой опять случилась «физиология»… Вышла на балкон покурить. Наступила на что-то… Утю-тю. Яблочный сок — теперь и с мякотью. Правильно, профилактика мытья ног перед сном.

… На часах — полпятого утра. Мне удалось урвать пару часиков и поработать. Мои спят давно. Шепотом: «Спяяяяяяят мои Титовы и Гагааааааааарины, спят мои отчааааянные пааааарни, носики-курносики сопят (повтор 2 раза)». Правильно, им же вставать через час-полтора. Это некоторые могут себе позволить дрыхнуть до обеда! Хотя слонам-тяжеловозам выходные не положены! Вот и Большой Начальник мне сказал: лето — не повод расслабляться!

Дети проснулись через 25 минут. В 4.55. Начали носиться и гавкать, чем никого уже не удивили. Я поднялась со стула, закрыла балкон, чтобы звуки не слишком тревожили соседей, ибо одно дело — беготня по квартире, а другое — почти на свежем воздухе, где ничто не мешает тявканью набирать скорость звука.

Сила воли всегда была моим слабым местом. Решив, что никогда не поздно начать ее воспитывать, легла спать под грохот канонады. Дети изучали то, что в свое время мебельщики запихнули внутрь кресла. На часах — 5 утра.

9 часов 5 минут.

Телефонный звонок. «Алло, Галя? Доброе утро. Не разбудила? Это Ирина по поводу щенков. Мы с Ольгой у вас были. Вот что я надумала…», — застрекотало в трубке. Собрав мозги в кучку, я промычала: «Минутку! Давайте сначала», — мысленно посылая позвонившую в дальние дали. Потому что терпеть ненавижу людей, звонящих в выходные с утра пораньше — хоть по поводу щенков, хоть по встрече Большой восьмерки.

Но Ирину, которая «по щенкам», послушать стоило.

А может, и нет. Ибо она сказала, что щенки классные, но… Нет, она купит, но… Подрощенного. Месяцев так пяти или шести. Потому что работает, и приучать дите к улице, к туалету и основам социальной жизни — некогда. Обо мне, видимо, сложилось обратное впечатление. Я сказала, что идея — так себе, но… При условии задатка вполне подлежащая обсуждению, но… Дети в августе отбывают «на дачу», но… В общем, пинг-понг ни о чем. Договорились, что в начале августа мы созвонимся и решим — будем ли дружить семьями. Положив трубку, решила досыпать.

В 9.30 Варвара промямлила, что хочет писать. И какать. Я промямлила, что хочу спать. Может, мы поиграем в игру «кто кого переупрямит»? Варвара победила и, захватив пару 60-литровых мешков с использованными газетами, мы поперлись на улицу. Вернувшись, решила досыпать.

В 10 часов 15 минут стук в дверь.

— Здрасьте, я соседка со второго этажа, нас заливает, наверное, вы.

— Здрасьте, вы этажом не ошиблись? Мы на пятом живем.

— Ну и что, что на пятом, льет сверху, наверное, вы.

— Почему мы?

— Потому что у вас собаки. Над нами на третьем никто не живет, а на четвертом не открывают.

— Я не поняла, причем тут собаки.

— Ну, у вас много собак, и весь стояк топит.

— Так. Вот вам туалет, вот ванная, вот собаки. Все сухие. Вопросы есть?

— Ой, какие маленькие, какие хорошенькие. Это какая порода? И сколько им? А объявление уже дали, а то весь дом затопит.

— Я живу в этом доме восемь лет. Вас топило? Нет? До свидания.

— Попрошу слесаря отключить стояк. Ну и что, что воскресенье, ну и что двенадцать этажей (уходит).

Намереваюсь-таки поспать. 11.00. Опять стук в дверь. Соседка из квартиры справа.

— Галь, говорят, воду отключают. Ой, какие большие, какие хорошенькие, жрут, наверное, ужас сколько, объявление уже дала?

Поспать больше не намереваюсь, но День открытых дверей вызывает раздражение.

Время 11.15.

— Алло, это слесарь. Вас топит?

— Нет.

— А кого?

— На втором этаже.

— А у вас жалобы есть?

— Нет.

— А решетки на сливе стоят?

— Стоят.

— А кранАми пользуетесь?

— Какими кранАми?

— Которые воду перекрывают, на трубах.

— Нет.

— Значит, все нормально у вас?

— У НАС все отлично.

— Аккуратнее там.

— Обязательно. До свидания.

В 12.00 затренькал телефон:

— Привет, Галь, ты сегодня дома? Я в гости зайду А я взяла и легла спать. Дети играли во что-то, Варвара опять хотела есть, дверь стучала, телефон звонил. Наверное, по поводу кранов или крышек, решеток водяных знаков на долларовых купюрах. Мне было все равно.

Днем, когда я пришла в сознание, детей накормила-убрала-поиграла, к нам в гости пришла моя подруга Аня — человек, любящий все живое и встречающий у живого колоссальную ответную любовь. Аня принесла еды, заняла собак игрой, прочистила мне мозги и составила план жизни на неделю.

Я в это время — счастливая по причине того, что в кранАх есть вода, — мыла квартиру с остервенелым упоением Мистера Мускула какого-нибудь. Полы, посуду, двери, окна, косяки и даже пятачок на площадке за дверью.

Мне хотелось продемонстрировать Ане некоторые из мастифячьих фокусов типа лежания на нижней полке в холодильнике или одергивания с вешалки курток, но дети были милы, плюшевы и улыбчивы. Ели строго ножом-вилкой, говорили «спасибо» и какали в строго отведенные места, и то краснея. В общем, малыши Образцовы, квартира, как вестибюль театра — блестит и переливается, полная нетронутых курток, Варвара отрыгивает, красиво прикрываясь ладошкой, слесарь затаился. Потом мы пошли Анюту провожать.

Как только за ней закрылась дверь маршрутки, Варвара начала тянуть, бегать по дорожке швом зигзаг, щериться на прохожих и неприлично нюхать воздух за каждым проходящим. Дети дома приготовили сюрприз, стащив на балконе газеты в одну сторону, а туалет устроив в другой. Куртки с вешалки гостеприимно раскинулись на полу. Слесарь отключил воду.

… Сижу и размышляю: меньше едят — меньше какают.

Поэтому стоит ли их будить, чтобы накормить ужином?

А может, разбудить, чтобы дать снотворное?…

Почему засорилась канализация? Какие будут мнения? Неужели шерсть? Как известно, не линяет только солнечный зайчик, а мои зайцы младенческие шубки потихоньку заменяют добротными меховыми пальтишками. Нужно решетку поставить на унитаз? Или сливать через марлю? А что, картина достойная. Сантехник, если увидит, будет смеяться до икоты.

Ирина, та, что звонила с утра и стрекотала в трубку, пришла посмотреть детей. Выбрала Дима.

Но те двое, с перстнями, тоже как будто бы Дима.

О чем выбиралыцикам обеих группировок и было туманно сообщено.

Ирина проявила этику собаковода, сказав, что если купят раньше, чем она распогодится, значит, не судьба. К тому же «у Дима голова покрупнее, зато Влад чуть поактивнее Дима», так что оба хороши. Про задаток задумчиво промолчала.

По вечерам я созерцаю свой пупок и услаждаю слух нежной поэзией:

«До чего бобры добры
И гостеприимны!
Навалили две горы
Палочек осиных.
Приходите, лоси,
К нам скорее в гости!»

Сегодня они ужинали мясом. Премьера у нас.

Впервые купила продукты по Интернету: сделала заказ, и мне привезли домой все, что надо для счастья: мясо, собачий корм, творог, бифидок, груши и джин… Последние позиции мне, а все лучшее — детям. Замаявшись таскаться по магазинам, считаю это самым большим достижением последнего времени. Потыкал кнопочки и иди себе домой. Все привезут, спасибо скажут, а деньги те же.

Мясо привезли отличное — для гуляша. Сидела, резала, дети кружили под ногами и подвывали, как голодные гиены. Разделила мясо «на дни», часть убрала в холодильник, часть отдала голодающим. Съели, не жуя, давясь и урча. Полтора часа резала мясо — слопали за минуту.

Сейчас вот мяса наелись, дрыхнут с круглыми животами, посапывают, лапами дрыгают — все бегут куда-то… Тявкают во сне… Хмурятся… Варвара храпит на боку, и эти туда же, маленькие клоны. Мастифы боковые.

Я своих малышей обожаю. Даже неприязнь к мясу преодолела, чтобы «деточки не голодали», хотя, вы знаете, едят они лучше и больше многих.

Но, признаться, дни считаю до отправки их «на дачу» и тяну, как подбитый истребитель, до базы на одном крыле. Задача: долететь. Там и отдохну.

Уеду в августе на фиг из страны — к северным ветрам, к фьордам, к бородатым суровым рыбакам… И чтобы никакого запаха теплого навоза и лошадиного топотания! Покой, простор, эти… офицьянты бегают: «Чего изволите?»

А пока пойду-ка помою балкон и кухню от ошметков мяса.

Дети — есть дети! Поспали часок и снова бегут ко мне, хвостами, как пропеллерами, машут, радуются. Сядут у ног, в глаза смотрят: а ты на нас не сердишься? Давай поиграем, побегаем, покусаемся! Давай мы тебе газету принесем? Или ботинок! Смотри, какие шнурки!

Варвара смешная. На них глядя, тоже скачет. Играет с ними, припадая на передние лапы, покусывая их за уши… Гулять придумала каждые два часа. Я решила, что ей и правда требуется, а оказывается, в прошлый раз была замечена кошка, так надо же проверить — сбежала, нет? Вот ведь… Теперь погулявшая мамашка, которая мяса тоже от пуза наелась, храпака такого дает, что бывший загон — ныне этажерка — ходуном ходит. А я опять переживаю, что мешаем соседям.

Мы или скачем, или храпим. А иногда и все вместе.

Скоро надо делать прививки и решать что-то с грыжами. А наш ветврач Иваныч в отпуске. Приедет его помощница «врач Светлана», как она отрекомендовалась. Посмотрим грыжи, белые когти, сверим календарь прививок и приблизимся еще на один шажочек к фьордам. И к даче. Кто к чему. Интересно, а не будет ли скучно на фьордах? Мне, наверное, теперь самое место на шумном восточном базаре, а не среди «вечного молчания».

Смотрю на снусмумриков — сердиться на них долго не могу, сажусь на пол и начинаю хохотать — до чего лукавые рожи! Оленька научилась вопить с переливами, сама себе нравится, послушает себя — и по-новой. Я почему-то ее переливы ассоциирую с обезьяной. И мордаха у нее обезьянья, в складочку такую страдальческую… Пищит и лезет. И вопит. Вот так: ИИИИИ-иээээээ-у-у-у! Ну не дурочка? Дурочка-снегурочка. Ласковая, как котенок. Когда с ней разговариваешь, башку наклоняет и ластится. Глазехами голубыми прямо в душу смотрит. Вот эти глазехи обмануть никак нельзя.

Это раньше меня одна Варвара встречала, радовалась, как дитя. А теперь целая стая бежит к двери и радостно машет хвостами, об ноги обтирается и на задние лапы встает: МАМА ПРИШЛА!

Знаете, как приятно!

Стагнации нет. У нас новая игра: кто первым успеет выскочить из квартиры, когда открывается входная дверь. И вот ведь чудеса! — выходить надо мне, а те, кому совсем не надо бы шлындать по подъездному коридору, успевают просочиться вперед. Мы с Варварой пока развернемся, пока ключами побряцаем, пока поводок поправим, малышня уже вовсю рысит в дальние края. А! На лифте охота покататься!

Загоняю домой, иногда уговорами, иногда хитростями, иногда подзывалками типа смачного причмокивания (это такой специальный «гонг» к обеду). А если по-хорошему — под белы рученьки — не получается, могу легкими пинками или за шкварник. До того интересно — что там, за дверью, аж верещат. И просачиваются каждый раз!

Сегодня возвращаюсь с работы, дверь открываю, как спецназовец, вся наизготовку, группируюсь, молнией заскакиваю в квартиру.

А там тишина.

Никто не бежит, пол хвостами не метет, на задние лапы не встает и лицо мне не лижет.

Сердце в пятки. Где все?! Умерли? Ужас. Приехали.

… Живы, поросята. Просто бесились, видимо, а дверь в комнату отцепилась от крючка и закрылась. Отрезав их с Варварой от внешнего мира.

Дежурно поприветствовав меня, компашка ломанулась на кухню — воду пить.

На территориях — чистотаааа! Зато в комнате… — лепота… Про балкон я вообще молчу.

После часовой уборки балкон я модернизировала… Половое покрытие сделала многослойным: коврики, туристические коврики, старый линолеум, клеенка, а сверху уже газеты. Не столько ради чистоты, сколько для звукоизоляции. Потому что мелочь пузатая разгоняется и на скорости вылетает из комнаты на балкон, где устраивает свару, а потом, топоча и лая, носится взад-вперед (балкон длинный — 7 метров). Я нервничаю из-за того, что шум мешает соседям. Надеюсь, коврики немного помогут всем нам.

Сделали щенкам первые в жизни прививки. Все оказалось быстро, нестрашно, не больно. Только малышня сделалась вялой и сонной. Поужинали без огонька и дрыхнут вот уже который час. Мне было велено «наблюдать», вот и наблюдаю. С одной стороны, умиление: тишина — покой. С другой, беспокойство: если дети затихли, может, болит где?

Волшебный врач Иваныч в отпуске, а его помощница показалась мне приятной, но не очень решительной особой. Как «белые когти» очернить — не знает, что с грыжами делать — не знает… А может это на фоне Иваныча — сурового, будто статуя Командора? Сказал — как отрезал.

Вот, опять у людей добрых хочу попросить совета: искать ли хирурга и оперировать сейчас или дождаться сентября и возвращения Иваныча?

Беспокоюсь за своих звериков. Спят, подхныхивают иногда, посапывают. Олик у моих ног… И таких малышей резать?

Сегодня у нас День беспризорника. Я на работе. Дети еще не выходили на связь? Вот ведь какие! Сказала же: «Если что — присылайте SMS-ки». Значит, все в порядке… Мяса наелись и дрыхнут.

Мне показалось, или витает что-то в воздухе? Точка… тире… точка…

Все думаю про грыжи. Позвала другого нашего ветеринара, пусть тоже посмотрит. У Димыча грыжа как-то сильно стала выпирать; размером с грецкий орех.

«Припарки» не помогают… Ну, то есть я вправляю, через минуту — она опять вылезает.

Деньги на детей я давно перестала считать. Надо мясо — вот вам мясо. По 140 рублей кг? Что ж, бывает дороже. Ветеринар? 300? 500? Ладно, пусть будет ветеринар. Передержка 100 рублей в сутки? Не вопрос. Корма три мешка 13-килограммовых? Хорошо. Вакцина по 250 рублей за дозу? Без вопросов. За то, чтобы прививки сделать 400? Ладно…

Сегодня просыпаюсь — дети играют. «Вот и чудненько», — думаю и собираюсь спать дальше. Потом повнимательнее присмотрелась — елкин коготь! Это же мой сотовый! Только разобранный на запчасти. Коршуном слетела с кровати, вырвала из пастей то, что раньше было телефоном, трясясь, как Плюшкин, стала собирать в одно целое. Самоделкин, блин… Собрала. Удивительное дело — даже звонит. Только заедает малость.

Накануне купила партию новых игрушек. Только мои кроссовки, спрятанные в шкаф, гораздо интереснее. Шкаф надо бодать, ныть и стонать у дверцы, караулить момент открывания, ловить момент, когда кроссовки надеваются на ноги.

Вот, думаю написать очередную нетленку на тему: «Никогда не вяжите собаку и не заводите щенков». Но в голове как-то трудновато с юмором, а слова — как встанут комом в горле…

Оно, конечно, прикольно, когда приходишь домой, а тебе навстречу, махая хвостами, несется целая стая: большая Варвара и три ее маленьких копии. Приседаешь у двери, а они встают на задние лапы и лижут лицо, тыкаются в живот, в ноги, в руки — погладь, погладь нас! Мы так по тебе скучали! И игрушки тебе тащат! И радуются! И головы подставляют, чтоб гладила… И шнурки развязывают… И показывают, чему научились за день. Например, гоняться за своим хвостом.

Смешно, приятно, интересно — слов нет.

А потом ты заходишь на кухню…, здоровенный кусок обоев валяется в центре…, а клок линолеума — в углу… вместе с твоей расческой… некогда деревянной… и ложкой для обуви… ныне и в прошлом железной… Миска перевернута, вода по всему полу и подозрительно скопилась у плинтусов… Соседка снизу при встрече поджимает губки… А запах!.. На балкон даже выйти страшно… И то, что раньше было «тумбочкой в коридоре» превратилось в дровяной склад… И приходится заводить новые привычки: высоко развешивать свои сумки, куртки, носки, джинсы. Садясь есть, надо поджимать ноги, и тапочки поднимать с пола — лучше на стол. Убираю вещи… Потом не могу найти… Ключи могут быть как за креслом, так и на полочке в ванной.

Да…

Мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино.

… В метро засыпаю.

Перестала слышать будильник… Зато могу по звуку определить — кто на кухне пьет: Димыч, Влад или Оленька.

В самом деле разведка по мне плачет.

… Сегодня испытала невиданную понторылую гордость.

С подругой зашли в зоомагазин, она кошке купила пару баночек консервов и горсть витаминов. Тут я начала свою партию. Говорю, мол, у меня дети мелкие, им нужны игрушки… Она мне сует какую-то хрень размером с пуговицу… Отмахиваюсь: не-е-е, нам игрушка требуется размером примерно с баскетбольный мяч… Я же вам объясняю: МЕЛКИЕ ДЕТИ! ПОЛУТОРАМЕСЯЧНЫЕ! В них всего-то килограммов по 12–13. Но бойкие очень!

Тут уж продавщица сама чуть кошачьих витаминов не съела… Это что же, спрашивает, за порода, что у вас дети такие?

Не смогла не хвастануть. С плохо скрываемым превосходством просвятила ее. А пусть не спит на рабочем месте!

А на ветеринаров я окрысилась, поскольку сами они не так чтобы очень много знают. Зато — гонору! Уууу-уууууу! В пятницу позвонила 5 (пятерым). С простым вопросом: что делать с грыжей и терпит ли до сентября? И вот 5 (пять) вариантов ответа:

— Терпит. Легко.

— Не терпит ни в коем случае.

— У кобелей грыжу вообще не оперирируют.

— Решайте сами.

— Чем позже резать, тем лучше.

Обалдев к концу дня от такого многообразия вариантов, решила вызвать хотя бы одного врача на «посмотреть». Вызвала. Этот по крайней мере не компостировал мне мозги поучениями типа: «надо продавать, а не держать в доме стаю подрастающих мастифов», «будущие хозяева должны оплачивать операцию», «какая передержка, вы с ума сошли, ни в коем случае!», «а мы тут свою новую клинику открыли, приезжайте!», «ладно, так и быть, может, и приеду… за 500 рублей, но — только посмотреть, позвоните мне ближе к вечеру».

Клиентов, что ли, развелось море, я не понимаю? Не ветеринары, а примы оперные. Все такие умные и такие занятые, куда податься… Решили не оперировать пока. Обойтись народными средствами.

… Сегодня проснулась… Хм. Отличное начало. Проснулась — уже хорошо. Могла бы ведь и не… Но проснулась. Как всегда, будто Алиса в Зазеркалье, среди НОВЫХ чудес.

По мне бегали собаки. А одна мелкая пакость рвала из-под меня простыню. Теперь в бомжеприемнике, в который превратилась квартира, появилось стильное постельное бельецо. Впрочем, уже достигаю вершин абстрагирования. Думаю, ну рвите, бегайте, только не лайте, а то соседям мешаем… Время-то — половина седьмого утра, воскресенье.

Впрочем, я тоже над детьми подшучиваю в силу своей уже оскудевающей фантазии. Охота из двери на площадку выбежать? Да ради Бога! Бегите! Открываю пошире — вперед. Стая — шасть! — на площадку. А я жду минуту: есть желающие вернуться на родину? Нет? Отлично. Всем привет. И дверцу-то того… Закрываю. Через пару минут открываю, залетают, как миленькие. Глаза с блюдце: «Мамаааааааа! Ты нас бросила?»

Или звонит телефон. У собак ушки на макушке: «Кто там? Что нужно?» Я кладу трубку и с садисткой усмешкой объявляю, что звонили из зоопарка, у них острый дефицит обезьян, просили выручить. Я согласилась. Просьба собрать вещички и приготовиться к отбытию.

Нравится коробки грызть? Нет проблем! Выволокла с балкона все коробки, которые есть в наличии. Грызите, только не надорвитесь. На десерт, дети, у нас из-под телевизора коробушка. Залезайте-ка внутрь и ешьте. На неделю хватит? Я пошла в магазин, приду, оставшихся в живых эвакуирую…

Кроссовки вам покоя не дают. А сапоги резиновые не подойдут? А «вьетнамки» из вонючей резины? Нет? А ведь есть такое слово — надо. Кто одолеет вьетнамки, тот получит кроссовки. И брылезакаточную машинку!

Но дети не понимают, что во мне погиб великий педагог, и воспитанию не поддаются. Сожрали обои на кухне. Грызут оголившуюся бетонную стену и роют линолеум. Зря им вчера про графа Монте-Кристо читала.

На днях довели меня до того, что, озверев, я заперла одного в тумбочку. Посиди, мол, подумай над своим поведением! Ха-ха. Теперь в тумбочке есть лаз — круглая дыра в задней стенке. Гостям говорю, что это лисица. Прогрызла, чертовка, чтоб кур через лаз воровать.

По осени думаю пойти в балетный кружок. Буду там примой. Однозначно. Потому что теперь умею ходить, высоко поднимая ноги, как цапля, стряхивая с себя зубастых, причесываться, выделывая ногами замысловатые па, варить кашу, стоя на одной ноге, мыть пол одной рукой, создавая другой отвлекающее шуршание… В два прыжка преодолевать пространство от окна до двери и крутить головой фуэте, заслышав очередной аппетитный хруст. «Каскадеры, каскадеры, мы у случая прекрасного в гостях. Каскадеры, каскадеры… Пусть живет у нас романтика в сердцах. Жить не можем инаааааче!»

На «дачу» для детей велели прихватить игрушки. И в сильное затруднение поставил меня этот пункт. Значит, суну в рюкзак мячик, бегемота, косточку, клоуна, мои тапки, кусок стены, три тумбочки, одеяло, пару футболок, дверь кухни, шесть плинтусов, холодильник, все коробки, Варварин поводок, шпингалеты от балкона, рейки, моток провода, мой сотовый, бывший стол, бывший стул, бывшую сумку, бывшую куртку, боковину кресла и еще — не забыть! — мои ноги на кровати, ведь это самая любимая игрушка. Ну и так, еще барахлишко по мелочи…

А Оленька стала похожа на спаниельку. Или на бассета. Длинные уши… Голову наклонит — уши по земле волочатся.

Влад — самый шустрый. Ушлый, веселый, любопытный, отходчивый. Голова небольшая, сам рыжий, морда с горбинкой носа. Карлик Нос.

Димыч — Башкун. Головища как ведро. Подойдет, наклонит голову — пес серьезный, что тут скажешь.

А Олька — плакса! Скажешь ей: «Да вы, матушка, дууууура», — она плачет. Бежит к Варваре жаловаться. А что я сделаю, если такова правда жизни? Нормальный человек станет голову в трехлитровую банку совать?

Зато очень ласковая. Расстелишь дерюжку на пол, ляжешь к ним поласкаться, ну или там стихи Маршака почитать, малыши-карандаши бегут к тебе, только топот стоит. Правда, парни сразу начинают кусаться: Влад — за нос, Дим за ноги, а Оленька ляжет под бочок, футболку мусолит. Цапает, конечно, но не больно.

Шепчешь в ее спаниеличьи уши какие-нибудь шепталки, девчачьи секретики — про парней там, про бантики-цветочки, про жизнь сучью, — ребенок кусается, но слушает. На ус мотает. Ус справа большой вырос, а слева короткий. Неравномерно детишки растут. И усишки у детишков.

Писать они стараются на тряпки. А какать на газеты. Когда не забывают. В этом я вижу свой несомненный успех. ООО «Макаренко и Ушинский».

Ветеринар — тот, который с пониманием и «народными средствами», до нас еще не доехал. Позвонил, извинился, отложил визит до вечера. Роды, говорит, принимал. У пекинесихи. А мы что, мы не звери, роды — это аргумент на нашем уровне. Это мы завсегда с пониманием.

… Да, славные были денечки. Сижу, читаю, от смеха давлюсь. Шеф покосился. Делаю вид, что кашляю. Там дальше как раз история про шефа.

Встала я как-то утром, а спина — щелк и привет. Выключилась. Доподнималась! Щенки-то тяжеленькие, чуть не по 15 килограммов. И трое! А если плачет? Если обидел кто? Крышка железная упала — страшно же! Как на ручки не взять, не поцеловать это чудо меховое? Хоть и безобразники, но дети же! Когда им еще дурить, если не в детстве? И вот результат — стою, скрюченная, за спину держусь. Не то чтобы перекосило насмерть, но больно.

Однако работу никто не отменял. Нахожу в груде своих вещей корректор осанки: сложное переплетение эластичных бинтов, отдаленно напоминающее лифчик без чашечек, смысл действия которого — расправлять плечи. Сие изобретение медицинских умельцев было куплено в очередном припадке борьбы за здоровый образ жизни.

Надеваю эту «шлейку», на шлейку — платье, ковыляю на работу, держась за спину.

Тут вызывает меня начальник (если бы у меня был хвост, он бы поджался!). И начинает начальник со мной большой и серьезный разговор о том, что мы немножко застоялись, что хочется изменений (В июле? У меня весь отдел в отпуске!), что надо идти вперед и желательно креативными шагами (В жару? Креативными?), и что к концу недели хорошо было бы посмотреть план этих шагов и вообще стратегию развития проекта… Я сижу — дура дурой. Спина болит, шлейка режет, дети там, наверное, опять весь дом разнесли, Боже, я же не купила им витаминов, вот растяпа! Да, да, я слушаю, изменения, креативные, стратегия, тактика (во влипла!), да, да, к концу недели (и не забыть им купить когтерезку! Надо записать!)

Тут начальник как-то резко замолкает, пристально ко мне приглядывается, отводит взгляд и говорит, что задачи пусть и срочные, но не настолько, чтобы гнать… Можно и позже, не обязательно на этой неделе… Есть время подумать, в общем, идите, все потом решим.

Я, ничего не понимая, выхожу из комнаты. Что это было? А, ладно! И так работы полно. Ч-черт, еще эта шлейка дурацкая режет! Надо было купить на размер больше. Зайду-ка в одно место, поправлю вериги.

Подхожу к зеркалу… Мамочки мои! Шлейка перекосилась… Эластичная лямка выбилась из-под платья и торчит как бельмо в глазу! Хуже того — одна грудь сильно выше другой. Значительно и неоспоримо.

Так сбившийся корсет для горбунов спас меня от аврального мозгового штурма.

Дома дети не скучали. Интересовались очень цветами на полке. Цветы живыми не дались!

Вчера продала Влада.

С Ульяной — его новой хозяйкой — мы работаем в одном Издательском доме, только в разных подразделениях. Так что она у меня, как и я у нее, всегда под рукой. Мы знакомы несколько лет. Девушка с активной жизненной позицией, красива, умна, напориста и обладает удивительным жизнелюбием. Поэтому ее мотивация для меня не пустой звук. Вижу, что Ульяне действительно ИНТЕРЕСНО быть хозяйкой мастифа. А интерес, как известно, правит миром. Кроме того, в семье ее сестры, с которой мы тоже знакомы, есть собака — догиня. Это тоже о чем-то говорит.

Правда, я практически ничего ей не рассказала. Есть такой грех… Но я не знаю, как и что рассказывать. Как о собаке можно сжато рассказать?

Помню, как покупала свою собаку, и меня грузили всякой ерундой: про выставки, часы посещений в клубе, цены на корм там-то, там-то, взносы, цацибы, экспортная родословная, длина поводка, мазь для ушей… У меня от этого съезжала крыша.

Я хочу, чтобы у Ульяны была радость от СОБАКИ, а не перегруз системы от вопросов, в которые она должна немедленно вникнуть. Вникнет со временем, куда денется!

Так вот, подходит ко мне Ульяна. «Галь, у тебя, говорят, щенки есть? А большие?»

Я — мрачно: «Больше не бывает».

Ульяна: «Слушай, я собаку давно ищу. Но мне надо бо-о-ольшую!»

Фокусирую взгляд и понимаю, что Бог услышал мои молитвы и вопли наших детей. И кажется, бросил мне спасательный круг. У меня есть покупатель на одного из трех басурманов!

Я сказала: «Ульяна. У меня есть все. Щенки, корм, подстилки и поводки. Все расскажу, все покажу, все отдам, кроме Варвары. Жду тебя сегодня на смотрины. Щенок, когда вырастет, будет под сто килограммов. Обещаю». (В скобках. Через 3 года Влад весил 110 килограммов).

Кто хоть раз ездил за щенками на «посмотреть», тот знает, что без щенка вернуться очень трудно. Невозможно устоять перед этими шкодными плюшками. Варвара гостей облаяла, но размерами своими поразила. Судьба Влада была решена.

Из отчета Ульяны через день:

«Влада переименовывать не буду. Живет хорошо (на сегодняшнее утро), а вот ест не очень: стресс, наверное? У меня еще две кошки, так что они сейчас меня делят. А Влад — солнышко, просто тащусь от этого щенка. Парни мастифы — это просто недовымершие динозавры!»

Из отчета Ульяниного мужа:

«Здравствуйте, я муж Ульяны. Подскажите, пожалуйста, где купить большого попугая и как научить его материться в отместку за приведенного в наш дом монстра!»

Из ответов:

«Здравствуйте, муж Ульяны. На ваш вопрос отвечаем: материться можно самому, а на сэкономленные на попугае деньги нужно накупить всяких чудес для монстра. В этом сезоне монстры предпочитают табуреты, дверные косяки, линолеум, ножки кроватей и тумбочки. Если в вашем доме наступило временное затишье, а мелкооптовых закупок тумбочек пока не было — срочно проверьте, не грызет ли монстр, он же мастифобобер, он же лангольер ваши любимое кресло и антикварное бюро. Потому как тишина в доме и монстры — вещи взаимоисключающие.

И будет вам счастье!»

Ряды бобрят в нашем доме редеют? С одной стороны, меня вроде можно поздравить, а с другой, мне надо посочувствовать! Все как в песне: «Я своих провожаю питооомцееев…» Желаю удачи и всего доброго Владу и его новой семье. Ульяна зовет его не иначе как «Владушка».

Владушка-лошадушка.

Написала эту фразу и задумалась. Надо ведь праздничный отчет соорудить… А жарко… И лениво… Взвесилась для начала вместе с детьми на напольных весах, вычла свой вес. Оленька — 15 кг, Димыч — 16 кг. Ну и вот, значит…

Тут в дверь постучали. Варя: «ГАВ! ГАВ!» Дети молнией к двери и метут хвостами: «КТО ТАМ?! КТО К НАМ В ГОСТИ, ИГРАТЬ?!» Такие, надо заметить, неунывающие ребята — приятно в дом заходить. Радуются, скачут, игрушки несут всем желающим.

Соседка пришла — мяса Варе принесла. Чудны дела твои, Господи.

День рождения начинается!

Утром-то я забыла, что у нас праздник, и когда дети по своему обыкновению в половине шестого устроили филиал ипподрома, признаюсь, настучала одному по загривку. Несильно, дабы формирующийся головной мозг не повредить, но страшно выпучивая глаза, фыркая и плюя с высокой колокольни, то есть с кровати, на складочки, ушные хрящики и прочую орнаментальность.

Настучала и в ванне закрыла. Стулом дверь приперла. Второго спеленала и себе в наволочку сунула, давя массой и авторитетом. Варваре прошипела: «Ищщщезни!», недобро гипнотизируя взглядом. А чего она!.. Скачет козлом, лает, детей по полу валяет, а те и рады. Ночь, блин, Ивана Купалы… Прыжки через костер, песни и вопли. Димыч в ванне недолго сидел, башкой дверь наподдал, стул упал — вся недолга. Олик тоже лежать не пожелала, а пожелала бегать по балкону, не вписываясь в повороты.

Спокойной ночи, соседи! Вернее, с добрым утром!

Вчера включила телек, решив смотреть какое-то модное кино. К мировому кинематографу приобщиться не удалось, так как мастифья семейка рядком уселась у экрана, заслоняя мне обзор, и синхронно наклоняла ушастые головы под модную музыку модного кино.

У нас свое кино. Из жизни крокодилов.

Мастифозы матереют. Все, что можно, уже изгрызено, дошла очередь до более трудных вещей: плиты, стен, металлических запоров и Варвариного намордника, похожего на кожаное ведро с клепками.

Я говорила, что дети в прихожей уронили тумбочку с большим, в человеческий рост, зеркалом и вешалку? Зеркало, слава Богу, не разбилось, но убрано до лучших времен. А в прихожей теперь стоит только колченогий стул непонятного предназначения. Видимо, для уменьшения гулкости пустого пространства.

Причесываюсь «по памяти», Варварин поводок храню в шкафу вместе с бельем, ключи прячу в холодильник, а кроссовки — на книжную полку. Хочешь — читай, хочешь — гулять иди. Все под рукой.

А, вы же не знаете, загон-этажерка тоже пала…

Если удастся сегодня болты найти, может, склепаю ее обратно, но вполне вероятно, что дети и болты съели…

Думаете, загибаю? Приукрашаю действительность?

Съели же они монеты…

Как, вы не знаете дивной истории про монеты?!

Приехал к нам третьего дня ветеринар. Тот, которого ждали. Грыжи посмотреть, про жизнь побалакать. Балакали мы два с половиной часа, потому что ветеринар попался нестандартный — ОН НИКУДА НЕ ТОРОПИЛСЯ. Грыжи решили не оперировать, а побрили детям пузы, налепили монеты, закрепили лейкопластырем и сверху еще надели самодельные комбинезоны: из вафельного полотенца сделали «халатики» с дырками для передних лап и с завязками сзади. Комбезы очень напоминали халаты врачей пятидесятых годов. У кого книжка про Айболита есть, тот может посмотреть — там есть картинка: белый балахон, сзади пять пар завязок.

Варвара так смотрела на ветеринара, что он назвал ее «Боярыней Морозовой», потому как недобро она смотрела, нахмурясь, буравя глазами дядьку с чемоданчиком. Детям надели комбезы, а Варваришне — легкий нейлоновый намордник, а потом и вовсе отправили Боярыню в ссылку на кухню, где она немедленно начала биться в дверь с криком. «Изверги! Гестаповцы! Что вы делаете с моими детьми?! — Голосила она в образовавшуюся щелку, которая от ее ударов становилась все больше. — Сейчас же прекратите! Вы слышите?!»

А мы как раз закончили. Ветеринар отбыл, Варвара, наоборот, прибыла из ссылки, и в доме воцарился обычный мир-труд-август.

Дети к комбинезонам и монетам отнеслись с интересом, честно пару дней в них отходили, а потом «халатики» пришлось снять — во избежание травматизма и по причине их сильного загрязнения.

Итак, щенки бегали с нашлепками. Прихожу как-то с работы, ошметки пластыря валяются по всей квартире, а монет нету. Нету и нету, съели, наверное. Через сутки Оленька выкакала отличный пятирублевый кругляш, можно сказать, ни разу не надеванный, а Димыч вчера выдал малость покопанный жетон на метро. Золотые дети! Кормишь кормом, а выдают деньги. Так в рекламе и напишу. Это будет наше конкурентное преимущество.

Завтра будем ловить болты.

Хотя, может, они где-то валяются, надо среди опилок и тряпок посмотреть.

Благодаря советам форумчан жизнь детей несколько разнообразилась. Во-первых, теперь в доме, наряду с привычным запахом щенков, витает убойный аромат — сейчас гляну — дезодоранта РА «НАСТРОЕНИЕ СВЕЖЕСТИ». Ха-ха… Свежесть призвана охранять от посягательств телевизионный кабель и косяк балкона. Охраняет… И на меня тоже действует — для восстановления обонятельных рефлексов хожу нюхать мусорный мешок.

Дабы убедиться, что я еще на этом свете.

Во-вторых, начала детей дрессировать. Ну, это громко сказано… Стала русским языком объяснять, что такое хорошо, а что такое не очень хорошо. И что последует за пятьсот двадцать восьмым китайским предупреждением не грызть мои ноги. И как собак хвалят, когда они какают в положенном месте. И как радуются игрушки, когда их треплют, и как этому не радуется кресло.

И как здорово всем вместе играть. И что люди улыбаются, когда им лижут ухо, и плачут, когда это ухо вместе с сережкой пытаются оторвать. Ну, может, не плачут, но могут задать траекторию полета.

А самое важное: разрешила рвать тряпки — умные люди присоветовали. Подходящую ветхую тряпку выдаю 2 раза в день, собак созываю в центр комнаты и со словами «Море волнуется раз…, море волнуется два…», полотно плавно встряхиваю над обалдевшими от такого счастья псюхами и бросаю… Главное, вовремя сделать ноги. Можно сбежать на балкон и через стекло запертой двери наблюдать, как «собачки резвятся». А резвятся они так, что соседка снизу наверняка держит потолок руками.

Причем резвятся все трое — матушка Варвара больше всех. Основная фишка: оторвать лоскут подлиннее и помешать товарищу сделать то же самое. Потом бегать с тряпкой в зубах по комнате, уворачиваться от преследователей, рычать на них, но провоцировать, подсовывая лоскут в чужую морду.

Дом большую часть времени напоминает полевой медсанбат с оторванными полосами простыней, зато собаки стали равнодушнее к вещам, которым еще рано на свалку.

Вот, думаю, вместо того, чтобы покупать диспозер — измельчитель бытовых отходов, не научить ли мастифов крошить в труху кожуру, косточки овощей, фруктов, рыбу, яичную скорлупу, кости, макароны, рис, хлеб, салфетки, окурки, бумажные полотенца и нечто, отдаленно напоминающее мои бывшие тапки.

Зато сейчас такая красота: лежишь себе на кровати, как королева, посреди большого полупустынного зала, на полу тряпки валяются, щепки, бумажки, игрушки… А ты лежишь себе на возвышении, ногой помахиваешь. Нога высоко — видит ее глаз, да зуб неймет.

Сейчас, еще один случай из жизни и выхожу на финал. Олик на днях решила, что в комнате у нас «какие-то дурацкие обои». И не откладывая, обои оторвала. Красивыми такими авангардными зонами. Ее идею я в целом одобрила. Но взамен — теперь уже для удовлетворения моего эстетического чувства — выторговала себе разрешения играть с ней в игру «пленный немец». Длинные ухи завязываются под мордой, глаза наследственно печальные… Немец под Сталинградом, зима 43-го.

Я лично смеялась.

В общем, что хочу сказать. У нас все отлично… Подготовительная группа детского сада скоро уедет на дачу, надсмотрщики будут сосланы в Сибирь, нет, лучше на север, в Норвегию. Бытового мусора у нас все меньше, на помойке мне выдали сертификат постоянного посетителя, мазь «Спасатель» спасает от царапин, мотоциклетный шлем — от утреннего шума, мясо-молочная промышленность имеет за наш счет огромные прибыли, и я даже успеваю смотреть телевизор.

Когда привыкаешь к собачьей жизни, начинаешь жить по-человечески.

Фраза про собачью-человеческую жизнь не моя, откуда-то вычитана давно и так хорошо легла, что стала почти моей.

Пока мы с Варишной вечерне гуляли (за окном такой приятный ливень образовался, всю шушеру смело или смыло, а мы гуляли долго, вдумчиво, с душой и где хотели), поняла, что люблю непогоду. Меньше народу — больше кислороду. Скорей бы зима, а еще лучше ветер со снегом!), так вот, пока мы гуляли, дети подготовили очередную порцию забав. (Может, у фирмы «Праздник всем!» дефицит креативных идей? Они просто про нас не знают!).

Димыч научился жевать жвачку (стырил с тумбочки), а Олечка мазаться тональным кремом (аналогично). На выданье девчонка… Завтра куплю ей помаду и тушь, а то черные глазехи на черной маске — куда это годится?! И мушку прилеплю над губой. Уж соблазнять парней, так по полной программе.

Еще детишки хотели куда-то звонить. Как пить дать в общество защиты мастифов. Мол, зажимают инициативы, демократию душат, морали читают и все такое. Так и так, помогите! — хулиганы зрения лишают.

Подтянули многострадальный сотовый, который лежал себе на гладильной доске, подзаряжался, никого не трогал. Теперь у меня как стихе: «Жил на свете человек скрюченные ножки и ходил он целый век по скрюченной дорожке…» — дважды пожеванный телефон пожевано подзаряжается от пожеванного зарядника и пожевано звонит. Примерно так звучит разговор с абонентом: «… твуйте… Это… ля с мастифами… А?… не слы… во сколько?… ри с половиной?… а месяца… уду. Да.

… уду, говорю!.. оняла. До сви…!»

Варвара детей прижимает лапой. Когда они все вместе играют, она подскакивает и на ребенка кладет сверху лапу. И стоит, лапой к земле давит. Или прихватывает за голову. Просто берет в пасть дитячью голову и держит. Ребенок замирает или — брык! — на спину и лежит, как заяц в силке: глазки по пять копеек, не шелохнется. Я бы не сказала, что на мордахе выражение страха или ужаса, нет. Подчинение — вот правильно.

Подчинение и ожидание, когда отпустят. Отпускают, он продолжает беситься с того же места, на котором его пригасили.

Вопрос: это ведь воспитание, я так понимаю? Или Варишну надо шугануть, чтобы малолетних не обижала?

А то она и меня скоро за голову будет прихватывать…

Придется у моих мишек плюшевых телефон общества защиты выклянчить.

Из диалога на форуме:

«Галка, начинаю вас понимать. Своей темой вы мне помогли морально подготовиться к тому, что у меня творится. Хотя щенков всего двое!»

Отвечаю: «У меня тоже. Осталось двое».

Это снова я. Галка-копалка.

Хотите, опишу, над чем я сегодня смеюсь? Тоже, в общем, рассказки… О животных и людях.

Однажды мама ушла на работу, а дети приготовили обед, вымыли полы, выстирали белье, протерли везде пыль, починили телевизор, приготовили уроки, а потом, усталые, но довольные, нашли спички и закурили. Дети, никогда так не поступайте! Тряпка, стиральный порошок и спички детям не игрушки!

В одном месте жил очень злопамятный мальчик. Однажды его за это сильно ударили по голове. После этого мальчик стал помнить только добро, да и то плохо.

(«Красная Бурда»)

За два дня до ожидаемого события.

Ну, конечно… Кто бы сомневался. Поздно легла и рано встала — это полбеды. Даже то, что офис наконец-то созрел для переезда, и по этой причине в оный следовало прибыть к 9 утра, было всего лишь бедкою — ощутимой, но не смертельной.

Решающий, сокрушительный удар нанесла соседка снизу. Она позвонила с самого ранья и решительно потребовала «что-то делать с этими собаками». Потому что дальше невозможно. Невыносимо. Немыслимо. «Я все понимаю, — сказала она со сталью в голосе, — щенки, беготня, лай, игры… Я ничего не говорила, когда они скакали с 6 утра. Промолчала, когда у вас что-то упало (это был загон-этажерка). Сдерживалась, когда они носились по балкону. Не упрекала в том, что потолок вот-вот начнет протекать… НО ВЧЕРА ОНИ ПОЛДНЯ ГРЫЗЛИ БАТАРЕЮ. Мое терпение лопнуло! Делайте что-нибудь».

Далее шел пассаж про «наразводили тут».

Но тетка была права. Расправившись с мягкими косяками, креслами и тряпками, дети всерьез взялись за плиту, шпингалеты и вот — за батарею. Маленькие озерца превратились в океаны. И кто бы мог подумать, что два щенка могут накакать столько, что, возвращаясь домой, я с удивлением спрашивала Варвару не заходила ли к нам рота обожравшихся солдат. Ну, а то, что жить на 1 этаже — предел мечтаний последнего месяца, сильно приправленный паранойей мешания соседям, и говорить нечего.

Допрыгались.

Перед соседкой я горячо извинилась, пообещав в субботу вывезти всех в лес и расстрелять. На работу, к переезду, мать его…, явилась в мега-погребальном настроении. Обидеть собачника может каждый. Обидеть собачника, снимающего квартиру, может даже собачник.

Дети, как всегда, поднялись сами и подняли Варвару. Пришлось подниматься и мне. Подумаешь — начало седьмого… Подумаешь, сожрали простыню. Зато взору явилась ароматная кучка, вольготно расположившаяся прямо в углу кровати. Мое терпение тоже подходило к концу. Ну почему?! Почему на кровати! Давно уже приучены к туалету на газете и на балконе!

Малышня, ничуть не смущаясь, радостно махала хвостами. Варвара еще не уловив моего настроения, предпочла ходить в нейтральных водах, но с локаторами, настроенными на кухонные шумы.

День был длинным, разным, но на завтра предстоял массовый выезд «на дачу» и я не знала, что испытывать — облегчение или печаль. По случаю предстоящей разлуки, мы с Варварой гуляли так долго, что, вернувшись, рухнули, даже не заходя на кухню.

А в субботу меня затрясло. Я вдруг поняла, что через час повезу своих собак не знамо куда, к каким-то чужим людям, в какой-то вольер, где их посадят за сетку и будут кидать еду, словно енотам в зоопарке. А они даже не подозревают о моей подлости и предательстве. Вот они играют, улыбаются своими хвостами, льнут бархатными мордами, смотрят прямо в душу детскими наивными глазехами и любят меня всем своим большим преданным собачьим сердцем.

Я даже не смогла поговорить с Варварой о том, что нам сейчас предстоит расстаться. И что я не бросаю ее, а всего лишь… на время… И что обязательно вернусь…

И заберу… И все будет как прежде… Прогулки вдвоем, теплая подстилка, вкусная косточка, пошептушки перед сном…

Я не смогла.

Сидела рядом с ней, гладила ее морду, целовала в уши… и молчала.

Потом, образумившись, пыталась сделать радостное лицо, зажечь взгляд и неестественно бодрым голосом каждые три минуты выкрикивала: ура, мы едем на дачу! Ура, мы на дачу! Как хорошо! Как хорошо! Варвара просекла, что дело не чисто, тоже переполнилась возбуждением. На прогулке ходила за мной, не отставая ни на шаг. А я, наконец-то избавившись от идиотского рефрена про «хорошо», сказала Варваре, что ее люблю. И что она самое главное, что есть в моей жизни. И что она самая лучшая девочка на свете, и так будет всегда.

А потом я пошла на кухню и тяпнула. Лучше прикатиться к чужим людям пьяной и как будто веселой, чем в катафалке. Детям выдала по огромному кусману сыра. А Варваре еще и с колбасой.

К сожалению, до потери сознания напиться не удалось. Не успела… Пока собирала манатки, пока нервно курила, пока вызванивала отвозилыциков…

Напоследок разрешила детям скакнуть так, чтобы нас тут запомнили надолго. Дети уговаривать себя не заставили.

Приехал товарищ шофер. Он же «свекор» — хозяин папы щенков. Присвистнул два раза. Что «слоники здорово вымахали» и что «бомба у вас тут взорвалась?!» Квартира, действительно, напоминала разбомбленный Рейхстаг.

Детей взяли на руки и снесли в машину. Дети дрожали и не понимали. Обняли нас лапочками за шею, а задние ноги свисали где-то в районе наших колен… В лифте какая-то женщина сильно усюсюкала, цокала языком, до чего сладкие детки, и говорила она мужу, что надо было мастифа заводить, а он, дурак, овчарку купил. Варвара ехать решительно не хотела, а хотела домой и в глазок грозить топором.

Катафалк тронулся.

Дети жались к Варваре. Варвара ко мне. А я к сидению. И с деланно равнодушным видом пялилась в окно. Мол, все чепуха…

У чужих людей мне не понравилось. Вероятно, маститые собакопередержцы так и должны вести себя с ошалевшими от предстоящей свободы хозяевами, с порога строго спрашивать о прививках, глистах, о том, кто врач и почему ничего не делали с грыжами, ставить вопрос ребром об ответственности в случае болезни собак, но мне было не легче. Я хотела услышать, что мои собаки будут здесь как дома, что их сразу все полюбят, поскольку они такие замечательные, что все будет хорошо и потому вы, мамаша, не волнуйтесь, а езжайте себе спокойненько.

Впрочем, наверное, я несправедлива. Женщина хоть и малость суровая, но видно было, что дело свое знает. Вольер нам достался хоть и не очень большой, но чистый. Собственно, композиция несложная: частный дом, во дворе — там, где полагается быть огороду, — зеленая лужайка. На лужайке несколько вольеров, как в зоопарке, с сетками. В самом вольере какой-то деревянный помост или просто доски, на них опилки… В глубине натуральная собачья будка, только чуть больше обычной, ну, как бы не одноместная, а двух- или трехместная. Довольно низкая, человеку заглянуть в нее можно только на корточках. В будке — тоже опилки и сено… Одна или две стены вольера вроде бы закрытые… Калиточка…

В соседнем вольере надрывались два аргентинца — псы хозяев.

Кроме кроликов больше зверей я не заметила.

Собакам дали побегать по лужайке, освоиться, осмотреться. Варвара очумела от клетки с кроликами и пыталась с лаем преследовать бедную зверюшку, которая металась по клетке туда-сюда.

На этом развлечения закончились.

Мы с хозяйкой пошли решать вопросы и обсуждать моменты. Варвара, мгновенно поняв про конец развлечений, забилась в клетке так истошно, что у меня случился порыв послать всех… А себя оттаскать за волосы и всыпать по первое число.

Потом я все-таки вернулась и попрощалась с моей девочкой. У нее были такие обезумевшие глаза, что я, признаюсь, испугалась. Возникла мысль, что, открой я сейчас вольер, она бы всех тут — ну не знаю — искусала бы, сожрала, разнесла в клочки.

Дикие больные обезумевшие глаза…

И лай: то ли крик, то ли мат, то ли стон, то ли проклятия.

Мне кажется, она меня даже не узнала.

Притихшие дети сидели в углу клетки.

Я поклялась, что больше свою собаку не оставлю никогда.

Много ли стоят такие обещания — не знаю. Но за выражение ее глаз мне придется очень долго просить прощения и у нее, и у себя, и у Бога.

В какой, интересно, момент в моей тупой голове возникла уверенность, что я СМОГУ отдыхать, расслабляться, веселиться в отпуске, если мой ребенок сдан в детдом и сидит за железными прутьями. И думает, что его бросили и больше не любят. И что этот кошмар никогда не кончится. И он не понимает — ЗА ЧТО? Хозяйка поняла мое состояние и уже у ворот тронула за плечо.

«Послушайте, — сказала она, — у вас ведь все равно нет другого выхода. Все будет хорошо».

Вернувшись домой, я напилась…

Опустевшая квартира. Забытые разбросанные игрушки. Запасная миска под шкафом. Любимая обгрызенная тапка. Сиротливое кресло, за которым никто не прячется с веселым рыком, забыв подтянуть кончик хвоста. Оглушающая тишина. Без радостного топанья и смешного сопения под рукой.

Звонит телефон. Объясняю по привычке: «Это телефон, это телефон…» В трубке тишина, в доме тишина. Гробовая.

Вышла на балкон, вижу, гуляет наш знакомый доберман. Вот и славно, думаю, какое-то большое дело, запланированное, сделала, можно пораньше выйти с Варварой… Нет Варвары.

Пожевала холодную курицу, оставила, как всегда, последний кусочек — собакам… Кусочек в ведро. И умыться холодной водой, чтоб не реветь. И никто, пока умывалась, не терся теплым боком о ноги, не тыкался холодным любопытным носом: «А что ты тут делаешь?»

Залаяла на улице собака. Бегу к окну посмотреть — кто-то из знакомых или нет. Знакомые. Оборачиваюсь сообщить новость Варваре. Нет Варвары.

Включила телек. Парфенов гуляет по городу-музею Помпеи. Рядом крутятся собаки. «Бродячие собаки — единственные постоянные жители этого города-призрака… Поэтому считается хорошей приметой подкормить этих верных друзей человечества…» Выключила.

Взяла книжку. Когда-то читала, потом стало некогда. Открываю, где закладка.

— А зачем ты Лушку увел?

— Но ведь с ней просто некому будет гулять. Кто ее выводил, может быть, ты?

— Я ходила с ней…

— Раз в год по обещанию! И Иришка тоже только тетешкалась с ней, а гулял почти всегда я. Собаку просто необходимо выгуливать как минимум два часа в день.

— Ты пришел, чтобы рассказать мне, сколько положено гулять таксам?

— Тата, не надо истерик.

Галя, не надо истерик. Буду смотреть Олимпиаду про женщин-штангисток. Они вон сколько на своих плечах… А я рассиропилась… Изнылась. Не думать, не думать о Варваре, не вспоминать тех ее глаз.

Утро дождливое. Настоящая осень, хоть и август, — унылая, холодная, долгая. Как они там? «Там». Я даже про себя не могу назвать это место… Они «там». Я здесь. Ночью был дождь. Замерзли?

Позвонила. Дети, сказала хозяйка, адаптировались. Вовсю играют, носят игрушки из будки и обратно. Гоняются друг за другом.

А Варвара сидит и ждет.

Корм ест, но к вольеру не подпускает. Лает. Потом ложится и, положив лобастую башку на лапы, ждет.

«Она без вас скучает», — сказала добрая женщина.

И джин мне уже не помогает.

Пошла она на хер, эта Норвегия.

Через 4 часа я улетаю.

Я за границей. Отдых — по понятным причинам — не задался. По ночам реву в гостиничную подушку, днем смотрю пустыми глазами на красоты любимой Скандинавии. Душа не откликается. Отдергиваю руку от телефона, чтобы не звонить каждый день хозяйке передержки.

Мастифятам на даче нравится: бегают, прыгают, мутузят друг друга. Хорошо едят, проявляют интерес к кроликам, живущим рядом в клетках. Развлекаются.

Варвара освоилась, хорошо ест, но скучает по вольной жизни со мной. Облаивает чужих. Пускает к себе только Лиду — хозяйку дачи. Погода хорошая — Варваре и щенкам на улице не холодно. Это так, сухой отчет. Но… еще неделька, и я в красках опишу День встречи.

В это время Влад с хозяевами жил в деревне.

Малыш весит уже 20 кг, рост — 44 см. Очень напоминает «бедного маленького верблюда» — ноги отрасли длинные. Подросток голенастый.

«О! Машина, машинка, а какой багажник в ней? А в нем можно побегать? А пописать? Как? Писать нельзя? А что можно?

Ой, бутылки с ВОДОЙ! Почему нельзя? Опять нельзя? А если я тебя за руку? Что значит «высажу»? Обижать маленьких? Как не стыдно! Ну, ладно, тогда я посплю.

Как трясет! Вы что, издеваетесь? Кошмарная дорога! Объехать нельзя было? Мама! На меня что-то упало. А! Так это моя игрушка, УРРААААА, можно поиграть!

Приехали? Какая мягкая полянка! Какая дача! Пойду, посмотрю, что новенького и вкусненького. А как насчет покормить меня? Есть хочу! Никаких «подожди, мы еще не все выгрузили из машины»? Естььььььььь! рррр! Хогда сам утащу всю рыбу…

Урррааа, догиня Ася и тетя Катя приехали! Ася, какая ты большая! А я уже до брюха тебе дорос! Давай поиграем? Ну давай поиграем? Давай поигрррраем, говоррррю! Смотри, там какие грядки чудные! Растения, да. Я их уже пропалывал сегодня, пока бабушка не увидела… Она сказала, что я нерпа в перьях и изверг, представляешь? А кто такой «нерпа»?

Ну побежали играть? Ну побежали! Ну Асяяяяяяяяяяяя!

А что это ты ешь? Как вкусно пахнет! А еще! А дай мне все! Уйди — РРРР! — это моя миска, ну и что, что там твоя еда, а миска моя! Ты старше, зато я уже все съел.

Я посплю чуток, ладно? Что-то меня разморило…

Ася, Ася, ты где? А интересно, если тебя пососать, из тебя молоко пойдет? Нет ничего… МАМААААА, я есть хочу! Давно пора обедать. Или ужинать.

Ой, как темно. Ночь уже, да? Ася, тетя Катя, я тут полежу, можно? Вы мне вот тут, за ушком почешите. Во-от тут, ага. Ммм, хорошо. А сказку? А поесть у вас ничего нет? Сейчас я только к кусту сбегаю…

Ой, а чья это корочка в миске? Тетя Катя, ты не съешь? А вдруг съешь? Лучше я сам все съем, пока не забрали еду у бедного маленького голодного мастифика.

Ну, все, пописали от души, можно поспать… Мама, ты здесь? Я тебя охранять буду, спокойной ночи, мамочка! Разбуди меня, если есть соберешься, ладно?»

И плюшевый медвежонок Сафи тоже прижилась у новых хозяев, ее там полюбили. Имя ей изменили на Вениту (это как «Вениамин», только для девочек. Венита!), зато характер остался прежним: самостоятельная деловая колбаса, очень-очень красивая, и сама об этом знает. Она не для питомника — она сама для себя.

«Я приехала. Вы спрашиваете, как там фьорды? Ничего себе, немного не так, как я себе представляла, но красиво. Думала, это скалы такие, узкие, голые, высокие, суровые, а оказалось, зеленые пологие холмы с протекающими меж ними реками. Говорят, первое место по туристической притягательности в мире. На Северный Кавказ похоже.

А вот как там моя Варварушка — не знаю, не могу найти попутную машину на дачу. Поэтому сижу до завтра в одиночестве, борясь с четырехчасовой разницей во времени.

Пока меня не было, Димыча купили и забрали.

Там теперь мама Варя и дочка Оленька.

Завтра свидимся! Завтра. Наконец-то!»

Как говорит моя подруга: «Ну вот, нашла себе еще один повод для беспокойства, теперь ты в своей тарелке!» Я в своей тарелке, это факт.

Олечку там оставила!

Но так оно и лучше. Во-первых, пугают петиции недовольных соседей, а во-вторых, и главных, ей там будет лучше. Олечка превратилась в лошадину, дай Бог каждому, окрепла, раздалась на вольном воздухе. Килограммов 25, наверное… А ребенку еще и трех месяцев нет.

Собаки за 2 недели слупили 3 мешка корма по тринадцать килограмм, так что здоровья в них — ого-го. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

Олечка скачет, как лошадь, а, ну я это уже говорила. Жизнерадостная, невредная, некапризная, небоязливая, любопытная, активная — как и положено быть адекватному щенку. Сейчас весь пол заплюю от сглаза.

А Варишну я за ошейник и в машину. И увезла. И в охапку. И сюсюкала. И целовала. И лапами мне на грудь. И языком по всему лицу. И с разбега на меня. И валяться по траве. И хохотать, отталкивая напрыгивающую восьмидесятикилограммовую любимую собачищу. И гладить бархатную морду. И целовать в кожаный нос. И шептать в уши глупости и нежности. И ходить, заглядывая в глаза: «А это правда ты? А где ты была? А что это было? А мы домой? А погуляем? А там моя подстилка? Правда?! Моя подстилка?! ДОМОЙ!»

От машины до дома мы мчались, как корабль под парусами. Куртка развевается, пакеты реют, глаза блестят. Шествие безумцев. Пробег со скоростью падающих метеоритов.

Хотя не забыли сто раз присесть на любимой лужайке. Лицом, задом и боком к дому. Во всех положениях на знакомой травке. И напоследок еще раз… И с душой так.

А дома все обнюхивать. И сесть у места, где должны стоять миски. Но миски еще в пакетах. Да наплевать на миски, ерунда, я на полу полежу, вот здесь, в уголке, на линолеуме… Ты же не будешь больше на меня сердиться?… Я что-то сделала не так, да? Почему ты меня оставила? А теперь простила, да? Я буду послушной, только ты не отдавай меня больше, а?

Чего ты сидишь на полу в коридоре? Да еще у двери? В куртке, в ботинках. Мы кого-то ждем? Можно…, я тут… рядышком… полежу? Мне нужно видеть тебя…, вдруг ты еще чего удумаешь… Пожалуйста! Не сердись на меня… Я боюсь вызвать твое неудовольствие… Не понимаю, что со мной было, вот это — несущее боль, печаль, расставание и ожидание, но ты же не прогонишь меня? Я тут…

У тебя соленое и мокрое лицо. Пахнешь не так, как всегда… Ты же, когда сердишься, посылаешь всех к черту, а плачешь только ночами в подушку… А сейчас ты почему плачешь? Мы ведь дома? Или… ты уйдешь? И неразобранные сумки… Которые пахнут далекими и странными вещами… Глаза мои закрываются… Я не хочу спать…, но глаза закрываются сами… Только ты больше не уходи. Ты не уходи… Я ДОМА…, дома…»

Но дома нет Олечки… К ней обещали «подселить» спаниелиху, чтоб ночами было теплее, а днем — веселее… Моя Олечка в первый раз будет ночевать без Вари… Без всех нас… Одна… Маленькая девочка, ждущая своих хозяев и переносящая столько изменений по воле человека. Хотя, наверное, воспринимающая свою сложную жизнь как должное. Но кто знает?

Мы дома, а Олечку я оставила… Почему? Из-за соседей. Из-за себя. И маленькой, крохотной надежды, что для ее развития это будет полезнее. Физического. Лучше пусть ребенок носится на свободе и на воздухе, чем на тридцати метрах по линолеуму под мои бесконечные «нельзя» и стоящую в воздухе тревогу — я действительно боюсь, что нас всех к чертовой матери выселят. Заморозков пока не обещают, кормят ее там хорошо, компания опять же… А мы уж с Варварой будем век доживать так, по-стариковски… тихо, мирно, переваливаясь и посапывая.

Ну, а то, что ребенку будет тоскливо без нас — мой крест, моя мука.

Да нет, на самом деле, все неплохо. Настроения такие, потому что… Да просто настроения…

Хозяев ей пока не нашлось. Если в течение сентября хозяева не сыщутся, заберу ее домой, потому что «дача» закрывается. Так что это еще не финал.

Дома нет и Димыча… С которым я даже не попрощалась. А его новые хозяева так и не знают его имени. Я не написала в памятке, а вспомнить никто не смог… Мой веселый парнишка, как он там, в другом городе? Назвали Оскаром — на скандинавский манер.

Дома нет Сафи-Вениты… Оставшейся в моей памяти сладким шоколадным пупсом, специальным медвежонком для целования. Маленькой темной крошкой с независимым характером.

Дома нет мальчугана Сумерки-Боя… Он растет и рыжеет. И ждет вместе с хозяевами переезда в новый коттедж. Самый веселый. Хоть и последыш.

Нет Влада… Но ему тоже, наверное, лучше. Да почему «наверное» — лучше. Лучше, чем под моим, слишком бережливым, крылом… Слишком опекающим. Слишком беспокоящимся. И в общем-то бестолковым… Просто любящим.

… Варвара спала, положив морду на игрушки, привезенные «с дачи». Они пахнут той свободой…, и немного печалью…, и сеном…, и опилками…, и щенками… Закатами, утренними росой и туманами — теми, которые без меня.

Спала беспокойно, часто приоткрывая глаза: «Ты здесь?»

А потом, словно решившись, словно что-то поняв, подошла. Морду мне на колени, карие глаза — в душу: «НУ ГДЕ ЖЕ ТЫ БЫЛА ТАК ДОЛГО?! ТАК ДОЛГО…»

Мы дома.

Жизнь, так стремительно вовлекшая меня в свой водоворот в начале июня, с рождением щенков, постепенно снижает обороты. Хотя все началось еще по весне — с момента вязки. Жизнь в ожидании… то родов, то открытия глаз, то первых прививок, то первых погрызенных вещей, то покупателей, то отпуска, который не очень получился все из-за того же ожидания.

Несешься, несешься, а потом вдруг наступает ЭТО… То, что принято называть покоем. А по инерции еще стремишься вперед. И беспокойство уже стало второй натурой. Одним словом, я в себя еще не пришла.

Но Варвара рядом и — о Господи! — через 6 часов нам уже надо идти гулять! Началось!

А утром Варвара едва не «двинула кони».

Я тоже едва не двинула их вместе с ней.

Все произошло около семи утра. Я проснулась от дикого вопля, сильного толчка. Варвару приподняло от пола и начало носить по комнате… С такой силой, что, ничего не видя, она налетела на кровать, свернула ее… Потом ее отбросило к другой стене, упал телевизор, накренился шкаф… Шкаф!

Ее била крупная дрожь, в пасти клокотала пена, глаза — пустые, безумные…

Сначала я подумала, что ей приснился страшный сон, кинулась к ней, она с воплем от меня… Влетела с размаху в стену… А потом завалилась на бок, по телу пошли сильные судороги… Она как будто бежала и одновременно подтягивала лапы к себе… Потом стала задыхаться… Моча полилась… Собака страшно выгнулась… и затихла.

Она сейчас умрет. Я успела подумать только об этом.

Сидела рядом, зачем-то тормошила ее и повторяла: «Варечка! Варечка! Варечка!»

А у Варечки как будто остановилось сердце. Или показалось…

Потом вроде отпустило. Но встать она не смогла, меня не узнавала, ничего не слышала, лежала, а по телу волнами прокатывала дрожь.

Она кое-как отползла в угол, привстала, увидела меня и… начала бросаться с лаем. Рычала…

Глаза все те же — пустые, бездонные, черные… Пена в углах пасти. Дыхание учащенное, со свистом. Лапы не держат, падает. Кидается на меня и падает…, падает…

Такое мне и в страшном сне не снилось.

Почему-то подумала, что это бешенство. Что как только узнают, приедут и пристрелят собаку.

Но я решила сама разобраться — что происходит, черт возьми! Звонила ветеринарам по всем телефонным номерам… Приехать никто не сподобился, консультировали по телефону. Совместными усилиями выдвинули три версии: сильнейшее отравление, сердечный приступ, эпилептический — как его? — удар? припадок на фоне перенесенного стресса — из-за разлуки.

Для полного счастья нам не хватало только эпилепсии.

Отдышались…, пришли в себя… Варин взгляд стал фокусироваться… Узнала меня…, осторожно приблизилась…, села рядом…, положила голову мне на колени…

Вышли на улицу…, прошлись… Вернулись, померили температуру — в пределах нормы. Из всего набора лекарств, рекомендованных врачами (валосердин, конвулекс, ценорезин, диакарб), в собаку мне удалось запихнуть только разведенный в воде валосердин. При виде меня, подходящей с лекарствами (хоть в шприце, хоть в ложке, хоть в кружке), Варвару начинает бить дрожь. Она уползает (!) на место и боится…

В скобках замечу, что на сегодня у меня был намечен первый рабочий день после отпуска. И миллион дел и людей ждали меня в офисе.

Напоила Варвару лекарствами и пошла, помолясь, на работу. Варечка, я быстро!

Варвара, уже вполне в адекватном состоянии сидела у двери и провожала взглядом, полным — отчего-то — удивленной печали.

Вечером нас посетил ветеринар. «Ну что, — сказал он, — вписываем ваше имя в один ряд с Достоевским и Цезарем?»

Сложно сказать, насколько прочно мы обосновались в этой, чего уж тут стесняться, гениальной компании: утренние полеты могут не повториться никогда, могут — спустя годы, могут — месяцы, а могут участиться и сколько нам отпущено — никто не знает.

Причина болезни красива, как легенда.

В разлуке мои любимые сходят с ума.

Моя любовь защищает, греет, бережет и хранит.

Но даже она не смогла победить расстояния.

Без меня невозможно. При встрече со мной — стресс.

Но лучше жить в вечном стрессе, чем в тихой деревне на помосте с опилками. Без меня.

Плюс расставание со щенками.

Плюс белые пятна из детства.

По следам утренних событий были срочно проведены оперативно-розыскные мероприятия среди наших родственников на предмет обнаружения гена гениальности. Таковых не нашлось.

Мы с Варварой выпендрились, как всегда. Взяли и первые в роду разбалансировали свою био-эле-ктри-чес-кую (уфф, мудреное слово!) систему организма. А что, мы способны! К тому же признаться в «малоизученном расстройстве», «первичная причина которого до сих пор неизвестна», ничуть не стыднее, чем в какой-нибудь подагре — болезни романтической и маловнятной. Малоизученное — это вам не энурез или пошлые колики.

Пьем, как американцы, витамины из больших банок… Витамины и таблетки, чтобы, значит, сбалансироваться обратно. Прям, как космонавты: таблетки, потом сироп, потом еще желе из тюбика. И компот из пипетки. И Земля в иллюминаторе — кружится, летает, летает,… Земля в иллюминаторе! Как она туда насыпалась?…

Рекомендации врача нам, мастифам, очень понравились. Не волноваться, гулять степенно, вдумчиво, драчливых собак игнорировать, скакать — только если в охотку, лаять можно, ругаться нельзя.

Больше спите, ешьте вкусно.

Живите долго и научитесь быть счастливыми. Здесь и сейчас.

А может, все-таки от стресса? «Просто» сердечный приступ, а? А, Варвара?

Вы представляете, КАК они нас любят!

Лучше бы они нас так не любили, чтобы их не убивала тоска.

Врачи не говорят наверняка. Собака бодра, ласкова, аппетит хороший, сон отменный. Встретила меня с работы, как родную, чаем напоила, пол хвостом подмела. На прогулке ведет себя идеально. Чуть беспокойнее, чем обычно, но для того мы и ходим парой, чтоб никого не бояться.

Зато нас в армию не заберут! Верно я говорю? Мы еще и плоскостопие нарисуем.

У нас все неплохо. Спим, гуляем, употребляем пищу внутрь… Все это, правда, с легким оттенком притормаживания из-за седативных препаратов, но собака моя и раньше была не слишком холерична.

Наши неспешные прогулки несут успокоение и мне. После шквала информации, эмоций, волнений последних дней как в стране (примечание: в эти дни весь мир следил за событиями в Беслане), так и в нашей жизни, полутора-двухчасовые променады под тихим накрапывающим дождиком — то, что нужно.

Варвара ничего не помнит и чувствует себя хорошо.

Глаза традиционно печальные.

… Как ковбои объезжают мустангов когда-нибудь видели по телевизору? А теперь представьте этот фильм, прокручиваемый в замедленном темпе. Человек подходит. Лошадушка смотрит. Отворачивает голову. С вздохом отходит в другой конец стойбища. Человек — за ней. Нависает громадой и пытается переупрямить животное. Цепляется за шкирку. Седлает. И по инерции — еще пару кругов… Все бы ничего, если бы цель была покататься, а не запихнуть в собаку таблетку или того хуже — сироп. Зажатая в угол, Варишна демонстрирует невиданную гибкость шеи, отворачиваясь в любую сторону, только чтобы от ложки. Научилась бормотать: «Ах, оставьте…» и не стесняется меня отпихивать.

Страшный сон стоматолога. Зубы разжать невозможно даже клещами.

Уважаю свою собачищу! Когда она чего-то не хочет, всунуть это ей в пасть невозможно. Только уговорами, напором и хитростью.

На том стоим.

Ха! Такого набора разнокалиберных «шприцов без иголочки», как у нас, нет даже в лучших больницах.

Только когда вы имеете дело с восьмьюдесятью килограммами упертого сопротивления, изворачивающимися в ваших руках, как намыленный презерватив (отличный образ, не правда ли?), а в шприце у вас с трудом закачанная густая суспензия — «просто нижнюю губку отодвинуть и залить» никак не получится. Опять же, у моей собаки такие нижние губки, то есть брыли — мама дорогая. Пока там разберешься, куда что заливать…

В общем, идти в космонавты мы передумали. Мы в корриду пойдем. Мне дадут штаны с лампасами, а Варишне попону и плакатик «Отстаньте!», и я буду ходить за Варишной часа три по периметру всего стадиона. Отличное зрелище для флегматиков! Из серии «… а они как ломанулись!»

Врач сказал: надо делать томографию, а до этого диагноз предположительный! Живите, сказал врач, как все живут, не циклитесь на своей болячке, может, и не повторится приступ никогда. Не надо жить в ожидании конца!

А мы и не ждем никакого конца! Мы гуляем! Сейчас вернулись с дальней прогулки. Ходили-бродили два часа, по пути зашли к моей подруге, там еще посидели… В час ночи идем по пустынным улицам домой. Благодать, холодно, никого нет, Варвара в свободном полете по окрестным кустам шарится.

На противоположной стороне улице вырисовывается подвыпившая компания: трое парней сильно подшофе. Нас не видят… Стоят, ржут, орут: «Ба-абы! Где вы?!» И тут видят меня «одинокую», быстро переходят дорогу… Ну, думаю, сейчас начнется из пустого в порожнее…

Приближаются.

Тут как раз Варишна из кустов выходит, морда удивленная, бровки вопросительно, домиком: «Мам, а это кто?».

— Ой, девочки, извините, это мы не вам…

У нас все нормально. На прогулках воспитываем друг друга, а вечерами наслаждаемся тишиной нашего облезлого, но уютного домика. Олечка на даче, звоню почти каждый день. Скоро поеду ставить очередную прививку. Третью! А вторую им в конце августа уже поставили.

А у меня радость!

Я говорила: у моих родителей живет старый пес, овчар. И вот на прошлой неделе стало совсем худо ему… Не вставал уже, не ел, взгляд мутный, не узнавал никого, кроме отца. Собрали родственники семейный совет, позвали ветеринаров. Те говорят: «Зря вы собаку мучаете. Ему бы по-тихому в мир иной уплыть…»

Наметили на вечер вторника… Выходные прошли в атмосфере прощания.

А в понедельник пес проснулся бодрячком, машет хвостом, с трудом, но ходит, всем радуется, жмурит от солнечных зайчиков седую морду…

Во вторник приехавших ветеринаров развернули и отправили с Богом… Мы еще поживем, ребята!

Ездила на дачу, проведать Олечку, поставить последнюю прививку. Веселый, игривый ребенок! Нет, не ребенок, уже подросток! Ах, Олечка, Олечка, где же твой хозяин потерялся?

Не спится… Комары достали! Когда уже зима-то придет, а?

Сначала эмоция, потом рассказик. Коротенький.

Девочке последней, Оленьке, все хозяев ищу. Дала даже объявление в бегущую строку на тв-каналы: «Продается щенок английского мастифа, 3 месяца, сука, прививки, родословная». Чтобы крутилось пятницу, субботу и воскресенье. Дала… и благополучно забыла. Сегодня, до потери пульса сидела на работе, потом пошли гулять с Варварой. Нагулялись под завязку. Приходим — звонок. Устало думаю: «Не буду брать трубку, надоели все, могу хоть в пятницу вечером отдохнуть?!» Потом взяла, конечно.

«Мы по объявлению», — говорят. «Какому объявлению?» — спрашиваю и не врубаюсь. В общем, пока суть да дело, люди подумали, что я дурочка.

А не дурочка, спрашивать у клиента: «А что, сегодня пятница?!» А на вопрос: «Сколько стоит щенок?», судорожно соображать — сколько? Цену-то я так и не придумала. Честно.

С одной стороны, хочется поднять «летние тарифы», а с другой, не хочется выглядеть торгашкой. Да и не в торгашестве дело. Просто тут как-то подсчитала: половину денег, вырученных за Димыча, Оленька уже «проела». Содержание ее 100 рублей в день, корм, прививки все поставлены, «щенячку» отправила на обмен — все это деньги, деньги.

Вот и соображаю на ходу — корректно ли добавить 100 долларов за труды мои тяжкие? Или — лишь бы продать? Время поджимает: в конце сентября «дача» закрывается, а привозить ее в квартиру боюсь — соседи меня зарежут. Опять же, ребенку уже нужен хозяин, таскать ее туда-сюда — совсем не здорово. Да и не умею я щенков воспитывать: нет у меня ни желания, ни времени, ни опыта. Все это «бурлит» в голове, а клиент подумал, наверное, что дело не чисто. А я просто тормоз!

Отругала себя за несобранность и в наказание постановила: все выходные сидеть у телефона.

Время — на минуточку — 3.30 утра. Спасибо форуму, не сплю. Звонок на сотовый.

— Кто у вас?

— Э-э… Здравствуйте. Вы по поводу щенков? По объявлению?

— Ну конечно! Кто у вас?

— Девочка. Сука.

— Сколько?

— … Сколько чего?

— Я СПРАШИВАЮ: СКОЛЬКО У ВАС ЩЕНКОВ, НЕУЖЕЛИ НЕ ПОНЯТНО?!

— Вы оптом, что ли, хотите?

— Ой, девушка, с вашим чувством юмора, вам не щенков продавать, а чупа-чупсы. Сколько?

— Девочка одна. Последняя из помета осталась.

— А которой она родилась?

— Первой.

— А вязка какая по счету?

— Первая.

— Почему вы не можете продать щенка? Он что у вас, больной?

— Нет, почему… Здоровая девица, все хорошо.

— А порода какая? Мне парня надо.

(См. сначала)

Или вот звонок:

— У вас щенки есть?

— Есть.

— Девочки есть?

— Есть.

— Мастиф?

— Да.

— А овчарки есть?

То, что «интересующиеся» — люди странные, это еще полбеды. Собственно, проработав много лет в газете, я странным людям уже почти не удивляюсь. Половина звонков в любую редакцию — вот от таких персонажей. Несколько примеров устного творчества:

— Это газета? Вы сейчас смотрите телевизор?!

— Э-э, нет… А что там такое?

— Как это не смотрите? Почему? Чем вы тогда занимаетесь?

— Мы вообще-то газету выпускаем. Чтобы вам было что ПОЧИТАТЬ.

— Дело в том, что там на первом канале все время идет реклама. И это так надоедает…

— Алло, это газета? В нашем доме очень часто отключают горячую воду. А у меня ноги больные. И я не могу попасть в больницу, потому что не могу их помыть. А вы пишите, что не будет отключений горячей воды по городу, а у меня часто отключают и ноги больные, и в больницу не могу попасть. А вы пишите, что не будет отключений…

Приблизительно так.

То, что люди по объявлению по ПРОДАЖЕ ОДНОГО ЩЕНКА АНГЛИЙСКОГО МАСТИФА (ДЕВОЧКИ) звонят и спрашивают, не нужен ли мне, например, котенок…, или уточняют — а не продаю ли я чау-чау, нет ли у меня кобелей немецкой овчарки. Или — вот тоже момент:

— А сколько стоит?

Называю сумму.

— Чего?

— Долларов.

— КАК ДОЛЛАРОВ?! А не рублей?

— А вы хотите собаку купить за… рублей?

— Ну… сосед мой купил… давно, правда, лет двадцать назад…

Не могу не вспомнить и такой разговор:

— Мне в сад надо, охранять.

— Извините, эта собака вам не подойдет.

— Почему? Вы же вот написали: «ДЕВОЧКА». Почему не подойдет?!

… Короче, распредмечивают меня такие «переговоры».

Но больше всего огорчают люди, которые говорят: «Да, да, хорошо, мне все подходит, когда можно подъехать посмотреть?». Ты назначаешь время, ждешь, ждешь, ждешь… А никто не приезжает. И не звонит.

Ты сидишь и думаешь — то ли сама чего-то не поняла, то ли человек — козел, на кой черт такой нужен…

За вчера и сегодня таких необязательных товарищей было двое.

Ночь. Начало первого. Не сплю. Звонок на сотовый.

— Я по объявлению. Про щеночка.

— Да, что вас интересует?

— А что это за порода?

— В рекламе же сказано — английский мастиф.

— А как он выглядит? Как в рекламе, да? Ну, где собака бежит.

Недоуменно пытаюсь выяснить — что за реклама, где «собака бежит».

Выясняется, что собака там похожа «на белого медведя, большая такая…» Понимаю: человек не представляет себе мастифов и вообще с трудом отличает собак от кошек или вот от медведей. То есть контингент явно не тот — не покупатель.

Пытаюсь деликатно свернуть разговор.

Но разговор не сворачивается. Женщина с грустным голосом явно желает послушать о собаке, о породе.

Тут меня осеняет, что, вероятно, это мой шанс! Если человек сам не знает, чего хочет, почему бы ему не захотеть маленькую мастифозу — ласковую подвижную колбасу с именем Оленька. К тому же мне всегда импонировали люди с грустным голосом. Печаль души — это ко мне.

Набираю воздуха в легкие, сажусь в позу лотоса и начинаю рассказывать, как здорово проводить вечера в компании с мастифом. Как упоительно гулять. Как уютно спать под тихий храп. Как интересно разговаривать. Как приятно обнимать. Как весело кормить. Как занимательно воспитывать. И воспитываться самой. Как славно гладить по бархатной морде. Как хорошо просто сидеть рядом и видеть отражение своей печали в этих внимательных карих глазах. Или своей радости. Или лукавства. Или задумчивости. Или хитринки. В общем, что хочешь — то и увидишь. Нужное подчеркнуть.

На том конце провода волнительное молчание. Проняло, видимо. Я потираю ручонки и выхожу из состояния нирваны. Презентация закончена, пора подписывать договор.

— Да-а… — слышится шелест в трубке. — Как хорошо вы все рассказали… Собачники ВСЕГДА ТАК ИНТЕРЕСНО ГОВОРЯТ О СВОИХ ЛЮБИМЦАХ. Спасибо… Я вам еще позвоню. Как-нибудь.

Вопрос знатокам: что это было? Я поучаствовала в ток-шоу «если вам не спится и хочется услышать сказку на ночь»?

Паноптикум покупателей продолжает свою работу. Вход бесплатный.

— … расьте. Мне бы щенка лайки!

— У меня нет щенка лайки.

— Тогда чау-чау. Мне без разницы!

Время 16 часов 45 минут. Новый звонок.

— … Кхм… Э-э… Добгый д-д-ддень… Я вас, пгостите, не газбудил?… Не газбудил? Вот и чудесно, милая багышня. У меня вопгос… Не подскажите ли вы, сколько стоит когм для гыбок?

— ? (лежу в обмороке).

— Ну у вас ведь зоопгедпгиятие?… Меня пгавильно соогиентиговали?

Пойду Варвару разбужу. Пусть починит турникет. Что за предприятие, понимаешь, без турникета! Так! Приготовим пропуска! И обилечиваемся, граждане, обилечиваемся!

Конец сентября. Каждый теплый день и вечер — как последний. Казалось бы: воскресенье, вечер, десятый час, сиди себе на диване, наслаждайся в сорок восьмой раз кинофильмом «Будьте моим мужем».

Ан нет. Люди упорно ползут на улицу и тусуются во всех мыслимых и немыслимых местах. Мы с Варварой опять столкнулись с проблемой — негде, понимаешь, уединиться. Тут шайка подростков малоадекватных, там мамоньки с детьми даже в темноте нагуляться не могут, здесь парочки непуганые и везде свой брат собачник с четвероногими друзьями на поводках.

Буквально первомайская демонстрация, а не плохо освещенный район в сердцевине осени. И все-таки мы нашли! Нашли полузаброшенную аллею, с единственным фонарем, освещающим только свой собственный столб с обгрызенными объявлениями. Нашли, значит, милую сердцу аллею, огляделись и давай, шальные от счастья, ходить туда-сюда.

Походили. По-прежнему никого. Варвара спустилась с поводка, и мы снова стали прохаживаться вперед-назад, как заключенные на прогулке, стремящиеся надышаться ветерком свободы и млеющие от полного отсутствия себе подобных. И в это самое мгновение… Да нет, ни человека, ни зверя наши органы чувств не зафиксировали. Запеленговали наши уши. Да и сложно было не услышать, когда над самым ухом кто-то очень внятно сказал: «Татъя-я-я-на!.. Я здесь».

Мы подпрыгнули от неожиданности, выпучили глазки, схватились за сердца, а Варвара на всякий случай еще и отбежала метра на три, забыв напрочь, что она караульная собака, и патрулирование «парковых и дворцовых территорий» — ее прямая обязанность и голубая мечта.

С мечтой мы решили разобраться позже, а пока — сделать ноги. Потому что из кустов как раз в этот кто-то начал ломиться. Я-то ноги честно сделала. А вот девушка Варвара, как всегда, не вовремя затормозила. Встала в стойку и зырит в темноту. А темнота уже силуэтом формируется. Я беретик на лоб заломила: за кого бояться?! — за себя, за силуэт, за собаку или за всех вместе?

Пока мы с Варварой плавали в тягучем озере раздумья, из кустов выползла-таки тетка. Вполне приличная, в очочках, в пальтишке… Почему-то с палкой в руке, но это к делу не пришьешь. Мало ли… Я вон с пустой пластиковой бутылью хожу, а Варвара вообще с фонариком, это же не значит, что слепые за квасом пошли.

Тетка тем временем видит нас, надевает радостную улыбку и с воплем: «Татьяна!» несется к нам.

Мы недоверчиво смотрим и сторонимся. Может, «Татьяна» там, по другую сторону темноты, и у них тут сходка. Тетка семенит за нами.

Тогда, думая, что Очки с палкой просто обознались, мы бодро шагаем в сторону фонаря и в его убогом луче останавливаемся и дружелюбно показываем тетке свои фасы и профили. На предмет идентификации и отсутствия среди нас Татьяны.

Тетка, не снижая скорости, пилит к нам. Не забывая по ходу движения покрикивать: «Таня! Татья-я-яна!»

Варвара все пытается нюхнуть это орущее чудо. Одергиваю Варвару, выпрямляюсь во весь свой небольшой рост и отчетливо, громко, как на трибуне, произношу в сторону Очков: «Вы ошиблись. Здесь нет Татьяны. Здесь гуляем мы с собакой».

Очкам хоть бы хны. Тыча палкой в сторону офигевшей от такого цирка Варвары, тетка щебечет: «Так вот же она — Танюшка!» и делает корпусом замысловатое па, сильно смахивающее на заход «Танюшку» приласкать.

Я обшарила Варварины карманы. Думаю, может, она несанкционированно визиток себе нашлепала? Белых таких картонных карточек, где начертано с этакими загогулинами: «Итак, она звалась Татьяна…» А то Варвара как-то простовато да и в зубах навязло. То ли дело — чинно-благородно: Танюшка, мол, собака-красотулъка, ем мало, слушаюсь с первого раза.

Тетка очковая тоже, видимо, так подумала. Потому что она еще некоторое время шла за нами и приветливо улыбалась. Ненавязчиво так размахивая палочкой.

«Танюшка» на всякий пожарный прицепленная на поводок, до последнего выворачивала шею и не в такт перебирала ногами: сильно ей было охота узнать, чем дело кончилось.

Чем-чем… Минут через 20 подходим к дому. Уже отдышались, пальцами у виска покрутили, успокоились и предвкушаем вкусный ужин и горячую ванну. Лужайку вот у дома пройдем и все — финиша вечерняя комедия. И тут за спиной голос: «Татья-яна!»

В общем, нормы ГТО, НПО и ИГО-ГО по бегу мы сдали. Так и живем. Страшно на улицу выходить из сумасшедшего дома.

Вчера мы с «Танюшкой» голодали. Не, с деньгами все в порядке, просто который день не успеваю в магазин. В результате — пустой холодильник, пустые шкафы, ни крошки хлеба, ни черта. Хотя «ни черта» — это преувеличение: у девушки — целый мешок корму, а меня — банка кофе и пачка сигарет.

Сделав программное заявление с единственным тезисом — на ночь есть не полезно — я взяла «Танюшку» на поводок, и мы пошли гулять.

После чего, в качестве холодной закуски ей было предложено «Заливное по-крестьянски» — корм, политый растительным маслом.

Нагулявшаяся «Танюшка» подошла к миске. Долго и недоверчиво, словно близорукая старушка, смотрела в нее. Как Аленушка, решившая утопиться. Поднимает на меня глаза: «Мамань, я не поняла: а где сыр-то? Или консервов пара ложек? Или сухарь завалящийся — для затравки? Мы есть-то сегодня будем или будем глазки пучить?»

Я смутилась. Но глазки попучила еще — для порядку, чтоб она знала, кто в доме главный. Гордо пошла курить на балкон. В конце концов, каждый ест свой ужин там, где ему нравится.

Через минуту у балконной двери — деликатное покашливание: «Кхм… Кхм… Как там насчет ужина? Мы ничего не забыли?»

Чем бы обмануть искушенную девушку? О! В мойке — непомытая вилка с остатками утреннего паштета. Беру ее, словно драгоценный скипетр, и смачно цокая, приговаривая — ах, как вкусно! — несколько раз проворачиваю этой вилкой в миске с кормом. Где-то читала, что у собак хороший нюх, значит, нас спасут и два миллиграмма паштета.

И правда. Нос ткнулся в миску. Часть корма исчезла в утробе.

Не то чтобы я сильно боролась за непременное съедение ужина. Отнюдь. Голодание, как профилактическая мера, вполне для нас приемлема. Но тут… жалко мне стало девчонку… Я-то могу голодать сколько влезет, а собака Монтинъяка не читала. Два часа таскалась со мной под дождем, нагуливала аппетит, играла, бегала, скакала, а тут пришла — и фига вам без масла.

Подняла Варва… Танюшка-печенюшка свои грустные печенюшки… Душа моя не выдержала. Когда на меня давят — не люблю, а когда печально свешивают уши и со вздохом бредут на место… В результате, в доме были подняты все заначки. При раскопках найден пакетик «Быстросупа» — залил кипятком и наслаждайся.

Замшелый быстросуп залили кипятком и поделили на две части. По-сестрински. Вершки, то бишь бульонную водицу — собаке в корм, корешки, то бишь ложку вермишельных звездочек — мне. В кофе. Нае-е-елисъ! Об покрывало обтерлись. И спать легли.

Утром я снова попыталась почитать вслух избранные главы из Монтинъяка. Не возымело. Плюнула (не в миску), и сказала, что некоторые «выпендриваются много». И еще фразу, дюзнутую с форума, про «не ешь — на фиг с пляжа»… И вот снова иду домой. И снова не успела в магазин. Хоть в книжный, что ли, забежать. К Монтиньяку какого-нибудь Лао-Цзы купить. Про величие духа.

И снова про щенков. Как оказалось, нашего Влада избаловали до невозможности. А тот и рад. Выпендривается морда подростковая, характер показывает! Чтобы мальчик согласился поесть, хозяева устраивают танцы нанайских мальчиков. Корм должен быть обильно полит молочком/кефирчиком/творогом, и мясо лучше сырое и мелко порезанное, и косточка килограммовая — страшная вещь, тяжелая ведь…

А если не идти на поводу у Влада, так он и неделю есть не будет (проверено!). Хоть и кобель, а такая сука!

«Ульяна, — говорю, — передай ему, что баба Галка придет, уши надерет и щелбан волшебный на десерт подарит. Ты скажи, он знает, о чем речь…»

Вроде помогло. На следующий день Ульянка соловьем разливалась: «Пес — чудо! Это чудо вчера поело и ночью по квартире за мячом скакало. Мы с мужем боялась, что соседи придут проверять, что у нас все время падает».