Рекламная полиграфия сегодня – это качество изображения, стремящееся к максимуму, и одновременно персонализация послания. То есть количество копий, стремящееся к минимуму, вплоть до одного экземпляра.

Так что Ханс Грибл (Hans Griebl), один из отцов-основателей современного термотрансфера, не зря является нашим гостем.

Ханс Грибл (Hans Griebl) – основатель метода спрейного термотрансфера, держатель ряда патентов, известная персона в мире рекламных технологий.

Ханс (все-таки лучше называть его Хансом. На «Ганс» он тоже откликается, но нервничает: в переводе с немецкого это «дятел». – Прим. авт.), мы обычно начинаем интервью с семьи. Расскажи о своих родителях.

Моя мама – балерина из берлинской Staats Opera. Была, конечно. Потому что, выйдя замуж за моего отца и родив ему четырех детей, все время отдавала дому. Но любовь к музыке и искусству в нашей семье, видимо, от нее.

А чем занимался отец?

Он импортировал в Германию вино: из Франции, Египта, Кипра, Северной Африки. Поэтому первые 12 лет я прожил в Баварии, в Мюнхене, а потом мы переехали в Кель (Kehl) – почти на границу с Францией.

Дела у отца шли неплохо?

Да, он умел работать. В Келе он также купил отель «Астория». Это был хороший «investment» – 80 номеров, ресторан. Так что после школы я, понятно почему, был отправлен в колледж отель-менеджмента.

Тебе было интересно этим заниматься?

Да, очень. Я вообще люблю работать с людьми. А здесь нас три года учили тонкостям этой работы. В итоге я получил «hotel management master» и уехал в Австралию.

…В колледже я был наказан лишь раз. За любовь к музыке и подделку документов. Сам себе выписал увольнительную, чтобы попасть на живой концерт ливерпульской четверки. Потом меня разоблачили, и я три месяца после каждого ужина мыл посуду – за всеми двумястами студентами. Но не жалею: концерт того стоил…

Почему же – Австралия? Если не хотел начинать у отца, то мог бы найти отель поближе.

Меня тянуло попутешествовать. К тому же меня взяли в лучший отель Сиднея – Menzies-Hotel.

Менеджером?

Что ты! Официантом. Правда, карьера была стремительной: за два года стал ассистентом руководителя отдела развлечений. Для отеля, в котором играли свадьбы царственные особы (это тоже было нашей работой), двадцатилетний парень на такой должности смотрелся непривычно. Но я справлялся. А потом уехал в Африку.

Почему?

Видно, к тому времени еще не напутешествовался. Работал в Кении, в African Safari Club. Двести человек персонала, двести двадцать – отдыхающих, большой ночной клуб, рестораны, тир, дайвинг, сафари на машинах и самолетах. Я стал самым молодым главным менеджером отеля такого класса в Восточной Африке. И все же в 73-м вернулся домой, в Германию.

– А родители не возражали, когда ты уезжал в Австралию?

– Возражать они не могли – мне уже исполнилось 18. Но были очень недовольны. Особенно волновалась мама. Ведь Интернета тогда не было, письма шли три недели. Конечно, они очень переживали.

– А почему при такой стремительной карьере ты все же вернулся?

– Все стало слишком легко и понятно. Работа перестала удивлять. Хотелось нового опыта. К тому же было слишком много выпивки и девушек. Too much. И я уехал.

Теперь-то уже к отцу?

Да, я возглавил «Асторию». А еще через год женился. Как ты встретился с Клаудией? Через школьных друзей. Она мне сразу понравилась. Ты тогда был богатым человеком?

Моя семья была богатой. Я же всю жизнь жил самостоятельно, на зарплату. Правда, хорошую.

А ее семья? Тоже была богатой?

Нет, обычной. Но это были люди с хорошим сердцем.

Твои родители не возражали?

Конечно нет. Для них состояние родителей невесты не имело значения. А Клаудию они приняли сразу.

Короче, жизнь наладилась. Почему же ты в Испании, а не в Германии?

Все изменилось в 75-м, когда умер мой отец. Нас было четверо: три брата и сестра. А отель один. И, видно, я неплохо им управлял, потому что в 78-м мы получили очень хорошее предложение на его покупку. В итоге отель был продан, а я приехал в Испанию действительно богатым человеком – с более чем миллионом дойчмарок. В то время это было состояние.

… У нас была и есть очень дружная семья. Один брат – стоматолог, второй – в традиционном для семьи винном бизнесе. Сестра работает в Deutsche Bank. Каждую зиму мы обязательно собираемся у мамы с нашими детьми…

И все-таки почему Испания?

Трудно сказать. Может быть, гены: у меня бабушка – итальянка. В Германии мне как-то не по себе. Хочется простора. Хочется теплого моря. Я объездил все Средиземноморье: Турция, Греция, Кипр, Италия. Испания – лучше всех. А лучшее место в Испании – это остров Минорка, второй по величине на Балеарском архипелаге. Вот туда я и направился.

Отдыхать или работать?

Вообще-то я не очень разделяю эти понятия. Хорошая работа увлекает так, что беззаботный отдых становится неинтересен.

Хорошо, вернемся к Минорке.

Это был настоящий рай. Старинные испанские традиции, море, чудный климат – там не так жарко, как на материке. И при этом практически никакого туризма! Это был мой шанс. Я вложил все деньги в холидей-комплекс, расположенный прямо на берегу моря, но уединенно от остального мира.

Что это такое?

Двадцать домов, бар, бассейн. Строить начали до нас, но на полпути у предшественников кончились деньги.

Тебя их опыт не пугал?

Я же говорю, у меня темперамент от бабушки. Мы работали на износ, но поселок был достроен за два с половиной месяца! Сами удивились, увидев, какая красота получилась.

А почему такие жуткие сроки?

Я сумел подписать контракт с ADAC – крупнейшим в Германии объединением автомобилистов – на заселение домиков. Часть моих домиков арендовалась, но часть была сразу выкуплена.

А какой в этом смысл?

Даже с выкупленных домиков я все равно получал деньги: ведь еще были бар, гавань, сервис, которые оставались моими.

И что было потом?

Я воспользовался тем, что туризм развивался, а сервиса не было. И одновременно со строительством купил пять «Шкод».

Почему «Шкоды»?

Дешевле машин в Испании не было, а для открытия rent-a-car необходимо было иметь как минимум пять автомобилей. «Шкоды» меня здорово выручили вначале. Зато к 89 году я уже владел 110 автомобилями: «Фордами», «Фольксвагенами», «Сеатами», огромным гаражом и станцией техобслуживания. К услугам туристов было все: от спортивных кабриолетов до микроавтобусов.

По морю мои туристы катались на двух катерах: большом одиннадцатиметровом катамаране и мотоботе. Это тоже приносило хорошую прибыль.

Получается, ты все деньги вкладывал в дело. А семья не роптала?

Во-первых, не все. Я купил участок, 47 000 м².

Сколько?!

47 000. Прямо у моря, с 15-метровым бассейном и баром. Построил огромный дом. Так что жить было где. А во-вторых, Клаудиа всегда имела свой бизнес. Именно она первая на Минорке начала печатать на футболках. Вместе со своей компаньонкой, подругой нашей семьи, Марианн Багген.

(От автора: Марианн вполне достойна отдельного рассказа. Достаточно сказать, что прибыли они на Минорку с мужем Джоном из Голландии. Там им как-то вдруг стало скучновато. Они бросили высокооплачиваемую работу, продали дом и купили яхту. И пошли искать местечко, которое понравится. По пути не по своей воле едва не пересекли Атлантику: длина их лодки была 12 м, а высота волн во время беспрестанных штормов – до 15 м. Нанятый ими моряк-капитан оказался пьяницей и самозванцем, так что управляться пришлось самим.

Даже опытные моряки считают, что супруги Багген выжили чудом. Зато нашли пристанище на всю жизнь и счастливы.) Но я обратил внимание на их бизнес только после того, как мое предприятие… (Тут Ханс издает вытянутыми губами характерный свист. – Прим. авт.)

Ну вот… Такое было начало!

В этом-то все и дело! Начало было слишком хорошим. Все развивалось стремительно и шло настолько хорошо, что я начал брать все больше и больше кредитов. А между тем за четыре года – с 85-го по 89-й – банковские кредиты сильно выросли в цене – до 16 % годовых. А если опаздывал хотя бы на один день с возвращением, то платить приходилось уже из расчета 35 %.

Параллельно начал падать туризм, стагнация наблюдалась по всей Испании. Конечно, если бы я был осторожнее, то и сейчас был бы крупным бизнесменом на Минорке.

Но зато мы бы не знали спрейного термотрансфера и прессов с электромагнитным клапаном.

Верно. Но тогда ситуация не казалась мне перспективной.

Ты обанкротился?

Я отказался от этой мысли, хотя по деньгам это было выгоднее. Я продал все, что имел, в самый кризис, по самым отвратительным ценам, но никто не сможет упрекнуть меня в том, что я не рассчитался по своим долгам. И уехал на материк, в Аликанте. С чистой совестью и чистыми карманами.

А уехал зачем?

Очень тяжело жить бедным там, где долго жил богатым.

– Как отреагировала на смену твоего общественного положения Клаудиа?

– Нормально. Она всегда была рядом и страдала вместе со мной. Она не из тех, кто в трудный момент скажет «Good bye!»…

Почему – Аликанте?

Это был один из самых недорогих для жизни регионов Испании. Опять же, он очень похож на любимую мной Минорку: солнце, море.

Чем занялся?

Теперь нас кормил – в прямом смысле – маленький бизнес Клаудии и Марианн. Еще на острове, перед отъездом, я начал им помогать, благо у меня появилось свободное время. Их салон назывался «Принт Экспресс» и располагался на главной площади городка с 300 жителями – прямо напротив церкви и коровника.

Мы получали из Германии специальную термотрансферную жидкость – вонючую и довольно токсичную, работать приходилось в масках, – которую разбрызгивали вручную по рисункам, выведенным на обычной бумаге на лазерных принтерах. Потом переводили картинки на текстиль.

Много было клиентов?

На удивление. Люди начали понимать, что свое, индивидуальное всегда лучше массового. И еще у нас не было конкурентов. О нас узнали даже в центральном представительстве Canon в Барселоне и пригласили на выставку. Их интересовал еще один канал сбыта лазерных принтеров.

Я и Марианн поехали в Барселону, договорились с Canon о продажах принтеров. И неожиданно нашли термотрансферную жидкость, дающую отличную цветопередачу и при этом не токсичную и без запаха. Одна проблема: для самой операции термопереноса требовались дорогие высокотемпературные прессы, к тому же с большим давлением прижима. Каждая машина стоила 15 000 долларов, по тем временам – очень серьезные деньги.

Тем не менее это был прорыв: мы на кредиты купили два пресса и открыли принт-шопы в Аликанте и соседнем городе Кампейе. Три года были очень успешными, пока не появился Magic Touch, относительно недорогая термотрансферная бумага, работа с которой могла осуществляться даже обычным бытовым утюгом. Я понимал, что надо что-то предпринимать. И срочно.

Задача ставилась ясно: нужна была именно жидкость, чтоб не зависеть от проблем спецбумаг (см. «РТ-Сувениры!» № 3(5)'04. – Прим. авт.). И такая жидкость, которая работала бы при температурах и давлениях, достигаемых обычными недорогими термотрансферными прессами.

Я начал эксперименты, но быстро понял, что эта задача по плечу только профессиональным химикам-текстильщикам. И обратился в соответствующие лаборатории.

За деньги?

Еще за какие! Но работу они выполнили честно. В 93-м мы получили требуемую субстанцию. Она же давала перенесенному изображению устойчивость к ультрафиолету и воде.

Вы использовали ее сами или продавали?

И сами на ней работали, и продавали. Причем по всему миру: в США, Европу, Азию. Все пошло отлично, однако, к сожалению, ненадолго.

Почему?

Мы не запатентовали жидкость, и более мощные производители стали продавать ее дешевле. Вот здесь мне и пришла в голову идея спрея. С одной стороны, он намного удобнее и эффективнее жидкости, которую приходится вручную накатывать роллером. С другой – эту сложную комбинацию легко запатентовать.

Мы раскидали части задачи по лабораториям и в 95-м получили искомый продукт. Только два человека в мире – Марианн и я – знают все тонкости процесса. Остальные – лишь его части. Спрей сразу же запатентовали.

В общем, задача была решена, но мы опять остались без денег – все ушло химикам. А мы даже квартиры не имели – жили на съемной. И еще куча неоплаченных счетов.

Как удалось избежать второго банкротства?

Тонким расчетом и экономическим предвидением.

А конкретнее?

Это было под самое Рождество. Я пошел в банк Аликанте просить отсрочки по выплатам. Банковский служащий спросил меня, не в Кампейе ли я живу. Я ответил, что да, в Кампейе. Оказалось, по радио только что объявили, что самый большой выигрыш в рождественской лотерее выпал на билет, проданный в Кампейе. Он спросил меня, не покупал ли я лотерейные билеты. Я всегда покупаю лотерейные билеты и показал их ему.

А еще через три минуты ко мне с распростертыми объятиями выбежал сам управляющий банком. Потому что я выиграл 30 млн песет – самый большой на тот момент лотерейный выигрыш в Испании!

Действительно, неплохое экономическое решение.

Этого хватило и на квартиру, и на развитие бизнеса. А он шел неплохо. Спрей мог отлично конкурировать с термотрансферной бумагой, и мы распространяли свой товар по всему свету. В 96-м произошло деловое знакомство с корпорацией «Левенстайн». Они – всемирно известные производители швейных машинок (и многого чего еще) – искали новые рынки. И откупили у нас эксклюзивное дилерство по Центральной Европе.

По спрею?

Не только. К тому времени я уже имел наши собственные прессы. А раньше они были не ваши?

Раньше мы торговали прессами компании «Штольц». Это была неплохая продукции, мы продавали их сотнями вместе с нашим спреем. Но потом бизнес-партнеры организовали отделение «Штольц-Испания», фактически начав конкуренцию с нами, своими лучшими дилерами. И я сконструировал свои собственные прессы. Прежде всего они отличались наличием электромагнитного клапана, что резко улучшало качество переноса. Особенно это пригодилось уже сейчас, когда мы стали работать и с термосублимацией.

А почему ты отдельно упомянул о «Левенстайн»?

Потому что через четыре года, почувствовав ресурс нашего метода, они решили купить нас целиком. И предложили цену, которая нас устроила.

Какую?

В Европе это не принято раскрывать. Скажу только – хорошую. А мы с Марианн стали менеджер-директорами бывшей «нашей» фирмы.

Что с тех пор вы сделали нового?

Очень многое в технологии. Но, может быть, главное оказалось в другом. С 2002-го мы занялись организацией нового бренда по франчайзингу принт-шопов на нашем оборудовании.

Давай чуть подробнее.

Можно купить у нас только спрей. Можно спрей, прессы и всю технологию. А можно – принт-шоп целиком. Это обойдется примерно в 50 000 евро, плюс 10 000 евро одномоментно. Плюс нам еще отдают роялти в размере 3 % с оборота и 2 % платят за промоушн. Но в обмен на дополнительные траты клиент получает действительно готовый принт-шоп: с названием, символикой, наружной рекламой, рекламой в прессе и на ТВ, мебелью, компьютерами и всем-всем необходимым для успешной работы. Его сотрудники обучаются в нашем тренинг-центре, затем стажируются в наших принт-шопах. А после этого уже наш тренер едет на некоторое время работать в купленный у нас принт-шоп.

Какую площадь занимает такой принт-шоп?

Обычно достаточно 25-27 м2. Работают один или два человека. Окупаются вложения, по опыту Испании, примерно за 22 месяца.

При каком потоке посетителей?

Приходит в день 20-30 клиентов, они оставляют 500-600 евро. Летом это преимущественно текстиль, зимой – особенно под Рождество – декорирование твердых материалов: фото на дереве, шкатулках, керамике и т. д. У нас есть стандартные бизнес-планы, если тебя интересует.

Давай ты нам напишешь статью о франчайзинге принт-шопов, а мы опубликуем ее. Напишешь?

С удовольствием. Я считаю, что для России с ее огромным и стремительно растущим рынком и все-таки еще не очень богатым населением это то, что нужно.

Ну а чем порадуешь нас в будущем?

Идей много. Например, сейчас пойдет серия сумок разных видов. А «изюминка» в том, что в каждой модели одна сторона специально подготовлена под термосублимационное декорирование. Представь себе школьный класс, и у каждого на ранце – портрет владельца. Тут простор для фантазии безграничен.

И, конечно, термоперенос больших размеров. Сейчас максимальный размер наших прессов – A3. Хоть мы и делаем панно для ванных комнат 2 х 3 м, но из отдельных плиток. А будет недорогое оборудование большого размера. Так что жди от меня рекламу в ваш «РТ – Шире метра!».

Никогда не отказываемся от рекламы. Но давай теперь, к концу интервью, немножко пофилософствуем. Ты доволен жизнью?

Вполне. Можешь даже написать – счастлив.

А ты богат нынче?

Не особо. Это, видимо, все-таки разные таланты: делать деньги и делать новое. Хотя, конечно, теперь я не беден.

А как насчет хобби?

Я не буду оригинален. Хобби – это моя нынешняя работа. Раньше – водные и обычные лыжи.

А животные у тебя живут?

На Минорке жили. Такса, овчарка, пони, туча попугаев и четыре павлина. Знаешь, такие, которые орут (показывает, как они орут. – Прим. авт.). Вот дострою себе dachu (хитро улыбается, видимо, вспомнив наш коллективный визит на мою дачу. – Прим. авт.), опять заживу весело, с павлинами.

Участок позволит?

Позволит. 88 000 м2. За Хихоной, от горы до горы, включая всю долину. Дострою – обязательно приглашу.

Спасибо. А в Германию вернуться не планируешь?

Никогда.

…Никто не будет жить вечно. Но, во-первых, к смерти надо относиться спокойно, как к части жизни. Это неправильно, что в Европе старики умирают в клиниках. Они должны жить и умирать дома, потому что смерть – не трагедия, а часть жизни.

А во-вторых, в жизни надо делать только то, к чему лежит душа. И тогда будешь счастлив в любом возрасте…

… В своей собственной жизни я бы ни от чего не отказался. И мы еще многое сумеем сделать. Теперь уже вместе с Клаудией и сыном Келли…

Экспозиция: хмурое февральское утро (после вечерне-ночного банкета по случаю открытия «РТ-2003»), отель «Измайлово». Заезжаю за Хансом, чтобы ехать на выставку. Он явно страдает, но бизнес есть бизнес. Спускаемся к машине.

– Ко мне подходили твои друзья. Много. Все с очень большими рюмками.

– Ну и что? Всю водку все равно не выпьешь. Отказался бы.

– Я боялся, что это невежливо и я обижу этих замечательных людей…