Но ответа на мое предложение все не было и не было. Как будто я вообще его не посылал. Наконец не выдержал, спросил Протасова:

– Как там мой бизнес-план?

Он отмахнулся:

– Рассматривали. Но пока ничего не решили. Вернемся к нему еще раз позже…

Что ж, будем ждать. Хотя руки чешутся. И неприятно упускать время. Но это не единственное, что портило мне настроение. Начал досаждать Шишкин – первый заместитель Протасова и мой непосредственный начальник. Раньше, когда что-то касалось меня, он больше помалкивал, постоянно интересовался мнением Протасова. А теперь, столкнувшись со мной в коридоре, вдруг подал голос:

– Мамонтов, у тебя слишком много людей ошивается… Надо сокращать твою службу…

Вот тебе раз. Я же согласно бизнес-плану хотел еще свой штат увеличить. Что это? Начальство боится укрепления моих позиций? Но ведь нельзя остановить объективный рост. Если я буду развиваться не здесь, значит – где-то в другом месте. Не могу же приказать себе: «Все, больше не развиваюсь, работаю только над этим проектом и только с этими людьми…»

А Шишкин при новой встрече опять мне высказал:

– За последнее время у тебя было четыре прокола…

К чему это он решил меня упрекнуть? Поставить на место? Я и так помню все свои серьезные ошибки. Действительно, в последнее время они у меня были. Первый прокол был связан с Филюгиным. Его «Трембита» не проплатила нам за работы четверть требуемой суммы. Просто не смогла. Она обанкротилась. Конечно, и Филюгин, и Мальцев, и я должны были чувствовать приближение краха фирмы. Да, это моя вина. Но в бизнесе всего не предусмотришь. И я сделал все, чтобы минимизировать наши потери. Мне удалось договориться с подрядчиками о списании долга в связи с банкротством клиента. То есть «Лидер» упустил небольшую прибыль, но ничего и не потерял из своих собственных средств. Так стоило ли мне пенять за эту историю?

Второй прокол связан с Яблоченко. В ее первичном графике размещения рекламы на телевидении были даты: «3 сентября, 4, 6, 7, 9, 11, 14, 15, 16, 17, 20…» График по просьбе агентства-партнера несколько раз переделывали. И при очередной переделке Яблоченко упустила число «15». Соответственно, в этот день реклама клиента не появилась. У нас были хорошие отношения с этим агентством-партнером. Мы не раз его выручали. И оно не хотело с нами ссориться. Поэтому на словах договорились с ним о двух дополнительных размещениях рекламы. А для того, чтобы официально отреагировать и отчитаться перед клиентом, агентство прислало нам (и копию – клиенту) письмо о возможных финансовых санкциях, если мы впредь будем нарушать график.

Да, и такие сбои иногда случаются. Компьютеры ошибаются, не только люди. Это понимают все. У нас все осталось по-прежнему и с агентством-партнером, и с нашим общим клиентом. Но письмо о финансовых санкциях было. И Шишкин этого не забыл.

Третья история была намного серьезнее. Началась она удивительно. Шишкин подарил моей службе клиента – агентство «Все звезды». Вызвал меня:

– Принимай клиента и не подведи. У него крупный заказ.

Я тогда весь расшаркался:

– Спасибо. Спасибо. Большое спасибо…

Отчитал себя – вот ведь как ошибался в человеке. Способен Шишкин на добрые дела. Способен. А я к нему несправедлив был. Нехорошо, Мамонтов.

Буквально через пару дней после подписания договора агентство «Все звезды» дало нам огромный заказ на рекламу своего клиента. Мы ее разместили. «Все звезды» согласно договора приняли деньги клиента. Перевели полагающуюся часть нам. А потом – потом агентство внезапно ликвидировалось. Закрылось. Схлопнулось. Ну и черт с ним, в конце концов. Это тоже дело привычное. Агентства рождаются. Умирают. У нас-то все в порядке! Для клиента все сделали. Свою прибыль получили. Я уже и забыл было о «Всех звездах». Но через пару месяцев Шишкин вызвал меня:

– Что ж ты, Мамонтов, так нас кидаешь?

Не понял:

– В каком смысле?

Шишкин бросил на стол пачку бумаг:

– Платежные документы агентства «Все звезды» фальшивые. Деньги за рекламу нам так и не поступили. Ни копейки.

– Как так?

– Вот так.

Я по-прежнему не понимал:

– Но это невозможно…

– Возможно… Возможно, ты знал, что они не поступят…

Он подозревал меня в сговоре с агентством. Как будто я разместил рекламу от «Всех звезд» бесплатно, а потом поделил с ним полученные от клиента деньги. Дела…

У меня было, что ответить Шишкину:

– Но я же не контролирую приход денег. Мое дело получить платежные документы. Передать их в финансовую службу, которая должна была в течение суток, а не двух месяцев, проконтролировать движение денег.

Эту службу, кстати, именно Шишкин и курировал. Так что это была его вина, а не моя. Но я не осмелился сказать, что это он виноват – мой начальник.

А по агентству прошел слушок, будто Мамонтов кинул агентство на несколько сотен тысяч. Никто ничего не говорил прямо. Только шушукались за спиной. Еще ничего не было доказано, но как неприятно. Имидж нечистого на руку человека был мне совсем не нужен. Пошел к Протасову:

– Я ни в чем не виноват.

Но тот не стал меня слушать:

– Разбирайтесь с Шишкиным сами. Он твой непосредственный начальник.

А с Шишкиным никакого разговора не получалось. Он как будто не слышал моих доводов. И припечатал в итоге:

– Видимо, придется изымать убытки из ваших зарплат.

Я не согласился:

– Возвращать всю сумму контракта? Это дикость. У каждого есть своя мера ответственности. В пределах прибыли, конечно, ответим. Ну, может быть, еще штраф. Но всю сумму? Мы должны делить ответственность со всем агентством пропорционально нашим возможностям. Мы же не получаем весь доход, так почему должны брать на себя все убытки?

Шишкин уперся:

– Нет, все отдадите до копеечки.

Прибыль с этой сделки я отдал агентству – все, что мы заработали на контракте со «Всеми звездами» удержал из зарплаты своего подразделения. Так и сказал своим:

– Деньги по сделке не получены, так что премиальные придется вернуть…

Конечно, народ пороптал. Но куда денешься?

Однако всю сумму заказа я возвращать не собирался. Шишкина предупредил:

– Если самостоятельно удержите что-нибудь, то я не отвечаю за работу подразделения. Если люди не получат положенного, то управлять ими не смогу…

Я ждал каждой зарплаты. Ничего не удержали. И снова все нормально. И снова. И Шишкин вдруг перестал со мной на тему «Всех звезд» разговаривать. Да и все остальные в агентстве как будто об этом деле забыли. Я же все-таки хотел поставить точку. Спросил у нашего юриста Мандровой:

– К чему все идет? Меня оправдают в конце концов?

Она пожала плечами:

– Конечно, Сергей, ты ни в чем не виноват. Но история очень, очень странная. Мы никаких исков по агентству «Все звезды» не возбуждаем. Хотя у меня все документы готовы.

Да, сначала и наша служба безопасности рьяно взялась за дело. Все мои счета проверили, все документы в офисе перерыли. А потом вдруг интерес потеряли. Может, нашли деньги? Спрашивать и напоминать об этой истории не хотелось. Но вот Шишкин, похоже, все же не упускал того случая из вида. Хотя и не прямо, но напомнил:

– За последнее время у тебя было четыре прокола…

Но во-первых, не четыре, а три. А во-вторых, как известно, не прокалывается тот, кто ничего не делает. Сколько ошибок делают в других отделах? И насколько перекрывают мои достижения мои проколы? Но я не стал говорить это Шишкину. Уже понимал, что для него мои аргументы – ноль без двух палочек.

А начальничек с каждым днем все больше наседал на меня. Стал ругать из-за каждой мелочи:

– Твои на работу постоянно опаздывают. Распустил их.

– Кто опоздал? Я проверю.

Он что, специально за моими людьми следит? По сотрудникам других отделов таких замечаний нет. Как будто только в моем подразделении есть опаздывающие. Но если действительно есть, то буду Шишкину благодарен за помощь в повышении дисциплины.

Разобрался. Да, Кузнецов появился у нас в офисе только к обеду. Но с утра он, как это и было согласовано с Мальцевым, сидел на переговорах у клиента. Я так и объяснил Шишкину. Он ничего на это не сказал.

Поняв, что с кондачка меня не возьмешь, Шишкин поменял тактику. Стал ловить на каждом слове:

– Ты вот говорил, что прибыль будет семнадцать процентов, а она составила пятнадцать. Вот, в твоем же отчете написано.

– Да, говорил про семнадцать. Но это же прогноз был…

И по-моему, пятнадцать процентов – это тоже неплохо. Шишкин же ведет себя так, как будто я его в убытки вверг. И все цепляется, цепляется. Бурчит:

– Опять Мамонтов нас подвел…

– Ну что за сотрудники у Мамонтова?

– Сколько можно терпеть этого Мамонтова…

Прямо-таки травля какая-то.

Если Шишкин просто ругал, я старался отмалчиваться. Но не сдерживался, когда Шишкин требовал сделать какие-то заведомые глупости, при этом еще и приговаривая:

– Мне жалко своего времени. Я уже который раз говорю тебе одно и то же: спонсорство на бегах принесет нам прибыль. Мы опередим конкурентов. Твои люди немедленно должны заняться спонсорством конных бегов…

В ответ я тыкал под нос Шишкину документы:

– Исследования показывают, что этот рынок не будет расти в ближайшие пять лет. Все деньги у автомобильных гонок «Формула -1».

Слово «исследования» почему-то стало действовать на Шишкина как красная тряпка на быка. Он взрывался:

– Да к черту исследования! Эта твоя наука нужна будет лет через двадцать-тридцать. Сейчас от нас действительность требует более практичного подхода. Слушай меня, и все получится…

Но какой профессионал будет бездумно выполнять все, что сказал ему начальник? В таком случае мир давно бы свихнулся. Подчиненные очень часто исправляют ошибки своих неразумных боссов. Для этого есть несколько путей. Либо вовсе не исполнять дурацких приказов. Либо исполнять так, как это считаешь нужным. Либо исполнять буквально.

В первом случае можно надеяться, что начальник забудет свой дурацкий приказ. Так я и поступил с бегами. Ни на какие такие бега своих клиентов не переориентировал. Они потеряли бы деньги впустую. А Шишкин через несколько дней к этим бегам охладел и счастливо для меня забыл о них.

Второй вариант самый распространенный. Ты не споришь, просто делаешь все по-своему. А потом уныло выслушиваешь бьющего себе пяткой в грудь начальника:

– Видишь, все получилось, как я тебе говорил…

Третий вариант самый опасный. Если делать только то, что тебе приказывают, то оказывается, это то же самое, что ничего не делать. Не будет же начальник постоянно стоять рядом с тобой и говорить по каждой мелочи:

– Это… Теперь вот это… Затем то…

Я иногда устраивал подобные, как говорил Протасов, «забастовки по-японски». Результат всегда был смешным. Но начальника буквальное выполнение его распоряжений выводит из себя. Он же не может признать себя виноватым в провале того или иного дела. А подчиненный все выполнил – какой с него спрос…

В зависимости от ситуации я использовал все три варианта. Но иногда прибегал и к четвертому. В ответ на распоряжение сморозить очередную глупость я писал какую-нибудь наукообразную ахинею. Что-нибудь такое, в чем ни Протасов, ни Шишкин ничего разобрать не могли:

«Дальнейшая работа с клиентом имеет весьма ограниченные перспективы в связи со спецификой его положения на потребительском рынке…

…подтверждение устойчивости описанных выше экстремумов объема аудитории можно получить, проанализировав и сегментировав данные интеркорреляции между значениями охвата и нетто-покрытия, а также кластеризации потребительских групп…».

Подловить они меня не могли – я здорово поднаторел на подготовке таких отписок. Но Протасов с Шишкиным чувствовали подвох. И относились ко мне с подозрением.

Мои отношения с Шишкиным становились все более напряженными. Начальник откровенно меня динамил – все поданные на подпись бумаги оседали на его столе. Все дела тормозились. Однако не все из них гробились. Некоторые предложения, которые я считал погибшими в мусорной корзине Шишкина, через какое-то время всплывали в другом месте, от имени другого человека. От имени Шишкина. Это было прямое воровство. Начальник крадет у подчиненного? Ему что, больше делать нечего? Или он настолько чувствует себя ущербным, ни на что не способным, что готов поднять свое эго даже за счет ворованных предложений?

Я злился, но молчал, когда Шишкин присваивал кажущиеся мне не такими уж значимыми предложения. Но не выдержал, когда прочитал в приказе по агентству:

«В связи с необходимостью привлечения клиентов…

…повышения прибыли…

…привлечения новых оборотных средств…

…поручить треьему отделу клиентов…»

И далее дословная цитата о новом проекте из моего бизнес-плана. Из того самого, что я подал Протасову и Шишкину. Ждал, когда мне разрешат его исполнить. И дождался: начальник его подарил третьему отделу. Им руководит Чуркин. Человек, которого привел в агентство Шишкин…

Значит, напрасно я надеюсь, жду одобрения своего бизнес-плана. Он больше не мой. Пошел к Шишкину, положил ему на стол приказ:

– Так это же я предлагал. Это из моего бизнес-плана…

Начальник скривил рот:

– У нас в агентстве ничего лично «твоего» нет. Мы решили, что Чуркин справится лучше.

Даже «спасибо», гад, не сказал. Что делать дальше? Как работать, если знаешь, что результат твоего труда будет присвоен?

Через некоторое время Шишкин вызвал меня:

– По этому проекту поможешь Чуркину. Ему одному не справиться.

Ну уж нет. Заставить меня помогать меня же обворовывать! Это супернаглость. Я не Чуркин, который готов работать здесь не за зарплату, а за любовь начальства. Иначе ведь этому непрофессионалу не удержаться. Чуркин на все пойдет, чтобы только к Шишкину подлизаться. Но мне, мне надо что-то предпринимать. Пожаловался было Протасову. Но тот лишь обвинил меня:

– Мелочный ты человек, Мамонтов. И завистливый…

А Шишкин разворачивался все больше. Стал напрямую влезать в работу моей службы. Надо сказать, что он вмешивался в дела и других подразделений. Но если их руководители терпели такое, то я не собирался. Чтобы моей службой руководили без меня, но спрашивали результат именно с меня? Собрал все свое подразделение:

– Запрещаю выполнять чьи-либо распоряжения без моего разрешения.

– Даже генерального директора?

– Даже генерального директора…

Теперь, когда к моим сотрудникам обращался Шишкин, они прежде чем выполнить его распоряжение, спрашивали меня. И я, подумав, разрешал или не разрешал выполнять руководящие директивы.

Когда Шишкин отдавал приказы через Чуркина, то мои сотрудники направляли его ко мне:

– Если Мамонтов разрешит.

Тот заходил:

– Шишкин приказал твоим людям завтра подготовить нам проект плана…

Я отвечал:

– Дружок, этой службой руковожу я, а не Шишкин… Оставь свои бумаги, будет время – посмотрю…

Чуркин тут же бежал жаловаться своему начальнику. И тот незамедлительно звонил:

– Почему не выполняешь мои приказания?

– Еще не успел, вот только читаю…

Все руководство Шишкина мною начало сводиться к разрушению деятельности моего подразделения. Развиваться не дает. Текущую работу тормозит. Моим коллективом пытается руководить в обход меня. А еще, играя на любви Еремеева к начальству, Шишкин поссорил меня с ним, заставил моего бывшего менеджера нагадить мне.

Мы с Алексеем хорошо разошлись, поддерживали нормальные отношения, пока он был у Протасова. Но потом тот, став генеральным директором, Еремеева с собой не взял (наверное, уже не нужен был). Алексей на это определенно обиделся, сказал тогда мне:

– Чем-то я не угодил ему, что ли? А так старался…

Еремеева унаследовал Шишкин. И, видимо, чтобы быть стопроцентно полезным, Алексей стал служить своему новому начальнику с удвоенной энергией. И раньше, я помню, он был способен на лесть, но теперь из него славословие в адрес шефа как-то просто поперло. Наверное, нахождение рядом с высшим руководством агентства способствовало развитию нелучших его качеств – жадности и угодничества. Алексей был готов пойти на все, лишь бы шеф остался доволен. И вот по проекту Шишкина Еремеев обратился в мой «Районбанк». Мне позвонил Чернец:

– Еремеев твой приходил. По каким-то непонятным делам…

Я поймал Алексея в коридоре, отозвал его в сторону:

– Ты что делаешь? Зачем в «Районбанк» суешься?

Еремеев развел руками:

– Шишкин приказал.

– И ты решил ко мне в карман залезть?

– Но Шишкин приказал…

– А если он прикажет мне горло перерезать?

Алексей ничего не ответил. Но мне почему-то показалось, что перережет. Такие дела…

Теперь с Еремеевым мы разошлись окончательно. Неприятно.

Этот случай был только первым, когда Шишкин напрямую стал выходить на моих клиентов, предлагать им участие в своих большей частью безумных проектах. Он лично посетил «Ворлд Инвест СБ». Отправил Чуркина в «Кропоткинский-люкс» и «Молнию-21». И этот угодник съездил даже к моим старым партнерам по стажировкам в департамент строительства Москвы и в комитет по образованию России. Со мной тут же по телефону связались и Варсегов, и Каримов:

– Что у вас там происходит? Кто этот Чуркин? Нес какой-то бред…

Я, как мог, объяснил:

– Начальник у нас новый. Ну и чудит….

Мы поболтали. И Варсегов, и Каримов спрашивали:

– А не возобновить ли нам стажировки?

Я был за стажировки, но без меня:

– Конечно, дело хорошее. Только зачем вам теперь я? Связи у вас все уже наработаны. Технология отлажена. Партнеры есть. Я вам не очень нужен. Лучше уж мне заниматься собственно рекламой.

– Жаль, – сказал Варсегов.

– Но думаю, мы еще что-нибудь сделаем вместе, – поставил в наших отношениях запятую Каримов.

– Конечно-конечно….

Глядя на действия Шишкина и его команды, я стал подозревать, что у меня пытаются забрать самое главное – клиентуру. И ведь не все такие, как Варсегов и Каримов. Люди из «Молнии-21» откликнулись на предложение моего начальника. Бюджет этой фирмы уплыл из рук нашего подразделения. Служба начала нести прямые финансовые потери.

Мои подчиненные ничего не понимали:

– А почему Шишкин сам обращается к моему клиенту?

– А почему люди Шишкина ведут переговоры с нашими клиентами, не согласовывая с нами?

Что я мог им сказать? Что сам поражен тем, что начальник разрушает работу своих подчиненных, обворовывает их? Спросил у Кати:

– Что происходит?

Она вздохнула:

– Не знаю точно… Но кажется, Пр’отасов р’ешил наделить Шишкина большими полномочиями. Каждый день с ним р’азговаривает. Тр’ебует с него что-то…

Я задумался. Раз сам не могу решить проблему с Шишкиным, значит нужно вмешательство извне. Только Протасов мог мне помочь. Выслушать он меня не захотел. Что ж, представлю мои мысли в форме документа. Написал ему служебную записку. Все, как есть: 

«…складывается нерабочая обстановка… прошу принять меры к урегулированию… неизбежны финансовые потери… запретить Шишкину и его людям обращаться к клиентам напрямую…»

Написал. Отдал.

Ко мне зашла Нонна – секретарша Протасова. Как всегда, с карамелькой во рту:

– Пойдем. Тебя (чмок-чмок) Протасов вызывает…

– Пойдем.

Протасов щелчком пальца двинул мой документ по столу от себя:

– Забирай свою записку обратно. Ты не понимаешь – это бомба… И если я ее покажу Шишкину, будет такое…

Я был в отчаянии:

– Но что делать? Он же разрушает всю работу.

Протасов качал головой:

– Не знаю, не знаю… Может, это тебе кажется? Может, у людей Шишкина лучше получается?

Я просто обалдел:

– Лучше? Давайте возьмем документы, посмотрим, какая прибыль была получена по одним и тем же клиентам от их работы и моей…

Протасов лениво посмотрел на часы:

– Ладно, я попробую разобраться. Только забери свою бумажку. И лучше порви…

Было очевидно, что ни в чем Протасов разбираться не собирается. Тем более, что и наши отношения с ним в последнее время начали обостряться. Сначала мы с Протасовым серьезно поспорили об организации специальных проектов, когда в нашем агентстве задействовались сразу несколько подразделений. Я говорил:

– Мы же только дублируем друг друга, мешаем. Клиенты понять не могут, с кем по какому вопросу работать.

Протасов раздражался:

– Это уж мне решать: дублировать или не дублировать. Своим делом занимайся, умник.

Потом я узнал, что Протасов хочет нанять на подрядные работы по исследованиям одно из новых агентств. Ирина меня предупредила:

– Серьезные люди с этим агентством не связываются. Эти деятели только и умеют, что красивых слов накрутить, научного тумана подпустить. А реального интереса их работы не представляют. Уж если ваш собственный отдел исследований не справляется, наймите в конце концов нашу компанию. Мы ведь уже прекрасно работали вместе…

Из лучших побуждений я зашел к Протасову:

– Не нужно нам никого подряжать на исследования. Наше агентство и само вполне справится.

Протасов так на меня зыркнул! Мне показалось, что он сейчас скажет, как когда-то:

– Пошел вон.

Но он сдержался:

– Я тебя вызывал? Есть вопросы – иди к своему прямому начальнику.

Он не воспринимает серьезно то, что я предлагаю. Нет пророка в своем отечестве. И все-таки я еще верил в ум Протасова. Но верил недолго. Работа над фильмом о нашем агентстве заставила меня изменить мнение о начальнике.

Протасов решил снять как можно более богатый ролик, показать его по лучшему телеканалу вечером, в самое дорогое время:

– Чтобы все видели, что мы действительно самое лучшее агентство России.

Он сам разработал сценарий: 

«Нечто вроде роскошных ворот в рай. В них входят одетые по-деловому люди не очень удовлетворенного вида. Выходят счастливые в новых костюмах, садятся в лимузины. Камера отъезжает. Показывается надпись над воротами: рекламное агентство «Лидер Интернешнл».

Из рекламных режиссеров Протасов выбрал Борзова:

– Фильм о лучшем агентстве должен снимать лучший клипмейкер.

Я не удержался. Сел за записку, в которой оспорил его видение нашей корпоративной рекламы. Доказал, что съемки такого ролика – это неэффективное использование средств. Лучше было бы подготовить высококачественные рекламные материалы, устроить презентацию, на которую пригласить наших потенциальных клиентов. Ведь мы предоставляем деловым людям технологичные услуги. Нужно о них все подробно, четко разъяснить. В ответ я получил лишь два слова знакомым корявым почерком на полях своего предложения: «Умствуешь много…»

Столько лет мы проработали вместе! Столько лет я с огромным вниманием относился к каждому слово своего начальника! И, пожалуй, впервые засомневался в его уме. Вернее, понял, что и Протасов может иметь определенный интеллектуальный потолок. Теперь-то замечал эту его умственную ограниченность. Как видел и то, что я определенно не глупее Протасова. А в некоторых вопросах компетентнее, профессиональнее его. Но это он мой начальник, а не наоборот.

Да, человек, которого я считал своим учителем, перестал таковым быть. Превратился просто в начальника, с которым у нас нет уже никакого взаимопонимания. Поразмыслив, я пришел к выводу, что любые мои предложения могут пройти только в том случае, если они лежат в русле мысли моего начальника. Поэтому в дальнейшем в случаях несогласия с руководством решил помалкивать. Не спорить, но и не одобрять. И когда мы общей творческой группой обсуждали этот тупой сценарий Протасова, я молчал. Хотя из меня так и рвались эмоции.

Молчал и на просмотре снятого Борзовым ролика. Подали голос Шишкин, административный директор Бабаев и заведующий филиалами Боголюбов:

– Хорошо…

– Да, это про наше агентство…

– Круто, круто…

Гришина – заведующего отделом продвижения, отвечающего за показ ролика по телевидению – просто несло:

– Это очень точный фильм… Эффектно… Красиво… Просто здорово!.. Великолепно…

Я не удержался и буркнул, чтобы не услышал Протасов:

– Гришин, ты далеко пойдешь…

Он действительно чуть не покинул «Лидер». После проката ролика по телевидению Гришина едва не уволили. «Фильма» была с треском провалена. Просмотревшие ролик люди думали, что «Лидер Интернешнл» оказывает услуги… по пошиву деловой одежды. Ведь на экране в ворота нашего агентства входили «… одетые по-деловому люди не очень удовлетворенного вида». А выходили «счастливые в новых костюмах…»

Всю вину свалили на Гришина. Начальство, конечно, ценит подхалимство, но кто-то же должен отвечать за провалы. Протасов распорядился:

– Уволить.

Но заступничество Шишкина спасло Гришина. А потраченные на эту бестолковую рекламу деньги списали.

Я хотя и помалкивал, но тучи над моей головой все равно продолжали сгущаться. Сам виноват. Думая о том, как вновь возбудить у начальства интерес к моему подразделению, поручил Лавочкину с Петровой провести небольшое исследование: изучить положение нашего агентства на рынке рекламодателей. Я понимал, что несмотря на название, мы наверняка не лидеры, и есть позиции, которые нам нужно укреплять. Выявив их, я мог предложить свои услуги. Мол, проблемы решим с помощью моего подразделения, предварительно его несколько увеличив, как уже писалось в предыдущем бизнес-плане.

Сделанные мною предположения относительно положения «Лидер Интернешнл» на рынке подтвердились. Но вот реакция начальства оказалась совершенно не той, что я ожидал. Протасов вызвал меня и со словами:

– Дурацкое исследование… – швырнул материалы в мусорную корзину.

Потом встал с кресла и, несколько овладев собой, начал тыкать в мою сторону указательным пальцем:

– Надо быть профессиональнее. Тратишь деньги на бумагу, на людей зря… Это все – херня, подтасовка…

А ведь когда-то он ценил меня именно за объективность, за профессионализм. А теперь, стало быть, я для него – никто. Мамонтов ему не нужен. Значит, и мне можно ставить на Протасове крест. Да, если человек уже не может здраво обсуждать, спорить, срывается чуть ли не в истерику, то как с ним можно сотрудничать?

Оказалось, что Протасов не верит не только мне. Катя рассказала, что он во всем, чтобы ни происходило, видит происки врагов из рядов совладельцев холдинга «Лидер»:

– У них намечается пер’едел акций. И Пр’отасов может отвоевать себе хор’оший кусок. А стар’ые акционер’ы не хотят, конечно, молодого акционер’а. Если к своему посту генер’ального дир’ектор’а он добавит и влияние акционер’а, то Пр’отасов будет пр’актически единовластен…

«Ага, – подумал я, – он, видимо, посчитал, что это исследование выполнено по заказу противников – акционеров…» Поделился своими мыслями с Катей. Она подтвердила:

– Похоже на то.

Вот черт, а я как-то вообще далек от этих политических течений в корпорации. Стараюсь в них не вникать – не мое это дело. Наверное, Протасову и в голову не пришло, что мы просто выполняли свои профессиональные обязанности, исследовали рынок для того, чтобы помочь продвигать на нем наше агентство. И вот, я получил по затылку за участие в политической борьбе на стороне противника.

Эта история ударила даже сильнее не по мне, а по Лавочкину – он был непосредственным разработчиком исследования. Может быть, Протасов подозревал его в продажности больше, чем меня? Я во все был готов поверить после того как начальник не стал применять ко мне никаких мер. Но вот Лавочкина он требовал уволить:

– На хрена нам такие исследователи! Ничего не умеют. Только нашу репутацию в глазах клиентов портят.

Естественно, я всячески противился увольнению Лавочкина. И отстоял его. Но Протасов теперь разговаривал со мной сквозь зубы:

– Чем вы там занимаетесь? Научили вас на свою голову черт знает чему…

Испортились мои отношения не только с Шишкиным и Протасовым, но также и с Бабаевым – административным директором. Он был весьма ограниченным человеком. Его должность, собственно, много ума как бы и не требовала. Бабаев отвечал за техническое обеспечение агентства. Оборудование, связь, транспорт – все это было в его компетенции. Бабаев «расходовал средства». А тратить деньги всегда проще, чем их зарабатывать. Так что он был на своем месте. И все бы хорошо, но Бабаеву показалось, что он способен на нечто большее, чем просто закупать компьютеры и туалетную бумагу. Администратор решил заняться предпринимательством. В тиши своего внушительного кабинета стал придумывать собственные проекты. Придумав, тут же знакомил всех желающих и нежелающих:

– Вот я замыслил: компьютерная программа «Суперагентство». Не только у нас внедрить можно, но и продавать на сторону.

– А что если нам начать издавать бюллетень «Вестник делопроизводства»? В нем, кстати, и я могу поделиться своим опытом организации работы предприятия.

Если бы Бабаев только рисовал все это на бумаге… Но он начал искать инвесторов. И, конечно, первым делом полез к компаниям – партнерам нашего агентства. В том числе и к моим клиентам – «Районбанку», «Кропоткинскому-люкс», «Ворлд Инвест СБ». Полез, как и Шишкин, через головы менеджеров, ведущих этих клиентов, через начальника подразделения.

Конечно, такая деятельность Бабаева приносила нам только убытки. Но приходилось сносить этого придурка, так как он мог в любой момент приостановить идущее перевооружение моего компьютерного отдела. Причину для этого найти очень просто: «временно нет средств» или «есть решение о нецелесообразности перевооружения вашего подразделения». Чтобы Бабаев поменьше наломал дров с моими клиентами, я сам вызвался ему помочь.

Относительно здравой была идея с компьютерной программой «Суперагентство». Если ее с толком сделать (а под руководством такого специалиста, как наш Игнатюк, это было реально), то действительно можно продавать другим агентствам. Работа муторная, прибыль мизерная (хотя Бабаев мечтает заработать на этом коттеджик в испанской деревне). Но тем не менее, затея не столь откровенно глупая, как с «Вестником делопроизводства». Я все взвесил и попросил «Ворлд Инвест СБ» профинансировать разработку программы. Мы подписали письмо о намерениях. Принес его Бабаеву. Тот чуть не подскочил на своем кресле с вибромассажером:

– Видишь, какой прекрасный проект. Клиенты так и налетают.

«Вот придурок», – подумал я, но вслух сказал:

– И других клиентов тебе приведу, только не лезь к ним через мою голову…

– Конечно, – обещал Бабаев, поглаживая письмо о намерениях.

А на следующий день ко мне пришел расстроенный Зайковский:

– Бабаев опять звонил в «Районбанк». Сегодня встречаются по поводу спонсорства «Вестника делопроизводства». У нас же в рекламном бюджете ничего лишнего нет. И если Бабаев что-то на себя завернет, мы останемся без работы и прибыли…

– Разберусь, – пообещал я менеджеру.

Очень хотелось сказать Бабаеву:

– Что ж ты, сука…

Но еще неделю надо было ждать. Устанавливали последние компьютеры.

И вот – все готово. Новенькое оборудование в работе. Позвонил Бабаеву:

– Спасибо за компьютеры. Все просто отлично.

Он великодушен:

– Нет проблем.

Я тоже:

– Подбросить тебе еще клиентов?

Бабаев цедит через губу:

– Ну, давай. Только быстро, а то к «Вестнику делопроизводства» столько инвесторов интерес проявляют…

Ага, выстроились инвесторы в очередь, жди:

– Ну, если не надо…

Бабаев забеспокоился:

– Нет, давай посмотрим, может они крупные.

– Ладно, – говорю, – только давай договоримся, что с моими клиентами будут общаться только мои люди.

– Да не вопрос, – опять подтверждает нашу договоренность.

– Чтоб не было как в прошлый раз, когда ты обещал, а потом сам обратился…

Он будто задумался:

– Прошлый раз… Ну, видишь ли, есть случаи…

Мне нужна ясность:

– Давай без случаев…

Бабаев:

– Мамонтов, ты слишком многого хочешь.

Я продолжал теснить его в нужном мне направлении:

– Но мы же тебе помогали. «Ворлд Инвест» привлекли. С другими клиентами работаем…

Бабаев опять через губу:

– Да я бы и без вас «Ворлд Инвест» привлек. И всех других. Я просто дал вам возможность на этом заработать…

Вот скотина неблагодарная. Ведь можно было сделать, чтобы всем оказалось выгодно. И мне нужна его техническая поддержка в будущем, и я ему в пределах разумного всегда бы помог. Начал откровенно давить:

– Это мы тебе дали возможность твои проекты разрабатывать.

Бабаев раздражен:

– Много говоришь!

Я ему эдак небрежно:

– А ты в бизнесе мало понимаешь.

И бросил трубку. С улыбкой представил себе очумелую рожу административного директора. Какой-то начальник службы фактически послал его подальше.

Техническое перевооружение мы закончили, а терпеть этого придурка и особенно его вмешательства в наши дела, я больше просто не мог. Собрал менеджеров:

– По проектам Бабаева больше не работать. Все переговоры свернуть…

Сам позвонил в «Ворлд Инвест»:

– Мы еще раз все пересчитали. Наверное, не стоит привлекать вас к этому проекту. Боюсь вас подвести, так как затраты скорее всего окажутся более значительными, а активность рынка – небольшой. Я не могу взять на себя этот риск. Может, кто и возьмет. Но не я…

Этого было достаточно, чтобы позвонившему позже Бабаеву сказали, что, к сожалению, в ближайшее время этим проектом заниматься не собираются. Административному директору хватило ума сопоставить отказ «Ворлд Инвест» с нашим телефонным разговором. Мне он ничего не сказал. Но накапал Протасову. Тот меня вызвал:

– Ты как со своими начальниками, моими заместителями разговариваешь? Так и меня скоро пошлешь… Не зарывайся, Мамонтов… И денег давай приноси, а не отпугивай клиентов у других, более успешных менеджеров…

Хотел спросить: «Это вы Бабаева имеете в виду?» Но, конечно, промолчал.

Сами по себе отношения с начальством были досадны, но не более. Хуже было то, что руководство, пользуясь своим положением, оттягивало у меня клиентов, переводило их бюджеты на свои проекты. Однако, как оказалось, и это не было самым страшным. От Шишкина принесли распоряжение, которого я уж никак не ожидал: 

«… уменьшить размер премиального вознаграждения…» 

Это было покушением на святая святых. Исходя из процента премиальных я разрабатывал схемы поощрения и стимулирования труда менеджеров, развитие отдельных проектов. Теперь вся эта система летела к черту. И очевидно уменьшалась зарплата менеджеров. И моя, конечно, тоже.

Как же так? Без какого-либо разговора? Без предупреждения? Да, это в духе Шишкина. Но раньше он такое себе позволял только по мелочам. А здесь враз сломать все? Ведь люди идут работать за определенные деньги. Согласятся ли они работать за меньшие? Это большой вопрос. В любом случае нормальные люди сначала договариваются, а потом что-то меняют. Шагаю к Шишкину:

– Почему? Как?

Тот на мое недоумение ответил еще более недоуменно:

– Мы не ожидали, что ты так раскрутишься, и вы будете столько зарабатывать…

Они не ожидали… А мы-то как раз и рассчитывали выйти на такой уровень доходов, на такую зарплату. Поэтому так хорошо и работали. Теперь получается, что хорошо работали за меньшие деньги. Ловко вы это, господин Шишкин, устроили. А сэкономленный процент себе в карман положите, как вознаграждение за экономию?

Я попытался втолковать Шишкину, что не смогу объяснить происходящее подчиненным:

– Мне что сказать: «Не могу заплатить вам обещанное раньше»? У меня же все на премиальных процентах держится. Теперь я не смогу стимулировать людей быстро развиваться дальше.

Шишкин покачал головой:

– Зарплаты у вас стали слишком высокие. Все в агентстве уже недовольны, что у тебя так зарабатывают.

Я вспыхнул горкой пороха:

– Кто недоволен? Лентяи? Пусть так вкалывают, как я, как мои менеджеры. Пусть перебираются с окладов на процент. Никто ведь не захочет!

Шишкин махнул рукой:

– Все. Решение принято. Иди работай.

Как можно мягче объяснил своим людям:

– На рынке сейчас сложности. У агентства проблемы. Так что нам уменьшили премиальный процент…

– Как так? – выдохнули все чуть ли не хором.

– Вот так, – показал им приказ Шишкина, – но не впадайте в панику. Это урезание отразится только в первое время. За счет набранных оборотов мы вернемся на сегодняшний уровень зарплаты через полгода…

За первые два месяца менеджеры потеряли около двадцати процентов зарплаты, в течение следующих трех – кто десять, кто пятнадцать. Но через полгода, как я и рассчитал, зарплата вернулась на прежний уровень. А должна была быть в это время существенно выше…

Вроде бы, мы пережили эту неприятность. По крайней мере никто из моих людей не уволился, не ворчал и мне претензий не высказывал. Но настроение у людей изменилось. Когда по ходу игры меняют правила, то стоит ли так напрягаться? Энтузиазма стало меньше. И никакими приказами, уговорами я не мог переломить ситуацию. Кто гарантирует, что завтра премиальный процент нам снова не урежут?

Шишкин преподнес мне еще несколько «подарков». Я должен был ехать на плановую стажировку во Францию, но он отменил:

– Никуда не поедешь.

Я удивился:

– Почему? Все же уже запланировано, расписано, меня ждут.

Шишкин отмахнулся:

– Не время тебе сейчас разъезжать. Больше со своим подразделением работай…

Теперь уже можно было ждать чего угодно. И я спокойно отреагировал, когда нас с Мальцевым не пустили на рекламный конкурс в Италию. Это было важно для меня – съездить, посмотреть. Чтобы в будущем обязательно участвовать. И побеждать, конечно. Это нужно было не для того, чтобы потешить собственное самолюбие. Нет, конкурсные победы хорошо продвигают агентства на рынке. Клиенты всегда с большим удовольствием сотрудничают с теми, у кого много творческих наград. А сами рекламисты знают цену всем этим конкурсным гран-при и дипломам. Как рассказывал мне Козин, первые места всегда занимают те, кто заранее поработал с жюри, с журналистами, те, кто подготовил общественность к принятию определенного решения. Вот я и хотел съездить, на месте прикинуть, что и как нам надо сделать, чтобы успешно участвовать в конкурсе. Но не судьба. Хотя по конкурсу так же, как с французской стажировкой, все было оговорено заранее.

Я мысленно собрал вместе все обрушившиеся на меня несчастья и сделал вывод. Неутешительный:

– Похоже, братец, ты в большой опале.

И Катя, моя верная Катя подтверждала это:

– На каждой дир’екции тебя склоняют. «Зар’вался Мамонтов, зазнался, начальство не уважает, чер’есчур’ самостоятелен, зар’плата огр’омная, нар’оду куча…»

Значит так, господа? За мои же шанежки я же еще и bad man, как говорил Заратустра.

Но почему, почему, почему? Я, мои люди, мы работаем, как черти, приносим агентству новую прибыль, укрепляем его славу. Да, наверное, ко мне могут быть претензии, но мои результаты должны стократно перевесить недостатки. А вот, похоже, не перевешивают. Почему? Почему?

Мне хотелось заниматься настоящим делом. Но я не понимал, как можно дальше работать в таких условиях. Сказал об этом Шишкину:

– Так невозможно работать…

– Не хочешь – не работай. Мы тебя не держим… – пожал плечами Шишкин.

Вот это да… Не ожидал, что он так легко согласится с тем, чтобы я ушел. Значит, Мамонтов действительно им не нужен. Никто меня в агентстве удерживать не будет. Здесь решаются какие-то другие, непонятные мне задачи. И начальству, видимо, нужны иные люди. С другими качествами. Так что же от меня требуется? Что я не так делаю? Что и как должен делать? Лизать задницу Шишкину, Бабаеву, Протасову? Быть им благодарным за те крохи, которые они будут отламывать мне от мною же испеченного пирога? Стать таким же, как Еремеев с Чуркиным, которые на агентских вечеринках стараются опередить друг друга с тостом:

– Давайте выпьем за Шишкина – нашего работодателя.

Нет, я так не смогу. А значит, раз не могу полностью отвечать правилам игры в этом агентстве, то должен уйти. Но готов ли я к этому? Куда, с чем я пойду? Опять начинать все заново? Нет, не готов…

– Что делать?

Вечно-банальный вопрос. И вечно-банальный ответ:

– Не знаю…

И Катя ответила так же:

– Не знаю…

И Ирина:

– Не знаю…

А кто знает? Пушкин?..

Несколько дней раздумий привели меня к мысли, что прежде всего не следует делать резких движений, поступать эмоционально. Сначала нужно полностью разобраться, что же происходит. Действительно ли следует уходить из агентства? Или можно еще что-то предпринять, изменить ситуацию в лучшую сторону? Может, я все-таки в чем-то не прав? Может, чего-то не понимаю? Вдруг я бьюсь головой о стену, которую в принципе невозможно пробить? Но можно обойти?

Чтобы ответить на эти вопросы, надо было иметь достаточно информации. О сотрудниках моей службы, о коллегах, о начальстве…

Людей своего подразделения я знал достаточно хорошо. Сам принимал их на работу. Потом мне подбрасывали информацию заведующие отделами Мальцев и Андрюшин. Они рассказывали о проступках и достижениях своих подчиненных, об общей атмосфере в службе. Это был нормальный обмен информацией. Я тоже делился с ними тем, что видел собственными глазами у них в отделах, что узнавал об их сотрудниках на стороне.

Я не только доверял своим заведующим отделами, но и перепроверял их. Разговаривал с рядовыми менеджерами. Тех, кто считал своим долгом поделиться с начальником важными наблюдениями, спрашивал открыто:

– А как там Филюгин, на твой взгляд, справляется с работой?..

Или:

– Что-то с твоим начальником происходит в последнее время. Ты не знаешь, у него ничего не случилось? Может, любовь там какая несчастная…

Или:

– Петрова как-то странно смотрит на Лавочкина. Они что, опять поругались?

У тех, кто предпочитал свое мнение оставлять при себе, интересовался исподволь:

– Чего, по-твоему, не хватает еще нашему агентству для дальнейшего развития?

Или:

– Собираемся изменить порядок регистрации заказов. Я слышал, у тебя есть соображения по этому поводу…

Разговорившись, мои люди не только отвечали на заданные вопросы, но и раскрывались, становились понятнее мне: «не любит говорить о других», «у него жена-стерва», «любит бабушку», «побаивается новой техники», «с родителями не разговаривает уже два года», «легко пьянеет», «думает о замужестве»…

Я многое знал о своих людях. Почти на всех из них можно было положиться. Почти на всех. Кроме одного. Гусаров. Как сказал Зайковский, «скользкий он». Этот, не дай бог что серьезное у меня случится, тут же сбежит, перекинется. Увы, это так. Остальные могут пережить трудное время. Если оно не слишком затянется, конечно. Но просвета сейчас как раз и не видно. Премиальные урезали. Мамонтов в опале. Службой пытаются управлять другие начальники. Впрочем, мне пока хватает влияния, чтобы не допустить паники раньше времени. Я объяснял своим сотрудникам:

– На финансовом рынке произошли изменения. Деньги тронулись в другую сторону. Это отражается и на нас. Будем надеяться, что это скоро пройдет…

Мне еще верили. Доверяли. У меня еще было время разобраться и принять верное решение.

Да, своих людей я знал, контролировал, прогнозировал их поведение. А знал ли я так же хорошо начальство? Мог ли прогнозировать поведение Протасова, Шишкина, других? Нет. Это было мое большое упущение. И, может быть, поэтому я не сумел избежать неприятностей. Что ж, лучше поздно, чем слишком поздно. Будем собирать все, что может помочь мне разобраться с ситуевиной.

Я глянул на лежащие у меня на столе документы. Так, где здесь подписи начальства? Эти личные закорючки являются отражением характера хозяев. Ага, у Протасова подпись короткая и твердая – человек деловой. У Бабаева – замороченная до невозможности: на полстраницы с кучей завитушек. Этому человеку явно свойственно самолюбование, а все остальное – трын-трава.

На следующий день пригляделся к Протасову. Одет по-деловому и модно. Шишкин – по-деловому, но невзрачно. Бабаев – безвкусно.

Подписи, одежда – это, конечно, все интересно, но одних только таких наблюдений недостаточно, чтобы понимать логику поступков начальников, прогнозировать их поведение. Собрал в баре и попросил помочь мне проверенных сотрудников – Андрюшина, Мальцева, Лавочкина:

– Мы не можем действовать вслепую. Чтобы наши проекты принимали, мы должны знать, насколько они актуальны для нашего агентства. Кто из руководства против чего будет возражать? Кто и в чем нас поддержит? Любые документы, разговоры – все в дело сгодится…

Очень кстати Протасов попросил у меня Юлю на несколько дней. Его Нонна заболела. Как мне сообщила Яблоченко:

– Нонка не убереглась. Или поленилась. Вот и залетела. Ложится на аборт.

Катя это подтвердила.

Раньше я огорчался, когда моих сотрудников отрывали для каких-то дел начальства, но теперь радостно потер руки:

– Так, Юля, тихонечко сделаешь копии всех документов, которые окажутся у тебя в руках. И еще записывай: кто приходил, звонил, зачем…

Юля заморгала:

– Да… но… как…

Я приложил палец к губам:

– Тс-с… Ты же умная девушка, моя правая рука. Должна помогать мне во всем…

В первый же вечер Юля накопировала кучу документов. Принесла записи всех приходящих и звонящих в дирекцию, показала конспекты нескольких разговоров. Я похвалил ее:

– Молодец. Беги домой. Отдыхай.

Только упаковал документы в портфель – заглянул Андрюшин:

– Дело есть.

Встретился с ним через пять минут в баре.

– Вот, – протянул пачку бумаг Андрюшин, – прошерстил всю компьютерную сеть агентства, переписал документы в закрытых файлах.

– В каких отделах?

– Во всех.

Я удивился:

– И в дирекции?

– И в дирекции, – гордо подтвердил Андрюшин, – Паролики там – так себе…

– А следов не оставил? Нас не вычислят?

– Обижаешь. Все чисто. Никто не догадается…

Унес домой кипу бумаг Юли и Андрюшина. Читал всю ночь. Да, здесь было над чем подумать. Не зря мне казалось, что люди в агентстве стали меньше улыбаться, что в разговорах чувствовалась какая-то напряженность, нервность. Действительно было из-за чего напрягаться и нервничать. Судя по документам, у агентства есть серьезные проблемы с клиентами, а также в финансовой сфере. Нет, «Лидер Интернешнл» не разорится завтра. Но у него нет роста прибыли. Мы проедаем все, что зарабатываем. Не развиваемся. И все указывает на то, что наша прибыль скоро не сможет покрыть наших расходов. Так вот зачем «Лидер» взял какой-то совершенно нехарактерный в повседневности кредит. Чтобы обеспечить стабильность, пока положение не выправится. А выправлять его взялись двумя способами: снижением издержек и увеличением прибыли за счет участия в более краткосрочных и прибыльных проектах. Вот они, документы. Сокращают расходы на социальное обеспечение сотрудников. У нас теперь будут новые медицинские полисы. Не совсем уж никудышные, но похуже сегодняшних. Для «Лидера» выйдет экономия. Экономия… А Нонка делала аборт в лучшей клинике за счет компании. Для этого у них деньги есть…

Так, «сократить финансирование программ по повышению профессионального обучения…». Теперь понятно, почему не пустили меня на стажировку и на конкурс, почему не отправили на учебные курсы Носова из отдела филиалов. Он-то думал, что его непосредственный начальник Боголюбов зажимает. А на нем, как и на мне, просто сэкономили. Да только б не вышла эта экономия боком. Ведь многие работники устраивались в «Лидер» не только из-за зарплаты, но и именно из-за социального обеспечения, из-за профессионального обучения. А теперь кто пойдет? С такой экономией. Впрочем, руководство сейчас и не заинтересовано в притоке новых кадров: «… на ненеопределенный срок воздержаться от трат на услуги агентств по найму сотрудников…»

Ага, мой бизнес-план. Резолюция: «Отложить…» И еще два проекта: «Отложить… Отложить…». Один моего бывшего начальника Самохина. Другой по второму отделу клиентов Жигулева. А вот здесь: «Профинансировать…» Так, проект по продвижению стирального порошка «Лорд». Какой-то странный… Весьма рискованный… Авантюрный. Ведь по нему мы сначала инвестируем свои средства, и только затем выставляем счет клиенту. Причем без договора. А если клиент откажется платить?.. Кто же это придумал? «Первый заместитель генерального директора А.Н. Шишкин». Значит, отложили все, чтобы сосредоточить финансирование на проекте А.Н.Шишкина…

Еще документы. «Для обучающих семинаров во время собрания представителей филиалов не нанимать сторонних специалистов… Докладчиками назначить: …Дубыкину, Бабаева…»

Я был на этом собрании. В филиалах работало немало толковых специалистов. И они внимали этим выступлениям с недоумением. Приехали в Москву. Ждали полезных практических и теоретических знаний. Вместо этого их отпотчевали напыщенной бурдой личных соображений заведующей отделом информации Дубыкиной и административного директора Бабаева. Филиальщики этих «специалистов» сами могли поучить. Глядя тогда на такое безобразие, я вместе со всеми не понимал, почему нам не пригласили кого-нибудь из интересных столичных специалистов. Тотлера, хотя бы. Многие читали его книгу «Основы маркетинга» и с удовольствием бы пообщались с ним. Но агентство сэкономило.

Так, резолюции Бабаева, Шишкина, Протасова на ранее утвержденном плане технического оснащения филиала в Самаре: «Отложить…». Вовремя же я успел перевооружиться…

Уснул под утро. С распухшей головой.

А Мальцев с Лавочкиным каждый день все подбрасывали и подбрасывали новую информацию. Для них это прямо какая-то игра в разведчиков:

– Захожу к Бабаеву. А у него на столе схема штатного расписания филиалов отделений. Новая. Но я-то вверх ногами умею читать… И вот, кое-что запомнил …

– В первом отделе … ругали Протасова…

– В «Репе» говорили про Шишкина…

Я внимательнее смотрел и слушал сам, стремясь проверить и дополнить информацию. При случае также просматривал бумаги на столах Протасова, Шишкина, да и в любых других отделах. Навострял ухо в приемных, в лифте, в кафе. Раньше я особенно не прислушивался к тому, что говорят в агентстве о начальстве, о других сотрудниках. Считал, что нормальный, приличный человек выше сплетен. Но теперь подумал, что я не просто нормальный, приличный человек, но и руководитель. Мне нельзя брезговать никакой информацией, отворачиваться от чего-то неприятного, но важного. Я должен обязательно все учитывать. Потому что влияние на решение может оказать не мой рациональный аргумент, а личный вкус, например, жены Бабаева. И ты хоть со всего земного шара экспертов призывай, но все будет так, как нравится ей.

Если я и раньше старался не ссориться с секретаршами начальников, то теперь стал предельно внимателен к ним. И они отвечали мне взаимностью, с легкостью просвещали по любому вопросу:

– Что из себя представляет Щукина? Предмет обожания Боголюбова…

– Чуркин? Племянник подруги жены Шишкина…

– Носов… Этот замороченный на своей работе…

Как же люди на самом деле любят делиться своей информацией! Так и ждут, кто бы только спросил. Конечно, я не всему верил. Но все выслушивал. Потому что у меня был детектор лжи, с помощью которого я мог потом отсортировать, проверить информацию – Катя. Кто, как не она, находящаяся в центре информационных потоков, знала почти все.

Но для объективности мне был необходим еще и взгляд со стороны. Со стороны клиентов, партнеров, конкурентов. Вот здесь мне помогла Ирина. Она переговорила со своими знакомыми в разных фирмах, агентствах. Рассказала о том, что думают сторонние люди о «Лидер Интернешнл». М-да… Я увидел гораздо больше недостатков, чем ранее. И наше агентство больше не казалось мне уже таким уж колоссом. Это был более реальный взгляд на вещи. Прошел трепет перед названием «Лидер Интернешнл». Величие этой компании перестало гипнотически действовать на меня. Ведь наше агентство, собственно, и держалось на таких, как я.

И еще, нынешний «Лидер» не тот, что раньше. Сегодня он паразитировал на былой славе. Да, «Лидер Интернешнл» был одним из наиболее творческих рекламных агентств. Был самой молодой компанией по среднему возрасту персонала. Его энергичные, смелые специалисты много пробовали, бились, боролись. Вчера. Ныне сотрудники «Лидера», за исключением моего подразделения и незначительной части других, повзрослели, погрузнели, разбрелись по другим агентствам. Федот, да не тот. И результаты исследования Лавочкина, из-за которого у нас с Протасовым были неприятности, оказались неслучайными, совершенно объективными.

С треском провалился проект Шишкина со стиральным порошком «Лорд». Как я теперь знал, начальник отбил этого клиента у «Бонзы» благодаря тому, что осуществил проплату из средств нашего агентства. Стремясь сэкономить на нас, за копейки подрядил какие-то никому неизвестные фирмы. И клиент остался недоволен качеством услуг. Проплатил только часть необходимой для покрытия суммы. Новые убытки «Лидера».

– «Лидер» в полной заднице… – так заговорил народ в «Рекламном пире».

Ирина предупредила меня:

– Вчера шеф сказал, что от вас очень скоро уйдет крупный клиент. И тот объем работы, который должен делать ваш отдел исследований, попадет к нам в «Российские исследования»…

Для меня уже не было неожиданностью, что мы стали терять специалистов. Самым неприятным был уход главного бухгалтера Тусина. Тут же начались проблемы в святая святых агентства. Бухгалтерию теперь приходилось контролировать на каждом шагу. С Тусиным ушло еще несколько человек, а новенькие то ли не могли, то ли не хотели должным образом относиться к своим обязанностям. Они запросто могли забыть произвести нужную проплату. Апелляции к Шишкину не помогали. Он только делал изумленные глаза и тут же звонил в бухгалтерию:

– Почему не проплатили? Завтра же…

Но через день все повторялось снова. А это рано или поздно должно было сказаться на клиентах. Задержки в выполнении той или иной операции вызывали у них недоумение. Претензий пока не предъявляли. Просто не понимали, что происходит.

Озабоченность высказали и несколько клиентов моей службы. Меня спрашивал Чернец из «Районбанка»:

– У вашего агентства проблемы?

Я пытался успокоить его:

– У одного из отделов что-то не сложилось с проектом. Но на вас это никак не отразится.

Мне еще верили.

Варсегов позвонил вдруг, спросил:

– Сергей, не пора ли тебе сменить агентство? Если что, можем тебе работу у нас подыскать, в мэрии… Нам грамотные люди, разбирающиеся в продвижении товаров и услуг, нужны.

– Спасибо…

Даже до Варсегова дошли наши проблемы. Не специально же он нами, мной интересовался. Я задумался об этом, но мои размышления прервал звонок из приемной дирекции. Это была Катя:

– Сер’гей Петр’ович, р’уководство р’аспор’ядилось пр’игласить вас на дир’екцию…

Вот дела. Зачем это меня на дирекцию?

Слово «дирекция» было таким высоким, почитаемым, трепетным. Но как же я удивился, увидев тех, кто за ним стоит! Тех, кто нами управляет: Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев, Шварц, Орлова, Черников, Супова, Уранюк, Бокова… Черт, я же знал, что они входят в дирекцию. Всех их знал. Но как-то не понимал, что именно они управляют нами. Раньше дирекция была абстрактна, величественна, но теперь она передо мной – конкретна. Как и эти люди, которых я знал. Слушал. Смотрел на них. И мой трепет окончательно развеялся. Для меня они теперь были просто кучкой людей, собранных обстоятельствами вместе.

Дирекция началась. Объявили повестку. Ничего, касающегося меня, в ней не было. Зачем позвали?

Шишкин понес какую-то чушь:

– Следует подходить более организованно… Необходимо усилить дисциплину…

Во-во, особенно финансовую… Я перестал слушать Шишкина. Смотрел на этих людей. Перебирал в уме собранную информацию по каждому из них. Итак, Протасов. Он определенно самый умный из всей дирекции. Выбился в люди самостоятельно. Родился в Пензе, в семье уличного торговца овощами. А теперь стоял на вершине одного из лучших столичных агентств – был его генеральным директором. И близок к тому, чтобы завладеть этой вершиной – плетет интриги среди акционеров холдинга «Лидер». Стремится стать одним из крупнейших его совладельцев, а заодно и президентом.

Протасову нравятся деньги и власть. Любит командовать окружающими, которые иначе бы его – сына торговца овощами – вряд ли бы слушали, забавляться с девочками-секретаршами, которые иначе бы ему – сыну торговца овощами – вряд ли были бы доступны. Сначала развлекался с Аллой, которую спихнул во второй отдел исследований и затем сократил, теперь с Нонной. А еще, помнится, были проститутки в Японии. Да и в других, наверное, городах и странах. Когда б их имел в Пензе потомственный уличный продавец моркови и свеклы…

Протасов заигрывал со мной, пока шел к власти. Пока добивался должности генерального директора и укреплялся на ней. Ему нужны были впечатляющие экономические показатели и люди, которых можно было продемонстрировать как своих. Люди, которых он может изъять из агентства вместе с приносимыми ими деньгами. Но Протасов добился своего, и я ему уже не нужен. Он с легкостью отдал меня на растерзание Шишкину, так и не выполнив свое обещание – назначить меня первым заместителем. Теперь Протасову наплевать на меня, на свои обещания. Как-то я попытался напомнить ему:

– Мне было обещано место первого зама…

Протасов чрезвычайно искренне удивился:

– Не может быть. Это ты фантазируешь…

Это как на выборах президента. Когда ты нужен, тебе пообещают все, что угодно. И тут же забудут про обещанное. Теперь у Протасова сменились приоритеты. Ему уже важно не добиться власти, а удержать ее. Для этого экономические результаты требуются в гораздо меньшей степени. Ныне Протасов взял на вооружение старый как мир принцип «разделяй и властвуй». Я не раз наблюдал, как он ссорит людей, чтобы потом мирить их. Протасов выступал в роли эдакого вершителя судеб, стоящего над толпой. Так, на собрании представителей филиалов он поссорил заместителя директора по финансам и представителя Самары Инина. Затем устроил публичный разбор. Пригласил обоих. Выслушал. Обоим указал на недостатки и приказал помириться. Главное, что всем было дано понять: Протасов – верховный судия, только от него зависит мир и спокойствие в агентстве.

Ударило его оружие и по мне. Как-то он меня вызвал:

– Надо съездить в командировку в наш филиал в Хабаровске. Изучи рынок, внеси предложения по нашим возможным дальнейшим действиям. Что-то там непонятное в этом Хабаровске. А ты сможешь разобраться…

Я тогда обрадовался. Подумал, что меня как специалиста ценят. Слетал, изучил документы, поговорил с людьми. Они откровенно поделились со мной своими трудностями. Я написал отчет о командировке с предложениями и снова переключился на свои дела. Не придал значения, когда мне позвонил Боголюбов и между прочим спросил:

– Ты был в Хабаровске… Как там дела? С кем общался?…

Я ему все, как есть, рассказал. И на этом то, что касается дальневосточной командировки, казалось бы закончилось. Но нет. Вскоре другие дела вновь привели меня в Хабаровск. Люди, с которыми я общался в прошлый раз, встретили меня хмурыми взглядами. Разговаривали со мной сквозь зубы.

Я диву давался:

– Ребята, что случилось?

Постепенно выяснил, в чем дело. На основании моего отчета о командировке в Хабаровск Протасов вкатил отвечающему за филиалы Боголюбову по первое число:

– Плохо работаете.

Боголюбов же вкатил начальнику хабаровского филиала, дословно передав разговор с Протасовым. Тот вкатил своим подчиненным, которые со мной так опрометчиво поделились информацией об имеющихся проблемах.

Мне стоило больших трудов возобновить контакт с хабаровчанами, объяснить, что я хотел только помочь им. Что меня просто использовали, как и их. В конце концов ребята все-таки мне поверили…

Цель этой катавасии была не в том, чтобы просто по-начальнически ткнуть Боголюбова. Мол, мы всегда тебя проверим. И везде. Нет. И не случайно именно я оказался инструментом в руках Протасова. Оказывается, Боголюбова собирались переводить из начальников отдела филиалов в когда-то обещанные мне первые замы. На место Шишкина. В мои начальники. И Протасов заранее нас поссорил, чтобы мы, во-первых, не объединились и в во-вторых, чтобы каждым из нас было легче управлять. Боголюбова он будет подбадривать угрозой смещения – «Мамонтовым тебя заменим». А меня – эфемерной возможностью занять эту должность.

И вот почему меня стали приглашать на дирекцию, хотя по статусу мне здесь делать нечего. Боголюбов должен постоянно видеть меня (угрозу) рядом с собой на дирекции. Мне же следовало балдеть от запаха почти уже закрепленного за мной в дирекции персонального кожаного кресла.

Вот от этого «разделяй и властвуй» и шел весь бардак в агентстве. Вот откуда взялось дублирование должностей и подразделений. Они все задействованы в системе балансов и противовесов, в борьбе за власть. Большинство менеджеров все время конфликтовали друг с другом, что Протасову, собственно, и требовалось. Он не мог по-другому объединить вокруг себя людей и потому искусственно поддерживал пламя вражды. Разжигал его сам, ссоря всех, во всех подозревая угрожающих его власти врагов. Он ругался то с Шишкиным, то с Бабаевым. То травил Бокову, то налетал на Носова. Протасов постоянно держал всех в напряжении, попрекал успехами коллег. Интересно, что он использовал меня, даже когда мы с ним реально уже не контактировали. Пользуясь моим профессиональным авторитетом, Протасов мог упрекнуть любого сотрудника:

– А Мамонтов сказал, что здесь нужно по-другому…

Не думаю, чтобы услышавшие такое люди проникались ко мне положительными чувствами…

Иногда мне говорили:

– Протасов тебя ценит…

Я отвечал:

– Нет, всего лишь пытается использовать, как дубинку…

У него ты сегодня – хороший, завтра – плохой. В результате никто не чувствовал себя спокойно, всем доставалась от него на орехи. Забавно, что будущему первому заму он поддавал больше всех. Протасов мог запросто сказать при подчиненных:

– Боголюбов, когда поумнеешь? Зря мы тебя перетащили в Москву из занюханного Мухосранска? Надо еще подумать, повышать ли тебя дальше в должности…

И Боголюбов, не уверенный в своем профессионализме, молчал. Ему не нравилось вспоминать о своем Мухосранске. И он был согласен все сносить и служить, служить, служить… Лишь был стать первым замом.

Боголюбов… Эх, Боголюбов. «Карека» – так его, как и известного футболиста, прозвали из-за огромной лысины. Здоровый мужик, больше похож на лесоруба, чем на управленца. Но на вот тебе: ключевая должность – заведующий отделом филиалов. И одновременно – мальчик для битья Протасова. А это тоже способ делать карьеру – подставлять то правую щеку, то левую, то задом повернуться. Пыхтит, страдает, но повинуется и надувается, растет. Протасов перетащил его из провинции, теперь тянет на должность первого зама. Хотя Боголюбов профессионально, конечно, ни на что не годится. Приглядываясь к нему, я решил проверить его, как когда-то Корзункова. Послал Боголюбову медиаплан, разработанный для клиента, который будет использовать возможности наших филиалов. Очень быстро документ вернулся без каких-либо замечаний. С огромным росчерком «За».

Ему просто не под силу было разобраться в цифрах, в терминах. И ничего Боголюбову показывать не надо, это просто не по его уму. Значит, если он станет моим начальником, то по крайней мере не будет вмешиваться в работу. Но ведь и помогать не станет. Хотя я уже привык к тому, что помощи в этом агентстве не дождешься. Главное, чтоб не мешали.

С Карекой мы оба чувствовали, что несмотря на поссорившую нас хабаровскую комбинацию Протасова, нам нужно наладить хоть какие-то отношения. Все-таки предстоит работать вместе. Не знаю, специально ли, но на дне рождения Боковой мы с ним оказались сидящими рядом. Боголюбов попытался завязать неформальный разговор. Я попытался поддержать.

Сначала о погоде:

– Опять дожди…

– Да…

Потом о футболе:

– «Спартак» неплохо сыграл…

– Да…

Помолчали. Потому что ни его, ни меня погода с футболом не так уж сильно интересовали. А рядом Бокова заговорила о кошках, размножающихся со страшной силой у нее дома. Вот тут мы вместе стали тихонько плеваться:

– О чем люди говорят?

– Какие же это женщины, если у них на уме кошачье спаривание или расстройство желудка. Мужики их вообще не интересуют…

– Вот есть такие бабы…

Мы заговорили о женщинах, которые интересуются мужчинами, и о нас, которые интересуются женщинами. Не кошками.

Мышление Кареки было достаточно примитивным. Эдакий питекантроп с безусловными рефлексами. Но мнил он себя хитроумным соблазнителем шикарных женщин. Рассказывал о своих постельных победах с большим удовольствием. Я поддакивал. Так что хоть какой-то контакт был завязан. Внешне мы выглядели вполне дружелюбно настроенными по отношению друг к другу. Я смотрел на Кареку и пытался представить, как же все-таки мы будем работать. Боголюбов самостоятельно ничего решить не может. На тех бумагах, что мне передала разведка, он абсолютно на всех предложениях представителей филиалов, своего подчиненного Носова аккуратно писал «За». А потом на этих бумагах появлялись резолюции Протасова, Шишкина: «Ни в коем случае…», «Отказать»…

Наш представитель в Самаре Инин, столкнувшись со мной в агентстве, сочувственно посмотрел на меня:

– Нахлебаешься ты с ним. Три дня торчу здесь. Все документы у Боголюбова. Он ждет, когда можно будет обсудить с Шишкиным. Сам бы все давно уже решил. Зав отделом все же. Дело-то плевое…

Но, может, Карека изменится, добившись желаемого? И может, мы с ним действительно найдем общий язык? Может, не напрасно Протасов боялся нашего объединения? Но вполне возможен и вариант «меняю шильцо на мыльцо»: неглупого гада Шишкина – на простоватого Боголюбова. И все же любая смена будет к лучшему. Я так устал от общения с нынешним первым замом.

Шишкин. «Шишка», «шишок», «шиш». Маленького роста с постной физиономией. Про таких говорят: особых примет не имеет. Не знаю, на какой кадровой помойке нашел его Протасов. Чего-либо стоящего в нашем бизнесе Шишкин придумать не мог. Практически все его собственные проекты проваливались. Конные бега, агентство «Все звезды», порошок «Лорд»…

Шишкин считал себя великим организатором. После возникновения существенных финансовых проблем он ввел дежурства по агентству. Якобы для того, чтобы координировать работу подразделений, оперативно разруливать возникающие проблемы. Какое убогое решение. Лучше, если бы каждый просто справлялся со своими обязанностями. Мало того, что мне нормально работать не дают, так теперь еще раз в две недели я должен быть на этом глупом дежурстве. Слава богу, месяца через три после введения оно само собой без всяких приказов заглохло. И никто больше о нем не вспоминал, в том числе и Шишкин.

Что он умел, так это выходить сухим из воды. Вину за свои неудачные проекты сваливал на исполнителей. В случае же удач кого-либо из подчиненных всю славу тут же приписывал себе. Воровал все подряд – чужие достижения, чужие мысли, чужие премиальные. И еще Шишкин много врал. Чем выше становился по должности, тем больше, откровеннее и наглее. Как верно заметил народ в агентстве, он редко смотрел в глаза собеседнику – как будто чувствовал свою вину. Знает кошка, whose meat stole, как говорил Заратустра.

В свое время приглянулся он, видимо, Протасову тем, что амбиций не высказывал, особым умом не блистал и при этом был исполнительным, аккуратным, умеющим вовремя кивнуть:

– Да-да… Конечно-конечно… Полностью согласен…

Эдакая рыба-прилипала, помахивающая хвостиком и молчаливо следующая всем указаниям хозяина. Но в природе все должно компенсироваться. Шишкин отрывался на подчиненных, от которых желал такого же раболепства. Он был весьма внимателен ко всем проявлениям власти. Я как-то послал ему документ с надписью «Шишкину» (такая простая форма была заведена его предыдущим начальником – Протасовым). Бумага вернулась с припиской: 

«Пора знать точное наименование моей должности – Первый заместитель генерального директора Анатолий Николаевич Шишкин…» 

Понятно, что первый зам стремился иметь у себя в услужении соответствующих людей. Стопку размноженных на копировальном аппарате Ереемевых-Чуркиных. А я ему не подходил. Вот он мне и сказал тогда:

– Не хочешь – не работай. Мы тебя не держим…

Но в данное время я его уже мало волную. Шишкин ныне думает о должности генерального директора, которое займет, если Протасов пересядет в президентское кресло холдинга. Тогда просто оставит меня Боголюбову. На его усмотрение.

Рядом с Шишкиным на дирекции сидит Бабаев, «бабайка». По большому счету бесхарактерный и безобидный человек, не умеющий долго злиться, интриговать. Но ему нравится надувать щеки, выглядеть значительным. Он иногда вворачивает умные словечки, но чаще сидит на дирекции молча, рисует в чертовски навороченном органайзере свою новую машину. Стол в его кабинете для подчеркивания кипучей деятельности всегда завален книгами, журналами, папками. Одними и теми же. Зато компьютерные игры у Бабаева самые свежие. Застать его гоняющим по экрану какого-нибудь монстра проще простого. Протасов с Шишкиным иногда ворчат, но не более. Бабаев – свой преданный человек. Не имеет мнения, легко присоединяется к тому, кто в данный момент сильнее.

После того, как я послал Бабаева, он делал мне мелкие гадости. То телефонную линию среди рабочего дня отрубал, как бы для ремонта. То заставлял моих людей кучу бумаг подписывать, чтобы получить тонер для принтера. Но я не обижался. На убогих все-таки грех обижаться. Тем более, что он за новой игрушкой все забывал. Let the baby play, как говорил Заратустра.

Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев… Собственно эти четыре деловых мушкетера и заправляют всем в агентстве. Остальные члены дирекции – так, антураж. Ни во что не вмешиваются, только исполняют. Но их тоже следует иметь в виду. Потому что они могут в какой-то степени влиять на принятие решений, передавая «мушкетерам» информацию в благоприятном или неблагоприятном для меня виде.

Шварц. Его так и звали «Шварц». Он занимался в агентстве исключительно финансовой сферой. Мы мало сталкивались по работе. И это хорошо, потому что Шварц – исключительно неприятная фигура. Как и я, как и Протасов, он выходец из провинции, из Саратова. Но все мы по-разному относились к нашему провинциальному прошлому. Для Протасова Пенза была просто случившимся местом рождения. Я любил свой Воронеж. Никогда не скрывал, что это мой родной город. Шварц же всячески уходил от разговоров о провинции. Заставить его сказать, откуда он родом, непросто. Услышав же слово «Саратов», он вздрагивает и наливается кровью.

Шварц всячески пытался изобразить из себя птицу высокого полета, столичного сноба. Слова лишнего не молвит, смотрит на всех (кроме начальства, конечно) сверху вниз. Первый раз он поздоровался со мной лишь тогда, когда меня назначили начальником службы.

Шварц имел привычку орать на своих подчиненных по поводу и без повода. Люди у него работали запуганные и довольно часто менялись. Противостоять ему в свое время мог только главбух Тусин, защищавший заодно и своих подчиненных. Глядя на взаимоотношения Шварца с коллегами и подчиненными, возникало ощущение, что он мстил людям за свое провинциальное прошлое. Я не отказывал себе в удовольствии время от времени его немного позлить, вставляя к месту или не к месту:

– В Саратове, передали, ураган пронесся… Что-то с футболом в Саратове не то в последнее время… Давно в Саратов не ездил?..

Черников – новый творческий директор. Очень интересный парень. Ни о чем, кроме как о съемках, монтаже, тексте, композиции, не думает.

Орлова… Неплохая, вроде, тетка. Исполнительная и достаточно грамотная. Отвечает за связь. Наверное, до конца жизни просидела бы в должности заведующей отделом коммуникаций, но она была родственницей одного из влиятельных акционеров. Собственно поэтому важность ее работы была раздута, а сама она превратилась в «технического директора».

У Орловой иногда были проблемы с Бабаевым, которому она должна вроде как бы функционально подчинялась. Иногда они, не согласовывая, покупали оборудование, которое потом не могли совместить. Но впрочем Орлова с Бабаевым не сильно переживали по этому поводу. Деньги, чай, не свои. Больше я сталкивался с Бабаевым. С Орловой же мы жили в параллельных мирах, пересекались редко. Ни гадостей, ни каких-либо особых услуг друг другу не делали.

Рядом с ней Супова. Главный бухгалтер. Человек Шишкина. Очень похожая на него – профессионально не очень грамотная, но с амбициями. Она была бухгалтером в какой-то маленькой компании. На нынешнее же место ее перетащил Шишкин после ухода очень профессионального главбуха Тусина. Тот ушел, не в силах сработаться со Шварцем (и с Шишкиным?). Теперь Тусин работает в «Бонзе», укрепляет наших конкурентов. А Супова ослабляет нас. То документы не так оформит, и мы потом платим проценты за задержку платежа. То, не разобравшись, начинает вводить какие-то надбавки для клиентов. При этом приговаривая:

– Не хотят платить? Тогда мы с ними не будем работать.

Ей кажется, что клиенты должны на нас молиться. Она просто не понимает сути нашего бизнеса. Что это мы зависим от клиентов, а не они – от нас.

Уранюк. Он же «Урка». Директор по маркетингу. С помощью своих диаграмм, графиков мог доказать все, что угодно. Даже прямо противоположное тому, что доказал предыдущий раз. Этим очень удобен Протасову и Шишкину. Он подготавливает «научную» основу для их гениальных предложений и проектов. Человек одновременно и Протасова, и Шишкина – слуга двух господ. Впрочем, Уранюк старается вообще ни с кем не ссориться. Потому что чувствует свою профессиональную ущербность. Опровергнуть его доказательства – плевое дело. Ведь он просто переписывает данные один к одному из книг, журналов. Самостоятельно проанализировать или спланировать что-либо не может. Я хоть и посмеивался, но если меня не касалось, никогда не выводил его на чистую воду. Господа хотят получать туфту, пусть получают.

И еще моя старая «подруга» Бокова. Начальник первого отдела клиентов. Как бы почетный член дирекции – «священная корова». Бокова всегда и всем недовольна, со всеми не согласна. Но ее традиционно терпят. По очереди Протасов, Шишкин хотели ее уволить, но ни разу до конца не дошли. Все из-за боязни осложнить отношения с ее подопечным – старым важным клиентом – кондитерской фабрикой «Сладо».

Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев, Шварц, Черников, Орлова, Супова, Уранюк, Бокова. Вот тебе и вся дирекция… Вот тебе люди, от которых все зависит…

Впрочем, члены дирекции не всегда принимают решения так уж самостоятельно. На них оказывают влияние люди, которым они доверяют – «свои» люди, находящиеся на разных уровнях иерархии. И это также надо обязательно учитывать. Кто они? Что могут? После дирекции я расписал себе: люди Протасова. В первую очередь, Шишкин, Боголюбов, Бабаев. Он их вывел на те должности, которые позволяют теперь контролировать все агентство – финансовую сферу, техническую, филиалы. На этих троих Протасов опирается. В других людях нуждается не так сильно. Только чтобы одноразово использовать в случае необходимости. Как это было со мной в хабаровском конфликте с Боголюбовым.

Теперь люди Шишкина. Жигулев – заведующий вторым отделом клиентов. Подразделение это относительно стабильное. Есть очень интересный клиент «Русский квас». Жигулев – человек, уже переваливший за пятьдесят. Действует по принципу: лучше меньше, но подольше. С начальством всегда соглашается, но, умудренный опытом, может спустить дело на тормозах, если оно грозит лишить его прибыли.

Жигулев дорожит своим привычным куском хлеба. И готов снести все упреки и обвинения начальства. Он удобен в минуты раздражения или когда не на кого свалить какую-нибудь вину. Тогда Жигулева вызывают на ковер и вкатывают ни за что ни про что по полной программе. Эдакий козел отпущения.

В конфликтах с сотрудниками, не смотря на подстрекательство начальства, Жигулев не участвует. Всегда беспрекословно присягает на верность новому первому заму. Протасову. Теперь Шишкину. Потом будет тихо, смиренно, но не очень энергично служить Боголюбову.

Чуркин – заведующий третьим отделом клиентов. Пожалуй, самый активный человек Шишкина. Поддакивает каждому его слову. Бросается на каждый его проект. Вот только в рекламе ни черта не смыслит, и ничего у него не получается. Прибыль у третьего отдела после прихода Чуркина стала падать. Шишкин по этому поводу уже проявляет недовольство. Ему нужно, чтобы Чуркин развивался, рос. Чтобы его было проще продвигать дальше, на более высокие и нужные посты. Но все, на что Чуркин способен, так это делать коллегам с подачи Шишкина мелкие пакости. Никто серьезно к заведующему третьим отделом не относится. Даже и сам Шишкин вряд ли возьмет его к себе на важную должность. Но служить Чуркин будет. На задних лапках. Как упоенно он произносит на агентских вечеринках свой традиционный тост:

– Давайте выпьем за Шишкина – нашего работодателя…

Чуркин всегда успевает опередить с этим тостом Еремеева – своего конкурента за близость к телу начальства.

Эх, Леха, Леха… Ты был моим человеком. Потом Протасова. Теперь Шишкина. Но надолго ли – с такой конкуренцией? Ведь кроме Чуркина, есть еще Гришин. Кличка «Чингачгук» или «Большой змей». Заведующий отделом продвижения. Личный порученец Шишкина. Обязан ему своим неувольнением после провала рекламного ролика Протасова. Не уступает заведующему третьим отделом в рвении. Но если Чуркин относительно мягок, гибок, то Гришин груб, напорист. Ему кажется, что все должны перед ним стелиться, потому что он имеет честь быть слугой самого Шишкина. Ум его из-за, видимо, немалой силы в плечах, короток. И для такой важной работы Гришин совершенно не подходит. Но имеет честь быть слугой…

Люди Боголюбова. Да, они у него есть. Кареке необходимо на кого-то опереться после перевода в другой город, в чужую обстановку. Первой его ласточкой стала Дубыкина. Она очень хотела быть чьей-нибудь. То к одному начальнику примазывалась, то к другому. В конце концов на одном из многодневных совещаний Протасов переспал с ней, видимо, спьяну. Так и стала Дубыкина заведующей отделом информации и повышения квалификации. И при этом опять же оказалась ничьей. Протасов от нее откупился. Не нужна она ему была, как и Шишкину, из-за своей ограниченности, а в большей степени из-за сварливости. Ее постоянное бурчание, «а-ля боковское» недовольство сносить было тяжело. А рот Дубыкиной заткнуть удалось бы, наверное, только пулей тридцать восьмого калибра. Хотя Протасов в ночь на памятном совещании, может быть, делал это и по-другому.

К приходу Боголюбова Дубыкина устроила в отделе неприемлемую рабочую обстановку. Склоки. Визги. Сплетни. С ней надо было что-то делать. Но что – никто не знал. И потом, это ведь был не самый важный отдел. В общем, заведующую отделом информации терпели как еще одну прихоть Протасова. Но Боголюбов стал заговаривать с Дубыкиной. Интересовался ее мнением. Отмечал:

– А вот Дубыкина правильно сказала…

Ей это, конечно, понравилось. И она платила Кареке благодарностью. Сплетничала ему обо всем. И все приговаривала:

– Какой Боголюбов умница…

Кукушка хвалит петуха…

Меня Дубыкина, как и всех, не любит. Но, в отличие от многих, побаивается. Может быть, потому что обо мне нет однозначного мнения со стороны начальства. Вроде ругают. А вроде и ценят. И неизвестно, кем я буду завтра. На такую осторожность ей ума хватает. Но если тот же Боголюбов станет ее начальником и скажет «фас», она тут же на меня тявкнет и нагадит. По-мелкому, конечно. На большое ума Дубыкиной все-таки не хватит.

Носов. Неплохой работник. В отличие от Кареки и от Дубыкиной, достаточно симпатичный, честный, чертовски работоспособный. Тянет всю работу в этом отделе. Даже с каким-то смущающим меня фанатизмом. Да, такие люди при всей работоспособности не очень сильно думают над тем, что именно они делают. Вот и Носов казался мне при всей симпатии к нему достаточно ограниченным. Дай ему команду:

– Копать от этого забора и до Нового года!

И он будет копать, материться, но копать:

– …Июль, …август, …сентябрь, …октябрь-твою…

Во всем Носов надеется исключительно на свою работоспособность:

– Навалимся, пробьем…

Он не очень-то силен по части самоорганизации. Ему постоянно не хватает времени. Частенько засиживается и после работы, и в выходные. Спрашиваю его:

– Почему сам все делаешь, у вас же в отделе еще куча народу? Есть кому помочь.

– Да они ничего толком сделать не могут. Легче самому…

А у него, в общем, неплохие ребята работают. Просто Носов не умеет строить работу, ни свою, ни чужую. Вряд ли он особо продвинется с его-то твердолобостью. Носов так же, как и я, недоволен развитием событий в агентстве. Но в отличие от меня, говорит об этом напрямую. На собрании представителей филиалов так с трибуны и заявил:

– Как я могу вам помочь? Руководство не отпускает меня учиться на курсы…

Шишкин, заслышав голос Носова, приходит в ярость:

– Единственный отдел в агентстве, работающий против наших интересов…

Носова стал опекать Боголюбов. Карека расположил менеджера тем, что пообещал ему свою должность заведующего отделом. По данным разведки Протасов против такого незначительного повышения Носова не возражает. И я сделал свой вклад. Когда Протасов, размышляя вслух, сказал:

– Вот если Боголюбова на повышение… Но кто будет за него…

Я влез:

– Так он же вырастил себе смену. Носов…

– Да? Надо подумать… – сказал Протасов.

Шишкин промолчал. И мне показалось, что судьба Носова решена. Одним неплохим человеком в среднем звене руководства станет больше. К тому же Носов будет немного обязан мне, рекомендовавшему его. А это наверняка отразится на взаимоотношениях наших подразделений. Конечно, Носов пока еще достаточно уважительно относится к Кареке. Однако у нас может получиться неплохой альянс. Я занимаюсь столичной рекламой. Носов через филиалы – региональной. Об этом стоило подумать. Поговорить. Мы ведь иногда сидим с ним в баре за пивом. Ведем рабочие разговоры.

Щукина. Недавно назначена заведующей производственным отделом. Еще один человек Кареки. Он выдернул ее из филиала в Самаре после своей командировки туда. Щукина – особа молодая, привлекательная. Кажется человеком неглупым, работоспособным, амбициозным. Но перевел ее Карека ни из-за этих качеств. Или не только из-за них. Входя в определенный мужской возраст, он обратил внимание на Щукину прежде всего как на женщину. Она стала его любовницей, и вот – быстро продвигается по служебной лестнице. Полгода была простым менеджером, ныне уже заведующая отделом. Конечно, ее лирическая связь с начальником помогает решать многие рабочие проблемы. Такие, которые не под силу решить кому-либо другому. Оборудование, финансирование, профессиональная учеба… Все в первую очередь бросается к ногам и прочим прелестям Щукиной. Обделенные в ее пользу коллеги за глаза ее зовут «Щука». А в сердцах нередко и «сука».

Лично у меня с ней складывались не самые плохие отношения. Щукина не выпячивает свои постельные успехи. Стремится выглядеть профессионалом в рекламе. И ей важно общаться со специалистами. Учиться у них или, скорее, схватывать что-либо поверхностное, чтобы походить на них. Я в ее глазах, очевидно, пользовался определенным профессиональным авторитетом. Она расспрашивала меня об организации моей службы, о специфике работы отдельных сотрудников. То, что понимает и принимает, пытается воспроизвести в своем отделе. Конечно, наладить такую высокую организацию работы, как у меня в службе, ей не удается. Но видимость серьезного администрирования она, безусловно, создала.

Дубыкина, Носов, Щукина… Да, собирается у Боголюбова своя команда. А вот у Бабаева, похоже, намерений бороться за власть нет. У него только одна секретарша-помощница. Значит, он доволен своим положением. Хотя, может, завтра он бросится собирать свою команду. На кого обратит внимание в первую очередь? Конечно, на тех людей, которые пока ничьи. Или относительно ничьи. На руководителей среднего звена. Цацкевич, Аверина, Игнатюк, Мандрова, Самохин…

Цацкевич – заведующая отделом исследований. Спокойная и мудрая женщина. Видит и понимает все, но ни во что не вмешивается. Всегда ускользает от начальства. Делает вид, что в ее голове только цифры, графики, диаграммы.

Аверина – заведующая отделом исполнения заказов. Очень хорошая, аккуратная и исполнительная девушка. За ситуацией следит. Как и Цацкевич, старается ни во что не вмешиваться.

Игнатюк – старший компьютерщик. Этот живет только своими делами. Фанатик.

Мандрова – юрист агентства. Молодая, очень профессиональная женщина. Ей многое не нравится, но у нее к происходящему профессиональное же отношение. Мандрова мыслит только юридическими формулировками. В разговоре с ней редко услышишь откровенность, проявление симпатии или антипатии к кому-то. Только факты. Наверное, для юриста это хорошо.

Самохин – заведующий отделом спецпроектов, мой бывший начальник. Старается держаться подальше от любого начальства. И поближе к рекламной кухне – к клиентам, подрядчикам, субподрядчикам…

А еще ничьи люди – все остальные несколько десятков сотрудников агентства. Вернее не ничьи, они принадлежат своим непосредственным руководителям. Среди них есть и интересные люди. Круглов – курьер, мой знакомый по университету, параллельно работе пишущий диссертацию (не закончил ли еще?). Недавно пришедшая Дьяченко – офис-менеджер. Эта девушка сразу обратила на себя внимание. Ответственная, деловая.

Катя про нее сказала:

– Пр’ир’ожденный администр’атор’.

Я продолжал размышлять. Ну вот, собрал в один мозговой мешок кучу информации. О взаимоотношениях подчиненных, об их личной жизни, о проблемах, так или иначе влияющих на работу. Узнал общие и отдельные мнения о самом агентстве, о начальниках, о коллегах, о самом себе. Теперь более-менее представляю весь расклад сил в «Лидер Интернешнл». Понимаю каждого руководителя. Умного и параноидального Протасова. Вора и лжеца Шишкина. Придурка Кареку…

Анализируя собранную информацию, я с ужасом думал о том, что наш холдинг заходит в стадию деградации. В руководстве такие люди! Они разрушат все, что создавалось их предшественниками. Во имя кожаного кресла – символа власти.

Нет, сдерживал я себя. Не стоит впадать в крайности. Легко встать в позицию – я один умный, все остальные плохие. Нужно трезво оценить ситуацию. Не все так ужасно. Ведь и у Протасова, и у Шишкина, и даже у Боковой бывают вполне здравые мысли. Каждый из них при всех своих недостатках имеет и достоинства. Протасов – определенный ум. Шишкин – определенный административный талант. Он всегда очень толково проводит планерки, дирекцию. В отличие от сумбурного Протасова.

Если к этому добавить нормальную работу значительной части сотрудников «Лидера», то ситуация уже и не выглядит такой катастрофической. Агентство не обязательно развалится в близком или дальнем будущем. Просто может перестать развиваться. И будет при этом продолжать себе существовать на рынке. Ведь у конкурентов наверняка есть точно такие же внутренние проблемы. О них мне рассказывали знакомые из других агентств. О неурядицах в своей компании говорила со мной Ирина. Придурков и проблем везде хватает. Это важно понимать.

Спокойно. Нужно просто прикинуть, что и как у нас будет развиваться дальше. Боголюбов ищет контакта со мной, чтобы еще больше укрепиться в агентстве. Ведь на прошедшей дирекции Протасов и Шишкин вновь вломили Кареке. Пообещали бедняжку выкинуть из агентства. То есть на улицу. А у Боголюбова в Москве нет запасного аэродрома. И найти ему его непросто – толком-то ничего делать не умеет.

После дирекции даже пришлось вызывать скорую. У этого здоровущего с вида мужика оказалось слабое сердце. Как же он боится за свое кресло-место!

После того как Карека оклемался, Протасов и Шишкин еще раз говорили с ним отдельно, втроем. Как сказала Катя:

– Очень долго.

Вышел Боголюбов от начальства в этот раз очень довольным. Тут же позвал к себе нас с Носовым. Обрисовал перспективу:

– Скоро стану первым заместителем генерального директора. А вас сделаю своими заместителями. Получите по служебному автомобилю…

Автомобиль с шофером – дело, конечно, неплохое. Но разве в машине дело. Или в должности заместителя Боголюбова. «Замперзам»… Может, это крайняя цель Носова, но не моя. Надо смотреть дальше. Что будет дальше?

Протасов бьется за должность президента всего холдинга «Лидер». Но там не все так просто. Часть акционеров готовит другую кандидатуру – из издательского дома «Лидер Паблишер». Шишкин поддерживает Протасова, чтобы занять его место – генерального директора «Лидер Интернешнл». Карека поддерживает обоих, чтобы стать первым заместителем Шишкина. Часть дирекции – не акционеров поддерживает Протасова, только чтобы он куда-нибудь подальше удалился. От него просто устали. Хотя новый генеральный может оказаться и не лучше. Но зато новый…

Подвижка Протасов-Шишкин-Боголюбов произошла. Носов, я и Щукина стали замами Боголюбова. Получили обещанные автомобили. Кабинеты. Носов и Щукина довольны. Я – нет. Меня беспокоит все тот же вопрос. Что будет дальше? Боголюбов превратится в генерального директора. А кто будет первым замом? Мамонтов, Чуркин, Гришин, Бокова, Аверина, Цацкевич, Носов, Дубыкина, Щукина? Кто-то со стороны?

Самые реальные шансы могли быть, конечно, у Чуркина. Шишкин его мог поставить в пику Боголюбову. Чтобы иметь под Карекой своего человека. Но Чуркин настолько глуп, что Шишкин даже ни разу не предложил такого варианта.

Гришин человек очень вздорный. Со всеми подряд ругается. Этот просто побьет кулаками пол-агентства. Вторые пол-агентства повесят его в сортире.

Бокова от высокой должности не отказалась бы. Но ни один из начальников ее терпеть не может.

Аверина и Цацкевич вполне довольны своим местом и ничего более не хотят. Даже если бы им вдруг и предложили, они, абсолютно точно, откажутся. Зачем им лишние проблемы?

Носов рвется в большие начальники. Ему хочется навести порядок. Да только кто ж ему даст это сделать. Тем более, что он – человек Боголюбова. А такой тандем вряд ли понравится Шишкину.

Интеллект Дубыкиной не позволяет ей даже мечтать о такой должности. Конечно, она хотела бы побольше власти, привилегий. Но управлять такой оравой – это слишком хлопотно. Лучше так, как есть – ничего не делать рядом с решающим проблемы начальником.

Интересный разговор у меня вышел с Боголюбовым. Он зашел ко мне:

– Слушай, ты у нас – человек ученый. Как нам перестроить всю службу, чтобы отделы друг друга не дублировали?

Я не удержался и стал горячо развивать идею специализации, взаимовыгодного экономического сотрудничества подразделений. Так увлекся, что не сразу понял: разговор этот не что иное, как зондаж на предмет отношения к объединению нескольких отделов под руководством одного человека. И человек этот – женского пола.

Щукина. Она хоть и относительно новый человек в агентстве, но с каждым днем активизируется все больше и больше. Да, речь шла о ней. Это подтвердил и Носов. С ним Карека тоже переговорил об объединении. И, оказывается, Щукина уже заходила к Носову, интересовалась текущими делами. И моими ведь интересовалась…

Носов сказал, что посоветовал Кареке устроить конкурс на должность руководителя объединяемых отделов. Он надеялся на свой опыт, на работоспособность. Носов не понимал, что уже известно, чем этот предполагаемый конкурс закончится. Как известно и то, каким местом победитель больше всего повлияет на решение Боголюбова.

Ну вот, вышел приказ о расширении отдела Щукиной, о ее новых функциях. Ей передавался отдел исполнения заказов Авериной и отдел спецпроектов Самохина. Реально она стала начальником службы. Как и я. Замов у Кареки, как и ранее, три. Но один из них теперь главный – Щукина. И она же наследник поста первого заместителя? Носов не пройдет – слишком задирает начальство. Я? Тоже не подарок. Но все же: я, она или кто-то неизвестный третий?

Еще раз. Щукина – человек Боголюбова. Это минус. Но моя самостоятельность – огромный минус. Думаю, нужно готовиться к худшему сценарию. Необходимо решить: срочно готовиться к уходу из агентства или попытаться противостоять Щукиной? Бороться с ней, в принципе, можно. Не все так безнадежно. По словам моего знакомого, в их агентстве была подобная ситуация. Чтобы ее разрешить, один из менеджеров с подачи большого начальника договорился с коллегами и вынес на дирекцию групповое предложение-протест против человека, чересчур нахраписто проталкиваемого другим начальником. И тот человечек обломился.

Можно было бы сломить гордыню и вступить в альянс с Протасовым или Шишкиным. Попробовать договориться с Гришиным, Жигулевым, Самохиным, Дубыкиной, Носовым. Они ведь не очень-то хотят работать под началом Щукиной. Но ситуация усложняется тем, что она не просто протеже, а еще и любовница. Карека пойдет до конца. Будь я женщиной, то, наверное, еще мог бы поспорить со Щукиной за этого лысого козла. А так у меня никаких шансов.

Интересно, ведь Боголюбов с давней подачи Протасова опасается меня, как конкурента. Боится, что подсижу его. А со стороны Щукиной он такую опасность, видимо, исключает. А она, съев нас всех, в дальнейшем определенно схрумкает и его, наивного.

Значит, нужно уходить…

Уходить… В другое агентство или в департамент строительства к Варсегову. Там опять начинать все с нуля. И, возможно, вновь столкнуться с похожими проблемами…

Уйти одному не сложно. Но сегодня я представляю уже не только себя, но и большой коллектив, который верит в меня, зависит от меня. Не могу же я их бросить здесь на произвол Щукиной и Кареки. Да и жалко бросать. Это ведь моя работа, мой труд. На новом месте, если я перейду, мне вновь придется создавать команду. Вот если бы перевести всех моих людей в хорошую фирму. Как бы мы заработали! Но это нереально. Нет такого агентства, в которое можно было бы нам всем перебраться. Но раз нет такой фирмы, значит, надо ее создать. Свою собственную. Но, но, но… Я наблюдал массу исходов специалистов из чужих компаний в собственные. Работая наемными сотрудниками, отвечая за небольшой участок работы, люди просто не догадываются о существовании многих проблем. Ведь с ними приходится сталкиваться другим коллегам, начальникам. А если выходишь на вольные хлеба, то эти проблемы становятся твоими. И нужно быть готовым решать их.

Да, если уходить, то стоит к этому шагу серьезно подготовиться. Изучить все, что меня может ожидать в свободном плавании. Закончить структурное строительство своей службы и обучение кадров. Выстроить устойчивые отношения с клиентами. Решить вопросы финансирования. Юридические вопросы. Вопросы безопасности…

Необходимо и дальше развивать мою службу одновременно и как структурное подразделение «Лидера Интернешнл», и как собственное агентство. У меня должно получиться. Если, конечно, начальство не прибьет мое агентство в зародыше. Нужно успеть все подготовить до того, как меня выпрут Шишкин, Протасов, Боголюбов, Бабаев. И до того, как моим начальником станет Щукина. Сдержать ее при сегодняшнем раскладе я не смогу. Как и работать под ней.

Первое, что нужно сделать для того, чтобы ускорить развитие своего будущего агентства – это ослабить напряжение между мной и начальством. Мне необходимо изменить свое поведение. Не надо ершиться, пытаться идти поперек течения. Выживать и развиваться в агентстве можно, только соблюдая определенные правила и законы. Бизнес очень похож на войну, со своей тактикой и стратегией, со штабом и пушечным мясом, с разведкой и контрразведкой, с осадами, обходами, десантными операциями. Бизнес – это боевое искусство. И как всякое искусство, он требует жертв. В семейной и общественной жизни, в мировоззрении, в характере. Придется наступать на горло собственной песне. Хочешь добиться успеха – забудь о самолюбии, наплюй на гордость, забинтуй протестующий ум. И работай, работай, работай. Как на войне мобилизуй весь организм. Изо дня в день вбрасывай в кровь лошадиные дозы адреналина. Только так сможешь победить.

Так победим! Я не могу отступить. Я не хочу заниматься в жизни ничем другим. Значит, должен играть по правилам. Бизнес не любовь и не дружба, здесь нет места личной привязанности. Соответственно, нельзя обижаться ни на начальников, ни на коллег. Они принимают неприятные тебе решения не из-за плохого к тебе отношения, а из-за какой-то личной выгоды, подчас невидной со стороны. Nothing personal, как говорил Заратустра.

Я напрасно обижался на Протасова. Были мои интересы в его плоскости, он работал со мной, помогал. Я стал не нужен – оставил Шишкину. Не сгодился Шишкину – тот перебросил меня Боголюбову. Да, бизнес – это прежде всего личный интерес, которым никто не будет жертвовать во имя начальника, подчиненного или коллеги. Поэтому нужно рассчитывать не на какие-то личные чувства или качества человека, а на его интересы – деловые или личные. Значит, мне нужно учитывать «вражеские» интересы и использовать в своих целях. Это как в борьбе, которой я когда-то занимался – превращать силу противника в свою силу.

Это верное направление мысли. Не следует воевать с начальниками, коллегами или подчиненными. Ими нужно манипулировать, их нужно использовать до тех пор, пока их можно использовать.

Еще раз глянул на свои отношения с начальством. Протасова я нервирую тем, что не выполняю его прямых указаний – прошу согласования с моим непосредственным начальником Боголюбовым. Это я делал в отместку за организацию хабаровского конфликта с Карекой.

Шишкину Мамонтов уже просто надоел как постоянная оппозиция. Я ведь все время ставлю под сомнение его профессиональные, умственные способности. А кому хочется, чтобы тебя все время уличали в глупости?

Карека, хотя и толкает Щукину, но в определенной степени опасается меня как возможного преемника. Противопоставляя ему себя, я эту боязнь усиливаю. А то, что он меня боится – это точно, проверил совершенно невольно. Зашел с Мальцевым в кабинет Боголюбова. А его нет. Но секретарша сказала, что вот-вот вернется. И пока мы ждали Кареку, я сел в его новенькое перзамовское кресло. Тут-то он и зашел. Косо глянул на меня:

– Ты чего там сидишь?

– Да вот, кресло примеряю, – ляпнул я, не раздумывая, имея в виду именно кресло. Но заметив, как побагровело лицо Кареки, понял, что тот воспринял это как намек на должность…

М-да, господин Мамонтов, странно, что от вас еще до сих пор не избавились. Надо срочно принимать меры. Срочно.

Как умаслить Протасова, Шишкина с Боголюбовым? Очень просто. Весьма вовремя из «Лидера» ушел Уранюк. Сбежал, не выдержал натиска со стороны разных групп акционеров «Лидера». Отлично. Пишу предложение о том, чтобы назначили меня на освободившееся место директора по маркетингу. Подготовил документ, как положено: обоснование, программа, штатное расписание и т. д.

Я все точно рассчитал. Карека оттаял, убедившись, что Мамонтов не претендует на его место, не угрожает ему. Шишкин облегченно вздохнул, «раскусив» меня. Теперь он знал, чего я хочу на самом деле, чем меня можно пронять. И Протасов тоже смягчился.

На очередной дирекции мое предложение внесли в повестку дня. Шишкин сказал:

– Предложения Мамонтова интересные, но пока мы не готовы назначить его директором службы по маркетингу. Но видим, что Мамонтов думает о развитии нашего агентства. В связи с этим предлагаю утвердить новое штатное расписание комплексной службы…

Утвердили! Никого не вычеркнули. У меня теперь есть свой бухгалтер. Предложил его в связи с тем, что у моей службы достаточно приличный денежный оборот. А финансовая служба агентства иногда просто не успевает все посчитать, обслужить оперативно. Но бухгалтер мне нужен был, конечно, и для другого. Если создам свое агентство – у меня уже будет готовый (за счет «Лидер Интернешнл») бухгалтер. А если вдруг останусь в агентстве, то свой финансист в любом случае не помешает. И мне удалось через кадровое агентство «Мобил пипл» очень быстро подыскать неплохого бухгалтера. Осокина – образованная, с опытом, спокойная и осторожная.

А вовремя я с этим предложением подсуетился. Буквально через неделю пост директора по маркетингу в политических, видимо, целях ликвидировали, передав его функции для совмещения Кареке. И это было неплохо для того, кто придет на место Боголюбова. Жаль, не для меня. Но все равно. Как здорово! Как все просто. Я раньше с таким трудом пробивал каждое свое предложение. А теперь – раз и готово.

Еще я решил, что нужно не ждать, пока произойдут события, а опережать или даже формировать их. Толчком к этой мысли послужил визит Протасова в мой отдел оформления. Андрюшин рассказал мне:

– Протасов залетел какой-то недовольный. Зырк-зырк по сторонам. На меня: «Сидишь, бездельничаешь?..»

Я не стал ждать, когда Протасов выскажет претензии мне или моему начальнику Кареке. Зная о некоторых недостатках, за которые меня можно было действительно приструнить, написал записку о состоянии дел в компьютерном отделе. Указал только известные руководству проблемы: «определенное ослабление дисциплины». И попросил помощи в их разрешении: «…поднять уровень заработной платы».

Зарплату, конечно, никто не увеличил, но и претензий по компьютерному отделу мне высказано не было. А если бы дождался, пока у Протасова накопится куча замечаний, то был бы сейчас виноват со всех сторон.

То, что зарплату компьютерщикам не увеличили – это было закономерно. Не всякая инициатива получает путевку в жизнь. Любое предложение должно быть заранее одобрено каждым из принимающих решение. Если все с Протасовым, Шишкиным, Бабаевым и Боголюбовым оговорить заранее, то принятие решения на дирекции превращается в пустую формальность. Если же нет, то каждый считает за честь пнуть предложившего – высказать свое важное мнение. В этом я убедился, когда у меня появилась потребность в новом мощном компьютере. Раньше подобные вопросы решал один Бабаев. Теперь же вопросы финансирования выносилось на дирекцию. Это, я полагал, даже и лучше. С Бабаевым мы в ссоре, а если удастся убедить Протасова, Шишкина, Боголюбова, то и административный директор никуда не денется.

В служебной записке я вроде бы все убедительно расписал, но на дирекции Шишкин развел руками:

– Наше финансовое положение не позволяет…

Протасов поинтересовался:

– Действительно ли нужен этот специальный компьютер? Вложим деньги, а отдачи не будет…

Карека промолчал на всякий случай. Бабаев выступил против:

– У нас и старые компьютеры справляются…

Полный провал.

Но я не отчаялся. Замечание Протасова навело меня на хорошую мысль. Переждав недельку, чтоб дело немного забылось, я в «Репе» переговорил с компьютерщиком Игнатюком. Угостил пивом. Выслушал его часовую лекцию о современном программировании. В результате на моем новом (по сути старом) предложении появилась резолюция Игнатюка: 

«…только этот компьютер (из числа наиболее дешевых) способен обеспечить поддержку необходимого в данном случае программного обеспечения…»

Я заметил, что Игнатюк написал резолюцию не только благодаря нашим товарищеским отношениям. Ему было приятно, что его мнением интересуются. И это утвердило меня в верности выбранной тактики. Как ни скрипело все у меня внутри, но пошел к Бабаеву со служебной запиской:

– Прошлый раз ты был прав, что зарубил мою просьбу. Я тогда не очень разобрался в вопросе. Поэтому сейчас обратился сначала к твоему Игнатюку. Вот он написал… Вроде положительно… Он, конечно, у тебя классный специалист, но я хотел бы, чтобы ты обязательно глянул. Вдруг где-то что-то все-таки не так…

Бабаев так и расплылся, отложил даже какой-то телефонный разговор:

– Сейчас посмотрим, разберемся… Так, ну вот на мощности и надежности экономить не стоит… Давай, получше машину бери, я думаю, агентство на этом только выиграет…

И он наложил свою резолюцию, поменяв марку компьютера (на лучшую!). О таком я раньше и заикнуться боялся. Пожал руку Бабаеву:

– Спасибо, чувствовал, что без тебя мы бы что-нибудь не то выбрали…

– Заходи, советуйся.

– Обязательно.

С двумя резолюциями пошел к Шишкину:

– Вот… Бабаев, сказал, что вы знаете очень хитрую схему то ли расчетов, то ли взаимозачетов с фирмой, торгующей компьютерами…

Не знаю, была ли у Шишкина какая-нибудь хитрая схема, но он подписал «За»…

С Карекой все было еще проще:

– Здесь Бабаев с Шишкиным уже подписали…

Карека, не глядя, написал «За»…

В приподнятом настроении я зашел к Протасову:

– Вот учел ваше замечание о том, насколько эффективны наши вложения. Проработал вопрос с компьютерщиком. Бабаев, Шишкин и Боголюбов, в принципе, «за», но ждут вашего решающего слова…

Протасов для проформы прочитал записку и тоже написал «за».

На дирекции мой вопрос по компьютеру даже не обсуждали, просто записали в решения «Профинансировать закупку компьютера для комплексной службы…»

Также я взял на вооружение игру на регулярно возникающих разногласиях Протасова, Шишкина и Боголюбова. Получив отказ у Кареки, я, используя то, что в деле как бы присутствуют интересы отделов Шишкина, обращаюсь к нему:

– Здесь для Чуркина неплохой вариант получается. А Боголюбов тормозит почему-то это дело. Может, вы подпишете?

И он подписывал. А Кареке я говорил:

– Спасибо, что утрясли это дело с Шишкиным.

Тот изумлялся:

– Я же ничего ему вроде не говорил…

– Не знаю. Вот, он утвердил. Сказал, что у меня начальник очень правильно мыслит…

Карека хмыкал. На этом дело и кончалось. Зачем ему разгребать то, что уже одобрено начальством, да и с его, вроде, подачи. А мне только этого и надо.

Теперь я старался постоянно действовать на стыке интересов и ответственности разных людей. В процессе подготовки, согласования они отправляли меня друг к другу, и зачастую я действовал, вообще не спрашивая разрешения ни у кого. Шишкин думал, что это согласовано с Карекой, Карека – с Протасовым, Протасов – с Шишкиным, подчиненные – с начальством. О положительных результатах своих действий я сообщал наверх, и все было в порядке. Каждый начальник приписывал успех себе и был доволен – не лез в расспросы: кто разрешил, когда разрешил…

Так я докладывал Протасову:

– Ту операцию, которую вы утвердили. Помните?

– Не очень…

– Ну, что вы, мы получили солидную прибыль с вашей легкой руки. Вот финансовый отчет…

– Ах, та операция… Да-да, припоминаю, мне тогда в голову пришла неплохая мысль…

Меня иногда подмывало поблагодарить за одно и тоже действие нескольких начальников. Но я боялся, что они начнут хвастать друг перед другом, и так моя хитрость вскроется. Конечно, в таких моих маневрах был определенный риск. В случае неудачи все легко всплывало. Но нужно было очень быстро развиваться, и я шел на риск. И меня так ни разу и не раскусили.

Наблюдая за развитием наших отношений с начальством, я заметил, что оно предпочитает получать от меня хорошие новости. Услышав что-то неприятное, руководство морщится. Решил докладывать только о положительном. А отрицательные новости пусть узнают от другого человека. Как правило, таким становился Носов. Он не мог молчать, когда видел, что что-то идет не так, и прямо шел к начальству:

– Я ведь говорил не делать этого. И вот – сплошные убытки…

Нет, я должен ассоциироваться с хорошими новостями. Когда же их нет, то стоит что-нибудь просто придумать. Так, Карека ляпнул как-то:

– Черт его знает, может быть, расходы на сувенирную продукцию или на медиабаинг вырастут…

Я вспомнил об этой фразе, когда анализировал свой финансовый отчет за месяц. Гляжу, – за этот период выросли расходы на медиабаинг. Это никак не было связано с тем, что говорил Боголюбов. Произошло по сугубо субъективным причинам и не отражало ситуацию на рынке. Но я тут же сообщил Кареке:

– Вы говорили, что следует ожидать увеличения расходов на медиабинг. Вот отчет, полностью подтверждает ваш прогноз…

Надо было видеть счастливейшую рожу Кареки в этот момент. Он был очень доволен. Собой, наконец-то профессионально проявившимся. И, разумеется, мною, принесшим такую хорошую новость…

Было и еще над чем в себе поработать. Я уже привык, что к моему мнению прислушиваются не только коллеги в агентстве, но и в других компаниях. Хорошо знал рекламное дело и не скрывал этого. Раньше, не считаясь с должностью или авторитетом, спорил с Протасовым и остальными, считая, что так принесу больше пользы агентству. Теперь понял, что всем принесу больше пользы, если не буду спорить, но при этом постараюсь делать так, как считаю нужным. Ведь руководству важно его собственное лицо, важно осознание собственного величия. Начальник is always right, как говорил Заратустра.

Я перестал обижаться. Снисходительно читал пометки Протасова на моих документах. Последний раз он написал «Мамонтов, раз ты такой умный, то мог бы сообразить, что начинать кампанию надо со вторника». Еще месяц назад я бы бросился объяснять, что действительно такой умный и почему так важен именно четверг. Но теперь просто постарался забыть об этой приписке. Распечатал себе чистую копию. А экземпляр с пометками Протасова выбросил в мусорную корзину. Кампанию мы, конечно, начали с четверга. Вероятность того, что Протасов за всеми своими делами через несколько дней вспомнит про вторник, настолько мизерна…

Я перестал возражать планам, спускаемым сверху. Отказываться нельзя – больше не будут предлагать. И не будут, соответственно, усиливатьподразделение. Значит, надо просто творчески развивать эти идиотские планы. Потребовал Шишкин заниматься еще и новым спектром исследований – «интернет-опросами» – я согласился. И под одну необходимую ставку пробил еще две, нужные мне для отдела Мальцева. Захотел Карека еще дальше «баинг» продвинуть – пожалуйста. И мы расширились: еще одну комнату в офисе получили.

Результаты затей начальников когда будут? И будут ли? А штатные единицы, рабочие места я получаю сейчас. И сейчас использую так, как хочу.

Если у руководства нет для меня подходящих планов, то я придумываю «подходящие» ему. Видоизменяю свои проекты так, чтобы они лежали в русле мыслей начальников. Казалось бы, после известного скандала с Лавочкиным, когда Протасов обвинил его в подтасовке результатов исследования, это направление было обречено. Было ясно, что на него не дадут ни копейки. И саму фамилию Лавочкина вообще лучше не упоминать. А я не мог поручить ему другую работу. Он был все-таки специалистом в определенной области. Не мог я и уволить Лавочкина – мною столько на его обучение затрачено. Не мог и держать его без дела. Он, как и все, должен был работать на развитие всей службы. Думал я, думал, как же мне пристроить Лавочкина, и придумал. Помог случай.

С треском провалился очередной проект Шишкина. Катя мне сказала:

– Во многом виноваты Чур’кин с Гр’ишиным. А чтобы Шишкин не обвинил их, все свалили на Ер’емеева…

Конечно, как обычно, за ошибки начальства отвечают подчиненные. Самые неподсуетившиеся. Шишкин был вне себя:

– Столько денег потеряли! Уволить Еремеева! Немедленно уволить…

Алексей покинул агентство. Чуркин с Гришиным были довольны – обошлось…

Еремеев не попрощался. Мне было его жаль. Но вся эта история помогла мне. Я предложил Шишкину грандиозный проект:

– Ваши размышления о прибыли натолкнули меня на одну мысль. Но если что-то получится, то это произойдет только из-за вашего участия. Без вас здесь, как без рук…

Шишкин, разумеется, живо заинтересовался проектом. Ведь у Мамонтова обычно все получается:

– Излагай.

Я взял листок бумаги, нарисовал схему:

– Предлагаю взять кредит у «Районбанка» под бюджеты нескольких крупных клиентов. Клиентам предложить выполнять их работы в кредит без процентов на три месяца. Им такого еще никто не предлагал. А за счет привлекаемых бюджетов этих клиентов и прибыли, получаемой по ним, мы гасим проценты банка и получаем свою прибыль. Когда клиенты привыкнут работать по этой схеме, можно сделать ее и еще более выгодной – привлечь к проекту «Ворлд Инвест». Работая с ними, мы откроем специальный счет нашего агентства, на котором будут держаться средства клиентов, тем самым понизим кредитный процент банка. Так же со временем можно сократить кредитный срок для клиентов с трех месяцев до восьмидесяти дней. В обоих случаях наша прибыль возрастает…

Шишкин задумался:

– Интересно. Очень интересно …

Я добавил:

– Но это скорее ваш, не мой проект. Я ведь в финансах не разбираюсь…

Шишкин кивнул:

– Да-да, здесь нужно финансовое мышление…

Мне, кроме трудоустройства Лавочкина, было важно то, что к проекту привлекался клиент Боковой «Сладо». На эту компанию я давно положил глаз. Если проект будет одобрен, то я получаю право вести переговоры со «Сладо» напрямую, без участия Боковой. А это шаг к тому, чтобы в будущем вообще забрать у нее этого замечательного клиента.

Прошла неделя после нашего разговора с Шишкиным. Мне уже стало казаться, что он остыл к проекту. Но просто я, видимо, должен был «забыть» о своем предложении. Потому что через две недели на дирекции Шишкин повторил слово в слово. От себя:

– Предлагаю взять кредит у «Районбанка» под бюджеты нескольких крупных клиентов. Клиентам предложить выполнять их работы в кредит без процентов на три месяца. Им такого еще никто не предлагал. А за счет привлекаемых бюджетов этих клиентов и прибыли, получаемой по ним, мы гасим проценты банка и получаем свою прибыль. Когда клиенты привыкнут работать по этой схеме, можно сделать ее и еще более выгодной – привлечь к проекту «Ворлд Инвест». Работая с ними, мы откроем специальный счет нашего агентства, на котором будут держаться средства клиентов, тем самым понизим кредитный процент банка. Так же со временем можно сократить кредитный срок для клиентов с трех месяцев до восьмидесяти дней. В обоих случаях наша прибыль возрастает… Проект будет под кураторством финансовой службы. Непосредственное исполнение, думаю, стоит поручить… Мамонтову. «Районбанк» является его клиентом. Да, и, конечно, требуется профессиональный опыт для такого масштабного дела…

Протасову перед очередным акционерным собранием необходимо было заявить о новых подходах в агентстве. Он дернул плечом:

– Ну, если это действительно принесет нам прибыль, то давайте…

Фу, фамилия Лавочкина, назначаемого ответственным по проекту, его не смутила. Или он просто уже забыл ее?

Карека добавил:

– Мамонтов должен справиться…

Бабаев:

– Интересное дело. Надо попробовать…

Я чувствовал, что все идет к одобрению. Но чтобы выглядеть в глазах начальников как можно более правдоподобно, прикинулся жадным, циничным. Имидж жадного до денег человека – единственный, с которым здесь можно выжить. Ведь руководству такие, похожие на них самих, сотрудники понятны. Начальство готово иметь на работе таких людей. Пусть будут жадными до денег, но не до власти. Протасову, Шишкину, Боголюбову кажется, что жадным Мамонтовым проще управлять. Пусть кажется. Говорю:

– Проект, конечно, интересный. А какой процент будет у меня?

Протасов махнул рукой:

– Будет у тебя процент, будет…

Все засмеялись. И я улыбнулся. Единственный из здесь сидящих, Мамонтов знал, что проект совершено бредовый. Для принятия решения клиентам одних только предлагаемых выгод мало, все намного сложнее. Но, как зачастую и другие бредовые проекты, этот был принят. Я прикидывал, что им мы будем заниматься лишь до конца года. Потом он отомрет, и с нового года мои люди займутся более полезными вещами. Но этот проект будет прекрасным полигоном по отработке всего цикла работ не просто как в одной из служб, а именно как в полноценном агентстве. Разработка финансовой политики, поиск новых клиентов, творческая работа, производственная, организация, контроль, отчетность…

Я стал уделять еще большее внимания своим контактам с руководством. Даже неформальным. Раньше на агентских вечеринках, в отличие от многих коллег, держался подальше от начальства. Оказавшись в окружении починенных, Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев шутили в меру своего чувства юмора. Многие из отирающихся рядом сотрудников с готовностью смеялись над глупыми шутками. А я не мог. Уходил в сторону. Туда, где группировались самые творческие и самые веселые люди нашего агентства. Мы свободно и действительно остроумно шутили друг над другом. Все вместе смеялись от души. Но это было моей ошибкой. Нельзя дистанцироваться от начальства. И теперь на общих вечеринках я оставался рядом с руководящей кучкой. Если не смеялся, то улыбался (боже, каким идиотским) шуткам начальства. У меня выходило даже очень убедительно. Я ведь тренировался, растягивал губы у зеркала:

– Cheese… Cheese… Cheese…

Итак, нужно приносить приятные новости начальству. Не возражать. Воздерживаться от споров. Дарить свои мысли руководству. Улыбаться глупым шуткам. Конечно, это тяжело, но это бизнес.

Да, с начальством у меня отношения наладились. Нужно еще поработать с коллегами. Ведь какую услугу оказал мне Игнатюк. Без его помощи я бы компьютера не видал, как собственных ушей. И все другие сотрудники нашего агентства тоже должны «работать» на меня. Вне зависимости – симпатичны они мне или нет.

Бокова… Тяжелый случай. О чем с ней можно говорить? Только о кошках, в которых она души не чает. Я их на дух не переношу, но надо. Тем более, что мне есть с чем к ней подкатить. Один из наших перспективных клиентов производит корм для кошек «Ням-ням-с». Готовясь к переговорам с этой компанией, я изучил все, что касалось их корма. И вот теперь вполне компетентно подсказал Боковой:

– Сейчас вышла новая серия «Ням-ням-с». Снижает кошачье либидо. Не надо больше давать вредные таблетки, кошка будет спокойной и здоровой…

Бокова в изумлении выпучила на меня глаза:

– Вот уж не знала, что ты у нас специалист по кошкам. Но спасибо…

Позже поблагодарила еще раз:

– Да, действительно классный корм. Дуська моя успокоилась…

Отлично, и клиенту будет что сказать: «Наше агентство провело исследование влияния вашего корма на домашних кошек. Полученные результаты подтвердили его высокую эффективность. Стоит проинформировать об этих результатах как можно большее количество владельцев кошек. Думаю, наше агентство поможет в этом. Мы предлагаем провести рекламную кампанию с помощью нашего агентства….»

Щукина… С ней мы сблизились на рекламном семинаре. Хотя агентство все еще находилось в режиме экономии, Щукина умудрилась так надавить на Кареку какой-то частью тела, что он пробил для нее участие в этом мероприятии. А потеплевший по отношению ко мне Шишкин, чтобы не так уж выделять подругу Боголюбова, послал на семинар и меня. Причем не просто послал, но и назначил старшим:

– Возглавишь нашу небольшую делегацию. У тебя ж опыта больше…

Это, видимо, чтобы Карека не слишком задавался.

Впервые у нас было столько времени, чтобы пообщаться и получше узнать друг друга. Щукина прощупывала меня, спрашивала:

– Как ты думаешь, Боголюбов – хороший начальник? А Шишкин? А наше агентство правильно развивается?

Я понимал, что все мои ответы она передаст Кареке. Отвечал:

– Боголюбов – отличный мужик… Шишкин? Так сразу не скажешь. А агентство под руководством Боголюбова оживает прямо на глазах…

Но Щукина все-таки не была дурой:

– Так уж ты и доволен своим начальством?

– А че, сильно в мою работу не лезет, – играл я в простачка, – Хочешь, и у тебя проблем не будет? Переходи со своими отделами в мою службу. Я хороший начальник…

Она засмеялась:

– О’кЭй. А может, ты ко мне перейдешь? На днях мне присоединят отделы Дубыкиной и Жигулева…

– Ага… – совершенно искренне удивился я, – В таком случае мне есть над чем подумать. А почему бы и нет? Ты, наверное, будешь хорошим начальником. Будешь заботиться обо мне?

Она облизнулась:

– Обязательно…

После семинара мы с ней стали эдакими друзьями-конкурентами. Поцелую-пасть порву…

Дубыкина… Не очень красивая, она все время вертится перед зеркалом. Остановил ее в коридоре:

– На днях у нас был один из начальников с телевидения. Так он как тебя увидел, спросил меня: «Что это за красотка у вас работает в агентстве? Ей же надо на телевидение…»

Дубыкина сомлела:

– Так и сказал?

– Так и сказал.

Теперь она чуть ли не каждый день просит меня пересказать этот случай. Я откровенно издевался, добавляя все более и более нелепые подробности:

– Такие брови, говорит, я как специалист могу сказать, бывают у одной девушки из десяти тысяч…

– Ты сказал, как меня зовут?

– Конечно. Но предупредил, что ты и без телевидения у нас высоко ценишься. Мы тебя из агентства не отдадим…

Дубыкина стала моим лучшим другом…

Жигулев… Он подсел ко мне во время обеда:

– Знаешь, нельзя жить оторванно. Надо обмениваться информацией, помогать друг другу. Мы вот с Шишкиным обмениваемся. Давай и мы с тобой будем говорить о том, что происходит рядом. Чего стоит ожидать или опасаться…

Это, видимо, его Шишкин попросил меня обработать. Как грубо… Но что ожидать от Жигулева? Ответил:

– Да-да, конечно, это ты правильно придумал…

Так я пообещал стучать через Жигулева. Думаю, он теперь меня будет ценить больше.

Долматов… Этот молодой парень из финансовой службы поехал со мной в командировку в Новосибирск. Сначала мне не понравилось, что со мной будет человек Шварца. Я думал, что это такой же козел, как и сам финансовый директор. Или бездарь, как главный бухгалтер Супова. Но Долматов оказался на удивление толковым специалистом. И мы очень здорово пообщались с ним за время поездки. И он тоже видел многие проблемы агентства. И его не устраивало, как в «Лидере» идут дела.

Долматов был печален:

– Что делать дальше? Не представляю…

Я его успокоил и ободрил:

– Будет у нас с тобой еще нормальная работа. Обязательно будет…

Интересно, что в последнее время люди ко мне сами стали тянуться. Потому что я умею работать? Или потому что умею общаться с другими людьми? В моем деле это одно и то же: работа – общение, общение – работа.

Печкина из производственного отдела остановила меня на выходе из агентства, посетовала:

– Скажи, ведь Протасов же умный человек… А окружил себя какими-то недоумками. Они же сожрут его со временем…

И творческий директор Черников меня спросил:

– Разве они не понимают, что мы не можем терпеть их дурость до бесконечности?..

Специалисты из разных подразделений нашего агентства, как бы в шутку, просят взять их на работу в мою комплексную службу:

– У тебя как-то надежнее…

Никого, конечно, из других отделов я не переманивал, но приглядывался к кадрам. Кого из них можно будет использовать в будущем? Кто если не поможет, то хотя бы не будет мешать? Я продолжал подбирать ключики к сердечкам и душонкам остальных сотрудников. Не всегда все было просто. Налаживание отношений состояло порой в простом уходе от конфликтов. Так, общение с Гришиным – «Большим змеем» редко проходило гладко. Он откровенный хам, и через несколько минут разговора хотелось элементарно дать ему в морду. Но этого делать, конечно, нельзя. А что можно?

Постепенно во мне накопилась такая неприязнь к Гришину, что после очередного случая, когда этот Чингачгук нахамил в моей службе, я все же пошел на конфликт. Решил предать инцидент огласке, чтобы Большой змей был наказан. Написал служебную записку о поведении Гришина. Но ни Шишкина, ни Протасова не было на месте, и записка пролежала у меня в столе целый день. А на следующий, прочитав ее, я понял, что вся злость у меня прошла, а Гришина только могила исправит. И Шишкин ничего по отношению к своему человечку не предпримет. А у меня в лице «Большого змея» появится уже откровенный враг.

Подумав, я не стал пересылать записку начальству. Своим сотрудникам просто дал указание до минимума ограничить общение с Гришиным. Отправлять его, если что, ко мне. Я же всегда встречал Чингачгука распростертыми объятиями:

– Проблемы?

– Твои сотрудники не помогают мне.

Делаю озабоченное лицо:

– Правда? Сейчас разберемся, такого человека не уважают…

Каждую проблему, связанную с моими людьми, Гришин должен решать только через меня. А я не всегда на месте, не всегда свободен. Так потихоньку и отвадил его от нашей службы, от конфликтов с нами. И при этом у нас были неплохие отношения. Я при нем ругал своих сотрудников:

– Вот подлецы, всех уволю. Тебе, конечно, помогу…

И Гришин в силу невеликого ума думал, что действительно во всем виноваты мои сотрудники, а я к нему очень даже хорошо отношусь. И он ко мне… относился.

Случай с неподанной начальству запиской о поведении Гришина утвердил меня в мысли, что нужно сдерживать свои эмоции, никогда не принимать решений на горячую голову. Теперь, когда меня задевали, когда хотелось сказать, совершить что-то резкое, я просто писал служебную записку. Запирал ее в стол до следующего дня. Записка должна отлежаться. Ее нужно вылизать, сделать убедительной, не эмоциональной. Только тогда она принесет результат. Поэтому на следующий день ее редактировал, доводил до иезуитского совершенства и понимал… дело, в общем-то, выеденного яйца не стоит. Но не рвал записку, а вкладывал в специальную папку-досье. Кто знает, может еще пригодится?

Начальники. Коллеги из нашего московского офиса. А еще есть наши представители в местных филиалах. С ними я тоже налаживал отношения. Если буду работать с большими компаниями, которые продают свои товары и в регионах, то мне нужны будут там хорошие связи.

Инин из Самары жаловался, что бумаги надолго застревают у Боголюбова. Во время очередного приезда в Москву помог ему «протолкнуть» документы мимо Кареки сразу на подпись Шишкину.

Родимов из Новосибирска задавал массу вопросов о рекламе. По ним можно было судить, что человек здорово развивается. Очень толковые вопросы. Помогал ему найти ответы. Разговаривали по телефону, переписывались по электронной почте. Когда он приезжал в Москву, часами беседовали у меня и в «Репе». На него не жалко времени. Приятно разговаривать с человеком на одном профессиональном языке.

Родимов пригласил меня в Новосибирск разобраться с делами на месте. Я был не против. Шишкина с Боголюбовым Родимов уговорил:

– Все расходы по этой командировке оплатит филиал…

Неделю работали с Родимовым и его молодыми ребятами в Новосибирске. Атмосфера была просто замечательная. И так контрастировала с центральным офисом! Сибиряки занимались делом, а не аппаратными играми. Было завидно.

Представители филиалов – провинциалы – очень чувствительны к тому, как к ним относятся москвичи. После контактов с Ининым и Родимовым ко мне потянулись люди из других городов. Видимо, народное радио разнесло: «Мамонтов не задается, помогает…».

Сотрудники филиалов приезжали в Москву. Заходили ко мне или мы сталкивались в коридорах, в кафе. Заговаривали. Я расспрашивал о проблемах. Советовал, к кому лучше обратиться для их решения. Если мог помочь сам, то помогал. И мои связи с регионами потихоньку крепли. У меня уже были хорошие знакомые в разных филиалах. Практически в любом крупном городе я мог рассчитывать на теперь уже обратную помощь.

Мне удалось съездить в Уфу. Там работал мой старый знакомый Козин. Теперь он уже был директором филиала. Достаточно часто приезжал в Москву. Но все на бегу – то он, то я. Толком поговорить не успевали. А в Уфе жизнь текла медленнее. Мы спокойно посидели в местном ресторане.

Козин жаловался:

– Скучновато стало. Все одно и тоже. Новых клиентов здесь не так много, как в Москве. Пора, наверное, возвращаться в столицу. Возьмешь к себе в комплексную службу?

Я даже растерялся:

– Да я… я, конечно… да мне такой работник… да мы вместе…

Козин улыбнулся:

– Спасибо, не оставил старика. Но, видимо, не придется мне уже в рекламном агентстве работать. Ни в «Лидере», ни в «Бонзе», ни в «Прометее»… Навоевался. Надоело погонялой быть. Укатали сивку крутые горки…

Я не понял:

– Такой опыт не использовать?

Козин кивнул:

– Вернусь в Москву, в консультанты пойду. Там мой опыт и пригодится. Клиентов у меня еще старых несколько есть. А новых мне и не нужно. Я же один буду работать.

Я был разочарован:

– Жалко. Такого менеджера теряем.

– Жизнь…

Козин снова улыбнулся. А на лице его была такая усталость от этой жизни…

Я вспомнил давний разговор с Катей. Она тогда сказала: «Козин человек уже в возрасте… Обычно, когда хотят от немолодого человека избавиться, его начинают постоянно посылать в командировки. Если тебе не двадцать пять, то это очень утомительно. Помотавшись, вымотавшись, человек отказывается от всех своих амбиций, только бы его никуда не посылали. Козин в последнее время умудрялся от командировок отвертеться. Но теперь ему придется из Уфы постоянно ездить в Москву. Часто…»

– Спасибо тебе.

Козин тряхнул седеющей головой:

– Да не за что…

И тут я не удержался:

– А ты знал, что тебя в Уфу с подачи Протасова посылают?

– Конечно.

– И ничего не сказал…

Козин посмотрел мне в глаза:

– А зачем? Да ты в то время все равно бы ничего не понял… И, наверное, все к лучшему получилось. Я бы не смог так, как Протасов. Выгрызать у других…

А я? А я выгрызу! Вырву! Выцарапаю!..

Когда вернулся из Уфы в Москву, задумался. Ведь удалось, кажется, переломить ситуацию. Я вышел из критического положения. Начальство сегодня ко мне благоволит, позволяет развиваться. Большинство коллег меня уважают. Представители филиалов ценят.

Я внимательно просмотрел последние отчеты своего подразделения. Глянул на последнее штатное расписание. Забавно. Моя служба стала одной из самых мощных структур нашего агентства. И этого, похоже, никто, кроме меня, не заметил.

По денежному обороту я по-прежнему немного уступаю лишь Боковой. Ее «Сладо» такой огромный клиент! Но пытаться перетянуть его сейчас не стоит. Не нужно привлекать к себе лишнее внимание. Еще не time, как говорил Заратустра.

Я всячески скрывал свои планы, информацию, которая косвенно могла подсказать начальству или его людям, чем в действительности занимаюсь или планирую заняться. Прежде всего предупредил своего нового бухгалтера Осокину:

– Любые сведения по обороту, прибыли даешь только мне. Даже когда у тебя спрашивают Протасов, Шишкин или Боголюбов. Сначала скажи, покажи мне…

Собрал своих заведующих отделами в «Баре». В том самом, в котором чуть не спился после своих первых карьерных неудач. 

«Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни – шерри-бренди, -
Ангел мой…» 

Мальцев удивился:

– А почему собрание не в агентстве?

Лавочкин добавил:

– Или не в «Репе»?

– Именно потому… У нас сейчас очень важный период. Постарайтесь не болтать со своими сотрудниками о делах, когда рядом посторонние. Нашими планами могут воспользоваться. И предупредите всех своих, чтоб не болтали… У стен, как известно, есть уши и глаза…

То, что в кабинетах, коридорах есть микрофоны и глазки видеокамер, знали все. Работала служба безопасности «Лидера». К этому привыкаешь. И забываешь.

– Нам нельзя расслабляться.

Жизнь очень скоро показала, что принятые мною меры не были лишними. Я заметил, что когда захожу в кабинет к Щукиной, она убирает руки под стол. Сначала подумал, что так скрывает свое смущение, волнение в разговоре со мной. Потом заподозрил неладное. Направил на задание «спецагентов» Лавочкина и Андрюшина. Они задержались после работы и проникли в ее кабинет. При этом, как в кино, перекрыли на время нужные видеокамеры.

Принесли мне в «Бар» коробку:

– Вот копии документов из ее стола. А еще там был диктофон. Вот копия записей…

Мы прослушали. Нам в руки попала запись разговора Щукиной с заведующим вторым отделом клиентов Жигулевым. В их словах не было ничего особенного. Единственное, что Щукина все время задавала Жигулеву знакомые мне вопросы:

– Как ты думаешь, Боголюбов – хороший начальник? А Шишкин? А наше агентство правильно развивается?

Она вот так же меня допрашивала на рекламном семинаре. Вот сука. Собирает, видимо, информацию для Боголюбова. Тот не имеет доступа к сведениям, полученным службой безопасности агентства. Она подчиняется Шишкину. Но и Кареке прощупать всех тоже хочется.

Снова собрал своих основных людей. Еще раз напомнил, чтобы держали ухо востро:

– Это, ребята, не моя дурость. Вот пленка с копией разговора, записанного Щукиной в ее кабинете. Нет гарантии, что так поступает только одна Щукина…

Я понимал, что полное перекрытие утечки сведений едва ли возможно. Но для эффективной маскировки своих действий можно не только ограничивать информацию, но и распространять как можно больше дезинформации. И я с большим вдохновением распространял то, во что вполне могли поверить даже и мои сотрудники:

– Наш генеральный Шишкин предложил нам отличный проект по привлечению клиентов с помощью банковского кредитования. Видите, как нас ценит руководство…

Не зная о своей роли, информаторы это распространяли среди коллег. У тех росло уважение к нашей службе, ко мне.

Раньше я избегал известных в агентстве сплетников. Теперь подбрасывал им иногда кое-что:

– Щукина – очень хороший руководитель. И, наверное, в будущем справится с ролью первого заместителя. Справляется же с ролью преданной любовницы Боголюбова. А сама ему рога наставляет с кем попало. Даже со Шварцем…

Судя по тут же последовавшей ссоре Кареки со Шварцем, такая информация распространялась быстро и всегда доходила до того, кому предназначалась.

Когда мне нужно было запудрить мозги Шишкину, я обращался к его осведомителю Жигулеву:

– Чуркин хвастал, что запросто может у Шишкина выбить любую вакансию. Что тот его слушает, открыв рот…

Буквально через пару дней Чуркин получил нагоняй за раздутие штатов. При куче народа. Несколько дней ходил Чуркин очумелый. За что начальство его так взгрело?

А я потирал руки. Получается, получается. С начальством, с коллегами, с представителями филиалов. Но для задуманного мною строительства собственного агентства этого все-таки мало. Маловато будет…

Думая о будущем, я понимал, что гораздо проще делать бизнес, когда у тебя есть имя. Хорошие клиенты, партнеры, работники пойдут только под хорошую же марку. Здесь в агентстве я – часть известной компании «Лидер Интернешнл». А когда окажусь вне ее? Никто не пойдет в мое никому неизвестное агентство. Как мне раскрутить имя будущей компании, продолжая работать в «Лидере»?

Все гениальное – просто. Сейчас нужно раскручивать саму мою фамилию. А потом включить ее в название агентства: «Мамонтов Интернешнл» или «Мамонтов Лимитед» или «Мамонтов Корпорейшн»…

Да, для начала фамилия Мамонтов должна стать известной. Символизировать для клиентов выгодное партнерство. Для будущих работников – престиж, благополучие, возможность роста. В том районе Воронежа, где мы жили, фамилия Мамонтов была известна благодаря матери и отцу – инженерам от бога. Они за прожитую жизнь на свою славу поработали. Но целая жизнь – это слишком долго. И я думал, как побыстрее продвинуть свое имя на нашем рекламном рынке. Наверное, можно написать несколько статей о рекламе. Газеты и журналы донесут мое имя до клиентов, коллег бесплатно и в выгодном свете. Я снова попробовал писать. Но ничего не вышло. Мои заметки получались как приказы и распоряжения – слишком сухими: «Вошел, вышел, сказал, понял…» Пришлось в очередной раз признать, что журналист из меня никаковский. Опять к Гребнюхину за помощью обращаться? Но что-то во мне должно же быть подходящим для решения такой вот задачки?

Анализируя свои способности, я заметил, что могу довольно складно говорить. Видимо, в противовес тому, что не умею писать. А умение устно изъясняться может помочь. Не обязательно обращаться к людям со страниц газет и журналов, есть ведь еще и радио, телевидение, просто трибуна в зале.

Попробовал произнести речь дома:

– Уважаемые коллеги, хотел бы поделиться с вами итогами наблюдений за ситуацией на рекламном рынке. Последние годы отмечается…

Потом в кабинете:

– Здравствуйте, уважаемые коллеги. Хотел бы поделиться с вами итогами наблюдений за ситуацией на рекламном рынке. Последние годы отмечается…

Потом перед Ириной.

– Здравствуйте, уважаемые коллеги. Сегодня я хотел бы поделиться с вами итогами некоторых наблюдений. Что происходит на рекламном рынке в последние годы? Отмечается…

У меня получалось. Хотя я мямлил, тянул «ну… так… и…», даже заикался, а нередко и терял нить выступления. Но задатки, безусловно, были. Стал учиться дальше. Накупил книг по ораторскому искусству, по управлению собой и аудиторией. Теперь любое мое выступление – перед подчиненными, перед клиентом или дирекцией, я рассматривал как удобный случай потренироваться в публичной речи. Возможность же действительно блеснуть представилась довольно-таки скоро. Мне позвонил Каримов – партнер по былым стажировкам:

– Наш комитет по образованию проводит завтра семинар по менеджменту. Один из выступающих заболел. Те, кто по плану могли его заменить, или заняты, или в отъезде. Выручай. Думаю, тебе есть чем поделиться. Расскажи что-нибудь об искусстве управления…

Об искусстве управления… Что? Как? Но надо соглашаться, такой шанс:

– Да, конечно. Не подведу.

Об искусстве управления… Что? Как?

Сначала схватился за книжки по менеджменту. Но потом подумал, что участники семинара и без меня их читали. Теорией их напичкают и другие выступающие – доценты с кандидатами. А я могу рассказать о практике, о том, что испытал сам. Так и поступил. Рассказал слушателям – менеджерам небольших региональных компаний – о том, как увольнять людей меня учил Корзунков, как искать ключ к сердцам своих подчиненных учил Протасов, как ладить с начальством учила сама жизнь…

Интересно, что выступающему нужно было за один день сделать для трех групп подряд три совершенно одинаковых выступления. Идея, по-моему, не очень умная, но я справился. Лекция – полтора часа. С утра. Вторая через пятнадцать минут. И третья – после обеда.

Я хотел прочитать все три лекции одинаково. Но обнаружил, что одинаковых групп, как и одинаковых людей, не существует. У каждой, даже случайно собранной кучки индивидуумов, – свой характер, и к ней нужно подходить по-своему. Было интересно наблюдать, как в одной и той же ситуации совершенно по-разному ведут себя разные группы. Хотя каждую из них составляли люди примерно одного возраста, занимающиеся одним делом, находящиеся на одинаковых должностях. Первая группа у меня была очень активная, столько вопросов задали! А вот участники третьей слушали все молчком. В одной группе пришлось больше шутить, в другой – налегать на цифры. Это было для меня уроком. Нельзя поступать по отношению ко всем одинаково. Надо сначала изучить группу, а потом пытаться управлять ею в соответствии с ее характером, запросами.

Три лекции подряд. Я охрип. Но справился. И такого опыта набрался…

Приятно было и то, что слушателям мое выступление понравилось. Меня благодарили за информацию:

– Спасибо. А то ведь в ученых книгах многого просто нет…

– Точно, у меня вот тоже любовница начальника «трудится»…

– И у меня начальник полный кретин, а работать надо…

Выступление понравилось и организаторам семинара. Каримов сказал:

– Действительно, у тебя столько живых примеров из практики. Мне лично понравилось, как ты команду менял. И еще про то, что служебные записки надо писать, потому что слова, сказанные вслух, забываются… Давай мы тебя будем привлекать к нашим мероприятиям на постоянной основе.

Я согласился. Отличная возможность осваивать ораторское искусство. Да и, наверное, таким образом уже продвигаю свою фамилию в массы.

Я подходил к своим лекциям и семинарам очень серьезно. Знал, что так просто хорошо не выступишь – нужно готовиться. Я репетировал выступления. Перед зеркалом. Перед женой. И перед своими сотрудниками, если то, о чем рассказывал, было им полезно. С каждым выступлением я становился все более уверенным, раскованным, умелым в искусстве управлять аудиторией. Мне теперь ничего не стоило заставить ее молчать, говорить, улыбаться. Одно из выступлений было настолько успешным, что его пересказывали в других агентствах. О нем написал даже наш профессиональный журнал «Реклама России»: «В агентствах появляется новая поросль менеджеров – более современных, в совершенстве владеющих искусством управления…».

Обо мне они уже когда-то писали. И они, и журнал «Мировой бизнес». Но в этот раз волна пошла весьма внушительная. По агентству пронеслось:

– Мамонтов… Блеснул… Читал? Читала?.. В «Рекламе России»…

На дирекции поинтересовались Протасов с Шишкиным:

– Ты там никаких тайн о нашем агентстве не выдаешь?

Я их заверил:

– Конечно нет. Рассказываю, какие у меня прекрасные учителя: Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев…

Разве я кривил душой?

Неожиданно позвонил мой другой старый партнер Варсегов:

– Читал. Я смотрю, у тебя все хорошо…

Мне был приятен его звонок. Вместе с тем стало интересно: а сам ли он нашел в журнале информацию обо мне? Не может же Варсегов столько прессы читать. Или с помощью своих людей следит за нашим агентством? За мной? Зачем? Вряд ли это праздное любопытство…

Ирина сказала, что у них в «Российских исследованиях» обо мне тоже говорили:

– Представляешь, и в меня при этом пальцами тычут – жена Мамонтова. У меня, между прочим, своя фамилия есть. И не хуже – Глу-ша-ко-ва…

– Можно поцеловать Глу-ша-ко-ву?

Позвонил Налимчик из Союза рекламных агентств:

– Читали-читали… В солидном агентстве – солидные люди…

И профессор Варлоу:

– О, великий Мамонтов!

Словам Варлоу – грош цена. У этого псевдопрофессора все – великие. И он так хочет чтоб в ответ его называли «Великий Варлоу». Что же, сделаем этому прохиндею приятно:

– От великого слышу…

А «великий» напомнил:

– Мы договаривались о семинарах для твоих сотрудников, у меня сейчас как раз есть время. Недорого, недорого возьму…

Ни о чем мы не договаривались:

– Знаешь, вот именно сейчас как раз не до учебы…

– Но ты помнишь обо мне, великий Мамонтов?

– Да-да, помню…

В дальнейшем общении с коллегами из разных компаний я почувствовал, что на меня стали смотреть по-другому. С большим вниманием, с уважением. Многие украдкой указывали на меня:

– Это Мамонтов, тот самый…

Я готовился к такого рода известности. Знал, что рано или поздно она ко мне придет. Но все равно было несколько неожиданно и, конечно, приятно.

На проводимых комитетом Каримова семинарах я познакомился с очень интересными людьми. С Тотлером, написавшим «Основы маркетинга». (Было очень здорово, профессионально приятно с ним пообщаться.) С лучшими рекламными менеджерами Давтяном и Проничевым. (О них когда-то мне рассказывал Козин.)

Давтян ныне был первым замом в «Прометее», Проничев – начальником службы продаж в «Бонзе». Мы говорили на одном языке, понимали друг друга с полуслова. Значит, я вошел в круг настоящих профессионалов. Признание Давтяна, Проничева – это настоящее признание, не чета подхалимажу Налимчика или Варлоу.

Мои «акции» в «Лидере» поднялись. Шишкин на дирекции обронил в мой адрес:

– Ты, хотя и не предприниматель, но администратор неплохой…

Плевать мне было, собственно, на оценку Шишкина. Но важным было то, что начальник меня хоть за что-то ценил, не сбрасывал со счетов.

Еще больше потеплел и Протасов. С его подачи меня, как специалиста, пригласили выступить на очередном собрании наших представителей филиалов. Протасов после моего выступления похвастался перед акционерами:

– Видите, какие у нас люди работают. Один Мамонтов чего стоит…

Дело было на мази, но все-таки мне казалось, что слишком медленно продвигаю фамилию. Попробовал еще один вариант. Изучил подшивку «Нью Файненшл Таймс» и с помощью отдела Лавочкина подготовил интересные, как мне показалось, для этой газеты данные по рекламному рынку. Отправил. И это солидное издание опубликовало их как приложение к одной из своих статей. Со сноской «Данные предоставлены Сергеем Мамонтовым, агентство «Лидер Интернешнл»…

Моим начальникам это польстило чрезвычайно. Я даже услышал от Шишкина и Бабаева несколько добрых слов:

– Молодец.

– Хорошо поработал.

Карека не читал газет. Но тоже кивнул головой:

– Да-да…

А от Протасова пришла очень умная записка:

«Своими выступлениями в различных газетах и журналах ты делаешь большое и важное дело. Одна просьба: почаще упоминай названия проектов и филиалов «Лидер Интернешнл». Если нужны будут какие-либо примеры, обращайся, готов тебя всячески в этом поддерживать…»

Прочитав это, я сделал конкретный жест рукой:

– Хрен вам, а не бесплатный промоушен.

Кончилось время, когда фирма делала мне честь, теперь мое имя делает честь фирме. Я и дальше собираюсь продвигать не компанию, а себя. А если кому-то кажется, что все-таки продвигаю фирму, то не возражаю – так даже лучше. Раз начальство ко мне благоволит, можно вернуться к старой мысли об участии в международных конкурсах. Победа на каком-нибудь из них позволила бы мне стать известным не только в России, но и за рубежом. А рано или поздно мне придется поработать на внешнем рынке.

Решил – будем участвовать в российском, итальянском, английском и французском конкурсах. Написал предложение. На дирекции обсудили и разрешили:

– Если получится, Мамонтов продвинет агентство еще дальше…

Получится-получится…

Будем снимать рекламный ролик. Кто клиент? Конечно, боковский «Сладо». Настало время сделать очередной шаг к полному его завоеванию. Начальство не против? Нет, говорят:

– Снимай, кого хочешь…

Бокова против? Да и черт с ней. Но на словах ей сказал:

– Таня, все для тебя. Будешь не просто с таким клиентом работать, а с лауреатом или даже победителем творческих конкурсов…

Кто будет снимать? Советуюсь с нашим творческим директором Черниковым:

– Может, Борзова пригласить?

Черников морщится:

– Не стоит. Есть у меня знакомый парень – отличный клипмейкер, хотя и не с таким громким именем. Сделает не хуже Борзова, а обойдется в пять раз дешевле… Да, а сценарий уже есть?

Сценарий? Сценарий есть! Я вспомнил свой бредовый сон. 

Течет шоколадная река. В нее, срывая с себя одежду, бросаются красивые девушки и юноши. Сливаются в одно единое шоколадное целое. Слизывают друг с друга шоколад. Они наверху блаженства. Стонут и плачут. В камеру брызгает шоколадный фонтанчик. Появляется слоган: 

«Люби «Сладо» страстно»! 

Это то, что надо. Для жюри, для журналистов надо что-то одновременно и красивое, и оригинальное, и шокирующее. Ни в коем случае не функциональное. Профессиональные ролики, как когда-то говорил мне Козин, никогда ничего не выигрывают. Конкурс – это кино, цирк, зрелище. А нормальные ролики нужно оставлять дома для проката по телевидению. Они, как рабочие лошадки, будут стабильно промывать в нужном русле мозги потребителям. Конкурсными же роликами будут любоваться только на различных специальных показах. Использовать их в работе нельзя – людей они на покупки не подвигнут. У конкурсных роликов другая задача – понравиться членам жюри, журналистам.

Понравиться членам жюри, журналистам… Снять хороший бредовый ролик – это полдела. Надо еще до конкурса убедить нужных людей, что наш ролик достоин награды. Как это сделать?

Советуюсь с профессионалами. Звоню Козину, встречаюсь с Проничевым и Давтяном. Все трое, как в один голос, расписали:

– Дело непростое, но если все правильно провести, то получится. Нужно устроить предварительный показ ролика для наших журналистов здесь в Москве. Затем провести такие же показы в Лондоне, Париже и Нью-Йорке. Следует пригласить на эти показы пару хорошо «смазанных» рекламных авторитетов. Они должны выступить в роли баранов-провокаторов. После показа ролика пусть скажут, что он гениальный и обязательно победит на любом международном конкурсе, если будет на него выставлен. Ничего не понимающие в рекламе журналисты тут же напишут о гениальном ролике в своих изданиях. Считай, общественность уже готова к его победе. Но после выхода восторженных публикаций их вместе с роликом нужно разослать членам жюри. Пусть посмотрят, кто не видел, пусть почитают, кто не читал. Перед конкурсом с каждым членом жюри в отдельности нужно сходить в хороший ресторан. Поговорить о рекламе, о творчестве, снова напомнить, насколько удачным получился наш ролик. И увидишь: к моменту конкурсного просмотра все члены жюри будут крепко держать твой ролик в голове. Выделят его из сотен других. И если конкуренты не обработают жюри и журналистов лучше тебя, то, считай, твой ролик – в финале…

Да, работы здесь выше крыши. И денег нужно немало – на сам ролик плюс на обработку жюри и журналистов. Со средствами проще – «Сладо» клиент богатый, жаться на благое дело не станет. А вот с таким объемом работы нам самим не справиться. Кто-то должен помочь.

Проничев подсказал мне:

– Есть у нас в агентстве одна девушка – Таня Степанова. Она на таких акциях дикую собаку Динго съела. Если ролик действительно подходящий, все организует, как надо, и жюри, и журналистов, и общественность. Недешево, конечно, это обойдется, но…

«Сладо» на благое дело жаться не станет…

В московском и питерском рекламных конкурсах наш ролик занял первое место. Взял Гран-при в Италии. Вышел в финал в Англии. Занял второе место во Франции. Это было что-то с чем-то…

Несмотря на свое величие, «Лидер Интернешнл» уже давно не добивался такого успеха. Прямо на дирекции Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев жали мне руки:

– Молодец…

– Надо его поощрить…

– Объявить благодарность…

– С занесением в решение дирекции…

Очень, очень лестно, граждане начальники…

В «Рекламе России», во многих других изданиях написали о нашей работе, обо мне, о Черникове. Отлично мы поработали, отлично.

Гребнюхин опубликовал интервью со мной в «Деловом образовании». Когда он пришел с диктофоном и блокнотом, я спросил его:

– Сколько ты хочешь с меня взять?

Он сделал обиженное лицо:

– Бесплатно!

Как будто он вообще никогда у меня не брал денег. Теперь, видимо, я стал для него человеком, с которым важно быть рядом, даже если он не платит за публикации ни деньгами, ни бутербродами с икрой на презентациях. Ведь эту связь с известным человеком можно использовать каким-нибудь образом. Прикрыться в нужный момент звучным именем:

– Да я с самим… да на брудершафт…

Или пообещать познакомить:

– Конечно, представлю моему другу, раз вам так нужно… Да, у вас будет возможность меня отблагодарить…

Активизировались «охотники за головами» – представители агентств по найму специалистов. Через них несколько компаний очень серьезно интересовались мной. В том числе и два наших основных конкурента – «Бонза» и «Прометей». Я вел с «покупателями» переговоры. Но серьезно о переходе не думал. И Черникову не советовал, к которому тоже подкатывали:

– В этих конторах те же самые проблемы. Погоди, возможно, будут варианты намного интереснее.

Черников верил мне. И вообще он с удовольствием сбрасывал с себя любые проблемы, лишь бы заниматься своим творческим делом.

События последних месяцев утвердили меня в верности выбранного пути, в самом себе. Ведь работая под постоянной критикой начальства, недолго и закомплексовать. А так получил большую поддержку со стороны.

Я не останавливался, продолжал продвигать себя везде, где только можно. Не забывал и о своем агентстве. Люди должны хотеть работать со мной, под моим руководством. Я снова обратил внимание на общение с коллегами. Старался быть не просто вежливым. Проявлял интерес к делам, проблемам. При этом не забывал даже самых рядовых сотрудников. У одних спрашивал:

– Как семья, дети?

У других интересовался новой машиной, квартирой. Старался запомнить, кто чем увлекается. Марки, байдарки, пивные пробки, шелковые платки, горные лыжи, сигары, галстуки, авторучки, презервативы, открытки, рыбалка, бабочки, кегли…

Я снова посмотрел на себя в большое зеркало. Моя одежда. Теперь ей следует быть не просто приличной. Нет, она должна быть под стать человеку абсолютно в себе уверенному, смелому, преуспевающему.

Определенный вкус у меня был. Над этим в свое время поработала мама. Теперь помогали Ирина и Катя. Их мнение я сравнивал с тем, что видел вокруг: по телевизору, на деловых встречах, на рекламных фестивалях. Я был в курсе основных тенденций моды. Не слишком модничал, но и не отставал. Если менялся тип пиджака или галстука, обновлял свой гардероб, не ожидая, пока это сделают начальники. Цацкевич – заведующая отделом исследований – даже назвала меня «элегантным пижоном»…

Катя смеялась:

– Вчер’а слышала, как Самохин кому-то говор’ил: «Ну, такой костюм, как у Мамонтова, я себе позволить не могу…».

Действительно смешно. Моя одежда не стоит таких больших денег, как думают многие. Можно ведь купить вещь дорогую, но безвкусную. Я же в первую очередь выбираю то, что мне идет, и только потом смотрю на цены. Не так уж часто хорошая вещь бывает обязательно дорогой. Однако стараюсь поддерживать имидж «дорогого» человека. Люди должны думать: «Мамонтов умеет работать и зарабатывать. А раз он себя умеет накормить, наверное, и подчиненные у него неплохо живут».

Если у меня просят взаймы, то всегда даю. Если же вдруг приходится занимать самому, то прошу сумму, раз в десять больше, необходимой. Это тоже производит впечатление: Мамонтов – человек масштабный, оперирует только большими суммами.

Отдавать деньги всегда стараюсь раньше оговоренного времени:

– Кажется, перестраховался…

Это показывает, что Мамонтов – человек предусмотрительный. И надежный.

Проверкой моего авторитета была командировка в Казань в составе сборной группы нескольких начальников отделов. Как и во время семинара, на котором мы были с Щукиной, меня вновь назначили старшим. Это было официальное признание начальства. Но мне важно было и мнение коллег. Я в начальники не набивался. Знал, что если есть группа, то обязательно возникнет ситуация, которая заставит людей выдвинуть человека, возложить на него ответственность за принятие решений. Так и случилось. После работы вечером долго не могли решить – пойти погулять по центру Казани или просто посидеть, выпить. Мнения разделились. Возник спор, который вылился в коллективное решение:

– Мамонтов, ты у нас старший, тебе и решать.

После этого мне уже легче было быть лидером. Укреплял я свои позиции весьма нехитрыми действиями. Деньги у меня были, и я не скупился на общие траты. Оплатил выпивку в баре, в котором мы все же уселись после прогулки по центру Казани:

– Коль я старший, так мне и платить больше.

Ну кто будет против, чтобы за него заплатили? Можно и статус временного начальника не оспаривать. Но привыкнув к временному, привыкнут в будущем к постоянному.

Мамонтов – это не только лично я, но и все мои люди. Поэтому так же, как к себе, я был требователен к подчиненным. Не прекращал следить за тем, как они общаются, как одеваются, как питаются, как отдыхают. Знал, что по итогам квартала или года начальство забудет поощрить меня, как впрочем и других руководителей подразделений. Но я не забывал о своих сотрудниках: 

«… в связи с успешным окончанием года прошу поощрить следующих сотрудников:

Мальцева;

Зайковского;

Петрову…»

И их поощряли. А награды сотрудников – мои награды. «У Мамонтова… для Мамонтова… с Мамонтовым…» Это дорого стоит. И дорого обходится. Да, у меня все получается. Но, занятый исключительно мыслями о работе, не заметил, что отрываюсь от реальной жизни, которая, разумеется, шире, чем коридоры «Лидера». То, что стал зацикливаться исключительно на рабочих проблемах, я понял однажды утром. Когда читал у себя в кабинете подготовленный отделом Лавочкина опросник по товарам нашего клиента: 

«1. Как Вы приобрели этот товар?

– купили в магазине;

– получили по почте;

– поскользнулся, упал, очнулся – товар.

2. Насколько интересным показался Вам данный товар?

– интересен;

– любопытен;

– сексуален.

3. Вы купили этот товар:

– потому что денег куры не клюют;

– потому что желаете, чтобы куры денег не клевали;

– купили потому, что просто купили.

4. Где вы получили информацию о товаре:

– во сне;

– в бане;

– жена получила зарплату товаром.

5. Покупали ли вы ранее подобный товар:

– если да – то почему:

– был невменяем;

– если нет, то почему:

– все равно не помню;

– иная причина.

6. Вы приобрели товар как:

– сотрудник КГБ по заданию полковника Исаева;

– как сотрудник ЦРУ;

– как сотрудник Моссад?»

Я привычно начал вносить правки в текст вопросов. Только на третьем пункте что-то меня смутило: «Пьяные они, что ли, это писали?» Думал вызвать Лавочкина. Но тот как раз зашел сам:

– Понравился опросник?

Только я начал подбирать слова, как за спиной Лавочкина появились Мальцев, Петрова, Андрюшин, Шушкевич… Они хором заорали:

– С первым апрелем!..

Я расслабился:

– Вот черт! Разыграли…

И задумался. Ведь ничего не замечаю, кроме работы. Ни весны, ни шуток…Так можно и совсем оторваться от жизни. Превратиться в какого-нибудь офисного робота…

А может быть, это и неизбежно? Ты или посвящаешь бизнесу всего себя. Или занимаешься чем-то другим. Значит, с этим надо смириться? Придется.

И еще задумался о другом. Я молчу на глупости начальства. Говорю руководству только то, что нужно. Не ругаюсь с тупыми коллегами. Да, втолковываю себе, что это только такая игра. Но внутри накапливается протест. Чувствую в себе мощную бомбу. Она или взорвется колоссальным конфликтом, или мне все же удастся как-нибудь ее обезвредить.

Иногда сразу из кабинета начальника я прямиком выбегал в сквер за агентством. Посылал в небо:

– Протасов, твою мать…

– Шишкин, … тебе… по самые…

– Карека … …. … …!

Слышали бы меня Ирина или Катя…

Я снова занялся заброшенным было теннисом. Пытался получить любые подворачивающиеся маленькие жизненные удовольствия. Так, когда во время съемок рекламного клипа представилась возможность, полетел на воздушном шаре. Я наслаждался этим полетом. Кричал, глядя на лес, на монастырь на берегу реки. Я чуть не плакал от этих счастливых минут. Все неприятности остались где-то там, на земле…

А раз в спортивном клубе подвернулось другое удовольствие. Между теннисных кортов шел Карека. Я в это время играл с Зайковским. Начальник не видел ни меня, ни моего партнера. Решив завязать шнурок на ботинке, он нагнулся как раз напротив дыры в заборе. Я не удержался и со всей силы послал мяч в цель, плотно обтянутую тренировочными штанами.

– А-а-а, – раздался вопль. Мы с Зайковским спрятались за скамейками.

Совершено багровый Карека тер правую половину задницы:

– Кто? Где?..

Он так и не нашел, кто это сделал. А я до сих пор улыбаюсь, вспоминая этот эпизод. И мне становится легче. Говорят, японцы лупят каждый вечер резиновые копии своих начальников. А мне удалось врезать по заднице оригиналу. Как бы мне позавидовали те японцы! Хотя, когда я был в Токио, никаких резиновых фигур в офисах не видел. Или от нас их тогда прятали?

Еще я научился с совершенно серьезным видом подсмеиваться над начальниками. Так, Бабаев, как начальник или как клоун, который весь вечер на манеже, всегда старается быть в центре внимания. Он специалист по любому вопросу. Однажды заставил едущих на семинар в автобусе сотрудников два часа слушать рассказ о своем недавно купленном далматине. Чем только Бабаева ни пытались перебить, но он упрямо рассказывал о своей псине:

– Вы не представляете, какая умница…

Тогда я, совершенно уставший от этого разговора, показал на какую-то линялую, грязную дворнягу на обочине. Совершенно серьезно спросил:

– Ничего не понимаю в собаках… А вот, наверное, один из далматинов?

– Эх, – начал объяснять мне Бабаев, не заметив, что весь автобус давится смехом.

Однако ни мат в сквере, ни такие вот маленькие радости не снимали напряжение полностью. Оно накапливалось, накапливалось, накапливалось. И кончалось все тем, что я вдруг замечал – бокала вина на очередной вечеринке мне не хватает. Что заходил после мероприятия в первый попавшийся бар и мгновенно опустошал стаканчик виски, водки или конька. Совсем не закусывая. Мне просто ничего не лезло в рот, кроме спиртного – я быстро напивался.

Утром просыпался с дикой головной и душевной болью. Ирина смотрела на меня с сочувствием:

– Понимаю… Мне и самой так хочется иногда напиться.

А я-то думал, что тенниса ей вполне хватает.

После такого выпивона обычно отходил несколько дней. Но мне становилось легче – разрядился. Боялся, однако, что могу не удержаться, переберу как-нибудь на работе или на важном банкете. Поэтому, чувствуя, что во мне накопилось взрывчатое вещество напряжения, улетал на выходные в Воронеж. Чуток выпиваю с отцом, поминая маму. Потом надирался вусмерть с Вовкой и Гариком. Они радовались поводу. На них в Воронеже давило отсутствие больших событий. Жизнь здесь слишком спокойна и предсказуема. По-прежнему работа, дом, дети, дача. Все те же, те же воспоминания о командировке в Москву: «В одном ресторане с Варлоу, Борзовым, Гребнюхиным…».

Их жены меня не привечали:

– Прилетел на наши головы. Мужей спаивать…

Возвращался из Воронежа спокойный, полный сил. Никто в агентстве и не догадывался, глядя на меня, потягивающего весь вечер один коктейль, что несколько раз в году накачиваюсь вдрабадан.

Я заметил, что не у одного меня такие же бизнес-проблемы. Вспомнил жутко уставшего Козина. И мои начальники тоже расплачивались за огромное физическое и душевное напряжение. За то, что делать приходится то, что совсем не хочется. Карека с Бабаевым уже в обед, бывает, выпивают на пару по рюмке. Ближе к вечеру, судя по краснеющим лицам, наверное, еще по одной-две. И, должно быть, неплохо догружают дома.

Шишкин, вроде бы, не пьет совсем. Но Катя мне сказала, что он отвязывается на семье. Бьет жену и детей. Я долго не верил, пока не услышал однажды сам, позвонив ему вечером. Кто-то снял трубку, но не успел ничего сказать. Я услышал какой-то звериный, не сразу распознанный мною голос Шишкина:

– Положи трубку, сука…

И звук удара. В трубке громыхнуло. Короткие гудки…

Катя сказала, что Шишкин постоянно жует антидепрессанты. Нервы у него не в порядке.

Протасов разряжается по-другому. Он любит всякие особые удовольствия. Я заметил это, еще будучи с ним в командировке в Японии. Но тогда подумал, что местные девочки – это просто мужское любопытство. Но оказалось, он посещает публичные дома с оригинальными услугами практически в каждой поездке. По крайней мере, мне об этом рассказывали разные люди, видевшие его в сомнительных местах и в Москве, и в других городах.

Да. Каждый избавляется от напряжения, как может. А в один из вечеров в офисе что-то защемило в груди. Еле добрался до дома. Ирина вызвала скорую.

Доктор посмотрел, пощупал, померил, вздохнул:

– Да у вас, батенька, предынфарктное состояние. Такой молодой… Бизнесмен, наверное?

– Бизнесмен.

Скорый врач затряс головой:

– Во имя чего вы себя гробите? Не пойму. Бизнесмены – такие на вид крутые. А все поголовно как пеньки гнилые. У кого сердце, у кого почки, печень, язва, нервы, импотенция… Во имя чего? Деньги? Власть? Но когда у вас появляются деньги и власть, вы же этим уже воспользоваться не можете. Водку пить нельзя, на женщин, извините, не стоит, еды вкусной не поешь – только диета, воздержание. И дальше жизнь на таблетках – для печени, для эрекции, для сердца… Не понимаю, во имя чего?

Я поддакивал:

– Да, да, да… Пожалуй, вы правы… Пожалуй, вы правы…

Хватит ли мне здоровья? Или может, когда я оторвусь от этих начальников-придурков, напряжение не будет таким сильным? Или что-то надо менять уже сейчас? Отлежусь, обдумаю…

И вроде отлежался. В груди колоть перестало. Жутко захотелось работать. А если что – у меня теперь всегда под рукой таблетки есть. Доктор сказал – хорошие…

Наблюдая за собой, за работой своих людей, я понял, что дальше уже нельзя развиваться тем же составом. Он у меня и так пашет на всю катушку. Я выжал из него все, что мог. Надо менять принципы работы, менять людей. Наступил конец периода универсалов, совместителей, бывших манекенщиц. Я вступаю в совершенно новый для себя этап. Дальше развивать дело могли только квалифицированные специалисты. Необходимо начать новую реформу своей службы. Произвести ее в меньшей степени за счет увеличения количества работников и в большей – за счет привлечения классных специалистов. Подготовить их самостоятельно нечего было и думать. У меня на это не хватит времени. Я же все-таки управленец, а не преподаватель. И потом, не могу быть специалистом во всем, не могу дать всех нужных знаний. Люди должны получить эти знания в другом месте, прийти с ними уже полностью готовыми к квалифицированной работе.

Сегодня я уже мог покупать готовых специалистов. С одной стороны, есть имя корпорации, с другой – мое собственное, с третьей – есть специализированный фронт работ, с четвертой – ситуация с оплатой труда у меня стабилизировалась, я могу платить этим людям столько, сколько они стоят на рынке.

По моей заявке наш отдел кадров задействовал агентства по найму. В дополнение мы разместили в газетах объявления о приеме на работу.

Слух о том, что я набираю людей, очень быстро распространился на рынке. Мне стали звонить незнакомые люди:

– Говорят, вы человек, у которого все получается…

Это было, конечно, очень приятно. Хотя, разумеется, у меня не все абсолютно получалось. Только то, в чем я уверен. Я просто старался не браться за дела, которые у меня не получаются.

Еще говорили так:

– Мне сказали, что вы – хороший начальник. У вас хороший коллектив, интересная работа, приличная зарплата и есть возможности роста.

Вот этого-то я и добивался столько лет. И добился!

В числе первых я сменил своего самого близкого помощника. Все-таки у секретаря должна быть прежде всего голова. А ноги-груди – желательны, но не обязательны. Как ни красива была Юля, но надо было прощаться. К сожалению, она так и не стала моим настоящим помощником. Чем дальше, тем больше Юля раздражала меня непониманием каких-то очевидных вещей, опозданиями, забывчивостью, не замечаемой мною ранее неаккуратностью. И вот достаточно быстро, по отработанной схеме, я сменил ее на Веру. Эта девушка уступала в красоте Юле, но соображала намного быстрее и правильнее. Вера не уступала в интеллекте Лике, но при этом не высказывала никаких претензий к статусу своей работы:

– Мне нравится то, чем я занимаюсь. Я настоящий помощник. И мне за это хорошо платят…

Да, профессионально Вера была на три головы выше Юли – имела специальное образование по делопроизводству, опыт работы в большой фирме. Моя новая секретарша ничего не делала бездумно. Она всегда вникала в суть того, что я ей поручал. Могла сама и без меня что-то сообразить, если требовалось. Над ней не надо было стоять с палкой, тратить лишнее время на объяснения. И, главное, Вера могла нормально разговаривать с претендентами на работу, с моими партнерами – не шокировать их юлиным коктейлем внешней красоты и внутренней ограниченности.

Позже, присмотревшись, я поручил Вере распоряжаться курьером и моим водителем. Она легко взяла их под контроль. Вера также управляла нашими хозяйственными делами, до которых у Юли и хозслужбы «Лидера» никогда не доходили руки. Раньше в помещениях нашего подразделения был лишь один хозяин, которому до всего есть дело – до лампочек, сквозняков, туалетной бумаги, – я. Теперь у нас появилась и хозяйка. Вера вела огромную работу, скорее всего никем, кроме меня, не замечаемую. Потому что это были те заботы, которые я сбросил с себя, а не с кого-либо еще. Да, иметь достойного секретаря – это огромный кайф. Немногословная, неприметная Вера лишила меня кучи мелких проблем, которые, во-первых, занимают мое время, во-вторых, мои мысли. Она стала как бы частью меня. Я теперь одновременно делал сразу две работы. Одну – ее головой и руками. Другую – своими.

Не меньшее удовольствие я испытал и от работы курьера. Взял его, потому что не был довольным общими рассыльными агентства. Круглов и его напарник были перегружены, брать еще одного курьера агентство не хотело, экономило. В результате нужные материалы доходили до партнеров и клиентов с опозданием. Мои менеджеры перестраховывались и в ущерб основной работе сами доставляли документы по назначению.

Я пошел испытанным путем. Выбил для службы должность курьера, работу которого оплачивал из своего премиального фонда. Какой эффект! Сразу освободилась Вера, которую я, оказывается, каждый день гонял куда-нибудь. Мои работники перестали терять время на разъезды, стали работать эффективнее. Возросла прибыль. Не на сумасшедшую, конечно, величину, но расходы на курьера окупились более чем на тысячу процентов!!!

Наконец, мы заменили Филюгина и Яблоченко. Они уже просто затерроризировали и меня, и Мальцева своей безответственностью. По истечении очередного временного контракта мы не продлили его ни с ним, ни с ней. Дали ясно понять другим менеджерам – наступают новые времена. Всем предъявляются новые, более высокие требования. Так и сказал Филюгину с Яблоченко у себя в кабинете:

– У нас новые требования. Не хочу вас перегружать, лучше вам спокойно перейти на другую работу…

Но я не выбросил их на улицу. Помог трудоустроиться. Порекомендовал обоих «коллегам». Яблоченко взяла Щукина. Филюгина – Жигулев.

Я подумал, что многого о моей службе Яблоченко с Филюгиным не наболтают – мы никогда не давали им серьезной информации. А вот нам наболтать о чужих подразделениях они смогут. Не думаю, чтобы у Щукиной и Жигулева была такая дисциплина, как у меня.

Мои новые работники, не видевшие увольнений Еремеева, Караваевой, должны были знать, как у нас прощаются с сотрудниками. Мы проводили Яблоченко и Филюгина с уже обычной для меня в таких случаях торжественностью:

– Спасибо за вашу работу… Яблоченко и Филюгин пришли в нашу службу в трудный период ее становления… Если бы не Яблоченко… Если бы не Филюгин…

Яблоченко с Филюгиным перешли в нашем офисе на несколько дверей дальше. И в целом все были довольны – и Щукина, и Жигулев, и Яблоченко, и Филюгин, и Мальцев, и я, разумеется.

Кадровому агентству «Мобил пипл» удалось перекупить для меня замечательного медиапланериста Юрзинова. Он работал в конкурирующем агентстве «Прометей». Не ужился там по вполне прозаичной причине – обещанное ему место заведующего отделом занял не он, а любовница кого-то из акционеров. Да, обычное дело.

Юрзинов здорово усилил работу нашей службы. Этот специалист намного превосходил штатного медиапланериста агентства, работающего в одном из отделов Щукиной. Я был доволен. С такими людьми можно на самых лучших, на самых требовательных клиентов выходить.

Смена состава в моей службе не могла пройти незамеченной начальством. Но если Шишкин, сам разрешивший мне воспользоваться услугами отдела кадров, промолчал, то Боголюбов, видимо, с подачи Щукиной заметил на дирекции:

– У Мамонтова большая текучка…

Вякнул Бабаев:

– Что-то, правда, у тебя какой-то разброд и шатание…

Через несколько дней после дирекции, столкнувшись со мной в нелучшем настроении, пробурчал и Протасов:

– Набрал себе рабов, выпускников институтских. Ты жесточайший эксплуататор среди наших сотрудников… Ты жадный… И вот, от тебя все бегут…

Я выслушивал руководство с виноватым лицом. Отвечал начальникам в уме. По пунктам: «Во-первых, у меня не текучка, а ротация. Так, помнится, говорил президент «Броутекса», который за три года сменил четыре состава и вывел никому неизвестную фирму в лидеры…

Во-вторых, господин Протасов, труд рабов непроизводителен. А у меня прекрасная динамика роста объема доходов. Постоянно увеличивается и заработная плата этих самых рабов. В сумме с премиальными они получают больше, чем в подавляющей части других отделов. Они свободны. И они не бегут. Значит, они не рабы. В свое время мне пришлось долго и нудно увольнять Лику. Она не хотела уходить. И Еремеева именно я уволил, а не он ушел. И Юлю, Яблоченко, Филюгина уволил я. Действительно ушла только Караваева. Но если бы она сама не ушла, через какое-то время я все равно бы ее уволил.

Лучшие же от меня никуда не уходят, как их ни зовут в другие агентства и отделы. И даже на нелучших моих людей спрос. На тех, кто проработал у меня даже на кратковременном контракте, как бы стоит знак качества. В других отделах, в агентствах меня просят:

– Мамонтов, будешь кого-нибудь увольнять, отдай нам…

В-третьих, насчет эксплуататора, тут ты, брат Протасов, прав. Да, я не выношу вида бездельничающих сотрудников. Я выжимаю и из себя, и из своих людей все, на что мы способны. Только в таком случае мы можем очень быстро развиваться. При этом мои люди знают, за что они так работают. Они предпочитают именно много работать и одновременно многому учиться, много получать. Они не хотят быть неэксплуатируемыми, мало работать и мало получать.

В-четвертых, насчет жадности… Что ж, видимо, смог создать необходимый для выживания в этом агентстве имидж. А те, кто со мной работают, знают, что я не жаден, соблюдаю главный принцип бизнеса: делиться надо.

Жадность – это для жадного начальства. Для своих же я не то чтобы щедр, но порядочен – не обманываю с зарплатой или должностями как Шишкин и Протасов. К тому же заботлив. Люди вольно или невольно тянутся ко мне. Вот, пронесся слух об очередном должностном росте Щукиной. Ни Жигулев, ни Дубыкина не хотят идти работать под нее:

– К кому угодно, только не к ней.

А чем она, собственно, хуже Боголюбова? Только тем, что пробивается телом? А так-то, если разобраться, она его умнее.

Многие, как юрист Мандрова или заведующая отделом исследований Цацкевич, не говорят напрямую, что хотят работать со мной. Но я для них определенно предпочтительнее Щукиной. Мы ведь общаемся на профессиональном языке. Мы именно работаем, а не угодничаем, не трахаемся за кожаное кресло, за служебный автомобиль…

И региональные представители с тревогой восприняли новость о предстоящем росте Щукиной. Многие ждут, что будущим первым замом все же станет Мамонтов…»

Но эту пламенную речь я произнес именно в уме. Вслух успокоил Протасова:

– Да, думаю, вы правы… И теперь, раз пошла смена, наберу именно не рабов – вчерашних студентов, а уже настоящих специалистов…

Пообещал Боголюбову, даже не задумываясь об исполнении этого обещания в будущем:

– Больше текучки не будет. Вы правы… Это ухудшает работу, когда люди меняются…

И снова, снова подумал о словах президента «Броутекса». Молодец этот президент. И я тоже все делаю правильно. Теперь с огромным удовольствием работал со специалистами. Как с приобретенными, так и с воспитанными. Конечно, я не собирался полностью освободить себя от обучения своих людей. Это всего лишь смена приоритетов: больше покупать готовых, меньше воспитывать самому. Учить только в том случае, если нет возможности приобрести нужного специалиста или когда приобретенных сотрудников нужно еще все же доводить до ума.

Я развивал систему самообучения. Сам выступал перед сотрудниками с лекциями, заодно репетируя свои предстоящие выступления на семинарах и конференциях. Поручил заведующим отделов раз в месяц брать какую-нибудь интересную тему и выступать перед коллегами.

После семинаров, организованных комитетом образования Каримова, я обязательно делал у себя в службе доклад об услышанном. Если была возможность послать от агентства кого-нибудь из моих сотрудников на курсы, то пробивал им учебу. Только сначала сам тщательно изучал программу, состав преподавателей. Понятно, что сотрудники прежде всего рвались на известные имена:

– Там профессор Варлоу будет…

Вздыхаю:

– Не все золото, что блестит… Лучше на другой семинар поедешь. Тотлера послушаешь…

После семинаров мои сотрудники также обязательно делали устное сообщение для своих коллег в нашей службе. То есть агентство платит за одного, а он доносит полученные знания до всех. В том числе и до меня. Когда я не участвую в семинарах, на которых были мои сотрудники, то слушаю сделанные ими магнитофонные записи, изучаю привезенные материалы. Student forever, как говорил Заратустра.

Профессиональный рост в моем подразделении налицо. Приятно работать с понимающими тебя людьми. Я радовался уму моих сотрудников. Но, увы, этот ум начал приносить мне и проблемы. В отличие от глупых исполнителей, толковые люди всегда задают массу «лишних» вопросов. Всегда о чем-то «постороннем» думают. Так, мои сотрудники не могли не ощущать негативных процессов, происходящих в нашем агентстве. Конечно, я старался отвлечь их работой, учебой. Но ведь не зря они были умными людьми. Замечали, что в целом дела у «Лидера» – не очень. И что это впрямую отражается на эффективности работы нашей службы. Ведь при задержках проплаты финансовой службой объясняться с клиентами приходится именно моим сотрудникам. А кому нравится отвечать за чужие грехи? За сегодняшние. И за завтрашние… Да, мои сотрудники задумывались, что будет дальше. Мальцев, Лавочкин, Зайковский, Юрзинов спрашивали:

– Так и будет все продолжаться? Или все-таки что-то изменится?

Им нужны были серьезные доводы в пользу того, чтобы продолжать работать в «Лидере», не думать о переходе в другую компанию. А такие мысли появлялись. Все чаще звучало:

– Надоело… Опять нас финансовая служба кинула. Может, в другую фирму все вместе уйдем?..

Я привычно отвечал:

– Но там будет не лучше…

И вот, наконец, Мальцев меня спросил:

– Так может, вообще свою фирму создать?

И Лавочкин его поддержал:

– Да, свою фирму…

– Свою фирму? – как будто впервые задумался я.

Было здорово, что мне не надо прикладывать усилий, чтобы переманить людей в свою фирму. Они сами выступили инициаторами. Теперь нужно только подождать, чтобы эта идея как можно более укрепилась в их головах. Чтобы я не тянул своих сотрудников на сторону, а как бы исполнял их чаяния.

Потихоньку переговорил со всеми толковыми работниками. С теми, кто мыслит на перспективу. Переговорил так, чтобы они «сами» додумались до создания своей компании. Андрюшин, Шушкевич, Юрзинов… Все были «за».

Попытался прощупать и заведующего филиалами Носова. Представительства в регионах – это для меня очень важно. Однако Носов осторожничал, боялся:

– Посмотрю, как у вас пойдет.

– Что ж смотри, смотри…

Он, конечно, мог присоединиться к нам и позже. Но уже на других условиях. Ценные сотрудники, создающие компанию сегодня, становились полноценными акционерами. Мамонтов, Мальцев, Лавочкин, Андрюшин, Юрзинов. Носова в этом списке уже не будет.

Шушкевич. Она не настолько уж ценна. Но ее надо привлекать к работе в новой фирме. Я, кажется, нашел убедительную причину не давать ей акций:

– Если дела пойдут хорошо, то и ты не останешься без доли. А сейчас не хочу тобой рисковать. Если дело раскроется, то ты будешь как бы в стороне. Тебя ведь ни в каких документах не будет…

И ей самой этот вариант, по-моему, пришелся по душе. Ребята безусловно были склонны рисковать больше, чем она. Таким образом, пять учредителей. У всех по двадцать процентов акций – поровну. Хотя на самом деле мне абсолютно все равно, сколько у меня акций. Мне фирма требуется не для дополнительных доходов. Для того, чтобы объединить моих лучших людей. Теперь они могут продолжать работать в «Лидере», думая не о недостатках этого агентства и не о том, куда идти, а о нашей собственной компании. А акций пусть будет поровну. Сегодня важно, чтобы люди работали, а не думали о справедливости: у этого больше акций, а у того меньше. Едва ли эта созданная мною фирма будет первой и последней. И в начале пути пусть у меня будет двадцать процентов. Как у всех. А дальше посмотрим…

Разумеется, у нас были расходы. На регистрацию фирмы. На открытие счета. На аренду офиса. Это серьезный вопрос. Никакой банк нам кредита не даст. Мои сотрудники зарабатывают не так уж много, чтобы полностью финансировать становящееся на ноги предприятие. Да и дело такое рисковое. Можешь вложить все, что у тебя есть, а ничего в ответ не получишь.

На общем собрании акционеров я предложил каждому внести достаточно приличную сумму. Такую, чтобы, с одной стороны, моим соучредителям было по силам финансирование, а с другой стороны, чтобы им было жалко терять вложенные деньги. Я внес самую большую часть средств. Показал таким образом, как серьезно отношусь к нашему делу. Собрав нужную сумму, объявил:

– Надеюсь эти деньги быстро вернутся к нам удвоенными, утроенными, удесятеренными… Такие головы, как наши, должны давать хорошую прибыль. Суперприбыль… Теперь дело за названием нашей фирмы.

Оказалось, что уже у каждого припасено:

– «Бегемот»…

– «Аврора»…

– «Премьер»…

– По фамилиям. «МЮЛАМ». Мамонтов, Юрзинов Лавочкин, Андрюшин, Мальцев…

– Ерунда.

– А у тебя лучше?

Я не вмешивался. Это та часть дела, в которой мои сотрудники могут себя ощутить полностью значимыми. Самостоятельными. Пусть придумывают. Я соглашусь с любым боле-менее приличным вариантом. А их становилось все больше и больше:

– «NFQ»…

– «Максима»…

– «Нью Майнд»

– «Ньюми».

Пора, наверное:

– А что, «Ньюми» звучит… Голосуем. Кто «за»?.. Принято. Теперь обсудим, кого назначить генеральным директором…

Насчет обсудим – это по привычке. Я уже все решил. Заранее с каждым обсудил, всех убедил, что генеральным директором будет Лавочкин. На первый взгляд это решение казалось странным. Но сам я не мог, так как мое имя было на слуху. О существовании фирмы узнали бы на следующий день. После первого же подписанного мною договора или платежного документа:

– Это какой такой Мамонтов?

Не мог я назначить и наиболее подходящего из остальных акционеров – Мальцева. В случае прокола с нашей фирмой его бы тут же уволили из «Лидера». А он мне здесь очень нужен. Можно сказать, правая рука. Единственный, кто и мог справиться, и уже наполовину был потерян в «Лидере» – это Лавочкин. Да, как руководитель он не из самых сильных, но все-таки может управлять нашей фирмой. А в «Лидере» для него я уже не видел места: его финансовый проект мы воплощать не стали. Петрова как заведующий отделом исследований сильнее его. К тому же на рынке его фамилия засвечена гораздо меньше фамилии Мальцева.

Своих я убедил тем, что у Лавочкина больше всех времени для сторонней работы:

– Мне будет легче прикрывать его отсутствие.

Все согласились.

Лавочкин с энтузиазмом взялся за дело. Снял под небольшой офис недорогое подвальное помещение в закоулках центра Москвы. Купил самое необходимое оборудование. С нашей общей помощью начал подбирать людей.

Мы предлагали очень неплохую зарплату. У нас было из чего ее платить. Не из тех денег, что мы собрали для начала из своих карманов. Нет, пошли первые деньги от клиентов. Заполучить работу новому агентству всегда очень тяжело. Но здесь я не долго думал. Еще в «Лидере» мы присмотрели двух интересных клиентов: питание для кошек «Ням-ням-с» и рекламную студию. Мальцев приготовил для них очень хорошие предложения. Но внесли мы их теперь не от «Лидера», а от нашего собственного агентства.

Предложения понравились. Мы начали работать. Клиенты были очень довольны хотя и новым, но таким грамотным агентством. Конечно, они не понимали, что вся работа ведется не в «Ньюми», а в «Лидере». И исследования, и медиапланирование, и творческая часть, и размещение. Чтобы не вызывать подозрений и на крайний случай иметь оправдание перед начальством, мы заключили между «Ньюми» и «Лидером» договор о сотрудничестве. Можно сказать, честно делили прибыль по клиенту между двумя агентствами. Раньше бы она вся досталась «Лидеру», теперь часть ее оставалась в «Ньюми». Для ее развития. Надо провести исследование для «Ням-ням-с» – пожалуйста. Фирма по первому договору переводит деньги в «Ньюми». Наше агентство часть денег оставляет себе, часть перечисляет «Лидеру», в котором, собственно, и выполняется вся необходимая работа. Постепенно же по мере набора кадров и их профессионального обучения мы начнем делать все в самом «Ньюми». И оставлять, конечно, уже всю прибыль.

Лавочкин, быстро проникшись частнособственническим инстинктом, уже не хотел ждать, начал спрашивать меня:

– И зачем мы делимся с «Лидером»? Мы же уже можем делать все сами.

Сдерживаю его:

– Так надо… Так нам выгодно…

Он не понимает, что пока «Ньюми» не может обеспечить достаточный профессиональный уровень всех работ. А нам нужно привлечь клиентов. Нам требуются оборотные средства, которые мы зарабатываем с помощью «Лидера».

Вот на эти-то, полученные от первых двух клиентов деньги нам и удалось нанять в течение месяца семь человек. Мы создали хоть и небольшой, но коллектив. Он имел в себе зачатки будущей профессиональной структуры. Я с удовольствием смотрел на схему своего первого агентства:

Семь человек. Лавочкин в ужасе от обрушившихся на него проблем. А мне, в общем, все знакомо. Помогаю ему.

Евдомаха разругался со всеми. Ходит по офису павлином, фыркает:

– С кем приходится работать…

Энтин не ужился с Нуриевой:

– Она все время мне документы неправильно оформляет.

А Нуриева оказалась неплохим бухгалтером. Спасибо моей Осокиной, она ее порекомендовала. Вместе работали когда-то.

Что ж, будем делать, как всегда. Сначала меняем самого строптивого Евдомаху на Ушканова. Следом Энтина – на Стольникова. Сразу стало спокойнее.

Семь человек. Речкунова вполне на своем месте. И Нуриева. Пипко и Ушканов, конечно, не великие менеджеры, но чтобы выдавать клиентам работу «Лидера» за свою, у них ума хватает. Неплох и Стольников, снующий с заказами между «Лидером» и «Ньюми». Хорош компьютерщик – Харлачев. Его даже Андрюшин попросил к себе в «Лидер».

Первый состав устаканился. И с работой под «Лидером» вполне справляется. Я продумываю основные подходы. Мальцев координирует работы с клиентами. Юрзинов ему помогает. Андрюшин курирует производство. Лавочкин утрясает дела с расчетными счетами, с налоговой инспекцией…

Наша хитрая схема неплохо заработала с первых же дней. Для подведения итогов первого квартала мы собрались в нашем «Баре». Лавочкин доложил акционерам:

– За прошедшие три месяца мы получили небольшую прибыль. Вот цифры… Хватит на половину приличного автомобиля…

Все заулыбались:

– Получается…

– А что с деньгами делать?

– Обналичивать?

– Крутить в банке?

– Уходить от налогов или их минимизировать?

– Как и во что вкладывать?

– Служебный автомобиль купить…

– Сказано ведь, на целый не хватит. Купим пол-автомобиля. И напишем на нем «Ньюми»…

Я слушал разгоряченных акционеров и думал о том, что мы становимся полноценным предприятием. У нас обычные, нормальные проблемы. Теперь вот, после получения первой прибыли – инвестиционные. И я без отрыва от основной работы получаю столь необходимый для будущего опыт управления отдельным агентством. Вижу проблемы, с которыми сталкивается предприятие в свободном плавании, нахожу пути их решения.

Как и каждое нормальное агентство, мы должны были войти в Союз российских рекламных агентств. По регламенту полагалось сдать документы, заплатить регистрационный взнос и ждать ближайшего собрания, на котором члены союза, как правило, голосуют «за». Мы все оформили, но проходила неделя за неделей, а дело не двигалось. Лавочкин сначала разводил руками:

– Ничего не понимаю. Почему-то тянут…

Еще через несколько дней сказал:

– Меня коллеги сориентировали. Документы не подписаны президентом Союза Налимчиком. Он взятки ждет. Все мелкие агентства ему платят за любую услугу…

Я-то диву давался, как это Налимчик столько времени тратит на посиделки в «Репе». А он так, оказывается, работает. Ничего не делая, получая взятки от мелких агентств. Комиссионные или премиальные – от средних и крупных. Ведь, иногда фирмы обращаются в Союз с просьбой подсказать им наиболее надежного партнера. Налимчик проталкивает то агентство, которое его соответственно отблагодарит. Вот жучара! Нет, он не жучара, он же Налимчик…

Я мог позвонить ему, попросить зарегистрировать «Ньюми». И скорее всего, Налимчик бы подписал документы, чтоб не ссориться со мной – представителем «Лидера». Но он наверняка сдаст меня при случае Протасову или Шишкину:

– Вот ваш сотрудник другим агентствам содействует…

Начальство, конечно, заинтересуется, почему это я содействую «Ньюми».

Вздохнув, сказал Лавочкину:

– Придется платить. Сколько?

Лавочкин назвал сумму. Я кивнул:

– Хорошо хоть немного…

Через день документы были приняты. Через две недели мы были членами Союза, нормальным полноценным российским агентством. Меня так и подмывало позвонить отцу, сказать, что у меня уже есть свой собственный бизнес. Но я боялся сглазить. Успею еще, если все хорошо пойдет.

По итогам второго квартала снова получили прибыль. Снова спорили:

– А может, частично вернуть то, что вложили?

– Да ты что? Нельзя вынимать деньги из оборота…

– Если вкладывать, то в какой-нибудь свой проект…

Так и решили. Полученную прибыль вложили в специальный проект, который позволял нам продвинуть имя фирмы еще дальше. Для рекламной студии – второго нашего клиента – устроили презентацию его услуг. Так как денег было все же немного, исходили из принципов: «Дешево, но сердито» и «голь на выдумки хитра». Обратились в стильный клуб «Кукурига»:

– Вам нужны новые клиенты?

– А кому они не нужны?

– Вы предоставите место и спиртные напитки для презентации. Мы обеспечим хорошую рекламу…

Так получили бесплатно место и выпивку. Сами разослали приглашения. Народу собралась масса: и потенциальные клиенты студии, и артисты, и певцы, и журналисты (обошлось без Гребнюхина). Представители студии, производящей специальную рекламную одежду, каждого входящего наряжали соответственно. Кому – шляпку-сковородку «Феталь», кому – калоши-бутылки «Хлебное пиво», кому брошь-презерватив, кому – ожерелье из ватрушек…

Каждый желающий мог сочинить стишок или песенку о товаре, связанном с доставшейся одеждой. Победителя ждал годовой членский билет клуба «Кукурига» с девяностопроцентной скидкой. Все старались. Было весело: 

«Не ходите на работу ни во вторник, ни в субботу,

Покажи начальству фигу, прибегай к нам в «Кукуригу»…

«Так люблю свой холодильник, даже сердце холодит. Настоящий «Эгозит»!»

«Это нежность и истома, средство «Wow» для чистки дома…»

О веселой вечеринке-презентации написало около трех десятков газет и журналов. Стишки и песни цитировали по радио. Наш клиент получил массу заказов на производство рекламной одежды. И «Кукурига» теперь была набита битком каждый вечер.

Мы заработали на презентации немного. Но во время ее проведения мне удалось договориться с еще одним клиентом:

– Хотите такую же презентацию? Сейчас вас познакомлю с организатором этой… Вот господин Лавочкин…

Новый клиент – сеть домов моды – давал практически те же самые деньги, что и наши два первых клиента. Мы спокойно вернули «Ням-ням-с» и рекламную студию в «Лидер Интернешнл». Перед ним мы отныне были практически чисты. Теперь у «Ньюми» есть свое помещение, оборудование, оборотные средства, сотрудники, клиенты. Это небольшое, но вполне работоспособное рекламное агентство. Его в любой момент можно нарастить, взяв новых клиентов и расширив штат. Но пока высовываться рано.

«Ньюми» за год существования заняло свою небольшую нишу на рынке, приносит постоянную небольшую прибыль. Если говорить языком Лавочкина, «приличный автомобиль ежемесячно». Неплохо для семи официально работающих человек. И в «Лидере» у нас тоже неплохо получается. Сложился очень сильный коллектив. Большинство сотрудников по жизни – трудоголики. Когда смотришь, как они все вместе работают над одним проектом, становится жутко приятно. Приходит чувство уверенности: раз такие умные люди так относятся к делу, то невозможно, чтобы оно не получилось.

Я смотрел на схему своего подразделения. Двадцать один (уже двадцать один!) человек. Господи, как же хорошо работать с умными ответственными кадрами! Отдал десять команд и все работает, все делается, крутится, развивается. Как вспомню Еремеева, Лику, Филюгина, Яблоченко, которых постоянно нужно было пинать…

Еремеев… Какое-то время я слышал о нем. Он, вроде бы, в «Бонзе» был помощником административного директора. Затем – администратором в каком-то агентстве поменьше. Потом следы его затерялись… К черту…

Я снова и снова смотрел на схему своего подразделения. Вот ведь, хоть и не надеялся, но добился в «Лидере» того, к чему шел. Под видом своей комплексной службы я реально имел небольшое автономное и профессиональное рекламное агентство. Его хоть сейчас отделяй и регистрируй как отдельную фирму. Или вливай в «Ньюми».

Меня радовало не только количество сотрудников, но и качество их работы. Мы уже обогнали Бокову. Моя служба стабильно дает около двадцати пяти процентов рекламной прибыли всего агентства (четверть!). И это на фоне того, что в целом по агентству рентабельность и доход потихоньку снижаются. То есть моя служба работала лучше, чем любое другое подразделение «Лидера». И при этом мы не имели тех льгот, привилегий, которые были у других отделов. Многие расходы вели из собственного премиального фонда, а не из бюджета агентства.

И еще я заметил, что мой финансовый «вес» становится политическим. Да, мне теперь помогали не только бюрократические маневры, но и финансовые показатели. Набираемые нами двадцать пять процентов прибыли агентства – это очень серьезно. Довольно почтительно разговаривает Протасов. Вежливо интересуется делами Шишкин. Пыхтит Карека. И Бокова, и Щукина, и Жигулев тыкают своих менеджеров:

– Плохо работаете. Почему у людей Мамонтова получается, а у вас – нет…

Да потому что мы настоящие специалисты…

Интересно, что мой коллега по университету Круглов это также отметил. Он наконец защитил свою диссертацию «Современные информационные потоки». И на праздновании по этому поводу сказал:

– В моей диссертации есть место, посвященное подразделению Мамонтова. У тебя, Сергей, наиболее эффективно налажен информационный поток, обмен. Хотя можно еще улучшить. Ведь это же приведет к повышению прибыли…

Улучшим. Дай срок – подключим науку. Так и говорю ему:

– Так не хватит ли тебе уже курьерствовать? Переходи к нам на приличную работу…

Right place, right time, как говорил Заратустра.

В период создания своего миниагентства в «Лидере» я старался уворачиваться от схваток с конкурентами. Мудрая, как все женщины, Ирина всячески остужала меня дома, отговаривала от резких поступков. Она была права – не следовало привлекать к себе внимание. До тех пор, пока я и мое подразделение были слабы. Но теперь мы стали сильными. И теперь мы готовы сразиться с нашими конкурентами. Вот только сражаться-то уже почти и не с кем. Жигулев, Бокова, Чуркин, Гришин – те, кто мне досаждал, на самом деле уже не были никакими конкурентами. Они здорово уступали нам по показателям.

Что ж, я, как бы невзначай, начал прибирать самых интересных, с моей точки зрения, клиентов. У Чуркина таковых не было – одна мелочь пузатая. А вот у Жигулева и Боковой имелись. К «Сладо» мы подбирались сначала, используя специальный финансовый проект Лавочкина. Затем через подготовку конкурсного ролика. Теперь можно было обратиться к клиенту напрямую. Но сначала я все же обкатал схему на Жигулеве. У него был очень интересный с финансовой точки зрения клиент «Русский квас». Я Жигулеву сказал:

– Твои люди не справляются с этим клиентом. Мы тебе поможем…

– Как так… – растерялся он.

Я не стал ничего объяснять. Мы с Мальцевым просто поехали в «Русский квас»:

– У вас заключен контракт с нашим агентством. Руководство поручило нам усилить работу с таким серьезным клиентом. Теперь вам будут помогать два отдела.

Мы начали с разработки очередного плана рекламной кампании. То, что сделал наш специалист Юрзинов, конечно же, было намного серьезнее проекта людей Жигулева. Так мы взяли на себя планирование рекламы «Русского кваса». Через месяц – производство всех рекламных материалов. Через три месяца фактически все работы по «Русскому квасу» перешли от Жигулева ко мне. Он психовал, ругался в кругу своих менеджеров. Но ни мне, ни начальству ничего не сказал. А Шишкин, Протасов, Боголюбов как будто не заметили произошедшего. А зачем им было вмешиваться? Клиент доволен. Агентство получает больше прибыли. А какая разница, кто ее дает: Жигулев или Мамонтов?

То же самое нужно было проделать и с Боковой. С этой, правда, втихую не получится. Но у меня было неплохое оправдание, почему я вышел на ее клиента. По полученным «разведданым» многие сотрудники в «Сладо» не очень-то были довольны работой с Боковой. Всего спектра услуг она не обеспечивала. Современные электронные технологии вообще не внедряла. Вот с них-то я и решил начать. И «ее человек», возможно имеющийся в руководстве «Сладо», вряд ли поможет Боковой на этот раз.

Как и в случае с «Русским квасом», мы с Мальцевым поехали к клиенту:

– У «Сладо» заключен контракт с нашим агентством. Руководство поручило нам усилить работу с таким серьезным клиентом. Теперь вам будут помогать два отдела…

Бокова кинулась к начальству. Катя рассказывала:

– Пр’иходила Бокова к Боголюбову. Тебя обзывала д’ураком, всех твоих – идиотами… Кр’ичала, почему ты больше ее зар’абатываешь. Что уйдет из агентства вместе с Сур’киной и всем отделом… Настоящую истер’ику закатила. Даже слюной бр’ызгала…

«Сдвиг по фазе, – подумал я, – вот что значит годы отрыва от реалий рынка. Она просто не понимает происходящего, того, что безнадежно отстала от веселого поезда жизни…»

Карека на происходящее отреагировал вяло, как нужно. Вызвал меня:

– Эта дура на тебя чего-то жалуется…

– Дура и есть дура, но разберусь…

Ни в чем, конечно, я не собирался разбираться. Карека тут же забыл о конфликте, выполнив свою профилактическую миссию.

Тогда Бокова пожаловалась Шишкину. Тот вызвал меня:

– Ты что это забираешь клиента у Боковой?

Я удивился:

– Никого не забираю. Просто согласно вашим пожеланиям предлагаем больше услуг. Что делать, если Бокова сама их предложить не может. Агентство прибыль не получит. И ваши пожелания никто не выполнит…

Шишкин утих:

– Ладно, что она не может, предлагай. Только, чтоб конфликтов не было …

И я предлагал «Сладо» все новые услуги. Перед разговором с клиентом всегда спрашивал Бокову:

– Если только ты сама не возьмешь эту работу на себя…

В конце концов Бокова сдалась. «Сладо», как и «Русский квас» полностью перешел к моей службе. Как Бокова ни ерепенилась, а никуда из нашего агентства не ушла. Потыкалась, наверное, потыкалась, но нигде в хороших конторах ее с распростертыми объятиями не ждали. Кому она нужна – вздорная, недостаточно профессиональная, в возрасте? Смирилась. Тем более что я не загонял ее в угол. Оставил Боковой приличных клиентов (в том числе и бывшего моего «Супер-форт»). Эти рекламодатели позволяли жить ей и ее отделу. Жить, ждать пенсии. Хотя посмотрим. Может, со временем дойдут руки, сменим ее на кого-нибудь получше. Как говорил когда-то Протасов: «Давно пора разворошить этот курятник…». Разворошим, отстроим современную птицефабрику.

Внешне мы с Боковой проявляли самые дружеские чувства.

– Как дела, Татьяна?

– Все нормально, Сережа. Как у тебя?

– Спасибо, хорошо.

Конечно, мысленно она разрывала меня на кусочки, нарезала из кожи ленточки для своей новогодней елки. Но я вот на нее не злился. Был искренне ей благодарен за столько лет хранимого для меня клиента.

После того, как взяли себе клиентов Жигулева и Боковой, мы, конечно же, экономически еще более выросли. И теперь я мог позволить себе делать то, чего никогда не делал. Надавил на начальство, чтобы оно улучшило условия работы моих сотрудников. Другие отделы и службы всегда жили лучше нас. И помещения просторнее, и телефонов, компьютеров больше. Это связано с тем, что начальники этих подразделений постоянно бились за улучшение условий. Я же предпочитал время и усилия тратить в первую очередь на саму работу. Мои подчиненные обходились минимумом оборудования, офисных принадлежностей, ютились большей частью в самых плохих комнатушках агентства. Тихо роптали, но работали.

Однако теперь я поставил вопрос ребром:

– Объемы работы растут, а у меня на одного человека полтора квадратных метра. Не протолкнуться. Кондиционеры старые – жара. Концлагерь, а не офис. Люди устают, жалуются. Того и гляди, прибыль начнет падать…

Кто бы не отреагировал, если под сомнение ставится почти половина дохода? Мы были очень серьезным пунктом в бюджете агентства. И нас, конечно, тут же решили расширить. Бабаев сам ходил вместе со мной по агентству. Мы выбирали. Взяли два прекрасных помещения, ужав отделы хозяйственной службы и продвижения.

По поводу хозкомнаты Бабаев сказал:

– От сердца отрываю.

Чувствуя мою силу, он явно шел на сближение.

Переселение же в комнату отдела продвижения превратило его заведующего Гришина в моего врага. Плевать. Теперь мне не обязательно тратить время и силы на поддержание с ним хороших отношений. Когда становишься силой, можешь позволить себе не замечать мелких врагов. Отныне это их забота поддерживать с тобой хорошие отношения.

Бокова, Жигулев, Дубыкина, Гришин, Чуркин… Эти мне не конкуренты. Но вот есть еще Щукина. Я не мог забрать у нее клиентов. У Щукиной были очень сильные позиции. Во-первых, поддержка сексуально озабоченного Кареки. Во-вторых, некоторые ее подразделения узко специализированы. Таковым был и самый важный для меня теперь отдел исполнения заказов. Он в агентстве один, работает на всех, в том числе и на мою службу. Работает слабовато, но отказаться от его услуг полностью я не могу. Карека не даст на это «добро». А Щукина с помощью отдела исполнения заказов легко может нам нагадить. Разместит нашу рекламу не в тот срок, не в том месте. И доказать злой умысел непросто. Ведь не всегда все оформляется документально. Многие вещи, особенно срочные, часто оговариваются на словах. Щукина запросто может указать своему отделу исполнения заказов выполнять наши устные поручения, искажая их смысл.

Я долго прорабатывал различные пути обхода Щукиной «на кривой козе». Но никакого «мягкого» варианта придумать не мог. Для того чтобы развиваться в «Лидер Интернешнл», мне не оставалось ничего другого, кроме как сместить Щукину. И, значит, пойти на прямой конфликт с Карекой. Что ж, я готов к нему. Стал в агентстве силой, и теперь слово Кареки уже не все может решить. Ну, а если проиграю, то отойду на заранее подготовленные позиции в «Ньюми».

Итак, готовимся к войне. Прежде всего посмотрим досье нашего врага. На каждого более-менее заметного человека в агентстве у меня набралось уже именно досье. Я собирал различные документы: служебные записки, счета, договоры и прочее, прямо или косвенно фиксирующее промахи или ошибки разных людей. Это могло пригодиться в каких-то конфликтах. Предпочитая плохой мир хорошей войне, я еще никогда не использовал эти сведения. Но теперь пора. В деле с Щукиной все сгодится.

«Щ»… Щукина… Материалов довольно-таки много. В отделах Щукиной – бардак. Она не уделяет достаточно времени организации работы, рассчитывает на помощь Кареки, мол, так сойдет. Проходит иногда со строгим лицом по своим комнатам. Цепляется к кому-нибудь:

– Что б завтра же все переделал. О’кЭй?

Без нормального управления ее люди расслабляются. Мои сотрудники жалуются и устно, и письменно:

– Опять нас отдел исполнения заказов продинамил. Пришлось перед клиентом отвечать…

Вот она, записка: «По вине отдела исполнения заказов реклама опубликована меньшим форматом…».

Мальцев время от времени взрывался:

– Куда Щукина смотрит и каким местом думает?

Очень хотелось сказать ему, каким именно, но я молчал. Наблюдал и ждал. Анализировал. Заведующая отделом исполнения заказов Аверина посетовала мне:

– Да, мы уже действительно не справляемся с потоком рекламы, который от вас идет. Говорю об этом Щукиной. А она, вместо того, чтобы разобраться, помочь, только отмахивается: «Лучше работайте, о’кЭй?»…

Против Щукиной настроены уже и многие коллеги, и сами ее подчиненные. И недовольство свое они по разным каналам доносят не только до Кареки, но и до Шишкина, и до Протасова. Революционная ситуация назрела. Низы не хотят Щукину, верхи не могут ее убрать. Самое время мне возглавить путч, задвинуть Щукину себе за спину. И хорошо бы, чтобы именно она заварила скандальеро, выступила в роли зачинщика, разжигателя. А я бы оказался потерпевшей стороной. И весь гнев начальства обрушится тогда прежде всего на нее.

Да, можно было начинать боевые действия. Но Щукина по-прежнему избегала прямых конфликтов со мной. Что ж, я начал ее мелко провоцировать. Полагал, что рано или поздно женские эмоции возобладают над разумом. Капля мысли камень сердца быстро точит. Теперь в присутствии подчиненных Щукиной я говорю ей:

– Лариса, опять твоя служба не то объявление разместила в газете. Мой клиент просто в ярости…

– Лариса, посмотри – вот, мои подчиненные записку служебную написали. Из-за твоих людей потеряли всю прибыль с заказа…

– Лариса, твои люди перепутали дату размещения заказа. Я начальству пока не сообщал, думаю, ты сама разберешься…

– Ларис, ты разобралась по заказу, о котором я говорил?

– Лариса, ты изменила схему размещения?

Я надоедал ей, я досаждал ей. Изо дня в день. И она сломалась: написала служебную записку Кареке о незначительном промахе одного из моих людей. Боголюбов вызвал меня:

– Тут записка от Щукиной. Разберись, что там у тебя творится.

– Обязательно разберусь, – вежливо ответил я. Выйдя же из кабинета Кареки, рубанул рукой:

– Ага! Понеслась п… да по кочкам!

До эпизода с запиской я еще побаивался того, что в арсенале Щукиной есть нечто, чего не знаю, чего следует опасаться. Но теперь, когда Карека передал мне скандальный документик, понял, что все – это ее предел. Она перестала развиваться в работе и перестала бороться в агентстве сама. Все дальнейшие поступки Щукиной легко просчитываются, и ее уже можно не особенно бояться. Она предсказуема и, значит, достаточно беззащитна.

Да, Щукина, безусловно, умнее всех в своей службе. Она могла бы поспорить с моим Мальцевым, справиться с Гусаровым или, может быть, с Лавочкиным и Зайковским. Но дело в том, что у нас есть еще неплохие головы Юрзинова, Андрюшина, Шушкевич, всех других сотрудников, к тому же объединенные с моей, весьма поднаторевшей в агентских интригах.

Итак, Щукина объявила нам войну. Я был уверен, что, не смотря на помощь Кареки, она обречена. И потому подготавливаемая битва для меня не более, чем показательными учениями для подрастающих кадров. Они должны знать, как вести бюрократические войны, как побеждать в них.

Вечером собрал в «Баре» руководителей своих подразделений. Объявил:

– Плохой мир лучше хорошей войны. Но уж если война, так война. Сегодня вопрос стоит именно так: или Щукина, или мы. Начинаем операцию «Цунами». Мы должны смыть бюрократическим потоком цепляющуюся за Кареку Щукину. Смыть ее одну или их обоих… Фиксируйте абсолютно каждую задержку, неточность, ошибку в действиях сотрудников Щукиной или ее самой. Пишите мне служебные записки по каждому крупному случаю отдельно и по совокупности мелких еженедельно…

Записки полились потоком. Благо, придумывать ничего не надо было. Служба Щукиной по-прежнему работала плохо, и придраться к чему-либо было проще простого. 

«С.Мамонтову от Юрзинова:

Прошу обратить внимание на несогласованное с клиентом изменение графика размещения заказа отделом исполнения заказов…» 

«С.Мамонтову от Зайковского:

Прошу воздействовать на сотрудников отдела исполнения заказов, предоставивших неверную информацию по ценам по семи газетам из пятнадцати. В результате пришлось производить доплату за счет агентства…» 

«С.Мамонтову от Тарасовой:

По вине отдела исполнения заказов не вышла в срок реклама клиента…» 

«С.Мамонтову от Осокиной:

По вине службы Щукиной, не предоставившей вовремя необходимую информацию, сорвана подготовка квартального отчета…» 

«С.Мамонтову от Мальцева:

Прошу разобраться с действиями отдела исполнения заказов. Это подразделение фактически подрывает работу моего отдела. Приведу лишь несколько случаев за последнюю неделю…» 

Я отсылал эти записки дальше со своей визой.

«Генеральному директору Шишкину,

Первому заместителю Боголюбову.

Прошу оказать помощь службе Щукиной в исправлении ситуации…»

«Генеральному директору Шишкину,

первому заместителю Боголюбову

Прошу разобраться…»

 «Генеральному директору Шишкину,

первому заместителю Боголюбову 

Прошу обратить внимание…»

Я намеренно отсылал копию Шишкину. И чтобы Карека не зажал записки. И чтобы генеральный директор был в курсе происходящего. И чтобы в нем накапливались негативные эмоции по отношению к Щукиной.

Такой подход, конечно, раздражал Кареку. Но что он мог сделать? Только ворчал:

– Достал ты меня своими записками. Вы что там, сами между собой разобраться не можете?

А я ему спокойно:

– Да разобрались бы, конечно. Но Щукина же первая на меня записку накатала.

Война шла самая настоящая, по всем правилам. Продолжала работать разведка. Мы просматривали все документы лично Щукиной и ее отделов – благо, они большей частью просто валялись на столах. Андрюшин без труда взламывал защиту ее компьютера, и у нас оказывались остальные необходимые документы. К этому добавлялась информация, полученная от Кати, от других сотрудников агентства и службы Щукиной.

Так, я поручил Мальцеву переговорить с Тимофеевой из отдела Авериной о прохождении заказа компании, договор с которой заключила сама Щукина. Об этом же попросил поговорить Зайковского, но уже с Яковлевой – другой сотрудницей этого же подразделения. И на эту же тему сам задал несколько вопросов Щукиной. А вечером мы собрались, суммировали всю полученную информацию, сопоставили с имеющимися документальными данными и сделали вывод:

– Щукина вводит руководство в заблуждение. Этот заказ не дал никакой конкретной прибыли. То есть сотрудникам агентства пришлось работать в убыток… Записываем…

Было очевидно, что этот заказ Щукина проводит, исходя из своих собственных целей. Нечто похожее было и у меня, когда я разрабатывал финансовый проект «Шишкина-Лавочкина». Но Мамонтова разоблачить было некому, а вот Щукину – есть кому. Это нам раз плюнуть. Мы изучали все ее договоры, счета, платежные поручения на предмет финансовых нарушений или непрофессионального подхода к работе. Многие контракты Щукиной были непроработаны даже юридически. Ведь она обращалась за подписью к Кареке напрямую. Через голову юристов. Жаждущий любви и ласки Боголюбов, конечно, подписывал их. И тем самым ставил под удар не только Щукину, но и себя.

Также мы знали все, что она пишет руководству о нас. Знали и кто из начальства какие резолюции на эти бумаги накладывает. Это позволяло мне контролировать ситуацию, быть готовым к реакции Боголюбова, Шишкина, Протасова.

После активной разведдеятельности и подключения к делу начальства, мы начали работу по разложению коллектива Щукиной. Важно было деморализовать ее людей. Чтобы они не сопротивлялись, не помогали Щукиной, а смиренно сдались на милость победителя.

Поговорил с Печкиной из производственного отдела:

– Ты же умная девушка. И чего тебя Щукина держит на рядовой должности? У меня бы ты давно была заведующей отделом…

Во время обеда подсаживаюсь к Щукиной, которая сидит с Авериной. Невинно спрашиваю:

– А что, правда, вашу службу распускают?

– С чего ты взял? – возмутилась Щукина.

– Говорят, – жму я плечами, глядя в тарелку с супом.

– Ерунда, – вспыхивает Щукина.

А Аверина здесь должна задуматься: дыма без огня не бывает, раз Мамонтов Щукиной такое говорит.

Примерно такие же разговоры ведут Мальцев, Андрюшин, Зайковский с другими сотрудниками отделов исполнения заказов, производственного, спецпроектов. И буквально через несколько дней уже все агентство говорит о предстоящем роспуске службы Щукиной. Ее подчиненные нервничают, допускают еще больше ошибок и в своих мыслях о будущем явно отворачивают головы в сторону от начальницы. В мою?

Да, наступление разворачивается успешно. Катя сообщила мне:

– Шишкин очень озабочен тем, что в службе Щукиной какие-то постоянные неур’ядицы, что ему постоянно пр’иходится на это отвлекаться. И даже до Пр’отасова это дошло. Они оба вызывали Боголюбова для объяснения ситуации…

Катя не знала, что говорил Боголюбов Шишкину и Протасову. Да это было и неважно. Любое свидетельство плохой работы Щукиной все равно оборачивалось против него. Если он говорил, что у Щукиной все в порядке – значит, врал. Если говорил, что есть мелкие неурядицы – значит, скрывал истинные масштабы проблемы, которые позже все равно откроются. Шишкин с Протасовым в любом случае будут недовольны им и Щукиной.

Анализируя результаты наших действий, я решил, что все готово для генерального удара. Нужно только подумать, как нанести его наиболее эффективно. Так, чтобы разом переломить ситуацию в нашу сторону коренным образом.

Дождался конца месяца, думая, что положительные результаты моей службы пригодятся. Но когда начал подводить итоги, то оказалось, что впервые за долгие годы я не получил прибавки в прибыли. Она даже упала на три процента.

Тут же вызвал Мальцева. Тот объяснил:

– Ничего страшного нет… Два клиента имеют отсроченные платежи, и в следующем месяце за их счет прибыль у нас резко скакнет вверх. Так что в среднем за два месяца все будет в норме…

Начальство, увидев цифры, наверняка, тоже поинтересуется причинами падения прибыли. Меня осенило:

– Так это даже лучше, чем прибыль! Это можно здорово использовать против Щукиной.

Я не стал ждать вопросов начальства. Вместе с месячным финансовым отчетом отправил Кареке и Шишкину служебную записку:

«… произошло падение прибыли на 3 %. Вызвано это грубейшими ошибками в работе отдела исполнения заказов и производственного отдела.

Госпожа Щукина неоднократно обещала исправить ситуацию, но, похоже, это ей просто не по силам. При дальнейшем таком положении дел прибыль следующего месяца, возможно, упадет еще на 5-10 %. И будет падать далее из-за потери клиентов.

Прошу разобраться и оказать Щукиной помощь в профессиональном обучении. Или заменить ее на более подходящего работника.

При необходимости готов взять ее отделы под свое руководство. В таком случае агентству не нужно будет нанимать дополнительного специалиста, будут сэкономлены определенные средства и одновременно повысится контроль за работой подразделения, а также улучшится координация и взаимодействие, что неизбежно приведет к приостановлению тенденции понижения прибыли. Не сомневаюсь, что прибыль даже возрастет…

…

Копии служебных записок, договоров, платежных документов по работе службы Щукиной прилагаются…»

Я не сомневался, что эта записка выстрелит. Но она не выстрелила. Нет, она ба-ба-ба-бахнула! Уже через день после ее отправки обсуждение работы службы Щукиной было вынесено на следующую дирекцию. По инициативе Шишкина и Протасова, конечно.

– Боголюбова пр’осто не стали слушать, – сказала мне Катя.

Я не тешил себя иллюзией, что Щукину тут же снимут. Но надо было поставить ее в позицию виноватой. Нужно было добиться передачи в мои руки так необходимого мне отдела исполнения заказов. А ей можно оставить производственный и спецпроекты – то, что мне пока не очень нужно. С ними Щукина пусть себе работает. Каждый человек имеет право работать. В меру своих способностей…

Следующая дирекция. Вот оно – генеральное сражение. Я ждал, считал дни до него. Щукина со мной сухо здоровалась. По всем сведениям ей нечего было мне противопоставить. Меня ждала победа. И мне вспомнилось: 

«Среди лесов, унылых и заброшенных,
Пусть остается хлеб в полях нескошенным!
Мы ждем гостей незваных и непрошеных,
Мы ждем гостей!

Пускай гниют колосья недозрелые,
Они придут на нивы пожелтелые,
И не сносить вам, честные и смелые,
Своих голов!..» 

А Щукина пыталась изменить ситуацию. Утром дня, предшествующего совещанию, ко мне зашел парламентер. И не ее сотрудник, которому она, видимо, побоялась доверить такую миссию, а мой – Гусаров. На него Щукина по какой-то причине, очевидно, рассчитывала. Гусаров сказал:

– Меня тут Щукина к себе зазвала. В общем, просила тебя не выступать завтра на дирекции…

Я поинтересовался:

– А чего она сама-то не поговорит со мной?

– Не знаю…

Качаю головой:

– Если ей надо, то пусть сама приходит…

Еще кого-нибудь пришлет? Или записку? Или позвонит? Но нет, пришла. Явилась через каких-то пять минут, после того как от меня вышел Гусаров.

Зашла в кабинет, села нога на ногу. Так, что разрез юбки обнажил значительную часть бедра. Приличного такого бедра.

Я молча рассматриваю цифры в отчете Мальцева. Жду, что она скажет. Наконец Щукина произнесла:

– Зачем тебе это нужно…

– Что?

– Не притворяйся. Я имею ввиду завтрашнюю дирекцию.

– А… Дирекция… – откинулся я лениво на спинку кресла, – Конечно, мне это не нужно. Но не я начал эту заваруху. Ты написала ту служебную записку. Вот и приходится мне доказывать, что я не верблюд. Всего лишь навсего… Не придавай значения. Мало ли у нас проводится всяких дирекций. Одной больше, одной меньше…

Она кивнула. Поправила разрез блузки так, что ее высокая грудь (номер так третий) приоткрылась:

– Ты прав. Но давай договоримся. Я завтра признаю свои ошибки и обещаю больше не писать на тебя записок, а ты не будешь на этой дирекции выступать и подливать масла в огонь. И на этом закончим наши недопонимания…

«Врешь, дорогая, – думаю, – Тебе нужно время, чтобы извернуться и решить, как со мной расправиться в дальнейшем…» Вслух же говорю другое:

– Я бы рад это дело закончить, но…

Хорошая мысль пришла мне в голову. Я медленно прошелся взглядом по ее груди, спустился по животу вниз, остановился на бедрах…

– Ах, это, – облегченно выдохнула Щукина и немного наклонилась так, что ее грудь чуть не выпала из разреза, – О’кЭй, давай встретимся где-нибудь и обсудим наше дальнейшее сотрудничество…

– Давай встретимся где-нибудь, – эхом ответил я, заглядевшись в разрез.

Щукина встала. Провела руками по телу, как бы поправляя одежду:

– Заезжай за мной в семь к зданию Южного торгового центра…

Помечаю в своем ежедневнике:

– В семь к зданию Южного торгового центра…

Она вышла из моего кабинета. Раскачивая бедрами воображение. Щукина знала, что смотрю ей вслед. Но она не видела, как я улыбаюсь. А неплохо бы наставить шефу рога. Стащить с нее юбку. Ухватиться за эти торчащие груди… Good deal, как говорил Заратустра.

Определенно, Щукина постарается за ночь выжать из меня все соки, измочалить так, чтобы на дирекции я, даже если бы и захотел, не мог и слова сказать. Может, постарается меня и напоить побольше. Если вообще не добавит в бокал с вином какого-нибудь снотворного, чтобы я просто дуриком сидел на совещании, не вякал. Во сколько тогда обойдутся мне ее утехи? Прикинул. Обычная проститутка будет значительно дешевле. А на суперэкстравысококлассную Щукина вряд ли потянет. Ведь, чтобы удовлетворить провинциального стареющего Кареку много таланта не надо.

– Нет, госпожа Щукина, меня ваша цена не устраивает, – сказал я себе вслух.

Представил, как полегчало у нее на душе после нашего разговора, как она сейчас обнадежена, как ей хорошо в своем кабинете. И еще с удовольствием подумал, как Щукина будет готовиться к вечеру: подбирать одежду, белье, духи, наносить макияж. Как она будет ждать меня у Южного торгового центра. Сначала пять минут, потом десять, пятнадцать…

Ради такого дела она проторчит на месте встречи не менее часа. Проклиная меня, вернется домой не раньше девяти. Раздосадованная и потому еще более неготовая к завтрашней схватке…

Я отлично выспался. Бодро и решительно вошел в огромный кабинет Шишкина, где проводились дирекции. Щукина не смотрит в мою сторону. Вижу перед ней листок. Видимо, она все-таки поработала, попыталась подготовиться отразить мои атаки. Но, увы, мы предполагали, что она окажется способной ответить по претензиям, изложенным в моей служебной записке. Потому в своем выступлении я не привел ни одного из раннее озвученных фактов. Говорил о тех, по которым мы специально ничего не давали наверх. О тех, что были собраны исключительно для решительного удара. Высказав свои новые претензии, я сделал уже ранее высказанные обобщения:

– Прошу разобраться и оказать Щукиной помощь в профессиональном обучении. Или заменить ее на более подходящего работника. При необходимости готов взять ее отделы под свое руководство. В таком случае агентству не нужно будет нанимать дополнительного специалиста, будут сэкономлены определенные средства и одновременно повысится контроль за работой подразделения, а также улучшится координация и взаимодействие, что неизбежно приведет к приостановлению тенденции понижения прибыли. Не сомневаюсь, что прибыль даже возрастет…

Щукина бледна. У нее даже задергался уголок рта. Утирает пот с лысины Карека. Ведущий дирекцию Шишкин предоставляет слово ей:

– Что можешь сказать?..

Щукиной нечего сказать. Как я и рассчитывал, листочек с подготовленными аргументами оказался совершенно бесполезен. Она замямлила:

– Но все совсем не так…

Шишкин подбодрил ее:

– Скажи – как…

Щукина замотала головой:

– Не сейчас. Я плохо себя чувствую.

– Но мы не можем обсуждать один и тот же вопрос несколько раз, – занервничал Шишкин, – Так, обсуждение работы отдела Щукиной закончено… Дирекция обязательно примет меры. Переходим к следующему вопросу…

Ни Щукина, ни Карека не сказали мне после совещания ни слова. Дирекция приняла постановление «Исправить высказанные замечания. Отчитаться через месяц о принятых мерах…»

Это нормально. Я не тешил себя надеждой, что все так уж сразу получится. Все-таки в компании должны соблюдаться формальности. А предстоящий месяц ничего не решит. Ей не наладить работу ни за месяц, ни за год. И я не отступлю. Все уже решено. И это, кажется, понимали все: мои сотрудники, сотрудники Щукиной, сама Щукина, Карека, Шишкин с Протасовым.

Тем не менее, я не пустил дело на самотек. Мы по-прежнему собирали необходимые компрометирующие факты. В этом нам очень охотно помогали сотрудники Щукиной, предчувствовавшие ее уход. Она не разговаривала со мной. Щукина готовилась к следующей дирекции. Но, кажется, делала это обреченно, просто по инерции движения к власти.

Через месяц, как мы и рассчитывали, у меня была нормальная прибыль. Но о ней в этот раз я, конечно, ничего не сказал. Сконцентрировался на другом:

– Действительно, Щукина исправила часть ошибок, допущенных ранее. Но за прошедший месяц допустила еще больше новых. Посмотрите подготовленную мной справку… И что мы будем дальше делать? Исправлять старые ошибки и делать все больше новых? Я нормально отношусь к своей коллеге Щукиной, но очевидно, что она не справляется со своей работой именно как руководитель. Она не может организовать своих подчиненных, сам процесс. И поэтому я вновь прошу вывести стратегически важные отделы из-под начала Щукиной. В случае необходимости готов взять их под свой контроль. Это поможет нам избежать потери наших клиентов.

Щукина попыталась остановить неизбежное:

– Дайте мне еще время…

Шишкин пожал плечами:

– Как решит дирекция…

А дирекция не спешила решать. Ведь отставка Щукиной была серьезным ударом по Кареке. Прошло несколько дней, решения все не было.

Мы, уверенные в своей победе, продолжали спокойно работать. Щукина же ходила на работу просто бледнющая, нервная. Работа у нее не клеилась. Сотрудники, почуявшие свою безнаказанность, ее откровенно динамили, работали еще хуже. Она же в ответ уже не покрикивала на них, как прежде. Только сжимала пожеванные Карекой губы. Боголюбов же, видимо, устав каждый раз нарываться на недовольство Шишкина с Протасовым, перестал защищать Щукину. И это привело к скандалу. Зайковский подслушал вечером разговор в кабинете Кареки. Дверь оказалась приоткрытой. Было очень поздно, и парочка вряд ли подозревала, что рядом может быть кто-либо. А Зайковский тут как тут.

Карека утешал Щукину:

– Подожди, все обойдется.

– Чего ждать? – кричала на него Щукина, – Что меня выкинут отсюда по профессиональному несоответствию? За кресло свое испугался, импотент старый…

На следующий день она, так и не дождавшись решения дирекции, написала заявление: «Прошу уволить меня в связи с переходом на другое место работы…».

Меня тут же поздравила Дубыкина:

– С тобой я готова работать…

Мы в службе не праздновали победу. Это был лишь эпизод нашей работы. Ведь нас ждали новые будни. Я всегда сам жил и учил жить своих сотрудников не днем вчерашним – днем завтрашним…

А Щукина не пропала. Она все начала сначала. Перешла в агентство «Прометей» рядовым менеджером. Там быстро продвинулась – привела двух важных клиентов, переспав с нужными людьми. Ее тело продолжало работать, работать и работать. Через полгода она стала заведующим отделом…

Щукина ушла. Все ждали, что ее отделы переподчинят мне. Этого же ждал и я. Ну кому, как не мне, ими руководить? Но время шло, а щукинские отделы так и барахтались без начальника. Наконец, Катя узнала:

– Боятся тебя усиливать. Скор’ее всего на место Щукиной подыщут кого-то со стор’оны. Отдел кадр’ов уже вовсю р’аботает…

Это была очень важная информация. Дальше ждать нельзя. Иначе моя победа окажется пирровой. На место Щукиной могут взять еще одну точно такую же профурсетку. Я перебрал в голове варианты. Только один мог действительно сыграть на меня. Да, все-таки надо идти кланяться, падать в ножки, присягать на верность. И я пошел на прием к Шишкину.

Он был занят какими-то бумагами. На мгновение оторвался:

– Чего тебе? Слушаю…

Я заговорил не как обычно громко, но тихо. Вкрадчиво у меня вряд ли вышло, но оттенок доверительности, по-моему, получился:

– Знаю, что на место Щукиной ищут человека…

Шишкин кивнул:

– Ищем.

Я продолжил:

– Жалко, что моя кандидатура не участвует в рассмотрении. Можно объединить службы. Я ведь знаю все дела. И потом, неизвестно, кто придет и с чем придет… А я ведь ваш человек, Анатолий Николаевич. И вам было бы легче управлять всем через меня. Я понял, насколько мне повезло, что у меня такой руководитель. Последнее время много думал о вас. Лучшего начальника мне вряд ли найти. У меня точно не получилось бы с Протасовым. Не получается с Боголюбовым. А вот под вашим руководством…

Шишкин забыл про бумаги. Он, чуть склонив голову, смотрел на меня, слушал. Губы его потихоньку расплывались в довольной улыбке. Шишкин не прерывал меня. Он никогда раньше не слушал меня так долго. И даже бросил секретарше, сообщившей, что кто-то пришел на прием:

– Пусть позже зайдет. Занят еще…

Я знал, что лесть – весьма эффективное оружие. И все-таки не думал, что настолько эффективное. Наверное, стоило прибегнуть к лести раньше. И дела бы у меня шли еще быстрее и лучше. Но раньше что-то мешало.

Мы говорили около часа. Шишкин спрашивал:

– А не получится ли хуже?

– А можно ли тебе доверять такое дело?

– А стоит ли отказываться от специалистов со стороны?

Я снова и снова расписывал, как буду выслушивать его мнение, выполнять его установки. Думаю, все эти вопросы Шишкина были ничего незначащими. Ему нравилось то, как я отзываюсь о нем, как говорю:

– …насколько мне повезло, что у меня такой руководитель… лучшего начальника мне вряд ли найти…

Генеральный директор заключил:

– Я подумаю над твоим предложением. Безусловно, в нем есть рациональное зерно…

Не прошло и недели, как на дирекции Шишкин обратился ко мне:

– Ты как-то предлагал бизнес-план по строительству эффективной рекламной службы…

– Да… – не сразу сообразил я. Ведь это было так давно.

Генеральный продолжил:

– Мы тут подумали и решили дать тебе шанс. Примешь под свое руководство службу Щукиной, а также отдел продвижения и третий отдел клиентов. С сегодняшнего дня Гришин и Чуркин уволены… Вот и можешь сделать из всех подразделений службу согласно твоей концепции. Через квартал отчитаешься…

Это было потрясающе. Максимум, на что я рассчитывал, – это на отдел исполнения заказов Авериной. А тут вся служба Щукиной. И еще два отдела людей Шишкина. Гришин и Чуркин с самого начала своей работы в агентстве не справлялись со своими обязанностями. И Шишкин регулярно получал за это от Протасова. А тут очень вовремя подвернулся способный заменить обоих человечек.

Свой человечек… После назначения меня пригласили поговорить и Протасов, и Карека. Оба повторили почти слово в слово:

– Ты ведь понимаешь, что это все только благодаря мне. Так что отрабатывай мое доверие. Регулярно сообщай мне, как дела…

Да, от меня теперь очень многое зависело в агентстве. Я снова стал нужен Протасову. И Кареке без Щукиной тоже требуется союзник. А как иначе Боголюбову работать с подчиненным, в руках которого сосредоточена такая мощь?

Передача важных подразделений оказалось не единственным удовольствием. На меня упало еще несколько благ. Я получил новый кабинет. Здоровенный. Шишкин сказал:

– Мы ценим тебя…

Бабаев, показывая кабинет, жал руку:

– Поздравляю. Я всегда знал, что ты далеко пойдешь…

А еще меня послали на недельную стажировку во Францию. Когда-то я уже должен был туда ехать, но начальство тогда меня не пустило. Теперь наступили другие времена…

Я так соскучился по новым знаниям. К тому же настроение было просто отличное. Поработал на стажировке на славу. Мне даже предложили подучить язык и остаться в Париже:

– Вы очень хороший профессиональный менеджер. И при этом здорово разбираетесь в рекламе. Нам нужны такие люди…

Всем нужны такие люди. Я вернулся в Россию. Вернулся довольный, полный планов. Только зашел в агентство, как меня тут же вызвали к Шишкину. Сидит, нахмурив брови. Но как-то так, играючи, как бы понарошку. Что бы это значило?

Шишкин качает головой:

– Мамонтов, ты, оказывается, все врешь мне. Я к тебе – всей душой, а ты себе на стороне фирму открыл – «Ньюми». Деляга такой…

Последняя фраза в душе меня рассмешила: не он ли обвинял меня раньше в отсутствии предпринимательской жилки? Но лицо у меня серьезное. Набрал в грудь воздуха, чтобы начать оправдываться, что мол дело прошлое, до нашего с ним разговора, что я лично в «Ньюми» не работаю, и сейчас после приезда как раз собирался закрыть фирму. Но Шишкин не дал мне и слова сказать. Пальцем так памахал, грозя. Ну, думаю, сейчас мне big kajuk, как говорил Заратустра.

Однако, Шишкин не разразился громами и молниями. Всего лишь попенял как за мелкую провинность:

– Прежде чем свою фирму открывать, подошел бы, посоветовался. Нашли бы лучший выход в рамках нашей компании. Давай договоримся именно так поступать дальше…

– Договорились… – сказал. А сам думаю: «Ага, я ли не подходил, я ли не вносил свои предложения. А заикнись тогда о своей фирме? Точно бы сразу уволили…»

Что это он такой добренький? Может, весть о том, что меня приглашали во французское агентство работать, дошла? Или сыграло то, что я действительно могу в «Ньюми» уйти? Или что-то другое?

Шишкин продолжил:

– Если договорились, то у нас есть к тебе деловое предложение. Видишь ли, я перехожу в аппарат холдинга, буду вице-президентом. Боголюбов становится генеральным директором. Было много различных вариантов, кого назначить первым заместителем. Рассматривались разные кандидатуры, в том числе и со стороны, но мы решили такой важный пост доверить именно тебе – грамотному специалисту. Если, конечно, ты будешь вести более открытую политику и поддерживать корпоративный дух «Лидер Интернешнл»… Безусловно, ты должен прикрыть свою частную лавочку…

Вот в чем дело. Шишкин хочет сохранить на ключевой должности своего человека. А за это готов простить мне любые грехи.

Я, конечно, тут же закивал:

– Спасибо. Оправдаю. Закрою… Не забуду…

Последних слов, по-моему, он ждал больше всего. Услышав их, рассказал, что, конечно, я получу повышение в зарплате, новый служебный автомобиль на выбор, а также…

– … Корпоративную карточку «Лидера». Если нужно угостить кого-то из важных клиентов или партнеров, не стесняйся, расходуй предназначенные средства. В пределах имеющегося лимита, конечно…

Как лихо. Вдобавок к зарплате, автомобилю, начальство имеет еще и карточки, пользоваться которыми можно, как заблагорассудится. Никто же не будет проверять водил я в ресторан клиента или собственную жену.

В тот же день мы с Ириной отметили в «Метрополе» мое повышение. Расплатился я, естественно, по новой карточке. По ней же купил Ирине на выходе букет роскошных орхидей.

Я был возбужден, ошарашен всем произошедшим за последнее время. Так было тяжело! Ведь уже оказался на грани ухода из «Лидера». А тут – Щукина уходит, мне – стажировка во Франции. И бац – совершенно неожиданно свершилось то, чего уже и ждать перестал. Меня назначили первым заместителем генерального директора. Именно этот человек занимается всей текущей рекламной работой. Кончилось время подполья. Ну, теперь развернусь. Смогу реализовать весь свой опыт. Все необходимые люди теперь будут открыто и грамотно сотрудничать друг с другом, работать так, как должны работать.

Поздно вечером домой позвонил Варсегов:

– Поздравляю.

Который раз уже отмечаю, что он все обо мне знает. От кого и зачем?

Спрашиваю Ирину. Она жмет плечами:

– Не знаю. Странно, конечно, что он за тобой следит. Ты же не собираешься в его департаменте строительства работать…

– Не собираюсь…

Утром в агентстве встретился с Боголюбовым. Карека был доволен и важен. Он также получил, что хотел – пост генерального директора. Но его радость была несколько омрачена потерей любовницы и наличием неудобного первого заместителя. Впрочем, мы с ним вполне нормально поговорили. Поздравили друг друга. Наметили план передачи из его рук в мои всех профильных подразделений. Боковой, Жигулева, Цацкевич, других…

Тут Карека как-то замялся:

– Не все сразу. Поэтапно будешь принимать, чтобы спокойнее проходило. Производственный отдел пока будет под моим личным руководством…

Что мне производственный отдел на фоне остальных? Я махнул рукой:

– Позже, так позже…

Голова моя была занята более крупными делами. Во-первых, нужно срочно дистанцироваться от «Ньюми». Во-вторых, следует начать объединение отделов, столько времени искусственно разделенных интригами начальства.

Я собрал акционеров «Ньюми»:

– Все раскрыто. Лавочкину придется уже полностью перейти в «Ньюми». Начать там полноценную работу. Всем остальным с «Ньюми» никаких дел не иметь…

Я решил не закрывать «Ньюми». Может, еще пригодится? А спросит Шишкин, что с ним, отболтаюсь:

– Идет подготовка документов для ликвидации агентства…

Чтобы быть более убедительным, проконсультировался с нашим юристом Мандровой по вопросу оформления закрытия компании. Теперь, если что, она засвидетельствует, что я действительно занимаюсь ликвидацией «Ньюми».

Второе дело было сложнее. Хотя я имел опыт присоединения других отделов, тем не менее это была для меня непростая задача – слить такое количество чужих и своих подразделений. Создать из них единую работоспособную службу. Все еще усложнялось тем, что люди в разные отделы набирались по разным же соображениям. В мои – исходя из профессиональных качеств. В другие – в том числе и из личных симпатий, дружбы, родственных и любовных связей.

В отделах многие специалисты дублировали друг друга. Кое-кто в профессиональном плане вообще из себя ничего не представлял, и от таких нужно было избавляться. Ранее работавшие у меня Филюгин и Яблоченко чувствовали, что снова не впишутся в структуру Мамонтова. Думая своей преданностью заслужить рабочее место, приходили ко мне, поздравляли:

– Сергей Петрович, мы за вас так рады…

Я встретил их сухо. Ничего не обещал:

– Посмотрим, посмотрим…

Обреченные Филюгин и Яблоченко нервировали остальных, и так возбужденных сотрудников. Нашлось кому передать мне их слова:

– Мамонтов всех уволит. Он когда компьютерный отдел присоединял, всех, кто до него там работал, на улицу вышвырнул…

Особенно переживала моя бывшая начальница Бокова. И ее Суркина. Напряженно молчал Жигулев. И еще один мой бывший начальник – Самохин.

Да, несмотря на то, что я всегда проводил дружелюбную политику, в данный момент все меня боялись. Так доносила моя разведка. Народ неулыбчиво пережевывал:

– Тебя еще не уволили?

– Нашел новую работу?

– Собираю манатки, говорят Мамонтов всех поменяет. У него же одни роботы могут работать…

– Да, надо искать работу…

– А что, меня давно звали в «Прометей»…

В первую очередь нужно было успокоить людей. Ведь у них сейчас одна мысль: «Зачем работать, если завтра уволят». Нет, надо наладить работу тем составом, какой есть. И только после этого осторожно, поэтапно проводить реформы.

Люди должны перестать бояться меня. Нельзя, чтобы Мамонтова воспринимали, как страшилище – технократа, который к людям относится как к штатным единицам, как к машинам. Мне необходимо стать для работников добрым заботливым руководителем – человеком, отцом, папой.

Я собрал всех руководителей служб, отделов, а также старших специалистов. Те, кто тесно не общался со мной ранее, должны посмотреть на меня вблизи. Также всем стоит взглянуть друг на друга, по крайней мере понять, с кем в одной упряжке предстоит работать. Как ни смешно, но нескольких человек пришлось познакомить друг с другом. Понятно, что эти люди раньше не сотрудничали, хотя их рабочие интересы в некоторых делах определенно пересекались. Теряло ли агентство на этом? Конечно.

Люди сидели молча. Они просто не знали, чего ожидать. Поэтому и боялись. Ведь самое страшное в жизни – это неясность, непредсказуемость. И поэтому я прежде всего рассказал им, что случится дальше:

– Конечно, реформы будут. Их суть в объединении всех отделов в единую службу. Вот сегодня сделан первый шаг. Мы сидим все вместе, чего никогда не было. Так что часть работы сделана. И, как видите, никого я не уволил. Дальше будем интегрироваться на уровне сотрудников. И это уже ваша работа. Я вашими работниками заниматься не буду, вы им начальники. Я вам доверяю. Если решите, что должно остаться, как было, значит, так и будет. Если решите кого-то уволить, рассмотрим. Я не намерен так просто соглашаться увольнять людей, работавших в «Лидере» и, очевидно, приносящих прибыль… И еще, я открыт для любых предложений. Не сомневаюсь, что многое вы знаете, чувствуете лучше меня, потому что выполняете конкретную работу. Поэтому я не буду сейчас спускать вам распоряжения сверху. В первую очередь жду ваших предложений по улучшению работы. Каждое рассмотрю самым тщательным образом…

Люди слушали очень внимательно. И чем дальше я говорил, тем больше расслаблялись их лица. Они переглядывались и перешептывались:

– Никого увольнять не будет… Нам доверяет… Мы решаем…

Все разошлись веселые. Руководителям подразделений, старшим специалистам показалось, что я и в самом деле ничего менять не собираюсь, что все отдал в их руки. Пусть так кажется. Сами успокоятся и других сотрудников успокоят.

У меня была еще одна новость, которую я оставил на следующий раз. Не стоит с ходу все вываливать. Пусть люди привыкают получать от меня хорошие новости при каждой следующей встрече. Поэтому только через неделю, когда вновь собрал руководителей подразделений, я объявил им:

– В ближайшее время добьюсь для сотрудников увеличения оплачиваемого отпуска на один день.

На самом деле мы уже обговорили это решение с Боголюбовым. Но важно было, чтобы эту новость мои сотрудники услышали от меня. Подумали, что я забочусь о них. А дня было не жалко. Следующий год все равно високосный. А потом это решение можно и отменить.

Новость о дополнительном дне разошлась быстро. Катя сообщила мне:

– Люди тобой довольны.

Еще бы… Ничего с них по работе не требую. Время отдыха увеличиваю. Какой добренький…

Значит, в целом людская масса успокоилась. Теперь стоило пройтись по болевым точкам. Переговорил отдельно с Боковой, потом с Самохиным. Сказал каждому из них одно и тоже:

– Спасибо за твой опыт. Благодаря ему я стал начальником. По-прежнему ценю тебя. Думаю, ты мне еще поможешь.

Дал им понять, что хоть и немного, но завишу от них. Успокоились, вроде бы.

Поговорил и с заведующей отделом исследований Цацкевич:

– Я в общем всегда был доволен работой твоего отдела. Надеюсь, теперь он не будет работать хуже…

Да, теперь точно все успокоились. Пора было приступать к следующему этапу. Нужно сплотить формально объединенных людей в один коллектив, в одну команду. Это действительно сложная задача. Даже среди людей моего старого подразделения идут постоянные трения. Ссорятся по мелочам. А это вредит всем. Один недопонял, другой недорасслышал, третий недохотел, четвертый недосделал. Люди должны сотрудничать, помогать друг другу, обмениваться информацией. Когда несколько голов, рук над одним делом работают – результат превосходит ожидания. Один из моих бизнес-планов правили Мальцев, Лавочкин, Юрзинов, и какая польза была от замечаний этих трех умных людей! Они убрали все нелепости, неточности, добавили несколько хороших мыслей. Командная работа, без сомнения, самая эффективная. Только как ее теперь добиться? Раньше мне удавалось контролировать сплоченность моей небольшой службы, принимая новых сотрудников на работу постепенно. А сейчас у меня сразу столько людей. Провести общее собрание? Чтобы не только руководители, но и рядовые сотрудники посмотрели друг на друга? Можно, но этого мало. Надо двигаться быстрее.

Я думал и смотрел в окно. Началось лето. Зеленая трава. Теплое солнце. Как хочется упасть где-нибудь на полянку. А ведь это идея! Тут же собрал всех руководителей подразделений:

– Кто и когда последний раз был на природе, ходил босиком по траве, играл в волейбол и пек картошку в мундире?

Народ недоуменно переглянулся. Я продолжил:

– Нужно не только уметь работать, но и уметь отдыхать. Смотрите какое солнце, теплынь… Предлагаю всем составом отправиться на пикник. Есть предложения по дате, месту, играм, выпивке, закуске?..

С минуту все молчали, переваривая новость. Потом Мальцев вспомнил:

– Есть отличное место. Совсем недалеко от Москвы. Полчаса на электричке. На берегу реки. Я там несколько лет назад был.

Шушкевич вспомнила другое:

– У меня где-то на антресолях бадминтон есть. Должен быть.

И тут как прорвало. Перебивая друг друга заговорили Цацкевич, Аверина, Дубыкина, Юрзинов:

– А у меня мяч…

– И у меня…

– Летающая тарелка…

– Кто будет барменом?

– Надо взять магнитофон, дискотеку устроим…

– И аптечку походную. На всякий случай …

– Главное, пиво не забыть…

– Надо подготовиться заранее.

– Но и не тянуть…

– Давайте через пару недель.

– Прогноз погоды кто-нибудь знает?

Я с удовольствием смотрел на разгоревшиеся глаза. Было здорово, что в обсуждение втянулись не только Мальцев, Юрзинов, но и руководители новых подразделений. Все спрашивали друг у друга, обсуждали независимо от принадлежности к «моим» или к «не моим». Я всем давал высказаться, никого не зажимал, никому не давал преимуществ. Мы наметили дату, выбрали оргкомитет пикника, куда вошли люди из разных подразделений.

Первый шаг был сделан. Но идея пикника не только объединила мои отделы. «Присоединила» и людей из чужих подразделений. Узнав о готовящемся пикнике, участвовать в нем попросились и сотрудники из административной службы Бабаева – компьютерщик Игнатюк, офис-менеджер Дьяченко… Конечно, я взял всех желающих. Мне это только на пользу.

Вторым шагом был сам пикник, где перемешались все – «свои» и «чужие». На полянке играли в волейбол, бадминтон, футбол, просто валяли дурака. Пили пиво и танцевали. Обратно к станции народ возвращался, распевая хором. Все стали «моими». Да, прощаясь на вокзале, расходясь по домам, многие подходили и просто благодарили меня:

– Не помню, когда последний раз был на природе. Спасибо, что вытащил…

В понедельник все вышли на работу в приподнятом настроении. Думаю, теперь у нас были зачатки коллектива. И значит, пора приступать к серьезной работе. Все руководители подразделений уже привыкли собираться раз в неделю вместе. Первые наши встречи были практически формальными: на них я знакомил людей друг с другом, со своей политикой, со структурой, которая у нас получилась в результате объединения. Потом на нескольких планерках мы работали над подготовкой пикника. А теперь в уже привычное время я стал собирать их для решения текущих рабочих проблем.

Эти планерки для меня не были сложными. Я проводил их так же, как и раньше, когда у меня было лишь несколько «своих» отделов. До собрания разговариваю с теми, кто имеет свое мнение или может высказаться, вставить слово. Узнаю таким образом заранее, кто и что думает, кто и что может сказать. Если требуется, переубеждаю. Так делаю не для того, чтобы решать все исключительно по-своему. Нужно экономить время, не допускать пустой болтовни во время самого собрания. Вот до него-то я и выявляю интересные мысли сотрудников. А уже во время планерки сосредоточиваю на них общее внимание. Коллективный разум или отвергает негодное, или придает стоящим идеям новое качество.

Во время собраний стараюсь больше молчать, чтобы все высказались. Только вопросов задаю много. Отвечая на них, люди еще больше разговариваются. Когда же интеллектуальный источник сотрудников пересыхает, когда они начинают повторяться, вот здесь уже говорю свое веское слово:

– Думаю, стоит обобщить все только что сказанное… Значит, мы решили…

Это я решил. Но после того, как каждый высказался, кажется, что я только озвучил общее мнение. Никто не раздражен, не обижен, все – «за».

Несмотря на то, что количество руководителей подразделений значительно увеличилось и общение с ними стало занимать практически все мое время, я продолжал напрямую общаться с рядовыми сотрудниками. Нет-нет да и пройдусь в рабочее время по отделам, по рабочим местам:

– Как дела?

– Как жизнь?

– Начальник не обижает?

Пусть рядовые сотрудники меня видят. Пусть осознают, что об их существовании знают наверху, что они сами по себе важны, что ими интересуются, что на них рассчитывают.

Пикник, отсутствие коренных изменений, собрания, разговоры дали ощутимые результаты. При взгляде на людей через три месяца после объединения казалось, что все так и было всегда. Я всегда у них был начальником. Они всегда так же запросто общались друг с другом. Никогда не было вражды между отделами.

Конечно, меня тяготило то, что я трачу свое время, силы на тех, кто не может работать эффективно, на тех, кого нужно увольнять. Но освобождаться от балласта было еще рано. Любое мое резкое движение могло возбудить коллектив. Поэтому вел себя очень осторожно. Сдерживался, даже когда приходилось иметь дело с откровенной тупостью. Вот Мешкова из отдела исполнения заказов (кстати, подруга двоюродной сестры Шишкина, работающей здесь же) орет по поводу и без повода:

– Мальцев какую-то фигню придумал. Так нельзя работать… А Юрзинов что – самый умный?.. А Шушкевич почему с нами не советуется?

«По кочану…»

Начальница Мешковой Аверина боится одергивать ее. Из-за Шишкина. И я пока ничего не предпринимал. Воспитывал только, показывал, что считаюсь с ней:

– Ты должна мне помогать, а не вставать в позу. Ну, что там Мальцев придумал?

Успокоилась, вроде. Знаю, что ненадолго. Но пока я могу позаниматься и другими проблемами. А потом мы еще вернемся к этой Мешковой, да и к сестре Шишкина, может быть, тоже.

Провел еще одно общее собрание. Народ, очевидно, ждал, что предложу провести очередной пикник или что-нибудь подобное. Но я обратился к теперь уже членам единого коллектива чисто по делу:

– Прошу руководителей подразделений и всех рядовых сотрудников подготовить предложения по дальнейшей работе и развитию…

Пронесся вздох разочарования. Хотелось им сообщить, что время расслабона кончилось, но, конечно же, сказал другое:

– Срок – одна неделя…

Конечно, я ждал от своих людей полезных идей. Таких, которые можно было бы использовать в дальнейшей работе агентства. Одновременно предложения моих людей позволили бы оценить их как специалистов. И еще нужно было дать шанс проявить себя любому сотруднику. Чтобы никто не упрекнул меня в том, что не прислушиваюсь к мнению работников. Пожалуйста, предлагайте, кто может.

А могли-то немногие. Разумеется, никаких предложений не внесла Мешкова. Это ведь не горло драть. Изложить свои мысли (если они в принципе есть) по силам не каждому. И Бокова с Жигулевым ничего не предложили. И Дубыкина, конечно. И Гусаров, и Есипова… Да я и не ждал, что многие откликнутся – большинство всегда пассивно. Действительно интересных предложений было всего пять. И исходили они от тех, от кого можно было, собственно, ожидать – от Мальцева, Зайковского, Юрзинова, Авериной, Шушкевич.

Мальцев предлагал создать единую службу продаж. Зайковский – устранить тяжкое наследство дублирования в различных подразделениях, перейти к окончательной специализации. Юрзинов, Аверина, Шушкевич (отдельно друг от друга) предлагали объединить их отделы в уже единую службу исполнения заказов.

Читаю предложения и улыбаюсь. То, что я так долго вынашивал, теперь предлагают мои люди. А значит, они будут не просто поддерживать мои мысли, но биться за них, как за свои. Что ж, теперь, после создания нормальной рабочей атмосферы, после того, как я действительно стал начальником и реально управлял различными людьми и группами людей, после того, как каждому сотруднику был дан шанс повлиять на дальнейшее развитие событий, после того, как ключевые люди оказались готовы действовать, можно начинать реформы.

Прежде всего я объединил в единую службу продаж ключевые подразделения – отделы по работе с клиентами. Здесь теперь предстояло произвести кадровую революцию. Сменить «возрастных», все более отстающих от жизни заведующих первым и вторым отделами Бокову и Жигулева. Заодно подыскать человека на вакантное место заведующего третьим отделом Чуркина. Но эта дальнейшая работа уже была не моя, а начальника службы продаж Мальцева – моего заместителя. Мне надо было лишь подсказывать ему, как поступить лучшим образом.

Следующим шагом было создание единой службы исполнения заказов. Ее возглавила ранее заведовавшая отделом исполнения заказов Аверина. Она должна реформировать службу в соответствии со своим поданным мне предложением. В эту службу войдет и творческий отдел Черникова, и производственный (когда мне его наконец передаст Боголюбов). Раньше я думал, что управлять этой второй по значимости службой будет Юрзинов. Аверина же должна стать его заместителем и отвечать за часть исполнения заказов. Но сейчас, глядя на Аверину, я понял, что она вполне справится со своей работой. И это была новая для меня проблема – два претендента одного уровня на единственную должность.

Прошу Юрзинова немного потерпеть:

– Сейчас не время обострять ситуацию. Скажут, что я исключительно своих людей расставляю. Ты будешь пока заведующим отделом медиапланирования. А Аверина пусть начнет управлять службой исполнения заказов. И ты можешь таким образом сделать часть работы ее руками. Пусть она сама уволит своих лишних людей. Люди будут обижаться на нее, а не на тебя. А потом, когда ситуация изменится, мы сольем ее службу, твой отдел медиапланирования и отдел информации в единое подразделение. Под твоим, естественно, руководством. И тебе никого уже не нужно будет сокращать, станешь у нас «добреньким» руководителем…

Юрзинов согласился. Тем более, что он и так был рад своему назначению на должность заведующего отделом медиапланирования.

Отдал свою Шушкевич Авериной. Теперь между мной и «моим» сотрудником «чужой» начальник. Шушкевич я сказал:

– Твое подразделение стало больше. Учись у Авериной руководить. Я на тебя надеюсь. Но от тебя самой зависит: вырастишь ты дальше или нет…

Черников так же, как и раньше, руководил творческими делами. Только я теперь, конечно, помогал ему больше, чем ничего не понимающий в рекламе Боголюбов.

Неплохо было и у Носова. Хотя, конечно, работу во многих филиалах необходимо было выводить на более высокий профессиональный уровень. Но это задача не сегодняшнего дня. Ее я планировал начать решать месяцев через десять-двенадцать. Сначала надо наш столичный офис крепко на ноги поставить. Да и Носову нужно время свыкнуться с мыслью, что это я – его начальник, а не наоборот, как он, не сомневаюсь, планировал.

В течение следующих трех месяцев реформировал отделы спецпроектов, продвижения и исследований. Таким образом окончательно покончил с дублированием в работе различных подразделений. У нас выстроилась специализированная и сбалансированная структура. Это позволило разработать единую документацию по сопровождению заказов через все отделы. Мы начали выстраивать нормальную технологическую цепочку, которая, как ни странно, до сих пор в агентстве отсутствовала.

Очередное собрание руководителей подразделений посвятил еженедельной отчетности:

– Кто не делает отчетов, тот не контролирует ситуацию. Отчеты дают пищу для анализа. Кроме того, контролируют ваших сотрудников. И вас самих…

Введение строгой еженедельной отчетности, как я и ожидал, сразу же повысило дисциплину. Не работавшие у меня ранее люди стали более ответственны в работе. В курилке убавилось народу. И пустых разговоров в офисе стало меньше. Хотя на некоторых работников скромные цифры в отчетах никакого влияния не оказали. Расстаться с таким сотрудниками и было последним из основных пунктов всей этой трехмесячной реформы.

Я мог вызвать нерадивых работников, объяснить, что им лучше подобру-поздорову уйти самим. Но не стал этого делать. Разобраться с конкретными сотрудниками поручил их же руководителям Мальцеву, Авериной. Пусть учатся. Уволить человека непросто, нужна воля. Да и привычка, в конце концов. А не меняя людей, никуда не продвинешься.

Обошлось. Мальцев – не я – уволил Бокову и Жигулева. По моему наущению дал им задания, с которыми они не могли справиться. А потом попросил написать заявления «По собственному желанию…».

Жигулев и Бокова ходили к Боголюбову. Тот отфутболил ко мне. А я тоже сказал:

– Рад бы помочь, но не могу вмешиваться в дела вашего начальника. Мальцев ведь руководит службой продаж. Не я….

Вместе с Боковой ушла и ее заместитель Суркина. Поняла, что не потянет в «моем» коллективе. Прихватив с собой Жигулева, они втроем перешли в «Бонзу». Не думаю, что укрепили наших конкурентов.

Проводили мы эту троицу хорошо. По заведенной мной традиции вручили подарки. На прощание мы с Жигулевым долго трясли друг другу руки. Он так и не понял, кто его уволил на самом деле:

– Эх, Сергей, работали бы себе и дальше, если б не твой Мальцев.

С Боковой поцеловались. И она не удержалась:

– Намучаешься ты еще со своим Мальцевым…

А с кем я не намучаюсь? Работа у меня такая – мучаться с людьми…

Потом еще несколько увольнений. Распрощались с Филюгиным, Яблоченко, горластой Мешковой. Ее не спасла даже сестра Шишкина. Видя, насколько все серьезно, она даже не вступилась за Мешкову. Хотя, как донесла разведка, пообещала ей:

– Да я схожу, поговорю…

Но никуда не пошла. Не захотела привлекать к себе внимания. Побоялась уже за себя. Аверина удивлялась, разговаривая со мной:

– Шишкинская сестричка так зашустрила в последнее время…

Ну и дай бог. Может, и останется у нас.

Отдел Боковой, в котором остались «старые» сотрудницы плюс перешедшая ранее к ним «моя» Караваева, дрожал. Но работал. И неплохо. Ну и им дай бог.

Ко мне подошел Самохин:

– Может, мне тоже уволиться?

Я удивился:

– У тебя есть лучшее место?

– Пока нет.

Ответил ему:

– А у меня пока нет лучшего заведующего отделом спецпроектов…

По-моему, Самохин остался доволен. И я действительно пока не видел больших причин менять его.

Меньше стал делашиться Гусаров. Но посмотрим, посмотрим. Не нравилась мне его бывшая дружба с Щукиной. Но это не к спеху, не к спеху…

А еще о Дубыкиной надо подумать. Отдел информации должен лучше работать…

После увольнения последнего из очевидно лишних сотрудников я подвел некоторые итоги. Всего через восемь месяцев после назначения на должность первого заместителя я имел организованную, специализированную и управляемую рекламную службу. Сократилось количество людей, и только за счет этого несколько увеличилась зарплата сотрудников. Собрал руководителей подразделений:

– Мы можем еще поднять зарплату. Но для этого нужно увеличить прибыль. Думаю, в ближайшие месяцы мы можем поднять ее на процентов восемь-десять.

Это было реально. Поэтому никто не возражал. И я добавил:

– И еще на пятнадцать-двадцать в течение следующего года.

И это было реально. Но только после того как будут закончены реформы в службе Авериной-Юрзинова. И после того как эффективнее заработает отдел Носова.

Также в следующем году нам необходимо привлечь новых клиентов и новых специалистов. Для этого должен во всю мощь заработать отдел продвижения, оставшийся после увольнения Гришина без начальника. Ну не могу найти подходящего человека, хоть ты тресни. Людей, выдающих себя за специалистов по связям с общественностью, пруд пруди, а профессионалов среди них кот наплакал. Нравится мне Степанова, с которой так удачно по ролику «Сладо» отработали. Но она не идет:

– Сергей, а какой смысл переходить из «Бонзы»? Ты же мне точно такую же должность предлагаешь.

Да, большего предложить пока не могу. А хороший заведующий отделом продвижения мне нужен. Необходимо вывести наше агентство на новую высоту. «Лидер Интернешнл» должен начать проводить политику открытости: активнее обмениваться информацией с партнерами, приглашать на бесплатные стажировки студентов и специалистов из других организаций. Таким образом расширяется круг партнеров, кандидатов на работу. А это выгодно. Но пока нет у меня подходящего человека.

И в отделе информации пора все-таки менять заведующего. Своей бестолковостью Дубыкина просто раздражает меня. На кого ее менять? В отделе у нее подходящей кандидатуры нет. И тут я вспомнил старый разговор с Кругловым. Он как-то сказал, что эффективность нашего труда можно повысить так же и за счет лучшей информационной работы как с внешними партнерами, так и внутри агентства. Решил поговорить с Кругловым. И, как оказалось, вовремя. Круглов сообщил:

– Решил уволиться. Диссертацию-то уже когда защитил. Работа курьера мне теперь не помогает, а мешает. Ну, вот и дал о себе информацию в агентство «Мобил пипл». Обещали найти интересную работу. По моей специальности….

Я ему предложил:

– Так, оставайся у меня! Ты же говорил, что у Мамонтова есть над чем покумекать. Для начала полностью наладишь информационные потоки внутри службы. А потом займемся работой с внешними партнерами. Я как раз думаю менять заведующего отделом информации. Для начала возьму тебя на должность старшего специалиста…

Круглов недолго думал:

– Честно говоря, мне будет интересно у тебя поработать. Договорились…

Посмотрим, как Круглов справится. А пока у меня было еще одно маленькое дельце: присоединить последний из оставшихся профильных отделов – производственный. Пошел к Боголюбову:

– Ты говорил, что попозже передашь производственный отдел…

Карека пожал плечами:

– Ну, говорил… А куда торопишься? И вообще зачем тебе этот отдел… Обойдешься…

Я оторопел:

– Как это обойдешься? Это последнее, что мне нужно, чтобы закончить строительство службы…

Он отмахнулся:

– Ладно. Потом как-нибудь поговорим. Сейчас я занят.

Я ушел от него, недоумевая. Мне отдел нужен. А ему-то зачем лишняя морока? Попросил Катю узнать в чем дело. И разведка доложила точно:

– После ухода Щукиной Боголюбов положил глаз на новенькую девицу из пр’оизводственного отдела – на Бестужеву. Она р’вется в начальники и хочет подчиняться только Боголюбову.

Бестужева… Эта фигуристая и туповатая блондинка. Обладательница феноменально огромного бюста (точно на пару размеров больше, чем у Щукиной). Помню, когда Гусаров впервые увидел Бестужеву, то не удержался и проронил:

– Мама, бюст…

С тех пор ее так и звали: «Мама-Бюст»…

Значит, из-за нее мне не дают закончить строительство рекламной службы? Прошло несколько недель, и это предположение подтвердилось. Боголюбов назначил Бестужеву заведующей производственного отдела. Прямо-таки по стопам Щукиной идет девушка…

Теперь уже о связи Боголюбова и Бестужевой заговорили все. И она себя почувствовала увереннее, стала вмешиваться в работу Черникова, Авериной, Юрзинова. Я сказал об этом Боголюбову:

– Прикажи Бестужевой не лезть не в свои дела.

Карека отреагировал весьма забавно:

– Слышь, Мамонтов, а может, творческий отдел объединить с производственным?

«А потом с отделом размещения, и у нас точно будет новая Щукина», – продолжил я мысленно.

Да, амбиции Мамы-Бюст росли на глазах, и дело вновь шло к битве с любовницей начальника. В этот раз, скорее, с самим начальником. Щукина была намного умнее Бестужевой. Могла и сама за себя в чем-то постоять. А за Маму-Бюст биться придется прежде всего самому Боголюбову.

Чем больше я думал о предстоящей схватке с начальником, тем больше убеждался в том, что она неизбежна. Ведь дело не только в титьках Бестужевой. Карека оказался совершено негодным управленцем – генеральным директором. На его фоне Шишкин был гением. Боголюбов не просто заваривал странные проекты, а пускался в какие-то финансовые авантюры. Ему ничего не стоило направить деньги наших клиентов не по назначению. И, конечно, в связи с этим мы имели проблемы.

Были и другие поводы для волнений. В один из месяцев, видимо, пока Карека думал о роли бюста в рекламном творчестве, его бухгалтер не уследил за ситуацией. Мы просрочили новые налоги и влетели на крупный штраф. Для его погашения опять-таки были использованы деньги клиента.

Чем дальше, тем больше мне не нравилось то, как ведет дела Карека. Я месяцами реформирую службу, подбираю кадров, умасливаю клиентов, а он росчерком пера (или его отсутствием) все посылает к черту. При таком раскладе совершенно невозможно планировать нашу деятельность. И я сказал ему об этом:

– Давай что-то решать, так работать больше нельзя.

Карека оттопырил губу:

– Тоже мне умник…. Один ты знаешь, как нужно работать?

Я кивнул:

– Возможно…

На этом разговоре период нашего мирного сосуществования кончился. Мы с Карекой стали конфликтовать на каждом шагу. Не потому что мне хотелось. Боголюбов принимал настолько немыслимые решения, что я просто не мог не вмешиваться. После того как у агентства по его вине возникли очередные финансовые проблемы, Карека издал приказ о штрафах для сотрудников, допустивших длинные рассрочки в платежах клиентов. Когда ему перестало хватать оборотных средств, он решил выпутаться за счет работы менеджеров. Тем самым поставил «Лидер» в нелучшее положение по отношению к конкурентам. Ведь предоставляемые клиентам рассрочки – нормальная практика всех агентств.

Кроме того, что Карека напряг наши отношения с рекламодателями, он еще и наказал наших менеджеров задним числом. У меня просто волосы дыбом встали, когда я читал его приказ:

– «Оштрафовать Кузнецова, Есипову…».

Менеджеры, естественно, пришли ко мне:

– Но мы же ничего не знали…

Я – к Кареке:

– Как можно? Если бы мы менеджеров заранее предупредили! Так нельзя поступать.

Карека побагровел:

– Как я сказал, так и будет.

Это была уже совершенно открытая конфронтация. Если раньше мы с ним хоть как-то пытались договориться, то теперь он даже и слушать меня не хочет. «Ну и хрен с тобой… – подумал я, – что-нибудь придумаем».

Ничего хорошего, правда, на ум не приходило. И каждое утро для меня начиналось одинаково. Аверина и Мальцев «радовали» все новыми и новыми проблемами, возникающими по вине генерального директора. А еще эта главбухша Супова. Может, она и справилась бы с маленькой компанией, но «Лидер» ей был не по силам. Теперь я, как первый зам, с Суповой сталкивался чаще и просто приходил в ужас от ее работы. И мой «внутренний» бухгалтер службы Осокина только разводила руками:

– Так нельзя оформлять платежные документы. Нас же финансовая инспекция замордует…

А убрать Супову я не могу. Она мне не подчиняется. Да к тому же еще Супова – человек Шишкина. Ее боится задевать даже финансовый директор Шварц.

При Боголюбове участились случаи непроплаты счетов вовремя. Это просто стало входить в норму – не платить нашим партнерам сколько положено и когда положено. Теперь то, что изначально планировал отдел Юрзинова, редко совпадало с конечными результатами. После всех проволочек, финансовых маневров наша реальная прибыль существенно уменьшалась. И это притом, что менеджеры «Лидера» работали без ошибок. И они не понимали, что происходит. Начальство вроде сменилось, но стало еще хуже. Почему они – специалисты – страдают не по своей вине: выслушивают недовольство клиентов, теряют премиальные. Конечно, люди беспокоятся, подходят ко мне:

– У нас кретин, а не генеральный директор…

– Клиенты перестанут доверять…

– Мы же так вылетим с рынка…

Молодой сотрудник финансовой службы Долматов говорит со мной уже чуть ли не со слезами на глазах:

– Я уйду, я не могу здесь работать… Никакой финансовой дисциплины… Врут нашим клиентам, самим себе, всем… Я ухожу… Ухожу…

Пытаюсь в какой уже раз его успокоить:

– Потерпи немного. Думаю, мне удастся все уладить.

Но что делать? Я сам постоянно в идиотском положении. Объясняюсь, передоговариваюсь с клиентами и партнерами. И при этом ничего не могу обещать им на сто процентов. Ведь от Боголюбова можно ожидать чего угодно. Нет, нельзя работать с людьми, которые тебя могут кинуть. Раз могут, значит, рано или поздно они это сделают обязательно. И я вспоминал свой старый опыт работы с Шишкиным, который обманывал меня, где только мог: воровал клиентов и проекты, урезал премиальные. А тут раскрылась еще одна его грязная история. В соседнем с агентством баре я встретил ранее уволенного, изрядно пьяного Чуркина. Он пожаловался:

– Еще никуда не устроился. Скотина Шишкин… Я для него столько сделал.

Я пожал плечами:

– Ну, все мы что-то для него делаем…

Чуркин встрепенулся и зашептал:

– Я ему такие бабки добыл. Никому только… Помнишь старое дело с агентством «Все звезды», которое нас кинуло? Тогда Шишкин тебя обвинил, что ты фальшивые документы предоставил, деньги клиента украл. Думаешь, та история сама заглохла? Нет. Это Шишкин списал убытки. А почему? А потому что он это сам все и затеял. Через подставных лиц создал агентство «Все звезды». Взял у клиента деньги, а в «Лидер» не отдал, все себе загреб. Сначала хотели через меня липовые платежки провести. Но потом Шишкин «Все звезды» специально на тебя вывел. Сказал: «Меньше разбираться станут. На Мамонтова никто не подумает, что он действительно украл…» А мне он с этого дела, гад, в два раза меньше заплатил, чем обещал. А я ведь для него все, все делал…

Он говорил, не забывая отхлебывать из бокала. Язык у него все больше заплетался…

Вот сволочи. И Шишкин, и Чуркин… Да, из той истории я выпутался. Но не будет ли новой? Карека запросто может подставить меня. И гораздо серьезнее. Как загнанный зверь, он на все пойдет, только чтобы ему самому выпутаться. К тому же у него зуб на меня. Вряд ли Карека простил мне Щукину. Будет случай отомстить, отомстит. Наверняка.

Значит, придется побороться. А только стоит ли? Холдинг «Лидер», в который входило наше агентство, и которым теперь руководили Протасов и Шишкин, за последние три года здорово сдал свои позиции. Да, прибыль моего агентства «Лидер Интернешнл», даже несмотря на безобразия Боголюбова и Суповой, немного увеличилась. Но в целом по холдингу «Лидер» было сплошное падение. В «Лидер Паблишер», в «Лидер Дистрибьюшн», в других. Как в Москве, так и в филиалах. Только в Новосибирске да Уфе значительный рост – заслуга Родимова и Козина. За регионы можно было, конечно, обвинить заведующего отделом филиалов Носова. Но не он формировал деловой климат вокруг холдинга, не он позволял нашим конкурентам наглеть на глазах, отрывая клиентов руками местной администрации.

«Лидер», увлеченный акционерными войнами, развращенный интригами и любовными делишками, не имеющий здравого менеджмента, явно сдавал позиции. Это была уже не та корпорация, в которую я пришел когда-то. Это был уже не «Лидер». И хотя еще не «Аутсайдер», но уже нечто среднее – «Посредственность». И наше пока еще прибыльное агентство «Лидер Интернешнл» не могло вытянуть весь холдинг. Обеспечить ему былой блеск.

Однако такое развитие событий, похоже, никого, кроме меня, не волновало. И Протасов, и Шишкин, и Боголюбов – все могли продолжать работать хоть в «Посредственности», хоть даже и в «Аутсайдере». Я и мои люди не могли.

Сделав такой вывод, решив, что в «Лидере» мне уже нечего терять, пошел к Кареке:

– Если, как договаривались, не отдашь мне производственный отдел, и если не будешь согласовывать со мной движения средств клиентов, я уволюсь…

Карека был ошарашен. Он даже не нашелся что ответить:

– Иди, некогда мне сейчас… Дела у меня…

Видимо, он не ожидал, что кто-то может по собственной воле уйти из «Лидера». Теперь ему предстояло решить: лишиться меня или любовницы. И уже через несколько дней я понял, что basic instinct оказался сильнее. Карека решил остаться при Маме-Бюст. И решил избавиться от меня прежде, чем я своим уходом поставлю под вопрос его профпригодность. На совещании в холдинге он задел меня мимоходом:

– Есть у нас один руководитель, который плохо понимает в менеджменте. Видимо, придется его поменять, чтобы стало лучше…

Я не остался в долгу. Выступая позже, тоже привел пример:

– А еще есть у нас один руководитель, который вообще ничего не понимает в менеджменте. Видимо, придется его поменять, чтобы стало лучше…

Карека от злости сначала позеленел, потом почернел…

Через несколько дней после совещания меня к себе вызвал Протасов:

– Мы тебе такое дело доверили, а ты налево работаешь?

Я искренне удивился:

– Ничего не понимаю. Давайте разбираться…

Протасов показал:

– Вот платежки по рекламе питания для кошек «Ням-ням-с». От твоего агентства «Ньюми»…

Смотрю на даты:

– Этот заказ проходил до моего назначения первым заместителем… Задолго до того…

Протасов только теперь обратил внимание на даты.

– Хм, правда…

Хохма была даже не в том, что заказ был до моего назначения и до нашей договоренности с Шишкиным. Гораздо забавнее было то обстоятельство, что мы принесли по этому заказу неплохую прибыль «Лидеру» и передали в дальнейшем ему же (предусмотрительно) этого клиента.

Я поморщился:

– Не понял, в чем проблема? Хорошая прибыль. Да и клиента этого нового привели в «Лидер». Что ж здесь плохого? Кому это не нравится?

Протасов бросил платежки на стол:

– Да это Боголюбов мне принес. Сказал, что ты «Лидер» разворовываешь… Иди работай.

Очень, очень смешно. Даже подставить меня Карека толком не смог. У Шишкина это получалось лучше. А Карека, как унтер-офицерская вдова, сам себя высек.

Боголюбов на этом не успокоился. Поняв, что в лоб со мной не справиться, стал заигрывать с моими сотрудниками. Чуть ли не каждый день вызывает Мальцева. Советуется с ним по какому-то бредовому проекту. Мальцев все рассказывает мне. Смотрю на него и вижу, что определенные плоды политики Кареки есть. Мальцеву приятно внимание еще более, чем я, высокого начальства:

– Меня Боголюбов зовет в первые заместители. На твое место… А ты мне что можешь дать?

Хо-хо-хо… Дрогнул Мальцев. И так радуется предложению Кареки, что готов не замечать ни Бестужевой, ни финансового бардака в агентстве, ни общего упадка в холдинге.

Твердо отвечаю:

– Ты и так немало имеешь.

Мальцев тут же притух:

– Да я так… Сообщаю вот тебе…

Он осторожничает. И я уже не делюсь с Мальцевым всеми своими планами. Тоже осторожничаю после того, как рассказал ему, что надо бы иметь ввиду перспективного Родимова из Новосибирска. Мальцев, слетав в этот город в командировку, пригласил отмеченного мною менеджера на работу к… себе. Родимов позвонил мне:

– Что-то не понимаю. Мальцев у тебя уже не работает?

– Работает…

У меня. Но на кого?

Карека вдруг попросил разработать программу развития агентства на следующие полгода. Я поручил сделать наброски Мальцеву. Чтобы он учился мыслить масштабно. Потом доработал подготовленное им. Перед тем, как отдать Кареке, снова дал Мальцеву:

– Посмотри, может, еще какая мысль придет в голову.

Целый день провел у клиентов, а когда вернулся и спросил у Мальцева программу, тот ответил:

– Боголюбов срочно запросил ее. Тебя не было, так я и отдал. Генеральный уже посмотрел и похвалил меня.

Подсуетился, значит. Неприятно. Но могло ли быть по-другому? Мальцев хорошо работал, но ведь не бился как Мамонтов. Он просто наследовал должности, которые я ему оставлял. А теперь ему ничего не обещаю. Но обещает Боголюбов. И Мальцев привычно хочет перейти на следующую ступень служебной лестницы. Пусть даже при этом и вытерев ноги об меня. It’s business, как говорил Заратустра.

Не оставил Карека без внимания и других моих сотрудников. Ни с того ни с сего через мою голову выписал премию отделу исследований. И таким образом дал понять сотрудникам, что от меня мало что зависит, все в его руках. При этом одну из сотрудниц забыл. До этого в отделе все были равными. А тут кого-то выделили. И мне пришлось вмешиваться во внутриотдельский конфликт. А организовал его Карека.

Да, он начал довольно-таки успешно разваливать мою службу. С помощью лести, денег и конфликтов. Нельзя было допустить продолжения этого бедлама. Я опять пошел к Кареке:

– Я столько труда вложил. А ты все разваливаешь.

Карека знакомо оттопырил губу:

– Высоко занесся. «Я» да «я». Не ты один тут работаешь. И без тебя справимся. Не хочешь быть первым замом, давай тебя назначим директором стратегического планирования. Будешь нам планы развития готовить. Специально такую должность для тебя введем. А первым замом твоего Мальцева назначим…

Боголюбов думает, что Мальцев будет более покладист и со временем даст себя заменить на Маму-Бюст. Едва ли так получится. Но это уже дело Мальцева. А что делать мне? Я не был готов ответить, но, чтобы запутать Кареку сказал:

– Директором стратегического развития? Это интересно. Я подумаю над твоим предложением…

Разумеется, я не собирался, построив всю рекламную службу собственными руками, уходить на почетную должность директора по стратегическому планированию. Сидеть там до пенсии. Если, конечно, эту должность не ликвидируют так же быстро, как и введут. Нет, я не пойду на нее. Но мне нужно время, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. По крайней мере в течение ближайшего полугода не собирался свергать Кареку, но коль так развиваются события… Я написал служебную записку в управление холдинга. Но написал в ней не о том, что необходимо убрать Кареку. Предложил создать еще одно новое агентство «Лидер Маркет Промоушен»: 

«В таком случае мы сможем привлечь во второе агентство тех клиентов, с которыми не можем работать сегодня, так как они являются конкурентами наших нынешних рекламодателей…»

Предложил назначить меня генеральным директором нового агентства. Мальцева оставить первым замом Кареки в «Лидер Интернешл». Как они оба и хотели.

Я постепенно перевел бы в «Лидер МП» всех своих сотрудников. Получил бы таким образом то, что хотел – компанию, которой наконец-то могу полностью управлять сам. А Боголюбова оставил бы с Мамой-Бюст и Мальцевым. Но тому-то, в отличие от Кареки, еще долго работать на рынке. Через некоторое время Мальцев захочет сбежать в другое место. И можно будет получить его в «Лидер МП» укрощенным. Он мне пригодится: специалист-то хороший, столько я в него вложил.

Мою записку члены правления холдинга рассмотрели. Разбирались со мной Протасов и Шишкин. Кареки при разговоре не было.

Шишкин подтвердил:

– Да, Боголюбов проваливает все, что ему поручаем. И на работе он проводит по пять-шесть часов максимум…

Действительно я стал замечать, что Кареку все реже можно застать на работе. Вечером, глядь, – а его уже нет. Но дело же не остановишь – приходится звонить ему домой. А он ругается:

– Я уже отдыхаю…

Слушал Шишкина, а сам думал: Карека находится уже в предпенсионном возрасте. Его все больше интересует собственное здоровье в целом и мужское в частности. У него не работа, а исключительно Мама-Бюст на уме. Мужской климакс, одним словом. Все мы, конечно, там будем, но это же не повод разваливать фирму…

Вслед за Шишкиным сказал свое слово Протасов:

– Твое предложение интересно. И мы не сомневаемся, что новое агентство под руководством Мамонтова заработает с прибылью. Но что будет тем временем с «Лидер Интернешнл»? Если он загнется, это будет огромным ударом по репутации всего холдинга. В общем, давай пока работай, а мы решим, как нам это безобразие прекратить…

Потянулись дни раздумий начальства. Я же, насколько это было возможно, спокойно работал. С Карекой мы практически не виделись и даже не созванивались. Общались через пересылаемые документы и резвого челнока Мальцева. Моему заместителю нравилось, что не могу обойтись без него, что именно он общается с главным начальником. Голос Мальцева крепчал. Он ведь уже если не выше меня по рангу, то почти равный. Это забавно. Мальцев неплохой менеджер, но опыта аппаратных интриг у него нет. Ими занимался я, предоставляя возможность менеджерам делать дело. Поэтому Мальцев много о чем не догадывается. Верит Кареке. Но подождем. Подождем.

Начальство все никак не может принять решение. Но вместе с этим по агентству поползли слухи, что Кареку куда-то задвигают. Мои сотрудники, улыбаясь, спрашивают:

– Ну теперь-то будем нормально работать?

– Посмотрим, посмотрим…

Неожиданно ко мне зашла сама Мама-Бюст. Чуть примяв Его ладонями, выдала:

– Хотелось бы поплотнее работать с твоей службой.

Смотрю на нее: ну чем может быть полезна эта дура? Я знал про нее все. Моя разведка, хотя и потеряла Мальцева, но доставляет все ее документы: предложения по окладам сотрудников, по необходимой технике, проекты по продаже информации, которая никому не нужна.

Я читал материалы Бестужевой и смеялся: аппетиты еще те, но дурости сколько. После того как Карека назначил ее заведующей отделом, Мама-Бюст чудом держится. Ее сотрудники шантажируют и она поддается. Выбила увеличенные оклады, а люди лучше работать все равно не стали. Зато отчеты Бестужева писать намастрячилась. То, что не может сделать, компенсирует приписками. Смело вставляет в свои отчеты сделанное другими подразделениями. Знает, что Карека ее проверять не станет.

Бестужевой нравится быть начальником, командовать, но сама работа ее не увлекает. Мама-Бюст часто просто сбегает из офиса. Любит шататься по магазинам. На витрины глазеть…

Я сказал ей:

– Подумаю, как бы могли посотрудничать…

– Подумай, я буду очень рада…

Зачем же она приходила? Происки Кареки?

Все стало на свои места вечером через день. Я допоздна задержался у себя в кабинете с Юрзиновым. Отработав текст нового договора, пошли на выход. Юрзинов впереди. Я отстал, запирая кабинет. А когда пошел по коридору, то наткнулся на Маму-Бюст. Она, видимо, специально меня поджидала:

– Ты подумал?

Я еще не готов был ей что-либо сказать:

– Ну, видишь ли…

Но она не стала дожидаться вразумительного ответа. Подошла вплотную, и прикатав меня бюстом к стене, глубоко задышала:

– Я такая молодая, во мне столько энергии. И ты такой молодой, в тебе столько энергии. Мы могли бы очень плодотворно сотрудничать.

– Пожалуй, – сказал я, дружески пожимая ее бюст.

В это время в конце коридора снова появился Юрзинов. Мама-Бюст отхлынула. Но успела скользнуть рукой по низу моего живота. Так… Почва под ногами Кареки здорово зашаталась. И даже его любовница ищет себе вариант понадежнее. Значит, все склоняется в мою пользу.

А на следующий день и Бабаев спросил как бы между прочим:

– Может, тебе какой компьютер надо или еще что-нибудь из техники. Скажи, для хорошего человека быстро организуем…

Бабаев, очевидно, чувствует, что может попасть в мои подчиненные. Теперь уже он налаживает со мной хорошие отношения.

После паузы Протасов и Шишкин вызвали меня еще на один разговор. Прощупывали:

– А вот, если ты станешь генеральным «Лидер Интернешнл», с чего начнешь?

Дело явно шло к тому, чтобы убрать Кареку. И после того как я понял, что побеждаю, то обрадовался было. Но потом задумался, – а нужно ли становиться генеральным директором агентства в составе этого холдинга? Чем больше думал, тем больше сомнений у меня появлялось. На рынке наступали новые времена. В традиционных нишах все более ужесточается конкуренция. Необходимо внедрять новые современные услуги. Когда же я об этом заикнулся Протасову и Шишкину, они не согласились:

– Мы традиционное агентство, как работали, так и будем. Консерватизм – это признак стабильности…

Это было шоком. Для меня стабильность – это постоянная прибыль, устойчивое финансовое положение. Для них – отсутствие любых перемен. И это в постоянно меняющемся-то мире!

Я понял, что Протасов и Шишкин достигли всего, чего хотели. У них просто нет мотивации осваивать новое. Вот и говорят про традиции, консерватизм. За этими словами стоит желание, не напрягаясь, контролировать бизнес, который они понимают. И получается, что даже если я стану генеральным директором предприятия в холдинге, то ничего особенно не изменится. Не Боголюбов, так управленцы холдинга в лице Протасова и Шишкина не дадут мне работать так, как я считаю нужным – современно, эффективно. То есть они будут намечать мне генеральную линию, а я должен буду организовывать ее исполнение. И еще отвечать за результаты, вне зависимости от того, верна эта генеральная линия или нет. Нет, нет, нет. Меня это не устраивает. А тогда стоит ли скидывать с трона старого, больного, дрожащего Кареку, этого человечка, презираемого и своими партнерами, и подчиненными, и последней в его жизни любовницей? Нет, не стоит его уничтожать. Он еще может мне послужить.

Я принял окончательное решение. Пусть все идет внешне так, как замыслил Боголюбов. А я начну свой исход из «Лидера». Организованно. На заранее подготовленные позиции.

Захожу к Боголюбову. Смотрит на меня затравленно, уже полностью готов уступить. Спроси его, хочет ли быть моим замом, и он тут же согласится. Но у меня другие планы:

– Знаешь, я подумал над тем твоим предложением. Согласен перейти на должность директора по стратегическому развитию.

Карека не поверил своему счастью. Долго, долго тряс мою руку. Говорил, как мы здорово будем сотрудничать:

– Нам нужно вместе работать…

– Обязательно нужно…

По пути от Кареки встретил Бестужеву. Видимо, Боголюбов позвонил ей сразу после того, как я вышел. И что-то существенное сказал. Мама-Бюст прошла мимо меня с гордо поднятой грудью. А я не удержался и шлепнул ее ладонью по пухлой заднице. Это привело Бестужеву в полное замешательство. Ее ограниченный разум не мог решить, кто в данный момент предпочтительнее: Мамонтов или Боголюбов. На всякий случай она улыбнулась и пошла дальше. В кабинет Кареки.

А я двинул к себе, написал записку Протасову и Шишкину:

«Прошу назначить меня директором по стратегическому планированию.

На освободившееся в связи с моим переходом место первого заместителя предлагаю Мальцева…»

Протасов с Шишкиным вызвали меня:

– Ты что, не хочешь быть генеральным директором «Лидер Интернешнл»?

Я покачал головой:

– Так будет лучше для всего холдинга. Я еще не готов для такой ответственной работы. Может быть, позже.

Они попытались переубедить меня, но в конце концов согласились:

– Ну, как хочешь.

Теперь на должности директора по стратегическому планированию я выпадал из зоны особого внимания начальства. И мог спокойно готовить свой переход. В первую очередь нужно помочь Мальцеву переподчинить ему людей. Это непросто. Конечно, все – Андрюшин, Юрзинов, Шушкевич и прочие – спрашивали меня, что происходит:

– Ты больше не наш начальник? А почему Мальцев?

Я успокаивал их:

– Сейчас так надо, все будет хорошо, немного потерпите. Не-мно-го…

Я не хотел пускаться в подробности. Прежде чем осуществить следующий серьезный шаг, нужно сделать так, чтобы люди к нему были готовыми. Пусть поработают с Карекой и Мальцевым без меня. Тогда многое поймут сами, и уход за мной из «Лидер Интернешнл» покажется для них совершенно естественным.

Мальцев же все допытывался:

– А что ты теперь будешь делать? А как мы будем сотрудничать?

Он чувствовал, что я действую по какому-то плану. Но не мог понять, что же Мамонтов такое задумал. И почему я так легко отдал ему свое место? Почему помогаю освоиться на новой должности? Но напрямую не спрашивал. А я не объяснял. Помогал и наблюдал.

С Мальцева я начал кампанию «кукушкины дети». На период, пока буду переходить из «Лидера» и устраивать на новом месте плацдарм для своих людей, решил устроить их в нормальной обстановке. Нужно, чтобы они и без меня более-менее прилично работали, продолжали развиваться, набираться опыта. Именно поэтому я помог Мальцеву.

А его первые шаги мне не очень нравились. Несмотря на возражения Черникова, принял в творческий отдел нового человека, назначил ему очень высокую зарплату. Открылись в Мальцеве и бюрократические замашки. Люди, которым я уже не являлся начальником, по привычке заходили ко мне, жаловались:

– Мальцева поймать невозможно, все время твердит: «Я занят». С каждой бумажкой приходится по дню ждать…

А может, это нормально для такого быстрого взлета? Опьянение, наслаждение властью. Беру кого хочу, подписываю когда хочу. Люди зависят от него, от такого занятого. Но потерпят еще, никуда не денутся. А у Мальцева эта бюроэйфория, надеюсь, пройдет. Опять-таки успокаивал всех:

– У него сейчас действительно много забот.

Мальцева старался убедить:

– Будь внимательнее с людьми. Не настраивай их против себя.

Он морщился. Но слушал, так как все еще не раскусил меня. На всякий случай – боялся. И правильно делал: нам ведь еще с ним работать и работать. Но об этом новоиспеченный первый зам пока не знал.

Яковлеву – нелюбимую Мальцевым сотрудницу из службы исполнения заказов – я устроил в конкурентное агентство «Прометей». Пусть избежит конфликта с первым замом здесь и наберется чужого опыта там.

Зайковского, которому также сложно ужиться с Мальцевым, я отдал в наше агентство «Ньюми». Поработает первым замом Лавочкина. Тоже опыта наберется.

Зайковский удивился:

– В «Ньюми»? А все остальные – Юрзинов, Шушкевич?

– Все мы там будем.

Было очень важно, чтобы исход кадров из «Лидер Интернешнл» начался до моего ухода. Чтобы никто потом меня не обвинил в развале агентства, в тотальном переманивании кадров. Карека и так мне сказал:

– Что это у нас люди разбегаются? Яковлева ушла, Зайковский… Ты распугиваешь?

Я сделал обиженное лицо:

– Причем здесь Мамонтов? У них есть свой начальник – Мальцев. Наверное, не ужились. А мне до этого дела нет. Стратегическим планированием занимаюсь…

Я действительно занимался стратегическим планированием. Но не «Лидера». Готовил бизнес-план работы своего нового агентства. Здесь нужно было учесть весь мой опыт работы в «Лидере», в «Ньюми», все мои знания рынка. Необходимо исключить возможные ошибки. Я должен выстрелить наверняка. Только наверняка.

Это непросто – создать новое качественное агентство. Кроме знаний и опыта, нужны деньги. У меня поднакопилась специальная сумма. Я даже не покупал себе собственную квартиру. Но все же этого недостаточно. Я понимал, что нужны еще значительные средства. Конечно, деньги появятся, когда будут хорошие клиенты. Но чтобы были клиенты, нужно качественное агентство. А для него – деньги. Очередной замкнутый круг.

И еще мне все надо было делать очень быстро. Мои кадры могут привыкнуть работать в других агентствах, у Мальцева. Стерпится – слюбится. Куй железо, while you have it, как говорил Заратустра.

У меня не было денег, но у меня было имя, в которое я столько вкладывал, которое многого стоило. После раздумий нашел путь – челночная политика. Да, именно она должна помочь мне решить разом все основные проблемы по созданию нового агентства.

В первую очередь финансирование. Я знал куда ехать. Несколько месяцев назад мой старый знакомый Иосиф Чернец перешел из «Районбанка» в существенно более крупный «Первый строительный банк». «ПСБ» не связан с «Лидером». Но Мамонтов-то с Чернецом связаны! Еду.

В комнате для переговоров я сразу приступил к делу:

– Наступило время иметь свое собственное агентство.

Чернец еще раз пожал мне руку:

– Поздравляю. Давно, давно пора тебе его завести.

Я поправил:

– Не мне, а нам…. Предлагаю учредить совместное рекламное агентство.

Чернец посерьезнел:

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Лично Мамонтову полностью доверяю. Но у твоего нового агентства нет клиентов, так? Когда же и как мы вернем вкладываемые деньги?

Я знал не только к кому ехать, но и с чем. Уверенно заявил:

– Клиенты есть. Хорошие. Как тебе нравится «Русский квас»?

– Да, у них солидный оборот…

Я развивал успех:

– Еще через меня пойдут кое-какие заказы московского правительства. Ты же знаешь – Варсегову из строительного департамента нравится работать со мной…

Чернец улыбнулся:

– Ну, меня ты убедил. А за руководство не отвечаю… Давай бизнес-план.

Сразу от Чернеца я отправился в «Русский квас». Сначала хотел в «Сладо» нагрянуть, но с этим клиентом «Лидера» шуму будет больше. Возьмем для начала меньшего из лучших клиентов.

В «Русском квасе» я тоже был откровенен:

– К сожалению, не смогу больше работать с вами от лица «Лидер Интернешнл».

Директор по рекламе «Русского кваса» (мы его так и звали «Русский квас», не по фамилии) покачал головой:

– Жаль, мне нравилось работать с тобой и твоими людьми…

Я продолжил:

– Но и я, и мои люди могут с вами работать как новое агентство.

«Русский квас», естественно, озаботился:

– Новое агентство? Конечно, тебе как профессионалу я доверяю. Но вытянете ли вы? Сколько новых агентств появляется. Насколько состоятельно то, о котором ты говоришь?

Я его успокоил:

– В отличие от большинства новых агентств у нас нет проблем с финансированием: наш акционер – «Первый строительный банк»…

«Русский квас» развел руками:

– Это другое дело. Готовь договор…

После этого не составило особого труда решить кадровую проблему. Кто откажется работать в агентстве под руководством Мамонтова, в агентстве, среди учредителей которого «Первый строительный банк», в агентстве с такими клиентами как «Русский квас» и департамент столичного правительства. Это действительно хорошее предложение. Тем более, что я обещал людям зарплату на двадцать процентов больше, чем у них была (опыт свидетельствует, что именно столько нужно добавить, чтобы переманить нужного человека). Все, кого я приглашал – соглашались. Моя секретарь Вера, офис-менеджер Дьяченко, Юрзинов…

Теперь оставалось оформить все договоренности юридически. Зарегистрировали новое рекламное агентство с гордым названием «Мамонтов Лимитед». Не зря я столько вкладывал в свое имя. Теперь оно должно сразу выделить агентство среди других новичков. Акционерами «Мамонтов Лимитед» были: я – шестьдесят пять процентов акций и «Первый строительный банк» – тридцать пять процентов.

Мы с Чернецом долго торговались. Изначально я предлагал банку треть (тридцатьтри процента), а они хотели иметь контрольный пакет, т. е. пятьдесятодин процент. Чтобы так не зависеть от банка, мне нужны были еще деньги. Я заложил свою личную машину. Взял под нее кредит. Попросил отца в Воронеже заложить его квартиру:

– Очень надо. Риск, конечно, есть. Но мне больше обратиться не к кому.

– Конечно, кто ж тебе поможет, кроме родного человека, – сказал отец и даже пошутил, – Если что, к брату переберусь…

Кредит под квартиру отца – это было не просто риском, большим риском. Оставить человека на старости лет без крыши над головой… Но зато теперь можно было торговаться с Чернецом:

– Ты знаешь, что многие проблемы у меня в «Лидер Интернешнл» были именно из-за того, что не был хозяином. Я должен быть им. Только тогда буду хорошо хозяйничать, а вы – получать хорошую прибыль. Тем более что большую часть денег вношу я.

Было искушение с имеющимися у меня деньгами пойти на свое стопроцентное участие в капитале агентства. Но все-таки средства банка были необходимы. А еще имя банка было важно для моей челночной политики. «ПСБ» являлся финансовым гарантом. И отдав еще пару процентов, доведя долю банкиров до тридцати пяти процентов, мы ударили по рукам.

Изначально я планировал взять в акционеры своих лучших менеджеров. Но общение с Шишкиным и Протасовым, наблюдение за нашей компанией «Ньюми» многому меня научили. Я рискую больше всех, работаю больше всех, соответственно, и иметь должен больше всех. Это – раз. А два – это вопрос управления. Чем больше акционеров, тем менее управляема компания, тем больше сил уходит не на работу на рынке, а на политическую возню, утрясание персональных интересов. Поэтому никого больше и не пригласил на этом этапе. Да многим менеджерам и не нужны никакие акции. Большинство людей предпочитает иметь определенную гарантированную зарплату сегодня, чем непонятно какие дивиденды завтра. Поэтому всем приглашаемым работникам говорю:

– Я – хозяин агентства. Я даю хорошую работу и плачу хорошие деньги.

И ни один человек из нанимаемых в «Мамонтов Лимитед» не заикнулся ни о каких акциях.

Я еще раз все продумал. Агентство есть. Средства есть. Клиенты есть. Кадры есть. Пора.

Написал заявление Боголюбову: 

«Прошу уволить по собственному желанию…». 

Карека не удивился. Я не нужен был ему ни как директор по стратегическому планированию, ни как просто умный человек, ни как напоминание о его поражении, ни как потенциальная опасность: а вдруг мне шлея под хвост попадет – снова захочу стать генеральным. Но он не подписал заявление:

– Я не могу решить такой вопрос… единолично…

Понятно, Карека никогда не мог принять ни одного важного решения самостоятельно. На следующий же день меня вызвали Шишкин с Протасовым:

– Что, опять тебя Боголюбов достал? Может, тебе в какую-нибудь другую структуру нашего холдинга перейти? В издательский дом? Или в агентство распространения?..

Я ответил:

– Спасибо. Но я уже твердо решил. Говорят, время от времени надо обязательно менять место работы.

Шишкин обеспокоился:

– И куда ж ты пойдешь? В «Бонзу»? В «Прометей»?..

– По всей видимости, открою собственное агентство…

Протасов, знакомо оскалившись, рассмеялся:

– Да ты же идеалист! Разоришься через три-четыре месяца. Или будешь до конца своей жизни ютиться в убогой лавчонке с вывеской «рекламное агентство».

Шишкин добавил:

– А у нас ты начальник и уважаемый человек…

Я пожал плечами:

– Может быть, и идеалист, но решил окончательно…

– Ну, смотри, – откинулся Протасов на спинку кресла. В его словах была и нотка сожаления, и нотка угрозы.

Шишкин ничего больше не сказал.

Еще через несколько дней Карека подписал мое заявление:

«Не возражаю. Отделу кадров оформить увольнение Мамонтова С.П.…».

Катя в обеденный перерыв сообщила мне:

– Все начальство бесится, что ты уходишь. Они на все пойдут, чтобы помешать тебе стать на ноги…

Да, я думал о том, что скорее всего они так просто меня не отпустят. Первое время попытаются мешать мне. Но я продумал и это. Не зря же взял в соучредители «Первый строительный банк» – у него отличная служба безопасности, лучше чем в холдинге «Лидер». Да и то, что моим клиентом является Варсегов – тоже в помощь. Кому из компаний захочется ссориться с достаточно крупным чиновником из мэрии? Но мои-то начальники еще не знали ни о «Первом строительном банке», ни о Варсегове. Так что я только улыбнулся пакостной мысли, мелькнувшей в головах Протасо-шишко-боголюбовых.

Забавно, но из сотрудников «Лидера» никто не удивился моему уходу. Это было как будто совсем естественно:

– Значит, уходишь?

– Свое агентство? Да?

– Конечно, тебе сам бог велит…

Мой уход был тихим, без скандалов и пышных проводов. Я пригласил коллег не в шумную «Репу», а в соседний бар «Бар». В нем мы проводили ранее «конспиративные» встречи по обмену развединформацией. Я отстучал на столе азбукой Морзе: «Прощай, бар «Бар». Точка тире, точка тире…

Мы неплохо посидели. Изрядно выпили. Вспомнили первое апреля, когда Лавочкин, Мальцев, Петрова, Андрюшин, Шушкевич разыграли меня с опросником:

«Как Вы приобрели этот товар?

– купили в магазине;

– получили по почте;

– поскользнулся, упал, очнулся – товар.

Насколько интересным показался Вам данный товар?

– интересен;

– любопытен;

– сексуален.

Вы приобрели товар как

– сотрудник КГБ по заданию полковника Исаева;

– как сотрудник ЦРУ;

– как сотрудник Моссад?»

Вспомнили пикник на полянке. Как пели хором, возвращаясь с него к станции…

Носов поднял тост:

– Большому кораблю…

Игнатюк взмахнул руками, и все разом продолжили:

– Большое плавание…

Я поблагодарил:

– Спасибо, – и заметил: – Думаю, мы еще поработаем вместе.

Я приглашал в «Бар» и начальство. Но не пришел ни Боголюбов, ни Шишкин, ни Протасов, ни Бабаев. Забавно, что за все мои годы работы на холдинг, за исчисляемую миллионами прибыль, принесенную мной и моими подчиненными, я не получил не то что какого-либо памятного подарка, но не услышал даже и простого слова «спасибо».

Впрочем, то, что никто не пришел, было даже лучше. Начальники не вписались бы в нашу компанию. Все бы оглядывались на высокое руководство, вели бы себя неестественно. А насчет того, что ничего не подарили мне, так хрен с ними. Сам взял здесь все, что хотел: знания, опыт, связи, людей. Так что это я говорю:

– Спасибо, «Лидер Интернешнл». Счастливо оставаться…