24

Пятница, конец рабочего дня. Рабочие первой смены разъезжаются с заводской стоянки по домам. У ворот обычный затор. Я сижу в своем кабинете, размышляя о своих делах, когда вдруг слышу через полуоткрытую дверь: БАМ!

Что-то рикошетом отскакивает от потолка и падает на пол возле меня. Я вскакиваю, осматриваю себя и, не найдя никаких повреждений, ищу на ковре влетевший снаряд. Нахожу пробку от шампанского.

Из-за двери доносится смех. В следующее мгновение мой кабинет заполняется людьми. Тут и Стейси, и Боб (который держит бутылку без пробки), и Ральф, и Фрэн, две другие секретарши и еще куча народу — даже Лу к нам присоединился. Фрэн раздает всем кофейные чашки. Боб наполняет их шампанским.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Я все объясню во время тоста, который произнесу, когда у всех будет налито, — отвечает Боб.

Открываются новые бутылки — их целый ящик, — и, когда чашки наполнены, Боб говорит:

— Я поднимаю этот бокал за новый рекорд завода по реализации продукции. Лу поднял архивы и обнаружил, что до сих пор лучшим месячным показателем завода был тридцать один отгруженный заказ общей стоимостью два миллиона долларов. А в этом месяце мы рекорд побили: отгрузили пятьдесят семь заказов стоимостью… в общем, приблизительно три миллиона.

— И мы не только отгрузили больше продукции, продолжает Стейси. — Подсчитав состояние запасов, я с радостью могу сообщить, что количество незавершенной продукции у нас сократилось по сравнению с предыдущим месяцем на двенадцать процентов.

— Что ж, давайте выпьем за это! — говорю я.

И мы выпиваем.

— М-м-м-м… шампанское поистине индустриальной силы, — произносит Стейси.

— Чудесное, — говорит Ральф Бобу. — Сами выбирали?

— Пейте, — отвечает Донован. — Дальше оно покажется еще вкуснее.

Я собираюсь опрокинуть уже вторую чашку, когда замечаю, что меня подзывает Фрэн.

— Мистер Рого…

— Да?

— Билл Пич на проводе.

Я качаю головой. Какого черта он звонит в такое время?

Я подхожу к столу, нажимаю на телефоне мигающую кнопку и снимаю трубку.

— Да, Билл, чем могу служить?

— Я только что разговаривал с Джонни Джонсом, — говорит Пич.

Я механически беру карандаш и подтягиваю к себе лист бумаги, чтобы записать, какой еще заказ нам собирается попортить нервы. Но Пич почему-то молчит.

— В чем проблема? — спрашиваю я.

— Никаких проблем, — говорит Пич. — Наоборот, он очень доволен.

— Правда? Чем же?

— Он сказал, что получил от тебя многие давнишние заказы. Как тебе это удалось?

— Да так. Кое-что делаем немножко по-другому, — отвечаю я.

— Ну ладно. Я позвонил, собственно, потому, что знаю, как достаю тебя, когда дела идут плохо, и мне захотелось выразить тебе благодарность от себя и от Джонса за то, что работа выполняется хорошо.

— Спасибо, Билл, — говорю я ему. — Спасибо, что позвонил.

— Спасибоспасибоспасибоспасибо, — бессмысленно лопочу я, когда Стейси останавливает машину возле моего дома. — Огромная вам благодарность за то, что доставили меня домой… Вы чудесная женщина, Стейси, правда-правда.

— Не стоит, — говорит она. — Я рада, что нам, наконец, было что отпраздновать.

Она выключает двигатель. Я смотрю на свой дом, где свет горит только в одном окошке. Мне хватило ума вовремя позвонить матери и сказать, чтобы она не ждала меня к ужину. Празднование затянулось допоздна. Выпив в кабинете, примерно половина нашей компании отправилась ужинать. Лу и Ральф довольно быстро сникли, а Донован, Стейси и я — плюс еще трое или четверо наиболее стойких — после ресторана поехали в бар, где веселье продолжилось. Сейчас уже половина второго ночи, и я совсем никакой.

Мой «бьюик» — безопасности ради — остался на стоянке возле бара. Стейси, которая пару часов назад перешла на прохладительные напитки, любезно согласилась подвезти меня и Боба. Примерно десять минут назад мы затолкали Донована в его дом через заднюю дверь, где он с минуту стоял, дико озираясь, а потом принялся благодарить нас за чудесный вечер и желать доброй ночи. Будет чудесно, если он вспомнит о том, что ему было поручено попросить жену отвезти нас днем в бар, чтобы забрать машины.

Стейси выходит из машины и открывает дверцу с моей стороны, чтобы я мог выкарабкаться наружу. Я стою, прислонясь к ее машине.

— Никогда не видела, чтобы вы так много улыбались, — говорит Стейси.

— Мне есть чему улыбаться, — отвечаю я.

— Если бы вы были так веселы во время совещаний, — произносит она.

— Отныне на совещаниях я буду только улыбаться.

— Ну, идемте, я доведу вас до двери.

Взяв меня под руку, чтобы я не упал, она ведет меня к крыльцу.

Когда мы оказываемся у двери, я говорю:

— Может, кофе?

— Нет, спасибо, — отвечает она. — Уже поздно, и мне пора домой.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Я перебираю ключи, нащупываю замочную скважину, и дверь распахивается в темную гостиную. Я поворачиваюсь к Стейси и протягиваю ей руку.

— Спасибо вам за чудесный вечер, — говорю я. — Я отлично провел время.

После рукопожатия я по какой-то причине делаю шаг назад и, зацепившись за порог, теряю равновесие.

— Оп!

Следующее, что я осознаю: мы вместе со Стейси лежим, растянувшись на полу. К счастью — или к несчастью, как потом выясняется, — Стейси находит это чрезвычайно забавным. Она хохочет до слез. Я тоже начинаю смеяться. Смеясь, мы катаемся по полу и тут включается свет.

— Ах ты мерзавец!

Я поднимаю голову и, когда глаза привыкают к свету, вижу ее.

— Джулия? Что ты здесь делаешь?

Не отвечая, она идет на кухню. Пока я поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, плетусь за ней, открывается дверь из кухни в гараж. Щелкает выключатель. Долю секунды я вижу ее силуэт.

— Джулия! Подожди минутку!

Я слышу, как открываются гаражные ворота. Когда я попадаю в гараж, Джулия уже сидит в машине. Дверца захлопывается. Я приближаюсь, размахивая руками. Джулия заводит мотор.

— Я сижу и жду его всю ночь, шесть часов веду беседы с его матерью, — кричит она в открытое окошко, — а он является домой в стельку пьяный с какой-то шлюхой!

— Но Стейси не шлюха, она…

Джулия, дав газу миль до тридцати в час, вылетает из гаража, проскакивает по дорожке мимо машины Стейси, едва не задев ее, и поворачивает на улицу. Я стою в воротах гаража. Шины визжат на асфальте.

Она уехала.

В субботу утром я просыпаюсь со стоном, во-первых, от похмелья, а во-вторых, от воспоминания о случившемся.

Я одеваюсь и бреду на кухню. Мать сидит там.

— Ты знаешь, что Джулия была здесь вчера вечером? — спрашивает она, пока я наливаю себе кофе.

От матери я узнаю, что произошло. Джулия приехала вскоре после моего звонка. Ее привела, как она сама сказала моей матери, неудержимая сила — так она соскучилась по мне и детям. Она явно хотела устроить мне сюрприз — и устроила.

Несколько позже я набираю номер Барнетов. Ада произносит обычное: «Она не хочет с тобой разговаривать».

Когда в понедельник я появляюсь на заводе, Фрэн говорит, что Стейси ищет меня с самого утра. Только я устраиваюсь за столом, Стейси тут как тут.

— Привет. Мы можем поговорить? — спрашивает она.

— Конечно. Входите, — отвечаю я.

Она чем-то обеспокоена. Избегает смотреть мне в глаза.

Я говорю:

— Послушайте, мне очень жаль, что все так вышло в пятницу, когда вы привезли меня домой.

Стейси отвечает:

— Ничего. Что, жена вернулась?

— Гм, не совсем. Она пока живет у родителей, — говорю я.

— Это из-за меня?

— Нет, в последнее время у нас были кое-какие проблемы.

— Эл, я все-таки чувствую себя виноватой. Может, мне поговорить с ней? — предлагает Стейси.

— Нет, не надо, — говорю я.

— А мне кажется, я должна. Какой номер?

Наконец, согласившись с тем, что, может, стоит попробовать, я даю ей номер Барнетов. Она записывает его и обещает позвонить Джулии в течение дня, но не уходит.

— Что-то еще? — спрашиваю я.

— Боюсь, что да, — говорит она.

— Что случилось?

— Не думаю, что вам это понравится, — говорит она, — но я в этом совершенно уверена.

— Стейси, — не выдерживаю я. — В чем?

— «Узкие места» распространяются.

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я. — Как это «распространяются»? Эпидемия, что ли?

— Я имею в виду, что у нас появилось новое «узкое место» — и, может быть, не одно. Точно не знаю. Вот, посмотрите. — Она обходит стол и кладет передо мной компьютерные распечатки. — Это списки деталей, которые дожидаются очереди у сборочного конвейера.

Мы вместе изучаем списки. Как всегда, деталей из «узких мест» не хватает. Кроме того, недавно появился дефицит деталей, не проходящих через «узкие участки».

Стейси продолжает:

— На прошлой неделе нам надо было выполнить заказ на 200 изделий DBD-50. Из 172 различных комплектующих недоставало семнадцати. И только одна деталь была с красной биркой. Остальные — с зелеными. «Красная» партия поступила на термообработку в четверг и в пятницу утром уже была готова. А остальных, «зеленых», по-прежнему нет.

Я откидываюсь в кресле и тру переносицу.

— Черт возьми, куда же они делись? Я предполагал, что детали, проходящие через «узкие места», поступают на сборку последними. Может быть, не хватает исходных материалов для этих «зеленых» деталей? Может, недопоставка? — спрашиваю я.

Стейси качает головой:

— Нет, с этим проблем не было. Никакие из этих деталей не изготавливаются внешними подрядчиками. Это явно наша внутренняя проблема. Они застревают где-то внутри нашей системы. Поэтому я и думаю, что у нас есть другие «узкие места».

Я встаю из-за стола и начинаю ходить по кабинету.

— Может быть, с ростом выработки мы подняли уровень спроса до такой степени, что теперь некоторым другим ресурсам, кроме термообработки и NCX-10, не хватает мощности, — предполагает Стейси.

Я киваю. Да, очень даже возможно. Благодаря тому что «узкие участки» стали работать продуктивнее, общая выработка выросла, а задолженность перед заказчиками сократилась. Но это же привело к увеличению нагрузки на другие рабочие центры. И если спрос на продукцию какого-то рабочего центра превысил его производительность, мы создали новое «узкое место».

— Не означает ли это, что мы должны заново пройти всю процедуру выявления «узких мест»? — уныло говорю я. — А ведь мы только-только начали выкарабкиваться…

Стейси собирает распечатки.

Я говорю ей:

— Ладно, давайте так. Выясните все, что сможете: какие конкретно детали, в каком количестве, каких изделий это касается, какие технологические маршруты, как часто случаются перебои — все такое. А я тем временем попробую связаться с Ионой — что он скажет на этот счет?

После ухода Стейси я даю Фрэн поручение разыскать Иону, а сам стою у окна, гляжу на расстилающуюся внизу лужайку и думаю. То, что уровень запасов снизился после внедрения мероприятий, направленных на повышение пропускной способности «узких мест», я воспринял как добрый знак. Месяц тому назад мы с трудом продирались через завалы незавершенного производства. Всюду были горы запасов, и эти горы продолжали расти. Но за последние две недели многие завалы исчезли — заготовки были пропущены через сборочный конвейер и отправлены заказчикам. На прошлой неделе впервые за время моего пребывания на этом заводе можно было подойти к сборочному конвейеру, не петляя и не протискиваясь между штабелями ящиков с деталями. Я думал, это хорошо. А теперь вот что получается.

— Мистер Рого, — из селектора раздается голос Фрэн. — Он на линии.

Я снимаю трубку.

— Иона? Здравствуйте. Послушайте, у нас проблемы.

— Что случилось? — спрашивает он.

После того как я описываю ситуацию, Иона спрашивает, что было сделано со времени его приезда на завод. Я рассказываю ему про перемещение ОТК, про обучение рабочих особо бережному обращению с деталями, прошедшими через «узкие места», про подключение трех дополнительных станков в помощь NCX-10, про новые правила обеденных перерывов, про закрепление рабочих на «узких участках», про увеличение партий деталей, проходящих термообработку, про внедрение новой системы приоритетов…

— Новая система приоритетов? — перебивает меня Иона.

— Именно, — говорю я и объясняю ему, как эта система работает — красные и зеленые ярлычки и т. п.

— Наверное, мне стоит приехать и самому на это взглянуть, — отвечает Иона.

Вечером я сижу дома, когда звонит телефон. Я снимаю трубку.

— Здравствуй, — говорит Джулия.

— Привет.

— Я должна извиниться. Мне звонила Стейси. Эл, мне правда очень стыдно. Я все неправильно поняла.

— Да ладно, ничего… Мне кажется, в последнее время у нас много недоразумений, — говорю я.

— Мне действительно очень жаль. Я приехала, думая, что ты мне обрадуешься.

— Так бы и было, если бы ты не удрала, — говорю я. — Если бы я знал, что ты ждешь меня, я сразу поехал бы домой.

— Я знаю, что должна была позвонить. Но я была в таком настроении…

— Наверное, тебе не надо было меня так долго ждать, — говорю я.

— Я думала, что ты приедешь с минуты на минуту. И все это время твоя мать сверлила меня глазами. Наконец она с детьми пошла спать, а я еще часок посидела и уснула на диване — и спала до твоего прихода.

— Так… ты хочешь, чтобы мы опять стали друзьями?

Я слышу вздох облегчения.

— Да, хочу, — говорит она. — Когда мы увидимся?

Я предлагаю снова встретиться в пятницу. Она так долго ждать не хочет. В порядке компромисса выбираем среду.