Кайнозой (от греческого «кайнос» — новый и «зое» — жизнь) представляет собой самую молодую группу стратиграфической шкалы, слоев земной коры. Весь кайнозой длился (и длится по сей час!) 65–67 миллионов лет. (Для большей четкости округлим эти цифры и примем, что кайнозой начался 70 миллионов лет назад.) До 1960 года кайнозой разделяли на третичный и четвертичный периоды. Теперь — на палеоген, неоген и антропоген. Первые два прежде были объединены в третичный период. Новые периоды кайнозойской эры составляют такие эпохи, или отделы (в скобках — их начало и конец в миллионах лет назад).

Палеоген (70–25).

Палеоцен (70–55). Расцвет млекопитающих, первые хищные звери, грызуны и зайцеобразные.

Эоцен (55–35). Появились оленьки, другие копытные, древнейшие предки лошадей (эогиппус) и слонов (меритереум), морские коровы и зубастые киты.

Олигоцен (35–25). Первые обезьяны, усатые киты. Вымерли титанотерии.

Неоген (25—2).

Миоцен (25–10). Первые олени, жирафы, антилопы, тюлени и ядовитые змеи.

Плиоцен (10—2). Появились непарнокопытные и австралопитеки — первый шаг на пути от обезьяны к человеку!

Антропоген. Приблизительно 2 миллиона лет назад.

Плейстоцен (2–0,025, либо 2–0,010), или ледниковый период. Вымирают многие крупные млекопитающие — мамонты, шерстистые носороги, пещерные медведи и львы, саблезубые тигры, гигантские олени и ленивцы. Уже живут первые настоящие слоны. Появляется гомо сапиенс — человек разумный!

Голоцен (начался 0,25—0,010). Современная наша эпоха. В начале ее — первые домашние животные, а затем все нарастающее вымирание диких животных, уничтоженных человеком: моа, Стеллеровы коровы, дронты, гвагги, туры и многие-многие другие.

Древние легенды рассказывают о пернатых хищниках, которые обратили окрестности древнегреческого города Стимфала чуть ли не в пустыню. Это были гарпии. Они нападали на людей и животных и разрывали их своими медными когтями и клювами. Их истребил Геракл, могучий сын Зевса и Алкмены. Только ему был под силу такой подвиг.

Прошли столетия после того, как люди в долинах Эллады сложили героические сказания о подвигах Геракла. Неутомимые труженики науки палеонтологи раскопали древние пласты земли. Как же были удивлены исследователи, наткнувшись в земле на окаменевшие черепа хищных птиц, весом и размером не уступавшие лошадиным!

Но эти ископаемые гарпии жили не в Греции, а в Северной Америке, и не 2,5 тысячи, а 50 миллионов лет назад (в неогене). Палеонтологи назвали их диатримами. Крылья у этой птицы были недоразвиты, и диатрим не умела летать. Зато бегала очень быстро.

Рост диатримы — два метра, а ее хищный клюв, массивный и длинный (размером почти в полметра!), напоминал нож гильотины. Этим страшным оружием чудовищная птица могла вспороть брюхо любого хищника.

Не были ли клювы диатрим предназначены также и для пробивания панцирей динозавров, с которыми предки этих птиц, по-видимому, вели борьбу? Во всяком случае, клюву присущ явно «бронебойный» характер.

Миллионы лет назад в Антарктиде был довольно сносный климат. Там расплодились другие гигантские птицы — фороракосы, которые проникли на Американский континент: 45–35 миллионов лет назад они уже встречались в Патагонии.

У фороракосов, как и у диатримы, огромный хищный клюв и недоразвитые крылья. Возможно, в ту пору в Патагонии уже жили предки исполинских броненосцев — глиптодонтов. Глиптодонты, панохтусы, дедикуруся — мирные, растительноядные великаны ростом с небольшой танк. Тело их защищал мощный костяной панцирь. Толщина брони достигала 4,5 сантиметра! Орудием нападения «живому танку» служил хвост с булавой на конце, утыканной острыми шипами.

Может быть, древние броненосцы прятались в своей окостеневшей шкуре от страшных клювов чудовищных птиц? Вполне возможно, что фороракосы охотились в патагонских пампасах на самых древних из броненосцев. Тем самым они наряду с другими хищниками, конечно, способствовали образованию у этих животных мощного защитного панциря.

Фороракосы и диатримы недолго разбойничали в американских равнинах. Они исчезли так же внезапно, как и появились.

Какой Геракл истребил этих гарпий?

Наука не знает пока удовлетворительного объяснения причин их гибели.

Еще две «птички», даже покрупнее диатримы и фороракоса, жили на Земле. И вот вымерли. Во времена правда, более поздние, чем птицы с «бронебойными» клювами. Это эпиорнис и моа. Обе, к счастью, не были хищными. Кормились растениями и разными мелкими животными. Однако ударом ноги могли незамедлительно отправить человека на тот свет.

Чудовищная птица арабских сказов родилась на Мадагаскаре. Именно здесь, в лесах этого острова, водились птицы-исполины, которые могли послужить прообразом сказочной птицы Рухх.

Много разных диковинок повидал Синдбад-мореход, герой арабских сказов «Тысячи и одной ночи». Он видел чудовищных змей и обезьян, встречал он на пути и птицу Рухх.

До чего же огромна эта птица! Поднимаясь в воздух, она заслоняет солнце. В когтях может унести слона или даже единорога с тремя слонами, нанизанными на его рог!

На одном из южных островов Синдбад-мореход нашел даже яйцо птицы Рухх. Не яйцо, а целая гора!

«…И вдруг передо мной блеснуло на острове что-то белое и большое, — рассказывает этот восточный Мюнхгаузен. — И оказалось, что то — большой белый купол, уходящий ввысь… Я обошел вокруг купола, измеряя его окружность, и он был в 50 полных шагов.

…И вдруг солнце скрылось, и воздух потемнел, я удивился, поднял голову и увидел большую птицу с огромным телом и широкими крыльями, которая летела по воздуху, — и она покрыла око от солнца.

…Птица опустилась на купол и обняла его крыльями, и вытянула ноги на земле сзади него, и заснула на нем (да будет слава тому, кто спит)».

Позднее, в XIII веке, с птицей Рухх имел дело знаменитый венецианский путешественник Марко Поло. На карте, составленной по его описаниям, нанесены даже «Острова птицы Рухх».

Описывая животный мир Мадагаскара, Марко Поло рассказывает удивительные вещи:

«Есть тут разные птицы, и совсем они непохожи на наших, просто диво!

…Есть тут птица гриф, и во всем гриф не таков, как у нас думают и его изображают; у нас говорят, что гриф наполовину птица, а наполовину лев, и это неправда. Те, кто его видел, рассказывают, что он совсем как орел, но только чрезвычайно большой… Гриф очень силен и очень-велик, схватит слона и высоко-высоко унесет его вверх на воздух, а потом бросит его на землю, и слон разобьется: гриф тут клюет его, жрет и упитывается им. Кто видел грифа, рассказывает, что если он расправит крылья, так в них тридцать шагов, а перья в крыльях двенадцати шагов, по длине и толщина их.

…О грифе вот еще что нужно сказать, зовут его на островах руком».

Дальше Марко Поло рассказывает, как монгольский хан Хубилай, гостем которого он был, услышал о том, что далеко за пределами татарской империи живет птица-исполин по имени Рухх. Хан отправил на разведку верных людей. Они должны были подробнее узнать о диковинной птице. Гонцы отыскали родину птицы Рухх — остров Мадагаскар. Самой птицы не видели, но привезли ее перо длиной в девяносто пядей! Пядь — старая русская мера длины: расстояние между растянутыми большим и указательным пальцами. Если скромненько так положить за пядь 23 сантиметра, то 90 пядей будет больше двадцати метров! Как они его, эту диковину, унести-то смогли!

Конечно с «пядями» тут получилась неувязка: сильно преувеличил венецианец габариты «пера».

Современные исследователи полагают, что гонцы привезли не птичье перо, а лист мадагаскарской пальмы Сагус руффия. Ствол у нее 15 метров в высоту. С вершины свешиваются семь или восемь гигантских листьев, похожих на птичьи перья.

Место обитания сказочной птицы Рухх ханскими гонцами указано точно. Побываем же на Мадагаскаре, поищем в его лесах легендарную птицу.

Зоологи прошлых столетий проделали это путешествие. Впервые не о сказочных, а живых птицах-гигантах — воромпатрах — европейцы узнали из сочинения французского адмирала Флакура «История большого острова Мадагаскара». Она издана в середине XVII века. Но лишь двести лет спустя были добыты яйца и кости воромпатры.

В 1832 году французский натуралист В. Сганзен нашел на Мадагаскаре скорлупу огромного яйца, в шесть раз крупнее страусиного. Позднее на острова Маврикия (в Маскаренском архипелаге) приплыли за ромом жители Мадагаскара. Вместо бочонков они привезли с собой скорлупу исполинских яиц. В каждую поместилось по 13 бутылей рома!

Наконец, были найдены и кости чудовищной птицы: в 1851 году их привезли в Парижский музей. Французский ученый И. Сент-Илер изучил эти кости и составил по ним научное описание птицы. Он назвал ее эпиорнисом — «высочайшей из всех самых высоких птиц».

Здесь я должен несколько разочаровать читателя. Оказалось, что гигантская птица Мадагаскара далеко не так огромна, как о том повествуют древние легенды. Она не могла унести в когтях слона, однако не уступала ему в росте. Сент-Илер полагал, что некоторые эпиорнисы достигали пяти метров! Но, по-видимому, ошибался. Однако трехметровые эпиорнисы не были редкостью. Три метра — средний рост слона. Весила такая птица почти полтонны!

И если Сент-Илер не ошибся, значит, мадагаскарские птицы наряду с жирафами могут считаться одними из самых высоких животных на Земле. Выше слонов, выше ископаемого носорога балухитерия, общепризнанного рекордсмена-гиганта среди млекопитающих, когда-либо обитавших на суше.

Но, увы, воромпатра не умела летать: вместо крыльев у нее были лишь недоразвитые культяпки, толстые, массивные ноги и маленькая голова на змеиной шее.

Итак, одна мадагаскарская птичка весила чуть поменьше быка и несла яйца с добрый бочонок. Их иногда находят в торфе болот Мадагаскара. Каждое из них вмещает 9 литров или 184 куриных яйца! Шутки ради подсчитали, что из одного яйца эпиорниса можно было приготовить яичницу почти на сто человек, а яйцами из одного гнезда накормить две тысячи человек!

До середины прошлого века жители Мадагаскар утверждали, что слоновьи птицы живут в самых пустынных уголках острова. Еще в 1860 году миссионеры якобы слышали раздававшиеся из лесных болот глухие крики этих таинственных птиц. Теперь мадагаскарские страусы все вымерли. Теперь ли?

Одни говорят, что недавно вымерли. Другие же палеонтологи считают несерьезными подобные разговоры. По их мнению, последний эпиорнис погиб несколько тысячелетий назад. Но весь этот немалый срок в торфяных болотах лесов Мадагаскара время хранило яйца и кости пернатых великанов. Они-то и послужили основой для легенд о воромпатре и птице Рухх. Легко, конечно, призвав на помощь фантазию, вообразить, как велика была птица, которая высиживала яйца, вмещавшие 13 бутылок рома!

Замечательно, что на другом конце земного шара, за тысячи километров от Мадагаскара, на островах Новой Зеландии, мы тоже встречаем гигантских сверхптиц.

С 1840 года ученые описали по ископаемым остаткам около двух десятков видов бескрылых новозеландских страусов, называвшихся здесь моа. Иные из них были ростом с кулика, другие своими колоссальными формами соперничали со… слонами. Ведь некоторые моа достигали в высоту почти четырех метров! Весила такая птичка, как хорошая лошадь, — 300 килограммов!

В 1839 году нашли первую кость гигантской птицы. Сначала подумали, что это бычья нога. Находку привезли в Англию, и здесь палеонтолог Р. Оуэн доказал, что кость принадлежит чудовищной птице. Сорок пять лет жизни посвятил Оуэн изучению птиц-великанов. За три года, с 1847-го по 1850-й, натуралист У. Мэнтелл, неутомимый исследователь диковинных новозеландских животных, собрал для него более тысячи костей моа и множество яичных скорлупок величиной с ведро. Оуэн изучил эти кости и скорлупки. Он описал много разных видов моа и изготовил для музеев несколько скелетов гигантских птиц.

И сейчас еще в Новой Зеландии находят прекрасно сохранившиеся скелеты моа, а иногда залежи гигантских костей, точно кладбища каких-то сказочных исполинов. Около костей обычно лежат кучки круглых камешков, отшлифованных трением друг о друга. Как и наши куры, моа подбирали на земле камешки и проглатывали их. В желудке эти маленькие «жернова» перетирали зерна. В Новой Зеландии находят не только кости моа, но и их перья с кусками мышц, кожи и сухожилий. Даже яйца с зародышами!

В прошлом веке время от времени поступали сообщения от очевидцев, собственными глазами видевших якобы живых моа.

Говорили, например, что охотники на тюленей, расположившиеся лагерем на Серединном острове (в проливе Кука, разделяющем Северный и Южный острова Новой Зеландии), были напуганы однажды чудовищными птицами высотой в четыре-пять метров, выбежавшими из леса на берег.

В другой раз, уже в 1860 году, чиновники, размечавшие земельные участки, заметили как-то утром отпечатки лап огромной птицы. Длина следа — 36 сантиметров, а ширина — 27. Следы терялись в зарослях между скалами. В этой местности много известковых пещер. В них-то, решили землемеры, и скрываются последние моа.

Вот почему некоторых зоологов-оптимистов еще не покинула надежда найти в горных лесах Новой Зеландии живых гигантских птиц. Но пока все усилия ни к чему не привели. Следы моа следует искать теперь не в лесных зарослях, а в земле: птицы эти вымерли.

Правда, вымерли совсем недавно. Некоторые старики маори рассказывают, что в молодости принимали участие в охоте на моа. Живы еще у маори воспоминания о тех сказочных временах, когда куропатки были ростом с лошадь. Рассказывают, что на горе Бакапунака прячется один спасшийся моа. Птица питается только воздухом, и ее стерегут два огромных ящера. Жаль, что это только легенда.

Все млекопитающие, или звери, произошли от хищных рептилий тероморфов (зверообразных). Как могло бы показаться, эта группа пресмыкающихся отнюдь не молодая, а одна из наиболее древних. Появились они, тероморфы, в каменноугольном периоде палеозоя. Их потомки — териодонты (зверозубые) — были прямыми предками млекопитающих. Первые млекопитающие уже почти 200 миллионов лет существуют на Земле. В юрском периоде мы застаем уже вполне сформировавшихся так называемых архаичных зверей — прототериев. Их потомки — ехидны и утконосы — до сих пор живут в стране «живых ископаемых», в Австралии.

В ту же пору, в юрском периоде (195–135 миллионов лет назад), появляются и первые сумчатые звери или метатерии.

Эутерии (настоящие звери) — плацентарные млекопитающие — появились в меловом периоде (135—65 миллионов лет назад). Вначале это были весьма невзрачные существа: ростом с землеройку или мышь, (некоторые, правда, и с крысу). Все они насекомоядные. Значит, и львы, олени, быки, слоны, киты — словом, все современные звери и даже мы с вами произошли от крохотных зверьков, родичей ежей, кротов и землероек.

Интересно: где же, в какой части мира из насекомоядных стали бурно развиваться все прочие звери? Сейчас преобладает такое мнение:

«…Основные «качественные» изменения млекопитающие претерпели более 100 миллионов лет назад, в меловое время на территории Азии» (Б. Трофимов и В. Решетов).

И Азии не какой-нибудь, а Центральной: там, где ныне простирается Монголия, пустыня Гоби. Но и, конечно, в прилегающих к ним районах, вплоть до Средней Азии и Южного Казахстана.

Со своей прародины настоящие звери (эутерии) довольно рано распространились к западу — в Европу и к востоку — в Северную Америку. Случилось это уже в меловом периоде. На новых землях звери-пилигримы претерпели бурную адаптивную радиацию, то есть произвели на свет много особых видов и форм, приспособленных к самым разным условиям среды обитания.

Эволюция шла полным ходом. В среднем каждые 5–6 миллионов лет образовывался новый род (у предков лошадей и хищников). А у некоторых грызунов каждые 1–2 миллиона лет. Новые же виды развивались еще более ускоренным темпом.

Все быстрее множились всевозможные эутерии, и, не выдерживая с ними конкуренции, исчезали в Америке сумчатые метатерии. А прежде их тут было много.

Но в Азии (создается такое впечатление) сумчатые будто бы и не водились совсем: до сих пор не найдены они в мезозойских пластах земли в этой части света.

Древо Жизни настоящих зверей ветвилось всяко: в процессе эволюции эутерии обретали новый экстерьер (а нередко и интерьер) и почти все росли. Некоторые стали гигантами, равных которым мир не знал даже во времена динозавров. Для примера взять хотя бы кита.

Но были в ту пору и сухопутные великаны.

Палеонтологическая история лошади записана на камне (и расшифрована учеными!), пожалуй, более полно, чем история любого другого животного.

Начало положил эогиппус — небольшой, с кошку, очевидно, полосатый, похожий на маленького тапира зверек. Жил он в густых лесах, в кустарниках, от врагов прятался в папоротниках и высокой траве. Было это примерно 50 миллионов лет назад. У него три пальца на задней ноге и четыре на передней. Чтобы ходить по зыбким мхам и опавшей листве своего первоначального обиталища и не проваливаться, пальцы очень годились.

Остатки эогиппусов (около 10 разных видов) найдены в Англии и других европейских странах, а также в Америке. Высота в холке у разных представителей рода эогиппус от 25 сантиметров до 50.

«Но мы убеждены, что существовали еще более древние предки лошади, чем эогиппус. У них на ногах должно было быть по пяти пальцев. У эогиппуса эти «лишние» пальцы почти уже исчезли; они сохранились лишь в виде маленьких косточек. Ископаемые останки пятипалой лошади пока еще не найдены» (Р. Эндрюз).

Эти пятипалые лошади, как полагает известный палеонтолог О. Абель, были, по всей видимости, очень похожи на таких же далеких предков тапиров и носорогов и, очевидно, произошли от одного корня, от общего прародителя коней, тапиров и носорогов.

Прошло 15–20 миллионов лет. Приблизился конец эоцена. Маленькие эогиппусы еще жили на Земле, но появились среди них разновидности ростом с немецкого дога. Наступила новая, более близкая к нам эпоха…

Олигоцен. Все разновидности древнейших предков лошадей в Европе вымерли. Исчезли совсем неожиданно. История развития наших быстроногих коней переносится теперь в Америку. Там ближайший потомок эогиппуса, орогиппус, «породил» мезогиппуса. У него уже на передних ногах не четыре пальца, а только три. И подрос: величиной, говорит Р. Эндрюз, был уже с волка.

Миоцен. В то время — 25–10 миллионов лет назад — на Земле произошли большие изменения. Там где были равнины, начали вздыматься горные хребты! На большей части планеты влажный климат сменился сухим. Тропические леса быстро исчезали, уступая место степям. Бурно расцвели травы. Из глубины лесов предки лошади, названные меригиппусами, переселились в степи. Кормиться стали не листьями, а травами.

Густые заросли уже не были им надежным укрытием от врагов. Только быстрые ноги могли помочь спастись от многих хищников. Лишние пальцы на ногах стали обузой: ведь не по болоту, по твердой степной почве стали ходить и бегать предки лошади.

И мы видим: меригиппус был еще трехпалым, но средний палец у него «очень вырос». И на скаку меригиппус опирался только на него. Боковые пальцы уже не касались земли.

Этот любопытный процесс — потеря предками лошадей одного пальца за другим — можно яснее познать на таком простом примере.

Положите ладонь на стол. А теперь приподнимите запястье. Вы увидите, что чем выше вы поднимаете руку, тем менее и менее касаются плоскости стола большой: палец и мизинец. И, наконец, лишь три средних пальца будут на нее опираться.

Поднимите ладонь еще выше (почти до вертикального положения), и средний палец возьмет на себя весь упор о стол.

То же самое происходило с ногами предлошадей: на ходу, а тем более на бегу средний палец принимал всю нагрузку тела. Оттого он и перерос все прочие пальцы, которые со временем совсем атрофировались, так как мешали бежать, цепляясь то тут, то там за неровности почвы или за стебли травы.

Плиоцен. Меригиппус напоминал уже своим видом не тапира, как его предки, а миниатюрную лошадку. Но еще больше был похож на современную лошадь его потомок гиппарион. Ростом в холке больше пони: 1,5 метра. На ногах три пальца, но боковые уже не касались земли.

Гиппарионы (а их описано больше 50 видов!) огромными табунами галопировали по равнинам, степям и саваннам всех материков, кроме Австралии, Южной Америки и Антарктиды (по другим, впрочем, менее достоверным данным, в Африке гиппарионов тоже не было.

В Азию, а далее в Европу и Африку пришли они из Северной Америки через перешеек, соединявший тогда Чукотку с Аляской.

Гиппарионов было когда-то так много, и сохранилось такое великое множество их ископаемых остатков, что палеонтологи назвали фауной гиппариона весь комплекс животных, обитавших примерно 10 миллионов лет назад в тех же экологических условиях, что и гиппарионы.

Одно время гиппариона считали одним из предков современных лошадей. Ныне же он лишен этого статуса. И считается боковой ветвью в эволюционной истории лошадей. И ветвью бесплодной, так как гиппарионы не оставили потомков и вымерли в конце плиоцена.

Прямым предком лошади был современник и сосед гиппариона — однопалый плиогиппус. От него произошли не только лошади, но и дикие ослы и зебры.

В конце ледникового периода все лошади в Новом Свете внезапно и непонятно почему вымерли. Когда, примерно 20 тысяч лет назад, в Америке появились люди (пришли они сюда из Сибири через Аляску), то еще застали здесь лошадей.

Внезапная гибель всех диких коней в Америке — одна из самых непонятных и таинственных загадок в развитии природы. Кто истребил их?

Хищники — саблезубые тигры и «ужасные волки»? Нет, они вымерли в Америке раньше лошадей.

Эпидемии? Тогда какие? Нам сейчас подобные неведомы…

Сап? Почему же другие копытные и хищные звери не пострадали от него так катастрофически, как лошади?

Муха цеце? В Тропической Африке она губит домашних лошадей. Поэтому и нет их там.

Ископаемые остатки мухи цеце найдены в Америке. Некоторые думают, что, возможно, это двукрылое насекомое уничтожило всех лошадей и в Новом Свете.

Но ведь все 20 видов этих смертоносных мух — жители тропиков и субтропиков. У края наползающих с севера ледников, где обитали лошади, они жить не могут. А в тропиках диких лошадей как раз и не было. Они тяготели больше к Полярному, а не к тропическому кругу…

У лошадей есть все основания гордиться своими предками.

Впрочем, это неточно сказано. «Гордиться» своими дальними (во времени) и близкими (по крови) родичами.

От эоценового палеотерия, «кузена» эогиппуса, произошел зверь ламбдотериум. Небольшой и в общем похожий на лошадь. Отдаленно похожий. От него через целый ряд промежуточных предков произошли очень даже странные на вид рогатые «кони» (ростом с небольшого слона!), или, лучше сказать, «носороги». В Восточной Азии — эмболотерий (с рогом на носу, похожим иа лопату) и в Северной Америке — бронтотерий. У него на носу тоже был рог, но раздвоенный.

Развитие в параллельных эволюционных линиях, приведших к происхождению названных зверей, шло быстро. Их предки (ростом с овцу!) появились в эоцене. В олигоцене жили уже ростом и мощью подобные слонам титанотерии (и так называют бронтотериев). В нижнем олигоцене американские бронтотерии внезапно вымерли. Азиатские исчезли чуть позже, в среднем олигоцене. Ни те, ни другие потомков не оставили.

Индейцы огаллалла-сиукосы с давних времен рассказывают легенды о «громовых конях». В самое сильное ненастье, в ливень и грозы с неба они спускаются на землю. Здесь охотятся на бизонов: топчут их своими громадными копытами. А после дождей и грозы скрываются в земле прерий. Истинность этого поверья, удостоверяют огромные кости, которые после ливней бурные потоки вымывают из склонов оврагов и гор.

Палеонтологи исследовали эти кости (найдены они были в штатах Дакота, Небраска и Вайоминг). Обнаружилось интересное: с палеонтологией индейцы незнакомы, однако без ошибки угадали, что кости действительно принадлежат коням — бронтотериям. Ныне зачислены они в отряд непарнокопытных, но в особый подотряд — гиппоморфа (лошадеобразные!).

И свое наименование бронтотерии ведут от индейских легенд о «громовых конях». «Бронтэ» — по-гречески «гром», «терион» — «зверь». Поэтому американский палеонтолог О. Марш и назвал «громового коня» — бронтотерии (зверь-громовержец), когда в 1873 году занялся раскопками прославленных индейскими легендами костей.

Жили-были бронтотерии немного, пять-семь миллионов лет, и вымерли внезапно.

Отчего так получилось? Вопросы подобного рода сплошь и рядом возникают в палеонтологических летописях. Пока это загадка.

Известный австрийский ученый О. Абель предложил такое неожиданное решение: бронтотерии погибли от смертоносной для некоторых зверей болезни — нагана. Возбудитель ее, жгутиконосец трипаносома, микроскопически мал. А переносчик — все та же ужасная муха цеце.

Места, где обитали бронтотерии, были сырые. Озера, окаймленные зарослями тростников и водолюбивыми кустарниками. На суше росли обильно травы, широколиственные деревья. В общем, ландшафт и климат вполне подходящие для процветания мух цеце. Они и ныне в Африке живут во влажных местностях субтропиков и тропиков.

Однако такое оригинальное объяснение исчезновения бронтотериев не приемлют многие палеонтологи. Изменение климата и растительности — вот, по их мнению, очевидная причина гибели гиппоморфных «громовых зверей». Сухо стало там, где они жили. Степь вытеснила влажную саванну. Не стало сочных растений А ведь только сочными листьями и травами питались бронтотерии (так показывает исследование их зубов)… Приспособиться к новым условиям не смогли, вот и сгинули.

Теперь мы подходим к началу истории о самых огромных сухопутных зверях нашей планеты. Они родичи бронтотериев и прожили на Земле немногим больше их, до миоцена.

В олигоцене, примерно 30 миллионов лет назад, у нас в Казахстане росли тенистые леса. Болотистые озера чередовались с густыми кустарниками и зелеными лугами. Развесистые клены, грабы, буки и могучие секвойи давали приют индрикотериям. Безрогие родичи носорогов, подобно жирафам, объедали с вершин деревьев листья и ветки. Они могли до них дотянуться, не обладая даже особенно длинными шеями.

Индрикотерии были наиболее многочисленными и этой плеяды толстокожих гигантов. Их бренные останки нашел в Тургайской степи (Казахстан) в 1915 году известный русский геолог и палеонтолог, основатель Московского палеонтологического института академик А. Борисяк. (Скелет индрикотерия и поныне украшаете экспозицию музея Палеонтологического института Академии наук СССР.) И, подобно гиппариону, кости индрикотерия так часто попадались в некоторых олигоценовых слоях земли, что его именем назван весь комплекс обитавших в те далекие от нас годы животных, остатки которых находятся в упомянутых выше древних пластах. Эта фауна не ограничена Казахстаном. Некогда она была распространена в Монголии, а местами и в Китае.

Несколько трудно произносимое имя индрикотерий получил в честь Индрика — зверя, легендарного героя русских сказаний.

Велик был индрикотерий — пять метров в холке! Но его родной эволюционный брат — балухитерий, житель Индии, Пакистана и Монголии, был еще выше — 5,5 метра.

«Под брюхом животного, как под аркой, мог бы пройти строй солдат по шести человек в ряд» (Й. Аугуста и З. Буриан).

Однако для безрогих носорогов и это не предел…

В 1911 году англичанин К. Купер откопал в олигоценовых толщах земли на западе Пакистана кости какого-то невероятно огромного зверя. Таких больших костей ученый мир не видел со времен динозавров. Да и многих динозавров-великанов зверь превзошел массивностью и размерами гигантских костей!

К. Купер назвал этого млекопитающего белуджитерием — зверем из Белуджистана. Он правильно решил, что белуджитерий — безрогий носорог.

В 1922 году американские палеонтологи нашли в пустыне Гоби осколки черепа такого же «голиафа». 360 осколков! Их склеили, и получилось: череп был от белуджитерия. Шестью годами позже в той же пустыне они откопали почти полный скелет этого колосса.

«Посудите сами, можно ли было поверить, что существовал гигант длиной от носа до хвоста в десять метров! А в холке зверь достигал шести метров… Когда белуджитерий вытягивал шею, его морда возносилась на восемь метров над землей. Высочайший жираф почти на три метра ниже белуджитерия…» (Р. Эндрюз).

Велик был бронтозавр, ящер, который жил в свое время на Земле, но у него туловище меньше, чем у белуджитерия. Правда, шея и хвост у бронтозавра обеспечивали первенство в состязании «кто кого длиннее» (если бы устроить такое!). Но самые рослые брахиозавры по всем параметрам превосходили белуджитерия. Они вдвое длиннее бронтозавра, а их высота в холке была такой же или даже большей, чем у белуджитерия. И голову над землей они возносили не на восемь, а без малого на 12 метров.

Считаю необходимым дать здесь небольшую справку: некоторые современные палеонтологи считают, что белуджитерий и балухитерий — один и тот же зверь, или, во всяком случае, оба они представители одного рода парацератерий. К этому же роду относят и аралотерия, описанного в 1939 году А. Борисяком.

Так или иначе, суть дела не меняется: носороги когда-то имели в своей близкой родне самых крупных зверей.

А начинали с малого! Древнейший из носорогов, гирахиус, был не больше волка. Он близкий родич древних лошадей и, возможно, пишет известный палеонтолог А. Ромер, произошел «от формы, почти тождественной с эогиппусом».

Первые носороги были изящного сложения. Как выглядели они и как жили, можно судить, исследуя древнейшее семейство племени носорогов — гирокодонтов, или бегающих носорогов.

От врагов бегающих носорогов спасали резвые ноги. Но и в воде прятались, ныряя с ходу, как капибары в наши дни, удирая от ягуаров. Иные так и жили в реках, почти не выходя на сушу. От них-то, наверное и ведут свой род водные носороги — аминодонты, очень похожие на бегемотов и телосложением, и образом жизни.

Прародина водных носорогов — Северная Америка. Но, очевидно, вскоре их начали манить неизведанные дали. Стали толстокожие путешественниками. Правда, путешественниками весьма неторопливыми. Перебирались из одной реки в другую и постепенно расширяли свой ареал. Двадцать миллионов лет прошло, пока аминодонты добрались до Аляски. А оттуда уже рукой подать до Азии. В ту пору как раз был наведен природой мост между Аляской и Чукоткой. Море отступило, и суша соединила Азию и Америку там, где сейчас разделяет их Берингов пролив.

Как далеко проникли в земли (а точнее сказать — в реки!) Старого Света? Во всяком случае, до Центральной Азии добрались и на века оставили свои бренные кости под песками и сланцами пустыни Гоби.

«…После того как были открыты первые обломки скелетов халикотериев, ученые в течение полустолетия не могли представить себе, что череп и ноги принадлежат одной и той же форме» (А. Ромер).

Тут было над чем призадуматься… Речь идет о моропусе — совершенно невероятном мозаичном звере из семейства халикотериев. У него, близкого родича носорогов, тапиров и лошадей, на лапах были когти! Между тем все прочее как у типичного непарнокопытного. Спрашивается, зачем мирному травоядному животному вооружение хищников — когти?

Приемлемо для всех ученые так и не смогли объяснить эту загадку.

Одни предлагали такой вариант: моропус кормился листьями, и когти нужны были ему, чтобы пригибать ветки деревьев. Другие, напротив, утверждали, что не над землей, а в самой земле находил моропус свое пропитание: корни и клубни растений. Он вырывал их из земли длинными когтями.

Есть и такое мнение в науке: изгнать халикотериев, вместе с ними и моропусов из отряда непарнокопытных учредить для них свой особый отряд в классе млекопитающих.

Ростом моропус был примерно с лошадь и очень похож на нее: и головой, и шеей, и передней половиной корпуса (вторая половина — как у тапира). Так что вообразите себе низкозадую лошадь с когтями вместо копыт и получите точное представление о внешности моропуса.

Разные представители семейства халикотериев жили и в Старом и Новом Свете. И жили долго: последние американские разновидности вымерли в миоцене, некоторые азиатские дожили до плиоцена и даже плейстоцена.

В США, недалеко от города Лос-Анджелеса, некий Ла-Бреа построил ранчо. Его именем стали называть и долину, в которой находится ранчо. Миллион лет назад, в ледниковое время, в этой знаменитой ныне в палеонтологии долине было черное озеро, которое заполнял жидкий асфальт, образовавшийся из загустевшей нефти. На поверхности, особенно после дождя, блестел тонкий слой воды.

Она-то и прельщала зверей и птиц: томимые жаждой, они шли к озеру, чтобы напиться. И попадали в зловонную ловушку: стоило животному ступить на полужидкий асфальт или опуститься на его поверхность птице, как ноги немедленно прилипали к вязкой массе. Все глубже и глубже погружались они в асфальт. Выбраться из него не хватало сил даже у слонов!

Многие тысячи всевозможных животных были навеки погребены в этой черной могиле. Прошли века. Люди уже в наши дни стали добывать асфальт из этого озера и из других соседних с ним «луж». И нежданно-негаданно нашли множество костей, погруженных в асфальт.

Вначале никому до них не было дела. Но вскоре исследователи из Калифорнийского университета стали собирать и изучать их. Из смертоносного озера извлекли тысячи черепов и «десятки тысяч прочих костей» Там были бренные останки уток, гусей, цапель, грифов других птиц, а также верблюдов, лошадей, слонов, оленей, бизонов, ленивцев, саблезубых тигров (более двух тысяч черепов!). Любопытно, что в асфальтовую ловушку попадались только совсем молодые саблезубые тигры. Старых не было. Как видно, опытные в житейских делах, они знали о гиблом этом месте и близко не подходили к асфальтовой топи.

Черные вязкие западни и сейчас сохранились в долине Ла-Бреа. Их огородили, чтобы несведущие люди и разный скот не попадали в асфальтовый плен. Но птицы, привлекаемые блеском воды на асфальте, по-прежнему гибнут в липкой черной грязи огороженных «луж».

«Асфальтовые ямы Ла-Бреа знамениты своими величайшими на Земле скоплениями ископаемых останков. Нигде больше кости самых различных животных не сохранились так хорошо, и именно здесь эти окаменелости легче всего раскапывать и изучать» (Р. Эндрюз).

В Египте, в оазисе провинции Файюм, неподалеку от города Иллахуна (примерно в ста километрах к югу от Каира), блестит на солнце озеро Биркет-Карун — все, что уцелело теперь от знаменитого когда-то Меридова озера. Мер-ур — великий канал, называли его в Древнем Египте. Редкий античный писатель не сказал хоть несколько слов о Мер-уре. А знаменито оно было диковинными водяными воротами — шлюзами.

На много верст через восточную часть Ливийской пустыни тянулся канал от озера к Нилу. В разливы египтяне открывали шлюзы, и нильская вода, пенясь водоворотами, текла в озеро. В засуху — из озера в Нил. Так Меридово озеро регулировало уровень великой реки.

На берегу Мер-ура фараон Аменемхет II велел по строить храм при входе в озеро — Лопе-ро-унт. Грек: переделали Лопе-ро-унт в «Лабиринт». Заблудиться этом храме было очень легко. Запутанная неразбериха ходов и переходов соединяла в нем три тысячи больших и малых комнат, залов и коридоров, наземных и подземных…

Впрочем, это уже к делу не относится.

На северном берегу бывшего Мер-ура вздымаются обрывистые склоны песчаников и глин. В самом начале нашего века Эндрюз откопал здесь кости неизвестного до того зверя. Он назвал его в 1901 году меритерием (в честь озера Мер-ур).

Меритерий — древнейший из известных пока предков всех представителей отряда хоботных, в котором числятся два живых еще вида слонов и более трех сотен вымерших: динатериев, ринхотериев и многих прочих териев, а также мастодонтов и мамонтов.

Немногим больше свиньи был этот родоначальник всех обладающих хоботом толстокожих. И такой же неуклюжий, как свинья. Только вместо свиного рыла на морде у него возвышался и чуть свисал вниз небольшой хоботок — объединенные воедино нос и верхняя губа. Из этого «объединения» и вырос у всех его эволюционных потомков могучий хобот.

Зачатки бивней (удлиненные вторые резцы) тоже были. Чуть торчали изо рта верхние и нижние мини-бивни. Как у мастодонтов! Ведь почти у всех у них четыре бивня: пара в нижней и пара в верхней челюсти. Верхние больше нижних и у некоторых видов достигали трех метров! Для неспециалистов четыре бивня — главный признак, по которому нетрудно отличить мастодонтов от слонов и мамонтов (у двух последних только верхние резцы превратились в бивни).

Увидеть такое можно только на картинке: ибо мастодонты вымерли. Но вымерли недавно: в плейстоцене они еще жили. И возможно, только несколько тысяч лет назад исчез с лица Земли последний мастодонт. Их, очевидно, еще застали в Америке предки индейцев. Во всяком случае, в легендах некоторых индейских племен сохранились воспоминания о «четырехрогих быках» с двумя хвостами — спереди и сзади!

Самые древние и примитивные мастодонты произошли от меритерия на старой прародине всех хоботных в Египте, откуда и начали дальние странствия по всем континентам. Из Северной Африки проникли в Аравию оттуда — в Европу. Затем — на восток: в Сибирь и Монголию. Через перешеек на месте нынешнего Берингова пролива устремились в Северную Америку, из нее в Южную. Только в Австралии не было мастодонтов.

Путешествие длилось миллионы лет. По пути мастодонты меняли свой облик и вырастали: самые поздние были не ниже слона.

Самые «чудные» из мастодонтов — лопаторылые (плиоценовые азиатские платибелодоны и южноамериканские амебелодоны). Их нижние бивни сомкнулись воедино. Они расширенные, плоские, их передние концы словно отрублены. В общем, из бивней получилась, лопата. Орудуя ею, мастодонт выкапывал из мягкой грязи сочные водяные растения. «Лопата» была длинная!

«Трудно представить себе существо с нижней челюстью, равной почти росту зверя… В холке этот мастодонт достигал двух с половиной метров, а его нижняя челюсть была всего лишь на пятнадцать сантиметров короче» (Р. Эндрюз).

В книге «Все о странных животных минувших времен» этот исследователь рассказал интересную историю о скелете американского мастодонта.

То был первый скелет мастодонта, собранный почти полностью из костей одного животного. Кости же нашли в 1799 году на ферме Д. Мартина в штате Нью-Йорк. Их купил американский художник Ч. Пил. До полного комплекта их не хватало, и он начал раскопки на месте находки. Сын его, Р. Пил, смонтировал в музее Пила в Филадельфии скелет первого в мире музейного мастодонта.

В 1850 году коллекции музея Пила купил музей Барнума — владельца лучшего в те времена цирка. И вот случилось же такое: через год музей Барнума сгорел! Решили, что скелет мастодонта тоже погиб в этом поваре. Невосполнимая утрата для науки!

И вдруг через сто лет с небольшим, в 1954 году, крупный американский ученый Дж. Симпсон получил на первый взгляд странное послание из Гессенского государственного музея в ФРГ. Куратор этого музея просил Симпсона прислать ему фотографии второго скелета мастодонта, смонтированного тоже Р. Пилом. Первый скелет, находящийся в Гессенском музее, нуждался в некоторых переделках.

Значит, как понял Симпсон (и понял правильно!), первый скелет мастодонта Пила не погиб при пожаре, а целый век хранился в Гессенском музее, и никто из ученых об этом не знал!

А все получилось так. До пожара музей Барнума не успел забрать у Пилов громоздкий скелет. Возможно, они и вообще не собирались передавать Барнуму своего знаменитого мастодонта. Так или иначе, но этот скелет продавался и перепродавался. К кому он попал от Пилов — неизвестно. Затем французский король Луи Филипп купил было его для своего ботанического сада. Сумма, которую с него потребовали за редкий экспонат, была немалой: сто тысяч франков. Но сделка не состоялась, так как произошла революция, и король, лишенный престола, бежал из Франции.

Побывал злополучный скелет и в Лондоне. Но и там долго не задержался. Руководители Британского музея раздумали его покупать, так как незадолго до этого успели приобрести более профессионально собранный скелет того же зверя.

Где еще скитался (и как не рассыпался!) мастодонт Пила, никому не ведомо. Но в конце концов попал в Гессенский музей, где и сейчас хранится.

Немало путешествовал и скелет мастодонта, найденный Уорреном. Но не будем о том рассказывать. Приведем только один любопытный факт.

«В том месте, где (у зверя должен был быть желудок, обнаружили около 200 килограммов веток. Большинство из них около пяти сантиметров в длину и некоторые толщиной с палец. С ветками перемешана масса пережеванных листьев. Очевидно, это был последний обед мастодонта» (Р. Эндрюз).

Крупнейшим из хоботных гигантов был плейстоценовый североамериканский слон Архидискодон император ископаемые кости которого рассеяны почти по всей территории США. Нашли их и в асфальтовой «ловушке» вблизи ранчо Ла-Бреа.

Европейский представитель того же рода, южный европейский слон, как полагают, был родоначальником другого плейстоценового слона Европы — палеолоксодона. А тот, в свою очередь, породил карликовых, ныне вымерших слонов Сицилии, Мальты, Крита и некоторых других островов Средиземного моря.

Однако вторая, более плодовитая ветвь, идущая от южного слона, привела к парелефасу. А от того уже произошли мамонты. Лохматые жители тундры и северных степей, раскинувшихся у окраин ледников. Они обитали по всей Европе, в большей части Азии и в Северной Америке. В Новый Свет мамонты пришли из Азии уже не раз упоминавшейся дорогой, то соединявшей Чукотку с Аляской, то опускавшейся под соленые воды Берингова пролива. По этой дороге, известной в мире ученых под названием «Берингия», переселялись многие животные. Хотя этот путь был открыт в оба конца, основная миграция шла с запада на восток. В том же направлении 20 тысяч лет назад, как уже говорилось, прошли и люди, как полагают, главные виновники гибели мамонтов.

По всему русскому Северу, по всей Сибири и даже дальше — в Маньчжурии и Китае распространены легенды о странном звере — кроте небывалого роста. Размером он будто бы со слона и наделен рогами, которые выполняют роль землероющего приспособления. Описание крота-гиганта по имени тин-шу, или ин-шу («мышь, которая прячется»), мы находим в древнекитайских книгах.

«Бун-зоо-ганн-му» — старое китайское сочинение о животных, составленное в XVI веке. О тин-шу его авторы пишут следующее: «Он постоянно держится в пещерах, похож на мышь, но достигает величины быка. Хвоста у него нет, и цвет его темный. Он очень силен и выкапывает себе пещеры в местностях, покрытых скалами и лесами».

Другая старая китайская книга сообщает о тин-шу любопытные подробности. Живет крот-великан в странах темных и необитаемых. Ноги его коротки, и он плохо ходит. Роет землю отлично, однако, если случайно выберется на поверхность, тотчас умирает, едва увидев солнце или луну.

А вот выписка из маньчжурской летописи:

«Животное, называемое фан-шу, встречается только в странах холодных, по берегам реки Тай-шуны-шаны и далее до Северного моря.

Фан-шу похож на мышь, но величиной со слона. Он боится света и живет под землей в темных пещерах. Кости его белы, как слоновая кость, и очень легко обрабатываются, на них нет трещин. Мясо его холодно и очень здорово».

Эскимосы с Берингова пролива называют этого зверя килу-кнук — кит килу.

Морское чудовище англу, с которым он подрался, выбросило его из моря на берег. Килу-кнук упал на землю с такой силой, что глубоко ушел в почву. Там он живет и поныне, передвигаясь с места на место с помощью своих клыков, употребляя их как лопаты.

Многие путешественники по Сибири записали у эвенков, манси, чукчей и других народов нашего Севера такие же рассказы о гигантском подземном жителе. Все сообщения однотипны. Животное-норокопатель даже в самые лютые морозы ходит под землей взад и вперед. Видели будто бы даже, как зверь, разгуливая под землей, неожиданно приближался к поверхности. Тогда он торопливо выбрасывал на себя землю, спешил зарыться глубже. Земля, осыпаясь в прорытый тоннель, образовывала воронку.

Зверь не выносит солнечного света и умирает, лишь только выйдет на поверхность. Мертвых кротов-великанов чаще всего находят в речных обрывах, по склонам ущелий: здесь животное нечаянно выскакивает из земли. Гибнут они, и попадая в песчаную почву: пески осыпаются и сдавливают землекопов со всех сторон.

Питается зверь будто бы грязью, а землю роет своими рогами. Он может двигать ими во все стороны и даже скрещивать, как сабли. Рога похожи на слоновьи бивни, и иногда их называют зубами. Из рогов делают рукоятки для ножей, скребки, различные вещицы.

Добывают рога подземного великана весной, когда ломается лед. При сильном паводке высоко поднявшаяся вода размывает берега, отрывает целые куски гор. Затем, когда мерзлая почва мало-помалу оттаивает на поверхности появляются иной раз целые туши этих животных, чаще их головы с рогами, которые растут изо рта. Рога выламывают и продают китайским и русским купцам.

Вы уже, наверное, догадались, о каких животных идет здесь речь? Конечно, о мамонтах!

Ведь это их бивни и замороженные трупы находят в Сибири. К тому же и само название мамонта говорит о том, что и легендарный крот-великан тин-шу и фан-шу и финский мамут — одно и то же существо.

Современное русское название мамонта происходит от старорусского слова «мамут». Русские заимствовали его у финских племен, населявших европейскую часть России. На многих финских наречиях «ма» — земля, «мут» по-фински — крот.

Следовательно, «мамут» — «земляной крот».

Итак, очень распространенные у народов Сибири у европейского Севера легенды о гигантском звере, который рогами расчищает себе путь под землей, порождены находками костей мамонтов. Трупы и бивни мамонтов всегда залегают в земле, недалеко от поверхности.

Тысячи лет назад родилось поверье, будто эти существа вроде кротов живут под землей и погибают, едва появившись на солнечный свет. Какие же бесчисленные стада этих «кротов» пасутся в толще земли, если мамуты, случайно попадая на свет божий, погибают здесь в таком великом множестве, что в Сибири у нас ежегодно добывали десятки тысяч этих «рогов»!

Кости и гигантские бивни мамонтов до сих пор еще находят в разных местах. В одной только Швабии, небольшой германской провинции (с 1700 года) найдены кости 3 тысяч мамонтов. По подсчетам специалистов, в земле этой страны скрывается еще по крайней мере 100 тысяч скелетов доисторических слонов.

Насколько многочисленны в некоторых местах «залежи» мамонтов, показывает следующий поразительный факт: ловцы устриц за тридцать лет выловили на дне Доггер-Банки более 2 тысяч коренных зубов мамонтов. Так пишет известный палеонтолог профессор О. Абель.

Но поистине неистощимый «склад» мамонтовых костей — это Сибирь. Новосибирские острова, например, представляют собой гигантское кладбище мамонтов. Получивший в 1700 году от Екатерины II исключительное право на эксплуатацию этих островов купец Ляхов разбогател, вывозя с островов слоновую кость.

Русский путешественник Я. Санников сообщал, что почва некоторых из Новосибирских островов состоит почти сплошь из костей ископаемых слонов. Даже морское дно у берегов переполнено мамонтовыми клыками. В 1809 году Я. Санников вывез с Новосибирских островов 250 пудов слоновой кости. Но ее запасы от этого не оскудели: в течение всего прошлого века на островах ежегодно добывали от 8 до 20 тонн мамонтовых бивней.

В начале нашего столетия из одного лишь Якутска вывозили ежегодно в среднем 152 пары полновесных мамонтовых бивней. Подсчитано, что за 200 лет здесь найдены бивни приблизительно 25 тысяч животных. Всего же за этот период Сибирь поставила на мировой рынок около 60 тысяч бивней. В конце прошлого века Россия давала около 5 процентов мировой добычи слоновой кости. Хотя из Африки вывозили ежегодно до 650 тонн слоновых бивней, не было в Европе ювелира, который не имел бы в запасе добытую на русском Севере мамонтовую кость. Много мамонтовых бивней обрабатывалось на месте — в Якутске, Архангельске и особенно в Холмогорах.

Мамонтовы бивни, по свидетельству многих авторитетов, часто бывают настолько свежими, что не уступают в этом отношении «слоновой кости, только что привезенной из Африки». Даже трупы мамонтов, тысячелетиями пролежавшие в ледяных могилах, сохранились так хорошо, что люди, увидев их, думали, будто перед ними животные, недавно умершие.

Когда натуралисты XVIII века впервые столкнулись с ископаемыми костями мамонтов, они не смели и думать, что в Европе, и тем более в Сибири, когда-то водились слоны.

Некоторые всерьез думали, что мамонтовые кости — это бренные останки африканских слонов, привезенных в Европу карфагенским полководцем Ганнибалом. Бывшие в его войске слоны разбежались будто бы по всей Европе, забрели в Сибирь и погибли там от холода (на самом же деле почти все слоны Ганнибала погибли при переходе через Пиренеи). Утверждали и так: кости мамонтов занесены в Сибирь с юга во время всемирного потопа.

История изучения мамонтов начинается с 1692 года когда русский царь Петр I прослышал от торговых людей, ездивших с товарами в Китай, что в сибирское тундре живут лохматые бурые слоны. Купцы клялись будто сами видели голову одного из этих слонов. Мясо его полуразложилось, но кости были окрашены кровью. Царь издал указ о собирании всяких вещественных доказательств существования этих слонов.

В 1724 году русские солдаты нашли на берегу Индигирки еще одну голову мамонта. Ученых больше всего поразили длинные бурые волосы, покрывавшие кожу сибирского слона. Значит, это не африканский слон, убежавший из армии Ганнибала, кожа африканских слонов бесшерстна, а совсем другое животное.

В 1799 году немецкий ученый И. Блюменбах, изучив собранные кости и куски шкур мамонта, дал животному греко-латинское название «Элефас примигениус» — «первородный слон».

…В Ленинграде, в Зоологическом музее, у самого входа в зал сидит огромное лохматое чудовище. Зверь сильно сгорбился, круто выгнул спину, словно страшная тяжесть навалилась ему на плечи. Передними ногами, массивными колоннами, он тяжело оперся о землю. Из пасти зверя торчат длинные изогнутые бивни, обрубок хвоста беспомощно свисает вниз.

Посетители музея подолгу толпятся у странного чучела. Его внушительный вид, живая, динамичная поза (кажется, что зверь еще жив, замер на минутку, чтобы передохнуть) производят сильное впечатление.

Это знаменитый березовский мамонт — одна из самых ценных ископаемых находок во всем мире. У березовского мамонта интересная история.

…Давным-давно по берегу небольшой сибирской реки, которую люди позднее назвали Березовкой, шел лохматый великан. Уныло покачивая головой, он жевал пучок травы.

Мамонт не заметил опасности, когда остановился под обрывом. Вдруг с грохотом обрушился подмытый дождями берег и всей тяжестью придавил зверя. Даже его богатырской силы не хватило, чтобы сдвинуть с места многотонные глыбы камней и мерзлой земли, которые погребли его заживо.

Пятнадцать тысяч лет спустя на берегу Березовки охотился эвенк Тарабыкин (дело было в августе 1900 года). Собаки охотника горячо шли по следу лося и вдруг остановились. Взвизгивая и вертя хвостами, они кружились около старого оползня. Тарабыкин поспешил к ним и остолбенел: огромная лохматая голова глядела на него из-под земли. Длинный хобот в отчаянном усилии опирался на мерзлую землю, словно чудовище все еще пыталось выбраться из ледяной могилы.

Тарабыкин в страхе перекрестился и пустился наутек.

У эвенков в те времена было поверье, что трупы мамонтов приносят горе всем, кто их увидит. Случилось так, что на базаре в Средне-Колымске Семен Тарабыкин рассказал о найденном мамонте казаку Яловайскому. А тот знал: за бездыханные, но хорошо сохранившиеся тела мамонтов Академия наук платит деньги тем, кто их найдет.

Яловайский попросил Тарабыкина показать ему дорогу к «замороженному слону», что тот и сделал.

Яловайский написал окружному начальнику Горну письмо и приложил к нему как вещественные доказательства куски кожи и шерсти, срезанные с головы и плеча мамонта. Письмо и пакет с «вещественными доказательствами» пошли по инстанциям и наконец попали в Петербург — в Академию наук. Академия немедленно снарядила экспедицию во главе со старшим сотрудником Зоологического музея О. Герцем. На нужды экспедиции выделено было 163 тысячи рублей.

Отряд, посланный за мамонтом, отправился в путь в начале мая 1901 года, а вернулся назад через десять месяцев. По болотам, по непролазной тайге, перебираясь через бурные в паводок сибирские реки и горные хребты, участники экспедиции прошли 6 тысяч километров на санях и 3 тысячи — верхом на лошадях. Их невероятно изнурительный поход — один из самых ярких, самоотверженных подвигов, совершенных во науки!

Прибыв на место, на берег реки Березовки, приток, Колымы, члены экспедиции первым делом построил для себя бревенчатый дом. Такой же сруб сооружен был и над мамонтом. Он отапливался. Чем больше оттаивал мамонт, тем невыносимее становился отвратительный запах гниения.

Почти два месяца откапывали и препарировали огромную тушу мамонта. Сверху ее покрывала грубая длинная рыже-серая шерсть, под которой скрывался желто-бурый густой подшерсток, длиной до трех сантиметров. Под кожей лежал слой жира толщиной до 9 сантиметров. А на спине, на холке, располагался похожий на верблюжий горб: весь из жира! Мясо вначале казалось совсем свежим, темно-красного цвета с белыми прожилками сала. На вид — вполне аппетитное. Но оттаяло, сразу стало дряблым и серым.

Сотрудники экспедиции вначале хотели было приготовить из свежих кусков мяса шницель. Но не решились. А им очень хотелось попробовать мясо допотопного зверя, пролежавшего в естественном леднике тысячи лет. Каково на вкус?

Собаки, однако, ели мясо мамонта с большим аппетитом, вырывая друг у друга самые лакомые куски. К сожалению, они не отнеслись с уважением к исторической ценности и отгрызли у замороженного слона конец хобота (по другим свидетельствам, это сделали волки).

Во рту и в желудке у березовского мамонта нашли растения и сейчас произрастающие в Сибири: северный мак, лютик, тимьян, осоку, два вида мхов, еловые шишки, ветки лиственницы и сосны — около 15 килограммов непереваренной пищи.

Отпрепарированного, разрезанного на куски мамонта разложили в полотняные и кожаные мешки. Груз получился немалый: 1,6 тонны.

Наконец 15 октября 1901 года тронулись в обратный путь. Только в начале января добрались до Якутска, а через 16 дней — до Иркутска. В конце февраля 1902 года «размонтированный» на составные части мамонт прибыл в Петербург.

«Встречаются люди, которые утверждают, будто им доводилось есть мясо мамонта. Несколько лет назад на обеде в Клубе исследователей в Нью-Йорке на закуску были поданы куски этого мяса, доставленные на самолете с Аляски» (Р. Эндрюз).

В конце последнего оледенения, немногим больше тысяч лет назад, все мамонты неожиданно вымерли.

Следуя исторической дорогой древних слонов, мы вместе с мамонтами оказались в ледниковом периоде, — в плейстоцене.

В ту пору весь север и умеренные широты Земли покрывал единый ледяной щит. Медленно, но упорно, сантиметр за сантиметром, метр за метром, сокрушая леса, подминая под себя равнины и холмы, ползли к югу ледяные горы и в самые сильные оледенения доходили до 48-го градуса северной широты в Европе и почти до 37-го градуса — в Америке.

А южнее этого неразделимого ледяного щита с хребтов Альп, Пиренеев, Кавказа, Гималаев… тоже расползались вширь ледниковые «шапки».

У окраин ледников лиственные и хвойные леса уступали место тундре и степям, охваченным холодом от студеного дыхания ледников.

Проходили тысячелетия, и вдруг ледники таяли, отступали на север, и вновь приходило потепление. А за ним на оставленных льдом просторах снова появлялась изгнанная на юг фауна и флора.

По меньшей мере пять-шесть раз наступали и отступали ледники в плейстоцене.

«Ледниковья… сами распадаются на стадии оледенений, или стадиалы, во время которых ледники резко расширялись (наступали), и интерстадиалы, когда они не менее резко сокращались (отступали) в результате относительного потепления климата. Так как трудно объективно отличить крупные интерстадиалы от настоящих межледниковий, поэтому разные исследователи насчитывают и неодинаковое число оледенений. Есть даже сторонники крайней точки зрения — так называемого моногляциализма, считающие, что было всего одно антропогеновое оледенение со многими большими и малыми стадиями. Подавляющее большинство разделяет, однако, концепцию множественности оледенений, или полигляциализма, насчитывая от 3 до 8 самостоятельных оледенений» (профессор Е. Шанцер).

В третичном периоде в Европе климат был теплый, субтропический. Животное население составляли тоже звери жарких стран, примерно такие, которых мы видим сейчас в Африке: бегемоты, крокодилы, львы, гепарды, антилопы… Однако уже в конце плиоцена наступило похолодание — предвестник близкого наступления льдов. Оно началось примерно два миллиона лет назад. Это первое оледенение называют филлафранкским.

За ним пришло межледниковое потепление (интергляциал). И теплолюбивые животные, например бегемоты, вновь поселились в Европе.

Но холод нового, второго, дунайского оледенения уничтожил или изгнал зверей, к нему не привыкших.

Потом было оледенение гюнцкое (миллион лет назад). Новый интергляциал. И опять оледенение — миндельское (началось оно 600 тысяч лет назад). Пятое оледенение называют русским (отстояло оно от нас на 250 тысяч лет).

Примерно 70 тысяч лет назад началось последнее шестое оледенение — вюрмское. Этой эпохой кончается плейстоцен и начинается (10–25 тысяч лет назад) голоцен. Наше время! Растительный и животный мир стал в основном таким, как и сейчас.

Однако и в плейстоцене, и даже в голоцене жили некоторые ныне вымершие весьма «колоритные звери». Например, шерстистый носорог, большерогий олень (или ирландский лось), саблезубый тигр, пещерный лев, пещерный медведь, гигантский ленивец и броненосец.

Шерстистый носорог был соседом и современником мамонта. Он странствовал по землям северного полушария, там же, где и этот лохматый слон: в тундре и степях Европы и Сибири (в Новый Свет шерстистые носороги не переселялись). И часто стада и тех и других толстокожих обитателей Арктики паслись рядом. Кормились одними и теми же растениями: в пасти у хорошо сохранившихся трупов шерстистых носорогов находили ветки хвойных деревьев и ивы. Это зимняя пища. Летом же в меню преобладали разные степные травы.

Как и мамонты, носороги тундры были желанной «дичью» для охотников каменного века. Пещерная живопись очень точно передает облик одетых в шерсть носорогов. Ископаемые их кости и целые трупы подтверждают реалистичность наскальных рисунков.

Остатки шерстистых носорогов — рога да кости — очень давно известны людям исторического времени. Китайцы тысячи лет назад снаряжали экспедиции в Сибирь на поиски этих целебных, по их мнению, остатков. Но первый, хорошо сохранившийся в слоях вечной мерзлоты труп шерстистого носорога нашел в 1773 году в обрывистом берегу одного из притоков Лены знаменитый ученый, действительный член Российской академии наук П. Паллас.

На морде у шерстистого носорога росли два рога. Первый, самый большой, у старых самцов бывал и в метр длиной! Он служил не только целям обороны, но и для мирных дел: в поисках пропитания зимой носороги разрывали им снег, чтобы добраться до пожухлых трав и мхов. У мамонтов таким «снегороющим» орудием были бивни.

«Некоторые зоологи мечтают о том, что мамонты, шерстистые носороги и другие животные европейского ледникового времени, возможно, еще и сейчас живут где-либо в отдаленных уголках Северной Азии» (Г. Вендт).

Чудо что за олень жил еще недавно на Земле! На три метра над землей возносил он свою благородную голову! А на ней возвышались великолепные рога. Расстояние между самыми отдаленными друг от друга концами — до 4 метров! Вес рогов до 40 килограммов. Большерогий олень (он же ирландский лось) обитал не в лесах, при движении через них его огромные рога служили бы непреодолимой помехой. Нет, он обосновался в тундре и степях. Жил в плейстоцене на широких просторах от Западной Европы (включая Англию и Ирландию) на восток до Алтая.

«Почти в каждом торфянике Ирландии, — говорит доктор Р. Эндрюз, — покоятся скелеты одного или нескольких ирландских лосей».

Два таких скелета украшают экспозиции Палеонтологического музея в Москве. Странно, что очень редко попадаются кости самок, а почти исключительно самцов. Р. Эндрюз полагает, что загадка решается просто: олени шли на водопой и попадали в трясину. Самцы выбраться из нее не могли, громоздкие и тяжелые их рога тянули зверя вниз, в топь. А самки были безрогие и потому часто выбирались из болота.

«Впрочем, некоторые ирландцы, вероятно, видели красавца зверя, ибо ирландские лоси вымерли лишь несколько веков назад» (Р. Эндрюз).

Террор саблезубого тигра в века оледенения был велик. Даже бронированные шкуры гигантских ленивцев пронзали его клыки. Мастодонты, слоны и носороги гибли от его укусов. Считают даже, что саблезубый тигр веками специализировался для охоты именно на толстокожих животных!

Еще бы, его верхние клыки, сплющенные с боков, заостренные и зазубренные спереди и сзади и отточенные на конце, вонзались в жертву, как кривые обоюдоострые ножи. Корни клыков глубоко проникали в кости черепа — почти до самых глаз! Ну а снаружи из челюсти торчали они у некоторых саблезубых тигров почти на… 15 сантиметров! Чтобы действовать клыками как оружием, саблезубый тигр открывал пасть так широко, что нижняя челюсть вставала под прямым углом к верхней.

Современные кошки, и большие и малые, когда хватают жертву, нижнюю челюсть прижимают к верхней. Укус получается снизу вверх. А у саблезубых тигров череп, мышцы и сухожилия были устроены так, что эти звери, вонзая клыки, верхнюю челюсть прижимали нижней. Укус сверху вниз!

Саблезубые тигры были крупнее льва, короткохвостые. И… никакие не тигры! Просто их так называли. На самом же деле от тигров и от всех кошек вообще эти страшные звери систематиками отделены в особое подсемейство. Семейство кошек произошло от виверр, но очень скоро, еще в третичном периоде, разделилось на две ветви — саблезубых тигров (махайродонтов) и настоящих кошек (филинин).

В плейстоцене ареал саблезубых тигров простирался в Новом Свете от Канады до Аргентины, а в Старом — от Испании до Явы. На этом острове кости саблезубого зверя найдены в слоях земли, возраст которых 600 тысяч лет. Как раз в это же время там жил и питекантроп (обезьяночеловек, наш предок!)

В Старом Свете большинство саблезубых тигров (а их немало было видов и разновидностей) принадлежало к роду, названному махайрод. В Америке же — к роду смилодон.

«В Америке люди не сталкивались с саблезубыми тиграми; эти свирепые кошки исчезли там до появления человека. Но в Европе наши далекие предки, неандертальцы, вели с ними ожесточенную войну. Было это в ледниковое время, то есть 30—100 тысяч лет назад» (Р. Эндрюз).

«В Европе саблезубые кошки исчезли уже во время ледникового времени; в Северной Америке вымерли они только в самом конце плейстоцена» (Э. Тениус).

Естественный вопрос: кому верить? Где же раньше вымерли саблезубые — в Америке или в Старом Свете?

И. Р. Эндрюз и Э. Тениус — крупные палеонтологи…

Призовем на совет третейского судью — еще одного большого специалиста по ископаемым животным:

«В Северной Америке эти примитивные хоботные, а вместе с ними смилодон существовали до конца плейстоцена. В Европе же мастодонты исчезли в начале ледникового периода, и саблезубые вымерли там также сравнительно рано» (А. Ромер).

Итак, большинством голосов решено: саблезубые тигры в Старом Свете вымерли раньше, чем в Новом, и в Америке не неандертальцы, а современные уже люди могли встретиться с саблезубыми.

Было время, когда львы обитали не только по всей Африке, но и на Аравийском полуострове, в Персии, северо-западной Индии и даже в Турции, Греции, на Кавказе и в низовьях Дона!

Рисунки и кости пещерных львов ученые нашли в гротах Испании, Франции, Англии, Бельгии, Германии, Австрии, Италии, Алжира и Сирии. В нашей стране следы былого обитания европейского льва обнаружены во многих местах: под Одессой, Тирасполем, Киевом и даже на Урале и в Пермской области. Подумать только, несколько тысяч лет назад и в наших краях водились львы!

Тогда климат в Европе был мягче. Потом с севера подули морозные ветры, поползли ледники (в который уже раз!). Теплолюбивые животные покинули неприветливый край. Но львы задержались. Они охотились в Европе до последнего оледенения, а в Греции, Турции и у нас в Закавказье дожили до античного времени (говорят, на Восточном Кавказе львы встречались еще в X и даже XII веках!).

Славный киевский князь Владимир Мономах успел сразиться со львом. Он встретил его, по-видимому, где-то в низовьях Дона. «Лютый зверь скочил ко мне на бедры, и конь со мною поверже», — писал Мономах «Поучении своим детям».

Этот «лютый зверь», считает зоолог Н. Шарлемань, и есть лев. «Лютым» наши предки называли льва — так сказано в «Лексиконе словеноросском». Кроме того, реставрированная фреска в Софийском соборе в Киеве, иллюстрирующая драматическую сцену, описанную Мономахом, наглядно доказывает, что «лютый зверь» — бесспорно, лев, и никто другой.

На некоторых эмблемах Новгорода тоже был изображен лютый зверь. Он сильно стилизован, но из всех зоологических фигур больше всего напоминает льва.

Этих львов, населявших Европу, назвали пещерными только потому, что их изображения, сделанные людьми каменного века, часто можно увидеть на стенах пещер. На самом же деле львы в пещеры заходили редко. Раздолье степей прельщало их больше мрака сырых подземелий.

Сейчас большинство зоологов считает, что европейский лев был лишь подвидом африканского льва. Вымер он в некоторых странах Европы уже в историческое время.

В эпоху ледяного нашествия проживали в пещерах большие и опасные звери. От стужи ледников, наступавших с севера и с вершин гор, прятались они в подземельях, и здесь узкие дорожки в сырых галереях и тупиках не раз сводили их с другими искателями пещерного уюта, с нашими прародителями. Кровавые битвы разыгрывались при свете дымных факелов в диком реве и криках…

Живописные свидетельства о страхе, уважении и даже мистическом преклонении пещерного человека перед пещерным медведем на века сохранили рисунки на стенах их некогда общего мрачного приюта.

Пещерный медведь — противник сильный и опасный. Когда стоял на четвереньках, его могучий косматый загривок был по плечо пещерному человеку. Полутонной (и более того!) глыбой железных мышц, в неистовой ярости сокрушающих отважных и хитроумных сынов человеческих, жутким дьявольским (как казалось им тогда) проклятием возникал он вдруг из неведомых страшных далей подземелий. Дремотный, мирный (редкое счастье в те дни!) покой многолюдной семьи, укрывшейся от жизненных невзгод в безмолвном мраке пещер, взрывал дикий зверь своим громогласным ревом, от которого содрогались нерукотворные стены подземелий. Младенцы, захлебываясь плачем, надрывали сердце перепуганных женщин. Усталые охотники-мужчины в яростной тревоге поднимались со шкур, чтобы дать бой и победить (иначе бы нас с вами не было!).

Пораженные артритом (зловредное влияние сырых пещер), с гнойными ранами на теле, измученные холодом, голодом и болезнями, они сжимали в руках примитивное свое оружие и сражались…

Разве можно не уважать силу духа этих породивших нас воинов! Но и грозного зверя, их врага, не уважать тоже нельзя: смелость и искусство его похождений во тьме запутанных подземных лабиринтов просто поразительны! Ведь жили медведи не у входа в пещеры, куда нетрудно забраться и легко выбраться. Нет, медведи уходили далеко и, блуждая в потемках (без всяких эхолотов), спускались до больших глубин. Самые отдаленные тупики и узкие переходы до сих пор хранят следы этих отважных походов и полуистлевшие кости заблудившихся тысячелетия назад зверей, которым не удалось найти обратную дорогу к свету.

Пещерные медведи преодолевали в подземельях, казалось бы, совершенно непреодолимые преграды, они карабкались по отвесным стенам узких колодцев, перелезали через крутые и скользкие от сырости многометровые стены, проползали по узким коридорам, в которых невозможно ни развернуться, ни приподняться.

Глубокие озера и бурные потоки их не пугали: в полной тьме, где ни дальних, ни близких берегов видно, смело погружались они в холодную воду и плыли. Их малые дети, медвежата-несмышленыши, доверчиво шли, ползли и плыли за косматыми мамашами. А тех непонятная нам страсть к подземным одиссеям уводила в такие черные дали, до которых теперь только с великим риском добираются лучшие из спелеологов.

В одной из пиренейских пещер следы когтей на известняках и глине рассказали исследователям драматическую историю медвежьих путешествий во мраке. Над подземным озером — его переплыли медведи — на высоте трех метров от уровня воды зияло отверстие: вход в узкую галерею. Медведи заметили его и, выскакивая из воды, пытались зацепиться за край дыры и влезть в нее (многочисленные царапины от когтей наглядно повествуют об этом!). После неудачных попыток грузные звери с гулким плеском падали обратно в воду.

Но некоторым удался такой, казалось бы, невозможный прыжок, они зацепились прочно! И, подтянувшись, вскарабкались по отвесной стене, вошли в узкий коридор, но, увы, героические усилия, затраченные на овладение им, оказались напрасными: он скоро кончился непроходимым тупиком. «В конце этого тупика медвежонок, наверное, величиною с пуделя, оставил на полу следы своих коготков».

Как попало сюда медвежье дитя, куда и многим рослым зверям путь был отрезан? Конечно, каким-то непостижимым образом его сюда доставила мать. Сидел ли он у нее на спине, когда она карабкалась из воды ко входу в туннель, бросила ли она его туда, прежде чем забраться самой, или толкала и несла перед собой в зубах, прежде чем лезть самой, — теперь мы можем только гадать об этом…

Беспредельная тьма и путаные лабиринты катакомб, как видно, не пугали медведей. Они находили силы и время порезвиться здесь: скатывались с глинистых горок прямо во взбаламученную воду пруда, взбирались снова по склону и опять катились вниз, оставляя на глине клочья шерсти, сохранившиеся и поныне.

«Сохранили прекрасную полировку» и глубокие шрамы некоторые сталактиты, о которые терлись боками или точили когти эти гости (или пленники?) подземелий.

Много жило медведей в пещерах: в некоторых, например, в гроте Гаргас в Пиренеях, находят залежи медвежьих костей, самые большие музеи получили отсюда свои наилучшие образцы. А фосфатные отложения во многих подземельях Австрийских Альп образовались, как полагают, из разложившихся медвежьих костей.

Пещерных медведей погубили, по-видимому, «пещерные» болезни: скелеты этих зверей носят уродливые следы рахита, ревматизма и других артритов, неизменных спутников сырости и мрака — искривленные суставы, сросшиеся позвонки, костные опухоли и наросты, деформированные челюсти. Недоедание тоже сказывалось: в пещерах есть было нечего, а на поверхности в студеной ледяной пустыне больной зверь с ревматическими дефектами, приобретенными в сырых казематах своего злосчастного убежища, был плохим охотником.

Род пещерных медведей постепенно вымирал и совсем угас в мадленскую эпоху неолита, в самый расцвет пещерной живописи, 15–20 тысяч лет назад, когда холод последнего оледенения привел в Пиренеи северного оленя.

«Во Франции в одной из пещер нашли более 300 медвежьих скелетов. В одном из черепов глубоко засел каменный топор» (Р. Эндрюз).

Чтобы заново не писать о написанном, повествование о гигантском ленивце заимствуем (с некоторыми изменениями) у бельгийского зоолога Б. Эйвельманса, в переводе Г. Вилле и в моей литературной обработке.

В 1789 году в прибрежных отложениях реки Люян нашли чудовищные кости какого-то зверя. Ростом он был, если поставить его вертикально, почти вдвое выше слона! Это положение — вертикальное — было нормальным для зверя, найденного в долине Люяна…

Находка не удивила местных жителей. Они снисходительно объяснили ученым, что это кости гигантского крота, который умирает, как только на него попадает солнечный свет. Кого могло удовлетворить такое наивное объяснение? Правитель Патагонии, бывшей тогда испанской колонией, маркиз Лорето отправил находку испанскому королю Карлосу VI, который передал ее Королевскому музею в Мадриде.

Изучением ископаемых костей занялся испанский ученый X. Гаррига. В 1796 году он опубликовал описание скелета животного. Это событие взволновало ученый мир. Скелетом чудовища заинтересовался даже великий немецкий поэт Гёте. Он написал о нем научный очерк.

Молодой в то время французский ученый, отец палеонтологии Ж. Кювье, имея в руках только рисунки, установил, что кости принадлежат гигантскому ленивцу. Он назвал его мегатерием — огромным зверем. Кювье писал:

«Зубы животного доказывают, что оно питалось растительной пищей. Крепкие, вооруженные острыми когтями передние ноги приспособлены для выворачивания корней. Огромный рост и когти обеспечивали животному полную безопасность. Оно было медлительным существом, так как не нуждалось в быстроте движений, — у него не было необходимости ни преследовать других зверей, ни самому спасаться бегством…»

Кювье считал мегатерия доисторической разновидностью ленивца. Вытянувшись во весь рост на задних конечностях, ленивец мог бы достать до второго этажа! Ведь животное это было больше шести метров в длину! Передвигался он обычно на задних лапах, лишь иногда слегка опираясь о землю передними.

Такое крупное животное не могло, конечно, жить на деревьях, как его современные родичи. Мегатерию это и незачем было, он легко мог дотянуться до вершины молодого дерева и срывать его побеги и плоды. Часто он выворачивал деревья с корнем, подкопав их огромными точно серпы, когтями. Навалившись на дерево своей чудовищной тушей, зверь тряс и гнул его. Дерево трещало под могучими ударами, сотрясалось от корня до вершины, а гигант не унимался. Наконец высокая «кормушка» с грохотом падала на землю, и медлительный зверь лениво срывал с ее ветвей вкусную листву. Но случалось (и, очевидно, нередко), что неуклюжий зверь не всегда успевал избежать удара падавшего на землю дерева. Это заключили из того, что у многих найденных позднее скелетов гигантских ленивцев кости были переломаны.

В 1898 году произошло сенсационное событие. Все началось с того, что профессору в Буэнос-Айресе Ф. Амегино доставили из южной Патагонии горсть косточек величиной с боб. Их извлекли из куска кожи толщиной в два сантиметра, покрытой серо-бурым волосом. Кожа была как бы инкрустирована этими косточками. Не могло быть сомнения, что принадлежала она какому-то огромному ленивцу. Ведь тело милодона, псевдолестодонта и глоссотерия — ископаемых разновидностей гигантского ленивца — было со всех сторон защищено такими же косточками. Профессор Амегино определил, что доставленные ему косточки принадлежат недавно убитому животному, близкому к милодону. Заметьте, недавно убитому!

Предприимчивый ученый, недолго думая, тут же опубликовал первое описание «живого представителя ископаемых ленивцев Аргентины».

В оправдание Амегино надо сказать, что у знаменитого палеонтолога было веское основание не сомневаться в существовании чудовища. Известный географ и путешественник Р. Листа утверждал, что несколько лет назад собственными глазами видел допотопное животное!

Во время экспедиции в центральную часть провинции Санта-Крус, на юге Аргентины, Листа и его спутники заметили однажды странное четвероногое, напоминавшее огромного броненосца. Но тело его было покрыто не щитками, а длинным волосом серо-бурого цвета.

Путешественники несколько раз выстрелили в животное, не причинив ему никакого вреда. Можно было думать, что чудовище неуязвимо.

Между тем скромный морской капитан в отставке Эберхардт, ничего не подозревавший о шумихе, поднятой вокруг таинственного милодона, еще больше накалил научные страсти. Эберхардт жил на маленькой ферме на самом юге Патагонии, почти у берега Магелланова пролива. Как-то в компании друзей капитал Эберхардт обнаружил на берегу фиорда «Последняя надежда» огромную пещеру. В глубине этой пещеры, в небольшой нише, они увидели человеческий скелет и первобытные орудия. Но, главное, Эберхардт и его спутники нашли зарытую в землю, тщательно свернутую трубкой кожу, как будто выложенную твердыми косточками. Эберхардт принес эту шкуру на свою ферму и повесил во дворе, где многие путешественники видели ее и даже брали себе на память кусочки. Это было не так-то просто сделать. Шкуру приходилось рубить топором или пилить острой пилой. Но и эти орудия с трудом проникали в «бронированную» кожу.

Попалась эта шкура на глаза знаменитому шведскому путешественнику О. Норденшельду, приехавшему в Патагонию во главе шведской научной экспедиции. Исследовав пещеру, открытую Эберхардтом, он нашел в ней огромный коготь гигантского ленивца.

Интерес к этим находкам был так велик, что многие научные экспедиции отправились с одной целью — тщательно осмотреть пещеру Эберхардта.

Первыми пещеру Эберхардта вновь исследовали шведские ученые во главе с двоюродным братом знаменитого путешественника О. Норденшельда — Э. Норденшельдом. Ученые произвели раскопки в пещере на месте, где была найдена свернутая трубкой кожа, и отыскали много костей какого-то очень крупного зверя. Кости были смешаны с пометом и мелко рубленной соломой. Тщательно исследовав кости и найденную прежде кожу, инкрустированную многочисленными косточками, Э. Норденшельд пришел к выводу, что они принадлежат разновидности милодона — глоссотерию.

Французский ученый А. Годри специально ездил в Швецию, чтобы ознакомиться с находками экспедиции. И вот что он пишет: «Кожа, которую господин Лееберг показал мне в Упсале, покрыта волосом. От одной кости еще не отстали высохшие мышцы. Помет и мелко рубленная солома сохранили совершенно свежий вид.

Роговая оболочка когтей не разрушена. Все это совершенно невероятно! Остается предположить, что остатки эти находились в пещере с недавнего времени. Нет основания не верить, что можно найти живыми этих удивительных животных».

Шкура, найденная капитаном Эберхардтом, лежала не у входа в пещеру, а во внутреннем зале, где располагался также человеческий скелет. Грубая стенка из неотесанных камней преграждала вход в этот зал. Сюда можно было проникнуть лишь через узенький проход. Протиснувшись через него на пятьдесят метров в глубь пещеры, ученые натолкнулись на другую весьма толстую стенку, напоминающую крепостной вал. Стенка эта отделяла второй зал. В центре нового зала нашли искусственно созданный холмик. Земля здесь была покрыта толстым слоем пыли и камней толщиной от 30 сантиметров до 1 метра. В этой части пещеры сохранились следы ее первобытных обитателей: разбитая скорлупа ракушек, обгорелые кости ламы — гуанако и оленей. Раскопав верхний слой земли возле холмика, ученые обнаружили большое количество экскрементов какого-то травоядного животного. Часть их сгорела и превратилась в золу. Еще ближе к холмику откопали кучу хорошо сохранившейся соломы. Из верхнего слоя навоза и соломы извлекли множество раздробленных костей гигантского ленивца, части скелета какой-то ископаемой лошади и большого хищника. И, наконец, на месте, где уже была найдена свернутая в трубку кожа, обнаружили еще одну шкуру, сложенную таким же образом, размером 112?91 сантиметр.

По всем признакам (остатки пищи, две прочные загородки, навозная куча и фураж) гигантский ленивец содержался в этой отгороженной части пещеры как стойле. Люди сторожили и кормили великана. Люди жившие в пещере, пользовались этой частью грота как хлевом для домашних животных, используя остальную часть пещеры под жилье.

Однако едва ли ленивцы были настоящими домашними животными. Скорее всего индейцы застигли милодонов в пещере, случайно взяли в плен, загородив все выходы камнями. А может быть, использовали пещеру как загон во время облавы на ленивцев. Так поступают в Индии охотники на слонов, загоняя их в кедду — заранее сооруженный загон.

Кости гигантских ленивцев часто находят на местах стоянки древних обитателей страны вместе с остатками пищи человека. Эти кости и куски шкур выглядят удивительно свежими.

Кожа ленивца, найденная шведской экспедицией, сохранила даже некоторую эластичность. На ней были видны куски мышц, сухожилий и даже следы высохшей крови. Значит, зверь, с которого сняли шкуру, был убит не слишком давно.

«Здесь были обнаружены признаки сравнительно недавнего пребывания ленивцев; они обитали в этой пещере несколько сот лет тому назад… До открытия, совершенного в этой пещере, предполагалось, что гигантский ленивец вымер много тысячелетий назад» (Р. Эндрюз). Гигантские ленивцы «зародились» в Южной Америке. И лишь оттуда попали в Северную Америку. Там жили до позднего плейстоцена и были желанной добычей для саблезубых тигров.

Уже больше трех тысяч лет цивилизованный мир знаком с янтарем. Тацит и Плиний писали о нем. Но еще задолго до них, около 600 лет до нашей эры, ученый грек Фалес Милетский открыл удивительные свойства янтаря. Если натереть его сукном, янтарь обретет загадочные свойства притягивать к себе сухие листья, травинки и вообще все легкие предметы — наэлектризовывается. По-гречески янтарь называется «электрон». От него и произошло название — электричество.

Но раньше, много раньше в греческих мифах и, например, в гомеровской «Одиссее» упоминаются украшения из янтаря. «…На ней был богато расшитый пеплос, красные сандалии, ожерелье из янтарей, вделанных в золотую оправу…»

Это о Пенелопе, жене Одиссея. Ее одолевали, как известно, женихи. Каждый предлагал себя в мужья. Ведь Одиссея давно не было дома. Десять лет провел на Троянской войне, потом много путешествовал по разным странам и морям…

Так вот, отчаявшись дождаться хитроумного Улисса, Пенелопа согласилась выйти замуж за того из осаждавших ее дом наглых женихов, кто справится с луком Одиссея: сможет натянуть на него тетиву.

По случаю столь горького для нее события надела несчастная Пенелопа лучшие свои украшения, среди них янтарь был особенно драгоценным.

Очень ценились в те времена украшения из янтаря.

Какие, однако, времена?

В XIII веке до нашей эры началась Троянская война. А легенды о ее героях сложились немногим позже, после окончания десятилетней осады ахейцами Трои.

Ну а если заглянем в глубь веков, то узнаем, что еще в каменном веке (неолите) наши предки, пещерные жители, украшали своих женщин ожерельями из янтаря. Из него же вырезали первобытные скульптуры: фигурки зверей и идолов.

На побережье Балтийского моря расположены самые богатые в мире «залежи» янтаря. Его находят и в других местах: на юго-востоке Англии, в Дании, на некоторых островах Балтийского моря и на омываемом его волнами побережье Германии. А у нас янтарь попадается еще и под Киевом, и на севере Сибири.

Но добыча янтаря во всех названных странах просто мизерная в сравнении с «янтарными приисками» под Калининградом. Там с начала нашего века добыли 99,5 процента всей мировой добычи янтаря. Янтарный промысел здесь продолжается и сейчас. В поселке «Янтарный» работает комбинат по промышленной переработке окаменевших «слез гелиад».

Весь средиземноморский античный мир тысячи лет верил, будто янтарь — это слезы безутешно плакавших сестер гелиад по погибшему брату Фаэтону.

А миф такой.

Юный Фаэтон, сын бога солнца Гелиоса и Климены, однажды упросил отца дать ему проскакать по небу на золотой колеснице.

Долго уговаривал Гелиос Фаэтона отказаться от своей просьбы. Но Фаэтон был неумолим. А Гелиос ведь перед этим дал клятву, что исполнит любую просьбу своего сына.

Что ж, впрягли огнедышащих коней в лучезарную колесницу. Вскочил Фаэтон на нее, схватил вожжи поскакал путем солнца по небу. Конечно, не сумел он управиться с конями, выпустил вожжи из рук и упал с небесной высоты вниз — прямо в реку Эридан. Из нее достали нимфы бездыханное тело Фаэтона и похоронили его.

Долго искали мать и сестры могилу Фаэтона. Нашли наконец и горько заплакали. Так безутешно убивались гелиады, что боги сжалились над ними и превратили их в тополя. Ветви свои склонили они к реке. С листьев капали в холодную воду их слезы и превращались в янтарь.

«Демострат называл янтарь «линкурионом» и утверждал, что он образуется из мочи дикого зверя, именуемого рысь. Причем янтаря, получившегося таким образом от самцов, следует избегать, так как он красное и жгучее вещество, а у самок — он белесый, менее резкого цвета» (В. Лей).

Какова природа янтаря? Уже в более близкое к нам время, в XVIII веке, среди натуралистов преобладало мнение, будто этот благородный, теплый на ощупь камень — минерал вроде нефти и асфальта и, возможно, одного с ними происхождения.

Наш знаменитый соотечественник Ломоносов первым опроверг эту «нефтяную» теорию. В обширном докладе Академии наук в 1757 году он писал, что янтарь — ископаемая смола древних хвойных деревьев. Все же прочие теории его происхождения — бессмыслица.

И, оказалось, он прав. Современная наука также считает: янтарь — окаменевшая смола некоторых хвойных деревьев третичного периода. Вначале она была вязкая, клейкая. И получилась из нее смертоносная ловушка для животных. Конечно, не для таких больших, которые гибли в асфальтовых озерах долины Ла-Бреа. В основам пленниками липкой смолы стали насекомые и, замурованные в янтаре, прекрасно сохранились до наших дней.

Среди них много всевозможных муравьев. Даже экофилы! Те самые муравьи азиатских тропиков, которые устраивают гнезда из листьев, соединяя их паутинными нитями. А нити эти выделяют не взрослые муравьи, а только личинки. Так муравьи берут личинок в «зубы» и, как клей из тюбика, «выжимают» паутину, которой и склеивают в зеленый шар соседствующие друг с другом листья.

Много разных мух «захоронено» в янтаре. Термитов тоже. И тараканов, уховерток, цикад, жуков, пчел… Большинство из пленников «электрона» — тропические виды, ныне в Прибалтике не обитающие.

Помимо насекомых, в янтаре часто попадаются пауки, лжескорпионы, сколопендры и даже дождевые черви и улитки.

Только одно-единственное позвоночное животное встретилось в янтаре — крошечная ящерица длиной около 3,8 сантиметра. Кусочки старой, сброшенной ящерицами кожи находили не раз.

Из млекопитающих какая-то небольшая дикая кошка оставила следы своих лап на смоле, превратившейся затем в янтарь. Небольшие пряди волос неизвестных зверей и отпечатки (довольно четкие) птичьих перьев хранят многие янтарные «камни». И выясняется: не только ювелиров интересует янтарь, но и для науки в нем скрыто много ценного.

В Палеонтологическом музее в Москве хранится сейчас большая коллекция (около 10 тысяч!) насекомых, замурованных в янтаре, из Прибалтики, с Таймыра, из Якутии, с Сахалина, из Закавказья. Видите, как широко было распространено это явление: погребения животных в слезах гелиад.

М. Саутуола — имя человека, который сделал величайшее открытие в истории археологии. Но оно принесло ему не славу, а одни лишь несчастья. Он умер, всеми осмеянный и отвергнутый. Еще два существа причастны к открытию Саутуолы — ребенок и собака. Дело было в Испании осенью 1868 года в тридцати километрах к юго-западу от города Сантандер, что лежит на берегу Бискайского залива.

Альтамира — название здешней местности. Это небольшой холм, с вершины которого открываются живописные виды на округу. («Альтамира» по-испански значит — «взгляд с высоты».) К югу и западу подпирают небо снежные пики Кантабрийских гор, а на севере бескрайний простор океана граничит с горизонтом.

По вершине холма шел охотник. Он искал свою собаку, которая вдруг исчезла посреди зеленого луга, словно ее поглотила земля. Подбежав к месту странного происшествия, охотник увидел узкую трещину. В глубине услышал жалобный вой собаки.

Нелегко было вызволить из-под земли попавшего в беду друга. Чтобы расширить вход в подземелье, пришлось разбросать большие камни. О своем приключении охотник рассказал владельцу Альтамирского холма адвокату Саутуоле. Большой любитель археологии, Саутуола, конечно, не упустил случая исследовать пещеру, расположенную так близко от дома.

С замирающим сердцем спустился он в подземный грот. Вот кончились следы, оставленные охотником, искавшим здесь собаку. Дальше глинистый пол пещеры был такой чистый и гладкий, словно до Саутуолы по нему никто никогда не ступал. Однако, пройдя еще несколько шагов, исследователь нашел грубые каменный и костяные топоры, ножи, молотки. Бесспорно, эти орудия сделаны людьми, но людьми очень древними! Двадцать, а может быть, и сорок тысяч лет назад облюбовали они эту пещеру. Она стала их домом и крепостью, мастерской и храмом. Здесь укрывались они от лютой стужи наступающих ледников и от ярости ветра и хищных зверей.

Грубое каменное оружие пещерные жители украсили рисунками мамонтов и бизонов, диких лошадей. С драгоценными находками Саутуола поспешил в Париж на съезд археологов, но его «камни с картинками» не произвели большого впечатления на людей науки.

Шли годы. Саутуола упорно вел раскопки, но странное увлечение адвоката разделяла лишь его пятилетняя дочь Мария. Однажды она упросила отца взять ее с собой в пещеру. Вдвоем спустились они в мрачное жилище предков. Отец занялся раскопками наносных слоев в обширном гроте, которым заканчивался длинный и узкий коридор. Девочка со свечой в руках пошла дальше. Ощупью добралась до конца подземного зала. Своды его нависали над самой головой. Взрослый человек мог бы добраться сюда только ползком на четвереньках.

Мария с опаской взглянула на потолок и вдруг выронила свечу из рук. С криком бросилась она к отцу: «Торос! Торос! — Быки! Быки!»

Саутуола засмеялся. Откуда здесь могли появиться быки? Однако подошел к стене, напугавшей его дочь, и… замер на месте. На потолке среди каменных глыб, казавшихся буграми тугих мускулов, стояли, лежали, спокойно жуя жвачку, и мчались, пронзенные копьями охотников, быки.

Бизоны! Много бизонов. Нарисованные черной, красной, бурой и желтой красками, они, казалось, еще только вчера были исполнены превосходным мастером. Саутуола коснулся рукой одного рисунка: он был влажным, на пальцах остались пятна краски.

О небывалом открытии Саутуола написал книгу и представил ее в 1880 году на Международный конгресс археологов в Лиссабоне. Но ему не поверили. Археологи и допустить этого не могли: доисторический человек занимался живописью, надо же придумать такое!

Саутуолу объявили мошенником и мистификатором: он сам, видите ли, разрисовал свою пещеру. Никто из специалистов и взглянуть не захотел на настенную роспись Альтамирского грота.

Но слава о находке Саутуолы разнеслась по всем миру. Люди издалека приезжали посмотреть на фрески в подземной галерее дона адвоката. Их изумленным взорам открывалось гигантское панно, раскинувшееся во всю длину подземного зала — 15 метров от края до края.

Бизоны, туры, дикие лошади и козлы — двадцать пять звериных фигур, и почти все в натуральную величину! — разбрелись по потолку.

Чтобы полюбоваться доисторическими картинами, в подземелье через узкий ход едва ли не ползком спустился испанский король и был так поражен увиденным, что оставил на стенах пещеры свой автограф: «Альфонс XII» — выжег он на камне пламенем свечи. Лишь ученые по-прежнему не проявляли интереса к «изящным искусствам» троглодитов.

Через шестнадцать лет после открытия в Альтамире французский археолог Э. Рибьер, проникнув в пещеру Ла Мут (на юго-западе Франции), к великому удивлению своему, тоже обнаружил на ее стенах рисунки зверей. Ривьер был более известной в научном мире фигурой, чем Саутуола. Его коллеги решили на этот раз установить истину на месте: посетили грот Ла Мут.

И до Ривьера некоторые исследователи находили странные гравировки на стенах пещер. Но их работам, как и сообщению Саутуолы, не придавали значения. После открытия в гроте Ла Мут мнение специалистов, совершив круговой поворот, от отрицания склонилось признанию художественного таланта у пещерных жителей.

С той поры во многих странах — в Испании, Франции, Италии, Советском Союзе, Скандинавии и в Африке — найдены пещеры со стенной росписью. Известно более 70 таких пещер.

Два природных минерала — окись железа и перекись марганца предоставляли в распоряжение пещерных живописцев основные краски. Окислы мелко толкли и смешивали с жиром. В зависимости от разведения окись железа давала гамму оттенков от охряно-желтого до красного, а из перекиси марганца изготовлялись черные и коричневые краски.

А с какой целью трудились люди, украшая фресками грубые стены подземелий? Только ли для собственного развлечения?

Люди, рисовавшие в пещерах, жили примерно 15–30 тысяч лет назад. Им не повезло с климатом: еще не кончилось последнее вюрмское оледенение. Европа находилась под властью гигантских ледяных гор, надвинувшихся с севера. Бесчисленные в предыдущем интергляциале стада копытных и прочих животных, покинувших неприветливый край или погибших от стужи, еще не вернулись, как это случилось позднее, в «оттаявшую» Европу. Лишь немногие звери приспособились жить вблизи от ледников.

Людям трудно было добывать пропитание. Идти на охоту за мамонтами или носорогами лишь с каменным топором в руках — большой героизм и дело очень трудное. А тут еще этот арктический климат…

От ледяного ветра люди укрылись в пещерах, во мраке подземелий, едва освещенных тусклым пламенем каменных светильников, наполненных жиром, с фитилями из мха. Не зная истинных законов природы и не умея с их помощью овладеть грозными стихиями, люди пытались найти какие-нибудь пути к тайнам природы, чтобы облегчить тяготы своего сурового существования.

Представления о сверхъестественных силах, будто бы управляющих миром, зародились еще у неандертальцев. Сделав это фантастическое «обобщение» наблюдений над миром вещей и явлений, человек продолжал фантазировать и дальше: ему казалось, что он может повлиять на всемогущих духов, укротить их и заставить исполнять его желания путем определенных действий, сходных по внешнему характеру с вызываемыми явлениями.

Например: если пронзить копьем изображение зверя, принесет ли это удачу на охоте?

Попытались. Случайное совпадение умножило надежды.

Многие, а по мнению некоторых археологов, даже все рисунки и скульптуры животных в картинных галереях пещерного человека носят магический характер.

Животные здесь часто изображены ранеными, утыканными копьями или придавленными самоловами. Поверх некоторых звериных силуэтов нарисованы топоры, стрелы, дубинки: другие — побиваются камнями. Бесспорно, это охотничье колдовство: загоняя добычу силой художественного дара в ловушки и западни, люди надеялись облечь в плоть и кровь сцены удачной охоты, нацарапанные на стенах пещер. И сейчас еще австралийские охотники, прежде чем отправиться на добычу за кенгуру, «убивают» копьями его силуэт, нарисованный на песке.

Нанося на рисунок раны, люди верили, что наутро в лесу повторится драматическая сцена, разыгранная на стене с помощью цветной глины. Вера в удачу увеличивала силы охотника, а успех укреплял веру. Новые произведения колдовства украшали стены мрачных жилищ. В глубине самых недоступных пещер, в кривых и узких тоннелях, подальше от глаз непосвященных, возникали настоящие «храмы» чародейства, стены которых были сплошь испещрены магическими символами и фигурами зачарованных животных.

Что же это были за люди, которые в эпоху первобытной дикости сумели создать столь совершенные образцы анималистической живописи?

Кроманьонцы. Наши непосредственные предки. Внешне они уже мало чем отличались от современного человека. А их художественное дарование говорит о достаточно высоком духовном развитии.

Кроманьонцы явились не вдруг. Длинный ряд их прародителей приведет нас к обезьяне. Не менее 14 миллионов лет назад (если вести отсчет от рамапитека) обезьяна встала на путь превращения в человека. А до появления самой обезьяны был еще более долгий путь эволюционного развития.

Сначала были маленькие, величиной с крысу, насекомоядные зверьки. Двести миллионов лет они проворно шныряли под ногами у громоздких динозавров, пока не пришел черед принять в наследство от ящеров нашу планету.

От этих насекомоядных зверьков произошли все звери (до кита включительно!). В их числе и приматы. Последние рано отделились от всех потомков насекомоядных, где-то на рубеже мелового и третичного периодов, то есть немногим больше 70 миллионов лет назад.

Но и до наших дней некоторые приматы еще сохранили признаки насекомоядных животных. А о вымерших и говорить нечего: про многих из них трудно сказать, приматы они или еще насекомоядные.

«…Тупайи некоторыми зоологами отнесены в отряд насекомоядных, другими — в отряд приматов, третьи, наконец, выделяют их в особый только для них учрежденный отряд. Это показывает, как трудно провести четкую границу между насекомоядными и приматами» (Е. Тениус и Г. Вендт).

Для нас сейчас эти тупайи интересны тем, что, по мнению некоторых палеонтологов, они представляют собой «живую модель того раннего предка, который когда-то сделал первые шаги от насекомоядных к приматам».

К этому решению склоняются такие авторитетные зоологи и палеонтологи, как Г. Кларк и Дж. Симпсон.

Тупайи похожи на белок. Очевидно, так же выглядели и древнейшие предки всех лемуров и обезьян (и наши с вами!).

Как найти тот общий для всех приматов единый признак?

Может быть, такой: голые ладони и подошвы ног, испещренные «магическими», по мнению хиромантов, линиями («жизни», «ума», «сердца» и пр.).

Если судить согласно этому признаку, то тупайи, которые линий не имеют, должны быть немедленно лишены права называться приматами и понижены в статусе до отряда насекомоядных. Но, возможно, голые, испещренные «магическими» линиями подошвы и ладони рук приматы приобрели на стадии более позднего развития. А на уровне тупайев его еще не имели. Можно и так судить.

Из вымерших животных, очевидно, пургаториус был первым найденным пока предком настоящих приматов. В 1965 году палеонтологи отыскали его зубы. Залегали они в североамериканских слоях земли, соответствующих концу мелового периода. Но одни лишь зубы. Достаточный ли это критерий для категорического суждения о действительной природе пургаториуса?

Этот первородный примат еще не умел лазать по деревьям. А чтобы стать обезьяной, он должен был этому научиться. Ведь 70 миллионов лет назад наши древнейшие предки были маленькими длинноносыми зверьками. Удлиненными рыльцами они копались в опавшей листве и в земле: искали корм свой — насекомых.

На эволюционном пути, ведущем к человеку, они должны были сначала подняться на деревья. Там превратиться в полуобезьян (лемуров), затем — в обезьян и после этого снова спуститься на землю.

Предки лемуров недолго заставили себя ждать: уже в раннем эоцене в Старом и Новом Свете жили вполне типичные полуобезьяны: нотарктус — в Северной Америке и адапус — в Европе. Это были небольшие зверьки (длина черепа 5 сантиметров). Жили они на деревьях. У них уже вместо когтей были ногти, на концах пальцев — чувствительные подушечки. Мордочки короткие, глаза с боков головы переместились на ее лицевую часть.

Следующий этап развития обезьян наблюдается много миллионов лет позже — в олигоцене. Лучшие ископаемые находки этого периода сделаны в Египте, в оазисе Файюм. (Отсюда начали свое развитие и предки слонов. Помните?)

Сейчас здесь пустыня, но в то время, 35–25 миллионов лет назад, весь край покрывали густые тропические леса. В них водилось великое множество всяких обезьян. Были тут и парапитеки — предки наших современных мартышек, павианов и других низших представителей обезьяньего племени. Эолопитеки похожи на гиббонов. Были и египтопитеки — предки предков человекообразных обезьян — горилл и шимпанзе.

Непосредственный, же предок шимпанзе и горилл обнаружен был в 1856 году в миоценовых отложениях Франции (их возраст 8—20 миллионов лет назад). Эти ископаемая челюсть высшей обезьяны. Назвали ее обладателя дриопитеком. Позднее дриопитеков находили много раз и на очень обширной территории: в Европе, в Африке, в Индии, Китае, а у нас — в Грузии.

Из среды дриопитеков выделился и наш самый древний и несомненный предок — рамапитек. Он уже одной ногой ступил на путь развития, направленный к человеку. Но, к сожалению, именно эту ногу палеонтологи до сих пор не нашли. Только челюсть.

Эта злополучная челюсть стала, если позволительно так выразиться, жертвой научного бюрократизма.

Ее нашли еще в 1934 году при раскопках в Сиваликских холмах в Индии. Американский ученый Дж. Льюис описал ее и назвал вымершего обладателя этой верхней челюсти рамапитеком (в честь индийского бога Рама). Льюис утверждал, что рамапитек — возможный кандидат в наши прародители. Но ученый мир в большинстве своем решил иначе: рамапитек — лишь разновидность дриопитека. Никто не удосужился внимательно выслушать доводы Дж. Льюиса и внимательно исследовать найденное им материальное доказательство существования 14 миллионов лет назад первого «человекообразного примата», так называют сейчас рамапитека.

Челюсть списали в архив: положили в ящик с малоценными коллекциями.

Почти через тридцать лет прославленный ныне своими сенсационными палеонтологическими находками Л. Лики откопал в Форт-Тернане, в Кении, подобную же челюсть. И в то же самое время Э. Саймонс, ученый из Иэйла (США) заинтересовался рамапитеком, отыскал в старых коллекциях его челюсть (при этом нашел и другие костные остатки рамапитека). Вновь тщательно изучил свои неожиданные находки и решил: рамапитек действительно стоял на перепутье между дриопитеками и новой эволюционной ветвью, уводящей в сторону и вверх — к первым гоминидам (австралопитекам) и дальше к людям.

Гоминиды — это высшие обезьяны, но уже с некоторыми важными человеческими признаками. Прочих же человекообразных обезьян — горилл, шимпанзе и им подобных — называют понгидами.

«Мы можем даже… утверждать, что африканские высшие обезьяны (горилла и шимпанзе) состоят в более близком родстве с человеком, чем кто-либо из этих троих с индонезийским орангутаном» (У. Хауэлс).

«…Нам кажется, что ребенок умер насильственной смертью. На левой теменной кости явственно видны следы удара. Хорошо видны пролом в черепе и трещины расходящиеся от него. Остается предположить, что причиной смерти ребенка было то, что полиция называет «ударом, нанесенным тупым предметом».

Так писал английский палеонтолог Л. Лики о новом кандидате на звание самого первого человека на Земле.

«Конкурс» ученые объявили после того, как на весь мир заявил о своих великих идеях Ч. Дарвин. Рассуждали они так: если, эволюционируя, некая двуногая обезьяна превратилась в человека, то наверняка земля сохранила следы этой эволюции.

Слово было за палеонтологами. Они, копаясь в земле, должны найти промежуточные звенья между человеком и обезьяной и представить своих кандидатов, отвечающих всем условиям конкурса предков. А условия были жесткие.

Первое. Существо, претендующее на звание нашего предка, должно стоять на задних ногах (то есть, говорят ученые, освоить прямохождение).

Второе. Освободившиеся руки его должны уметь не только хватать камни, палки, но и выполнять всякие другие движения.

Третье. Мозг этого существа по размерам и развитию должен быть близок к человеческому.

Четвертое. Самое главное (кстати, добавили это условие совсем недавно). Существо это должно было быть man tool marker — делателем орудий.

Все ученые считают сейчас, что обезьяна стала человеком, когда сделала первое орудие.

И начались поиски.

Недостатка в кандидатах не было.

В 1848 году впервые нашли кости неандертальца.

В 1856 году появился дриопитек. В 1891 году на Яве открыли питекантропа.

1911 год — парапитек и проплиопитек. 1918-й — синантроп. 1924-й — австралопитек. 1933-й — проконсул. 1934-й — рамапитек.

Находки извлекали из земли одну за другой. Надо было рассортировать их. Найти каждой место в эволюции человека. И кроме того, отыскать среди них Самого первого Человека на Земле.

Сначала разобрались в питеках.

На звание первого человека они не претендовали, так как были чистокровными обезьянами. Древними. Ископаемыми. Человекообразными.

Первой поставили маленькую обезьянку — египтопитека. Это самая древняя на Земле человекообразная обезьяна вообще. Из найденных, конечно.

Следующую ступеньку на эволюционной лестнице отвели проплиопитеку (хотя многие ученые с этим не согласны). Считали, что он и есть общий прапредок современных человекообразных обезьян и человека.

Потом (чуть повыше) поставили дриопитеков — основателей трех родов: шимпанзе, гориллы и человека. Каждый из них пошел от своего дриопитека. Правда, некоторые ученые пытаются низложить дриопитеков и отдать все прерогативы родоначальников проконсулу африканскому, рамапитеку или кениапитеку, полагая, что у этих обезьян больше прав считаться предками гориллы, шимпанзе и человека.

Но этот вопрос лишь научного убеждения. Ведь точно составить цепочку из человеческих предков немыслимо.

Находки все случайны. И установить родство можно только между целыми кланами древних существ и их потомками.

Дальше… Дальше пошли люди. Древнейшие питекантропы и синантропы. Древние — неандертальцы. И современные — кроманьонцы. Неандертальцы и кроманьонцы тоже не принимали участия в конкурсе: вполне люди и далеко не самые первые на Земле.

А вот питекантроп одно время был очень серьезным претендентом на почетное звание первого человеческого патриарха. Он еще очень походил на обезьяну, но уже твердо стоял на ногах (об этом рассказали ученым кости его бедер). Объем мозга питекантропа почти 900 кубических сантиметров: намного больше обезьяньего. И все-таки ему было отказано в чести первородства. Уж слишком много в нем человеческого. Нет, решили ученые, хоть и назвали мы питекантропа питекантропом, но не он долгожданное missing link — связующее звено между последней обезьяной и первым человеком. И они с надеждой принялись изучать австралопитека. Это тоже очень подходящий кандидат. На двух ногах держался прилично. Палками (чем не орудие!) выкапывал коренья, дубинками убивал животных. Правда, мозг у него был маловат, всего 600 кубических сантиметров.

Но все-таки ученые договорились считать его последней обезьяной — первым человеком.

Правда, некоторые протестовали: африканские австралопитеки (сейчас их уже откопали более трех сотен) — всего-навсего весьма способные человекообразные обезьяны. И место им среди питеков.

Английский палеонтолог Л. Лики тоже так полагает. Право называться последней обезьяной — первым человеком он твердо отстаивает за своим «парнем» — презинджантропом.

Откопал его Лики в 1960 году в Африке. В Олдовайском ущелье, что в 500 километрах от Найроби. Чего только не находил Лики в этой «гигантской пыльной яме», неутомимо роясь в ней 30 лет! Рогатого жирафа. Слона с бивнями в нижней челюсти.

И вот в 1939 году — о чудо! — рабочие вытащили из земли почерневший череп зинджантропа (он же парантроп). Это он самый первый человек на планете! — сгоряча решил было Лики, но ошибся. Оказалось, что зинджантроп всего лишь один из австралопитеков.

Через год «в пыльной яме» нашли презинджантропа. И это действительно, пожалуй, самый первый.

Давайте вспомним условия конкурса.

Двуногое животное. «Нога презинджантропа весьма близка к ноге современного человека, хотя и не так совершенна, как она» — это пишет Дж. Напьер, коллега Лики. Стало быть, ходил презинджантроп на двух ногах.

Второе условие. Рука, способная хватать камни и далки. Кисть презинджантропа не очень похожа ни на человеческую, ни на обезьянью, но есть в ней кое-что интересное: кончики пальцев плоские — это признак руки, привыкшей трудиться.

Третье условие: мозг. Да… это, пожалуй, самое уязвимое место презинджантропа: 680 кубических сантиметров. Маловато для существа, которое уже man tool marker. Презинджантроп ведь даже укрытия от ветра строил. Дело в том, что в земле рядом с костями презинджантропа лежали горы галек, расколотых и чуть-чуть заостренных. Лики думает, что это орудия презинджантропа. А широкие круги из булыжников, найденных здесь же, по его мнению, остатки ветрозащитных стен. Каменные строения древностью почти в два миллиона лет! Этот первый строитель — самый первый человек на Земле! Имя его — презинджантроп. Антропологи Лики, Дж. Напьер и Ф. Тойбас назвали его по-латыни «гомо хабилис» — «человек умелый».

Так было найдено переходное звено между обезьяной и человеком.

На этом мы могли бы подвести итоги «конкурса». Но… Редко бывает среди членов жюри полное единодушие. Разделились мнения о презинджантропе и среди антропологов.

Презинджантроп — человек? Да еще умелый? Это с таким-то мозгом и такой грубой кистью? Ветроломные стены? Как же гомо хабилис умудрился сложить их из булыжников так, чтоб они не развалились? Может, это вода нагромоздила их.

Орудия? Нужно еще доказать, что это орудия и что презинджантроп приложил к ним руку.

Скорее всего презинджантроп тоже один из австралопитеков, считают скептики. Да и темпы эволюции презинджантропа чисто обезьяньи. Объявился он в Олдовае 1 миллион 750 тысяч лет назад. Бродил по нему почти миллион лет и ничуть не изменился.

А «человек» после него за то же время успел побывать и питекантропом и неандертальцем и стал наконец самим собой. Правда, сторонники Лики и презинджантропа говорят, что на первых порах темпы эволюции могли быть много медленнее.

В общем спор продолжается.

Конкурс тоже.

Жюри еще не пришло к единодушному решению В сумятице, даже неразберихе мнений, доводов, доказательств и опровержений нам надо как-то разобраться. И в этом деле я думаю, не вдаваясь в полемику — почему так, а не иначе, — последовать за большим знатоком доисторических людей профессором Гарвардского университета У. Хауэлсом.

Вернемся к рамапитеку. Он жил примерно 14—8 миллионов лет назад.

Быстро пролетели три миллиона лет. Эволюция тоже не стояла на месте. Но какими путями она шла от рамапитека до времени в 5 миллионов лет назад, нам неизвестно. Остатков следующих за рамапитеком предков древнее 5,5 миллиона лет (по новым данным) пока не найдено. Тут получается большой пробел.

Но 5,5 миллиона лет назад на Земле жили уже несомненные предшественники человека — австралопитеки (южные обезьяны). Они занимают среднее положение между обезьяной, которой был наш рамапитек, и человеком.

Череп детеныша австралопитека впервые найден в 1924 году в Южной Африке. Но южным обезьянам, как и рамапитеку, долго пришлось ждать общего признания их предками человека. Это доказали лишь позднейшие многочисленные палеонтологические находки австралопитеков.

Они были не выше современных африканских пигмеев племени бамбути: 120 сантиметров — средний рост. Разновидностей австралопитеков много: кто повыше, кто пониже. Но все они уже ходили на двух ногах. А руки были свободные. И свобода дала возможность австралопитекам изготовлять из камня первые примитивные орудия. Древнейшие их образцы найдены в 1970 году близ озера Рудольфа в Восточной Африке. Возраст этих самых первых на планете (найденных пока) образцов «производственной продукции» — 2,6 миллиона лет!

Следующий этап — гомо хабилис (человек умелый). Он первый из известных пока представителей рода гомо, к которому принадлежим и мы (так по крайней мере, считалось до раскопок в Эфиопии, о которых речь пойдет дальше).

И вот наконец миллион лет назад появляется знаменитый питекантроп, открытый впервые на острове Ява в 1891 году. Он долго числился как большая человеко-обезьяна и как первый предок человека. Это стало даже азбучной истиной, которая непререкаемо провозглашалась во всех учебниках биологии, научных и научно-популярных книгах.

Теперь же питекантроп помещен в род гомо с видовым своим старым названием «эректус» — «выпрямленный». Ростом и по общим пропорциям тела он уже почти не отличался от современных людей. Голова его выглядела более человеческой, чем у всех его предшественников. А объем мозга у более поздних питекантропов 1225 кубических сантиметров (у современных людей — в среднем 1500). Но кости черепа у человека выпрямленного были еще очень толстыми, а надбровные дуги резко выступали вперед.

Питекантроп изготовлял из камня большие рубила — более совершенные поделки, чем у человека умелого. И что особенно важно: он уже не боялся огня, а, напротив, сам разводил костры!

Жил человек выпрямленный, по крайней мере, полмиллиона лет и застал первые оледенения. Считается предком неандертальца. Но, увы, не все ученые с этим согласны. Некоторые утверждают, что гомо хабилис превратился в гомо сапиенса (человека разумного) минуя стадию низколобого питекантропа.

«Здесь нам снова придется поспорить с принятым в учебниках палеонтологии взглядом, согласно которому гомо эректус является прямым предком гомо сапиенса» (Л. Лики).

Если находки австралопитеков и гомо хабилисов ограничены только Африкой, то человек выпрямленный оставил следы своего пребывания на обширной территории: Ява, Китай, Восточная и Северная Африка, Европа.

После еще одного пробела в антропологической летописи Земли появляется в Европе человек нового, более прогрессивного типа, чем питекантроп: неандерталец. Мозг у него такого же объема, как и наш. Неандерталец владел много более высокой техникой изготовления разнообразных кремневых орудий, чем человек выпрямленный. Полагают, что он даже строил не временные убежища, а постоянные жилища.

Неандертальцы населяли Европу 150—35 тысяч лет назад. А затем внезапно их сменили люди совершенно современного склада и облика — кроманьонцы. В то же примерно время (35 тысяч лет назад) африканских неандертальцев, которые были несколько ближе к современному человеку, чем «классические» европейские тоже неожиданно заменили люди «современного типа и крепкого телосложения, по-видимому, явившиеся с востока». А там, на Ближнем Востоке, тоже жили в ту пору, во времена четвертого оледенения, особые неандертальцы — более развитые, чем европейские.

О неандертальцах и их преемниках ведутся в антропологии самые горячие дебаты. Суть спора вот в чем: развились ли неандертальцы за очень короткий срок (несколько тысячелетий) в современных людей или их вытеснили более совершенные пришельцы: кроманьонцы — в Европе (предки европейцев), боскопские люди — в Африке (родоначальники негроидов) и люди Верхней пещеры (Чжоукоудянь) — в Китае (монголоиды).

Спор продолжается, но надо сказать, что уже сейчас большинство антропологов требуют исключения неандертальцев из числа прямых наших предков. На основе последних открытий, очевидно, можно сделать такое предположение: когда в Европе еще жили неандертальцы, в Африке и Азии появились люди вида гомо сапиенс, к которому принадлежим и мы.

«Однако имеются признаки того, что ко времени исчезновения неандертальцев, или даже еще раньше, не только современный тип человека был достаточно широко распространен во всем мире, но уже оформились современные расы» (У. Хауэлс).

Намечается следующая последовательность человеческих предков: дриопитек — рамапитек — австралопитек?.. — человек умелый — человек выпрямленный — неандерталец??? — кроманьонцы, боскопские люди, люди Верхней пещеры — современный человек.

Либо иной путь: дриопитек — рамапитек… — австралопитек? …? человек умелый… — кроманьонцы, боскопские люди, люди Верхней пещеры — современный человек. А куда же делся знаменитый пекинский человек, или синантроп, известный многим хотя бы по школьным учебникам?

Ныне он отнесен к тому же виду, что питекантроп и гейдельбергский человек, — гомо эректус. Только иной подвид у синантропа — пекинензис. Жил он 600 тысяч лет назад, во времена четвертого миндельского оледенения. Как и питекантроп, умел пользоваться огнем.

Средние звенья намеченной выше антропологической последовательности предков человека после новых открытий в Кении и Эфиопии отодвигаются, по-видимому, еще на несколько миллионов лет в глубь прошлых веков.

Р. Лики, сын Л. Лики, в раскопках восточнее озера Рудольфа (Кения), вблизи поселения Кооби Фора, нашел фрагменты черепа, возраст которого 2,5 миллиона лет.

«Вся форма мозговой части черепа, найденного у озера Рудольфа, удивительно напоминает соответствующие отделы черепа современного человека. Здесь нет сильно выдающихся вперед надбровий и толстых стенок черепной коробки, как это типично для человека выпрямленного…» (Р. Лики).

Р. Лики полагает, что череп из Кооби Фора принадлежит уже человеку нашего вида — гомо сапиенс.

К этому же виду, по мнению Р. Лики, относятся и обломки костей ног, верхней и нижней челюсти, добытые из слоев 3—4-миллионолетней давности американо-французской экспедицией в Эфиопии (1974 год).

Другие ученые более осторожны в выводах: нет сомнения — люди рода гомо оставили в земле Эфиопии обломки своих костей. А вот какого вида, надо еще подумать.

Пресса многих зарубежных стран реагировала на эти находки как на сенсацию века: они будто бы привели к полному перевороту в наших знаниях о происхождении человека.

Одна западноберлинская газета сообщила о трехмиллионном возрасте человечества под таким многозначительным заголовком: «Никаких обезьян в галерее наших предков!»

Вывод чересчур поспешный. Если даже дальнейшие исследования покажут, что не только питекантроп и неандерталец, но даже и австралопитеки не были нашими предками, то все равно рамапитек, кениапитек и другие «предчеловеки», многие из которых еще не найдены, были все-таки обезьянами.

Однако оставим на этом суждения представителей «второй древнейшей профессии». Вернемся на круги своя.

Что же получается, если нет ошибки в новых открытиях в Африке? Значит, человек умелый не первый основатель рода гомо! Этот вопрос сейчас изучается

И еще один вывод из открытий последних лет: человек современного типа появился на Земле не 35 тысяч лет назад, как еще недавно считали, а много раньше. Он обитал не только в Европе, но и в Африке, на Ближнем Востоке и, очевидно, также в Азии. Целые тысячелетия был современником неандертальца до исчезновения последнего.

Многие исследователи решили так: современный человек развивался не в единой какой-либо стране или даже не на одном каком-нибудь континенте, а на много большей территории, включавшей Европу, Западную Азию и, возможно, Африку. Родоначальниками его были «неспециализированные формы неандертальцев» (это теория диффузного моноцентризма).

Полицентрическая же гипотеза полагает, что человеческие расы произошли от четырех предковых линий, разделившихся еще до стадии питекантропа, человека выпрямленного.

Наконец, третья гипотеза, которую активно поддерживал Л. Лики, а ныне после его смерти отстаивает его сын: разделение в роде гомо произошло еще в раннем плейстоцене либо даже в самом верхнем плиоцене (2–3 миллиона лет назад). Образовались две основные генеалогические линии. Одна из них привела к современному человеку, вторая же оказалась тупиковой и закончилась питекантропами и неандертальцами. И надо сказать, что последние находки в Эфиопии подтверждают эту концепцию Л. и Р. Лики.

Дебаты идут горячие. Общее решение еще не найдено. Исследования продолжаются…

Начало каменному веку положили люди, уже научившиеся обрабатывать камни для изготовления из них простейших орудий. Случилось это, по крайней мере, около двух миллионов лет назад (возможно, и раньше).

Каменный век разделяют на палеолит, мезолит и неолит, то есть старокаменный век, среднекаменный и новокаменный. В свою очередь, древнекаменный век состоит из двух неравноценных по времени эпох: нижнего (древнего) палеолита и позднего, или верхнего. Продолжительность первого — от 2 миллионов до 35 тысяч — 10 тысяч лет назад.

Мезолит в Европе длился от 10 до 7 тысяч лет назад (в северных районах — до 5–6 тысяч). На Ближнем же Востоке — от 12 до 9 тысяч лет назад. За мезолитом идет неолит, который заканчивается бронзовым веком: четвертое или второе тысячелетия до нашей эры. Это в странах древних цивилизаций. Сначала в Месопотамии, Турции, затем в Египте. В Индии бронзовый век начался почти на тысячу лет позже, чем в названных странах. В Китае и в Европе еще позже: во втором тысячелетии до нашей эры. А там, где обитают первобытные народы, каменный век царствовал много дольше, в некоторых районах, по существу, до наших дней.

Бронзовый век в американских цивилизациях начался поздно: в VI–X веках нашей эры. Металлургическими центрами здесь были Перу и Боливия.

Что мы знаем о житье-бытье человека каменного века?

До нас не дошли многие изделия из недолговечных материалов. Уцелели только орудия из камня и кости. При раскопках можно обнаружить места древних поселений, искусно вырезанные из рога или бивня мамонта фигурки зверей, попадаются и украшения — «предметы роскоши» и предметы домашнего обихода — светильники, костяные иглы, молотки, скребки…

Большую помощь в познании быта, кулинарного искусства, домостроительства, способов охоты и рыболовства человека каменного века представляет сравнительный метод — изучение жизни первобытных народов современных дней.

Пещерными людьми часто называют наших предков — мастеров по изготовлению каменных изделий.

Это вводит в заблуждение: будто бы в ту эпоху «квартирный вопрос» решен был с помощью пещер и что люди жили тогда исключительно в подземельях.

Бесспорно, пещеры как жилплощадь использовались часто. Но люди селились в них, как правило, недалеко от входа, а то и вовсе располагались снаружи пещеры под скальным навесом, закрытым со всех сторон звериными шкурами.

Глубины же пещер служили, очевидно, лишь как «общественные помещения». Здесь для решения важных вопросов собирались авторитетные представители рода. Здесь же совершались и магические обряды. Именно в глубине пещер стены обычно разрисованы «колдовской» живописью. Тут же помещались и сложенные из камней «алтари» с черепами медведей, культ которых был широко распространен в конце палеолита.

«Вполне вероятно, что человек эпохи палеолита вел полуоседлый образ жизни в том смысле, что постоянные жилища (скажем, пещеры) были заселены круглый год какой-то частью племени, в то время как другая часть — охотничьи отряды — бродила в поисках добычи, разбивая временные стоянки» (Ф. Борд).

Наиболее древнее из жилищ, впрочем, жилищем его не назовешь — лучше сказать стойбище… Так вот, простейшее стойбище — это ветровой заслон. Его строят из веток, сучьев, коры, возводя из них полукруглую или прямую стенку с наклоном в безветренную сторону. Полученный каркас переплетают ветками кустарников, конопатят листьями, мхом, травой. Это уже хорошее укрытие от ветра и дождя. Ветровые заслоны сооружают (или до недавнего времени сооружали) многие первобытные племена: аборигены Австралии, ведды, бушмены, вымершие ныне тасманийцы и индейские племена.

Ветровые заслоны строили и люди каменного века (в некоторых местах найдены остатки таких заслонов).

Следующий образец допотопной архитектуры — шалаши. Они, можно сказать, естественным путем возникают из ветровых заслонов, если построить их близко один против другого с наклоном в разные стороны и так близко, чтобы верхние концы заслонов смыкались. Брошенные поверх них тростник или трава были первой крышей, построенной человеком.

Из полукруглых заслонов получились круглые хижины, из прямых — прямоугольные «дома».

Это когда заслоны длинные. Если же нет, то шалаш будет небольшим, примерно таким же, как и сооружаемые в наши дни охотниками, туристами.

Во многих местах Западной Европы и в СССР найдены остатки жилищ людей каменного века: от простых землянок до больших домов, похожих на «общинные поселения» папуасов е Новой Гвинее. В таком грандиозном сооружении (до ста метров длиной) жила вся деревня (до ста человек).

Дома с опорными столбами для стен и крыш появляются впервые в верхнем палеолите: 35–10 тысяч лет назад. В ту пору многие жилища строились из… костей мамонта. Пример тому — круглая хижина площадью в 56 квадратных метров, обнаруженная при раскопках близ села Костенки (на правом берегу Дона, к югу от Воронежа). Здесь откопали более 20 жилищ. Некоторые длиной до 35, а шириной — до 15 метров.

Знаменитые свайные постройки — более поздняя архитектура каменного века: неолитического времени (7–5 тысяч лет назад). У берегов морских заливов, озер, рек, на болотах сооружались тогда обширные поселения, в которых все дома строились на высоких столбах.

В Европе пещеры еще продолжали служить временным убежищем для охотников и погорельцев, а свайные поселения разрастались в большие деревни. При их застройке отмечаются элементы примитивной планировки. В хорошо сохранившихся домах на сваях можно ещё увидеть на прочных полах украшавшие их инкрустации: узоры из березовой коры. Сохранились даже обрывки плетеных циновок. Уже тогда человек хотел жить с комфортом!

Кончился неолит. Наступила эпоха бронзы, а дома на сваях еще строились в некоторых местах. Например, у нас в Архангельской области на берегах озера Лача! В долине Дуная, на Балканском полуострове и в Северной Италии свайные деревни сохранились до античного времени. И сейчас еще их можно увидеть в разных странах тропического пояса.

Уже в досвайных домах верхнего палеолита остались ясные следы разводимых в них костров, а точнее сказать — очагов.

«Существование дома, племени и самой человеческой жизни было бы невозможно без благословенного огня, этого таинственного брата солнца. Значение огня настолько всеобъемлюще, что нет ни одного народа на земле, который в своих сказаниях и преданиях не пытался бы объяснить его происхождение. Огонь представляется настолько большой ценностью, что согласно большинству мифов люди похищают его у богов, которые его ревностно оберегали и отнюдь не собирались делиться им со смертными» (Ю. Липе).

Огонь, помимо всех прочих благ, которые он принес человеку, еще и удлинил день первобытного охотника. Когда дымные факелы и костры впервые вспыхнули в пещерах, где жили наши далекие предки, сразу род людской получил много дополнительных и нужных ему светлых часов для труда и размышлений. Возможной стала и пещерная живопись, и рассказы у костра, и обучение детей, и знакомство их с преданиями и традициями племени.

Словом, осветив свои жилища, человек приобрел лишнее время для труда, искусства, изобретений, для развития ума и рабочих навыков — для всего того, в чем ограничивал его мрак ночи.

Примерно миллион и уж, во всяком случае, полмиллиона лет назад человек, когда был еще питекантропом, научился извлекать пользу из своего общения с огнем. Добывать огонь он еще, очевидно, не мог, пользовался случаем: получал его от лесных пожаров или от дерева, зажженного молнией,

Чтобы поддерживать неугасимым пламя, от тех людей в племени, которым это дело было поручено, требовалось много внимания и забот.

Но в верхнем палеолите около 30 тысяч лет назад, а возможно, и ранее, человек уже сам добывал огонь.

А как?

Первобытными народами придумано множество способов сотворения «божественной» искры. Все они сводятся к двум основным физическим принципам: трению и высеканию.

Вот, например, «огнивное сверло». Устройство простое: дощечка с дырочкой, в нее вставляется заостренная палочка. Палочку крутят между ладонями, и, глядишь, задымилось острие у палочки, тлеет. Сейчас же на него бросают пучок сухой травы и дуют. Трава вспыхивает! Пламя добыто.

Может, подумаете: уйма времени уйдет на вращение «сверла», когда-то оно затлеет. Нет! Хороший умелец потратит на добычу огня таким способом не больше пяти минут. Еще быстрее получают пламя, когда «сверло» крутят с помощью тетивы особого лука.

Метод этот — «сверление» — распространен почти по всему миру: от африканских бушменов до полинезийцев и индейцев обеих Америк.

Другое орудие — «огнивная пила». Обычно ее делают из ствола бамбука, рассекая его вдоль на две половинки. На одной из них — поперечная зарубка. По ней «пилят» второй половинкой бамбука, пока опилки не загорятся. Их тут же раздувают и сбрасывают на трут, изготовленный из сухой коры или травы.

Разновидность метода «огнивной пилы» — «пиление» твердым бумерангом мягкого полена. Это у австралийцев и в Индонезии.

«Огнивный плуг» — трение палкой по продольной борозде на доске — творение народностей Калимантана, Полинезии и Микронезии. Он, этот «плуг», упоминается даже в «финикийских мифах о сотворении мира».

Более сложное изобретение — «огнивный насос», известный в Индии и на Калимантане. В деревянный цилиндр, изготовленный обычно из бамбука, кладут трут. Затем точно пригнанным по цилиндру поршнем, передвигая его вверх и вниз, то сжимают, то разжимают горючий материал, пока он не воспламенится от трения.

Высекание искры из камня было в обиходе у эскимосов, а у южноамериканских индейцев существует и поныне. Ударяют не так, как нередко пишут об этом не кремнем о кремень: тогда получатся недостаточно горячие искры, а железным колчеданом о кремень.

И что же мы видим?

Во многих погребениях верхнего древнекаменного века и на местах бывших когда-то здесь поселений людей этой эпохи палеонтологи находят куски кремня и железного колчедана. Они лежат рядышком и так оббиты, что, бесспорно, возникает решение: с их помощью регулярно добывали огонь.

Разделение каменного века на палеолит и неолит, в сущности, определяется способами обработки каменных орудий. Люди палеолита не шлифовали свои каменные изделия и не умели сверлить их. В неолите же они всему этому научились. Но, впрочем, камни не всегда шлифовали. Часто ограничивались простой оббивкой, как и человек палеолита.

Древнейшими орудиями каменного века были гальки, оббитые на одном конце, и острые отщепы от галек: получались они от удара камня о камень.

Позднее появились ручные рубила — оббитые с двух сторон камни. Делались и кливеры — своего рода каменные топоры.

Шли века, разнообразнее становились орудия: более острые отщепы (их вырубали из заранее заготовленных дисковидных камней), из которых делали скребки, сверла, ножи, наконечники для копий и проколки для сшивания шкур. Люди той далекой от нас эпохи уже не ходили голыми, в холода с головы до ног одеты были в шкуры. Это, конечно, в самых северных районах обитания человека — у подножия ледников, да и в тех широтах, где чувствовалось их ледяное дыхание. В тропиках, разумеется, шкуры как одеяние были не нужны.

Как сшивал человек свои первые меховые одежды?

Нитями служили сухожилия животных или прочные волокна растений. Вместо иглы первое время служили проколки — острия из камня или кости. Первая игла изобретена около 17 тысяч лет назад.

Была, конечно, в то время уже и обувь, наверное, вроде мокасин. Но странно:

«…Все следы первобытных людей, которые были обнаружены в пещерах, представляют собой отпечатки босых ног» (Ф. Борд).

В поселениях людей верхнего палеолита археологи находят уже примитивные рыболовные крючки из кости и костяные гарпуны.

Возможно, были и сети. Какой рыбкой лакомились наши прародители? В основном красной — лососем и форелью. Но и щуки, окуни, угри тоже были в меню троглодитов.

А оружие? Вначале, очевидно, остро оббитые камни и просто дубины. Этими последними даже шимпанзе порой вооружаются и лупят ими леопардов и крокодилов. Большой камень, привязанный к толстой палке, был тяжелым молотом, очень пригодным для добивания мамонта, попавшего в ловчую яму у водопоя.

Первые копья и дротики были еще без каменных наконечников: просто заостренные палки. Но скоро появились и кремневые или галечные наконечники. Увенчанное ими оружие сначала бросали рукой. Но в верхнем палеолите человек изобрел копьеметалки вроде тех, которыми пользуются австралийские аборигены.

Копьеметалки — неширокие дощечки с упором для древка копья — значительно увеличивают дальность полета и пробивную силу брошенного с их помощью оружия.

Изобрел ли человек палеолита стрелы и лук? Думают, что нет. Но в мезолите уже были приняты на вооружение первые в мире луки.

Люди верхнего палеолита изготавливали сосуды для хранения воды и жировые светильники (первые лампы!). Но уж очень тяжеловесны были эти весьма нужные предметы обихода: просто выдолбленные в глыбах песчаника углубления.

Глиняной посуды еще не было. Она появилась только в неолите. Ее лепили руками без гончарного круга. Потом обжигали. В неолите человек изобрел очень многое: и весла, и долбленные из дерева челны, лыжи, сани, мотыги, серпы, ступки, пряжу и ткани. Для изготовления всего этого появились первые мастерские.

Начали развиваться скотоводство и земледелие: раньше всего на Ближнем Востоке. Первые попытки выращивать злаки предприняли люди, населявшие Палестину в IX–VIII тысячелетии до нашей эры (значит, еще в мезолите). Примерно в это же время в Северном Иране человек начал разводить домашний скот и занялся земледелием. Следы этих занятий в VII–VI тысячелетиях обнаружены в Иордании и Южной Турции, а на две тысячи лет позже — в Египте.

Вскоре затем начинается писаная история человечества, А это уже тема иной книги.

Филиппинский архипелаг лежит на западе Тихого океана. Площадь его — 300 тысяч квадратных километров (больше, чем у Англии).

Плотность населения Филиппинского архипелага — живет на нем здесь 42,4 миллиона человек — в полтора раза выше, чем в такой промышленной стране, как Франция. Казалось бы, на Филиппинах все исхожено и освоено от и до. Однако же…

Однако совсем недавно, в 1971 году, было сделано открытие, поразившее ученый мир. На Филиппинах обнаружилось до сих пор никому не ведомое племя людей! Оно живет в полной изоляции от внешнего мира, больше того: не знает, что этот «внешний мир» существует и что есть другие племена на свете.

Тасадеев, так назвали это племя, всего 25 человек (тринадцать из них — дети, среди которых, как ни странно, всего две девочки).

Невелико племя, но какое удивительное!

Его называют «современной аналогией самых первых людей, потому что образ жизни тасадеев, как полагают сейчас исследователи, такой же, как и у людей древнекаменного века.

Но тут необходимо предупредить от возможной ошибки: тасадеи не чудом выжившие древние люди, не реликт человека выпрямленного, по образу и подобию которого они проводят свои дни и ночи. Нет, это вполне современные люди филиппинского типа.

Ночь тасадеи проводят в пещере на склоне одного из холмов в глубине острова Минданао. (Над входом в эту пещеру возвышается острый пик Тасадао, по его названию и образовано имя племенной группы — «тасадеи».)

Вход в пещеру в 130 метрах от подножия холма. Ширина у входа — девять метров. Глубина — до двенадцати. Стены пещеры голые, ничем не прикрыты, не украшены, но пол ее тасадеи постоянно подметают. Метлы делают из стеблей бамбука. Они так и стоят у входа в пещеру. Каждый, кто заметит, что в пещере пыльно или мусорно, берет метлу и подметает пол в едином и единственном жилище современных первобытных людей.

В глубине пещеры дни и ночи горят два костра. Особой должности «жрецов огня», на попечении которых лежало бы поддержание его, у тасадеев нет. Да и вообще нет никаких должностей и обязанностей: каждый без принуждения делает то, что у него лучше получается или что ему больше нравится.

Посмотрим, как проводят свой день тасадеи, каков их незатейливый быт.

Едва всходит солнце, тасадеи, протирая глаза и потягиваясь, не спеша спускаются вниз по естественным выбоинам и уступам лавового туфа, из которого сложено подножие пещеры. Матери несут или ведут за руку своих детей. Никакой иерархии, никакого преимущества и привилегии на вход и выход из пещеры, никакой церемониальной очередности у тасадеев нет.

Заметим здесь для памяти, что у обезьян иерархия есть. Была она, очевидно, и у людей неолита — кроманьонцев. А у их предшественников, если судить по тасадеям, не было. Значит, иерархическая «бюрократия» и «чинопочитание» не заложены в людях генетически, а развились позднее, при образовании первобытнообщинного и классового общества (хотя некоторые антропологи считают иначе). Мы вернемся к этому вопросу чуть позже, когда будем говорить об агрессивности человека.

После этого небольшого, но важного для понимания основ человеческой психологии отступления вернемся к пробудившимся ото сна тасадеям.

Еще сонные, вымазанные в копоти и саже, идут они вниз к ручью. Взрослые умываются и смывают сажу сами, детей купают матери.

Затем начинаются поиски съестного. Запасов продуктов тасадеи не делают: окружающая природа щедра и снабжает в изобилии всем необходимым для пропитания. Свой завтрак они находят у самого порога дома. Дети садятся на берегу ручья и держат в руках кульки, свернутые из листьев. Мужчины ловят руками рыбешек, крабов, головастиков (последние — главное блюдо в меню тасадеев).

Дети и взрослые располагаются там, где камни нагреты солнцем, где потеплее. Едят не спеша. Никто не претендует на самый сытный и обильный кусок. С готовностью делятся друг с другом всем, что наловили за полчаса.

Греются на солнце. Вспоминают со смехом удачи и неудачи утренней охоты за головастиками. Память у тасадеев, что называется, короткая. Они запоминают лишь недавние события, а то, что случилось 5–6 лет назад, начисто забывают. И вообще хорошее помнят лучше, чем плохое. Поэтому не держат долго зла друг на друга. Легко прощают невольные обиды. Я говорю «невольные» потому, что сознательного причинения обид тасадеи не знают.

Так незаметно проходят пять часов. Солнце поднимается в зенит, и тасадеи перебираются в тенистое место. Сидят тесной группой, обычно молча. Работы никакой у них нет. Развлечений мало. Полуденные часы проводят словно бы в нирване.

Впрочем, одно изо дня в день повторяемое развлечение забавляет их в эти часы.

Хотя у тасадеев постоянно горят костры в пещере, они могут быстро разжечь сухой мох, если те угаснут. Это добывание огня (у кого скорее воспламенится мох!) и практика, и соревнование мужчин, и обучение детей столь необходимому в жизни первобытного человека делу.

Огонь добывают трением. Заостренную палочку вставляют в углубление в доске, быстро крутят туда-сюда в ладонях, пока дерево не задымится. Тут же к ямке прижимают сухую кору пальмы и мох, дуют на них, и вспыхивает огонь! Процедура эта занимает около пяти минут.

Незадолго до заката солнца (в тропиках это случается примерно в 18 часов) некоторые тасадеи встают и отправляются в окрестные джунгли на поиски фруктов, плодов, а главное, клубней дикого ямса. Впрочем, путешествие по лесам у них недлительное: дальше трех-четырех километров от родной пещеры не уходят. Скоро возвращаются. Длинные листья выдернутого с корнем ямса свисают плотной копной за спиной у мужчин.

Клубни ямса промывают в воде, пекут в горячей золе и едят.

Обед-ужин у тасадеев, как видите, вегетарианский. На ночь тасадеи перебираются в пещеру, чтобы погрузиться в безмятежный сон до утра. Спят они, следовательно, почти двенадцать часов в сутки, от вечерней до утренней зари.

Завтрашний день будет таким же, как минувший.

Так и живут тасадеи «в мире друг с другом и в гармонии с окружающей природой». У них нет врагов ни среди людей, ни в природе. Крупные хищники на Филиппинах не водятся. Только змей боятся тасадеи. Они не курят, не пьют алкоголя, вообще не знают драк и убийств. У них и оружия-то нет никакого! А каменные орудия очень просты (палеолитического типа).

Не занимаются тасадеи земледелием. Нет у них и домашних животных. Нет ремесла, одежды. Несколько скрепленных между собой листьев орхидей заменяют им набедренную повязку, а это все, чем прикрыто их тело.

У тасадеев нет ни вождей, ни старейшин. Решения принимают сообща, после недолгого обсуждения и затем действуют солидарно. Нет у них ни собственности, ни богатых, ни бедных. Они не знают, что такое деньги, что есть работа (в нашем понимании). Не ведают и разводов, адюльтеров, кровной вражды и ревности. Браки заключаются по любви, однажды и на всю жизнь. И хотя мужчин в племени больше, чем женщин, прочные узы брака никто не нарушает.

«Наблюдавший их тихую жизнь антрополог считает, что они принадлежат «к самым кротким людям на Земле» (Э. Уайт и Д. Браун).

Некоторые антропологи считают, что и первые люди были такими же кроткими от рождения. Вели такую же, как тасадеи, жизнь. Дубиной и копьем вооружились позднее те из них, кто мигрировал на север, в края, бедные пищей и богатые врагами. Но и тут еще долго люди оставались неагрессивными. Братоубийственные драки, грабежи, войны начались много позднее с развитием первобытнообщинного строя.

Однако есть в науке и другая точка зрения.

Некоторые ученые, и в их числе такой известный этолог, как К. Лоренц, считают, что агрессивность имманентна человеку, она тяжелое наследие наших животных предков. Агрессивность, по мнению Лоренца, всегда будет владеть человеком и проявляться в насилии и в прочих недобрых делах, если общество не найдет ей иного разумного выражения. Не найдет, будет ужасно! Природная агрессивность человека погубит его в конце концов.

Интересно тут вот что. Открытие тасадеев и изучение их образа жизни склоняет мнение большинства ученых в пользу первой гипотезы: не со звериной натурой рожден человек! Он существо мирное по исходной сути своей.

— Нет, тасадеи лишь частный случай, — продолжают возражать последователи Лоренца. — Их примитивный быт не первичное явление, а вторичное: тасадеи сравнительно недавно отделились от общего корня филиппинских народностей, затерялись в глуши дебрей острова Минданао, забыли навыки культуры, которыми владели, и опустились на много более низкую ступень развития.

Поэтому тасадеи не могут служить для антропологии моделью действительного нашего предка — человека древнекаменного века. Это лишь крошечная «большая семья» филиппинцев, ушедшая некогда от трудов и забот в дикую глушь джунглей. Они люди, бежавшие от людей, а не исходные звенья в эволюции человека.

— Ну и что же из того, что тасадеи генетически не древнее звено в цепи человеческих поколений, а современное? Их образ жизни может все-таки служить моделью поведения самых первых людей, поскольку тасадеи поставлены в такие же, как и в древности, условия обитания и в силу этого по закону конвергенции обрели многие черты жизни первобытных людей…

Пусть спорят…

Мы же уйдем сейчас от полемики, развернувшейся вокруг тасадеев, и остановимся на одном незначительном, казалось бы, пункте, но важном для темы следующей главы. Спросим робко: если открыли на Земле одно неизвестное доселе племя людей, может быть, есть вероятность того, что и еще одно человеческое существо скрывает свое инкогнито в дебрях стран, малопосещаемых людьми?

В рассказе о наших самых близких предках нельзя умолчать о том, каково сейчас «правовое положение» «снежного человека» — неуловимого кандидата в питекантропы или в неандертальцы, деградировавшею и чудом будто бы дожившего до наших дней.

— Все это чушь и бред, несуразица, ваш фантастический леший во плоти, — возражают одни. — Говорили о нем и писали очень много, и вопрос этот неисчерпаем, поскольку «несуществование недоказуемо».

— Нет дыма без огня, — нечто в этом роде заявляют другие.

Третьи с полной уверенностью утверждают:

— Да, реликтовые гоминоиды существуют!

И утверждения их звучат совсем не робко. Действительно, о реликтовых гоминоидах (так и предпочитают сейчас ученые называть «снежных людей») писали и говорили немало. Их, судя по рассказам очевидцев, встречали многие на обширной территории: в Северной Америке — от Калифорнии до Канады, в Южной — в Эквадоре, на Кавказе, в Забайкалье, в Якутии, на Чукотке, в Монголии, на Памире, в Гималаях и в других районах Центральной и Юго-Восточной Азии. Кое-где они попадались в руки людей (живыми или мертвыми) — и такое рассказывают. Фотографировали их (даже на цветную кинопленку!). Сделаны сотни слепков с гигантских следов.

Следы… Следы, на мой взгляд, самое убедительное вещественное доказательство проживания на планете неведомого науке великана.

Кто-то ходит по горам и лесам, по пустынным равнинам означенной выше обширной территории, оставляя на снегу, на мокром песке и глине отпечатки плоскостопой человеческой ноги. Но какой ноги! Длина ее стопы бывает до 50 сантиметров! Но это крайний случай: чаще попадаются следы меньших размеров.

Поражает глубина оттиска босых ног загадочного существа. Они погружаются на дюйм (2,5 сантиметра) в такой плотный грунт, на котором человек, обутый в ботинки, не оставляет никаких следов. Примерный подсчет, произведенный на этом месте, показал: так сильно вдавить землю может лишь существо весом в полтонны.

Ширина шага этого существа тоже велика: метр, полтора, местами до трех метров!

Часто слышится такое, ставшее уже банальным, утверждение: это следы медведя, который нередко ставит след в след передние и задние ноги, и кажется тогда, что здесь прошло двуногое животное. Но у медведя совершенно нечеловеческое соотношение между пальцами: самый длинный из них — в середине, а мизинец длиннее большого пальца. Кроме того, на глубоких отпечатках медвежьих лап всегда заметны когти. Да и вообще нет медведей с длиной ступни 40–50 сантиметров.

Если отбросить «медвежью гипотезу», то остается только два объяснения: либо следы великана — подделка, либо «наследил» там и сям реальный «леший».

Хорошо. Допустим, подделка. Но тогда, очевидно, мистификацией занимается хорошо организованная корпорация, действующая глобально: от Калифорнии и Британской Колумбии до Памира, Гималаев и Чукотки. Ибо даже тысячам шутников не по силам «понатыкать» на снегу и мягком грунте столько поддельных следов, которые не только разрозненно встречаются, а часто тянутся непрерывно многие километры. И по местности весьма пересеченной.

«Несколько лет назад телевизионная компания в Калифорнии пообещала тысячу долларов тому, кто может показать, как подделать след «большеногого», но за наградой никто не пришел.

Такие глубокие отпечатки явно требуют специальной машины, которая должна уметь «ходить на ногах», не оставляя при этом никаких других следов, подниматься и опускаться по крутым склонам, менять длину шага и точку приложения веса в ступне, а также свободно двигать пальцами. Кроме того, ей предстоит задача сделать тысячи следов, причем некоторые совсем рядом с жилыми домами, и при этом не попасться никому на глаза и так, чтобы никто из людей ее не заметил» (Д. Грин).

Все так. Но по-прежнему репутация «снежного человека» в научном мире сомнительна.

Если он не существует, то и следов его не должно быть…

Но они есть!

Йети, патон, алмас, каптар, утэн-ехти-аген, метох-кангми, тунгу, чучунаа, тэрык, мирыгды, саскватч, биг-фут… — богатой коллекцией имен наделили волосатого великана разные народы.

«Году в 60—61-м я шел вечером из Яраскогорта в Васяково по берегу Горной Оби» — так начал свой рассказ Л. Тызянов, охотник и проводник. А записал это происшествие с его слов геолог В. Пушкарев, один из наиболее активных борцов за признание в науке прав «снежного человека».

Итак, охотник шел себе вдоль реки. Вдруг бывшие при нем собаки ощетинились и с лаем бросились вперед. Скоро вернулись и в страхе прижались к хозяину. Больше не лаяли. И тут из леса вышли два «куля» — так называл негаданных своих встречных Тызянов. Один «куль» высокий — больше двух метров, второй — пониже. Общим образом похожи на людей, голые, без одежды и все сплошь волосатые, только черное лицо было без шерсти. Шагали не совсем как люди, а как-то странно, размахивали руками и «выворачивали ноги при ходьбе».

Бывалый охотник, Тызянов ни перед каким зверем не пасовал, а тут, сам признается, испугался неведомых пришельцев, «потому что глаза у них горели как два фонаря темно-красным светом».

Поравнялись с ним волосатые гиганты, посмотрели на него: «только глаза сверкнули», и прошли мимо. Собаки же «сразу бросились в поселок».

На вопрос В. Пушкарева:

— А кто этот куль, по-вашему?

Тызянов ответил:

— Не знаю. Утэн-ехти-аген, в лесу который бродит. Я его четыре раза видел.

Подобных рассказов В. Пушкарев записал много. И во всех даются почти одинаковые описания лесных людей: они голые и поросшие густой шерстью, нет у них разговорной речи, но свистят громко и пронзительно. Слышали их раскатистый хохот и «громкие нечленораздельные» крики.

Однако, судя по рассказам, не всюду в Сибири и на европейском нашем Севере встречали этих обретших плоть «леших», а только в определенных местах.

«В Коми АССР — это Усть-Цилемский район, верховья рек Пижмы и Цильмы; в Западной Сибири — труднодоступные пространства между Полярным Уралом и Обью, далее Надымский и Тазовский районы Ямало-Ненецкого национального округа; в Якутии — Верхоянские горы и их отроги, уходящие к востоку» (В. Пушкарев).

Показания В. Ро, на мой взгляд, одни из наиболее правдивых (даже наивные!) из сотен других свидетельств о встрече со «снежным человеком», собранных исследователями, занимающимися этой проблемой.

«Из города Эдмонтон, Альберта. Показания В. Ро, в присутствии граждан города Агассиза, Гаррисона, Адванса, владельца типографии и издательства, Дж. Грина. От министерства юстиции — А. Мак-Дональд, городской юрисконсульт Уилсон, помощник юрисконсульта Саундерс:

Показания

Я, В. Ро, из города Эдмонтон, в провинции Альберта, приношу присягу в нижеследующем: что изложение моего рассказа абсолютно правдиво и точно во всех деталях. Приношу присягу в городе Эдмонтон, Альберта, 26 августа 1957 года подпись —

В. Ро. Заверено Кларком под номером Д. Д. 2822.

Я работал на строительстве дороги недалеко от Тит Джон Каш, Британская Колумбия. В октябре 1955 года я решил подняться на гору Майк Маунтен и посмотреть старую, заброшенную шахту, просто от нечего делать. Я подошел к этой шахте примерно около трех часов пополудни, после нетрудного подъема. Я только что вышел из группы низких кустов на лужайку и увидел, как мне сначала показалось, большого медведя гризли на другой стороне лужайки в кустах. Год тому назад я застрелил гризли примерно в этом же месте. Этот гризли был от меня на расстоянии не более 75 ярдов, но я не хотел стрелять в него, так как не мог бы унести его домой. Поэтому я сел на обломок скалы и стал наблюдать, держа ружье в руке. Мне была видна часть головы животного и верх одного плеча. Через минуту животное встало и вышло на лужайку. Тогда я увидел, что это не медведь. Постараюсь как можно лучше передать, на что было похоже странное существо и как оно вело себя, выйдя на поляну и направляясь прямо ко мне. Моим первым впечатлением было: это огромный человек, ростом около 6 футов, почти 3 фута шириной и весом, вероятно, около 300 фунтов. Он был покрыт с головы до ног темно-бурыми волосами, с серебристым налетом. Когда неведомое создание приблизилось ко мне, я увидел груди и понял, что это самка. Однако ее туловище не имело женских очертаний. Оно было широким и прямым от плеча до бедер. Руки значительно толще человеческих и много длиннее, почти до колен. Ноги соответственно толще, чем у человека: шириной спереди около 5 дюймов. При ходьбе она становилась сначала на пятку, и я видел серовато-белую кожу на ее подошвах.

Она подошла к кустам, в которых я прятался, примерно на расстояние 20 футов от меня и присела на корточки. Протянув руки, она схватила и притянула к себе ветки куста и зубами оборвала с них листья. Ее губы гибко обхватывали листья, когда она ела. Я сидел достаточно близко и видел, что зубы у нее белые и ровные. Голова сзади выше, чем спереди. Нос широкий и плоский. Губы и подбородок выдавались вперед больше, чем нос. Покрывающие ее волосы, отсутствовавшие только на части лица — около рта, носа и ушей, делали ее похожей на животное в такой же мере, как и на человека. Длина волос даже на затылке не превышала одного дюйма, и волосы на лице были много короче. Уши похожи по форме на человеческие. Но глаза маленькие и черные, как у медведя. Шея также непохожа на человеческую. Много толще и короче, чем я видел у кого-либо из людей.

Наблюдая за существом, я раздумывал, не снимают ли где-то поблизости кинофильм, а субъект передо мной — актер, загримированный так, чтобы отчасти походить на человека, а отчасти на животное. Но чем дольше я наблюдал, тем более приходил к выводу, что невозможно искусственно воспроизвести такое существо. Позднее, во всяком случае, я убедился, что никаких киносъемок в этой местности не было. Более того, никто не жил на горе Майк Маунтен, судя по словам жителей Тит Джон Каш.

Наконец, дикое существо, по-видимому, почуяло меня, так как посмотрело прямо на меня через куст. На лице ее выразилось изумление. Оно выглядело так комично, что я улыбнулся. По-прежнему на корточках, она сделала три или четыре маленьких шага назад, затем выпрямилась во весь рост и быстро пошла обратно тем же путем, как пришла сюда. Какое-то время она наблюдала за мной через плечо, но не с испугом, а как с нежеланием встретиться с чем-то странным.

Мне в голову пришла мысль: если бы я застрелил ее, то, по-видимому, получил бы существо, представляющее огромный интерес для ученых всего мира. Я слышал рассказы о саскватчах, — гигантских волосатых «индейцах», которые живут в легендах индейцев Британской Колумбии и, по утверждению многих, существуют и посейчас. Может быть, сказал я себе, это и был саскватч. Я поднял ружье. Существо продолжало быстро удаляться, временами поворачивая голову, чтобы поглядеть на меня. Я опустил ружье. Хотя я и называл это существо «оно», я почувствовал, что это все же человеческое создание, и понял, что никогда не прощу себе, если убью его.

Достигнув другого края поляны, существо откинуло голову назад и испустило какой-то странный крик, который показался мне наполовину смехом и наполовину речью и который я могу описать только как какое-то ржание. Затем я выбрался из кустов и направился в лес из высоких сосен. Я вышел на открытое место и посмотрел на небольшой бугор за сосной, пытаясь вновь увидеть это существо. Оно поднялось на бугор на расстоянии примерно двухсот ярдов от меня, вновь закинуло голову и снова испустило тот же звук, единственный, который я от него слышал, но что значил этот полусмех-полуречь, я не знаю. Затем существо исчезло, и больше я его не видел.

Мне хотелось узнать, питается ли оно только растениями или ест также и мясо, поэтому я спустился и стал искать каких-либо следов. Я нашел их в пяти различных местах и, хотя я их тщательно исследовал, не смог найти ни шерсти, ни раковин, ни насекомых. Таким образом, это существо ведет, по-видимому, чисто вегетарианский образ жизни. Я нашел одно место, где оно спало в течение нескольких ночей под деревом. Ночи к горах прохладные, в особенности в это время года, однако огнем существо не пользовалось. Я не нашел никаких признаков того, что оно имело какие-нибудь, даже простейшие, орудия. Не было также никаких признаков наличия других таких существ в этой местности.

Я не знаю: саскватч ли это, — загадка, которая навсегда останется для меня тайной, если не будет найдено еще такое же существо.

Подтверждаю, что все вышеизложенное правда во всех подробностях, насколько только я в силах припомнить все виденное.

(Подпись — В. Ро.)

Помимо заявления, сделанного под присягой, мистер Ро прислал в письме следующие примечания относительно саскватча.

«Ногти не как у медведя, а короткие и широкие, как на человеческих пальцах. Глаза не светлые и большие, а маленькие и черные, как у медведя. Не видно было каких-либо выступающих сплетений мышц. Животное казалось почти округлым. Оно было одинаково как поперек, так и в ширину, и я уверен, что если бы оно было семи футов в высоту, то весило бы почти пятьсот фунтов».

«…В три тридцать пополудни двадцатого октября прошлого года (1967) два человека, Р. Пэттэрсон и Б. Гимлин, вьючили лошадей, готовясь вступить в один из районов сплошной глухомани в США, лежащей к северо-востоку от горы Юрики в Калифорнии» — так начинает свой рассказ А. Сэндерсон об одном из наиболее значительных событий в истории изучения «снежного человека».

И продолжает: «Двое начали свой путь, держась русла горной речки. Местность тут действительно дикая: этот обширный край до сих пор только приблизительно нанесен на карту, а давно заброшенная узкоколейка… кончается милях в двадцати от места событий, единственное же старое шоссе проходит не менее чем в тридцати пяти милях…

Роджер и Боб, не спеша продвигаясь вперед, обогнули крутой поворот песчаной косы, и вот тогда случилось это. Внезапно лошади встали на дыбы, захрапели, понесли, сбросили седоков. К счастью, Роджер был опытным наездником, он успел не только выдернуть ногу из стремени, но и выхватить из вьюка кинокамеру».

Опомнившись, сброшенные на землю всадники увидели: на другой стороне реки примерно в 30 метрах, к ним лицом, спиной к лесу стояло огромное волосатое существо женского пола, у него были длинные груди, полностью покрытые короткими черными волосами. Рост вислогрудой «мадам» они определили позднее, измерив высоту деревьев, попавших в кадр: примерно 213 сантиметров. А вес ее, судя по глубине следов на влажном песке, около 158 килограммов. У волосатого человека не было шеи! «Основание головы расширялось и переходило в широкие мускулистые плечи». Рассказывает Р. Пэттерсон:

— Она уходила от меня медленной, раскачивающейся походкой, но внезапно остановилась как вкопанная и, обернувшись, посмотрела на меня. Она ничуть не была испугана. У меня сложилось такое впечатление, будто она нас совершенно не боялась, а вот стрекотание кинокамеры для нее было в новинку.

Рассказывает Б. Гимлин:

— Да, она бросилась бежать, когда свернула в густую чащу. Мы знаем это наверняка потому, что преследовали ее три с половиной мили, а когда она скрылась совсем, то вернулись и сделали гипсовые слепки с ее следов.

Рассказывают наши энтузиасты расследования загадки «снежного человека» Д. Баянов и И. Бурцев:

— Двадцатого октября 1967 года американский исследователь Р. Пэттерсон и его помощник Б. Гимлин ехали верхом на лошадях вдоль поросшего лесом ущелья Блафф Крик в Северной Калифорнии.

Неожиданно у ручья исследователи увидели сидящее на корточках существо, которое, заметив людей, поднялось на ноги и стало уходить вдоль крутого склона ущелья в глубину леса. Пэттерсон, соскочив с лошади, бросился наперерез, снимая движения существа кинокамерой. Ему удалось приблизиться к гоминоиду примерно на 40 метров. Здесь, укрывшись за поваленными деревьями, он продолжал съемку, пока не кончилась пленка.

Как видите, в последнем рассказе нет «захрапевших», вставших на дыбы лошадей, нет сброшенных всадников и нет трехмильного (с половиной!) преследования дикой женщины, уклонившейся от знакомства с двумя цивилизованными мужчинами.

Разночтение вроде бы пустяковое. Но мне это не нравится: такие неточности невольно вызывают сомнения. И сомнения главным образом в статье А. Сэндерсона. «Захрапевшей» и даже вставшей на дыбы лошади нелегко сразу сбросить хорошего всадника. А Р. Пэттерсон был профессиональным наездником высокого класса: удержаться (в седле!) на вздыбленной лошади для него не проблема. (Я знаю манеру повествования А. Сэндерсона: он не может без драматических «украшений» эпизодов.)

Кроме того, из описания А. Сэндерсона получается, будто Р. Пэттерсон и Б. Гимлин увидели лесную женщину в первый же день своей экспедиции в ущелье Блафф Крик. А между тем по третьей версии этой знаменательной встречи (есть и такая!) все произошло иначе: не в первый день.

Вот что пишет Д. Грин в книге «On the Track of the Sasquatch»:

«Пэттерсон и Боб Гимлин разбили стоянку у самого конца дороги в низовьях Скалистой Реки и стали ежедневно объезжать на лошадях все песчаные отмели вдоль реки.

Во время одной из таких поездок Пэттерсон и заснял свой фильм».

Однако отбросим скептические «придирки». Главное неоспоримо сделано: уходящий в лес гоминоид снят на кинопленку.

Не подделка ли это?

Разные эксперты (в США, Канаде и у нас), которым пленка была предъявлена, не нашли никаких следов мистификации.

«Я заметил, что ученые, разговаривавшие с Пэттерсоном, не решаются обвинить его в сознательном обмане, но так как они в равной мере не могут признать существование того, кого он сфотографировал, они хватаются за единственное остающееся предположение, что кто-то одетый в шкуру дурачил его» (Д. Грин).

Но этот шутник, переодетый в шкуру, должен быть очень высокого роста, выше двух метров. И иметь очень широкие плечи: почти на 30 сантиметров шире, чем у «самого могучего человека».

Возможно, он «расширил» их, подложив в соответствующих местах под шкуру какие-либо наплечники. Но тогда он не мог бы так свободно двигать руками и плечами, как делал это бигфут в кадре. Искусственная «подкладка», расширяющая плечи, была бы очень заметна. Посмотрите на хоккеистов, и вам сразу станет ясна правота вышесказанного.

Пэттерсон заснял на кинопленку не только самого «большеногого» (бигфута), но и его следы. По их глубине можно установить, что «наследившее» существо было в несколько раз тяжелее человека. Допустим, мистификатор надел на ноги какие-либо приспособления, чтобы остались на земле отпечатки очень больших ступней.

С таким устройством на ногах он шел бы, как на небольших лыжах. Следы получились бы очень неглубокие. Чтобы вдавить «лыжи» в землю до нужных пределов, ему пришлось бы сильно увеличить свой вес. Скажем, нести на спине какой-либо груз. Но какой! Человек с такой ношей едва-едва передвигал бы ноги, а не шагал бы с легкостью по бездорожью, вверх по склону горы, густо поросшему деревьями и кустами, со скоростью больше 6 километров в час, отмеривая при этом метровые, а местами — полутораметровые шаги.

«Идущий человек слегка дергается вверх и вниз по мере того, как выпрямляет то одну, то другую ногу. Саскватч же в фильме как бы «плывет» — такая плавная у него походка. Причем его колени все время согнуты» (Д. Грин).

После измерения предметов, попавших в кадры вместе с бигфутом, удалось установить размеры этого великана. Рост его примерно 2,13 метра, ширина в плечах около метра. Бедра столь мощные, что в обхвате равны толщине груди среднего человека. Голень саскватча — как наше бедро, а его руки — 2,74 метра в размахе, а это на 60 сантиметров больше его собственного роста. Туловище тоже длинное, и потому не кажется, что руки свисают слишком низко. Ноги относительно короче человеческих и, как уже говорилось, не разгибаются в коленях.

Казалось бы, фильм, в котором эксперты не нашли подделок, достаточно убедительное свидетельство того, что реликтовые гоминоиды и поныне живут с нами на планете. Какие еще нужны доказательства?

На зловонных лежках бигфутов, сложенных из сосновых ветвей и папоротника «постелях» лесных великанов, не раз находили помет.

Исследовали источник зловония и подвели итог:

«…Эта фекальная масса не была похожа на помет ни одного известного животного Северной Америки. С другой стороны, она имела гоминоидные признаки, хотя и со своеобразными особенностями. Но что самое интересное — эта масса состояла из остатков растительной пищи, включавшей, насколько можно было определить, местные (калифорнийские) растения» (А. Сэндерсон).

Крупнейший специалист по этой части, английский ученый М. Дункан, мог, исследовав шерсть и волосы, определить, какому зверю они принадлежат. Так вот Дункан из нескольких дюжин присланных ему на экспертизу волос бигфута — так предполагали те, кто их собрал, — о двух из этих «посылок» сказал: они не похожи на волосы ни одного из американских животных, но «могут принадлежать крупному неизвестному примату».

— Какие еще вещественные доказательства, — спрашивает А. Сэндерсон, — необходимы, чтобы признать за «большеногим» право на существование?

И получили якобы такой ответ:

«…Кровь, пот, слезы, костный мозг, лимфу, мочу, перхоть, наружных паразитов, таких, как вши, слепки или муляжи рук, ног, маску с лица, образцы волос со всего тела и слепок с верхней и нижней челюстей. Это минимальное требование. Но лучше всего, конечно бы, был сам усыпленный Лесной Человек, которого могли бы осмотреть и исследовать ученые».

И вот ведь как получилось: и года не прошло, как были написаны эти строки, а в США объявился «усыпленный Человек Лесов». Правда, усыпленный навеки: убитый пулей в правый глаз и замороженный в глыбе льда.

Этот ценнейший для науки экспонат его владелец, некто Ф. Хансен, полтора года возил в фургоне по ярмаркам и увеселительным заведениям Америки. Ни полиция не беспокоила Хансена (а ведь этот убитый, хоть и лохматый, все же человек!), ни ученый мир ничего не знал о «доисторическом человеке» — под таким именем представлял Хансен любопытствующей публике своего замороженного волосатого мужчину. За вход брал доллар 75 центов.

В фургоне стоял железный гроб со стеклянной крышкой. Через нее любой зрячий мог увидеть густо поросшего шерстью человека (на некоторых местах его тела длина волос до десяти сантиметров). Он лежал на спине, одна рука прижата к животу, другая — запрокинута над головой: она тоже пробита пулей, видны сломанные кости. Потеки крови около головы свежие. Каждый входящий в фургон все это видел, но ничего особенного в том, что видел, не находил.

Так продолжалось до декабря 1968 года, до того, как в доходном катафалке Хансена побывал Т. Каллен. Он-то и позвонил А. Сэндерсону. У него гостил в это время бельгийский зоолог Б. Эйвельманс, тоже известный исследователь загадки «снежного человека».

Оба, Сэндерсон и Эйвельманс, тут же отправились к Хансену, в город Роллингстон в штате Миннесота.

«Френк Хансен сначала не догадался, что перед ним эксперты. Они выглядели просто любопытствующими, когда с электрическими фонариками и угломерами долгими часами сначала вместе, потом нарочно порознь рассматривали, просвечивали, измеряли, зарисовывали, фотографировали под низким сводом фургона. Потом он спохватился и запретил им даже заходить, не то что внести рентгеновскую аппаратуру или разморозить экспонат для вскрытия. Он ссылался на подлинного собственника, уплатившего огромную сумму, волю которого исполняет» (Б. Поршнев).

Откуда взялся человек снегов, погребенный во льду?

По слухам: «волосатый, человекоподобный труп был контрабандой вывезен на тюленебойном рефрижераторе чуть ли не из Сибири, с Камчатки, перепродан за крупную сумму где-то в китайских портах или Гонконге».

Куда делся?

Исчез бесследно. Хансен, правда, письменно уведомил власти и некоторых ученых, что он «навеки изъял труп и заменил его муляжем».

Б. Поршнев пишет:

«…Недавно я докладываю в кругу антропологов о находке Сэндерсона и Хевельманса и слышу в ответ брюзжание маститого ученого: «Это, конечно, не подделка, но ничего нельзя сказать по одной особи, ведь это может быть и урод, и гибрид человека с обезьяной, и атавизм».

А между тем «брюзжащий маститый ученый» прав (только едва ли он мог сказать: «гибрид человека с обезьяной» — для знающего дело специалиста это немыслимо).

Читаем далее:

«…Сэндерсон, испугавшись, дал волю домыслам и фантазии в биологическом определении трупа. Хевельманс же мужественно и ответственно поставил предварительный диагноз: неандерталец».

Признаюсь: «снежный человек», если он существует, не неандерталец. Возвести его в этот высокий ранг возможно лишь по недоразумению (если не сказать: по незнанию предмета).

Уже найдены остатки более чем 130 индивидуумов этого человека древнекаменного века. Он, неандерталец, уже умел изготавливать каменные орудия, мог разводить огонь и пользоваться им (ни тем, ни другим бигфут не одарен). Неандертальцы жили сообществами и устраивали коллективные охоты. Они же строили и примитивные жилища. Их череп был так же вместителен, как и у современного человека, а у некоторых и того больше: до 1753 кубических сантиметров. У современных людей — в среднем 1400 (у мужчин) и 1350 (у женщин).

Ростом неандерталец был невелик: 155–165 сантиметров от пяток до темени.

А самый рослый, судя по описаниям, бигфут выше неандертальца чуть ли не на метр!

Поскольку из четырех упомянутых ранее требований, необходимых претенденту на звание человека, у йети нет главного, четвертого — он не «делатель орудий», то к роду гомо я бы его не отнес. Но он стоит очень близко к человеку!

Представители людского рода выжили в борьбе за существование благодаря развитию своего мозга, трудовой и коллективной деятельности. А йети, саскватчи, бигфуты и прочие «снежные человеки» нашли спасение от врагов в гигантском своем росте. Им никакое каменное оружие не требовалось: любого тигра, льва, медведя они могли задушить своими могучими руками.

Когда у человека разумного появилось огнестрельное оружие, лесные великаны стали беспомощными в борьбе с ним. Отступили, попрятались в необитаемых или редко посещаемых людьми районах мира, деградировали. Избегают людей, боятся. И вымирают.

С этим согласны все, кто не считает реликтовых гоминоидов выдумкой и мифом.